Лидер
Усмешка тонких губ, прищур светлых глаз с лучами стрелками на висках, короткая стрижка, не скрывающая мощный костяк черепа. Среднего роста, худ, жилист. Быстрый шаг и агрессивный разворот шеи и плеч. Черная майка и старые кожаные штаны. За плечами большой рюкзак. Из него торчат ручки инструментов. В руках охотничье ружье. Ствол угрожающе направлен вправо и чуть вверх – примерно на уровень сердца человека или медведя.
Справа угрюмо и враждебно молчал лес. Слева сиплым выдохом астматика дышало болото. Кэш вел своих юнитов на север, в озерный край Латвии, где жил старый лесник Арвид. Жил двадцать с чем-то лет назад, когда маленького Кэша, тогда еще восьмилетнего Славочку, спешно увезли в Москву.
Родители торопились убежать от новой власти. Мифы и ужасы того времени до сих пор вызывали раздражение и злобу отца. Он был крупным партийным работником и фактическим хозяином большой территории. И даже его стремительный российский успех и богатство сегодняшнего дня не уменьшили ненависти к тем, кто был причиной его бегства из райских пределов. А мать печально вспоминала свои родные места – в ней была часть латышской крови и лесник Арвид приходился ей далеким родственником.
Кэшу было наплевать на политику, границы, злобу отца, ностальгию матери. В Риге он бывал не раз, оттягивался в ночных клубах, клеил девчонок в Юрмале, пил пиво в кабачках Старой Риги. Ну и что? Разве можно сравнить провинциальную глуповатую Ригу с Амстердамом или подпольными борделями Стамбула?
Родителей он не понимал и понять желания не имел. Деньги отец делать умел, Кэш имел безграничный кредит в его банке. Вернее, лимит был, конечно, но миллионы долларов ему не нужны. Он вполне укладывался в пару тысчонок в день. А поездки финансировал отец. Отец считал, что большие деньги не могут испортить человека, они только дают ему свободу. И своему единственному сыну он проложил путь к этой свободе.
Последние полгода у Кэша появилась цель – найти то, что спрятал его дед, отец отца. Давно, двадцать с чем-то лет тому назад. Спрятал простодушно, вроде как на время отпуска. Просто спустился в подвал их дома, вырезал в бетонной стене большую дыру, уложил в нее коробки из под обуви и заделал грубо цементом. Даже не придал стене прежний вид. Так и оставил с цементными потеками. Только придвинул большой стеллаж с маринадами и солениями. Долго потом сокрушался, что отец не позволил ему загрузить все банки в военный транспорт, на котором их семья покидала Латвию. А, впрочем, это было так давно, что Кэшу рассказы деда казались старческим бредом, смесью прочитанных книг и рассказами ветхих и пьяненьких ветеранов в день 9 мая.
За неделю до своей смерти дед вдруг взбодрился, даже встал с кресла, в котором провел последние лет пять, и начал что-то писать в терадке. На семью смотрел подозрительно и колюче, только Кэшу подмигивал и произносил загадочную фразу – скоро увидишь, парень, какой твой дед предусмотрительный. Кэш улыбался ему и поскорее сбегал из дома родителей к себе на Кутузовский. Там у него в одной из высоток была своя квартира. Однажды ночью звонок матери вытащил его из-под какой-то девчонки. Мать тревожным голосом сказала, – дед при смерти, скорее приезжай, – и бросила трубку. Кэш гнал по шоссе машину на предельной скорости, рискуя взлететь в небеса раньше срока, но успел. К его удивлению, дед и не собирался помирать. По крайней мере, не в ближайшие дни. Увидев внука, он повелительным жестом выгнал из комнаты отца, мать и врача.
– Иди сюда, парень. Садись и слушай.
Дед вытащил из-под подушки тетрадку и протянул Кэшу. Потом закрыл глаза и начал говорить, рукой отметая вопросы еще до того, как Кэш собирался открыть рот.
