Тринадцать дней и десять снов. день второй

                *  *  *  *  *

пятница

Рано утром в пятницу я проснулся оттого, что очень хотелось есть. Кроме того, всё моё естество настойчиво требовало скорейшего посещения  сортира. Спустившись вниз, я обнаружил, что Лёлик ещё дрыхнет, а  Татаурова уже встала, сварила  кашу, которую Сасик безо всякого удовольствия, под страхом лишения мороженого, поедал на кухне. На  улице было тепло и солнечно. На лужайке перед домом, задрав хвост, за мухой носилась Лила. Маська, забравшись на яблоню, смотрела на неё как на полную дуру.
«Солнце светит, птички поют, бабочки летают, кошки бегают – значит, всё хорошо» - подумалось мне.
- Привет, Коперник! – сказала мне Танька, когда я проходил мимо кухни к туалету – Чего так рано встал? Кашу будешь? Геркулесовая! Только подождать надо, а то я  на себя и Сасика сварила, я ведь не знала, что ты так рано проснёшься. А ты что пьёшь по утрам чай или кофе? Ты что, торопишься куда?
- Да, мне в Париж, по делу, срочно - сказал я, быстро направляясь к какальнику.
- Ну ты как из Парижа вернёшся, завтракать иди! – крикнула мне в догонку Татаурова.
В это утро Леликов дачный туалет уже не казался таким страшным как накануне, может, потому что было утро, а может из-за того, что не было времени раздумывать над готической сущностью толчка. Помыв руки и умывшись, я уселся на скамейку, подставив утреннему солнцу лицо, поскольку полотенца около рукомойника не нашлось. Через пару минут из кухни с прутиком в руках появился позавтракавший Сасик.
- Здравствуйте, дядя Коперник! – поздоровался он со мной.
- Привет! – ответил я ему.
 Сасик прошел мимо меня, распевая на мотив Чунга-Чанги следующую песню:

