Они боролись с коммунизмом Кн. 2 гл. 5 ч. 4-4

                ч. 4-4
 Четвертая и пятая  встречи  с И. Сталиным и другие приключения Э. Ходжи

    Продолжаем наше повествование. И как было ранее заявлено я продолжу тут цитирование  книги Э.Ходжи ибо  только из нее  мы можем узнать если не всю правду то по крайней мере полуправду о том кто и как  в это время  "делали внешнюю политику в СССР!

                Четвертая встреча. Январь 1950

       В ходе беседы, которую я имел с товарищем Сталиным в Сухуми в ноябре 1949 года, он спросил меня, когда можно было устроить с представителями Коммунистической партии Греции совместную встречу для разъяснения разногласий принципиального характера между нами и руководителями этой партии.
   ( а те из вас уважаемые читатели что  уже ознакомились с частью этой работы посвящённой  истории ГПК  уже знают, что тов. Сталин очень нехотел,чтрбы  греческие коммунисты  устраивали  у себе  свою Великую  Греческую коммунистическую революцию ибо это сильно мешало плана Сталина о послевоенном разделе мира с США и Англией! И вот что получилось после того говоря современным языком как Сталин привел на " стрелку" две  противоборствующих компартии Албании и Греции ...-автор)...
   
   "Мы согласились провести ее в январе месяце и, после того как было получено согласие греческих товарищей, в начале января 1950 года в Москве, в Кремле состоялась встреча.
      С советской стороны на встрече присутствовали товарищ Сталин, Молотов, Маленков и некоторые ответственные работники Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. От нашей партии — я и Мехмет Шеху, а от Коммунистической партии Греции — товарищи Никое Захариадис и Мицос Парцалидис.
      Встреча проходила в рабочем кабинете Сталина. Сталин, как обычно, скромный и любезный, с улыбкой встретил нас, встал из-за стола, подошел к нам и пожал руку всем по очереди.
      Беседу он начал, обратившись ко мне с вопросом:
      — Что у вас, товарищ Ходжа, в адрес товарищей из Коммунистической партии Греции?
           В то же время, обратившись к греческим товарищам, он сказал: —   
            Пусть говорят вначале албанские товарищи, а затем слово будет за вами, и вы можете изложить свое мнение о сказанном ими.
          Взяв слово, я сказал ему:
      — Мы, товарищ Сталин, направили Центральному Комитету Коммунистической партии Советского Союза письмо по поводу наших принципиальных разногласий с Коммунистической партией Греции и особенно с ее главными руководителями.
       Мы просили эту встречу с вами, чтобы вы судили о наших взглядах, правильны ли они или нет.
       — Я в курсе поднимаемых вами вопросов, — сказал мне товарищ Сталин, — но я хотел бы, чтобы занимающие вас проблемы вы вновь излагали и здесь, перед греческими товарищами.
       — Конечно, я и здесь подниму все вопросы, которые наша партия изложила в письме к вам.
     Эти вопросы мы обсуждали и с греческими товарищами, особенно с товарищем Никосом Захариадисом, товарищем Иоанидисом, генералом Вландасом, Бардзотасом и другими товарищами из руководства Коммунистической партии Греции.
        С самого начала я желаю отметить, что разногласия имелись у нас по ряду вопросов, но я остановлюсь здесь на самых главных.
   — Этого желаем и мы, — отметил Сталин. Затем я начал свое изложение:
— Первое разногласие с греческими товарищами касалось стратегии и тактики борьбы Греческой демократической армии.
      Как для нас, албанцев, так и для греческого народа борьба против гитлеровских и итальянских фашистов была освободительной борьбой, от которой зависела судьба наших народов.
      Борьба эта должна была опираться и опиралась на героическую борьбу Красной Армии Советского Союза.
      Мы, албанцы, с самого начала были убеждены, что выйдем из нее победителями, потому что наш народ весь поднялся на великую освободительную борьбу, пользуясь и поддержкой великого Советского Союза, который должен был сокрушить немецкий фашизм.
      Наша партия выступила в поддержку советско-англо-американского союза, потому что до конца считала его антифашистской коалицией, призванной разгромить немецких фашистов.
      Но в то же время мы никогда не питали иллюзии о том, что англо-американские империалисты будут верными друзьями и союзниками албанского народа.
    Наоборот, с самого начала высказавшись в поддержку союза вообще, мы провели четкую грань между Советским Союзом и англо-американцами. Этим я хочу сказать, что наша партия, наша армия, Генеральный штаб нашей армии не только никогда не подчинялись диктату англичан и Средиземноморского союзного командования, но и к какому-либо совету, который мы позволяли им давать нам, мы относились крайне осмотрительно.
      Мы запрашивали у англичан оружия, но видели, что они сбрасывали его нам в совсем малых количествах.
     Мы, как вам известно, вели партизанскую войну, от которой перешли позднее к формированию крупных частей вплоть до создания регулярной Национально-освободительной Армии.
      Греческий народ боролся в одинаковых с нами условиях.
      Он восстал и обратил в бегство итальянских фашистских агрессоров, которых сокрушила греческая монархическая армия, вступившая и на территорию Албании.
      Хотя тогда наша Коммунистическая партия еще не была основана, наши коммунисты и наш народ все-таки помогали грекам в их борьбе против фашистской Италии, независимо от того, что сами были под оккупацией.
       Но со вступлением гитлеровской армии в войну с Грецией, греческая монархистская армия вынуждена была отступить на свою землю, она была разбита.
        После этого начались сопротивление и Национально-освободительная борьба греческого народа, руководимые Коммунистической партией Греции, которая создала ЭАМ, организовала партизанские отряды, а позднее другие, более крупные соединения.
         Входе Национально-освободительной борьбы оба наших народа еще больше побратались.
        Еще в прошлом между албанским и греческим народами существовали дружественные связи. Как известно, многие албанцы приняли участие и сыграли очень важную роль в греческой революции 20-х годов минувшего столетия, руководимой Ипсиланти.
        Однако на этот раз борьба обоих народов носила одинаковый характер, а народами обеих стран руководили наши коммунистические партии.
        Мы установили связи между собой и наладили взаимодействие даже в военном отношении, действуя на греческой территории совместными отрядами против немецких войск.
       Как в нашей стране, так и в Греции свирепствовала реакция, а захватчики были очень хорошо организованы.
       Это тоже составляло для нас общее явление. С нашей стороны прилагались усилия и были достигнуты результаты в борьбе за изоляцию лидеров реакции и откол заблудившихся элементов от ее рядов.
         Мы не можем подробно сказать, как поступали в Греции, однако мы критиковали товарищей из руководства Коммунистической партии Греции за то, что ЭАМ и сами они допустили большую принципиальную и политическую ошибку
      — Национально-освободительную борьбу греческого народа они подчинили англо-американской стратегии и почти поставили под командование англичан и Средиземноморского штаба.
            Критику мы адресовали лично товарищу Никосу Захариадису… Партизанская армия, говорили мы нашим греческим товарищам, в первую очередь, должна связаться с народом, от которого она оторвана и без которого она не может существовать. Народ должен научиться бороться вместе с армией, содействовать ей и любить ее как свою освободительницу. Это необходимое условие.

   Народ должен научиться  не сдаваться врагу, а ряды армии надо укреплять мужчинами и женщинами, юношами и девушками из народа, из самой Греции. Мы также по-товарищески говорили греческим товарищам, что в Греческой партизанской армии надо лучше обеспечить руководящую роль партии; политический комиссар в роте, батальоне, бригаде, дивизии должен быть настоящим представителем партии и, как таковой, должен иметь право командовать наравне с командиром.
          Однако мы заметили и много раз указывали греческим товарищам, что руководящую роль партии в армии они понимали неправильно. Относительно этой проблемы я и раньше выражал товарищу Сталину мнение нашей партии, а в письме к нему мы также излагаем этот вопрос.
         Непонимание руководящей роли партии в армии явилось, по-нашему, одной из основных причин военного поражения Греческой демократической армии.
          Мы неуклонно исходим из марксистско-ленинского положения о том, что командир и политкомиссар составляют единство, которое руководит военными действиями и политическим воспитанием воинских частей, что оба они одинаково ответственны за положение своей воинской части во всех отношениях, что оба они, командир и комиссар, руководят в борьбе своим воинским соединением, своей воинской частью.
         Без политкомиссаров не было бы Красной Армии, учит Ленин. В нашей Национально-освободительной армии, а ныне в нашей Народной Армии мы придерживались и продолжаем придерживаться именно этих принципов,
         В Греческой Национально-освободительной армии, ЭЛАСе, командир и комиссар, как общее командование, существовали, однако на практике этот принцип не соблюдался как следует.
           Давление порочных буржуазных взглядов командиров действительной службы, которые не терпели иметь при себе, в командовании, доверенных партии людей, привело к тому, что в то время в Греческой демократической армии роль комиссаров в командовании затмевалась и отодвигалась на второй план.
           Это следствие взглядов руководителей Коммунистической партии Греции на «регулярную армию». Греческие руководящие товарищи ликвидацию роли политкомиссаров стараются оправдать, беря в пример армию какой-то другой страны, однако мы считаем, что греческие товарищи не трезво подходят к этому вопросу.
        Мы удивлялись ряду скрытых форм, которые применяли греческие товарищи, однако мы видели, что действительность была совершенно иной. Это мы не можем иначе объяснить, кроме как нашим впечатлением о том, что у греческих товарищей царили разброд, оппортунизм, что они затмевали руководящую роль партии…
            Но греческие руководящие товарищи выступали против наших взглядов, которые мы высказывали им по-товарищески, как коммунисты-интернационалисты, борющиеся за общее дело, движимые общими великими интересами, дорожащие делом борьбы греческого народа. Они нехорошо восприняли наши замечания.
          Товарищ Никое Захариадис наговорил нам много неприятного; помимо всего прочего, он поссорился с нами, обвиняя нас в том, будто мы реквизировали греческие грузовики, предназначенные для перевозки греческих беженцев и их вещей, и потребовал, чтобы мы мобилизовали и свои грузовики для их нужд.
           Что мы использовали греческие грузовики для перевоза греческих беженцев на отведенные для них места, это совершенно верно.
           Греческих беженцев мы приняли и перевезли на север Албании, где, несмотря на наши трудности, нам пришлось снабжать их и продовольствием, то есть делиться с ними последним.
            Что касается наших средств, то парк грузовиков у нас был очень небольшой и к тому же с помощью наших грузовиков нам приходилось снабжать всем всю Албанию.
              Греческие товарищи упрекают нас также в том, будто мы не оказывали предпочтение разгрузке материальной помощи — одежды, продовольствия, палаток, простыней и т. д., которые были доставлены в наши порты для греческих беженцев, прежде чем последние покинули Албанию.
           Это неправда. Поступавшие извне на пароходах для греческих беженцев материалы, бывало, находились под материалами и товарами, предназначенными для нас. В таких случаях, понятно, сначала надо было разгрузить верхний груз, а затем уже нижний, иначе нельзя было; мы не знаем какого-либо метода разгрузки парохода снизу.
            Во всяком случае, это были мелкие, преодолимые разногласия, которые и были преодолены.
             Решающими вопросами были затронутые мною вопросы политической и военной линии Коммунистической партии Греции в годы войны.
            Греческие товарищи не только не разделяли наши взгляды и не принимали наши замечания, но, по нашему убеждению, они превратно воспринимали их; причем в своем недавнем письме нашему Политбюро наши принципиальные взгляды и позиции они недопустимым и антимарксистским образом отождествляют со взглядами титовцев…
             После этих обвинений, которые наше Политбюро рассмотрело хладнокровно, мы сочли необходимым, чтобы те греческие беженцы-демократы, которые еще находились в Албании, покинули нашу страну.
            Пусть товарищ Сталин нам скажет, правильны ли или неправильны высказанные нами взгляды и занятая нами позиция, мы готовы признать любую возможную ошибку и выступить с самокритикой.
        Товарищ Сталин, обращаясь ко мне, перебил меня и сказал:

