Робинзоны Галактики Гл.6.Разведка.
Звездолет сделал около сотни оборотов вокруг планеты, прежде чем удалось сканировать всю её поверхность. Облака все время перемещались, поочередно предоставляя отдельные участки поверхности для съемки. Вскоре в ЦБК была составлена вся карта. При составлении карты неожиданно выяснилось еще одно отличие Новой Земли. Определив северный и южный полюса по магнитному компасу, оказалось, что относительно своего солнца она вращается в другую сторону, чем Земля. Таким образом, восток, это направление, где на Новой Земле всходит солнце, а запад, где оно заходит, поменяли обычное для землян расположение. На земных картах принято изображать север вверху, запад – слева, а восток – справа. На картах Новой Земли восток был слева, а запад – справа. Это вносило некоторую дезориентацию в навигации по картам, но пришлось привыкать. Не назовешь ведь западом направление, где солнце встает.
Оставалось лишь присвоить всем географическим объектам имена. Пока что большинство из них были просто пронумерованными цифрами квадратов, в которых они располагались. Один из материков, находившийся на экваторе и очертаниями отдаленно напоминающий Африку, сразу же и получил название Новая Африка, хотя его размеры были раза в три меньше земной Африки. Второй континент получил название Новый Кипр за свои очертания, похожие на земной остров, хотя был в сотни раз его больше. Два следующих континента получили новые имена в честь земных Америк. Не потому, что их очертания напоминали Америку, а потому, что они были соединены тонким перешейком и находились в разных полушариях. Других кандидатов на Новую Америку не было, а астрофизики Джорж Зархи и Питер Товб не могли допустить, чтобы на карте не было упоминания об их родине. Новая Европа и Новая Азия не составляли один континент как на Земле. Это были совершенно разные континенты, но расположены они были поблизости друг от друга. Новая Азия была самым большим континентом и самым гористым. А Новая Европа отличалась самой изрезанной береговой линией, имела множество полуостровов и заливов. Эмма Пинкертон настояла, чтобы Великобритания приобрела своего нового двойника в виде континента на Новой Земле. Новая Великобритания была даже отдаленно похожа на остров Англию. Как и положено Англии, этот материк был довольно плотно закрыт многочисленными облаками. Не отстали и русские. Заместитель Командора Борис Прокопов и пилот Юрий Голосов предложили назвать Новой Россией континент, второй по величине после Новой Азии, почти половина которого лежала за полярным кругом. Самый маленький материк назвали Атлантидой, без приставки «Новая», а так как на Земле такого реального географического названия нет.
Командор предложил остановиться с присвоением названий материкам, напомнив, что еще много членов экспедиции, которые сейчас находятся в криоанабиозе, должны иметь аналогичное право. Название материков было достаточно важным определяющим фактором для дальнейшей раскладки названий на карте. Нельзя было представить, например, что река Миссисипи будет находиться в Европе, а Новая Волга на Новом Кипре. Более того, приставки «Новая» в дальнейшем как-то сами собой стали опускаться. В разговорной речи использовались просто земные названия, а на картах стали использовать просто звездочку перед названием. Например, *Волга, *Европа и т.д. Названия, планет и звезды не сокращалось, так писали и говорили «Новая Земля», «Новое Солнце», чем доставляли истинное удовольствие Эмме Пинкертон. Когда она слышала эти названия, её лицо обязательно расплывалось в улыбке.
Количество информации о Новой Земле росло подобно снежной лавине. Мимо воли как-то были временно забыты и Новая Венера и Новый Марс. Не до них сейчас было.
На очередном ужине в кают-компании, когда на орбите звездолет находился уже полтора земных месяца, возникло обсуждение процесса изучения планеты.
- Командор, нам уже не хватает специалистов, – начал Борис Прокопов. По его тону чувствовалось, что он выражает общее мнение. – Что касается жизни на планете, то мы не большие «доки» в этом деле. Нам нужна помощь микробиологов, ботаников, биологов. Иначе, кроме подробной карты мы не сможем ничего достоверно исследовать. Геологам и геофизикам тоже было бы интересно изучить эти материки, быть может, они бы «пролили свет» на геологическую историю планеты.
Возникла некоторая пауза. Командор медлил с ответом.
- Нам нужна не только помощь специалистов, - продолжил тему Питер Товб, - без высадки на планету мы не сможем окончательно установить уровень жизни на ней и схожесть атмосферы с земным воздухом. Мало ли что не улавливают спектрометры. Атмосфера может содержать в небольших концентрациях ядовитые газы, которые не фиксируют спектрографы. А микроорганизмы? Бактерии могут стать непреодолимым препятствием для людей на этой планете. Мы не сможем изучить их, находясь на орбите. Пора использовать один из «челноков» для разведки.
