Без родины гл. 16

               
                ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ.

  Через  несколько недель  я ранним утром  лежу на своей кровати  и разглядываю  огромные сосульки за окном. Невозможно описать, до чего не хочется в сильный мороз выходить наружу! Звонит телефон, я поднимаю трубку:

– Алло!

– Гриша, привет, я, Саша! Заскочу вечером с друзьями – кооператорами?

– Зачем тебе  в поселок  тащиться? В райцентре не можете встретиться?

– Они из Серпухова. Им  быстрее  и удобнее в Дальний приехать.  Я хочу обсудить с ними   авантюрную финансовую идею. Я думаю, тебе тоже будет интересно!

– Да ну! Не в настроение! – зеваю я.

– Ты можешь сделать  верному другу одолжение? – настаивает Сашка.

– Хорошо, если задержусь, ключ будет на вахте! – без желания  соглашаюсь я.

– Вот, спасибо! – говорит Сашка и дает отбой. 

    Я  вздыхаю   и заставляю себя подняться на работу.

       Из помещения для монтеров  доносятся шум и голоса.  Войдя,  я вижу, что вся  бригада пьяна. Процесс  насыщения алкоголем идет за  длинным, грубо сколоченным столом, на котором стоят бутыли с самогоном, а так же  тарелки   с квашеной капустой и сухарями. 

  Заправляет пьянкой главный инженер.

– Почему не на объекте?– интересуюсь я у закрепленных за мною рабочих. Они беззвучно водят пустыми глазами из стороны в сторону.

– Чего спрашиваешь? – за них говорит главный инженер, –  не видишь, люди заняты? Зарплату получили! Освободятся, приедут!

– Собирайтесь, поедем! – настаиваю я, – по дороге отойдете! А не  то  напишу докладную о прогуле!

 Рабочие  ухмыляются мне в лицо и посматривают на руководителя. Тот для внушительности прочищает горло  кашлем  и произносит с чувством:

– Знаешь что, шел бы ты отсюда!

    Кровь  так бьет мне в голову, что  я  резким движением переворачиваю стол.   Бутыли с самогоном, провожаемые взглядами присутствующих,  падают на пол и разбиваются. Образовавшаяся лужа терпко пахнет сивухой. Слышится дружное «ах!». Самый старый из монтеров, дед с вечно трясущейся головой,  от  огорчения  пускает слезу.

– Что ты сделал, лихоимец?  Ты хоть  понимаешь, что разбил? –  нервно орет главный, а потом  тоном, каким отдают распоряжение, произносит, – мужики, чего смотрите, наших бьют!

    Рабочие  тут же поднимаются.   Сам главный, хорошо помня наши предыдущие столкновения, кулаками машет, но в драку не лезет. Предпочитает  подзуживать народ издалека.

    Я получаю несколько слабых ударов, и берусь за  стул, чтобы дать сдачи,  однако внезапно остываю. Мне становится жаль деда: лезет первым, хотя может помереть от легкого щелчка.  Оставив поле боя, я убегаю по длинному   коридору в другое крыло здания, где оседаю на корточки от  приступа астмы.

  В кассу мимо меня проходят  почтальоны, получать пенсионные деньги.  Я слышу:

– Глянь, как налимонился! И как Юрий Петрович терпит такого алкаша? Ладно, свои пьют, нет, надо было еще и этого принять на работу! – говорит женщина  с высоким голосом.

– А он к начальнику не с пустыми руками заходил, теперь  так положено! – отвечает ей другая, и так, чтобы мешала,   ставит возле меня большую  сумку с корреспонденцией.

  Стиснув зубы, я поднимаюсь и выхожу из здания.

    Остаток рабочего времени я провожу на объекте  в отдаленном совхозе, честно трудясь  вместе с двумя пожилыми монтажницами. Одна из них, расщедрившись по неизвестной причине, угощает меня стаканом парного молока и куском испечённого в русской печи хлеба.

    Возвратившись в общежитие, я  узнаю, что  приехал Сашка. Сообщает об этом вахтерша, которая с аппетитом что-то жует. Мне очень хочется узнать, что именно, и я некоторое время с любопытством  смотрю к ней в рот. Она демонстративно отворачивается.  Поднимаясь   к себе, я думаю, что  в России необходимо срочно принять закон, запрещающий употребление пищи в общественных местах.

