Оказавшись на небольшом возвышении, Федор с любопытством смотрел на обширную площадь впереди себя. Везде, куда ни глянь, были люди, передвигавшиеся, точно заведенные, на пределе своих скоростных возможностей. Суета, поглотившая горожан еще в десятом часу утра, накручивала их тела на собственный, не имеющий пауз ритм.
В наушниках тихонько играл старый концерт Моцарта. Плавные, тонкие звуки фортепиано не очень-то сочетались с наблюдаемой панорамой, и парень автоматически спрятал их в рюкзак. Вечерняя прогулка продолжалась уже несколько часов, но домой по-прежнему не хотелось возвращаться. Поразмыслив немного, он пошел мимо площади, в располагавшийся неподалеку парк, где спустя несколько минут его внимание привлек странного вида человек. Одет не по погоде тепло, в плотной черной рубашке и грубых синих джинсах под хорошо растоптанные туфли-башмаки; на голове простенькая темная шляпа. Июльская жара на него как будто не распространялась. Лицо бледное, с легкой щетиной; большие темные глаза. На вид – лет под сорок. Все вещи старые, местами протертые, кое-где подлатанные.
Тем не менее, во всем этом одеянии чувствовался едва ощутимый вкус, вкус человека, находящегося в несколько иной реальности – он словно всматривался в невидимую точку перед собой, медленно вышагивая по тротуару, и делал непонятные пассы одной рукой, слегка раскачивая ее в разогнутом положении. Проходя мимо Федора (они оба шли медленно), незнакомец приостановился, впервые за все время оторвал взгляд от воображаемой точки, посмотрел парню прямо в глаза и низким тягучим голосом проговорил: «Дураки не заметили солнца. В пещере погибло двое». После чего перевел свой взгляд обратно в прострацию и, как ни в чем не бывало, медленно побрел вперед, продолжая манипуляции правой рукой.
Они разминулись. Федор опешил и сам оказался в прострации. Он шел, ничего не видя вокруг, со стеклянными глазами, словно в полосе густого тумана. Мысли никак не хотели складываться, рассыпаясь, точно карточный домик, при каждой новой попытке.
Только через несколько минут он снова смог связно соображать. В голове, точно рой, загудели вопросы: «Какая еще пещера, солнце, двое… Что это вообще за бред? Догнать его что ли, переспросить?»
Федор хотел было повернуться, но вдруг ощутил легкое прикосновение на плече.
– Эй, ты чего такой задумчивый идешь, света белого не видишь? – спросила улыбчивая девушка подле него.
С Аней они познакомились еще на первом курсе института, но в последнее время, когда оба уже учились на заочном, общались лишь иногда.
– Я кое-кого встретил… – вяло ответил Федор.
– Кого ты там встретил, черта с рогами? – пошутила Аня.
«Ага, почти», – подумал парень, но вместо ответа лишь улыбнулся.
Его молодое, выбритое лицо передавало сейчас смешанные чувства: радость от встречи морщинками смеха на щеках, и тревогу, затаившуюся в глазах. Они то и дело бегали по сторонам, в тщетных попытках найти убежище.
Аня все также улыбалась и что-то рассказывала другу. Миниатюрная, с длинными русыми волосами, горящим взглядом и приятным, звонким голосом, она была очень привлекательна. Но с самых первых дней Федор видел в ней лишь интересную собеседницу, хотя порой и хотелось увидеть больше.
Студенты пообщались еще некоторое время и вскоре разошлись. Федор все-таки обернулся, долго всматривался вдаль, но по незнакомцу и след простыл. В непонятном состоянии он поплелся домой.
Следующие дни прошли в напряженном ожидании. И хотя ничего особенного не происходило, Федору все равно было не по себе. Он как обычно ходил на работу, верстая за компьютером различные материалы, общался с друзьями и посещал университет, но легкая тревога и чувство неопределенности не покидали его.
На четвертый день, с самого утра, раздался телефонный звонок. Объявился один старый приятель.
– Федя, привет. Выручай! – сказал знакомый голос.