Следует отметить, что для высадки людей на планеты, на звездолете типа «Звездный» имелось три ракетных корабля многоразового использования. В обиходе космонавты называли из «челноками». Этот термин «прижился» еще со времен американских «шатлов», увековечив их значение в развитии космонавтики. Современные «челноки», совместной разработки НАСА и Роскосмоса, были намного совершеннее и компактнее. Энергетической установкой на них были малогабаритные термоядерные силовые установки, а топливом для реактивных двигателей были водород и кислород. Это топливо было не самым эффективным для реактивных двигателей, но наиболее доступным вдали от цивилизации. «Челноки» могли совершать многоразовые полеты с орбиты на планеты и обратно. Он мог также использоваться для перелетов над планетой, как обычный реактивный лайнер. Единственными условиями было наличие атмосферы и воды на планете. После посадки, с помощью электролиза воды производилась заправка «челнока» и через восемь дней он был готов к возвращению на орбиту. Энергии силовой установки было достаточно для двадцати циклов посадки-взлета на планету типа Земля, а также на сотни часов полета над планетой. Кроме этого, силовая установка обеспечивала электрической энергией нужды космонавтов на поверхности планеты. «Челнок» мог взять на борт до двенадцати космонавтов и до тридцати тон груза. Очень важным его достоинством было то, что эти ракетные корабли не нуждались во взлетно-посадочных полосах и могли осуществлять взлет и посадку на водную поверхность достаточно большого озера или моря.
Кроме «челноков» имелись и три десятка надувных посадочных капсул, которые использовались только для посадки, были аварийным средством спасения в экстренных случаях или средством для доставки грузов на планету. Это была разработка российских ученых. Они могли доставить с орбиты на планету до ста человек или до пятидесяти тонн груза. Динамические перегрузки при посадке капсулы достигали полутора десятков g, поэтому люди должны были находиться в криоанабиозе, в личных капсулах, заполненных биоантифризом. Посадочные капсулы были одноразового использования и применяли пассивный метод торможения в атмосфере по принципу волана. Они спускались по баллистической управляемой траектории и могли приземляться на любую твердую поверхность или воду. Управление траекторией спуска осуществлялось неравномерным торможением с разных сторон.
- Мы не можем просто так оставаться на орбите, не изучив основательно жизнь на Новой Земле, - довольно эмоционально заметила Эмма Пинкертон. – Я думаю, что у нас достаточно много времени до прибытия помощи. Нужно активно использовать это время для изучения планеты. Может быть, нас ждут большие открытия на её поверхности. Я готова посвятить всю жизнь этой планете!
- Без сомнений мы должны провести разведку на поверхности планеты, – прервал свою паузу Командор. – Но разворачивать большие исследования - это связано с большими энергетическими затратами. Неизвестно, сколько времени нам придется ждать помощи. Возможно, все энергетические запасы понадобятся нам для поддержания функционирования систем звездолета.
Командор не стал делиться с коллегами своими сомнениями о других вариантах развития событий, например, если Земля не получит их SOS. Окончательного решения для себя Командор еще не принял, но разведка на планету была крайне необходима и полностью оправдывала энергетические затраты.
– Я готов рассмотреть состав группы разведки. А где будет высаживаться группа разведки? Прошу учесть требования биологической безопасности. Если на Новой Земле будут обнаружены опасные микроорганизмы, потребуется орбитальный карантин «челнока» и биологическая стерилизация. Возможно, длительность разведки затянется и разведчикам придется работать только в скафандрах. Будем готовиться, – закончил обмен мнениями Командор.
-
После долгих споров, потому что всем хотелось первым попасть на поверхность планеты, состав группы разведки был определен. Командиром группы Командор назначил Бориса Прокопова. Пилотом «челнока» стал Брюс МакКуин, а штурманом Геннадий Болотов. Для обеспечения безопасности были включены спецназовцы Сим Ким и Анатолий Ульянов. Научный потенциал группы разведки представляли биолог Эдвард Амбражей, ботаник Констанция Лоренс, микробиолог Кастусь Халецкий, геолог Рустам Сунгатов и ихтиолог Гога Капаридзе. Невероятные усилия попасть в первую группу разведчиков прилагала Эмма Пинкертон. Но её усилия не увенчались успехом. Астрофизики были полезнее на орбите. Такой окончательный вердикт вынес Командор при утверждении состава группы. Эмма Пинкертон на время сникла и считала себя самым несчастным человеком на звездолете. Другие кандидаты в группу, потерпев неудачу, более спокойно отнеслись к поражению. Командор убедительно разъяснил, что работы хватит всем. Нужно будет оперативно обрабатывать поступающую с поверхности планеты информацию.
Кроме членов группы разведки, из криоанабиоза были выведены пилот «челнока» Александр Казюка и штурман - Юрий Звягин. Они исполняли роль спасателей. Второй «челнок» был готов прийти на помощь, если с разведчиками произойдет какое-либо ЧП.
Второй проблемой был выбор места и времени посадки. Карты планеты были готовы, но место посадки необходимо было изучить дополнительно и очень тщательно. Этой задачей занялись астронавигаторы, штурманы и пилоты «челноков».
