Чеканя шаг, как солдат на плацу, София поднималась по ступенькам к дому. От каждого движения синяя, расшитая звездами накрахмаленная юбка шуршала, приводя девочку в неописуемый восторг. Добравшись до крыльца София остановилась и оглянулась на мать, что-то оживленно обсуждающую с бабушкой, которая плакала и растерянно поправляла волосы.
Убедившись, что женщины не видят ее, София тихонько открыла дверь и нырнула в прохладный полумрак дома, где прямиком направилась к занавешенному старым покрывалом зеркалу.
...восемь, девять, десять,- а ведь еще неделю назад было четыре... Девочка потерла свой загорелый нос, словно пытаясь избавиться от ненавистных веснушек. Разозлившись, резко скинула покрывало и отойдя на несколько шагов, быстро закружилась в облаке поднявшейся пыли...
...восемь,девять,десять..,- с каждым оборотом юбка хрустела все сильнее, а звезды на ней мелькали как из глаз Тома, получившего в очередной раз по голове от Джерри. Неожиданно раздался стук распахнутой ветром двери, запахло свечами и чем-то приторно-сладким. София, чтобы не шуметь, крепко зажала в руках подол юбки и осторожно заглянула в открытую дверь.
Посреди "зала", в красивом лакированном гробу, обитом красным шелком, лежал дед Калиопа. На черном пиджаке сияли вычищенные медали, сухие пальцы в больших веснушках держали свечку, похожую на тонкую карамельную палочку. София оглянулась, лизнула языком свой указательный палец и принялась тереть веснушки на руках деда.
"Тик-так,тик...". София недовольно наморщила лоб от воспоминаний...
Сначала внутри слышался щелчок, потом тихий скрип...Первым появлялось солнце, оно было ржавое и держалось на тоненькой проволоке, от чего при движении покачивалось, будто приглашая следовать за собой тучную крестьянку, которая вела на цепочке маленького ослика с тележкой. Вся эта троица неспешно проезжала перед глазами девочки и скрывалась в механических внутренностях часов.
Больше всего Софии нравился ослик, когда никто не видел, она брала из серванта маленькие цветные драже и клала несколько в тележку. Красные-яблоки, зеленые-капуста, желтые-абрикосы. Иногда скрывшуюся за резными воротами процессию потряхивало и слышался стук падающих внутрь часов конфет.
"Глупая девчонка, они еле дышат и конфеты теперь не достать!"-зайдясь кашлем ругался на Софию дед, затем закрыв сервант, просил достать из-под дивана "свою" коробку. Со временем это стало их ритуалом, убедившись что кроме них дома никого нет, дед Калиопа открывал свою секретную коробку, доставал оттуда толстую сигару и вальяжно раскинувшись в кресле закуривал. София забиралась на табурет и рассказывала деду новости: про новую прическу мамы, подружку Виту, пьяницу-дворника и как папа поругался с начальником на работе. Выдавая эти, местами подслушанные из взрослых разговоров известия, София думала, что если ослика поставить на голову деда, то он непременно скатится по лысине или вперед, или назад, упадет в вонючие сигаретные облака и разобьется...
Докурив, Калиопа разгонял дым руками и засыпал под щебет внучки.
Вот и в прошлый раз как только дед заснул, София осторожно слезла с табуретки и помня, что сервант где лежат драже закрыт, обвела взглядом комнату в поисках подходящей ноши для ослика. Не найдя ничего стоящего, аккуратно подцепила пальцами торчащий из кармана дедовой рубашки пузырек с таблетками и побежала к часам. Проводив сердитым взглядом крестьянку, София, не обращая внимания на громко и надрывно закашлявшегося деда, смотрела как ослик везет в своей тележке белые мятные пряники.
Наклонившись над гробом, София погладила ледяную руку Калиопы и потащила табурет к серванту.