Начало: http://proza.ru/2017/06/27/1601
«Ну и денёк Бог послал – бывает хуже, но реже.» - подумал канцлер Оксфорда Томас Бек, возвращаясь от оксфордского графа де Вера в свою резиденцию в Баллиоле.
Это был полноватый человек, лет сорока пяти, приятной наружности, немного, впрочем, слащавой. Вся его упитанная фигура, заплывшие глазки, и богатое одеяние с претензией на роскошь, больше говорили о приверженности Эпикуру, нежели св. Бенедикту.
Впрочем канцлер не чувствовал особых противоречий и оправдывал свои маленькие слабости своей же щедростью и снисходительностью. Он считал себя человеком широких взглядов, человеком прогрессивным, способным менять своё мнение. Иногда он принимался отрицать то, что совсем недавно горячо доказывал. Благодаря этой его непоследовательности в университете царила атмосфера внезапности и сумбура.
Канцлер мог казнить или миловать, повинуясь внезапным порывам души или под влиянием своих приближённых. Только ленивый в Баллиоле не пользовался этими его качествами.
Томас Бек любил свой колледж, своё, как он считал детище. Только в этом чудесном месте он чувствовал себя дома. Запахи книг, яркие блики витражей, торопливо снующие фигурки школяров, скрип перьев, незатейливое, но изысканное убранство – благотворно влияло на канцлера, действовало как успокоительное.
Он позвонил в колокольчик и попросил принести ему лавандовых капель и стаканчик подогретого рейнского вина, а сам устроился в бархатном кресле у горящего очага в своём кабинете.
Сегодня его к себе в замок вызывал граф де Вер, где состоялся у них тяжёлый разговор. Вечное противостояние университета и города вновь ознаменовалось очередным рецидивом. На этот раз по поводу Патрисио делла Варрано из Турина, который среди оксфордской братии был известен под прозвищем Бедуин. Патрисио был одним из лучших магистров медицинских наук в Оксфорде и Томас недаром им гордился. Помимо медицины, туринец знал несколько языков и обладал прекрасным даром проповедника. За ним водились некоторые человеческие слабости, но канцлер предпочитал закрывать на них глаза, считая их проявлениями молодости. К тому же в глубине души Томас побаивался своего протеже, что временами создавало для канцлера определённый дискомфорт.
Теперь же, к величайшему прискорбию Томаса, сумасбродство магистра перешло все границы. Патрика обвинили в убийстве нескольких человек, грабежах и организации разбойничьей шайки в Линкольншире. Одним из убитых оказался его друг Дэвис де Рокайль. Томас прекрасно помнил этого светловолосого юношу, несколько замкнутого и мрачноватого. Он выделялся среди прочих незаурядными способностями к картографии и изучению гуманитарных наук.
Сколько канцлер не думал об этом деле, в голове у него никак не укладывалось, что Патрик был способен на такое убийство. Шайка – другой вопрос, здесь возможно была доля истины, но Томас никак не мог уразуметь, зачем всё это понадобилось человеку, который вот-вот должен был принять сан, и чья карьера благополучным образом шла в гору.
- Мы должны остановить его и отдать в руки правосудия, - заявил граф де Вер во время его визита в замок Оксфорд.
- Но, помилуйте, это всё вздор какой-то, нелепица – возразил канцлер, - отдать человека палачам на растерзание, ни имея никаких реальных фактов.
- Поверьте, фактов более чем достаточно. Я знаю ваше особое отношение к де Варано. Поверьте, я сам прекрасно когда-то к нему относился. Но надо, наконец, признать, что он – опасен и в своих чудачествах зашёл слишком далеко. Вспомните, как он подписал заявление учёного совета о соответствии научных изысканий церковным канонам, который был представлен самому архиепископу?
- Pedicabo canis?
- Именно! Хрен собачий! А помните, как надел корону на козла и притащил его в Баллиоль, как раз во время приезда его высочества принца Кентского? Или так называемый венецианский карнавал, когда ряженые школяры перепугали почтенных горожан.
