Удивительно ярок, многоцветен и неповторим «портрет» речки Остомли в главной повести Евгения Ивановича Носова «Усвятские шлемоносцы». Наряду с Касьяном, дедушкой Селиваном, Прошкой-председатетелем, Натахой и её матерью, Афоней-кузнецом и другими не менее значимыми персонажами, речка Остомля – тоже одна из главных героинь произведения выдающегося писателя современности. «От начала и до конца дней,- пишет Евгений Иванович словно о живом существе, - пересекает она собой жизнь каждого усвятца, никогда не примелькиваясь, а так и оставаясь пожизненной радостью и утехой». Всё на ней и в ней значительное и особенное: разгульное, собиравшее на своих берегах чуть ли не всех усвятцев половодье, особенно детвору, травы, вымахавшие по самый пояс, взыгравшая рыбина на вечерней зорьке и вода – «неопознанное чудо», даже если она в ведёрке… И всё это под чибисиный выклик, под барашковый блекоток падавших из поднебесья, разыгравшихся бекасов, которых сразу и не углядишь в парной туманной синеве».
Да и само собой слово «Остомля» какое-то свойское, домашнее, словно из сказки. Это долгое - предолгое двойное «о», обкатанное во рту, не хочется отпускать на волю, сколько в этом слове ласки и доброты!
Читая и по нескольку раз перечитывая главу, посвященную речке и купанию в ней усвятских мужиков перед уходом на войну, словно глоток за глотком пьёшь и никак не напьёшься её живительной водицы, просветлённой до самого донышка долгим майским солнцем. И даже самому захочется в ней искупаться, хотя и доподлинно знаешь, что речка на самом деле литературная. Но даже и при таком знании её «биографии», невольно тянешься взглядом к топографической карте, ища созвучные названия рек и речушек, протекающих по Курщине. И найдя их, глубоко вздыхаешь в сладкой истоме. Вот они, эти куряночки-простушки: Обметь, Тускарь, Моркость, Бобрава, Дуплянка, Озеринка во главе с батюшкой Сеймом.
С ними Евгений Иванович был знаком не понаслышке – на многих из них писатель рыбачил, исходил и изъездил на всём протяжении – от истоков и до самого устья. Не сомневаюсь, что именно с них, этих речек-невеличек и им подобных, нынче изрядно обмелевших и почти начисто лишившихся омутков и рыбы, Евгений Иванович писал «портрет» своей любимицы. Порой даже кажется, что именно на одну из них приходил писатель, прежде чем идти на войну, приходил напоследок искупаться и проститься, как это делали усвятские мужики.
Посели Остомлю в ряд рек и речек, протекающих по территории иностранных государств, таких, как Висла. Дунай, Сена, Морава, и она сразу же как бы запротестует каждой буковкой, не по нутру ей будет этот калашный ряд. Куда привычнее оказаться Остомле в ином ряду, среди нашенских, вроде бы ничем особо не примечательных, но таких дорогих душе речек и речушек.
Что же случилось с ними, почему обмелели, а иные, как Шлотня, Баребабля, Голубой Колодезь, и вовсе исчезли с географической карты? Ответы на эти вопросы мы находим в интервью под заголовком «Шумит луговая овсяница», которое дал писатель одному из курских корреспондентов для газеты : «Малые реки – капилляры земли, раньше были полноводными. В результате уровень грунтовых вод был высоким, а это то, что нужно лугу – травы росли в пояс.
…Раньше и плотины возводили всей деревней, всем миром поправляли после половодья, чтобы поддерживать урожайность луга. Это было делом жизни».
В другом месте интервью читаем такие горестные откровения писателя: « Есть в Курской области речка Полная. Раньше она оправдывала своё название: налитая в край была, глубокая, петляла себе меж лугов. Пришли мелиораторы. Прорыли речке прямой ход. Вода схлынула, берега сильно поднялись, оголились. Извели в округе все болотца, озерки, провели так называемой осушение. Распахали луг. Пробовали сеять сахарную свёклу – не получается… Пока вода уйдёт после разлива, пока подсохнет… пробовали клевер сеять. Он там вымок. Кончилось это тем, что бросили это дело. Деньги огромные затратили. А зачем?..»
На моих глазах года три назад погибло озерко Звань. Выдыхаются, не хватает в летнюю пору силёнок. Чтобы дотянуть до Сейма Малой и Большой Пенкам, протекающим по территории Курчатовского района. У старожилов села Кожля того же Курчатовского района уже давно выпало из памяти имя речки с таким же названием, о которой землемер – поручик Екатерининских времён в соей книге «Описание Курского наместничества…» поведал нам, что « речка, которая от верховья своего простирается на семь вёрст» впадает в реку Семь. Уже давным - давно Кожля обмелела и уже не дотягивает до главной реки области. Далее в «Описании» следует обобщение: « Во всех сих реках и речках рыбы водятся: щуки, окуни, караси, лини, лещи, судаки и белизна, вьюны и пр. мелкие и раки, а в реках Семи и Свапе сверх того сомы, величиною до трёх аршин…».
Да что там говорить о Большой и Малой Пенках, щигровской Озеринке и о самом Щигоре, если даже сам батюшка Сейм настолько обмелел, что уже можно почти в любом месте перейти его вброд. И только, пожалуй, одна Носовская Остомля никогда, во веки веков, не обмелеет, как и само произведение, будет будоражить наши души и сердца, души и сердца наших внуков и правнуков и ещё не родившихся их детей, словно магнитом притягивать разгульгым половодьем, звать на рыбалку с её таинственными омутками и русалками, оставаясь не замусоренной, чистой и опрятной, как и души тех, кого она провожала на войну.