Было это очень дано. Шел 1961 год. Я студент третьего куса проходивший управленческую практику в городе Горьком (Нижний Новгород) решил посетить Казань. Так получилось, что визит в этот славный город врезался в память на всю жизнь. Итак.
Нет, Иван Грозный не зря брал Казань. Красивый город. Особенно центральные улицы. Кремль. Башня Сююмбеки. Господин Лобачевский, вдохновленный местными красотами, враз доказал, что параллельные прямые могут пересекаться. Так что неевклидова геометрия казанского происхождения. Да и многое другое. Кухня тоже подходящая. Баранина в разных видах, оч-пармак, вполне русские щи и волжская рыба во всех видах. Сходя с трапа парохода, я сказал своим сокурсникам:
- На взятие и на разграбление Казани по завету грозного царя у нас есть почти двое суток. А потом, увы, мы разъезжаемся. Ты катишь в Иркутск, ты плывешь в Астрахань, а я лечу в Питер. И все из центра мироздания - Казани. Разграбление начнем, пожалуй, с ресторана.
С транспортом больше всего не повезло мне. Билетов на Питер не оказалось. Вчерашние ресторанные пары, подогретые бутылкой при расставании, быстро улетучивались. Бурный натиск на кассира и сказки о том, что я будущий авиатор, сделали свое дело.
- Идите к диспетчеру. Вроде есть борт вне расписания на Москву. Там пересядете на питерский. Билеты только по разрешению.
Оставив у кассы чемодан, я кинулся к диспетчеру. Наглости, как многим другим студентам мне было не занимать. Как будущему коллеге диспетчер подмахнул мне прошение, и я помчался в кассу.
- Чей чемодан? – орали у кассы. Где хозяин?
- Чемодан служебный. Я хозяин. Девушка, скорей билет, там уже трап подали. А что за борт, кстати?
Ну и борт мне попался! Старенький ИЛ-14, зачем-то перегоняемый в Москву. Пассажиров всего трое. Вместе со мной. Никаких стюардесс. Бросив чемодан в салоне, я выскочил на бетонку покурить. И тут услышал разговор двух механиков, копавшихся в двигателе.
- Тут то не так, это. Вон то давно надо менять. Что будем делать?
- А ничего! Долетит как-нибудь. Пусть там в Москве разбираются. Этот движок давно свое отработал. Музейный экспонат.
- Весело, подумал я. А если «как-нибудь» не долетит? И деваться некуда. На другой рейс не пристроиться. Не кстати пришла в голову мысль о чекушке, спрятанной в чемодане. Пропадет ведь. Никак этого нельзя допустить. Опять же Казанская Божья Матерь меня до сих пор хранила.
На пол дороге в Москву, когда у меня осталось пол чекушки, настроение мне опять испортили.
- Грозовой фронт, объявил пилот, выходя из кабины. Попробуем прорваться. Так что держитесь, кто за что может. Ремней нет, а болтанка будет крепкая.
Больше пятидесяти лет прошло, а я помню ту болтанку. Это было нечто! Не покалечился только чудом. Отделался синяками. Вдобавок я не отрывал глаз от правого мотора. Вдруг скиснет. Или задымит. Шайтан бы их побрал этих казанских механиков с их разговорами. Лучше б я ничего не знал.
Чекушку я прикончил, когда самолет после долгого падения стремительно понесло вверх. Водка сама перелилась мне в горло, но вкуса ее я не почувствовал. Подумал только, что на такой рейс стоило взять пол литра. Да где деньги? После казанских кабаков осталось только на билет, метро и эту маленькую. Да сохранит меня Казанский Бог и его мать. Эх, Казань, Рязань, Алазань. Долететь бы только до Москвы. А там что-нибудь придумаем