– В нашем доме, в Латгалии, спрятана моя захоронка. В подвале. За полками с банками, бутылками и всяким хламом. Да уж теперь, наверное, все банки полопались. Топить-то некому. А зимы в тех краях тяжелые. Захоронка-то никудышная. Там немного золотишка, старые иконы, побрякушки и старый, очень старый ключ. Большой, с полметра длиной стержень с руку толщиной. Похож на здоровенный гвоздь с диковинной шляпкой.Тяжелый, килограмма три. Всю золотишную ерунду можешь продать, раздарить, отдать в музей. Для меня цацки эти больше не имеют цены. Иконки себе оставь. Уж больно старые они. Но ключ, парень.... Ключ достань, сохрани и употреби в дело. Молчи! Сам пока не знаю, что тебе подсказать. Куда идти, где дверь искать. И что найдешь – не знаю. Все, что смог узнать – в тетрадке этой. Уйду я скоро – ты прочти, подумай и ступай. Не говорю – с Богом – не знаю от светлых или от темных сил был тот сон. Знаю, что тебе надо идти. Один пойдешь или кого возьмешь с собой, твое дело.
– Точно, скрейзил дедуля. Может, права мать. Он давно уже в другом мире живет. Сон свой дурацкий приплел. Сказку про клад выдумал. Нафига мне этот клад? Так подумал Кэш, но вслух сказал другое.
– Да брось, дед, не парься. Ты сам еще пойдешь за своей захоронкой. Ну и меня возьмешь с собой. По дороге поохотимся. Помнишь, как мы с тобой под Коломну ездили охотиться? И кабана я еще завалил! А, дед, помнишь?
Дед покачал лысой головой и прищурил светлые, как у внука, глаза. В них не было интереса, не было внимания к словам Кэша и не было любви. В льдистых лужицах бегущая к концу жизнь взорвалась последним приказом – иди и узнай! Кэш вздрогнул и пробормотал – да ладно, дед, не пыли, найду я твою захоронку. Дед махнул рукой на дверь и Кэш вышел. Через пять минут дед умер.
Спустя полгода после его похорон Кэш вез домой свою подружку. Они три дня провели на даче бывшего однокурсника Кэша, менеджера японской дилерской фирмы по продаже автомобилей. Оттянулись кайфово, почище, чем в Куршевеле, как сказал Кэш. Но девчонкам надо на работу и их разобрали парни по своим тачкам.
Кэш вез Лисичку, Лиску, Лисенка. С ней он приехал из Москвы, с ней и уезжал обратно. Смугленькая, с белесыми прядями по всей длине черных длинных волос. Лет восемнадцати, длинноногая и грудастая, ласковая хитроватость и переменчивая чувственность. Без комплексов и моральных запретов. Не обремененная материнским воспитанием, она простодушно, но целенаправленно отрабатывала стратегию поимки богатого мужа. Работала Лисичка посменно в каком-то салоне на Новом Арбате. Выметалкой-кофеваркой, как она сама называла свою должность.
С Кэшем она познакомилась случайно возле большого окна салона. Хозяйка послала ее на улицу отмывать художество малолетнего придурка, намалевавшего на витринном стекле краской из баллончика слово на букву «п». Она чихала от едкого запаха скипидарной дряни в большой бутылке, но усердно смывала краску со стекла. Кэш стоял на тротуаре позади нее, говорил с отцом по мобильному. Он с интересом разглядывал ее ноги и выпуклый задик под короткой юбчонкой и загадал – если трусики черного цвета, попрошу у отца денег на новый «порш кайену». Когда Лиска потянулась вверх, чтобы смыть самую верхнюю перекладину большой буквы П, он увидел – трусики черные.
