ПРЕДИСЛОВИЕ
Сегодня на Таймыре не любят вспоминать ту историю. Но в конце 80-х и начале 90-х годов прошлого века тема запрета захода в Енисей новых мелкосидящих атомных ледоколов «Таймыр» и «Вайгач» была чрезвычайно актуальна. Более того, ее старательно поддерживали несколько человек, которые, как выяснилось позже, преследовали исключительно свои, личные, цели. И некоторым удалось достигнуть желаемого результата. Те «борцы» с атомной энергией активно спекулировали на страхе людей после Чернобыльской катастрофы. Причем, делалось это еще до того, как атомные ледоколы вообще появились в Арктике.
«Таймыр» — атомный ледокол, предназначенный для проводки судов в устья сибирских рек. Отличается уменьшенной осадкой, назван в честь ледокольного парохода начала XX века «Таймыр». Корпус ледокола был построен в конце 1980-х годов в Финляндии на судоверфи W;rtsil; («Вяртсиля Морская Техника») в Хельсинки по заказу Советского Союза. Однако оборудование (силовая установка на основе реактора КЛТ-40М и др.) на судне было установлено советское, использовалась сталь советского производства. Установка атомного оборудования производилась в Ленинграде, куда корпус ледокола был отбуксирован в 1988 году. Эта установка развивает мощность в 50 000 л.с. и позволяет ледоколу идти через лёд толщиной в два метра. При толщине льда в 1,77 метра скорость ледокола составляет 2 узла. Ледокол может действовать при температурах до -50 °C. Введен в эксплуатацию в 1989 году.
В 1990 году на трассу Северного морского пути вышел аналогичный ледокол – «Вайгач».
Для меня та тема началась со звонка Всеволода Владимировича Белецкого. В тот момент он возглавлял Мурманское морское пароходство, в состав которого входили и все гражданские атомоходы. Моряк просил меня побывать на борту «Таймыра» и написать максимально правдивую статью о судне.
В назначенный день я вылетел из Красноярска в Диксон, где, выйдя из самолета, тут же пересел в вертолет, которым и был доставлен на борт атомного ледокола «Таймыр», стоявшего в тот момент посреди Карского моря. В Енисей ему предстояло отправиться только в конце ноября. Но экипаж уже знал, что в поселках Таймыра и в Дудинке их не очень-то хотят видеть.
На борту ледокола я провел больше месяца. В первые дни ходил по судну и говорил с экипажем. Потом долго и трудно писал материал. Трудно оттого, что ядерная тема была для меня в новинку. Потом я распечатал текст в двух экземплярах и положил их в Центральном посту управления (ЦПУ) и на ходовом мостике. Положил и попросил членов экипажа внимательно прочесть написанное и внести свои коррективы.
Вообще воспоминания о той поездке – отдельная тема. Надеюсь, что я как-нибудь опишу те события. А пока предлагаю вам материал, написанный осенью 1989 года на борту атомного ледокола «Таймыр». Он был опубликован в газетах Москвы. Красноярска, Дудинки и Норильска.
Более четверти века «Таймыр» и «Вайгач» безаварийно работают в высоких широтах. Сегодня это уже ветераны Арктики. Видимо, скоро их трудовые биографии закончатся. Надо ждать смену.
Но и забывать историю появления этих ледоколов в Карском море и в Енисее тоже не следует.
Виталий ИВАНОВ
июнь 2017 года
ТАЙМЫР ПРОТИВ «ТАЙМЫРА»
Из блокнота журналиста
При скорости в семь узлов теплоход усиленного ледового класса весом более двадцати шести тысяч тонн под прямым углом врезался в борт атомного ледокола «Таймыр». У свидетелей случившегося не осталось сомнений – метили в район ядерного реактора. Удар был точен: смяты борта, разорваны листы прочнейшей стали… Но защитные ограждения и оболочка атомной паропроизводящей установки не пострадали. «Сердце» ледокола оказалось надежно укрыто.
Увидеть подобную катастрофу, слава богу, мне довелось не в море, а только на экране телевизора в каюте Николая Крылова, капитана нового ледокола «Таймыр», отличающегося от своих предшественников малой осадкой.