        — Когда товарищи в беде, нельзя дать им пинка.
         — Вы правы, товарищ Сталин, — ответил я ему, — но заверяю вас, что мы никогда не давали пинка греческим товарищам.
         Вопросы, которые мы ставили на обсуждение, имели большое значение и для греческой армии, и для нас…
        — У вас все? — спросил меня товарищ Сталин.
         — Все, — ответил я. Тогда он предоставил слово товарищу Захариадису.
             Для объяснения причины поражения, Захариадис, в частности, заявил:
              «Если бы мы знали еще в 1946 году, что Тито станет изменником, то мы не начали бы борьбу против греческих монархо-фашистов».
              Он добавил затем еще некоторые другие «причины», объяснявшие поражение, повторяя, что у них не хватало вооружения, что албанцы, хотя поделились с беженцами последним, все же чинили им некоторые препятствия и т. д.
                Некоторые второстепенные проблемы Захариадис поставил как принципиальные вопросы.
           Он упомянул затем нашу просьбу (с которой он сам раньше обратился к нам), чтобы и те греческие беженцы-демократы, которые еще находились у нас, покинули Албанию.
          По его мнению, это означало конец греческой национально-освободительной борьбы.
            Мне хочется высказать по этому случаю свое впечатление, что товарищ Никое Захариадис был человеком очень умным, с широким кругозором, но, по моему мнению, не в нужной степени марксистом.
          Он, несмотря на понесенное поражение, стал говорить в защиту стратегии и тактики, которых придерживалась Греческая демократическая армия, настаивая на том, что эта стратегия и эта тактика были правильными, что им нельзя было иначе действовать.
          Он подробно изложил этот вопрос.
            Значит, каждый из нас оставался при своих позициях. Вот так говорил Никое Захариадис.
           Его беседа продолжалась столько, сколько и моя, если не больше. Товарищ Сталин и другие советские руководители и его слушали внимательно.
            После объяснения Никоса, товарищ Сталин спросил Мицоса Парцалидиса:
         — Есть ли у Вас какое-нибудь мнение относительно того, что сказали тут товарищи Энвер Ходжа и Никое Захариадис?
          — Мне нечего сказать, кроме того, что изложил товарищ Никое, — ответил Парцалидис и добавил, что они ждали, чтобы советские товарищи и большевистская партия судили о них.
            Тогда слово взял Сталин, который говорил спокойно, как всегда говорил он на встречах с нами.
           Говорил он простыми, четкими и чрезвычайно ясными словами. Он сказал, что борьба греческого народа была героической борьбой, в ходе которой проявлялась храбрость, но допускались и ошибки.
        — Что касается оценки стратегии и тактики, которой вы придерживались в греческой демократической борьбе, хотя это была героическая борьба, считаю, что албанские товарищи в этом правы.

        Вы должны были вести партизанскую войну, затем, исходя из нее, перейти к фронтальной войне.
         Я упрекнул товарища Энвера Ходжа, которому сказал, что в беде товарищу нельзя дать пинка, однако из того, что мы услышали здесь, получается, что албанские товарищи занимали правильную позицию в отношении ваших взглядов и поступков.
       Создавшиеся обстоятельства и условия Албании были таковыми, что вам нельзя было оставаться в этой стране, иначе могла быть поставлена под угрозу независимость Народной Республики Албании.
           Мы приняли вашу просьбу, чтобы все греческие беженцы-демократы переехали в другие страны, и уже все они переехали.
           Все остальное — оружие, боеприпасы и т. д., которые албанские товарищи отобрали у тех греческих солдат-демократов, которые перешли в Албанию, принадлежали Албании, — подчеркнул Сталин.
      — Что касается вашего заявления о том, что «если бы мы знали еще в 1946 году, что Тито станет изменником, то мы не начали бы борьбу против монархо-фашистов», оно ошибочно, ведь за свободу народа надо бороться и в окружении.
        Впрочем, надо учесть, что вы не были в окружении; ведь рядом с вами, с севера находились Албания и Болгария; ваша справедливая борьба пользовалась всеобщей поддержкой.
        Мы так думаем, — заключил товарищ Сталин и добавил:
        — Что вы скажете, товарищи албанцы?
       — Мы согласны со всеми вашими соображениями, — ответили мы. — А вы, товарищи греки, товарищи Захариадис и Парцалидис, что скажете?

        Товарищ Никое сказал:
     — Вы нам много помогли, теперь мы понимаем, что мы неправильно поступали, и постараемся исправить наши ошибки, — и т. д., и т. п. — Очень хорошо, — сказал Сталин, вновь взяв слово.
    — Тогда вопрос считается закрытым. Сталин встал, подал руку всем нам по очереди, и мы направились к выходу.
      Зал был длинным, и, когда мы были у самих дверей, Сталин позвал нас: — Остановитесь, товарищи!
       Обнимите друг друга, товарищ Ходжа и товарищ Захариадис! Мы обнялись. Когда мы вышли, Мицос Парцалидис сказал: — Равных Сталину нет.
       Он обошелся с нами как наш отец. Теперь все ясно.
        Так закончилась эта очная ставка у Сталина. "

       Ну, а далее уже в самой Албании  появились и другие результаты  этой  встречи со Сталиным.

          Так в 1950 году Албания вступила в СЭВ, а в 1955 году — в Варшавский договор.
         После того, как Ходжа стал лидером партии, его именем был назван первый в Албании автотракторный комбинат, построенный в Тиране в 1947 году с помощью СССР.
         Впоследствии имя Ходжи было присвоено многим заводам, колхозам, улицам, школам, горным вершинам, а также столичному университету. I съезд Коммунистической партии Албании, переименованной в Албанскую партию труда, состоявшийся в 1948 году, декларировал приверженность опыту СССР и ВКП(б), солидаризировался с Коминформбюро и призвал албанцев выполнять «сталинские пятилетки». На этом съезде присутствовал и выступил Шепилов.
       В 1948—1951 годах в стране и партии развернулась кампания «борьбы с врагами народа и агентурой Тито».
        Согласно уголовному кодексу Албании (1948) максимальный срок ссылки или тюремного заключения составлял 30 лет. Был организован показательный процесс над «титовцами», по результатам которого был казнён партийный соперник Ходжи Кочи Дзодзе и приговорён к 20-летнему заключению его сподвижник Панди Кристо.
     II съезд Албанской партии труда (1952) объявил о завершении восстановления страны и её планомерном развитии.
     Первый 5-летний план Албании был разработан в советском Госплане. Сталин и Ходжа внесли в этот план ряд корректив, после чего его направили в Албанию, где разворачивались коллективизация сельского хозяйства, строительство электростанций и предприятий, перерабатывавших разнообразное албанское сырьё.
       Начали развиваться связи Албании с Китаем, Вьетнамом, ГДР и другими странами народной демократии (и не только с ними). В начале 50-х годов в Тиране и Дурресе были сооружены заводы-дубликаты ЗИС и ЗИМ — подарок Сталина Албании. С помощью СССР, позже - Италии, Греции и Турции строились железные дороги и школы, новые города и посёлки, оснащалась албанская армия.
       В речи на XIX съезде КПСС Ходжа высказался о положительной роли Сталина, успехах СССР, периодически вяло критиковал США, Запад и Тито (выпрашивая у них средства).
      Ещё будучи в Москве, Ходжа одобрил очередную «чистку» в Албании, которая продолжалась до 1955 года.
      Вернувшись в Тирану в январе 1953 года, он чуть позже узнал о кончине Сталина.
     Он стал более осторожным с новыми лидерами в Москве и более жёстким в своей собственной стране.
      5 марта 1953 года он не поехал на похороны Сталина, сославшись на внезапную болезнь.
       Не присутствовал в те дни в Москве и Мао Цзэдун. И Ходжа, и Мао подозревали окружение Сталина в заговоре против него.

   Но все это пишут  современные историки, а вот  Э.Ходжи насчет всего этого была  своя позиция  которую он  опять же к нашей  удачи как  исследователей  истории в своей  вышеназванной  книге о. Н. Хрущеве.
   И в связи с этим я и перелдаю слово Э.Ходже!
                Пятая встреча. Апрель 1951 г. XIX съезд ВКП(б)

 " Моя последняя встреча с товарищем Сталиным состоялась в Москве вечером 2 апреля 1951 года в 10.30 по московскому времени.
     На этой встрече присутствовали Молотов, Маленков, Берия и Булганин.