     Саша открывает дверь, втаскивает  меня в комнату, и, улыбаясь, как конферансье на сцене, широким жестом представляет:

– Знакомься! Ира! Валя!

  Я смотрю на девушек и понимаю, что мне порой перед Леной стыдно так, словно она не Сашина жена, а моя. Может быть, стоит провести   воспитательную  беседу на повышенных тонах?  Саше значение моего пристального взгляда известно хорошо. Он мгновенно соображает, куда сейчас может «подуть ветер», и  путано говорит:

– Ну, чего ты?  Пока тебя не было, познакомился с девчатами! Они  приехали на вечеринку в этом общежитии, а  оказалось, что в комнате, куда их пригласили, никого нет. Автобусы уже  не ходят.  Расположились на подоконнике в коридоре, решили обождать до утра.  Я обещал отвезти их обратно, в райцентр, если  расплатятся за бензин продуктами. Я с утра голодный!  Не в холодной же машине мне с девчонками вечерять!  Пока ужинаем, я в окно поглядывать буду! Не исключено, мои ребята, начинающие кооператоры, еще подъедут! Гололед, транспорт еле двигается, мороз минус тридцать!  Успокойся, через полчаса мы исчезнем!

    В Сашкиной речи я лучше всего понимаю слова  о еде. Когда я слышу о ней, нежно любимой, то у меня сразу развивается огромная терпимость к моральным устоям. Неожиданно для себя я улыбаюсь и говорю девушкам:

– Приятно с вами познакомится! Вы очень милы!

  Они переглядываются и дружно смеются. Мне неясно, почему: я не солгал.  У них симпатичные личики  и хорошенькие фигурки. Но они кажутся мне слишком молодыми для нас, и я спрашиваю их,  намекая на разницу в возрасте:

– Где учитесь?

– В техникуме, – девушки отвечают хором, как на уроке, и от этого смущаются.

     Им  сразу хочется показать себя в обществе мужчин: Ира достает из кармана мятую сигарету,  и, жеманно чиркнув спичкой, прикуривает. Явно кокетничая, подруги по очереди затягиваются. Нет, наверное, не мне печалится об их нравственном облике! Я спрашиваю:

– А что,  девоньки,  ваши слова об ужине,  не жестокая шутка? Это Саше  министерство обороны   регулярно  пайки выдает!  А мы,  районные связисты, на подножном корму!

– Да нет, что вы! – отвечает Ира,– еды много! нас пригласили, а на дверях даже записки нет, от чего  заслон кайфу! Мы  и провиант взяли,  и у предков отпросились на ночь!

    Я понимаю, что информация о свободной ночи подана специально, но всем видом показываю, что это меня не волнует.  А девушки тем временем продолжают курить, при каждой затяжке подавляя приступ кашля. Я, не выдержав, говорю им прямо:

– Красавицы, пока вы накуритесь, такие тактичные мужчины, как мы, умрут от голода!

    Ира, она побойчей, толкает Валю локтем:

– И правда! Ты Валь, чего? Давай, доставай!

– А сама без рук? – огрызается Валя на подругу.

    Ира вспыхивает глазами, но от дальнейших пререканий они воздерживаются, и  начинают действовать согласованно. Извлекают из хозяйственной сумки домашний хлеб, сало, лук в головках и солидную стопку остывших блинов на тарелке. Валя спрашивает меня:

– У вас посуда есть?

    Я  так увлекся созерцанием снеди, что забыл об обязанностях хозяина! Очнувшись, я  развиваю бурную деятельность: достаю все имеющиеся у меня вилки, тарелки, стаканы.  С чайником посылаю  Сашку  на кухню общежития.

  Пока друга нет,  болтаю с девушками о пустом:

– А вы приехали оттуда, откуда и Саша? – спрашивает Ира.

– Нет, это он приехал оттуда, откуда я.

– А правда, что у вас мешок денег?– смеется Ира

– Даже два. С  медяками. – Говорю я, звякнув в кармане мелочью.

– Ха–ха–ха!– весело, задорно  смеются они, от чего я тоже улыбаюсь. Вернувшийся с кипятком Сашка, глянув на меня, удовлетворенно произносит:

– Ага, вижу, вы тут без меня успели найти общий язык!

– Нет, Сашунька, будем на тебя надеяться! Тебя не дождёшься! Мы вообще хотели закрыться, чтобы одним ртом меньше стало! –  хохочет Ира.

