Начало: http://proza.ru/2017/06/27/1609
Стивен долго блуждал по улочкам Оксфорда в поисках указанного Патриком дома. Потом, отыскав дом, он долго стучал, прежде чем понял, что дверь не заперта. Стивен зажёг фонарь и прошёл внутрь обиталища Патрика. Внутри комнаты царил полный разгром. На полу валялись осколки стекла и глиняные черепки, постель была перевёрнута, вещи разбросаны. Откуда-то вылез большой полосатый кот с обкусанным ухом. Кот мяукнул и потёрся об ногу Стивена. По всему видно было, что в доме кто-то побывал с обыском. Никаких бумаг не было и в помине.
Стивен отправился назад, к воротам колледжа с пустыми руками и стал ждать неподалёку в условленном месте Патрика, но того всё не было. Лишь с рассветом Стивен догадался, что вышло неладно, и обратился с расспросами к привратнику, который соблазнившись медной монетой, рассказал о ночных событиях. Стивен вскочил на коня и галопом припустил к Оксфордскому замку, куда, по словам привратника, увозили всех арестованных.
Узнав об аресте де Варано, аббат поспешил в Оксфордский замок. Там он долго препирался с графом де Вером, требуя свидания с заключённым. Наконец, предписание, выданное линкольнским судьёй, сыграло свою роль и Брантону разрешили допросить Патрика, прежде чем того отправят в Линкольн.
- Я хотел бы поговорить с ним без свидетелей, - потребовал аббат.
- Не может быть и речи, - сухо ответил граф де Вер, - вы понятия не имеете о его хитрости и коварстве, которым он научился от сарацин.
- Нет нужды ездить к сарацинам, чтобы научиться хитрости и коварству – съязвил аббат.
Заключённый сидел в железной клетке на голом каменном полу. Его руки и ноги были закованы в цепи, даже на шею была набита деревянная колода.
- Патрик де Варано? – спросил аббат у арестованного. Тот кивнул и посмотрел на аббата снизу вверх. Брантон встретился с ним глазами, и этого оказалось ему вполне достаточно, чтобы понять с каким человеком он имеет дело.
Он присел возле клетки и произнёс.
- Я аббат Брантон. Ты говоришь на высокой латыни?
Патрик кивнул. – Это мой родной язык.
- Мы будем разговаривать на латыни. – сообщил Брантон де Веру, потряхивая для верности у него перед лицом грамотой. Граф пожал плечами и процедил сквозь зубы. – Как вам будет угодно.
- Сведения, которые сообщил мне этот Томас Бек верные? – спросил Брантон у Патрика.
- Да, верные, и вам нужно немедленно вернуться, – ответил тот.
- Хорошо, это я и хотел узнать. Держись, я постараюсь избавить тебя от виселицы, – пообещал аббат.
- Помогите лучше тем, кому ещё можно помочь. Возвращайтесь, – повторил Патрик, потом добавил, немного смутившись, - Там ещё девушка, дочь Уолефа. Пожалуйста, позаботьтесь о ней.
- Чёрт бы побрал эту латынь, - пробормотал де Вер, подозревая, что его провели. – Или заканчивайте или переходите на английский! Иначе это похоже на сговор.
- Мельница на болоте, - успел прошептать Патрик.
Аббат смерил графа уничтожающим взглядом, но противоречить не стал – он уже узнал всё что хотел. Уже уходя он обратился к де Веру – Я лично прослежу, чтобы по дороге в Линкольн с пленником ничего не случилось.
Третий день уже подходил к концу, когда на мельнице появились Стивен, Йохан, Саймон а с ними ещё несколько мужчин. По их озабоченному виду Инге сразу поняла, что случилась беда, у неё подкосились ноги.
Стивен, однако, действительно оказался расторопным малым, ему удалось собрать массу сведений. Он рассказал, что Патрика из Оксфорда отправили в Линкольн и что аббат Брантон взялся проследить за тем, чтобы с ним в дороге ничего не приключилось. Выяснил также он и то, что герцог де Ласи устраивает в Линкольне большое ристалище, и на турнире будет присутствовать сам король Эдуард и вся королевская свита. После турнира последует суд и казнь осуждённых преступников.
Ситуация требовала обдуманных решений. Кто-то предложил попытаться отбить Патрика по дороге в Линкольн, но Стивен предупредил, что его сопровождает большой вооружённый отряд.