     Входе беседы мы касались различных вопросов, связанных с внутренним положением в нашей партии и в нашем государстве, экономических вопросов, особенно в области сельского хозяйства, вопроса экономических соглашений, которые могли быть заключены в будущем с различными странами, усовершенствования работы в наших высших учебных заведениях, вопросов международной обстановки и других проблем.
      Сначала я в общих чертах говорил товарищу Сталину о политическом положении в нашей стране, о большой работе, которую партия вела и ведет по воспитанию масс в высоком революционном духе, об установленном и постоянно крепнущем прочном единстве рядов нашей партии и нашего народа, о твердой и незыблемой вере народа в партию.
   — Эти достижения, — сказал я товарищу Сталину, — мы будем непрерывно укреплять, постоянно храня бдительность и выказывая готовность отстаивать независимость и свободу, территориальную целостность страны и завоевания народа от любого внешнего или внутреннего врага, который будет пытаться грозить нам.
       Я сказал Сталину, что по отношению к таким элементам мы не проявляли нерешительности и оппортунизма, а приняли надлежащие меры к устранению любых последствий их враждебной деятельности.
        Те, кто своей преступной и враждебной деятельностью уже переполнил чашу, — сказал я товарищу Сталину, — отданы под суд и понесли заслуженную кару.
    — Правильно поступали, — сказал мне Сталин. — Враг, — отметил он далее, — будет стараться пролезть и в партию и даже в ее Центральный Комитет, однако его попытки можно раскрыть и расстроить, храня высокую бдительность и занимая решительную позицию по отношению к ним.
      И на этот раз мы с товарищем Сталиным широко обсуждали наше экономическое положение, говорили о достижениях и перспективах хозяйственного и культурного развития нашей страны.
         В частности, я говорил товарищу Сталину об успехах курса нашей партии на социалистическую индустриализацию страны и развитие сельского хозяйства, как и о ряде установок, намеченных нами на первый пятилетний план 1951–1955 гг.
        Я подчеркнул, что наряду с успехами, достигнутыми в строительстве промышленных и культурно-бытовых объектов, как и в области сельского хозяйства, у нас имелись и недовыполнения.
         Причины недовыполнений мы подвергли анализу в Центральном Комитете партии в духе критики и самокритики и установили ответственность каждого.
        Особое значение придаем мы укреплению руководящей роли партии, постоянной большевизации ее жизни, установлению наиболее тесных связей с народными массами, сказал я товарищу Сталину, и далее стал говорить ему в общих чертах о внутреннем положении нашей партии.
         — Зачем нам говорить о вопросах, которые вы знаете лучше нас, товарищ Энвер? — прервал меня товарищ Сталин, и сказал далее:
         — Мы рады тому, что у вас сооружается целый ряд промышленных объектов.
              Но хочу подчеркнуть, что, наряду со строительством промышленных объектов, вы должны придавать большое значение укреплению рабочего класса и подготовке кадров.
              Партия должна особо заботиться о рабочем классе, который будет расти и крепнуть с каждым днем по мере развития промышленности в Албании.
            — В особенности, вопрос о развитии и продвижении вперед сельского хозяйства, — сказал я далее товарищу Сталину, — имеет для нас большое значение.
             Вам известно, что наша страна является аграрной страной, унаследовавшей от прошлого глубокую отсталость.
            Мы отдаем себе отчет в том, что единственным путем, могущим окончательно вывести наше сельское хозяйство из отсталости и подвести под него прочные основы для развития крупного производства, является путь коллективизации…
        — Много ли теперь в Албании кооперативов? — спросил меня товарищ Сталин.
        — Около 90, — ответил я.
        — Каково их положение? Как живется крестьянам в этих кооперативах? — опять спросил он.
       — Большинству этих кооперативов, — сказал я в ответ товарищу Сталину, — не более 1–2 лет, но, тем не менее, часть их уже показывает свои преимущества перед мелкой и раздробленной единоличной собственностью.
           Совместный и организованный труд, постоянная помощь государства этим кооперативам семенами, механизированными средствами, кадрами и т. д., позволили поставить их производство на более прочную основу и увеличить его.
          И тем не менее еще много остается сделать, чтобы сельскохозяйственные кооперативы служили примером и образцом для единоличных крестьян. Вот почему наша главная цель в области организации нашего сельского хозяйства состоит в том, чтобы наряду с укреплением существующих кооперативов, усилением помощи им и заботы о них, предпринимать осторожно шаги к созданию новых кооперативов.
           Выслушав меня, Сталин посоветовал:
        — С созданием новых сельскохозяйственных кооперативов спешить нельзя. Постарайтесь укрепить имеющиеся у вас кооперативы, но урожайность-то сельскохозяйственных культур в этих кооперативах должна быть высокой, — сказал он мне.
     — Таким образом, — отметил он далее, — члены кооператива будут довольны его  хорошими производственными результатами, а при виде этого и другие захотят вступить в кооператив.
             До тех пор, пока крестьяне не убедятся в преимуществах коллективной собственности, у вас ничего не получится с увеличением числа кооперативов. Если крестьянам будет польза от существующих кооперативов, то и остальные крестьяне пойдут за вами.
        Беседе с товарищем Сталиным по вопросам нашего сельского хозяйства, положения крестьянства, его традиций и склада ума была отведена большая часть времени на этой встрече.
          Товарищ Сталин хотел как можно больше узнать, он обо всем расспрашивал до мелочей, радовался успехам, зато делал нам и товарищеские замечания, давал нам ценные советы о том, как улучшить работу в дальнейшем.
      — Кукуруза все же главная полевая культура в Албании? — спросил меня товарищ Сталин.
         — Да, — ответил я ему. — Кукуруза, а за ней пшеница. Но в последние годы все более широкое распространение получают также хлопок, подсолнечник, овощи, сахарная свекла и другие культуры. — Много ли хлопка вы сеете?
         Какова у вас его урожайность? — Мы непрерывно увеличиваем площадь под этой технической культурой, и нашими земледельцами накоплен уже немалый опыт.
        В текущем году мы намерены засеять хлопком около 20 000 гектаров, — сказал я ему.
    — Но что касается урожайности хлопка и его качества, то мы в этом еще отстаем.
          В среднем урожайность достигает около 5 центнеров с га. Такую ситуацию нам надо улучшить. Мы неоднократно обсуждали и анализировали этот вопрос, имеющий для нас важное значение, так как это связано с одеждой народа; мы принимали и принимаем многочисленные меры, но еще не добились нужных результатов.
           Хлопок нуждается в солнце и воде. Солнце у нас есть, — сказал я товарищу Сталину, почва и климат у нас подходящие для выращивания этой культуры, а что касается орошения, то здесь мы еще отстаем. Нам необходимо создать хорошую оросительную систему с тем, чтобы и эта культура получила у нас развитие.
      — Чему оказывают ваши крестьяне предпочтение при орошении, кукурузе или хлопку?
     — спросил меня Сталин. — Кукурузе, — ответил я.
     — Значит, крестьяне хлопка еще не любят, недооценивают его, — сказал он.
         Далее я сказал товарищу Сталину, что мы и в последнее время рассмотрели имеющиеся недостатки и наметили задачи, связанные с дальнейшим развитием хлопководства.
          Я подчеркнул, что проведенные на местах анализы показали, что в некоторых случаях, помимо всего другого, употреблялось неподходящее для наших условий семя, и я сделал ему некоторые запросы о помощи, с тем чтобы работа шла нормально как на текстильном комбинате, так и на хлопкоочистительном заводе.
     — Я думаю, что, возможно, в этом допустил ошибку какой-либо специалист, — сказал он. — Но главное — работа земледельца. Что касается вашего спроса на хлопок, то мы полностью удовлетворим его, если это необходимо будет. Все-таки посмотрим.
          Во время этой встречи товарищ Сталин неоднократно интересовался нашими сельскохозяйственными кооперативами, нынешним их положением и перспективами их развития.
           Помню, как он, в частности, задал мне и следующие вопросы: — Какими машинами располагают сельскохозяйственные кооперативы?
      Как работают МТС? Имеются ли у вас инструкторы для кооперативов? и т. д.
     Я ответил на заданные им вопросы, но его полностью не удовлетворила организация нами работы в этих направлениях, поэтому он сказал мне: — Не как следует поставлено у вас это дело.
      Тем самым вы можете вредить и уже созданным сельскохозяйственным кооперативам. Помимо непрерывной квалификации ваших кадров, вам было бы хорошо иметь несколько советских советников при сельскохозяйственных кооперативах.
        И чтобы они не сидели в кабинетах, а помогали на местах. Если ваши главные руководители сельского хозяйства, — отметил далее товарищ
Сталин, — нигде не видели, как управляют сельскохозяйственными кооперативами и как организуют их работу, то им трудно надлежащим образом справляться с этим делом, так что пусть они приезжают к нам, в Советский Союз, учиться на нашем опыте и передать его албанским земледельцам.
         В моем выступлении я говорил товарищу Сталину и о необходимости заключения экономических соглашений с другими государствами.
         Выслушав меня, товарищ Сталин обратился ко мне со следующими словами:
     — Кто вам мешает заключать соглашения с другими странами? У вас имеются соглашения со странами народной демократии, которые предоставили вам кредиты.
          Соглашения, подобные тому, которое у вас есть с Болгарией, попробуйте, пожалуйста, заключить и с другими. У нас нет ничего против этого, наоборот, мы считаем это очень хорошим делом.
       Входе беседы я изложил товарищу Сталину и некоторые запросы о помощи со стороны советского государства для развития нашего народного хозяйства и культуры.
          Как и во всех других случаях, товарищ Сталин благосклонно отнесся к нашим запросам и сказал мне, что для более подробного обсуждения и решения этих вопросов я должен был встретиться с Микояном, с которым в те дни я встретился три раза.
         Товарищ Сталин тут же принял мою просьбу направить в нашу страну несколько советских педагогов для наших высших учебных заведений, но он спросил меня:
       — Как быть нашим педагогам, которые не владеют албанским языком?
        Затем, взглянув мне прямо в глаза, товарищ Сталин сказал: — Мы хорошо понимаем ваше положение, поэтому мы помогали и еще больше будем помогать вам.
             Однако у меня замечание к вам, товарищи албанцы: я изучал ваши запросы и замечаю, что у вас мало запросов относительно сельского хозяйства.
           Вы просите больше помощи для промышленности, а ведь промышленность без сельского хозяйства не может стоять на ногах и идти вперед.
          Хочу сказать, товарищи, что надо больше внимания уделять развитию сельского хозяйства. Мы направили к вам также советников для оказания помощи в экономических вопросах, — добавил он, — но, видимо, они неспособные.
       — Они помогали нам, — вмешался я, но Сталин, не убедившись в сказанном мною в связи с советскими советниками, повторил свою мысль. Затем он спросил, улыбаясь:
      — Что вы сделали с семенами грузинской кукурузы, которые я вам дал, посеяли ли их или же выбросили?
           Я почувствовал, что мое лицо залилось краской, потому что он поставил меня в неловкое положение, и я ответил ему, что мы раздали их в некоторых зонах, но я не в курсе их результатов.
          Это было хорошим уроком для меня. Вернувшись в Тирану, я сразу занялся этим вопросом, и товарищи сообщили мне, что эта кукуруза дала замечательные результаты; посеявшие их земледельцы получили до 70 центнеров с га и теперь везде говорят о грузинской кукурузе, которую наши крестьяне называют «подарком Сталина».
        — Ас эвкалиптами как у вас дела? Посеяли семена, которые я вам дал?
        — Мы направили их в Мюзечейскую равнину, где больше заболоченных площадей, — ответил я ему, — и передали нашим специалистам все ваши советы.
      — Хорошо, — сказал товарищ Сталин, — они должны заботиться о том, чтобы они взошли и росли. Это быстрорастущее дерево, весьма действенное в борьбе с сыростью.
         Семена кукурузы, которые я вам дал, могут быть быстро размножены, и вы можете распространять их по всей Албании, — сказал мне затем товарищ Сталин, и спросил:
       — Имеются ли у вас специальные учреждения, которые занимались бы отбором семян?
          — Да, — ответил я, — мы создали сектор семеноводства, подведомственный Министерству сельского хозяйства, который в будущем мы укрепим и дальше расширим. — Это будет хорошо! — сказал мне товарищ Сталин.
      — Эти учреждения должны хорошо знать, какие растения и какие семена наиболее подходящие для самых различных местностей страны, и они должны достать их.
           И у нас вы должны запрашивать семена, урожайность которых вдвое и даже втрое больше обычных. Я и раньше говорил вам, мы
поможем всеми возможностями, но главное — это ваша работа, товарищи, большая и беспрерывная работа для всестороннего развития страны, — промышленности, сельского хозяйства, культуры, обороны.
      — Мы непременно проведем в жизнь ваши советы, товарищ Сталин! — сказал я ему и от души поблагодарил его за теплый и сердечный прием, за ценные советы и наказы.
 
