Глава первая: В королевских покоях.........................................128.
Глава вторая: Тайная ветвь династии........................................130.
Глава третья: Достижения современной медицины....................131.
Загадки природы (лирическое отступление)...............................133.
Глава четвертая: Бесплатное приложение..................................135.
Глава пятая: В кругу друзей...................................................... 138.
Глава шестая:Краткий курс тюремного наркобизнеса..................141.
Глава седьмая: Тюрьма – дом родной.........................................144.
* * *
Глава 1. В королевских покоях.
Давно он не чувствовал себя так хорошо. Через раскрывшиеся от горячей воды поры тело дышало ровно и спокойно. Каждая клеточка блаженствовала. Этой чистотой и свежестью он мог наслаждаться бесконечно. Ощущение комфорта вернуло его в те времена, когда у него были дом и семья. В последние годы Хаим напрочь забыл всё, что было связано с той, почти нереальной, счастливой жизнью.
Его «гардероб» завернули в простыню и унесли. Несмотря на скудность обносков, узел получился внушительных размеров. Грязная одежда стояла колом, как застывшая бетонная конструкция. Охранник волок мешок по полу, стараясь не прикасаться руками к его содержимому.
Взамен грязных, оборваных, с чужого плеча тряпок Хаим Розенталь получил чисто выстиранные брюки и куртку серо-коричневого цвета с черным штампом. В этой униформе он стал неотъемлемой частью тюремного инвентаря. Такой наряд обезличивает, стирая личность его временного хозяина. Но Хаима это нисколько не трогало. Давно прошли те времена, когда он жил иллюзиями, что станет человеком со своими особыми чертами характера, независимым мнением, отличным от окружающих мировоззрением и сам выберет жизненный путь.
К тому времени, как его подобрал в городском парке полицейский патруль, эффект от дневной дозы почти испарился. Боль снова проснулась и завладела телом. После каждого такого приступа Хаим приходил в себя мучительно долго, сознание еще долго оставалось спутаным и вялым. Голова беспрерывно кружилась. Время от времени земля с небом менялись местами, звёзды оказывались рассыпанными под ногами, как галька на морском берегу. При любой попытке изменить положение тела планета начинала вертеться с нарастающей скоростью, готовая в любой момент сорваться с орбиты и исчезнуть в чёрном космосе.
Не сопротивляясь, он отдался на милость властям. Полицейские доставили задержанного в участок. Через сутки он «переселился» в тюрьму. Здесь ему предстояло пробыть не один месяц. У полиции на него всегда было два-три незакрытых дела о наркотиках и постоянная статья за бродяжничество.
Появление Хаима Розенталя в стенах тюремной амбулатории вызвало бурную реакцию. Персонал здесь был закалённый, его мало чем можно было удивить. Но на этот раз и тюремные «неудивляйки» были ошарашены. Чтобы обследовать новичка, его следовало вначале отмыть. Храбрецов отмывать «чудище» вручную не нашлось: никому не хотелось унести домой какого-нибудь заразного «монстра», перекочевавшего с тела незнакомца.
Выход оказался до гениальности прост. Вскоре Хаим Розенталь уже стоял в чём мать родила под струей пожарного шланга, поворачиваясь по команде из стороны в сторону и отфыркиваясь, когда вода попадала в лицо. Один за другим сходили с него пласты грязи. После «бани» обнаружилось, что тело «пришельца» покрыто кровоподтёками от корней волос до кончиков пальцев на ногах. Бросался в глаза необычный, красно-бурый с кирпичный оттеноком цвет кожи.
В беседе с врачом пациент поведал, что с рождения страдает «редкой, но благородной болезнью». Более подробно он объяснить свое состояние не мог. Хаим неустанно повторял, что хочет «доктора-наркомана»: у него уже началась ломка. Пришлось, несмотря на поздний час, связываться с полицейским участком и искать медицинскую карту арестованного. Когда информация сконцентрировалась на столе у врача, ситуация прояснилась, но от этого легче не стало. Хаима поместили в отдельную камеру-палату, примыкающую к амбулатории: такой пациент должен находиться под постоянным наблюдением медперсонала.
* * *
Глава 2. Тайная ветвь династии.
Благополучно приняв роды, гинеколог сделал соответствующую запись в журнале регистрации новорождённых. В графе «мать» стояло имя Тамар Розенталь. В графе «отец» - жирный прочерк. Младенец весом 4 килограмма 200 грамм длиной 57 сантиметров родился у 37-летней Тамар на исходе 40 недели первой беременности. Роды прошли без осложнений. О своем появлении на свет младенец заявил криком в басовом диапазоне, обильно оросив мочой халат акушерки. Ни внешних родовых травм, ни врождённых пороков при первичном осмотре у новорожденного не обнаружилось. Чисто вымытый, запелёнутый, уложеный на бок, он присоединился к своим собратьям. Первая неделя прошла без происшествий. Младенец высасывал положенное количество материнского молока, регулярно пачкал подгузники и спокойно спал, улыбаясь во сне каким-то своим мыслям.
На восьмые сутки раввин сделал Хаиму обрезание. Процедура, проделываемая этим служителем культа не в первый раз, прошла гладко. Отбубнив на одной ноте надлежащие главы из святого писания, раввин отбыл восвояси.
Кровотечение, которому следовало прекратиться через несколько минут, никак не желало останавливаться. Кровь вытекала из раны медленно, но непрерывно, как струйка воды из незакрученного крана. Тампоны, приложенные к месту пореза, быстро набухали от крови. Когда были получены результаты анализов, в медицинской карте новорожденного появился малоутешительный диагноз: «гемофилия».