Борис Прокопов занялся подготовкой первой высадки на планету. На этот счет были инструкции, но необходимо было постараться учесть все специфические особенности планеты. Из криоанабиоза были выведены все необходимые специалисты, с ними проведены адаптационные мероприятия, включающие полное информирование о ситуации, и вскоре они активно включились в интересную работу. Готовили приборы и оборудование, оружие и продовольствие, тестировали системы «челноков», заправляли их топливом, готовили термическую защиту, в бортовые компьютеры «челноков» заносились карты планеты и исходные данные для возможности спуска в автоматическом режиме.
Местом высадки выбрали материк Атлантиду. Это был самый маленький материк в средних широтах планеты, несколько ближе к экватору. Как можно было определить с орбиты, он был покрыт растительностью средней интенсивности, основная его поверхность была равнинной. Материк имел несколько рек и озер, небольшой горный хребет. Фактором, определившим выбор Атлантиды для разведки, было озеро, находящееся близко к краю материка. На первый взгляд, озеро казалось не очень глубоким и протянулось с востока на запад на два десятка километров, что было достаточно для безопасной посадки «челнока». Его берега во многих местах выглядели как обширные песчаные пляжи, что должно было облегчить высадку на берег. Близость к экватору улучшала условия посадки и старта «челнока». Озеро тут же окрестили «Посадочным». Облачность над материком имела интенсивность, ниже среднего уровня на планете, что облегчало навигацию.
Биолог Эдвард Амбражей и ботаник Констанция Лоренс выразили сомнения в том, что на маленьком материке будет представлено все разнообразие видов растительности и животной жизни, если таковая на планете окажется. Но для первой разведки и не ставилось задачи определить все её разнообразие. Достаточно было обнаружить жизнь и принципиальные её особенности.
После совещания у Командора, где многократно обсудили «за» и «против» высадки на Атлантиду, вариант был окончательно утвержден. Оставалось выбрать оптимальное время и траекторию спуска. Место посадки подверглось самому тщательному изучению, насколько это было возможно с орбиты. Была осуществлена укрупненная съемка озера и его окрестностей, астронавигаторы и штурманы «челноков» договорились о системе координат для однозначности определения места, где будет находиться группа разведки на планете, что было необходимо в условиях отсутствия названий всех геологических объектов. Названия были даны только основным крупным объектам.
Настал долгожданный момент старта «челнока». В кают-компании состоялся общий ужин, на котором были прощания, пожелания успешной экспедиции и удачи. Остающиеся на борту члены экспедиции, белой завистью завидовали разведчикам. Как ни как, а высадка на новую планету, да еще так похожую на родную Землю.
-
«Челноки» выдвинулись на исходные позиции для старта. Это значит, что они были извлечены из открытых транспортных ангаров на специальных кронштейнах для старта и причаливания. Крылья переменной стреловидности приняли положение для максимальной скорости. Первый из них должен опуститься на планету. Второй был в полной готовности для оказания помощи в случае необходимости. Экипажи заняли свои места в «челноках».
Звездолет с помощью двигателей ориентации занял исходное положение, при котором челноки были направлены двигателями вперед по курсу движения звездолета. Он находился вблизи самой низкой точки орбиты. Начался стартовый трехминутный отсчет времени. Проводились последние проверки систем перед стартом, осуществлялось включение систем в работу.
Борис Прокопов доложил о штатной работе систем, о готовности экипажа и на последней секунде отсчета времени они плавно отчалили от кронштейнов. Двигатели включились и «челнок», плавно ускоряясь, ушел за звездолет. Казалось, что он стал удаляться от планеты, но это было ложное впечатление. Он снижал скорость, чтобы перейти на более низкую орбиту и войти в атмосферу планеты. Звездолет все больше и больше опережал «челнок» и уходил вперед за планету. Вскоре звездолет и «челнок» оказались по разные стороны планеты, связь прервалась, чтобы возобновиться на новом витке.
По программе посадки скорость снизилась ниже первой космической для данной планеты, развернулись двигателями назад и стали «падать» на планету по баллистической траектории. Затем «челнок» вошел в верхние разреженные слои атмосферы. Здесь продолжалось снижение скорости за счет сопротивления атмосферы. Для увеличения сопротивления и интенсивного снижения скорости на тросах позади «челнока» выбрасывался тормозной конус из термостойкого материала, который оказывал основное сопротивление. Корпус и тормозной конус еще на орбите покрывались толстым слоем льда, который был армирован прочными химическими волокнами. От трения в атмосфере на первом этапе энергия уходила на плавление льда и испарение воды. Этим уменьшался тепловой «удар» на термическую защиту корпуса на самых высоких скоростях. Химические волокна не давали растрескиваться льду и скалываться кусками. По мере оголения волокон они сгорали от высокой температуры. Спуск в верхних слоях атмосферы стороннему наблюдателю напоминал падение кометы на планету. За «челноком» тянулся длинный шлейф из пара, напоминающий хвост кометы. Захватывающее зрелище, если на планете есть наблюдатели.
После снижения скорости и высоты, возрастала плотность атмосферы, спуск переходил из стадии баллистического падения на управляемый планерный полет. На стадиях баллистического спуска и планерного полета навигационные системы и система связи «челнока» не работали ввиду большой температуры вокруг корпуса. Спускаемый экипаж был практически слеп, а контроль над местом их нахождения осуществлялся со звездолета во время прямой видимости.
