Она пришла к нам в шестом классе, разговаривала грубым сиплым голосом и хромала на левую ногу. "Она левша" - пустила я по рядам, потому что она сидела на одном из первых уроков рядом со мной, а я всегда была наблюдательной. До девятого класса мы особо больше не пересекались. Кроме одного раза. У нас рушилась школа (как -нибудь опишу отдельно эту эпопею) Нас хотели вообще всех расселить, но потом восьмые и десятые классы, как выпускные, вернули в родные, уже вовсю капитально ремонтируемые стены, где всё-таки учителя могли выпускников довести до экзаменов в привычном формате. В результате мы учились в классах начальной школы постоянно, раздевались там же, ходили в единственный туалет на уроках девочки/на переменах мальчики, но об этом как-нибудь потом. "Б" класс располагался напротив нашего в конце коридора. Там учился Серёга М-тян. Тот ещё Олег Попов, почему-то именно так учителя называли в наше время мальчиков с талантом пародистов, видимо не различали жанры. Серёга врывался на переменах в наш класс, падал перед Танькой на колено и хриплым до срыва голоса кричал "Танюша!!!! Я тебя люблю!!! Я хочу быть с тобой вечно!" Таня на это прижимала руки к груди и горько, но, на самом деле очень грубым и искорёженным голосом, отвечала: "Не надо! Не надо так. За что?" Однажды я не выдержала, сорвалась и влетела следом за Серёгой в его класс и, может даже брызжа слюной, сказала, что если ты ещё раз, ещё раз такое сделаешь, я тебя человеком считать не буду. Моим единственным оружием всегда были подобные формулировки. Иногда срабатывало, это был тот случай.
Танька поступала в медучилище, провалилась, на выходе её переманило химическое училище, она пошла туда. Я не ушла в 62-ую школу после восьмого, куда меня хотела пристроить мама (я уже тогда планомерно ломала себе жизнь), я пошла к себе, в девятый, собранный из четырёх восьмых. Мы уже вторую неделю ездили на поля совхоза "Энгельсский", когда я рассказала завучу Нине Фёдоровне Кателянской про Таньку. Какое химучилище? Пусть забирает документы пока не поздно и возвращается к нам! Я побежала за Танькой и уже на следующий день мы на построении перед автобусами стояли вместе.
Танька приехала из Уфы. Она жила с мамой, маму направили в Саратов по работе, до этого жили в Уфе, носили на валенках снежинки (почему у вас так не носят, это же модно?, а бабушка Танькина - в Юрюзани (такой есть холодильник, не слышали?). В Саратове им дали комнату в Домах 8 Марта, где в соседях была одна добрая бабушка, которая вскорости скончалась и её комната стала Танькиной, а также две сестры с древнегреческими именами, которые и качали права на общей кухне. Мы дружили с Танькой целый год. Год, который поменял мою жизнь в плане выбора приоритетов, год, когда было сформировано моё мировоззрение, год, когда всей своей нахлынувшей талантливостью и неадкватностью мне было с кем поделиться – с Танькой. Она мной восхищалась, но она и очень много мне давала обратной связи. Она раскрывалась, сначала осторожно спорила, потом мы просто стали идеальными дополнениями друг другу. Мы могли вместе всё. Даже перевернуть мир. Она дала мне импульс поверить в себя, а я привязалась к ней, как к самому надёжному партнёру. В конце года меня выбрали комсоргом школы (на волне симпатии к неформальным лидерам) вопреки директорской линии и я была уверена, что мы, даже с абсолютно директорским комитетом, будем бороться.
А Танькина мама просто хотела быть счастливой. Она познакомилась в поезде с мужчиной и у них случился счастливый роман. И они решили уехать в Юрюзань. Танька сдала досрочно экзамены (мы в 9-м сдавали экзамены) и уехала. Я писала ей длинные-длинные письма о всероссийском литературном фестивале «Если тебе комсомолец имя, имя крепи делами своими», куда я попала и где познакомилась с удивительными людьми. Она сначала отвечала, потом реже. Она вообще не писатель. Я сегодня смотрела английскую версию «Войны и мира». Наш литератор Виктор Иванович с определённого момента позволял мне писать сочинения на вольные темы. Я придумала себе «Идеальная дружба Безухова и Болконского». Мне кажется, оно было на целую двенадцатилистовую тетрадь. Танька тоже такое написала. Меньше и сама. Своим квадратным леворуким почерком. Это было очень-очень смело с её стороны. И я больше никогда не видела, чтобы левши писали так, как она, ручкой сверху, не прямой кистью, а изогнутой левой рукой с правой стороны.
Я не пережила её потери и не нашла в себе мотивации быть комсоргом школы в одиночку. На меня насели и я сдалась на третьей неделе нового учебного года Меня переизбрали на общем собрании, которое мне до сих пор стыдно вспоминать. Я была одуванчиком, который оказалось очень легко сдуть.
Несколько лет спустя меня на почте вызвали в зал по девичьей фамилии. Стоял мальчик. Он сказал : «Здравствуйте, я ученик Татьяны Николаевны, приехал поступать в Саратов. Она просила передать для вас письмо, если вы ещё тут работаете»
Она рассказывала про свою жизнь. Я отвечала ей много, может слишком много. Больше я не получала от неё писем. Появился интернет –в соцсетях не нашла.
Это была короткая, но яркая дружба маленького Болконского с маленьким Безуховым.