Еще в период строительства судна финские специалисты фирмы «Вяртсиля-Марине», воплощая в металл совместный в СССР проект, особое внимание уделили надежной защите не только тех частей судна, которые непосредственно соприкасаются со льдом, но и бортов в районе центрального отсека. Это не случайно. Чернобыльская катастрофа наглядно показала, что может случиться, если пренебречь надежностью и безопасностью. А аварийность мирового флота заставила еще более ужесточить требования к новому ледоколу с ядерной энергетической установкой: даже при самом серьезном столкновении «Таймыр» должен остаться на плаву, а его центральный отсек – надежно изолированным от окружающего мира.
Если верить увиденному фильму, испытаниям на макетах и расчетам специалистов – цель достигнута.
Но и после этого в разговорах с членами экипажа я старался ставить под сомнение их слова. Требовал не только эффектных цифр, но и конкретных примеров, доказывающих, как мне утверждали, полную экологическую и радиационную безопасность нового судна.
1 мая 1978 года только что построенный в Финляндии дизель-электрический ледокол «Капитан Сорокин» открыл новую страницу в истории арктического судоходства. В небывало ранние сроки он сумел провести из Мурманска в Дудинский морской порт на Енисее транспортное судно «Павел Пономарев». Этим была на практике доказана возможность плавания в западном районе Северного морского пути круглый год. Теперь даже в самые трескучие морозы бесперебойно идут по линии Мурманск – Дудинка теплоходы с грузами для Норильского горно-металлургического комбината имени А.П. Завенягина и Таймырского автономного округа.
Введение круглогодичной навигации потребовало создания принципиально нового поколения транспортных судов. Так появилось семейство теплоходов усиленного ледового класса типа «Норильск». Именно такой и «врезался» в «Таймыр» в видеофильме.
На помощь атомоходам «Ленин», «Арктика» и «Сибирь» в высокие широты пришел ледокол «Россия». В ближайшее время здесь начнет работать строящийся сегодня «Советский Союз». Ведутся работы на двух новых «75-тысячниках» «Октябрьская революция» и «Урал». И если на морском участке трассы проводка судов была надежно обеспечена ледоколами, то о реке сказать этого никак нельзя.
Уже первые регулярные рейсы в устье Енисея показали: начиная с января ледоколы типа «Капитан Сорокин» работают здесь на пределе своих технических возможностей... Их мощности в двадцать с лишним тысяч лошадиных сил не хватает для безболезненной, быстрой и надежной проводки судов. Именно тогда специалисты впервые заговорили о том, что для сибирских рек необходимо построить новые ледоколы с малой осадкой и атомной энергетической установкой.
12 ноября 1984 года был подписан контракт с финской фирмой «Вяртсиля-Марине» о строительстве двух атомоходов «Таймыр» и «Вайгач». Свои названия новые машины получили в честь легендарных ледоколов, работавших в Арктике в начале XX века. 30 июня 1989 года первый из них вошел в состав флота Мурманского морского пароходства. Мне посчастливилось попасть на его борт в августе, в самом первом арктическом рейсе.
В это же время в Таймырский окружком КПСС, исполком окрсовета, редакцию газеты «Советский Таймыр» пошли письма, люди, стали раздаваться бесконечные телефонные звонки… Общественность требовала запретить новому ледоколу запланированный на ноябрь вход в Енисей. Северяне ставили под сомнение целесообразность использования в реке столь мощного ледокола, да еще и с ядерным реактором на борту.
Что же волновало их больше всего? Во-первых, собственная безопасность и безопасность ранимой природы Севера. Во-вторых, проблемы радиационного контроля. В-третьих, какое влияние окажет «Таймыр» на рыбные запасы Енисея и причалы порта. И последнее: как будет обеспечиваться транспортная связь между поселками, расположенными на разных берегах реки.
Ну, про свою безопасность еще понять можно. А что касается природы, деятельность Норильского комбината не идет ни в какое сравнение с работой атомохода. Специалистов радиационного контроля на Таймыре, действительно, нет. Что касается рыбных запасов и прочего, то эта тема традиционная. И не очень грамотные коренные жители легко ведутся на нее. Для них главное рыбалка, охота и олени… Все, что может помешать их развитию, должно быть поставлено под запрет. Многие годы некоренной люд использует это в своих интересах.
Но, согласитесь, вопросы подняты серьезные. Пренебречь мнением общественности нельзя. Тем более что у всех в памяти история с атомным лихтеровозом «Севморпуть», который долгое время не мог зайти в порты Дальнего Востока... Трагический опыт Чернобыля заставил людей по-новому взглянуть на развитие атомной энергетики. Многие, не обладая достаточными знаниями в области ядерной физики, просто напуганы, что рядом с их домом будет находиться работающий реактор. Отсутствие должной гласности, неинформированность еще более усугубили этот страх. Последний упрек целиком надо отнести к руководителям Мурманского морского пароходства. Неужели дальневосточная история их ничему не научила?