Интенсивность спуска на стадии планерного полёта регулировалась пассивными средствами, т.е. изменением сопротивления в атмосфере, с таким расчетом, чтобы температура термической защиты корпуса не превышала допустимую. Тормозной конус нагревался до такой степени, что практически весь успевал сгореть за одну посадку. На высоте около двадцати километров над поверхностью, когда скорость «челнока» снижалась до скорости обычного реактивного самолета, его остатки «отстреливались» и вновь включались реактивные двигатели.
В дальнейшем «челнок» мог лететь над поверхностью планеты, совершая маневры, снижая и набирая скорость, изменяя высоту, приближаясь к месту посадки. На заданной высоте его удерживали крылья. Поверхность «челнока» охлаждалась, её температура стабилизировалась на более низком уровне, как у обычного реактивного самолета.
За время всех этих стадий спуска «челнок» совершал почти полный оборот вокруг планеты. Траектория спуска не была столь критична, как при переходе звездолета на орбиту, потому что все погрешности спуска могли быть устранены пилотируемым полетом в атмосфере планеты к намеченному месту посадки. На втором витке полета восстановилась связь с «челноком» и включились его системы навигации.
- Командор, первый этап посадки прошел штатно, – доложил Борис Прокопов на борт звездолета. – Летим на высоте 18 километров, все в пределах нормы. Давайте уточним наш курс и расстояние до озера Посадочного.
Звездолет выполнял функции ЦУПа для челнока. Радары звездолета периодически следили за местом нахождения разведывательного «челнока». Кроме этого на «челноках» были радиомаяки, по меткам которых также можно было судить о месте нахождения последних. ЦБК звездолета на мониторе отражал местонахождение над планетой и выдавал отклонения от расчетных параметров. Астронавигаторы звездолета контролировали ход посадки и могли давать корректировки, т.е. наводить его на цель.
- Курс следует изменить на три градуса влево, – отдал команду Питер Товб, исполняющий роль руководителя полета в ЦУПе. – Высоту подтверждаю. До озера Посадочного одна тысяча семьсот тридцать километров. Минут через двадцать Вы его увидите. Пока будете садиться, мы уйдем в тень. Все параметры необходимо уточнить сейчас. Посадку выполните сами... в режиме ручного управления.
Далее следовал обмен информацией по координатам и метеоусловиям, особенно по ветру и облачности, и другим штурманским данным.
-
Над озером Посадочным была солнечная ясная погода. Ветер был небольшой и встречный. Все способствовало штатной посадке. Пилот «челнока» Брюс МакКуин уверенно повел корабль на снижение. На Земле он добрый десяток раз «приводнял» «челноки» на водную поверхность и его действия были практически автоматические. «Челнок» снизил скорость до посадочной, выровнялся параллельно водной поверхности. Включили звуковые и ультразвуковые сирены для «отпугивания» с курса корабля возможных птиц или других летающих тварей, которые могли помешать посадке. На высоте ста метров выпустили посадочные подводные крылья. Они заменяли шасси при посадке на воду. Конструкции подводных крыльев были хорошо отработаны на речных катерах в России в двадцатом веке. Они даже назывались «ракетами» за свою скорость, которую развивали, паря над водной поверхностью. В воде находились лишь подводные крылья, которые удерживали всё судно над поверхностью.
Главным моментом посадки было плавное касание водной поверхности. В этом маневре пилоту Брюсу МакКуину помогала бортовая автоматика, и все прошло «как по маслу». Подводные крылья рассекли воду, вошли в неё и стали поддерживать «челнок» на высоте пяти метров над поверхностью озера. Это обеспечивала автоматика под управлением бортового компьютера, так как реакции пилота было недостаточно для скоростного манипулирования углом атаки крыльев. Феерия водных брызг из-под стоек посадочных крыльев обрушилась на горячий корпус «челнока» и его окутало облако водяного пара, вытянувшееся на сотни метров за ним. Корпус корабля интенсивно охлаждался, а скорость быстро падала, а его возвышение над водой снижалось. «Челнок» почти остановился, подводные крылья уже не могли удерживать его над водой, и он плавно опустился на поверхность озера.
Напоминая огромный глиссер, «челнок» создал длинный шлейф на воде, очертив плавную дугу - замер, слегка шлепая крыльями по поверхности, как будто отряхивался. Через несколько секунд под крыльями и под хвостовым оперением автоматика надула большие поплавки. Положение корабля окончательно стабилизировалось. Все, посадка завершена!
Члены группы разведки наградили пилота Брюса Мак Куина благодарственными возгласами за мастерскую посадку и облегченно вздохнули. Все активно зашевелились, как пассажиры воздушного лайнера перед подачей трапа. Шевеление было каким-то необычным. Перегрузки уже закончились, а тело оставалось тяжелым. Любое движение давалось с трудом. Координация движений была существенно нарушена. Это была обычная «земная» гравитация, она существенно превышала искусственную гравитацию звездолета. Нужна адаптация к новым условиям, и активное «шевеление» разведчиков было для этого крайне необходимо. Выполнили специальный комплекс упражнений, рекомендованный для такого случая. Это отдаленно напоминало гимнастику, так как выполнялось в скафандрах.
