Задание

Григорович 2
Николай вздрогнул, и проснулся от щемящего ощущения какой-то неясной тревоги. Он вспомнил приснившейся ему сон, но мельтешащий калейдоскоп образов из сна никакого отношения к его состоянию не имел, чувство тревоги не проходило. Николай посмотрел на часы. «Скоро Лондон, там пересадка и… Москва. Чёрт! Ну почему же так муторно?», – он потёр ладонью грудь в области сердца, и поморщился.

Проходящая мимо стюардесса озабоченно приподняла ниточки бровей, и остановилась рядом с его креслом:

- Сэр, вам нехорошо? Могу я чем-то помочь?

- Да. Принесите пожалуйста порцию коньяка, - Николай обнажил в улыбке крепкие зубы.

Проводив взглядом удаляющуюся по проходу, покачивающую стройными бёдрами стюардессу, он задумался: «Скорее всего дело в том, что он всё-таки дал своё согласие на эту авантюру. С самого начала вся эта затея с поездкой в Россию ему не понравилась. Нет, не так. О поездке в эту страну он мечтал с детства. Тут другое. Причина неудовольствия была в работе, которую ему предложили выполнить, и главное, в самом заказчике. Ему нужно было найти двух русских, или хотя бы одного из них, и узнать, нашли ли они записную книжку с некими заметками. Ему даже подробно описали, как выглядит переплёт и примерные размеры предмета. А заказчик… Заказчик недобитая нацистская сволочь, умудрившаяся дожить, без малого, до ста лет…».
   
Николай поблагодарил стюардессу за коньяк, и вернулся к своим размышлениям: «Авантюра, пожалуй, здесь тоже не причём. Жизнь коммандос из «Бузо тактике» одна сплошная авантюра, хоть и детально продуманная. «Гусар, который не убит в тридцать лет, - не гусар, а дрянь», - припомнились ему слова маршала Ланна, - да нет, мсьё маршал. Специалисты нынче стоят дорого, и в наше практичное время ими не разбрасываются. Современная война это прежде всего бизнес. Хорошо обученные люди – это капитал, а капитал должен приносить прибыль как можно дольше… Итак, авантюрность предприятия его не смущала, тогда остаётся только высохший, как мумия старик, непонятно каким образом вышедший на него, и уговоривший его взяться за выполнение несложного задания. Складывалось впечатление, что этот мухомор знал о нём всё, и выбор его, в качестве исполнителя не случаен. Впрочем, в процессе беседы старик сам об этом сказал…».

Несколько лет назад родители Николая попали под лавину в горах. Николай хотел принять личное участие в спасательной операции, но с первых дней службы невзлюбивший его командир мало, что не дал ему отпуск, так еще прочитал лекцию на тему: ««Бузо тактике» не благотворительная организация, и существует не для того, чтобы кого-то там откапывать, а для того, чтобы «закапывать» всех направо и налево». Николай вспылил, врезал начальнику по физиономии, и самовольно покинул часть. Отца с матерью так и не нашли, а его с позором выгнали из армии. С тех пор жизнь Николая круто изменилась, и не в лучшую сторону. Он конечно же мог найти себе работу. Услуги офицера коммандос, пусть и бывшего, могли бы по достоинству оценить, как солидные, ладящие с законом бизнесмены, так и мафиози, но он предпочёл жить на небольшое состояние, оставленное родителями. От некогда обширных владений, принадлежавших его прадеду, дед с отцом смогли сохранить только обветшавшую эстансию на паре акров земли на берегу океана. Николай вернулся в опустевший отчий дом, и предался унылому самосозерцанию, нередко разбавляя непреходящую тоску бутылкой  фернета. Два, иногда три раза в месяц на дедовом древнем шевроле, который сам же и отремонтировал, он выбирался в Лас Тонинас, или Сан Клименто дель Тую, пополнить запасы провизии и отвлечься от грустных мыслей в компании кареглазых креолок. Как ни странно, но после восьми лет беспокойной армейской жизни Николай довольно быстро привык к подобному существованию, а может, сам того не замечая, он просто стал деградировать. Как знать…

Вот в этом-то состоянии его и нашли два типа, похожих на штурмовиков Рёма, заговоривших с ним по-немецки. Они настоятельно попросили Николая поехать с ними для встречи с очень важным человеком. Он мог бы легко вышвырнуть типов за дверь, но любопытство пересилило, и он согласился.

На «мерседесе» (а на чём же ещё?) они за четыре с половиной часа добрались до пригорода Буэнос-Айреса.
 
Машина въехала в ворота обнесённого высоким забором участка, и подкатила к особняку не местной архитектуры. Гостя проводили в кабинет, на втором этаже дома. В помещении никого не было, но Николай не сразу это заметил. Раскрыв рот, он таращился на интерьер кабинета, не веря своим глазам. На стене, меж двух окон висел портрет Гитлера в полный рост. Под ним кресло, с высокой резной спинкой, перед креслом массивный дубовый стол, столешницу которого украшал бюст фюрера и серебряный чернильный прибор, в виде распростёршего крылья орла. Одну из стен, до потолка обшитых дубовыми панелями, занимали книжные шкафы, а другая пестрела разнокалиберными рамками с чёрно-белыми одиночными и групповыми фотографиями людей в нацистской форме. Если бы не плоский монитор и клавиатура компьютера на столе, Николай мог бы подумать, что каким-то непостижимым образом он перенёсся во времена третьего рейха, в кабинет какого-нибудь обергруппенфюрера.
Он вздрогнул, когда за спиной раздался скрипучий, как карканье ворона голос:

- Полагаю, вы удивлены не только моему желанию встретиться с вами.

Николай резко обернулся, и увидел стоящего в дверях кабинета высокого, очень худого, и абсолютно лысого старика, в белой рубашке апаш, свободных, кремового цвета брюках и мягких домашних туфлях.

- Мягко сказано, - буркнул Николай, неприветливо разглядывая хозяина «кунсткамеры».

- Уделите мне немного своего времени, и я всё проясню, - старик неприятно улыбнулся, - вы сможете очень неплохо заработать. В вашем положении…

- Моё положение вас не касается, - перебил его Николай, - выкладывайте, что вам от меня нужно, и покончим с этим.

- Чувствуется немецкая кровь! – старик прошаркал к столу, и уселся в кресло, - присаживайтесь.

Николай неохотно сел на неудобный стул, стоящий с его стороны стола, раздражённо побарабанил пальцами по столешнице:

- Помимо немецкой, во мне ещё течёт русская и испанская кровь.
 
- Да-да, - поморщился «истинный ариец», - но к делу. Именно это и привлекло моё внимание к вам. Вы же знаете русский язык?

- Так же, как немецкий, испанский и английский.

- Отлично! Вы молодец. А вот я, кроме немецкого, других языков не знаю, - старик развёл руками. Но не суть… Я хочу предложить вам работу. Нет! Ничего такого, чтобы противоречило вашим убеждениям. Я наслышан о вашей семье. Жаль, что такие достойные люди стали нашими противниками… Но я отвлёкся. Так вот. Мне нужно, чтобы вы отправились в Россию, и разыскали там двух человек. Согласитесь, с вашей лояльностью к этой стране и знанием русского языка, лучшей кандидатуры для выполнения этого задания не найти. После того, как вы их найдёте, а я ни на йоту не сомневаюсь, что так оно и будет, вам всего-то и надо будет узнать у них, не находили ли они записную книжку, в чёрной кожаной обложке, примерно вот такого размера, - старик узловатыми, искривлёнными подагрой пальцами показал габариты книжки, - если да, то узнайте где она. Если у них, то предложите им за неё любые деньги. Нет – кому они её передали. На этом ваша миссия будет выполнена. За это я заплачу вам… - старик оторвал от кубика стикеров листочек, и написав на нём ручкой с золотым пером цифру, передвинул листок Николаю, - все расходы на поездку, разумеется, я беру на себя.