     Кошка Мася весело живёт,
     Кошка Мася песенки поёт,

- А дальше? – спросил я его.
 - Чудо-кошка, чудо-кошка, жить на ней легко и просто… - нашелся Сасик.
- И кто так по-твоему может петь?
- Не знаю, блохи наверное…- подумав ответил Сасик.
- Логично, - согласился я.
- Саша! – закричал от калитки девчачий голосок – Пойдём гулять!
- О! К тебе подружка! – заметил я.
- Ага, - кивнул Сасик и выбросил прутик – Мам, можно я с Настей  пойду погуляю?
- Можно! – отозвалась Танька с кухни – Только далеко не уходить!
- Знаю! На Солнечной можно, на Дунайский не ходить! – крикнул Сасик со всех ног спеша к подружке – Привет Настя! Ой! Здравствуйте тётя Вера! Привет Рома! Дай пять! А мама на кухне! – послышалось издалека.
Я понял, что к нам, вероятно, идут гости. На тропинке показалась высокая, слегка полноватая женщина. Она вела за руку мальчика лет пяти. Здравствуйте! – поздоровалась она  когда подошла – А Татьяна где?
- На кухне, - сказал я – Таня! К тебе пришли!
На крик из кухни вытирая руки об передник, выскочила Татаурова.
- Доброе утро! А  вы в город собрались? – спросила она соседку.
Действительно, соседка была одета совсем не по-дачному.
- Да вот, с ранья позвонили с работы, у них там налоговая, - начала  соседка -  Главбух с сердечным приступом слёгла, третий день на белютне, а остальные в документации ни шиша не понимают. Спрашивается на кой ляд они такие нужны? Вот меня из отпуска и высвистали, крайнюю нашли.
- Ой, не беспокойтесь! – махнула рукой Танька – Парники открою и закрою, огород польём!
-  Тань, я думаю это ненадолго, документы изымут и уедут, так что к вечеру я вернусь. Можно я у вас Ромика оставлю? Уж больно не хочется его по этакой жаре в город мотать, - виновато попросила соседка.
- Оставляйте, конечно, - почти не раздумывая, согласилась Татаурова – Маленьким мальчиком больше, маленьким мальчиком меньше – какая разница! Я имела в виду, что мы справимся, беспроблемно! – поправилась Танька встретив недоумённый взгляд соседки.
- Тань, извини, пожалуйста, если бы можно было на машине…- начала соседка
- Езжайте, не беспокойтесь – перебила её Татаурова – За Ромкой мы последим.
- Ладно, тогда я побежала, полчаса до электрички, только-только успеть. К вечеру вернусь, не плачь, пожалуйста – сказала Ромке мать и побежала на станцию
Не  успела соседка выйти за калитку, как Ромка надул губу и захныкал:
- Мама ушла…
Видимо, от этих слов, ему стало ещё горше, и он заревел в полный голос.
- Мама ушла-а-а-а!!!
Татаурова присела Ромкой и состроила умильную физию.
- Ну, чего плачешь? – принялась она утешать плачущего ребенка – Мама к вечеру вернётся. Не плачь! Рома! Давай в «ку-ку» играть! Ку-ку! Р-Рома!
Приём сработал безотказно. Ромка прекратил плакать, улыбнулся и закрыл лицо ладошками.
- А где же Рома? – начала игру Танька – Куда же он пропал? Ро-о-ма! Ты где? Куда же ты подевался? Ку-ку! Ку-ку мой мальчи-и-ик!
Ромка захихикал и открыл лицо.
- А вот он наш мальчик! – по всем правилам игры обрадовалась Татаурова.
Тут из-за кухни, в предвкушении утренних подаяний, осторожно выглянула бандитская кошачья морда.
О! – обрадовалась Танька – Смотри Рома, вот и киса пришла! Кушать небось хочет…
Тут на кухне зашипело и в воздухе разлился запах паленого белка.
- Е****,твою через коромысло! – выругалась Татаурова – Молоко убежало! Ну вас на хрен, дети! Коперник, займи ребёнка! – сказала она и убежала на кухню спасать молоко.
Кошка инстинктивно почувствовала, что сейчас не самое лучшее время для завтрака и решила заглянуть попозжее. Исчезла она так же бесшумно, как и появилась. Ромка тотчас опять надул губу.
- Киса ушла… - по-новой принялся хныкать Ромка.
Угроза полномасштабного рёва вывела меня из утреннего оцепенения.
«В конце концов, я не хуже Татауровой в «ку-ку» играю» - продумал я
- Рома-а! – вступил я – Ку-ку!
Ромка недоверчиво поглядел на меня, чем-то я ему не потрафил, он с досадой махнул на меня рукой
- Не ку-ку! – угрюмо сказал Ромка и горько заплакал.
С кухни выскочила Татаурова.
- Коперник, в чём дело? Почему  Рома плачет? Тебе что в ку-ку с ребёнком не поиграть? Рома не плачь, на вот конфетку! – выдала она и опять убежала на кухню варить кашу.
Ромка перестал плакать и принялся вышелушивать конфету из фантика. Фантик был не простой, а в виде запаянного пакетика и вскрыть его Ромке оказалось не под силу. Промучившись с упрямой конфетой некоторое время, Ромка уже готов был заплакать по новой.
- Рома, давай помогу, - поспешил я прийти на помощь ребёнку.
Мальчик недоверчиво посмотрел на меня.
- Не бойся, не съем – успокоил я его – Я сладкое не люблю.
Ромка отдал мне конфету, но как-то не очень охотно. Наверное, он первый раз в жизни видел человека, который не любит сладкое и чувствовал тут какой-то подвох.
Я попробовал разорвать фантик. Пальцы скользили по обёртке, мне никак не удавалось извлечь конфету. Тогда я попробовал выдавить содержимое из фантика, но он оказался не только скользким, но и крепким. Я так увлёкся открыванием конфеты, что не заметил, как подошёл Лёлик.
- Привет Коперник – поздоровался он – Чего делаешь?
- Привет – ответил я, не прекращая своих усилий – Вот, пытаюсь ребёнку конфету добыть.
- О! Привет ребёнок – сказал Пузырёв, только сейчас заметив Ромку.
- Пливет!– ответил Ромка – Кафетка не откивается.
- Сейчас откроем – успокоил Ромку Лёлик и отобрал у меня злосчастную конфету.
Однако у него тоже ничего не получилось – пальцы скользили. Фантик не рвался.
- Чёрт её дери! – выругался Пузырёв – Издевательство какое-то! Откуда только такую взяли?!
- Танька дала – сказал я.
- Татаурова! – крикнул Лёлик – Что за хрень? Ты где такую конфету выискала?
На крик с кухни  с тарелкой горячей каши прибежала Танька.
- Чего орёшь? Какая конфета? – затараторила она - Конфета как конфета! Кислятина называется, то есть кислинка. Какая была в кармане, такую и дала. А что с ней не так?
- А ты попробуй её открыть!
- Господи! Дожили, страна социализма! Конфету не могут открыть! – Танька поставила тарелку с кашей на тумбу и отняла конфету у Пузырёва. Её попытки извлечь конфету из фантика окончились примерно так же как и у нас с Лёликом. Провозившись около минуты, Татаурова взяла лежавший на тумбе нож и ловко разрезала им упрямый фантик, а за одно и большой палец на левой руке. Конфета по высокой дуге взмыла вверх и шлёпнулась в траву прямо перед Мармазеткиной мосей. Кошка понюхала нежданный гостинчик, не вдохновилась и укоризненно посмотрела на нас.
- Ааа! – заорала Татаурова – Чёртова конфета! Начался денёк! Молоко убежало, каша  подгорела, палец порезала!
    Она резко повернулась и, зацепив карманом фартука черенок ложки, своротила кашу на пол и обожгла пальцы правой ноги. Тарелка вихляя укатилась в угол, оставляя на полу кашные следы. Вторично взвыв, Танька обложила матом все и вся, и удалилась в дом искать пластырь и что-нибудь успокоительное. Из-за угла кухни тотчас нарисовалась давешняя кошка и, обжигаясь, принялась торопливо есть кашу.
- Какая хорошая конфета -  сказал Лёлик, глядя вслед супруге – Словно из магазина злых приколов. Перцовая карамель, нерастворимый сахар и невскрываемая конфета.
- Канфетка…- всхлипнул Ромка.
- Рома, ты, когда выростешь, кем хочешь быть? – вдруг спросил Пузырёв у Ромки, видимо таким способом намереваясь предотвратить плач.
- Насильником на вокзале, - угрюмо ответил Ромка.
- КЕМ? – спросили хором мы с Лёликом.
- Насильником, - спокойно ответил ребёнок, и, увидев наше замешательство, пояснил – Чемоданы носить буду!
- А! – вздохнули мы с Лёликом.
- А канфетка… - опять захлюпал Ромка.
- Стоп, не плачь – решительно сказал я ребёнку – Сейчас позавтракаем и пойдём в магазин, за мороженым, идёт?
- Ладна…- Ромка кивнул головой, достал из кармана носовой платок и громко высморкался.
 - Коперник,  чем ты завтракать собрался? – поинтересовался у меня Лёлик.
- Не знаю – пожал я плечами – может каша ещё осталась.
Мы пошли на кухню. На плите стояла кастрюля с остатками горелой каши. Лёлик  брезгливо понюхал содержимое кастрюли и поморщился.
- Что-то не хочу я горелой каши, вообще никакой каши не хочу, - признался Лёлик - Давай сосиски пожарим!
- Ну давай сосиски пожарим – согласился я.
Пузырёв  достал из посудного шкафа маленькую сковородку и, плеснув на неё чуть масла, поставил на огонь. Затем Лёлик  открыл холодильник и вынул оттуда упаковку сосисок.
- Сливочные – прочитал он на упаковке – Тебе сколько?
- Давай пару – сказал я.
Лёлик достал четыре сосиски и положил их на разогретую сковороду. Сосиски оказались несколько длиннее сковородки, к тому же попав в горячее масло, они начали причудливым образом  изгибаться и тот час покрылись какими-то волдырями.
- Слушай, а ты не мог ещё меньше сковороду взять? – спросил я  Пузырёва, глядя на сосисочные метаморфозы – Да порежь ты их уже!
 Придерживая сковороду за ручку, Лёлик ножом ловко рубанул друг за другом все четыре сосиски. Сосиски перестали корчиться, из них на сковороду начала сочиться какая-то жидкость. Мгновенно вскипая жидкость разбрызгивала по сторонам горячее масло, отчего  над сковородкой образовалось нечто вроде тумана.
- Ух, ты, б****, жжется! – выругался Пузырёв, одёргивая руку, на которую попало брызжущее масло.
Он снял разбушевавшуюся сковородку с огня и поставил на конфорку рядом. В этот момент раздался хлопок, и над сковородкой взвилось ярко-рыжее пламя.
- Пожар, б**! – несколько удивлённо констатировал произошедшее Лёлик и схватил стоявший рядом ковшик с водой.
- Стоять! – заорал я, мгновенно сообразив, что будет, если залить горящее масло холодной водой.
 Лёлик замедлил движение и  недоумённо посмотрел на меня. Тут он заметил, как скукоживается принявшийся огнём тюль на окне, и плеснул-таки содержимое ковшика на плиту. В прочем секундной заминки вызванной моим криком оказалось достаточно. Я успел накрыть пылающую сковороду большой крышкой и перекрыть газ. Вода плюхнулась на раскалённую конфорку. Под потолок взвился столб пара. Горящая занавеска потухла. Кухню заволок горячий удушливый дым. Стало нечем дышать. Кашляя, мы выбежали на улицу и оглянулись. Из дверей кухни густо валил пар.
 - Здорава! – восхищённо сказал Ромка, видимо приняв всё произошедшее как забавный аттракцион.
- Танька права – сказал Лёлик, потирая обожженную руку – Начался денёк…
-  Ладно, всё уже кончилось – ответил я – пойдём сосиски есть.
На крыльце дома появилась Татаурова. Разрезанный палец был залеплен пластырем, в правой руке дымилась сигарета.
- Вы чего там, пожар устроили? – вяло поинтересовалась она.
- Нет, это мы сосиски жарили на завтрак – ответил я.
- Оригинально…- всё так же рассеянно сказала Танька – А кашу съели?
- Съели, съели, - поспешил успокоить супругу Лёлик.
- Ну, хорошо… И уберите там всё после ваших сосисок, а то у меня голова чего-то разболелась, пойду, полежу.
   Татаурова потушила сигарету о траву, выкинула окурок под сирень рядом с крыльцом и ушла обратно в дом. Мы с Лёликом ещё немного постояли, и, поскольку пар перестал валить из дверей кухни пошли посмотреть как там наш завтрак. На кухне пованивало горелой синтетикой, хотя в целом ущерб от нашей готовки был небольшой. Сосиски под крышкой слегка подгорели и сплошь покрылись пузырями с какой-то жидкостью внутри.
- Сосиски с ожогами второй степени – сказал я – Ладно, давай попробуем их.
Сосиски оказались вполне съедобными. Мы достали хлеб и кетчуп и принялись их есть прямо со сковородки.
- А у меня фанатская сосиска – сказал Лёлик показывая мне наткнутый на вилку кусок сосиски с надписью СКА и тремя звёздочками - СОСИ-СКА и СОСИ-Крылья Советов.
- Тебе повезло, - ответил я – а то у меня какая-то СИСКА получилась, но не беда, сейчас я съем СИ и тоже будет фанатская сосиска.
- Ага, а если есть в обратную сторону, то можно получить  неприличное СОСИ.
- Инструкция по поеданию сосисок: во избежание неприличных разночтений рекомендуется есть сосиски слева на право.
- Чай будешь? С печеньками,  – спросил меня Пузырёв.
- Буду, - тут же согласился я.
 Лёлик заварил в чашках чайные пакеты, достал из мешка пластиковый поддон с печеньем и некоторое время сосредоточенно рассматривал его.
- О! Я, кажется, знаю, что такое печень ****у в глазури!  Вот она! – наконец сказал Лёлик и положил передо мной упаковку с печеньками похожими на маленькие пирожные. На этикетке приклеенной к целлофану, в который был завёрнут поддон значилось, что это «печенье «Балу» в глазури».
- Ага…Как интересно… ну давай попробуем какова эта печень на вкус, - сказал я и разорвал целлофан.
Печенье оказалось весьма недурно на вкус, и мы не заметили, как умяли половину упаковки.
- Вкусно, - сказал Лёлик, - по–моему в детстве это называлось печенье «Суворовское».
В дверях кухни появился Ромка
- Рома, печеньку хочешь? – тотчас спросил Лёлик.
- Не-ет – отказался мальчик – Морожена хочу!
-Ну, сейчас сходим до магазина – сказал я, допивая чай.
- О! За одно и пива купи, - сказал Пузырёв – И ещё чего-нибудь к чаю, а то печени ****у на всех уже не хватит. Денег дать?
- А сколько пива брать? – спросил я его.
- Литра три,  ну чтобы и на вечер хватило, - подумав, ответил Пузырёв
- Тогда давай, а то у меня только пятитысячная осталась и сто рублев.
- Кто же с пятитысячной на дачу ездит? – укоризненно сказал Лёлик - Ты её тут ни в жисть не разменяешь! На, держи три сотни, должно хватить.
  Я  взял деньги, сунул их в задний карман джинсов. На крючке около плиты нашёлся большой полиэтиленовый пакет из «Пятёрочки». Взяв его, я протянул руку ребёнку.
- Ну, Рома, пойдём в магазин за мороженым? - спросил я его.
- Подё-ём…- как-то грустно ответил мальчик и взял меня за руку.
До магазина было минут пятнадцать хода. Нужно было выйти на Дунайский проспект, пройти по нему метров триста, свернуть на Центральную, и метров через сто стояло странное сооружение из силикатного кирпича, похожее не то на расплющенную трансформаторную будку, не то на артиллерийский капонир. Это и был магазин  «Ручеёк» принадлежавший местному олигарху Свистулёву. Справа от магазина, ревя дизелем, рыл траншею маленький, почти игрушечный экскаватор. Сидя в кабинке размером с телефонную будку, обливаясь потом и ловко орудуя рычагами, механизмом управлял грузный мужик очень похожий прораба-бегемота из «Ну, погоди!», разве что каски на голове не хватало. Было совершенно непонятно, как ему это удаётся, потому что казалось, что мужик занимает собой весь объём кабины полностью и даже ещё чуть вылезает сбоку из открытой форточки. Экскаватор был совсем новенький, с иголочки, даже наклейка на стекле кабинки не оторвана, а резиновые гусеницы едва запылились.
«Только что вылупился» - подумал я, и в моём воображении пронеслась картина жизненного пути экскаватора, как он вырастет и станет могучим карьерным экскаватором, женится,  у него будет трое детей, таких же, как он сейчас, маленьких экскаваторчиков, а потом он выработает ресурс и будет утилизирован на вторчермете.
Мы немного постояли, завороженно смотря на работу малыша, а потом Ромка потянул меня к магазину. На железной двери магазина, в пожелтевшем файле, ни к селу, ни к городу висело полувыцветшее объявление об отчётно-выборном собрании членов садоводческого товарищества «АтомЭнергоМыш». Название садоводства поразило меня напрочь, воображение рисовало радиоактивную мышь-трансформера огромной убойной силы, потом я сообразил что это, наверное, всё-таки опечатка.
    Войдя внутрь, мы обнаружили небольшой торговый зал с низким потолком, узбечкой-продавщицей и рыжей упитанной кошкой, спящей на холодильном ящике с пельменями.  Холодильников вообще было много - два холодильных прилавка с колбасами и молочкой справа от входа, три холодильных ящика с пельменями, котлетами и мороженым посередине, три холодильных шкафа с пивом и минералкой прямо за кассой. То ли от большого количества холодильников, то ли в силу своей приземистости в магазине было приятно прохладно, не смотря на то, что снаружи уже заметно припекало. Ромку спящая кошка привела в полный восторг.
- Можна пагладить? Не кусит? – спросил он у продавщицы.
- Погладь, не бойся! – кивнула продавщица – Очень хорошая кошка – три раза в день её кормлю.
Я подошел к кассе и принялся изучать ассортимент пива. В магазин зашла пожилая женщина в ситцевом халате, с хозяйственной сумкой в руках.
- Здравствуй Фатима – поздоровалась она с продавщицей – Хлеб свежий?
-  Не, вчерашний, сегодня ещё не привозил, - ответила Фатима.
- Ладно, давай вчерашний – вздохнула женщина – И ещё какие пельмени получше? Равиоли?
- Равиоли старые, - полушепотом сказала продавщица – Бери молодых бычков, они посвежее.
- Давай бычков – согласилась покупательница – Сыра грамм триста взвесь, сметанкового, ну и маленькую Путинку на вечер.
- Маленькая Путинка кончилася, бери поллитру – предложила Фатима.
- Поллитру нельзя,– ответила женщина – а то опять запьёт, забор недоделав. Какие еще маленькие есть?
- Гжелка, Кузьмич, столичная, особая
- Давай Кузьмича – решила женщина.
Фатима забегала по отделу, собирая заказ. Кошку бережно перенесли на ящик с котлетами, та даже не прекратила спать, только зевнула и потянулась. Ромка тоже передвинулся вслед за кошкой.
- Триста сорок рублей – подвела итог Фатима.
- Ой, ещё сметану забыла, пискарёвская лягушка есть?
- Тридцать три рубля.
- Вот, пойдёшь в магазин – полтыщи как не бывало, - сказала покупательница, доставая деньги. Расплатившись, она сложила покупки в сумку, попрощалась с Фатимой и вышла из магазина. Я подошел к Ромке. Тот увлечённо наглаживал кошку, забыв про мороженое.
- Рома, тебе какое мороженое купить? – спросил я у мальчика.
Ромка прекратил ублажать кошку и, встав на цыпочки, принялся изучать содержимое ящика с мороженым.
- Вот это! – сказал он, показывая пальцем.
- Отличный выбор! – похвалил я мальчика – Будьте добры – обратился я к продавщице – две большие бутылки белого медведя, полкило слоёных ушек и мороженое «как раньше» для молодого человека. И ещё – какое пиво из холодильника похолодней?
- Невское и арсенальное – ответила Фатима.
- Дайте бутылочку невского – сказал я.
- Двести семьдесят семь рублей за всё – подвела итог Фатима.
Я протянул ей деньги. Сложив большое пиво и печенье в мешок, я открыл ребёнку мороженое и, взяв бутылку «невского» из холодильника, направился к выходу.
- Сдачу забыли! – крикнула мне вслед продавщица.
Я вернулся к кассе, сгрёб монеты и сунул их в карман. Тут в магазин вернулась давешняя тётка в ситцевом халате.
- Курево забыла купить, - с порога сказала она – Фатима, дай три пачки беломора и пачку соли.
На улице, было уже по-настоящему жарко. Экскаваторщик остановил работу и, вытирая пот платком, напряжённо слушал телефонную трубку. Вдруг лицо его побагровело, и он громко рявкнул в телефон:
- Слушай, Стибаслов, не пойму, ты глухой или тупой? Ты что по русски плохо слышишь? Мне деньги срочно нужны! Мои деньги! Ты мне не кум, не сват и, слава Богу, уже не начальник, если ты не вернёшь мне их через две недели, я сдам тебя со всеми потрохами, не моргнув глазом, ты меня понял?
Ромка испуганно посмотрел на мужика и спрятался за меня. Я открыл ему мороженое и мы,  не торопясь, пошли к дому. Где-то на полпути нам повстречался Пульхерий. Он спокойно, шел по своим делам, и на моё «Привет, Пульхерий!» только недоверчиво посмотрел в мою сторону и ускорил шаг.
«Солнце светит, птички поют, бабочки летают, кошки бегают, впереди  неделя отпуска, ещё и пиво холодное!» - подумал я – «Всё просто отлично!»
 У поворота с Дунайского на Солнечную на бетонном мостике через глубокую канаву сидели Сасик и Настя. Они болтали ногами и кидали мелкие камешки в воду. Обычное занятие для подростков ещё не вступивших в любовно-морковный период.
- Попал! – радостно воскликнул Сасик.
 Тут Насте видимо наскучило это потрясающе интеллектуальное занятие, она встала и томно сказала:
- Я пойду пить чай с крекером!
- А ты потом ещё гулять выйдешь? – спросил Сасик тоже вставая.
Настя не по-детски  изогнулась, откинув за спину свои длинные волосы. Я тотчас подумал, что поспешил с ненаступлением любовно-морковного периода.
- А что я тебе нравлюсь? – жеманно спросила девочка.
- Дура! – презрительно сказал Сасик, смерив Настю взглядом.
Настя неопределённо хмыкнула, и пошла пить чай с крекером. Когда мы с Ромкой зашли на мостик, я посмотрел в канаву, надеясь разглядеть, во что кидали камешки Сасик с Настей. Канава была  метра три глубиной, берега сплошь заросли вербой и осокой, мусора в ней было предостаточно - бутылки пластиковые и стеклянные, разновеликие консервные банки, старая покрышка и ржавое ведро. Судя по камешкам вокруг метили именно в ведро.
 - А там крокодилы водятся? – спросил Ромка, боязливо глядя вниз.
- Нет Рома, крокодилы в Африке живут – сказал я ему.
- А это Африка? – опять спросил ребёнок.
- С чего ты взял? – не понял я.
- А мама вчера говорила, что у нас жара как в Африке – сказал Ромка.
- Африка далеко, - ответил я – И потом, вот зимой у нас холодно – куда им деваться? Все крокодилы замёрзнут.
- Птицы же улетают в тёплые края! – вдруг встрял в разговор Сасик, - Крокодилы тоже могут!
 Мысль о перелётных  крокодилах несколько озадачила меня. Некоторое время я так и этак обдумывал её, а потом сказал:
- К сожалению, крокодилы не умеют летать, а ногами им не успеть из Африки – лето у нас слишком короткое.
   Ромка доел мороженое и сунул мне в руку липкую палочку и дочиста облизанную обёртку.
- Пойдём! – сказал он и потянул меня в сторону дома.
- Ну, пойдём – согласился я – Сасик, ты с нами?
- Не знаю, - пожал плечами Сасик – Рома, в футбол будешь играть?
- Чур, я на воротах! – закричал Ромка и побежал по Солнечной к даче.
- Кто первый прибежит, тот и на воротах! – крикнул в ответ Сасик и кинулся вдогонку за Ромкой.
Я допил пиво, засунул палочку и обёртку от мороженого внутрь бутылки и огляделся, куда бы это всё выбросить. Заметив мусорный бак на другой стороне Дунайского проспекта, я размахнулся и кинул в него навесом свой снаряд. Бутылка неуклюже кувыркаясь ударилась горлышком об край бака и отскочила внутрь.
«Шайба в воротах!» - подумал я и пошел вслед за детьми.
На участке шло бурное обсуждение кулинарных подробностей сегодняшнего ужина. Татаурова предлагала картошку с селёдкой и пиво или водка на выбор, а Лёлику хотелось оливье с мясом или ветчиной, и всё равно что пить. Увидев меня, они потребовали пива, а потом пристали, чтобы я решил этот вопрос.
- А не рано ли выдумаете про ужин? – спросил я – Час времени только-только!
В ответ мне они наперебой стали объяснять, какая это сложная проблема, потому что нужно всё достать из морозилки, почистить, приготовить, порезать, развести и охладить, так что самое время подумать что готовить. Приняв во внимание серьёзность проблемы, я сказал, что мне необходим бутерброд с сыром и стакан пива, и вообще такой сложный вопрос нужно обсуждать не на ходу, а в более цивилизованных условиях. Все согласились с моим предложением, и саммит по вопросам вечернего меню переместился на кухню.  Как следует обдумав вопрос, я сказал, что для селёдки с картошкой слишком жарко, а салатом, даже с мясом не наешься.
- Хорошо, твои предложения? – спросил меня Лёлик.
Я попросил ещё один бутерброд и предложил пить пиво дальше, авось чего-нибудь выдумаем. Татаурова не очень уверенно предложила пожарить рыбу, но мы с Лёликом отвергли этот вариант по причине жары. Тогда Танька налила себе пива и заявила, что если мы ничего путного не придумаем, то будем на ужин есть сосиски, ей так даже легче. Мы с Лёликом тоже налили себе пива. Вдруг мне подумалось, что сосиски  вовсе не так уж плохо, если их пожарить на углях. Я высказал эту мысль. В ответ Татаурова возразила, мол,  сосиски на углях это слишком убого и ради этого не стоит устраивать возню с мангалом, проще их пожарить на сковородке – выйдет то же самое.
- Пожарили уже тут одни с утра, занавеску спалили, – заметил Пузырёв, и на всякий случай налил Таньке пива, но Татаурова вполне по-философски заметила, что сосиски жарить это тебе не в носу ковырять, а занавеску она давно хотела поменять. Мы с Лёликом на радостях налили себе ещё по полстакана, и тут как раз первая двухлитровая бутылка пива закончилась. Танька выпив пива и хрустнув луковицей на бутерброде с кракеновской колбасой высказалась в том плане, что сготовить что-нибудь на мангале это безусловно светлая мысль и предложила замариновать и зажарить куриные крылья, которых в морозилке как раз на четверых, включая Сасика,  восемнадцать штук. Данное предложение было одобрено единогласным «Ура!». Выпив ещё по стакану пива за успешное решение вопроса вечерней трапезы, мы порешили, что ужин будет в семь, Танька замаринует крылья и сделает салат, я к шести часам нажгу достаточное количество углей, а Лёлик сейчас достанет с чердака мангал и сбегает в магазин за пивом, потому что литр пива на троих это несерьёзно.
- Надо подышать свежим воздухом – сказал Пузырёв, и они с Татауровой пошли курить на скамейку у сарая. Я постоял с ними,  потом мы с Лёликом пошли пописать, а Танька отправилась доставать из морозилки крылья и собирать зелень и огурцы для салата.
Потом Лёлик обнаружил, что у него кончились сигареты и  пошел в магазин, благо всё равно надо, а я решил немного передохнуть и поднялся к себе наверх.