Первым долгом, как только развеялся пар от корпуса «челнока» и успокоилось волнение озера, взяли пробы воздуха и воды. Тут же начали экспресс анализы на наличие вредных газов и микроорганизмов. Воздух был закачан и в специальную стеклянную камеру с морскими свинками. В герметичный стеклянный аквариум, где находилась масса аквариумных рыбок, была закачена вода из озера. Тестовые морские свинки и рыбки были выведены из криоанабиоза еще на звездолете. На замену среды ни морские свинки, ни рыбки практически не отреагировали, но, для гарантированного результата биологических тестов, было необходимо выдержать их в этой среде не менее суток.
Борис Прокопов манипулировал выдвижной наружной телекамерой внешнего обзора, изучая берег, до которого было около километра. К сожалению, разрешающая способность камеры не позволяла рассмотреть мельчайшие детали, но для определения места высадки на берег была достаточна. На экране монитора передвигалась береговая линия пейзажа. В некоторых местах берег был песчаный, по крайней мере, он так выглядел. У кромки воды можно было разглядеть галечные полосы прибоя. В других местах берега были покрыты густой растительностью, высота которой иногда достигала десятков метров. Местами растительность спускалась в самой воде, а в воде у берега были участки, похожие на заросли тростника. Поверхность воды было покрыта рябью от небольшого ветерка, а временами становилась почти зеркальной. Иногда на ней возникали довольно большие всплески, как будто «играла» большая рыба.
Изучив береговой пейзаж, выбрали место высадки на песчаной отмели. С помощью эхолокатора определили глубину под «челноком» и профиль дна в направлении места высадки. Профиль дна был пологим. Никаких неподвижных подводных объектов не было обнаружено. На мониторе эхолокатора просматривались большие подвижные объекты, которые ихтиолог Гога Капаридзе восторженно идентифицировал как рыбные стаи. Его восторгу не было предела, какая интересная работа ему предстоит.
Звездолет вышел на связь на третьем витке после старта. Как только на экране возникло изображение руководителя полетом Питера Товба, Борис Прокопов торжественным голосом доложил о благополучном завершении посадки. Несколько минут со звездолёта на «челнок» поступали поздравления и пожелания. Потом перешли к деловой части.
- Мы оставим на орбите два спутника связи, – первым долгом сообщил Командор. – Они позволят нам держать связь постоянно. Еще восемь часов мы будем держать второй «челнок» в готовности № 1, потом переведем его в готовность № 2. Мы считаем, что вам хватит времени для высадки на берег.
- Видео информацию о побережье получили, место высадки одобряем, – добавил Питер Товб. - Готовьте вездеход-амфибию.
Посадочный корабль и вездеходы были оборудованы спутниковой связью с автоматическим наведением по пилот-сигналу*. Космонавтам следить за положением спутников не было необходимости. В тоже время и «челнок» и вездеход являлись сотовыми станциями для встроенных в гермошлемы радиостанций. Любой космонавт мог всегда связаться с кем угодно. Коммутация каналов связи осуществлялась голосом по именам или позывным. По команде «Всем, всем» включалась общая система связи, а сообщение транслировалось всем членам экспедиции.
Спецназовец Сим Ким уже проверял системы одного из трех вездехода-амфибии и готовил её к спуску на воду, так как его второй специальностью было вождение вездехода. Практически все члены разведгруппы имели навыки вождения, но профессионально это могли делать спецназовцы и инженеры. Вездеход мог разместить на борту пять человек и запас жизнеобеспечения на десять дней. Они здорово походили на водоплавающие военные джипы, были также вооружены, но были намного легче, прочнее и долговечнее. За счет применяемых высоких технологий и титановых сплавов, они весили легче легкового автомобиля, а грузоподъемность имели несколько тонн. Вездеход сам обладал средним вооружением, имел скорострельную пушку, огнемет, несколько малых ракет, способных уничтожить современный танк, и имел активную защиту переднего сектора.
В отличие от военных аналогов, энергетической установкой этого вездехода был водородно-кислордный двигатель внутреннего сгорания, не наносящий вреда экологии. Даже вода, образовавшаяся от сгорания топлива, не сбрасывалась за борт. Заправка вездехода осуществлялась от энергии термоядерного реактора «челнока», который производил водород и кислород путем гидролиза воды. К высадке готовились Борис Прокопов, биолог Эдвард Амбражей, ботаник Констанция Лоренс и оба спецназовца с легким вооружением.