Противников «Таймыра» не убеждает даже тот факт, что три десятка лет в порт поселка Диксон, а он входит в состав Таймырского округа, регулярно заходят атомные ледоколы. Здесь к ним даже дети привыкли так же, как к морозам.
– С противодействием общественности мы столкнулись еще в Таллинне, куда заходили для выполнения специальных работ, не связанных с реактором, – говорит Александр Николаевич Зюганов, главный инженер-механик атомохода «Таймыр». – Жители этого города с завидной настойчивостью требовали убрать с рейда порта атомный ледокол. Лишь после посещения судна представителями прессы страсти улеглись. И вот теперь протест Дудинки…
И все же, есть ли реальная почва для беспокойства? Бесспорно, есть. Атомоход не прогулочная яхта под парусами. А посему потенциальная опасность есть. Но, думается, надо реально смотреть на вещи. Я убежден, что за ядерной энергетикой будущее. Нельзя огульно ее отвергать.
Что же касается реактора на нашем ледоколе, то сравнивать его с реакторами АЭС нельзя. Тем более что построен он уже с учетом аварии на Чернобыльской станции. Он принципиально другой. На нем практически не может произойти катастрофа, подобная чернобыльской. Но даже если и случится аварийная ситуация, то наш реактор сам себя заглушит. Это его физическая особенность. Причем автоматика все возьмет «в свои руки». Более того, конструкторы заложили в электронику многократную «защиту от дурака».
Нельзя не прислушаться и к мнению А. Синяева, главного инженера по атомным установкам Мурманского морского пароходства. Он возглавлял государственную комиссию, принимавшую на Балтийском заводе в Ленинграде реакторный отсек ледокола «Таймыр». Он убежден, что атомоход соответствует международным требованиям, предъявляемым к судам на ядерном топливе.
– Мне непонятно, почему общественность, выступая против атома, не берет в расчет нас, – продолжает Александр Николаевич Зюганов. – Наверное, будь здесь хоть малейшая опасность, я бы не работал на атомоходах тридцать лет. А в Таллинн к нам приезжали семьи, в том числе и дети. Все они жили на борту. Ледокол тогда больше походил на плавучий детский сад.
Слухи вокруг атомных ледоколов ходят с первого дня их эксплуатации. Особенно повезло с этим первому экипажу «Ленина», в составе которого был и я. Могу назвать имена таких людей, как В. Мизгирев, В. Ициксон, Ю. Пилявец, М. Гурьян, В. Борзых, И. Андрианов. Все они и сегодня работают на атомном флоте, у всех подрастают дети, внуки…
Опровергнуть все эти разговоры было крайне сложно. До последнего времени все, что касалось атомоходов, держалось в секрете. Отсюда слухи, домыслы… Моряки признавались мне, что еще год-два назад они не могли себе представить, что в центральный отсек пойдет журналист с фотоаппаратом. Но вот начальник службы радиационной безопасности В.В. Ишин предлагает мне надеть белый халат, шапочку, специальную обувь и протягивает индивидуальный дозиметр. Еще несколько минут, и автоматика открывает перед нами две массивные стальные двери переходного шлюза. Под ногами – работающий ядерный реактор.
– У жителей Таймыра это помещение не должно вызывать какой-то тревоги, – рассказывает Валентин Васильевич. – Оно надежно изолировано не только от окружающего мира, но и от всех помещений ледокола. Защитная оболочка отсека способна выдержать внутреннее давление в две атмосферы. И если с реактором произойдет авария, разорвутся трубопроводы первого контура, никаких выбросов в окружающую среду не должно произойти. Так показывают расчеты.
Да, в этом помещении дозы облучения несколько выше. Вот и сейчас мой дозиметр показывает два миллирентгена в час. Что это такое? Сравню: в год каждый житель Земли получает от ее естественного фона 100–150 миллирентген. А в рентгенкабинете в некоторых случаях можно «схватить» дозу, равную той, что мы набираем за 10–15 лет работы в атомной промышленности. Если говорить о нашей норме, то она равна пяти рентгенам в год. Но я не помню случая, чтобы кто-то выбрал ее полностью.