Эта тяжёлая генетическая патология, впервые описанная медиками около 200 лет назад, называется очень помпезно – «Болезнь королевы Виктории». Суть заболевания состоит в отсутствии в крови компонента, отвечающего за свертываемость. Заболевание переносится девочками, имеющими только женские хромосомы, а болеют мальчики, в генетическом комплекте которых присутствуют только мужские хромосомы. Женщина, не родившая сына, может и не знать о наличии у неё этого генетического дефекта. Лишь став матерью младенца мужского пола, она диагносцируется как носитель болезни королевы Виктории. У больных, страдающих гемофилией, любое кровотечение может стать роковым. До недавнего времени такие больные умирали, не дожив до 40 лет. Причиной смерти становились непрекращающиеся кровотечения, возникающие в результате любой, даже самой пустячной травмы. Еврейские младенцы с врождённой патологией свёртываемости крови в основном погибали во время обрезания. Проблема решилась, когда из сыворотки крови был искусственно выделен «восьмой фактор» - компонент, отвечающий в организме человека за свёртываемость крови. Вливание гемофилику «восьмого фактора» способствует временному повышению уровня свёртываемости и прекращению кровотечения.
Жена последнего русского императора Николая Второго Алиса Виктория Елена Луиза Беатриса унаследовала эту болезнь от своей бабки, английской королевы Виктории. Девочки из рода королевы Викории были скрытыми носительницами поражённых генов. Протестантка до замужества, воспитанная бабушкой Викторией (её мать, герцогиня Алиса – дочь королевы, умерла, когда девочке было 6 лет), Алекс, выйдя замуж за Николая Второго и, приняв православие, стала русской императрицей Александрой Фёдоровной.
У императрицы Александры Фёдоровны и императора Николая Александровича родились четыре девочки: Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия. Родители безмерно любили дочерей. Но дому Романовых необходим был сын – наследник. Наконец, 30 июля 1904 года в 12 часов 15 минут пополудни у императорской четы родился сын. Родительской радости не было предела. Однако вскоре после рождения у царевича Алексея началось сильное кровотечение. Тень английской королевы Виктории, прабабки Алексея по материнской линии, замаячила над колыбелькой младенца. С детских лет жизнь царевича Алексея была подвержена смертельной опасности. Он страдал от внутренних кровоизлияний, сопровождаемых сильными болями. Если бы царевич Алексей Николаевия Романов появился на свет на 100 лет позже, его лечили бы так же, как лечили сегодня неизвестного ему Хаима Розенталя, хотя последний и не был наследником двора Её Величества королевы Виктории.
Глава 3. Достижения современной медицины.
Не один десяток лет учёные-медики упорно занимаются проблемой лечения гемофилии. Научившись раскладывать кровь на составные элементы, учёные сумели синтезировать из крови необходимые лекарственные препараты. А фармацевтическая промышленность довела их производство до промышленного уровня. Находящийся в крови человека «восьмой фактор» ответственен за нормальные показатели свёртываемости крови. Из этого следует простой вывод: тем, у кого он снижен или полностью отсутствует, необходимо при любой, даже самой незначительной травме, вливать препарат, созданный на основе «восьмого фактора». И делать это нужно незамедлительно: чем скорее лекарство попадёт в организм, тем быстрее будет остановлено кровотечение, а значит, тем меньше будет опасность кровопотери и её осложнений. Все больные-гемофилики состоят на строгом медицинском учёте. Они не расстаются с документом, удостоверяющим их «родство с королевой Викторией». Эта бумага позволяет в любой момент оказать им квалифицированную срочную помощь.
Хаим Розенталь был с детства обладателем такого документа. Вначале этот кусочек картона постоянно хранился в кошельке матери. После каждого ушиба она в панике хватала ребёнка и волокла к врачу. Здесь Тамар извлекала на свет заветную бумажку, и сын получал спасительный укол. И так до следующего раза. С годами Хаим научился предохраняться от травм. Он не гонял на велосипеде, не лазил по деревьям, не бегал наперегонки с товарищами. Всё, в чём была скрыта опасность падений, ушибов, порезов и, вообще, любых травм, было за пределами его физических возможностей. Не будучи при рождении одарён особыми способностями, он не блистал в учёбе. Ему нельзя было приписать ни острый ум, ни умение хватать на лету объяснения преподавателя. Хаим не умел учиться походя, играючи, не прилагая для этого серьёзных усилий. Но и многочасовое сидение над учебниками особых результатов не давало. Мозг этого флегматичного ребенка функционировал в заторможенном режиме. С трудом перелистывая страницы учебников, со скрипом переползая из класса в класс, Хаим, наконец, добрался до финала. Крепко зажав в пятерне аттестат о среднем образовании, он попытался продолжить учёбу, но не был принят ни в одно учебное заведение. Пришлось устраиваться на работу.
Работа мелкого клерка в государственной телефонной компании была ему по плечу. Хаим ежедневно проводил за письменным столом по 8 часов, сличая отправляемые абонентам счета за телефонные разговоры со столбцами цифр, стоящие стройными рядами в общей платёжной ведомости. Работа была монотонная, скучная, не оставляющая места ни творчеству, ни инициативе. Платили за неё безобразно мало, но ни на что другое Хаим Розенталь претендовать не мог. Вкупе с материнским жалованьем и его пособием по инвалидности это позволяло существовать, хотя и скромно, но с достоинством. Умение считать и экономить каждую копейку удерживало семью от падения в экономическую пропасть.