– Здоров, Толя. Что случилось? – спросил Федор.
– На работе вчера свет пропал, мы не успели напечатать рекламные листовки, а сегодня еще новые прибавились. Нужно разместить их в троллейбусах. Мой подчиненный заболел, а начальству безразлично, мол, делай, что хочешь, только работу исполни в срок. Поможешь мне сегодня вечером? Я в долгу не останусь. Одному никак не управится. – объяснил Толя.
– Хорошо. Заодно и пообщаемся, хочу расспросить тебя об одном человеке, ты ведь у нас каждую мышь в городе знаешь. – сказал Федор.
– Поработай несколько лет журналистом и не такое узнаешь. – ответил Толя.
– Во сколько встречаемся? – спросил Федор.
– В десять, на остановке возле пятой школы. – предложил Толя.
– Договорились, пока. – согласился Федор.
– Пока, до встречи. – попрощался Толя.
Закончив разговор, Федор сформулировал четкую мыслеформу: «Я помогу Толе, а он пусть информацией рассчитывается».
Ему очень хотелось разузнать про странного человека как можно больше.
***
Перевалило уже далеко за полночь, когда они, заканчивая вставлять листовки в специально оборудованные пластиковые конструкции, услышали первые звуки дождя. На очереди был следующий троллейбус, но дождь стремительно набирал обороты, громко стуча по металлической крыше. Толя предложил остаться: «Посидим здесь, пока не поутихнет, заодно и отдохнем немного».
Расположившись в центральной части салона, ребята стали говорить. Внутри было темно и почти ничего не видно. Они сидели совсем одни на огромной территории трамвайно-троллейбусного депо. Федор рассказал напарнику о странном незнакомце и его загадочной фразе. Толя внимательно слушал, задавая иногда уточняющие вопросы. После чего стал рассказывать сам.
– Вообще-то знаю я этого мужика. Случайным образом познакомился, не было здесь никакой «журналистики». Несколько лет назад, по приглашению начальства, он пришел к нам в агенцию, для не совсем обычного дела.
В тот день он определенно произвел на меня впечатление. Всю неделю после я с жадностью собирал о нем информацию, используя старые связи. Интереснейшая личность! Короче говоря, он довольно известный в наших краях экстрасенс, в узких кругах, конечно же. Он чувствует энергетику различных мест и умеет особым образом считывать с людей информацию. Поэтому его частенько приглашают различные фирмы, чтобы он им энергетику «почистил».
Федор молча слушал, не пропуская ни слова. Дождь по-прежнему шел, не ослабевая. Кто-то посветил фонариком в область люка – сквозь щели активно просачивалась влага. Толя, тем временем, продолжал.
– После его рекомендаций почти всю мебель в помещении переставили, часть вещей выбросили, кое-что прикупили, и у нас стало гораздо уютнее, всем понравилось. Даже клиентов прибавилось.
Зайдя тогда в наш отдел, он внимательно на меня посмотрел и тут же спросил: «У тебя левши в роду были?». Я сказал, что нет, вроде как никого не было. А про себя думаю: «Какие еще, на хрен, левши?». Не успев переспросить, я стал ждать, пока он закончит свою работу. Помню еще, не понравился ему мой стол, мол, под ним какой-то «вихрь», пришлось заменить.
Когда Степанович (так его называли) наконец освободился, я подошел к нему и попросил объяснений. Он сказал, что у меня левая половина тела также хорошо развита, как и правая. Вот он и решил, что это наследственное. На самом же деле я в прошлом четыре года прозанимался акробатическими танцами. Мой учитель основную часть элементов показывал именно на левую половину тела, он то и был левшой. Так я и приучился все трюки выполнять через левую руку и ногу. Но с брейк-дансом я завязал давно и уже забыл про юношеское увлечение, об этом вообще никто не знал. Откуда у него настолько точная информация?
