Ричард пришел в себя резко, рывком, словно в одно мгновение очнулся от кошмарного сна. Огляделся. Он стоял посреди незнакомой, узкой улицы, по обеим сторонам которой жались невысокие дома. Недавно прошел дождь. Рыхлое, низкое небо над тюленьими боками булыжной мостовой прятало луну и звезды. Улица тускло мерцала медью в желтом свете одинокого фонаря. Голова гудела, рубашка прилипла к спине. Волнами накатывала тошнота. Ричард неуверенно побрел вдоль домов. Что, черт возьми, он тут делает? Как он тут очутился? Когда он успел так набраться и уйти с этой долбанной вечеринки у Гарри? Вечно прячущийся за своими шуточками Гарри. Травоядное – ни зубов, ни когтей. Рот наполнился вязкой горечью. Очередная волна тошноты и застилающей глаза головной боли быстро сменила вспышку раздражения. Если бы не эта головная боль, в которой путались и застревали его мысли, он, конечно, вспомнил бы, как попал сюда, на эту тесную, похожую на туннель улицу. Ричард подошел вплотную к темному фасаду ближайшего дома, обшарил его взглядом. Таблички с названием улицы или номером на нем не было. Как не было у Ричарда ни единого ориентира или надежды встретить прохожего на темной, пустынной улице. Он тяжело привалился к стене и медленно сполз на влажные булыжники тротуара. Ричард прикидывал: стошнит его или нет. Не стошнит – он слишком устал. Должно быть, он ушел, повздорив с Джен. Так изматывали его только яростные, вытягивающие всю душу скандалы с Джен. Его застукали с женой Гарри? Хорошо бы, - зло ухмыльнулся Ричард. Через усталость и раздражение проступило что-то смутное, серое. Радость? От них обоих, Гарри и Джен, Ричарда порядком воротило последние пять лет. Последние пять лет его порядком воротило от всего. Он откинул голову, ощутив затылком твердый холод камня, и закрыл глаза. Последнее, что удавалось вспомнить – звучащий откуда то издалека, искаженный ужасом голос Джен, отчаянно зовущей его: Ричи! Ричи! Ричи! От этого воспоминания тошнота окончательно отступила. Черт, что же там произошло?
Двигаясь с трудом, словно в воде, Ричард поднялся. Обернулся туда, откуда он пришел. Господи, тьма кромешная! Странная, неуместная мысль промелькнула в голове Ричарда: у слова "тьма" нет множественного числа. Догадка неожиданно позабавила его. Лоснящаяся боками тьма вокруг. Глухая, нутряная тьма за окнами домов. Прогорклая тьма за его плотно сомкнутыми губами. Одна и та же единственная тьма. Испугавшись только что забавлявшей его мысли, Ричард сдавлено вскрикнул и бросился прочь. Тьма вытекала из окон домов и тиснила, гнала его по узкой улице. Он, Ричард, сочился тьмой, заливающей мостовую, наводняющей дома. Он бежал, не разбирая дороги, то и дело спотыкаясь и оскальзываясь на мокрых булыжниках. Прямо, лихорадочно работая руками, продирая тьму. Ричард тяжело дышал, выбиваясь из последних сил. Еще немного - и ему придется остановиться. Еще немного - и он захлебнется этой тьмой.
Спасением – островок на углу: пара едва освещенных окон под заурядной вывеской. Кажется, «Парадайз». Ричард всем телом ударился в тяжелую дверь и вывалился из недр улицы, жадно, раскрытым ртом заглатывая жидкий свет пустующего бара. Воздух казался разбавленным – никак не удавалось отдышаться. За барной стойкой напротив равнодушный ко всему бармен протирал пузатые пивные бокалы и бесшумно расставлял их по полкам. Так сосредоточенно, словно от этого зависела его жизнь. Стояла тишина. Посетителей не было. Только седой, гривастый старик сидел за пустым массивным деревянным столом в глубине зала. Должно быть, завсегдатай. Он внимательно смотрел на Ричарда, не отводя взгляда. Странный старик…Ричард помялся у двери, покосился на укутанного в плащ охранника в углу. Тот переглянулся со стариком. Ричарду показалось, что с надеждой. Усталость снова навалилась на него, струйки влаги сбегали с волос и застилали глаза. Он качнулся, как на шаткой палубе терпящего бедствие корабля, и неуверенного шагнул вперед, уцепившись за взгляд старика.