«Фильмов о наркобаронах что ли насмотрелся? Мог бы и вслух сказать, - неприязненно подумал Николай, заглянув в бумажку. Сумма была внушительной, - что-то подозрительно, за такую-то плёвую работу».

- Ну как, вы согласны? – вида старикашка не подавал, но Николай всё же заметил, что тот едва не подпрыгивает в кресле, от нетерпения услышать ответ.

- У меня несколько вопросов. От того, что я услышу, будет зависеть, приму я ваше предложение, или нет.

- Спрашивайте, - кисло улыбнулся «ариец».

- Откуда у них так хорошо вам известная записная книжка, если она действительно у них?

- Видите ли, эта книжка принадлежала моему другу и наставнику. Он был пилотом люфтваффе. В 1938 году к берегам Антарктиды, на транспортном судне «Schwabenland», снабженным катапультой для запуска гидросамолетов и краном для их подъёма из воды, отправилась экспедиция. Я сам подарил другу эту книжку, чтобы он записывал туда свои личные наблюдения. Его гидросамолет не вернулся из полёта над материком…

- Насколько я знаю, на «Швабии» было только два самолёта, - Николай решил не скрывать своей осведомлённости, - «Борей» и «Пассат», и они благополучно вернулись домой.

- На самом деле их было три. Мой друг был пилотом «Муссона»… Страна готовилась к победоносной войне, и известия о любого рода неудачах Германии были крайне неуместны.

- Понятно. Непонятно только, как у русских оказалась записная книжка вашего друга. Мистика какая-то, - Николай недоверчиво посмотрел на старика.

- Никакой мистики. Эти русские – полярники. Они работали на российской антарктической станции «Прогресс». Вот они-то и нашли «Муссон».

- Об этом писали бы все газеты, - фыркнул Николай.

- А с чего вы взяли, что кто-то кроме этих двоих знал о самолёте? – одними губами улыбнулся старик.

- Тогда откуда вы об этом знаете?

Старик молча посмотрел на Николая.

- Ясно. Я не желаю начинать знакомство с родиной моих предков с сибирских лагерей. Насколько мне известно, шпионская деятельность в России, впрочем, как и везде, сурово наказывается, - Николай поднялся со стула.

- Сядьте! – раздражённо прикрикнул старик, - полученная мною информация может и связана с разведкой, но ваше задание к ней никакого отношения не имеет. О найденной записной книжке мне ничего не сообщили. Значит, она у полярников, или они передали её какому-то третьему лицу. Допускаю, что её вообще при пилоте не было. Книжка нужна лично мне. Мне! Причём здесь шпионаж?

- Что же такого в этой книжке, что вы готовы пойти на серьёзные затраты, даже ради того, чтобы пребывать в уверенности, что её никто не нашёл?

- Да не знаю я! Может, мой друг вёл дневник, может, записывал туда наблюдения. Заносил карточные долги, чёрт возьми! Какая разница? Мне эта записная книжка нужна, как память, как ещё один крючок из тех, которыми я всё ещё цепляюсь за жизнь. Посмотрите вокруг! – старик широким жестом обвёл кабинет.

Он был убедителен, но Николай ему не верил. Старый лис наверняка что-то недоговаривал. Тем не менее он решил согласиться выполнить это задание. Другим способом побывать в России, при его нынешнем финансовом положении вряд ли получится, деньги родителей подходили к концу, и нешуточная оплата за работу была бы очень кстати. Николай мысленно взвесил все «за» и «против»:

- Ну, хорошо…

***

Перекусив в ресторане, и проболтавшись по зданию аэропорта Гатвик два с лишним часа, Николай снова оказался в пассажирском кресле самолёта. «Еще каких-нибудь четыре с небольшим часа, и их «боинг» приземлится в аэропорту Домодедово. Наконец-то он своими глазами увидит страну, в которой родился и жил его прадед Пётр Генрихович фон Леманн.
 
Пётр Генрихович фон Леманн, представитель старинного немецкого дворянского рода, предки которого ещё при Петре перебрались в Россию, не забывая своих корней, считал себя русским, служил в Российском Императорском флоте, в Первую мировую воевал на Балтике. Будучи убеждённым монархистом, Пётр Генрихович ни февральскую, ни, тем более, октябрьскую революцию не принял. Через охваченную гражданской войной страну, из большевистского Петрограда он с женой уехал в Омск, и служил штабным офицером в ставке Колчака. После предательства генералом Жаненом и чехословаками Верховного главнокомандующего, прадед с беременной женой бежал в Германию. Причиной такого решения стало его стремление продолжить борьбу с красными на территории исторической родины. Через двенадцать лет, с ужасом осознав, какое чудовище Германия готова явить миру, прадед с семьёй иммигрировал в Аргентину, там у жены были родственники, которые обещали помочь им с устройством. В Аргентине у Петра Генриховича дела пошли в гору, он разбогател, стал крупным землевладельцем. Богатство и вес в обществе позволили ему занять открытую антифашистскую позицию, несмотря на то, что среди многочисленных немецких мигрантов в Аргентине было немалое количество сторонников нацизма и «Великой Германии». Прадед не изменил своего отношения к коммунистам, но после нападения Гитлера на СССР, счёл для себя невозможным оставаться в стороне, и стал активно помогать организации «Das Andere Deutschland» («Другая Германия»), учреждённой в 1937 году в Аргентине по инициативе членов КПГ.

Его сын окончил морской военный колледж, и служил на флоте. После вступления Аргентины в войну против Германии в 1945 году, активно участвовал в выслеживании и пленении германских субмарин в Южной Атлантике.

Всё это ни для кого не было секретом, и в дальнейшем отразилось на отношениях Николая со своим командиром из немцев, не особо-то и скрывавшим свои симпатии к третьему рейху.

В семье Леманнов, в совершенстве зная немецкий, говорили в основном на русском. Поселившись в Аргентине, выучили испанский. Дед Николая, Генрих Петрович, получив безоговорочное одобрение отца, женился на дочери русского генерала, бежавшего в Аргентину от большевиков, а сын деда, в свою очередь, взял в жёны басконку, дочь потомков конкистадоров.

Прадеда, по понятным причинам, Николай в живых не застал, а вот с дедом, отставным Capitan la de Navio, общался очень часто. Вот дед-то и восстановил прерванную отцом Николая семейную традицию – мужчины рода фон Леманнов должны служить на военном флоте. У деда, помимо сына было ещё две дочери, которые нарожали ему кучу внуков и внучек, но Генрих Петрович прочил военную службу исключительно Николаю. Ещё ребёнком Николай наслушался, как дед охотился на немецкие подводные лодки, брал фашистов в плен, и другой жизни, кроме военной, для себя уже не видел. Его отец, Андрей Генрихович, был сугубо штатским человеком, считался неплохим врачом, имел частную практику, был под каблуком у властной жены басконки, и побаивался отца, так что, повлиять на желание сына стать военным, которое прививал тому дед, и поддерживала мать, он не мог, да и не хотел.

Мечта Николая исполнилась, он стал служить на флоте, правда, не моряком, а в элитном подразделении морской пехоты, но это уже детали.

***
 
Незаметно для себя, Николай заснул. Его разбудила та же стюардесса, что побеспокоилась о состоянии его здоровья, а потом принесла ему коньяк.

- Мы подлетаем, сэр. Пристегнитесь пожалуйста, и отключите, мобильный телефон. Благодарю вас, - она дежурно улыбнулась, и прошла дальше по рядам.
 
В аэропорту Николая так поразило количество говорящих на русском языке людей, что он не заметил словно невзначай натыкающегося на него взглядом мужчину.