Некомпетентные люди почему-то убеждены, что опасность их здоровью представляет исключительно атомный реактор. Это не так. Многие предметы имеют ту или иную степень радиоактивности. Например, кофе, шоколад, ряд минеральных вод, все граниты, некоторые часы со светящимися циферблатами… Наконец, есть естественный фон.
Теперь относительно отходов от работы установки, Они, бесспорно, есть. Жидкие собираются и хранятся в специальных помещениях ледокола в специальных емкостях. А с заходом в Мурманск, где расположено ремонтно-технологическое предприятие «Атомфлота», мы сдаем их. Там же под строжайшим надзором производится перезарядка ядерного топлива в реакторе. В центральном отсеке нет ни одного отверстия для слива радиоактивных вод за борт.
Отдельно хочу сказать о газовых выбросах. Помещение центрального отсека все-таки вентилируется, и этот воздух через грот-мачту выбрасывается в атмосферу. Мы постоянно ведем радиационный контроль этих выбросов. Более того, они имеют некоторую удельную активность. Могу со всей ответственностью заявить, что она крайне низка и полностью соответствует санитарным нормам и требованиям МАГАТЭ.
Если трудно поверить в мои слова, приведу лишь один пример. Когда ледокол шел из Балтийского моря вокруг Европы в Мурманск, мы стали объектом пристального внимания шведов, норвежцев, датчан. Их самолеты и вертолеты регулярно совершали облеты «Таймыра», вокруг ходили катера и яхты. Они брали пробы воздуха и воды, и… никаких претензий к нам не было.
– И все же что случится, если произойдет авария на реакторе? – спрашиваю попутчика.
– Ничего. Автоматика полностью блокирует это помещение. Она прекратит всевозможные воздушные выбросы. Заглушит реактор. Более того, даже в центральном посту управления, а это через три переборки отсюда, нам не придется ограничивать пребывание персонала по времени. Вахты будут нестись в обычном порядке.
– Беда состоит в том, что представители общественности Дудинки, которых мы, бесспорно, готовы принять у себя на борту, не поверят нашим приборам. Почему-то они ждут от атомщиков неискренности. Пусть они тогда принесут сюда свои дозиметры. По опыту Мурманска знаю, что они должны быть в санэпидстанции, – этими словами Валентин Васильевич заканчивает нашу часовую экскурсию.
Особая гордость ледокольщиков – центральный пост управления. Именно отсюда ведется управление всеми механизмами атомохода. Именно сюда на экраны дисплеев стекается вся информация о работе узлов и агрегатов судна, в том числе и ядерного реактора. Отсюда же ведется дозиметрический контроль большей части помещений «Таймыра». Для этого в них установлено более шестидесяти датчиков, которые чувствительны даже к самому незначительному повышению фона.
– Круглогодичная навигация в западном районе Арктики стала реальностью только с приходом на трассу Северного морского пути атомных ледоколов, – говорит В. Подольный, начальник управления эксплуатации флота Мурманского морского пароходства. – Вот уже десять лет Норильский комбинат не знает горя с отправкой своей продукции на «материк» в зимние месяцы. Все эти десять лет круглогодичную навигацию в устье Енисея, от Енисейского залива до Дудинки, обеспечивали дизель-электрические ледоколы типа «Капитан Сорокин». Каждый из них за сутки «съедает» 100 тонн топлива. Условий для бункеровки, особенно полярной ночью, в пятидесятиградусные морозы, сами понимаете, здесь нет. Каждую тонну топлива доставляем с «материка», то есть вместо полезного груза транспортные суда вынуждены везти из Мурманска горючку для ледоколов. Сколько убытков приносит это пароходству! Вот почему мы связываем большие надежды с атомоходами «Таймыр» и «Вайгач», которым одной заправки хватает на три-четыре года активной работы.
– Относительно того, как работа «Таймыра» повлияет на рыбные запасы реки, сказать ничего не могу, – вступает в разговор капитан ледокола Н. Крылов. – Думается, что здесь свое заключение должна сделать наука. Хотя бы тот же Научно-исследовательский институт сельского хозяйства Крайнего Севера, расположенный в Норильске. Могу лишь уточнить, что канал за нами будет не пятьдесят метров шириной, как утверждают некоторые «знатоки» в Дудинке, а тридцать, что всего на пять метров шире, чем у «Капитана Сорокина». Немаловажно и то, что обладая мощностью в пятьдесят тысяч лошадиных сил, «Таймыр», как правило, не будет работать в енисейском льду ударами, а совершенно свободно, если хотите – легко, проведет транспортное судно по реке. Это выигрыш и во времени, и в сохранении льда. Но в отличие от предшественников, ему не придется прокладывать за зиму по семь-девять параллельных каналов.