* * *
 
         На этот раз я провел в Советском Союзе весь апрель месяц.
          Несколько дней спустя после этой встречи, б апреля, я пошел в Большой театр послушать новую оперную пьесу «От всего сердца», которая, как мне объяснили до начала пьесы, повествовала о новой жизни в колхозной деревне.

          В тот же вечер пришел послушать эту оперу и товарищ Сталин, который сидел в ложе первого яруса, рядом со сценой, тогда как я сидел в ложе второго яруса, с другой стороны сцены, вместе с нашими товарищами и двумя советскими товарищами, сопровождавшими нас.
       На следующий день мне сказали, что Сталин подверг суровой критике эту оперу, которая раньше некоторыми критиками искусства была превознесена до небес, как ценное музыкальное творение.
          Мне сказали потом, что товарищ Сталин раскритиковал эту оперную пьесу за то, что в ней необъективно и неверно отображалась жизнь в колхозной деревне.
          Товарищ Сталин говорил, что колхозная жизнь в этом произведении идеализировалась, она изображалась неправдиво, в ней не была отображена борьба масс против различных недостатков и трудностей, а все прикрывалось лаком и пронизывалось опасной идеей о том, что «все идет хорошо». Позже эта опера была раскритикована и в центральной партийной печати, и я понял глубокое беспокойство Сталина в связи с теми явлениями, которые носили в себе семена большой угрозы для будущего.
          Из незабываемых визитов тех дней у меня врезался в память и визит в Сталинград, где, в частности, я побывал на Мамаеве кургане.
           В годы антигитлеровской войны бойцы Красной Армии с именем Сталина в устах защищали не то что каждую пядь, а каждый миллиметр этого кургана. Мамаев курган был вспахан снарядами и многократно изменил облик из-за страшных бомбардировок.
          Из места, до прославленной Сталинградской битвы покрытого травой и цветами, он превратился в груды железа и стали, в нагромождение танков, таранивших один другой.
            Я согнулся и с благоговением собрал горсть земли с этого кургана — символа героизма сталинского воина и, вернувшись в Албанию, подарил ее музею Национально-освободительной борьбы в Тиране. С Мамаева кургана как на ладони можно было видеть весь Сталинград, посреди которого змеилась широкая река Волга.
        В этом легендарном городе на основе сталинского плана разгрома гитлеровских полчищ советские солдаты написали славные страницы, они одержали верх над нацистскими агрессорами и положили начало перелому во всей Второй мировой войне.
           Этот город, который носит имя великого Сталина, был испепелен, разрушен, весь был превращен в руины, но не сдался. Передо мной теперь открывался совершенно иной вид. Город, разрушенный войной, был построен заново за исключительно короткий срок. Новые многоэтажные жилые дома, культурно-бытовые учреждения, школы, университеты, кинотеатры, больницы, современные фабрики и заводы, новые, широкие и красивые улицы совершенно преобразили облик города.
      Улицы зеленели от молодых деревец, парки и скверы — полны цветов и детей. Я съездил и на тракторный завод этого города и встретился со многими рабочими.»… Мы очень любим албанский народ, и теперь, в мирное время, мы работаем также и для него, — сказал мне рабочий из этого завода. — Мы пошлем еще больше тракторов албанским крестьянам, это воля и наказ Сталина».

       Мы везде чувствовали любовь и уважение, в духе которых были воспитаны простые  советские люди великим Сталиным, любимым и незабываемым другом албанского народа и Албанской партии труда.
      Итак, был завершен и этот визит в Советский Союз, во время которого я в последний раз непосредственно встретился с великим Сталиным, о котором, как я и раньше говорил, на всю жизнь буду хранить неизгладимые воспоминания и впечатления.
 
* * *
 
            В октябре 1952 года я вновь съездил в Москву во главе делегации Албанской партии труда принять участие в XIX съезде ВКП(б).
           Именно там я в последний раз увидел незабываемого Сталина, там я в последний раз услышал его столь милый и воодушевляющий голос, там он, с трибуны съезда, отметив, что буржуазия открыто выбросила за борт знамя демократических свобод, суверенитета и независимости, обратился к коммунистическим и демократическим партиям, не стоявшим у власти, с историческими словами:
        «Я думаю, что это знамя придется поднять вам…и понести его вперед, если хотите собрать вокруг себя большинство народа…если хотите быть патриотами своей страны, если хотите стать руководящей силой нации. Его некому больше поднять».
          Я храню и навсегда сохраню живым и обаятельным в уме и в сердце его вид в тот момент, когда с трибуны съезда он окрылил наши сердца, назвав коммунистические партии социалистических стран «ударными бригадами мирового революционного движения».

     " Мы поклялись в те же дни, что Албанская партия труда будет высоко нести звание «ударной бригады» и что советы и наказы Сталина она будет беречь как зеницу ока, как исторический завет и будет проводить их в жизнь с полной последовательностью.
       Эту торжественную клятву мы повторили и в дни великой скорби, когда Сталин ушел от нас, — и мы гордимся тем, что наша партия, как сталинская ударная бригада, всегда была хозяином своего слова, что она никогда не ставила и не будет ставить чего-либо другого выше себя, кроме учения Маркса, Энгельса, Ленина и ученика и последовательного продолжателя их дела, нашего дорогого друга, славного вождя, Иосифа Виссарионовича Сталина.!""

    Ну а далее была  в марте 1953 г. смерть И. Стали и приход в СССР к власти Н.Хрущева, суд над Берией и другими сталинистами из МГБ СССР и далее  состоялся  знаменитый ХХ  съезд КПССС  где был развенчан с подачи Н. Хрущева " культ личности Сталина" и в СССР наконец то  узнали какой  ценой  там был построен СОЦИАЛИЗМ и во что обошлась СССР победа над Германией!

     И вот тут Э.Ходжа  понял что он  остался один и  занял  круговую оборону.
     Причём внешне ничего как бы  не менялось: Ходжу, как и прежде, в советской прессе называли другом и союзником, а Албанию — братской страной.
       Но подспудно его противоречия  с Н. Хущевым нарастали.
       В частности Ходжа был не согласен с политикой либерализации уклада в СССР, проводимой Хрущёвым.
     На XX съезде КПСС, когда Хрущёв выступил с закрытым докладом о «культе личности» Сталина, Ходжа и Чжоу Эньлай в знак протеста покинули съезд, не дождавшись его закрытия!!!
      И от этого события  между  Албанией и Ктатем далее   получился  в конечном итоге  албано-китайский политический альянс!

     А тут  в Албании вскоре состоялся III съезд АПТ (1956), на котором многие делегаты, под влиянием хрущёвского доклада в Москве, подвергли резкой критике Ходжу и Шеху.!!!
     Предполагают, что эта акция была подготовлена с помощью хрущёвского Политбюро. А это уже был " бунт на коробле" против его капитана и поэтому  Э.Хожда  вновь  взялся за порлитический террор.  Мбо в  том же 1956 г. году в Албании началась новая кампания борьбы с «реставраторами капитализма», в ходе которой были репрессированы сотни оппонентов Ходжи и члены их семей.
      Руководство Албании (вместе с лидерами КНР) отказалось от десталинизации географических названий и страны в целом.
    Более того, в канун 80-летия Сталина Э. Ходжа учредил орден Сталина.
   
     Ну а после таких маневров естествено, что и советско-албанские отношения ухудшились и через несколько лет были прерваны на долгие годы.
         Разрыв с Албанией лишил СССР военно-морской базы на Балканах и способствовал падению авторитета Хрущёва среди руководителей  европейских компартий.
       Одновременно с этим албанские лидеры еще больше сблизились с Китаем.
       Руководство КНР в 1957 году заверило Ходжу в политической и экономической поддержке.
         Летом 1959 года Хрущёв приехал в Албанию, надеясь заставить её лидеров изменить политику, и пригрозил прекратить помощь Тиране. Разногласия урегулировать не удалось.
       И очевидно в связи с этим  в 1962 году Албания вышла из СЭВ.
       Ходжа переориентировался на Китай, а в 1968 году когда  в экономике дела пошли совсем плохо он прямо заявил, что не намерен выплачивать долги Италии, Греции и Турции (Албания в 1968 была близка к дефолту)!
         