У Аргентины с Россией был безвизовый режим, и Николай, заполнив декларацию, и выполнив необходимые формальности, по «зелёному» коридору, без проблем прошёл таможню, и направился к выходу из аэропорта. Взяв такси, он поехал в центр.

Николай никогда не был на Евразийском континенте, и невпопад отвечая на вопросы таксиста, жадно рассматривал тянущиеся вдоль дороги нескончаемые берёзовые и еловые посадки, редкие строения, непонятного назначения, ухоженные склоны газонов, промзону, жилые высотки окраины. Ему было интересно абсолютно всё. Николая не покидало странное ощущение, будто он, прожив едва ли не половину жизни в семье приёмных родителей, приехал на встречу со своей биологической матерью, о которой почти ничего не знал.
 
Номер ему забронировали в «Метрополе». Центр поразил его своей респек-табельностью. Приняв душ и переодевшись, он, отобедав в ресторане гостиницы, пошёл на Красную площадь… В Буэнос-Айресе тоже много старинных зданий, но все они, как бы то ни было, чужды этой земле, привнесены извне. Словно семена диковинного растения, занесённые ветром из-за моря, они попали на благодатную почву, проросли, уцепившись за поверхность слабыми корешками, и подменили собой прочую поросль. Здесь же, древние башни и стены Кремля, казалось, веками росли из земли, уходя мощными корнями в её глубь, как молоко матери, впитывая её соки. Булыжники мостовой помнили нестройный перестук сапог наполеоновских солдат, оставляющих сожжённую Москву и чеканный шаг победителей, бросающих фашистские знамёна и штандарты к подножию Мавзолея. Здесь всё дышало историей великой державы, и Николай испытывал двойственное чувство – гордость сопричастности, пусть и частичной, народу, владеющему этой страной, и досаду на только частичность этой сопричастности. Он до позднего вечера бродил по городу, и вернулся в гостиницу только когда улицы залила ночная иллюминация.
 
Приподнятое, даже праздничное, настроение свёл на нет один неприятный момент. Николай заметил слежку. «Вот ведь мумия нацистская! Приставил таки ко мне хвост, - думал он поднимаясь в свой номер, - похоже, романтическое знакомство с родиной пращуров откладывается».

Заказав в номер бутылку коньяка, от скверной привычки за пару суток не избавишься, не раздеваясь, он завалился на застеленную покрывалом кровать, и прихлёбывая из горлышка, стал размышлять о предстоящем деле. У него был полный список полярников: начальник, дизелисты, геофизики, врачи, повара, метеоролог, гидролог, начальник аэродрома, экипаж машин СГП, строители. Из всех этих людей нужно было найти двоих. Николай решил действовать методом исключения. Прежде всего он вычеркнул из списка начальников, врачей, поваров, всем им удаляться от станции на значительное расстояние не было необходимости. Касательно гидролога и метеоролога Николай рассудил: «Нельзя запрячь в одну повозку…». Нужна была пара тесно работающих вместе, возможно приятелей, умеющих держать язык за зубами. Оставались геофизики, экипаж машин СГП, строители и дизелисты.

«Всё это, конечно же, только предположения, - Николай приложился к бутылке, - он понятия не имеет, кто, и какие обязанности обычно выполняет на антарктической станции. Самый верный способ поговорить с их начальником, он-то наверняка знает, об отношениях между сотрудниками, кто имеет право управлять вездеходами, отъезжал ли кто от станции с его ведома. С него и начну, тем более, что живёт он в Москве. Кто-то неплохо поработал, присовокупив к списку адреса и телефоны большинства фигурантов…». На этом ход его мыслей прервался. Уронив пустую бутылку на пол, Николай (фон) Леманн пьяно захрапел.
 
Проснувшись, он какое-то время озадаченно таращился в потолок, пытаясь понять, где находится.

«Да он же в Москве, в России! - осознание этого факта накатило волной, накрыв сложной гаммой чувств, - Невероятно! «Только не забывай о цели своего визита, - решил понизить градус воодушевления въедливый внутренний голос, - ты здесь по заданию свихнувшегося нациста»».
 
Настроение моментально испортилось, а организм отозвался на пробуждение пульсирующей головной болью. Николай сполз с кровати, и достав из мини бара банку пива, опустошил её в несколько глотков.
 
Принимая душ, он продолжил свои вчерашние размышления: «Адрес и телефон начальника станции у него есть. Надо будет позвонить, представиться аргентинским журналистом, попросить интервью. Вряд ли это вызовет какие-нибудь подозрения, если задавать вопросы исключительно о взаимоотношениях внутри коллектива станции. Теперь «хвост». Он без труда может от него уйти, может даже его ликвидировать, при необходимости. Это не вопрос. Вопрос в другом – зачем к нему приставили соглядатая? Старикан решил подстраховаться, или… Вот это «или» подспудно и не давало ему покоя всю дорогу. Тогда он ещё не знал о «хвосте», но уже подозревал, что вляпался в какую-то скверную историю, и с этим заданием не всё так просто, как ему пытались внушить. Поверить в то, что этому упырю записная книжка нужна только как память о друге, погибшем без малого восемь десятков лет назад, может только человек, допускающий существование единорогов и зубной феи. Книжка наверняка содержит какую-нибудь важную информацию, и если ему удастся её раздобыть, чем с ним в итоге расплатятся, чеком, или пулей? Возможно, он сгущает краски, но и сбрасывать такой вариант со счетов преждевременно, с кем он имеет дело, ему известно».

После контрастного душа стало значительно лучше. Николай открыл вторую банку пива, взял со стола плоскую коробочку телефона, и набрал номер, сверяясь со списком на экране ноутбука.

- Здравствуйте. Анатолий Владимирович? – произнёс он, услышав голос в трубке, - меня зовут Николай Леманн, - он решил назвать своё настоящее имя, на случай, если интервьюируемый проявит бдительность, и спросит документы. Можно будет показать паспорт, соврав, что журналистское удостоверение оставил в другом пиджаке, - я журналист, представляю аргентинский молодёжный журнал. Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов о работе в Антарктиде. Мои теплолюбивые читатели очень интересуются, как можно выживать в таких условиях…

Леманну определённо везло. Начальник станции легко согласился на интервью, и уже к вечеру список интересующих его людей сократился до четырёх.

Анатолий Владимирович оказался словоохотливым румяным здоровяком, поведавшим ему много познавательных историй о жизни на антарктической станции, но главное, Николай узнал, что согласно плану на довольно большое расстояние от базы удалялись два геофизика, и два строителя без разрешения брали «ГТСку» покататься, и заблудились. Пришлось отряжать поисковую группу, но всё обошлось. До смерти перепуганные строители быстро нашлись.

Николай ещё раз просмотрел список. Один из геофизиков жил в Москве, другой в Архангельске. Напротив фамилий рабочих стояли только номера сотовых телефонов.
«Только бы не встать на скользкий путь Кисы и Оси», - почесал затылок Леманн, он читал «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова.

Для начала он решил понаблюдать за геофизиком, жившим в Москве. Звали того Максим Волков, и проживал он в районе метро Новослободская, на улице Чаянова.
Николай открыл в ноутбуке схему Московского метро: «Отлично! Совмещу приятное с полезным – прокачусь на подземке, и послежу за парнем. Брать того кавалерийским наскоком не стоит. Если они с напарником действительно нашли самолёт, тот может испугаться, закрыться, а то и того хуже – сбежать. Найти человека в незнакомой стране будет потруднее, чем в сельве. Нужно будет как можно больше узнать о самом «объекте», его связях, наиболее часто посещаемых местах. Да, и ещё надо будет сбросить «хвоста». Дублёр ему для этой работы не нужен.

