Светлеет небо. Рассвет ясный и чистый. Я встречаю его уже не первый раз в обездвиженном теле. Моя голова – огромная ноздрястая симпатичная вытянутая «морда» со смиренно – прикрытыми глазами, прежде наводившая трепет и ужас на любую живность своим всевидящим взором и пламенным дыханием, безвольно распласталась на каменном полу. Своё огромное чешуйчатое тело, заканчивающееся упругим сильным длинным хвостом, я уложила по направлению к выходу . Но я приняла решение: никогда не появляться снаружи моего дома, моей крепости, моей пещеры с высоким сводом, построенной далёкими предками и так долго бывшей свидетелем моей яркой, очень долгой вспомянутой жизни.
Массивные мощные лапы и перепончатые веерные крылья ещё полны сил и помнят свист, рассекаемого воздуха, когда в полёте, высоко поднимаясь, я, кувыркалась в восторге от необозримых просторов, свободных путей и всегда послушного тела.
Последние дни и ночи я занимала себя тем, что вспоминала из неподвижной точки умирающих глаз, глядя за проём пещеры в ночное, или дневное небо. Сменялись ночи и дни, да мне это было уже не нужно. Тем карнавалом жизни владели победившие меня, радуясь, что в вековой борьбе, наконец, одержали полную победу над моим временем. Поэтому мне надо просто однажды заснуть и не проснуться. Тело требовало еды, воды, движения, впечатлений, но я приняла решение!
Я заставлю его умереть, потому, что несоизмеримее страдания тела, оказалась та разъедающая, ноющая, разрывающая нутро сила, переносить которую больше не могу.
Не позволяя себе подняться, в полузабытьи, рассматриваю картинки свей памяти – последнюю ниточку, связывающую дыхание с потухающим сознанием.
Эта пещера с удобным, овальным, грамотно устроенным с инженерной точки зрения выходом, была приютом множества поколений. В самой пещере много залов, есть озера, ручьи и несколько замаскированных выходов. Где-то в глубине удобная терраса с внутренним углублением, что б не выкатывались яйца, выложенные и согреваемые материнским нежным телом. Чаще яйца оставались одни – теплые, готовые проявить жизнь. Я проклюнулась тоже оттуда, быстро выбравшись из осклизлой скорлупы, переползая через мертвых братьев и сестер, застрявших, обессиливших в борьбе за существование. Далеко не всем удавалось выбраться из гнезда и заявить о своём праве на жизнь. Сразу же осваивала свой дом, перемещаясь на дрожащих, но стремительных лапках, потом осваивала жизнь снаружи под присмотром старших, потом училась парить в небесах, любить всё и всех вокруг, потом одного единственного, воспроизводя нашу любовь в милых расползающихся из яиц «головастиках». Мои выжившие дети, мгновенно вылупившись, оказывались необычайно шустры, полноценно осмысляющие своё бытие. Мы росли в бесстрашии – у нас почти не было врагов, пока не появились маленькие, странные черноголовые настырные существа – люди. Мои предки даже делили с ними свою долину, когда пришельцев было мало. Люди появились неожиданно и не докучали нам.
Потом они, таясь, научились пробираться в пещеру и воровать яйца . Зачастую в пещере не было никого и они там хозяйничали. Мы начали нападать на их поселения и убивали, не успевших спрятаться.
Ещё на заре своей молодости я построила загон из камней, куда приносила маленькие тела живых людей, иногда очень маленькие. Я рассматривала их часами, мне хотелось понять, насколько они разумны, если имея ножки, не могут ими пользоваться, а только лежат на спине и визгливо кричат. Какие маленькие , слабые тела и как легко их лишить жизни: одно слабое моё прикосновение и голова ломалась набок. Я искала ответ на вопрос, почему , люди, рождаясь , как мы не встают сразу на ноги, зачем им эти слабые, бессильные , деградировавшие тела. Я их жалела и брезгливо сворачивала набок головы, когда сильно докучали визгом. В моём мозгу в этот момент возникало белое пламя вспышками в ответ на звуки из этих человечьих тел – они состояли из страха, ужаса, безумия, эти звуки взрывали мозг изнутри своей убийственной энергией. Нам была она не знакома. Люди были источником страшной, разрушающей жизнь силы. И я их не любила.