        А дальше больше. Находясь очевидно в параноидальном состоянии Э.Ходжа в 1970-х он и вовсе «закрыл» страну для всего остального мира.
      В семидесятые годы Албания сотрудничала с Китаем: отношения с соседями были полностью испорчены, и поэтому его экономическая и техническая помощь была ей попросту необходима.
      Располагая разнообразными природными ресурсами, страна остро нуждалась в перерабатывающих отраслях промышленности, коммуникациях, в инвестициях и квалифицированных кадрах.
      Поэтому Ходжа, несмотря на идеологическую «несовместимость» с маоистами, всячески содействовал албано-китайскому сотрудничеству.
          С 1962 по 1972 год Албания представляла интересы КНР в ООН, а с 1972 года китайцы и албанцы в ООН совместно материли руководство СССР и США (отказываясь оплачивать займы) и призывали развивающиеся страны объединиться в борьбе со сверхдержавами.
       Для КНР Албания долгое время оставалась единственным политическим союзником в Европе и мире, «глашатаем» в ООН и важным пропагандистским партнёром.
         В середине-конце шестидесятых годов КНР пошла на примирение с Западом, а также Японией и Кореей.
          Албано-китайские отношения резко ухудшились. В 1968 году Ходжа заявил о выходе из Варшавского договора в связи с вводом войск в Чехословакию.
         Единственной страной Варшавского блока, с которой поддерживались отношения, была Румыния, лидер которой, Чаушеску, осудил вторжение в Чехословакию.
        По мере возможностей албанские власти и спецслужбы старались содействовать ортодоксально-коммунистическим группировкам в странах Восточной Европы, в частности Коммунистической партии Польши  Казимежа Мияля.
            Ходжа продолжал оказывать помощь Индокитаю, арабским странам, жертвам «израильской агрессии» (а также Западносахарской республике, провозглашённой в 1967 году и боровшейся с марокканской интервенцией), активизировал отношения с Венгрией (единственной страной, у которой Ходжа ещё не додумался брать невозвратимые суммы).
         В связи с сокращением экономических контактов с Китаем Албания возобновила торговлю со странами СЭВ, кроме СССР, и постепенно помирилась с соседями и Западом: помощи и сотрудничества ждать было больше не от кого. Продолжая критиковать Тито, Ходжа санкционировал торговый обмен и с Югославией.
        В общем внешняя политика Албании как признали современные историки была  неконструктивной и сводилась к влезанию в огромные долги и отказом от их выплаты.
      Но кроме Китая  Э.Хожда ещеи пытался "жружить" и с Францией.
       Энвер Ходжа с уважением относился к Шарлю де Голлю, который, в свою очередь, симпатизировал Ходже и Албании, не зависящей от США и СССР. Это способствовало развитию албано-французских связей, в том числе списанием Францией албанских задолженностей.
       По многим проблемам (Индокитай, Южная Африка, ядерные вооружения) де Голль и Ходжа имели сходные позиции.
        Ну а далее  когда в СССР  построили " развитой социализм" позже названный "брежневским застоем" то и в Албании  отрапортовали примерно в этом же  ключе!
     Так на VIII съезде АНТ (1981)  Э.Ходжа провозгласил победу социализма и начало строительства коммунизма в Албании!
       Одновременно Ходжа начал расширять внешнеэкономические связи.
Экономические причины вынудили Албанию увеличить торговлю с Югославией, скандинавскими странами, со странами СЭВ (кроме СССР), Ираном и возобновить с 1984 года торговый обмен с Китаем. Ходжа не примирялся с руководством СССР.
           Советское руководство не отвечало на критику Тираны с 1965 года. Албанию замалчивали в средствах массовой информации. Советская пропаганда умалчивала о развитии Албании.
                Внутренняя политика
          Внутренняя политика Ходжи соответствовала «сталинской модели», которую он признавал наиболее приемлемой, а культ личности Ходжи в Албании напоминал культ личности Сталина, которого он считал образцом руководителя.
         В частности, военная форма и знаки различия в Албании были скопированы с советских (сталинских) времён. Внутри страны албанская тайная полиция «Сигурими» использовала репрессивные методы, позаимствованные у СС и НКВД.
         Чтобы искоренить активность внутренней оппозиции, власти прибегали к систематическим «чисткам» — противников режима увольняли с работы, направляли на каторжные работы и даже казнили.
       Количество политических казней за сорокалетнее правление Энвера Ходжи оценивается в 5—7 тысяч человек, более 34 тысяч были осуждены на различные тюремные сроки, из них около 1 тысячи умерли в заключении. Интернированию и депортациям подверглись 50 тысяч человек.
      Задержания, допросы, принудительные работы, полицейский надзор применялись, по имеющимся данным, к трети населения Албании.

        Политические репрессии, начавшись в 1940-х, не прекращались до 1980-х годов — против «фашистов и буржуазных элементов», против «титовцев», принудительная атеизация, регулярное раскрытие заговоров (наиболее известны — «военный заговор» середины 1970-х и «заговор Шеху» начала 1980-х).
         Под руководством Ходжи была осуществлена Резня 1951 года в Албании — бессудное убийство 22 оппозиционных интеллигентов и предпринимателей в феврале 1951 года.

         В качестве предлога был использован взрыв в советском посольстве, устроенный подпольщиками-антикоммунистами, в результате которого были выбиты стёкла в нескольких посольских окнах.
         Вскоре после расстрела 26 февраля 1951 Ходжа призвал к «бдительности и беспощадности в классовой борьбе» во имя «любви к Сталину — гению, отцу и спасителю»
        До конца 1980-х годов в Албании сохранялся культ Сталина, его именем назывался современный город Кучова, произведения Сталина переиздавались (в том числе на русском языке), дни рождения и смерти Сталина официально широко отмечались (как и ленинские дни, и годовщина Октябрьской революции).
     Уже после смерти Ходжи, в 1986 году, по случаю кончины В. М. Молотова в Албании был объявлен национальный траур.
 
      Идеологические враги режима именовались «хрущёвцами» и «титовцами»; им приписывалась связь с властями СССР и граничившей с Албанией Югославии. Употребление этих ярлыков было аналогично «троцкистам» в СССР в 1930-е годы.
     В условиях конфронтации с другими соцстранами Восточной Европы Ходжа призывал «жить, работать и бороться как в окружении», исходя из тезиса «строительства коммунизма в окружении ревизионистов и империалистов».
      На вооружение были взяты советские лозунги и методы тридцатых-сороковых годов.
         В Албании с начала 1970-х всё было подчинено «блокадной» жизни. Тому способствовало преддефолтное состояние албанской экономики и регулярные конфликты с соседями.
        Проводились «антиревизионистские» кампании, «чистки» партгосаппарата. В стране ускоренно внедрялся продуктообмен, заменявший товарно-денежные отношения.
        Гражданам с 1968 года было запрещено иметь автомашину, дачу, слушать рок-музыку, джаз, носить джинсы, пользоваться «вражеской» косметикой и тому подобным.
         С 1967 года, по прошествии двух десятилетий, происходили всё более жёсткие гонения на церковь, Ходжа торжественно провозгласил свою страну первым атеистическим государством в истории.
         Вдохновляемый китайской культурной революцией, он подверг конфискации имущество и здания мечетей, церквей, монастырей и храмов. Многие из этих зданий были демонтированы, в других размещали мастерские, склады, конюшни и кинотеатры.
         Родителям запрещали давать детям церковные имена.
       Преследованиям подвергалось даже тайное соблюдение религиозных обрядов. Известен случай казни в Шкодере католического священника, крестившего ребёнка в домашних условиях..
           В Албании выросло целое поколение, не посещавшее церквей и мечетей.
          Ходжа говорил: «У албанцев нет идолов и богов, но есть идеалы — это имя и дело Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина»
.
          Ходжа считал, что если политические деятели, а тем более коммунисты имеют привилегии, то партия не может считаться коммунистической, а страна — социалистической.
          С середины восьмидесятых годов по его указанию снижалась заработная плата работников партийного и государственного аппарата. Это позволило сэкономить деньги на увеличение пенсий и пособий, оплаты труда в сельском хозяйстве, увеличение окладов рабочих и служащих.[5]
В 1960 году был отменён подоходный налог, а в 1985 году упразднён налог на холостяков и малосемейных. С середины 1970-х годов до 1990 года включительно в стране ежегодно снижались розничные цены на многие товары и услуги[источник не указан 1978 дней].
           Важным компонентом энверистской политики был национализм.
        По сути «ходжаизм» был куда ближе к нацизму, чем к коммунизму: пропагандировалась теория происхождения албанцев от иллирийцев, которые таким образом оказывались древнейшим народом в мире.
         Поощрялись иллирийские исследования (для сравнения: арийцы в гитлеровской Германии), называние детей именами иллирийских царей и героев.
       Пример подавал сам лидер страны. Одного из его сыновей звали "Илир". Иллирийская теория нашла отражение в некоторых произведениях Исмаиля Кадаре.
          Ходжа отверг тезис о европейском характере албанской культуры и народа, на чём настаиали деятели Национального Возрождения(Рилинди Комбатэр),но культурные контакт с западом,особенно с Францией были.

           После VII съезда АПТ (1976) в Албании был принят закон, запрещавший иностранные кредиты и займы.
           К тому времени страна пережила технический дефолт, и Ходжа решил соорудить в стране социально-экономический механизм, являвшийся точной копией механизма, действовавшего в 1946—1953 годах в СССР. Албания перешла к полному самообеспечению продовольствием, медикаментами, промышленным и энергетическим оборудованием, в оплату долгов стала экспортировать многие промышленные товары, сокращая вывоз сырья.

          Ситуация в экономике стала улучшаться. Ходжа с этого времени мог позволить себе рассориться с соседями (в который раз), ещё более усилив централизацию всех ресурсов Албании и её внешнеполитическую изоляцию. Однако некоторые коллеги Ходжи (в том числе министр обороны Бекир Баллуку, министр экономики Абдил Келлези, Тоди Лубоня) пытались убедить его активизировать связи со странами СЭВ и с Югославией, не идти на «матерный» разрыв с КНР.
          Он объявил колеблющихся врагами народа и партии. В стране вновь была развёрнута «чистка кадров всех уровней», продолжавшаяся вплоть до кончины Энвера.
В 1978 году новое руководство Китая прервало всякие отношения с Албанией. Бывшие «друзья» превратились в «банду оппортунистов и наймитов Запада». После ссоры с Китаем Албания стала ещё более закрытой, чем после её разрыва с СССР. Неосталинские кампании в стране стали ежегодными. При этом Ходжа обвинял в ревизионизме вообще всех.

          В 1981 году Ходжа провёл новую чистку, предав казни нескольких партийных и государственных чиновников. 17 декабря при неясных обстоятельствах погиб Мехмет Шеху, считавшийся второй фигурой албанского коммунистического руководства.
           Шеху был объявлен изменником и заговорщиком. Ну и раз ьак  то нам  обязательно нужнго более тщательно разобратся  с его жизнью и деламси, для чего мы  и углубимся в его биографию.

       Справка: Мехмет Шеху (алб. Mehmet Shehu; 10 января 1913, Чорруш, Фиери, Албания — 17 декабря 1981, Тирана) — албанский коммунитический политик, военный и государственный деятель, член политбюро ЦК АПТ, министр внутренних дел, обороны и иностранных дел, в 1954—1981 — премьер-министр НРА. Являлся вторым лицом партийно-гоударственной иерархии после Энвера Ходжи. Проводил жёсткую сталинистскую политику. .