               
                *  *  *  *  *



 Разбудил меня Лёлик, который где-то за стенкой, громко матерясь по поводу ******** досок, чем-то нещадно гремел. Я посмотрел на часы – оказывается, я проспал два с лишним часа.
- Коперник! Сколько можно спать? – крикнул из-за стены Пузырёв – Помоги!
- Можно много, - ответил я зевая.
Не смотря на открытые настежь окна в комнате было душно. Я нехотя поднялся, сунул ноги в кроссовки и вышел к лестнице. Из раскрытой чуланной двери тотчас высунулся потный  Лёлик и протянул мне две железки.
- На держи! – сказал он мне.
- Что это? – спросил я его.
- Мангал, - ответил мне Пузырёв и опять скрылся в чулане.
Грохот и ругательства переместились вглубь кладовки, а затем обратно. Лелик передал мне еще пару деталей мангала и пяток шампуров.
- Тащи вниз, – скомандовал Пузырёв – Я сейчас всё остальное принесу.
На улице тоже было жарко, но сгустилась какая-то серая дымка и поднялся ветерок.
На скамейке перед домом сидела Настя и азартно плющилась в сасиков планшет.
- Здравствуйте! – поздоровалась она, не поднимая головы от экрана.
- Привет! – ответил я – А где Сасик?
- Он с Ромкой в песке возится, – ответила Настя.
Я пошёл к кухне. Мне почему-то показалось, что если уж ставить мангал, то где-то там.
Навстречу мне попалась Танька с пучком свежевымытого лука и петрушкой.
- Куда ставить? – спросил я её, показывая части мангала.
- Да вот перед скамейкой и ставь, - кивнула мне Татаурова – только железный лист постели, там, справа, у мойки лежит. Так, Саша, куда опять полезли! – вдруг заорала Танька -  И так все мокрые и грязные, ещё и Рому за собой потащил! Сколько раз можно говорить?!
- Мам, ну ты ведь всего два раза сказала!
- Немедленно отойди от бочки, а то сейчас начнешь быть наказанным! – выдала Танька.
- Чего? – не понял Сасик.
- Замысловато как-то получилось, - заметил я.
- Коперник, не мешай воспитательному процессу! – сказала мне Татаурова, - Саша, отойди от бочки  и ближе чем на три метра не подходи!
Я бросил у скамейки части мангала с шампурами и пошел за железным листом.
Пока я его искал, пришел Пузырёв и собрал мангал. Это оказалась весьма основательная конструкция из двухмиллиметровой нержавейки.
- На заказ делали, ещё при совдепии, за литр водки, - пояснил Лёлик, увидев мой интерес.
- А за два литра сделали бы из золота, - сказал я.
- Вот тебе смешно, а когда я работал в малотиражке, на заводе, с военного участка, спёрли три с половиной метра платиновой сетки, которую в каких-то локаторах использовали. Она в коридоре, под лестницей валялась, а хватились её почти через год. Гебешники довольно быстро вычислили, кто сетку увёл, так вот, мужик этот из неё клетку для кроликов сделал.
- Кролики оценили? – спросил я.
- Не знаю, мужику три года условно дали, а начальнику цеха пять лет за  рас******ство.
Мы сходили за дровами и щепой и я запалил мангал. Лёлик вдруг сообразил, что для жарки крыльев нужны не шампуры, а решетка, и пошел её искать. Ветер почти стих, и дым уходил практически вертикально. Настя и Сасик вытащили ракетки и стали играть в бадминтон, а Ромка пришел ко мне, уселся на скамейку и стал смотреть на огонь. Вернулся Пузырёв и принёс закопченную решетку для гриля. Он уселся на скамейку, закурил сигарету и, пуская дым в сторону, тоже стал смотреть, как горят щепки. Огонь в мангале постепенно перекинулся на толстые поленья, из которых неожиданно во все стороны полезли маленькие, чёрные муравьи.
- Жили они себе в этих поленьях, жили, потом нам вздумалось пожарить крылья и теперь у них конец света, - грустно сказал Лёлик, глядя, как по мангалу мечутся бездомные муравьи, - прямо как у нас. Индейцы вот тоже спокойно жили, пока испанцам не приспичило  открыть Америку, и их мир пошёл прахом, потому что у пришельцев были аркебузы, лошади, рыжие бороды и каравеллы.
- Самое главное у индейцев были предания о бледнолицых рыжебородых богах которые приплывут на больших лодках, - заметил  я, - так что может стоит прислушаться к Нострадамусу и сделать всё наоборот?
 Из окна кухни высунулась Танька и предложила по полстаканчика пива и по бутерброду. Это было весьма кстати. Пока мы перекусывали, мимо нас прошла Маська, и скрылась в зарослях на соседнем участке. Потом Сасик и Настя закинули воланчик на крышу крыльца, и Лёлик пошел помогать им доставать его. Дрова прогорели, я сходил на кухню за маринованными крыльями и поставил жариться первую партию. Почти сразу же объявилась Лилка и тут же сунула нос в кастрюлю с крыльями. Уксус и специи ей явно не понравились, и она укоризненно посмотрела на нас с Ромкой, мол, зачем столько мяса испортили, это же есть теперь невозможно. Прилетел шмель, и Лилка ускакала вслед за ним. Курицы закапали жиром на раскалённые угли, в воздухе вкусно запахло жареным мясом. Татаурова спросила с кухни, готовить ли ей салат.
- Через полчаса, - сказал я ей.
- За полчаса я слюной захлебнусь!- проворчала Танька и закрыла окно.
- Мама! Мама! – закричал откуда-то от калитки Сасик – Мася поймала маленького динозаврика!
Вернулся Пузырёв. Он принёс Ромке большое черно-белое перо. Мальчишка воткнул его себе в волосы и принялся носиться по участку сам с собой играя в индейцев. Лёлик спросил, когда будут крылья, и добавил, что от таких запахов, наверное, уже полсадоводства на слюну изошло, соседи, так уж точно. Я ответил ему, что крылья будут минут через сорок, и поинтересовался, кого там поймала Мася. Оказалось, Мася поймала ящерицу.
- А ведь действительно маленький динозаврик! – сказал я.
- А знаешь, Коперник, когда-то были совсем маленькие динозавры размером с голубя, - ответил мне Пузырёв – Жаль, что они вымерли – представляешь, Маська бы на них сейчас охотилась!
- Или они на неё, - предположил я.
Я перевернул решётку с курицами.
- Рома! – закричали хором Настя с Сасиком – Мама приехала!
По тропинке от дома, с двумя пакетами в руках, шла Ромина мама. Рома бросился к ней, обнял  и принялся скакать вокруг, размахивая пером.
- Рома, брось перо немедленно! – грозно сказала мать – Сейчас везде свиной грипп!
Ромка недоумённо посмотрел на мать, а потом на Лёлика.
- Да, Рома, это перо свиньи! – уверенно сказал Лёлик.
С кухни выскочила Танька.
- Спасибо, что за Ромиком приглядели – поблагодарила нас соседка – Это вам гостинчик, как раз к шашлыкам.
Она протянула Татауровой полиэтиленовый пакет, в котором был небольшой арбуз и трёхлитровая коробка сухого красного вина El Paso. Танька с Лёликом наперебой начали пробовать отказываться.
- Возражения не принимаются – ответила им соседка – Тем более это халява со стола, который проверяющим накрыли.
Она поставила арбуз и вино на траву, взяла сына за руку и пошла к калитке.
- Знойная женщина, мечта поэта – сказал Лёлик, глядя ей вслед – Вот только мужу не повезло…
- А что такое? – встревожился я.
– Его нет совсем, - сказала Татьяна.
- Да, действительно не повезло, - согласился я.
- Ну и отлично! – сказал Лёлик, когда соседка скрылась за домом – Сегодня с крыльями будем пить вино!
- Пузырёв, музыку неси, а то скучно как-то, - сказала Татаурова мужу.
Я сложил в кастрюлю готовые крылья и принялся жарить следующую партию.
- Тань, готовь салат! – крикнул я.
На тропинке от дома к кухне появился Пузырёв со старинным двухкассетником Sharp-939  на плече. Он шел, приплясывая, и пел дурным голосом:

