Старуха. Наверное, ноги больные. Едва ковыляет. Хоть и с костылем, но шлепает еле-еле. Словно поймав чужие мысли, или просто услышав шум машины, старуха остановилась, повернулась навстречу и подняла руку. Выглядела она, несмотря на то, что стояла в грязи на обочине дороги, удивительно чисто. Черный платок, черная верхняя одежда. Неожиданно уверенный и требовательный взгляд. Почему-то именно из-за этого то ли взгляда, то ли уверенно выпрямившейся спины, он, начав было тормозить, не остановился. Проехал дальше. Посмотрел в боковое зеркало. Выпрямившаяся было фигура в черном сникла и, удаляясь, сделала первый тяжелый шаг вперед. Сидя в теплом, чистом, уютном новом немецком джипе, он подумал: «Надо вернуться». Скорость начала медленно падать, но расстояние до оставшейся женщины увеличивалось. Нажимать на тормоз и разворачиваться он не стал. Почему? Подумал: «Почему?» Боялся испачкать салон? Нет, не боялся. Так почему? Понял, что просто не хотел. Стало понятно и противно от всего этого. Противно не от того, что не остановился, а от того, что и не хотел. И сейчас не хотел ни возвращаться, ни останавливаться. Но, это же…? Это же женщина, там дождь, грязь… Я же должен. Еще в прошлом году он всегда останавливался. Еще недавно. Недавно. Не давно. Давно. Что-то изменилось. В чем? В этом мире, в этой грязи, дороге? Старухе? В нем? Что? Что-то.
Проезжая следующую деревню, «что-то», стоящее на обочине с грудничком на руках, он уже не заметил. И дело было не в проливном дожде.