Отзвук Гражданской войны

               
                Посвящаю моему отцу
                Валентину Сергеевичу Романову

   Уходил из жизни Старик. Прожив, почти девяносто лет, стал собираться в последний путь. Лежа в постели, подтягивал к себе все, до чего дотягивались слабые руки. Простыни, одеяло, полотенце, белоснежная салфетка тоже может пригодиться – все это оказывалось около него и под ним. Ему так хотелось поговорить с дочерью о смерти, а она, сама уже немолодая, не хотела верить  в его смерть. «Давай лучше поговорим о жизни», - говорила ему.  Вдруг, неожиданно для нее попросил: «Хочу молитвочку».
   Дочка, воспитанная в советскую эпоху, не понимала  для чего.  Позвонила знакомому священнику, приглашала его как-то в Литературную гостиную, разговор шел о Книге Книг и влиянии ее на творчество писателей. Не могла толком  объяснить для чего  он нужен сейчас. Батюшка пришел, увидев больного, сказал: «Да его  уже надо соборовать и отпустить грехи, причастить.  Мне надо подготовиться, съезжу в ближайшую церковь  и вернусь к Вам, чтобы совершить таинство».
   «Ты накорми батюшку обедом», - сказал  Старик дочери.
   Батюшка исполнял  чин. Дочь слышала скороговорку молитвы, доносился запах ладана, гасли одна за другой семь свечей, зажженных священником.
   С аппетитом молодого здорового тела и духа  «раб божий», как обращался к нему Старик, отобедал. Не понимая, сколько стоит его труд, спросила и  отдала ему названную сумму.   
   Дочь возилась на кухне и услышала голос отца: «Мама, мама»,- звал он. Думая, что ослышалась, дочь спросила: «Папочка, ты кого зовешь?» «Маму»,- услышала ответ. «А где она?» «Да, вот здесь рядом», - сказал. Потом он звал любимую тетушку, которая  возилась  с ним и любила его малышом. Что это было?  Родные, любящие души ли спустились  за ним?  Его ли душа прошла через какие-то преграды  для общения с  ушедшими родными?
   Его мама вышла замуж в  начале 1917 года за красивого, стройного офицера царской Армии. Уходящий из жизни Старик  родился, когда  началась  Гражданская война. Однажды  мама с грудным сыном поехала из голодного  Киева за продуктами в село. Была схвачена красными, оказалась в плену у  Красного командира.
 Плен продлился всю жизнь, ее сына он усыновил. Теперь мальчик носил личину, с чужой фамилией и отчеством. Личина въелась в тело и  душу. Но все равно ребенок раздражал непохожестью,  какой-то врожденной деликатностью  и робостью. Считалось, что его отец без вести пропал в Гражданскую войну.
   Ушел из жизни Старик. Он прожил большую жизнь, учился, воевал в Отечественную войну. Не стрелял, а  строил переправы и мосты. Получил за это награды и последнюю награду за  восстановление моста  в Будапеште. После войны он учился и  затем  строил  Капустин яр и Семипалатинск.
   Длинная-предлинная жизнь, богатая событиями и переживаниями поместилась на памятнике в маленькой черточке  между датами рождения и смерти. Он ушел из жизни, так и не узнав о свом родном отце, посеявшем это семя жизни. Документы о рождении и крещении со своей настоящей фамилией долгие годы хранил он в самом дальнем углу антресоли.
   Старик ушел из жизни, так и не узнав, что его отец-офицер армии Деникина,  был расстрелян в Крыму в двадцатые годы по постановлению тройки ВЧК, когда ему  не исполнилось еще и тридцати лет.
   В  счастливом далеком  детстве  Старик  отдыхал в пионерском лагере, в котором гордо развевалось красное знамя дружины и алели  галстуки ребят.  Пионерский лагерь располагался  на  той земле, где безумствовали люди, шли жестокие бои, осуществлялся кровавый террор, и велись массовые расстрелы.
   Теперь горсть  крымской земли  лежит  в могиле сына, похороненного рядом с матерью на московском кладбище. В церкви звучит заупокойная молитва об офицере его Императорского величества, который до конца  выполнил  свой  воинский долг и остался верным присяге.
   Старик так и не узнал правду о гибели своего отца. А, может быть,теперь уже знает?