- Я думаю, они этот вариант предусмотрели. Возможно, они имеют целью выманить нас на открытое место, – сообщил он.
- Племянник говорит, что Эрих больше не хозяин Ховнингхэма, там теперь гарнизон из Линкольна, - в свою очередь сообщил Саймон.
- Нет, отбивать Патрика плохая идея. Его наверняка сразу прикончат, а нас выставят разбойниками и нарушителями закона. Завтра я сам отправлюсь в Линкольн. – сказал Дэвис. – Если Стивен не ошибается и аббат вчера выехал из Оксфорда – к утру он гарантированно будет у себя в Фаунтези, если же нет – буду действовать по ситуации.
- А если тебя убьют по дороге? – спросил Йохан.
- Но Стивен же как-то прошёл! – возразил Дэвис.
- Стивену несказанно повезло. Его провезли в повозке с сеном, которая ехала в Ховнингхэм. Между прочим, истыкали это сено мечами. Покажи, Стивен!
Тот задрал рубаху, и Дэвис увидел на боку у парня багровую ссадину. – Я – везучий. – гордо сообщил тот, - Пару дюймов в сторону – и мне конец.
- Мы пройдём вниз по реке на лодке, – подала вдруг голос Инге, стоявшая в стороне, - после дождей река поднялась и можно пройти на лодке прямо до аббатства. За исключением одного-двух мест, где придётся протащить лодку по берегу.
Все обернулись и с изумлением посмотрели на неё. – А что, идея неплохая, - поддержал её Йохан, - во всяком случае, по берегу вас не догонят.
- Мы? – переспросил Дэвис.
- Да. Ты и я. Кто-то должен грести вёслами, а у тебя рука. И не забывай, я ведь тоже свидетель. – Инге боялась, что Дэвис наотрез откажется её взять с собой, но он, немного помедлив, согласился.
Вышли на лодке они еще затемно. В предрассветном тумане ещё еле-еле можно было различить окружающие предметы. Утренняя сырость быстро проникала под одежду заставляя дрожать разомлевшие от прерванного сна тела. Река, не утихшая ещё после паводка, стремительно несла лодку мимо поросших молодым кустарником берегов. Просыпались птицы, время от времени на поверхности реки вспархивала в испуге серебристая рыбка. Где-то далеко прокричал петух.
Несмотря на течение, Инге всё время приходилось работать вёслами, чтобы скорость лодки позволяла Дэвису ей управлять. Мало-помалу ветерок разогнал клочья тумана, очертания берегов стали чётче. Они плыли молча, каждый из них думал сейчас об одном человеке, о Патрике, но говорить между собой о нём им не хотелось. И для Инге и для Дэвиса это была больная тема. Говорить же о чём-нибудь другом не хотелось вообще.
Заслышав шум перекатов, они причалили к берегу и вытащили лодку на камни. Она была не тяжёлая, и пронести её пару сотен ярдов особого труда не составило. Они боялись столкнуться здесь с какими-нибудь соглядатаями из Ховнингхэма, но берега были пустынны и ничто не помешало им вновь спустить лодку на воду.
Проплывая под тем самым мостом, с которого когда-то свалился Дэвис, пришлось пригнуться до самого дна лодки, чтобы пройти под настилом. Инге захотела вдруг напомнить Дэвису о том давнем происшествии, но передумала. Это тоже было больно. Их отцов уже нет в живых, да и между ними пролегла пропасть.
Она смотрела на Дэвиса и не узнавала его. Что-то неумолимо изменилось в нём, что - то затаил он в себе, словно спрятал в своём упрямом молчании. «Наверное, мы последний раз куда-то следуем вместе» - с грустью подумала Инге. Она уже привыкла к Дэвису, считая его родным, близким человеком, и в то же время понимала, что надо будет расстаться, потому что невозможно будет его всё время держать возле себя.
Солнце уже поднялось высоко, когда река принесла их под стены аббатства. Инге осталась возле лодки, на случай, если вдруг Дэвис попадёт в руки Эриха или де Ласи.
- Что будешь делать, если аббата нет на месте? – спросила она у Дэвиса.
- Навещу свою могилу, - мрачно отвечал Дэвис, - Подумаю о вечном.
- Как ты вообще объяснишь своё появление? Тебя же похоронили.
Дэвис усмехнулся и опять ничего не ответил. Инге поняла, что он что-то задумал.
- Только не вздумай никого пугать! – предупредила она - Пожалуйста, воздержись от глупых шуток.