Когда Хаиму исполнилось 29 лет, он остался на свете один. Не выдержав многолетнего душевного напряжения от постоянного страха за жизнь сына мать скончалась во сне от разрыва сердца. Она ушла тихо, не тревожа никого, не попрощавшись с Хаимом, не успев наставить его, как жить дальше. Великовозрастный тяжелобольной ребёнок стал сиротой. Его маленький мирок, так бережно оберегаемый матерью, распался. Из его жизни ушёл тот единственный родной человек, который понимал его, отогревал своей лаской, заботой и любовью, подбадривал и поддерживал в минуты душевной слабости и страданий. Сейчас Хайму нужно было самому решать все вопросы, заботиться о своём здоровье, научиться жить только на своё жалованье.
* * *
Загадки природы.
(лирическое отступление)
С момента зарождения жизни на Земле важнейшим качеством живой природы был и остаётся естественный отбор. Хилый колосок погибает, задушенный сорняками; больная особь в стаде, не способная убежать от волка, становится его добычей; молодой здоровый волочонок в борьбе за добычу загрызает своего раненого, или больного собрата. В природе всегда выживает сильнейший. Этот принцип способствует укреплению вида, выработке его лучшей приспособляемости к постоянно меняющимся условиям окружающей среды, повышению жизнестойкости и улучшению породы.
Человек ничем не отличается от любого живого существа в природе. В первую очередь он стремится выжить. Инстинкт выживания заложен у людей в генах. Чем больше катаклизмов пережила планета, чем больше людей погибло, тем яростнее боролись за жизнь оставшиеся в живых человеческие особи.
Нещадно косили население Земли эпидемии. Чёрная оспа, холера, лепра, тиф покрывали саваном смерти целые континенты, оставляя на мёртвой земле горы трупов. Оставшиеся в живых предавали огню инфицированные тела. Таким образом они надеялись предотвратить распространение болезней, с которыми не умели бороться. Лёгкий кашель с мокротой становился началом большой эпидемии туберкулеза. Оставшиеся в живых, долгие годы хранили в себе этот дремлющий до поры до времени заряд смерти. При «благоприятных условиях» микробы пробуждались, и болезнь вновь начинала косить людей.
Но однажды, как в сказке, наступило избавление. Оно явилось в виде чудодейственного препарата – пенициллина, которому (как считали свидетели этого открытия) была отведена роль спасителя человечества. Этот антибиотик действительно сыграл огромную роль в жизни человека. Эра пенициллина изменила лицо планеты, превратив ранее смертельно-опасное воспаление лёгких в банальное заболевание с благополучным исходом. Но опасные для человека вирусы и микробы «не дремали». Они стремительно мутировались вместе с прогрессом медицины. Вскоре эти маленькие монстры уже отлично чувствовали себя в некогда недружелюбной пеницилиновой среде. Вторая половина 20-го века ознаменовалась бурным прогрессом фармацевтической промышленности. Новые лекарства помогли навсегда покончить с болезнями, которые ещё в начале столетия считались неизлечимыми. Но выпуск новых препаратов привел к появлению на эпидемиологической карте планеты нозологических единиц, ещё совсем недавно неизвестных человечеству. Эти, лишь вчера «открытые» болезни, порой были модификациями старых, забытых заболеваний. Изменившаяся генетическая структура возбудителя сделала его устойчивым к уже известным и давно применяемым лекарствам. Время от времени на планете возникают новые болезни, которые, обгоняя фармакологический прогресс, стремительно вырываются вперёд в погоне за человеческими жизнями. Эти незванные гости подобны чудищам, веками дремавшим в темных пещерах, ожидавшим своего часа, просыпаются, чтобы начать крушить всё вокруг. Чем страшнее новое заболевание, тем гипотезы о его происхождении фантастичнее и невероятнее.
Так случилось и со СПИДом. В начале 80-х годов 20-го века на Земле объявилось новое чудовище, названное учёными «Синдромом приобретённого иммунодефицита». Само название болезни указывает, что у людей, заразившихся СПИДом, идет постоянное снижение сопротивляемости организма. Для больного СПИДом даже обычный насморк может стать роковым. Казалось, с такой болезнью человечество справиться уже не сможет. Но прошло меньше десятка лет и в тишине научных лабораторий родился «тройственный союз» – комбинация трёх лекарственных препаратов, способная поддерживать больной организм в состоянии относительного равновесия, не давая болезни захватить весь плацдарм иммунитета и напрочь лишить человека способности к сопротивлению.
К счастью, это заболевание переносится только кровью: когда кровь больного СПИДом входит в непосредственный контакт с кровью здорового человека. Так что круг потенциальных больных отностительно ограничен. Это наркоманы, пользующиеся общим с больным СПИДом шприцом; гомосексуалисты, у которых существует опасность заражения через повреждённые кожные и слизистые покровы при противоестественных половых сношениях. Случайные жертвы СПИДа – больные, получившие заражённую кровь при лечебном переливании, или пациенты зубного врача, которым было сделано удаление зуба нестерильными инструментами. Таких жертв немного. Но, тем не менее, они существуют.
* * *
Глава 4. Бесплатное приложение.
Воздух здесь насыщен тоской и беспросветностью. В течение дня на улицах этого маленького городка не видно ни души. Магазинчики пустуют, никто и ничто не тревожит сонную затхлость улиц. После работы люди, как тени, бесшумно проскользнув по улочкам, укрываются за стенами домов, стараясь до следующего утра не покидать свои жилища без крайней необходимости.