Мне кажется, он это во мне «увидел». Я помню его взгляд – слегка прищуренный такой, почти хитрый, но глаза добрые… Они как будто прошли через меня. Насквозь. Степанович и другим сотрудникам всякие интересные, правдивые вещи поведал, но уже более простым, понятным языком. Веселый тогда приключился денек, однако. С тех пор я его больше не видел, но неоднократно от других людей слышал, что во время одного из сеансов он позабыл про технику безопасности и получил одержимость. Видимо «увидел» больше, чем смогла выдержать психика. Его после монахи в каком-то монастыре лечили, молитвами отчитывали, да так и не вылечили. В общем, с катушек он съехал, а на счет способностей неизвестно, может и не растерял. Бродит теперь днями по городу и говорит иногда какие-то алогичные вещи. И никак его не расспросишь – ходит, вроде как у всех на виду, а как начнешь разыскивать, так и нет его нигде. Да и городок у нас, сам понимаешь, не маленький. – закончил Толя и вновь посветил в область люка, от куда уже текли миниатюрные ручейки.
– Значит его непонятная фраза… Это что-то конкретно обо мне? – поинтересовался Федор.
– Боюсь ошибиться, но это больше на предсказание похоже. Жаль, что смысл неясен. – ответил Толя и выключил фонарик.
– У него есть семья? Может кто-то из родственников сможет чем-то помочь? – не унимался Федор.
– Я как раз про это забыл рассказать. Точно неизвестно, но люди, неплохо его знавшие, утверждают, что никого у него нет, одна лишь жена. Она сейчас за ним присматривает. На контакт ни с кем не идет. Понять ее не сложно. – сказал Толя.
– Да уж, не каждый день встретишь на улице сумаcшедшего с такими способностями. Думаю, он еще не полностью утратил рассудок, раз такую заумную фразу мне сказал. Но что мне теперь, черт возьми, с ней делать? – сказал Федор и тяжело вздохнул.
– Не знаю, дружище. Попытайся ее разгадать. Наверное, в своем нынешнем состояние, он уже не может выражаться обычными словами. – прикинул Толя.
– А жаль. – едва слышно вымолвил Федор.
С люка уже прилично текло: ручьи потолстели и были заметны в темноте. Стало зябко. Перейдя на второстепенные темы, они проговорили еще минут десять и решили переходить в новый троллейбус. Дождь наконец-то поутих. Выйдя наружу, Толя вручил товарищу какую-то бумажку.
– На работе бесплатно дали. Не люблю я классику, лучше ты иди, – сказал он.
Федор поблагодарил и спрятал подарок в карман. На улице еще немного моросило. Троллейбусы стояли один за другим длинными продольными рядами, в шесть или семь линий. Территорию окружал двухметровый железобетонный забор. Кое-где ржавели старые, заброшенные машины, без колес и стекол.
В отличии от Толи, Федор с интересом рассматривал окружающею обстановку, ведь был здесь в первый, и, скорее всего, в последний раз. Постапокалиптические пейзажи пустых железных махин на фоне беззвездного ночного неба и тишины вокруг навеивали ему неоднозначные чувства, когда вроде бы и приятно на все это смотреть, но в тоже время хочется поскорее отсюда убраться.
Через три часа работы у них наконец-то закончились листовки, заказ был исполнен. Обессиленные, они вышли из депо, быстро попрощались и разошлись. Оба жили неподалеку. Толя пошел домой пешком, а Федор, едва уже передвигавший ноги, поехал на такси. Несмотря на сильную усталость, он все-таки был удовлетворен, ведь столько всего узнал. И хотя многое по-прежнему оставалось непонятным – что имел ввиду экстрасенс и зачем он вообще с ним тогда заговорил – на душе стало гораздо легче.
«Теперь можно исследовать дальше», – подумал он, и, несмотря на Толиные наставления, твердо решил разыскать загадочного незнакомца.
***
Быстро передвигаясь по рынку, Степанович ловко маневрировал между людей. Минуя многочисленных покупателей с недовольно-озабоченными глазами, он лавировал от прилавка к прилавку, выбирая себе огурцы: останавливался, быстро смотрел на товар, ничего не спрашивал, уходил. Городской базар, точно муравейник, был, как всегда переполнен людьми.
