Смагинский хутор в утреннем сиянии. Сзади, за плетеной изгородью, перемешанный с осинником сосновый лес. Впереди, сбегающий к самой реке огород, приземистая банька, мостки для бабьих нужд, щетинистые заросли камыша; дальше - за неспешным полотном реки - заливные луга, седые узоры редкого кустарника, подернутые дымкой неясные избы села и, у самого горизонта - синяя полоска далекого леса.
От реки, сбочь огорода, неторопливо поднимается Осип. За плечами, перекатываясь в мордушках, серебрится небольшой улов. По двору пробежала с подойником Мария.
- Мишка не проснулся?- кинул на крыльцо снасти Осип.
- Поднимается будто.
- Проснется, нехай снесет рыбу в сельпо.
Осип, присел на ступеньки, достал из кармана кисет.
Из леса тянулась скопившаяся с ночи прохлада; по ограде, разгребая мусор, ходили куры, кряхтел, укладываясь возле сарая, заплывший жиром боров.
По ступенькам крыльца простучали голые Мишуткины пятки. В одной рубашке, с кружкой в руке, он пробежал по ограде и скрылся в проеме сарая; оттуда вышел осторожно ступая, допивая из кружки парное молоко.
Погоняя хворостиной, Мария выгнала из сарая коров; осерчав, на делающих свои надобности животных, кричала:
- А!.. Нечистая!.. Дотерпеть не смогла!
Со стороны села наплывал чуть слышный перезвон колокольчиков колхозного стада.
- Где твой Петро-то?- подходя с полным подойником молока, улыбалась Полина,- останется Севка без жены.
- Этого добра на его век хватит,- Осип огладил бороду,- кивнул в сторону села,- ты вон, других гостей встречай.
- Мои ты матушки!
Полина, подхватив подол, кинулась к дому.
С низины, из-за кустов к смагинской ограде подъехала старенькая полуторка. Из кабины выскочил высокий, худощавый мужчина в широкой кепке и, спорыми шагами направился во двор.
- Я, ведь, Ефимыч, ругаться иду, - начал он издалека, не прикрыв за собой калитки,- Нешто это дело? Утром я их увожу - вечером они дома. Утром увожу - вечером дома. До каких пор это будет продолжаться? Нету больше моего терпения. Истинный Бог, доложу. А то занятий у меня больше нету, кроме как возится с вашими ребятами.
Поздоровавшись с Осипом за руку, приезжий помягчевшим голосом попросил:
- Угости табачком, Ефимыч. Знатный у тебя табачок. Лучший на селе.
Сворачивая самокрутку, он искоса поглядывал на выбегавших из дома и залезавших в кузов смагинских ребят.
- Братца, Петра, они дожидаются из города, - проговорила, проходя мимо Мария.
- Ты, тетка Мария, Божий дар с яичнецой не путай, - усмехнулся приезжий,- Приедет - возражений нет. Отпущу, слова не скажу. А так, что же? Дисциплину разлагать? Мне отвечать за них тоже нету охоты. Истинный Бог доложу в следующий раз.
- Долго еще на живице будете?- поинтересовался Осип, желая переменить тему разговора.
- Как погода. Должно быть пару недель... Ну, спасибо за табачок. Побегу, а то опаздываю.
Приезжий торопливо прошагал ограду, заскочил в кабину.