С наступлением темноты в городе начинается другая жизнь. Двери маленьких кафе и ресторанчиков, которые были закрыты в течение всего дня, приоткрываются, пропуская внутрь желающих «повеселиться». Обычно это завсегдатаи. Каждый вечер они усаживаются на свои привычные места, и официанты, не дожидаясь заказа, из вечера в вечер подают им те же напитки и закуски. Эти люди ведут между собой тихие беседы. Содержание этих разговоров не должно стать достоянием сидящих за соседними столиками. Сделки заключаются на словах и скрепляются рукопожатиями. Здесь нет письменных договоров, нотариально заверенных подписей и солидных адвокатских печатей. А главное - нет свидетелей. В этом мире работают другие законы. Не выполнивший условия сделки, не может рассчитывать на снисхождение второй стороны. Часто «проштрафившегося» находят в придорожной канаве с пробитым черепом или перерезанным горлом. В наркобизнесе наличие лишних ушей и глаз строго противопоказано. Человек, оказавшийся здесь даже случайно, может поплатиться жизнью за непреднамеренно услышанное или увиденное.
Хаим Розенталь устал от безделья. Выйдя на преждевременную пенсию по инвалидности, он большую часть дня проводил на улице. От многочасовой хотьбы к вечеру в икроножных мышцах начинались судороги, и тогда он, с трудом доковыляв до дому, бросал своё измождённое тело на постель в надежде забыться сном хотя бы на несколько часов. Но сон не приходил. Ночное забытьё не приносило отдыха ни душе, ни телу. Мозг, отключившись от дневных забот, окунался в ночные кошмары. Всю ночь Хаим ворочался с боку на бок, а утром вставал совсем разбитым. Измученный ночным бдением, сидя на скамейке в городском парке, он иногда проваливался в сон на несколько минут. А очнувшись, вновь шёл бесцельно бродить по улицам.
В этот неприметный с виду кабачок Хаим заглянул случайно. Слегка изменив траекторию ежедневного маршрута прогулки, он толкнул дверь и оказался в полутёмном зале. Большинство столиков пустовало, лишь за двумя, стоящими у стены, шепталось трое мужчин. При звуке открывающейся двери они, как по команде, замолчали и, подняв головы, окинули вошедшего недобрым взглядом, стараясь определить истинную цель его визита. Хаим Розенталь не знал, что в этот кабачок просто так не приходят. Сюда являются лишь те, у кого есть право голоса в мире наркотиков. Один из сидящих за столиком встал и медленно приблизился к незнакомцу. В полной тишине послышался сухой звук удара. Нос моментально покраснел. Из ноздрей сплошным потоком полилась кровь. Кто-то притащил из кухни лёд, попытавшись с его помощью остановить кровотечение. Но это не помогло. На полу быстро образовалась лужа крови. Через несколько минут перед глазами у раненого всё закружилось, в ушах возник нарастающий шум. Хаим Розенталь лишился сознания.
Открыв глаза, он какое-то время не мог сообразить, где находится. Затем пришло воспоминание детства: хорошо знакомая больничная койка, где он провёл не одни сутки. Дышать было тяжело: нос закрывал марлевый тампон, пропитанный кровью. К правой руке спускалась гибкая пластиковая трубка, по которой медленно стекала донорская кровь. Кровопотеря, возникшая в результате такой, на первый взгляд, банальной травмы была серьезной. Хаим Розенталь провёл в больнице двое суток. Благодаря вливанию «восьмого фактора», удалось остановить кровотечение, а перелитые две ампулы донорской крови восполнили кровопотерю, доведя уровень гемоглобина почти до нормы.
Спустя 3 месяца Хаим неожиданно почувствовал сильный приступ слабости. Такое случалось с ним и раньше. Но этот приступ был особенно мучительным и изнуряющим. К обеду головокружение прекратилось. Однако общая слабость и лёгкая сонливость не исчезли. К концу вторых суток он совсем ослаб. Любой взмах руки, шаг по комнате, глубокий вдох вызывали сильное головокружение и тошноту. «Батареи», снабжающие организм энергией, истощились. У него не было сил не только двигаться, но и вообще жить. Понимая, что такое состояние само по себе не пройдет, Хаим Розенталь отправился в больницу. Он добирался туда долго, израсходовав на этот поход остаток сил.
Когда он предстал перед лечащим врачом, тем, кто знал его ещё с детства и помнил разные тяжёлые моменты в жизни этого непростого пациента, последнему стало не по себе:
«Что-то ты совсем поплохел, – сказал врач Хаиму. А про себя добавил:
«Видуха у тебя, краше в гроб кладут».
Но тут же запихнул обратно эту циничную фразу и, постаравшись придать голосу побольше уверенности и оптимизма, продолжил, обращаясь к пациенту:
«Вот и хорошо, что пришёл, сейчас мы тебе организуем коечку, хорошенько обследуем, подлечим и будешь как новенький.»
Здесь циничный врачебный чёртик вновь высунул мордочку, продолжая фразу, не договоренную врачом:
«Если будет ещё, что лечить», - и юркнул обратно, укрывшись где-то за гуманной ширмой врачебной души.