- Да, но это безобидные проделки, а тут вдруг убийство, шайка разбойников, – возразил канцлер.
- «Безобидные проделки»? Так с этого-то всё и начинается, с безобидных проделок. Стряхните, наконец, с глаз пелену, дорогой друг. Этот де Варано живёт по своим законам и правилам, а законы государства и Божьи заповеди ему не писаны. Сначала он насмехается над обычаями и светским этикетом, потом богохульствует. Вспомните, года два назад вы его защищали в связи со смертью герцогини де Ласи. Для него это была обычная интрижка. И чем всё обернулось? Ребёнок, рождённый в результате операции иссечения чрева растёт уродом.
- Я уверен, что Патрик сделал тогда всё, что было в его силах. – отмахнулся канцлер.
- Возможно, но святая Церковь запрещает иссекать чрево, это вам лучше меня известно. Так что эти всякие его жидовские фокусы до добра не довели.
- Да, но вы и сами обращались к нему, в часы, так сказать, недуга. – напомнил графу канцлер и тут же прикусил язык. Де Вер терпеть не мог, когда ему напоминали о том, что он кому-то обязан.
- Это не имеет никакого значения! – вскричал он, размахивая перед носом у Томаса указательным пальцем, - Сам герцог требует справедливого воздаяния. А вы прекрасно знаете, чей он родственник. И вы, канцлер, окажетесь сосредоточием его гнева, если продолжите покрывать этого туринского бродягу. Мы обязаны его остановить, иначе, сложно представить, на что он способен решиться. И не будьте наивным, не вздумайте возомнить, что имеете на него влияние. Он давно уже вышел из-под вашего контроля. Да, кстати, возможно он у вас вскоре появится, будет просить правосудия, ходатайства или что-нибудь в этом роде. Тогда незамедлительно сообщите шерифу, – добавил он, понемногу успокаиваясь, - Только не пытайтесь меня провести – упустите его, пойдёте под суд, как сообщник. А вашу учёную лавочку, рассадник пьянства, ереси и разбоя - я разгоню к чёртовой матери. Я лично поклялся герцогу помочь схватить этого де Варано и мне плевать на ваши эти всякие гуманные соображения.
Канцлер отхлебнул вина, размышления его были прерваны приходом слуги.
- Вас хочет видеть аббат Брантон из Фаунтезианского аббатства, что в Линкольншире – сообщил он.
- Линкольншир? Скажи, пусть проходит, – махнул рукой Томас Бек.
В кабинет вошёл сухопарый пожилой человек в простом монашеском одеянии, подпоясанный верёвкой. Весь его облик говорил о том, что человек этот - приверженец аскетического образа жизни и последователь святого Франциска. По сравнению с ним канцлер Оксфорда выглядел расслабленным и изнеженным щёголем. Строгие черты лица аббата, прямой нос и волевой подбородок выдавали потомка римских патрициев. Седоватые волосы и множество морщин свидетельствовали о почтенном возрасте. Но проницательный взгляд, подтянутая жилистая фигура, быстрота и точность движений говорили о том, что этому человеку до настоящей старости ещё далеко.
Томас предложил аббату расположиться в кресле и велел слуге принести ещё вина и сыра. Они перекинулись фразами, согласно этикету общения того времени и аббат сразу перешёл к делу.
- Я уполномочен судом графства Линкольншир расследовать дело об убийстве барона Дэвиса де Рокайля. Он был учеником нашей приходской школы в аббатстве Фаунтези, я близко знал его отца, ныне тоже покойного и всю его семью.
- Да-да, я помню этого юношу, он очень любил изучать географию. - подтвердил канцлер и подумал, – «Наверное этот аббат человек де Ласи, надо с ним ухо держать востро!»
- Скажите пожалуйста, знаком ли вам человек по имени Патрисио де Варано? – спросил он у канцлера.
- Да, разумеется, он магистр медицинских наук в нашем университете. Мы только что говорили о нём с графом де Вером. Я уже знаю, что он обвиняется в тяжких преступлениях.
- Хорошо, значит вы осведомлены о предмете нашего разговора – тем лучше. – сказал аббат.
