Подстава

ПОДОЗРЕНИЕ

С утра у Антона Сергеевича Земцова как-то необычно давило грудь. Это стало повторяться все чаще и чаще. Вчера вечером они вместе с женой поужинали, посмотрели телевизор и вовремя легли спать. Однако, встав утром, Антон Сергеевич почувствовал болезненное состояние. Сердце словно подсказывало о какой-то беде. После обеда стало лишь хуже, и Антон Сергеевич решил уйти домой пораньше.
В подъезде дома он по привычке проверил почту и увидел письмо. Адресовано оно было ему незнакомым отправителем.
В квартире Антон Сергеевич сразу же вскрыл его и начал читать. Смысл прочитанного не сразу дошел до него. Пришлось прочитать снова, обдумывая каждое слово. Из прочитанного Антон Сергеевич понял, что его жена Татьяна Петровна около года встречается с другим мужчиной. Этот мужчина работает в том же проектном институте заместителем директора. Имеет жену и двух детей. Он поддерживает во всем свою любовницу и даже обещает выдвинуть ее на должность начальника отдела. Далее в письме сообщалось, что Татьяна Петровна не скрывает своей связи с этим любовником и более того, очень плохо отзывается о своем муже, называя его помехой в жизни, вызывающей одно лишь раздражение.
Письмо ошеломило Антона Сергеевича. Это было так неожиданно, что у него перед глазами стали появляться круги. Весь вечер он пролежал на диване, накручивая себя все сильнее и сильнее.
Антон Сергеевич понимал, что это может случиться с каждым. Особенно, если муж старше жены. Но он не мог себе даже представить, как можно в течение длительного времени так ловко обманывать. Во время этих размышлений Антон Сергеевич даже не слышал, как пришла жена. Лишь когда она вошла в зал и, увидев лежащего мужа, спросила о чем-то, он повернул голову и недовольно спросил:
 – Опять срочные заказы?
– Сейчас, Антон, все стараются больше заработать. Ты ужинал?
– Нет. Не хочу.
– Что-то случилось?
– Неважно себя чувствую. Я сегодня буду спать здесь.
– Как знаешь, – невозмутимо ответила Татьяна и вышла из зала.
Оставшись один, Антон Сергеевич снова вернулся к своим размышлениям. Сейчас он вспомнил, как недавно, придя домой раньше обычного, он не мог попасть в свою квартиру. Открыв верхний замок, Антон Сергеевич нажал дверную ручку, но дверь не открылась. Она была заперта на второй нижний замок. Вставив ключ, Антон Сергеевич открыть его не смог, так как с внутренней стороны был вставлен ключ. Удивленный этим Антон Сергеевич прислушался. За дверью было тихо.
Постояв несколько минут, он позвонил, а затем постучал в дверь.
Наконец тишина была нарушена. К двери кто-то подходил. Затем послышался голос жены. Тихий и будто испуганный.
– Кто?
– Это я, – ответил нетерпеливо Антон Сергеевич. – Открывай.
Нажав ручку, он хотел сразу открыть дверь. Однако щелчка открываемого замка не было, и дверь не открылась.
– Почему не открываешь? – недовольно спросил он. И приложил ухо к двери.
– Нельзя сейчас заходить.
– Не понял.
– Я сейчас не одна. Потом я тебе объясню. Посиди с полчасика в сквере и ни о чем плохом не думай.
Несколько секунд Антон Сергеевич стоял, не шевелясь. Затем резко повернулся и стал спускаться с лестницы. Он был удивлен и пытался разобраться в том, что произошло.
– Неужели случилось то, что я предполагаю? – подумал тогда он. Для него это было неожиданным и непонятным.
Вспоминая тот случай, сейчас он не хотел даже вспоминать объяснения жены, мол, она была со своей знакомой, которая почему-то просила никому не говорить об их встрече. Даже мужу. Поэтому она и попросила мужа не заходить в квартиру.
Жизнь Антона Сергеевича в последнее десятилетие сложилась печально и не так, как он хотел. Он считал, что до конца своей жизни будет купаться в любви и заботе своей бывшей жены, с которой прожил долгую счастливую жизнь. Но случилось так, что он потерял ее. Первое время Антон Сергеевич был почти невменяемым. Но прошли годы, и знакомство с другой женщиной вернуло его к жизни. Однако в новую жизнь он не вошел, хотя Татьяна Петровна делала все, чтобы завоевать его любовь
Продолжая копаться в воспоминаниях, Антон Сергеевич не заметил, как вошла жена. Она молча села рядом с ним. Молчал и Антон Сергеевич. После полученного письма ему трудно было говорить и даже встречаться с ней взглядом. Молчание затягивалось. Татьяна сидела, ожидая объяснений от мужа. Однако Антон Сергеевич, зная свою обидчивость и вспыльчивость, решил о письме пока ничего не говорить. Сначала он должен разобраться сам.
– Ты опять сегодня задержалась на работе, – не выдержал наконец Антон Сергеевич и вновь умолк.
Татьяна кивнула, встала и подошла к окну.
– Мне не нравится твое поведение. Ты опять чем-то недоволен, – заговорила она. – Что-то не так?
Человек справедливый и добросовестный, она пыталась понять, почему вдруг изменилось к ней отношение мужа. Почему стали возникать у него обиды? Ведь начинали они совместную жизнь совершенно по-другому.
После продолжительного молчания она снова подошла к нему и стала рассказывать о работе по проектированию большого жилищного комплекса. Она работала в проектном институте. Работа ей нравилась, но ей часто приходилось задерживаться.
Понимая разницу в возрасте, Татьяна всегда стремилась первой сглаживать недовольство мужа. Она знала, что он прожил до их брака большую и сложную жизнь, связанную и с войной, и с послевоенными трудностями. Знала о его работе заведующим отделом в областной администрации. Имея гордый и независимый характер, Антон Сергеевич после ухода на пенсию продолжал жить как бы на отшибе. Он избегал бывших сослуживцев по работе. И как результат, те избегали его. Новых же друзей Антон Сергеевич не заводил. Его основательная личность со спокойным и ровным характером, воспитанная в духе строгой дисциплины, отвергала любые отклонения от нормы. Он ненавидел толпу, не мог находиться в партиях, союзах и объединениях. Терпеть не мог даже коротких собраний. С годами эти странности проявлялись все сильнее и сильнее, обретая неумолимую силу маний. Усиливалось желание уединяться. И только с женой он находил покой.  Интересуясь всем новым, она стремилась втянуть и его в новую жизнь. Жена была будто из другой эпохи.
Уйдя на заслуженный отдых, Антон Сергеевич недолго был без работы. Вскоре его пригласили в строительное объединение и предложили должность начальника строительного управления. Позднее с помощью руководства этого объединения он стал владельцем контрольного пакета акций.
Работать Антон Сергеевич умел, за что его многие и ценили. И дома, в семейных отношениях было, в основном, все тоже хорошо. Вот только не нравилось ему, что жена слишком много времени отдавала своей работе. Несколько раз он просил Татьяну оставить работу, но та и слышать об этом не хотела. Ей нравилась работа инженера-проектировщика. Работа помогала сохранить связи со многими знакомыми и давала самостоятельность. Однако задерживаясь на работе, Татьяна знала, что муж терпеть не может находиться в квартире один. Будет томиться, прислушиваться ко всем шорохам и с нетерпением ждать ее.
Оказывается, совместно прожитые годы не превратили их брак в обузу. Конечно, в юные годы Татьяна, как и многие другие девушки, мечтала о другом браке. Мечтала о чем-то большем. А оказалось, что ее счастье – это пожилой, седой мужчина, думающий, как ей казалось, только о своей работе. Особенно такие мысли приходили к ней после посещения театра или концертов. Она с завистью смотрела на молодые пары. И ей казалось, что окружающим людям Антон Сергеевич представляется дряхлым стариком. От подобных мыслей Татьяна расстраивалась, а муж, будто не замечая этого, продолжал вести себя просто и естественно. В нем не было ни ложной стыдливости, ни нарочитой солидности. Это еще больше подогревало чувство ее обиды. Особенно огорчало то, что находясь рядом с таким старым мужем, она отстает от жизни. Более того, изъята из нее и отброшена от своих сверстников.
После таких встреч Татьяна считала, что живет она лишь для чужого удобства. Для себя же у нее нет ничего, так как она дала себя зажать чужой воле. Дала зажать человеку с большим жизненным опытом. Она знала, что есть люди, рожденные для чего-то большего, а есть – просто для жизни. Татьяна принадлежала ко второй части человечества. У нее не было какого-то особого таланта. Но она любила свою работу и гордилась ей. Хотя, немало людей работают не из-за любви к своей профессии, а ради зарплаты. По упорному нежеланию Антона Сергеевича она не имела детей, которые способны заменить женщине весь мир. Ее существование замыкалось целиком на муже, который был ей далеко не безразличен.
Все это так. Но иногда Татьяне хотелось и другой жизни. Хотелось, чтобы рядом с ней были люди ее возраста. Раскрепощенные и не зацикленные на своих прежних нормах морали и нравственности. Чтобы совершали сумасбродные поступки. Но главное, чтобы ухаживали за ней. За годы совместной жизни Татьяна не целовалась ни с кем, кроме мужа.
Были и разные знакомства. И веселые компании. Но год шел за годом, и она не заметила, как ушли радость, мечты, праздники. На смену этому пришли покой, доверие и доброта. Пришло время, не омраченное ни хитростью, ни печалями. Это время обладало большей ценностью, чем острота разнообразий и опасных поворотов. Однако оно, видимо, и привело Татьяну к тому, что она все реже отзывалась его утренним порывам. И хотя у нее никогда не было голодного ищущего взгляда, который она подмечала у некоторых своих знакомых, прежней страсти к мужу уже не было.
Это заметил и муж, которого проницательность никогда не подводила. Однако считая, что остывшее отношение к нему объясняется усталостью жены на работе и возможными возрастными изменениями, Антон Сергеевич решил съездить с нею куда-нибудь на отдых. Он посчитал изменившееся к нему отношение тем, что жена засиделась дома и слишком привыкла к неизменному ритму жизни. Но когда он предложил это, та выслушав, равнодушно спросила:
– И куда предлагаешь?
– Неплохо бы на море съездить, – ответил тогда он.
– Не представляю, как добираться туда. Самолетом тебе нельзя. А поездом с пересадкой тоже будет нелегко.
– Тогда можно подумать о каком-нибудь местном доме отдыха, – предложил Антон Сергеевич.
Однако Татьяна на это ничего не ответила.
В тот вечер он не придал серьезного значения проявленному женой безразличию. Однако после полученного письма Антон Сергеевич все более убеждался в том, что жена могла увлечься другим мужчиной. Он стар, а она подошла к такому возрасту, когда женщине трудно управлять собой. Антон Сергеевич с трудом подавлял в себе раздражение. Успокаивало лишь то, что к ужину она всегда возвращалась домой. Но и дома чаще всего была не с мужем, а с книгами, которым отдавала все свободное время. Читала так много, будто в них находила то, чего не хватало в жизни.
В эту ночь Антон Сергеевич так и не уснул. Чем больше он размышлял о полученном письме, тем яснее понимал, что виноват в случившемся сам. Отдаваясь работе, он порой даже забывал про свою жену.
Сейчас прошлое всплывало перед ним в другом свете. Он был ослеплен ее молодостью, но ее прямота иногда приводила и к ссорам. Видимо, эти ссоры и привели к печальному финалу.
Антон Сергеевич поднялся с дивана, отправился на кухню, стал перечитывать полученное письмо. Перечитывал он его несколько раз, открывая для себя что-то новое. Перед глазами возникало лицо заместителя директора проектного института Игоря Васильевича Карякина, которого он знал. Вспоминался и Новый год, который он с женой и сотрудниками института отмечал в ресторане. В тот вечер Карякин несколько раз приглашал Татьяну на танцы, и Антон Сергеевич видел, как весело и непринужденно она вела себя с ним.
В эту ночь Антон Сергеевич все больше и больше убеждался в неверности жены. И хотя он понимал, что можно и разлюбить, и полюбить другого, он не признавал обмана. Не мог понять, почему, прожив с ней много лет, так и не узнал ее по-настоящему. Ведь знал же, что жена не любит, когда он возражает, и поэтому стремился во всем угождать. И это устраивало жену. Создавалась видимость, будто жили они душа в душу. Но оказалось, что все это было показушным. Фактически по-разному они смотрели на жизнь, и разного от нее ждали. Оказывается, ей всегда были нужны выяснения каких–то взаимоотношений, постоянного прислушивания к своему «состоянию». Когда этого не было, Татьяна начинала скучать
Устав от своих мыслей, Антон Сергеевич стал думать, что же ему делать дальше. Простить предательства он не мог. Однако, поостыв немного, он решил сам разобраться во всем и, только уличив жену в измене, расстаться с ней.
В жизни Антона Сергеевича не было близких людей, и поддержки ни от кого он не мог получить. Поэтому он решил никому пока о письме не говорить. От этого он взвинчивался еще сильнее. Та, на которую он так надеялся в своей жизни, оказалась предательницей. Сейчас его обуревали самые ужасные мысли. Он представил, что думают о нем его знакомые, которым, видимо, известно о поведении жены. Ведь шила в мешке не утаишь.
Находясь в спальной комнате, Антон Сергеевич, не слышал, чем занималась жена, которая к нему так и не зашла. Это тоже усиливало состояние тревоги. Догадывается ли она, что ему известно? – подумал он, подходя к окну. Антон Сергеевич представил жену. Она, видимо, сейчас лежит и читает какую-то книгу. И глаза у нее как у ребенка: выражают радость или недоумение.
После этого предположения тревожащая нежность охватила его. Антон Сергеевич засомневался в том, что недавно прочитал. Ему захотелось пойти к ней и обнять. Возможно, это поможет разрушить стену недоверия, которая так неожиданно появилась в его отношениях с ней. Ведь кроме этого письма ничего другого компрометирующего его жену не было и нет. Возможно и письмо написано кем-то в результате зависти или злобы.
Антон Сергеевич знал, что в борьбе против тех, кто возвышается над посредственностью, используется разные приемы. Особенно клевета, которая, как уголь, не обожжет, так испачкает. Клевета и уничтожает, особенно слабых. Стоит только поверить.
Подумав об этом, Антон Сергеевич пошел в спальную комнату жены. Как и предполагал он, жена лежала в постели и читала книгу. Она повернула к нему голову и, улыбнувшись, спросила:
– Еще не спишь?
– Как же я могу спать, если и ты не спишь?
– Что же все-таки случилось, Антон? Я же вижу по твоим глазам.
– Ничего не случилось.
– Но я же чувствую, что ты чем-то расстроен.
– По работе кое-что. Не обращай внимания. А ты прекрасно выглядишь.
Голос у него был спокойный. Но Татьяна посмотрела на него недоверчиво. Однако на лице Антона Сергеевича кроме улыбки, ничего другого не было.
– Уже поздно, ложись спать, – предложила Татьяна. И к Антону Сергеевичу вернулось прежнее состояние. Он хотел услышать совсем другое. Услышать что-нибудь успокаивающее и теплое. Пригладив ее пышные волосы, Антон Сергеевич молча вышел.
В последние дни его сопровождали всевозможные предположения, поэтому недоверчивый Антон Сергеевич был всегда начеку. Часто он вел ожесточенный спор о смысле жизни и этим изводил Татьяну, которая, понимая его возрастное состояние, не принимала участия в таких спорах.
Это вызывало внутреннюю неудовлетворенность Антона Сергеевича. Кроме жены ему не на кого было опираться. Только общение с ней помогало ему правильно оценивать самого себя. Все чаще у него возникало желание излить перед ней душу, так как он видел, что она понимает его и стремится оказать помощь. Правда, и Татьяна делилась с ним своими заботами, связанными с работой. При этом она не только делилась, но и просила совета. Во время таких разговоров их охватывало взаимное понимание.
Вспоминая шаг за шагом жизнь последних лет, Антон Сергеевич не мог понять, что же толкнуло жену на измену. Неужели всему виной стала разница в возрасте? И если подтвердится то, о чем сообщалось в письме, что ему делать дальше? Уйти в одиночество или принять измену жены, как неизбежную потребность молодой женщины? Но если выбирать второе, то сможет ли он жить с ней в одной квартире? Сможет ли смотреть на нее и поступать так, будто ему ничего неизвестно?
За окном светало. Но вопросы продолжали возникать один за другим. Вопросы, на которые ответов Антон Сергеевич не находил. Вчера ему было все ясно в жизни с женой. Сейчас такой ясности не было. Ее заменила растерянность и горькая, неудержимая обида.
Открыв дверь в коридор, Антон Сергеевич увидел вышедшую из ванной комнаты жену. Выражение ее лица было спокойным и как всегда волнующе красивым. Улыбаясь, она спросила:
– Как спал?
– Как всегда, – ответил Антон Сергеевич, не посвящая ее в ночные размышления.
– Тогда умывайся и садись за стол. Я такой завтрак приготовила, что пальчики оближешь. Только не задерживайся.
Она что-то говорила еще, но Антон Сергеевич уже не слышал. Стоя под душем, он будто смывал с себя все, о чем думал ночью. Совершив утренний туалет, Антон Сергеевич вошел в кухню и спросил:
– Так каким завтраком будешь удивлять?
– Садись. Сейчас убедишься. Но ты так и не сказал мне, почему так расстроен.
– Ерунда. Налоговая опять цеплялась. В общем, царапина, на которую не надо обращать внимания. Все хорошо.
Антон Сергеевич заставил себя улыбнуться, но улыбка получилась натянутой. В глубине души ему было совсем не хорошо, и он считал, что будет еще хуже, когда убедится в лживости жены.
Приехав в свое управление и подписав необходимые документы, Антон Сергеевич направился на строящиеся объекты. Он не хотел, чтобы его видели в расстроенном состоянии и ему надо было подумать, как лучше проверить то, что было написано в письме. Подключать к проверке других не позволяло самолюбие. Поэтому он еще ночью принял решение, что всем заниматься будет сам. Другого выхода Антон Сергеевич не видел.
«Так или иначе, но разобраться с этим надо, – думал он, – и нечего себя накручивать. Спасибо за все, что было хорошего и не надо слишком строго осуждать Татьяну. Видимо, она оказалась слабой женщиной».
Сегодня Антон Сергеевич уже не осуждал жену, как это было ночью. Красивая, молодая, не устоявшая перед соблазном руководителя института, в котором работала и надеялась сделать карьеру. А то, что в свое время подвернулся пожилой влиятельный мужчина, который потом стал мужем, тоже естественно. Но муж исчерпал себя, а любовник намного моложе. Так что это тоже объяснимо и накручивать себя не надо, – думал он.
Все это выстраивалось в цепочку рассуждений Антона Сергеевича. И – вопросы, вопросы! Почему это произошло? Когда они встречаются и где? Антон Сергеевич пытался привести в систему свои мысли. Он уже давно испытывал по отношению к жене двойственное чувство. И восхищение, и раздражение. Жена была упряма и слишком категорична. Но при всем этом он был за ней, как за каменной стеной, так как она была хорошей заботливой хозяйкой. В квартире все было прибрано. Все было чисто и аккуратно. Да и сама она строго следила за собой. Особенно Татьяна заботилась о питании мужа. Она всегда спрашивала, что ему приготовить. И всегда точно выполняла то, что он просил. Иногда Антону Сергеевичу казалось, что на лице жены не было того сияния, которое бывает у очень влюбленных и счастливых женщин. Однако, несмотря на это, женой она была образцовой. Было что-то трогательное в ее отношении к Антону Сергеевичу. Она гордилась и образованностью, и положением мужа. Ей нравилось, что муж солидный человек. Однако подчиняться ему не хотела, хотя и знала его сильный характер.
Антон Сергеевич с грустью подумал, как же он будет жить дальше, если подтвердится написанное в письме? Жить без Татьяны и без того тепла, которым она его согревала? Он уже испытал одиночество и понял, что оно не для него. Но жизнь ведь продолжается и хватит хныкать. Надо быстрее разобраться во всем этом, – подумал он, подъезжая к строящемуся дому. К машине уже подходил бригадир, и Антон Сергеевич переключился на производственные вопросы.


СНОВА ВОСТРЕБОВАННЫЙ

Начальником строительного управления Антон Сергеевич работал уже шестой год. Принял он его, когда началась перестройка, и рабочие месяцами не получали зарплату. В тот период многие из управления уволились и устроились в охрану, в торговлю или другие организации, где можно было получать хотя бы какие-то деньги. Трудное было время. Но оказавшись тогда на должности начальника управления, Антон Сергеевич не растерялся. Он заменил некоторых своих помощников и начал выполнять любые предлагаемые ему заказы. Это давало деньги. А следовательно, и зарплату. В общем, дела медленно стали поправляться. Беспокоил его лишь первый заместитель Федор Дмитриевич Романовский, которого Антон Сергеевич не понимал и ограничивал свои отношения с ним рамками строгой официальности. Невзлюбил он его с первого дня своего назначения. Особенно за его лень, обманы и гонор. Поработав с ним полгода, Антон Сергеевич попытался уволить Романовского, но его сразу же одернули покровители из строительного объединения. С тех пор их отношения так и не улучшились.
Однако, несмотря на такие отношения с первым заместителем многие в управлении приняли Антона Сергеевича с уважением. Те, например, кто любил порядок и дисциплину. И даже защитники выпивох, не смели возражать ему. Строители видели, что новый начальник управления человек дела и слова. В его кабинете они видели на полках много книг по строительству. Видели, как он вечерами читал их, подчеркивая строчки и абзацы. Нередко на совещаниях, открыв какую-нибудь книгу, он зачитывал выдержки, касающиеся качества строительства. Сначала присутствующим это казалось странным. Но в том угадывалась внутренняя жизнь Земцова. Они видели, что их начальник всегда ищет ответа на мучившие его вопросы и каждое его решение по-настоящему выстрадано.
Антон Сергеевич родился и вырос в Самарской области. Отец работал прорабом в строительном тресте, часто брал его с собой и с гордостью показывал строящиеся здания. Мать была медсестрой в больнице. Со школьной парты Антон мечтал стать таким же строителем, как и отец. Окончив школу, он поступил в строительный институт. Четыре года пролетели незаметно. После окончания института ему страстно хотелось независимости и свободы.  Хотелось строить что-то необычное. Однако свободы, которой он так хотел, он не получил. Работая в строительном управлении, он делал лишь то, что предписывалось проектами, которые ему не нравились. Год за годом он лепил так называемые «хрущевки», ожидая новых жилищных проектов.
Вскоре Антона Сергеевича пригласили в строительный отдел областной администрации. Исполнительный и молчаливый, он понравился руководству администрации и через несколько лет был выдвинут на должность заведующего строительным отделом. Однако канцелярская жизнь ему быстро надоела. Тянуло на стройку. Сидя в кабинете за написанием справок, он переставал даже понимать свою работу. Перед глазами возникали построенные им здания, залитые светом рекламы. Слышался смех и лица счастливых людей, живущих в этих домах. В такие моменты кабинет казался ему одиночной камерой.
Антон Сергеевич любил свою профессию, и ему очень хотелось на деле показать эту любовь. Чиновничья среда принимала его суховато. Да и он относился к ней так же. Не терпел пренебрежения, которое просматривалось даже у инспекторов. Он с трудом выносил их насмешки, а от грубости руководителей администрации даже терялся, боясь своей ярости. Однажды во время посещения строящегося объекта у него произошла стычка с приехавшим заместителем министра по строительству. Сделав какое-то пустяковое замечание, тот пустился в рассуждения о том, что на периферии так отупели люди, что ни о каком прогрессе не хотят и думать. Когда же Земцов стал возражать, тот злобно и насмешливо заявил, что и заведующий строительным отделом ни только сам не понимает ничего, но и потакает таким же неучам. Это так взорвало Антона Сергеевича, что он молча повернулся, оставил московского представителя одного и уехал домой. На другой день, встретив его, Антон Сергеевич увидел, что тот держит себя, как ни в чем не бывало, хотя для Земцова эта пустяковая история осталась на всю жизнь незаживающей раной. Она часто бередила его, заставляя о многом задумываться. Например, о том, почему жизнь не укладывается в школьные правила?
Антон Сергеевич подал заявление об увольнении. В это время все были заняты устройством своей жизни, и держать Антона Сергеевича никто не стал.
Оказавшись без работы и без жены, скончавшейся незадолго до его увольнения, Антон Сергеевич стал катиться в никуда. Даже ежедневные сенсации в стране и в области не вызывали интереса. Лишь после знакомства с Татьяной незаметно жизнь его изменилась.
Познакомился он с ней на дне рождения своего давнего приятеля заместителя директора проектного института Игоря Васильевича Карякина. Когда он вошел в его квартиру, то первое, что ему сразу понравилось, была молодая женщина.
– Знакомься, Антон. Это Татьяна. Одна из лучших сотрудников нашего института, – проговорил тогда Карякин, с которым они вместе когда-то работали.
– Очень приятно, – ответил Антон Сергеевич, пожимая той руку.
Затем прибывшие гости были представлены друг другу и усажены за стол. Предусмотрительный приятель усадил Антона Сергеевича рядом с Татьяной. За столом та сидела, подняв голову, как королева. После выпитого стало оживленнее. Татьяна спрашивала Антона Сергеевича о его жизни и смотрела на него своими улыбающимися глазами так, будто давно знала. Когда же именинник предложил отвлечься танцами, Татьяна, уловив смущение своего соседа, сама пригласила его. Во время танца оба они молчали, но их молчание оказалась таким красноречивым. Они чувствовали, что наконец нашли то, чего каждому не хватало.
После танцев они сели на свои места, Татьяна наполнила два бокала вином и молча подняла свой. Подчиняясь ее выразительному взгляду, он тоже поднял бокал и тихо, чтобы не слышали другие, проговорил:
– За вас.
– А я за вас, – ответила Татьяна, улыбнувшись. 
Сидя рядом с ней, Антону Сергеевичу все время смотрел только на Татьяну. И чтобы скрыть это, он стал приглядываться к другим гостям. Особенно его заинтересовал приглашенный на именины заместитель президента строительного объединения Виктор Сергеевич Шевцов. Выглядел тот элегантным, но испитым и нагловатым. Лицо у него было чересчур выразительным. Выражение иронии и собственного превосходства не покидало его даже во время еды. Поглядывая на него, Антон Сергеевич видел, что в этой неизменной во всех случаях жизни иронии просматривается какая-то неправда. Видел, что за ней скрывается маска, как защитное приспособление, позволяющая непорядочному человеку держаться с видом превосходства.
Виктор Сергеевич был рослый блондин и казался представительным. Иногда он вставлял свое веское слово, особенно по решениям президента страны и правительства. Сначала Антон Сергеевич слушал его высказывания с интересом, но затем начал осуждать. Неужели присутствующим, нетрезвым, это так интересно? – думал он. В чем смысл? Чтобы показать сидящим себя? А тот продолжал:
– Я убежден, что все вернется на свои места. Поговорят о перестройке и, заняв теплые должностные места, начнут качать для себя бабки. Это и сделано для перекачки государственной собственности в руки надежных лиц. Запомните, решать все будут новые хозяева собственности, и решать так же, как решалось все и раньше. Не подумайте только о том, что я против демократии и перемен. Боже вас упаси от этой мысли. Наоборот я за все новое. Важно только, чтобы в этом новом были свои люди…
Конечно, все это говорилось, чтобы показать и возвысить себя. Но Антон Сергеевич не сомневался в истинном содержании слов этого человека и отвернулся, чтобы скрыть свою неприязнь к нему. Он повернулся к Татьяне, по лицу которой бродила хитрая улыбка. Они переглянулись, как заговорщики, и с этой минуты Виктор Сергеевич перестал для них существовать.
Однако застолье набирало обороты. За разговорами сидящие не забывали наполнять бокалы. Пили много, мешая вино и водку. Голоса становились громче, а высказывания непринужденнее. Особенно это проявлялось у Виктора Сергеевича, который вел себя за столом, как хозяин. Вел так, будто он именинник, а не тот, кто его пригласил.
В этот вечер Антон Сергеевич выпил много. Он долго держался, хотя и был сильно пьян. В его сознании образовывались провалы, и тогда Татьяна, видя это, стала собираться домой. Она и предложила вызвать такси, чтобы отвезти Антона Сергеевича домой.
Другие гости поддержали это, и вскоре Антон Сергеевич оказался в своей квартире. В этот вечер Татьяна вела себя так, будто она ничего и не пила. Она помогала Антону Сергеевичу подняться на лифте. Ввела в квартиру, расстелила постель, помогла снять костюм, уложила спать и сразу же вышла из квартиры.
Оставшись один, Антон Сергеевич впал в полузабытье. Он и не спал, но и не мог пошевелиться. Наконец он уснул и только утром стал восстанавливать картины прошедшего. Колесо судьбы, словно пожалев его, сделало такой поворот в его жизни, который он и не ожидал. Вечером Татьяна позвонила ему и напросилась прийти. Конечно же, Антон Сергеевич обрадовался и подготовился к встрече. Пришла она без опозданий и подойдя к холодильнику, стала выкладывать принесенные продукты.
– Вы теперь будете под моим присмотром, – улыбнувшись, заявила она. – За вашим питанием я буду постоянно следить.
– Согласен. Но при условии перехода на «ты», – ответил он.
Татьяна начала готовить ужин, а Антон Сергеевич молча наблюдал за ней. Сегодня он разглядел в ней очень много привлекательного. В темно-коричневом строгом платье, молодая и жизнерадостная, она сильнее, чем вчера, заинтересовала его. Поразило какое-то сходство с бывшей женой. Это сходство было то ли в великолепной фигуре, то ли в завлекательных глазах, то ли в пухлости алых губ, то ли в манере говорить. От этого сходства его ударило в сердце, будто током. Ошарашенный этим открытием, Антон Сергеевич, кроме желанной близости ни о чем другом не мог и думать.
После ужина они переместились на диван, и Антон Сергеевич осторожно обнял ее. Но почувствовав трепет ее тела, отбросил осторожность и начал с жадностью целовать. В эти секунды все тревожные мысли отлетели куда-то в сторону. Татьяна с не меньшей жадностью отвечала на его поцелуи. Вскоре они оказались в постели. Теперь они уже были, как самые близкие и родные люди. Антон Сергеевич почувствовал, что доставил ей истинное наслаждение и что как мужчина еще кое-что стоит.
С этой встречи и началась его регулярная связь с Татьяной. Связь, в которой они оба нуждались. Ему было очень хорошо. Он забывал о своей неустроенности и с нетерпением каждый вечер ожидал ее. Более того, Татьяна умела себя и «подать». Особенно умела целоваться. Этим она доводила Антона Сергеевича до безумия.
В один из вечеров она рассказала Антону Сергеевичу, как она счастлива тем, что ее шеф познакомил их. Он много ей рассказал о судьбе Антона Сергеевича. Даже сказал, что его приятель сам никогда ни с кем не познакомится и что Татьяне знакомство с ним не помешает. Что он будет рад, если у них возникнут серьезные отношения. Этим она как бы намекала на их брак. И Антон Сергеевич, поняв намек, предложил узаконить их отношения.
Вскоре они зарегистрировались и отметили это брачным ужином в ресторане. Так началась их семейная жизнь.
После регистрации брака их отношения не изменились. Татьяна понимала, что чем больше будет казаться мужу повинующейся, тем больше будет им править. Поэтому старалась не возражать ни в чем. Это оценил и Антон Сергеевич, который тоже понял, что повинуясь ей, он приобретает право повелевать. Из установившихся этих правил у них рождались добрые отношения. Утром жена уходила на работу, а Антон Сергеевич, сходив в магазин за продуктами, дожидался ее прихода. Так продолжалось около полугода. Жизнь казалась ему, как в каком-то романе, пока его не пригласили к президенту строительного объединения. Тогда-то ему и предложили возглавить крупное строительное управление.
– Только начал привыкать к отдыху и снова за работу – не возражая и не соглашаясь, ответил тогда он.
– А вы подумайте сначала, прежде чем отвечать. Всю жизнь вы занимались строительством. Вас многие знают. Особенно по работе в областной администрации. При таком опыте нельзя отсиживаться в нелегкое для всех время, – убеждал президент.
Слушая его, Антон Сергеевич вспомнил, как иногда спорил с ним, и заметил:
– А вы, Андрей Степанович, нисколько не изменились. Время будто и не властно над вами – такой же энергичный.
– Так время такое, что не позволяет расслабляться. Это я и вам предлагаю. Да и мои заместители за вас горой. Так что подумайте и завтра подходите.
На этом тогда разговор закончился. Но он-то и вызывал у Антона Сергеевича беспокойство. Обманывать и сразу же что-то обещать он не любил. Он должен был все обдумать. Посоветоваться с Татьяной и только потом давать согласие. После начала их совместной жизни он почувствовал себя другим человеком. Не было никаких тревог и забот. Правда не было и той занятости, в которой прошла вся его жизнь.
Последние годы он работал чиновником и сейчас побаивался оказаться в должности руководителя не государственной, а частной организации. Из разговоров со знакомыми и из различных источников информации Антон Сергеевич знал об отношениях государственных структур, особенно контролирующих, к частным предприятиям. Поборы и придирки с целью вымогательства в то время были обычным явлением. Особенно беспокоил криминальный беспредел, который почему-то многими будто бы и не замечался. Беспокоил и отток из строительства хороших специалистов.
Эти мысли были прерваны вошедшей женой.
– Чем занимался? – спросила она.
– Как обычно. Выполнял все твои указания, но есть кое-что и новое.
– А после обеда спал?
– Нет. Не до сна сегодня мне. Приглашал на беседу Андрей Степанович Дубцов.
– Президент строительного объединения?
– Он.
– И что?
– Предлагает принять должность начальника самого крупного строительного управления.
– Здорово. Ну и как ты?
– Да понимаешь, мысли всякие в голову лезут. Пока согласия не дал. И хочется снова заняться любимым делом, и честно говоря, боюсь. Ждал тебя, чтобы посоветоваться.
– То, что ждал меня, чтобы посоветоваться, это хорошо. А вот бояться не надо. Ты же был в свое время лучшим управляющим строительного треста. Поэтому тебя и вспомнили сейчас. У тебя же такой опыт. И что, имея его, лучше сидеть дома, критиковать всех и перебиваясь на пенсии, ждать возврата старого?
– Нет, конечно. Да оно и не вернется. Но ты же сама видишь, как буксуют реформы, как разворовывается все, особенно национальное достояние. Как бедствует народ…
– Вот и иди туда, где сможешь помочь народу выжить, – перебила Татьяна. – Я же тоже кое-какой строитель и буду тебе помогать. Тылы приберу к своим рукам, а ты будешь на передовой. Что бы ни говорили, но процесс перестройки пошел, и с ростом доли частной собственности в экономике, с расширением в структуре общества слоя собственников жизнь обязательно будет улучшаться. Более того, я убеждена, что и о первопроходцах, рожденных перестройкой и активно поддерживающих идеи бескровной революции, заговорят по-другому.
В эту ночь Антон Сергеевич долго не мог уснуть. Не живая жажда к конкретным делам вспыхнула так, что он уже строил планы своей работы в строительном управлении. Сейчас он склонялся к мысли, что многие люди нуждаются в благоприятном стечении обстоятельств, чтобы проявить заложенные в них способности. Всю жизнь Антон Сергеевич работал на свой авторитет, а сейчас этот авторитет работал на него. И глупо, конечно, будет, если он откажется от благоприятного стечения обстоятельств.
Утром первой проснулась жена. Она подготовила ему костюм для похода к Дубцову. Затем приготовила завтрак, и только потом занялась своим туалетом.
Проснулся и Антон Сергеевич. Посмотрев на часы, он быстро поднялся и подошел к зеркалу, из которого смотрел на него человек с очень знакомыми чертами лица. Вглядываясь в свое отражение, он видел живые серо-голубые глаза с длинными ресницами. И это ему понравилось, так как он всегда считал их главным отражением содержания человека. Остальное в себе ему не понравилось. Нос слегка вздернут. Нижняя губа почему-то кажется меньше верхней, и это придает не совсем солидное выражение лицу. Солидность же Антон Сергеевич считал самым главным в выражении лица. Сейчас этой солидности он не видел. Антон Сергеевич сжал губы и слегка нахмурился. Таким он нравился себе больше. Дальнейшее рассматривание прервала подошедшая жена.
– Красивый, красивый, – улыбаясь, проговорила она. – Иди умываться и за стол.
Этот день у Антона Сергеевича был напряженным. С утра он побывал в кабинете президента объединения, позже был представлен членам коллегии, многие из которых его хорошо знали. После назначения Андрей Степанович Дубцов сразу же повез представлять его как нового начальника управления коллективу управления. Присутствовал при представлении и бывший начальник управления, который уже около года не работал в связи с болезнью. Присутствовал и заместитель начальника управления Федор Дмитриевич Романовский. Во время болезни начальника управления он исполнял его обязанности и надеялся, что назначат его. Поэтому выражение лица у него было недовольное. Он даже не пытался скрывать это.
Антон Сергеевич уже знал, что его заместитель Федор Дмитриевич был человеком, ловко лавирующим между начальством и подчиненными. Пользуясь отсутствием в управлении руководителя и исполняя его обязанности, он с небывалой энергией ринулся делать для себя деньги. Для этого неофициально строил дачи и гаражи, используя механизмы и рабочих из управления. Деньги текли рекой. Но текли не в управление, а в личный карман Романовского. Рабочим он выдавал жалкие гроши. Зато себе уже начал строить шикарный коттедж.
В первые дни работы в управлении Антон Сергеевич объяснился об этом со своим заместителем.
– Федор Дмитриевич, почему у нас используются механизмы и люди не на официальных объектах? – спросил он.
– Потому что, если хочешь жить, надо уметь крутиться, – резко ответил тот.
– Но крутиться надо, не нарушая законов. Иначе может ведь всякое случиться.
– Сейчас многие так поступают, – не сдавался тот, –  а иначе почти все уйдет на налоги. Денег ведь многим не хватает…
Он резко оборвал свое высказывание и нахмурился. Но Антону Сергеевичу хотелось узнать о делах своего заместителя подробнее, и он спокойно продолжал:
– Не думайте, пожалуйста, о плохом. Я спрашиваю, потому что человек я у вас новый и должен знать все. Знать, с кем и какие надо поддерживать отношения.
Несколько секунд Романовский молчал, обдумывая, видимо, в чем открыться. А Антон Сергеевич, как ни в чем не бывало, продолжал:
– Я ведь спрашиваю, потому что знаю, как сейчас многие врут. И не хочу, чтобы мой первый заместитель относился к этой категории. Нам ведь работать вместе.
Однако, видя, что тот не собирается ему открываться, усмехнулся и добавил:
– Конечно, сейчас без вранья трудно. Абсолютная правдивость во всем – неосуществимый идеал. Поэтому и врут. Вот и о нашем управлении говорят много нелестного. Но я думаю, что, выполняя неофициальный подряд, вы делали это не по своей воле. Без острой нужды не делали бы этого.
– А разве врут без нужды? – спросил Романовский, делая вид, что не понимает рассуждений начальника управления.
– Еще как! – усмехнулся Антон Сергеевич. – Врут для самоутверждения и самооправдания. Врут, чтобы казаться не тем, за кого себя выдают. Врут и потому что не уважают других. Но самое главное, видимо, врут, потому что испортилось в нашем сознании нечто, улавливающее разницу между правдой и ложью. Но ложь ведь вреда больше приносит в конечном итоге. Это, Федор Дмитриевич, и приводит меня к неприязни в отношениях с такими людьми.
Слушая своего нового начальника управления, Романовский опустил глаза. Он отлично понимал, о чем тот говорит. Вот только не знал, что ему известно о его махинациях. А то, что Земцову, видимо, многое известно, он не сомневался.          
– Так что, Федор Дмитриевич, – продолжал Земцов обычным голосом, – если вы меня поняли, то с левыми заказами прекращайте. На них мы больше потеряем, чем приобретем. Нам надо сейчас думать не о халтуре, а о качестве нашей работы. Думать о завтрашнем дне. А вранье в этом не поможет. Договорились?
– Война план покажет, – чтобы не молчать и не отвечать на последний вопрос, ответил тот.
В этот вечер Антон Сергеевич окончательно убедился в том, что рано или поздно расстаться со своим заместителем ему придется. Но сделает он это тогда, когда подберет на его место достойную замену. Он всегда руководствовался правилом: не выливать грязную воду, пока не наберешь чистой.
Более того, надеялся с помощью Романовского глубже разобраться в работе, в условиях рыночной экономики. Каждый день ему приходилось снова и снова испытывать тревогу и непонятные препятствия, которые возникали перед ним. С президентом объединения он обговорил возникшие трудности, и тот ему передал некоторые заказы на строящиеся жилые дома. Особенно заказы на строительство двух элитных. Это сразу же дало возможность выплатить работникам управления заработную плату. Однако, закрепляя за собой завоеванное, Антон Сергеевич приходил в отчаяние от грозящих ему опасностей, особенно от проверяющих и контролирующих органов. Стремясь поступать так, как он поступал всю жизнь, Антон Сергеевич не исключал того, что придраться к предпринимателю всегда можно. Поэтому он постоянно себя подстегивал, приглядываясь и к клиентам, и к своим подчиненным. Постоянно был настороже. Особенно со своим заместителем, который, лишившись кормушки, не скрывал злобного отношения к нему.
Это Антон Сергеевич видел, но избавиться от него пока не мог. И Романовский этим пользовался. Подлецы ведь потому и преуспевают в своих делах, потому что видят, что честные люди поступают с подлецами, как с честными людьми.
За годы своей жизни и работы Антон Сергеевич насмотрелся на всяких людей и считал, что существуют три рода подлецов. Есть подлецы наивные и убежденные в том, что их подлость величайшее благородство. Есть подлецы, стыдящиеся своей подлости, при непременном намерении все-таки ее докончить. А есть просто подлецы во всех отношениях.
К последней категории и принадлежал Федор Дмитриевич. Именно таких и устраивала перестройка с ее неразберихой первых лет. Потому что позволяла делать все, что не запрещено законом. Но делать это в первую очередь для себя.
Однако, несмотря на трудности в работе, Антон Сергеевич с изумлением видел, что перемены вокруг все-таки происходят. Происходили перемены и в строительном управлении. Это вселяло надежды.
Немало способствовала успехам мужа и Татьяна. Она помогала ему избавиться от многих комплексов. Простая и естественная, обладающая большой информацией, она по многим производственным вопросам давала ему ценные советы. Но самое главное она помогала ему переключать дома внимание с производственных дел на домашние. Правда, Антон Сергеевич не всегда поддавался этой хитрости. Он и дома возвращался к делам своего управления. Особенно его волновало то, как медленно меняется чиновничество.
– Ты не представляешь, как трудно сейчас работать руководителю, – часто жаловался он. – Если перестаешь пробивать себе дорогу, ожидая, что успех сам придет, то быстро обанкротимся. Все надо брать с бою. И репутацию, и победу, и положение в обществе.
– Согласна с тобой, – поддерживала в таких разговорах Татьяна. В эти напряженные для мужа дни ей было тоже нелегко. Проектный институт, в котором она работала, заканчивал проектирование элитного микрорайона, который должен строиться на окраине города. Место для этого района было изумительным, поэтому там и начали появляться коттеджи. Однако администрация города приняла решение построить там микрорайон для продажи квартир тем, кто в них нуждался и имел возможность купить.               
Микрорайон представлял собой целый комплекс зданий. Высотные жилые корпуса в современном стиле, несколько ресторанов и баров. Спортивные и развлекательные дворцы, торговые центры и медицинские учреждения. Словом, целая махина, рассчитанная на застройку в течение нескольких лет. Для строителей это являлось таким лакомым кусочком, что за него сразу же началась конкурентная борьба. Руководителем этого проекта был заместитель директора проектного института Игорь Васильевич Карякин. На предварительном совещании по определению генеральных подрядчиков в числе других он назвал строительное управление, которым руководил Антон Сергеевич Земцов. Это вызвало споры и возражения. Особенно яростно возражал заместитель губернатора Верещагин, о котором говорили, что он поддерживает руководителей криминальных организаций. Так это или иначе, но разговоры такие были. На том предварительном совещании президент строительного объединения Андрей Степанович Дубцов, ссылаясь на качество строительных работ, вроде бы, поколебал мнение заместителя губернатора. Однако решение тогда не было принято, и страсти на время поутихли. Но это было видимостью. На самом же деле многие понимали, что борьба за многомиллионные прибыли от этого строительства продолжится.
Это понимал и Антон Сергеевич, который к проверке письма о неверности жены, пока не приступал. Дела в управлении, особенно по повышению качества сдаваемых объектов не давали такой возможности. Более того, ему было страшно, если подтвердится написанное. Этот страх донимал его так же, как и желание оправдать доверие, которое ему оказало руководство объединения, передав в собственность контрольный пакет акций управления. Поэтому он с жаром и искал применение своим силам. Отступать ему было намного труднее, чем поддерживать в себе это рвение. Антон Сергеевич знал, что за ним всегда следят зоркие и безжалостные глаза и подчиненных, и конкурентов, которые не упустят самой незначительной его ошибки или слабости. Первые успехи достались ему дорогой ценой. Они и поработили его. Вот почему нервы Антона Сергеевича были постоянно напряжены. Это видела и его жена, которой иногда казалось непонятным его отношение к ней.
 