Дэвис отмахнулся от её предостережений и, насвистывая себе под нос, направился по тропинке к воротам аббатства.
Покинув Оксфорд аббат Брантон устремился в Линкольншир так быстро, как только мог. Подъехав к Фаунтези, он уже издалека увидел знакомую обитель, и его охватила тревога. А что если он опоздал? Ворота аббатства были открыты, будка привратника пуста, о дворе не было ни души.
Аббата никто не встретил и он вышел и кареты, будучи изрядно раздосадован, терзаемый дурными предчувствиями, гадая, что же могло случиться. Ни в храме, ни в трапезной, ни в братских келлиях он никого не обнаружил. Наконец, уже на заднем дворе ему попался отец келарь, спешащий куда-то в сторону кладбища.
- Мертвец ожил! Ожил и расхаживает! - доложил тот, запыхавшись, - Сказано в Писании, что в последние дни мёртвые восстанут!
- Какой ещё мертвец? Где? – поморщился Брантон, - Вы, что у брата Авеля мухоморами угостились?
Он направился к фамильному склепу де Рокайлей, где, по словам келаря, был заперт тот самый оживший покойник. Там он и обнаружил, столпившихся монахов, которые что-то горячо обсуждали. Предметом обсуждения были вязанка дров и бутыль с маслом.
Завидев аббата, братия заметно оживились и поведали о том, что сегодня в обитель постучался путник, в котором привратник признал недавно похороненного барона Дэвиса де Рокайля. Молодой человек был бледен и перепачкан, возможно, могильной землёй. Покойник невозмутимо попросил привратника пропустить его обратно на место своего погребения.
С дикими воплями бросился несчастный привратник в трапезную, где остальные насельники благодарили Господа за ниспосланную им пищу. Мертвец же спокойно миновал двор, братские кельи, прошёл мимо храма, вышел на кладбище и устремился в свой родовой склеп.
Монахи двинулись за ним и, как только в склепе за ним захлопнулась дверь, монахи быстро припёрли её тяжеленным бревном. Сколько не взывал потом из-за двери мятежный дух усопшего, требуя его выпустить, уверяя, что произошла ошибка, монахи не поддались искушению и отправились к брату Авелю, который слыл потомком языческих жрецов и с нечистыми духами знал что делать.
Авель выдал всем изрядную толику чудодейственного эликсира, который изготавливал сам и сообщил, что лучшее средство успокоить мертвеца – сжечь его тело. Братия послушали его совета, собрали вязанку хвороста, лампадное масло, но никто не решался отворить дверь склепа.
Аббат устыдил монахов, напомнив, что оружие христианина имя Господа Иисуса Христа, и уж никак не хворост и ни масло. Что их невежество заставило забыть их о том, кто они есть и устремиться в темноту языческих верований. Затем он с трудом отодвинул бревно от двери склепа, ибо братия, хоть и пристыжённые, предусмотрительно держались поодаль и помогать ему не торопились.
Брантон открыл дверь склепа, и чуть не задохнулся от хлынувшего оттуда смрадного запаха.
Похудевший, с обритой головой, левая рука на перевязи, на виске уродливый шрам – но, несомненно, живой, на ступеньках возле двери сидел Дэвис.
- Хорошо повеселился? – строго спросил его аббат. – Может быть, ещё тут хочешь остаться?
- Ну, уж нет, с меня довольно, - Дэвис бросился вон из склепа, но, впрочем, не миновал крепких дружеских объятий аббата. Старик быстро позабыл свою суровость, горячо его обнял и прослезился на радостях.
В магистрате появление Дэвиса де Рокайля и Инге Олдерсон вызвало переполох. Срочно собрали заседание суда, на которое сбежался, наверное, весь город. В дверях толпились те, кому не хватило места в зале на скамьях. Присяжные пристально и долго рассматривали Дэвиса со всех сторон.
- А это в самом деле Дэвис де Рокайль? – спросил наконец судья у аббата.
- У вас на этот счёт есть сомнения? – сухо осведомился тот.
- Ну, знаете, на такой куш найдётся масса желающих. Почему же он не объявился раньше?
– Не знаю, не пригласили меня на мои похороны, даже не известили, что я помер,- отвечал Дэвис с сарказмом.
- У де Рокайля не было шрама на виске, – заявил судья, делая вид, что не замечает этого сарказма.
- У тебя тоже его пока нет, ваша честь, но может появиться, если ты не перестанешь изворачиваться и лгать! – пообещал Дэвис.