К тому времени я забыла про закон: что ненавидишь, тем и становишься. Моё настоящее малое тело явно показатель великой прошлой ненависти.
Впрочем, большая привязанность и сочувствие, ведут к такому же результату.
Множество веков прошли в борьбе с черноголовыми, быстро плодящимися воришками. Однажды, вернувшись после долгой отлучки, не нашла в доме никого. Я выложила несколько яиц – моё отсутствие предшествовало этому событию. Там, далеко за горами, жили остатки похожего на меня летающего народа, и там был мой друг. ОН не мог оставить своих и поселиться со мной, и я не могла остаться там насовсем. Друг охранял своих сородичей от близкой опасности – люди расселялись совсем рядом, появились и другие, любившие на вкус наши яйца. Видимо, повсеместно наше время подходило к завершению. Но я принесла в себе свидетельство нашей любви и постаралась сохранить её во что бы ни стало. Мне пришлось охранять свои яйца, как никогда прежде, но черноголовые воры проникли и разбили мою кладку, то, что не смогли унести. Они уничтожали своих будущих врагов, и это была их правда. Однажды Я не нашла ни одного живого яйца и в этот миг время остановилось.
Гнев мой был беспределен. Не осталось ни одного их жилища в долине, из людей спаслись только успевшие скрыться в узких расщелинах. Это была заключительная битва и я себя не жалела – все тело в ранах, грудь и лапы сочились долго кровью, Рассыпались скалы под натиском, сокрушенные, в моей попытке достать под ними ненавистных черноголовых. В беде и горе я взлетела в такую высь, что наверняка была бы услышана другом. Мы прежде обменивались призывами голосов, который нельзя слышать из-за расстояния, но можно чувствовать кожей и ловить как парусом , веером крыльев, родные далекие вибрации.
И вот я в небе. Лечу и издаю низкий, трубный , отдающий отовсюду эхом, отчаянный призыв. Звук голоса, облетевший, как волна цунами всю планету не мог быть не воспринят. Внизу осыпались слабо устойчивые вершины. Я звала, звала, звала. Облетая кругами свои родные горы и долины, долго прислушивалась к ответу. Ответа не было.
Я вспоминала озабоченный прощальный взор друга. Он прятал его, но мне удалось прочесть предрешенное будущее, в которое так не хотелось верить.
Сейчас, точно понимаю, что только став мертвым, друг мне не ответил. И я ощутила удар копий, стрел, которыми сражались люди, в точку , в грудь, где сердце. Может, я почувствовала его смерть. Перехватило моё сердце. Я высоко, стрелы не долетают сюда, но почему так больно. Это чувство. Я ощутила впервые его. Оно валило вниз, я падала, чудом не врезавшись в землю. Дышать было невозможно, тело скрутил спазм, который потом назовут тоской. Зелёной, смертной, невыносимой. С того мгновения она поселилась во мне и сожрала мою душу и тело.
Одиночество это тоска. Я познавала это чувство во всех оттенках, оно накатывало, захлестывало, топило, откатывало, набирая силу для нового девятого вала. И это было невыносимо.
Зачем оставшемуся одному жизнь? Не для кого: никому не рассказать, ни спеть, не порадовать. Это смерть.
Я лежу в пещере, глядя на мерцающие в проеме выхода звезды. Взор туманится. Пора. Моё послушное тело наконец испустило последние тоскливые вдох и выдох.
А я поднялась над горами и увидела, что больше нас нигде нет. Мгновение и я над океаном. Беспредельный простор, как в моем любимом небе, только здесь беспредельность вязкая, плотная, соленая. В толще воды вижу огромное морское существо. Это по мне. Люблю огромные тела, я возьму его и сделаю своим. Мы договоримся, я уверена. И когда стану этим свободным существом, также буду кувыркаться в глубинах впадин океана. Буду призывно трубить приветствие моим сородичам и кто – нибудь обязательно отзовется.