Дверь кафедры теорфизики открылась и вслед за ворвавшимся в помещение шумом только что начавшейся перемены шаркающей походкой неторопливо вошел доцент кафедры Николай Викторович Мудрёнов. Положив на свой стол папку с желтоватыми листами лекций и сняв роговые очки, купленные еще в застойные времена, мэтр сполоснул руки под краном и попытался оттереть въевшиеся уже в шерстяную ткань далеко не нового костюма частички мела.
- Виктор Алексеевич, - обратился Мудрёнов к сидящему за соседним столом молодому коллеге, - мы в свое время, э-э, да и вы – тоже, в институт, как в театр ходили, э-э, не позволяли никаких вольностей.
Виктор не стал перечить своему бывшему преподавателю, а просто посмотрел на старшего коллегу. Молодой ассистент кафедры вспомнил, что в костюме появился в стенах вуза только во время вручения диплома, а появление в футболке с иностранной надписью во время учебы на первом курсе было поводом для беседы с деканом. Но с тех пор времена сильно изменились…
- Весной этот, э-э, четверокурсник на лысо побрился. На красный диплом идет, а ведет себя, э-э, как последний двоечник, - продолжал с традиционными для себя запинками корифей вузовской науки, - А сейчас вот этот первокурсник с гребнем петушиной расцветки на голове появился. В рваных и, видимо, никогда не стиранных джинсах. Как собака - в ошейнике. На футболке вообще картина апокалипсиса. В деканат вызывали – без толку, посмеивается только. Как такой педагог в школу к детям пойдет?..
Виктор, конечно, больше думал о своем предстоящем занятии и только делал вид, что тоже озабочен этой проблемой, но поставленный Мудрёновым вопрос требовал хоть какого-нибудь ответа.
- Может, перебесится, Николай Викторович, за пять-то лет учебы, - попытался вселить надежду на благоприятное будущее начинающий педагог и за одно отделаться от навязываемой Мудрёновым темы.
- Вы, Виктор, видели этого панка? – продолжал Николай Викторович.
- Нет, не приходилось пока.
Странно как-то получалось. Виктор жил в студенческой общаге, целые дни проводил в вузе, а явно выраженных панков еще не видел ни разу. Хиппи, рокеры, любера – с этими приходилось общаться, а с панками – ни разу.
- Увидите еще, на следующей неделе у Вас занятия на первом курсе начинаются…
***
…Эдик Крапивин не играл на инструментах, не был ярым поклонником какой-либо панк-группы. Ему просто нравилась своеобразная манера поведения и внешние атрибуты этого стиля. Ему хотелось выделиться из толпы, произвести впечатление на своих сокурсников и даже показать некоторое пренебрежение к мнению окружающих. Даже при знакомствах он представлялся как Эдди Крэп и втайне от родителей мечтал сделать себе татуировку, увиденную у лидера одной из групп этого направления. Хотел, но все же побаивался реакции отца-офицера и матери-учительницы, да и в вуз он поступил на полном серьезе…
…В конце недели прошло посвящение в студенты, большой праздник для всех первокурсников факультета. Сначала – праздник, потом – развлечение, и наконец – отдых со всеми вытекающими последствиями. Отдых с танцами и горячительными напитками переместился в общежитие студенческого городка. Когда в ходе мероприятия возникла необходимость хоть немножко освежиться, слегка потерявший ориентацию в пространстве первокурсник с ярким гребнем на голове направился в сторону умывальной комнаты. На подоконнике приоткрытого окна сидели двое аборигенов, явно старшекурсников, и, вдыхая свежий запах никотина, о чем-то беседовали.
- О! Человек, ты кто? – обратился один из аборигенов к вошедшему в помещение пришельцу.
- Я – панк! – без стеснения и даже с гордостью ответил пришелец и слегка заплетающимся языком принялся расписывать все прелести любимого музыкального направления.
- А как же Башлачёв, Шевчук, Кинчев, «Ария», наконец? – включился в диалог второй абориген.
- Отстой! – заключил разноцветный гребень и указал отогнутым большим пальцем на кафельный пол умывалки…
***
… Приветствую вас, э-э, коллеги! – обратился вошедший привычной шаркающей походкой Николай Викторович к собравшимся на кафедре преподавателям и сразу же продолжил: - Представляете, сегодня Крапивин, этот панк-первокурсник, пришел на занятия в костюме и лысым.
На лице Мудрёнова появилась сдержанная улыбка:
- Его кто-то из старшекурсников в общежитии наголо побрил, слава Богу. Правда, теперь уже двое лысых студентов на факультете учатся. Как бы в скором времени это в моду не вошло, – уже с усмешкой заключил Николай Викторович и направился к водопроводному крану привычно сполоснуть руки и попытаться избавиться от въевшихся в полы пиджака частичек мела…
Шло последнее десятилетие двадцатого века…