Леманн вышел из гостиницы, и сразу «срисовал» шпика, лениво прогуливавшегося у выхода из гостиницы. Николай не спеша пошёл в сторону станции «Площадь Революции», вход на которую заметил ещё вчера, гуляя по городу. К месту вспомнив, что герои шпионских фильмов часто отрывались от слежки в метро, и почувствовав прилив адреналина, куражливо подумал: «Вот и опробуем этот способ на практике». Пока всё складывалось удачно. В нём проснулся азарт охотника, и настроение было бодрое, чему немало поспособствовали три игрушечные бутылочки из минибара.

В метро, не выпуская из поле зрения шпика, Леманн дождался поезда, чуть замешкавшись, последним вошёл в вагон, и как только двери стали закрываться, выскочил наружу. Шпик не успел повторить подобный манёвр, и вынужден был прокатиться, как минимум, до станции «Курская». Николай же перешёл на «Театральную», и сел в поезд идущий до «Белорусской», откуда добрался до «Новослободской», наслаждаясь непривычными ощущениями от поездки под землёй.

Дом, в котором жил геофизик, Леманн нашёл без особого труда. Проблема была в том, что он понятия не имел, как тот выглядит. Рассчитывать же на то, что Волков разгуливает по летней Москве в полярной экипировке было, по меньшей мере, наивно.

Два дня Николай, как проклятый, безрезультатно шатался возле его дома.
 
Второго наблюдателя он заметил у служебного выхода «Метрополя». Решив разнообразить свои отлучки из гостиницы, он воспользовался этим путём. «Ну, что ж… теперь ему известно, что старик настроен серьёзно, раз приставил к нему двух, может и больше, своих «штурмовиков». От этого шпика он тоже оторвался без особого труда. В своё время его учили диверсионной работе в тылу противника, и способов ухода от слежки и погони в его арсенале было предостаточно, включая и радикальные.
 
За время своего бдения Леманн обратил внимание на немолодую сеньору, каждый день с хронометрической точностью выводившей на прогулку маленькую лохматую собачонку. Николай подумал, что от него не убудет, подошёл к женщине, похвалил собачку, терпеливо выслушал пространную лекцию о породе вообще, и о гастрономических предпочтениях и физиологических особенностях своего питомца в частности, за что был вознаграждён подробной информацией о всех жильцах подъезда. Верно задавая наводящие вопросы, он получил точный словесный портрет геофизика Волкова, сведения о его семье и распорядке дня.

Дальнейшее было делом техники. «Случайно» завязав с геофизиком знакомство в пивном баре, куда тот регулярно захаживал, Николай приступил к выполнению задания. Ненавязчиво, проявляя неподдельный интерес к личности Максима, он по крупицам вытягивал из него нужную информацию, провоцировал на откровенные разговоры, и в конечном итоге услышал то, из-за чего перелетел через океан, преодолев расстояние в восемь тысяч триста шестьдесят восемь миль.
 
Они пили пиво под водку в том же баре, где и познакомились. Максим, не без стараний Леманна, заметно захмелел. Найдя в лице Николая благодарного слушателя, он уже не в первый раз делился с ним своими проблемами.

- Ты хоть и русский, Коля, но ты аргентинец… танго, милонга, чакарера, чамаме, самба… Не жизнь, а непрекращающийся танцующий карнавал, - Волков вперил в собеседника укоряющий взгляд покрасневших глаз, - а у нас тут не всё так однозначно…

Николай невесело хмыкнул, подумав: «Вот, как о жизни в Аргентине думает его новый приятель. Не жизнь, а нескончаемое аргентинское танго. Сводить бы его в район «Вийя 31», место не обозначенное ни на одной карте Буэнос-Айреса, поводить по улицам, дать поговорить с жителями трущоб…».

- Крутишься, бьёшься, как рыба об лёд, даже на экспедицию эту подписался, ж… полгода морозил, и что?! – повысил голос Максим.

- Что? – переспросил Леманн.

- Да ничего! Будто кто планку установил. Только подниматься начинаешь, а тебе по башке – «в воду жаба!». Капитализм и свободный рынок у нас в России для олигархов и прочих толстосумов. Остальные выживают среди осколков бывшего социализма. Кто-то лучше, кто-то хуже, - Волков запил тираду пивом из кружки, вытер пену с усов и бороды, и выдал, - мамонт полярнику друг – даёшь социализм за полярный круг!

- Вы что, в Антарктиде мамонта нашли? – сделал большие глаза Николай.

- Кое-что поинтересней, - зашептал Волков, подавшись через стол к Леманну, - ты секреты можешь хранить?

- Не сомневайся, - заверил Николай Волкова, и мысленно сделал стойку: «Вот оно!».

- Мы немецкий гидросамолёт с Генкой нашли! – всё так же шёпотом сообщил Максим.

- Самолё-от… - разочаровано протянул Николай, - чего же тут интересного? Я думал мамонта.

- Не просто самолёт, а с фашистскими крестами. И лётчик в нём, мёртвый, а у лётчика мы нашли… Словом, что надо нашли, - прикусил язык Волков.

Николай не сумел сдержать досады:

- Это только у тебя манера сказав «А» не говорить «Б», или у всех москвичей?

- Да пойми ты, чёрт чудной! Я подставлять тебя не хочу, - горестно покрутил головой Максим, - когда Генка по приезду на одного барыгу вышел…

- А кто такой Генка? – перебил Волкова Николай, уже не сомневаясь, что это напарник Макса из Архангельска.

- Да дружок мой, тоже геофизик… Ты слушай! После того, как он с барыгой переговорил, я стал замечать, что за мной кто-то следит. И Катька заметила, как у нашей квартиры какой-то подозрительный тип крутился.

- Катька это…

- Да сестра моя, младшая, - Волков показал ладонью расстояние от пола, - двадцать шесть лет. Всё никак не могу замуж её выдать. Она…

- Может тебе показалось, что за тобой следят? – Леманн решил вернуть разговор в интересующее его русло.

- Не показалось. В Москве знакомого с соседней улицы случайно встретить редкость, а три раза подряд незнакомого человека, да ещё в разных местах, это уже закономерность.

«Похоже, Макс не ошибается. А это значит, что все его игры в резидента гроша ломаного не стоят, - размышлял Николай, в пол уха слушая всё более путанную речь Волкова, - у людей старика был такой же список с адресами, как и у него. Они ещё до его приезда вычислили геофизика, и следили за ним. Тогда зачем весь этот Марлезонский балет с привлечением его, Леманна, к этому делу? Эти люди просто так ничего не делают. Надо всё это обдумать на досуге, а пока полярника нужно домой доставить, что-то он совсем растаял».

Доставлять пришлось до самой квартиры. Николаю надоело наблюдать за бессмысленным лазанием Макса по карманам в поисках ключей, и он надавил кнопку звонка.
Дверь открыла девушка в китайском шёлковом халате, с небрежно заплетённой светло-русой косой, переброшенной через плечо. Она сверкнула серыми глазами на Леманна, не ответив на его приветствие, и обратилась к Волкову:

- Максим, опять? Ты же обещал!

- Всё нормально, - промямлил геофизик, и повалился на девушку.

Николай успел поймать его за шиворот.

- Помогите мне его на диван уложить, - не попросила, распорядилась девчонка, - одна я этого бугая не дотащу.

Волков был действительно крупным парнем, но на взгляд тренированного Николая, несколько рыхловатым. Они, как раненого бойца, положив его руки себе на плечи, завели его в одну из комнат, и положили на диван.