На «челноке» оставался за командира пилот Брюс МакКуин. Решили, что пока «челнок» останется на удалении от берега, нужно встать на якоря. Проверив остатки топлива, включили систему электролиза воды и стали пополнять его запасы. За техническими средствами «челнока» наблюдал штурман Геннадий Болотов, он же контролировал связь со звездолетом и вездеходом. Микробиолог Кастусь Халецкий «колдовал» с микролабораторией, определяя все новые и новые микроорганизмы в воде и воздухе. В воде были обнаружены также одноклеточные и многоклеточные твари, а также планктон в больших количествах. Как мог, ему помогал геолог Рустам Сунгатов, основной задачей которого была поставка все новых проб в микро лабораторию. Кастусь Халецкий практически не отрывался от монитора микроскопа, делая массу снимков, которые передавались на звездолет. Определять схожесть микрофауны с её земными аналогами не было времени, шло просто накопление информации.
Стояла ясная, почти безветренная погода. На озере был штиль и «челнок» замер на поверхности, как большой катер. Ихтиолог Гога Капаридзе занялся рыбалкой, уж очень хотелось ему добыть первый образец рыбы. Можете представить себе человека в скафандре космонавта, с сачком и спиннингом на плоскости крыла «челнока». Если бы можно было передать эти кадры на Землю, они облетели бы весь мир!
Вездеход отправился к берегу. Водометный двигатель развивал скорость до десяти узлов, берег неумолимо приближался. Борис Прокопов выпустил в воздух три мобильных телевизионных разведчика. Они представляли собой вертолеты микро размеров, не больше стрекозы, управляемые дистанционно. Их энергетической установкой были миниатюрные аккумуляторы, а переносили они миниатюрные телекамеры. На экранах переднего обзора и с телекамер разведчиков берег становился все отчетливее. Да, это был песок. Но в некоторых местах он, казалось, шевелился. С расстояния десяти метров, именно на этой высоте обычно летали разведчики, чтобы не сталкиваться с кустарником, на песке отчётливо просматривались копошащиеся твари желтого цвета. Они явно напоминали земных крабов, только их туловища были немного продолговатыми, как у земных скорпионов. Размеры - как у городского воробья. Но крабовые клешни были настоящими! Их величина чуть не превышал размеры туловищ.
Восторгу биолога Эдварда Амбражея не было границ. Забыв о субординации, он напрямую докладывал на звездолет: «Командор! На планете есть жизнь! Она копошится и бегает. Это крабы-привидения! Я их отчетливо вижу». В пылу восторга Амбражей явно забыл, что спутники связи еще не работают, а звездолет опять ушел в тень планеты. Непрерывная связь должна была функционировать со следующего витка. Но Амбражей, забыв обо всем на свете, продолжал мыслить вслух: «Они песчаного цвета, значит, маскируются…, значит, на них что-то охотится более крупное…! И они пресноводные!»
Вездеход в это время на медленной скорости подходил прямо к берегу. Из боковых ниш выдвинулись шесть ходовых колес, каждое на независимой подвеске, и коснулись дна озера. Водометный двигатель немного продвинул вездеход вперёд, до уверенного сцепления с грунтом, и выключился. В действие вступили колеса и «экипаж» медленно пополз на середину пляжа. Это вызвало панику в колонии крабов-привидений. Они в смятении бросились в норы и торопливо закапывались поглубже.
Спецназовцам было не до крабов. Включив все средства наружного наблюдения и по спирали обследуя окружающую территорию, они впились в экраны мониторов. Все старались обнаружить неведомого возможного противника. Но ни термовизоры, ни детекторы инфракрасного излучения, ни обычные видеокамеры не фиксировали ничего и никого «теплокровного». Иногда на экранах возникали серии мельчайших точек, как будто воспринимались помехи. Эта тишина и настораживала охранников. Растительные заросли были метрах в двухстах от вездехода. Туда и был он направлен со всей своей огневой мощью.
Биолог Эдвард Амбражей не находил себе места в вездеходе. В рукавице его скафандра был зажат какой-то манипулятор, наподобие древней мотыги. Все существо биолога рвалось наружу, быстрее раскопать одну из нор и достать этого краба! Но Борис Прокопов медлил с выходом из вездехода.
Звездолет вышел на четвертый виток, связь восстановилась и уже не прерывалась. Очередной доклад Прокопова был также краток: «Находимся на середине пляжа. Вокруг все спокойно. Биолог Эдвард Амбражей визуально обнаружил колонию живых тварей. Он их называет крабами. Разрешите выход на поверхность»
.
Командор внимательно, почти затаив дыхание, следил за показаниями телеметрических систем и мониторов, на которых были картинки круговых обзоров с «челнока» и вездехода, а также с мобильных разведчиков. Температура за бортом вездехода +24 градус по Цельсию, ветерок легкий, освещенность прекрасная. По местному планетному времени было позднее утро. Природа и климат Новой Земли, казалось, приветствовали пришельцев и приглашали их к прогулке.
- Выход на планету разрешаю! – в голосе командора также прозвучали торжественные нотки, полностью соответствующие важности и ответственности момента. Но все-таки торжественность была умеренной, представьте себе, если бы трансляция шла на Землю. Вот это было бы шоу, а так разведчики чувствовали себя достаточно раскованно.