- Ну, я знаком только с официальными сведениями, - осторожно ответил канцлер. Он пока не знал, в чьих интересах действует его собеседник и решил быть начеку.
- У меня в точности такая же ситуация. – подтвердил аббат, - Поэтому я надеюсь, что мы вместе сможем воссоздать более очевидную картину происшедшего. Позвольте мне вначале поведать вам предысторию случившегося.
Канцлер внимательно выслушал собеседника, который рассказал о событиях последних недель, касающихся семьи де Рокайлей, а также поделился своими соображениями относительно их толкования. Затем Брантон попросил разрешения задать канцлеру несколько вопросов.
- Я к вашим услугам, - учтиво отвечал Томас Бек, а сам подумал про себя, что аббат скорее всего не является человеком, посланным де Ласи, однако осторожность не помешает.
Аббат откашлялся и продолжил – Скажите, в каких отношениях был де Варано с покойным Дэвисом де Рокайлем?
- Они дружили.
- В показаниях свидетеля говорится, что между ними была ссора и даже поединок?
Канцлер насторожился. Ему не понравилась осведомлённость аббата, он почувствовал, что является последним из всех в Оксфорде, к которому пришёл этот посетитель. Но он не подал вида и ответил, - Ну, поединком это было сложно назвать. Юный де Рокайль имел неосторожность бросить, так сказать вызов Патрику, а тот его проучил, и после между ними, кажется, больше не было раздоров.
- Он вообще способен был убить человека?
Канцлер откинулся в кресле, сцепив на животе руки.
- Понимаете, Патрик был на войне, и убить человека для него было так же легко, как муху. Он тут не просто рядовой воин – он мастер. О, поверьте, это не пустые слова, я знаю, о чём говорю. Но за всё время его пребывания в Оксфорде таких случаев с ним не было, хотя у нас тут всякое происходит. Мог проучить кого угодно, но на убийство сознательно не шёл, принципиально. Этакий humanius person, если вы понимаете, о чём я.
«Как бы он не подумал, что я выгораживаю Патрика» - с тревогой подумал канцлер. Он решил вновь занять позицию – ни хорошего, ни плохого.
- Может быть, Патрик был подвержен эмоциональным вспышкам, гневлив или плохо собой владел, будучи во хмелю? – снова спросил аббат.
Канцлер сделал неопределённый жест рукой - Да, пил он много и о сумасбродстве его легенды ходили. Человек он непредсказуемый, противоречивый, всякое от него можно было ожидать. Но такую жестокость… Даже не знаю что и сказать. Я ему много раз говорил, что не доведёт до добра его авантюризм, - тут Томас демонстративно вздохнул.
- Незадолго до трагедии Дэвис получил от отца некоторую часть богатства. Не могло ли это послужить поводом для убийства? – спросил аббат.
Томас Бек расхохотался.
- Патрик из тех людей, для которых золото – мусор. Он не знает ему цены и презирает, равно как и власть. Нет, если они что-то и не поделили с де Рокайлем, то точно не деньги!
- Хорошо, – кивнул аббат, - А вот ещё один вопрос. Против Патрика свидетельствует некий Гуго Райнон. Он вам знаком? Что он за человек?
Канцлер нахмурился.
- Да, пару лет назад он у нас учился. Тогда у нас произошёл некрасивый инцидент – стычка с горожанами. В результате погиб один из студентов. Гуго был одним из зачинщиков драки, поэтому ему пришлось покинуть Оксфорд.
- Понятно, - протянул аббат, - Однако, я слышал, что именно де Варано настоял на его исключении.
Канцлер замялся, - Я вижу, вы прекрасно осведомлены, – ему плохо удалось скрыть досаду, - Действительно, де Варано высказал своё мнение по поводу этого инцидента, но решение, всё же принималось мной. – подчеркнул он.
Аббат пристально взглянул на канцлера, - Тогда может быть вы в курсе, как и когда он перешёл дорогу герцогу де Ласи?
