!939 год, у власти Сталин. Единолично! Всех, кто мог размышлять, он уничтожил, остались только безусловные соратники, стремящиеся угадать его настроение.
А Сталин должен был угадать будущее.
Гадать о будущем невозможно, когда в политику приходят «Великие» личности.
Вот, Наполеон, какого черта его понесло в Россию? Большой ум не смог реально оценить обстановку?
Кто мог предполагать, что маленькая Япония нападет на великую Америку, ей что, мало было войны с Китаем?
И вот появился Гитлер, что можно было от него ожидать?
Да, гадать о будущем невозможно, когда в политику приходят «Великие» личности, но руководство страной должно рассмотреть разные варианты, и подготовить страну к выживанию при реализации любого из них.
Сначала Сталин определил Гитлера, как главного врага: мы с ним вступили в открытое противостояние в Испании; в Германии он запретил компартию.
В то же время Гитлер, завоевав симпатии народа, назвал свою партию: «Национал социалистической» и, приступив к осуществлению реванша за поражение в войне, стал естественным противником главных капиталистических стран Европы.
Если бы переворота 25 октября 1917 года не было, то в нашем представлении, Гитлер стал противником наших союзников.
А поскольку переворот был, то Гитлер стал противником наших противников – капиталистических стран, оставаясь противником коммунистов.
Завязался сложный политический узел, в развязывании которого таилась как смертельная опасность для коммунистического государства, так и возможность развития в Европе благоприятных для нас революционных ситуаций.
Сталин стал лавировать.
Надо было искать варианты шагов поведения в обстановке, когда все были противниками всех.
Для Антанты – врагами могли быть Германия и СССР.
Для Германии – Антанта и СССР.
Для СССР – Германия и Антанта.
Государственные деятели играли в политические шахматы, фигурами которых были миллионы человеческих жизней.
В конце Первой Мировой войны страны Антанты планировали очередной передел границ Европы, как вследствие поражения Германии, так и в надежде, что новые границы обеспечат дальнейшее существование Европы в условиях стабильного мира.
Одним из узлов передела, было восстановление независимой Польши, которая, естественно, не могла остаться частью поверженной Германии.
Часть территории королевства Польши входила в управление не только Германии, но и России (в том числе и её столица Варшава), и теперь требовалось в новых условия, в условиях XX века определить границу с Россией новой республиканской Польши.
В результате стратегических проработок и поиска справедливого решения, граница между Россией и Польшей международной дипломатией была предопределена по линии приблизительно совпадающей с линией предложенной лордом Керзоном. «Линия Керзона», исходя из исторических, национальных и экономических аспектов, проходила по западным рубежам Украины, Беларуси и Прибалтики. Пока Россия находилась в составе Антанты, никто не покушался на территориальную целостность России и лишения её так же выхода к морю.
Независимость Польша должна была получить из рук России на договорных, мирных началах. Но в ход войны вмешался Октябрьский переворот, в результате которого к власти пришли большевики – безумцы Всемирной пролетарской революции, а в Польше родились безумцы Речи Посполитой. В ходе революционных боев между безумцами, Польша перешла границу по линии Керзона, и захватила часть Украины и Белоруссии.
И перед правительством, каким бы ни было это правительство: большевистским ли – не большевистским ли, монархическим ли – не монархическим ли, эсеровским ли – не эсеровским ли, стояла одна и та же задача: – вернуть потерянные в результате переворота 25 октября 1917года территории.
Германия, потерпев в закончившейся войне поражение, в свою очередь стремилась к реваншу.
Навязав побежденной Германии Версальский договор, были предусмотрены и способы обеспечения его безусловного выполнения, но когда дело дошло до необходимости применения этих способов, союзники отступили, открывая вход в театр кровавой войны. Когда Германии разрешили, запрещенное Версальским договором, перевооружение. Когда разрешили ввести германские войска в демилитаризованную рейнскую область, а затем отдали Австрию. Когда отдали Судеты, а затем и всю Чехословакию, Россия в этих сделках не участвовала, не она открыла дорогу кровавому действию.