Эта ширма гуманизма на самом деле ни что иное, как высокая стена, выстроенная за годы врачебной практики из кубиков цинизма, не дающая происходящему вокруг просочиться внутрь. Если бы каждый врач за годы своей практики не возводил так скрупулёзно эту стену, очень скоро из всех специальностей во врачебном мире остались бы только патологоанатомы: трупы не плачут, им не больно, от искусства патолога не зависит жизнь и судьба живых людей. Для того, чтобы трезво мыслить, правильно диагносцировать и лечить, врач не имеет права умирать с каждым больным. Он не может позволить себе страдать от боли, мучающей его пациента. Чтобы не превратиться в «плакальщика», не потерять с годами дар целителя, врачу необходима «крепостная» стена. Врач никогда не возьмёт на себя смелость лечить родственников и друзей. Для них доктор готов рыть землю и сворачивать горы, доставать самое новое, дефицитное лекарство, организовывать консультации лучших в стране специалистов. Но сам лечить их не будет. И пусть близкие поймут его правильно и не обижаются. Это делается (а вернее, не делается) во имя их здоровья и благополучия.
Когда пришёл ответ из лаборатории, лечащий врач Хаима Розенталя не на шутку встревожился. Даже при его почти 20-летнем опыте такое сочетание он встречал впервые. Перед ним был тяжелый гемофилик, заразившийся СПИДом. Каждая из этих болезней сама по себе имеет неблагоприятный исход. А их сочетание резко увеличивает вероятность близкого и трагического конца.
* * *
Глава 5. В кругу друзей.
Со стороны могло показаться, что известие о новой, свалившейся на его голову беде, Хаим воспринял спокойно. Он не разрыдался, не стал проклинал судьбу, преподнёсшую ему очередной сюрприз, не требовал немедленно переделать анализ, утверждая, что это, скорее всего, ошибка. Он лишь поднял на врача бецветные, казалось, ничего не выражающие глаза, и поинтересовался лишёным эмоций голосом, представляет ли последний, откуда свалилась на него эта новая напасть. Получив отрицательный ответ, Хаим Розенталь, не попрощавшись, вышел из кабинета. Он мог потребовать от врача объяснений касательно путей заражения СПИДом и, несомненно, получил бы их. Но в тот момент это его нисколько не занимало. Человек, получивший обухом по голове, не в состоянии логично мыслить и задавать «умные» вопросы. Сквозь туман катастрофы он не способен видеть новую реальность, моментально оттеснившую куда-то на десятый план его повседневные проблемы. То, что занимало его мысли всего несколько минут назад и казалось самым важным в жизни, сморщилось и поблекло. Этот маленький серый комочек вчерашних забот закатился в дальний угол сознания, перестав тревожить своим присутствием его мысли и чувства.
Врач, напротив, не мог успокоиться, пока не будут поставлены все точки над «И». Таково свойство врачебной натуры. И абсолютно не важно, что в случае Хаима Розенталя знание первопричины уже не имело никакого значения. Важен был сам факт обнаружения в организме смертоносного вируса. Переворошив гору литературы, проконсультировавшись с коллегами, маститыми гематологам и специалистами в области инфекционных болезней, он пришёл к выводу, что, скорее всего, Хаим заразился СПИДом во время очередного переливания крови. В те, казалось, очень давние времена (каких-нибудь 10 лет назад) вливаемая кровь не проверялась на носительство вируса СПИДа. В случае Хаима Розенталя этот промах не замедлил сказаться.
Выйдя из кабинета врача, Хаим, отправился туда, где 3 месяца назад был так жестоко бит незнакомцем. Неизвестно, что потянуло его в этот гадюшник. На этот раз в баре не было ни души. Хозяин, тупо уставившись в экран подвешенного под потолком телевизора, скучал на высоком стуле у стойки. Услышав звук открывающейся двери, он повернул голову в сторону незнакомца:
«Слушаю».
В его голосе угадывались раздражение и желание поскорее избавиться от незнакомца.
Первым желанием Хаима было ретироваться и побыстрее покинуть «красную зону». Но, поборов страх, он всё-таки пристроился на высоком стуле у стойки бара. Почувствовав, что гость не уберётся, несмотря на угрожающие интонации в голосе, хозяин неожиданно сменил гнев на милость. На его лице появился оскал, должный изображать некое подобие улыбки. Неожиданно для себя Хаим заговорил. Он говорил тихим голосом, не обращая внимания на реакцию слушателя. Сейчас ему важно было выговориться, услышать свой голос, убедиться, что несмотря на смертный приговор, он ещё жив, способен логично мыслить и облекать свои скудные мысли в слова. Монолог длился минут двадцать. Когда Хаим замолчал, хозяин, снял с полки бутылку водки и налил гостю полный стакан, который тот осушил одним махом. Спиртное моментально ударило в голову, стены кафейни слегка сдвинулись с места и стали раскачиваться, как колеблется листок папиросной бумаги от лёгкого дуновения ветерка. Помолчали.
«Да, история».
Неожиданно для себя хозяин предложил:
«Дай-ка я тебя успокою. Немного порошочка – и жизнь будет выглядеть по-другому. То, что сейчас тебе кажется трагедией, через несколько минут обернется лишь жизненной неувязкой, а потом и вовсе исчезнет».
И это оказалось правдой. Проблемы не исчезли. Но на какое-то время они отодвинулись в сторону, уступив место новым, невиданным прежде ощущениям легкости, радости и свободы.