-
Первыми на Новую Землю ступил спецназовец Сим Ким, а затем его коллега - Анатолий Ульянов. Их скафандры несколько отличались от скафандров космонавтов за счет встроенных бронежилетов и дополнительных специальных средств защиты и вооружения. Они были значительно тяжелее и предназначались для специально тренированных военных людей. Поверхность пляжа не казалась ровной. Создавалось впечатление, что по пляжу кто-то бродил или ползал. Местами были видны довольно глубокие длинные борозды, которые тянулись, как правило, от зарослей к воде озера. Вдоль борозд видны были частые углубления. На песке пляжа оставались и глубокие следы протекторов ботинок спецназовцев, но довольно быстро песок осыпался, следы теряли свою форму.
Спецназовцы не долго наблюдали за пляжем, они разошлись под прямым углом и направились к зарослям. Шли молча, медленно, покачивая изготовленными к бою автоматами. Примерно в сотне метров от вездехода остановились лицом к зарослям, до которых оставалось метров тридцать. Они заняли позицию боевого охранения территории, на которой находился вездеход.
- Путь свободен, - доложил Сим Ким Борису Прокопову. – Можно выгружаться.
Все разговоры осуществлялись в циркулярном режиме, т.е. транслировались всем разведчикам и на звездолет. Это использовалось в моменты крайней необходимости.
Сдедом наружу выбрались биолог Эдвард Амбражей и ботаник Констанция Лоренс. Амбражей сразу же направился в сторону озера к мокрому песку за крабами. Констанция, наоборот, тут же пошла в сторону Ульянова, намереваясь обследовать заросли растительности. Борис Прокопов, который один остался на борту вездехода, тут же отдал команду Анатолию Ульянову сопровождать Констанцию Лоренс, но запретил обоим углубляться в заросли.
Амбражей почти бежал к озеру, насколько это позволял скафандр. На последних метрах он споткнулся и упал. Прозрачный иллюминатор гермошлема его скафандра оказался рядом с норкой краба-привидения. Эдвард замер в этой позе и с наслаждением изучал копошащегося в глубине норы краба. Вокруг норки были разбросаны обломки маленьких раковин, которые говорили о том, чем питаются эти крабы. Кроме обломков раковин, было много останков и самих крабов. Видимо на них охотились здесь же. Рассматривать биологу было что.
Заметив лежащего неподвижно биолога, Сим Ким решил, что с ним что-то произошло, и направился в его сторону. На какое-то время Сим Ким потерял из виду заросли.
- Что с тобой? Эдвард! - Сим Ким окликнул биолога, но тот так увлекся изучением остатков трапезы краба, что проигнорировал его вопрос. Спецназовец ускорил шаг. Он не заметил, как из зарослей за ним неторопливо выползло некое существо. Видимо, «отступление» Сима от зарослей спровоцировало инстинкт охотника. Борис Прокопов заметил шевеление позади Кима.
– Сим! Сзади! – коротко вскрикнул Прокопов, пытаясь увеличить изображение существа, но малый вертикальный угол обзора камеры не позволяли разглядеть существо.
Сим мгновенно развернулся и отскочил в сторону профессиональным маневром. Его автомат был направлен на существо, а палец слегка прижал спусковой крючок. В десятке метров замерло и неведомое существо. Сим Ким не был специалистом по фауне. По его разумению, на него смотрела большая странная зеленоватая ящерица. Противостояние Сима и «ящерицы» затянулось. Никто не шевелился, они пристально рассматривали друг друга. Казалось, этому не будет конца.
Крик Прокопова вернул к действительности Эдварда Амбражея. Он прекратил изучать крабов, неуклюже и медленно встал и пошел в сторону Кима. Приблизившись, но, оставаясь за его спиной, он наклонился в сторону, пытаясь рассмотреть «ящерицу».
- Она очень похожа на земную туатару, – вслух рассуждал Амбражей. – На Земле они совершенно не опасны, ведут ночной образ жизни, водятся в Новой Зеландии. Очень редкий древний вид. Относится к совершенно особому отряду клювоголовых. Но на земле они поменьше. Эта же метра полтора... с хвостом. Судя по крепким челюстям, она не прочь отведать прибрежных крабов.
- Ты лучше скажи, что с ней делать? Мне не хочется начинать визит со стрельбы, – спросил Сим Ким. – И почему эту тварь не фиксирует инфракрасный детектор?
- Её тело одинаковой с песком температуры. Она, видимо, лежала в тенёчке, дожидаясь ночи, чтобы поужинать, а тут гости. Любопытство не порок. Нужно же оказать гостеприимство, – юмор Эдварда всех несколько успокоил. А туатура вдруг выбросила вперед длинный раздвоенный язык и быстрыми движениями помахала им в воздухе. Казалось она и на самом деле приветствует гостей доступным ей способом.
- А язычок у неё, как у нашего варана. Видимо на запах нас пробует, – продолжал Амбражей. – Сим, пугни её ультразвуком или газовым зарядом. Разговора у нас не получиться. Ловить её тоже не стоит, слишком велика она для вездехода. Я займусь ею позже.