Запад понимал, что мы с фашистами непримиримые враги и, конечно, хотели нас столкнуть, чтобы прихлопнуть обоих, считая своими врагами и коммунистов, и фашистов. При этом фашисты грозили лишить их колониальных богатств, что было обычным в войнах всех предыдущих формаций, в частности, в войнах между «братьями» капиталистами, а коммунисты же грозили не только лишить их колоний, но и личной собственности, и высоких доходов, т.е. были настоящими личными врагами. Но столкнуть нас они не могли – общей границы у нас с Германией не было, а согласие на пропуск наших войск через Польшу или Чехословакию, при нашем откровенном курсе на мировую революцию, означало бы немедленную победу в этих странах этой самой «пролетарской революции». Гитлер искусно играл на «Красной опасности», декларируя создание «Антикоминтерновского пакта», но в том раскладе сил и интересов, мы были гипотетическим идеологическим врагом, а Германия уже реальным военным.
Германия стремилась к реваншу за поражение в Первой Мировой войне. Успех реванша открывал Гитлеру дорогу и на восток для колонизации Восточных территорий. А на восток от Германии была Чехословакия, Польша, Литва и Советский Союз.
В преддверии войны, мы, играя на противоречиях всех, завязанных в этот узел стран, подписали с Германием пакт о ненападении.
К пакту было секретное приложение. Как говорится: «С волками жить, по-волчьи выть». Гитлер предложил раздел Польши одновременным нападением на Польшу; это, по замыслу Гитлера, или заставит Антанту объявить войну одновременно не только Германии, но и нам, т.е. заставит нас помимо нашей воли, стать его военным союзником, или заставит Англию воздержаться от защиты Польши.
Но как только за Риббентропом закрылась дверь, Сталин «порвал» этот секретный протокол в части одновремененности нападения на Польшу, и когда немецкая армия напала на Польшу, наша армия в Польшу не вошла.
На фотографиях момента подписания Пакта Молотовым у немца радостно нетерпеливое выражение лица – он думает, что теперь-то мы одновременно с ними войдем в Польшу, а Сталин скрывает усмешку, чуть прищурив глаза – он знает, что одновременно с немцами мы в Польшу не войдем, и союзниками Гитлера никогда не станем.
Сталин знал, что делал. В Польшу наши войска вошли только после того, как Польское правительство покинуло Польшу (буквально через несколько часов), и народ остался как бы беззащитным.
Это «опоздание» на несколько дней (полмесяца) позволило нам заявить, что Красная Армия вошла в Польшу, даже не объявляя Польше войны, и сохранив с ней дипломатические отношения, чтобы защитить белорусский и украинский народы от немцев! Таким образом «де-факто», не смотря на совместный парад в Бресте, мы оказались по ту сторону фронта, где были Англия и Франция, а совместный парад в Бресте был только «перемирием». Конечно, мы торговали с врагом, но, получая от нас ферросплавы, он поставлял нам такие станки для производства вооружения, которых у нас не было, т.е. нам это было не просто выгодно, а необходимо.
В результате дальновидной политики, линия раздела Польши нами была с немцами согласована такая, чтобы наши войска заняли только территории, потерянные нами в ходе революции, и не нарушили границ Польши по линии Керзона, которые предопределены были для Польши после Первой Мировой войны.
Вопрос.
«Очень многие, если не большинство, политических деятелей и политологов, и журналистов заявляют о преступном характере секретного протокола. С позиций Прибалтийских республик это, пожалуй, верно, а Украина благодаря этому протоколу впервые в своей истории объединилась в единое целое, ну, а в отношении России заключение этого пакта, с заранее принятым решением дословно его не выполнять, было хитрым ходом.
Если критики пакта считают Пакт преступным, почему они не требуют вернуть западную Украину Польше, границу провести в 100 километрах от Минска и Молдавию ликвидировать, присоединив её к Румынии. Почему литовские лидеры не требуют переименовать Вильнюс в Вильно и отторгнуть Виленский край от Литвы?
О таком многоплановом решении, может быть единое мнение?
Может, если к решению не подходить предвзято.»