Будучи по натуре личностью слабой, Хаим Розенталь быстро пристрастился к порошку. Но для того, чтобы посещать этот иллюзорный мир, требовались деньги. И деньги немалые. Теоретически человек на этом этапе ещё может отступить, избежать падения в пропасть. Но, как правило, такого не происходит. Вскоре любой наркоман оказывается на дне. Его душа оскудневает, эмоции стираются и меркнут, круг интересов сужается до поиска очередной дозы наркотика. Друзья-однодневки вьются вокруг пока он может поделиться с ними зельем. На самом деле он один в этом мире. Ни семьи, ни друзей. Такому человеку никто не нужен. Ему хватает партнёра на час, чтобы разделить ощущение наркотического кайфа. Он не строит иллюзий, что в момент падения «наркотический друг» протянет ему руку помощи. Вчерашние кореша с удовольствием подтолкнут пошатнувшегося, утопят тонущего, а на досуге посудачат о случившемся и порадуются, что на этот раз жертвой стал не он, а подельник. Любой наркоман твёрдо знает, что придет и его час. «Друзья» же будут стоять на краю обрыва и скалиться, отпуская вслед ему сальные шуточки, готовые в любую минуту подтолкнуть падающего сапогом.
Поняв, что они имеют дело со слабой, безинициативной, к тому же морально сломленной болезнью личностью, наркоторговцы стали использовать Хаима на всю катушку. Работал он не за деньги, не потому, что имел врождённые способности бизнесмена, а ради «понюшки» белого порошка. Ему ежедневно требовался наркотик. Когда необходимого количества раздобыть не удавалось, начиналась ломка: тело сотрясал озноб, в глазах начинало двоиться, в ушах возникал шум, мышцы сводила судорога, душу заполняли постоянно ростущие злость и агрессия. Любой громкий окрик, чужой взгляд, резкий звук тормозов поднимали бурю в душе. В таком состоянии Хаим готов был убить каждого, кто встретится на пути. Чтобы удовлетворить ежедневно растущую потребность в наркотике, приходилось с каждым днём крутиться всё быстрее.
Его «работа» состояла из массы мелких обязанностей. Хаим сновал между лавками по извилистым улочкам старого города. Забрав маленький пакетик из вощёной бумаги, тщательно упрятав «сокровище» между складками одежды, он отправлялся дальше, стремясь поскорее доставить «послание» по адресу. Адреса приходилось заучивать наизусть, чтобы в случае ареста не повредить «друзьям». За несвоевременную доставку следовало наказание: в тот день он мог остаться без дозы. Когда прибывала большая партия наркотиков, Хаим стоял на стрёме. В его функцию входило наблюдать, чтобы в зоне перегрузки товара не появились бы случайно чужие глаза и уши. В случае появления в опасной близости полиции следовало немедленно подать сигнал тревоги. Иногда случались «проколы». Полицейские вырастали как из-под земли. Начиналась облава. Более расторопным удавалось ускользнуть. На менее ловких одевали «браслеты».
Когда полиция арестовала Хаима Розенталя, он был далеко от товара, поэтому ему не смогли инкриминировать хранение, или торговлю наркотиками. На допросе он не отрицал, что пользуется наркотиками, объясняя это тем, что страдает от сильных болей. Представленные им медицинские документы подтверждали сказанное. На Хаима Розенталя было заведено уголовное дело. Суд осудил его на 6 месяцев тюремного заключения. Впервые его ждала встреча с миром по ту сторону стены.
* * *
Глава 6. Краткий курс тюремного наркобизнеса.
(из тюремной лирики)
Тюрьма предварительного заключения на самом деле не такое уж страшное место, как это представляется с воли. Место как место. Не хуже других, а в некотором смысле даже лучше.
Летом в тюрьме нестерпимо жарко и душно. В замкнутом пространстве, ограниченном бетонными стенами, заключенные звереют. Любое случайное соприкосновение двух разгорячённых тел вызывает резкий всплеск злобы. В результате начинается потасовка, зачастую переходящая в поножовщину. Озлобленные существа ищут любой повод сорвать злость, выплеснуть кипящую, как расплавленная лава, агрессию и хоть на время освободиться от злого духа, мешающего есть, спать и, вообще, жить. В такие моменты в ход идёт всё, на что упадёт обезумевший глаз: оторванная от стула ножка, выдернутый из стены ржавый кусок водопроводной трубы, осколки пластиковой тарелки – самые разные и неожиданные предметы. Из такой рукопашной никто не выходит без потерь: хорошо, если дело ограничивается лишь наружными, неопасными для жизни кровотечениями, синяками и шрамами. Хуже, когда в руке оказывается «случайно выпавший» глаз противника, или мочка уха. Вошедшая в бок заточка может пробить лёгкое, или другой жизненно важный орган, поразить крупный сосуд и вызвать массивное внутреннее кровотечение. От того, куда попал такой заостренный предмет, будет зависеть, умрёт ли раненый на месте без мучений, или будет долго страдать прежде, чем предстанет перед Всевышним.
В летние месяцы, когда суды уходят на каникулы, арестованные практически не покидают территорию тюрьмы. Это создаёт дополнительную, не менее серьёзную, чем жара и скученность, проблему. Любой выход за пределы тюрьмы для арестованного – это возможность пообщаться с друзьями и родственниками. К тому же, вывезенный за пределы тюрьмы заключённый, превращается в «транспортное средство». Из поездки в суд он привозит записки от семьи для своих собратьев по зоне, устные наставления подельников, освобожденных условно, или пока ещё находящихся на свободе. И наркотики. Чем придирчивее и скрупулёзнее обыскивает заключённых охрана, тем они становятся изобретательнее и изворотливее. Тюрьма не может существовать без наркотиков. Спрос на них на внутритюремном рынке, как правило, превышает предложение. Соответственно колеблются и цены. «Мелкие рыбёшки» не могут позволить себе приобрести «товар» по высоким ценам. Тогда начинаются «голодные бунты». Всему персоналу тюрьмы, а медикам в особенности, известно, что чем жарче лето, тем уровень садизма и мазохизма на единицу времени и на квадратный метр тюремной площади выше. Некоторые заключёные режутся сами, стараясь, чтобы с полученными увечьями невозможно было бы справиться силами тюремного медперсонала, а нужно было бы вести пострадавшего в больницу. Как правило, здесь его уже ждут друзья с зельем. Те же, кто боится крови, но очень хочет попасть наружу, просят помощи у сокамерников. «Сердобольные» соседи не могут отказать друзьям. Обычно такие ранения более серьёзные, чем наносимые заключенным самому себе. Нередко «помощь друга» заканчивается смертью. Но что не сделаешь, когда душа требует полёта, а тело дрожит, как в лихорадке, желая поскорее получить своё. Да и долги надо платить. С этим здесь очень строго. Был приглашён вчера на «кайф», сегодня твоя очередь «ставить». Не имеешь чем расплатиться - не принимай приглашение, или разбейся в лепёшку, но изыщи порошок. В мире, где признается только натуральный обмен, неоплаченный долг может стоить жизни.