Обойдя с десяток торговых точек, он наконец-то спросил цену, сразу же купив полтора килограмма. По точно такой же схеме, в одном из ларьков, он взял буханку черного хлеба. С продавцами говорил кратко, только по делу, рассчитывался крупными купюрами, не пересчитывал сдачу.
Выйдя на одну из центральных улиц, около часа гулял по окрестности, проходя различные перекрестки и переулки, пока не подошел к небольшой церкви, где, как водиться, промышляли разные бедняки. Обойдя ее по кругу, Степанович увидел бездомного, сидевшего на лужайке неподалеку. Бродяга был худым и тощим, утопая лицом в собственной бороде. Он не просил милостыню, а просто отдыхал на траве. В его взгляде была усталость и тоска, но кое-где еще витал огонек решимости и жизненных сил. Степанович молча вручил ему недавно купленные продукты и удалился.
Бомж сидел в недоумении, не веря своей удаче. Он толком не ел уже два дня, поэтому, недолго думая, отломал кусок хлеба и принялся за еду – огурцы и хлеб были вкусные, свежие, и, по-видимому, с минимальным количеством химикатов.
Добродетель, тем временем, подходил к остановке общественного транспорта. В последние дни он чувствовал, что к нему помаленьку возвращается ясность ума. Голова стала работать на порядок лучше. Все-таки усилия старых врачевателей не прошли даром, просто нужно было какое-то время, чтобы их методы начали давать результат. Однако до окончательного выздоровления было еще далеко.
«Нужно продолжать работать, тогда все пойдет быстрее», – решил он, заходя в только что подъехавший троллейбус, во всю длину которого, вдоль дверей и стекол красовалась желто-горячая реклама растительного масла.
В полупустом салоне Степанович обратил пристальное внимание на некоторых пассажиров. Считывая с них информацию, он строил логичные умозаключения: «у этой женщины печень нездорова, потому она и толстая такая; у мужика вон того простатит, давно уже к женщинам не ходит; у кондукторши камень в левой почке, от чего и сердечко пошаливает, скоро вновь побежит в поликлинику, лечить не то, что нужно; эта девица что-то замышляет, озлобилась вся, видать отомстить, дура, хочет, вот у нее желчный пузырь и перегнулся».
«Посмотрев» еще нескольких он почувствовал усталость и прервал свои исследования. «Хватит на сегодня», – решил экстрасенс, смотря уже на всех обычным взглядом. Над головой был приоткрыт старый и явно дырявый у краев, люк. Ловя освежающий ветер лицом, он вглядывался в безоблачное небо, едва успевая замечать мелькающую зелень деревьев.
Троллейбус подъехал к очередной остановке. Среди пожилых людей, в импровизированной очереди, стоял хорошо сложенный молодой человек. Пропуская пенсионеров вперед, он тоже собирался зайти. Степановичу было явно знакомо его лицо, он поднапрягся, вроде бы что-то промелькнуло, он попробовал еще несколько раз, но память упорно отказывалась подчиняться.
"Где же я его видел, где?" – раз за разом спрашивал он сам у себя, посматривая на вошедшего паренька. Одетый в серые штаны и светло-фиолетовую футболку, он приблизился к экстрасенсу на расстояние вытянутой руки. Среднего роста, с хорошей осанкой. Темные, короткостриженные волосы.
"Определенно ранее встречались... Что я ему тогда сказал?" – вновь спросил себя Степанович, но ответа по-прежнему не приходило - обрывки хаотических воспоминаний никак не вязались друг с другом.
Они оба стояли на задней площадке, людей было немного. Парень явно силился что-то спросить, в глазах горел интерес. Степанович же выжидал, ничего не предпринимая. И когда новый пассажир таки начал говорить, экстрасенс сразу все вспомнил – затерявшиеся в подсознании образы, словно недостающие мозаические пазлы, наконец-то встали на свои места.
***
Толя с жадностью поедал только что купленный в магазине хот-дог, размышляя о свалившихся на его голову неприятностях. В агенции уже несколько недель задерживали зарплату, любимая девушка вдруг решила расстаться, а хозяин арендуемой квартиры неожиданно потребовал съехать. Причем и девушка, и хозяин высказались в довольно резкой, почти агрессивной форме.