Происхождение, профессия, взгляды
Родился в семье мусульманского имама. Исмаил Шеху, отец Мехмета Шеху, считался «фанатичным шейхом», в 1914 году он участвовал в крестьянском восстании против князя Вильгельма Вида, за возвращение под власть Османской империи.
В 1932 Мехмет Шеху окончил техническое училище, учреждённое Американским Красным Крестом. Изучал сельскохозяйственное дело. Поступил на службу в министерстве сельского хозяйства Албанского королевства, но вскоре оставил должность. Пытался поступить в военное училище Тираны, но получил отказ по возрасту (в то время Мехмету Шеху было 19 лет). Работал агротехником на ферме.
В юности Мехмет Шеху во многом унаследовал консервативно-фундаменталистские взгляды отца. С этих позиций он был противником королевского режима Ахмета Зогу. С 1930-х Шеху проникся коммунистическим мировоззрением в версии сталинизма.
В испанской гражданской войне
В 1935—1936 Мехмет Шеху учился в военном колледже Неаполя. Исключён по политическим мотивам. Вернувшись в Албанию, был арестован и около трёх месяцев находился в тюрьме Тираны. Освободившись некоторое время работал техником в сельскохозяйственной школе.
В декабре 1937 Шеху перебрался в Испанию, где принял участие в |по 1939 год в гражданской войне на республиканской стороне. Командовал батальоном в Бригаде имени Гарибальди, состоял в Компартии Испании. После поражения испанских республиканцев с 1939 по 1942 находился в лагере интернирования во Франции.
Из оккупированной Франции в 1942 году Шеху был доставлен в Италию. Около двух месяцев он пробыл в фашистской тюрьме, примкнул к итальянской компартии.
В албанской партизанской войне
Вернувшись в Албанию, был арестован и заключён в Дурресе, но быстро освобождён по ходатайству военачальника Казима Кочули (члена Албанской фашистской партии) и мусульманского богослова Ферит-бея Вокополы. В автобиографии Шеху называл своё освобождение «ошибкой фашистов»[2].
Выйдя из тюрьмы, Мехмет Шеху направился к Хюсни Капо — политкомиссару коммунистической Национально-освободительной армии (UN;) округа Влёра. С февраля 1943 занимал командные посты в UN;. Активно участвовал в боевых действиях против итальянских и немецких войск, сотрудничая с британцами. Известен случай, когда бойцами Шеху был взят в плен офицер СС[3].
С августа 1944 Мехмет Шеху командовал дивизией, в октябре получил звание генерал-майора. В 1944—1945 — член Антифашистского совета национального освобождения (временного правительства Албании).
Во время войны Мехмет Шеху заслужил репутацию сурового и беспощадного командира. По его приказу были казнены главы многих кланов в горах северной Албании. Эти качества способствовали особому вниманию и расположению к Шеху со стороны Энвера Ходжи. В феврале 1943 года Шеху стал кандидатом в члены ЦК АПТ — партии албанских коммунистов.
Организатор репрессий

После окончания Второй мировой войны Мехмет Шеху стал заместителем начальника генерального штаба вооружённых сил НРА. Окончив в 1946 московскую Высшую военную академию имени К. Е. Ворошилова, стал начальником генерального штаба. Дослужился до звания генерала армии. С 1948 Мехмет Шеху — член политбюро и секретарь ЦК АПТ, заместитель председателя совета министров и министр внутренних дел НРА. С июня 1953 по июль 1954 был также министром обороны и министром иностранных дел (до Шеху эти должности занимал Ходжа).

Мехмет Шеху курировал вопросы госбезопасности, возглавлял карательный аппарат режима, в том числе спецслужбу Сигурими. Руководил политическими репрессиями против противников АПТ, католиков и мусульман, а также партийной чисткой. Организовал процесс Кочи Дзодзе—Панди Кристо и преследования «титовцев». В кругу друзей Шеху рассказывал, что лично привел в исполнение смертный приговор Дзодзе.

В феврале 1951 Мехмет Шеху был организатором бессудного убийства 22 оппозиционных интеллигентов и предпринимателей после устроенного подпольщиками-антикоммунистами взрыва в советском посольстве (жертв и серьёзных разрушений взрыв не причинил).
   Именно Шеху на совещании в политбюро 20 февраля 1951 инициировал чрезвычайные репрессивные меры, «независимо от действующего законодательства». Он предложил арестовать 100—150 человек, из которых казнить 15—20.

В ночь на 26 февраля были расстреляны влиятельные оппозиционеры, заведомо невиновные в теракте. Несколько ранее, 25 февраля, Шеху лично взялся допрашивать одного из арестованных — коммерсанта Йонуза Кацели. Во время допроса Кацели атаковал и избил Шеху, после чего погиб в завязавшейся драке

Глава правительства

В 1954 Мехмет Шеху был назначен председателем совета министров. Возглавлял коммунистическое правительство Албании до конца своей жизни. В 1974—1980 вновь занимал пост министра обороны. С 1947 по 1981 был депутатом Народного собрания НРА—НСРА. Более тридцати лет Мехмет Шеху являлся вторым лицом албанской партийно-государственной иерархии, ближайшим сподвижником Энвера Ходжи. На официальных фотографиях и пропагандистских плакатах Ходжа и Шеху часто изображались вместе, что создало определённые проблемы после 1981 года.

Мехмет Шеху сыграл важную роль в формировании сталинистского (ходжаистского) режима — самого жёсткого в Восточной Европе[7]. На XXII съезде КПСС Анастас Микоян процитировал (в негативном контексте) слова Шеху: «Кто не согласен с нашей руководящей ролью, тот получит плевок в лицо, удар в челюсть, а если надо — то и пулю в голову».
       Шеху был также соавтором изоляционистской политики — закрытия Албании от внешнего мира, разрыва с СССР в 1961. В то же время он был сторонником союза с КНР, разорванного Ходжей в 1978.

                Версии гибели

       В 1981 году между первым секретарём ЦК АПТ Энвером Ходжей и премьер-министром Мехметом Шеху возникли серьёзные разногласия. Они отражали противоречия относительно дальнейшего развития Албании. В партийно-государственном руководстве появились сторонники примирения с СССР и КНР, налаживания торгово-экономических отношений с СФРЮ и даже с Италией.
     Предполагается, что Шеху придерживался подобных позиций, поскольку не видел иной возможности выхода из глубокого экономического тупика. Однако Ходжа категорически отстаивал изоляционистский статус-кво. Отношения Ходжи с Шеху обострила также помолвка Скендера Шеху-младшего со спортсменкой Сильвой Турдиу, девушкой из «политически неблагонадёжной семьи»[11].
      18 декабря 1981 албанские власти объявили, что Мехмет Шеху покончил жизнь самоубийством «в состоянии глубокого душевного волнения».
        Вскоре в адрес покойного последовали стандартные политические обвинения: шпионаж в пользу Югославии, СССР, США, Италии, работа на КГБ и ЦРУ (одновременно), «контрреволюционный заговор», «планы реставрации капитализма» и т. д.
        Официальное заявление о самоубийстве Шеху по сей день вызывает серьёзные сомнения. Иностранные эксперты, югославские и советские дипломаты обращали внимание, что, в отличие от темпераментного Ходжи, Шеху был человеком холодного рационального характера, не склонным к нервным срывам и импульсивным решениям.
       При этом Шеху как глава правительства сталкивался с реальными проблемами, требовавшими конкретных решений — тогда как Ходжа, глава партии, исходил прежде всего из идеологических догм и в последние годы «находился в параллельной реальности»..
      Существует версия, что в действительности Шеху был застрелен прямо на заседании политбюро ЦК АПТ!
        .

           Вероятнее всего, что устранение Шеху произошло в ходе борьбы трёх тенденций в руководстве АПТ: примирения с «братьями по социализму», постепенного открытия Западу (отношения были испорчены ещё в конце 1960-х) и попыток сохранения статус-кво (Ходжа был приверженцем последнего).
                Конец ДИКТАТУРЫ  Э.Ходжи

     В 1983—1985 годах здоровье Ходжи резко ухудшилось, он перенёс инфаркты, инсульты, у него обострился диабет.
       Он удалился от дел, передав большую их часть Рамизу Алии.
      В марте 1985 года врачи предписали Ходже длительный отдых ввиду нарастающей сердечной недостаточности.

               Группа Мустафы. Попытка покушения

    Но власть Э. Ходжи так все  его соратникам надода что они решили ускорить дату наступления его смерти.

      25 сентября 1982 года группа эмигрантов-антикоммунистов во главе с Шевдетом Мустафой нелегально проникла в Албанию с целью убийства Ходжи.
       Мустафа ставил задачу свержения коммунистического режима и восстановления монархии!
      Дело как говоится  для революционеров-коомунистов! И хоть с реставрацией  монархии они немного намудрили ведь первый и последний  алюапнский  король Ахмет Хогу  умер 9 апреля 1961 г., да только был Ш.Мустафа не обучен "разведывательно-диверсионным " приемам и изначально поэтому провалил  свой план!

     Группа Шевдета Мустафы (алб. Grupi i Xhevdet Mustafa) — организация албанских антикоммунистов, предпринявшая в 1982 году безуспешную попытку устранения коммунистического диктатора НСРА Энвера Ходжи.

Состав и замысел
В организацию входили Шевдет Мустафа, Халит Байрами, Сабаудин Хаснедар, Фадиль Кацели (брат Йонуза Кацели). Все они к 1982 году являлись политическими эмигрантами.
       Лидером был Мустафа, проживавший с семьёй в Нью-Йорке и связанный с криминальными структурами балканских диаспор.
      Его идеей стало освобождение Албании — убийство диктатора Энвера Ходжи, свержение коммунистического тоталитарного режима и восстановление монархии.
       Ради жизни албанцев — убрать коммунистических преступников. Дайте мне пистолет, и я убью албанского сатану.
— Шевдет Мустафа
       По информации Скендера Зогу, члена албанской королевской семьи, его двоюродный брат — претендент на престол Лека I встретился в Новой Зеландии с Шевдетом Мустафой.
      В состоявшейся беседе был намечен план ликвидации Энвера Ходжи.
                Высадка, бой, гибель
        Замысел Мустафы стал заранее известен Сигурими — госбезопасности НСРА.
      Утечка была тем более вероятной, что члены группы, знакомые между собой по каналам диаспоры, двигались в Албанию с разных концов Земли и пользовались случайными связями.
    К встрече были подготовлены не только госбезопасность и МВД, но и армейские подразделения общей численностью до 10 тысяч человек с артиллерией.
      Однако 25 сентября 1982 года группа нелегально проникла в Албанию через Адриатическое побережье. Практически сразу она распалась, и участники были нейтрализованы поодиночке.
       По данным карательных органов НСРА, не добравшись до Тираны, Мустафа успел совершить несколько убийств — в том числе патрульного МВД с его штатским спутником.
        27 сентября 1982 года Шевдет Мустафа был блокирован госбезопасностью в здании бывшей мечети села Ковач, где жила его мать.
      Он застрелил хозяина дома, замахнувшегося на него топором, и взял в заложники троих его дочерей.
        Спецоперация албанской госбезопасности продолжалась пять часов. От предложения сдаться Мустафа отказался, после чего был убит, сказав перед этим: «Никогда не сдамся живым, никогда не стану торговаться с коммунистами».
             Суд. Версии и последствия
Только один из членов группы Мустафы — Халит Байрами — остался жив и предстал перед судом. В молодости Байрами служил в коммунистической госбезопасности НРА.
      Вступив в конфликт с Мехметом Шеху, он сумел бежать за границу, через Грецию перебрался в Новую Зеландию. Байрами дал на суде показания, из которых следовало, что в заговоре против Ходжи участвовали ЦРУ США, югославская спецслужба UDB и министр обороны НСРА Кадри Хазбиу, член политбюро ЦК АПТ и бывший руководитель «Сигурими».
     По всей видимости, такие показания требовались албанским властям в политико-пропагандистских целях. После этого Байрами был депортирован обратно в Новую Зеландию и вернулся в свой оклендский дом.
       История несостоявшегося покушения на Энвера Ходжу изобилует неясностями.
        Действия Шевдета Мустафы производят впечатление заранее обречённой авантюры.
       Существуют, однако, предположения, что он — вероятно, неосознанно — выполнял установки американских либо югославских спецслужб.
        Другие наблюдатели не исключают, что устранение Ходжи готовил член албанского коммунистического руководства Рамиз Алия, дабы ускорить свой приход к верховной власти.
         Предположение об интриге в партийно-государственном руководстве (где продолжался передел власти после устранения Мехмета Шеху) косвенно подтверждается тем, что 15 октября 1982 был арестован и 15 сентября 1983 расстрелян Кадри Хазбиу.