И ЖЖЕТ, И ПАЧКАЕТ
 
В проектном институте считали, что Татьяне выпало великое счастье связать свою жизнь с Антоном Сергеевичем Земцовым. Так считала и Татьяна. Но иногда ей казалось, что счастье у нее зыбкое. Оно сделало ее безразличной ко всему, кроме мужа. Только он был для нее и богом, и повелителем, и ее крепостью. Думая об этом, Татьяна даже сомневалась, заслуживает ли она зависти. На самом же деле, уходят годы, а с ними уходит и молодость. Со стороны это почти незаметно. Но она-то понимала, что стареет. Видать, бабий век во многом зависит от образа жизни. Видать, чем больше страдает женщина, тем быстрее превращается в постаревшую. Возможно, растворяясь в любви к мужу, и не замечаешь этого, – думала Татьяна. – Особенно, когда мучаешься страхом, что муж разлюбил и может уйти к другой женщине.
Думая так, она не понимала причин изменившегося отношения к ней мужа и искала повод сделать ему что-то приятное и радостное.
Вскоре такой повод подвернулся. В фойе института продавали билеты на концерт Аллы Пугачевой. Зная, что ее выступления по телевизору всегда интересовали мужа, Татьяна, без совета с ним, купила билеты. Вечером после ужина она, улыбаясь, заявила:
– Пошли в зал. Я тебе кое-что сообщу.
Она достала из сумочки два билета и, помахивая ими перед лицом мужа, спросила:
– Догадайся, куда эти билеты?
Антон Сергеевич молчал, и тогда она задала другой вопрос
– Ну, хорошо. А кого ты из эстрадных артистов любишь слушать?
– Люблю, когда вовремя и с хорошим качеством сдаю построенный объект, и когда заказчик вовремя перечисляет деньги.
– А что, разве кроме работы у тебя все другие интересы пропали? Ладно, не буду мучить. Сегодня у нас на работе продавали билеты на концерт Аллы Пугачевой. Наши многие купили. Конечно, и я купила. Не отставать же. Так что готовься, муженек. Осталось до концерта три дня. В субботу, в шесть вечера, в драмтеатре. И не вздумай отказываться. Будет там и твой друг с женой. Кстати, он и посоветовал мне взять билеты. Сказал, что за делами и встретиться некогда. А так и концерт послушаем и пообщаемся. Места наши рядом.
– Конечно, пойдем, – согласился Антон Сергеевич. – Правда, на субботу у меня в управлении кое-что запланировано. Но к двум часам освобожусь.
– Вот и отлично. Заказывай на субботу обед, – повеселела Татьяна.
Время до субботы пролетело быстро, и вот они входят в театр. В фойе их ждали Карякины. Поздоровавшись и обменявшись комплементами, они направились в партер занимать свои места.
Театр был полон.  Шумно вела себя сидящая на галерке молодежь. А первые ряды партера были заняты пожилыми людьми.
Подойдя к пятому ряду, Антон Сергеевич пропустил вперед жену Карякина с Татьяной, а сам сел рядом с другом.
Вскоре начался концерт. Каждый номер Пугачевой был отмечен громом аплодисментов. Антон Сергеевич и не заметил, как пролетели два часа.
После концерта Игорь Васильевич предложил посидеть в баре, но Антон Сергеевич, ссылаясь на усталость, отказался. Он не хотел расплескать состояние, образовавшееся в нем после концерта. Он чувствовал себя так, будто побывал в сауне и смыл с себя накипь забот, тревог и проблем, связанных с работой. Татьяна поддержала мужа и пообещала посидеть вместе в другой раз.
По дороге домой у Антона Сергеевича напрягались все мышцы, как перед прыжком с высоты. Он ощущал себя частицей какого-то прекрасного бытия, и это делало его самого чистым и могучим, способным на большие дела.
«Какое счастье, что существует на свете то, что так волнует человека – думал он. – И пока оно будет, будет существовать и любовь мужчины к женщине, и женщины к мужчине. Любовь отцовская и материнская. Любовь к делу, которым занимается человек. Наконец любовь к людям и созиданию. А если так, то победит не злоба, а человечность».
Внезапно Антон Сергеевич вспомнил о присланном письме, проверкой которого так и не занялся. Каждый раз какие-то неотложные дела отвлекали его. Строительное управление, которым он руководил, медленно, но уверенно нарабатывало авторитет, и способствовали этому люди. Антон Сергеевич делал все, от него зависящее, чтобы подчиненные считали его достойным руководителем, так как отлично понимал, что, если хочешь, чтобы тебя уважали, расплачивайся с людьми той же монетой.  Даром авторитет не дается.
Когда Антон Сергеевич начинал работать в управлении, его взгляды на перестройку представляли собой характерную для  многих из его круга мешанину. У него был сильный ум при беспорядочной начитанности. Демократические взгляды при сложившихся привычках. Чиновничий стиль работы не признающий многие принципы рыночной экономики. Вся эта мутная смесь должна была перебродить, прежде чем стать прозрачной. А тут еще и заместитель нередко ставил палки в колеса, вместо того, чтобы быть верным помощником и единомышленником. Поэтому процесс вхождения в рыночную экономику шел не так быстро, как этого хотел Антон Сергеевич.
Придя домой, они молчали, так как находились под впечатлением концерта. Первой заговорила Татьяна.
– Ну и как? Доволен? – спросила она.
– Конечно.
– И Игорь Васильевич очень доволен.
– Он что докладывал тебе об этом? – недовольно спросил Антон Сергеевич. Сказанное женой вновь напомнило ему о письме. Ему даже стало трудно встречаться с ней взглядом. Конечно, Татьяна не догадывалась, какие мысли были в голове мужа. Однако голос, каким был задан этот вопрос, насторожил ее, и она осторожно заметила.
– При чем здесь докладывал или нет. Просто я видела, как вы оба довольны были каждым номером. Пошли ужинать.
– Я не хочу. Посижу, поработаю у себя.
Татьяна вздохнула и тихонько поднялась с дивана.
– Извини меня, Антон, но я не понимаю чего-то.
– И чего ты не понимаешь?
– Не понимаю изменившегося ко мне отношения.
– Кроме тебя у меня еще и работа есть, которая выматывает всего, – ответил тот резко.
Однако, отвечая так, Антон Сергеевич чувствовал, что он фальшивит и это понимает его жена. Она слегка пожала плечами, и это означало: не хочешь говорить – не надо. И чтобы сгладить свою резкость, он небрежно спросил:
– И что ты еще подметила на этом концерте?
– О другом, кроме тебя, я почему-то и не думала.
От этого ответа Антону Сергеевичу стало не по себе. Он даже подумал, почему не поставить точку в тех сомнениях, которые так терзают его. Ведь знает же, что клевета, как уголь: не обожжет, так испачкает. А в данном случае если это и клевета, она и жжет, и пачкает. И нет сил перебороть свои сомнения. Значит, необходимо, отложив все дела, срочно заняться проверкой.
Несколько минут они молчали. Татьяна сидела, нахохлившись. Ей было неприятно видеть в таком состоянии своего мужа. Видеть, будто она его чем-то обидела и в чем-то виновата.
Антон Сергеевич пересел к ней поближе и, обняв за плечи, проговорил:
– Не обращай внимания. Мы, мужики часто не понимаем женщин. Особенно жен, и нередко наступаем на одни и те же грабли. Что имеем – не храним, а потерявши – плачем.
Он прижал Татьяну к себе, и у той сразу же изменилось настроение.
– А ты, Антон, оказывается, ужасно ревнив.
– Потому что люблю.
– А если любишь, то перестань хмуриться и ворчать. Все у нас хорошо. Пошли ужинать. А работу на завтра оставь. Нельзя перегружать себя.
Этот вечер прошел в разговорах о концерте и в воспоминаниях об известных творческих личностях. Видимо, оттого Антон Сергеевич долго не мог уснуть. Даже если она и увлекалась Карякиным, то виноват, прежде всего, он, не отдававший ей сполна себя. И, тем не менее, как непрочен грунт, на котором строится здание семейного счастья! – думал он. Еще недавно ему и в голову бы не пришло, что спокойная и такая домашняя Татьяна может кем-то увлечься. Видимо, – продолжал он размышлять, – это рывок у нее в свой возраст. Видимо, поэтому он и расплачивается сейчас за то, что похитил Татьяну у ее поколения. Только сейчас он понял, что их общение шло не на равных. Какая-то наставническая, а порой и брюзжащая нотка нет-нет, да проявлялась у него. Тем-то он, видимо, и оттолкнул ее.
Мысли одна за другой возникали и будоражили.
Только во втором часу ночи Антон Сергеевич, наконец, уснул. Однако и во сне он не получил спокойствия.
Приснилось ему, будто оказались они с Татьяной в лесу. Оставив машину на дороге, они с корзинами направились по еле заметной просеке в глубь леса. Вскоре вышли к поляне, и Татьяна недовольно заявила:
– Никаких грибов мы здесь не найдем. Пошли дальше.
Перейдя поляну и пробравшись через густой кустарник, Антон Сергеевич увидел свежие грузди, которые белели целыми полями.
Собирая их, Антон Сергеевич оказался в густом лесу, куда солнечный свет и не проникал. Чем больше они углублялись, тем непроходимей был лес. Он был изрезан оврагами и мелкими ручейками, под которыми почва дышала и прихлюпывала. Идти становилось тяжелее, так как из почвы с трудом выдирались ноги. Но впереди маячили шляпки грибов. Они прятались в болотистой траве и манили к себе. Тут были и белые грибы, и волнушки, и подосиновики.
Антон Сергеевич с жадностью наполнил свою корзину грибами. Неожиданно Татьяна с беспокойством спросила:
– Антон, а мы не заблудились?
–  Назад пойдем по своим следам.
– Но их уже и не видно.
– Ничего страшного. Пошли, а то скоро будет темно.
И они пошли. Однако выйти к шоссе, где оставили свою машину, так и не смогли.
Вскоре лес стал не такой густой. Кончились непролазные завалы, кончились овраги, и идти стало легче. Однако впереди стала проглядываться сквозь траву вода, и ноги стали вязнуть.
– Мы опять идем не туда, – заявила Татьяна. – Мы же не проходили здесь.
– Ну и что? Не нервничай.  – ответил Антон Сергеевич.
– Не упрямься, Антон, – возразила Татьяна. – Скоро ведь совсем стемнеет, и тогда мы вообще не выберемся.
– Заночуем, – недовольно ответил он. – Если я неправильно выбираю дорогу, веди сама.
И снова они пытаются выбраться из леса. И вновь перед ними встают стволы высоких деревьев. Куда бы они ни поворачивали, перед ними был все тот же густой лес.
– Ничего не поделаешь, – проговорила, наконец, Татьяна, – придется заночевать в лесу.
– Нет. Нет! Надо идти. Мы же вышли на какую-то дорогу.
– А что это за дорога? И куда она ведет?
– Каждая дорога куда-то ведет, – не сдавался Антон Сергеевич.
Неожиданно перед ними оказалось болото, и он, оступившись, провалился. Антон Сергеевич с трудом вытаскивает ноги и продолжает идти вперед. Наконец под ногами затвердело, и он оказался на просеке. Прямая как стрела, она врезалась в лес, и по ней тянулись следы от тележных колес.
Остановившись на этой просеке, Антон Сергеевич оглядывается назад и видит подходившую уставшую жену.
– Выбрались наконец-то, – радостно говорит он ей и обнимает.
– Ты извини меня. Я так перепугалась и тебя обидела. Но я ведь боялась за тебя, – отвечает жена.
– Мы все с тобой выдержим. Я тоже был не прав. Понадеялся на свой опыт. А оказывается, он не всегда может пригодиться.
А дальше снится Антону Сергеевичу, что они снова идут. Наконец перед ними возникает хорошо укатанное шоссе, по которому сплошным потоком мчатся машины. Шум проносящихся машин становится все сильнее и сильнее. От этого гула Антон Сергеевич и проснулся.
Выйдя в кухню, он увидел Татьяну, стоявшую возле плиты.
– И как спал? – спросила она.
– Нормально, – ответил Антон Сергеевич. Он видел, что Татьяна была какой-то притихшей и, боясь спугнуть это ее состояние, решил не рассказывать об увиденном сне.
За завтраком Антон Сергеевич молчал, и как обычно первой заговорила Татьяна.
– Может быть, отдохнешь сегодня? – спросила она.
– Нет. До обеда буду в управлении. Встреча с утра с заказчиком. А после обеда и отдохнем.
– Тогда я с утра уборкой займусь, – вздохнув, ответила Татьяна.
Проводив мужа и убрав со стола, она несколько минут стояла у окна. Затем приступила к уборке. Начала она со своей спальни и так увлеклась, что не заметила, как быстро управилась и перешла в комнату мужа. Осмотрев ее, она подошла к письменному столу, прибрала раскиданные бумаги, открыла тумбочку. Первое, что ей бросилось в глаза, был конверт, который лежал на папках. Адресовано письмо было ее мужу с пометкой «лично». Об этом письме Антон ей ничего не говорил. Заинтересовавшись, она взяла его и открыла. Читая, она уже не могла оторваться. Прочитанное страшно оскорбило ее. Татьяна села на диван и снова перечитала. Так вот почему у него плохое настроение, –подумала она. Эта мысль больно кольнула ее в сердце. «Боже мой, – продолжала размышлять Татьяна, – как маленький беспомощный ребенок. Вместо того, чтобы разобраться и убедиться, что написанное гнусная ложь, он притворяется, что ничего не случилось и носит в себе эту обиду. Неужели ему непонятно, что таким поведением он оскорбляет меня?»
Посмотрев на штамп, Татьяна поняла, что оно получено уже около двух месяцев тому назад.
Что же делать? – облизывая пересохшие губы, подумала Татьяна. – Ведь дальше так не может продолжаться. Сейчас она вспоминала лицо мужа. Его глаза, которые он всегда уводил в сторону. Они напомнили ей не только обиду мужа, но и лицо душевнобольного. Лучше бы он показал это письмо сразу же ей. Объяснились бы и вместе разобрались в этой гнусной клевете. А он, значит, поверил и не доверяет ей. Разве это жизнь? Неужели он не понимает, что, необоснованно подозревая, теряет жену. А может у него комплекс: видит вокруг обман и думает, что он возможен и в их отношениях?
Особенно оскорбило Татьяну то, что муж до настоящего времени не разобрался с этим письмом. Не борется за нее, как настоящий мужчина, а ведет себя покорно и бессильно. Почему? Неужели написанная клевета вызвала такую обиду, что он потерял разум? Ведь он же хорошо разбирающийся в людях человек». От этих размышлений Татьяна готова была разрыдаться. Поднявшись с дивана, она пошла в кухню. Накапала несколько капель валидола, выпила и вернулась в комнату мужа.
Татьяна стала опять перечитывать письмо. Она нарочно заставила себя читать медленно. Возвращаясь назад, она перечитывала отдельные предложения. Злая неправда приводила ее в бешенство. Теперь она уже была убеждена, что письмо написано кем–то из их  проектного института. Обвиняя ее в супружеской неверности, автор письма из кожи лез, чтобы доказать, какая неверная у Антона жена. За короткими строками письма просматривалось и недостойное поведение друга ее мужа, работавшего заместителем директора проектного института.
Наиболее искусно было составлено сообщение о том, что заместитель директора института Карякин используя свое служебное положение, сожительствует со своей подчиненной и даже пообещал выдвинуть ее. И тут Татьяна вспомнила, что однажды обедая в соседнем кафе вместе с бывшей подругой-проектировщицей их института, они разговорились о Карякине. Знакомую звали Зинаидой. До замужества Татьяны они вместе иногда ходили на дискотеки. Но после регистрации брака Татьяна перестала с ней общаться. Встречались только в институте. Замуж подруга так и не вышла и очень завидовала удачно сложившейся жизни у Татьяны. Сидя тогда в кафе, Зинаида спрашивала, как Татьяна относится к Карякину и какие отношения у нее с мужем. Тогда Татьяна как бы поплакалась, что муж у нее старый и что завидовать ей не надо. Более того, заявила, что загружает себя работой, и Карякин обещает ее выдвинуть.
Вспомнив этот разговор, Татьяна снова перечитала письмо. Не располагая конкретными фактами, составитель письма, тем не менее, сумел при помощи намеков и недомолвок передать то, что сообщила Татьяна подруге.
Думая об авторе письма, Татьяна терялась в догадках, для чего это было сделано. Вроде, ничего плохого подруге она не делала. Тогда почему? Из зависти? Догадка об авторе ее разозлила так, что Татьяне захотелось вскочить и бежать к подруге, чтобы разобраться с ней по-своему. Однако успокоившись, она решила не пороть горячку, а подготовиться к проверке. Проверить так, чтобы у мужа отпали все подозрения.
Вложив письмо в конверт, Татьяна пошла в соседний магазин. Она решила разобраться сама и только потом сообщить об этом мужу.
Сделав две ксерокопии письма и конверта, Татьяна вернулась. Положила анонимное письмо на место и продолжила уборку. После принятого решения ей стало легче.
Закончив уборку, Татьяна приняла душ и приступила к приготовлению обеда. Однако мысли о прочитанном письме не покидали ее.
«А впрочем, почему я так сильно расстроилась? – думала она. – Ничего ведь не было. Разберусь, и все станет на место. Неприятно лишь то, что в эту ложь поверил Антон. А может быть, наоборот, это доказывает его любовь ко мне?»
Она пыталась успокоить себя. Но это не помогло. В глубине души ей было не хорошо. А вдруг она стала для мужа такой безразличной, что он не стал и разбираться с этим письмом? – снова подумала она.
 «А на что я могла рассчитывать? Разница в возрасте большая. Разница и в должностных обязанностях. Он занимал всю жизнь высокие посты, а я рядовая проектировщица. Познакомил нас Игорь Васильевич, так как хорошо знал и меня, и своего друга. Возможно, Игорь Васильевич и познакомил меня не случайно, а для какой-то своей выгоды. Ведь говорили же некоторые из сотрудников, что Игорь Васильевич якобы неровно дышит по отношению ко мне. Но это ведь чушь. Шутки, за которыми никогда ничего не было».
Татьяна вернулась к воспоминаниям о бывшей своей подруге. После свадьбы с Антоном вместе они бывали уже редко. Столкнувшись, они вежливо здоровались, но в разговор не вступали. Тем более, Татьяне было известно о вольностях той с мужчинами сомнительного поведения. Она часто меняла их. И меняла на тех, кто был круче предшественника. В институте Зинаида ни с кем не общалась.  Имея отчужденный характер и вызывающий вид, который как бы подчеркивал, что она живет, так как ей нравится, она окружающих отталкивала. Татьяна слышала, как одна из ее знакомых рассказывала о том, что Зинаида встречается с криминальным авторитетом. Татьяна тогда не придала этому значения. Красивая баба. Живет одна. Надоело голодать, вот и встречается, с кем хочет.               
Все это было так. И в то же время не все можно было объяснить одной лишь женской завистью. Недоставало ясности, для чего это было сделано. А вдруг она обидит своими подозрениями подругу? – думала Татьяна. Однако на смену колебаниям приходили воспоминания о связи Зинаиды с ранее судимым по кличке Игнатыч. Об этом в институте многие знали и относились по-разному. Размышляя об этом, Татьяна всякий раз убеждалась, что не все так просто с письмом. Поддерживая связь с криминальным авторитетом, бывшая подруга может письмом навредить и ему. Ведь по почерку можно быстро вычислить автора письма. Вопросы возникали один за другим, а ответов на них Татьяна  не находила. И только приход мужа прервал на время ее размышления.
Увидев его, Татьяна приветливо проговорила:
– А я уже заждалась тебя.
– Дела, – хмуро ответил тот.
– Но сегодня воскресенье. Можно бы и отдохнуть. У тебя ведь есть и заместитель. Вот и заставляй его побольше работать.
– На нем где сядешь, там и слезешь.
– Кстати, расскажи мне о нем.
– А может, сначала пообедаем?
– Да. Извини. Это я от того, что долго не было тебя. Вот и заболталась.
За столом несколько минут они молчали. Видя, как с аппетитом муж ест, Татьяна предложила:
– Добавить еще?
– Нет. Нет. Плов сегодня классный.
– Спасибо.
После обеда Татьяна села рядом и осторожно спросила:
– Ты так и не ответил на мой вопрос о своем заместителе. Если он не помогает тебе, так убери его к чертовой матери.
Несколько минут Антон Сергеевич молчал. Он не любил посвящать в свои производственные дела близких ему людей. Особенно по неприятностям. А со своим заместителем кроме неприятностей у него ничего другого не было.
– Не все так просто, как тебе кажется, – заговорил наконец Антон Сергеевич. – Я уже пытался это сделать. Но меня вызвал заместитель президента нашего объединения Шевцов и запретил его увольнять. Более того, посоветовал установить с ним дружеские отношения. Я попытался отказаться, но услышал такое, о чем тебе лучше и не знать.
– Так можно обратиться к президенту вашего объединения Дубцову. О нем многие говорят, что мужик порядочный.
– Ходил и к нему, – как-то обреченно ответил Антон Сергеевич.
– Ну и…
– И то же самое. Сначала играл в кошки-мышки. Советовал не выливать грязную воду, пока не наберу чистую. Но потом как-то враз изменился. Подсел ко мне рядом и тихо-тихо объяснил причины. Сказал, что у моего заместителя не только связь с Шевцовым, но и с криминальным авторитетом города Зацепиным по кличке Игнатыч. А тот весь бизнес держит в своих руках. И очень дружит с заместителем губернатора области Верещагиным. Вот так-то, дорогая. А ты говоришь, поменяй своего зама и делу конец…
– Ну и попал ты, Антон! – перебила Татьяна. – Уходи немедленно из этой банды!
– А люди? Мои подчиненные, которые мне поверили? С ними как поступить? Бросить? Но я не могу предавать. Романовский на той неделе советовал мне перейти на строительство коттеджей нужным людям. Говорил, что и проблем будет меньше, и доход приличный. А когда я спросил, а как же со строительством будущего микрорайона, он категорично заявил, чтобы я забыл о нем, так как его будут строить другие. Не знаю, что и делать в такой ситуации.
– Уходить с этой работы, – вновь посоветовала Татьяна.
– И жить на копеечную пенсию? Ты же знаешь, что половина моей пенсии уходит на оплату квартиры.
– Проживем. Я буду продолжать работать. Тебе же надо подлечиться. Вот и займись своим здоровьем.
– Так и лечение не дешевое. Лекарства тоже дорогие, – не сдавался Антон Сергеевич.
– Буду где-нибудь подрабатывать. Да мне и в институте твой друг иногда подбрасывает дополнительную работу.
Однако проговорив это, Татьяна вспомнила про анонимное письмо и насторожилась. Поднявшись с кресла, она подошла к мужу и прижала его голову к себе.
– И все-таки что-то надо делать. Я же вижу твое состояние. От этого и я нервничаю. Хорошо еще, что ты поделился со мной своими проблемами. Но они ведь не только твои. Разве мне легко видеть тебя расстроенным?
– Не переживай. Сдаваться я не привык, так что обязательно что-нибудь придумаю…
Антон Сергеевич сверкнул глазами и хотел что-то добавить, но Татьяна перебила
– А я тебе советую остыть и не доказывать свою правоту. Систему не сломаешь. А то, что сейчас творится, это система.
– Значит, ждать лучших времен? – усмехнулся Антон Сергеевич. – А годы-то пролетают один за другим.
Вид у него был озадаченным, и Татьяна вдруг поняла, почему муж не проверял анонимное письмо. Оказывается, проблемы, которые его окружили, намного серьезнее этого письма. А она поспешила обвинить его в том, что он поверил клевете и не соизволил даже поговорить с ней.
Время приближалось к вечеру. По сложившейся привычке Татьяна предложила мужу сходить в соседний парк. До начала работы в строительном управлении она часто вытаскивала его на вечерние прогулки. Однако с началом работы мужа это случалось все реже. Так произошло и сейчас. Выслушав предложение Татьяны, Антон Сергеевич вежливо отказался и ушел в свою комнату.
Татьяна в этот вечер долго не ложилась спать. Она включила телевизор и, посмотрев что-то, выключила его. Мысли о письме и об услышанном от мужа, будоражили ее. Она даже подумала, а не подставляют ли ее с мужем для достижения чего-то более серьезного. Кого сейчас волнует супружеская неверность?
Подумав об этом, Татьяна направилась в комнату мужа. Тот не спал.
– Тоже не спишь? – спросила она, извиняясь улыбкой за то, что отвлекает его от каких-то мыслей.
Антон улыбнулся.
– Ну, садись, коли побеспокоила.
Он взял ее за руки и прижав к себе, заглянул в ее глаза. С близкого расстояния они казались зеленоватыми. Они то тускнели, то расширялись, то сужались. Осторожно, почти благоговейно, он поцеловал эти глаза и, отстраняясь, увидел в них радость. Татьяна тоже смотрела на него в упор. Но смотрела будто вопросительно. Затем вздохнув, она высвободила руки и прижалась к Антону Сергеевичу.
Через полчаса Татьяна уже спала рядом с ним. Было тихо и темно. Однако Антону Сергеевичу казалось, что она не спит. Ему показалось даже, что она смотрит на него. От этих предположений она была для него еще более желанной. В эти минуты Антон Сергеевич был очень счастлив и ощущал себя сильным и мужественным. Ему даже стало стыдно за те подозрения, которые вызвало у него письмо. Он и раньше догадывался, что принес в жизнь Татьяны только хорошее, и им вместе очень уютно. Радовался он сейчас еще и потому, что как мужчина еще годится кое для чего. А это наполняло его гордостью. Это была его последняя мысль перед сном. Находясь в радостном состоянии, Антон Сергеевич вскоре заснул.


ПРОВЕРКА ПИСЬМА

Утром как обычно первой проснулась Татьяна. И как обычно лежала в постели, отдаваясь размышлениям. Она думала, как начать проверку письма. Поэтому ее размышления начались с воспоминаний о бывшей подруге. Зинаида Суслова работала в проектном институте более десяти лет. Она была блондинкой с роскошными формами. Без комплексов и ложной скромности. Знала себе цену, и в обиду себя никому не давала. Одевалась всегда, как на романтическое свидание. Одним словом, эффектная красотка. Поэтому не удивительно, что, еще обучаясь в строительном институте, быстрее своих подруг выскочила замуж.
После окончания института сразу же устроилась в проектный институт. В общем, на первых порах жизнь ее удалась. Однако вскоре муж связался с дружками, которые «бомбили» коммерсантов. И пошло-поехало. Рэкет, наркотики, захват и передел сфер влияния, разборки, убийства. Первый раз мужа Зинаиды взорвали в машине. Но он тогда чудом уцелел. Затем попал под следствие за разбой. Срок получил девять лет. Но до конца его не отбыл, так как за какие-то старые разборки был убит сокамерниками.
Оставшись вдовой, Зинаида недолго была в одиночестве. Дружки бывшего мужа не давали скучать. Квартира ее была, как проходной двор, пока она не познакомилась с вором в законе Александром Игнатьевичем Зацепиным по кличке Игнатыч. Когда они познакомились, Игнатычу было сорок два года. За его плечами было две ходки, и в городе он считался величиной. Зинаида слышала о нем разное. Слышала, и чем он занимался. Увидев его в ресторане, она сразу же предложила своему очередному дружку познакомить ее с ним.
Выглядел Игнатыч молодо, но взгляд был такой, будто прожил он сто лет. Среднего роста, худощавый. Чувствовалась в нем какая-то сила духа, недоступная для простого смертного. В выражении лица было и что-то отталкивающее.
После разговора с ним дружка, которого она попросила познакомить их, Игнатыч сам подошел к столику, за которым сидела Зинаида и, спросив разрешения, сел.
– Так вот ты какая. От многих наших слышал о тебе. А в действительности ты еще лучше.
– Почему? – кокетливо повела бровью Зинаида.
– Потому что очень красивая. А я красивых люблю. Пошли за мой столик.
– Но меня пригласил другой. Что он скажет?
– И что ты на это скажешь, Санек?
– Как посчитает, так пусть и поступает. Лишь бы тебе было нормально.
– Слышала? Так что пошли. Обижать не буду.
От пронзительного его взгляда Зинаиде тогда стало не по себе. На его предложение она решилась не сразу. Поломавшись еще какое-то время и почувствовав, что Игнатыч теряет терпение, она встала.
– Ну, веди, коль забираешь.
В этот вечер они посидели в ресторане около часа, а потом поехали в его коттедж. Охрана покосилась на Зинаиду, но это ее уже не волновало. Ей давно было все равно, что думают о ней люди. Какая есть, такой и будет. Судить о себе она могла только сама. А сейчас осуждать себя она, конечно, не думала.
Утром Игнатыч повелительным тоном заявил:
– С сегодняшнего дня встречаешься только со мной. Вопросы, которые у тебя будут возникать, тоже будешь решать только у меня. Понятно?
– Да. Но у меня могут возникать и другие интересы.
– Я сказал все, – более веско ответил Игнатыч и так посмотрел на нее, что она решила больше не возражать.
С этого дня у Зинаиды и началась регулярная связь с Игнатычем. Вел он себя с ней бесцеремонно, но это не волновало Зинаиду, так как на подарки Игнатыч был всегда щедр.
В проектном институте об этом знали многие. Зинаида не скрывала своих отношений с мужчинами. А после связи с Игнатычем она даже гордилась этим и рассказывала многие подробности.
Знала, конечно, об этом и Татьяна. Однако начинать проверку письма решила со знакомства с почерком Зинаиды. Для этого она пришла в отдел кадров института и попросила знакомую кадровичку показать ей личное дело Зинаиды Сусловой.
– Для чего? – насторожилась та.
– Родственник приезжает. Уволился из армии. Майор, а семьей так и не обзавелся. Вот хочу их познакомить.
– Но ты же знаешь, какая она.
– Родственник мой любого в бараний рог согнет.
Кадровичка вышла в другую комнату и вскоре вернулась с личным делом Зинаиды.
– Ты посиди, пока я на подпись к директору схожу. Если будут звонить, отвечай, что через полчаса буду на месте.
– Договорились, – обрадовано ответила Татьяна и, оставшись одна, сразу же начала читать автобиографию Зинаиды. Сомнений не было. Почерк автобиографии и почерк анонимного письма совпали. Сняв ксерокопию с автобиографии, Татьяна уже с безразличием листала личное дело. А вскоре вернулась и кадровичка.
– Никто не звонил?
– Нет. Так я пойду. Возможно, ты и права насчет знакомства с ней родственника. Я подумаю. А тебе спасибо.
– Спасибо это много, – засмеялась та.
– Тогда за мной коробка конфет и бутылка шампанского, – ответила Татьяна, выходя из кабинета.
Вернувшись на свое рабочее место, она несколько минут сидела и продумывала разговор с Зинаидой. Затем направилась к ней.
Войдя и поздоровавшись, она сразу же задала вопрос:
– Я тебе что-то плохое сделала?
Та молчала.
– Зачем ты написала моему мужу вот это письмо?
– Ничего и никому я не писала, – отводя глаза в сторону, возразила Зинаида.
– Значит, разговора по-хорошему ты не понимаешь. Тогда я направляю в полицию это письмо и ксерокопию твоих почерков. Да. При этом сделаю приписку о том, что ты это могла сделать по указанию Игнатыча. Но ему ведь это очень не понравится. Так будем говорить или нет?
– О чем?
– Зачем ты это сделала?
– Сама не знаю. Вечером выпила, вот и написала. Но Игнатыч тут ни при чем.
– Тогда кто тебя попросил это сделать? Ты говори не бойся. Пока это только между нами. Но если будешь играть в молчанку, я обращусь и в полицию, и к руководству нашего института. Ты ведь и заместителя директора оклеветала, так как у нас никаких с ним отношений не было, и нет. Кстати, его-то зачем приплела?
Поднявшись со стула, Зинаида нервно заговорила:
– А ты разве не знаешь? Я ведь рассчитывала на него. А он не только на меня не обратил внимания, но и своему холостяцкому другу подсунул тебя. А обо мне даже и не вспомнил. После того все и пошло на перекос в моей жизни.
После этих слов Зинаида села. Несколько минут они молчали.
– Так кто же все-таки подсказал тебе написать это? – первой не выдержала Татьяна.
– Заместитель твоего мужа Федор Романовский.
– А подробнее можно?
– Напросился в гости. Я согласилась. Ну, приехал, привез коробку дорогущих конфет и шампанское. А когда выпили, начал жаловаться на твоего мужа. Говорил, что не может с ним работать, так как тот его, как мальчишку, выставляет перед рабочими. Он ведь сам хотел на должность начальника управления, а Дубцов назначил твоего. Вот Федор и уговорил меня написать. А я, дура, после шампанского расчувствовалась и согласилась. Потом уже не могла отказаться. Ты прости меня, Таня. Но я очень прошу не поднимать шума. Хорошо?
– При одном условии. Об этом ты должна написать моему мужу. Как мне оправдаться перед ним? А он уже больше месяца со мной не разговаривает. Плохо получилось. Очень плохо!
– А может быть обойдемся без писанины? Я могу прийти и рассказать ему.
– Ты его не знаешь. Он не только не станет тебя слушать, но может пойти и на крайние меры. Очень строгий и жесткий в таких случаях. А я нашла к нему подходы. Покажу твое объяснение и успокою. И все будет в порядке. Ни шума, ни разбирательств. Так что садись и пиши.
– А может, завтра?
– Какое завтра? – поморщилась Татьяна. – Ты только не вздумай кому-нибудь говорить об этом. На тот свет быстро отправят.
– Может, посоветоваться с Игнатычем? – продолжала настаивать подруга.
– Я же тебе ясно сказала! – зыркнула на нее Татьяна. – Тебе ведь непонятно, у кого какие интересы. А Романовский твой дружит и с Игнатычем, и с другими подозрительными людьми. Что у них на уме, одному господу известно. Так что не высовывайся и веди себя как ни в чем ни бывало.
Говоря это, Татьяна посматривала на свою бывшую подругу. Она видела, что та напугана и что с мозгами у нее не все в порядке. Замороченные они у нее. Да и стержня внутреннего нет. Одним словом, опустилась.
Открыв папку, Татьяна достала несколько чистых листов и подала их Зинаиде:
– Пиши. Я буду помогать тебе.
Вздохнув, Зинаида взяла ручку.
– Как начинать?
– Уважаемый Антон Сергеевич, я очень прошу извинить меня. Анонимное письмо о якобы недостойном поведении вашей жены написала я.
Дождавшись, когда та напишет это, Татьяна продолжила:
– А теперь своими словами. Почему это сделала, и по чьей просьбе. Кто советовал написать про зама директора института. Ну и, конечно, просьбу напиши, чтобы муж никому об этом не говорил. И обязательно добавь обо мне, что все написанное неправда.
Получив объяснение, Татьяна прочитала его, посоветовала никому об этом не говорить и оставила подругу. Результатами она была довольна. Спокойно и без шума она загнала Зинаиду в угол и получила необходимое письменное признание. Теперь ее задача заключалась в том, как подготовить мужа. Как сделать, чтобы своим вмешательством не ухудшить его состояние.
Домой она пришла раньше мужа. Приготовив ужин и включив телевизор, готовилась к разговору. Однако муж задерживался. Наконец она позвонила ему.
– Ты домой-то собираешься? – шутливо спросила Татьяна и в ответ услышала такое, что ее сразу же насторожило.
– У меня, между прочим, ненормированный рабочий день. Закончу и приеду. Ты ведь можешь задерживаться на работе.
– Но ужин остывает.
– В жизни многое иногда остывает. Так что не расстраивайся. Разогреешь, когда приеду.
Поняв, что муж чем-то расстроен, Татьяна решила в этот вечер не говорить о результатах проверки письма.
Было уже около девяти вечера, когда Антон вошел и включил в коридоре свет. Выйдя в коридор, Татьяна обняла его, подала тапочки и, как маленького, повела в кухню. Она словно забыла о недавних своих страхах и сомнениях и была нежной, как никогда. Она говорила ему ласковые слова, которых он уже давно не слышал. На кухне подала разогретое жаркое по-домашнему и спросила:
– Коньячку плеснуть?
– Можно. Устал я сегодня. Опять мой помощничек вывел из терпения.
– Что-то серьезное?
– В уголовку пытается затянуть, – и добавил: «Трудно сейчас жить тем, кто руководствуется совестью и порядочностью. Таких и относят к белым воронам или ненормальным. Смена эпох меняет многие принципы и ценности».
– А ты подлови его на чем-нибудь и уволь, – категорично предложила Татьяна.
– Опять ты за свое. Не понимаешь, что живем сейчас в другой стране?
После этого ответа Татьяне стало до слез жалко мужа. Инстинкт подсказал ей единственное, чем она может проявить свою заботу. Это не расстраивать и не расспрашивать мужа о том, что его так беспокоит.
В эту ночь они оба долго не могли уснуть. Татьяна находилась в возбуждении от вскрывшейся причины состояния мужа. Она даже чувствовала какую-то гордость. Если муж так страдает из-за явной клеветы, значит любит. Однако вместе с этой гордостью приходила и жалость к нему. Татьяна была бесхитростна. Поэтому сейчас обвиняла прежде всего себя за то, что плохо думала о муже. Оказывается, все совсем по-другому, – думала она. Решив не затягивать игру с мужем в прятки, она наконец уснула.
В этот вечер неспокойно чувствовала себя и Зинаида. Слова Татьяны о том, что ее могут грохнуть, так напугали ее, что она, не выдержав, позвонила Игнатычу. Поплакавшись на то, что ей очень скучно, Зинаида начала рассказывать ему, что вляпалась в неприятную историю.
– Не надо по телефону, – перебил Игнатыч, – срочно приезжай ко мне.
Когда Зинаида вошла к нему, Игнатыч стоял в коридоре и был явно не в настроении.
Зинаида подошла и, обняв его, прижалась губами к щеке. Легонько отстранив ее, Игнатыч мрачно проговорил:
– Пошли в угловую комнату. Там все и расскажешь.
Игнатыч молчал. Первой заговорила Зинаида. Рассказав о письме, она добавила: «Я не хотела, но меня уговорил Федор».
– Ты встречалась с ним?
– Да. Позвонил и назначил встречу. Но у нас с ним ничего не было.
– Где встречались?
– У меня в квартире. Принес шампанское. Выпили, и он начал жаловаться на своего начальника управления. Он ведь сам хотел на эту должность, а назначили Земцова.
– Я знаю об этом, – перебил Игнатыч. – Для чего ему потребовалась твоя помощь?
– Надеялся, что с моей помощью отомстит и Земцову, и Карякину. Земцов начнет разбираться, а я смогу подтвердить, как Карякин подло обманул меня.
– Не так все это просто, как ты предполагаешь, – снова перебил ее Игнатыч. – Ты лучше расскажи, что собирается делать жена Земцова?
– Сказала, чтобы я помалкивала и никуда не высовывалась. Она сама объяснит все мужу, и шума никакого не будет.
После этих слов они долго молчали. Игнатыч прокручивал, как можно использовать эту ситуацию в будущем. А использовать придется, так как по строительству нового микрорайона пока у него ничего не получалось. И мешал главным образом член областной тендерной комиссии Карякин. На предварительном рассмотрении он представил компрометирующие материалы по строительному тресту, который предлагал заместитель президента строительного объединения Шевцов. Даже заместитель губернатора области не смог тогда помочь Шевцову. Знал Игнатыч и заместителя начальника строительного управления Романовского. До назначения Земцова он пытался выдвинуть на эту должность его, но Дубцов тогда был категорически против. Конечно, письмо об измене жены мелочь для Земцова. Но как знать? Возможно, именно на этом и сломается тот. Запьет, забросит свои обязанности. Так что это тоже один из вариантов. Поэтому сурово судить Федора не следует. Но использовать его самодеятельность для установления связей с его женой можно. Лечить людей из его команды тоже иногда надо. Появляются раненые после разборок, а для их лечения, конечно, нужна надежная больница. Придя к такому выводу, Игнатыч поднялся, достал телефон, кому-то позвонил.
– Да, на двоих в той же комнате, – приказал он.
Вскоре они уже сидели в маленькой, но уютной гостиной. На журнальном столике стояла бутылка армянского коньяка и закуска. Плеснув из нее в фужеры, Игнатыч успокоил Зинаиду:
– Ладно. Не расстраивайся. Может, это и к лучшему. Давай выпьем.
Выпив, они несколько минут молча закусывали. Затем заговорил Игнатыч.
– Без моего разрешения больше ни с кем не встречайся. Иначе… – и не договорив, красноречиво провел двумя пальцами по горлу.
– И что, сидеть дома одной в ожидании твоего приглашения? – дрогнувшим голосом спросила Зинаида.
– Да, сидеть! – зыркнул на нее угрожающе Игнатыч. – Дела намечаются серьезные, и подставить тебя могут многие. Ты ведь легко поддаешься уговорам. С Федькой я сам переговорю, и приставать к тебе он больше не будет. Но и ты забудь про него. Главное, никакой самодеятельности. Обо всех напрашивающихся в знакомые немедленно сообщаешь мне.
– А это мое дело, – не выдержала Зинаида.
– Уже не твое! – отозвался Игнатыч.
– Зачем ты так? – обиделась та. – Я же по-хорошему к тебе отношусь. Ну, ошиблась с этим Федькой. Но ведь можно и поправить.
Проговорив это, Зинаида поднялась, чтобы уйти.
– Погоди. Выпьем кофе.
Не спеша он вытащил из кармана несколько фотографий девять на двенадцать. На фотографиях были запечатлены Земцов и его друг из проектного института Карякин.
– По этим двум мужикам каждый день будешь информировать меня. Но не по телефону, а при личной встрече. Можно иногда в соседнем с вами кафе. Время твое с девяти вечера до десяти.
– Зачем это?
– А с женой Земцова постарайся наладить отношения. Сейчас врагов не надо, – продолжал Игнатыч.
Зинаида смотрела на Игнатыча и понимала, что он может запросто убрать ее.  Для него ведь всегда было главным дело, а не человек.
– А конкретно, что от меня требуется?
– Можно и конкретно. Фотоаппарат я тебе дам. Нужно сфотографировать дружков этой парочки. Где встречаются, куда ходят.
– А во-вторых? – перебила Зинаида.
– Во-вторых, неплохо бы восстановить отношения с Игорем Васильевичем Карякиным. У вас ведь были дружеские отношения.
– Были да сплыли. У него жена и двое детей.
Проговорив это, Зинаида едва сдерживала себя от того, чтобы не выплеснуть кофе в лицо своему дружку.
– Успокойся, дорогая. И пойми, что это очень надо. Получим подряд на застройку микрорайона, тогда у нас будет столько бабок, что тебе не потребуется и работать. Уедем куда-нибудь за бугор и заживем другой жизнью. А если тебя не устроит это, то выбор останется один. Слишком много я с тобой откровенничал.
– Ты разводишь меня, как лоха, – усмехнулась Зинаида. – Пытаешься и запугать, и замаслить. Выходит, я у тебя повязана со всех сторон.
– Выходит, так, – кивнул Игнатыч.
– Тогда ладно. Давай аппарат. Буду еще и стукачом у тебя. Но для этого потребуются бабки. Посидеть в ресторанах, на такси порыскать за ними. Да мало ли на что потребуются.
– Для начала возьми эту пачку, – проговорил Игнатыч. И дождавшись, когда она уберет пачку в сумочку, спросил:
– У Федьки жена ходовая?
– А тебе что, мало меня?
– Не об этом речь. Мне нужно установить с ней деловые отношения.
– Баба, как баба. Там, где ей чего-то надо, не упустит.
На следующий день Игнатыч назначил встречу Федору Романовскому. Встретились они в ресторане. И сразу же Игнатыч высказал ему свои замечания.
– Ты опять начудил со своей самодеятельностью! Зачем втянул Земцову?
– Но, Игнатыч, это же может пригодиться в будущем, – оправдывался Федор.
– Надо было посоветоваться сначала, – продолжал Игнатыч. – Больше к Зинаиде без согласования со мной не подходи. Она потребуется для других дел. Понял?
– Понял, конечно, – пробормотал Федор. После чего Игнатыч, наполнив рюмки, неожиданно проговорил:
– Эту тему закрыли. Но у меня к тебе есть деловое предложение. Ты знаешь, что менты борзеют все сильнее. И нашим приходится иногда вступать в серьезные разборки. Появляются раненые. А для их лечения нужны свои люди. Вот я и предлагаю  использовать госпиталь, в котором  работает твоя жена,  для их лечения. Она надежная в этом?
Некоторое время Федор молчал, осмысливая сказанное. Наконец, сообразив, что это деньги и немалые, не спеша заговорил:
– Доверять ей, конечно, можно. А за хорошие бабки тем более.
– Вот и ладненько, – перебил Игнатыч. – Ты скажи ей, чтобы для разговора со мной она подъехала сегодня в коттедж.
– Во сколько?
– Часикам к десяти вечера. Пару часов я поговорю с ней.
Как и предполагал Федор, уговаривать ему долго жену не пришлось. Услышав о том, что каждый раненый это большие деньги, она спросила:
– Когда начинать?
– Это тебе сегодня скажет сам Игнатыч. К десяти вечера тебе надо быть у него в коттедже. Я сам отвезу тебя.
Об этом авторитете Романовская слышала немало, поэтому, не задумываясь, дала согласие.
Вечером она приняла душ, сменила нижнее белье и стала воображать сегодняшнюю встречу. Беспокоило ее лишь одно – будет она там с мужем или одна. Конечно, лучше бы без мужа, думала она.
Подъехали они без трех минут десять. Подойдя к чугунной калитке, Федор Романовский нажал на кнопку звонка, и вскоре появился парень в дорогой кожаной куртке. Он кивнул Федору, как старому знакомому и повел Романовскую в коттедж.
Поняв, что встреча с авторитетом будет проходить без мужа, Романовская облегченно вздохнула.
Игнатыч не заставил себя долго ждать. Он появился у входа в коттедж, когда Романовская подошла к дому. Увидев Игнатыча, она поздоровалась и улыбнулась, как давнему знакомому. Выглядел он потрясающе. Черные волнистые волосы, выразительные глаза и обаятельная улыбка. Идеально сидящий дорогой серый костюм. Рубашка и галстук тоже в деловом стиле. Игнатыч казался ей в тот момент не просто красивым, а даже очень.
– Ну, давай знакомиться, – обнимая Романовскую и целуя, предложил Игнатыч.
Как во сне, Романовская пошла за ним по коридору, устланному дорогими коврами. Вдоль стен стояли высокие вазы с цветами, картины в золотых рамах и хрустальные люстры.  В комнате, куда она вошла, стояли возле журнального столика два кресла. Стояли так, будто с нетерпением ждали их. На журнальном столике красовались две вазы с фруктами, бутылка французского шампанского и два фужера.
– Если потребуется более плотный ужин, он будет сразу подан, – проговорил Игнатыч, усаживая пришедшую.
– Нет. Нет, – поспешно отказалась Романовская.
– Я давно хотел с тобой встретиться, но как-то все не получалось, – ласково произнес Игнатыч, ловко открывая бутылку. – Мне твой муж много говорил о том, какая ты специалист по медицинской части. Но об этом позже. Сначала выпьем за встречу.
Сделав несколько глотков, Романовская почувствовала, что никогда в жизни не пила еще такого бодрящего вкусного шампанского, хотя подарками от больных пользовалась часто. Это было коллекционное вино. Между тем Игнатыч, поставив свой фужер, продолжал:
– У меня к тебе просьба, о которой никто не должен знать. У нас в команде более ста человек. Естественно люди все разные. Есть и осторожные. Но есть и горячие головы. Случаются разные разборки, во время которых они получают ранения. И ножевые, и огнестрельные. Конечно, бросать их на произвол судьбы я не могу, так как все они преданы мне. Так вот их-то и надо лечить в больничных условиях. Для этого госпиталь, в котором ты работаешь, является самым подходящим местом. Кстати, какие у тебя отношения с начальством больницы, при которой находится госпиталь?
– Самые теплые, – ответила Романовская.
– Это хорошо. А с мужем?
– Муж у меня, как домохозяйка. Что скажу, то и делает.
– Это тоже хорошо. Тогда будем считать, что договорились. За каждого больного ты будешь получать от ста до трехсот тысяч. Палата для них должна быть отдельной. Более трех человек находиться одновременно не будут. Естественно, и в истории болезни больных никаких огнестрелов и криминалов фигурировать не должно. Придумаешь какие-нибудь бытовые травмы. На дорогостоящие лекарства деньги будут выдаваться дополнительно. А вторая просьба заключается в том, что отныне для всех ты будешь называться Розой. Ты ведь действительно выглядишь, как роза. Поэтому для моих людей ты будешь Розой. Договорились?
– Как считаешь, так и будет.
Романовская кивнула, и то ли от выпитого, то ли от предложения Игнатыча, у нее вдруг разыгрался волчий аппетит. Это ее желание уловил и Игнатыч.
– Что-нибудь закусишь? – спросил он. – Не стесняйся!
– Не мешало бы. А то можно ведь и спьяниться.
 Вскоре на столе появилась черная икра, крабы и осетрина. Романовская уже сама подливала в фужеры шампанское и не стесняясь, закусывала. А Игнатыч продолжал:
– В нынешнем хаосе можно творить чудеса. Более того, в перспективе намечается такой лакомый кусочек, что все мы озолотимся. Но могут возникнуть и препятствия. Поэтому я вынужден заранее все предусмотреть. Короче, ты в этой работе будешь играть важную роль.
Слушая его, Романовская подливала и подливала. Уже была открыта вторая такая же бутылка, но оба они не пьянели. Видимо, для Романовской сказывалась необычность обстановки. Одно дело пить в своем кабинете неразведенный спирт, и другое – пить в шикарном коттедже коллекционное французское шампанское, закусывая его ложками черной икры. После очередного фужера Романовская обвела взглядом кабинет и вдруг увидела маленькую картину обнаженной женщины.
– Понравилась? – спросил Игнатыч, наблюдая за ней. – Она очень схожа с тобой и фигурой, и раскованностью.
Он поднялся с кресла и, подав руку Романовской, помог той встать. Подведя ее к картине, Игнатыч стал объяснять содержание. Невольно коснувшись его бедром, Романовская сладостно дрогнула.
– Что-то жарко стало, – заметил Игнатыч и не спеша снял пиджак.
– А тебе не жарко? – добавил он через минуту.
Пока Романовская освобождала себя от кофточки, Игнатыч, рассматривая ее, снова задал вопрос:
– А со мной хочешь иметь теплые отношения?
Задавая этот вопрос, Игнатыч обнял ее и стал подталкивать к дивану. Романовская чувствовала себя как во сне. Она не слышала, что говорил Игнатыч. Под ней будто дрогнул и поплыл диван, кроме которого ничего другого не было. Только диван, он и она. Отдавшись во власть ощущений, Романовская ничего другого не хотела.
Закончилось у них все быстро.
– Тебе понравилось? – вставая, спросил Игнатыч.
Первой ее мыслью было ответить так, как обычно отвечала мужу. Но на этот раз Романовская сдержалась. А Игнатыч, ожидая ответа, смотрел на нее безумными от возбуждения глазами.
– Знаю, что слишком поспешил с этим, но у меня отказали тормоза. Ты слишком соблазнительная женщина.
Проговорив это, Игнатыч быстрыми, ловкими движениями расстегнул ее лифчик и, обнажив грудь, обхватил ее руками. Не выдержав, Романовская сняла с себя последнее из одежды и обнаженная спросила:
– А так я похожа на твою картину?
– Ты лучше, – ответил он ей.
Затем они снова сидели за журнальным столиком. Снова пили шампанское, как ни в чем не бывало. Но это лишь так казалось. Фактически их тела уже принадлежали друг другу.
– Я думаю, что в неделю раз нам надо встречаться, – проговорил Игнатыч.
– Как скажешь, так и будет. Мне у тебя все очень понравилось. И прерывать это было бы грешно, – ответила Романовская, лукаво улыбаясь. – Правда, делать это надо так, чтобы не узнал муж. Он ужасно ревнивый, и может наделать всяких глупостей.
– Тогда о подробностях лечения раненых ему тоже не надо говорить, – согласился Игнатыч. – Ну что, вызывать мужа или на моей тачке отправить тебя?
– Лучше вызвать, – попросила Романовская. – Меньше будет подозрений. А потом я сама буду приезжать, когда пожелаешь.
Сидя в машине мужа, Романовская вспоминала проведенное с Игнатычем время. Сегодня она получила от мужчины все, что хотела и все, что он мог дать ей. В отличие от мужа Игнатыч оказался более сильным любовником. Особенно это почувствовала после второго посещения дивана. Понравилось ей и присвоенное имя Роза. Своего имени она стеснялась и всегда называла себя только по фамилии. Правда стеснялась она и потому, что в госпитале знали о ее шалостях. Это заставляло ее вести себя так, что врачи называли ее серой мышкой. Она ходила по госпиталю тихо и незаметно, держась ближе к стенам коридора и опустив голову. Одним словом, соответствовала этому прозвищу, и только Игнатыч почему-то назвал ее Розой. За что она была ему очень благодарна.
Не выдержав, первым заговорил в машине муж.
– Как прошла встреча?
Посмотрев на мужа, Романовская улыбнулась и проговорила то, что пришло на ум первым.
– Деловой человек. Вся встреча прошла в разговорах о том, как буду лечить его друзей.
Федор с силой потер ладонью правой руки свой висок и недовольно заметил:
– Что и не покормил даже?
– Покормил. И французским шампанским угостил.
– А еще чем?
– Перестань! Ты же сам уговорил меня встретиться с ним. Вот и встретились. Еще раз повторяю, он человек дела, и ничто другое его не интересовало.
Романовская смотрела на мужа так искренне, что ей невозможно было не поверить.
– Прости… – пробормотал Федор. – Я знаю, что выгляжу со своими вопросами глупо. Но я ведь твой муж.
После этих слов Романовской захотелось ответить ему так, чтобы он понял, что кроме него есть мужчины значительно лучше. На ум лезли всякие колкости. Однако произнести их она не хотела. Она глушила в себе восторг от Игнатыча и недовольство своим мужем.