"Что за хрень происходит? Живешь себе по-тихому, никого не трогаешь, трудишься каждый день, делаешь все на совесть, а тут на тебе... Почему так, за что?" – с досадой думал Толя.
Запах вареной сосиски, горчицы и майонеза острой струей проникал в нос. На вкус все было неплохо, но вот булочка казалась никакущей, точно он жевал не хлеб, а бумагу. Доев мясо и специи, он отдал "хлеб" двум бездомным собакам.
Сидя на лавочке, в скверном настроении, Толя продолжал мысленно сетовать на жизнь, оскорбляя "виноватых" в его несчастьях людей, как вдруг увидел знакомую мужскую физиономию в проезжающем мимо желто-горячем электротранспорте.
"А пошло оно все... Авось что-то полезное скажет" – понадеялся он, и быстрым шагом двинулся к остановке неподалеку. Троллейбус долго стоял на красном светофоре, поэтому Толя подоспел вовремя, бежать не понадобилось. Войдя в салон и подойдя к экстрасенсу, он, немного поколебавшись, спросил напрямую: "Что делать?"
В попыхах Толя не особо присматривался, но подметил, что Степанович выглядел не так, как его обычно описывают. Одежда все та же, но лицо как будто стало более осмысленным. Экстрасенс не смотрел на собеседника, а, казалось, размышлял. Однако после заданного вопроса он, по обыкновению, начал пялиться в неизвестность в полуметре от себя. Толя решил, что ему просто показалось.
Степанович молчал, буравя взглядом пространство, не обращая на парня внимания, словно его и не существовало.
"Да, похоже, зря я это затеял. И на что я, дурак, рассчитывал?" – уколол себя Толя. Простояв с сумасшедшим еще несколько минут, он понел, что никакого ответа не дождется.
На следующей остановке подвалило народу и Степанович пропал из виду. Начав уже пробираться к выходу, Толя все-таки услышал знакомый голос, почти прокричавший короткую фразу: "Подумай о юге". В образовавшейся толкотне бессмысленно было возвращаться, да и вряд ли он получил бы какие-либо обьяснения.
Выйдя через пару минут на улицу, он принялся обдумывать слова экстрасенса: "Что может означать юг? Уехать в теплые страны, но куда? Ни черта не ясно."
Все оставшееся до ночи время, Толя пытался понять, что означает это предложение, но как ни старался, так ни к чему и не пришел.
На следующей день, как ни странно, начали улучшаться дела. В бухгалтерии наконец-то выплатили деньги, с девушкой удалось нормально поговорить и почти все уладить. Правда, хозяин квартиры вновь нагрубил по телефону, но это было терпимо, знакомые как раз предложили неплохое жилье.
И только перед самим сном переставший уже искать разгадку Толя внезапно вспомнил о Степановиче и в изумлении осознал, что во вчерашней суматохе банально не расслышал его слов.
"Подумай о друге" – вот что на самом деле сказал экстрасенс.
***
Первым делом Федор раздобыл координаты людей, встречавшихся ранее со Степановичем. После многочисленных встреч и звонков он, казалось, упирался в одну и ту же стену: все упорно не шли на контакт. Лишь некоторые что-то говорили, но в основном повторяли слова, услышанные им недавней ночью.
Федор много ходил по городу, всматриваясь едва ли не в каждого прохожего, в надежде увидеть Степановича, но все было тщетно. Попытки выйти на него, посещая тех, кто практиковал нечто подобное, также не увенчались успехом – они знать не знали никакого Степановича, мол «впервые о таком слышим».
Обойдя с десяток всевозможных знахарей и целителей, он понял, что большинство из них, на самом деле, никакими способностями и не обладают, а могут лишь уверенно, красноречиво говорить. Впечатленные ихней подачей и экстравагантной внешностью, поддающиеся внушению люди уже сами додумывают все остальное.