Что же касается беспокойства портовиков, то и здесь есть определенное мнение – не использовать атомный ледокол на портовых работах. Дудинский морской порт сам решит, какой ледокол наиболее подходит для этого. Решит и зафрахтует его в нашем или в Северном морском пароходстве. Тем более что один дизельный ледокол будет помогать нам в Енисее до выхода «Вайгача».
– И последнее, – продолжает Николай Григорьевич, – как капитан, который много лет работал на транспортных судах и многократно бывал в Дудинке, могу уверенно сказать, что опасения северян относительно возможности «Таймыра» свободно преодолевать мелководные участки реки тоже напрасны. Ледокол проектировался и строился с учетом этих глубин. Наша минимальная осадка всего 8 метров 10 сантиметров, а транспортные суда идут с осадкой в девять метров и даже больше.
Но даже если случится так, что «Таймыр» коснется грунта, а это в морском флоте уже ЧП, то двойное дно высотой два метра не допустит поступления воды в центральный отсек и, следовательно, радиационного загрязнения реки.
Отдельным вопросом морякам газета «Советский Таймыр» выделила обеспечение надежных транспортных связей между берегами. Действительно, сейчас канал становится серьезной преградой на пути. Как решать эту проблему? Однозначно ответить нельзя. Думается, что надо максимально использовать опыт, что был накоплен в предыдущие годы, когда по Енисею ходили дизель-электрические ледоколы.
А если его нет, то стоит внимательно рассмотреть пример Балтики. Здесь еще до постройки дамбы в Финском заливе транспортная связь с Кронштадтом осуществлялась по льду, а через канал наводилась понтонная переправа. И моряки знали, что в определенное время ходить по трассе нельзя.
Вероятно, есть и другие варианты. Но в любом случае при их воплощении в жизнь встанут финансовые проблемы. Кто возьмет на себя эти расходы? Возможно, Норильский комбинат или местные советы Таймырского округа. А может, и Мурманское пароходство. Есть и еще один путь – их кооперация.
– На чем, спрашиваешь, основаны страсти вокруг «Таймыра» на Таймыре? Мне кажется, на трех основных моментах, – замечает В. Соколенко, главный физик ледокола. – Да простят меня дудинцы, во-первых, на их незнании ядерной физики, ведь школьных знаний не хватает для ее понимания. Во-вторых, на вполне резонном испуге перед возможной опасностью, который возникает в результате все той же непросвещенности. И, в-третьих, на популярности темы.
Почему-то все связывают сейчас экологию исключительно с атомной энергетикой. Неужели на Таймыре нет других проблем в деле охраны природы? Тот же Норильский комбинат так загадил реки, озера, тундру и воздух, что дальше терпеть подобное отношение уже нельзя. Вот бы тут общественности поднять свой голос. Но, видимо, кишка тонка. Комбинат это денежный мешок, и идти против него все равно, что плевать против ветра.
Бороться с заходом ледокола в Енисей несложно. Но кто от этого потеряет больше? Мы можем работать и в море, на Ямале и прочих местах. Хочу еще раз подчеркнуть, что «Таймыр» – первый ледокол, построенный после Чернобыля. Это наложило на него свой отпечаток. Проектировщиками детально проработаны самые невероятные аварийные ситуации. В некоторых случаях рассматривалось даже наложение двух крупных аварий. Все это просчитано и прописано специалистами, проработано теми, кто сидит в ЦПУ. Запас надежности ледокола огромен. И это не просто слова. Но чтобы доказать их истинность, ледоколу необходимо зайти в Дудинку, где мы пригласим на борт всех желающих.
После разговора со специалистами «Таймыра», многодневного нахождения на его борту мне подумалось, что протест еще основан на желании некоторых руководителей отодвинуть на второй план многие острые вопросы социального и экономического развития города и округа. А их здесь, поверьте, хватает. И время для компании выбрано удачно – скоро выборы в местные советы.
Виталий ИВАНОВ
Борт атомного ледокола «Таймыр»,
Карское море
Сентябрь 1989 года.