БЕСПОКОЙСТВО ТАТЬЯНЫ

Через несколько дней, выбрав удобный момент, Татьяна рассказала мужу о письме, которое она случайно обнаружила во время уборки. Рассказала и о результатах проверки этого письма.
Антон Сергеевич слушал ее внимательно, тронутый ее искренним, доверчивым тоном. Выслушав, он взглянул на нее и спросил:
– А почему не посоветовалась со мной?
– Не хотела тебя расстраивать. Да и дел у тебя полно без этой глупости. Но я все сделала правильно. Почитай, что она написала в оправдание.
Татьяна подала мужу объяснение Зинаиды, и пока он читал, внимательно следила за выражением лица мужа. Зная его характер, она боялась вспышки. Однако тот, прочитав объяснение Зинаиды, небрежно проговорил:
– А я и не сомневался в этой лжи. Так что напрасно думаешь, что я расстраивался.
Он обнял Татьяну и осторожно поцеловал. Забыв обо всех страхах и сомнениях, Татьяна ответила таким поцелуем, что Антон был потрясен. Татьяна будто проснулась. Равнодушно-покорная до этого разговора, она, не отрываясь, нежно целовала его.
Затем они лежали в постели, и Татьяна говорила ему, как переживала, видя грустным своего мужа. Как пыталась понять, неужели ушла у них любовь.
В эту ночь они долго не могли уснуть. Антон Сергеевич был счастлив. Он всегда любил Татьяну. А сейчас эта любовь вспыхнула особенно, так как Татьяна внесла ясность в ту ложь, которая так мучила его.
В отличие от Татьяны у Антона не было психологической выносливости. Он приходил в отчаяние от несоответствия между тем, что ожидал, и тем, что видел в действительности. Видимо, таким и тяжелее переносить сложности жизни. Поэтому Антон Сергеевич и изменил свое отношение к Татьяне после полученного письма.
Почувствовав тогда перемену к ней, Татьяна не сразу угадала опасность. Она приписывала это его возрасту и работе, на которой он уставал. Однако его равнодушие к ней с каждым днем возрастало, становилось откровеннее. И Татьяна с трудом подавляла в себе раздражение. Она даже задумывалась над тем, а не нашел ли ее муж себе другую женщину. Постарше и мудрее. От таких предположений она выглядела беспомощной и обиженной. А это еще сильнее расстраивало Антона Сергеевича. Он как бы убеждался в том, что их брак не равен и что письмо подтверждает случившееся.
Когда эта мысль завладевала Антоном Сергеевичем, к нему приходили приступы хандры. Она усиливалась и недовольством от состояния дел в строительном управлении. В такие дни он был нетерпимым ко всему и ко всем. Спасаясь, он уходил в одиночество, стараясь никого не видеть. Это чувствовала Татьяна и переживала не меньше его.
В эту ночь они долго не могли уснуть. Антону Сергеевичу хотелось говорить и говорить. Он слишком устал от длительного молчания.
– И все-таки я никак не пойму, почему ей надо было совершать подлость, – сказал он.
– Не надо ее осуждать, Антон. Жизнь у нее сложилась плохо, хотя она и пытается доказать обратное.
Но Антон Сергеевич с этим не соглашался. Он продолжал доказывать, что каждый человек прежде всего сам кузнец своего счастья.
– А может, приготовить кофе? – неожиданно перебила Татьяна.
– Кофе – это хорошо. Особенно с рюмкой коньяка, – согласился Антон Сергеевич.
Наполнив рюмки коньяком, Антон Сергеевич ждал кофе. Наконец Татьяна, закончив приготовление, поставила на стол рядом с рюмками две чашки ароматного напитка.
– Ну что, начнем с коньяка? – предложил Антон Сергеевич.
– Не возражаю.
Выпив и коньяк, и кофе, они продолжили разговор о письме.
– Слушай, а в разговоре со своей подругой ты не почувствовала интереса ее друзей к предстоящей стройке?
– Нет.
– Я спрашиваю это, потому что борьба за строительство продолжается. И заместитель губернатора области Верещагин со своими дружками не успокоились после неудавшейся попытки прибрать стройку к рукам. Особенно мой заместитель злобно высказывался о заместителе директора проектного института Карякине. Он-то и сорвал их попытку. Поэтому и в письме фигурирует главным совратителем.
– А я как-то и не подумала об этом, – схитрила Татьяна.
– Живем в такое время, что всего можно ожидать, – продолжал Антон Сергеевич. – Ты с Зинаидой не прерывай отношений.
– У меня с ней не было никаких отношений и не будет, – обиженно возразила Татьяна.
– Не горячись. Я бы наоборот советовал встретиться с ней и рассказать, как ты уладила со мной все вопросы. Это надо, чтобы она успокоилась и доверчивее была с тобой. Глядишь, о чем-нибудь и проболтается. Раз они устраивают такие игры, то и нам не помешает поиграть с ними. Более того, я бы вообще хотел знать о разговорах в вашем институте по поводу строительства этого микрорайона.
– Это надо тебе? – пристально посмотрела на мужа Татьяна.
– А я разве прошу то, чего меня не интересует?  Дай Бог, чтобы письмо, которое так взвинтило нас обоих, не имело отношения к строительству микрорайона. А если наоборот?
– А ты, оказывается, ужасно подозрительный, – задумчиво проговорила Татьяна, и взяв, как маленького, за руку повела в спальную комнату. Поговорив еще и о предстоящем отпуске, они впервые после получения письма, уснули так, что проспали обычный подъем.
Утром первой проснулась Татьяна, посмотрела на часы и поспешно поднялась. Готовя завтрак, она вспоминала вчерашний разговор и радовалась, что все так хорошо закончилось. Неожиданно вошел муж. Он подошел к Татьяне и обнял.
– А я хотела тебя попозже разбудить, – проговорила она.
– Но мы уже опаздываем, – возразил Антон Сергеевич, – Я ведь за всю свою жизнь никогда не опаздывал даже на минуту. Наоборот, всегда имел запас прочности. А с тобой, оказывается, и пунктуальность свою потерял.
– Не переживай. Вчера у нас была вторая свадьба, после которой нам теперь ничто и никто не страшны.
Антон Сергеевич не ответил. Все заготовленные слова словно вылетели из головы и оказались перечеркнутыми этим ответом. Но еще больше улыбкой, в которой просматривались уверенность в их будущей жизни. От этой улыбки Антону Сергеевичу стало даже неловко за свои подозрения.
– Умывайся и за стол, – прервала эти размышления Татьяна.
Наблюдая за женой, убирающей постель, Антон Сергеевич с щемящим чувством следил за ее движениями. «Боже мой, – думал он, – как я мог сомневаться? А она терпела мое состояние и не упрекала ни в чем. Не оправдывалась и не устраивала никаких разборок. Просто терпела и все».
– Ты почему не идешь в ванную? – увидев, что он стоит в дверях и смотрит на нее, спросила Татьяна.
– Иду, иду.
Закончив с утренним туалетом и одевшись, Антон Сергеевич вошел в кухню.
– Ну давай, корми мужа.
Увидев, что та ставит перед ним чашку с творогом, Антон Сергеевич недовольно поморщился.
– Ешь, ешь. Это полезно на завтрак. Кстати, после творога будет и молочная каша. А вечером я приготовлю мясное. Говори, что хочешь.
– Давно домашних пельменей не ел.
– Как скажешь. Но на ночь может быть что-то полегче?
– Нет. Я очень хочу горячих домашних пельменей с холодной водкой.
– Смотри, как разошелся, – улыбнулась Татьяна, – но заказ тем не менее принят и будет обязательно выполнен. Чаю, кофе?
– Чай с лимоном.
– Тогда я тоже чай с лимоном буду.
Поставив чашки с чаем, Татьяна осторожно спросила:
– Ты Игорю Васильевичу скажешь про это письмо и оправдания Зинаиды?
– Не знаю. Игорь ведь удивительно порядочный человек. Эта ложь его может здорово обидеть. Тем более затрагивается наша давняя искренняя дружба. Он понимает меня, как брата, и всегда во всем поддерживает. Когда мне нужна помощь, всегда ее оказывает. Более того, он словно чувствует, когда я нуждаюсь в этой помощи. Мне кажется, что таких отношений не бывает даже у родных. Поэтому я боюсь этой глупостью расстроить наши отношения.
– Пожалуй, ты прав. У меня вчера давление было около двухсот. А я ведь намного моложе. Так что решение твое правильное. Можно и до инфаркта довести.
Позавтракав, Антон Сергеевич отправился в управление. Войдя в офис, он увидел стоящего возле своего кабинета Романовского. Видимо, тот ожидал его, чтобы лишний раз позлорадствовать. Посматривая на часы, Романовский спросил:
– Молодая жена задерживает?
– Доброе утро, Федор Дмитриевич.
– Какое же утро? Уже день давно.
– Тогда добрый день. А насчет жены вы правы. Прибаливает она. Давление замучило.
Значит начались разборки, – подумал Романовский и как бы сочувствуя, предложил:
– Так давайте полечим ее у моей жены. Она ведь начальник госпиталя при городской больнице, и связи у нее со специалистами города отличные. Полежит в отдельной палате. Упокоится. На работе, видимо, дергают? Небось, Карякин? Говорят, что у них с проектированием нелады.
Слушая своего заместителя, Антон Сергеевич еле сдерживался. Прямой и справедливый, он так хотел высказать ему все, что думает о нем, но терпел. Лишь коротко заметил:
– Всех сейчас жизнь дергает.
– Так вы не ответили, Антон Сергеевич, на мое предложение, – напомнил Романовский.
– Если положение осложнится, я обязательно воспользуюсь вашей помощью. Так и передайте своей супруге. Вы меня ожидали по какому-то делу?
– Конечно. Главный инженер палки в колеса ставит. Объект надо сдавать, а он возражает. Говорит, что с качеством замечаний много. 
– А если это так, то надо, видимо, и прислушаться. Мы же с вами не должны жить только одним днем. Тем более возможно, получим подряд и на застройку нового микрорайона.
– Этот лакомый кусочек перехватят другие, – сразу же возразил Романовский.
– Почему вы так думаете? У вас есть на этот счет какая-то информация?
– Нет. Нет. Просто я так предполагаю, – отведя глаза в сторону, ответил тот. – Заместитель губернатора имеет другие планы. Вы ведь знаете, как он на предварительном рассмотрении высказывался.
– Не знаю. Я ведь там не был. А вы, Федор Дмитриевич, откуда это узнали? Или просто ваши догадки?
– Я уже и не помню. Но то, что нам не перепадет ничего, уверен на все сто.
– Ладно, поживем – увидим. Вы оставайтесь на месте, а я с главным инженером поеду на объект, о котором вы говорите. Решение надо принимать срочно. А то сроки сдачи уже подошли.
В этот день Антон Сергеевич в управление уже не возвращался. До конца дня он с главным инженером ездил по строящимся объектам и везде убеждался в том, что главный инженер был прав. Видимо, на низкое качество сдаваемых объектов рассчитывал и Романовский, чтобы использовали это при окончательном выборе строителей.
После работы Антон Сергеевич сразу же поехал домой. Войдя в квартиру, он не был как обычно встречен своей женой. Это его насторожило, и он быстро направился в спальную комнату. Татьяна была там и лежала на кровати. Лицо ее было бледным. Она виновато улыбнулась и тихо проговорила:
– После обеда совсем плохо было. Вызывали «скорую», а те отправили домой. Но заказ твой я все-таки выполнила. Пельмени в холодильнике…
– Подожди, – перебил Антон Сергеевич. – Что врачи сказали?
– Давление подскочило до двухсот двадцати. Говорят, что это на нервной почве.
Антон Сергеевич присел на край кровати и взял ее руку в свою. Несколько минут они сидели молча. Затем Татьяна тихо, будто размышляя с собой, заметила:
– Не ценим жизнь. А она ведь дается для радости, а не для каких-то разборок.
Услышав эти слова, Антон Сергеевич подумал, как много сказано в этой короткой фразе «Не ценим жизнь… это значит, что в этом и он виноват. Ведь все это время пока она не внесла ясность, накручивал и себя, и ее. И никакими обстоятельствами не оправдаешь это».
– Ладно. Лежи спокойно. Я сам сварю твои пельмени. Тебе сколько штук?
– Я не хочу.
– Надо, Таня. Надо.
– Ну, тогда штук десять.
Вскоре они уже сидели за столом. Видя, с каким аппетитом муж ест, Татьяна напомнила:
– Но ты хотел перед пельменями выпить.
– Пропало желание. В следующий раз приложимся. А пельмени отменные у тебя получаются.
– Спасибо. Как день прошел?
– По объектам ездил с главным инженером. Но у меня есть кое-что. Заместитель предлагает положить тебя в госпиталь, которым руководит его жена. Подлечишься там, а потом продолжим лечение в каком-нибудь санатории.
– А как же ты без меня? – перебила Татьяна.
– Почему без тебя? Я буду каждый день навещать. А в санаторий поедем вместе.
– Не нравится мне эта семейка, – не соглашаясь и не отказываясь, задумчиво ответила та. – Какой муж, такая и жена, как правило. А какой ее муж, ты лучше меня знаешь. Я вот только не пойму, в чем сила таких людей.
– Как тебе сказать. Человек, который руководит и решает всякие вопросы, невольно приобретает манию величия. Но у некоторых из таких людей есть и свой уголок, в котором он оказывается другим. Любит урвать, согрешить втихомолочку. Вот к таким и относится Романовский. Но главное, он умеет дружить с такими, как сам. А те его поддерживают. В этом и заключается сила таких людей. В отличие от порядочных, они, как стая волков, держатся друг за друга и во всем поддерживают.
– И кого же больше? Таких, как Романовский?
– Нет, конечно. Но возможностей напакостить у них больше.
– Ты это говоришь так, что становится страшно.
– Не переживай. Пробьемся. Несмотря ни на что, люди меняются, и таким, как Романовский, становится труднее их обманывать.
В этот вечер, как и в предыдущий, они сидели долго. У них будто свалился какой-то груз, который так давил последнее время.
– А ты так и не ответила, что сказать моему заместителю. Я все-таки считаю, что надо воспользоваться его предложением.
– Как считаешь нужным, так и сделаем.
На следующий день Антон Сергеевич сообщил своему заместителю о готовности жены полечиться в госпитале.
– Вот и хорошо, – ответил Романовский. – Я переговорю с женой и сегодня же сообщу, когда привезти Татьяну Петровну.
Однако это оказалось не так-то просто. Услышав от мужа его просьбу, Романовская возмутилась, так как в госпитале уже находились на лечении три человека от Игнатыча. Один из них с серьезным простудным заболеванием, но два с ножевыми ранениями, полученными во время пьяной разборки.
– Ты почему решаешь за меня? – кричала она. – У меня что, проходной двор? Ложись, кто хочет?
– Ну, зачем ты так? – оправдывался тот. – Это ведь жена моего шефа. Мы ему, а он нам. Найди, пожалуйста, для нее место. Или отвези в другую больницу.
Однако Романовская занервничала. Ведь шила в мешке не утаишь. Обязательно больные или медработники проболтаются. Да и Игнатыч просил, чтобы меньше знали о лечении его людей.
Вечером разговор продолжился, и Федор кое-как уговорил жену. Он даже предложил ей в крайнем случае отвезти Земцову в другую больницу, якобы к более квалифицированным специалистам.
Получив согласие, Романовский сразу же позвонил Антону Сергеевичу домой.
– Проблему вашу я решил. Жена готова вам помочь. Так что завтра с утра привозите.
– Спасибо, Федор Дмитриевич.
Перед сном Романовская вспомнила, что Игнатыч расспрашивал ее недавно о Земцове. И даже просил информировать об этом человеке. Вспомнив это, она теперь уже думала, а может быть, что-то узнает от больной жены о нем. Для этого и повозить по другим больницам ее надо для набивания себе цены и установления с Земцовой контакта.               
Утром, приехав на работу, она первым делом позвонила знакомым кардиологам, чтобы те осмотрели больную, которую она к ним привезет и, дав рекомендации, сообщили что мест для специализированного лечения у них, к сожалению, нет.
В дальнейшем все так и произошло. В первой же больнице, куда привезли Земцову, сообщили, что мест в больнице нет. Такой же ответ был и в двух других. Зато советов, как лечиться, было высказано немало. Видя, как старается Романовская, Татьяна Петровна попросила больше никуда ее не возить.
– Если нет свободных мест, я и дома могу лечиться, – заявила она.
– Нет. Нет. Нужны и капельницы, и другие процедуры. Так что поедем в наш госпиталь. Вчера, кстати, освободилась одноместная палата. Это лучше, чем дома, – возразила Романовская, и Татьяна, чтобы не огорчать ее, вынуждена была согласиться.
Однако, слушая воркование Романовской, она ясно видела, что та собой представляет. Более того, когда Романовская попыталась узнать, почему больная так нервничала, что подскочило давление, Татьяна подумала, что та знает о роли своего мужа в написании письма, которое действительно и отразилось на здоровье.
Когда они вернулись в госпиталь, Романовская сразу же проводила Татьяну до палаты и заметила:
– Это, конечно, не те хоромы, в которых вы с мужем живете. Но все удобства здесь тоже есть.
– Спасибо.
Оставшись одна, Татьяна переоделась в спортивный костюм и не спеша осмотрела комнату, в которой ей предстояло какое-то время находиться. В комнате все было чистым. Масляно поблескивал линолеум. Окна дышали дневной солнечной яркостью. Татьяна распахнула форточку, и горячий воздух сразу же ворвался в палату.
Закрыв форточку, Татьяна подошла к холодильнику и выложила из сумки фрукты, соки и кое-что из продуктов питания, которые заставил взять Антон Сергеевич. В ванной комнате она разложила предметы женского туалета и после этого включила телевизор. Однако посмотреть по телевизору передачи она не успела. Вошла медсестра с капельницей.
– Устроились? – спросила она. – Ложитесь поудобнее. Лечение начнется с капельницы.
Потом были другие процедуры и прием лекарств. Одним словом, однообразная больничная жизнь, которая, как правило, быстро надоедает энергичным людям. Нахождение в больничной палате Татьяну тяготило, и она все чаще стала выходить из нее. Свободные от процедур больные, в основном, собирались в холле. Там среди них и проходил обмен всеми новостями. Там Татьяна и услышала, что в пятнадцатую палату кладут на лечение каких-то подозрительных типов. Позднее об этом она более подробно узнала от медсестры, которая ей делала капельницу. Посматривая на дверь, та шепотом рассказала, что лечатся в ней бандиты, которые, несмотря на больничный режим, пьянствуют.
– А чем они болеют? – поинтересовалась тогда Татьяна.
– Порезаны в какой-то разборке. По правилам они не должны быть в нашем госпитале. Но наша начальница их, как больших начальников, обслуживает. А нас всякими указаниями загружает. Из палаты они и не выходят, потому что пьяные всегда.
– А большое начальство бывает здесь?
– Редко, но иногда бывает. В такие дни все в госпитале на уши поставлены, чтобы показать, какой образцовый госпиталь. Наша начальница – мастер по этой показушности.               
Во время таких откровений медсестры Татьяна отмалчивалась, хотя ей было интересно выслушивать словоохотливую работницу госпиталя. Дав согласие мужу на лечение в госпитале, Татьяна надеялась на уединение, в котором предполагала оказаться. Ей так хотелось отдохнуть душою и забыть все те волнения, которые она перенесла.
Однако эти надежды не оправдались и здесь. Разговоры с медсестрой и ежедневные наблюдения за тем, что творилось в госпитале, выводили Татьяну из себя. Первое, что подметило ее чуткое на правду сердце, была неискренность некоторых работников. Пришедшая в палату врач сразу же спросила, а знает ли больная, какая у медицинских работников зарплата. Татьяна поняла, что та, не осмотрев больную, сразу же начала свое лечение с поборов. На следующий день она от больных услышала подтверждение своим догадкам. Особенно по Романовской и некоторым другим. От этого ей становилось не по себе. Она пыталась не слушать такие разговоры и старалась приписать их настроениям больных, находящихся на лечении. Однако видя, как с наполненными сумками уходят некоторые из работников домой и как ведут себя больные в пятнадцатой палате, Татьяна уже не сомневалась в существующих здесь правилах и порядках.
Тихая, спокойная жизнь, на которую Татьяна так рассчитывала, не получилась. Наоборот, ей даже казалось, что у нее не хватит терпения находиться здесь и особенно общаться с начальником госпиталя Романовской. Единственным утешением был Антон Сергеевич, который каждый вечер приезжал к ней, и они подолгу беседовали. Но в разговорах с мужем Татьяна чтобы не расстраивать его, об услышанном и увиденном умалчивала.
Полежав в госпитале пять дней, Татьяна запросилась домой. Давление медленно, но пришло в норму. А это было главным и для нее, и для мужа. Услышав эту просьбу, не стала настаивать на продолжении лечения и Романовская. Тем более, через пару дней предстоял прием двоих с огнестрельными ранениями, и подозрительная Романовская стала опасаться Татьяны. То, чего она хотела узнать от нее для Игнатыча, у нее не получилось. Зато от лечащего Татьяну врача узнала, что та проявляла любопытство к находящимся в пятнадцатой палате.
– Ну что ж, раз настаиваете, придется выполнить вашу просьбу, – ответила ей Романовская и высказав советы о том, как Татьяна должна себя вести дома и лечиться, спросила: «Надеюсь, вам понравился наш госпиталь?»
– Все они, по-моему, одинаковы. Вы извините меня, я ужасно не люблю болеть и лечиться. Поэтому у меня и мнение такое. Но тем не менее у вас очень чисто и главное – четкий порядок принятия процедур, – схитрила Татьяна.
–– Спасибо. Мы очень стараемся, чтобы больных ничего не раздражало. Если потребуется наша помощь, не стесняйтесь. Мы рады помочь таким людям, как вы. Мой муж очень положительно отзывается об Антоне Сергеевиче. Вы достойная друг друга пара.
В этот же день за Татьяной Петровной приехал муж, и они отправились домой.
– Ты что-то хмурая? – спросил Антон Сергеевич.
– Не понравилось мне там. Но об этом не хочу говорить.
Приехав домой и приняв душ, Татьяна вошла в зал.  Антон Сергеевич обнял ее, подвел к креслу и проговорил:
– А теперь за встречу мне не грех и выпить.
Стол был заставлен закусками так, что на нем не оставалось свободного места.
– Тебе я наливаю твоего любимого виноградного сока, а себе, как недавно планировал, холодной водочки. Что касается закусок, выбирай сама. Все это привезли по моему заказу из ресторана, в котором иногда ужинаем.
– Спасибо, Антон. Ты очень внимателен и заказал именно то, что мне нравится, – ответила взволнованно Татьяна.
В этот вечер она попробовала понемногу всего. И заливной язык, и заливного судака, и жареную баранину, и конечно, сладкое, которым любила побаловаться.
– Антон, ты всегда расспрашиваешь меня. А о себе стараешься умалчивать.
– И что тебя интересует?
–  Ну, хотя бы твой заместитель. Но его жену я насмотрелась в госпитале, а вот о нем мало знаю.
От этого вопроса у Антона Сергеевича перехватило дыхание. Он органически не переносил своего заместителя и давно бы его убрал. Однако связь того с покровителями удерживала.  Продолжая работать с ним, Антон Сергеевич лишь дожидался подходящего для увольнения момента.
Заметив, что муж нахмурился после ее вопроса, Татьяна добавила:
– Я очень хорошо распознала его жену и думаю, если он такой же, как его жена, то тебе надо быть готовым ко всему.
– И чем же ты все-таки обеспокоена?
– Если откровенно, обеспокоена тобой. От таких людей ведь можно ожидать все, что угодно.
– Ты права. Особенно это можно ожидать сейчас. Непорядочность у некоторых растет, словно опухоль.
Посмотрев на жену, Антон Сергеевич уловил взгляд необычно блестящих и необычно влажных глаз Татьяны.
– Все это ты правильно говоришь. Но это лозунги. А я хочу услышать от тебя более конкретное, – не сдаваясь, возражала Татьяна.
Спокойный голос жены журчал, словно прохладный ручей в летний жаркий день. Его низкий тембр вызывал у Антона Сергеевича непонятную тоску и необъяснимую горечь. В самом деле, что значили его недавние слова, в этой окружающей его системе?
На мгновение в зале повисла тишина. Антон Сергеевич искал слова, которыми смог бы успокоить взволнованную жену. Видя состояние мужа, Татьяна встала с кресла и подошла к нему. Она хотела поддержать его и тоже не знала как. Не знала, что ей делать, чтобы такие люди, как Романовские, не навредили ему, а, следовательно, и ей. Затянувшееся молчание прервал Антон Сергеевич.
– Есть и кое-что конкретное. Позавчера я был в туристической фирме и узнал, что можно хорошо отдохнуть и полечиться в нашей области. Недалеко от города открыт шикарный санаторий «Летний луч»
Услышав это, Татьяна растерялась и взволновалась так, словно речь шла о полете на другую планету. За всю свою жизнь она никогда и никуда не выезжала. Сначала жила вместе с мамой, потом обучаясь в институте, жила в общежитии с подругами, а после свадьбы с – мужем. И ничего другого. Муж и работа.
Заметив растерянность жены, Антон Сергеевич объяснил это ее болезнью. Он почувствовал, что она беспокоится о том, чтобы не нарушилось чем-нибудь неожиданным их жизнь.
Действительно Татьяна после услышанного почувствовала какую-то тревогу. Это чувство было странным, но стряхнуть его не удавалось.
– Ну и чего ты молчишь? – перебил ее размышления Антон Сергеевич. – Там продолжишь лечение. Да и я процедурами займусь. Неужели мы не имеем права на это?
– Имеем, конечно. Но, если откровенно, я беспокоюсь за тебя. Особенно насмотревшись на Романовскую в госпитале. Пока мы будем там, они ведь могут сделать любую пакость.
– Они могут это сделать, если мы и не уедем в санаторий, – возразил Антон Сергеевич.
Сделав вид, что она успокоилась, Татьяна вздохнула:
– Пожалуй, ты прав. Тем более и тебе подлечиться не помешает.
Однако, слушая жену, Антон Сергеевич понимал, что переубедить ему не удалось. Ее беспокойство оказалось сильнее. Но, чтобы окончательно поставить точку, добавил:
– Поживем среди новых людей, без каких-либо обязательств. В незнакомом, но как говорят, очень красивом месте. Ты освободишься от домашних забот и главное – подлечишься. Разве это не замечательно?
– Хорошо, хорошо. Убедил, – согласилась наконец та.


СМЕНА ОБСТАНОВКИ

В эту ночь Татьяна долго не могла уснуть. Она продолжала ощущать то беспокойство, которое почувствовала после услышанного предложения. Ощущала тревогу, словно им предстояло выдержать тяжелейшие испытания. Все эти годы она всегда рвалась домой. Даже несмотря на посещение театра или концерта ей обязательно хотелось быть дома. Иногда Татьяна пыталась разобраться в этой неудержимой тяге, и каждый раз убеждалась, что за этим скрывалась ее любовь к мужу. Оказывается, годы жизни с ним не изменили ее чувства, возникшего сразу после их знакомства. За эти годы их брак не превратился в тягостную обузу или безразличие. Наоборот: ей казалось сейчас, что, оставив квартиру с вещами, которых касался муж, она как бы оставит частицу и своего я. Тем более она знала, что Антон не любит менять привычки и тот порядок, который установился за годы их совместной жизни. Он тоже хотел, чтобы она больше находилась дома, и даже настаивал на том, чтобы Татьяна ушла с работы. Но Татьяне нравилась работа, нравился и коллектив, с которым она была в хороших отношениях. Но главное – ее работа сохранила ее связь с жизнью за пределами квартиры. Приходившие с утра сотрудники оживленно делились всеми новостями, которых в эти годы было немало. Работа давала ей и кое-какую самостоятельность.
Видимо, укрепившиеся привычки на работе и в семейной жизни так беспокоили Татьяну. Она не хотела их менять и боялась предстоящих изменений.
Закончив оформление отпускных документов, они с утра поехали на служебной машине мужа. Дорогой Татьяна молчала. Антон Сергеевич не пытался вывести ее из этого состояния. Он видел, что она снялась с места после длительной неподвижной жизни, и это вызвало такие переживания.
Вскоре они подъехали к санаторию. По обеим сторонам дороги мелькали светлые стволы тополей. На площадке для стоянки транспорта было тесно от машин отдыхающих. Взяв из багажника свои сумки, они вошли в корпус санатория, оформились в приемном отделении и направились в номер. Находился он на втором этаже. Это был полулюкс с видом на озеро. Номер, в котором им предстояло жить, был из двух комнат, кухни и ванной с туалетом. Особенно привлек внимание приехавших балкон, с которого открывался вид на озеро и густой вокруг него лес.
Выйдя на балкон, Татьяна увидела, как по аллее к озеру идут в купальных костюмах отдыхающие. Самоуверенная и озорная молодежь. Изредка прогуливались по аллее и пожилые в шортах и майках, выглядящие несколько жалко от желания казаться тоже молодыми. Глядя на них, Татьяна вдруг подумала, а не покажется ли окружающим и ее муж таким же молодящимся? Она никогда не придавала значения возрасту мужа. Но тут ее вдруг кольнуло, хотя Антон всегда бодро и естественно относился к своим годам. Он был крупный и крепкий телом. Густые с сединой волосы придавали лицу мужественный вид. Всегда спокойные уверенные движения исключали и усталость, и ложную живость. У него не было ни суетливости, ни показной солидности.
В этот день они, устроившись в номере, приступили к знакомству с санаторием и его окрестностями. Расписав свои процедуры по времени, Антон Сергеевич предложил пройти к озеру.
– И чем оно тебя приворожило? – полюбопытствовала Татьяна.
– Около тридцати лет не держал в руках удочку. А так любил. Рыбалка для меня была самой большой радостью, – разговорился Антон Сергеевич. – Я узнал, что здесь можно взять напрокат и лодку, и снасти, и прикорм. Даже дождевых червей.
– А ты, оказывается, и здесь не теряешь напрасно время, – заметила Татьяна, – тогда пошли, посмотрим место твоей рыбалки. Кстати, когда собираешься этим заняться?
– Завтра часиков в пять утра. Но тебя беспокоить не буду. С завхозом санатория уже договорился.
Свернув с аллеи на едва заметную тропинку, они пошли к озеру. Трава под ногами была такая мягкая, что по ней хотелось идти только босиком. Местами пробивались и луговые цветы, от которых исходил головокружительный запах.
Стояла середина августа. Время, когда лето набрало силу и начинает готовиться к первым дням бабьего лета. Это была самая лучшая пора года в Приозерской области. Был прозрачным и чистым воздух. По голубому ясному небу медленно плыли редкие белые облака. В этот период в природе все было, будто торжественным. Это был своеобразный праздник, когда лето готовилось уступить свое место слякотной осени, а затем – холодной зиме. Насыщенный запахами цветов воздух был таким, что, вдыхая его, человек будто очищался от городского, суетного, становился чище и добрее. Даже птицы в этот период вместо обычной суеты обретали какую-то уравновешенность и умудренность. Видимо, они не хотели нарушать установившийся покой природы и тоже наслаждались последними днями своей беззаботной жизни.
Одним словом, спокойно и величаво природа готовилась к следующему периоду года. Все подчинялось этой закономерности и казалось, ничто не могло помешать этому.
Вскоре они подошли к изгибу озера, который был настолько крутой, что это место казалось полуостровом. Начиналась возвышенность, и трава под ногами уже была более сухой. Однако, удивительнее, что несмотря на обилие высоких, густых камышей, тут не было комаров.
– Видимо, здесь самое лучшее место для рыбалки, – проговорил Антон Сергеевич. – А вон и лодки, о которых говорил завхоз. Так что завтра готовься рыбу жарить.
– Ну вот, а кто-то говорил, что освобожусь от домашних забот, – как бы обиженно заметила Татьяна.
– Не переживай. Пойманную рыбу отдыхающие сдают на кухню, там ее готовят по заказу рыбака и подают на ужин. Так что говори, что из нее приготовить.
– Силен, – рассмеялась Татьяна. – Еще не поймал, а уже о заказе мечтаешь.
– Так и будет. А вот за тем изгибом место для купания. Можно перед ужином искупаться.
Этот день был загружен так, что после ужина Татьяна предложила отдыхать. Уложив ее, Антон Сергеевич приступил к приготовлению предстоящей рыбалки. Получив у завхоза все необходимое, он посидел некоторое время на балконе, вскоре тоже почувствовал усталость и лег на свою койку.
На следующий день Татьяна проснулась с ощущением какой-то потери. Комната была наполнена солнечными лучами. Время подходило к семи. Но впервые за все годы жизни с Антоном, его не было рядом. Она лежала одна на узкой койке. Вторая же, придвинутая мужем вплотную к ее койке, была пустой. Антон Сергеевич, встав еще до пяти, уже был на озере. Вспомнив о вчерашнем разговоре, Татьяна успокоилась. Она уже жалела, что не пошла с ним.
Вчерашнее воспоминание, как на буксире, потянуло другое. Она вспомнила, как ходили они к озеру, и представила мужа, сидящим в лодке с удочкой в руках. В это время ее муж действительно занимался ловлей. Подплыв к коряге, торчавшей недалеко от берега, он закрепил веревками лодку и осторожно опустил на дно наполненную жмыхом сетку. Глубина здесь была около двух метров. Было тихо, и восходящее солнце, отражалось от поверхности воды. Дождавшись, когда волнение от лодки и опущенной сетки с прикормом утихнет, Антон Сергеевич насадил дождевого червя на крючок. Опустив грузило удочки у борта лодки, он почти сразу увидел, как поплавок поплыл в сторону.
– Ну, вот и началось, – тихо проговорил он и ловко подсек. Подведя к борту лодки довольно крупного окуня, Антон Сергеевич схватил подсачник и, несмотря на попытку окуня сорваться с крючка, подвел под него снасть.
Начался клев, ощущение от которого сохранялось в памяти долгое время. Шли и язь, и голавль. И тот и другой были дерзкими. Зацепившись за крючок, они метались из стороны в сторону, пытаясь сорваться с крючка. Стоило на мгновение ослабить натяжение лески, как язь будто выплевывал крючок и уходил. Однако новые подсечки не давали времени на сожаления о сорвавшейся рыбе. Наоборот, они заставляли быть более расторопным. Вскоре в садке было уже около пяти килограммов. Были и язи, и голавли по триста-четыреста граммов. И даже попался крупный карась. На поджарку вполне хватало, и Антон Сергеевич решил заканчивать. Да и утренний клев прекращался. Солнце уже поднялось и припекало так, что Антон Сергеевич снял с себя рубашку и погреб к берегу. Подплывая, он увидел спешившую к нему Татьяну.
Закрепив лодку, Антон Сергеевич передал ей садок с рыбой и гордо проговорил:
– А теперь ты сомневаешься в моих рыбацких способностях?
– Я всегда знала и знаю, что ты способен на многое. Не холодно без рубашки?
– Нормально. Вот только не пойму, почему не отдыхаешь в номере?
– Наотдыхаемся еще. Все впереди.
– Пошли на пляж. Вода сейчас, как парное молоко.
– Но я без купальника, – испугалась Татьяна.
– Ну и что. Там никого нет.
– Нет. Нет. Но ты поплавай. А я посижу на берегу. Посмотрю. Только далеко не заплывай.
– Договорились.
Затем они медленно шли к зданию, в котором был их номер. Татьяна несла садок с рыбой, а он удочку и другие снасти.
– И как? Получил удовольствие от своей рыбалки? – прервав молчание, спросила Татьяна. – Ты извини меня. Но я действительно не понимаю этой рыбалки. Видимо, я плохая жена, не понимаю того, что любит муж.
– Не говори так! Ты прекрасная жена! – после некоторого молчания искренне ответил Антон. – Но тебя не было на свете, когда для нас, пацанов, рыбалка была главным в жизни.  И добыча пропитания, и рыбацкий азарт. Ты этот период не застала. И слава богу, что жила и формировалась в другую эпоху.  И чего я так разболтался?  – неожиданно перебил он себя.
– И ничего ты не разболтался. Это я задаю глупые вопросы, потому что, видимо, действительно из другой эпохи.
Антон Сергеевич не ответил. Забрав садок с рыбой, он передал ей удочку и снасти.
– Ты иди в номер и полежи на балконе. А я зайду в столовую. Передам рыбу для ужина.
За завтраком они познакомились с соседями по столу. Рассказав о своей утренней рыбалке, Антон Сергеевич узнал, что в озеро, в котором он ловил рыбу, впадает небольшая речушка Буранка. Пополняя озеро, она вытекает из него и впадает в другое. А затем в третье и так далее. Вокруг этого санатория пять таких озер. После пятого озера эта речушка соединяется с Уралом и уходит в Каспий.
– Так вот почему в озере разная рыба, –  заметил Антон Сергеевич.
– Говорят, что рыбаки вылавливали здесь и крупных сомов, и судаков, и много другой рыбы, – продолжал объяснять сосед. Звали его Валерий Андреевич. Работал он преподавателем высшей математики в политехническом университете. На той же кафедре работала и его жена Виолетта Ивановна. Познакомившись с ними, Антон Сергеевич понял, что это порядочные и интересные люди, с которыми можно говорить на различные темы. Особенно с гордостью рассказывал сосед об озере. У него была трогательная манера гордиться природой. Как будто он сам участвовал в том, что создала природа. При последующих встречах Валерий Андреевич с увлечением рассказывал о здешних местах, полных грибов и ягод. Разговорчивый сосед понравился и Татьяне. То ли молодостью, то ли своей образованностью, он всегда заставлял ее присматриваться к нему и прислушиваться. Вечерами они гуляли по берегу озера, восхищаясь и озером, и отражением в нем месяца. Иногда мужчины спорили о чем-то, однако женщины, присматриваясь друг к другу, чаще молчали. Видимо, жена Валерия видя, что он ровесник с Татьяной, чего-то боялась. Тем не менее, за ужином все чаще стала появляться на их столе бутылка с вином, и более откровенно велись разговоры. Одним словом, отношения крепли. Особенно Татьяне нравилось то, что молодые соседи не были закомплексованы старыми взглядами на происходящее в жизни новое. Слушая рассуждения Валерия, она чувствовала общность своих взглядов с его оценками.
Общение с новыми знакомыми, процедуры, купание в озере и прогулки так заполнили жизнь Земцовых, что они и не заметили, как пролетела первая неделя.
Между тем приближалось двадцать первое августа. В этот день Антону Сергеевичу исполнялось шестьдесят восемь лет. Первой напомнила об этом Татьяна.
– А ты не забыл о том, что приближается твой день рождения? – спросила она. – Ты ведь всегда отмечаешь это, как одно из важнейших событий.
– Помню, конечно. Отметим с новыми знакомыми.
– А подарок от меня какой получить хочешь?
– Твое здоровье. Кстати, как оно?
– Спасибо. Твоя инициатива с санаторным лечением помогла. Особенно смена обстановки. Но я не успела приготовить для тебя подарок.
– Не переживай. Лучший подарок для меня – это ты.
Слушавшей спокойные ответы мужа Татьяне почему-то было обидно за его безразличие. Раньше он реагировал по-другому. Но праздник потому и праздник, что приходит и уходит, вспыхивает и угасает. Если этого нет, то нет и праздника, а всего лишь обыденность. Но Татьяне всегда хотелось с Антоном чего-то необычного. Поэтому она и заговорила первой о его дне рождения.
Однако в эти дни об этом думали и другие. Бурную деятельность развил Федор Дмитриевич Романовский. Он переговорил об этом с заместителем президента Шевцовым, а тот, согласовав все вопросы с президентом строительного объединения, вызвал Романовского к себе.
– На проведение дня рождения твоего шефа кое-что выделено. Получи деньги и все, что необходимо, закупи. Он ведь там, видимо, будет отмечать свой день рождения. От руководства будешь присутствовать ты и вручишь кое-какие бумаги. Перед поездкой к нему пообщайся с Александром Игнатьевичем Зацепиным, и то, что он посоветует, постарайся выполнить, – напутствовал Шевцов.
Выполняя эти указания, Романовский заранее приехал в санаторий. Приехал во время обеда и, пока Земцовы находились в столовой, ожидал их.
Первой увидела его Татьяна и недовольно проговорила:
– Смотри, кто ждет тебя.
Увидев своего заместителя, недовольным стал и Антон Сергеевич. Однако, не подавая вида, подошел и протянул руку.
– Что-то случилось?
– Конечно, случилось. Ваш день рождения. И заместитель президента нашего объединения Шевцов распорядился. А мне поручил закупить для вас кое-что. Вот я и приехал, чтобы помочь в подготовке вашего дня рождения.
– Это уже лишнее. Мы ведь не собираемся устраивать с женой какой-то пир. Да и процесс лечения нарушать нельзя.
–  Много пригласили? – не унимался приехавший.
– Нет. Знакомые по санаторию будут, да Игорь Карякин из проектного института со своей женой. Дата-то не юбилейная. Да и радоваться в моем возрасте старению как-то неприлично.
– Напрасно, Антон Сергеевич, скромничаете. Такие события надо использовать для установления хороших отношений с нужными людьми.
– А вы заходите, Федор Дмитриевич. Посидим, поговорим о делах в управлении, –недовольно перебил Земцов.
Усевшись в предложенное кресло, Романовский вместо дел сразу же хвастливо заявил:
– Я привез армянский коньяк, французское вино, соки, икорку, осетринку и кое-что другое. Но самое главное, тушку молодого барана. Без шашлыка ведь не обойтись.
– Все это напрасно, – недовольно перебил Земцов.
– А вы не беспокойтесь. Тушку барана я передал уже заведующему столовой и договорился, что шашлык готовить будут повара из столовой. Так что принимайте продукты, Антон Сергеевич, – вставая, предложил Романовский. Подойдя к холодильнику, он открыл его и удовлетворенно заметил, – Все уместится. Так что пошли.
Переглянувшись с женой, Антон Сергеевич, заметивший ее улыбку и опасавшийся колкостей, пошел к выходу.
Загрузив холодильник привезенным, они посидели еще какое-то время на балконе и чтобы не обижать своего заместителя, Антон Сергеевич пригласил на день рождения и Романовского с женой.
– А как же. Конечно, приеду. Мне же поручено вручить вам кое-что от руководства. А жена не сможет. Она так загружена у себя работой, что ни суббот, ни воскресений у нее не бывает. Кстати, кроме помещения мы можем посидеть на берегу озера или на какой-нибудь опушке леса? Так надоела городская жизнь, и так хочется пообниматься с матушкой-природой!
– Пошли, покажу вам место, где обычно мы вечерами сидим с новыми знакомыми. Я вас понимаю. Потому что сам испытываю такое же.
Они посидели на берегу озера и поговорили о делах в строительном управлении, потом Романовский заторопился в город.
– Можно и до ужина побыть, – недовольно упрекнул Земцов.
– Нет. Нет. Я ведь не отдыхающий, как вы. Дела требуют моего присутствия в управлении. Нельзя же каких-нибудь неприятностей допустить в ваше отсутствие. Да и отдыхать вам после обеда положено.
Проводив Романовского, Антон Сергеевич вернулся в палату. Жена лежала в кровати, но не спала. Увидев вошедшего мужа, она недовольно проговорила:
– Не нравится мне все это. Видимо, неспроста приезд. Зачем пригласил его?
– А ты не поняла?
– Не поняла.
– Он же от имени заместителя президента действует. А тот уполномочил его, чтобы самому не присутствовать, но подмаслил все это материальной помощью. Что-то, видимо, хотят от меня.
– Вот. Вот. И я об этом же.
На ужине Антон Сергеевич сообщил своим соседям по столу о том, что в очередную субботу у него день рождения. Сообщил и о том, кто будет. Приняв его приглашение, Валерий сразу же предложил на следующий день с утра заняться рыбалкой. Эту инициативу подхватила и его жена, которая, обращаясь к Татьяне, добавила:
– А я буду помогать Татьяне Петровне.
– Ну что вы, Виолетта Ивановна. Заместитель моего мужа такой шустрый, что подключил и заведующего столовой нашего санатория.
– Все равно одну вас в этом деле я не оставлю, – не сдавалась та.
После ужина Антон Сергеевич позвонил своему другу.
– Привет, Игорь. Это я.
– А я ждал твоего звонка.
– Почему?
– У тебя же день рождения приближается. Хотел спросить, чем помочь, но жена отговорила.
– Сегодня приезжал мой заместитель и подтолкнул меня. Все, что необходимо, привез. Так что не суетитесь и в субботу к пяти приезжайте.
– Договорились.
– На работе все в порядке?
– Да разве может в наше время все в порядке быть? Позавчера в дорожном погибла Зинаида. Грузовая машина сбила. А когда начали разбираться, оказалось, что машина угнана из какой-то конторы. В общем, похоронили сегодня Зиночку. И видимо, концы в воду.
Услышав это, Антон Сергеевич на мгновение растерялся. Но сообразив, что это сообщение может сильно расстроить Татьяну, стал задавать другие вопросы. Карякин тоже сменил тему. Вскоре Антон Сергеевич отключился. Но Татьяна стала допытываться об их разговоре. Уходя от разговора о гибели Зинаиды, Антон Сергеевич предложил:
– Мне завтра вставать рано. Так что давай спать.
Однако сразу уснуть Татьяна не смогла.
Приезд человека, которого она считала главным врагом мужа, взбудоражил ее и заставлял строить всякие предположения. Помучившись более двух часов, она наконец уснула так, что не услышала ухода мужа на рыбалку.
Опасения чего-то страшного не были напрасными. На этой неделе криминальный авторитет Игнатыч вызывал для разговора Романовского. Встретились они возле здания бизнес-центра и сразу же на машине Игнатыча выехали за город.
Вскоре съехали с центральной дороги, Игнатыч остановился.
– Время подошло использовать твою ошибку, Федор.
– Какую? Я ни в чем не грешен.
– А письмо Зиночки?
– Так все уже давно забыто.
– Не совсем так. Она ведь рассказала о тебе жене твоего шефа. И не только рассказала, но и письменно подтвердила. Хорошо еще попала под колеса машины. Но как говорится, нет худа без добра. Твоя и ее глупость могут и полезной оказаться. Ты должен помочь Саньку убрать заместителя директора проектного института Карякина. Он сейчас основная фигура, мешающая прибрать к рукам застройку микрорайона.
Услышав это, Романовский занервничал.
– Санек и без моей помощи справится, – возразил он.
– Конечно, справится. Но и ты помочь должен, – не обращая внимания на возражения, продолжал Игнатыч. – В субботу у твоего шефа день рождения. Ты приглашен. Вот во время празднования Санек и сделает все это. Ты же должен познакомить его с местом, где он будет работать и впоследствии говорить то, что он посоветует. Я, конечно, не при делах. Санек тебе позвонит о встрече, – добавил Игнатыч. – Вот потом будет и застройка наша и должность начальника управления, о которой ты мечтаешь. Никому, в том числе, и своей жене, не вздумай рассказать об этом. Иначе будет так же, как с Зиночкой. Со мной до окончания дела не встречаешься и не звонишь. Когда потребуешься, я сам выйду на тебя. Не нервничай во время расследования. Ты будешь проходить, как главный свидетель, и наши люди тебе будут помогать.
На следующий день, после разговора с Игнатычем Романовского пригласил заместитель президента объединения Шевцов, а затем и Санек, который предложил побывать на месте выполнения заказа. Там он и сообщил Романовскому о последующих действиях.
Проснувшись, Антон Сергеевич не сразу сообразил, что предстоит рыбалка. Полежав какое-то время, он быстро встал и тихо, чтобы не разбудить жену, оделся. С вечера все было приготовлено. Забрав вещи, Антон Сергеевич вышел из номера и сразу же встретил Валерия Широкова.
– Уже солнце, а мы еще не в лодке, – упрекнул тот.
Вскоре они уже плыли к знакомой коряге. Над рекой испарялся редкий туман. Согретая вчерашним солнцем вода отдавала свое тепло. Вокруг было тихо-тихо. Даже сверчки умолкли. Казалось, все вымерло. Ни ветра, ни щебетания птиц, ни кваканья лягушек. Только безмолвное озеро, да лодка, плывущая по нему с двумя рыбаками. Сидящие в ней тоже молчали, боясь нарушить эту тишину. Подплыв к коряге, за которую Антон Сергеевич привязывал лодку, они увидели, как леска, которая была оставлена два дня назад Антоном Сергеевичем, резко дернулась и пошла в другую от них сторону.
– Я позавчера маленького карасика посадил на крючок. Вот, видимо, и сработало, – радостно проговорил Антон Сергеевич. – Вы потихоньку гребите, а я по леске к крючку продвинусь.
Вскоре в полуметре от поверхности прозрачной воды показалась голова соменка. Подтянув его ближе к лодке, Антон Сергеевич другой рукой ловко подсунул подсачник и вытащил из воды полусонного соменка примерно на шесть килограмм.
– Начало неплохое, – проговорил Валерий. – Совсем недурно. Так бы и с проводкой.
– Привязывайте к коряге, – прервал его рассуждения Антон Сергеевич.
Закрепив лодку за корягу, он опустил сетку с прикормом, но клева пока еще не было. Глядя на поплавок своей удочки, Антон Сергеевич тихо заговорил:
– Жизнь, как и это озеро. Сколько в нее впадает и чистого, и грязного. Такой и человек. Чем больше соприкасается человек с хорошим, тем больше у него этих качеств. Недаром ведь говорят, с кем поведешься, того и наберешься. Страшное дело, если поведешься с плохим человеком. Дурное ведь заразительно, – говоря это, Антон Сергеевич вспоминал приезд своего заместителя, и не было сил сдерживать себя.
– Вас что-то беспокоит, Антон Сергеевич? – не выдержал Валерий.
– Беспокоит. И в первую очередь подставленные люди. В семнадцатом им наобещали всякого и стравили друг с другом. А в так называемой перестройке повторили то же самое.
– Ну, не совсем то же самое. По-моему, сейчас произошло еще хуже. И от ответственности за невыполненные обещания ушли, и национальное достояние, создаваемое людьми, прибрали к своим рукам. А люди, оказавшись подставленными, терпят и ждут очередных обещаний. Так, будто просят: ну, обманите нас еще! Ну, подставьте, пожалуйста! Но у вас клюет! – воскликнул Валерий.               
Подтянув леску и подняв наверх крючок, Антон Сергеевич увидел его чистым и без насадки. Снова насадив червяка, он осторожно опустил грузило у прикорма и сразу увидел вздрагивание поплавка. Начался утренний клев.
Вскоре садок был наполовину заполнен рыбой, а поднявшееся солнце стало так пригревать, что потянуло ко сну.
– Ну что, заканчиваем? – спросил Антон Сергеевич.
– Как скажете. Но искупаться бы не мешало.
Отвязавшись от коряги, уставшие, но довольные рыбалкой, они поплыли к берегу. На пляже никого не было и они, поставив садок с рыбой в воду, как в детстве, начали брызгать друг на друга водой. И хотя было тепло, вода уже была не летняя. Своей прохладой она взбадривала тело, делала его более упругим, отчего сразу пропала усталость. Поплавав, они вышли на песчаный пляж, оделись и направились в здание санатория. Не заходя в палату, Антон Сергеевич передал рыбу заведующей столовой и попросил приготовить в субботу к пяти вечера.
– Знаю. Знаю. Ваш заместитель сообщил нам о вашем дне рождения и попросил кое-что подготовить. Так что не волнуйтесь, все будет сделано на высшем уровне.
– Спасибо. Я оплачу работу поваров и официанток.
– А все уже оплачено вашим заместителем. Так что отдыхайте. Но я бы хотела уточнить, сколько будет человек.
– Пока рассчитываем на семь. Вместе со мной и женой. Но могут быть и изменения. Если количество изменится в сторону увеличения, я обязательно вам скажу.
Войдя в свою палату, Антон Сергеевич увидел Татьяну, сидящую на балконе.
– Иди сюда и посмотри на лихачей, – сразу же предложила она.
Подойдя, он увидел, что жена смотрит на озеро, по которому мчалась моторная лодка, тащившая на буксире лыжника. Державшийся за веревку парень уверенно выписывал разные виражи. Он то почти ложился на воду, то делал крутые повороты и терялся в ослепительной солнечной полосе.
– Вот так и будут весь день носиться, – недовольно проговорила Татьяна. – Вместо того, чтобы что-то почитать.
– Они же молодые. А молодость всегда такая. Но ты что-то с утра не в настроении.
– Не в настроении, – подтвердила жена. – И испортил его мне приезд твоего заместителя. – Она что-то хотела еще сказать, но неожиданно раздался сигнал сотового телефона. Схватив его, Антон Сергеевич услышал голос главного инженера.
– Антон Сергеевич, я вчера не смог приехать к вам, но собираюсь сегодня. В какое время вы свободны?
– Что-то случилось?
– Нет. Просто помочь вам. У вас же день рождения. Романовский был, а я отмалчиваюсь.
– Вы же знаете его не хуже меня. Приезжал, привез все необходимое и напросился присутствовать. Так что не волнуйтесь и делайте все так, как договорились. После приезда из санатория мы с вами обязательно посидим, отметим мой день рождения и ваше исполнение обязанностей начальника управления.
Антон Сергеевич отключился и посмотрел на жену.
– Порядочные люди работой себя показывают, а такие, как Романовский, угодничеством. И как ты его терпишь? – сказала она.
– Опять? Мы же договорились. Собирайся и пошли в столовую. Время уже за столом сидеть, а не на балконе.
Выйдя, они увидели, что их новые знакомые уже завтракают.
– Задерживаетесь, Антон Сергеевич, – поздоровавшись, заметила Виолетта. Первой возникшую паузу прервала Татьяна:               
– Они так и не похвастались утренней рыбалкой, – проговорила она.
И тогда Валерий стал рассказывать, как вытаскивал Антон Сергеевич соменка и как потом они наловили всякой рыбы.
– И где она? Я что-то не видела. А вы, Виолетта Ивановна, видели ее? – будто вызывая на разговор мужа, спросила Татьяна.
– Тоже не видела, – поняв поведение Татьяны, подхватила та.
Антон Сергеевич улыбнулся и заговорил:
– Поймали около десяти килограмм, и я отнес ее заведующей столовой. Потому что наш холодильник забит. Завтра к пяти часам вечера вы увидите ее на столе.
– Кстати, где будем праздновать, и кто будет из гостей? – не выдержала Виолетта.
– В нашем номере. Места хватит, потому что гостей будет немного. Вы, мой друг с женой, мой заместитель и мы с Татьяной. Вот и все гости. Если, конечно, не нагрянет еще кто-нибудь.
– Татьяна Петровна, завтра после обеда я сразу же к вам приду, чтобы помочь, – категорично предложила Виолетта.
 Подготовка к проведению дня рождения Антона Сергеевича, как лихорадка захватила ее. До конца завтрака она вносила одно предложение за другим. Обычно спокойная с незатухающей улыбкой, на этот раз она бесцеремонно вторгалась в личную жизнь Земцовых. Однако это не обижало ни Татьяну, ни ее мужа. Они понимали, что дело не в предложениях и словах. Важнее то, что кроется за словами. При всей кажущейся чепуховости словесного обмена в нем был взаимный интерес. А это всегда дороже показушности и безразличия. У новых соседей не было в общении никакой игры. Все от них исходило искренне, шумно и добродушно.
После завтрака начались процедуры, и до обеда они уже не встречались. Не задержались они и за обедом, так как у Татьяны почему-то поднялось давление. Войдя после обеда в номер, они решили отдохнуть. Однако уснуть на этот раз им не удалось. Глядя на жену, Антон Сергеевич чувствовал и боль, и жалость. Выглядела Татьяна беспомощной и вялой. Даже прежняя настойчивость в любом деле у нее куда-то пропала. Это вызвало у него стыдливое чувство. Будто он навязал жене свой день рождения и встречу на нем с человеком, который стал для нее злейшим врагом.
– Не спишь? – видя, как она ворочается, спросил он.
– Нет, конечно. Надо же встретить гостей, как положено. Вот и думаю, как лучше это сделать.
– Так давай думать вместе, – взяв ее руку в свою, предложил Антон Сергеевич.
Оттаивая, Татьяна стала предлагать и во что им одеться, и как расставить на столе закуски, и куда кого посадить и многое другое. За ее словами чувствовалась и озабоченность предстоящим, и ответственность. Не выдержав, Антон Сергеевич тоже заговорил.
– Вот видишь, как хорошо продумала. Поэтому все будет нормально. Лучше тебя никто не сможет сделать приятное для мужа.
– А ты, Антон, хитрец. Но это так приятно, что я уже лучше себя чувствую.


МОТИВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Наступила суббота, и с утра начались звонки на сотовый Антона Сергеевича. Поздравляли и бывшие коллеги по работе, и просто знакомые. Поздравил, конечно, и президент строительного объединения Андрей Степанович Дубцов.
– Я не помешал вам готовиться отмечать свой день рождения? – сразу спросил он.
– Конечно, нет, – ответил Земцов.
– Тогда примите мои поздравления и искренние пожелания хорошего здоровья и вам, и вашей супруге.
– Андрей Степанович, а может, лучше бы это передать при личной встрече? Мы были бы с супругой очень рады, – вежливо перебил Антон Сергеевич.
– Я тоже этого хотел. Но губернатор настаивает на поездке сегодня на строящийся нами завод. Местное начальство какие-то предложения хочет внести. Не исключено, что задержимся и на воскресенье. Так что еще раз примите поздравления.
– Я понимаю, Андрей Степанович. Спасибо за поздравления и за ваше отношение ко мне.
После разговора Антон Сергеевич повернулся к жене и увидел ее притихшей и грустной. Щемящая жалость болью отозвалась в его сердце. Он обнял Татьяну и тихо заметил:
– Вот и поехала телега.
Татьяна равнодушно кивнула:
– И все-таки я чего-то боюсь.
Это детское слово «боюсь» словно толкнуло его в сердце.
– Все будет хорошо, –  уверенно ответил Антон. – А сейчас пошли на завтрак и на процедуры. Мой день рожденья не должен отрицательно отразиться на нашем лечении.
Закончив предусмотренные на этот день процедуры, они после обеда приступили к подготовке вечернего ужина. Активность проявляли и их новые знакомые. Виолетта по-разному устанавливала в зале стол, пока ее муж не предложил принести из их номера второй. Потом они начали расставлять тарелки с закусками. Посуда, столовые приборы и стулья были принесены официантками из столовой. А одна из них заявила:
– Меня зовут Нина. Я буду подавать горячее из столовой и до конца вашего мероприятия буду здесь. Так что не волнуйтесь. Все будет так, как скажете.
К пяти часам стали собираться гости. Первым приехал друг Антона Сергеевича. И Татьяна, сразу повеселевшая, обняла сначала его жену, а затем и его. Новые знакомые уже были здесь. Вручив подарки, они оживленно вели разговор о погоде, которая в эти дни была особенно замечательной. Вскоре приехал и Романовский.
– Я не опоздал? – спросил он, посматривая на свои дорогие наручные часы. Он был в шикарном сером костюме и ослепительно белой рубашке.
– Как всегда, Федор Дмитриевич, вы очень точны. В войну горожане сверяли свои часы по часам на железнодорожном вокзале. Настолько они были точны. А сейчас эту сверку можно производить по вам, – не удержавшись, усмехнулся Карякин.
Антон Сергеевич стал приглашать рассаживаться за столы. Татьяна усадила новых знакомых с правой стороны стола, а Игоря Васильевича Карякина с женой с левой. Не удержавшись от иронии, она добавила:
– А вам, Федор Дмитриевич, как представителю от руководства объединения, место в торце стола, напротив именинника.
Рассевшись на предложенные места, гости какое-то время молчали, и тогда первым поднялся Романовский. Он зачитал благодарственное письмо президента строительного объединения. Зачитал открытки с поздравлениями от строителей управления, а также поздравления от некоторых заказчиков. Затем вручил Антону Сергеевичу наручные часы с гравировкой от объединения. За это время официантка наполнила стопки коньяком, а для женщин фужеры с вином. И Романовский, подняв свою стопку, сразу же предложил присутствующим встать и выпить до дна за именинника.
Потом были официальности других гостей, после которых присутствующие почувствовали себя свободней, и торжество покатилось уже само собой, набирая обороты непринужденности. Правда, Татьяна пыталась как-то еще командовать, но ее уже не слушали. Официантка приносила свежие новые блюда, меняла пустые бутылки новыми, из которых разливали уже сами гости. В общем, становилось все более шумно. Разговаривали о разном. Наблюдая за гостями, Татьяна видела, как Романовский старательно подливал в стопку Игоря Васильевича и предлагал за что-нибудь выпить, сам лишь делал вид, что тоже выпивает. На его лице была какая-то озабоченность. Он часто посматривал на часы, словно показывая их сидящим. И Антон Сергеевич, заметив это, заявил:
– Сегодня все остаются ночевать здесь. Мы постоянно куда-то спешим. Сегодня суббота, а завтра воскресенье. Поэтому я предлагаю вам отдохнуть у нас. Перед сном сходим на озеро. Искупаемся. А утром и продолжим. Когда еще представится такая возможность?
– Предложение принимается, – сразу же поддержал Романовский. – Я так люблю купаться ночью. Но надо еще выпить.
И все-таки несмотря на предложение Романовского, торжество стало угасать. Чувствовалась усталость, да и время было около двенадцати.
Первым поднялся Романовский
– Ну что, пойдем? – предложил он.
– Тогда мы с женщинами приготовим постели, а вы без нас искупайтесь, – заявила Татьяна.
Это предложение поддержал и Романовский, заявив, что с женщинами в темноте купаться не интересно.
Чувство приподнятости было у всех гостей. Лишь у Татьяны какая-то неясная тревога будоражила душу. Она пыталась как-то прогнать ее, но тревога не проходила.
Пока женщины прибирали на столе и готовили постели, мужчины вышли из здания и несколько минут стояли, присматриваясь к ночи. Затем пошли по аллее, освещенной ночными фонарями к озеру. По обеим сторонам аллеи стояли, словно уснув, сосны, и через них пробивался лунный свет.
– Какая луна! – не выдержал Карякин.
– Давайте оставим лирику. Мы же вышли, чтобы покупаться. Вот и пошли на пляж, – недовольно отреагировал Романовский. Он вынул из пачки сигарету и несколько раз от зажигалки пытался прикурить. Но вспыхнувшее пламя каждый раз почему-то гасло, и он снова и снова вызывал его. Карякин поднес свою зажигалку и заметил:
– Выбрось. Так и быть, дарю тебе свою.
Игорь Васильевич был практичным человеком и признавал решительные действия. Взяв зажигалку, Романовский нажал кнопку, вызвал пламя и полюбовался зажигалкой.
– Спасибо. Я такой еще и не видел, – сказал он.
Проходя мимо камыша, они увидели человека, идущего навстречу. На плече у него было полотенце, и Романовский громко проговорил:
– Тоже, как и мы, любитель ночного купания.
Проговорив это, он незаметно достал электрошокер, который ему вручил накануне Санек, и, приложив его к боку идущего справа Земцова, привел в действие. Электроудар был такой силы, что Антон Сергеевич, потеряв сознание, сразу упал. Увидев это, подошедший незнакомец предложил расстегнуть ему воротник рубашки.
– Я побегу за женой. Перебрал, видимо, – проговорил Романовский.
Оставшись вдвоем с Карякиным, незнакомец из-под полотенца достал пистолет и, когда Карякин нагнулся, чтобы расстегнуть другу ворот, выстрелил ему в спину. Перевернув тело, он снова выстрелил в голову и только затем, протерев пистолет полотенцем, вложил его в руку лежащего рядом Земцова. Потом он быстро направился в сторону камышей и вскоре на лодке с бесшумным мотором перебрался на противоположную сторону озера.
В это время Татьяна, находясь в другой комнате, готовила постель для Карякиных. Здесь же находилась и жена Игоря Васильевича. Увидев вошедшего Романовского, Татьяна тревожно спросила:
– Что-то случилось?
– Да. Что-то с Антоном Сергеевичем. Когда подходили к озеру, он упал.
Неожиданно раздался сначала один, а затем второй пистолетный выстрел. Прозвучало это так, будто стрелял кто-то рядом. Побледнев, Татьяна все поняла. Видимо, не случайно мучило ее беспокойство, – подумала она. Ужас, который она представила, сковал ее. Преодолевая оцепенение, Татьяна ринулась к двери. Она не помнила, как выскочила из санатория и не видела, что за ней бегут Романовский и жена Игоря Васильевича. Подбежав к камышам, Татьяна увидела лежащего мужа, в руках которого был пистолет, а рядом окровавленного Игоря Васильевича. Она опустилась на колени перед своим мужем и сразу услышала окрик Романовского:
– Никому ни к чему не прикасаться! Я вызываю полицию и «скорую помощь»!
Услышав это, Татьяна была близка к отчаянию. Неужели ее Антон мог застрелить своего лучшего друга? Но главное, за что? Ведь с письмом они разобрались. Вспомнив о письме и объяснении по нему Зинаиды, она с ненависть посмотрела на Романовского. Значит, это он все сделал, хотя и находился во время выстрелов рядом с ней. Татьяна была в таком состоянии, что хотела наброситься на Романовского, однако подъехавшая машина «скорой помощи» помешала. Поднявшись с колен, она ждала, что скажет врач. Проверив пульс Земцова, тот заявил:
– Ничего страшного. Видимо, на нервной почве, – показывая на пистолет в руке Антона Сергеевича, добавил он.
– А может быть и в результате чрезмерно выпитого коньяка, – вмешался Романовский. – У него же сегодня день рождения. Выпили-то изрядно. Вот и погуляли.
Услышав это, Татьяна возмущенно возразила:
– У него никогда подобного не было. Причина в другом.
– А это определит полиция. Кстати, вон и она подъезжает, – ответил врач.
Сотрудники полиции сразу же удалили с места убийства присутствующих. Сделали несколько снимков трупа и Антона Сергеевича с пистолетом в руке. Затем разжав пальцы, осторожно забрали пистолет и упаковали его в целлофановый пакет.
После осмотра места происшествия начался допрос участников дня рождения, а Земцова повезли в отделение полиции.
Очнулся Земцов в комнате для задержанных. Открыв глаза, он увидел, что лежит на каких-то досках, а руки скованы наручниками. В голове все перепуталось. Он не помнил, как очутился в этой комнате и почему. Подойдя к решетчатой двери, Антон Сергеевич попытался ее открыть, но она не открывалась. Тогда он постучал в нее ногой.  Появившийся сотрудник полиции, грубо рявкнул:
– Чего надо?
– Где я?
– В полиции. Где же еще можешь быть? Ты же человека убил.
– Какого еще человека?
– С которым напился до потери сознания.
– Никого я не убивал, – возразил Земцов.
– А это ты следователю скажешь. Кстати, она просила, как проснешься, сразу к ней тебя привести. Так что готовься.
Вскоре дежурный полицейский вернулся, открыл камеру и недовольно буркнул:
– Выходи, герой.
Войдя в кабинет следователя, Антон Сергеевич увидел сидящую за столом женщину примерно сорока пяти лет.
– Садитесь, гражданин Земцов. Я следователь майор Пономарева буду вести ваше дело. Вы задержаны за убийство Игоря Васильевича Карякина. Ознакомьтесь с постановлением о возбуждении уголовного дела и о содержании вас под стражей.
Прочитав поданное ему постановление, Земцов недоуменно пробормотал:
– Чертовщина какая-то. Ничего не понимаю.
– Конечно, не понимаешь. Потому что напился до потери сознания, – грубо возразила следователь.
Заполнив паспортные данные, она задала сразу же вопрос:
– За что застрелили Карякина?
– Ни в кого я не стрелял. Да и не было у меня никогда никакого оружия.
– А вот на фотографии почему-то в вашей руке находился пистолет Макарова, из которого произведено два выстрела. Один в спину, а второй в голову. Вот фотографии. Посмотрите.
Рассматривая поданные фотографии, Антон Сергеевич ничего не мог понять, а следователь продолжала:
– Пистолет находится на экспертизе, и можете не сомневаться, что пальчики на нем окажутся ваши. Как и гильзы от патронов, и извлеченные из тела пули, принадлежащими этому пистолету. Ну что? Может, начнем с чистосердечного? – продолжала она.
– Я никого не убивал и почему у меня в руке пистолет оказался, не знаю, – твердо ответил Земцов.
– Тогда кто это сделал?
– Не знаю.
Неожиданно в комнату вошел мужчина в штатском и, посмотрев на следователя, злобно заговорил:
– Ты чего, не понимаешь, что все доказательства против тебя, – в его голосе было столько ненависти, что Земцов невольно вздрогнул. От страха он сжался в комок. А вошедший продолжал:
– Говори, а то я тебя сейчас размажу по стенке.
– Не убивал я никого, не убивал.
Вошедший сунул руку под пиджак и вытащил пистолет, но следователь сразу же вмешалась.
– Он все вспомнит. Но не сразу. Ты выйди и не мешай.
– Запомни, придурок. Если не сознаешься здесь, то в камере заговоришь по-другому.
Когда они остались вдвоем, следователь стала снова задавать вопросы.
– А в каких вы отношениях были с убитым?
– Друзья.
– А ваша жена в каких отношениях была с ним?
– Тоже в нормальных. Мы иногда встречались семьями и помогали друг другу.
– И ничего другого между вашей женой и убитым не было? – продолжала та.
Земцов будто споткнувшись, замолчал. Он вспомнил присланное письмо и сейчас думал, рассказать о нем или не стоит. Заметив его замешательство, Пономарева достала протокол обыска в квартире Земцова и письмо Зинаиды о связи Татьяны с Игорем Васильевичем.
 При обыске искали патроны к пистолету, из которого был убит Карякин. Однако вместо них попалось письмо Зинаиды. Для следователя оно было очень важным. Был мотив убийства, и этот мотив говорил о причине расправы.
– При обыске в вашей квартире было обнаружено вот это письмо. Узнаете?
– Да, это письмо от знакомой моей жены. Но позднее она призналась жене, что ее заставил написать мой заместитель Романовский. Он, кстати, и проявлял активность при подготовке и проведении моего дня рождения.
– А ему для чего надо было просить эту знакомую?
– Так он же мечтал о должности начальника строительного управления. Но вместо него поставили меня. Вот и мстил.
– Не знаю. Не знаю. Во всяком случае, другого письма мы не обнаружили. Она письменно подтвердила о том, что клевету на вашу жену написала по просьбе Романовского?
– Конечно. Разбиралась с ней моя жена. И та письменно объяснила то, что я вам говорю. Я сам читал ее объяснение.
– А ваша жена не могла сама это проделать под видом якобы этой Зинаиды?
– У жены осталась копия ее автобиографии и объяснение подруги. Можно сделать экспертизу.
– Проверим, конечно, если представите. Ну, а сейчас я хотела бы подробности о подготовке и проведении вашего дня рождения услышать.
Рассказав о том, что они с женой и не думали его проводить, так как не хотели нарушать режим лечения, Антон Сергеевич подробнее остановился на приезде Романовского и о его помощи в подготовке.
– Ну, а выпили-то много? – перебила следователь.
– Бутылки меняла официантка из столовой. По-моему, немало. Но я все хорошо помню. Когда подошли к камышам на озере, я увидел, как из камышей вышел какой–то мужчина с полотенцем на плече. Но дальше я неожиданно потерял сознание и очнулся только у вас.
– Жаль. Очень жаль, – будто сочувствуя ему, проговорила следователь. – А мы ведь могли оформить вам явку с повинной. Более того, связали бы это с превышением пределов обороны. На вас ведь рубашка порвана, и я не исключаю, что у вас там возникла драка по поводу взаимоотношений убитого с вашей женой. Поймите, у вас единственный шанс снизить меру наказания, и этот шанс заключается в том, что я подсказываю. Тем более, кое-кто из свидетелей показал, что по дороге к озеру у вас начался скандал с убитым.
– И кто же этот кое-кто?
– Придет время, и встретитесь. На очной ставке.
Она смотрела на него с иронией и была уверена в своей правоте о том, кто убийца.
– Не жалеете, что из-за неверной жены калечите себе всю оставшуюся жизнь? – спросила она, отодвинув в сторону бланк допроса.
– Я вам уже ответил, что никого не убивал, и причин для этого у меня не было. А что касается жены, то она, как и я, оказалась подставленной ловкими людьми для достижения ими своих целей.
– И каких?
– Для получения заказа на строительство крупного микрорайона в нашем городе.
– И что, из-за этого надо было кому-то совершать убийство?
– Большие деньги толкают на все, – устало ответил Земцов.
– Ну что ж, не хотите чистосердечного, тогда подумайте о нашем разговоре в камере. Но сразу же предупреждаю, там всякое может случиться. И чем быстрее вы будете готовы к разговору, тем для вас будет лучше. Я вас готова в любое время выслушать и помочь.
Через несколько дней майор Пономарева вызвала на допрос Татьяну Земцову.
В кабинет следователя Татьяна вошла в точно назначенное время, и майор Пономарева с удивлением отметила красоту вошедшей. Она была так хороша собой, что Пономарева, расслабившись, улыбнулась ей, как давней знакомой. Она рассчитывала встретиться с женщиной-хищницей, из-за которой мужья и совершают ужасные преступления. Но вместо такой перед ней стояла элегантно одетая, убитая горем, но не потерявшая свою красоту, молодая женщина.
– Я жена Антона Сергеевича, – произнесла вошедшая.
– Садитесь. А я следователь Пономарева Оксана Георгиевна, – официально произнесла сидящая. И нахмурившись, добавила: «Занимаюсь расследованием уголовного дела по убийству Игоря Васильевича Карякина».
– Понятно, – тихо ответила Татьяна.
Достав бланк допроса, следователь сказала:
– Дело-то, в принципе, ясное. Но ваш муж не хочет в этом признаваться. А ведь чистосердечное поможет в смягчении приговора.
Услышав это, Татьяна вздрогнула и сразу же перебила:
– Вы уверены в убийстве, совершенном моим мужем?
– Конечно. На месте убийства был ваш муж с пистолетом в руке. А из этого пистолета и произошло убийство. Более того, в вашей квартире обнаружено письмо о том, что убитый встречался с вами. А это железный мотив. Ведь ваш муж намного старше вас. Видимо, очень любит и на жизнь с другой женщиной уже не рассчитывает.
Татьяна нахмурилась, опустила голову и несколько минут молчала. Молчала и следователь, как бы давая возможность свидетелю задуматься.
Первой заговорила Татьяна. Вздохнув, она попросила:
– Если можно, выслушайте меня. По-моему, это поможет установлению правды. До сорока лет я не знала мужчин и жила со своей мамой. Все, кто пытался со мной установить близкие отношения, почему-то отталкивали меня от них. После окончания строительного института я сразу устроилась на работу в проектном институте. Начальником отдела, в котором я работала, был Игорь Васильевич. Удивительно порядочный человек. Женатый, двое детей. Иногда я видела, как приходил к нему будущий мой муж. И однажды у Игоря Васильевича я поинтересовалась о нем. Вот тогда- то мой шеф и рассказал, что Земцов его давний друг. Рассказал, что он работал заведующим строительным отделом в облисполкоме. А когда началась перестройка, в связи с пенсионным возрастом уволился. Рассказал, что Земцов строитель, как говорится, от бога и что несколько лет тому назад у него умерла жена, с которой он прожил около сорока лет. Меня заинтересовала судьба этого человека. Я что-то еще расспрашивала, но Игорь Васильевич неожиданно предложил:               
– А хочешь, я тебя познакомлю с ним. Мне кажется, вы достойны друг друга.
Конечно, я вежливо отказалась, но через несколько дней Игорь Васильевич пригласил меня на свой день рождения. Он же был заместителем директора нашего института. Там я и познакомилась с Антоном. Впоследствии мы часто встречались, и я уже не могла жить без него. Этот человек покорил меня и своим умом, и своей порядочностью. Я была как в угаре. Короче говоря, мы зарегистрировали брак, и я перешла к нему жить. Все у нас было хорошо. Правда, он сначала просил меня оставить работу. Видимо, ему очень хотелось видеть меня всегда рядом с собой. Но я не соглашалась. И он больше никогда не настаивал.
– Видимо, смирился с тем, что вы ежедневно встречаетесь там с его другом, – перебила следователь.
– А это вы напрасно, – возмущенно возразила Татьяна.
– Почему напрасно? В тумбочке мужа мы обнаружили письмо вашей бывшей подруги, которая сообщает о вашей связи с убитым.
– А объяснение этой женщины, которая, кстати, никогда не была моей подругой, вы не читали?
– Такого письма мы, к сожалению, не обнаружили.
– Правильно. Потому что с письма, которое вы обнаружили в тумбочке, я сделала копию, а затем разговаривала с этой как бы подругой. Разговаривала сама. Потому что не хотела, чтобы расстраивался мой муж. Кроме этого, он был так загружен свой работой, что ему некогда было заниматься этим письмом. Но я отвлеклась от главного. Так вот, разговаривая с автором письма, я услышала от нее, что попросил это сделать заместитель моего мужа Романовский Федор Дмитриевич, который был очень недоволен тем, что его не назначили начальником управления. Об этом она по моему требованию написала письменно. Пожалуйста, почитайте, – подавая объяснение Зинаиды, добавила Татьяна.
Взяв это объяснение и прочитав его, следователь Пономарева проговорила:
– Из-за мужчин женщины могут напридумывать всякое. Видимо, убитый, узнав о первом письме, пригрозил своей работнице увольнением. А та и написала для вас, что ничего не было.
– Но ее почему-то на той неделе убрали, – возразила Татьяна.
– Как убрали?
– Угнанная машина сбила насмерть. А кто это сделал, не нашли.
– Тогда тем более бесполезно устанавливать убийство Карякина кем-то другим.
– Но можно сделать графическую экспертизу.
– А что это даст? Так что, возьмите свою бумагу. Не надо загружать расследование бесполезными подозрениями.
Татьяна насторожилась. Идя к следователю, она хотела подробнее рассказать о заместителе мужа Романовском и о его жене, лечившей бандитов в госпитале, но сейчас решила воздержаться.
 Понимая ее состояние, майор Пономарева усилила нажим.
– Расскажите, как проходило празднование. Кто и как вел себя? Что вам показалось необычным в их поведении? Или подозрительным?
– Все, как обычно, – вяло ответила Татьяна. – Правда, Романовский почему-то проявлял активность.
– Какую?
– За пару дней он приезжал в санаторий. Привез всяких угощений и вел себя так, будто мой муж самый дорогой для него человек.
– Ну и что в этом особенного? Хотел угодить своему начальнику, – перебила следователь.
– Особенно за то, что муж пресекал попытки его незаконных действий, – не удержавшись, добавила Татьяна.
– Давайте не будем отвлекаться на другие темы.
– Вы меня спрашиваете. Поэтому я и отвечаю. Тем более, предупреждена об ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний.
– Рассказывайте, кто находился у вас в гостях?
Перечислив всех, Татьяна услышала очередной вопрос.
– А кто их приглашал?
– Как кто? Муж, конечно. Я слышала его разговоры.
– И Романовского муж приглашал?
– Да, и Романовского. Когда в холодильник уложили привезенное им, вот тогда муж и пригласил. Позднее я спросила Антона, зачем он его пригласил. А Антон ответил: «Он мой заместитель. И, видимо, его уполномочили для этого. А материальную помощь оказали, чтобы что-то поиметь от меня».
– Вот видите. На дне рождения были только те, кого пригласил ваш муж. Романовский, которого вы подозреваете, тоже был приглашен мужем. Так что гости исключаются. Вы лучше скажите, как проходило это мероприятие и кто сколько выпил?
– Я не занималась подсчетом выпитого. Всего было достаточно, и спиртного, и закусок. Да и практики спаивания гостей у мужа нет. Кто сколько хочет, тот столько и потребляет.
– Хорошо. А муж сильно был пьян?
– Нет. В сильном опьянении я его никогда не видела. По-моему, он был таким, как все. Около двенадцати он предложил всем остаться заночевать. Для этого договорились Романовскому постелить у Широковых, а Карякиным в нашем номере в зале на диване. Но перед сном Антон предложил искупаться в озере. Это предложение поддержал и Романовский. Но он почему-то постоянно смотрел на часы и торопил с купанием.
– А почему женщины не пошли на озеро? Ночь, мужчины нетрезвые, а вы их спокойно отпустили?
Татьяна молчала, и тогда Пономарева задала очередной вопрос.
– Когда Романовский вернулся, чтобы сообщить вам о муже, как он вел себя?
– Как обычно. Сразу же сообщил, что с моим мужем что-то случилось, потому что он упал. Я хотела уточнить подробности, но неожиданно раздался сначала один, и сразу же второй выстрел. Я почему-то поняла, что случилась какая-то беда. И выскочив из номера, побежала к тому месту, где мы каждый вечер купались. Перед камышами я и увидела лежавшими мужа и его друга. А дальше уже все у меня было как в тумане.
– Как женщина, я понимаю вас. Вы защищаете мужа, потому что, видимо, чувствуете свою вину. Но доказательства ведь говорят о другом. Особенно мотив преступления. Положение, в котором оказался ваш муж, толкает многих, особенно пожилых и нетрезвых на всякое. После такой жены, как у него, уже не было бы надежды на новую семейную жизнь. Я лично понимаю его состояние. Поэтому советую вам подсказать мужу о чистосердечном. Мотив никуда не уберешь.
– Где сейчас мой муж? – вместо ответа спросила Татьяна.
– В следственном изоляторе. Через несколько дней я могу вам организовать с ним встречу.
До встречи со следователем Татьяна надеялась, что правда восторжествует, и люди, которые разбираются с этим, все установят. Не мог ее Антон этого сделать, – считала она. Не мог. И никакие доказательства, тем более мотивы, о которых твердит следователь, ее никогда не убедят.
Однако, вспоминая вопросы следователя, Татьяна все больше убеждалась, как трудно будет ее мужу доказать свою невиновность. Поэтому взвинчивая себя все сильнее, она напряженно думала, что ей делать. Она не представляла, как будет жить без Антона, если его осудят. С волнением она думала и о том, как нелегко ему сейчас.
Действительно, Антону Сергеевичу было очень нелегко. В следственном изоляторе его наголо обрили. Потом пропустили через баню, выдали матрац и прочие предметы тюремного быта. Затем отвели в общую камеру.
Войдя в нее, он увидел около пятнадцати человек. Словно улей, в котором вместо пчел, были люди, разрисованные различными татуировками, и вместо запаха меда – неприятный запах от грязных тел, ног и нечистот.
Неожиданно из угла тюремной камеры выскочил раздетый до пояса и разрисованный татуировками, уголовник. Он молча рассматривал новичка, словно просвечивая его своим наглым взглядом. Постояв так минуту, уголовник спросил:
– И как зовут тебя, дядя?
– Антон Сергеевич, – испуганно ответил Земцов.
– И все?
– А что еще?
– В камере положено представляться полностью. И по какой статье замели тебя, и за что на самом деле? – продолжал давить подошедший.
– За убийство, якобы, которого я не совершал.
Камера загудела. Кто-то даже одобрительно заявил:
– Правильно, дядя. Вали на подставу. Сейчас это модно.
Однако уголовник, который первым начал разговор с Земцовым, угрожающе произнес:
– Разберемся. Но место твое будет возле параши. Мы не знаем тебя.
Он показал Антону Сергеевичу на свободную койку в одном из углов камеры, откуда особенно воняло отходами.
Подойдя туда, Антон Сергеевич бросил свой матрац на свободную койку и лег.
Неожиданно к нему подошел другой уголовник и, усевшись, спросил:
– Ты кем работал на воле?
Антон Сергеевич знал кое-что о методах камерной разработки, и предполагал, что, не получив нужного признания, сотрудники органов могут организовать признанку в камере. Поэтому настороженно отнесся к подошедшему.
– Строителем. Всю жизнь строил людям жилье.
– Но мне известно, что и чиновником был.
– Был.
Помолчав немного, подсевший поднялся и отошел. И сразу же к Антону Сергеевичу подошел тот, кто первым знакомился с ним.
– Устроился, дядя? – нагло спросил он. – Тогда за работу. Параша чтобы всегда была чистой.
Антон Сергеевич понял, что его разместили рядом с парашей для того, чтобы он убирал этот сортир. Он поднялся, обреченно опустив плечи, и подошел к параше. Возле нее воняло особенно сильно.
– Не спеши, – посоветовал первый знакомый. – Сначала мы сыграем с тобой в очко. Умеешь?
– Нет, – мотнул головой Земцов.
– Так садись, я тебя научу. Выиграешь – хорошо, ну а если проиграешь, то будешь выполнять то, что скажет выигравший.
Услышав это, Антон Сергеевич вздрогнул. Видимо, готовят то, чего он больше всего боялся.
Однако играть ему не пришлось. Тот, кто спрашивал, кем Земцов работал на воле, отойдя от него, позвонил по сотовому, переговорил с кем-то и приказал:
– Оставь его в покое! Это не тот, за кого ты его принимаешь. Мой братан работал с ним и знает все подробности. Отныне никто в камере не должен обижать новичка. А если будут с воли другие указания, сразу же сообщайте мне.
Антон Сергеевич не знал, кто заступился за него. Но понял, что заступившийся имеет над всеми в камере власть.
Так началась для Антона Сергеевича новая жизнь. На допросы его пока не вызывали. В камере никто не глумился, и он чувствовал себя, словно забытый всеми.
Однако в один из таких дней его позвали к камерному авторитету, который заступился за него в первый день знакомства. Это был мужчина с желтым, болезненного вида лицом. Он лежал на койке и, увидев подошедшего, предложил присесть на табурет
– Как же это тебя угораздило вляпаться? – спросил он.
Антон Сергеевич, не зная, как правильно ответить, пожал плечами.
– Ты работал с Федькой Романовским? – продолжал спрашивать авторитет.
– Пришлось.
– А почему не выгнал его?
– Защитники не разрешили.
– Игнатыч?
– Нет.
– А кто? Да ты не скрывай. В твоем управлении работает мой братан, и очень хорошо говорит о тебе. Он и сказал, как тебя подлавливали эти годы. Так кто все-таки защищал Федьку?
– Заместитель нашего строительного объединения Шевцов.
– Так я и предполагал, – согласился камерный авторитет. – А с Игнатычем встречался?
– Нет.
– Эта лиса ловко заметает свои следы и умеет подставлять других вместо себя. Правда, с тобой у него что-то не получается. Могут и сюда влезть, но мои люди в обиду тебя не дадут.
Проговорив это, камерный авторитет обвел взглядом присутствующих при разговоре уголовников и добавил:
– Далеко шагает Игнатыч. Кого в камеру, как нас, сдает, а кого на другой свет отправляет. И все сходит ему с рук.
– Это уже другой базар, – проговорил один из стоящих рядом.
Но авторитет продолжал:
– Братан мой работает бригадиром каменщиков. Сергеев Иван. Так ты не обижай его, если выйдешь. Но Игнатычу при первой возможности передай, что прощения ему от меня и моих пацанов не будет.
После этого разговора находящиеся в камере блатные с ним больше не общались. А обычные заключенные, как бы сочувствуя, стали приглашать к столу и угощать, кое-чем из полученных передач.
Его никто не унижал, но с каждым днем его все больше угнетало молчание следователя. Угнетало и молчание жены, которой не разрешала Пономарева ни свиданий с мужем, ни передач для него.
Каждый новый день был таким же, как прошедший. В шесть утра подъем. Очередь к сортиру и умывальнику, надоевшая каша на завтрак и вонючая баланда на обед. Часовые прогулки, которых с нетерпением ждал Антон Сергеевич и которые хоть немного, но разнообразили камерную жизнь.               
 В один из таких однообразных дней Антон Сергеевич получил, наконец, от жены передачу. И главной радостью для него были не только продукты, которыми он сразу же поделился с сокамерниками, а то, что они были в руках его Татьяны, которая заботливо их покупала, оборачивала в бумагу и представляла, как это обрадует его. Думая о своей жене, Антон Сергеевич очень расстраивался, что столько принес ей страданий своим нелепым арестом.
Вечерами ему вспоминалось и то время, когда он после полученного и непроверенного письма так глупо относился к жене, которая первой доказала и свою верность, и свою любовь. Вспоминая про письмо и про смерть Зинаиды, Антон Сергеевич начинал выстраивать догадки и предположения. Ведь написавшая письмо была знакома и с Романовским и с Игнатычем. Поэтому, видимо, и письмо было подготовкой к чему-то более серьезному, думал он. А более серьезным было получение права на застройку большого микрорайона. А кто мешал? – размышлял он дальше. Конечно, Карякин. Ведь он был руководителем по проектированию, и его предложения по подрядчикам были очень весомыми. Когда он высказался против предлагаемых и назвал других, в том числе и Земцова, вот тогда-то и закрутилось все. И с убийством Зинаиды, и с организацией его дня рождения, и с поведением на нем Романовского.
Антон Сергеевич вспомнил и о зажигалке, которую подарил его друг Романовскому. И как возле озера из камышей вышел незнакомый мужчина с полотенцем на плече. Вспомнил и слова Романовского, который тогда сказал:
«Тоже, как и мы, любитель ночного купания». А после этих слов почему-то сразу потерял сознание
«Не в этом ли разгадка? – думал он. – Тогда почему следователь, которой он сказал об этом, не обратила никакого внимания?»
В этот вечер и последующие дни воспоминания особенно будоражили Земцова.
Он с нетерпением ожидал вызова на допрос, чтобы сообщить о них следователю, помочь в установлении правды об убийстве своего друга и, самое главное, доказать, что он ни в чем не виноват. Но его не вызывали.


ОБОСТРЕНИЕ ПРОТИВОБОРСТВА

Вернувшись от следователя домой, Татьяна долго не находила себе места. Переходя из одной комнаты в другую, она взвинчивала себя все сильней. Вспомнив о том, что муж всегда положительно отзывался о президенте строительного объединения, Татьяна решила пойти к нему. Находившаяся в отпуске Татьяна ни о чем другом, кроме мужа, не могла думать.
Встретил ее Дубцов доброжелательно и сочувственно. Усадил в кресло и спросил:
– Кофе, чай?
– Все равно, – безразлично ответила Татьяна.
Вызвав секретаря, Дубцов попросил организовать кофе и, пока та готовила, внимательно рассматривал вошедшую. О жене Антона Сергеевича ему говорили всякое. Но сейчас увидев ее впервые, Дубцов понял, почему Антон Сергеевич связал свою жизнь с ней. Продлить молодость зрелому мужчине может только счастливая любовь. Любая другая превращает зрелого мужчину в старика. А то, что Антон Сергеевич был счастлив с ней, Дубцов слышал от многих. В мире зла и глупостей, которыми наполнена жизнь, есть то, ради чего стоит жить, – думал он. Жена Земцова была очень красивой. Однако, видимо, не только внешней красотой вдохновляла она его, – продолжал размышлять он. – Мужчинам всегда кажется, что их любят за то, что они хороши и не всегда догадываются, что любят оттого, что хороши те, кто их любит.
Вошедшая секретарь поставила перед Земцовой поднос, на котором стоял кофейный прибор, коробка конфет и небольшой торт.
– Давайте, Татьяна Петровна, я поухаживаю за вами, а вы расскажите о случившемся.
Поднявшись, Андрей Степанович наполнил чашки ароматным напитком, сел напротив и снова заговорил:
– Антона Сергеевича я знаю много лет. И по работе его управляющим трестом, и по работе заведующим строительным отделом в облисполкоме, и особенно по работе начальником строительного управления в нашем объединении. Знаю и никак не могу поверить в случившееся.
– Я тоже не верю в то, что предъявляет ему следователь. Поэтому и пришла к вам.
– Тогда давайте и начнем разговор с того, почему вы не верите. Только ничего не скрывайте от меня. Кое-кто из моих помощников пытается убедить меня в том, чему я отказываюсь верить. А вы начните именно с этого.
Понимая, что интересует Дубцова, Татьяна достала анонимное письмо о якобы связи ее с Карякиным и попросила:
– Почитайте сначала это письмо. Потом я вам дам разъяснение.
Дубцов прочитал поданное письмо и, вопросительно просмотрев, произнес:
– Слушаю.
– Это письмо, как видите по дате, пришло около трех месяцев назад. Вынул его из почтового ящика Антон и, прочитав, положил в свою прикроватную тумбочку. Мне об этом письме ничего не сказал. Но я почувствовала изменившееся ко мне отношение. Каюсь, я уже подумала, что он разлюбил меня. Что разница в возрасте виновата. В общем, разная глупость лезла в голову, потому что переживала очень. Это длилось около месяца. Но однажды занимаясь уборкой в квартире, я открыла прикроватную тумбочку, чтобы положить в нее разбросанные на тумбочке бумаги и увидела там конверт, адресованный моему мужу. Не удержавшись от любопытства, я открыла его и прочитала письмо. Состояние мое было ужасным. Сначала я возмутилась написанным, потому что ничего подобного не было. Затем разозлилась на Антона, который вместо проверки написанного, как ребенок, носил в себе обиду и расстраивал меня. Я стала думать, кто это мог сделать, и пришла к выводу о бывшей когда-то подруге Сусловой Зинаиде. Пришла к такому выводу потому, что написавший письмо хорошо знал обстановку в нашем институте. Да и вспомнила, что однажды за обедом сказала Зинаиде, что Игорь Васильевич обещает выдвинуть меня начальником отдела. Об этом я больше никогда никому не говорила. А тут проболталась. Придя к такому выводу, я решила заняться проверкой, а Антону ничего не сказала. Сняв копию с письма, на следующий день в отделе кадров сняла две копии ее автобиографии. Сомнения в почерке не было, и я в тот же день пошла к своей бывшей подруге. Припугнула, конечно, обращением в полицию и привлечением ее за клевету. И тогда она рассказала мне, кто ее просил написать эту ложь. Но я потребовала письменно подтвердить, и она написала вот это объяснение. Почитайте! – протянула она второй лист.
Прочитав и наклонив голову, Дубцов спросил:
– А Антону Сергеевичу показали это?
– Конечно.
– И что он?
– Хотел разбираться с ней, но не стал. Да и некогда ему было. Самое главное, он понял и свою вину в затягивании проверки этой клеветы. После этого у нас жизнь стала еще лучше, чем была. Мы ведь очень любим и очень нуждаемся друг в друге.
– А почему вы связываете убийство Карякина с этим письмом и объяснением?
– Ну, во-первых, вам видимо, известно, что на должность начальника строительного управления рассчитывал заместитель Антона. Известно, видимо, и чем он занимался до назначения Земцова. А Антон Сергеевич ему мешал этим заниматься.
– А во-вторых?
– А во-вторых, незадолго до убийства Карякина неизвестной машиной была сбита Зинаида, автор анонимки. Погибла она, и все концы в воду. Во время обыска у нас в квартире следователь обнаружила письмо и несколько раз допытывалась у меня, проверяла ли я его или нет. Разговаривала с кем-нибудь о нем? Но я держала копию письма и объяснение Зинаиды у себя на работе. Видимо, чувствовала, что все это сделано неспроста. Более того, я знала, что и она, и Романовский связаны с криминальным авторитетом Игнатычем. Видимо, нас с Антоном используют в большой игре. Романовский ведь не случайно заявлял мужу о том, что никакого подряда по строительству нового микрорайона муж не получит.
«Ай да Татьяна Петровна! Ай да умница!» – подумал Дубцов, но вслух произнес другое:
– А вы очень не простая женщина. Однако за разговорами мы забыли о кофе. А может, чаю?
Он снова вызвал секретаря и попросил принести горячего чая. Затем, взяв письмо и объяснение Зинаиды, перечитал снова. Прочитав, Андрей Степанович вдруг подумал:
– Чувства, которые жена Земцова питает к мужу, конечно, не обманывают ее. Такие чувства бывают только у людей, обладающих собственным достоинством и порядочностью. Поэтому Антон Сергеевич и связал свою жизнь с человеком, так похожим на него. Думая так, Дубцов тоже предполагал умело сделанную подставу. Тем более, он помнил, как после нагоняя, сделанного своему заместителю Шевцову, он получил по телефону угрозы от неизвестного. Тогда ему прямо сказали, что, если он и дальше так будет относиться к своим подчиненным, то его уберут из жизни. После того звонка Андрей Степанович старался не связываться с Шевцовым, которого поддерживал заместитель губернатора. Вспомнив все это, Дубцов задал Татьяне очередной вопрос:
– А вы следователю сообщили об этих письмах?
– Конечно. Анонимку они сами обнаружили при обыске. А объяснение Зинаиды Сусловой я приносила ей. Но следователь заявила мне, что это к делу не относится. Тем более, написавшая их погибла. Но следователь не понимает того, что меня никто не остановит. Я дойду и до генеральной прокуратуры, а если потребуется, и до международного суда. Без Антона я просто не смогу жить. Тем более, убеждена в том, что его ловко подставили. По-моему, вы тоже понимаете это. И что за жизнь? Коррупция не уменьшается, хотя о ней чуть ли не каждый день твердит президент страны. Наоборот, растет с использованием разных уловок и ухищрений.  Подставляют ни в чем не виновных людей вместо себя. И никто не хочет разбираться. Что же с нами происходит? Или я не права?
– Успокойтесь, Татьяна Петровна. Успокойтесь. К сожалению, многие сейчас подставлены под кого-то или подо что-то, – глядя в сторону, ответил Дубцов. –  Но мы отвлекаемся на общие темы. А у нас с вами конкретный порядочный человек, которому надо помочь. Вспомните еще что-нибудь, связанное с этим делом.
Глядя на него, Татьяна не видела в нем лукавства или притворства, с которым она столкнулась у следователя, поэтому решила рассказать о лечении подозрительных лиц в госпитале женой Романовского.
Сообщив об этом, Татьяна Петровна с возмущением добавила:
– Я не стала говорить об этом следователю, потому что видела, что та спрашивает и записывает только то, что против мужа. А как начну про Романовского, так она сразу мне возражения, а его под защиту. Более того, спрашивает только того, кто ее устраивает. А кого называю, будто и не слышит. Я рассказала, как Романовский подливал коньяк в стопку Игоря Васильевича и предлагал выпить за что-то, хотя сам только губы мочил, а она будто и не слышала. Поэтому я и пришла к вам за помощью. Вы же депутат областного законодательного собрания, так заступитесь за своего подчиненного!
Поднявшись с кресла, Дубцов подошел к окну и долго молчал. А Татьяна продолжала:
– Неужели все так безнадежно у нас, что честного человека вот так просто могут не только убрать, но и подставить вместо себя?!
Голос у Татьяны Петровны дрожал. Повернувшись, Дубцов увидел на ее лице красные пятна, а в глазах слезы. Она вытерла глаза платочком и тихо добавила:
– Извините меня, Андрей Степанович. Расстроила, видимо, своей бабской жалостью и вас.
– Садитесь, Татьяна Петровна. Мы же не закончили еще разговор.
Усадив ее, Дубцов наполнил чашки чаем, сел напротив и снова заговорил:
– Давайте договоримся вот о чем. Во-первых, вы больше ни к кому обращаться не должны и тем более рассказывать то, что сказали мне. Это может дойти до ушей тех, кого вы подозреваете. Когда потребуетесь, я приглашу вас. А во-вторых, завтра заседание законодательного собрания области, и я там обязательно поговорю с начальником управления МВД по Приозерской области. Мужик, по-моему, неиспорченный. Но главное, назначен к нам из другой области. Думаю, он поможет разобраться с делом вашего мужа.
Понимая, что своим обещанием Дубцов как бы намекает об окончании приема, Татьяна поднялась, попрощалась и вышла из кабинета.
Оставшись один, Андрей Степанович работать уже не мог. Разговор его расстроил. Он понимал, что с появлением частных предприятий, которые представляли лакомые кусочки, сразу же вступили в силу неписанные, но жесткие законы нового времени. Законы, которые в отличие от государственных законов, неукоснительно исполняются. Потому что они поят, кормят, обеспечивают достаток и власть конкретным людям значительно лучше прежних. Нередко хозяевами приватизированной собственности стали люди далеко не такие, какие были во времена развитого социализма. Высоколобых интеллектуалов, заботящихся о торжестве справедливости, нередко заменяли люди с нечистой совестью и заботой о набивании своего кармана. Лишь небольшую часть собственников новой волны составили люди, обходившиеся без помощи криминала. Вот они-то и оставались без поддержки государственной власти и были обречены на вымирание, или на приобретение, так называемой, «крыши».
«Крышу» стремились иметь практически все, вставшие на путь извлечения доходов. При этом, чем круче бизнес, тем серьезнее требовалась и «крыша», которую охотно стали предоставлять даже те, кто должен был бороться с преступностью. Самой лучшей «крышей» того времени были менты и гэбэшники. Они легко воздействовали и на отморозков, и на чиновников.
Строительное объединение «Атлант», возглавляемое Дубцовым, тоже имело «крышу» в областной администрации и в управлении МВД по Приозерской области. С нужными людьми из этих структур поддерживал связь заместитель президента строительного объединения Виктор Сергеевич Шевцов. До объединения он работал в областном комитете коммунистической партии инструктором строительного отдела и хорошо знал руководителей строительных организаций области. Да и не только их. Он поддерживал дружеские отношения и с заместителем председателя облисполкома Олегом Николаевичем Верещагиным, и с начальником милиции области бывшим комсомольским вожаком Заливайкиным. Эти связи и помогли ему перед перестройкой устроиться заместителем в самое крупное объединение. А во время перестройки помогли сохраниться на плаву, так как все, кто поддерживал Шевцова, оказались пристроенными на должностях не ниже тех, на которых были раньше. Почти все они кроме официальных должностей и депутатских мандатов владели кое-чем, приносящим приличный доход, особенно от приватизированных предприятий.
Получил крупный пай в уставном капитале объединения «Атлант» и Шевцов, который очень хотел быть президентом. Но губернатор области ставку сделал на Дубцова и менять его не хотел.
Тем не менее, с помощью заместителя губернатора Верещагина объединение, благодаря денежным вливаниям в первые годы перестройки, не развалилось, а наоборот, стало строительным гигантом, занявшим господствующее положение в строительном бизнесе. Практически «Атлант» стал монополистом, имевшим и заводы по производству строительных материалов, и строительные управления, в том числе, спецмонтажные и даже консультационно-посредническую фирму по организации международного сотрудничества.
Во всех предприятиях объединения были пристроены люди из бывшей партийной номенклатуры. Эти люди находились и на других предприятиях областного центра и поддерживали себе подобных. Опиралась система не только на бывших номенклатурных деятелей, но и на помощь криминальных группировок, одну из которых возглавлял криминальный авторитет Игнатыч.
Когда-то он учился вместе с Шевцовым в строительном институте, но учебу прервала судимость. После освобождения он продолжал поддерживать отношения с ним и кое в чем даже помогал. Поэтому Игнатыч нередко обращался к нему, когда возникали проблемы. После третьей отсидки Игнатыч, используя начавшуюся перестройку, открыл несколько заправочных станций. С помощью своего друга он легко получал немалые кредиты, разруливал проблемы с налоговиками и набирал силу. Затем создал частное охранное предприятие и, получив оружие, охранял дальнобойные фуры, а также за большие деньги участвовал в «стрелках». Все это позволило ему еще открыть и ресторан, и гостиницу, и завод по изготовлению пластиковых окон. Запущенные в оборот капиталы приносили доходы. Росли и обиженные Игнатычем предприниматели. Недовольство проявляли даже преступные группировки, которых Игнатыч с помощью «бойцов» в охранном предприятии и дружков в правоохранительных органах убирал одного за другим. Через несколько лет он уже был серьезным и опасным криминальным авторитетом в Приозерске. Авторитетом, который, взяв верх над другими, стал чаще задумываться об изменении своего имиджа. Он направлял крупные суммы на поддержку благотворительных программ. Поддерживал материально и культуру, и образование. Особенно поддерживал средства массовой информации. И как результат, каждую неделю одна из газет расписывала Зацепина, как лучшего в городе современного бизнесмена, оказывающего помощь обездоленным и больным.
Таким и считали его многие. Но немало его бывших подельников знали Игнатыча и другим. Знали, что он очень мстителен и добивается своей цели любыми способами. В том числе, и убийствами, и предательством. Его «торпеды» с оружием выполняли любую задачу.
Сейчас Игнатыч ставил задачу после получения заказа на строительство микрорайона своими людьми, закончить гангстерский период жизни. Однако, с убийством человека, который мешал достижению этой цели, дело не продвинулось. Наоборот, своим звериным чутьем он чувствовал возможные неприятности. Особенно от жены находящегося в следственном изоляторе друга убитого. Об этом ему сообщил Шевцов, который никак не мог установить нужные отношения с новым начальником управления полиции. Работал тот уже полтора года. И хотя Шевцов обещал, что все будет в шоколаде, обещание это не сбылось. Приехавший генерал все сильнее и сильнее закручивал в управлении гайки. Сменил он и тех, кто был в хороших отношениях с Шевцовым. А вновь назначенные в бывшую «систему» не входили, но сообщили о поведении семейной парочки Земцовых. Это беспокоило Игнатыча. Тем более, он узнал и о том, что жена Земцова была у президента объединения Дубцова и более двух часов о чем-то шепталась с ним.
Опасения Игнатыча были не напрасными. После беседы с женой Земцова Андрей Степанович уже не сомневался в устроенной над ее мужем подставе. До этого он не мешал своему заместителю Шевцову в его делах, но сейчас понимал, что дело заходит далеко и что придется все-таки что-то предпринимать. Тем более после выданного обещания Земцовой.
Домой Дубцов приехал около девяти вечера.
– Мы же договорились, что ты не будешь задерживаться, – недовольно встретила его жена.
Андрей Степанович ничего не ответил, прошел в кухню, сел за стол и вопросительно посмотрел на нее.
– Подаю, подаю, – проговорила та и, поставив на стол тарелку с голубцами, села напротив. – Тебя ждал племянник.
– И что ему надо от меня?
– Второй месяц никуда не может устроиться.
– Он же с медалью окончил школу и с красным дипломом юридический. Вот пусть и идет в полицию. Там такого с радостью примут.
– Был. Но это, видимо, и мешает в трудоустройстве. На комиссии у психолога даже показал свои грамоты лауреата Ломоносовских премий. А ему ответили, чтобы повесил их у себя дома и любовался ими. Ничего не пойму. Неужели умные люди не нужны?
– Нужны бабки, дорогая. И чем больше, тем более высокая будет предоставлена должность. А племянник твой вместо денег какие-то бумажки понес. Кому они нужны сейчас. Наоборот: троечный аттестат, подкрепленный чем-то, представляет ценность.
– Но помочь-то надо, Андрей. Он так ждал тебя.
– Скажи ему, чтобы завтра после обеда пришел. До обеда я в законодательном собрании, а после обеда поговорю с ним. Придется у нас устроить.
Уйдя после ужина в свой кабинет, Андрей Степанович недовольно подумал:
И тут система. На словах и резерв назначения, и учеба за рубежом будущих   руководителей. А свои медалисты и владельцы красных дипломов не могут устроиться.
В эту ночь Андрей Степанович долго не мог уснуть. Слишком болезненно воспринял судьбу побывавшей у него на приеме женщины.
На следующий день Дубцов надеялся встретиться до начала заседания с начальником областного управления полиции. Однако генерал Силин задерживался. В зал заседаний он вошел за пять минут до начала.
Проработав полтора года, Евгений Андреевич Силин зарекомендовал себя неординарной личностью. Разговоры о нем были разные. Но Дубцов убедился уже в том, что генерал Силин был интересен, прежде всего, внимательным отношением к людям. Работавшие до его назначения сотрудники, особенно те, кто был приближен к его предшественнику, дружно предсказывали провал Силину. Эти предсказания нередко строились на якобы неправильных его решениях. Однако спустя некоторое время они же и убеждались в том, что принятое Силиным решение и являлось самым верным. Да, порой генерал Силин был чрезмерно требовательным. Он сразу же начал бороться с непорядочностью некоторых сотрудников. Кого-то отправил на пенсию, а некоторых понизил в должности. За всем этим просматривалось стремление вывести управление МВД по Приозерской области из прежней системы методом укрепления дисциплины. Особенно сложной оказалась борьба с коррупцией. Именно с его приходом в управлении и началась по-настоящему разработка организованных преступных групп. Эта борьба    облегчалась в какой-то степени тем, что он ни от кого не зависел, никого не боялся и не играл ни с кем ни в какие игры. По всем сложностям он советовался только с губернатором области, получая от него и помощь, и поддержку.
Вскоре многие убедились и в его высоком чувстве долга, и профессиональной чести. Убеждались и в желании самоутвердиться. Это качество нового начальника управления иногда использовали бывшие приближенные прежнего генерала. Однако это Силина не волновало. Будучи человеком, хорошо разбирающимся в тонкостях полицейской работы, дотошным, очень современным, генерал Силин все увереннее входил в свою должность. Он умел определять в работе каждой службы основное и соответственно расставлять силы. У него не было пустых слов, и все служило главному – терпеливо настраивать работу управления на достижение главной цели не назойливо и без показушности. Настраивать так, будто это происходит само собой.
Подчиняясь своему внутреннему миру, генерал Силин учил умелой честной и напряженной работе. Некоторые его требовательность не понимали. Хотя он делал то, что ожидали от него честные, порядочные сотрудники.
Таков был новый начальник полиции. На поддержку которого так надеялся Дубцов. Он видел в нем бойца нового типа, к которым сам, к сожалению, не относился. Видимо, возраст и прежнее отношение к «системе», в которой он пробыл всю свою жизнь, сдерживали его. Он умел сочувствовать, но в борьбу предпочитал не вступать.
Дождавшись перерыва, Андрей Степанович Дубцов сразу же направился к начальнику управления. Подойдя, он увидел, что тот разговаривает с министром здравоохранения области. Не прерывая их разговор, Дубцов рассматривал молодого генерала. На нем хорошо смотрелась генеральская форма. Да и сам Силин выглядел прекрасно. Его слегка тронутые сединой, волнистые волосы были тщательно уложены. Чистое выбритое, почти «до костей» лицо чем-то напоминало молодого Есенина.
Глядя на молодого генерала, Дубцов с сожалением подумал о своей старости. Она еще только подступала к нему, но уже труднее было вставать утром и впрягаться в телегу жизни. А к вечеру он чувствовал такую усталость, что соблазнительнее всего был диван. Работать становилось все труднее. Поэтому он и не понимал, почему дряхлеющие бывшие номенклатурщики держатся за свои должности. Держатся так, будто находятся в зависимости от своих должностей.
Неожиданно эти мысли Дубцова были прерваны подошедшим к нему начальником областной полиции.
– Добрый день, Андрей Степанович. У вас что-то есть ко мне? – сразу же спросил он. – Извините, что сразу не мог подойти к вам.
– Кое-что есть, – пожимая протянутую руку, ответил Дубцов и предложил отойти в угол холла.
– Говорите, что вас беспокоит. К нам обращаются, как правило, лишь тогда, когда что-то случается.
– Да, кое-что случилось. Вчера у меня была жена моего начальника строительного управления, которого недавно задержали за якобы совершенное убийство. Она рассказала о том, что следователь Пономарева необъективно ведет расследование и обвиняет в убийстве только ее мужа. Кстати, я тоже считаю, что это чистая подстава.
Генерал Силин напрягся. Организованная преступная группа, которая была причастна к убийству заместителя директора проектного института Карякина, находилась в оперативной разработке около года. Многое генералу Силину было известно, в том числе, и о роли заместителя Дубцова, поэтому он лишь спросил:
– И что вы хотите от меня, Андрей Степанович?
– Я просил бы вас самому повстречаться с женой подозреваемого и выслушать ее.
Генерал Силин помолчал, затем произнес то, чего не ожидал Дубцов.
– Встречаться пока с ней не надо. Ни мне, ни вам. Но дело ее мужа я сегодня же посмотрю. Возможно, после этого жену Земцова подробнее допросит другой следователь.
Генерал Силин знал немало о преступной группировке Игнатыча и ее использовании в борьбе с конкурентами за право застройки большого микрорайона. Знал он и о том, как произошло убийство Карякина. Серьезные меры пока не принимались, потому что выяснилась связь Игнатыча с наркодельцами при организации поставок наркотиков из одной европейской страны.               
– Вы, Андрей Степанович, тоже не предпринимайте пока никаких мер. Все прояснится позднее. Договорились? Особенно осторожнее ведите себя со своим заместителем Шевцовым. С вами встретится следователь, вот ему и расскажете все.
Дубцов понял, что начальнику полиции известно намного больше. И если это так, то дело серьезнее, чем оно казалось ему раньше.
Понимая эту возникшую настороженность, генерал Силин спросил:
– Здоровье не подводит? Всю жизнь проработать на стройках не каждый сможет.
– Пошаливает. Особенно давление из-за перепадов погоды. Подумываю об уходе на отдых.
– А это вы зря. Выглядите неплохо. О вас многие очень хорошо отзываются, – добавил начальник управления. – Так что не сдавайтесь. Все будет хорошо. Но жену подставленного предупредите, чтобы тоже меньше суетилась. Она сейчас у многих вызывает опасение. Правда, это и естественно. Борется за своего мужа и за правду. Я бы таким борцам самую серьезную медаль учредил. А то ведь большинство в молчанку играют. Особенно когда их не касается. Поэтому и раскрывать преступления становится сложнее. Но думаю, пробьемся. В том числе, и по делу вашего начальника строительного управления.
На этом разговор и закончился. Но он дал Дубцову большие надежды.
В этот же день Силин вызвал начальника следственного отдела и следователя Пономареву с материалами уголовного дела по убийству Карякина. Почитав некоторые объяснения, он сразу спросил:
– А почему не провели графическую экспертизу по анонимке?
Стоявший возле стола начальник отдела, оправдывая следователя, сразу же произнес:
– А что это даст? Тот, кто писал, погиб в автодорожном. А женщины в подобной, как у Земцова, ситуации, на выдумки умелы. Сейчас можно что угодно наговорить.
– Я спросил понятно? Или еще раз повторить? – глядя на следователя, спросил генерал.
– Не делали, потому что все по делу ясно, – ответила та.
– А мне не ясно. Убит заместитель директора проектного института. Задерживается крупная стройка, а вы вместо полного расследования даете возможность суду возвратить дело на доследование.
– Но разве не убедительный мотив убийства? – снова вмешался начальник следственного отдела.
– Вы со своим мотивом выглядите как попугаи. Твердите мотив, мотив. А вспомните, сколько оправдательных получили из судов? И все потому, что ленитесь отрабатывать другие версии. Мужик когда-то поругался с соседом, и вгорячах сказал, что убьет соседа, и у вас уже мотив? А не получится так и с этим делом? Я спрашиваю вас, товарищ майор?
– Не должно, – неуверенно ответила та.
– У вас сколько в производстве дел? – продолжал генерал.
– Четыре.
– Многовато. Передайте это дело следователю Светловой и займитесь оставшимися так, чтобы больше не было оправдательных. Их у вас почему-то больше чем у других.
Оставшись один, генерал Силин подошел к окну и несколько минут стоял и размышлял о, казалось бы, простом деле. Он уже немало имел информации по нему. Особенно его волновала изобретательность таких, как Игнатыч.  Началось-то с анонимки о нечестной жене. А как ловко подтянули ее к убийству человека, мешавшего отхватить лакомый кусочек. И как ловко игнатычи используют слабые места прежней «системы». Прошло уже более двадцати лет с начала перестройки, а всесильная «система» не только не ушла из жизни, а наоборот, крепнет. Видимо, не случайно и это дело попало к одному из слабых следователей. Ей уже на пенсии пора находиться, а ее загружают так, чтобы та не влезала в глубину. А возможно, и другие причины, которые бывшие комсомольские вожаки оставили после себя. Думал он. И тем не менее противоборство между добром и злом нарастает, – считал он.
О следователе Светловой он уже знал немало. Недавно как лучшему следователю, ей была вручена почетная грамота и прежде чем подписывать, генерал Силин подробно познакомился с ее личным делом.
Надежда Павловна Светлова работала в следственном управлении около десяти лет. В управлении ее знали, как трудолюбивого, честного «борца за правду». В своей работе Надежда Павловна была настолько добросовестной, что не боялась отстаивать перед любым начальством свою точку зрения. Практическая хватка и целеустремленность, не уступающая мужской твердости, позволяли ей опережать других сотрудников в любом деле, за какое бы она ни взялась. Иногда она была неуправляема, особенно, когда ее просили о чем-то незаконном. В таких случаях проявлялся ее взрывной характер. Повышенная эмоциональность Надежды Павловны и готовность прийти на помощь вызывали уважение даже у подследственных. Она, не скрывая, проявляла свое сочувствие к ним и всегда стремилась помочь в нахождении того, что может оказать влияние на их участь. Работа следователем для Надежды Павловны всегда была на первом месте. Она не соглашалась с бытующим мнением, будто женщины играют в жизни второстепенную роль. Когда она услышала от бывшего начальника УВД мнение, что все следователи в управлении легкотрудницы, то отреагировала короткой на него характеристикой: «А что можно ожидать от бывшего комсомольского активиста?»
Получив от начальника отдела материалы по уголовному делу, Надежда Павловна знакомилась с ним дотемна. Уже ушли все сотрудники, а она перечитывала по несколько раз объяснения. Постоянное соприкосновение со злом вызывало у нее разные чувства. Убийство всегда казалось ей самым тяжелым преступлением. Но в этом деле у Надежды Павловны такого чувства к подозреваемому не возникло. Тем более после прочитанных показаний его жены. Получая дело Земцова, она услышала от начальника отдела, чтобы та была повнимательнее, так как им почему-то заинтересовался генерал Силин и некоторые другие, о которых не стал говорить.
Однако Надежда Павловна и сама чувствовала, что дело не простое. Ее сразу же заинтересовало расположение входных пулевых отверстий. Почему-то одно входное было в спину, а второе в голову. Если первое в голову, тогда какой смысл производить второй выстрел в спину? Рядом санаторий, могут быть и свидетели. А если первый в спину, а второй в голову, вроде контрольного, тогда это работа киллера. Но подозреваемый явно к киллерам не принадлежит. И сразу же у следователя возник вопрос, почему не сделана экспертиза рубашек и убитого и у подозреваемого? Ведь если у них была перед убийством драка, и они хватали друг друга за грудки, то могли бы и оставить отпечатки потожировых. В общем, вопросов возникало больше, чем было на них ответов.
Тем не менее, опыт и высокий профессионализм приучили Надежду Павловну не спешить с выводами, пока не будут проведены необходимые экспертизы, в частности, по письму о неверности жены подозреваемого и объяснения автора этого письма. Необходимо было и снова многих допросить. Пока этого нет, пока не закончено следствие, нет как бы и самого преступления. Ей было немало известно случаев и оговора, и самооговора, и провокаций с целью шантажа. А уж о подставах и говорить нечего. Так подставят, что и не всегда распутать можно. Чего только не было в ее практике.
Набрасывая предполагаемые версии и планы работы по ним, Надежда Павловна решила первой допросить жену подозреваемого. Если жена непричастна, то сразу же отпадет и мотив убийства, за который так цеплялась следователь Пономарева. Конечно, тогда прибавится и работы, – думала Надежда Павловна, – но тогда будут изобличены настоящие убийцы и организаторы.
Неожиданно в ее кабинет вошла уборщица и с упреком проговорила:
– Все уже давно дома, а вы в делах и в делах. Мне же прибрать у вас надо.
– Извините, тетя Шура. Убираю со стола и ухожу.
Однако выйдя из кабинета, Надежда Павловна убрать мысли из своей головы не смогла. Ознакомившись пока с бумагами, она уже была рядом с допрашиваемым. Все, кого допросила Пономарева, будто побывали и у нее на допросе. Особенно ее волновала судьба Земцова и его жены Татьяны. Возможно, это чувство возникло и оттого, что она несколько лет тому назад похоронила своего мужа и жила вдвоем с матерью. Ей даже захотелось сейчас, чтобы кто-то более сильный, чем она, взял ее за руку и куда-нибудь повел бы. Неважно куда. Важно, чтобы повел, потому что ей надоело самой выбирать и быть ведущей. Она очень хотела быть ведомой. После смерти мужа, который долго болел, она так и не вышла замуж. Живущей со старенькой мамой, ей приходилось все делать самой и дома. Вот почему, прочитав объяснение Земцовых, она так больно почувствовала свое одиночество. Слишком много всколыхнулось в ее душе. Сейчас она была не только лучший следователь в управлении. Она была просто женщина со всеми своими заботами, радостями и печалями. При этом женщина, которую не сломила даже «система».


