В середине прошлого века я четко выяснил, что бывает два вида конца света: индивидуальный и всеобщий (библейский). Всеобщий подробно описан в священных книгах. А вот индивидуальный у каждого свой. Но с начала несколько слов об одном мифическом персонаже русских сказок. О некоем хозяине зимнего леса по имени Берендей.
Берендей - личность отнюдь не добрая. Всего-то хорошего и умеет - украшать свое царство. Действительно, украшенный им карельский лес был сказочно красив. К сожалению, Прохиндея - Берендея мало заботило, что прокладывать лыжню по свежевыпавшему снегу очень даже не просто. Если при этом заниматься снегомерными наблюдениями, то и вовсе не весело. Отмахав с напарником километров пятнадцать, мы окончательно выбились из сил. Решили заночевать у лесника, а утром добираться до базы. Тем более, что такой вариант был предусмотрен.
К леснику добрели уже затемно. Наскоро поужинали при свете керосиновой лампы и завалились спать. Сердобольный лесник уступил нам место на русской печке, а сам ушел спать в другую комнату. Измотанные берендеевыми штучками, сугробами по пояс, буреломом, мы блаженно растянулись на теплой лежанке, мгновенно заснули. Блаженство всегда имеет другую сторону.
Где-то под утро я проснулся и понял, что мне непременно надо повидаться с Прохиндеем - Берендеем. И, как можно, скорее. Чтобы не потревожить напарника я стал слезать с другой стороны печки. В кромешной темноте, полусонный, никак не мог ногой нащупать пол. Решил спрыгнуть. И спрыгнул.
Дальнейшее помню смутно. Одна мысль была четкой. Это конец света. Не похожий на библейский. Но конец. Потрясающий визг взорвал сонную тишину хаты. Так врезал по нервам, что сознание отключилось. Признаюсь как на духу: ни до, ни после я такого ужаса не испытывал. Проснувшийся напарник испытал примерно тоже самое. Спросонья, он решил, что ору я. Но если взрослый парень визжит среди ночи таким образом, то с ним наверняка произошло что-то чудовищное. Первобытный ужас парализовал нас обоих.
Напарник очнулся первым. Дрожащей рукой зажег спичку. И тут мы оба разглядели, что спрыгнул я на свинью, которая мирно почивала под печкой. Проклятое животное издавало такие децибелы, что, казалось, не выдержат барабанные перепонки. Наконец я догадался сделать шаг в сторону и слезть со свиньи. Визг прекратился.
- Ты живой? - с сомнением спросил напарник.
- Самую мммалость, - с трудом выдавил я.
Зажигая спички, мы оба выбрались во двор, засыпанный снегом и облитый лунным светом. Морозный воздух быстро привел нас в чувство.
- Господи! Ну откуда мне было знать, что у него свинья живет под печкой? От этой керосиновой лампы света было не больше, чем от спички. Только стол и освещала.
- Да уж. Будильничка мы и не приметили.
- Хорошо бы похохотать. Хотя бы истерически. Но мне не смешно. Ей богу, я чуть коньки не откинул.
- Мне тоже не смешно. Чего темнить, перепугался здорово. Заметил, хозяин даже не вышел. Во, нервы!
- Известное дело, у лесников нервы крепкие. Он, небось, даже не проснулся. А его животина хотя и не виновата, но мне бы хотелось рассчитаться с ней по рецепту О.Генри.
-..Чьему рецепту? - не понял напарник.
- О.Генри. Есть у него такой рассказ "Поросячья этика". Так вот, его герой долго устанавливал аналогичное животное в начале парковой аллеи. Тщательно целился. А потом дал ему такого пинка, что хрюшка вылетела из другого конца аллеи на двадцать футов впереди собственного визга.
Утром, прощаясь с лесником, я спросил его, слышал ли он ночью поросячий визг.
- Не-а, - флегматично ответил лесник. А что, визжала?
- Было дело. Вообще музыкальное у тебя животное. Уникум. Ты бы его сохранил для науки.
- Сохраню, - пообещал лесник. До Нового года. Приезжай на музыкальное жаркое.
- Нет уж. Боюсь, она меня и в жареном виде достанет. По милости этой свинюшки я чуть заикой не стал. Лечиться теперь буду от ночных кошмаров.
Лесник воспринял мои слова как шутку. Ему-то что. С его лесниковскими нервами можно каждую ночь на свиней прыгать. Где уж нам, горожанам, с ним тягаться.