Взорвите салон, позовите террористов,
Свяжите стюардессу, разрешите курить,
Мне было плохо – я нездоров!
Мне было грустно – я нездоров!
Пожалейте людей, дайте покушать,
Дайте журналы, девочек дайте,
В слух почитайте, надо подумать,
Что будет дальше быстрее решайте!
Остановите самолёт – я слезу! [*6]

Сетевой шнур магнитолы волочился по земле и его азартно ловила Лилка. Пузырёв неспеша прошел мимо меня, поставил аппарат на подоконник  и, не прекращая песнопений перегнулся внутрь кухни в поисках розетки. Он что-то там уронил, чертыхнулся,  попытался достать, дрыгая ногами в воздухе, и едва не своротил  Sharp с подоконника. В результате этого второй куплет песни оказался смазан.
- Тань, подай удлинитель! – наконец попросил Лёлик.
 Получив желаемое,  он продолжил петь.

…Где же террористы, где стюардесса?
Где же взрывчатка, где пулемёты?
Где же жилеты, где же жилеты?
Остановите самолёт – я слезу!


Пузырёв включил радио и под плеск волн и растерянную гитару голос Гаркуши  закончил:

Я прилетел, - вот оно море,
Вот оно счастье – я прилетел!

- Вуаля! – сказал Лёлик под последние аккорды песни, - Жаль кончилась – хорошая тема! Сейчас таких не пишут!
- Знатная машинка! – сказал я Пузырёву кивая на Sharp, внешний вид которого и мелькание зелёных огоньков спектрального анализатора, пробудили во мне какие-то смутные воспоминания.
- Мафон-то? А то! Не Китай какой-то – made in Japan! – согласился со мной Пузырёв – я за него в 87-м году 550 рублей отдал – три месяца честно кассетами спекулировал!
 Я перевернул решетку с крыльями и сбрызнул маринадом угли, чтобы мясо не горело. Не прошло и десяти минут как вторая партия крыльев была готова. Тут за Настей пришла бабушка и увела её ужинать. Сасик, которому стало нечего делать пришел ко мне и стал глядеть, как я укладываю на решетку последние восемь крыльев.
- Неси на кухню, - сказал я ему и протянул кастрюлю с готовыми крыльями.
Горячие угли моментом вытопили жир из мяса. В воздух взметнулся столб ароматного дыма и медленно поплыл по просторам садоводства, будя аппетит и вызывая обильное слюноотделение у всех, кто попадался на пути.
- А вот интересно, - сказал Сасик стоя в обнимку с кастрюлей и наблюдая за эволюцией клубов дыма, - почему здесь совсем шашлыком не пахнет, а у калитки очень даже пахнет?
-  Наверное запах для большей вкусности должен немного порассеяться, - предположил я, - к тому же, здесь дым горячий, уходит вверх, и запах за собой уносит, а у калитки он остывает и опускается до уровня носа.
- А-а-а! – понимающе протянул Сасик и пошёл на кухню.
Из кухонного окна высунулся Лёлик с коробкой вина.
- Коперник, а как из этой штуки вино добыть? – спросил он меня.
- Там внизу клапан есть, надави на него, и кран достань, - сказал я.
- Какой клапан? Какой кран? – не понял Пузырёв.
- Внизу, с торца. Да там же всё должно быть написано!
Лёлик принялся крутить коробку и почти сразу нашел клапан.
- Ага! – сказал он и продавил клылья клапана вовнутрь.
- Теперь кран доставай!
Пузырёв покопался внутри коробки и вытащил кран.
- Смешная писька! – сказал он – И что дальше?
- Нажать вверх вот эти штучки,– сказал я.
- Не нажимается!
- Стопор сними!
- Ага… Вот как…- Лёлик снял полиэтиленовое кольцо стопора и снова нажал на кран. Красная брызчатая струя вина ударила из коробки.
- Ой! – удивился Пузырёв.
- Стакан подставь! – сказал я.
- Об этом ты ничего не говорил! – заметил Лёлик и убрался вместе с вином внутрь кухни. Впрочем, он тут же появился обратно, правда уже без коробки.
- Ты, эта, давай уже быстрее, а то кушать очень хочется! – сказал он мне.
- Разливай! – скомандовал ему я.
- Угу, - кивнул Лёлик и опять пропал из окна.
Я перевернул решетку с крыльями и пошел на кухню.
На кухне, не смотря на открытые настежь окна и двери, было жарко. Играла музыка, на столе стояла большая миска с овощным салатом, рядом, на тарелке лежала зелень, резанные четвертинками помидоры и сладкий перец. Кастрюля с крылышками посередине стола, банка болгарского лечо, сырный соус, пухлый лаваш, коробка вина на краю, два стакана полные вина, Пузырёв наполняет темно-красной жидкостью третий стакан, Сасик  с аппетитом грызёт крыло и первая обглоданная косточка уже в тарелке для объедков.
- Захады дарагой! Все уже здэсь, только тэбя жадём! – с кавказким акцентом сказал Пузырёв и протянул мне стакан вина, - С тэбя тост!
- За калинарию! – сказал я.
- Ура! – согласился Лёлик
Мы сдвинули стаканы. Я выпил  до дна, Лёлик сделал тоже самое, и сразу же бросился наполнять стаканы по-новой. Похоже, ему очень нравилось быть виночерпием.
- Вы, эта, что-то больно разогнались, - сказала нам Татаурова и принялась накладывать нам в тарелки салат.
- Так не обязательно пить сразу, - сказал я.
- Вот-вот, - согласился Пузырёв, ставя передо мной стакан с вином.
- А с другой стороны как же не выпить, если можно выпить?
- Вопрос очень сложнофилосовский, и у каждого на него свой ответ, - кивнул Лёлик.
Он открыл кастрюлю с крыльями, выудил оттуда самое зажаристое крыло и принялся его есть. Я тоже взял себе крыло снизу кастрюли.
- М-м-э! Вкусно блин, в городе так не сделаешь! – сказал Лёлик с набитым ртом.
- Почему не сделаешь? - спросил Сасик, - У нас за дорогой на пустыре делают…
- Ага, компания какая начнёт мясо жарить, а весь дом слюной исходит от запахов, - заметила Танька.
- И музыка такая, что уши вянут, - поддакнул ей  Лёлик, - Хорошо, что у меня пулемёта нет.
- И вот прикинь, что бы получилось, если бы у нас было свободное хождение оружия, - сказал я.
- Пикничок и небольшая победоносная война с соседями – всего делов! – ответил Пузырёв, - В общем, за дружбу народов и мир во всём мире! Ура!
Мы сдвинули стаканы, и я пошел на улицу посмотреть как там последняя порция крыльев. Надо сказать, что пришел я вовремя, крылья начали подгорать. Я взял решетку и понёс её на кухню. Около  дров сидел, переминаясь с ноги на ногу, соседский французкий бульдог Абак. Распустив слюни, он подскуливая искательно смотрел то на меня, то на решетку с крыльями.
«Жертва шашлычных ароматов» - подумал я, оторвал от крылышка кусок мяса и угостил пса. Абак живо съел угощение и уставился на меня в предвкушении продолжения.
- Так, приходи попозже, будут вкусные косточки, - сказал я ему и ушёл на кухню.
- С кем ты там разговаривал? – тут же спросил меня Лёлик.
- Абак пришёл, косточек ждёт.
- Ну, пусть ждёт, скоро будут... Жарко как, весь мокрый. Господи, как надоела эта жара, когда она уже кончится? Хоть бы дождик пролил что ли…- сказал Пузырёв и принялся усиленно обмахиваться подвернувшейся под руку газетой.
- Дождик был уже позавчера, - заметила Татаурова – Только хуже стало, а намёрзнутся ещё зимой успеешь.
- Да теперь и зима не зима, а один бесконечный ноябрь – проворчал Лёлик.
- Ненавижу снег, особенно зимой, – сказал я, сгребая крылья с решетки в кастрюлю.
- Почему? – не понял Пузырёв.
 – Потому что он не тает, - ответил я, - и потом, зима без снега очень хорошо – можно на работу круглый год  на велике ездить, так что предлагаю выпить за глобальное потепление!
- Ура! – охотно согласился Пузырёв.
Мы выпили и принялись активно закусывать.
- Мы никуда не торопимся, - заметила Танька.
- А что такое глобальное потепление? –  вдруг спросил Сасик.
- Это когда в силу разных причин, о которых больше знает дядя Коперник, из года в год лето становится жарче, а зима короче, и скоро из Африки к нам переселятся крокодилы и зомби. Однажды они ворвутся в дом и сожрут твой мозг! – устрашающе завыл Лёлик и грозно занёс над Сасиком руки, отчего сразу стал похож на волка из «Ну, погоди!»
 Однако мальчик ничуть не испугался и как ни в чём не бывало, продолжил есть куриное крыло
- Тебе что, совсем не страшно? – обиделся отец.
- Пап, ну ты же сам говорил, что у меня нет мозгов! – резонно возразил Сасик – Чего тогда зомби бояться-то?
- Логично, - согласился Пузырёв.
- Ты не умеешь пугать, - сказал я Лёлику.
- А как надо?
– Надо так: - я  вытер руки салфеткой, устрашающе занёс руки над Сасиком и грозно завыл - …и Ленин такой молодой, и юный октябрь впереди!
- Успокойся, Коперник! – отмахнулся от меня Лёлик – Сасик ничего не знает про Ильича.
- Он лампочку изобрёл! – спокойно сказал Сасик, обгладывая кость.
- О! А ты говоришь, что он ничего не знает! – заметил я похрустывая репкой молодого лука.
- Дураки вы оба! – вдруг сказала Татаурова, - зомби, Ленин…Разве детей сейчас этим напугаешь? Вот смотрите: Саша! – грозно сказала Танька – С завтрашнего дня будешь есть одну геркулесовую кашу!
От неожиданности Сасик вздрогнул, уронил обглодок крыла в тарелку и испуганно вскрикнул:
- Мам, за что?!
- Поняли? То-то же! – довольно сказала Татаурова.- Не бойся, Саша, завтра мы будем доедать крылья, а вот уж послезавтра точно…
Мы с Лёликом дружно засмеялись.
- Не смешно, мам, - обиженно проворчал Сасик и взял себе третье крыло.
- Салатику положить? – спросила его мать.
-  Вот ведь напугала его! А то Ленин, зомби…Страшно мы далеки от детского народа! – сказал Лёлик – Вот ты, Коперник, чего в детстве боялся?
- Ядерной войны, - ответил я Пузырёву – А ещё я всё думал, как же люди раньше без телевизора жили? Чем они вообще занимались?
- Кстати это мысль, - кивнул Лёлик – Например, поломались все телевизоры, вот что ты, Сасик, тогда будешь делать?
- В планшет играть, - пожав плечами, ответил сын.
- Ага! Ну, тогда кончилось всё электричество в мире…
- Какие-то у тебя апоплексически нереальные картины получаются – сказал я Пузырёву – Не надо так глобально, лучше, к примеру, запретить шоу «Уральских пельменей» как тупое и пошлое.
- Нет, лучше пусть сами поймут, как они глупы и безвкусны и от стыда добровольно закроют шоу! – развил мысль Лёлик.
- Да! – согласился я – И уйдут в монастырь замаливать ущерб, нанесённый ихним шоу прогрессивному человечеству!
- Папа, ну хватит! – возмутился Сасик.
- Ладно вам над ребёнком издеваться! – укоризненно сказала Танька, - Не бойся Саша, СТС никогда не перестанет показывать «Пельменей»…
- Только канал будет на вечной профилактике, а по остальным каналам будут сплошные новости, - закончил Лёлик.
- Тьфу, дурак! – в сердцах сказала Татаурова.
 – А ещё боялись конского волоса, - сказал я -  Это червяк такой, говорили, он под кожу залезает, проникает в мозг и ест его, а когда весь съест, то ты умираешь.
- Стало быть, для Сасика не особо опасен…- несколько рассеянно заметил Пузырёв,
- А ещё я в третьем классе боялся циклопа из американского «Синдбада-морехода» - сказал я.
- А я долго боялся Железную Няню и Чёрного Ловеласа из смешариков – вдруг сказал Сасик.
- А! Ну Чёрного Ловеласа это с подачи отца, - заметила Танька – Ребёнок попросил его нарисовать Чёрного Ловеласа, а этот такую страхолюдину изобразил, что даже мне было страшно!
- О, великая сила искусства! – воскликнул я.
- Смешно тебе, а я вот долгое время боялся песни про крутится-вертится шар голубой, - сказал Пузырёв.
- Чего это? – удивился я.
- Ну чего он крутится-вертится и зачем хочет украсть кавалербарышню, - пояснил Лёлик.
-А! Песня про похищения людей НЛО – сообразил я, - Кавалербарышня это типа кавалерист-девицы что ли?
- Понятия не имею, - пожал плечами Пузырёв, - Потом мне кто-то сказал что там изначально не «шар голубой», а «шарф голубой» и всё как-то само собой встало на места.
- Я долго боялась руки в «Фантомасе» с дю Фюнесом, которая из-за кровати вылезала, даже спать не могла, - сказала Танька и посмотрела в пустой стакан.
- Налить? – спросил её Лёлик.
- Угу! – кивнула Татаурова
 – Так, надо выпить! – провозгласил Пузырёв - За кинематограф! За этот неиссякаемый кладезь рефлекторных страхов и желудочно-кишечных расстройств! Ура!
Мы чокнулись и выпили. Лёлик подхватил с тарелки четвертину помидорины и целиком запихнул её в рот.
- А ещё у нас  в квартире на Школьной полы были досчатые и по ночам скрипели, - сказал он, жуя помидор – Сначала я думал, что это Бабайка ходит, а потом мой сосед по парте Юрка Шкурлатов сказал мне, что дома после войны строили пленные немцы и души тех, которые умерли на стройке теперь ходят ночью по этим домам. А на даче я боялся ходить за большое в табзалет на улице
- Эка невидаль – ответила Танька – я и сейчас боюсь. Всё кажется, что этот сарай на тебя рухнет, так и помрёшь со спущенными штанами!
- Прям как Екатерина Великая, – заметил я
- Не, просто под туалетом живёт крокодил, - сказал Пузырёв – Я боялся, что он укусит меня за задницу.
- Бедный крокодил! – сказал я – Представляешь, живет он себе под туалетом, вдруг в дыре появляется голая жопа и начинает на него срать, а испуганный крокодил пищит и  в ужасе жмётся к стенке, чтобы на него не нагадили!