«Похоже, этот человек скорее настроен против де Ласи» - снова подумал канцлер и принялся рассказывать.
- Это тоже трагичная история. Ходили слухи, что у Патрика был роман с его беременной женой, герцогиней Эльгит де Ласи. Они тогда ещё жили в Лондоне. Впрочем, может быть, это лишь домыслы. Дело в том, что Патрик вообще из той породы мужчин, что нравится женщинам.
Герцогиня ждала ребёнка, и Патрик наблюдал за её состоянием по просьбе самого же герцога. Рассказывают, что однажды муж избил её в припадке ревности и у неё начались преждевременные роды.
По словам Патрика, герцог оставил её одну и даже не позвал простую повитуху. Никто не знает, сколько времени она так промучилась, но когда его всё-таки допустили к ней в качестве врача – помочь уже было нельзя. Патрик поступил тогда очень неосмотрительно - сделал умирающей иссечение чрева, что строжайше запрещено церковными правилами и спас ребёнка.
Тогда мне удалось защитить его. Но теперь становится очевидным, что ребёнок растёт уродом, и эта история всплывает вновь.
- Не думаете ли вы, что де Ласи боится признать факт вины за смерть супруги и за уродство своего ребёнка вот и перекладывает ответственность на другого человека? - отозвался из своего кресла аббат Брантон, пристально глядя на Томаса, но тот уклонился от прямого ответа.
– Ну что ж, теперь мне более-менее всё очевидно. – сказал Брантон, вставая с кресла.
- Я счастлив был быть вам полезен, - удовлетворённо потёр руки канцлер.
- Я попрошу вас, любезный друг, - сказал на прощание аббат Брантон, - завтра поутру я собираюсь уехать в Лондон, но если де Варано вдруг появится раньше моего отъезда, немедленно дайте мне знать. Я остановился здесь неподалёку, в претории. И ещё, - добавил он, - Попрошу вас, если он появится никого более об этом не уведомлять.
- Непременно. – пообещал Томас Бек, счастливый тем, что ему удалось избавиться от столь неудобного посетителя. Сдерживать же своё обещание он не собирался, так как уже был упреждён графом де Вером, но надеялся, что его минет чаша сия и де Варано пройдёт мимо его убогой оксфордской кельи.
Патрик, добравшись до Оксфорда глубокой ночью, вместе со Стивеном, решил не терять даром время и отправился сразу в Баллиоль. Стивена же он попросил забежать к себе на квартиру, взять закладные бумаги и ждать его неподалёку от ворот колледжа.
В Баллиоле он тотчас направился в покои Томаса Бека. На его удивление, канцлер ещё не ложился спать. Патрик дождался, когда слуга предложит ему пройти и оставил ему своё оружие. Он заметил, как переменился в лице канцлер, когда увидел его входящим в дверь своего кабинета.
- Патрик, друг мой, я ждал, тебя, не сегодня … не в столь поздний час. – Томас явно был в замешательстве и от туринца это не укрылось. Однако, надежда добиться от канцлера помощи в столь важном деле притупила его бдительность.
- Дело, Томас, дело! Дело, не терпит отлагательств. Послушай, мне нужна твоя помощь! Ты можешь мне устроить завтра встречу с королевским прокурором? - попросил Патрик, располагаясь в кресле в котором накануне сидел аббат, не дожидаясь приглашения.
- Постой! Я знаю, в чём тебя обвиняют, и я могу тебя защитить, ты можешь на меня положиться. Но для этого ты должен кое-что сделать. Поверь, это единственный выход… - патетически начал Томас, которого вдруг осенила блестящая идея.
- Томас, не о том речь! – перебил его Патрик. – Послушай…
- Нет, это ты меня послушай! – повысил голос канцлер, - Я довольно уже закрывал глаза на твои проделки, но всему есть предел. Я решил. Ты принимаешь монашеский постриг, прямо сейчас, прямо здесь, у меня уже всё готово.
- Это ещё зачем? – опешил Патрик.
- Как же ты не понимаешь - в этом случае тебя будет судить церковный суд. Я договорюсь с кем надо, и ты отделаешься епитимьёй, ну на худой конец посидишь пару месяцев в подземелье.
