А потом на Страшном Суде, заикаясь,
Проливая слёзы горючие, каясь,
Будем криком кричать, что не ведали,
Что проживали жизнь людоедами.
Вспомним, как смотрели и слушали,
Кого, сколько и где разбомбили,
Высокоточно поразили,
Огнём накрыли, чем-то там ещё убили,
И глядя и слушая,
Не теряя аппетита, пили и кушали.
Полагали, что всё спишет вихляющаяся в кисельном небе фигурка,
Глушащая реквием по душе роялем и бла-бла в темпе «Мурки».
И катились по жизни гладенько так, да вот беда -
Утекла жизнь та, как сквозь пальцы вода.
И вот она - конечная. Тот самый «Страшный Суд».
Сорвут здесь маски праведников, и с трусов, и с Иуд.