Через неделю Кэш с наслаждением припарковал новенький сверкающий «порш» возле салона. Лиска, гордо бросая взгляды на прохожих, элегантно всунула свой судьбоносный задик в салон крутой спортивной тачки и шлепнулась на сидение. Узкая короткая юбчонка сложилась мелкими морщинами на загорелых ногах и из-под нее на внутренней стороне правой ляжки вынырнуло изображение черной лисицы. Лисичка сидела на задних лапах, подняв голову вверх и узким носом показывала вход в самое заманчивое место. Так представлялось самой девчонке. Из-за этой татушки ее и называли Лисичкой. Татушка была сделана грамотно и даже остроумно. Лиска гордилась ею и считала своим талисманом. Она вовсю использовала ее в своих сексуальных битвах за парней.
Было три часа ночи, маленькая вселенная «порше кайена» вибрировала от хардкор-техно. Девчонка была чумовая и дергалась на переднем сидении в такт акустическим ударам. Случайно она задела дверцу бардачка и он открылся. Оттуда вывалилась тетрадка, сложенная пополам.
– Ой, что это? Стишки? Кэшуля, ты поэт, да?
Лисенок быстро пролистала десяток страничек, вчиталась в пару предложений и протянула капризным голосом, – ай, фигня какая-то – совесть, жадность, богатство, грехи, свобода.... Ты что, попа возил церковного, что ли? Она зашвырнула тетрадку обратно в бардачок и потянулась, закинув руки за голову. Кэш искоса взглянул на нее и подумал, что эту вертлявую лисичку он обязательно возьмет с собой. Если все же отправится на поиски по дедову велению. «По щучьему велению, по моему хотению» – память озвучила слоган из щенячьего детства. Кэш криво усмехнулся и вдруг наступила тишина. Машина снизила скорость и мягко остановилась. Кэш выжал педаль газа почти до упора, но ничего не изменилось. Он изумленно посмотрел на спидометр – 200 км/час – упрямо твердила стрелка.
Они появились внезапно. Перед лобовым стеклом прямо из темноты вспузырился глаз, потом другой. Выпуклые и черные, прикрытые большими веками. Когда появились влажные подвижные ноздри, как мохнатые щели вдоль горбатого носа, стало ясно, что это лось. И наконец луна высветила рогатый мощный лоб. Глаза лося были печальными, а ноздри быстро шевелились, чутко вынюхивая воздух.
– Ой! Мамочка, это что за хрень такая? – Лиска вжалась в сидение и замахала руками перед стеклом. Она растопырила пальцы и тоненьким голосом запричитала – уходи, уходи, дрянь рогатая, сгинь, сгинь, пропади – тьфу на тебя три раза!
– Ты что, офигела? Так он тебя и послушался. Можешь хоть все стекло заплевать – хрена он уйдет. Нет, к нему надо применить оружие посильнее, акустическое, – Кэш попытался врубить на всю мощность динамики с техно-убойной музыкой, но у него ничего не получилось. Ни звука, ни шороха, только индикаторная строчка полыхала предельными децибелами.
Легчайший морозец страха скользнул от затылка к лопаткам. Чертовщина какая-то, как в компьютерной игре, когда звук отключен, а из подземелья лезут зомби и монстры и надо только успевать их мочить, чтобы не потерять ресурс жизни – подумал Кэш и тут же рядом с головой лося появилась еще одна морда. На капот автомобиля вспрыгнул огромный кот с такими дикими глазами и ощеренной пастью, что Кэш невольно отшатнулся. Кот с размаху ударил по стеклу когтями размером с палец человека. На стекле осталась полоса грязи.
– Ну Кэш, сделай же что-нибудь! Ты что остановился? Хвастался, что крутая спортивная тачка. Идет как зверь... А тут настоящие звери нас вот-вот перевернут и сожрут! – Лисичка уже истерически всхлипывала, забравшись с ногами на сидение и приговаривала совсем по-деревенски, – ой, мамочки родные, да что же это за чудища такие!
– Заткнись, дура! – крикнул Кэш и еще раз попробовал выжать газ. Бесполезно. Приборы утверждали, что машина несется со скоростью самолета на взлете, но они никуда не двигались и, кроме их голосов, ни единого звука. Тогда Кэш принял решение. Он отключил всю электронику в машине, поставил на стояночный тормоз и приказал Лисичке перебраться на заднее сидение. Спуститься на пол, прекратить скулить и замереть.
