Палаточный лагерь кубанских казаков на острове Лемнос.
Из цикла "РУССКИЕ БЕЗ РОССИИ"
Шашка острой эфес
Да Георгия Крест,
Портупея, вот всё что осталось.
А вокруг не моя
Но чужая земля,
Мне родную увидеть бы малость.
И песок на земле,
И туман в вышине,
И не блещет заря алым цветом.
Моря тихая гладь,
Ни черта не видать,
Моя Родина милая, где ты?
Где бульвары мои
Те, что сердце хранит,
Ожидание под фонарями?
Взгляд любимых очей,
Её нет, я ничей,
Моя память укрыта снегами.
В прошлом всё и давно,
Мне теперь суждено
Свою жизнь доживать на чужбине.
Ах, Россия моя,
Я теперь без тебя,
Эмигрант я безродный отныне.
26 марта начальник обороны Новороссийска ген. Кутепов доложил ген. Деникину, что дальше оборонять город невозможно. Обстановка в Новороссийске, давно вышедшая из-под контроля, грозила при этом стихийным взрывом. Немногочисленный штаб во главе с главнокомандующим А. Деникиным поднялся на борт миноносца «Капитан Сакен» последним. В тот же вечер красные заняли Новороссийск. Последний бой им дал ген. А.П. Кутепов на миноносце «Пылкий» - узнав, что на берегу отстал его 3-й Дроздовский полк, прикрывавший отход, он вернулся на выручку, поливая огнём орудий и пулемётов передовые части красных. Вместе с 3-м Дроздовским полком прикрывал эвакуацию и 3-й донской калмыцкий полк, состоящий из сальских казаков-калмыков. Полк был оставлен при эвакуации на берегу и забыт. Предложение красных о капитуляции калмыки не приняли, сражались до конца. Но в итоге, всё же были пленены и большей частью, вместе со следовавшими в обозе полка гражданскими беженцами - семьями казаков-калмыков были зверски казнены красноармейцами. Их "пропустили" сквозь строй, рубя шашками каждого второго. Многие из оставшихся в Новороссийске офицеров ВСЮР покончили с собой, не желая попасть в плен, а многие из тех, кто всё же попал в плен - были казнены. Вот типичные воспоминания о тех событиях: Момент пленения нас большевиками не поддается описанию; некоторые тут же предпочитали покончить счёты с жизнью. Мне запомнился капитан Дроздовского полка, стоявший недалеко от меня с женой и двумя детьми трёх и пяти лет.
Перекрестив и поцеловав их, он каждому из них стреляет в ухо, крестит жену, в слезах прощается с ней; и вот, застреленная, падает она, а последняя пуля в себя... Дорога шла мимо лазарета. Раненые офицеры, на костылях, умоляли нас взять их с собой, не оставлять красным. Мы прошли молча, потупившись и отвернувшись. Нам было очень совестно, но мы и сами не были уверены, удастся ли нам сесть на пароходы. Ночью мы — несколько человек из штаба бригады - разместились в стодоле. Среди ночи сюда привели двух казаков, ограбили их и тут же зверски убили. Мне приказали встать и идти за стодолу, где нас собралось до 20 чел. Отвели в сторону, выругали, приказали стоять на месте, а сами вскинули на руку ружье, дали залп - один, другой. Все попадали, в т. ч. и я. Некоторые корабли ещё не успели покинуть порт, в котором горели склады. В плен попало около 22 тыс. деникинцев, в основном казаков, превратившихся к тому времени в деморализованную толпу. Красной Армии достались огромные табуны лошадей и много военной техники. Ставка и штаб Белой Армии разместились в Феодосии. Всего в Крым удалось эвакуировать лишь 10 тыс. казаков Донской дивизии и 25 тыс. бойцов ген. Кутепова, ещё 5 тыс. под командой ген. Слащёва уже вели бой на Перекопском перешейке, защищая подступы к Крыму. Операция по переброске ядра белых сил, в которой участвовала и английская эскадра адмирала Сеймура (командовал Средиземноморским флотом), явилась для большевиков полнейшей неожиданностью.
В связи с этим, конец Гражданской войны оттягивался на какое-то время...3 и 4 апреля 1920 г. в Севастополе состоялось заседание совета по переизбранию А.И. Деникина. Никто из генералов не назвал фамилии возможного преемника, молчал и сам ген. Деникин. И тогда моряки выставили кандидатуру ген. П.Н. Врангеля, который и был назначен 4 апреля последним приказом Деникина главнокомандующим ВСЮР. В тот же день Деникин в сопровождении ген. Романовского и начальника британской военной миссии ген. Г. Хольмана на британском миноносце убыл в Константинополь. Первая двухлетняя фаза Гражданской войны на Юге России была завершена. Итак, известно, что именно на о. Лемнос высадилось более 3,5 тыс. чел. С марта по май эти люди были всеми забыты, буквально оторваны от мира. Испытывали в полной мере все тяготы и лишения. Приходилось жить впроголодь, спать на голой земле, ходить в обносках одежды, подвергаться разным заболеваниям, не располагая при этом медикаментами и медицинским обслуживанием и это всё при жестоком, немилосердном отношении английских властей. В результате беженцы стали вымирать целыми семьями, а сам остров стали называть «островом смерти». 132 могилы появились с марта по май 1920 г. на небольшом участке земли, на каменистом, абсолютно голом мысе Пунда, рядом с лагерями. И всё же, благодаря публикациям в эмигрантских и английских газетах, постоянным протестам представителей Русской армии при союзниках, а также самих беженцев, условия пребывания к началу лета незначительно улучшились.