Сим Ким дотронулся до кнопки ультразвукового излучателя, находящегося на его автомате, предназначенного для отпугивания животных. Туатура даже подпрыгнула от неожиданности. Видимо, ей такого неприятного ощущения еще не приходилось испытывать. Затем недовольно развернулась и, не торопясь, переваливаясь на своих сильных ногах, побрела в заросли. Не оценили её гостеприимства.
- Оказывается, здесь живут не только мелкие крабы, - высказал мысль вслух Борис Прокопов. – Анатолий и Констанция! В заросли не входить. Мы очень торопимся.
Недовольство Констанции было нескрываемым. Огромное любопытство притупляло чувство опасности не только у животных, исследователи тоже грешат этим недостатком. Анатолий Ульянов выдвинулся вперед Констанции и остановился метрах в пяти от кустарника, за которым начинались заросли. Над кустарником сновали какие-то насекомые, разглядеть их в этой немыслимой суете было невозможно. Скорость полета насекомых была так велика, что телекамеры мобильных разведчиков фиксировали их размытыми пятнышками. Констанция достала из боковой сумки фотоаппарат с высокой разрешающей способностью и фиксировала все подряд, часто меняя длину фокусировки объектива. Она остановилась, когда электронная память фотоаппарата была полна.
- Мне нужно взять хоть один образец. Без этого разведка бессмысленна, - с мольбой в голосе обратилась она к Борису Прокопову. – Только один!
- Анатолий, добудь ей образцы. У тебя скафандр покрепче и оружие, - распорядился Прокопов.
Анатолий Ульянов не заставил себя долго уговаривать. Подошел к кустарникам, сломал ветку.
- Эта подойдет? – обратился он к Констанции.
- Мне желательно с корнем. Вот ту, пожалуйста. И вот ту, – Констанция рукой пыталась указать, какие образцы ей нравились.
Ульянов, не выпуская автомата из правой руки, левой вытащил из грунта несколько растений и принес пучок Констанции.
Всё! На этом первая прогулка закончилась, – объявил Борис Прокопов. – Прошу всех вернуться к вездеходу.
Все молча собрались у вездехода. Возвращаться внутрь его не хотелось. Кабина вездехода не была герметичной и не позволяла снять скафандры. А проводить исследовательские работы в скафандрах тоже было невозможно, за исключением визуального осмотра. Второпях биолог Амбражей не успел даже краба добыть для образца. Теперь он настаивал на повторном посещении берега. Борис Прокопов уступил его настойчивости и разрешил Амбражею вместе с Сим Кимом посетить берег. Пространство на берегу хорошо просматривалось телекамерами мобильных разведчиков и ничто не вызывало тревоги. Ульянов и Лоренс ждали их возвращения у вездехода.
Никаких неожиданностей не произошло, если не считать невозвращение одного мобильного разведчика. Его направили подальше над зарослями, и он видимо запутался в ветвях дерева или высокого кустарника. На последних переданных им кадрах, была густая листва. Искать его сочли нецелесообразным. Вскоре Амбражей принес в сетке трёх крабов, которые сцепились клешнями и запутались до такой степени, что отделить их друг от друга перчатками скафандра было невозможно.
За это время на «челноке» ихтиологу Гоге Капаридзе удалось результативно порыбачить. Его добычей на спиннинг стали, судя по размерам челюстей, хищные рыбы. Одна из них сильно походила на окуня, только раскраска была не полосатой, а пятнистой, с неправильной формой пятен, как камуфляж у солдат. Вторая смахивала на морскую барракуду с раскраской, как у зебры. Гога умудрился и сачком подцепить несколько рыбёшек из стаи. Они здорово походили на земных сардин, но при вытягивании из воды их чешуя вздыбливалась и рыба походила на колючую щетку с двухсторонней щетиной. Видимо, это была защитная реакция от хищников. Ихтиологу повезло, он наблюдал сцену охоты «окуня» на «колючую сардину». Хищнику пришлось схватить жертву с головы, зажать в пасти и держать до того времени, пока «сардинку» не оставили последние силы... Мышцы её расслабились, чешуя прилегла к телу, только тогда «окунь» смог её заглотнуть. Сачком Гога подцепил и немного водорослей, которые потом как истинный грузин, преподнес, словно букет цветов, Констанции. И нужно отметить, что она была очень обрадована его галантностью.
Все образцы поместили в герметичные пластиковые мешки для доставки на «челнок», что снижало вероятность распространения запахов и микроорганизмов, однако, не обеспечивало полной стерильности. Однако микроорганизмы могли быть и на скафандрах, которые в контейнеры не поместишь.
Вот так банально и обыденно состоялся первый контакт с внеземной жизнью. Были торжественность и радость, а было и некое разочарование. Долгое ожидание всегда способствует бурным фантазиям, которые подогревались морем фантастических романов. Человечество изнывало от жажды контакта с внеземной жизнью, а тем более с внеземным разумом. Действительность же бывает настолько прозаична, что чувство некоторого разочарования, в таких случаях, неизбежно.