В бесплодных поисках проходили дни, а картина из недавнего прошлого все чаще возникала перед глазами: июльский вечер, их встреча возле парка и слова экстрасенса, звучащие, точно приговор. Федор неоднократно анализировал их при помощи логики и ассоциаций, выискивая подсказки и намеки. В один из таких вечеров, когда в очередной раз он перебирал в уме различные варианты интерпретаций, ему позвонил Толя.
– Федя, как твои дела, узнал что-нибудь? – обеспокоенно поинтересовался товарищ.
– Рад тебя слышать. Никак не могу сдвинуться с мертвой точки. Кого не спрошу, никто ничего не знает. Сижу тут, догадки строю. А Степанович, наверное, специально затаился. Но я все равно его найду, – ответил Федор.
– Знаешь, что? Я вчера с ним встретился! Случайно, в общественном транспорте, – сказал Толя.
– Серьезно! Везет же тебе! И как? – не поверил своим ушам Федор.
– Да ничего особенного. Бред какой-то. Он по-прежнему неадекватный, один в один по твоиму описанию. Разве поговоришь нормально с таким человеком? – возмущенно проговорил Толя, и тут же продолжил. – Но мне, все-таки, показалось, что Степанович слегка изменился. Как бы это сказать… Да, он действительно выглядит странновато, но глаза как будто те же, что и несколько лет назад. Понимаешь?
– Ты хочешь сказать, что он притворяется? Но зачем?
– Не знаю, все может быть. Понятия не имею, для чего ему это нужно. Тут самого себя частенько понять не можешь, чего уж о других говорить, – сказал Толя, и после небольшой паузы спросил. – Ты завтра на концерт пойдешь?
– Концерт? Ах, да. Совсем забыл про твой билет… Да, схожу. Я такое люблю. Все равно делать нечего, – сказал Федор.
Ладно, звони, если что. Спокойной ночи. – сказал Толя.
– Спасибо. Обязательно. Тебе тоже, – ответил Федор.
Завершив разговор, он сразу пошел спать, а на следующий день, после работы, отправился в филармнонию.
***
Третий день подряд Степанович не выходил из дома. С женой они жили раздельно, поэтому он мог в полной мере насладиться одиночеством. Позавчерашнее экстрасенсорное видение отняло много сил и его организму требовался отдых. Он подолгу сидел на балконе, дыша свежим воздухом в тени высоких деревьев; слушал записи Баха; читал.
Размышляя о последних события, Степанович рассматривал обширные зеленые побеги с высоты третьего этажа своей квартиры, его взору открывались многочисленные травяные луга. Неподалеку располагалась проезжая часть. «Толя действительно в дурака превратился. Сделал из мухи слона и решил, что я должен его проблемы разбирать», – рассуждал он под аккомпанемент проносящихся, точно ракет, автомобилей. «А вот с Федором можно будет поговорить». Я ему тогда не самую простую загадку подбросил, но он разберется. Главное, чтобы концерт не пропустил», – развивал свои мысли Степанович.
Он сидел и сидел, перебирая в голове различные мысленные цепочки, иногда отлучаясь перекусить. А к вечеру, когда поутихли звуки машин, а глазам уже приелись зеленые пейзажи, он решил прогуляться.
***
Из-за большой автомобильной пробки Федор прилично опоздал, пропустив с половину номеров. Когда же он наконец-то занял свое место в зале, на сцене появился невзрачный на вид мужчина с баяном на плечах. Лет под пятьдесят. Сев на стул, он сходу, в быстром темпе, начал играть нечто очень красивое и ритмичное – композицию А. Фоссена «Карусель».
Пальцы обеих рук синхронно двигались по клавиатурам: правая создавала мелодию, левая подыгрывала на басах, одновременно растягивая и сжимая мех. Полились различные интонационные и динамические оттенки, впитав энергию исполнителя, инструмент как будто ожил между его руками. Федор смотрел, наслаждаясь выступлением. Последние события, мягко говоря, не особо вдохновляли, поэтому капелька энтузиазма была сейчас как нельзя кстати.
