Картинки реанимации.
И ещё картинки реанимации. Только теперь с несколько иного аспекта. Я уже говорила, что за деньги они проводят своим знакомым определённые процедуры, не всегда реанимирующие, чаще тяжелые по сути. Гемодиализ или очищение организма от токсических веществ беременным, для сохранения здоровья плода, там где мать ведёт не лучший образ жизни.
Естественно стоит это немало и оплачивается богатым контингентом по полной программе. Так вышло, что на момент моего поступления в реанимации, как таковой нуждалась только я и мужчина после аварии. Весь остальной контингент, а это восемь человек был именно тем самым платным контентом.
Отдельно отмечу, что там имеется ещё отделение интенсивной терапии, по сути аналог реанимации. Между двумя этими службами идёт охота на богатых больных. Причем смотреть на это противно, когда ты видишь, как базарно они торгуются. А торговатся видимо есть за что.
Из тех за кого торговались лежали две личности по странному совпадению судьбы известные мне ранее по интернату в котором находилась моя Аннушка перед смертью.
Вот ведь выделывает жизнь иногда неожиданные кульбиты, каких не встретишь и в романах.
Сначала о сути вопроса, а потом о страдальцах.
Суть вопроса была в том, что оба уже не жильцы, но одного нужно всеми силами продержать до определённого времени, причину укажу ниже. А вторая может и так умереть в любую секунду. Это онкология в последней степени у пожилого человека.И за обоих хорошо заплатят, огромные деньги, действительно огромные. За бабушку, чтобы смягчить её уход. За второго, чтоб удержать на краю.
Вот эти два отдела и тянули усиленно к себе больных, мол делиться доходами надо, не всё вам и вам. Поделят.
Одна из умирающих старая женщина с невероятно примечательной внешностью и крепко впаявшимися привычками и выражениями. Вот почему я собственно её и вспомнила и узнала. Она когда-то была тренером по вольтижировке и конному танцу. Вот именно оттуда её ярко выраженная манера говорить, её манера двигаться и напевать короткие музыкальные мотивы, явно не годящиеся для людского танца.
В 2005 году она проживала в интернате на правах подруги директора интерната. С 1995 года её лечили от рака. Для первого лечения пришлось продать большую квартиру в Высотке более чем за пять миллионов долларов. Семья она и две дочери остались жить во второй квартире в центре.
К 2005 году средства закончились и встал вопрос о новой сумме.
Я не знаю почему её не везли лечить за границу, а лечили здесь. Но если в 2005 году она была ещё в здравом уме, а сейчас с полностью разрушенной психикой, то может отклонения уже были, только не столь явные.
Вот на момент продажи второй не менее интересной и богатой квартиры ,со студией звукозаписи в чердачном помещении,дочери и пристроили её к подруге в интернат, а сами пока находились в подвешенном состоянии лицами показывающими свой товар. Ещё тогда мне запомнились её постоянные "Лялька, я тебе, тебе говорю. Не обращай внимание, я всех называю Ляльками, мне так удобней. "
Сейчас эта Лялька лежала на кровати рядом со мной и громким голосом командовала проход, повороты, тяни ножку, Лялька ты плохо выполняешь. На исходную и всё снова. Распевала мелодии полуохрипшим голосом, снова звала кого-то и в промежутке материлась. При этом она размахивала всё ещё стройными, крепкими ногами, встряхивала рукой и её несколько хищный, невероятно страшный и красивый одновременно профиль, чётко прорисовывался на белизне подушки. А седой ореол волос нимбом окружал гордый профиль.
Именно тогда от сильной головной боли и невыносимости этих криков на ухо и ног размахивающих па перед моим носом, когда я лежу полузадыхающаяся, с разрывающей грудь болью, я и сказала эти слова: Сестра, ей успокоительного и кляп, мне йаду.
Если бы я знала, что все эти вопли были издаваемы существом раздираемым дикими болями, я так не сказала бы.
Потом меня перевели во второе помещение подальше от неё, так как у меня реально повторялись приступы,видимо провоцируемые моей реакцией на беспокойную соседку.
А потом стало тихо, только проехала кровать. Это интенсивная терапия повезла к себе отвоёванную жертву. Старуху отвоевали и врач, называемая коллективом реанимации фельдфебелем, гордо возглавляла процессию.
Парень после аварии был в полном ступоре, лежал под лекарствами и ни на что не реагировал. Контингент по плате не возникал. Не принято.