Катя ловко расшнуровала кроссовки брата, стянула их со ступней, подсунула под голову уже спящего полярника подушку, накрыла неподвижно лежащее тело пледом.
Николай стоял столбом, любуясь ловкими, быстрыми, и одновременно грациозными движениями Катерины, её зарумянившимся лицом, золотящимся, выбившимся из причёски локоном, в просочившихся сквозь неплотно задвинутые шторы лучах заходящего солнца. Его поразила её неброская, но от этого не менее завораживающая красота, перед которой блекли цветущие пышным цветом мулатки и креолки. «Наверное, так выглядела моя бабушка в её годы… Эх! Бросить бы всё, подхватить её на руки, и унести подальше от всей этой бессмысленной суеты, грязных игр, пылинки с неё сдувать…».

- Вам не стыдно? – Катя неприязненно смотрела прямо на него.

- Николай вздрогнул, и непривычно покраснел: «Она что, мысли его прочитала?».

- Что молчите? Напоили человека. Откуда вы такие только берётесь!
 
- Из Аргентины, - промямлил Николай, чувствуя себя полным идиотом.

Наверное, он действительно выглядел так нелепо, что Катерина, сменив гнев на милость, белозубо рассмеялась, отчего у неё на щеках образовались ямочки, от которых испанская доля крови в жилах Леманна закипела, мешая трезво мыслить.

- Почему именно Аргентина?

- Страна такая, в юго-восточной части Южной Америки… - Николай был готов от неловкости выпрыгнуть из окна.

- Я в школе географию преподаю, так что, вам вряд ли удастся поразить меня своими познаниями. Вы Максиму кто, друг, или так, случайный собутыльник? – спросила Катя, строго посмотрев на Леманна.

- Скорее, знакомый, - почему-то профессионально соврать ей у него не получилось.

- Устала я от его знакомых, - вздохнула Катерина, - как из экспедиции вернулся, будто подменили человека – пить начал, люди какие-то подозрительные вокруг него крутятся.

- Вы уж простите меня, Бога ради. Меньше всего на свете я бы желал доставить вам неудовольствие, - Николай приложил руку к груди.

- Вы странно изъясняетесь, как в девятнадцатом веке.

- Негде было попрактиковаться, а из литературы только классика, - развёл руками Леманн.

- Так вы правда не русский?

- Не совсем так. Мой отец наполовину русский, а мать басконка.

- И вы правда из Аргентины? – недоверчиво поинтересовалась Катя.

- Да. Я там родился, и живу.

- В таком случае, пойдёмте я вас хоть чаем с вареньем напою, не принято у нас иноземных гостей не солоно нахлебавшись выпроваживать. Да. Меня Катей зовут.

- Я знаю. А меня Николай, - Леманну захотелось ударить себя головой об стену за свою бестактность.

Они сидели на кухне, и пили чай с засахарившимся малиновым вареньем, Николай рассказывал Кате об Аргентине, думая о том, что до сегодняшнего вечера вся его взрослая жизнь была никчёмным недоразумением, что он готов все оставшиеся ему дни сидеть на этой крошечной кухне, пить чай с настоящим русским вареньем, лишь бы видеть своё отражение в этих непривычно серых, чуть насмешливых, и при этом строгих глазах. Он за все свои тридцать пять лет ничего подобного не испытывал. «Шеи посворачиваю всем «штурмовикам» нацистского ублюдка, если хоть волос упадёт с её головы», - дал он себе слово.

В гостиницу Леманн вернулся за полночь. Никого из соглядатаев он не заметил.
Добравшись до своего номера Николай разделся, проигнорировав душ, юркнул под одеяло, и моментально уснул. Ему снился его старый дом. Он сидел в плетёном кресле на открытой веранде, с видом на океан, и любовался, как закатные лучи солнца путались, золотили, выбившийся из причёски светло-русый локон.

***
 
Отто Ланге слушал доклад старшего группы, работающей в России. Он крепко прижимал сотовый телефон к уху, хотя слышимость была превосходной, как будто говоривший сидел в соседней комнате. Отто так и не привык к тому, что технический прогресс не стоит на месте, застряв в своём восприятии мира где-то в семидесятых-восьмидесятых годах прошлого века. Нельзя сказать, что он сознательно игнорировал всевозможные новшества, Отто научился пользоваться мобильным телефоном, даже худо-бедно освоил компьютер, но поспевать за всеми инновациями в свои девяносто восемь лет, было ему уже не под силу. Другое дело люди. За сорок тысяч лет своего существования человечество не претерпело существенных изменений. Те же амбиции, неуёмная жажда славы, власти и богатства. Сотри с человека тонкий налёт цивилизации, и миру явится первобытный дикарь, способный не задумываясь убить любого, кто покусится на его пещеру, женщину, добычу. Уж кому, как не ему, штандартенфюреру Отто Ланге, не знать об этом? Он не раз видел, как с помощью нехитрых приёмов из человека делали даже не дикаря – животное.

Осторожно, словно это был не телефон, а разновидность адской машинки, Ланге положил аппарат на стол, и задумался: «Ну, что ж, как он и ожидал, всё идёт согласно плану. Леманн вышел на одного из интересующих его людей, завязал знакомство. Возможно, очень скоро он получит какую-то полезную информацию. Решение отправить в Россию симпатизирующего русским, владеющего языком человека, было верным. У него больше шансов разговорить полярников, завладевших записной книжкой. Его люди заставили бы их заливаться соловьями за пару часов, затем избавиться от трупов, но… В подобных делах непременно найдётся какое-нибудь «но», которое затруднит выполнение поставленной задачи. Как оказалось, русские интересовали не только его, а значит, радикальные методы могли бы повлечь за собой не менее радикальное противодействие.
 
Леманн, разумеется, обнаружил слежку, вот только, наверняка сделал неправильные выводы – его не «пасли», а охраняли. Произошла утечка информации. Кто-то серьёзно заинтересовался этим делом, и сейчас важно не допустить чтобы он, или они, перехватили инициативу, и не занялись полярниками раньше, чем Леманн получит то, ради чего его вовлекли в эту игру. Самоуверенный мальчишка ещё не понял, да и вряд ли успеет понять, что он даже не пешка, он клетка на доске, которая на ход игры абсолютно никак не влияет. Пусть Леманн как следует «наследит», найдёт книжку, а там его люди устроят так, что он будет единственным виновником гибели русских геофизиков, и сам расстанется со своей никчёмной жизнью. Жаль, что Леманн не на их стороне. Такие сообразительные и хорошо обученные военному делу специалисты им бы очень пригодились…".
 
Во время их первого и последнего разговора он, Отто, заметил, что Леманн не поверил ни единому его слову. "Записная книжка, как память о друге и наставнике… - Ланге усмехнулся, - он бы тоже не поверил».
 
Отто было тогда восемнадцать лет. Его наставнику, лётчику люфтваффе Зигмару Майеру – тридцать. У них были отношения строгого педагога и прилежного ученика, и никаких других. Именно Майер увидел в Отто потенциал, и привёл его в «Аненербе».

В тот год Ланге окончил первый курс факультета геологии Мюнхенского университета Людвига-Максимилиана. Отец Отто, член оккультного и политического общества «Туле», познакомил его с Зигмаром Майером, тоже членом общества, служившим в «Аненербе». Почти на два года, до своего отъезда в антарктическую экспедицию, Зигмар стал учителем и наставником Отто, открыл ему секреты, за семью печатями хранившимися от простых смертных.
 
- Ты славный парень, Отто. Ты умён, и предан нашему делу, - сказал ему Майер перед отплытием. Ланге, получив разрешение от руководства университета, специально приехал в Гамбург, в декабре 1938 года, чтобы проводить своего наставника, - когда я вернусь, я посвящу тебя в такие тайны, которые я никак не могу доверить этим напыщенным индюкам из «Аненербе», - Майер достал из внутреннего кармана лётной куртки записную книжку, и показал её Отто, - здесь ключи от многих секретов, способных кардинально повлиять на ход мировой истории, и мы непременно ими воспользуемся.
 