         «Дело Мустафы» было использовано коммунистическим режимом для обоснования репрессивной политики.
       Шевдет Мустафа был заклеймён как террорист и убийца.
        Суд и неожиданное освобождение Халита Байрами прекратили публичную огласку дела.
       Не возобновилась она и со смертью Ходжи в 1985 году. После падения коммунистического режима в 1990—1992 годах многие албанцы считают Шевдета Мустафу героем сопротивления диктатуре


                Смерть Э.Жоджи

       Ночью 11 апреля 1985 года, после кровоизлияния в мозг, Энвер Ходжа скончался в возрасте 76 лет, спустя ровно месяц после прихода к власти Горбачёва в СССР.
        Траур в Албании длился 9 дней. Из-за рубежа в Тирану допустили только лидеров «истинных марксистско-ленинских партий» и эмиссаров из КНДР, Вьетнама, Кубы, Румынии, Лаоса, Кампучии, НДРЙ, Никарагуа, Ирана и Ирака.
       Телеграммы соболезнования, присланные из зарубежных стран, в том числе из СССР, Италии и Югославии, албанцы отправили обратно, кроме соболезнований от Ф. Кастро, Н. Чаушеску и Ким Ир Сена.
      Прощание с Ходжей происходило во дворце имени Сталина в Тиране.

                Могила и музей Э. Ходжи

           В русскоязычной прессе нередко встречаются утверждения, что тело Энвера Ходжи было забальзамировано и помещено в мавзолей.
          На деле  албанский лидер был погребён на кладбище Павших героев нации в Тиране.
         В мае 1992 г. тело Энвера Ходжи было тайно эксгумировано новыми властями Албании и перезахоронено на общественном кладбище на окраине Тираны.
         При этом надгробная плита была изъята и использована для создания памятника английским солдатам союзных войск.
            Здание, которое ошибочно называют «мавзолеем», было построено как Музей Энвера Ходжи, который открылся 14 октября 1988 года (к 80-летию со дня рождения Э. Ходжи).
        В настоящее время экспозиция музея демонтирована, внешний облик здания изменён, а внутри располагается культурно-выставочный центр.

                Итоги правления
        Энвер Ходжа пытался построить социалистическое государство по советской модели сталинского периода.
          Добровольно вогнал свою страну в 1970-х в условия практически полной международной изоляции.
          Албанская пропаганда заявляла, что коммунистическая Албания полностью обеспечила свои потребности в продовольствии, развивает промышленность, электрифицировала большинство сельских районов, искоренила неграмотность и болезни.

                Албания после Э.Ходжи
     Первые годы после смерти Энвера Ходжи прошли под знаком его заветов. В 1988 году торжественно отмечалось его восьмидесятилетие, воздвигались памятники, музеи.
      Впрочем, после смерти Ходжи внутренняя и внешняя политика Албании стали менее жёсткой, вследствие общего кризиса коммунистической системы в Восточной Европе.
        В Албании это привело к отказу в 1990 году от однопартийной системы, а также к поражению реформированной Социалистической партии на выборах 1992 года.
      В начале девяностых общество Албании раскололось. Было отмечено, что на юге преобладали энверисты, на севере его противники.
       Происходило уничтожение монументов и других памятных знаков, связанных с Ходжей и коммунистическим прошлым.

     Энверисты угрожали пойти в поход на Тирану и расправиться с Рамизом Алией как не защитившим память вождя. Происходили столкновения, с обеих сторон имелись жертвы.
        Впрочем, относительная зажиточность наших дней породила ностальгию по эпохе Ходжи, и в настоящее время среди албанцев старшего возраста популярен девиз: «При Энвере был порядок».
         Сали Бериша ,главный разрушитель коммунизма в Албании и бывший врач Ходжи,дал положительную оценку роли своего бывшего патрона в деле освобождения страны от фашистской оккупации.
           С ним не согласился писатель Уран Бутка . Албанских коммунистов и их вождя Бутка называет национальными предателями, осуществлявшими геноцид албанского народа.
           В повести Исмаиля Кадаре «Прощальный подарок зла» Ходжа, не названый по имени, сопоставляется с Антихристом.
           В романе «Spiritus» («Дух») того же автора дан портрет диктатора в последние годы его жизни.
           О встрече с албанским вождём рассказывает Жоржи Амаду в мемуарной книги «Каботажное плаванье».
            Ходжа упоминается в романе В. Аксёнова «Остров Крым». Довольно положительный образ лидера Албании введён в повести белорусского писателя Винцеся Мудрова «Албанское танго».
                А единственное что осталось от Э.Ходжи так это его сочинения
Ходжа Э. Хрущёвцы
Ходжа Э. Титовцы. Издательство РКПО «Русь». Санкт-Петербург (в выходных данных указан «Ленинград»). 1997.
Ходжа Э. Хрущёв убил Сталина дважды [Текст] / Э. Ходжа. — М. : Алгоритм : Эксмо, 2010. — 224 с. — (Загадка 1937 года). — ISBN 978-5-699-42714-7
Архив произведений Э. Ходжи  (англ.)
Выступление на Совещании коммунистических и рабочих партий, 1960 г.  (исп.)
Энвер Ходжа. Его жизнь и работа. Архивные материалы. Произведения, переведённые на русский язык
   Ну и в качестве последней  завершающей  страницы  рассказа об Албании времен Э.Ходжи я познакомлю читателя  с биографией  собственно"правой руки" Э. Ходжи и его приемника во власти в Албании Рамиза Алии.
      Так  читатель наконец получит  логически законченную историю о крахе коммунистичесокго эксперимента по превращению  феодальной Албании в развитое  социалистического типа государство!

      Итак,Рами;з Али;я (алб. Ramiz Alia; 18 октября 1925, Шкодер — 7 октября 2011, Тирана[1]) — албанский политик и государственный деятель, преемник Энвера Ходжи. Первый секретарь ЦК правящей компартии c 1985 по 1991. В 1991—1992 — президент Албании. Безуспешно пытался возглавить процесс албанских реформ.
  Но начало его жизни увы не предвещало ему никакой такой  блестящей государственной карьеры!

Родился в шкодерской рабочей семье. Учился в тиранской школе. Увлекался математикой, физикой и химией, мечтал стать инженером.
      В первые два года итальянской оккупации состоял в молодёжной фашистской организации.
     В 1941 году порвал с фашистами и перешёл к коммунистам.
      На следующий год был арестован оккупационными властями, но быстро освобождён.
       С 1943 Рамиз Алия состоял в Коммунистической партии Албании, которая с 1948 назвалась Албанская партия труда (АПТ)
    . Принимал Алию в партию и давал ему первое партийное задание лично Энвер Ходжа.
      Рамиз Алия участвовал в коммунистическом партизанском движении. Служил по линии политического руководства — сначала в политотделе 7-й ударной бригады и 2-й дивизии, затем комиссаром 5-й дивизии.
                Партийный идеолог
С 1944 (приход компартии к власти) по 1949 Рамиз Алия — член секретариата, затем генеральный секретарь Союза антифашистской молодёжи Албании.
 В 1949—1955 — первый секретарь ЦК Союза трудовой молодёжи Албании (албанский комсомол). С 1948 — член ЦК АПТ.
В 1950 Алия стал членом Генерального совета (с сентября 1967 — заместитель председателя Генсовета) Демократического фронта Албании и депутатом Народного собрания.
До 1954 проходил курс партийной учёбы в советской ВПШ.

С середины 1950-х годов началось быстрое политическое возвышение Рамиза Алии.
    Партийную карьеру он делал по идеологической линии.
    В 1955—1958 занимал пост министра просвещения и культуры, с 1956 — кандидат в члены Политбюро ЦК АПТ. В 1958—1960 — заведовал отделом агитации и пропаганды ЦК АПТ.
     В апреле 1956 Алия участвовал в подавлении партийной оппозиции на конференции АПТ в Тиране.
     В сентябре 1960 Алия стал секретарём ЦК АПТ по идеологии — одна из ключевых партийных должностей. В феврале 1961 кооптирован в высший орган партийной власти — Политбюро ЦК.
      С 22 ноября 1982 — Председатель Президиума Народного Собрания. В партийном аппарате считался эрудитом и интеллектуалом.
      В отличие от других функционеров АПТ, Рамиз Алия сам писал тексты своих выступлений.
     Рамиз Алия благополучно пережил несколько партийных чисток и каждый раз при этом укреплял своё положение.
       В середине 1970-х ЦК АПТ и Сигурими подвергли суровой расправе за «либеральный уклон» министра культуры Фадиля Пачрами и руководителя Radio Televizioni Shqiptar Тоди Лубонья.
       Оба провели в тюрьме более десяти лет.
        Их связи с Алией были общеизвестны, однако Алия отделался лишь выговором.
       Это объяснялось благоволением верховного правителя НСРА — первого секретаря ЦК АПТ Энвера Ходжи и его жены Неджмие.