– Я бы вам закрылся! – улыбается Саша.

    Девочки завершают хлопоты с сервировкой стола. Валя лезет в сумку и нерешительно смотрит на подругу. Ира, кивнув ей, произносит:

– Давай, чего уж там!

– Не побрезгуйте, сами гнали! Настояно на грибах! – говорит Валя и достает бутылку с синеватой жидкостью.

– А мы не пьем! Да еще, чёрти что! – протестую я.

– Гриша, это ты не пьешь! А я не откажусь!  Такой самогон – местная легенда, я от многих слышал, но не пробовал! – возражает Саша, довольно потирая руки.

– Глюки поймать не боишься? Ты же за рулем! – напоминаю я.

– Пятьдесят грамм с хорошей закуской не повредят, их даже  Гаи не унюхает!– уверяет друг.

            Далее наш разговор не продолжается: я,  не выдержав,   набрасываюсь на хлеб с салом. Девушки, увидев, как я глотаю куски, смеются от души.  А Саша не торопится кушать, он кошачьими движениями разливает самогон по стаканам, причем девушкам до краев. После чего напористо уговаривает их  выпить. Я толкаю его в бок, но Сашка отмахивается. Подруги замечают наши жесты, понимают по-своему. Ира говорит возмущенно:

– Сашунька, а ты Грише мало  налил!

– Он не зря говорил, что не будет.  Ему и столько хватит, я знаю. – Уверяет Саша.

– Как не будет? В России такие, не живут!– с грустинкой произносит Ира.

– Занимательная мысль, – говорю я с набитым ртом, – попробую  запомнить!

– А Гришка будет тем самым исключением, что подтверждает правило, – говорит Саша, и, дождавшись, когда девушки сделают по глотку,  наливает им по второму кругу.

– Пьем, а тост? Скажите тост! Так нечестно!– надув губки, возмущается Ира.

    Довольно выразительно глядя на ее грудь, Саша рассеяно говорит:

– Ну, конечно. За встречу, знакомство.  И за все хорошее!

    Девушки удовлетворенно кивают и вторично пьют самогон, теперь  больше, и  как я в обед  молоко, разве что  закусывая. Я косо смотрю на Сашу. Спаивает девок,  гад! Намерения имеет, не иначе!

  Девушки просят сделать радиоточку громче и танцуют под  Пугачеву, откровенно виляя бедрами. Меня тянет в сон, и я отдаюсь мимолетной дреме. Звук хлопнувшей двери  оказывается  полной неожиданностью. Я открываю глаза и  вижу, что в нашей компании произошли существенные изменения: Саша и Ира покинули  комнату в верхней одежде. Моему возмущению нет предела. Я бросаюсь вдогонку за сбежавшими,  но Валя становится у меня на пути:

– Не надо, она на него  глаз положила!

  После  короткой борьбы  мне удается открыть дверь, однако  в коридоре, естественно, уже никого нет. Выругавшись, я открываю окно, и в морозной ночи имею возможность наблюдать, как шустрая парочка «на полных парах» бежит к канареечному «Жигулю». Даже если я сейчас  прыгну со второго этажа, они все равно успеют уехать. Ну,  оказался я в ситуации! Сашка, мерзавец,  достанется тебе при встрече!

    Валя подносит мне стакан, я в злобном состоянии духа машинально пью.  В сердцах выбросив  пустой стакан в окно, я кричу:

– Ты зачем это? Или тоже глаза положила?

– Давно уже, –  девушка обнимает меня, и, заглянув в глаза, спрашивает, –  хочешь меня?

– Нет, нет, – я отстраняюсь от нее – у меня... жена и двое детей!

– Да?! –  хлопая ресницами,  излишне удивляется Валя, –  разве это имеет значение?

– Ну, знаешь, девочка, мне только тебя не хватало! Одевайся,  домой отвезу! – говорю я, а сам   не могу отвести взгляда от огромной полной луны. Она   светит так, что  пейзаж из снега и льда перед общежитием кажется мне фантастической картиной.  От «грибного»  алкоголя у меня начинает кружиться  голова. Я беру с козырька перед окном снег, обтираю виски и ем горстями, не чувствуя холода.  Валя  прижимается  ко мне, говорит что-то на ухо. Я обнимаю ее, целую  в висок, называю Наташей, и перестаю понимать, где и с кем нахожусь..