Но, наконец, изнуряющее лето подходит к концу. По ночам с моря прилетает лёгкий ветерок. Жара в камере немного спадает, дышать становится легче. Судьи вновь облачаются в чёрные мантии, арестованных начинают регулярно вывозить за пределы тюрьмы. Поставки наркотика в зону возобновляются. Нарушенное в летние месяцы динамическое равновесие восстанавливается. Жизнь входит в привычную колею. И так до следующего «засушливого» лета.
Летом на воле бродяге всегда есть где приткнуться, устроить себе на траве в городском парке или на пляже уютное ложе, или просто провести короткую летнюю ночь на скамейке в скверике. Летом ночь коротка, светает рано, а темнеет поздно. Пробудившись с первыми лучами солнца, такой бродяга легко вскакивает на ноги и, умывшись в парке у фонтана, отправляется по своим делам. Он спешит на рынок. Туда, где можно раздобыть здоровый завтрак из свежих фруктов и овощей, иногда разжиться куском колбасы, или чем-то из свежих молочных продуктов.
Когда вокруг теснится толпа горожан и любопытных туристов, всегда есть возможность подобрать чей-то кошелёк, или забытую рассеянной туристкой сумочку. Вечером приятно прогуляться по набережной. Если внимательно следить за влюблёнными парочками, можно без труда обзавестись чем-нибудь из их имущества. Добросовестному «работяге» удаётся в летние месяцы ещё и немного подработать: он торгует цветами у входа в ресторанчики и на пороге больших отелей, предлагая джентельменам сделать приятное своим дамам. Вырученые деньги тут же идут на покупку вожделенного порошока, позволяющему тёплой летней ночью «полетать в поднебесье». Когда толпы гуляющих редеют, бродяга-наркоман отправляется в парк или на пляж. От ощущения с пользой прожитого дня он прекрастно настроен и спокойно спит.
Зимой жизнь бродяги на воле резко осложняется. Дни становятся короче, ночи длиннее, голубое небо и яркое солнце уже не радуют глаз и не греют душу. Порывистый ветер вперемежку с холодным дождём пробирает до костей. Хочется забраться в тёплое уютное место, накрыться с головой одеялом, сбросить с себя вечно мокрые одежды, не слышать пронзительных завываний ветра, не мокнуть под беспрерывно льющимися с неба потоками воды. Рынки открываются поздно, ассортимент товара скуднеет, его количество уменьшается. Беспечные туристы покидают солнечный край. Зимой на воле бродяге негде укрыться и нечем прокормиться. В тюрьме же в это время года полная благодать.
Зимой в камере тепло, но не жарко. Взрывоопасные ситуации, когда в ход перво-наперво идёт нож, возникают реже. Закутавшись в одеяло, заключенные дремлют сутками, выходя из спячки лишь в моменты раздачи пищи, лекарств и дележки синтетического заменителя наркотиков. Еда (хоть и ни весть какая) разносится по камерам регулярно три раза в день. Свежесваренная манная каша, горячий чай и ложка повидла вполне удовлетворяют по утрам непривередливые гастрономические потребности бродяги-арестанта. После съеденого на обед горячего супа и мясного второго можно с удовольствием окунуться в сладкий послеобеденный сон, не просыпаясь от ворчания голодного желудка. Когда за окном ночная непогода, приятно покалякать с дружками, «попарить» вместе на наркотическом облаке. Косые струи дождя хлещут по зарешёченным окнам. Эти потоки холодной дождевой воды, сносимые порывами ветра, не проникают в камеру. Они могут свалить с ног и смыть с земли лишь того, кто окажется сейчас наруже. Но дураков нет. Зимой никто не спешит на волю. Хорошо подгадать так, чтобы поздней весной, или ранним летом вновь выбраться на свежий воздух, где можно провести в удовольствие летний отпуск от тюрьмы.
* * *
Глава 7. Тюрьма – дом родной.
Выслушав приговор, Хаим Розенталь не знал, радоваться или печалиться. Надежда на доброго волшебника, который возьмёт слабого больного мальчика за руку и отведёт туда, где всегда тепло и сытно, давно испарились. Остатки иллюзий исчезли со смертью матери. С одной стороны, идти в тюрьму не хотелось. Страшно впервые в жизни оказаться за решёткой. Здесь, на свободе, всё было хотя и так плохо, что, казалось, хуже некуда, зато знакомо и привычно. Не каждый день удавалось поесть, приходилось лебезить, унижаться и лезть вон из кожи, чтобы раздобыть свою ежедневную порцию наркотика. С другой стороны, как объяснили ему старожилы, в тюрьме он сможет сносно провести время, если сумеет правильно «продать» врачу болезни и душевные недуги. Так что в тюрьму на свою первую отсидку Хаим Розенталь шёл со смешанным чувством страха перед неизвестностью и каким-то внутренним облегчением, считая, что хуже, чем сейчас, ему уже вряд ли будет.