Лицо музыканта, доселе угрюмое и какое-то тусклое, словно расцвело под воздействием творческого процесса: заискрились глаза, появилась улыбка; он развлекался, напоминая ребенка, забавляющегося летом во дворе.
По завершению игры, как только утихли аплодисменты, сцену занял оркестр народных инструментов. Появился дирижер, и оркестр, точно единый организм, заиграл по нотам.
После нескольких вступительных пьес, зазвучала песня Эдварда Грига «В пещере горного короля». Узнав мелодию с первых тактов, и уже предвкушая продолжение, Федор почувствовал, что на него кто-то смотрит. Осмотревшись, он заметил девушку, сидящею, к его удивлению, возле Ани. Они улыбались и о чем-то болтали. Несколько секунд он и незнакомка смотрели друг другу в глаза, пока Аня не отвлекла его, помахав рукой. Она понравилась ему с первого взгляда. Улыбнувшись в ответ (девушки сидели в нескольких рядах сзади, чуть правее от него), Федор решил, что по окончанию представления сразу же к ним подойдет. «Странно, никогда ранее их вместе не видел», – подумал он, и точно завороженный, вновь погрузился в музыку.
Оркестр продолжал играть, демонстрирую свою исполнительскую мощь. Мистические мотивы композиции передавались звучанием струнных, клавишных и ударных инструментов. Набирая обороты, мелодия возвышалась, и словно смерч, уносила зрителей в придуманный композитором мир. Федор также ощущал, как его поглощает прострация.
Прогремели последние ноты и стремительный музыкальный вихрь прекратился. Вернувшиеся в реальность слушатели хлопали в ладоши, кто-то кричал «браво», а машинально двигающий руками Федор опять обернулся и обомлел – Аня сидела одна, без соседки, ее кресло пустовало посреди заполненного ряда.
«Куда она исчезла?» – почти испугался Федор. «Ждать теперь окончания и потом спросить у Ани или же попробовать сейчас самому ее найти? Она ведь где-то недалеко» – быстро прикидывал он. В голове, как назло, начали крутиться слова, услышанные им жарким июльским вечером.
***
Выйдя из помещения, Федор начал шастать по округе, осматривая едва ли не каждый куст, точно следователь, напавший на след преступника. Его сопровождало не очень приятное чувство, что если он не найдет сейчас незнакомку, то больше никогда ее не увидит.
Исследовав окрестности, он направился к ближайшей от здания филармонии остановке общественного транспорта. «Если ее там не будет, вернусь в зал и допрошу Аню», – порешал Федор.
Когда он подходил к месту, его в очередной раз настигли надоедливые слова. «Проклятые дураки, проклятое солнце» – со злостью высказался он.
На остановке было лишь несколько человек. Ожидая транспорт, люди прятались в тени пышного клена. Незнакомка стояла в сторонке, высматривая нужный ей автобус. Увидев девушку, Федор, не задумываясь, пошел к ней. По мере приближения, он ощущал как напрягается тело и путаются мысли.
«А она ничего... Как бы это... Что же ей сейчас сказать?» – хаотично мыслил он.
Девушка заметила Федора и спокойно ожидала продолжения. Такая же стройная, она немного напоминала Аню. Ее милое, симпатичное лицо с наполненными карими глазами выражало едва заметный интерес.
И когда Федор был достаточно близко, в тот самый момент, когда уже требовалось что-то говорить, его взору открылся чудесный вид пробивающихся солнечных лучей сквозь густую листву и ветки, прямо над ее головой. В уме сама собой сложилась фраза, которую он незамедлительно произнес: «Солнце светит, и ты светишь, чем-то хорошим». Девушка улыбнулась и, чуть застеснявшись, ответила: «Так приятно, спасибо. Ты тоже светишь». Федор засмеялся, ощущая расслабление. Разговор завязался сам собой – они общались, делясь впечатлениями от концерта, и каждый по-тихому радовался внутри себя.
На противоположной стороне дороги, вдоль стройных зеленых тополей, шел Степанович, весь в новом, в легкой летней одежде. Он с любопытством посматривал на суетившихся горожан. На лице у него была улыбка.