- Какой постриг!? Какой суд!? Господи, Томас, что ты несёшь? Я – невиновен! Я говорю тебе - мне нужно добраться до королевского прокурора…
- Тебе надо сейчас просто подписать бумаги и принять постриг, а сам обряд мы докончим позже. Это простая формальность. Ты же собирался, ты дал обеты! – опешил канцлер.
- Обстоятельства изменились, Томас, я нарушил обеты, я встретил женщину…
- Какую женщину? Святые угодники, о чём ты думаешь? За твою голову назначено вознаграждение! Прими монашеский сан и встречай женщин сколько угодно, благо наши святые отцы к этому снисходительны.
Томас был человеком, которого периодически осеняли блестящие, как ему казалось идеи, которые никак не терпелось тотчас воплотить в жизнь. Действительно, Патрик должен был принять сан со дня на день, и всё было уже для этого готово. Идея немедленно постричь Патрика в монахи и тем самым спасти его от плахи, так понравилась канцлеру, что он воспринял отказ как проявление неблагодарности.
- Нет, ну я так не могу… Это не простая формальность, это обязательства перед Богом. Может показаться странным, но я к этому очень серьёзно отношусь. Послушай, Томас, давай в другой раз вернёмся к этой теме, я тебе всё объясню. Сейчас мне очень нужно, чтобы ты помог мне встретиться с королевским прокурором, с лордом-канцлером, с королём наконец…
- А Папа Римский не подойдёт? – с сарказмом заметил канцлер, задетый упрямством туринца.
- Чёрт! Да перестань уже издеваться! – Патрик вышел из себя, - Понимаешь, этот парень, Дэвис, в убийстве которого меня обвиняют – он жив, но он в большой опасности. Там вся деревня в опасности. Понимаешь? Там дети, женщины… В любой момент может пролиться кровь. Де Ласи совсем осатанел от безнаказанности и творит беззаконие!
- Какая деревня, причём тут деревня? Хорошо, ты допустим, не убивал этого парня, но там ещё один человек погиб, какой-то управляющий и тоже от твоей руки.
- Да, я прикончил ещё двух негодяев. Я же объясняю тебе, что я нарушил обеты. Мне пришлось защищать людей, защищаться самому, если ты позволишь мне всё рассказать, то избавишься от необходимости задавать кучу лишних вопросов.
- Хорошо, я согласен тебя выслушать, только недолго. – сказал канцлер.
Пока Патрик рассказывал, Томас нервно ходил из угла в угол. Он понимал изначально, что все эти обвинения против де Варано высосаны из пальца. И де Ласи преследует вполне определённые цели, а именно нажиться и отомстить. А он, скромный учёный и служитель церкви, несомненно, попадёт под раздачу и пострадает, неизбежно пострадает, если поможет сейчас Бедуину избежать ареста.
Но если Патрик что-то заподозрит, то ему, возможно, придётся пострадать прямо сейчас, от рук самого Патрика. Эта дилемма чрезвычайно беспокоила канцлера.
- Ребёнок, наследник де Ласи, которому ты помог родиться путём иссечения чрева, болен уродством, – напомнил он после того, как его гость закончил своё повествование.
- Да я-то тут причём? Ну, откопайте что-нибудь ещё из моей богатой биографии, если вам заняться нечем. Чудо, что этот ребёнок вообще выжил! Я же всё тебе ещё тогда объяснил.
- Да-да, я помню. Но святая церковь запрещает делать женщинам иссечение чрева. Я, если ты помнишь, предостерегал тебя от подобных ситуаций.
- Послушай, я давал клятву Гиппократа, которую никто не отменял, и я должен был сделать всё, что в моих силах. Я – сделал. Совесть моя и как врача и как христианина – чиста. Нигде в Священном Писании не сказано, что нельзя этого делать, и у святых отцов нигде этого не сказано. А если какому-то очередному блюстителю престола в голову влетела блажь – так пусть он сам тогда и принимает роды.