- Не надо оскорблять суд, молодой человек! – побагровел судья.
- Тогда не задавайте дурацких вопросов! – воскликнул Дэвис.
В это время в зал суда, расталкивая народ, вошли герцог де Ласи, Эрих де Рокайль и братья Мангейн. Народ потеснился, уступая им место на скамейке.
- А! Вот кто меня узнает! Братец, это я или не я? Может, объяснишь суду, откуда у меня взялся шрам? – запальчиво крикнул Дэвис
- В детстве тебя уронили!- воскликнул в ответ Эрих.
В зале поднялся невообразимый шум и гвалт, каждый старался перекричать соседа, перепалка грозила уже перерасти в потасовку. – Тихо! – заорал судья, что было мочи, тряся бесполезным колокольчиком, - Я требую уважения к суду! Клянусь честью, я велю вас всех арестовать за оскорбление суда.
С большим трудом удалось всех призвать соблюдать порядок.
- Скажите, признаёте ли вы, что этот человек ваш сводный брат, Дэвис де Рокайль? – задал судья вопрос Эриху.
В зале повисла мёртвая тишина. По лицу Эриха было видно, какая происходит в нём борьба.
- Да, ваша честь! – сказал, наконец, тот после долгой паузы.
Де Ласи с удивлением взглянул на него и разочарованно отвернулся.
- Тогда объясните суду, почему вы похоронили в фамильном склепе другого человека, выдав его за вашего брата? – спросил один из присяжных.
- Это очевидно, - ответил за Эриха аббат Брантон, - он желал побыстрее получить наследство.
- Мошенник! - раздались возгласы. В зале снова поднялся невообразимый шум.
- Тихо! – снова заорал судья, тряся колокольчиком.
- Я обвиняю своего сводного брата Эриха де Рокайля в гибели отца, барона Эймунда де Рокайля, в убийстве Уолефа Ольдерсона, и в попытке обманным путём завладеть принадлежащим мне наследством, – выкрикнул Дэвис.
- Протестую! Это клевета! – завопил Эрих.
Снова раздались крики, свист и ругань.
- Судебный поединок! – выкрикнул Дэвис.
- Судебный поединок! Судебный поединок! – подхватили голоса.
Судебный поединок между братьями Эрихом и Дэвисом был назначен на день турнира. Незатейливая суть этого мероприятия заключалась в том, что правой оказывалась победившая сторона, а проигравшая смирялась. После того, как решение о судебном поединке было принято, снова выступил аббат.
- Ваша честь, так как Дэвиса де Рокайля никто не убивал, то возможно снять это обвинение с Патрисио де Варано. Также возможно снять обвинение с указанной персоны в организации разбойничьей шайки на территории Лоуторпа, так как достоверно известно, что действовал он в интересах законного владельца этих земель. Исходя из вышесказанного, следует прекратить преследование де Варано и освободить его из под стражи не дожидаясь решения королевского суда,– потребовал он у судьи.
- Патрисио де Варано обвиняется в ещё одном убийстве – управляющего поместьем Ховнингхэм Джона Креггса. – возразил судья.
- Свидетельствую, что в этом случае де Варано защищал мою честь и мою жизнь и убил сэра Крегсса в честном поединке, – выступила Инге.
- Женщина не может свидетельствовать в суде! – воскликнул де Ласи, - Я протестую!
- Неужто, вы честнее меня, доблестный рыцарь? Стыдитесь! – воскликнула Инге, - Вы хотите отправить на плаху человека, который защитил бедную девушку от посягательств негодяев! Воистину, вам надо надеть женские чепчики, ибо вы не мужчины!
Её слова были встречены гулом одобрения и возгласами.
- Ингеборге Ольдерсон, готовы ли вы свидетельствовать в защиту Патрисио де Варано?
- Готова, ваша честь! – воскликнула Инге.
- И вас не смущает то, что ваше свидетельство может повредить вашей репутации? – вопросил судья.
- Нисколько, сэр! Пускай о своей репутации заботятся те, кто творил злодеяния.
Инге рассказала всё подробно с самого начала, включая гибель отца и бегство из Ховнингхэма. Народ слушал её затаив дыхание.
- Однако это ещё не всё, - после того, как она закончила, судья, вытирая платком лицо и голову, снова взял слово, - Патрисио де Варано обвиняется в еретических верованиях, богохульстве и колдовстве, а также причинении вреда наследнику и смерти супруге герцога де Ласи посредством врачебных действий.