Мейер не вернулся. Его самолёт пропал где-то среди вечных льдов Антарктиды. Власти замолчали эту трагедию, фюреру нужны были только победы.

Ланге окончил университет, когда Германия уже вела войну с Россией. В вермахте готовили штурм и захват Ленинграда, планировали овладеть нефтяными районами Кавказа, богатыми сельскохозяйственными районами Дона и Кубани. Казалось, что уже ничто не сможет остановить победоносную германскую армию.
 
Отто, как и было оговорено заранее, был направлен на службу в «Аненербе», в исследовательский отдел геологии и минералогии, под руководством Рольфа Хёне. Он честно работал на пользу Великой Германии, но всё пошло не так, и бывший штандартенфюрер Ланге «крысиной тропой» вынужден был бежать в Аргентину.
 
Все эти годы он мечтал о реванше, и вот, ему едва ли не между делом сообщают, что два русских полярника нашли в Антарктиде разбившийся немецкий гидросамолёт, но утаили свою находку от руководства, видимо, следуя каким-то своим корыстным интересам.
 
Так получилось, что один из них вышел на человека, тесно связанного с ор-ганизацией, и предложил кое-что на продажу. Тот посчитал, что это может за-интересовать Ланге, и назначил его людям встречу, чтобы на словах передать подробности дела. На встречу он так и не явился. Его нашли убитым в снимаемой им квартире.

О том что это дело рук полярника не могло быть и речи. Перед тем, как резидента убили, над ним профессионально поработали. Не иначе, геофизик где-то сболтнул лишнее, и кто-то решил проверить эту информацию у одного из фигурантов предполагаемой сделки. Добившись, или не добившись от него нужных сведений, его убрали, установив слежку за полярником.

Размышляя, Отто по давней привычке стал чертить на листке писчей бумаги подобие схемы. «Почему, обозначим его, или их «некто», не взял сразу в оборот геофизика, а пошёл к человеку, связанному с организацией? – задал себе вопрос Ланге, и тут же на него ответил, - потому, что «товара» при нём не было, и если бы парень заартачился, и отказался говорить, на этом бы всё и закончилось. Логичнее всего было наведаться к покупателю, выжать из него всё, что можно, и ликвидировать, тем самым заставив продавца искать новое заинтересованное лицо. Такая задержка давала «некто» шанс узнать где находится искомое, или, на худой конец, выявить связи полярника и его слабые места».

То, что «товар» это не что иное, как записная книжка, Отто не сомневался: «Что ещё ценного можно найти у пилота вылетевшего на задание, за что можно не моргнув глазом убить? Самое дорогое в наше время это информация, а в книжке Зигмара, по его словам, была «бомба», способная перевернуть мир. А при таком раскладе ставки могут вырасти до небес, и жизнь одного или нескольких человек в такой игре уже ничего не значит».
 
Там, в России, завязывался некий гордиев узел, разрубить который Отто Ланге был пока не готов – книжка всё ещё не была найдена, а противостоящие ему силы не идентифицированы. И то и другое связывало ему руки, лишая возможности перейти к конечной фазе операции.

***

Николай второй день не мог связаться с Максом, его телефон был отключён, а сам он на связь не выходил. После того, как Максим обмолвился, что за ним следят, Леманн готов был предположить самое худшее. Он давно бы уже наведался к нему на квартиру, но глупая уверенность в том, что Катерина воспримет его интерес к местонахождению брата за попытку навязать ей своё общество, заставляла его откладывать визит.

На третий день, так и не сумев связаться с полярником, Николай заставил себя поехать к нему домой. В этот раз он не стал отрываться от шпика, демонстрируя тому своим поведением, что избегать слежки больше не собирается.

Почему-то его не удивило, что неподалёку от подъезда Макса отирался по-дозрительный парень спортивного телосложения. «Лишнее доказательство тому, что игра в резидента была никчёмным дилетантством», - досадливо подумал Леманн.

Он только собрался набрать номер квартиры на панели домофона, как дверь подъезда открылась, и молодая мамаша попыталась вытолкнуть прогулочную коляску с ребёнком наружу. Леманн услужливо придержал дверь, и дождавшись, когда женщина освободит проход, проскользнув в проём, прошёл к лифту. На звонок в квартиру никто не ответил, но Николай, почувствовав какое-то движение внутри, громко назвался, и попросил, чтобы его впустили. С минуту он вслушивался в гулкую тишину подъезда, потом негромко щёлкнула задвижка, и дверь приоткрылась. Волков убедился, что Леманн один, и затащил его в квартиру.

- Хана мне, Коля, - зачастил Макс, едва они оказались в коридоре, - Генку убили!

- А где Катя? – заволновался Николай.

- Причём здесь Катя? Я её на дачу спровадил… Ты что, не понял? Я говорю Генку…

- Да понял я всё, - поморщился Леманн, - если ты мне всё сейчас не расскажешь, я не смогу тебе помочь.

Макс затравленно огляделся, и облизнул пересохшие губы:

- Хорошо, пойдём в комнату...

Всё оказалось несколько сложнее, чем мог предположить Леманн. Он слушал путанный рассказ Волкова, изредка задавая уточняющие вопросы. Со слов Макса он узнал, что в самолёте полярники «кое-что» нашли, и решили, что это их шанс поправить свои дела всерьёз и надолго. Докладывать о находке они никому не стали, справедливо рассудив, что уличить их во лжи будет невозможно, если самолёт найдёт кто-то ещё. По возвращению в Россию Они разъехались по домам. Гена был родом из Архангельска. Город портовый, там хватало людей связанных с серьёзной контрабандой, а значит, и с немалыми деньгами. Вот они и решили, чтобы ненароком не засветиться в Москве, провернуть это дело на периферии. Гена обещал найти подходящего покупателя. Сначала всё шло хорошо. Геннадий поговорил со сведущими людьми, и вышел на нуж-ного человека… а потом всё полетело к чертям. Совершенно случайно Макс заметил, что за ним следят. Позавчера заявился Генка и рассказал, что покупателя убили. Волков спрятал дружка на квартире одного приятеля, тоже полярника, за которой присматривал, пока тот был в экспедиции. Сегодня утром он пошёл на встречу с Геной, и обнаружил его труп…

- Генку пытали, - всхлипнул Макс, - на нём места живого не было. Теперь очередь за мной. Вот я попал!

- Прекрати истерику! – прикрикнул на него Николай, - посиди спокойно, дай подумать.

Подумать было действительно над чем. «Что-то подсказывает, что это не «штурмовики» старика, хотя методы дознания очень схожи, но действовать так рискованно в чужой стране они бы вряд ли стали, тем более, рассчитывая на то, что книжку найдёт именно он. Похоже в это дело ввязались третьи лица, - постарался сложить разрозненные пазлы картины Леманн, - откуда они узнали? Вопрос не из самых сложных – «Гена поговорил со сведущими людьми». Вот и ответ. Кто-то из них передал информацию кому-то ещё. Те заинтересовались, и вот результат… Скорее всего, это люди не из конкурирующей со стариком организации, слишком бы много было случайных совпадений. Похоже, что это здешние бандиты, решившие погреть руки на этом деле. С другой стороны, зачем им записная книжка немецкого пилота? Тут что-то другое…».

- Ты так и не сказал мне, что вы там нашли, - Николай вгляделся в лицо Волкова, пытаясь поймать его взгляд, - темнить не имеет смысла, речь идёт о твоей жизни, и не дай Бог, жизни Кати.

- Далась тебе Катя! – недовольно буркнул Максим, а через секунду понимающе осклабился, - да ты на неё запал! Ну, дела. Вот и женишок моей сеструхе сыскался. А что, я не против. Вот только тебе обоих нас придётся из этого дерьма вытаскивать, а то не хорошо получится.