И вот чисто вымытый и облачённый в тюремную пижаму, Хаим Розенталь оказался в «королевских покоях». Все месяцы заключения он жил один в комнате при амбулатории, регулярно питался калорийными продуктами, ежедневно получал синтетический наркотик, который удерживал его на плаву, не толкая на поиски приключений, и лекарства, не дающие СПИДу распоясаться. Здесь всегда имелся запас плазмы крови и ампул «восьмого фактора», необходимых пациенту в случае травмы. Хаим спал по 16-18 часов в сутки. Разбуженный рано утром фельдшером, он, не открывая глаз, выпивал предписанную ему дозу лекарства-наркотика, затем молча поглащал уже ожидавший его горячий завтрак и возвращался в постель. Он начинал просыпаться ближе к середине дня, не очень соображая, где находится. В состоянии близком к сомнамбуле он апатично проглатывал обед, прнимал лекарства и проваливался обратно в сон. Окончательное пробуждение наступало часам к 8-ми вечера. Тогда можно было уже осознанно оглянуться по сторонам, покинуть пределы королевских покоев, не опасаясь в полусне споткнуться, упасть и получить травму. Поужинав, он усаживался с сигаретой у телевизора. Когда заканчивались передачи, Хаим до 4-5 утра еще слонялся из угла в угол камеры-палаты. Наконец глаза начинали слипаться, он падал на постель и проваливался в сон до следующего вечера.
Тихий флегматичный преступник не мешал окружающим. Персонал тюремной амбулатории вскоре стал воспринимать Хайма как неотъемлемую часть интерьера. Казалось, он жил здесь всегда и будет пребывать на своей койке ещё неизвестно сколько.
Зима кончилась, на улице потеплело. Дни стали длиннее, ночная темнота за окном таяла с каждым днём всё быстрее. Солнце вставало раньше, светило ярче, с деревьев стало доноситься шебетание птиц. Когда весна была уже в разгаре, Хаим Розенталь освободился. Из тюрьмы он выходил чисто вымытый, опрятно одетый, с наетым на тюремных харчах животиком. Его лицо округлилось, в глазах появился здоровый блеск хорошо отдохнувшего человека. На теле уже давно не было кровоподтёков. В кармане брюк Хаим ощущал тяжесть двух бутылочек с синтетическим наркотиком. Впервые лекарство не было приобретено незаконным путем, а выдано в тюремной амбулатории. Доза была рассчитана на двое суток. По внутритюремной медицинской логике двух суток должно было хватить, чтобы добраться до ближайшего пункта легального деления синтетических наркотиков на воле и, встав на учёт, начать официально получать «это зелье».
Ноги сами привели его в городской парк. Устроившись на скамейке, Хаим Розенталь подставил лицо лучам тёплого весеннего солнца и закрыл глаза. Согревшись, он незаметно уснул. Что снилось ему на скамейке в парке, нам неведомо. Проспав не более 40 минут, он подскочил, как ужаленый, и дикими, ничего не понимающими глазами, стал шарить по сторонам. Его взгляд был наполнен страхом и ужасом. Ладони моментально стали влажными, по телу прошла судорога. Сердце билось в таком сумасшедшем темпе, что непонятно было, как оно до сих пор не выскочило наружу. Пошарив в карманах брюк, Хаим извлёк на свет заветную бутылочку. Щёлкнула пробка. От этого звука сразу стало легче дышать, дрожь в теле слегка утихла*. Сделав большой глоток, он почувствовал, как горькая жидкость ядовито-голубого цвета, похожая на купорос, растеклась по телу. Идти куда-нибудь не было ни сил, ни желания, и, пригретый солнцем, он вновь задремал на скамейке.
Ближе к вечеру полицейский патруль обнаружил на одной из боковых аллей парка тело человека. Рядом с ним валялись две пустые бутылочки от лекарства. При внешнем осмотре на черепе обнаружилась большая свежая гематома. Возможно, она возникла при падении, а возможно, была результатом удара тупым предметом по голове. В кармане была найдена справка об освобождении из заключения на имя Хаима Розенталя, а также медицинский документ, удостоверяющий, что последний страдает наркоманией и нуждается в постоянном лечении синтетическим наркотиком.
Весть о смерти Хаима Розенталя дошла до тюрьмы через неделю. Возможно, персонал тюрьмы никогда бы и не узнал об этом печальном факте, если бы не запрос из патолого-анатомической лаборатории о медицинском прошлом покойника. Причиной смерти могли с одинаковым успехом стать как передозировка наркотика (анализ показал наличие в крови у Хайма Розенталя резко повышенной концентрации синтетического наркотического препарата), так и внутримозговое кровотечение, возникшее в результате травмы. Тюремным медикам неожиданно стало его жаль. Неплохой был человек, спокойный, тихий. Не уйди он из тюрьмы, мог бы ещё жить и жить...
_____________
* Это явление хорошо известно наркологам. Тяжёлый наркоман, принимающий годами жидкий синтетический наркотик в больших дозах, всегда стремится сам вскрыть запечатанную бутылку, утверждая, что звук срываемой пробки «ласкает слух» и уменьшает ломку (прим. автора).
* * *