– Надо сделать вид, что нас здесь нет. Может, им станет неинтересно и они уйдут, – добавил он серьезно. Теперь было слышно только тихое постукивание редких капель по крыше. Кэш и Лиска дышали осторожно и беззвучно.
А снаружи тем временем произошли перемены. Огромный кот сидел на капоте на задних лапах и разевал пасть. Казалось, что он что-то говорит. Его зрачки были странной полулунной формы и выглядели как маленькие черные полумесяцы в идеально круглых озерах желтых глаз. Из темноты появилась еще одна кошачья морда. С раскосым прищуром и кисточкой на кончике одного уха – на другом вершина была срезана, как лучом лазера. Зверь вспрыгнул на капот и сел рядом с котом. Это была рысь. Рыжая рысь с куцым хвостом и крепкой круглой головой. Она с любопытством кошки осторожно и мягко трогала стекло когтистой лапой и выгибала спину.
– Блин, откуда же они здесь появились? Вокруг одни коттеджные поселки да пустыри. Настоящий лес за сто километров, – тихо прошептал Кэш, разглядывая причудливую кампанию на капоте его новенького «порша».
– Прикольно, может они из частного зоопарка сбежали? – подала голос Лисичка и потихоньку высунула свою голову рядом с локтем Кэша. Страх отодвинулся и любопытство заставило ее осторожно и гибко, как черная змейка, вползти на переднее сидение.
– Да запросто. Тут где-то по Рязанке живет один крутой чел, у него целый бассейн крокодилов. Отец бывает там на тусовках. Рассказывал, что им скармливают живых поросят. Чтоб крокодилы не скучали. От магазинного мяса они морду воротят, падлы.. Кэш произнес это усталым голосом, а сам вдруг подумал, – а вдруг они тоже с Лисичкой вроде этих поросят, и зверюги только ждут какого-нибудь дядьку-кормителя с инструментом в руках, чтобы тот взломал дверцы машины.
Вот же хрень какая в голову лезет, а все потому, что не взял с собой дедовский подарок – охотничье ружье. Сейчас бы очень пригодилась его вертикалка с нарезными стволами – мигом разнес бы этих тварей в клочья. Особенно наглого кота. Лося бы только напугал. Чтобы дорогу освободил. И ведь всегда беру с собой ружье, а тут забыл, идиот.... И пистолет травматический забыл положить в бардачок. А все из-за этой Лиски – никак не хотела вылезать из постели, до последней минуты кувыркались, юбку она уже в лифте застегивала...
Он, не поворачивая головы, искоса глянул на девчонку, увидел черную лисичку на ее голой ляжке, осторожно перевел взгляд на кошачьи морды и задумчивого лося за стеклом и быстрым незаметным движением откинул оба передних сидения. Лиска не успела пикнуть, как оказалась на нем верхом. Юбчонка взлетела вверх, трусики она швырнула на рулевое колесо, где они и повисли скатанной кружевной восьмеркой. А черную майку одним движением содрал с нее Кэш.
Когда они отдышались, уже было светло и мимо них с ревом неслись большегрузные фуры, торопились успеть в столичные базы до утренних пробок. Никаких тварей не было ни на капоте, ни рядом с машиной. Все исчезли. Кэш открыл дверь, вышел в холодную синь утра и осмотрел обочину. Никаких следов на земле. Лобовое стекло и полированная поверхность новенького «порша» зеркально сияли в первом солнечном луче. Он пожал плечами и пробормотал – может и у меня крышу снесло, как у дедули, ему тоже всякое мерещилось. Постоял немного, выплюнул жвачку и вернулся в машину. Лиска сладко спала на заднем сидении, укрывшись его курткой. Он не стал ее будить, двигатель взревел бархатным басом и Кэш погнал машину в Москву.