- Вот-вот! – кивнул Лёлик – Батя мне так и сказал и с тех пор крокодила в какальнике я не боюсь.
- Зачем вы сейчас мне это рассказали? – спросила Татаурова – Я теперь окончательно буду в туалет ходить боятся!
- Интересно ты сказала «буду в туалет ходить боятся» - заметил Лёлик.
- Ну, хоррор-аттракцион такой – «шатающийся туалет с крокодилом» – предположил я.
Лёлик обглодал куриную кость и бросил её в тарелку для объедков.
Не прекращая жевать он вытер руки салфеткой и сделал погромче радио.
- О! Какая песня! – сказал я – Искусственный свет на бумажных цветах… Между прочим, этой песней БГ Девида Боуи подколол, правда в 83-м году о нём мало кто знал у нас, поэтому никто ничего не понял…
- Коперничек, дай мне ещё одно крылышко – уж больно они замечательные! – сказал Пузырёв.
Получив крыло, Лёлик разломал его пополам, и, закусывая пучком зелени, принялся жевать с неимоверной скоростью не переставая при этом болтать.
- Помню мы с Васисуарием в ЛТО всё кассету Аквариума слушали, - сказал он – там на одной стороне «Акустика» была, а на другой «Радио Африка» только что вышедшая. У Васисуария отец в Большом Доме на Литейном работал, курировал наших рокеров, так что всякой музыки у нас навалом было, вот…А комсоргом, помнишь Тань, у нас Златка Станцевич была? Так она на нас с Васисуарием  из-за этой музыки как на морально разложившихся врагов народа смотрела!
 - Редкостная дура была! – ответила Татаурова, накладывая себе в тарелку салат.
- А почему была? Она что умерла что ли? – не понял Пузырёв.
- Да нет, жива вроде, - пожала плечами Танька – Я в смысле, что может она сейчас поумнела, а тогда была полная дура.
- А симпатичная была – многим парням нравилась,  Фомичев был в неё просто влюблён, - заметил Лёлик – а она его напрочь не замечала, хотя он парень был хоть куда! Ладно, хрен с ними с обоими.
- А вот у нас в школе русский рок совсем не слушали, - сказал я – Про «Аквариум» я узнал только в институте, а слушать его начал после того, как почитал стихи Гребенщикова.
- Мама, можно я в дом пойду? – заканючил Сасик, которому видно надоели наши умные разговоры.
- Можно! – разрешила Танька, - Только руки вымой. Ты наелся?
- Да! – сказал Сасик, вылезая из-за стола, - Большое спасибо!
- А что слушали? – поинтересовался у меня Лёлик, когда Сасик ушёл.
- Modern Talking и хевиметалы разные, а я вообще ничего не слушал.
- Как же так? – удивился Пузырёв.
- Так мафона не было, - пояснил я – Первый мафон появился у меня, когда я закончил школу.
- Злые родители, не купить ребёнку магнитофон пораньше!
- Да мне вроде и не к чему было, я к музыке равнодушен был. Отец слушал классику и всё меня ей пичкал, так я до сих пор на эту музыку зубной болью реагирую, а в десятом классе все раскололись на два лагеря – волнистов и металлистов. Я объявил себя никакистом, но мне сказали, что это неправильно и тогда я примкнул к металлистам, потому что хоть музыка у них  и очень громкая, но люди были забавные.
- Меня, к стати говоря, отец в своё время пытался приобщить к джазу, но без особого успеха – рок мне был ближе – сказал Лёлик.
- Какие вы примитивно-предсказуемые! – фыркнула Татаурова – Классика им не то, джаз им не это! Чтобы такую музыку понимать, надо в башке что-то иметь!
- Нет, не в этом дело! – возразил я – Понимать и слушать – разные вещи. Вот мне, например, классика не нравится из-за её частотного спектра, в смысле чисто физической характеристики звука.
- То есть, ты считаешь, что именно поэтому у тебя от классики зубы сводит? – искренне удивился Лёлик – Какая интересная мысль!
- Именно! – кивнул я – Когда сводит зубы не до красот музыки!
- Ничего не поняла! – заявила Танька.
- Ну, Коперник, в силу неизвестных обстоятельств, воспринимает частотный спектр классики как пенопласт по стеклу, - пояснил Пузырёв ситуацию.
- Брр! Пенопласт по стеклу! – поёжилась Татаурова, - Бедный Коперник!
- А помнишь, как мы одно время всё на Аукцыон хотели попасть? – спросил Пузырёв Татьяну.
- Ага, - кивнула та в ответ – Записи были, а концерты то отменяли, то мы на них попасть не могли…Я одно время вообще склонялась к мысли, что такой группы не существует.
- А вот Коперник ходил на них, - сказал Лёлик, поднимая указательный палец вверх, - и даже был на концерте в «Космонавте» в декабре 94-го, на который у меня были куплены билеты, но я заболел воспалением лёгких, а ты…- Пузырёв немного замялся, - ну, в общем тоже не смогла пойти. А вот он, - Лёлик показал на меня пальцем, - утверждает, что это был лучший концерт Аукцыона, и все кто там был в один голос согласны с Коперником! И вот скажи мне, почему тогда были такие группы и такие концерты, а сейчас нет?
- Ну, сам же мне как-то объяснял, что сейчас на такую музыку нет спроса…- попытался вставить я.
- А я? – возмутился Лёлик, - Ты  тоже послушаешь, Танька вот…
- Пузырёв, что ты так разорался? – спросила мужа Татаурова.
- Выяснить хочу, почему раньше было, а теперь нет!
- Чего тут выяснять? – удивилась Танька, - Нет спроса – нет предложения. Рынок, как везде. Никто ж не будет писать книжку, если её всё одно читать некому.
- Это как? – не понял Лёлик.
- Очень просто, - сказал я, уловив Татьянину мысль, - Книжек на латыни больше не пишут, потому что читать некому – латыняне итальянцами заделались.
- Вот! – обрадовалась Татаурова, - Совдепия это, как не крути, культура и образование, а сейчас сплошной Интернет, набитый глупостью и пошлятиной. Откуда взяться хорошим песням?
- Человек воспитанный масс-медиа никогда ничего подобного Аукцыону не сочинит, а если и сочинит, то испугается и пойдёт к Малышевой лечиться! – поддакнул я, - Я правда тоже в «Войне и Мире» только батальные сцены и читал, а «Идиот» для меня до сих пор книга, про то, как люди без нормальных лекарств мучались.
- Если так рассуждать, то Анна Каренина истеричка, подсевшая на морфий и бросившаяся под поезд, - хмыкнул Лёлик, - Боже мой, бедный водитель паровоза…
- Ну, по сути так и есть, - согласился я, - Карениной просто повезло, что ей попался Толстой и всё это подробно записал.
- Так значит Толстой хороший писатель? – спросил меня Пузырёв.
- Может и хороший, раз до сих пор читают, только скучный как Санта-Барбара, - кивнул я.
 - Ну, не знаю, - пожал плечами Лёлик, -  вот например Пьер Безухов который переодевшись крестьянином пошёл убивать Наполеона, вызвал у меня приступ истерического хохота…
- Я понимаю, что это видимо круто, раз столько лет прошло, а люди всё ещё  это читают, и что-то же в этом находят, - не обращая внимания на реплику Пузырёва, продолжал разглагольствовать я, -  я, видать, до этого пока не дорос. Хотя, может, ничего особенного в этих книгах и нет, просто все убедили себя, раз  Толстой с Достоевским написали, то это по определению круто. Просто мне скучно  читать о проблемах с моей кочки зрения выеденного яйца не стоящих. Прям как святой Августин о сворованных в детстве грушах, ей Богу…
- Остапа несло…- заметил Лёлик.
- Да ладно, - сказала Татаурова, - Я тоже в Black Sabbath только недавно врубилась, а до этого мне казалось, что эта шайка наркоманов и извращенцев всем  дурит голову.
-Надо выпить! – сказал Лёлик, поднимая стакан –А то Коперник слишком разволновался. У всех налито? Тогда за музыку!
- Ура! – сказали мы хором втроём, сдвинули стаканы и выпили.
- А ничего такое вино! – сказал Лёлик, закусывая салатом.
- Коперникийское лучше! – ответила Татаурова.
- Ну, ты сравнила дырку с бубликом! Вспоминается фраза Черчилля, что лучше не знать как делается колбаса и политика! – сказал Пузырёв.
- А вино здесь причём? – не поняла Танька.
- Про вино тоже лучше ничего не знать, - сказал я.
- Ох, вы меня пугаете! – ответила Татаурова – Можно подумать, что если все узнают, из чего делают колбасу, то в мире станет больше трезвенников!
По радио заиграла древняя-предревняя песня «Сплина» про словарь.
- О! А вот сейчас будет самая замечательная рифма русского рока: гуд – тоже гуд! – заметил я.
- В самом деле? – не поверил Лёлик – Да, действительно так. Я вот ни разу толком в текст этой песни не вслушивался.
- Да ладно, по крайней мере прикольно, - заметила Татаурова, - Это тебе не «булки – переулки».
- А у кого это так? – спросил я.
- Как упоительны в России вечера…- ответила Танька.
- Пожалуй, это покруче, чем у Сплина, - согласился Пузырёв – Хотя я в поэзии ничего не понимаю. Единственное стихотворение я сочинил в девятом классе, и оно едва не вышло мне боком.
- Про Станцевич? – спросила Танька
- Ага! Злата, Злата мне приснились ваши груди…- мечтательно сказал Пузырёв – Меня же за это чуть из комсомола не выперли! И главное чего  я там такого предосудительного насочинял? Такую вонь подняла! Другая на её месте бы гордилась таким диферамбом, так что точно – редкостная дура!
- Ты просто не видел её грудь – сказала Татаурова, поедая салат.
- А что там такое? – растерялся Лёлик – Красивые большие титьки…
- Там были уши спаниеля до пупа! – отрезала Танька – Она их в рулетик скатывала прежде чем лифчик надеть и очень стеснялась этого, а когда ты этот стих написал, она почему-то подумала что я тебе всё рассказала и ты над ней просто издеваешься.
- Ага…ну да…мы же с тобой тогда… эээ…Подожди, а откуда ты знаешь, какие у Златы были титьки? – вдруг сообразил Пузырёв – Она к тебе приставала?
- Чего сразу приставала? – обиделась Татаурова и допила из стакана вино – Просто в восьмом классе мы с девчонками играли в домино на раздевание, но тогда всё обошлось, потому что народу было много, а в девятом классе у неё с Веркой Кармановой был бурный роман.
- С этой серой мышью? – опять удивился Лёлик – Во даёт! И это в то время когда в стране вообще секса не было! Да как же вы допустили?! – возмутился Лёлик, слегка хлопнув ладонью по столу.
- А чего там допустили? – опять пожала плечами Танька – Я же тебе говорю, Златка стеснялась парней из-за своих титек, а Кармановой было всё равно, ну вот и вышло…А когда через год Верка с Петриком из 10-го «Б» гулять стала, Златка от отчаянья пыталась вены себе резать.
- Боже мой! Какие страсти! Чего только не узнаешь на старости лет! – сказал Лёлик, наливая всем вино – Коперник,  дай-ка мне салатик, надо немного поуспокоиться! Вроде темно как-то стало, может свет включить?
Танька молча встала, подошла к двери и ткнула выключатель. Под потолком неярко загорелась пыльная лампочка.
 - Двадцать пять лет прошло! –  сказала Татаурова, возвращаясь к столу – Господи, какие мы старые!
- Мы не старые, - ответил я ей – мы коллекционные, то есть, выдержанные, как вина.
- Вот если бы ты, старый р*******й, не вообразил себя великим продюсером, то у нас с тобой была бы уже серебряная свадьба и дети взрослые! –  вдруг сказала Танька мужу.
- Ты чего, продюсером был? – удивился я – А почему я ничего не знаю?
- Да ничего интересного, Коперник, поверь! – поморщился Лёлик – Была такая
группа «Кундалини Бэнд», панк-рок весьма забавный играли, они денег у какого-то бандюгана взяли, якобы на запись альбома, пропили их, и разбежались, а все стрелки перевели на меня, потому что я с этим бандюганом договаривался и вроде как гарантии давал. Долго потом шифровался, даже за границу уезжал. Потом этого бандита посадили и всё успокоилось.
- Ты ещё забыл сказать, что сам с этими панками пьянствовал и по девкам шлялся! –  заметила Татаурова – А потом пропал почти на три года, ничего не сказав!
- Должен же я был убедиться, что ты лучше всех! – ответил Пузырёв – Ты, к стати говоря, за это время тоже не скучала!
- Убедился?
-Да! – уверенно сказал Лёлик – Ты у меня лучше всех!
- А почему тогда жениться на мне не хочешь? А вдруг я умру?
- Ты уже два раза замужем была! Сама знаешь, там ничего хорошего нет. И потом если не пить, не курить и по утрам делать зарядку, то можно жить практически вечно! – очень серьёзно сказал Пузырёв.
 - Да ладно…- недоверчиво сказала сбитая с толку Татьяна
- Ей Богу – побожился Лёлик – Это своим личным примером доказал Чак Норрис, правда он настолько крут, что когда родился, ему уже было семь лет.
- Это как? – не поняла Татаурова.
- Ну, видишь ли, крутость просто так не даётся, - продолжил разглагольствовать Пузырёв – За крутость он отдал семь лет жизни.
- А за брутальность - свою улыбку, - вставил я.
- Что бы вы оба понимали в брутальности! – ответила Татаурова, сообразив, что мы с Лёликом вешаем ей лапшу на уши.
- Чего тут понимать? – сказал я – Брутальный это значит такой грубый, свирепый, животный…