ОЖИДАНИЯ И НАДЕЖДЫ

Приняв решение начать допрос жены подозреваемого, Надежда Павловна позвонила ей. Затем вызвала оперуполномоченного уголовного розыска, назначенного для оперативного сопровождения уголовного дела.
– Опять, Алексей, вместе работаем, – сказала она. – У меня материалы по убийству заместителя директора проектного института Карякина. Надо кое-что уточнить.
– Надежда Павловна, с вами я всегда готов.
– Вот и хорошо. Надо наружный осмотр тела подозреваемого судмедэксперту провести. Я позвонила ей. Правда, прошло уже немало времени со дня преступления. Но кто знает? Может, что-то и даст это. Так что, начни с этого. Возьми постановление.
Оставшись в кабинете одна, Надежда Павловна снова перечитала объяснение Татьяны Земцовой и ее мужа. Сочувствуя обоим, она с нетерпением ждала встречи с женой подозреваемого. И, когда после тихого стука в дверь вошла женщина, Надежда Павловна с интересом посмотрела на нее. Вошедшая молчала.
– Татьяна Петровна Земцова, – наконец, представилась она.
– Садитесь и успокойтесь. Я – следователь Светлова Надежда Павловна. Буду заниматься расследованием убийства друга вашего мужа.
– А Оксана Георгиевна?
– У нее в производстве много других дел. Поэтому принято решение о передаче дела мне. Я прочитала ваше объяснение, которое вы давали следователю Пономаревой. Но мне кое-что надо у вас уточнить.
Татьяна Петровна безнадежно махнула рукой. Увидев это, Надежда Павловна с упреком произнесла:
– Да успокойтесь же, наконец! Вы же убеждены, что ваш муж не виновен в том, в чем его обвиняют. Вот и давайте вместе разбираться.
–  Я готова.
– Мужа любите? – почти с завистью спросила следователь.
Татьяна кивнула головой.
– Тогда начните с письма, которое получил ваш муж, и подробнее о вашем разбирательстве.
Рассказав, как переживала она по поводу состояния мужа, Татьяна произнесла:
– Господи, и за что нам это наказание? Что мы плохого сделали? Мы так любим друг друга, что не представляем другой жизни.
Это «мы» растрогало следователя. Она почувствовала, что Татьяна не отделяет себя от мужа, и считает случившееся с ним и своим несчастьем. Прочитав анонимное письмо и объяснение Зинаиды Сусловой, она и без графической экспертизы увидела сходство почерков. И все же попросила рассказать подробнее о проверке письма.
Татьяна рассказала и о связи Зинаиды Сусловой с криминальным авторитетом Игнатычем. Сообщила и о своих подозрениях по ее убийству в дорожно-транспортном происшествии. Слушая жену Земцова, следователь не перебивала, но делала записи в свою рабочую тетрадь. Когда же Татьяна заявила о том, что в банде Игнатыча немалую роль играет и Романовский со своей женой, Светлова, насторожившись, попросила:
– А подробнее можно?
Поведение следователя Светловой отличалось и тоном, и заинтересованностью. Поэтому Татьяна отбросила свою настороженность, она решила ничего не скрывать.
– По-моему, основную роль в убийстве Карякина и подставе моего мужа сыграл Романовский. Он ведь работает в строительном управлении заместителем моего мужа и очень хотел быть начальником, а назначили моего мужа, который помешал ему кое в чем. В том числе, в незаконном строительстве коттеджей для бандитов. Это же можно проверить. И я сообщила об этом следователю Пономаревой. Но она даже не обратила внимание. Только убеждала меня, что мотив преступления у мужа железный и что лучше ему признаться в убийстве. Но как признаться, если он его не совершал? Как?
– Вы успокойтесь, Татьяна Петровна. Мы же встретились с вами, чтобы я разобралась.  Я понимаю вас и обещаю проверить все, что имеет отношение к убийству. Вы сказали, что в банде Игнатыча играет немалую роль не только Романовский, но и его жена. Однако в материалах ничего о ней нет.
Татьяна Земцова долго молчала. Наконец, заговорила:
– Нет, потому что я не хотела об этом говорить Пономаревой. Но по-моему, это очень важно. Когда мой муж накручивал себя с письмом, это и меня расстраивало. Стало подниматься давление. И хотя после моего разбора с Зинаидой все было расставлено по местам, и жизнь наша стала с Антоном еще лучше, те переживания сказались. Видя мое состояние, муж проговорился об этом своему заместителю Романовскому, а тот предложил полечить меня в госпитале, которым руководит его жена. Я не особенно хотела ложиться, но Антон настоял. А когда меня положили, то я узнала такое, что теперь и не сомневаюсь в подставе мужа.
– А вот теперь подробнее, – попросила Светлова.
– Оказывается, в этом госпитале существует отдельная палата для лечения бандитов, которые получают ранения в бандитских делах. Об этом мне рассказала медсестра госпиталя, которая делала капельницы. Ее звать Вера, фамилии не знаю. Но это можно проверить по истории моей болезни. Вот она-то знает многое. Потому что обслуживает пятнадцатую палату, которая предназначена только для бандитов. Она знает, кто из них и с огнестрельным ранением лежал, а кто с ножевым. Медсестра мне сказала, что руководит этими делами сама Романовская. Медсестра готова об этом подробно сообщить.
– Хорошо. Проверим. А о подробностях дорожно-транспортного, при котором погибла Зинаида Суслова, что-нибудь известно?
– Нет. В институте у нас говорили, что сбила ее какая-то угнанная машина, а кто за рулем был, неизвестно. Тоже, по-моему, не случайно.
– Все может быть, – согласилась следователь и попросила рассказать подробнее о подготовке дня рождения мужа и о самом праздновании.
– Особую активность проявлял в этом Романовский. Мы с мужем и не собирались отмечать. Но за два дня до этого события приехал Романовский и привез несколько бутылок коньяка и шампанского. Привез дорогущую закуску и даже тушку барана для шашлыка. Он спросил, кто будет на дне рождения и узнал, что единственный друг Антона обязательно будет тоже со своей женой. А когда выложили привезенные продукты в холодильник, Антон и пригласил его. В субботу собрались у нас в номере. Карякин со своей женой, знакомые по санаторию – муж с женой. А потом подъехал и Романовский. Он-то и вручил поздравления и подарки от руководства строительного объединения и строительного управления. А потом, как обычно, тосты, шутки, выпивка и закуска.
– Вам что-нибудь необычным в тот вечер показалось? – перебила следователь.
– Не знаю, почему, но в тот вечер меня что-то тревожило. А необычное? Романовский сидел рядом с Игорем Васильевичем и постоянно подливал в его фужер коньяк, чтобы тот за что-то выпил. А сам только мочил губы. Потом к двенадцати он начал часто посматривать на часы, словно собираясь уходить. И Антон уговорил всех остаться ночевать в санатории, а утром, в воскресенье продолжить общение. С этим предложением сразу же согласился и Романовский, предложив перед сном искупаться. Он даже предложил искупаться без женщин. Мы остались, чтобы прибрать со стола и подготовить постели.
– На озеро только мужчины пошли?
– Да. Правда, не все. Знакомый по санаторию Валерий Широков с женой остался помогать женщинам. Пошли Антон, Игорь Васильевич и Романовский.
– Долго отсутствовали? – снова уточнила Светлова.
– Нет. Примерно минут через пять или десять вернулся Романовский и сообщил, что моему мужу почему-то стало плохо, и он упал, не дойдя до озера. Я не успела ни о чем спросить, потому что сразу же раздался выстрел, а потом второй. Громыхнуло так, будто стреляли рядом. Вот тогда-то меня и кольнула в сердце догадка. Я почему-то поняла, что случилась какая-то беда, и ринулась туда, где стреляли. За мной выскочили и все остальные с Романовским. А когда подбежала к камышам, увидела лежащих мужа и Карякина. Опустившись на колени перед Антоном, я хотела проверить его пульс, но Романовский закричал, чтобы никто ничего не трогал, так как он вызывает «скорую помощь» и полицию.
– Расположение лежащих помните?
– Конечно. Муж лежал на спине, и в вытянутой правой руке у него был пистолет. Игорь Васильевич тоже лежал на спине рядом с мужем. Лицо его было в крови.
– Во что они были одеты?
– Муж был в спортивных брюках и в рубашке, которую не снял перед выходом. А Игорь Васильевич как был в костюме, так в нем и пошел на озеро. Только пиджак оставил в номере. На обоих рубашки были расстегнуты. Видимо, готовились на ходу к купанию.
– Понятно. А знакомые по санаторию сейчас там еще?
– Да. Им оставалось еще восемь дней.
– С вами после случившегося кто-нибудь разговаривал, кроме следователя?
– Несколько раз звонил Романовский, но я сразу же бросала трубку. Президенту строительного объединения Андрею Степановичу Дубцову я рассказала то, что сказала вам и просила помочь разобраться. Он же депутат областного законодательного собрания. Правда, что он может? Посочувствовал и все. Видимо, и депутату сейчас не под силу эта коррупция.
– Вы так уверенно о коррупции говорите, будто знаете еще кое-что, – заметила следователь Светлова.
– Знаю. И в институте нашем многие знают. Мы же заканчивали проектирование большого микрорайона на окраине нашего города. И за право застройки борются сейчас многие. В том числе, и те, кто связан с криминалом. А убитый мешал им. Вот и ловко убрали его. А тот, кто должен был участвовать в строительстве, тоже как убийца убран.
После окончания допроса следователь Светлова долго сидела и вспоминала услышанное. В честном изложении событий, произошедших в санатории, она не сомневалась. Но до окончательного вывода еще было далеко. Ей необходимо было срочно побывать на месте убийства, многих допросить, и провести ряд исследований.
На следующий день, выдав необходимые поручения оперуполномоченному Железову, она на машине начальника следственного отдела выехала в санаторий «Летний луч». До выезда она договорилась с начальником санатория, чтобы ей показали место, где был убит Карякин. Дежурный врач и Валерий Широков с женой встретили ее у входа в санаторий. Представившись, Светлова попросила показать ей номер, в котором проходило торжество именинника. Осматривая его, она решила допросить и Широковых.
Начала она сразу же с вопроса, почему Валерий Андреевич Широков не пошел с мужчинами купаться.
– Я тоже хотел, но Федор Дмитриевич попросил меня остаться с женщинами и помочь им в приготовлении постелей для гостей. После его просьбы мне как-то неудобно было отказываться.
– Понятно. А что-то необычное было на праздновании? Какие-то упреки или спор?
– Нет. На праздновании не было. А до этого Антон Сергеевич высказывал свое недовольство Романовским, из которого я понял, что тот связан с какими-то криминальными типами. Как и жена Антона Сергеевича, я не верю, что ее муж убил своего друга. Когда Карякин приехал со своей женой и вошел в номер, Антон Сергеевич так обрадовался, что трудно и передать. Они обнимались и целовались, как родные братья.
– А жены? – перебила Светлова.
– И жены были очень рады встрече.
– Хорошо. Покажите место, где произошло убийство.
Идя по дороге, Валерий Андреевич рассказал, как вернулся в номер Романовский и сообщил, что Антону Сергеевичу почему-то стало плохо, и он упал перед озером. Рассказал, как раздались два выстрела и как они с женой побежали за Татьяной Петровной к озеру.
– Мы всегда ходили по этой аллее, а потом по тропинке мимо камышей. Антон Сергеевич и приехавшего до дня рождения Романовского водил на озеро по ней.
– А вам откуда это известно?
– Так мы на следующий день с Антоном Сергеевичем с утра пошли на рыбалку. И там он мне рассказал об этом.
Вскоре они подошли к месту преступления. Слева стояли камыши высотой в рост человека. Тропинка проходила в двух метрах от них и, сворачивая направо, выводила на песчаный пляж. 
Показав, как лежал Антон Сергеевич и убитый, Широков недоуменно добавил:
– Я никак не пойму, откуда у него взялся пистолет. Спортивные брюки были такими тонкими. Его можно было увидеть, когда Антон Сергеевич выходил из номера.
– Разберемся, Валерий Андреевич, – ответила следователь и, сделав ряд снимков, вошла в камыши. Рассматривая помятые стебли, она вышла к воде и увидела на сырой земле несколько окурков от сигарет.
Вполне возможно, что убийца мог подплыть на лодке и ждать удобного момента, – подумала она, но, вернувшись туда, где стояли Широковы, спросила другое:
–  А в какое время купаются отдыхающие?
– В разное. В основном, когда свободны от процедур. Место для купания здесь отличное.
– Но больше всего купаются сразу же после ужина, – добавила молчавшая до этого жена Широкова.
Времени до обеда оставалось двадцать минут, и Надежда Павловна решила обратиться к отдыхающим. Вместе с начальником санатория она извинилась перед сидящими за столами, представилась и сразу же задала вопрос:
–  Недавно в санатории произошло убийство, о котором вы знаете. Убийство произошло рядом с пляжем, где вы купаетесь. Вполне возможно, что это связано и с озером, которое убийца или убийцы могли использовать. Поэтому у меня вопрос: видел ли кто из вас приплывающих с противоположного берега. Если кто-то видел, то я бы хотела услышать. После обеда я буду в кабинете начальника санатория.
Как и предполагала Светлова, сразу же после обеда в кабинет вошли два человека. Представившись, они сообщили, что около девяти часов вечера, купаясь на озере, они увидели, как с левой стороны озера подплыла к камышам лодка с одним человеком и скрылась за камышами.
– Возможно, отдыхающие?
– Нет, – возразил мужчина. – Я несколько раз смотрел в ту сторону, но лодки больше не видел. Возможно, кто-то из рыбаков.               
Поблагодарив, Надежда Павловна выехала в управление.
Войдя в свой кабинет, она позвонила судмедэксперту, и та сообщила, что на теле никаких следов драки нет. Но на левом боку на уровне сердца обнаружена еле заметная точка, словно от укола иголкой. На рубашке тоже ничего не обнаружено.
– И что предполагаете? – сразу же спросила Светлова.
– Чаще всего такие следы оставляет искра от электрошокера. Но это мое личное предположение.
Услышав это, Надежда Павловна разволновалась. Усталость и вечные недосыпания, видимо, издергали вконец ее нервы. Нет настоящего подхода к человеку, – думала она. – Раз задержан, значит виноват. Тем более, если такой мотив, как у Земцова.
Эти размышления прервал вошедший опер.
– Как у тебя? – спросила Светлова.
– Как обычно. Начинается с мелочей, а потом в такой клубок наматывается, что и не знаешь, как его размотать. Начал знакомиться с дорожно-транспортным, в котором погибла сотрудница проектного института, и сразу же вопросы. В конторе, из которой был угнан грузовик, есть люди из криминальной группировки. Но эту машину даже не осмотрели. Спрашивал следователя Пономареву, а она ответила, что не успела. Но в проектном институте знают больше, чем Пономарева. Там я кое-что услышал интересное. Оказывается, погибшая в дорожном была подругой криминального авторитета Игнатыча. Видимо, что-то знала лишнее. Да и по убитому заместителю директора института тоже многие говорят, что убрали его за то, что он мешал каким-то криминальным дельцам получить право на застройку нового микрорайона.
Надежда Павловна недовольно поморщилась.
– Это, Алексей, пока только предположения. А что конкретно? Пока ничего. Так что ищи шофера, который сбил Суслову. Я тоже чувствую связь ее убийства с убийством Карякина. Но чувствую, что и доказать это будет не так-то просто. Завтра с утра поедем с тобой в следственный изолятор допрашивать Земцова. А пока садись и знакомься со всеми материалами по нему.
На следующий день они приехали в следственный изолятор, в котором Земцов провел уже несколько суток. Сокамерники его не трогали, на допросы не вызывали, свидания с женой не разрешали. Поэтому, когда сотрудник следственного изолятора открыв железную дверь камеры, произнес: «Земцов, на выход!», – он обрадовался этому. Хоть какая-то ясность наступит, – подумал он.
Вскоре его привели в кабинет, в котором находились мужчина и женщина. Оба с интересом некоторое время рассматривали его. Это были следователь Надежда Павловна Светлова и оперуполномоченный уголовного розыска Алексей Романович Железов. Раньше Антон Сергеевич с ними не встречался. Поэтому, теряясь в догадках, молчал.
Первой заговорила женщина. Назвав себя, она объяснила, почему заменили следователя Пономареву, представила мужчину и предложила Земцову успокоиться. Однако тот продолжал стоять, будто ничего не понимая.
– Антон Сергеевич, садитесь, – одернула его следователь и сразу же добавила:
– Я беседовала с вашей женой, которая вас очень защищает. А вчера была на месте убийства вашего друга. И у меня возникло немало вопросов к вам.
Услышав это, Антон Сергеевич немного успокоился. Особенно обрадовало, что следователь не начала допрос с обвинений в убийстве. Значит, она не уверена в том, что именно он убил своего друга. Между тем Светлова продолжала:
– А может, действительно все вспомнить?
– Вспомнить то, чего я не делал? – вспылил Земцов.
– Ну зачем вы так? – вмешался Железов. – Попытки оправдаться тем, что ничего не помнишь, не спасут от наказания.
– Наоборот, Антон Сергеевич, все, что вы вспомните и сообщите, поможет в объективном расследовании, – добавила следователь.
– И что я должен вспомнить?
– Ну, хотя бы с выпивки. Много выпили? – спросила Светлова.
– Не считал. Но порядочно. Закуска была хорошая, да и настроение у всех было отличное. Поэтому кто сколько хотел выпить, тот столько и выпил. Но до беспамятства никто не дошел. В том числе, и я. Поэтому говорил и говорю, что никого я не убивал.
– Тогда объясните, почему у вас в руке оказался пистолет, из которого был убит Карякин? – снова спросила Светлова
– Не знаю. Я уже отвечал на этот вопрос предыдущему следователю. Не знаю и все! Никогда у меня его не было, а вот когда потерял сознание, он почему-то оказался у меня в руке.
– А может быть, письмо о неверности вашей жены способствовало его появлению? – не выдержал Железов.
– А вот этого не надо. С письмом мы с Татьяной разобрались и поняли, почему оно появилось. Жаль, что другие не могут этого понять. И давайте закроем эту тему.
– Хорошо. Тогда давайте вспомним о вашем предложении искупаться в озере, и что было по дороге к нему, – предложила Светлова.
Она почувствовала сохранившуюся боль у Земцова при воспоминании возникшего тогда у него подозрения. Боль, которую он причинил жене своим недоверием и пассивностью.
– Действительно, я предложил искупаться гостям. Предложил, потому что Федор Дмитриевич собирался уезжать. Он поглядывал часто на часы. А мне так было хорошо, что я не хотел их отпускать. Вот и предложил им остаться переночевать и искупаться. Мы с женой и нашими новыми знакомыми каждый вечер перед сном ходили купаться. Да и Федор Дмитриевич поддержал мое предложение, так как был на том пляже, когда приезжал перед днем моего рождения.
– Хорошо, – перебила Светлова. – Расскажите подробнее о выходе из здания санатория.
– Ну, вышли. Несколько минут постояли у входа, потому что Федор Дмитриевич прикуривал. Потом пошли по аллее, освещенной фонарями. Игорь заявил тогда что-то о луне, которую было хорошо видно, а Федор Дмитриевич поторопил идти на озеро. По дороге он почему-то нервничал и несколько раз бросал недокуренную сигарету, вытаскивал из пачки новую и снова прикуривал. Но потом у него почему-то зажигалка давала пламя и гасла. Тогда Игорь достал свою и подарил Федору Дмитриевичу, предложив тому выбросить свою. Зажигалка у Игоря была классная. Он привез ее из Италии. Взяв подаренную зажигалку, Федор Дмитриевич нажал кнопку, и вспыхнувшее пламя все осветило так ярко, будто зажегся электрический фонарь. Мы полюбовались при вспыхнувшем пламени зажигалкой и пошли дальше.
Антон Сергеевич замолчал, будто снова рассматривал ту зажигалку. Молчали и остальные. Наконец, он заговорил снова.
– А дальше началось самое интересное. Неожиданно из камышей, примерно в десяти метрах от нас, вышел мужчина в спортивном костюме и с полотенцем на плече. Увидев его, Федор Дмитриевич громко произнес: «Такой же, как и мы, любитель ночного купания». А дальше я уже ничего не помню. Но это не оттого, что много выпил, как убеждала меня предыдущий следователь. Состояние какое-то необычное было. Отключился и все. Только в полиции очнулся.  Но я никого не убивал!
– По дороге у вас была ссора с Карякиным? – задала новый вопрос Светлова.
– Нет, конечно. Да и отчего она может возникнуть?
– А вот кое-кто говорит, что вы ругались из-за вашей жены.
Антон Сергеевич категорично мотнул головой. Сознание его отказывалось воспринимать такие намеки.
– И кто же это кое-кто?
– Федор Дмитриевич заявлял это Пономаревой.
– Он много может заявить. А не заявлял, как он незаконным строительством коттеджей занимался?
– Мы к этому вернемся позже, Антон Сергеевич, – ответила Надежда Павловна. – Значит, никакого скандала, тем более хватания друг друга за грудки у вас с Карякиным не было?
– Не было, и быть не могло.
– Но ситуация такая, гражданин Земцов, что факты свидетельствуют о другом. А самое главное, пистолет, из которого убит Карякин, был у вас в руке. Так что оправдаться вам навряд ли удастся. А может, лучше объяснить это ревностью. Тогда и приговор будет другим, – вмешался Железов.
– Но я не убивал! Как мне еще это объяснить! Как признаться в чем-то, если я не помню! – чуть не плача, произнес Земцов.
– Хорошо. Давайте оформим протокол допроса. А потом продолжим о том, что вы считаете, поможет следствию.
Заполняя протокол допроса, Надежда Павловна изредка посматривала на Земцова. Сидел он, нахохлившись, и выглядел обиженным. Он был недоволен тем, что его не понимают и не хотят понять.
Закончив писать протокол допроса и дождавшись, когда Земцов прочитает его и подпишет, она спросила:
– В камере не обижают?
– Нет. Но сначала пытались унизить.
– Как?
– А вы разве не знаете?
Но следователь, будто не обращая внимания на состояние Земцова, продолжала:
– Знаю. Поэтому и спрашиваю.
– Вы что, Антон Сергеевич, не понимаете, что Надежда Павловна пытается с вами говорить не под протокол? – не выдержал Железов.
Слова оперуполномоченного удивили Земцова, а тот, будто читая его мысли, продолжал:
– В камере ничего не скроешь. Тем более, если сокамерники о чем-то просили.
Услышав это, Антон Сергеевич понял, что у оперативника, видимо, в камере есть свой стукач. А тот продолжал:
– Блатные ужасно не любят, если не выполняют их просьбы. Жизнь вашу превратят в такой ад, из которого никогда не выберешься.
– А адвокат мне положен? – затягивая ответ на вопрос оперативника, спросил Земцов.
– Будет и адвокат. Но сейчас мы здесь и адвокаты, и прокуроры. Так что, говорите все, что может вам помочь.
После этих слов заговорила и Надежда Павловна.
– Вы заявили о том, что ваш заместитель Романовский занимался незаконным строительством коттеджей. Я бы хотела услышать об этом подробнее. Не под протокол. Просто мне нужно понять мотивы и у других.
Это было произнесено с таким сочувствием, что Земцов решил сообщить о разговоре в камере с криминальным авторитетом и его просьбе.
– Когда меня поместили в камеру следственного изолятора, то блатные сразу же хотели опустить. Но неожиданно вмешался находившийся там криминальный авторитет. Он позвонил кому-то по сотовому и пресек попытки блатных. Потом он сказал мне, что в моем строительном управлении работает его брат Сергеев, который хорошо знает обо всех проделках Романовского. Знает, как тот устраивал всякие подставы мне.
Услышав это, Надежда Павловна посмотрела многозначительно на опера и заинтересованно спросила:
– А почему ваш сокамерник так недоволен Романовским, что взялся защищать вас?
– Из разговора его с другими, такими же, как он, я понял, что Романовский работает на известного криминального авторитета Игнатыча. А тот, расчищая себе дорогу к криминальной власти, сдает правоохранительным органам всех, кто не входит в его банду. Сдал и того же криминального авторитета. Злые его друзья на Игнатыча и готовы отомстить. Мой защитник так и заявил, что пощады ему не будет.
– А кем работает у вас его брат? – уточнил Железов.
– Бригадиром каменщиков. Очень порядочный бригадир. Да и его брат, который защищал меня, тоже не такой, как Романовский.
– Кроме Игнатыча кто-то еще защищает Романовского? – спросил Железов.
– Да. Когда я пытался уволить своего заместителя, то сразу же вмешался заместитель президента нашего объединения Виктор Сергеевич Шевцов и запретил увольнять.
– Кстати, вспомните все, что считаете незаконным по строительству коттеджей. Попозже мы вернемся к этой теме, – напомнила Светлова. – А сейчас вспомните, где стояли вы и остальные перед потерей вами сознания.
– Когда шли к озеру и подошли к камышам, я был всегда в центре между ними. Игорь был справа от меня, а Романовский слева, ближе к камышам.
«Если это так, то и расположение точки на теле у подозреваемого соответствует этому объяснению», – подумала Надежда Павловна. Однако развивать дальше свои предположения не стала.
– А Романовский мог застрелить Карякина? Не в данном случае, а вообще? – вмешался оперативник.
– Я думаю, не мог.
– Почему?
– Тогда он бы и меня сначала застрелил. Я ведь мешал ему здорово. Да и по характеру он не такой. Любит делать все чужими руками. Потому что трус и постоянно находится под чьей-то защитой.
Антон Сергеевич много получил от своего заместителя неприятного и был зол на него. Но говорить то, чего не видел и в чем не был убежден, тоже не мог.
– Кстати, по анонимному письму почему не поговорили с ним по-мужски? – продолжал Железнов.
– И что это дало бы? Лишнее расстройство и ожидание другой подлости? Таких лучше не трогать, иначе, как у дерьма, вонь пойдет. Я даже Игорю не сказал об этом. Не хотел расстраивать.
– Тоже верно, – согласился Железов. – Поэтому и о нашей беседе никому ничего не говорите.
– А мне что, так и сидеть в камере?
– Пока, Антон Сергеевич, сидеть. Доказательства вашей вины слишком упрямые. И чтобы опрокинуть их, нужно что-то более серьезное, – ответила, вставая Светлова. – Но падать духом не надо.
– Мне бы встретиться с женой. Она ведь тоже мучается не меньше меня, – попросил Антон Сергеевич.
– Будут и встречи, и передачи, – заверила следователь.
И в этот момент Антон Сергеевич встретился взглядом с ней. Ему показалось, что следователь Светлова осуждает не его, а себя. Осуждает за то, что не может побороть систему коррупции. Подумав так, он даже не хотел уходить из комнаты, где его допрашивали. Не хотел возвращаться снова в камеру, из которой надеялся сегодня освободиться.
В камеру он вошел с низко опущенной головой. И сразу же послышался голос криминального авторитета.
– Иди ко мне, бедолага.
Подойдя к его койке, Антон Сергеевич осторожно сел на табуретку.
– Ну, докладывай, как дела?
– Хреново. Будут, видимо, копаться долго. Следователь так и сказала, что все будут перепроверять.
– Понятно, – процедил сокамерник. – А по Игнатычу сказал?
– Да.
– И что?
– Следователь пометки какие-то сделала и уточнила о твоем братане. Кем работает в управлении. Видимо, будет встречаться.
– Разговор шел под протокол?
– Нет. Без протокола.
– Ладно. Иди отдохни. Я переговорю кое с кем.
Подойдя к своей кровати, Антон Сергеевич осторожно присел на нее. Ощущение у него было жуткое. Будто он уже не человек. Если до встречи со следователем он надеялся на то, что разберутся и отпустят к Татьяне, которая переживает не меньше его, то сейчас он понимал, что, если это и произойдет, то нескоро.
Сидя на краешке кровати, Антон Сергеевич вспоминал вопросы следователя. Вспоминал и свою жену, которую он не видел уже несколько дней. Неужели так трудно установить правду? – думал он. В подобном положении он находился в жизни только один раз, когда похоронил свою первую жену. Тогда он думал, что, находясь на краю пропасти, уже никогда не вернется к нормальной жизни. Душа его тогда так же кричала, как и сейчас. Под гнетом жуткой действительности, как и тогда, душа оказывалась сильнее разума. И чем он мог сейчас думать, как не душой?
Всю жизнь Антон Сергеевич прожил достойно и честно. И конечно, не предполагал оказаться в таком положении. Подумав так, он неожиданно усомнился в этом. А всегда ли честно? Разве честным было его выжидающее поведение после получения клеветы на Татьяну? Вместо того, чтобы сразу же ринуться на ее защиту, он строил всякие глупые предположения. По сути играл с огнем. Вот и доигрался. Упустил время, которое ловко использовали другие. Оказывается, жизнь по принципу «моя хата с краю, и я ничего не знаю» не всегда является правильной. Ведь знал же о непорядочности своего заместителя, но мирился с этим. Даже на свой день рождения пригласил. Зачем? Оказывается, жена была права, а не он.
Эти и другие вопросы его мучили и ночью. Тем более, он понял после допроса, что потребуется немало времени для установления правды. Оставалось только ждать и надеяться. Но и ожидания и надежды не успокаивали. Наоборот: голова гудела от внутреннего напряжения. Особенно когда предположения возникали, как на экране телевизора в худшем варианте. В таких случаях ему даже казалось, не сошел ли он с ума…