- Чего ты мелешь! - Николай переигрывая изобразил недоумение.

- Да ладно, дурочку-то валять. Понравилась Катька, так и скажи, - поняв, что Леманна можно чем-то зацепить, Волков почувствовал себя увереннее. - Ну?

- Понравилась… Но ты не увиливай. Что вы нашли в самолёте? – повторил вопрос Николай.

- Бриллианты, чистейшей воды. Я в этом разбираюсь. На лётчике специальный пояс был, с кармашками. Вот мы с Генкой и решили алмазы себе взять. Не всё же нашим олигархам хапать, - последнюю фразу Макс произнёс с непонятной Леманну злобой.

«И эти туда же, - разочарованно подумал Николай, - если судить по прочитанным им произведениям русских классиков, потерявший нравственные ориентиры, и катящийся ко всем чертям мир переформатировал и нынешних русских, заставив многих из них предпочесть некогда присущим им духовности и высоким моральным принципам богатство и тупое сытое благополучие».

- А записную книжку вы у лётчика не нашли? – вспомнил он о старике.

- Нашли. В ней были какие-то значки, закорючки… шифр, наверное. Мы её выбросили, чтобы случаем не спалиться, - равнодушно, как в чём-то несущественном, сознался Макс, - а ты откуда про это знаешь? – он подозрительно уставился на Леманна.

- Долго объяснять. Скажу только, что к убийствам я никакого отношения не имею, - поспешил тот успокоить Волкова.

- Да нет уж, теперь ты не увиливай. А ну колись! – было видно, что Макс был одновременно разозлён и напуган.

Николаю пришлось вкратце рассказать о своём задании.

- Так это не ваши Генку убили? – немного успокоился Волков.

- Они мне не «наши», и поэтому они сейчас для нас опасны не меньше тех, других. Я, как ты выразился, тоже попал, - невесело ухмыльнулся Леманн.

- Что же нам теперь делать? – сник Максим.

- Для начала надо оторваться от хвоста, забрать Катю, и найти надёжное убежище, а там видно будет… Отсюда можно уйти другим путём?

- Можно через чердак попробовать. Мы в детстве часто так из подъезда в подъезд перебирались.

- Собери всё, что может понадобится, документы, свои и Катины не забудь, и уходим, - распорядился Николай.
 
Они успели подняться двумя этажами выше, когда внизу послышались приглушённые крики, и звуки, не оставляющие сомнений, что там завязалась нешуточная драка.

- Поднимайся наверх, я посмотрю, что там происходит, - подтолкнул Леманн Максима вверх по лестнице.

Когда Волков ушёл, Николай осторожно ступая, спустился к его квартире. То, что он там увидел, повергло его в лёгкий шок. Лестничная площадка была залита кровью. На кафельном полу вповалку лежали три трупа крепких молодых мужчин. Следивший за ним шпик сидел, прислонившись спиной к двери квартиры Макса, и морщась от боли, зажимал одной рукой кровоточащий бок, а другой держал телефон у уха.

- Как ты? – по-английски спросил Леманн.

Шпик показал глазами на телефон, и ответил только после того, как опустил трубку:

- Терпимо. Вытащи меня отсюда.

- Ещё ваши поблизости есть?

- Нет.

- Это плохо. Держись за меня. Будем уходить через чердак, - принял решение Николай, - пока соседи полицию не вызвали.

- Никого нет. Все на работе. Я их распорядок дня наизусть знаю, - опёрся на руку Леманна шпик.

Когда они поднялись на последний этаж, Волков возился с навесным замком на крышке люка, ведущего на чердак.

Вскрыв замок, он забрался наверх, и не задавая лишних вопросов, помог шпику забраться по железной лестнице.

Николай профессионально перевязал раненого разорванной на полоски футболкой, которую Макс достал из спортивной сумки. Никем не замеченные, на улицу они вышли через дальний от Макимова подъезд.

- Что теперь? – спросил Леманн шпика.

- Сейчас за мной приедут. А вам, можете считать, что повезло – Ланге умер.

- Как умер? – Николай ожидал любого развития событий, но такого…

- Сердце. Шутка ли, старику под сотню лет! Перенервничал, наверное, - дёрнул плечом шпик, - мне при тебе об этом сообщили. А ведь он вас убрать приказал.

- ?

- Ты нашёл, то что ему было нужно? – никак не отреагировал на немой вопрос Леманна шпик.

- У них ничего нет, и не было, - уверенно соврал Николай.

- Вот и хорошо. Лично против вас я ничего не имею, тем более, что ты мне помог. Я не из идейных психопатов Ланге, я обычный наёмник. За вас мне теперь никто не заплатит. Делайте, что хотите. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся.

- Я тоже, - кивнул Николай. – Да, а зачем ты там бойню устроил? Нас бы те молодчики и без тебя прикончили.

- Свою работу я привык делать сам, а что заказчик умер, я тогда ещё не знал, - криво ухмыльнулся шпик.

- Понятно, - Леманн потянул Макса за рукав.
 
- У меня с английским не очень, я мало понял из того, о чём вы говорили. Просветишь? – недоверчиво посмотрел на Николая Волков, как только они разошлись с наёмником в разные стороны, и свернули за угол соседнего дома.

- Одной проблемой стало меньше. Тому, кого интересовала записная книжка, она больше не нужна, - не стал вдаваться в подробности Николай.

- Почему?

- Потому, что покойникам вообще мало, что интересно.

- Что, тоже завалили? – округлил глаза Макс.

- Да нет. Сам помер, от старости.

- Значит, они от нас наконец-то отстанут?

- Эти, скорее всего, да. А те, что покупателя и Гену твоего… с живых нас не слезут, пока бриллианты не получат. Надо из страны уезжать, ко мне, в Аргентину. Там они нас не достанут, в случае чего я быстро с ними разберусь, - пообещал Леманн, - У Кати заграничный паспорт есть?

- Да, она в прошлом году в Болгарию ездила. А почему ты у меня про паспорт не спрашиваешь? – забеспокоился Волков.

- А зачем? Ты же из Антарктиды недавно вернулся, или для общения с пингвинами загранпаспорт не нужен? – Николай насмешливо посмотрел на Максима. - Сделаем так. Ты паспорта не забыл?

- Нет, в сумке.

- Давай их сюда. Сейчас ты поедешь к сестре. Ждите меня там. Я заберу вещи из гостиницы, куплю билеты, и приеду за вами. Говори адрес. Думаю, что у нас всё получится, - Николай обнадёживающе похлопал Волкова по плечу.

Леманн посадил Макса в подвернувшееся к месту такси, а сам пошёл в сторону метро, уже привычно, незаметно оглядываясь по сторонам. По дороге он обдумал дальнейший план действий.
 
Решив подстраховаться, он не стал выписываться из гостиницы, номер был оплачен до конца недели. В номере он забронировал через интернет три билета до Буэнос-Айреса, турецкой авиакомпании на четыре двадцать утра, собрал вещи, и взяв машину напрокат, покатался по городу, проверяя, нет ли за ним слежки.
 
Включив навигатор, Леманн, оставив городские пробки позади, пересёк МКАД, и по Ленинградскому шоссе направился в сторону дачного посёлка, где его должны были дожидаться Максим с Катериной. Дорога была свободной, и до места Николай добрался чуть больше, чем за час. Свернув на грунтовую дорогу, он проехал с два километра, и сбавив скорость, въехал в посёлок, высматривая ориентиры, которые ему назвал Волков. Заехав в проулок, направо от дома с красной крышей и флюгером в виде петуха, Леманн резко затормозил. Впереди, у высокого забора, выкрашенного в зелёный цвет, о котором Макс говорил, как об одной из примет своего участка, стоял мощный внедорожник.