- С голой пиписькой!– вставил Лёлик.
- С голой пиписькой… - повторил я, - Дурак! Голая пиписька вовсе не обязательна! Природность, неотёсанность, дикость!
- Свобода! Равенство! Братство! – опять встрял Пузырёв.
- Православие, самодержавие, народность! – ответил я.
- Яйца, табак, перегар и щетина![*7] – продолжил Лёлик.
- О! Это точно про тебя! – сказала Танька супругу – Когда мы десять лет назад опять снова встретились, ты именно так и выглядел!
 - Брутально?
- Ну как тебе сказать… Ты был брутален,  как…- замялась Татаурова.
- Как Хома Брут перед убийством Цезаря – подсказал я.
- Вот-вот, точно! – вдруг согласилась Танька.
- Брутально улыбаясь, заговощики приближались к Цезарю – на ходу сочинил Лёлик.
- Не, лучше так – « И ты Брут!» – сказал Вий, глядя на Хому – тут же предложил я.
- Ну, понеслась…- обиженно сказала Татаурова – Вам только повод дай вывернуть всё на изнанку.
- Да чего там на изнанку? – ответил ей Пузырёв - Вот если Коперник перестанет дурить и будет серьёзен до глубины лучших побуждений – вполне себе брутален, я даже бы сказал хеви брутален.
- Ой, не смеши меня! -  отмахнулась Танька – Брутальный Коперник! Он же как миньон из «Гадкого Я», разве что только не желтый, и серьёзным может быть секунд сорок, не более.
- А когда сплю? – спросил я.
- А когда ты спишь,  тогда да, - согласилась Татаурова, - Весь дом сотрясается от твоей брутальности. Такого самозабвенного храпа я даже у Пузырёва никогда не слышала!
- Я обиделся, - заявил Пузырёв и надул губу.
- Не обижайся, маленький, - сказала Татаурова и погладила Лёлика по голове, - Просто к твоему храпу я привыкла, а Коперник храпит совсем по-другому. От его храпа у меня всё нутро содрогается и резонирует.
- И вообще, я не храплю, а бабайку отгоняю, - всё так же обиженно сказал Пузырёв.
- А чего его отгонять? – сказал я, - Бабай милый хороший кот.
- Откуда ты знаешь? – спросила меня Татаурова.
- Соседка сказала, её кота зовут Бабай, - пояснил я.
- Между прочим, насколько я знаю, Бабай как детская страшилка, в отличие от Бабы Яги, Кощея Бессмертного и прочей нечисти, вообще не имеет конкретного описания, - сказала Танька и хрустнула редиской.
- Это почему ещё? – удивился Лёлик.
- Не знаю, - пожала плечами Татьяна.
- Хочешь, покажу почему? – сказал я, вспомнив про Абака.
- Как это? – удивилась Танька.
Я взял со стола тарелку с куриными косточками и направился к двери.
- Тебе зачем? Ты что, не наелся? – спросили меня хором Танька и Лёлик.
- Идите сюда, - сказал я, - только тихо.
Я подошёл к двери и приоткрыл её на пару сантиметров. Узкий лучик света лёг на траву, на улице уже стемнело, и поэтому за пределами этого лучика было вообще ничего не видать. Мой расчет был на то, что Абак всё ещё ждёт обещанное угощение. Я осторожно кинул за дверь кость, так чтобы она не попала на освещенное место. Сначало ничего не происходило.
- И что? – тихонько спросил Лёлик.
 В тот же момент за дверью раздалось плотоядное чавканье и хруст жадно пожираемых костей. Я бросил ещё одну косточку. На сей раз задержки не было – мощные челюсти с неимоверной скоростью и жуткими звуками мгновенно перемололи кость и поспешно сглотнули её.
- Жуть какая, - поёжился Лёлик, видимо представляя себе своего собственного Бабая
- Что там? – не на шутку встревожилась Танька.
- Абак там, - сообразил Лёлик, взял из тарелки особо крупную кость и кинул её в темноту.
Звук опять повторился, на сей раз с явственными звуками  капитального облизывания моси и слюнявым фырканьем.
- Теперь понимаешь, почему у Бабая нет чёткого описания? – спросил я, - Чтобы каждый  мог  придумать своего наиболее страшного Бабая.
- Фу, чёрт, предупреждать надо! – сказала Танька, распахивая дверь. В полосе света показалась ушастая Абакова морда, с нетерпением ожидающая следующую косточку.-
- А вот не зная, кто такие звуки производит, можно и впрямь в штаны наложить, - сказал Лёлик.
- А я о чём! – кивнул я.
- Ладно, раз уж вышли, давай-ка покурим-ка, - сказала Татаурова, доставая сигарету.
Пузырёв тотчас дал Таньке прикурить, а потом закурил сам. Некоторое время они молча пускали дым, а я кормил Абака куриными костями, которые он жевал с завидной скоростью. Вскоре кости кончились.
- Всё дорогой, больше нету, - сказал я ему, показывая пустую тарелку
Пёс встал, хрюкнул, потряс головой и исчез в темноте, как не было его.
- Темно уже как, - рассеяно заметила Татаурова.
- Так белые ночи уже того, - отозвался Лёлик.
- Да, скоро Новый Год, - вставил я.
- Какой Новый Год, ты что? – не понял Пузырёв.
- Вот подумай сам – сказал я, ставя пустую тарелку на тумбу у плиты, - три месяца назад были майские праздники – второго числа снега по щиколотку навалило, а через три месяца будут ноябрьские праздники…
- Какие ещё ноябрьские праздники? – перебил меня Лёлик – Их же давно отменили!
- Ну, теперь это называется день Народного единства с освобождением Москвы от польских захватчиков
- Ч-чего? Как называется? Подожди, запишу…
- Праздник Осени называется! – сказала Татаурова – Пузырёв, не занудствуй!
- Спасибо! – сказал я Таньке – Так вот, в ноябре уже опять будет холодно и дождь и снег, так что в след за Джимом Моррисоном можно смело сказать – summer almost gone…И где мы были когда оно было?
- Раньше всё другое было, - сказал Лёлик – Вот, например лето между 5-м и 6-м классами это же целая эпоха! А что такое лето сейчас?
- Три зарплаты – сказал я.
- Это у тебя, у меня нет зарплаты – отмахнулся Лёлик.
- Ну хорошо – 12 больших пятничных кроссвордов, - согласился я.
- Да! И чем дальше, тем будет быстрей, все помнят отцов, но зовут матерей…
- Потому что раньше время не такое стремительное было, - сказала Танька –  И новых впечатлений было гораздо больше чем сейчас. Я вот помню за одно лето на двенадцать сантиметров вымахала, такая вся несуразная стала, и дома всё наперекосяк – дверные ручки низко стали, ванна маленькая, обо все углы билась и ни в какую одежду не влезала…Только освоилась – титьки выросли и всё такое началось…
- Какие титьки? – удивился Лёлик – у тебя и в восьмом классе толком титек не было – у меня сейчас больше! А на счёт выросло – вот у меня прошлым годом брюхо выросло – и ничего!
- Так это от пива! – возразила Татаурова.
- Не от пива, а для пива – поправил её Лёлик – Кстати говоря, ты и сейчас после дачи ни в какую одежду не влезаешь, а лето от этого длиннее не становится!
- Это не впечатление, а сплошное расстройство – обиделась Танька.
- Ой, да не расстраивайся по ерунде, я тебя в любом виде люблю, - успокоил супругу Пузырёв - а одёжку можно новую купить, хотя твоё «нечего надеть» уже ни в какие шкафы не влазит.
Он потушил окурок в банке с горелыми спичками и выкинул его в темноту.
-  Ладно, пойдём, вино допьём, - сказал он.
- У нас ещё арбуз есть, - сказала Татаурова и тоже выкинула окурок в ночь.
- О! Точно! Я совсем про него забыл! – оживился Лёлик.
Мы вернулись к столу и достали из холодильника арбуз.
- Вымыть бы его, - сказала Татаурова.
- Да чего там, чистый вроде, - отмахнулся Лёлик, вонзил нож в зелёно-полосатый бок и несколькими движениями сделал арбузу харакири.
- Во какой спелый! – сказал он, вытаскивая из ягоды ярко-красный сектор.
Он раздал мне и Таньке по здоровенному арбузному ломтю, и некоторое время мы с чавканьем и чмоканьем сосредоточенно жевали ароматную крупинчатую мякоть, плюясь в тарелки арбузными костями и поминутно вытирая с локтей сладкий сок.
- Сасику оставьте, - сказала Татаурова, после того как мы уполовинили арбуз.
- Вот смотри, - ответил Лёлик, хлюпая арбузом, – мы втроём съели поларбуза,  ты предлагаешь оставить Сасику вторую половину в единоличное съедение. Обожрётся же!
- Так, вроде бы кто-то обещал налить, - тут же сменила тему Танька.
- Так…эээ…пожалуйста! – ответил Пузырёв, и принялся разливать остатки вина по стаканам. Струйка из краника лилась уже еле-еле, и третий стакан удалось наполнить едва на треть.
- Кончилось никак? – разочарованно сказал Лёлик, наклоняя так и эдак коробку.
- Ну кончилось и кончилось, - сказала в ответ Татаурова, - разлей из стаканов, чтобы у всех было поровну!
- Подожди, - сказал я Пузырёву, - открой коробку, там внутри пакет, его можно выжать.
Лёлик живо разодрал коробку и вытащил оттуда сморщенный серебристый пакет с краником.
- Ух, ты, какая штуковина, - сказал он и принялся выдавливать вино. Выдавилось, однако, немного, может на пару глотков, после этого из пакета удалось извлечь только несколько винных пузырей и неясные хрипы.
- Кисонька, ну, пожалуйста, ну ещё капельку! – взмолился Лёлик, выкручивая пакет.
- Слушай, хватит насиловать пакет, там ничего не осталось! – сказала Татаурова, глядя на усилия мужа.
- Нет, там ещё что-то есть, я чувствую это, - ответил Пузырёв ей – надо надуть пакет через кран, всё само выльется.
 Лёлик тотчас осуществил на практике высказанную им идею. В результате удалось извлечь ещё полстакана вина.
- Вот! – сияя, будто только что изобрёл колесо, сказал Пузырёв, - Я же говорю – там еще о-го-го сколько есть! Надо выпить! За науку!
Мы сдвинули стаканы и выпили.
- Слушай, Коперник, а почему ты перестал фотографией заниматься? – спросила Татьяна, ставя стакан на стол.
- Сложный вопрос, - задумчиво ответил я, - Видишь ли, цифровые технологии напрочь убили исскуство фотографии.
- Чего там убили? – не поняла Татаурова, - Всё гораздо проще, чем раньше – навёл и нажал.
- Раньше можно было поиграться с диафрагмой и выдержкой, потом бежишь сдавать проявлять, потом забираешь… Романтика! А сейчас? Навёл и щёлкнул? Вот я и говорю, в лучшем случае осталось только исскуство композиции и чувство кадра, а это далеко не то же самое…Или вот когда просматриваешь только что полученные фотографии…ни с чем не сравнимое чувство…не знаю даже как объяснить…это как… - я замялся подбирая сравнение поярче.
- Как в первый раз залезть девчонке в трусы, - брякнул Лёлик.
- Да! – обрадовался я подсказке, - То есть, нет! – сразу же  дал напопятный.
- Дурак! – хором сказали мы с Татауровой.
- Не в этом дело… сейчас же по большей части фотографии даже не печатают, щелкнул, посмотрел и забыл! Сплошной секс по телефону!
- Значит я всё-таки прав, - тут же заметил Лёлик.
- А главное – самый задрипанный рас*****й может делать суперские снимки, - продолжил я, не обратив внимания на его реплику, - а когда все супер, то на самом деле никто не супер.
- Коперник, фотография должна быть такой, чтобы её смотреть хотелось, и качество снимка здесь не самое главное, - сказал Пузырёв.
- Да! – согласился я, - иногда кадры, запоротые с точки зрения техники, получались очень прикольные, а сейчас такого нет, потому что всё в фокусе!
- Цифровые зеркалки можно расфокусировать и даже черно-белые снимки можно делать, но по- моему, тебе просто неинтересно стало, - заметил Лёлик.
- Наверное, всё-таки, да, - согласился я, - Теперь  если снимки хорошие, говорят какой классный у тебя смартфон, а мне же это обидно как художнику.
- Будто ценность кадра зависит от того, как его сделали, - пожала плечами Татаурова.
- Однажды Кеплер [*8] за обедом не очень-то сильно налегал на любимый салат, и жена его спросила: «Дорогой, в чём дело? Не нравится салат?» А он отвечает, что салат очень вкусный, но  его, в смысле Кеплера, одолевают мутные сомнения, типа вот если в пространстве будут  носиться резаные овощи, уксус, соль, масло, специи, зелень и всё-всё такое из чего делают салат, а потом  всё это вдруг столкнётся и перемешается, получится ли салат? «Конечно  не получится!» - категорично отвечает жена. «Почему же?» - удивился Кеплер,- «Вот по моим расчётам должен получиться салат». Жена ему в ответ:«Салат может и получится,  но вкус будет не тот!» С фотографией та же история – снимок есть, но вкус не тот.
Танька хмыкнула, пожала плечами и допила вино.
- Не это самое удивительное, - сказал Татауровой Лёлик, тоже допив вино, - Коперник еще и на выборы ходит!
- Зачем? – опять удивилась Татьяна, - Смысл какой?
- Я хожу из государственного интереса, - важно сказал я.
- Так ведь всё заранее расписано кто выиграет, бутафория сплошная!
- Если не будет явки, объявят перевыборы, а это хренова туча денег при том же сомнительном результате, - пояснил я, - Кроме того, я являю собой случайно-импульсивный выбор электората, не поддающийся социологическому объяснению и путающий расчеты умников своей иррациональностью.
- Да? А за кого ты там голосуешь? – недоверчиво спросила Танька.
- За «Бац!» голосую, – ответил я.
- Это как? – не поняла Татаурова.
- Берёшь голосовательный беллютень и детской считалочкой определяешь, кто тут «Бац!», за него и голосую.