НАЧАЛО ПОСЛЕДСТВИЙ

Утром следователя Светлову вызвал начальник полиции генерал Силин.  Вчера ему позвонил заместитель президента строительного объединения Шевцов и, поздоровавшись, начал высказывать претензии:
– Затягивают ваши подчиненные дело по расследованию убийства Карякина.
– Все делается в рамках закона, Виктор Сергеевич. Я не хочу возвращения из суда дела на доследование. Для более объективного расследования назначен лучший следователь майор Светлова. Она регулярно докладывает мне о своей работе по этому делу. Когда закончат расследование, вам сообщат. Так что не надо волноваться.
– Как нам не волноваться? – продолжал Шевцов. – У нас ведь строятся крупные объекты, а начальника управления нет.
– Почему нет. Обязанности исполняет заместитель. Если плохо исполняет – замените.
– Земцова никто не заменит, – возразил Шевцов. – Много неясного у следователя?
– Да, кое-какие вопросы есть, и они требуют уточнения.
– Но мотив-то преступления разве не уточняет их?
– Разбираемся, Виктор Сергеевич.
После этого разговора в кабинет генерала вошла Светлова. Поздоровавшись с нею, Евгений Андреевич спросил:
– Что дал допрос Земцова?
– Дал убеждения в том, что его красиво подставил Романовский.
Генерал Силин не стал уточнять, так как уже знал, кто организатор этой подставы и кто исполнитель. Он лишь спросил о заключении экспертов.
– Потожировых пятен на рубашках установить не удалось. Времени прошло уже немало. А возможно, и никто никого не хватал. Во всяком случае, Земцов это категорически отрицает. Отпечатки на пистолете принадлежат Земцову, а извлеченные у убитого пули из этого пистолета. Заключение графической экспертизы подтверждает участие в написании анонимного заявления Зинаиды Сусловой. По дорожному, в котором она погибла, занимается инспектор из уголовного розыска Железов. Там тоже немало неясностей.
– А с Романовским встречались?
– Сегодня буду допрашивать. А потом еще несколько человек надо допросить.
– Наши интересуются ходом расследования?
– Пока нет. И не интересуются, и не мешают.
– Хорошо. Если что-то появится в деле, сразу докладывайте. Оперативную группу усиливать?
– Нет. Чем больше людей, тем больше утечки информации.
– Тоже верно.
В эти часы работали и другие. После разговора с генералом заместитель президента строительного объединения Шевцов встретился с заместителем губернатора области Верещагиным. Рассказав о своем разговоре с генералом, он возмущенно продолжал:
– Не нравится мне все это, Олег Николаевич. Не нравится. Может, отсюда поддавить? Дело-то ясное. Нам же работать надо, а они волокитят.
– Не кипятись. Я позвоню Дубцову. Пусть сначала он поговорит с начальником полиции. А если что-то еще придумает Силин, подключу губернатора. Кстати, мне не нравятся разборки с трупами. Ты тоже вникни в это дело поглубже. Карьеристов сейчас немало. Ради карьеры на все готовы. А если это так, то лучше с такими людьми не связываться.
Услышав это, Виктор Сергеевич насторожился. Он понял, что заместителю губернатора известно по этому делу немало. Только от кого? От начальника полиции или от Александра Зацепина?
С этими вопросами Виктор Сергеевич и ушел. То, чего ожидал получить от заместителя губернатора, он не получил. Зато загрузился новыми предположениями, от которых внутренний голос тихонько, но настойчиво предупреждал о возможной опасности. У него даже возникло предположение, а не окажется ли он в ловушке? Он не понимал ничего из того, что происходило по делу Земцова. Слишком много было и такого, о чем он и не решался спросить. Это и не давало покоя. Поэтому Шевцов и ощущал запах опасности, который пугающе переполнял его.
Эти предчувствия были не напрасными. Майор Светлова настойчиво докапывалась до истины. Сейчас перед ней сидел третий участник драмы. Мысленно она уже представляла его. Но то, что увидела, ее удивило. Это был щуплый мужчина с угрями по всему лицу. Голубые наивные глаза, которыми он смотрел так, будто не понимал, зачем его подтянули к следователю, вызывали неприязнь. Значит, не так-то и прост, как о нем говорила Пономарева, – подумала Надежда Павловна.
– Присаживайтесь, Федор Дмитриевич. Мне поручено провести расследование убийства Карякина, и у меня есть к вам вопросы.
– Простите ради бога. Вы меня называете по имени и отчеству, а я не знаю, как вас называть.
– Я майор Светлова Надежда Павловна, следователь следственного управления, – доставая бланк протокола допроса, ответила та, заполнила паспортные данные и задала первый вопрос:
– Вы в каких отношениях с Земцовым?
– Я на этот вопрос отвечал Оксане Георгиевне Пономаревой.
– Я прочитала то, что вы сообщили ей. Но, к сожалению, она многое не уточнила, потому что перегружена другими делами. Поэтому дело по убийству Карякина и передали мне. Так в каких вы были отношениях с Земцовым?
– Нормальные служебные отношения. Он мой начальник, а я его заместитель. Что скажет, то и выполняю. Грамотный специалист. Надеялся с ним долго поработать, а вышло, видите, как, – будто вызывая следователя на откровенность, произнес Романовский.
– От кого исходила инициатива оказания помощи Земцову в проведении его дня рождения?
– От руководства нашего объединения.
– Подробнее, пожалуйста.
– Меня вызвал заместитель президента Виктор Сергеевич Шевцов и спросил, что мной предпринято для проведения дня рождения моего начальника. Я сказал, что пока не думал. Тогда Виктор Сергеевич предложил получить в кассе премиальные, закупить необходимые продукты и хорошие часы. Сказал, что руководство не сможет присутствовать на мероприятии и уполномачивают меня. Получив сто тысяч рублей, я купил спиртное, закуску и швейцарские часы.
– Понятно. Ну, а дальше?
– А что дальше? Привез все это ему в санаторий.
– Куда ходили в тот день с Земцовым?
– На пляж водил он меня. Показывал, где каждый день купается. Пляж шикарный.
– Вы знали, кто из гостей будет на дне рождения?
– Конечно. Мне об этом сказал Антон Сергеевич. Да и Шевцов говорил, кто там будет. Я хотел поздравить и уехать. Но какое там! Антон Сергеевич так разошелся, что уговорил всех остаться на ночь в санатории, а утром в воскресенье продолжить. Кстати, он уговорил и сходить на озеро искупаться. Я, конечно, согласился, разогрелись-то прилично, а пляж такой, что упустить такую возможность не хотелось.
Следователь Светлова обратила внимание, что Романовский из тех людей, которые улыбаются тогда, когда им это нужно, а не когда этого хочется. Его лицо имело своеобразное выражение. Глаза то улыбались, то настораживались, то приобретали злобный блеск. Было заметно, что он находится в постоянном напряжении.
– И все-таки искупаться не удалось? – подавляя иронию, спросила она.
– К сожалению, не удалось.
– Итак, вы согласились с предложением Земцова искупаться. А как остальные среагировали?
– Тоже согласились.
– Но Валерий Широков почему-то не пошел?
Насторожившись и поняв, что тот, видимо, допрошен, Романовский осторожно проговорил:
– Ночь была. Возможно, не было желания. Да и женщинам надо было помочь приготовить ночлег для нас.
– Хорошо. Перед тем, как выйти на озеро, переодевались?
– Нет. Пиджаки сняли и все. Правда, Антон Сергеевич уходил в другую комнату и надел спортивные брюки.
– А сумки с собой у него не было?
– Не было. Полотенце висело на плече.
– Что, даже и для переодевания ничего не взяли?
– А зачем? Ночь ведь. Купались бы одни.
– Понятно. Вышли из комнаты. А дальше?
– Постояли у входа в санаторий. Темень была. Но аллея освещалась фонарями. И в это время Антон Сергеевич неожиданно заявил своему другу, чтобы тот отстал от его жены. Всю дорогу, пока шли к озеру, между ними был спор. Друг отказывался, говорил, что это не правда, а Антон Сергеевич продолжал упрекать его. Даже заявил, что заставит свою жену уволиться.
– По дороге кого-нибудь встречали?
– Когда к озеру подходили, видели мужчину. Видимо, из отдыхающих. Я даже сказал, что тоже, как и мы, любитель ночного купания. У него полотенце на плече висело. Я хотел спросить у него про состояние воды в озере, холодная или нет. Но тут Антон Сергеевич неожиданно упал.
– А почему не поддержали?
– Я смотрел в это время на подходившего мужчину. Да и не был рядом. Когда пошли по тропинке, Антон Сергеевич шел впереди, а я сзади за ним.
– Но рядом? – уточнила следователь.
– Конечно. Даже поддерживал правой рукой иногда. Потому что он был пьяным и продолжал ругаться со своим другом, хватал его за рубашку, а я не хотел, чтобы так закончилось празднование дня рождения. Ведь меня направили на это мероприятие от руководства нашего объединения.
– Тоже нервничали?
– Еще как.
– Поэтому часто и курили?
Услышав этот вопрос, Романовский словно споткнулся и замолчал.
– А что у вас с зажигалкой произошло? – снова спросила Светлова.
Понимая, что ей уже, видимо, кое-что известно он решил рассказать о ней подробнее. Потому что успел похвастаться этим подарком перед многими.
– Я, когда выпью, то обязательно много курю. В комнате, где отмечали день рождения, были женщины, и я вынужден был терпеть. А вот когда вышли из помещения, закуривал одну за другой. Но у меня забарахлила зажигалка. Только поднесу пламя к сигарете, она почему-то гаснет. Это все видели, и друг Антона Сергеевича достал свою зажигалку и подарил мне. Мы еще рассматривали ее несколько минут. Пламя такое, что можно десяток сигарет от него прикурить. Я тогда очень обрадовался этому подарку. Но когда случилось что-то непонятное с Антоном Сергеевичем, я о зажигалке забыл.
– Так что же случилось все-таки с ним?
– Сердце, видимо. Возраст-то приличный, а выпил порядочно.
– А до этого он не жаловался на здоровье?
– Нет. Правда, последнее время что-то грустным был часто. Видимо, дома какие-то проблемы возникали. Жена-то на много лет моложе.
– Вам что-нибудь известно об этом?
– Нет. Нет. Он же очень скрытный.
– Кстати, как к нему относятся в объединении?
– По-разному. Смотря кто.
– Президент вашего объединения и его заместители.
– Президент поддерживает во всем, а заместители, по-моему, недолюбливают. Гонора у него много. Раньше-то в облисполкоме работал заведующим отделом, вот и пытается по-прежнему поучать всех.
– Но вы же сказали, что он грамотный специалист. Так, может быть, поэтому и поучает. Не соглашается с незаконными решениями. Вам ведь тоже доставалось от него по некоторым делам. Особенно по строительству коттеджей нужным людям. Кстати, Александру Игнатьевичу Зацепину вы помогали строить коттедж?
– Сейчас на многое приходится закрывать глаза. Кому-то я помогал, а кто-то нам, строителям. В частности, за строительство коттеджа я получил от Александра Игнатьевича оконные блоки на десять коттеджей.
– Понятно. Я попрошу вас представить справку обо всех ваших стройках, когда вы исполняли обязанности начальника строительного управления. Но мы отвлеклись от главного. Увидев, что Антон Сергеевич неожиданно упал, что вы предприняли?
– Сразу же побежал сообщать об этом его жене.
– А подошедший мужчина и Карякин остались?
– Да. Но я не видел, что они делали с Антоном Сергеевичем. А когда вошел в комнату и сказал о случившемся с ним, услышал два выстрела. Жена Земцова сразу ринулась туда. Мы, конечно, тоже за ней. А когда подбежали, то увидели такое, что и сейчас страшно вспоминать. Я сразу же предупредил, чтобы никто ни к чему не прикасался, вызвал «скорую помощь» и полицию. В общем, отметили день рождения. Мне уже попало от Шевцова. И еще, видимо, попадет.
– А вам-то за что?
– Я же был представителем от нашего объединения и чего-то не предусмотрел.
– Федор Дмитриевич, в каких отношениях вы были с Зинаидой Сусловой из проектного института?
– Знал когда-то. В молодости всякое бывало. Но последние годы не встречался и ничего о ней сказать не могу.
– А вот она заявляла, что иногда вы ее навещали.
– Так пусть она скажет это при мне. Наговорить можно всякое. Но я еще раз заявляю вам, что давно уже не встречаюсь с ней. Тем более, у меня прекрасная жена.
– Кстати, где она работает?
– Начальником госпиталя при городской больнице.
– Хорошо. К вопросам о строительстве коттеджей и о работе вашей жены мы еще вернемся. А сейчас скажите, зачем пытаетесь встретиться с женой Земцова?
– Как зачем? – будто удивляясь и возмущаясь этим вопросом, переспросил Романовский. – Ее муж мой шеф, и я должен что-то ждать? Я хотел предложить помощь в подборе адвоката. Чтобы с его помощью смягчить наказание.
– А вы убеждены, что он заслуживает его? А вот его жена Татьяна Петровна настаивает на другом.
Говоря это, Надежда Павловна подталкивала Романовского к тому, что входило в заранее разработанный ею план. Оперативно-следственной группе нужна была активность тех, кто участвовал в убийстве Карякина.
Как и предполагали разработчики, Романовский среагировал сразу.
– От женщин ожидать можно все, что угодно. Вы лучше поинтересуйтесь у нее, почему она мужу изменяла?
– А вам откуда это известно?
– Так я сам слышал скандал Антона Сергеевича со своим другом.
– А еще кто-нибудь может это подтвердить?
– Антон Сергеевич, конечно.
– Но он категорически отрицает. Да и другие подтверждают, как они были рады друг другу при встрече.
– Сейчас можно всякое услышать, – обиженно возразил Романовский. – Можно и поверить Земцову, который был сильно пьян, а меня обвинить.
– Вас пока никто не обвиняет.
– Даже так. Пока не обвиняют. А что, могут и обвинить? Да если бы я знал, что случится такое, неужели был бы на его дне рождения? Он придирался ко мне на работе, а я, думаете, забыл? Да если бы меня не послал Шевцов, моей ноги бы там не было. Я выполнял его указания, и я же оказался виноват!
Он достал сигарету и зажигалку, которую подарил ему Карякин, но Надежда Павловна вежливо попросила:
– Извините, Федор Дмитриевич, но у меня в кабинете никто не курит. А зажигалка очень красивая.
– Красивая. Я очень благодарен другу Антона Сергеевича. И очень сожалею, что так случилось с ним.
– Что-то еще можете добавить? – перебила следователь.
– Все, что знал, я рассказал. Но если у вас еще есть ко мне вопросы, готов ответить на них, – ответил Романовский и демонстративно посмотрел на часы.
– Пока нет. Подпишите протокол допроса и на сегодня свободны. Подготовьте к следующей встрече документы по всем строящимся управлением коттеджам. Кстати, жена никуда не собирается уезжать? Предупредите ее, чтобы завтра пришла после обеда ко мне.
Подписав протокол, Романовский несколько секунд смотрел на следователя, будто ожидал, что еще та скажет. От самоуверенного лица, которое было вначале, не осталось и следа. Сейчас его лицо было расстроенным и злым.
Не безразличной была и следователь Светлова. После ухода Романовского она подошла к окну и несколько минут всматривалась в проходящих людей и проезжающий транспорт. За годы своей работы Надежда Павловна насмотрелась всякого. Особенно ее возмущала ложь. А сейчас она наслушалась ее от Романовского.
Допрашивая Романовского, Надежда Павловна терпеливо давала ему возможность высказаться. Допрос длился около трех часов. Постороннему человеку могло показаться это пустой тратой времени, независимо от вопросов и ответов. Тем более линия поведения допрашиваемого была наверняка разработана заранее. Поэтому ответы были продуманы и с упорством подтверждали разработанную линию. Ответы не противоречили многим другим доказательствам и, хотя по-разному освещали одни и те же факты, затрудняли расследование.
Однако следователя Светлову упорство Романовского наоборот: подстегнуло к установлению истины. Ложь ее не только возмущала, но и как бы воодушевляла на ее разоблачение.
Надежда Павловна знала, что, несмотря на постоянные советы говорить правду, многие часто врут. Врут и своим родителям, и женам, и детям, и старшим по работе, и проверяющим. Врут и избирателям, и правительству, которое в ответ врет людям. Обычно ложь направлена в обе стороны. Если врут простым людям, то те в долгу не останутся. Все настолько привыкли к вранью, что никто особенно и не удивляется этому. При этом ложь может быть незначительной и бескорыстной, но может быть и профессиональной. Надежда Павловна считала ложь опасной и вредной. Как большую, так и малую. Более того, она и к людям, которые привыкали ко лжи и ждали, чтобы их в очередной раз обманули, относилась критически. Не понимала демагогию и невыполняемые обещания своих руководителей. Поэтому она нередко и вспоминала бывшего начальника управления, комсомольского вожака, который занимался демагогией и враньем. Грамотный порядочный человек враньем заниматься не будет, считала она. Иногда ее пытались убедить, что в интересах дела, и ложью следует пользоваться. И что в таких случаях это не ложь, а предвыборная кампания или оперативная игра. Однако Светлова с этим не соглашалась, упорно заявляя, что любая ложь для нее неприемлема.
Видимо, поэтому и возникло у нее подозрение по убийству Карякина. Особенно когда стали твердить о мотиве преступления. А когда она прочитала клеветническое письмо и объяснение автора, которую убрали в автодорожном, то сомнений в организованной подставе у нее уже не было.
До допроса Романовского она уже вызывала бригадира из строительного управления Сергеева, который был предупрежден своим братом. Во время допроса тот много рассказал о поведении Романовского до назначения нового начальника управления. Перечислив всех, кому тогда строили коттеджи, он сообщил, что расчеты с ними Романовский вел лично сам, минуя бухгалтерию управления.
Более подробно он сообщил и о строительстве коттеджа для директора завода по изготовлению пластиковых окон Александра Зацепина. Даже назвал его знакомых, которые приезжали на стройку. Рассказал, что и Романовский часто на этом объекте о чем-то разговаривал с ним. О чем был разговор, он не знает, но то, что между ними были приятельские отношения, подтвердил. Рассказал, что Романовский был очень недоволен назначением Земцова и даже делал так, чтобы это отражалось на ухудшении качества строительства.
Вспоминая сейчас разговор с бригадиром, Надежда Павловна подумала, что ненависть, которая была у Романовского к Земцову, возникла, скорее всего, на почве зависти. Зависти того, что он не такой, как Земцов.
Неожиданно эти размышления прервал вошедший. Посмотрев внимательно на Надежду Павловну, он представился.
– Я Дубцов Андрей Степанович. Вы звонили мне.
– Да. Проходите, Андрей Степанович и присаживайтесь. А я Надежда Павловна. Веду дело по убийству Карякина.
– Понятно, – присаживаясь, тихо проговорил вошедший.
– Как обстановка в объединении? – спросила Светлова.
– Как всегда у строителей. То, чего-то не хватает, то что-то мешает.
– И что мешает такому гиганту? – улыбнулась Надежда Павловна.
Дубцов помолчал.
– Мешает многое. Но в первую очередь люди, – ответил тот. – С арестом начальника строительного управления Земцова сразу же возникло и немало проблем, которых при нем не было.
– Вот о людях и у меня, кстати, возникли вопросы. Особенно о помощниках Земцова.
– Вас, видимо, в первую очередь интересует Романовский?
– И он, конечно.
– Нашел его мой заместитель Шевцов. Он-то и уговорил меня назначить Романовского заместителем. Начальник прибаливал, и в управлении нужен был перспективный заместитель. Какое-то время Романовский исполнял даже обязанности начальника управления. Вот тогда-то и проявились его качества. Это человек, который все строит на обмане.
– А убрать его нельзя было?
– Нельзя, – резко ответил Дубцов. – Мафия сейчас особенно недосягаема. Его же поддерживает мой заместитель Шевцов. Он даже предлагал выдвинуть его начальником строительного управления. Я категорически отказался и стал более требовательным к нему. Но однажды мне позвонили на квартиру и предупредили, что если я буду относиться так к своим помощникам, то меня уберут не только с должности, но и из жизни.
– Об этом вы сообщили кому-нибудь?
– Нет.
– Но вы же депутат областного законодательного собрания, – упрекнула Светлова.
– И что? Что изменилось бы? Наоборот могло случиться так же, как и с Карякиным. У нас сейчас ложь поддерживается. А правда, наоборот, обнажает со всей жестокостью пороки. И в результате не нравится многим.
– Но солгавшему однажды приходится еще несколько раз солгать, чтобы поддержать первую ложь. Поэтому не случайна и поговорка: шила в мешке не утаишь. А в вашем объединении, оказывается, можно.
– Что вы имеете в виду?
– Хотя бы незаконное строительство Романовским коттеджей? Ведь у вас своя ревизорская служба, своя бухгалтерия. И что, никто ничего не знал?
Дубцов вздохнул.
– Хорошо. С коттеджами мы разберемся позже. Сейчас меня интересует конкретика по убийству Карякина и участие в этом Земцова.
– Нас в объединении тоже это интересует. И если хотите услышать мое мнение, то я сразу заявляю, что к этому убийству Земцов не имеет никакого отношения.
– Расскажите подробнее о подготовке и праздновании дня рождения Земцова. Особенно об участии в этом Романовского. Почему ему поручили заниматься этим?
– Виктор Сергеевич предложил. И объяснил тем, что это поднимет и авторитет Романовского, и улучшит между ними отношения. Видимо, мой заместитель знал, что я с губернатором в этот день уеду. Все намного сложнее. Известный вам криминальный авторитет Александр Зацепин подгребает под себя все строительство в городе. И в этом у него немало помощников среди областных руководителей.
Рассказав о своих предположениях Андрей Степанович добавил:
– Сейчас готовится поездка в Италию моего заместителя, заместителя губернатора и Зацепина для закупки кое-какого оборудования и строительных материалов. Так что убийством Карякина, видимо, дело не закончится. Но это предположения. Главное сейчас – установить истину по убийству.
– Вот и помогайте, – сделав кое-какие пометки в рабочей тетради, ответила Светлова.
В этот день Романовский после допроса у следователя пытался встретиться и с Шевцовым, и с Игнатычем. Однако те находились на каком-то мероприятии. В управление он уже не пошел. В знакомом ресторане Федор Дмитриевич постарался заглушить возникшее беспокойство спиртными напитками. Но и коньяк, и виски почему-то на этот раз действовали слабо. Когда стемнело, он пришел в свою квартиру. Свет зажигать не стал, надеясь не встречаться с женой. Однако эти надежды не оправдались. Как только он вошел в свою спальню, та сразу же появилась в дверях.
– Нажрался-то с чего?
– Не хочу расстраивать тебя, но возникли кое-какие проблемы.
– Какие еще проблемы?
– Следователь вызывала по убийству Карякина. И дело ведет, видимо, к оправданию шефа. Во всяком случае, так показалось мне.
– Ну, а ты-то при чем тут?
– Кое-что и по мне копает. Заинтересовалась коттеджами, которые я строил. Да и о тебе почему-то вспомнила. Просила, чтобы завтра после обеда ты была у нее. Так что готовься, женушка, к ответам, – злорадно усмехнулся Романовский.
– Я не при делах по твоим коттеджам. Да и по другим твоим проблемам.
– Не знаю. Не знаю. Но на всякий случай будь готова отвечать насчёт лечения людей Игнатыча.
– Чего ты мелешь! Напился и болтаешь всякую чушь!
– Ладно, не дергайся, все будет нормально. Пока ты под защитой Игнатыча, все будет на мази.
– Ложись и проспись.
Проговорив это, Пелагея Стефановна ушла в свою спальню. Однако уснуть в эту ночь не могла долго. После первой встречи с Игнатычем, когда они договорились использовать госпиталь для лечения людей, получивших ранения, Романовская предполагала, что ничем хорошим это не может закончиться. Особенно волнения усилились после того, когда побывало несколько человек с огнестрельными ранениями. И хотя в историях болезни она лично записывала липовые диагнозы, установить эту фальсификацию можно. Тем более медицинский персонал может рассказать все, что было на самом деле. Продолжая встречаться с Игнатычем, она попыталась однажды поделиться с ним своими опасениями, но тот и слушать не стал. А зря. Она не знает даже, как себя вести на предстоящем допросе. Не выдержав Романовская набрала номер телефона Игнатыча и сразу же услышала слова: «Абонент в настоящее время недоступен».
Только к утру она заснула беспокойным сном.
На следующий день Романовская вошла в кабинет следователя. От вчерашнего состояния не осталось и следа. Вошла она уверенно и сразу же спросила:
– Меня вызывали?
– А вы кто?
– Романовская Пелагея Стефановна, начальник госпиталя при городской больнице.
– Вот с этого и надо начинать. А я следователь майор Светлова Надежда Павловна. Расследую убийство Карякина, – ответила Надежда Павловна.
И в это время раздался звонок телефона. Подняв трубку, она несколько минут слушала, затем спросила:
– Два с огнестрельным? Проходили по нападению на инкассаторов недавно? А третий? Тогда всех троих пакуйте. И все документы по ним и по проходившим ранее такое же лечение, изымайте.
Услышав это, Романовская растерялась. От уверенности не осталось и следа. Ее лицо стало как сжатый кулачок. А Светлова, будто ничего не замечая, предложила той присаживаться, достала бланк протокола допроса и приступила к его заполнению.
Записав паспортные данные, она помолчала, затем задала первый вопрос:
– Давно занимаетесь таким лечением?
– Не понимаю, что вы имеете в виду, – глядя в сторону, ответила Романовская.
– Все вы отлично понимаете, Пелагея Стефановна. Сейчас задержаны находящиеся у вас на лечении в пятнадцатой палате опасные преступники. Задержаны за нападение на инкассаторов и получившие тогда огнестрельные ранения. Документация по ним и всем остальным, которых вы, скрывая от правоохранительных органов, лечили, изъята. Допрошено по ним немало известных вам людей, с показаниями которых вы будете ознакомлены. Так будем говорить или попытаетесь играть в прятки?
Слушавшая следователя Романовская сидела, положив одну ногу на другую, а на коленях дрожали мелкой дрожью ее лежащие руки. Лицо ее, которым она ловко пользовалась, как маской, все последние годы, в эти минуты было трагическим.
Видя состояние начальника госпиталя, Надежда Павловна продолжала:
– Самое лучшее для вас рассказать все с начала организации лечения таких людей.
– Я буду привлекаться за это?
– За все приходится отвечать. И за хорошее, и за плохое. А какая будет в данном случае ответственность, зависит от вас. Чистосердечное признание всегда учитывается.
– Спрашивайте, – согласилась та.
– Когда и как это началось?
– Примерно три месяца тому назад мой муж сказал мне, что со мной хочет встретиться известный бизнесмен Александр Игнатьевич Зацепин.
– Муж объяснил вам причину этой встречи?
– Да. Сказал, что в целях благотворительности он хочет договориться, чтобы его подчиненных лечили в нашем госпитале. Вы же знаете, что в городе он многим оказывает помощь.
– Но лечились-то не от простудных или сердечных заболеваний?
– Александр Игнатьевич мне сказал, что могут лечиться и с огнестрельными ранениями, так как в его подчинении находится охранное предприятие «Сатурн», и частные охранники вооружены огнестрельным оружием. Сказал, что приходится отбиваться от бандитов, которые тоже вооружены.
– Сколько платил он вам за каждого раненого?
– От ста тысяч до трехсот. Отдельно оплачивал и дорогостоящие лекарства.
– И вы уверены, что все проходившие у вас лечение были частными охранниками?
Романовская промолчала.
– Вы паспорта хотя бы их видели?
– Чаще всего заполняла истории болезни со слов.
– А у вас сомнения разве не возникали?
Романовская покачала головой. Затем добавила:
– Возможно, и возникали. Но что я могла узнать? Сейчас правду узнать трудно. Если бы расспрашивала, то быстро бы все закончилось и с лечением, и со мной.
– Кому-нибудь рассказывали о своих сомнениях?
– Конечно, нет. Даже мужу никогда об этом не говорила.
– А с Зацепиным часто встречались?
– Каждую неделю.
– Где?
– У него в коттедже. Там и деньги за больных получала от него.
– А как руководство больницы к этому относилось?
– Руководство об этом не знало.
– Но заместитель главного врача больницы по лечебной части, видимо, посещал больных и давал какие-то рекомендации. Он что, тоже ни о чем не догадывался?
– Возможно, и догадывался. Но у нас с ним очень хорошие отношения.
Отвечая так, Романовская, видимо, что-то вспомнила и улыбнулась.
Увидев это, Надежда Павловна задала очередной вопрос.
– Вы квалифицированный врач, и неужели не понимали, что фактическое состояние больного и фальшивую запись в истории болезни можно легко установить?
– Деньги делают возможным все, что угодно.
– И все-таки никак не укладывается это в голове. Ведь у вас же и другие больные находятся на лечении. Они не видят тех, кого вы лечите?
– Находящимся в пятнадцатой палате запрещалось выходить. Там они принимали и пищу, и процедуры, и душ.
– Но их могли видеть медицинские работники и поделиться своими выводами с другими больными.
– Могли, – согласилась Романовская, вспомнив Татьяну Земцову. Еще она со злостью вспомнила и своего мужа, который подсунул ее в госпиталь.
Словно угадав ее мысли, следователь Светлова задала следующий вопрос.
– Ваш муж часто встречается с Зацепиным?
– Домой к нам Александр Игнатьевич не приезжает, а бывает ли муж у него, я не знаю.
– А о совместных каких-нибудь делах мужа с Зацепиным вам известно?
– Нет. У нас у каждого своя профессия и свои дела.
– Поймите меня правильно, Пелагея Стефановна, я ведь задаю вопросы не ради любопытства, а ожидаю от вас полной откровенности и искренности. Так что подумайте об этом до следующей встречи и постарайтесь вспомнить то, что я спрашиваю. Прочитайте протокол и подпишите. Получив подписанный протокол, Светлова добавила:
– Пока идет расследование по задержанным в вашем госпитале, из города никуда не выезжайте. Вы можете потребоваться в любой день.
Выходила Романовская из кабинета с чувством ярости и злобы, в том числе, на своего мужа и на Игнатыча, который усыплял ее тревогу, но когда потребовалась конкретная помощь, куда-то исчез. Даже утром не ответил на ее телефонные звонки.


ПО РАЗНЫЕ СТОРОНЫ БАРРИКАД

Допрашивая свидетелей по убийству Карякина, следователь Светлова вызывала на ответные активные действия организаторов и исполнителей. Это не было провокацией с ее стороны. Она кропотливо докапывалась до истины. После допросов Романовского и его жены она убедилась в готовности их сдать любого ради спасения себя. Ведя допросы, следователь Светлова прежде всего стремилась увидеть в человеке его слабые стороны. Она умела устанавливать с людьми и контакт. С одним говорила о погоде, с другим – о родственниках, а с третьим – о чем-нибудь житейском. И те, с кем она общалась, видели ее спокойствие и умение держать себя в руках.
Отец Надежды Павловны был кадровым военным. И она с детства испытывала уважение к людям в погонах, к людям, имеющим честь и достоинство. Видимо, эта ее черта способствовала тому, что ей везло на хороших людей. Она тянулась к ним, а хорошие, порядочные люди откликались на это. Как в известной старой поговорке: «дерьмо к дерьму, а я к тебе». Общение с такими людьми и помогло ей стать одним из лучших следователей Приозерской области. У нее никогда не было возврата дел на доследование. Она понимала, что ее работа требует огромного внимания, кропотливости и терпения. В каждом деле Надежда Павловна вникала во все тонкости. Это был ее стиль работы, стиль жизни. Стиль, при котором непроизвольно проявлялась и наблюдательность, и стремление замечать даже мелочи и анализировать их.
Перечитывая протоколы допросов, Светлова обязательно находила для себя что-то новое. Ее заинтересовала зажигалка, используемая ночью Романовским. Она даже подумала, а не сигнал ли это был для убийцы. Ведь было темно. А неоднократные вспышки зажигалки могли и быть сигналом. Заинтересовал ее и человек, который вышел из камышей, и слова Романовского о том, что, видимо, такой же любитель ночного купания. Но если это так, тогда откуда появилась лодка и куда делась? Видимо, Алексея Железова надо потормошить по ней, – подумала она. Вопросы и к Романовскому, который уверенно заявляет о ссоре между убитым и Земцовым. Но другие-то не слышали этой ссоры. И здесь надо тоже поработать. В том числе, с женой убитого. От жены ведь трудно скрыть мужу свою неверность.
Вопросы возникали один за другим. И каждый из них требовал ясности. А тут и жена Земцова уже дважды звонила и просила разрешения на свидание с мужем.
Вспомнив Татьяну Земцову и ее мужа, Надежда Павловна снова испытала чувство, которое возникло у нее при первой встрече с ними. Это чувство не было состраданием, хотя она и жалела их. Это было какое-то другое чувство. Скорее всего, это была зависть, которая так закрепила в ее памяти их образы. Светлова завидовала их любви. Где-то она читала, что мужчина становится мужчиной только после того, когда он завоюет любовь женщины, заслужит ее уважение и сохранит ее доверие. Но не менее важным является и то, что женщина, которая умеет любить, с не меньшей силой умеет и бороться за любимого. Любовь – это страстный поиск истины. Поэтому любовь нельзя убить ни подставой, ни клеветой. Ее не убить даже ненавистью, как это пытается сделать Романовский. Подумав об этом, Надежда Павловна приняла решение на завтра разрешить Земцовым свидание.
За час до назначенного времени Татьяна Земцова уже была около следственного изолятора. Рассматривая высокий забор с колючей проволокой, она думала о своем муже, готовила вопросы и представляла встречу, которую так ждала. Было уже около трех. Войдя в комнату дежурного, она подала паспорт и вскоре с сотрудником изолятора пошла в комнату для посетителей.
Войдя, она увидела мужа, бросилась к нему и обняла. С усилием, словно что-то застряло у нее в горле, она спросила:
– Как ты?
Антон Сергеевич прижимал ее к себе, не отвечая. Наконец, отпустив, молча смотрел на нее. Его глаза были наполнены слезами.
Для некоторых мужчин слезы больнее, чем побои. Слезы у таких мужчин идут из сердца. Слезы – это нормальное, естественное состояние, и они свидетельствуют не о слабости, а о силе. И все же, именно слезы причиняют близким особую боль.
Рассматривая мужа, Татьяна видела, что его волосы поседели еще больше. Возможно, ей это лишь показалось. Покрасневшие глаза глядели устало. И хотя он был таким же, как несколько дней тому назад, в лице появилось что-то новое. То ли боязнь, то ли усталость. Не выдержав, Татьяна спросила:
– Тебе очень плохо?
Выслушав ответ, она проговорила:
– Я ходила к Дубцову и поняла, что им кое-что предпринято.
– Я это тоже почувствовал от нового следователя. Да и не может быть по-другому. Я ведь никого не убивал, и никогда никакого пистолета у меня не было. Это хорошо организованная подстава Романовского и его друзей. Одним ударом избавились и от Игоря, и от меня. А избавились в угоду криминальному авторитету Зацепину. Право на застройку микрорайона не дает им покоя. Сейчас я в этом убедился окончательно. Правда, разобраться с этим нелегко. Запутано все ловко и профессионально.
Говорил это Антон Сергеевич уверенно, и Татьяна, как и раньше, почувствовала безукоризненную честность мужа. Его уверенность в своей правоте придавала и ей надежду. Однако обстановка, в которой находился муж, вызывала и чувство тревоги за него.
– Чем я могу помочь? – тихо спросила она.
– Постарайся никуда не вылезать. Не мешай следствию и не вызывай озлобленность у тех, кто организовал эту подставу.
– Мне об этом говорил Дубцов. Да и следователь намекала.
– Вот и послушайся их. Люди, с которыми мы столкнулись, очень опасные. Я не хочу, чтобы случилось что-то и с тобой. Кстати, Романовский после случившегося звонил?
– Да. Даже два раза. Пытался помочь с адвокатом. Но я, не дослушав, отключала телефон.
– А вот это напрасно. В следующий раз постарайся выслушать его до конца. Может, что-то и важное услышишь. Для следствия любые зацепки важны.
Отвечая так, Антон Сергеевич с любовью смотрел на жену. Он понимал, что она переживает не меньше его, поэтому и стремится как-то помочь. Поэтому и ведет себя так же, как и при проверке письма Зинаиды. А может быть, и правильно. Ведь с волками жить – по-волчьи и выть приходится. Такова жизнь. До получения того письма он считал свою жену, не способной к такой борьбе за него, которую она проявила и проявляет. Он видел ее мучения и страдания. Видел, как она любит его и хочет помочь. От этого ему даже стало стыдно за себя. Она ведь предупреждала его об излишней доверчивости к Романовскому, а он не прислушался.
– Верь мне, малыш. Все, в конце концов, станет на свои места, и настоящие убийцы будут установлены, – продолжал Антон Сергеевич. – Только сама не влезай ни во что.
– А я и не сомневаюсь, – ответила та. В ее любящем взгляде голубых глаз было непоколебимое убеждение в невиновности мужа и готовность жертвовать всем без сомнений.
– Я сделаю все, что ты скажешь, – продолжала она. – Только и тебя прошу меньше расстраиваться.
Они поговорили еще несколько минут, и в комнату заглянул оперативник.
– Время закончилось, – проговорил он.
Выйдя из следственного изолятора, Татьяна почувствовала некоторую надежду. Возникла она от общения с мужем, который уверенно говорил, что все станет на свои места. Ее любовь к мужу была настолько сильной, что отодвигала все остальное. До посещения она мучилась неизвестностью. Сейчас она, как и муж, верила и надеялась, что во всем случившемся разберутся.
Татьяна Петровна умела надеяться. В детстве она насмотрелась всякого. Ей были знакомы и доброта, и жестокость. Знакомы были терпение, горечь поражения и радость побед. Наконец она познала силу любви с Антоном Сергеевичем. И эта любовь стала главной опорой ее жизни. Это было как бы основной энергией, побуждающей ее применять все силы и способы борьбы для достижения цели. Сейчас ей особенно была нужна надежда, и она ее получила.
Как и многим людям, умеющим верить в претворение своих надежд, Татьяне Петровне были чужды и страх, и себялюбие. Поэтому она готова была на все ради спасения мужа. Однако ее собственное «я» не являлось ее единственным окошком, из которого она смотрела на жизнь. Совет мужа заставил ее укротить энергию в борьбе против зла. Заставил действовать осторожнее и осмотрительнее.
В эти часы оперуполномоченный уголовного розыска Алексей Железов, получив задание от следователя Светловой, находился в санатории «Летний луч». Представившись директору санатория, он попросил пригласить для беседы официантку, которая обслуживала день рождения Земцова. Вскоре в кабинет директора вошла молодая женщина.
– Я оставлю вас вдвоем. Это из областного управления полиции сотрудник по убийству. Расскажите ему все, что вам известно, – предложила директор, выходя из кабинета.
– Меня зовут Алексей. А вас Нина?
– Да.
– Кое-что надо уточнить по убийству Карякина.
– Я готова, – ответила та.
Глядя на нее, Железов, как завороженный, не мог оторваться. Перед ним была красивая блондинка с голубыми глазами и очень красивой фигурой. Узкая талия, слегка впалый живот, небольшая грудь, тонкие руки, длинная, горделиво изогнутая шея, гордо посаженная маленькая головка, гладко зачесанные и собранные на затылке волосы. Особенно выразительными были большие глаза, как бы удивленно рассматривающие незнакомого человека.
Алексея будто жаром обдало. Молодая женщина сразила его своим очарованием и, будто понимая его состояние, спросила:
– И что вас интересует?
– Ваше мнение о случившемся хотелось бы сначала услышать, – ответил Железов.
Официантка посмотрела на него и неохотно проговорила:
– А кому оно нужно? Все ведь и так очевидно. И пистолет в руке у именинника, и заявление одного из участников этой драмы о ссоре между именинником и убитым.
– Вот это нас и настораживает, – поддержал официантку оперуполномоченный. – Говорят о ссоре, а никто, кроме Романовского ее не подтверждает.
После этих слов официантка предложила пойти на место убийства и там продолжить разговор. Идя по аллее, она сообщила, что к ней уже дважды приезжал Романовский.
– Для чего? – насторожился Железов.
– Говорит, что я ему очень понравилась. А сам нет-нет, да спрашивал, как идет расследование и приезжал ли кто-нибудь из областной полиции сюда.
– А вы что отвечали?
– Рассказала, что приезжала следователь, которой все было ясно по убийству. Она даже подробно и не разговаривала со мной.
– А про второго следователя?
– Про другую он много спрашивал. Особенно с кем она по этому делу встречалась и беседовала. А я откуда могу знать такие подробности?
Подойдя к камышам, откуда вышел незнакомый мужчина, Алексей Железов снова спросил:
– А вы потом приходили на это место?
– Да, – смутившись, ответила Нина.
– Зачем?
– Ну, чтобы посмотреть днем. Хотела что-нибудь обнаружить и помочь найти настоящего убийцу.
– А вы считаете, что убийство совершил кто-то другой, а не Земцов?
– Так считаю не только я, но и многие другие. Ведь один из отдыхающих видел, как с того берега на лодке приплыл к камышам какой-то мужчина. Но это никто не проверяет. А ведь могло и такое быть. А потом на той же лодке ночью быстренько и уплыл.
– Но лодки-то нигде нет, – возразил Железов.
– А что ее разве нельзя утопить?
– Тоже верно. Ну, а что же с Романовским-то? Приняли его предложение встречаться?
– У меня жених готовит свадьбу. О каких еще встречах можно говорить? – возмутилась официантка. – Да и не я ему нужна, а информация по убийству. Вот только не пойму, для чего? Они же вместе работают.
– Возможно, тоже пытается помочь следствию разобраться в этом убийстве.
– Хотелось бы в это верить.
– Ну, а о лодке говорили ему?
– Нет, конечно. Он бы тогда обязательно попросил узнать подробности у тех, кто видел лодку, чтобы еще раз приехать ко мне. А мне это надо? Официантки и так подсмеиваются. Говорят, что второго жениха нашла. Ему только повод дай. Я уже и директора попросила, чтобы говорила ему, что меня нет на работе.
Тертый и стреляный опер, считавшийся одним из лучших сыщиков Приозерска, несколько минут стоял, не зная, о чем еще спросить. Вид у него был растерянный и глупый. Наконец, не выдержав затянувшегося молчания, спросил:
– А как вели себя присутствующие на дне рождения?
– По-разному, но правильнее будет такой ответ. За столом будто было два разных лагеря. Один – это Романовский, а другой – все остальные. Эти два лагеря и вели себя по-разному. Романовский-то чаще посматривал на свои часы. Да и пил меньше всех. Ну, а остальные вели себя, как близкие друзья или родные. Шутили, смеялись и даже обнимались. Особенно Земцов с убитым, и их жены. Я даже подумала, что они родственники. Поэтому и не пойму того, что произошло.
Закончив разговор с Ниной и директором санатория, Железов поехал в отдел по борьбе с экономическими преступлениями.
Перед поездкой в санаторий следователь Светлова попросила его заехать туда и поинтересоваться справкой о коттеджах, построенных Романовским, когда он исполнял обязанности начальника управления. И особенно ее интересовал коттедж для Александра Зацепина.
Рабочий день уже заканчивался, когда Железов подъехал к отделу, который располагался в новом построенном здании на окраине города. Здание было огорожено металлическим ажурным заборчиком. Этим как бы подчеркивалась и особенность службы.
До перестройки эта служба называлась ОБХСС и отличалась от других оперативных служб. Даже по внешнему виду инспектора ОБХСС можно было отличить от сотрудников уголовного розыска. Особенно отличались по нагрузке и показателям работы. На уголовный розыск ежедневно наваливались дела о кражах, грабежах, изнасилованиях и разбоях. Обнаруживались трупы. По телефону сплошным потоком шли сообщения о других преступлениях. И  взмыленный опер едва успевал разгребать всю эту лавину. Задыхаясь в потоке заявлений и сообщений, он в первую очередь занимался тем, что можно было быстро раскрыть. Остальные же дела нередко укрывались от учета или незаконно шли в отказные.
В другой обстановке находились инспектора ОБХСС. Им не спешили сообщать о хищении или взятке. Лишь изредка приходили обманутые покупатели, которым помочь было намного легче, чем в уголовном розыске. Достаточно одного звонка, и торговые работники удовлетворяли требования покупателя за счет других обманутых. Поэтому в коридорах этой службы стояла почтительная тишина. Вальяжные сотрудники солидно разговаривали по телефонам, писали какие-то справки, получали от руководства задания на добывание дефицита, особенно из импортного ширпотреба, и с усердием выполняли такие задания. Правда, в конце квартала для показателей своей отчетности проводили операции по изобличению расхитителей и спекулянтов.
С началом перестройки и ликвидацией социалистической собственности ОБХСС переименовали в ОБЭП и кое-что изменили. Главное убавилось могущества. Теперь частная охрана могла и не пропустить на частный склад. Да и компетенция сузилась, так как налоговая инспекция, таможня, пограничники, да и некоторые другие отхватили немало от жирного пирога государственных проверок и контроля. Исчез и дефицит, а спекуляция превратилась в легальный бизнес.
И все же, попадая в помещение, где располагался ОБЭП, можно было определить особенность этой службы.
Войдя в кабинет начальника отдела, Железов увидел сидящего за столом майора Верещагина. Сидел он без пиджака. Под расстегнутым воротом рубашки проглядывала золотая цепь, а на руке – дорогущая швейцарская «ОМЕГА». Увидев вошедшего, тот закрыл лежащую перед ним папку и недовольно спросил:
– Что нужно? Ты кто такой?
– Здравствуйте, Василий Прохорович, – инспектор Железов вынул удостоверение, раскрыл его и показал.
– Я капитан из управления уголовного розыска. Вам Надежда Павловна Светлова направила справку о строительстве коттеджей.
– Ну и что?
– Она просила заехать и узнать у вас по ней результаты. Особенно результаты предыдущей проверки вашей службы по делу Александра Зацепина.
Услышав это, майор Верещагин почувствовал себя неуютно. О следователе Светловой он знал немало. Знал, что Светлова иногда сообщает службе собственной безопасности о коррумпированности сотрудников, проходящих по ее делам. А с Зацепиным у него были давние связи.
– И что вас интересует? – уже другим тоном спросил Верещагин. – Да вы садитесь. Кофе или что-то покрепче?
– Надежда Павловна просила подготовить все материалы вашей проверки по коттеджу Зацепина, – проигнорировав предложение о кофе, ответил Железов. – А заодно она просила узнать у вас о ваших отношениях с гражданином Зацепиным.
– Никаких отношений у меня с ним не было и нет, – сразу же отреагировал Верещагин. – Так и передайте Надежде Павловне.
– Тогда в справке об этом тоже укажите.
– А вы кто такой, чтобы меня учить, что мне писать?
– Я выполняю ее указание.
– Вот и выполняйте без подсказок. Можете передать ей, что проверка построенного гражданином Зацепиным своего дома никаких нарушений не выявила. Это же касается и остальных построенных гражданами домов. Справку об этом от нашей службы получите. Грамотная следователь, а лезет не туда, куда надо. Можно и из органов вылететь за это. Частная собственность священна и неприкосновенна.
– Хорошо, – покладисто кивнул Железов. – Я сообщу Надежде Павловне об этом.
Выйдя из кабинета начальника районного отдела ОБЭП, Железов удовлетворенно улыбнулся. Со следователем Светловой они дергали кое-кого не из простого любопытства.
В областное управление Железов не поехал, так как время уже перевалило за семь. Приехав домой, он сразу же услышал телефонный звонок, и поднял трубку.
– Добрый день, Алексей Романович. У меня к вам небольшая просьба. Не лезьте в дела Зацепина. Проблем иначе будет столько, сколько не было у вас за всю жизнь. Вас втягивает в эти дела Светлова, но у нее ничего не получится. Держитесь в стороне от нее и помните эту просьбу.
Незнакомец говорил спокойно и уверенно. Его голос был совершенно незнаком.
– Кто говорит? – по инерции задал вопрос Железов.
– До свидания, Алексей Романович.
После этих слов сразу послышались короткие гудки.
Положив трубку, Алексей Романович долго стоял без движения. Такого открытого, наглого предупреждения он давно уже не получал. Конечно, за пятнадцать лет на оперативной работе, ему приходилось выслушивать и угрозы, и предупреждения. Но это было давно. Когда у него не было опыта и такого авторитета, как сейчас.
Подойдя к окну, Железов прижался лбом к стеклу. Несомненно, звонил тот, кто связан с осведомленными людьми, которые действуют по-крупному и серьезно. Они не стали пока стрелять в него, но в случае необходимости без колебаний пойдут и на это. Но даже сам факт звонка уже говорил о многом. Значит, они знают его способности. Знают и его оперативные возможности и не боятся. Даже всей милицейской системы, стоящей за ним, не боятся. Значит, за всем этим большие деньги. И большие люди, – думал опер.
Разрабатывая вместе со следователем Светловой план совместных следственно–оперативных мероприятий, Железов не был полностью уверен в подставе Земцова. Однако последующие события свели его сомнения на нет. Сейчас, услышав по телефону предупреждение, он лишний раз убедился в прозорливости следователя Светловой.
В эту ночь Алексей Железов долго не мог уснуть. Криминальная обстановка в городе обострилась. Все чаще можно было наблюдать преступления, о которых раньше и не знали. Прежде воровская система делилась на мелкие группы и банды, строго соблюдающие «закон» и воровскую дисциплину.               
Теперь стало не так. Наряду с профессиональными уголовниками преступления стали совершать и вроде бы благополучные люди, особенно из чиновничьей среды. Они не имели опыта совершения разбоев и краж, но у них были наглость и желание получить все и сразу. Но самое главное, у них были связи с нужными людьми во властных структурах и в правоохранительных органах.
Под влиянием времени изменились и многочисленные организованные преступные группировки, проходившие в документах под наименованием ОПГ. Видя эти изменения, освободившийся из мест лишения свободы Александр Игнатьевич Зацепин сразу же решил прибрать всю преступность в городе в свои руки.
На первых порах начались «стрелки»-разборки со стрельбой и взрывами. Во время таких столкновений Игнатыч со своими головорезами оказался сильнее. Да и поддержки в верхах у него было больше. Поэтому к нему чаще, чем к другим, стали обращаться предприниматели за «крышей». Это оказалось доходней и безопасней, чем бомбить объекты или заниматься убийствами.
Использовалась Игнатычем и сдача милиции с помощью знакомых сотрудников тех группировок, которые не поддавались его ломке. Так поступил он и с криминальным авторитетом Сергеевым. Сообщив своему знакомому в отделе по борьбе с экономическими преступлениями время и место нападения на инкассаторов, Игнатыч помог задержать всю группу нападавших.
Иногда Игнатыч собирал своих подельников на так называемые совещания для выработки общих решений. Такие совещания в соответствии с терминологией новейшего времени назывались не «сходкой», не «стрелкой», а «общением за столом». Хозяином на таких «общениях» был Александр Игнатьевич Зацепин. То, что он собирал такие совещания и руководил на них, ни для кого не было неожиданностью. Скорее всего, это было данью его опыту и связям с нужными людьми.
В этот вечер в одном из ресторанов Приозерска проходило очередное «общение за столом». Присутствовали на этом общении некоторые руководители ОПГ и руководители подчиненных Игнатычу подразделений. Когда все расселись, Игнатыч поднялся и объявил:
– Собрались мы сегодня, чтобы выработать единое мнение в намечающемся строительстве микрорайона на окраине нашего города. Проектирование уже закончено, и сейчас подбираются исполнители этой застройки. Мы, конечно, не сидели сложа руки и кое-что предприняли. Но не все гладко. Много происходит и непоняток. Законы-то наши составлялись давно, а времена теперь другие. Но этого некоторые не хотят понимать.
– Ты, Игнатыч, короче. Говори, что делать надо, – перебил его Семен Барсуков. Он руководил угоном автотранспорта. Его группы перекрашивали машины, перебивали на агрегатах номера и в этот же день выписывали новые документы. Сбывались угнанные машины, в основном, в Казахстане. Король угонов, как называли его приближенные, имел две судимости за кражи и пользовался авторитетом среди уголовников.
– Семен, мы же не часто собираемся, – вмешался сидящий рядом с Игнатычем Седой. – Говори, Игнатыч все, что считаешь важным.
На зоне Седой отбыл четырнадцать лет. Сидел за кражи, грабежи и разбои и выглядел старше своих пятидесяти лет. У него был вид усталого и больного человека. Сам-то он давно уже не работал, но возглавлял черный валютный рынок в Приозерске.
– Так вот, сообщаю вам, братья, что объявились люди, которые мешают нам прибрать этот кусочек, – после некоторой паузы продолжал Игнатыч. – Мы убрали кое-кого. Но оказалось не все так просто. Известная вам следователь Светлова копает под наших людей. И помогает ей жена Земцова, который арестован за убийство главного нашего противника в этом деле.
За столом начали перешептываться. А сидящий в торце стола мужчина громко предложил:
– Так убрать их, и дело с концом.
Внесший это предложение был директором частного охранного предприятия «Сатурн». До своего назначения он был майором уголовного розыска. Уволили его за злоупотребление служебным положением. После назначения в охранное предприятие Аркадий Филиппович Белкин по договоренности с Игнатычем создал три группы. Одна из них занималась собственной безопасностью криминальных групп Игнатыча, вторая выполняла заказы, как киллеры, а третья занималась нападениями на инкассаторов.
Созданные группы отличались жестокостью и были трудно уловимыми. Каждая группа состояла из четырех-пяти уголовников. Возглавлял ее человек, которого не знали в других группах. Да и других исполнителей, кроме тех, кто был в одной группе, никто не знал. С директором охранного предприятия общались только руководители групп.
Группу киллеров возглавлял Санек, который был приближенным к Игнатычу. Он- то с помощью Романовского и совершил убийство Карякина.
– Но, если весь сыр-бор из-за Земцова, тогда надо убрать его в камере, – предложил Семен Барсуков.
– Пытались, – ответил Игнатыч. – Но Земцова поместили в камеру с известным вам Сергеевым, а тот взял Земцова под защиту. Вы же знаете, что он злой на нас.
– Тогда перебросить Земцова в другую камеру, – не сдавался Барсуков.
– А что это даст? – вмешался директор охранного предприятия. – Я пытался уже. Но заместитель по оперативной работе изолятора намекнул, чтобы мы не совали нос. Видимо, там у них какие-то свои интересы.
– И правильно посоветовал, – поддержал Седой. – Мы ведь чаще и горим на мокром. А сейчас надо работать по-другому. Платить надо людям, которые нам помогают. И меньше врагов наживать. Особенно среди своих.
– По Сергееву решение было совместное, – возразил Игнатыч. – Всем, кто нам помогает, мы платим. Жену Земцова придется, видимо, сначала припугнуть. Не поможет – включится Санек. По ментам, по-моему, пока ничего делать не надо. Себе дороже станет.
– Тоже правильно. Ментов надо отдавать на съедение власти, – добавил Седой. – Но для этого я опять напоминаю о бабках. Платить надо больше.
– А кто спорит? – согласился Игнатыч. – Ты старше всех нас, и всегда говоришь дело.
Среди сидящих пошел шумок одобрения. Игнатыч решил подвести итог обсуждения. А молчавший до этого Санек, не выдержав, выкрикнул:
– Мочить надо всех, кто мешает нам.
– Найдется и для тебя работа. Вот только вперед батьки забегать не положено, – оборвал его Седой и, обращаясь к Игнатычу, добавил:
– Ты со своим дружком поговори. Решать-то будет областная администрация. Вот и спроси, сколько им отстегнуть.               
– Договорились. Тогда решение будет таким. Включить для достижения цели бабки и наших людей во власти. Что касается устранения мешающих, пока воздержимся. А теперь угощайтесь, братья, а то за разговорами и про еду забыли.
На следующий день начальник ОБЭП Верещагин встретился с помощником заместителя губернатора. Сообщив ему о визите старшего оперуполномоченного Железова, он попросил принять необходимые меры. В этот же день помощник довел полученную информацию до своего шефа.
– Этот капитан слишком много позволяет себе, – почтительно добавил помощник. – Лезет даже в индивидуальное строительство.
– Но это ведь незаконно, – возмутился Олег Николаевич Верещагин. – Он что, не понимает, что у нас сейчас рыночная экономика?
– Видимо, не понимает. И он, и некоторые другие, – подхватил помощник. – Ему уже был звонок с предупреждением. Но, думаю, надо и вам поддавить на генерала. Бандитов полно, а они ими не занимаются. Как адвокаты, ищут оправдания для убийц.
– Видимо, неспроста.
– Конечно, Олег Николаевич. По убийству Карякина такую активность развили, что ужас! И на налоговую давят, и на ОБЭП, и даже на министерство здравоохранения.
– Кто?
– Я уже докладывал вам. В основном, следователь Светлова и опер из уголовного розыска Железов. Оборзели так, что честным людям угрожают подключением собственной службы безопасности.
– Да кто они такие там? – возмутился заместитель губернатора. – Почему ведут себя так? Что, на них и управы нет?
– Я подготовил справку, – ответил помощник и положил на стол папку, в которой лежало несколько листов . – У него и раньше наблюдалось это. Даже выговор имел.
Однако Олег Николаевич справку читать не стал. Он считал ниже своего достоинства вникать в подробности. Поняв это, помощник стал озвучивать содержание справки.
– В городе этого опера все очень боятся и стараются избегать разговоров о нем. Конкретно ничего не говорят. Но так бывает всегда, если человек ведет себя нечисто.
– Неужели дошло до того, что боятся?
Взгляд заместителя губернатора уперся в лицо помощника.
– Боятся, – повторил помощник. – Говорят, что лучше не связываться с ним.
– И кто? – Верещагин уже не скрывал своего раздражения.
– Даже вашего однофамильца запугивал.
Отвечая так, помощник имел в виду родственника заместителя губернатора области, который возглавлял районную службу ОБЭП.
Поняв этот намек, Олег Николаевич заговорил строго официальным тоном:
– Я вас понимаю. Но честным людям не надо никого бояться. Я, например, никого не боюсь. Но я не пойму, зачем вы так долго рассказываете мне о каком-то опере. Почему я должен о нем знать и тем более, принимать какие-то меры? Доложите об этом начальнику полиции, вот и пусть генерал сам с ним и со следователем разбирается.
Помолчав, чтобы сказанное лучше понял его помощник, Верещагин тем не менее, спросил:
– Вы поняли меня?
– Конечно. Но с генералом я говорить не могу. Это не мой уровень.
– Хорошо. Я что-нибудь придумаю.
Отвечая так, заместитель губернатора видел, что пришедший к власти новый губернатор поддерживает начальника полиции и иногда о чем-то подолгу с ним разговаривает. Проработав многие годы на своей должности, Верещагин знал, что все зависит от губернатора, а не от зама. И эту систему он не собирался нарушать.