- Садись, сынок, - ласково пригласил тот. Его глубокий, мягкий голос мгновенно успокоил Ричарда.
Он сделал несколько нетвердных шагов и сел напротив.
- Я так устал, - вырвалось у него.
- Отдохни, сынок, - отозвался старик.
Ричард прикрыл глаза. После лихорадочного рывка тело ныло, эта дикая выходка совершенно опустошила его. Все, чего ему хотелось – просто сидеть в тишине, не открывая глаз, в забытьи.
- Долгим и трудным был твой путь, сын мой, – донесся до Ричарда ровный, торжественный голос старика.
Ричард вздрогнул и посмотрел на него. Что он несет? Папаша выискался. Ричард вгляделся в его спокойное лицо, обширную, слегка растрепанную бороду. Старикашка явно был доволен производимым впечатлением. Полоумный он, что ли? Не переставая обшаривать его сощуренными глазами, Ричард потянул носом. Нет, кислятиной запущенности от того не несло. Да и одет вроде опрятно, просторная белая рубаха чистая. Его большие, темные руки, спокойно лежавшие на столе, казались узловатыми, чудом уцелевшими корнями дерева, из которого стол был выточен. Грязи вокруг ногтей не было. Но это юродивое благолепие на лице…Ричард скривил губы и судорожно глотнул вновь заполнившую рот горечь. А все таки выживший из ума старикашка, по глазам видно – тронулся. Сидит тут и воображает в каждом вошедшем своего блудного сынка. Да так и есть! От того и бар пуст. Почему бы охраннику, скажем, не вытолкать его взашей? Благодетели!
И тут Ричард все вспомнил. Все-все. У Джен были прозрачно зеленые, как вода в пруду, всегда немного удивленные глаза. И, если заглянуть, на самом дне их покоилась такая нежность и доверчивость, что в том сентябре, когда они познакомились и много вечеров провели прячась от уже холодного и хлесткого дождя то в кафе, то в книжном, Ричарда то и дело захлестывала ошеломляющая, незнакомая ему прежде нежность. И, господи, как же выводил его из себя этот глуповатый, наивный взгляд, преследующий его через злое упорство непрерывных измен. Пьянящий триумф первого крупного контракта, Гарри улыбается и его простоватое, деревенское лицо становится совсем мальчишеским от широкой щербатой улыбки. Остервенелое удовольствие, когда его, не Гарри выбрали партнером фирмы. Бедный, наивный Гарри до сих пор уверен, что проиграл в честной борьбе. Ричард ухмыльнулся. Старик по-прежнему настойчиво смотрел на него, словно ждал ответа. Ричард снова пристально вглядывался в спокойное, строгое лицо, в ласковые, грустные глаза и с ужасом прочитал в них – старик все знает. Все-все. Ричард вскинул руки к лица и принялся лихорадочно ощупывать его, словно боялся, что оно сползет с него, как карнавальная маска с запоздалого гуляки. Ричарда затрясло, в глазах потемнело. Тьма снова накатила - изнутри. Вскочив, он бросился вон из бара. Раскатисто грохнула дверь за его спиной.
- Третий за сегодня, - укоризненно отозвался из тени у входа охранник.
Старик добродушно хохотнул.
- Ури, Ури, не ворчи.
И добавил, вставая из-за стола, блеклым, усталым голосом: - Закрывай, на сегодня этот был последним.