- А считалочка про Энее Бенэ Рики Факи? – догадался Пузырёв.
- Да! – подтвердил я, - Турба Урба Сентябряки.
- А у нас было Буль-буль-буль, Каляки-шмяки, - сказала Танька.
- Каляки-шмяки? – переспросил я, - Интересно, что это такое?
- Это Мася выходит иногда на середину комнаты и шлёп на бок – растянется во всю длину и потягушки делает. Вот это «каляки-шмяки», - тут же придумал Пузырёв.
- Нет, это «КотоБум», в крайнем случае «КотоШмяк», - возразила Танька, - а «Каляки-шмяки» это чернильница со стола упала. Во всяком случае, я так в детстве думала. А ещё было смешное слово поприще — это прыщ на попе.
- А прерогатива? - спросил я.
- Это состояние непосредственно перед тем как тебе рога наставят, - тут же ответила Татаурова.
- А писаная торба это ночной горшок? – спросил я.
- Наверное, - согласилась Татьяна.
- А писаный карасавец? – не унимался я.
- Хм! – неопределённо высказался Лёлик и принялся резать арбуз.
- А сколько тебе лет было? – спросил я.
- Не помню, - пожала плечами Татьяна - Лет семь- восемь.
- Коперник, на арбузик пожуй! – сказал мне Пузырёв, протягивая здоровенный кусок.
- И мне! – тут же сказала Татаурова.
Лёлик отрезал жене арбузный ломоть и сказал:
-  Меня лет в семь на лето свезли к бабке в деревню. Ей годов уже было прилично, да и хозяйством с утра до ночи занималась, так что я сам себе развлечения придумывал – то на свинье катался, пока она меня в грязь не свалила, то дом себе из поленницы делал – чуть не завалило. Или ещё камнями в колодец кидался – тоже достойное занятие, а с соседской девчонкой Светкой мы в больницу играли. Уколы шилом, зелёнкой с головы до ног перемазались…Весело было. Так вот, после зелёнки бабка руками всплеснула и говорит «Батюшки святы, что же вы наделали…», а я всё потом думал, кто такие эти батюшки Светы и почему их, по крайней мере, двое.
- А я, когда мать пела мне колыбельную про «…спи моя Светлана…» думал что имеется ввиду производственное объединение «Светлана», и представлял себе спящий завод - ответил я.
- Типа «что тебе снится, крейсер «Аврора»»? – спросил Лёлик.
- Что-то вроде, - утвердительно кивнул  я.
- Помню Сасику года четыре было, я ему Мойдодыра читала, - сказала Татаурова – Ну а там в самом конце «…А немытым трубочистам – стыд и срам!», так вот Сасик меня вдруг спрашивает, что такое стыд и срам. Я чего-то там особо умное мямлить начала, он послушал меня, послушал, и говорит: «Нет, мама, стыд и срам это писька и попка!». Я так и села!
- В принципе это логично – согласился я – Стыд это писька, срам – попка. Всё предельно конкретно, и без лишних антимоний.
- Пойдем, что ли покурим, - предложил Таньке Пузырёв.
- Ну, пойдём, - согласилась Татаурова.
- Идите, идите, - сказал я им, - Я вас здесь подожду.
Танька с Лёликом вышли, а я прислонился к холодильнику и прикрыл глаза. В голове от выпитого вина образовался медленный водоворот и мерцающее огоньками звёзд умиротворение. Лёликов бубнёж на улице убаюкивал, я, наверное, и уснул бы, но тут вернулись с покурки хозяева.
- Нет, ну ты посмотри на него! – воскликнул Лёлик, - Стоит оставить его на пять минут – он уже дрыхнет! Коперник, ты зарываешь свой талант в землю, тебе надо устроится на работу спать за деньги!
- Что же это за работа такая? – спросил я.
- Не знаю, - пожал плечами Пузырёв – В институт головного мозга, испытателем. Обвешают тебя проводами, будут смотреть, как ты там спишь, что снишь…
- Ну, нахрен, - отмахнулся я, - Ещё чего неприличное углядят…
- Тогда в ОТК, на кроватную фабрику, - предложила Татаурова.
Это предложение мне понравилось больше, и мы некотрое время обсуждали условия работы и перспективы карьерного роста. Потом Лёлик предложил выпить на посошок по пиву.
-  Ты уверен, что пиво не будет лишним? – спросил я его
- Не совсем, - подумав, ответил Пузырёв, - Но, знаешь, Коперник, меня в последнее время гложет червь экзистенциального вакуума – хочется как в песне – нажраться в говно и выдать пару старых хитов.
Он достал из холодильника початую двухлитровую бутылку и налил пиво в винные стаканы. Жидкость приобрела странный красновато-коричневый цвет.
- Ну, первую часть задачи мы нынче уже с успехом выполнили, - заметил я.
- Вот! А со второй частью полная засада – нет хитов, нечего выдавать! Отсюда экзистенциальный вакуум! Получается только пьянка и всё тут! – развёл руками Лёлик и произвёл ртом крайне неприличный звук.
- Пузырёв, прекрати изображать из себя жопу после горохового супа! – пьяно сказала Татаурова и икнула – И вообще – лучший способ избавится от экзистенцианального вакуума – заняться делом. Построй, наконец, приличный какальник!
- Таня, экзистенциальный вакуум какальниками не заполняется! – вполне резонно заметил Пузырёв – Дела и случаи на некоторое время отвлекают от проблемы, а потом всё снова…
- Снова, снова, все танцуют, все играют в снежки…- процитировал я.
- Взвожу курки – так я стал предателем…- закончил Лёлик – В этой песне зафиксирована вся суть экзистенциального вакуума! Если бы мне удалось каким-нибудь образом зафиксировать его с таким же успехом, а то я как собака  - всё понимаю, но ничего сказать не могу. А в результате чувствую себя как лягушка в кузинатре [*9] – всем прикольно, кроме меня.
- Ты уж определись – как собака или как лягушка…- сказал я.
- Пузырёв, по-моему, ты просто зажрался. Какого рожна тебе надо? – сказала Татаурова – Денег вроде хватает, здоров, на работу ходить не надо, две кошки, сын – живи себе в своё удовольствие!
- Вот! – Пузырёв поднял вверх указательный палец – В этом весь ужас – вроде всё есть, и в то же время…- Лёлик повторил неприличный звук – чувствуешь себя передастом и неудачником.
- Да, мне-то больше повезло – согласился я – У меня работа дерьмо и денег вечно не хватает…
- А началось всё ещё когда я на Ваське жил – не обращая внимания на мою реплику продолжил Пузырёв – Помню по весне мы вусмерть ужрались, и вроде всё хорошо было – посидели, поговорили, девки прикольные… Утром просыпаюсь – никого нет, в комнате полный разгром, настроение гадостное, а за окном идёт крупными хлопьями снег и у набережной сухогруз «Нарком Пахомов». «Вот» - думаю – «Приплыли. Вчера была весна, толпа народу, веселье, планы какие-то строили, лето, море, кони… А сегодня ноябрь, валит снег, перспектив ноль, никого нет, мерзко…»  Так тоскливо стало – хоть в петлю лезь!
- Эк тебя проняло! – пожалел я Лёлика – Дело в том, что человек по своей сути существо ленивое и инертное и просто не успевает соответствовать текущему моменту. Времена постоянно меняются, а ты некоторое время пытаешься сохранить status quo ничего не меняя и естественно чувствуешь от этого некий дискомфорт диссонанса себя и времени. Потом времена меняются совсем, и тебе приходится или меняться вместе с ними, или выпадать из них, становясь реликтом.
- Ч-чего? – ошеломленно сказал Лёлик – Что это вообще всё значит?
-  Обструктивные процессы вызванные невостребованностью обществом конкретной личности естественным образом ведут к нарастанию диссонанса того что есть и того что хотелось бы. Если раньше экзистенциальный вакуум успешно компенсировался метафизическим императивом априорно имеющим непререкаемую ценность в глазах верующего, то теперь фрустрационность ситуации приходится купировать чем ни попадя, главным образом, учитывая девальвацию интеллектуально-моральных ценностей и прогрессивный катагенез всего не относящегося к статусному потреблению, за счёт  набивания себе цены и веса демогогично-спекулятивным образом через самоутверждение путём актуализации значимости собственной персоны в глазах рынка товаров и услуг. Играя на потребительности общества посредством симулирования коммерческой потребности  твоей исключительности с точки зрения рынка товаров и услуг, следуя рекламе, моде и традициям, провоцируется готовность потребителя отдать своё время и свои деньги, чтобы купить тебя как статусный товар или услугу, а это естественным образом ведёт к твоей обратной синхронизации  с временами посредством рыночно-потребительских отношений индивидуума и общества. Есть два способа заставить рынок скакать вокруг тебя – делать что-то полезное дешевле других или делать что-то модное, что другие не умеют. В результате рынок обретает новый реперный товар, соотносящий потребителя с определённой ступенью в иерархии общества, а ты взамен  уважаемое потребительским  обществом осознание клёвости и оллрайтности собственного существования, стабильно непедерастическую самооценку, и, кроме того, невербальную благодарность купюрами разного достоинства имеющими хождение, короче говоря, толстый кошелёк полный возможностей. Правда всё это не устраняет глобального противоречия возраста, времени и смысла, но помогает не замечать этого.
- Коперник, ты сам-то понял, что ты сейчас тут наговорил? – предчувствуя какой-то подвох, спросил меня Лёлик.
- А что тут непонятного? – удивилась Татаурова - У каждого периода жизни свои смыслы и меняются они вместе с временами. Наполнение жизни смыслами чисто человеческая проблема – на самом деле с точки зрения природы у человеческой жизни один смысл – оставить плодовитое здоровое потомство и вовремя умереть. Все остальные смыслы жизни придумывают себе люди сами в соответствии со своим умственными способностями.
 - Так и есть – согласился я с Танькой –  искать смысл жизни занятие бесполезное, но в процессе поиска можно наткнуться на очень интересные вещи.
- Б****, вы что, сговорились что ли? – ошеломленно сказал Лёлик – А попроще как-нибудь нельзя? И что теперь вообще делать?
- Надо выпить! – ответил я – У всех налито? Тогда за философию! Ура!
- Ура! – поддержала меня Танька.
- Ну ладно – ура! – не очень уверенно согласился Лёлик.
Мы сдвинули стаканы и выпили.
- Вот если бы  конвертировать твои способности к словоблудию в деньги, то ты наверняка стал  миллионером – сказал мне Пузырёв, осушив свой стакан. – И ведь главное, зараза, хрен его разберёт, где он серьёзно говорит, а где просто стёб.
- А он что, просто стебался? – удивилась Татаурова – А я думала серьёзно!
- Вот! Об этом я и толкую! – ответил ей Пузырёв – Никогда не поймёшь серьёзно Коперник говорит, или пургу гонит.
- Так, Коперник, признавайся немедленно – ты сейчас серьёзно говорил или издевался над нами? – строго спросила меня Танька.
- Да успокойтесь, я серьёзно гнал пургу! – ответил я им – Смысла нет искать смысл в том, что я только что снёс, но он явно есть.
- Ну вот, опять ушел от ответа, - резюмировал мою фразу Пузырёв – Догадайся, мол, сама. Ладно, сейчас всё узнаем… - как-то странно произнёс Лёлик, неожиданно встал, положил правую руку на моё левое плечо, кивнул головой, и грозно спросил:
- Ваше политическое кредо?
- Всегда! – рявкнул я, дёрнул ногами и проснулся.
Надо мной стоял Лёлик и тряс меня за плечо.
- Вот именно! – сказал он – Коперник, почему ты всегда спишь?
- Не знаю, - пожал я плечами – С возрастом мне всё больше и больше нравится спать. Может я готовлюсь…
- К чему? – не понял Пузырёв.
- Ну, например, к вечному сну, - ответил я.
- Дурацкие у тебя шутки, - сказал Лёлик помолчав – давай лучше будем считать, что ты сильно устал работамши.
- Слушай, а мы пиво пили? – спросил я Пузырёва.
- Не-ет, - помотал головой он, - не пили. Хочешь?
- Боже упаси, лучше завтра, - отказался я.
- Пойдём спать, - позвал меня Лёлик и вышел с кухни.
Я встал, потянулся и пошёл за Пузырёвым.
«Значит, всё приснилось» - подумал я – «Интересно, с какого момента?»
Лёлик стоял около дровяного навеса и справлял малую нужду в заросли малины. Я подумал, и пристроился рядом. Некоторое время мы дуэтом журчали в ночной тишине. Потом Пузырёв закрыл кухню на ключ и закурил сигарету.
- Слушай, а сколько я спал? – спросил я его.
- Ну, полчаса наверное, - подумав ответил Лёлик, - Мы покурили, и Таньке захотелось прилечь…Пока то, сё…Я уже и сам горазд был спать, но потом про тебя вспомнили…
- Ладно, пойдём спать…
Мы пошли к дому. Откуда-то вынырнула Мася, неторопясь подошла к двери, и уселась глядя вверх-назад, поджидая, покуда мы подойдём и впустим её в дом. Войдя внутрь, кошка ткнулась в пустую миску и укоризненно посмотрела на нас. Пузырёв выдавил Маське полпакета «Вискаса», буркнул мне «Спокойной ночи» и ушел в комнату. Начинала побаливать голова. Следовало принять превентивные меры – аспирин и глицин были очень актуальны. Стараясь не шуметь, я достал таблетки и проглотил их, запив водой из бутылки, которую нашел на веранде. Я поднялся наверх, не раздеваясь, повалился на кровать и вскоре заснул.