  ПРОКОЛЫ ИГНАТЫЧА

Утром Алексей Железов сообщил результаты своей поездки в санаторий «Летний луч».
Выслушав его, Надежда Павловна спросила:
– И что предлагаешь?
– Можно бы водолазов подключить. Не исключено, что лодка на дне озера.
– А что это даст? Следов человека, находившегося в ней перед затоплением, не установим. Времени уже прошло немало. Вполне возможно то, что ты предлагаешь, и имело место. Но это ничего нам не даст. А вот сообщение официантки о проявляемом интересе Романовского к расследованию кое-что стоит. Использовать официантку можно?
– Нет. У нее свадьба скоро. И она очень боится приставаний к ней Романовского.
– А в ОБЭП побывал?
– Да. И услышал недовольство нашей работой от начальника ОБЭП майора Верещагина. Посоветовал мне не влезать в это дело. Так как у нас с вами ничего не получится. Самоуверенный! Видимо, надеется на своего родственничка в областной администрации. Только зря время потерял. Правда, когда приехал домой, сразу же получил угрозы по телефону.
– Ну, вот, а говоришь, потерял время. И какие?
– То же самое, что и от начальника ОБЭП. Неизвестный предупредил, что получу столько неприятностей, сколько никогда не получал.
– Значит, Алексей, мы с тобой на верном пути, – ответила Светлова и, подняв трубку зазвонившего телефона, несколько секунд слушала.
– Я сейчас подойду, товарищ генерал. Кое-что есть, – проговорила она и, положив трубку, попросила Алексея Железова через десять минут снова быть у нее.
– Понятно. По телефонному звонку тоже доложишь?
– А как же. Я не сомневаюсь, что ему уже известно это. Так что в прятки с ним играть не надо.
Войдя в приемную генерала, следователь Светлова сразу же была принята начальником управления. В его кабинете находился и начальник управления по борьбе с организованной преступностью.
– Что прошедший день дал? –  спросил генерал.
– В основном, все идет по плану. Готовятся к выезду в Италию.
– Это мне известно, – перебил генерал.
– Начали проявлять активность и подозреваемые.
– А вот об этом подробнее.
Доложив о телефонном звонке оперуполномоченному уголовного розыска Железову и передав краткое содержание угроз, Светлова добавила:
– Звонок был сразу же после посещения им начальника ОБЭП майора Верещагина по строительству дома Александру Зацепину. Я уже хотела вызывать на допрос Романовского, но чувствую, что пока его прижать по коттеджам не удастся.
– Пока и не надо. Жена Романовского дала полный расклад о всех проходивших у нее лечение. Даже о тех, кто был объявлен в розыск. Дальнейшее расследование по ней будет вести другой следователь. А вы, Надежда Павловна, продолжайте вести дело по убийству Карякина. Невыясненных вопросов еще много?
– Да.
– Хорошо. Но сильно не дергайте подозреваемых. Всему свое время.
Вернувшись в свой кабинет, Надежда Павловна позвонила жене убитого Карякина, представилась и спросила:
– Как вы себя чувствуете, Ирина Николаевна?
– Плохо.
– Вас не затруднит встреча со мной?
– Я ждала вашего звонка и готова подойти. Скажите, когда и куда.
Назначив время и место, Надежда Павловна добавила:
– Я жду вас.
Вскоре в кабинет Светловой вошла женщина. Представившись, она внимательно смотрела на следователя.
После убийства Ирина Николаевна чувствовала себя ужасно. Она была в отчаянии и не могла удерживать слезы, постоянно наполнявшие ее глаза. Жизнь для нее казалась потерянной. Как во сне, она находилась и во время похорон мужа. И только дети, понимая свою мать, делали все для утешения горя.
– Присаживайтесь, Ирина Николаевна. Я вынуждена задать вам несколько вопросов, чтобы сделать правильные выводы. Особенно относительно подозреваемого в убийстве.
– Значит, и у вас есть сомнения?
Задав этот вопрос, Ирина Николаевна хотела услышать правду об убийстве мужа, потому что наслушалась от других всякого. В том числе и такого, в которое ей не хотелось верить.
– Есть и у меня, – ответила Светлова. – Поэтому, понимая, как вам сейчас нелегко, я бы хотела услышать ваше мнение. И вспомнить все, что поможет мне в установлении истины.
Голос Светловой звучал сочувственно, и он подействовал на Ирину Николаевну.
– Я понимаю, что вас интересует, и, если у вас есть время, расскажу все, что я думаю, и что услышала в эти дни. До похорон мужа со мной встречались многие. Встречался и Романовский Федор Дмитриевич. Вот он-то первый и сообщил мне о том, почему Земцов убил моего мужа. На похоронах он тоже присутствовал и говорил это моим родственникам и знакомым.  Но я сразу не поверила в это, потому что знала, что Антон Сергеевич единственный и настоящий друг мужа. Они были, как родные братья. Все другие для них были просто добрыми товарищами. Они очень любили друг друга. А любить можно лишь ни за что. Если же любят за что-то, то это уже другое чувство. В нем нет бескорыстия настоящей, истинной любви. Для них дружба была счастьем. Особенно такая дружба является счастьем, когда и их жены относятся друг к другу, как родные. А у нас с женой Антона Сергеевича было именно так. Поэтому я не верю в то, что пытается мне внушить Романовский. Не верю!
– Хорошо, Ирина Николаевна. Успокойтесь. А Татьяна Петровна объяснилась с вами по этому вопросу?
– Да. После похорон она позвонила мне и попросила разрешения приехать для разговора. Я, конечно, разрешила. Когда она вошла, сразу же пригласила ее на чай. Но Татьяна Петровна попросила сначала выслушать ее. Она достала анонимное письмо и объяснение автора и попросила прочитать. Потом рассказала все подробности этой подлости. С меня, как гора свалилась, хотя я и до встречи с Таней не верила в то, что наговаривал Романовский.
– А почему у вас эти сомнения возникли?
– Ну, во-первых, откуда взялся этот пистолет? Ведь выходил Антоша в тонких спортивных брюках и в такой рубашке, что все просвечивалось. Более того, когда сидели за столом, Романовский постоянно подливал коньяк в фужер моего мужа. А сам почти ничего не пил. Я даже под столом ногой мужа несколько раз подталкивала.
– Скажите, а помощь Романовский предлагал?
– Да. Предлагал пачку денег. Но я что-то резкое ему тогда ответила. Видимо, уже тогда у меня возникло понимание его причастности к этому. Да и необходимости в этом не было. Институт, в котором работал муж, расходы и заботы взял на себя.
– Много народа было на похоронах?
– Много. И разговоры были, в основном, о том, что убили мужа криминальные авторитеты за то, что мешал им в получении права на застройку проектируемого микрорайона. А одна сказала, что теперь никто мешать не будет, одним ударом двух конкурентов сразу убрали.
– Скажите, Ирина Николаевна, а вам муж говорил об этом при жизни?
– О работе он не любил говорить. Но однажды вечером был телефонный разговор у него с кем-то. И Игорь несколько раз грубо заявлял, чтобы его не пугали. А потом швырнул телефонную трубку так, что она упала на пол. Я тогда спросила, кто звонил. Но он лишь вздохнул и заявил, чтобы я не забивала свою головушку.
– Понятно. А до анонимного письма вам что-нибудь было известно?
– Конечно, нет. Если бы даже и нашлись такие же доброжелатели, как у Антона, неужели я бы поверила. Мы прожили с мужем около тридцати лет, и я, как женщина, всегда верила и верю в честность своего мужа. Вы же женщина и должны понять меня. От жены трудно скрыть супружескую неверность. А с другой стороны, если бы даже были малейшие подозрения, неужели бы мы поехали к нему на день рождения? Все это чушь сплошная. Их красиво обоих подставили. И жертвы выбрали для этого такие, чтобы не мешали им в бандитских делах.
Во время этой исповеди Светлова несколько раз вставала и наполняла бокал водой. Рассказывала Ирина Николаевна нервно. Она перескакивала с одного на другое и излагала события по мере того, как они приходили ей в голову. Надежда Павловна старалась не перебивать. Она чувствовала, что та не верит в то, что ей наговаривал Романовский, и видела, что любовь убить нельзя. Ее не убьешь даже ненавистью. Можно заглушить нежность, влечение, но саму любовь все равно не убьешь. Потому что любовь – это, прежде всего, страстный поиск истины. Истины, которая превыше всего остального, и стоит один раз ее почувствовать, не обманывая себя, она останется навсегда. Это как часть вселенского добра, часть Бога или того, что мы называем Богом, а уж Он-то не умрет никогда.
Слушая Ирину Николаевну, следователь Светлова вспомнила и других, проходивших по этому делу. Особенно Романовского и его жену. Это подсказывало ей, что делать дальше.
Когда Ирина Николаевна замолчала, Светлова через какое-то время произнесла:
– Ну что ж, будем разбираться. Если что-то вспомните еще, сразу сообщите мне.
Покорно кивнув головой, Ирина Николаевна поднялась.
– Я могу идти?
– Да.
Оставшись одна, Надежда Павловна подошла к окну. Голова ее была тяжела. Воспоминания недавней встречи с вдовой возникали сами собой и сменялись с чрезвычайной быстротой и ясностью. Волны воспоминаний о своей жизни стали тоже накатывать одна за другой. Возникали те же воспоминания счастья, навсегда потерянного ею несколько лет тому назад. Те же представления бессмысленности всего предстоящего в жизни, которые чувствовала сидящая перед ней вдова.
Надежда Павловна понимала, что кроме духовной силы, руководящей душой человека, бывает и другая сила еще более властная, которая отбирает жизнь. Именно это и хотела ей передать вдова, которая смотрела на нее, будто спрашивая, найдет ли она настоящих убийц.
В этот же день происходила встреча и криминального авторитета Игнатыча с заместителем президента строительного объединения Шевцовым. Встреча происходила за городом в машине Игнатыча, который, сообщив о возникающих проблемах с убийством Карякина, предложил ускорить решение вопроса по получению права на застройку.
– Подожди, – перебил Шевцов. – Ты лучше скажи, кто мешает.
– Менты, – не задумываясь, ответил Игнатыч.
– А конкретнее?
– Следователь Светлова и оперативники из уголовного розыска. Особенно Железов. Молодой да ранний. Но их поддерживает новый начальник полиции. Тоже из ранних. Ты бы сходил к нему, Виктор. Мне известно, что твой Дубцов уже общался с ним.
– А что это даст?
– Узнаем его отношение к нашим планам. А это важно для принятия дальнейших мер.
– По-моему, сейчас важнее пресекать активность других. Тебе известно, как мешает жена Земцова?  Она сейчас всех и баламутит. Побывала уже у многих на приеме и сообщает очень много неприятного по твоим людям. Обещает даже обратиться в генеральную прокуратуру.
– Известно, – ответил Игнатыч. – Особенно по госпиталю, в котором лечились мои люди. Начальник госпиталя сказала, что ментов навела жена Земцова.
– А она-то откуда узнала об этом?
– Наш придурок Романовский уговорил ее полечить там жену Земцова. Вот и полечилась. Уже несколько человек замели. Не знаю, как выкрутиться…
– Тебе ли не знать? – перебил Шевцов. – Или чего-то боишься?
– Ничего и никого я не боюсь. Но мои помощники не рекомендуют мокрухи. Слишком активность у ментов появилась по трупам. Ты бы поработал со своим друганом из областной администрации. Пойдем на любые бабки.
– Но там тоже новый губернатор и ведет себя так же, как и начальник полиции. Меняются времена, меняются и люди, – возразил Шевцов. Ему не понравилось предложение Игнатыча.
А тот отвернулся и молчал. Наконец не выдержав, заговорил снова.
– Неужели непонятно, какие можно нагреть бабки на строительстве микрорайона? Мы же обязательно поделимся с теми, кто нам поможет. А от других они никогда ничего не получат.
Шевцов отвел глаза в сторону. Разговор о руководителях областной администрации был ему очень неприятен. Если он полезет туда, то может нарваться и на неприятность. От этих мыслей на его лбу выступили даже капли пота.
– Ладно! – подвел итог Игнатыч. – Придется подключать друзей из белокаменной. А ты подумай, кого еще надо убрать, кроме жены Земцова.
 До начала перестройки Игнатыч был преступником-одиночкой, занимавшимся грабежами ради удовлетворения своего пристрастия к пьянству и к наркоте. Совершал и более серьезные преступления, но настоящим авторитетом не был.
Первым его учителем был уголовник по кличке Седой. Находясь вместе с ним в колонии, Игнатыч многое перенял от него. Седой был отчаянным, и эта черта исходила из глубокой печали всей его жизни. Он был зол на всех и на все, потому что не мог забыть своего прошлого. Но самое главное, не хотел пускать в свое прошлое никого.
Приблизив почему-то к себе Игнатыча, Седой рассказал ему о своей судьбе. Он был один во всем свете. Отец умер в тюрьме, а мать, бросив его в пятилетнем возрасте, уехала в другую область и вскоре была убита в криминальной разборке. Воспитывался Седой в детском доме, из которого сбежал, и в четырнадцать лет попал в одну из банд. Там-то его и научили многому. Особенно валютным операциям на черном рынке.
Затем Седой работал в бильярдном зале одной из гостиниц, где разводили в игре лохов. В задачу Седого входил поиск клиентов для игры на деньги. Позднее он и сам научился так играть, что в каждой партии срывал банк. Вскоре его уже стали брать на более серьезные преступления. Сначала получать дань с коммерсантов. Затем сбывать наркотики, участвовать в вооруженных нападениях на инкассаторов. Однако, с повышением преступной квалификации наматывались и сроки отбывания за них наказания. При этом чаще всего попадал Седой в колонии за участие в убийствах. Поэтому, передавая свой опыт Игнатычу, он постоянно советовал избегать убийств.
Советы Седого во многом помогли Игнатычу. Поэтому он успешно и развил свой криминальный бизнес. Однако с развитием бизнеса развивались и криминальные страсти. Начался передел сфер влияния. Пошли нескончаемой чередой междоусобицы, а следовательно, стала проливаться кровь, против которой предупреждал Седой. Но остановиться Игнатыч уже не мог.
Особенно он был взбешен задержанием его людей, проходивших лечение в госпитале у Романовской. Работники полиции за один день задержали тех, кто находился в госпитале, и семерых активных участников разбойных нападений, лечившихся ранее. Это было так неожиданно. Практически за последние три года это был первый ощутимый удар по его организованной преступной группе. Он даже хотел расправиться и с Романовским, и с его женой. Однако на этот раз Седой настоятельно посоветовал не делать этого.
Единственное, с чем он согласился, это убрать жену Земцова, так как знал, что та и на похоронах Карякина много болтала лишнего, и в своем институте. Но предложил это сделать так, чтобы меньше осталось следов.
Не все шло гладко и в отношении других предложений Игнатыча. В частности, предложение о встрече Шевцова с начальником полиции, тот красиво перевел на заместителя губернатора Верещагина. После разговора Шевцова с заместителем губернатора тот вызвал начальника полиции.
Как только генерал Силин вошел, Верещагин подошел к нему, обнял и усадил в кресло. Потом он достал из холодильника бутылку коньяка и два фужера. Плеснув в них коньяк, Верещагин поднял свой фужер и, улыбаясь, как лучшему другу, предложил:
– За встречу, Евгений Андреевич. За делами и поговорить по душам некогда.
Сделав небольшой глоток, Силин поставил фужер и, не отвечая на его улыбку, спросил:
– И что вас интересует, Олег Николаевич?
– Вспомнил я недавно, как в обком партии пришло письмо о том, что в одном из районов алкаши выбрали для распития беседку возле райкома партии. А рядом школа. Все это на глазах детей. Кучи пустых бутылок вокруг беседки. Посетители райкома проходят мимо этого безобразия и возмущаются. А милиции это, вроде, и не касается. Так после этого письма первый такой втык вашему предшественнику сделал, что тот бросил все свои дела и сам помчался в этот район. Начальник районной милиции ему пытался объяснить, что сотрудники были в тот день заняты раскрытием убийства. Но в результате получил взыскание и указание в подобной ситуации все бросать и заниматься наведением порядка возле здания райкома.
– А что сам райком не должен был заниматься этим? Где же противоалкогольная работа? У милиции забот и других хватает, – возразил Силин.
– Дело не только в пустых бутылках. Дело в элементарном уважении власти, – повысил голос Верещагин. – Вот у меня письмо от граждан: «Мы на свои сбережения построили домики за городом, а работники полиции пытаются обвинить нас в том, что построены они из ворованных материалов…»
Зачитав это, Олег Николаевич потряс письмом, потом положил на стол и продолжал:
– Я навел справки. Этой проверкой занимался опер из областного управления капитан Железов. А задание на этот беспредел получил от вашего следователя майора Светловой. Вот я и хочу узнать у вас – законные эти действия или нет? Если такие действия противоречат рыночной экономике и являются незаконными, тогда почему они так ведут себя?
– Это лучшие сотрудники полиции и действуют в рамках расследования уголовного дела по убийству заместителя директора проектного института. При этом их работа находится под контролем руководителя областного управления и прокуратуры.
– Вы за прокуратуру не прячьтесь! – возмущенно отреагировал Верещагин. – Если у вас кроме убийства есть что-то другое, особенно по известным бизнесменам, то нечего это скрывать.
Генерал Силин молчал. Он понимал, что тот пытается узнать у него о работе, которую проводит управление внутренних дел. При этом делает это так, что Силину захотелось послать его подальше. Казалось, что наступили новые времена. Что УВД уже не структурное подразделение облисполкома, а самостоятельный орган, подчиняющийся напрямую Москве. Однако местные чиновники продолжают гнуть под себя. Даже в своих бумагах пишут по-прежнему: «Управление внутренних дел администрации Приозерской области». Видимо, боятся выпустить полицию из своих рук. Выпустишь, а завтра майор Светлова вызовет повесткой гражданина Верещагина Олега Николаевича и спросит: «Как это вы умудрились при вашей зарплате построить себе дворец за двести миллионов рублей?» Поэтому и ведут себя так местные чиновники, чтобы работники полиции сидели тихо и проявляли почтительность к ним.
– Так что будем делать с теми, кто мешает рыночной экономике? – продолжал заместитель губернатора.
– Разберемся.
– Гнать их надо из полиции, а не разбираться, – вскипел Верещагин.
Силин промолчал, хотя едва сдерживал себя.
– Чего молчишь-то, Евгений Андреевич? Мнение руководства для вас уже ничего не значит?
Тон заместителя губернатора не предвещал ничего хорошего. Поэтому Силин решил не обострять с ним отношения.
– Расследование уголовного дела по убийству заместителя директора проектного института я возьму под личный контроль.
– И правильно, –  согласился Верещагин.
Сев напротив Силина, он продолжал:
– Хотя партию вроде бы и разогнали, но у власти-то опять мы. А власть надо уважать. Тот, кто уважает власть, всегда находится под защитой. На этом и раньше проверялись кадры. Таких и в обиду никогда не давали. Завалил работу, находили другое хорошее место. Но обязательно спасали.
Силин слушал, не перебивая, и ждал, когда заместитель губернатора перейдет к самому главному. Вскоре его предположения подтвердились.
– Придется и вам, Евгений Андреевич, пройти испытание на зрелость. Чтобы успешно работать, надо входить в команду единомышленников. А вы все только с губернатором решаете. Мы ведь тоже кое-что стоим.
 Заместитель губернатора сверлил глазами генерала так, будто пытался заглянуть в его душу.
– В нашей области немало честных порядочных бизнесменов, – продолжал он. – Вот их-то и надо вам поддерживать, а не копаться в их прошлом. Такие, как Александр Игнатьевич Зацепин, являются нашей гордостью, а какой-то опер его пытается компрометировать. По-видимому, это неспроста. Вымогательством пахнет, Евгений Андреевич, а вы вместо пресечения, под защиту пытаетесь его взять.
Генерал Силин напрягся. Он понял, к чему клонит заместитель губернатора, однако, не подавая вида, молчал.
Незаконные команды поступали и раньше. Но они носили, в основном, единичный характер. Однако, с началом перестройки, когда развитие государства обрело криминальный характер, незаконные распоряжения стали отдаваться все чаще. Законы и инструкции нередко подменялись выгодными определенным лицам указаниями. Начиналась игра без правил.
– Я бы хотел знать, в чем его обвиняют ваши полицейские, – продолжал Верещагин.
– Пока ничего конкретного, – схитрил генерал.
– Но, если что-то у вас появится, вы не скрывайте. Мы ведь одно дело делаем.
Ведя этот, как бы доверительный разговор, Верещагин пытался приблизить его к системе, в которой сам находился уже долгие годы. Он знал, что самое страшное для людей, находящихся на таких должностях, как генерал Силин, это оказаться на свалке сломанных карьер. Поэтому Верещагин и рассчитывал на то, что тот оценит проявленное к нему доверие и сделает все так, как он ему подсказывает.
Пообещав разобраться с Зацепиным, генерал Силин вышел.
В эти часы на трассе Приозерск – аэропорт была выставлена засада. Грузовая машина, которая сбила Зинаиду Суслову, некоторое время находилась в частном гараже. Это был автофургон для перевозки грузов. Надеясь, что со временем прекратится расследование, ее и спрятали, чтобы впоследствии использовать. Она не была даже осмотрена, и, когда оперативники стали проявлять к ней интерес, Игнатыч дал указание уничтожить ее за городом.
По оперативным данным сделать это должен был тот же шофер, который устроил дорожно-транспортное с Зинаидой.
В засаде участвовал Алексей Железов с двумя оперативниками из райотдела. Приткнувшись к кустам возле шоссе, они ожидали выезда из города автофургона.
По шоссе непрерывным потоком проезжали автомобили. В трехстах метрах от засады расположилась вторая группа захвата с работниками ГАИ. Она была в форме гаишников и была готова перекрыть шоссе системой принудительной остановки «еж».
– Поедим хоть без спешки, – проговорил один из оперативников. – А то все на бегу. Тут жена кое-что насовала мне в карманы.
– Тогда доставай, – поддержал Железов.
Неожиданно из-за поворота показался автофургон, который, замедлив движение, приближался к ним.
– Кажется, завтрак придется отложить, – проговорил Железов. – Едет, будто присматриваясь.
Через несколько минут автофургон поравнялся с «жигуленком», в котором сидели оперативники, и Железов по рации произнес:
– Автофургон идет к вам. Госномер заляпан грязью. Приступайте.
После этих слов из рации раздался крик:
– Назад! Менты!
Автофургон затормозил, а впереди идущий внедорожник резко повернул на проселочную дорогу.
– Пятый, они уходят! Они слушают нашу волну! Задерживайте черный внедорожник, а мы по автофургону работаем! – орал в рацию Железов.
Из остановившегося автофургона выскочили два парня и бросились бежать в сторону леса.
– Задерживаем! – приказал Железов и, выскочив из машины, помчался за ними. Следом бежали и двое других.
Достав пистолет, Железов произвел несколько предупредительных выстрелов и один из бежавших, словно споткнувшись, упал. Но второй продолжал бежать.
До него было около ста метров, и он постепенно терял темп, а Железов, приказав одному из сотрудников, остаться возле упавшего, нагонял убегающего.
После очередного предупредительного выстрела, к удивлению Железова, бегущий остановился и поднял руки. Перейдя на шаг, Железов подошел к нему вплотную. Перед ним стоял парень лет двадцати пяти. Он тяжело дышал, а по лицу стекали крупные капли пота. Маленькие глазки беспокойно смотрели на подошедшего.
– Почему бежал? – держа пистолет в руке, спросил Железов.
– Да потому, что бандитов вокруг полно. Вот и подумал, что нарвался на них.
Парень был с налетом наглости и приблатненности.
– А машина, которую бросил, твоя?
Парень усмехнулся.
– Я не миллионер, чтобы разъезжать на своих машинах. Шофер я. Меня попросили перегнать в село Привольное машину, вот я и перегоняю ее.
Тут подошел и оперативник со вторым задержанным. Тот шел прихрамывая.
– В нору ногой попал, – объяснил оперативник из райотдела, – рядом оказался и пистолет. Успел выбросить, гаденыш.
– Экспертиза докажет, кому он принадлежал, – заметил Железов. – Надеюсь, платочком не успел протереть?
– Ты чо туфту гонишь! – окрысился задержанный.
И тут Железов сразу понял, что голос, который он сейчас услышал, был тем же, что он слышал из рации.
– Где рация? – направив пистолет в лицо задержанного, спросил он. – Колись, сука! А то прямо здесь же шлепну!
– Убери пистолет… выбросил ее, когда бежал по пашне. Вези в больницу, нога ужасно болит…
– Руки и ноги в стороны! Шире ноги, а то сейчас и вторую покалечу!
Железов провел ладонью по телу от шеи до пяток, осмотрел карманы. Хотя под легкой одеждой оружие и трудно скрыть, но убедиться, что задержанный не представляет опасности, всегда надо. В практике оперативной работы ему приходилось встречаться с такими ухищрениями, которые не каждому и в голову придут.               
Вскоре они нашли радиостанцию, а в кабине автофургона автомат. Вызвав следователя и экспертов, Железов посадил в свою машину того, кто признался по рации и спросил:
– Рацию от кого получил?
– Не знаю я ничего, – огрызнулся тот.
– Тогда я сейчас тебя так обработаю, что родная мать не узнает. При задержании ведь всякое бывает. Так будем говорить?
– Санек дал.
– А что он еще дал тебе?
– Автомат.
– Для чего?
– На всякий случай.
– На какой? Раз начал, так говори, если не хочешь в камере исповедоваться перед своими друганами. Ты уже немало сказал. Так что давай подробнее. Особенно по автофургону и по шоферу.
– Санек сказал, что менты автофургоном заинтересовались и шофером. Поэтому надо его за городом уничтожить. А потом убрать и шофера.
– И как ты должен был это сделать?
– Облить машину бензином и поджечь должен был шофер, а я убрать шофера из автомата.
– Дальше.
– Должен был подъехать Санек на черном внедорожнике и тело забрать. Он все время был рядом с нами.
– А ты не догадываешься, что и тебя не оставили бы в живых?
Задержанный молчал.
– Ладно. Разберемся. Но если хочешь жить, то, во-первых, никому не говори того, что сказал мне. И к тому же постарайся получше припомнить то, о чем тебя будет спрашивать следователь.
Вскоре приехавшие эксперты и следователь закончили работу. Автофургон перегнали на территорию райотдела, а шофера и его помощника поместили в камеру для задержанных этого же райотдела.
Черный внедорожник задержать не удалось. Но результатами засады и следователь Светлова, и другие были довольны. Встревожен был очередным проколом лишь Игнатыч. Он метался, не зная, что сообщили полиции задержанные, и чего после этого ожидать ему.


  У ГУБЕРНАТОРА

В этот день начальника полиции вызвал губернатор. Вызов поступил по телефону, когда генерал ехал в управление. Позвонив в дежурную часть и сообщив, что с утра будет  у губернатора, генерал Силин строил разные предположения.
В кабинете губернатора, поздоровавшись, он молча стоял в ожидании объяснения причины вызова.
– Возьмите, почитайте, что пишут о вас и полиции, – подавая газету, предложил губернатор.
Развернув газету «Приозерские новости», генерал Силин увидел статью, которая называлась «Новая адвокатура». Заголовок был набран крупным интригующим шрифтом. В статье сообщалось о том, что с назначением нового начальника полиции значительно ухудшилась борьба с преступностью. Что теперь вместо разоблачения преступников полиция выполняет обязанности адвокатуры и успешно справляется с этим. А дальше шло описание банкета в санатории, во время которого встретились два строителя. Расписывалось, как они перепились на этом банкете и начали выяснять отношения между собой. Далее подробно было перепечатано анонимное письмо о супружеской неверности жены Земцова, который в пьяном состоянии сначала учинил драку со своим другом, а затем застрелил его. Были помещены фотографии убитого Карякина и лежащего рядом с пистолетом в руке Земцова. В статье автор с возмущением спрашивал начальника полиции Силина, какие ему еще нужны доказательства? И если они требуются, то знающие об этом все подробности могут по телефону их сообщить. В полицию они боятся обратиться, но, как и многие другие, возмущены следователем Светловой и работниками уголовного розыска. Все это происходит потому, что они ждут получения взятки. В этих целях особенно придираются к честным предпринимателям. Даже лезут в дела тех, кто строит для себя дома. А начальник полиции защищает таких и не понимает, что тоталитарный режим уже ушел в прошлое. Так может создать новую полицию? – спрашивал автор. – А тех, кто умело защищает убийц, перевести в адвокатуру?
Статья была написана злобно. Чувствовалась чья-то заинтересованность и связь автора с этими заинтересованными людьми. Да и использование фотографий и заключений экспертиз наводило на мысль о связи заинтересованных этой статьей с работниками полиции.
– Прочитали? – спросил губернатор.
– Да.
– И что скажете?
– Заказная статья тех, кому мы мешаем.
Услышав это, губернатор недовольно поморщился. Обладая решительностью, он не понимал сейчас начальника полиции. Не понимал, почему тот так спокойно относится к этой статье. Посвящая себя масштабной деятельности для пользы Приозерской области, он всегда стремился к новым идеям и поддерживал людей нового поколения. К таким он относил и начальника полиции. И конечно, прочитав статью, возмутился, хотя его трудно было вывести из себя. Обладавший быстрой реакцией, он ожидал услышать от начальника полиции каких-то предложений и каких-то действий. Однако, не дождавшись этого, решил уточнить то, чего не знал.
– Расскажите мне подробнее, Евгений Андреевич, об убийстве заместителя директора проектного института. Его, действительно, убили после пьянки в санатории?
– Да, – ответил генерал Силин и подробно рассказал, как развивались события перед убийством. Доложил и о состряпанной клевете одним из участников этой преступной группы.
– Значит, это готовилось заранее?
– Да. И мы знали об этом. Но делали так, чтобы руководители этой группы не догадывались. Все усилия направлялись на подготовку пресечения получения из Италии наркотиков. Работа эта возглавляется министерством внутренних дел России. Готовится выезд вашего заместителя с заместителем Дубцова и криминальным авторитетом Зацепиным в Италию для заключения договоров на поставку кое-каких строительных материалов. Фактически с этими строительными материалами готовится поставка наркотиков. Каждый их шаг отслеживается. Для начала давайте послушаем запись разговора, который произошел недавно.
Достав из кармана диктофон с записями, генерал Силин пояснил:
– Это разговор известного криминального авторитета Александра Зацепина с заместителем президента строительного объединения Шевцовым. Разговор был об ускорении решения вопроса о получении права на застройку микрорайона в областном центре этим криминальным авторитетом.
– Хорошо. Давайте послушаем, – согласился губернатор.
После нажатия клавиши диктофона послышался голос: «Подожди, ты лучше скажи, кто мешает?
– Менты.
– А конкретнее?
– Следователь Светлова и оперативник из уголовного розыска Железов. Молодой, да ранний. Но их поддерживает новый начальник полиции. Тоже из ранних. Ты бы сходил к нему, Виктор. Мне известно, что твой Дубцов уже общался с ним.
– А что это даст?
– Узнаем его отношение к нашим планам. А это важно для принятия дальнейших мер.
– По-моему, сейчас важнее пресекать активность других. Тебе известно, как мешает жена Земцова? Она сейчас всех и баламутит. Побывала уже у многих на приеме и сообщает очень много неприятного по твоим людям. Обещает даже обратиться и в генеральную прокуратуру.
– Известно. Особенно по госпиталю, в котором лечились мои люди. Начальник госпиталя сказала, что ментов навела жена Земцова.
– А она-то откуда узнала об этом?
– Наш придурок Романовский уговорил ее полечить там жену Земцова. Вот и полечилась. Уже несколько человек менты замели. Не знаю, как выкручиваться».
Несколько минут длилось молчание. Затем послышался снова голос.
«Тебе ли не знать? Или чего-то боишься?
– Ничего и никого я не боюсь. Но мои помощники не рекомендуют мокрухи. Слишком активность у ментов появилась по трупам. Ты бы поработал со своим друганом из областной администрации. Пойдем на любые бабки.
– Но там новый губернатор, как и начальник полиции, ведет себя. Меняются времена, меняются и люди».
Снова на какое-то время диктофон замолчал.
«Неужели непонятно, какие можно нагреть бабки на строительстве микрорайона? Мы же обязательно поделимся с теми, кто нам поможет. А от других они никогда ничего не получат».
Затем снова наступило молчание. Но вскоре тот же голос заявил:
«Ладно! Придется подключать друзей из белокаменной. Ты подумай, кого еще убрать, кроме жены Земцова».
После этих слов генерал Силин выключил диктофон и, не убирая его со стола, пояснил:
– Разработка организованной преступной группировки Зацепина, имеющего в криминальных кругах кличку Игнатыч, ведется около года. Материала у нас уже немало, но пока к реализации не приступаем, потому что готовится сделка по получению наркотиков из Италии.
Сообщая об этом, генерал Силин посматривал на губернатора и видел, что тот нервничает. Наконец, не выдержав, губернатор спросил:
– По наркотикам Москва работает?
– Да. И в курсе этого ограниченное количество людей.
– А кто из областной администрации связан с этим?
– Ваш заместитель Олег Николаевич Верещагин. На днях он вызывал меня к себе и пытался узнать, что мы имеем по Зацепину. Возмущался действиями следователя Светловой и работниками уголовного розыска. Возмущался так же, как и автор этой статьи, и те, кого вы сейчас услышали из записи по диктофону. Кстати, эти сотрудники одни из лучших в управлении и самые порядочные.
– Мне надо с Верещагиным говорить?
– Нет. Я вел себя с ним так, чтобы он ничего не узнал. Вас, Владимир Петрович, тоже прошу не нарушать игру с ним. Пусть спокойно едут. Зацепина перед вылетом мы задержим, а без него они там будут нулевыми. Так что пускай прогуляются. Позднее по ним вы получите подробный материал.
– Хорошо, – согласился губернатор Огнев и добавил: «В разговоре упоминалась жена подозреваемого в убийстве Земцова. С ней не получится, как с Карякиным?»
– Меры для ее безопасности приняты.
– А может быть, отправить ее куда-нибудь отсюда?
– Она нужна здесь, чтобы при попытке исполнения того, что вы слышали, задержать исполнителей. Тогда мы получим подробный материал на Зацепина. По его указанию исполнено в городе несколько убийств. Да и сам он после предъявленных обвинений в их организации, возможно, разговорится по наркобизнесу.
– А может, использовать программу по защите свидетеля? – продолжал губернатор.
– Это рассматривалось в Москве. Однако руководством не было поддержано, но меры по безопасности Земцовой приняты исключительные. Каждый шаг и организаторов, и исполнителей контролируется и днем, и ночью.
Несколько минут Владимир Петрович молчал. Затем заговорил снова:
– Значит, как у вас говорят, работа на живца?
– Слишком крутой этот Игнатыч. В лоб его не возьмешь. Улик по нему у нас достаточно. Но все они косвенные. Вчера задержали водителя автофургона, который сбил автора анонимки. Вместе с шофером задержан и еще один из группировки Игнатыча. Оба они уже дали показания.
– А насчет госпиталя? Я впервые об этом услышал.
– Зацепин развернулся так, что даже открыл частное охранное предприятие «Сатурн». Вместо охраны предпринимателей охранники иногда участвуют в разборках и разбойных нападениях на инкассаторов и иногда получают при этом ранения. Чтобы нелегально лечить таких, Зацепин и договорился с начальником госпиталя при городской больнице. Конечно, все документы оформлялись, как на лиц, получивших бытовые травмы. Во время внезапной проверки мы задержали двух опасных преступников, получивших огнестрельные ранения при нападении на инкассаторов, и еще семь человек. Некоторые из них находились в розыске за совершенные аналогичные преступления.
– А почему я об этом ничего не знаю? – возмутился губернатор.
– Официальную информацию по делам, связанным с преступной группой Зацепина, мы пока не даем. Чтобы не насторожить их.
– Я сегодня услышал, как вы не насторожили их, – перебил губернатор.
– Да и загружать вас пока не было необходимости, – оправдывался генерал Силин.
– Зато сейчас хорошо загрузил. Давайте договоримся: впредь ничего не скрывать. Особенно в отношении работников областной администрации. Кстати в Москве знают о связи Верещагина с Зацепиным?
– Я не докладывал. Но у них и без меня имеются возможности знать об этом.
– Хорошо. А по статье что думаете?
– Сначала надо взять организаторов этой группировки. Потом уж все остальное. А насчет газеты можно и подумать. Сейчас их расплодилось немало и «красных» и «желтых». Только и смакуют «жареные» факты. Ни ответственности, ни меры не знают. Вчера воспевали КПСС, сегодня хвалят капитализм, а завтра молятся на воров в законе. Рубль захомутал всех. Готовы за него и мать родную продать. Но это уже, скорее всего, ваши проблемы.
– Подключать ФСБ надо?
– Нет. Когда потребуется, я скажу. Чем меньше работает по этой группе, тем меньше утечки информации. Мне уже из прокуратуры звонили, почему я не передаю дело в суд об убийстве Карякина. И тоже, как и другие, ссылаются на мотив преступления. На почве ревности и все. Как это далеко зашло, Владимир Петрович!
– Ладно, не паникуйте. Диктофон заберите. А то после вас обязательно зайдет Верещагин. А на столе диктофон. Может и вопросик задать, – впервые за время беседы улыбнулся губернатор.
– Думаю, что не задаст. Но насторожится обязательно, – добавил Силин, выходя из кабинета.
Во время встречи начальника полиции с губернатором следователь Светлова с инспектором уголовного розыска Железовым находилась в райотделе полиции. Ночью она подготовила для каждого из задержанных вопросы и решила с утра допросить их подробнее.
Сначала ввели к ней помощника шофера. Усадив его и подав пачку сигарет, Алексей Железов заговорил с ним первым.
– Это следователь Светлова Надежда Павловна, а меня ты уже знаешь. Но познакомиться подробнее не мешает. Зовут меня Алексей Романович. А тебя как называть будем?
– Юрий Степанович Карасев. Но друганы называют Юрок.
– Понятно, Юра. А теперь расскажи подробнее Надежде Павловне то, что рассказал мне.
Следователь Светлова заполнила паспортные данные и, положив ручку, предложила:
– Расскажите, Юрий Степанович, подробнее о себе.
– Жил с мамой пока не взяли в армию. После армии полгода не работал.
– Почему?
– Не мог устроиться. А мама тоже не работала. Она пенсию по инвалидности получает. А пенсия, сами знаете, какая. Ребята подсказали, что принимают демобилизованных в частное охранное предприятие. Пришел к директору «Сатурна». Тот расспросил меня о моей службе в армии и жизни на гражданке и принял. Сначала учеником частного охранника, а через полгода назначил частным охранником. Старшим был Санек.
– И что, не знал, чем занимается этот Санек? – не выдержал Железов.
– Сначала не знал. А когда узнал, отступать уже нельзя было. Там за это дорога только на тот свет, – хмуро ответил Карасев.
– И чем занимался во время работы охранником? – перебила Светлова.
– Участвовал в разборках. Но тогда оружие не применялось. К другим делам меня не привлекали. Видимо, присматривались. А вот когда произошло убийство в санатории, я по глупости спросил у Санька про это. Он тогда ничего не сказал, но посмотрел так, что я сразу испугался чего-то. После того случая охранял завод по изготовлению оконных блоков. Но вчера Санек вызвал, поставил задачу и послал меня на это дело.
– И что ты должен был выполнить? – уточнила Светлова.
– Помочь перегнать из города автофургон и возле озера уничтожить его. А потом я должен был из автомата, который Санек мне вручил, замочить шофера.
– Дорогой с шофером разговор был? – снова спросила Светлова.
– Да. Я спросил, зачем уничтожать хорошую машину? А он с обидой заявил: «Сами же приказали сбить женщину, а потом меня обвинили в том, что я плохо исполнил заказ. Но женщину-то похоронили. Чего еще им надо? А теперь, видимо, и до меня добрались». Я стал его успокаивать, но Тимофей ответил, что он понимает, для чего Санек посадил меня в эту машину. Но я бы все равно убивать его не стал.
– За выполнение указания Санька что-то обещали? – не выдержал Алексей Железов.
– Пачку долларов дали. Десять тысяч. Передав пачку, Санек сказал, что это аванс и что вторую половину он выдаст после выполнения задания. Я передал вам их в машине.
– Да, – ответила Светлова. – Алексей Романович передал их мне для приобщения к материалам уголовного дела.
– Уголовного дела? Против кого? Я же все рассказал сразу и Алексею Романовичу, и вам.
– Все, что вы рассказали, будет обязательно учтено. Но вы же сами понимаете, что нас интересуют и другие преступления, совершенные вашим охранным предприятием. Поэтому надо все вспомнить, Юрий Степанович.
– А я и не отказываюсь. Расскажу все, что знаю.
– Хорошо. Подробности можете рассказать о дорожно-транспортном, в котором погибла женщина?
– Слышал, как Санек выговаривал директору нашего предприятия недовольство. Мол, почему не уничтожили сразу же этот автофургон. Даже номера не изменили. А директор заявил, что над ним тоже начальство имеется. Вот с него и спрашивай.
– А когда этот разговор был? – уточнила Светлова.
– Вчера. Перед инструктажем вошел директор, и Санек ему что-то говорил. Тот несколько раз пытался его успокоить, но Санек не останавливался. Я еще подумал тогда, что Санек передо мной показывает свою крутизну.
– По рации что-нибудь говорил?
– У него их несколько штук. Видимо, купил в милиции. Когда передавал ее мне, сказал, что она настроена на ту же волну, на которой работает милиция. Показал, как пользоваться и сказал, чтобы была включена на прослушивание, так как он тоже будет на этой же волне.
– Проверял, значит, тебя? – уточнил Железов.
– Видимо, так. Значит, не случайно я испугался его тогда, когда спросил про убийство возле санатория.
– А хозяина завода по изготовлению пластиковых окон видели? – продолжала спрашивать Светлова.
– Два раза приезжал. В основном, там рулит директор.
– В последний раз когда видели хозяина?
– Месяц тому назад. Спрашивал у директора, что из оборудования требуется заменить. А тот что-то тихо ответил, и они отошли от того места, где я стоял.
– Директор не обижает?
– Нет. Иногда премии даже подбрасывает рабочим.
– А вам?
– У нас свой директор. Но он жмот порядочный. Всегда ссылается на то, что у него нет лишних денег. Правда, когда я участвовал в разборках, Санек каждый раз передавал пакет с деньгами. По десять тысяч, а один раз получил даже тридцать.
– В долларах?
– Нет. Нашими.
– А о том, что в госпитале задержали ваших раненых, слышали? – продолжала Светлова.
– Да. Об этом сообщил директор нашего охранного предприятия. Он попросил передать всем знакомым, что менты поднимают нераскрытые дела и будут привязывать к ним даже тех, кто получил травмы в драке. Тогда же он сказал, что в целях благотворительной помощи Зацепин заключил договор с госпиталем на лечение там больных, работающих в его предприятиях. И этих больных тоже будут проверять.
– А что об этом говорили другие? – вмешался снова Алексей Железов.
– Как всегда, промолчали. Но когда выходили из кабинета директора, двое приближенных к Саньку говорили, что задержали в госпитале тех, кто участвовал в последнем нападении на инкассаторов и получил пулевые ранения.
– Назовите людей, которые приближены к Саньку, – предложила Светлова.
Назвав пять человек, он пояснил:
– Но два из них задержаны и находятся у вас.
– Мы знаем это. Кстати, как ведет себя Санек и директор вашего предприятия?
– Злые оба, как собаки. Видимо, поэтому и меры принимают по зачистке. Поэтому и Барана в расход решили пустить.
– Какого барана?
– Шофера, с которым меня задержали. Кликуха у него Баран. Не мог догадаться, что его ожидает? Действительно, баран.
– Вот и постарайся его убедить в том, что с ним может случиться, если не будет нам помогать. Пока такие, как Санек и Зацепин на воле, может случиться все, что угодно.
Слушая вопросы и советы следователя, Карасев старался выглядеть спокойным. Однако, это не удавалось ему. Он несколько раз спрашивал разрешения закурить, и каждый раз Светлова едва сдерживая себя, разрешала. Она соглашалась ради откровений Карасева. Да и видела, как ловко его подцепили и использовали.
– В охранном предприятии у вас есть друзья?
– Был один. В армии вместе с ним служили. Но его уволили.
– За что?
– Что-то сказал не так директору. А тот подловил на бутылке пива и в приказ.
– А с ним встречались после?
– Нет. Но слышал, что куда-то устроился. Да и некогда мне встречаться. То работа, то маме надо помогать.
– Одному плохо, – сочувственно произнесла Светлова и приступила к оформлению протокола.
Она видела по выражению лица Карасева, что тот ужасно несчастен. Видимо, кроме матери, у него никого и нет. А предприятие, в котором он работал, кроме тревог, ничего другого не дало.
Закончив оформление протокола, Надежда Павловна дала ему прочитать его. На душе было тоскливо. Обида за таких, как Карасев, и ненависть к зацепиным рождалась у нее всегда, и это чувство ей трудно было подавить.
Карасев прочитал и подписал протокол допроса, и она проговорила:
– До окончания расследования вы задерживаетесь. После допроса шофера Баранова вас отправят в следственный изолятор. Там я вас еще несколько раз допрошу. Постарайтесь вспомнить то, чего не сообщили сегодня.
Сделав небольшой перерыв, Светлова попросила Алексея Железова привести в кабинет шофера автофургона.
Вошел тот растерянным. Видимо, разговор с Юрком не обрадовал его.
– Присаживайтесь, Тимофей Федорович. Продолжим наш вчерашний разговор, – предложила следователь.
– Я вчера все сказал, и больше ничего добавить не могу.
– Не ершись, Тимофей Федорович, – оборвал его Железов.
– Давайте сначала заполним ваши паспортные данные. Вчера я так и не поняла, где вы работаете, – спросила Светлова.
– В конторе, которая перевозит грузы.
– А кто там директор?
– Савелий. А фамилии я не знаю.
– И как давно вы там работаете?
– Второй год.
– Значит, чем занимается эта контора, вам известно?
Задержанный молчал. И тогда не выдержал Железов.
– Ты что, не понимаешь, что по краю жизни ходишь? Тогда послушай, что тебя ожидало.
Проговорив это, Железов достал диктофон и после нажатия клавиши, послышались голоса. Послышались так, будто говорившие стояли рядом.
«И что ты должен был выполнить? – спрашивал женский голос, принадлежавший следователю Светловой.
– Помочь перегнать из города автофургон и возле озера уничтожить его. А потом я должен был из автомата, который Санек мне вручил, замочить шофера».
Остановив диктофон, Алексей Железов снова заговорил:
– Рассказывай все, как на духу. Иначе пойдешь паровозом по многим делам.
– Пока будете вспоминать, чем занимается ваша контора, давайте поговорим о дорожно-транспортном, в котором погибла женщина. А чтобы вы лучше вспомнили, я напомню вам, это было в середине августа в двадцать три часа, тридцать минут, напротив ресторана «Юпитер». Об этом вы кое с кем делились, и этот кое-кто может подтвердить. Но надо ли вам это? Ведь чистосердечное учитывается и нами, и судом.
– Но я ведь многого не знаю, – уже другим тоном ответил допрашиваемый.
– Мы это учтем.
Светлова уже поняла, что тот готов отвечать и перешла к вопросам.
– Давайте подробнее поговорим по дорожно-транспортному, в котором погибла женщина. Раньше вы ее знали?
– Нет. Но фотографии ее мне показывал парень из охранного предприятия по имени Санек.
– Когда он их показывал?
– За пару дней до этого.
– Вам Санек предлагал, как это сделать?
– Да. Он сказал тогда, что будет в ресторане «Юпитер», а в половине двенадцатого выйдет вместе с ней. Я должен стоять рядом, а они пройдут мимо и потом вернутся в ресторан. Но войдет туда Санек, а женщина выйдет на дорогу ловить машину. Вот тогда-то я и должен был ее сбить. Включил фары, чтобы ослепить ее, и ударил.
– Женщина была пьяной?
– Да. И очень сильно. Она же до этого в ресторане была с Саньком. Вот он ее и подготовил.
– А что потом было?
– После удара женщина отлетела на тротуар, а я, не останавливаясь, рванул в контору. Там директор уже ждал меня, и мы вместе с ним поехали в один гараж. Машину оставили в нем, а сами разошлись по домам.
– В тот вечер Санька видели?
– Нет. Как ушел в ресторан, оставив женщину на дороге, так больше и не появлялся.
– Сколько за это получили и от кого?
– На следующий день подъехал Санек, посадил в свою машину и передал двадцать тысяч долларов. Я еще спросил его, а на чем я буду работать?
– И что он ответил? – вмешался в допрос Железов.
– Сказал, что дадут другой фургон. А этот, видимо, уничтожат. Я тоже так думал. Но его почему-то продолжали до вчерашнего держать в том гараже. Даже номера не сменили. Видимо, от жадности.
– Понятно. А теперь скажите, как вы должны были уничтожить автофургон? – продолжала задавать вопросы Светлова.
– Канистра бензина была заранее привезена нашим директором. В день выезда он сказал, как облить и поджечь. А потом нас должен был Санек подобрать и увезти от горящей машины.
– С автоматом вместе, – подковырнул Железов.
– Да понял я! Понял! Поэтому и крутился он рядом с нами. Видимо, и Юрка ожидала такая же, как и меня, участь.
– Понимаете правильно, – поддержала Светлова. – Но давайте не будем отвлекаться. Вспомните, когда, откуда и куда перевозили грузы? И какие?
– В основном, мебель жильцам возим. Но несколько раз вечером подъезжал директор охранного предприятия с Саньком и другими охранниками. Вот тогда-то выезжали за город и перегружали из КамАЗов разные коробки.
– А куда потом отвозили их?
– В пригородный поселок. Там в заброшенные подземные хранилища и складывали.
– И что, не понимали, что перевозилось это после налетов на дальнобойщиков? – возмутился Железов.
– А что толку от моего понимания? – огрызнулся допрашиваемый. – Меня бы убрали и заменили другим. А у меня трое детей. Их кормить надо.
– За это много платили? – спросила Надежда Павловна.
– Конечно. За такую ночь получал больше, чем за месяц.
– Постарайтесь вспомнить, Тимофей Федорович, когда были ночные выезды и кто конкретно в них участвовал.
Более часа задержанный Баранов давал показания по этому вопросу. А в конце допроса заявил:
– Теперь Игнатыч с Саньком нас обязательно убьют. Что будет с детьми, одному богу известно. У них же все куплено и прокуроры, и суды. Отыграются на стрелочниках, а сами будут продолжать жировать.
– А в санаторий «Летний луч» возили что-нибудь? – неожиданно спросила Светлова.
– Да. Санек привез своего знакомого и сказал, чтобы я съездил в пригородный поселок и взял там у одного мужика тушку барана, которую потом надо было отвезти в этот санаторий. Они еще с тем мужиком в мой автофургон положили из машины Санька несколько коробок с чем-то.
– А мужика как звать-то?
– Санек называл его Федором. Всю дорогу до Пригородного и до санатория этот мужик был чем-то недоволен. Что ни спрошу у него, на все один ответ: «Не знаю».
Отправив задержанных в изолятор временного содержания, Светлова направилась в областное управление, а Алексей Железов решил отдохнуть у себя в квартире. Последние дни до предела измотали его нервы, и ему сегодня хотелось пораньше прийти домой, принять горячую ванну, выпить, поесть и завалиться спать.
Вымотанный суматошными днями, он ничего другого не хотел. Но выйдя из ванной комнаты, услышал звонок городского телефона.
– Привет, Алексей, – послышался ласковый женский голос.
– Привет, – отозвался он, не поняв, кто ему звонит. Он никогда не спрашивал, кто звонит, и всегда поддерживал разговор так, будто узнал звонившего.
– Сегодня к шефу приходил известный тебе Зацепин. Тебя еще интересует этот тип?
– Конечно, Вика, – теперь он узнал свою давнюю знакомую, работавшую в городской прокуратуре следователем. Она была больше, чем знакомая, и не хотела забывать это «больше».
– Если тебе хочется что-то услышать, тогда подходи. Я сегодня дежурная, и могу это время пожертвовать для тебя.
– Хорошо, дорогуша. Через полчаса буду возле твоей конторы.
Подойдя, он увидел ее стоящей возле входа.
– Давай отойдем немного, – предложила она. – Несколько человек еще сидят на работе. Но на минут двадцать можно. Я оставила вместо себя знакомую.
По дороге, не выдержав, Алексей спросил:
– И о чем у них был базар?
– Подробности я не знаю. Но видок у Зацепина был неважнецкий. Когда выходили из кабинета, шеф успокаивал его, заявляя, что он все сделает, как договорились.
– Вместе долго были?
– Около часа. Я несколько раз пыталась войти к нему, а секретарь не пустила. Но когда они вдвоем выходили, шеф сказал ему, чтобы готовился отметить что-то в ресторане. Может, просто болтнул, а может, что-то и серьезное затевают.
– Спасибо за информацию. Буду иметь в виду, – говорил Железов так, будто сказанное Викой не представляло ценности. Но Вика хорошо знала Алексея и потому добавила:
– Он куда-то спешил с Зацепиным. Даже бумаги со стола не убрал, а секретарю сказал при мне, чтобы закрыла кабинет и никого в него не пускала. Но ключик-то у меня, как у дежурной, – добавила она, лукаво поглядывая.
– Можно бы и посмотреть, – поддержал Железов. – Правда, мне нельзя появляться там, а ты бы смогла. Зашла, например, что-то выключить. Ты же дежурная, а приборы иногда оставляют включенными.
– Договорились, – заканчивая ужин, согласилась Вика. – Ты посиди здесь. А то камеры наблюдения засекут.
Вернулась она быстро и сообщила, что на настольном календаре рукой прокурора написано несколько фамилий.
– Я хотела вырвать этот листик, но вовремя сдержалась.
– И очень правильно.
– Но я переписала их. Возьми, – подала она вырванный из своего блокнота лист, на котором были только фамилии: Романовские муж с женой, Земцова, Карасев, Баранов. При этом последние были взяты в кружок.
Положив полученный листок в карман, Железов как можно безразличнее спросил:
– Ну, что, разбегаемся?
Однако Вика не спешила уходить.
– Как время-то проводишь? – спросила она.
– Как всегда. Контора, трупы. В общем, весь в делах. Свободного времени ни минуты.
– А что со Светловой у тебя?
– Только дела и ничего другого. Меня для оперативного сопровождения выделили к ней в помощники. Вот и кручусь под ее началом. Как белка.
– Но расслабляться тоже иногда надо
– Я позвоню. А ты иди на свое дежурство, а то еще не дай бог, тебя заподозрят в связи со мной. Я ведь для того, кто сегодня приходил к твоему шефу, главный враг. Так что иди и веди себя осторожнее. Как только разгружусь немного, сразу позвоню.