- Что за бред ты несёшь? – воскликнул Дэвис, бросаясь к судье, - Ты сам то хоть понял, что сказал, крыса ты канцелярская?
Аббату Брантону стоило больших трудов удержать его за руку. – Свидетель по этим обвинениям ангажирован, у него личные счёты с подсудимым. Это незаконно!
- Доказательств тому не представлено, - ответствовал судья и провозгласил,
- Итак, Патрисио де Варано остаётся под стражей в замке Линкольн до решения суда королевской скамьи.
- Тогда я буду сражаться на турнире за право воззвать к королевской справедливости! – в отчаянии выкрикнул Дэвис. Его решение было подхвачено одобрительными возгласами.
- У вас есть такое право! – победоносно заключил судья и объявил заседание закрытым.
Де Ласи с перекошенным от злобы лицом покинул зал, за ним точно побитый пёс, поплёлся Эрих.
После были проведены необходимые процедуры и соблюдены формальности для того, чтобы барон Дэвис де Рокайль мог владеть и распоряжаться своим наследством.
Дэвис тоже после заседания суда, был словно оглушённый громом.
- Я буду сражаться на турнире за право просить короля о справедливости, - повторил он аббату сжав кулаки, когда они снова вернулись в аббатство Фаунтези.
- Это, конечно можно, - вздохнул аббат, - но приятелю твоему королевская справедливость вряд ли поможет.
- Это почему?
- До турнира ещё три дня. А в тюрьме присутствует палач. За три дня с человеком можно такое сотворить, что никакое помилование уже не… Господи, Дэвис, да что с тобой? - испугался Брантон, увидав как тот побледнел и пошатнулся. Он поспешил усадить юношу на скамью.
Дэвис в отчаянии закрыл лицо руками, чтобы никто не мог видеть его слёз. Ему было невыносимо стыдно, стыдно за свою последнюю ссору с другом, за своё уязвлённое самолюбие и эгоизм. Дэвис, наконец, осознал, что Патрик не просто так уехал добиваться справедливости, а сознательно пожертвовал собой, имея влиятельных врагов, устранился, дабы вывести их всех из-под удара. Защитив его с Инге и ещё целую деревню, он сам оказался беззащитным. Дэвис понимал теперь, что если у него не получится вызволить Патрика из тюрьмы – чувство вины не оставит его до конца жизни.
- Помнишь, у тебя был план Линкольнского замка? – наконец, спросил он у аббата, немного успокоившись.
- Где-то в кабинете был. Ты что-то задумал? – насторожился аббат.
- Ничего. Просто посмотрю на случай, вдруг пригодится. Можно, я возьму ключ от кабинета? – попросил он и, получив от аббата ключ, добавил, - Вечером я собираюсь в Лоуторп, улажу кое-какие дела и завтра вернусь.
Вечером того же дня Дэвис вернулся в Лоуторп и созвал всех на совет. Народ собрался на той самой поляне, где праздновали недавно победу возле каменных изваяний, поставленных в круг неведомыми предками.
- Послушайте! – возгласил Дэвис, обращаясь к крестьянам, - Противостояние наше кончилось, нет больше нужды защищать Лоуторп, так как я вступил в законное владение этими землями. Можете вернуться к исполнению своих повседневных обязанностей. Вы отныне больше не вилланы, а фригольдеры. Я освобождаю вас от уплаты податей и других повинностей, отныне вы владеете этой землёй по закону и платите только налог в королевскую казну.
Его слова были встречены возгласами одобрения.
- Вы можете быть свободны, но я попрошу остаться тех, кто желает мне помочь выручить из беды моего друга, благородного сэра Патрика. – продолжал он.
- Нашего друга, - поправил его кто-то из толпы.
Желающих осталось довольно много. План Дэвиса был прост и заключался в том, что под видом писца он проникнет в замок Линкольна, предъявив гербовую бумагу, и попытается вывести оттуда Патрика, действуя по ситуации. Остальные должны будут прикрывать их отход, держа наготове во дворе замка лошадей и повозку. Благо в связи с визитом короля замок Линкольна превратился в проходной двор, куда постоянно тянулись обозы с провизией и винными бочками для королевской свиты. Затеряться в этой массе людей, лошадей и телег будет несложно.
После долгих обсуждений детали плана были продуманы, и назавтра предстояло заняться приготовлениями к этой дерзкой операции.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/06/27/1628