Англичане вынуждены были снять часть запретов и ограничений. Число эмигрантов (если не считать умерших) постоянно изменялось, кто-то уезжал для воссоединения с семьями, кому-то удавалось перебраться (а точнее сбежать) в Сербию или Болгарию. Более 350 офицеров и членов их семей, оправившись от ран и болезней, в июле-сентябре 1920 г. возвратились в Крым. Несмотря на все эти изменения в составе русских «сидельцев» их число не только не сократилось, но даже выросло. В конце мая-июне 1920 г. с небольшого турецкого острова Принкипо на Лемнос было переброшено около 1 500 беженцев, вывезенных из Новороссийска ещё в начале года. Натерпевшись в тяжёлых условиях на Принкипо, прибывшие на «остров смерти» надеялись на улучшение своего положения. К этому времени беженцев лемносских лагерей постепенно начали обеспечивать необходимым минимумом, но обессиленные люди продолжали умирать от болезней и эпидемий. На о. Лемнос из крымского фронта доставлялись раненные офицеры и солдаты. Только за один рейс 15 июля на плавучем госпитале - пароходе «Владимир» прибыло около тысячи раненных. В итоге к концу сентября 1920 г. число наших соотечественников на Лемносе составляло свыше 4600 чел., из них более 1100 детей в возрасте до 16 лет. Всю неимоверно трудную и большую работу по налаживанию сносной жизни делали для себя сами беженцы. При этом они сохраняли достоинство и не теряли присутствия духа. На пустынном мысе вдали от городов Мудрос и Мирина, беженцы жили во французских армейских палатках. Под утлый кров, рассчитанный на шестерых, набивалось по 10-12 чел.
В лагерях открывались палаточные церкви, школы, детские сады, учебные курсы, создавались сапожные, столярные и прочие мастерские, в которых работали генералы и полковники наряду с другими беженцами. Здесь надо отметить, что представители русской знати и аристократии в подавляющем своём большинстве делили со всеми соотечественниками тяготы скитания, положив начало русским эмигрантским кладбищам. Первая могила на Лемносе принадлежит графине Аглаиде Голенищевой-Кутузовой, камер-фрейлины императриц Марии Федоровны и Александры Федоровны. Вскоре хоронили потомственного дворянина, боевого генерала, георгиевского кавалера Н. Анофриева и так свыше 132 могил кладбища на мысе Пунда, относящихся к периоду первой волны русской эмиграции (март - ноябрь 1920 г.). Из их числа половина захоронений - детские. За полтора месяца в лагере умерли от зноя и болезней 62 ребенка. Детей хоронили английские солдаты, не допуская к могилам матерей. Закапывали быстро и без церемоний. Карантин длился месяцами. В город не выпускали, препятствовали посещению русских и местным грекам, которые могли поддержать их хлебом, брынзой, оливками, всем, чем испокон веков был богат Лемнос. После протестов международной общественности, и прежде всего русского военного командования, англичане несколько смягчили режим и прислали два госпиталя. А потом их и вовсе сменили французы. Однако жизнь к лучшему для беженцев изменилась ненамного. По-прежнему люди голодали, в виду ограниченности пайка и тот выдавался не полностью.
Не хватало дров, которые французы давали так мало, что их не хватало даже на кипячение воды. не говоря уже про приготовление пищи. Казакам, приходилось постоянно заботиться о добыче топлива. На безлесном острове со скудной растительностью достать горючий материал было делом нелёгким. Целыми днями надо было ходить в поисках колючки, которую и греки использовали как топливо, или собирать оставшуюся по жнивьям солому. Бытовые лишения усугублялись полной информационной изоляцией. Казаки и беженцы чувствовали себя как в тюрьме. Свободное передвижение по острову оставалось под запретом. На многочисленных постах сенегальские часовые службу несли исправно. Работа по вопросам переселения эмигрантов была возложена на представителей Главкома Русской армией в Белграде, Софии, Константинополе и некоторых других странах. Их усилия стали реализовываться лишь в октябре 1920 г. К середине ноября, как полагают исследователи, на Лемносе оставалось всего около 300 чел. А затем на надгробьях всё чаще стали появляться казачьи фамилии, но это уже другая, не менее печальная история, порождённая 2-й волной русских беженцев. Неудачи Красной Армии в Польше временно улучшили положение ген. П.Н. Врангеля. 12 октября большевики в Риге подписали с поляками мирный договор и уже на следующий день их части перешли Днепр в районе Никополя, начав 15 октября массированное наступление на части барона Врангеля по всему Южному фронту. 2-я армия ген. Драценко отступала.
Продолжение следует в части 4 http://proza.ru/2017/11/26/615