«Тут что-то не так, - интуиция, не раз выручавшая Николая во время службы в «Бузо тактике», подала сигнал тревоги, - вряд ли это друзья Волкова, приехавшие на барбекю», - он вылез из машины, и осторожно пошёл вдоль забора, безуспешно пытаясь найти щель, через которую можно было бы заглянуть внутрь.Оставив эту затею, Леманн пробрался по узкому, заросшему бурьяном проходу между заборами к задворкам Максимовой дачи, перелез через ограду, и пригибаясь, добежал до небольшого, неопрятно выглядевшего из-за облупившейся белой краски, дощатого домика. Заглянув в одно из окон, Леманн увидел двух парней, увлечённо избивающих Макса, привязанного к стулу, и Катю, с залитым слезами лицом, со стянутыми верёвкой руками, сидящую на древнем, видавшем виды диване.

От подобного зрелища у Николая непроизвольно сжались кулаки, и недобро заиграли желваки на скулах. Не долго думая, он обогнул дом, ударом ноги выбил закрытую на щеколду дверь, и ворвался в комнату…

Подрагивающими руками, он развязал верёвку на запястьях Катерины, которая сразу же бросилась к обмякшему на стуле Максу. Тот был без сознания. Они отвязали его от стула, и перенесли на диван. Пока Катя, всхлипывая, бестолково суетилась над братом, Николай оттащил трупы парней в соседнюю комнату, и прикрыл их покрывалом с кровати.

Вернувшись к лежащему на диване Волкову, Леманн мягко отстранил Катерину, и осмотрел пострадавшего.

- Жить будет, но ему нужен врач, - повернулся он к девушке, - ты машину водить умеешь?

- Что? – та не сразу поняла его вопрос, - а… да.

- Сделаем так. Ты сейчас отвезешь его в больницу, а потом вернёшься сюда. Здесь поблизости есть какой-нибудь неприметный водоём?

- Не хочу знать, зачем тебе это нужно, но в трёх километрах отсюда заброшенный карьер, заполненный водой. Местные говорят, там метров сто глубина, - Катя понемногу приходила в себя.

Николай подогнал к калитке машину и они перенесли, и уложили на заднее сиденье так и не пришедшего в себя Максима.

Катерина, торопливо объяснив Леманну, как добраться до карьера, уехала. Он вернулся в дом, нашёл ведро, тряпку, и замыл кровь на полу комнаты. Дождавшись темноты, Николай перетащил трупы в багажное отделение внедорожника, прикрыл их покрывалом, и не зажигая фар, в свете редких фонарей, выехал из посёлка. По петляющей по лесу, даже не дороге, а местами разъезженной просеке, он доехал до карьера, и подкатил к самому его краю. Опустив стёкла на дверях, Леманн вышел из машины, и напрягаясь, что было сил, столкнул внедорожник с обрыва.
 
Из-за облаков выглянула луна. Николай какое-то время наблюдал, как машина уходит под воду, потом развернулся, и сноровисто, как некогда на кроссе в армии, побежал в сторону дачного посёлка. «Только бы Катя уже была на месте», - как мантру твердил он всю дорогу.

У калитки стояла его «шкода». Леманн пересёк участок, и вбежал в дом.
Катерина поднялась с дивана ему на встречу, и рыдая, стала ударять его по груди и плечам кулаками, повторяя сквозь слёзы:

- Ты сказал, что он будет жить! Ты сказал…

Николай прижал её к себе, и стал гладить по голове. Катя затихла в его объятьях, по-детски всхлипывая. Когда она успокоилась, каким-то бесцветным, неестественно спокойным голосом она рассказала, что Максим, не приходя в сознание, умер в приёмном покое больницы.

- Нам нужно уезжать, - начал Леманн обещающий быть непростым разговор.
 
- Куда? – всё также бесцветно спросила Катя.

- В аэропорт. Мы летим в Аргентину.

- Я никуда не полечу. Я должна похоронить брата.

- Катя! Ты должна понять, Максим попал в очень дрянную историю. Люди, которые его… убили, не успокоятся. Они обязательно найдут тебя…

- Я не желаю знать, что он натворил! Он мой брат. Он один обо мне заботился, после того, как умерла мама. Я его не оставлю, - от немыслимого, кощунственного, на её взгляд, предложения девушка отошла от шока.

- Ты ему уже не поможешь. Эти люди бандиты. Они ни перед чем не остановятся. Я, конечно же, тебя не оставлю, и буду защищать, сколько получится, но это не может продолжаться вечно. Уже сейчас у нас за спиной гора трупов, а будет ещё больше. Власти наверняка уже начали расследование. Они могут выйти на меня, и я закончу свою жизнь в сибирских лагерях. Ты этого хочешь? А главное, я уже ничем не смогу тебе помочь, – Леманн легонько встряхнул Катерину за плечи, ловя её взгляд.

- Почему ты мне помогаешь? – высвободилась из его рук девушка.

- Потому… потому, что я всю жизнь искал такую, как ты, и никогда не прощу себе, если тебя потеряю… - выпалил Николай, и замолчал, поразившись тому, как понятны и просты озвученные мысли, не дававшие ему покоя последнее время.
 
- Ты же меня совсем не знаешь, - Катерина удивлённо подняла на него глаза.

- Я буду узнавать тебя всю отпущенную мне жизнь, но если мы сейчас не уедем, ни у тебя, ни у меня никакой жизни больше не будет, - Николай снова взял её за плечи, - поверь мне, как ты ко мне впоследствии отнесёшься, сейчас не так важно, куда важнее увести тебя отсюда.

- А как же брат? – неуверенно спросила девушка, - его же похоронят, как бродягу.

- Почему? Позвони друзьям, знакомым. Пусть возьмут на себя хлопоты, связанные с похоронами. Мы вышлем им деньги, ты объяснишь, что тебе грозит опасность, и ты не можешь оставаться в Москве. Они поймут, не могут не понять.

- Ты правда так думаешь? – вскинула на него плещущие горем глаза девушка.

- Да. Нам пора. Если мы не успеем на самолёт, выбора у нас уже не будет…

Они приехали во Внуково, и в числе последних пассажиров прошли паспортный контроль и таможню.

Через тридцать три часа, после пересадок в Стамбуле, Милане и Мадриде, они приземлились в аэропорту Буэнос-Айреса «Министро Пистарини». Оттуда, не заезжая в город, Николай взял такси до самого дома, отдав водителю последние наличные деньги.

Катерина выглядела устало, скорбь о погибшем брате никуда не ушла, просто затаилась глубоко внутри, лишь изредка наполняя её глаза слезами. Леманн, как мог, пытался отвлечь Катю от наполнявшего её горя.

- У тебя тушь размазалась, - протянул он к ней руку.

Они сидели на заднем сидении такси. Катя отстранилась от руки Николая:

- Я сама… Ты врёшь! Я с Москвы не красилась, - она не грубо оттолкнула его руку, но всё же полезла в сумочку.
- Что это? – со дна сумки Катерина достала  чем-то туго набитый, завязанный узлом, чёрный мужской носок.

- Дай посмотреть, - Леманн перехватил брезгливо удерживаемый двумя пальцами узелок, развязал носок, и заглянул внутрь. В глаза ударили холодные искры бриллиантовой россыпи, - это прощальный подарок твоего брата…

***

Несколько дней спустя Леманн поймал себя на мысли, что менее скептически стал относиться к теории вещих снов.

Они с Катей молча сидели в плетёных креслах на открытой веранде его старого дома, с видом на океан, и он любовался, как закатные лучи солнца путались, золотили, выбившийся из её причёски светло-русый локон.