 
               


*6 – здесь и далее текст песни «Самолёт» группы Аукцыон с альбома Дупло 1990 года.

*7  - Свобода! Равенство! Братство! –  национальный девиз Французской Республики и
        Республики Гаити, берущий своё начало с времён Великой французской революции.
      - Православие, самодержавие, народность! – Девиз сторонников Тео;рии официа;льной
       наро;дности, государственной идеологии Российской империи в период царствования
       Николая I. Появился как антитезис девизу Великой французской революции
      «Свобода, равенство, братство»
      - Яйца, табак, перегар и щетина! – название песни группы «Ленинград»

*8 - Однажды Кеплер - Ио;ганн Ке;плер — немецкий математик, астроном, механик,
       оптик, первооткрыватель законов движения планет Солнечной системы. Насколько
       исторически достоверна байка рассказанная Коперником, сказать не могу.

*9 - чувствую себя как лягушка в кузинатре — Кузинатра — известный ляп русских
       переводчиков книги «Карты Судьбы» (или «Знамения Судьбы»; Trumps of Doom в
       оригинале) американского фантаста Роджера Джозефа Желязны. В одной из глав,
       главный герой книги (Мерлин), задал Сфинксу загадку: «Что такое зеленое и красное
       и кружит и кружит и кружит?». Когда же Сфинкс сдался, Мерлин выдал ответ:
      «Лягушка в Кузинатре». На деле же, Желязны в данном эпизоде имел ввиду кухонный
       комбайн фирмы Cuisinart (название которого в США является по сути нарицательным,
       так же как в России ксерокс), но переводчики просто транслитерировали фразу
      (причём неточно, правильно было бы «в Кузинарт’е»), ставшую в результате
       известным перлом, нередко используемую в качестве примера ляпов переводчиков.