«А ведь де Вер прав, он действительно безумен,» - подумал Томас Бек, впечатлённый возбуждённым состоянием Патрика.
- Ты меня вообще слышишь? - Патрик возвысил голос, - Меня обвиняют в убийстве, которого не было, Дэвис де Рокайль – жив.
- Аббат Брантон сказал, что его похоронили… - рассеянно произнёс канцлер, занятый совершенно другими мыслями.
- Аббат Брантон? Постой, он, что был здесь?
- Да, ещё днём. Он расследует это дело, кстати, он спрашивал про тебя.
- Мне надо его видеть! Срочно! Где он остановился?
- Он собирался вечером уехать в Лондон. - соврал канцлер.
- О, Господи! Опять я опоздал? – Патрик в отчаянии обхватил голову руками.
Томас Бэк тоже был на взводе. Слуга его был заранее предупреждён о том, что если появится Патрик, сразу же сообщить о его появлении шерифу. Если Патрик сейчас уйдёт, то граф подумает, что его провели.
Канцлер же хотел усидеть на двух стульях – исполнить волю де Вера, предупредив шерифа, и передать Патрика под юрисдикцию церкви, утерев тем самым нос высокомерному графу. Но упрямство туринца разрушило все его планы, и теперь канцлер выходил на поверку обычным предателем. Они препирались ещё некоторое время, но каждый из них был настроен на своё и не слышал своего собеседника, вернее не хотел вникать в то, что он говорил.
- Так ты мне поможешь или нет? – наконец, прямо спросил Патрик у канцлера, вставая с кресла. Он уже понял, что даром потерял время.
- Прими моё предложение стать духовным лицом, ибо это единственный выход, - твёрдо отвечал Томас, - или сейчас, или будет поздно.
- Давай в другой раз, - отвечал Патрик, собираясь уже попрощаться, как вдруг в передней раздались голоса и топот множества ног.
- Что это? – насторожился Патрик, - Ты что? Предал меня?
- У меня не было выбора, - развёл руками канцлер. – Я же пытался тебе намекнуть.
Патрик бросил отчаянный взгляд на окна – они были зарешечены. Тогда он молниеносно схватил канцлера сзади за шею и приставил кинжал к его горлу.
- Все назад! – крикнул он вбежавшим в кабинет стражникам, - Назад, я сказал!
- Патрик, что ты делаешь? – вскричал Томас Бек, - Убери кинжал! Их много! Тебе не уйти! Патрик, не делай глупостей!
Воины попятились в нерешительности, не зная, что предпринять, они переговаривались друг с другом. Патрик тем временем начал движение к выходу, ведя перед собой канцлера с кинжалом у горла.
- Разойдись! – скомандовал он им. Воины посторонились.
Но канцлер заупирался.- Не верьте ему, он только пугает! Он ничего не сделает! – прохрипел он.
- Мне терять нечего! – с угрозой в голосе произнёс Патрик.
Пошла минута, другая. Все стояли точно окаменевшие. Рука с кинжалом у горла дрогнула.
- Сообщи аббату всё, что я тебе рассказал! – прошептал Патрик на ухо канцлеру, - Не будь полной свиньёй.
Потом он бросил кинжал на пол и оттолкнул от себя Томаса с такой силой, что тот упал. На Патрика сразу накинулись несколько человек, скрутили руки за спиной и потащили к выходу.
- Сделай, что я просил! – выкрикнул он напоследок, его ударили по голове, и выволокли вон.
Канцлер поднялся на ноги, его колотил озноб. Ужаснувшись от содеянного, он чувствовал угрызения совести и искал способ как всё исправить. Едва Патрика увезли, он накинул плащ и почти бегом кинулся из Баллиоля в преторию, где расположился аббат Брантон.
Аббат выслушал его молча, лишь желваки, ходившие на его скулах выдавали возмущение.
- С паршивой овцы, хоть шерсти клок, - процедил сквозь зубы Брантон с презрением. – Бог простит вам ваше предательство, хотя я бы на вашем месте пошёл и удавился.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/06/27/1621