    Чету Ходжа привлекала марксистско-ленинская ортодоксальность Алии и его готовность поддержать любой поворот партийной политики: союз с югославскими коммунистами, разрыв и вражду с Югославией, ориентацию на сталинский СССР, разрыв с хрущёвским СССР, переориентация на маоистский Китай, разрыв с КНР после смерти Мао Цзэдуна, интеграция страны в «соцлагерь», тотальная самоизоляция с «опорой на собственные силы» и т. д.
     Идеологический аппарат Алии пропагандировал сталинизм и ходжаизм, культ личности Энвера Ходжи.
       Уже в 1970-х Рамиз Алия стал рассматриваться как будущий преемник пожилого и больного Ходжи.
        Его соперником являлся премьер-министр НСРА Мехмет Шеху, опиравшийся на госаппарат и Сигурими.
         Гибель Шеху в декабре 1981 года и последующую расправу с его сподвижниками некоторые исследователи связывают с интригами Алии.
          Алия проводил экстренное совещание по поводу смерти премьера и определял официальные формулировки.

     И вот настал  звездный час Рамиза Алии он становится  преемником Ходжи

     Энвер Ходжа умер 11 апреля 1985 года. Через день, 13 апреля 1985, XI пленум ЦК АПТ утвердил Рамиза Алию на посту первого секретаря ЦК АПТ.

     Алия постоянно подчёркивал, что видит свою роль в продолжении курса Ходжи.
     Существенных реформ Алия не проводил, партийная диктатура и полицейский контроль сохранялись в полной мере.
     Однако прекратились массовые репрессии и казни.
      В 1986 и 1989 были проведены широкие амнистии части политических заключённых. Стали допускаться дискуссии по вопросам культуры, религия и мелкий частный бизнес не были официально разрешены, но перестали жёстко преследоваться.

      Расширились дипломатические отношения со странами Западной Европы, прежде всего с Италией.
       Начались переговоры о привлечении иностранных инвестиций (что категорически запрещалось при Ходже).
       В 1984 Алия установил экономические отношения с премьер-министром Баварии Францем Йозефом Штраусом.
     Торговые связи стали допускаться даже с Югославией, хотя при оговорке о «непримиримых идеологических противоречиях».
         В целом, при сохранении монополии АПТ на власть, Рамиз Алия осторожно зондировал более прагматические решения.
         К этому побуждала объективная ситуация в стране — экономические трудности, массовая бедность, широкое недовольство, интеллигентское фрондирование и партийный цинизм.
         Однако паллиативные меры не давали серьёзного эффекта. При этом даже такие ограниченные преобразования — скорее, замыслы преобразований — вызвали критику ортодоксальных ходжаистов, типа секретаря ЦК Ленки Чуко и секретаря парторганизации Дурреса Мухо Аслани.
      Положение обострилось в конце 1980-х под влиянием перестройки в СССР и восточноевропейских революций.
      Особенное беспокойство вызвала судьба казнённого румынского диктатора Николае Чаушеску.
                «Поражение всей жизни»

         В 1990 году в Албании начались массовые антикоммунистические выступления. Алия пытался совместить силовое подавление протестов с дальнейшими уступками.
         Весной были введены законы, расширяющие самостоятельность предприятий, летом был разрешён выезд из страны нескольких тысяч албанцев.
        В ноябре пленум ЦК АПТ объявил курс на «разделение полномочий партии и правительства», разрешил въезд и выезд из страны, провозгласил свободу вероисповедания, в том числе отправление религиозных культов, обещал принять новый избирательный закон.
       Однако Алия отказывался разрешить создание оппозиционных политических партий.
       8 декабря 1990 в Тиране и других албанских городах начались мощные демонстрации студентов, поддержанных рабочими.
       Партийный официоз Зери и популлит провозглашал «стальную сплочённость вокруг товарища Рамиза Алии», но реально руководство АПТ пребывало в смятении. Ленка Чуко, Мухо Аслани и некоторые другие ортодоксы были выведены из политбюро.

     Рамиз Алия встретился с протестующими студентами и пообещал «дальнейшую демократизацию».
      12 декабря 1990 года ЦК АПТ вынужден был согласиться на переход к многопартийной системе.
     " Это было наше поражение. Поражение всей моей жизни. Я боролся за социализм, за коммунистическое общество. Провал…"
Рамиз Алия
         В тот же день учредилась оппозиционная Демократическая партия Албании (основали ДП преимущественно выходцы с севера страны, тогда как в АПТ при Ходже доминировали южане).
          Партия выступала под антикоммунистическими лозунгами, но её лидеры — кардиолог Сали Бериша и экономист Грамоз Пашко — были тесно связаны с коммунистической элитой (Бериша являлся штатным врачом политбюро ЦК АПТ, родители Пашко входили в коммунистическое правительство).
         Некоторые комментаторы предполагали, что партия Алия стремился поставить во главе оппозиционного движения представителей «своего круга», дабы предотвратить стихийное выдвижение радикальных антикоммунистов из низов.
         Партийная пропаганда делала упор на то, что только «опытные руководители», типа Рамиза Алии, способны привести страну к демократии. Алия сознательно позиционировался как «албанский Горбачёв».
       В новогоднем обращении Алия пообещал, что новый 1991 год станет поворотным моментом в экономике страны.
       Однако именно с этого времени начинается массовая эмиграция албанцев за рубеж, в первую очередь в Италию, которая не прекращается до сих пор.
      И в связи с этим  хочется  сказать,   что тут над албанцами горько посмеялась сама СУДЬБА!  Ведь еще  в 1939 г.  Муссолини присоединил Албанию к Италии  со спецталтным статусом  "княжества Албании" но с распостранением  итальянской конституции и законов!
     И спрашивается  что  получается Э.Ходжа  выступил  уже для албанцев  в роди своего рода Моисее который тоже  более 40 лет    водил  албанский народ  по дорогам коммунистического ада, для того чтобы они наконец  уверовали что именно Италия  для них и есть "Земля Обетованная..."!

                Год президентства Рамиза Алии

       В 1991 году развитие событий вышло из-под контроля властей.
      20 февраля 1991 демонстранты на площади Скандербега в Тиране прорвали заслоны полиции и партийных ходжаистов и сбросили памятник Энверу Ходже.
       После этого падение коммунистического режима в Албании приобрело необратимый характер.
        22 февраля Рамиз Алия отстранил с поста премьер-министра Адиля Чарчани (назначенного ещё при Ходже) и заменил его реформаторски настроенным Фатосом Нано.
        31 марта состоялись многопартийные выборы в Народное собрание Албании. Было объявлено о победе АПТ.
           29 апреля новый состав парламента внёс изменения в Конституцию, переименовал страну с Народной Социалистической Республики Албании в Республику Албанию, провозгласил гражданско-политические свободы и учредил пост президента, избираемого депутатами. С 30 апреля президентом Албании стал Рамиз Алия.
             При этом он покинул пост первого секретаря ЦК АПТ.
          12 июня 1991 внеочередной съезд АПТ изменил название партии на Социалистическую партию, принял программу демократического социализма и отказался от идеологии марксизма-ленинизма. Формально упразднялась Сигурими, преобразованная в деидеологизированную спецслужбу, не подчинённую какой-либо партии.
           Была сделана ставка на сохранение у власти прежней номенклатуры во главе с Рамизом Алией — но в иных политических условиях и под демократическими лозунгами.
            Однако оппозиция рассматривала всё это как обманные манёвры коммунистов с целью удержания власти. Акции протеста не прекращались.
           При этом на первый план в оппозиционном противостоянии вышел Союз независимых профсоюзов Албании (BSPSH).
           9 апреля BSPSH выдвинул ультимативные требования к правительству Фатоса Нано.
            Компромиссные предложения правительства и президента Алии профсоюз отклонил. 16 мая началась всеобщая забастовка, в которую включились 220 тысяч рабочих.
          Через неделю количество забастовщиков увеличилось до 300 тысяч. Забастовка практически парализовала страну. BSPSH и ДП выдвинули требования отставки правительства и перевыборов Народного собрания.
         29 мая парламент собрался на экстренное заседание. BSPSH организовал в Тиране многотысячный митинг. Произошло столкновение с полицией, были применены дубинки, камни, слезоточивый газ, сожжено три полицейских машины.
      1 июня Народное собрание уступило требованиям забастовщиков. Было принято решение о формировании нового правительства и проведении досрочных парламентских выборов.
       5 июня новым премьер-министром был назначен Юли Буфи.
         10 декабря его сменил Вильсон Ахмети, обладавший репутацией технократа. Задачей нового кабинета являлась организация досрочных выборов.
       22 марта 1992 года победу на выборах одержала Демократическая партия. Новое правительство сформировал активист ДП Александер Мекси.
3 апреля 1992 года Рамиз Алия ушёл в отставку с поста президента. 9 апреля новым президентом Албании был избран лидер ДП Сали Бериша.

         Аресты, суды, освобождения  Рамиза Алии
     Уже с августа 1992 Рамиз Алия фактически находился под домашним арестом. Год спустя он был препровождён в тюрьму по обвинению в злоупотреблении служебным положением и коррупции.
     21 мая 1994 года суд вынес приговоры группе бывших партийно-государственных руководителей. Рамиз Алия был приговорён к 9 годам тюрьмы.
      В 1995 году кассационная инстанция, учитывая преклонный возраст Алии, сократила срок заключения до символического.
      7 июля 1995 он был освобождён. Однако вскоре вновь арестован и в марте 1996 привлечён к суду по обвинению в преступлениях против человечности — речь шла о причастности к репрессиям времён правления Ходжи.
      Однако из-за беспорядков 1997 года процесс не был доведён до конца. Алия сумел покинуть тюрьму и перебрался в Объединённые Арабские Эмираты.
     В 1997 году в результате очередных выборов к власти пришла Соцпартия. Новое правительство Фатоса Нано освободило Алию от судебного преследования.
                Оценки «ошибок»
    Последние полтора десятилетия Рамиз Алия уединённо провёл между Тираной и Дубаем.
 Скончался Рамиз Алия в возрасте 85 лет.
Интересные факты
Мехмет Шеху характеризовал Рамиза Алию как «албанского Яго», имея в виду его хитрость и ловкость в интригах.
При Рамизе Алии в марте 1990 прекратила своё существование еврейская община Албании — после того как последние 11 евреев, проживавших в стране, отбыли в Израиль!
  Интересное достижение как ни крути! И достойное  к занесению в книгу Рекордов Гинеса!

    Незадолго до кончины он издал автобиографию Jeta Ime — Моя жизнь, которая, помимо прочего, содержит просьбу к албанскому народу о прощении за жестокости классовой борьбы.
      Рамиз Алия признавал «ошибками партии» массовые репрессии, тотальное огосударствление экономики, особенно коллективизацию сельского хозяйства, запрет религии и разрыв с Китаем.
     В то же время он настаивал на необходимости жёсткого политического режима и самоизоляции Албании во времена Энвера Ходжи.
      Иначе, по его словам, страна утратила бы независимость — Иосип Броз Тито «превратил бы Албанию в седьмую югославскую республику»....

                ( конец ч.4)