Вторая знакомая личность не менее, а даже более примечательна. Это по фигуре и строению мальчик 13 лет. По факту двуполое существо пятидесяти лет, которые должны исполнится со дня на день. Вот она дата, до которой его необходимо продержать.
Его опекуна или опекуншу, как правильнее будет сказать я видела там же в интернате. Он находился там в детском психиатрическом отделении, хотя уже тогда было видно, что это не ребёнок. Они из труппы лилипутов, хотя он не являлся им, а был специально оперирован и у него затормозился рост и тела и гениталий, так и оставшихся детскими. Кто и с какой целью провёл над ним эксперимент не знаю.
Выглядел он ужасно. Деформированная голова с выступающим вперёд лбом,носом крючком и напротив глубоко задвинутым вглубь подбородком. Этакий Квазимодо.
А его подружка по виду коренастая, бесформенная фигура, нормального человеческого роста, но с явно выраженными признаками обоих полов в облике. Величало оно себя дед Елена.
Мальчишку звали Сашок-Вера. Раз в неделю в выходной приходило это существо в интернат и брало ребёнка домой. Это допускалось, у неё были все права. Помню её твёрдую немного покачивающуюся походку, мёртвую хватку квадратной руки, цепко волочащей слегка вихляющуюся фигурку, дёрганую и несчастную. Они смотрелись трагикомично на фоне забора, вдоль которого она его уводила. Этакие персонажи Босха.
Как я понимаю его пользовали в сексуальных целях в обоих видах. Видимо это было ужасно. Они явно были богаты. Очень богаты
Здесь его лечили от случившегося суицида. За ним следили и оберегали. За это время он успел выйти из интерната, потом сбежать от своей мучительницы, но был разыскан в Калининграде, откуда не успел удрать далее и возвращён опекунше за большие деньги. Тогда он и совершил попытку уйти совсем.
Он лежал в полубессознательном состоянии и беспрестанно бубнил свою историю, о том что он устал и всё равно уйдёт.
Временами с места, где он находился вдруг раздавались почти девичьим голосом сказанные слова:А вот сейчас вам понабится моя розочка, я знаю, сегодня вы будете любить её. Потом затишье и слова произнесённые несколько глуховато-гнусавым мужским голосом спешили на смену предыдущим. Ну кому потребен дружок? Он пришёл, он готов.
И это в стенах реанимации звучало страшно, невероятно, перемежаясь какими-то стуками, скребыханием и рыданиями со злым смехом вперемешку.Он вёл себя очень агрессивно и беспокойно. На все увещевания, он отвечал оставьте меня в покое, я всё равно уйду.
А деньги мои Елене не достанутся.
Видимо очень большие деньги были обещаны реаниматологам, если они справятся с задачей. И они очень старались.
А он тоже старался. Тихонько набирал и старательно ломал катеттер за катеттером, а после ночью выбрав момент проколол себе важные органы ломаными катеттерами. И лежал без стона, без всхлипа. Выдала его кровь полившаяся по кровати на пол.
Всю ночь его спасали. Ему установили искуственное пещеристое тело. Я впервые увидела и узнала как на самом деле выглядит мужчина, точнее устройство его. Но суть моего рассказа не в этом. А в том что это всё заменённое операционным путём, потом по нескольку раз промывали раствором и вставляли вновь. Операция мучительная . И девушка реаниматолог ни на минуту не отходила от него, устроив его в ящик в полусидячем положении, не давая руками дотянуться до чего- либо.
В итоге это существо уже выло, большие деньги, видимо обещанные ей, были жизненно необходимы.
И всё-таки они люди. Под утро выла она. Выла дав ему уйти раньше срока. Видимо функции фурии оказались ей не по плечу.
Она стучала кулаком в кулак и ревела, пусть эта старая сволочь заплатит за всё. Пусть я ничего не получу, но и она в пролёте.
А утром медсестра возле меня плакала об умершей старой даме, у которой была последняя стадия рака, но которая до последней минуты продолжала учить своих лошадей. И я сказала медсестре, что знала её. А медсестра ответила, что дочери продлили ей жизнь на двадцать лет. Значит сильно её любили, коли ничего не пожалели. А они согласились помочь им подержать маму вовсе не за большие деньги, а из жалости к ним, у которых уже ничего не осталось.
Вот такая не радостная, жестокая история, нашей шизофренической жизни. И это видимо тоже своего рода реанимация, реанимация душ.