Отдавай.
Незнание порождает страх, страх порождает агрессию. Цепочку проще сложно придумать, но кого это интересует? Океан нерастраченной нежности забродил и начал гнить. Стекла зрачков мутнеют от конденсата, изображение искажается, мир становится блеклым и грязным, взгляд – отстраненным и презрительным. Нежность окисляется при каждом вдохе, превращается в грязь, яд, напускное безразличие, насквозь пропитанный фальшью цинизм; въедается в поры, закупоривая их намертво, лишая последней возможности впускать в себя смутно виднеющиеся вдали остатки прекрасного, которые и так бывает сложно разглядеть; стягивает лицо в уродливую маску дитя стеклопакетного века, ко всему привычного, от всего уставшего, всепереслушанного, всеперечитанного, с холодной и липкой чешуйчатой броней вместо кожи; выплескивается изнутри на каждом выдохе, оставляя тебя, вымокшего в этом кислотном вареве плясок собственных спутанных мыслей до последнего нервного окончания, стоять в бесконечной цифровой пустоте и стыдливо прятаться в белом шуме, нервно сглатывая при взгляде на таких дорогих тебе людей, которые стояли слишком близко, и теперь испачканы вместе с тобой.
Не бойся.
Распарывай грудную клетку бессчетное количество раз, оставляя душу голой, как лампа без абажура. Рви небрежно, оставляй царапины на ребрах, вытягивай суставы; снимай все покровы, соскабливай грязь и пепел, вырывай с корнем все решетки, замки и цепи. Кажись смешным, нелепым, наивным, каким угодно, только будь искренним. Кричи от боли или от счастья, встречайся лицом к лицу с радостью и горем, говори, когда действительно есть, что сказать. Вытаскивай свою душу, беря пример с Данко, отправь ответный сигнал в небо, тысячам хрустальных маячков, и не гадай, заметит хоть кто-нибудь или нет. Держи ее в руках или оставь между ребрами, ровно посередине, смотри, как кто-то проходит мимо, брезгливо морщится или плюет. В первый раз всегда страшно, потом привыкнешь, однажды даже поймешь, ради чего все это было. Только не позволяй нежности перегнить.