ГОСТИ

– Пелагея Стефановна!
Резкий знакомый голос неприятно подействовал на Романовскую. Она остановилась, как вкопанная, и неторопливо обернулась. Рядом стоял серебристый мерседес Игнатыча, из которого, улыбаясь, он выглядывал сам.
– Садись, подвезу, – предложил он и, видя, что та не рада встрече, добавил: «Есть разговор».
Сев в машину, Романовская нервно кусала губы. Противоречия раздирали ее. С одной стороны, она ждала этой встречи, так как ее предупредил об этом Алексей Железов. Но с другой стороны, она очень боялась Игнатыча. Боялась его расправы за то, что сообщила подробности о каждом его больном. Боялась и того, что предстояло ей еще сделать.
Игнатыч заговорил первым.
– Менты продолжают дергать?
– Вроде, отцепились.
– Я не буду тебя спрашивать об этом. Виноват во всем твой муженек, который направил к тебе на лечение Земцову. Вот она-то и сдала моих ребят, которых сейчас привязывают к каким-то преступлениям.
Слушая его, Романовская не возмущалась и, не оправдывалась. Это было, пожалуй, впервые в ее жизни, когда она должна была изображать из себя тихую смирную овечку. Она ожидала, что ей предложит на этот раз Игнатыч.
За городом Игнатыч остановился и попросил выйти из машины.
– А что в коттедже не могли?
– Будет разговор, – недовольно ответил Игнатыч и, отойдя от машины, продолжал:
– Я еще раз повторяю, что ты ни в чем не виновата. Виноваты твой муж и жена Земцова. Вот за это они и ответят.
Услышав это, Романовская промолчала. От Алексея Железова она знала, что ее будут использовать для убийства Земцовой в ее квартире. И делать будут под видом не насильственной, а естественной смерти. Но подробности Алексей Железов не знал, так как их должны были сообщить позднее. А вот о том, что ее муж тоже ответит за свою глупость, Романовская не предполагала. Об этом впервые она услышала только сейчас.
– Поговорим подробнее, как убрать Земцову, – продолжал Игнатыч. – Лечилась она от сердечной недостаточности?
– Да.
– Тогда надо и использовать ее заболевание. Тебе надо подобрать такое вещество, которое останавливает работу сердца и не оставляет никаких следов.
– Но след от шприца не замаскируешь, – возразила Романовская.
– Не перебивай! Никто и не собирается пользоваться шприцом. Тебе просто надо подготовить маленький пузырек с этим веществом, которое вольют Земцовой через рот. И не дергайся! Делать будут другие. Твоя задача подготовить такое вещество, чтобы было надежным.
– А может быть, как-то по-другому?
– И как ты предлагаешь? – спросил Игнатыч.
– Ну, в дорожном или в подъезде под видом ограбления.
– Мне не нравится твое состояние и твои предложения.
– А мне не нравится то, во что опять меня втягиваете.
Отвечая так, она пыталась разговорить Игнатыча и узнать подробности. Чтобы потом передать это Железову.
– Когда меня вызывала следователь, я хотела услышать советы. Но ты даже не отвечал на мои звонки, – упрекнула она.         
– Не мог я тогда ни с кем говорить. И хватит обижаться. Сейчас надо думать, что делать дальше.
Игнатыч смотрел на нее тяжелым взглядом, будто видел ее насквозь. И Романовской стоило большого труда сохранять спокойствие, продолжать вести себя с ним  так, как советовал Железов.
– А как мне не обижаться? Муж посоветовал, я послушалась. Ты посоветовал, я тоже послушалась. А потом все бросили.
– Во всяком случае, я не собираюсь бросать. И помощь всегда окажу.
– Не знаю, не знаю. Я уже никому не верю, но самое главное, ничего не пойму.
– А ты подумай на досуге, и все поймешь. Если, конечно, за решеткой не хочешь оказаться. Без моей помощи это может случиться быстро.
– Хватит пугать! – перебила Романовская. – Лучше скажи, что я буду иметь от этого.
– Очередной конверт из серии самых крупных.
– Когда и кому передать?
– Желательно через пару дней. Мой человек тебя встретит перед входом в госпиталь.
– А как я узнаю его?
– Он спросит, где находится рядом аптека. И тогда ты передашь ему. Конечно, лучше было бы, если бы ты сама навестила свою больную и накапала бы этого лекарства. Но, во-первых, она тебе после случившегося не верит. А во-вторых, и ты боишься связываться с ней.
– Не боюсь, а не хочу.
– Ну и не надо. Сделают другие. Пошли в машину.
Возвращаясь в город, оба они молчали. Лишь остановившись там, где Романовская попросила, Игнатыч коротко бросил:
– До встречи.
Романовская смотрела вслед машине застывшим взглядом. Смотрела до тех пор, пока та не скрылась за поворотом.
Прав был Алексей Железов, предупреждая ее о скорой встрече с Игнатычем. Видимо, торопятся. Поэтому и убирают тех, кто им мешает. Она выключила лежащий в ее сумочке диктофон, но мысли выключить не удавалось.
Казалось, что все сделано правильно и так, как советовал Алексей Железов. Но она чего-то боялась. Романовская убедилась, что и следователь, и оперативные работники копают так, что и ей, видимо, придется отвечать. Во всяком случае, ей несдобровать, если она признает свою связь с Игнатычем в суде. Следователю она уже призналась. Видимо, от этих признаний не уйдешь и в суде. И тогда суд может отправить ее в колонию. Тогда конец и карьере. Сейчас Романовская сомневалась и в помощи от Игнатыча, и в помощи Алексея Железова. Все они хороши только когда им что-то надо, – думала она. Даже муженек и тот втянул ее в такое дело, которым сама бы никогда и не подумала заниматься. Поэтому такие, как он, и должны отвечать. Вспомнив слова Игнатыча о том, что виноват ее муж с Земцовой и за это они ответят, Романовская даже злорадно ухмыльнулась.
Но затем ее мысли вновь вернулись к Алексею Железову. Повидав разных людей, Романовская почему-то сразу почувствовала в нем правильного человека и поняла, что именно он может помочь ей.
Действительно, капитан полиции Железов работая многие годы в управлении уголовного розыска умел узнавать, откуда и куда ведут криминальные следы. Знал, кто и на чем делает баснословное состояние. За это многие из «новых русских» его ненавидели и боялись. Поэтому его правая рука была готова в любой момент выхватить из–под пиджака пистолет Макарова. Но не это считал он главным в обеспечении своей безопасности. Никакой пистолет не дает стопроцентной гарантии безопасности. Не дает ее и бронежилет, и даже телохранители с туго накаченными мускулами.  Алексей Железов надеялся, прежде всего, на самого себя, на свой авторитет, чтобы никому не пришло в голову направить против него каких-нибудь отморозков. В Приозерске Алексей Железов имел такой авторитет. Однако, этот «авторитет» нередко и подводил его, например в вопросах получения званий, и в продвижении по службе.
Однако, несмотря на это, и братва из «новой волны», и криминальные авторитеты со стажем, и многие из братвы блатных Железова побаивались. Он умел перехитрить кого угодно. Умел мастерски добывать информацию и запутывать свои следы. И хотя он старался не выделяться своими способностями, его работа вызывала ненависть даже среди некоторых блюстителей закона.
Сегодня работу Железова прервал звонок Романовской.
– Это я, – тихо проговорила та. – Надо срочно встретиться. На том же месте у фонтана.
Фонтаном Романовская называла место в сквере геологов. Железов пешком направился к месту встречи. Его несколько беспокоила возможная слежка за ним, которая могла раскрыть его связь с Романовской. Нет, конечно, ее могут убрать и без этого. Однако людей, которые ему помогали, старался не засвечивать.
Романовская сидела на скамейке. Юбка обозначала изящные бедра. В таком наряде она привлекала внимание мужчин, и это не нравилось Железову.
С безразличным видом Алексей сел на край скамейки, достал сигареты и закурил.
– Я сейчас встречалась с ним. Но разговор был не в машине. Выезжали за город, – проговорила Романовская, глядя в сторону.
– Диктофон использовала?
 – Да. Возьми.
– Хорошо, – убрав диктофон, ответил Железов. – А сама что почувствовала?
– Спешит Игнатыч. Видимо, прижимаете его крепко. Убирать будет кто-то другой. Мне поручили только подготовить вещество для остановки сердца. Подъедут как врачи для лечения. А кто, не сказал. Там все записано об этом. Два дня дали на подготовку вещества. Придет за ним какой-то человек. Но кто, не сказал. Видимо, не доверяет мне.
– А что еще говорил?
– Говорил, что муженек мой тоже будет в ответе за то, что направил на лечение жену Земцова. Но в конкретику, как с ним поступят, не вдавался.
Помолчав некоторое время, Романовская, наконец, высказала то, что мучило ее:
– Боюсь я, Алексей Романович, чего-то.
– Все люди Игнатыча, да и он сам, под контролем. Во время передачи лекарства рядом будет наш человек. Но если возникнет что-то новое, например, вызов куда-нибудь, или новое поручение, сразу же поставь в известность медсестру, которая обслуживала пятнадцатую палату.
– А в суд на меня передадут за то, что лечила их? Я спрашивала следователя. Но она как-то неопределенно ответила.
– Не волнуйся. Даже если и будет суд, он все учтет.
Помолчав, Железов коротко добавил:
– Иди на работу и успокойся. Мне пока не звони. Когда надо, я сам найду.
Алексей бросил сигарету в урну и, не торопясь, пошел в сторону кинотеатра. Информация Романовской его взволновала. Приближалось то, к чему они готовились и чего ожидали. Сейчас ему срочно надо было прослушать запись на диктофоне и спланировать действия по защите Земцовой.
Идя по малолюдной улице Приозерска, Железов приводил в систему то, что вызревало в голове. Он не собирался мстить только убийцам Карякина. Он готовился к уничтожению всей банды Игнатыча, которая принесла столько бед жителям города.
Задержание девяти наиболее активных членов этой банды было серьезным ударом по ней. Подорвался и моральный дух уцелевших, и авторитет Игнатыча. А это требовало вмешательства другого, более сильного человека. Такой человек у заместителя губернатора Верещагина был в Москве. Этот человек имел связи по всей России и мог спасти криминальную группировку от полного ее краха.
После встречи с начальником полиции Верещагин позвонил своему давнему другу.
– Привет. Это из Приозерска тебя беспокоят. Узнал?
– Тебя всегда узнаешь, – ответила трубка.
– Как погода у вас?
– Олег, не темни. Что надо?
– Нужна твоя помощь. Но это не по телефону.
– Это я уже понял. Что-то случилось?
– Случилось. Поэтому и звоню.
– Я знаю, что там у вас и ждал твоего звонка. Говори, что надо.
– Надо, чтобы прилетел к нам. Есть разговор.
– Один?
– Желательно с помощником.
– Когда?
– Если можешь, так хоть сейчас.
– Значит, припекло. Завтра спецрейсом после обеда. Тебе встречать не надо, но машину пришли.
– Договорились. Племянник встретит на моей машине.
На этом связь прекратилась, и Верещагин сообщил о состоявшейся договоренности Шевцову, а тот Игнатычу. Началась подготовка к встрече высокого гостя.
Коммерческий рейс из Москвы прибыл в Приозерск в пятнадцать двадцать пять. В салоне ТУ-134, заполненном коробками с электронной аппаратурой сидели только два человека. Оба были в официальных костюмах и оба были крупного телосложения. Тимофей Васильевич, с которым договаривался заместитель губернатора когда-то проходил службу в силовых структурах Московской области. Сейчас он был   заведующим отделом администрации президента России.
Вторым пассажиром был Спец. Так его называли все, с кем он имел какие-либо отношения. Спец начинал свою карьеру рядовым в Афганистане. Когда покинул там службу, устроился «солдатом удачи» на гражданке, потому что умел профессионально убирать ненужных кому-то людей. В Москве он работал в службе безопасности банка и находился на связи с Тимофеем Васильевичем, периодически выполняя его поручения.
Как только самолет подрулил к стоянке, через КПП аэродрома прошла черная машина заместителя губернатора и остановилась возле трапа. И сразу по трапу спустились два высоких человека. Ступив на бетон, они направились к машине и молча нырнули в нее.
Через минуту машина выехала из аэродрома и вскоре уже мчалась по трассе в сторону города.
Встречавший гостей начальник ОБЭПа майор Верещагин сам вел машину. В салоне стояла напряженная тишина, которая вскоре была нарушена японским приемопередатчиком, прослушивающим милицейскую волну.
Следуя указаниям, майор Верещагин отвез гостей в трехкомнатную квартиру, передал ключи и набрал номер телефона. Говорить он не стал, а лишь откашлялся, подавая этим сигнал, что гости прибыли и находятся в квартире.
В этот же день состоялась встреча Игнатыча с прилетевшими. Разговор был коротким.
– Кого надо убрать? – сразу спросил один из гостей. Называть себя они не сочли нужным даже вымышленными именами.
– Одного в камере, а второго взять из квартиры и за городом сначала допросить, а потом убрать.
– По камере нужно время. Поэтому с первым разбирайтесь сами, а по второму поможем. Работать будет вот этот человек. Все его указания должны выполняться.
– Понятно, – недовольно буркнул Игнатыч. Ему не понравилось обращение с ним.
– Ну, а если понятно, то Спецу все и выкладывай, а я покурю на балконе.
Оставшись вдвоем со Спецом, Игнатыч достал фотографию Романовского, передал ее и заговорил:
– Это Романовский Федор Дмитриевич. Засветился на заказе. Знает много о наших делах и работает на ментов. Его жена тоже повязана и с нами, и с ментами. Но с ней мы сами порешаем после подключения ее к одному делу. А вот Федьку надо попытать по жене узнать, что она передала ментам и какие у нее сейчас отношения с ними.
– Адрес Федьки?
Назвав адрес и сообщив, когда и где его лучше взять, Игнатыч предложил:
– Чтобы все было без лишней возни, я могу порекомендовать человека, которого Романовский хорошо знает.
– Помощник нужен. А что за человек, которого рекомендуешь?
– Частный охранник из нашего охранного предприятия. Они часто встречаются друг с другом. Поэтому тот предложит ему якобы явиться ко мне и на его же машине все можно сделать.
– А с другом этого Федьки как? – спросил Спец.
– Лишние свидетели никому не нужны.
– Вот это уже по-деловому.
Вскоре разговор о Романовском был закончен, и Игнатыч спросил:
– По другим поговорим?
– Это с шефом. Как он скажет, так и будет.
Видимо, услышав это, в комнату вошел Тимофей Васильевич.
– Все вопросы порешали? – спросил он.
– Есть еще кое-что…
–  «Кое-что» решать будут другие. Там ведь другой уровень и потребуются другие подходы, – перебил Тимофей Васильевич. – А вот по Романовскому не будем терять времени. Назначайте встречу с ним на сегодня. Время еще есть.
– Машина дружка Федьки пусть подъедет к его дому. Я буду там ждать. Охранника можно предупредить, чем он будет заниматься. А то наглупит еще. Его машину оставлю перед городом, – добавил Спец.
– Хорошо, – согласился Игнатыч, хотя в душе от этой встречи с приехавшими, у него появился неприятный осадок. Он даже подумал, что сам бы лучше разобрался и с Романовским, и с его женой.
Около семи вечера Спец увидел подъехавшую «девятку», на которой он должен выполнять полученный заказ. Подойдя к машине и убедившись, что за рулем сидит тот, кто должен ему помогать, Спец нырнул в нее.
Сидя в машине, они ждали Романовского, который должен был к семи вечера зайти в квартиру. Находилась она на втором этаже пятиэтажного дома. Спец спросил:
– Адрес не перепутал?
– Нет. Я несколько раз был у него.
– Тогда почему его нет? Уже восьмой.
– Может, раньше пришел и сидит ждет в квартире.
Спец выругался и через несколько минут предложил узнать.
– Так это я быстро сделаю, – согласился частный охранник. Но Спец, боясь их возможной договоренности, заявил:
– Вместе пойдем. А то всякое может случиться.
Они подошли к подъезду. Спец поковырял чем-то в щитке управления, и замок открылся. Поднимаясь по лестнице наверх, оба они молчали.
Подойдя к шестнадцатой квартире, в которой жил Романовский, Спец показал головой на кнопку звонка, и в это время увидел, как с третьего этажа спускаются два человека. Подойдя к ним, один спросил:
– Кого ищете?
– А вам какое дело? – дерзко ответил Спец, держа руку под пиджаком. Частный охранник вытащил удостоверение и, развернув его, проговорил:
– Мы из охранного предприятия «Сатурн». Приехали в гости к другу.
Заглянув в удостоверение, мужчина, который был постарше, хотел уже будто уходить, но второй, а это был Алексей Железов, неожиданно приказал:
– К стене! Ноги расставить!
Теперь у Спеца пропали все сомнения. Он с первого взгляда понял, что это опера. А сейчас тем более убедился. Выбросив правую ногу вперед и одновременно выхватывая из-под пиджака пистолет, Спец попытался нейтрализовать оперативников. Однако почти одновременно с этим громыхнул выстрел с площадки между вторым и третьим этажами. Находившийся на подстраховке сотрудник СОБРа держал под прицелом Спеца, и ему оставалось лишь нажать на курок автомата. Что он и сделал. Увидев, как повалился нападавший, Железов обхватил шею частного охранника и сдавил ее так, что тот упал на колени и задергался всем телом.
Обыскав его, оперативники забрали пистолет и удостоверение. Пистолет у второго оставили в его руке.  После чего Железов задал вопрос:
– Кто послал?
– Никто. Мы со знакомым пришли проведать друга.
– Тогда звони своему другу.
После третьего звонка дверь открылась. Открыл ее Романовский. Лицо его было бледным.
– К вам тут друзья в гости пришли. Разрешите войти?
– Да. Конечно, – поспешно ответил Романовский, поняв, кто перед ним стоит.
– А ты побудь на лестничной площадке и никуда не уходи.
Давая это указание частному охраннику, Железов предполагал, что тот позвонит о провале задуманного. А это ему надо было для выхода на заказчика.
Войдя в квартиру и неплотно прикрыв дверь, Железов услышал, как частный охранник сразу же заговорил по сотовому.
– Аркадий Филиппович, мы напоролись на засаду, – взволнованно сообщал он. – Нас уже ждали, и, когда гость выхватил пистолет, его пристрелили. Из спецназа стрелявший. Он был на площадке выше и подстраховывал.
Некоторое время было тихо. Затем вновь послышался голос частного охранника.
– Да. Один из оперов щупал его пульс и сказал, что мертв. Они вызвали и следователя, и эксперта. У меня забрали удостоверение частного охранника и пистолет. Сейчас что-то делают в квартире Романовского, а меня оставили на лестничной площадке.
– Доложил? – спросил вышедший из квартиры Железов. – А теперь телефон передай мне.
Операция, которую планировали провести, провалилась. Это понял и Спец, который успел произнести одно лишь слово: «Глупо». Действительно, занимаясь убийствами многие годы и в Карабахе, и в Приднестровье, и в Абхазии, и в Чечне, и в России, он не предполагал так глупо погибнуть в каком-то Приозерске. Пуля из автомата молодого сержанта оборвала его профессиональное мастерство. Бывший пограничник оказался проворнее его.
Вскоре подъехала следователь Светлова с экспертом, и начался осмотр места происшествия.
Побеседовав с Романовским, начальник отдела из управления уголовного розыска предложил:
– Пока оставайтесь в квартире, но завтра с утра к нам в управление.
– Как скажете, – пробормотал тот.
Во время работы оперативной группы активно звонили и другие, передавая по инстанциям о случившемся.
А прилетевший из Москвы главный гость находился вместе с заместителем губернатора Верещагиным в номере гостиницы, когда-то принадлежавшей обкому партии. После ликвидации обкома ее передали на баланс областной администрации, и использовалась она для размещения командированных высоких чиновников. Она была в центре города с шикарными двух и трехкомнатными номерами. Но не только в этом было ее достоинство. Славилась она и шикарной кухней. Работавшие здесь повара были приглашены из Франции, а один даже из Японии.
Разговор шел о предстоящей поездке Верещагина в Италию. Затем он переключился на события, произошедшие за последнее время.
– И все же что-то ты упустил, – заметил Тимофей Васильевич, сделав глоток коньяка.
– Меняется много. Раньше было проще решать любые вопросы. А сейчас даже начальник полиции не поддается на просьбы. Недавно вызвал его к себе, и так, и эдак к нему, а он ни в какую. Ты бы помог с ним. У тебя же в их министерстве друганов немало.
– Не все так просто, Олег. Ты же сам сейчас ответил. Недавно нас собирал президент России и предупредил, что, если кто-либо будет мешать местной власти и о чем-то просить в своих интересах, будет немедленно уволен. Предупредил, чтобы не лезли с просьбами и к начальникам полиции. Сейчас он замыкает все на губернаторах, которым даны огромные полномочия, особенно в кадровых вопросах.
Разговаривали они по-свойски, как давние приятели, продолжая не спеша выпивать и закусывать.
– Хорошо. С начальником полиции сложнее. Ну, а организовать покупку для нужных людей нашего строительного объединения можно? Подберем новых хозяев, а те тогда и с президентом объединения разберутся.
– А у тебя-то какие интересы по этому объединению?
– Так новый микрорайон в городе начинаем строить. А это такой лакомый кусочек, за который и началась уже война. Можно получить большую прибыль, но нынешний президент объединения мешает.
– Но я думаю, лакомый кусочек-то не больше, чем от поездки в Италию, – перебил прилетевший, надеясь услышать опровержения.
– Не знаю, не знаю. Как развернемся.
– Поэтому ты и втянул в это дело уголовника, с которым я сегодня встречался?
– Он не только уголовник. Он бизнесмен. Кстати, через его завод по изготовлению пластиковых окон и планируется поставка того, из-за чего он вылетает в Италию.
– Это хорошо, что будет использоваться его завод. Но он же убийца. А с такими людьми в деле, которое мы налаживаем, не связываются.
– Когда все это было-то, – морщась, возразил Верещагин.
– Имей в виду, если об этом узнают итальянцы, они откажутся от совместных дел с ним.
Говоря это, прилетевший просчитывал многоходовые хитроумные комбинации. Его уже насторожили неуклюжие движения приозерских игроков будущей большой операции. Вместо сосредоточения всех усилий на этом, они, как голодные волки, набросились на то, чего еще не имеют. Но самое главное, не только набросились, но и наследили.
– Ладно. Не будем за таким столом говорить о плохом. Послезавтра тебе надо первым рейсом вылететь со своими друзьями в Италию. В Москве мы встречаться не будем, поэтому сейчас обговорим кое-что. Я вылетаю сегодня ночным в три тридцать. В аэропорт меня пусть отвезет твой племяш. Вот этот дипломат передай ему, а перед вылетом племянник пусть передаст его вашему криминальному авторитету. Передаст перед регистрацией в аэропорту. В дипломате под подкладкой второе дно. В нем бриллианты для расчета с итальянцами за первую партию. Подробности ему будут сообщены во время полета.
– Так я и сам могу пройти с ним на посадку, – возразил Верещагин.
– Можешь. Но береженого бог бережет. Всякое может случиться.
Во время этого разговора неожиданно у Верещагина загудел сотовый.
– Слушаю, – поднеся его к уху, недовольно буркнул он.
Некоторое время он кого-то слушал, не перебивая. А когда отключился, сообщил:
– Опять прокол. Звонил заместитель президента строительного объединения, с которым вылетаем в Италию и сообщил, что твоего московского помощника пристрелили у нас.
– Как пристрелили? – вскочив с кресла, взорвался Тимофей Васильевич.
– На засаду напоролся вместе с частным охранником. Их ждали на лестничной площадке опера. Подошли, стали спрашивать, к кому идете, а твой Спец, видимо, что-то почувствовав, выхватил пистолет. В это время его и опередил стоящий между этажами сотрудник СОБРа.
– Значит, утечка информации в твоих рядах, Олег, – мрачно упрекнул прилетевший гость.
– Не знаю, что и предположить. Частного охранника задержали. Но он успел засветить директора.
– Оказывается твоя полиция здесь не такая уж и слабая, как ты убеждал меня. Хорошо еще, документы Спеца находились у меня.
– Кто передаст подробности по встрече с итальянцами? – наморщив лоб, спросил Верещагин. Ему не нравилось, что на завершающей стадии этого дела его отодвигают и все полномочия передают криминальному авторитету.
– Олег, ты много задаешь вопросов. Меньше знаешь, крепче спишь.
– А заказ по строительным материалам тоже он будет делать?
– Успокойся. Тебя и твоего строителя сведут с другими людьми, вот с ними и будете договариваться.
После этого ответа заместитель губернатора немного успокоился. Действительно, зачем ему светиться с наркотиками, если это может сделать Игнатыч.
– И все же мне что-то не нравится, – недовольно проговорил он.
– Что не нравится? Не нравится, что оберегаем тебя? Предусматривать надо все. Разве предполагал ты, что может случиться то, что недавно случилось? Главное – не паниковать и всегда быть готовым к любым неожиданностям.
– Вылет не отменяется?
– Не отменяется, – жестко ответил гость и, плеснув в бокалы коньяк, предложил:
– Ну, что на посошок. И разбегаемся. Ты на машине?
– Конечно.
– Вот и хорошо. Племянника не забудь предупредить, чтобы в два ночи подъехал.
– Не забуду, – расставаясь, заверил Верещагин.


ОПЕРАЦИИ ПО ЗАДЕРЖАНИЮ

На следующий день с утра в управлении уголовного розыска обсуждалось вчерашнее происшествие. Присутствовала на этом совещании и следователь Светлова.
– Видимо, все-таки существует связь между убийством Карякина и готовящимся покушением на Романовского, – отметил проводивший совещание начальник отдела этого управления подполковник Корнеев. Вчера он участвовал в проведении операции и подробно допросил Романовского и частного охранника.
– Кто-то целенаправленно проводит эти операции, – продолжал он.
Капитан Железов вздохнул.
– Серьезной связи между проходившими у нас людьми пока нет. Да и убитый в подъезде пока не опознан.
Сидевшая до этого молча следователь Светлова, не выдержав, возразила:
– Алексей, ты чего темнишь? Как это нет? Тогда перечитай у меня снова протоколы допросов. Сейчас надо не убаюкивать нас, а думать, как не допустить новых убийств. Ведь к Романовскому неслучайным был визит. А у нас таких, как Романовский, несколько человек. В том числе, и задержанные в следственном изоляторе.
– Вопросов действительно много, – согласился начальник отдела. – Так что, придется всем прибавить обороты. Нужно подробнее допросить еще раз Романовского и частного охранника, который вчера был там. Да и директора частного охранного предприятия пора задерживать. У нас ведь по нему уже немало информации. Одной попытки уничтожения машины, которая использовалась в дорожно-транспортном, достаточно. А мы все чего-то тянем.
– Вот. Вот. Да и по жене Земцова не все предпринято для ее защиты. Хотя информации немало об этом, – добавила Светлова.
– Алексей, а ты чего молчишь? – недовольно спросил начальник отдела.
Боясь утечки информации, Железов молчал. В отделе было немало молодых, недавно принятых людей, поэтому он и осторожничал в своих сообщениях. И, тем не менее, после прослушанной записи, переданной ему начальником госпиталя, вынужден был заявить:
– Хорошо. Мы с Надеждой Павловной посидим вдвоем и через пару часов внесем конкретные предложения.
До обеда план неотложных действий был составлен, и в этот же день на квартире Земцовой была организована засада. Два оперативника остались на ночь в квартире, а два за ее пределами.
Поужинав вместе с находящимися в засаде, Татьяна ушла в свою комнату и долго не могла уснуть. От переживаний за своего мужа у нее опять поднялось давление. Неожиданно в зале ожила у оперативника рация, по которой тот сообщал об обстановке. Так продолжалось несколько раз. В квартире было темно. Свет даже настольной  лампы мог демаскировать засаду. Находившийся в засаде Алексей Железов запретил курить и разговаривать. Сидел он в кресле перед дверью из зала в коридор и понимал, что ему первому придется встречать приехавших. Напарник из молодых оперов находился во второй спальной комнате, из окна которой просматривался вход в подъезд.
Задействованы были и несколько человек из СОБРа. Они находились в автофургоне, стоящем рядом с домом.
Ночь прошла спокойно, но около семи утра у Железова ожила рация.
– Первый, Первый, я – Шестой, прием, – с хрипами и шипением послышалось из нее.
– Шестой, я Первый, слушаю вас, – поспешно отозвался Железов.
– К подъезду подъехал медицинский рафик с красными крестами на бортах, а рядом остановился джип. Как поняли? Прием.
– Вас понял. Вызываю поддержку. Конец связи.
 Перед отключением он сообщил о начале операции в дежурную часть управления и в СОБР, а сам пошел к окну, из которого просматривался подъезд. Нажав дважды тон-вызов, Железов отключил рацию. Теперь она только мешала
Из подъехавшего рафика вышел человек в белом халате, а за ним мужчина в полицейской форме. Затем появились два парня тоже в белых халатах. Они достали из Рафика носилки, а мужчина в полицейской форме, поковырявшись в дверном замке, открыл дверь в подъезд. Из джипа тоже вылез парень и направился к открытой двери.
Обстановка усложнялась. Слишком много оказалось приехавших, и Железов понял, что бескровно задержать всех не удастся.
В последние годы киллеры нередко использовали подъезды домов местом своей работы. Как правило, они рассчитывали на эффект неожиданности и беззащитность законопослушных граждан. Это позволяло им спокойно встретить жертву, пристрелить ее и спокойно уйти. Однако, если эти факторы убрать, то подъезд превращался в мышеловку. Так оказалось и на этот раз.
Получив сигналы по рации, с пятого этажа начал спускаться оперативник, а из грузового автомобиля выскочившие бойцы СОБРа ринулись к подъезду. Одновременно из соседних улиц выехали два КамАЗа и преградили отходы рафику и джипу. Однако, вошедшие в подъезд этого пока не видели. Вошедший в белом халате уверенно нажимал кнопку дверного звонка. Рядом стояли с носилками два парня и полицейский с подошедшим из джипа.
Услышав топот вбегающих в подъезд бойцов из СОБРа, Железов распахнул дверь, направил пистолет на мужчину в белом халате и гаркнул:
– Полиция! Руки вверх!
Бросив носилки, парни и стоящие возле двери ринулись вниз по лестнице, но сразу нарвались на бойцов. Первого, а это был Санек, встретил такой удар, что он отлетел к стене, впечатался в нее затылком и потерял сознание. Второго, а это был доктор, ударом тоже уложили на ступени лестницы. Третий, который был в форме сотрудника полиции, подняв руки, заорал: «Сдаюсь! Сдаюсь!» Однако парни продолжали нестись к выходу. В результате оперативник, стоявший на первом этаже, вынужден был прострелить одному ногу, а второго, который выхватил пистолет «ТТ» и успел сделать несколько выстрелов, уложили у входной двери в подъезд бойцы из СОБРа.
Звуки выстрелов гремели в подъезде.
– Не стрелять! Не стрелять! – кричал задержанный полицейский. – Мы же сдались!
– Сдались. Сдались, – подтвердил Железов и, подойдя к лежащему парню, отбросил ногой пистолет «ТТ».
– Все целы? – крикнул он, увидев, как спускается с верхнего этажа один из оперативников.
– Вроде, все, – отозвался старший группы СОБРа. С автоматом на изготовку он подошел к лежащему парню возле входной двери и, наклонившись, потрогал пульс. – Живой. Вызывай «скорую». Да и дежурному сообщи, а то жильцы позвонят, и примчится наряд.
Включив рацию, Железов доложил сначала дежурному, а затем вызвал «скорую». Руки и ноги у него дрожали. Несмотря на неоднократные участия в таких операциях, привыкнуть к ним он так и не смог.
В подъезде было тихо. Напуганные стрельбой в подъезде люди из квартир не выходили. Обыскав задержанных и изъяв у некоторых оружие, на них надели наручники. У врача из кармана изъяли пузырек с жидкостью.
Получив этот пузырек, Железов подошел к задержанному, открутил крышку и приказал:
– Пей! Это же лекарство.
Задержанный испуганно замотал головой.
– А почему? Или чего-то боишься? Тогда говори, почему не хочешь испытать его на себе? Говори! Иначе я тебе силой волью его.
В это время в подъезд вошли сотрудники оперативной группы со следователем Светловой. Увидев в руках Железова пузырек, она забрала его и спросила:
– Я могу в квартире Татьяны Петровны допросить его?
– Конечно. Она тоже, как и мы, всю ночь не спала. А сейчас после стрельбы тем более.
Войдя в квартиру, Светлова увидела стоящую в коридоре Земцову. Выглядела та бледной и напуганной. Поздоровавшись и успокоив хозяйку квартиры, Светлова сразу же приступила к допросу задержанного.
– Вы врач?
– Да.
– Из какой больницы?
– Из первой городской.
– Почему оказались здесь? Был вызов или что-то другое? Да вы рассказывайте. Особенно про изъятый у вас пузырек расскажите. Вас ведь вон сколько приехало, и кто-то обязательно обо всем даст показания. Да и пузырек после исследования заговорит.
После этих слов врач подробно сообщил о том, что интересовало Светлову. В это время подъехала и «скорая помощь». Допрос задержанных проходил под видеокамеру.
Задержанного Санька сразу же отправили в следственный изолятор. Отправили после попытки позвонить кому-то по сотовому. Вскоре отправили в изолятор и всех остальных.
Пока Светлова допрашивала врача, Алексей Железов, подойдя к задержанному в форме полицейского, резко спросил:
– А ты-то откуда, и как оказался здесь?
– Из батальона патрульно-постовой службы, капитан Свириденко. Мне позвонили и сказали, что к больной едут, а там бандиты. Вот я и поехал с ними.
– Они что, заезжали за тобой? – продолжал давить Железов.
– Да.
– И куда? В батальон или на квартиру?
Задержанный капитан молчал. И тогда Железов неожиданно спросил:
– Когда уволился из полиции?
– В прошлом году, – глядя в сторону, признался тот.
– И куда пристроился потом?
– В частное охранное предприятие «Сатурн», там много бывших наших.
Во время допроса врача Татьяна Земцова находилась в своей спальной комнате и через приоткрытую дверь слышала все, о чем сообщил Светловой допрашиваемый.
Услышанное ошеломило ее, и она, накапав в стакан корвалол, который всегда находился в прикроватной тумбочке, медленно выпила. Поставив стакан, она решила войти в зал и спросить врача, что она сделала ему такого, что он собирался ее лишить жизни. Решившись, Татьяна Петровна вошла в зал.
Понимая состояние Земцовой, следователь Светлова сказала:
–  Вы идите в свою комнату, Татьяна Петровна. Я скоро закончу с ним, и мы тогда поговорим.
Войдя в спальную комнату, Земцова будто оказалась в клетке. Она то подходила к окну, то к двери. Все мысли у нее были: мол, теперь-то должны убедиться в невиновности ее мужа и освободить.
Иногда нам кажется, будто жизнь обыкновенных людей однообразна. На самом деле, нередко жизнь у таких людей, как Татьяна Петровна, является оригинальной и поучительной. Она не сломалась под тяжестью навалившихся на нее бед, потому что любила того, за которого боролась. В ее сердце были заключены и ее душа, и ее разум. А инстинкт был прозорливее, чем у многих, выдающих себя за мудрецов.
Татьяна Петровна услышала стук в дверь. Это была следователь Светлова.
– Закончили с ним? – спросила Земцова.
– Да. Теперь я хотела бы поговорить и с вами.
– А что, еще есть какие-то вопросы? – недовольно спросила Земцова.
– Не волнуйтесь, Татьяна Петровна. Теперь уже все позади. Мне сейчас позвонили и сообщили, что один из исполнявших заказ на убийство Карякина и подставе вашего мужа дал признательные показания. Так что через два-три дня ваш муж будет дома.
– А раньше нельзя, если все теперь ясно?
– Потерпите немного. На свободе еще остались те, которые озлоблены провалом своих планов и могут на все пойти.
Следователь Светлова имела в первую очередь Игнатыча, который пока еще не был задержан. Оставались на свободе и некоторые его помощники. А такого же прокола, который был допущен при убийстве Карякина, следователь Светлова не могла допустить. Да и начальник полиции несколько раз предупреждал об этом.
– Пока вы тоже повнимательнее будьте и без необходимости не выходите из квартиры. Ну, а я поеду. Дел сейчас у меня невпроворот. Так что, извините. Но мы потом обязательно встретимся.
А в это время к квартире директора частного охранного предприятия «Сатурн» подъехала группа бойцов из СОБРа. Предупредив сидящих в машине сотрудников о соблюдении законности и конституционных прав граждан, старший произнес команду:
– Пошли!
И фигуры в камуфляжах с черными масками ворвались в подъезд дома, в котором жил Аркадий Филиппович Белкин. Не задерживаясь у входной двери в его квартиру, бойцы выбили дверь, увидели стоящего в коридоре мужчину и уложили его на пол.
Белкин знал, как действует СОБР, и потому лежал и не шевелился. Несколько бойцов осмотрели все комнаты в квартире, и только после этого старший группы приказал лежащему встать. Обыскав, его вывели из квартиры и сразу же повезли в следственный изолятор.
Операция по задержанию наиболее активных членов организованной преступной группы Игнатыча набирала обороты.
Телефонный звонок, о котором говорила Светлова жене Земцова, был от начальника отдела управления уголовного розыска Корнеева, который на завершающей стадии был тоже подключен. Он допрашивал с утра Романовского, и тот во всем признался. Он сообщил, что приезжал с продуктами для дня рождения Земцова вместе с Саньком, который ожидал его в своей машине недалеко от санатория. Когда Земцов показал, где они купаются, Романовский навел Санька на место, где можно было совершить убийство. Санек тогда и предложил, как подставить Земцова. А на следующий день на моторной лодке с бесшумным двигателем он подплыл к камышам, возле которых его и встретил Романовский с жертвами. После убийства и сделанной подставы Санек на этой же лодке скрылся с места преступления. А куда делась лодка, Романовский не знал.
Во время допроса Романовский сообщил и о том, что жену для работы в госпитале он уговорил по просьбе Игнатыча, которому боялся отказать, так как засветил его любовницу Зинаиду Суслову. Помогал Саньку во время убийства Карякина тоже по просьбе Игнатыча.
Приехав в управление, следователь Светлова сразу же направилась к начальнику отдела Корнееву, который допрашивал Романовского. Прочитав протокол допроса, она спросила:
– На диктофон записали?
– Да.
– Я сейчас в следственный изолятор к Саньку поеду, и мне бы желательно признания Романовского послушать.
Включив диктофон, начальник отдела положил его перед Светловой. Послышался голос Романовского.
«Я боялся отказать Игнатычу, потому что у него друг в нашем объединении работает. Шевцов Виктор Сергеевич. А у того связи даже с руководителями областной администрации. Шевцов познакомил меня с Игнатычем, когда начинал тот строить свой коттедж. Сначала знакомство ограничивалось строительством ему коттеджа, а потом пошли и другие просьбы, от которых я не мог отказаться.
– По коттеджам мы поговорим позднее, – послышался голос начальника отдела. – Давайте вернемся к убийству Карякина и подставе Земцова.
– Так я уже говорил вам, что меня вызвал Шевцов и сказал, чтобы я выполнял то, что скажет мне Игнатыч. А тот встретился со мной и предложил делать то, что посоветует Санек. С ним мы потом и договорились, чтобы я ночью вывел купаться их, а Санек будет в камышах ждать, а затем застрелит одного, а другому пистолет в руку вложит.
– Сколько получил за это? – снова вмешался подполковник Корнеев.
– Только обещания. Пока ничего не заплатили.
– А кто обещал?
– Игнатыч, конечно.
– А с Шевцовым говорили об этом?
– Нет. Он же хитрый очень. Все как-то намеками, или вообще делает вид, что ничего не знает».
Послушав запись Романовского, Надежда Павловна отметила:
– Хорошая запись. Я возьму ее. Возможно, потребуется там.
В следственном изоляторе Светлову уже ждали. Войдя в комнату для допроса, она увидела находящегося там Санька. Фотографий с его изображением следователь Светлова насмотрелась всяких, а вот так, лицо в лицо увидела впервые. Смотрел тот на вошедшую волком. Наручники пока с него не сняли.
– Ну что, будем знакомиться? Я старший следователь майор Светлова Надежда Павловна. А вы тот самый Санек?
Санек молчал. Все произошло так неожиданно, что он даже не определился, как вести себя. Сообщить о своем задержании он никому не успел.
– Так и будешь молчать? – продолжала Светлова. – Мне же сообщат о вас все, что меня интересует. И про ваши прошлые уголовные дела и про нынешние. Это-то вам  понятно?
Губы задержанного заметно дрогнули.
– Но если этого мало, то я прерву допрос и отправлю тебя в камеру. Там сидит твой знакомый Сергеев, которого вы с Игнатычем сдали. И он очень хочет с вами встретиться.
– Мне все это без разницы. Кое-кто вмешается, и весь этот базар прекратится.
В это время в комнату вошел Алексей Железов и стал рядом с допрашиваемым так, чтобы тот вертел головой, отвечая то следователю, то ему.
– Тем, на кого надеешься, ты уже давно не нужен.
Услышав это от следователя, Санек рванулся вперед. Однако Железов, надавив на плечи, прижал его к стулу.
– Сиди и не дергайся. Успеешь понервничать, когда услышишь все, что ты наделал. И по убийству Карякина, и по убийству Зинаиды Сусловой. Да и по убийству шоферов дальнобойщиков. Если не захочешь от нас услышать, то услышишь это от своих друганов и от тех, на защиту которых надеешься.
Допрашиваемый откашлялся и заговорил:
– И в чем я обвиняюсь? – спросил он.
– В убийствах, Александр Викторович. В убийствах и в разбойных нападениях. Это пока. Но может добавиться и еще кое-что, – ответил Железов.
– Так приступаем? – напомнила Светлова.
– Спрашивайте.
Заполнив паспортные данные, она отложила ручку и задала вопрос:
– Расскажите подробно об убийстве Карякина и о подставе Земцова.
– Никакого убийства я не совершал. Они сами между собой разбирались.
– А вам откуда это известно?
Поняв, что сказал лишнее, Санек начал пороть всякую чушь. Не выдержав, следователь Светлова достала диктофон и включила его. Послышался голос Романовского. «Я уже говорил вам, что меня вызвал Шевцов и сказал, чтобы я выполнял то, что скажет мне Игнатыч. А тот встретился со мной и предложил делать, что скажет Санек. С ним мы потом и договорились, чтобы я ночью вывел на купание их, а Санек будет в камышах ждать. Затем он застрелит одного, а другому пистолет в руку вложит.
– Это происходило при вас?
– Нет. Мы договорились, что я электрошокером вырублю Земцова и побегу сообщать жене Земцова, что ее мужу почему-то стало плохо. А он в это время все сделает и на лодке уплывет».
Выключив диктофон, следователь Светлова предложила:
– А теперь вы сами продолжайте.
– Это бред какой-то.
– Санек, не делай глупостей. Неужели тебе не понятно, что тебя подставили? За них паровозом хочешь идти? Сейчас тебе следователь дает возможность кое-какую, и если ты не воспользуешься, можешь и жизни лишиться.
– Игнатыч и другие, на кого ты надеешься, тебе не помогут. Многие из них уже задержаны. А с Игнатычем, если ты пожелаешь встретиться, мы организуем очную ставку. Но он все свалит на тебя. И кому тогда верить? Кто признается и раскаивается, или тому, кто в отказе? – добавила Светлова.
Проговорив это, она стала складывать в папку листы протокола допроса, будто закончила допрос. И Санек не выдержал.
– Подожди! Спрашивай.
– Я уже предлагала продолжить признания Романовского. Так что продолжайте теперь вы.
– Ну, ушел он, а мы остались втроем. Я предложил Карякину расстегнуть рубашку у Земцова, чтобы создать видимость их драки. А когда Карякин нагнулся над лежащим, я выстрелил в него. А потом перевернул тело и рванул воротник рубашки. Но тут что-то нашло на меня, и я произвел второй выстрел в его голову. Потом уже понял, что это же натолкнет следователя на почерк киллера. А какой из этого строителя киллер?
– А дальше?
– Протер полотенцем пистолет и вложил в руку лежащего без сознания. А сам в лодку и быстро уплыл. Так как к камышам уже подходили люди. На этой лодке был особый мотор. Работал почти без шума, но скорость развивал большую. Озера-то соединяются друг с другом. В четвертом озере возле города утопил лодку.
– Игнатычу доложил?
– А как же! Он ждал меня в ресторане «Восход». Налил фужер коньяка и предложил выпить. А потом посмотрел на часы и сказал, что уже второй час и пора заканчивать. В машине я все и доложил.
– Понятно. Теперь вспомните, как давали указания шоферу из конторы по перевозке грузов по убийству Зинаиды Сусловой.
– А вот этого не надо на меня вешать, – возмутился Санек.
– Что, и шофера Баранова не знаете? – ухмыльнулся Железов.
– Не знал. Пока Игнатыч не приказал убрать свою бывшую любовницу. Но договаривался-то он не со мной, а с директором той конторы, а мне предложил напоить его девицу и оставить на дороге. Что я и сделал. Вот и все.
– Но вы шоферу передали за это двадцать тысяч долларов? – напомнила Светлова.
– Да, передал. Потому что дал их для него Игнатыч.
– Понятно. Тогда расскажите, как хотели уничтожить автофургон, которым была сбита Зинаида Суслова. Вы ведь были рядом с ним, но, услышав по рации команды сотрудников полиции, избежали задержания, – продолжала следователь Светлова.
Не выдержал и Алексей Железов.
– Интересно рассказываешь. Ничего не знаю и никому ничего не скажу. Так? А кто показывал шоферу Баранову фотографию погибшей? Кто дал автомат напарнику шофера, чтобы после уничтожения машины напарник убрал шофера? Кстати, откуда милицейские рации у вас?
– Продолжайте отвечать, Александр Викторович, – добавила следователь Светлова.
Понимая, что следователю уже многое известно, задержанный Санек решил не злить допрашивающих, а валить все на Игнатыча. Теперь его ответы сводились к тому, что он жертва Игнатыча и вынужден был выполнять все, что тот ему приказывал.
Записывая на диктофон и занося ответы задержанного в протокол допроса, майор Светлова понимала, какая предстоит впереди работа. Однако это ее не волновало. Она вышла на след страшных людей и делала все, чтобы изобличить их во всех совершенных преступлениях.
– А теперь вспомните, Александр Викторович о нападениях на дальнобойщиков. Вспомните, где и когда это происходило? Кто, кроме вас участвовал в них, и куда затем сплавлялось из складов Пригородного поселка?
Услышав этот вопрос, Санек вздрогнул. Он и раньше боялся возможной ответственности за нападения на перевозивших грузы. В основном это делалось за пределами Приозерской области. Но большинство водителей осталось в живых, и они-то могут рассказать все подробности. А от них цепочка потянется и к тем, кого они убили и закопали.
Молчание затягивалось. Неожиданно Санек попросил:
– Я очень устал и плохо себя чувствую. Да и вспомнить кое-что нужно.
– И что предлагаете? – участливо спросила майор Светлова.
– Отведите в камеру. Только не в ту, в которой Сергеев. Вы же хотите услышать от меня то, что спрашиваете. Обещаю, что отвечу на все ваши вопросы. Мне уже терять нечего.
Отправив Александра Воронина в камеру, майор Светлова предложила Алексею Железову произвести задержание в частном охранном предприятии «Сатурн» тех, кто входил в пятерку Санька.
– СОБР я предупредила. Начальник лицензионной службы тоже предупрежден. Но за лицензионщиками подъезжай сам. Там же оружие, которое они изымут, – добавила Светлова.
Как и предполагал Алексей Железов, тех, кого он должен был задержать, на предприятии не оказалось. Заместитель директора объяснил это тем, что они в отгуле. Фактически на предприятии уже знали о задержании и директора, и некоторых других.
Получив адреса тех, кого надо было задерживать, старший группы СОБРа предложил Железову:
– Ты занимайся другими. Как только задержу их, я сразу же позвоню тебе.
– Хорошо. Тогда оставь мне пару твоих бойцов. С ними я в контору по перевозке грузов заскочу. Директора конторы надо доставить к Светловой.
Подъехав к конторе, Алексей Железов беспрепятственно вошел в помещение. Увидев на одной из дверей табличку с надписью «Директор», открыл дверь.
За столом сидел пожилой мужчина, а перед ним стояли два молодых парня. Увидев вошедшего, сидящий за столом злобно произнес:
– Чего надо-то?
– Тебя, Савелий. Тебя. Ты ведь Савелий? Директор этой конторы?
Услышав это, находящиеся в кабинете парни направились к нему, но в это время в кабинет вошли два бойца СОБРа.
Опешив, парни остановились. А поднявшийся с кресла директор уже другим тоном произнес:
– У вас какие-то вопросы к нам?
На его лице возникло новое выражение. И хотя его лицо и голос подчеркивали готовность выполнить любую просьбу вошедших, капитан Железов видел, что тот весь подобрался, словно волк перед прыжком. Верхняя губа его задергалась, а глаза хищно смотрели то на вошедших, то на окно.
– Руки! – приказал Железов. И когда тот завел их за спину, Железов защелкнул наручники.
Парни словно застыли, не понимая того, что произошло. И тогда Железов пояснил:
– Я капитан полиции из областного управления уголовного розыска Железов. Вы задерживаетесь за участие в преступлениях, совершенных преступной группой Александра Зацепина по кличке Игнатыч. После допроса у следователя будет принято окончательное решение.
Услышав это, директор конторы по перевозке грузов вздрогнул. Несколько лет он, скрываясь от правосудия, находился в розыске. Сейчас он понимал, что все это следователь установит быстро, и тогда за прошлые преступления будет пожизненное.
Изобразив на лице страдальческое выражение, он жалобно произнес:
– Старого больного человека и – сразу в наручники. Неужели нельзя без них обойтись? Я ведь не собираюсь куда-то бежать.
Посмотрев на него, Железов почему-то почувствовал стыд. Ему даже показалось, что и стоящие в кабинете парни осуждают его.
Сняв наручники, Железов повел задержанного к машине. Неожиданно навстречу им выехал самосвал, и Железов отскочил в сторону. Этим мгновенно воспользовался тот, кого он должен был доставить, и рванул к другим воротам.
– Стой! Стреляю! Стой! – закричал Железов, хотя и не собирался этого делать.
Однако беглец не останавливался. Он подбежал к воротам и, что-то крикнув, выскочил на улицу. Ворота перед подбежавшими закрылись.
Потеряв на этом несколько секунд, Железов с бойцами СОБРа выскочили через рядом находящуюся калитку. Убегающий уже был от них в метрах пятидесяти.
Несмотря на то, что и сотрудники СОБРа и сам Железов неоднократно проходили специальную полосу препятствий, им было не по себе. Хотелось остановиться и применить оружие, чтобы прекратить это преследование. Но видя, что расстояние сокращается, продолжали преследование.
– Стой, стрелять буду! – вновь приказал Железов. И беглец, видимо поняв, что ему не уйти, остановился. В его руке был нож.
– Брось нож, – уже более спокойно приказал Железов, приближаясь к нему. Однако это спокойствие не подействовало на беглеца. Между ними оставалось каких-то четыре-пять метров. Видя, что тот собирается ударить ножом, один из СОБРовцев произвел выстрел из автомата. Раскинув руки, задержанный рухнул. Смерть наступила мгновенно.
– Можно было и без стрельбы обойтись, – недовольно заметил Железов.
– Можно было и вас потерять, – возразил тот.
Спрятав пистолет в подмышечную кобуру, Железов добавил:
– Могло случиться и такое. Могло. Ладно, я вызываю группу и докладываю своему начальству. Видимо, не так и прост этот директор, каким представлялся нам.
В этот же день на квартирах задержали двух охранников из пятерки Санька.  Камеры для задержанных пополнялись. Но не прекращалась работа и там.
Задержанный за убийство Зинаиды Сусловой шофер Баранов был помещен в камеру в которой находилось более двадцати человек. В первую же ночь он оказался повешенным на жгуте из разорванной простыни. Вскрытие обнаружило следы жестоких побоев. Более того, длина жгута была такой короткой, что исключала самоубийство Баранова. Однако, смерть заключенного объяснялась версией самоубийства. Видимо, такая версия кое-кого устраивала.


ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Происходившие в Приозерске задержания помощников Игнатыча не прошли для него незамеченными. И это все сильнее волновало его. Тем более, вылет в Италию по непонятным причинам откладывался каждый день. Не выдержав, Игнатыч позвонил криминальному авторитету Седому и назначил с ним встречу.
Подъехав на своем мерседесе к условленному месту, Игнатыч предложил Седому пересесть к нему. Пока выезжали из города, оба молчали. Остановились они за городом и вышли прогуляться возле озера. Первым заговорил Игнатыч.
– Не нравится мне то, что происходит. Замели уже около двадцати человек. Кто-то профессионально накатывает бочку.
– Трупы накатывают. Я же предупреждал тебя, а ты не останавливаешься. По Земцову пытался объяснить, чем может кончиться, но ты даже не захотел прислушаться. Вот и получаешь, – недовольно ответил Седой. – Да и по камерам начал активность проявлять лишнюю.
– А как тогда поступать, если задержанные колются и все передают ментам? Как? У меня сейчас проблемы и с Романовскими. Полный расклад дают следователю. Будем прощать? – вскипел Игнатыч.
– И что с ними думаешь?
– Подпалить квартиру. Чтобы сгорела заживо. А с мужем в камере решить, коль не успели вовремя убрать.
– Значит, опять трупы, – нахмурился Седой. – Ладно, поступай, как знаешь. А как с вылетом за бугор?
– Откладывается каждый день. Я уже подумываю, а не пронюхали менты и про это?
Седой стоял с непроницаемым лицом. Он уже понимал, почему так рвется из города его бывший ученик. Некоторое время оба молчали. Наконец, Седой, не выдержав, спросил:
– Остаться там не думаешь?
– Как обстановка сложится. Для этого и встречу с тобой назначил. Возьми вот этот сотовый. Он чистый, и по нему иногда будешь звонить. Если почувствуешь, что надо сворачивать все, тогда забирай «общак» и мотай отсюда. Я останусь там, и в Россию уже не вернусь. Тебя потом тоже вытащу.
– А если до вылета задержат?
– Тогда тем более, с «общаком» сматывайся. Запасной сотовый не свети, так как по нему я тебя смогу всегда услышать.  По нему и сообщишь то, что почувствуешь.
– Перед вылетом что-то возьмешь из «общака»
– Да. Камешки приготовь и «зелень» на первое время. Передай это начальнику ОБЭПа Верещагину, а он передаст мне в аэропорту после прохождения досмотра.
– Не сгоришь?
– Нет. Он же племянник замгубернатора, и будет провожать своего дядю. Около него племянника не тронут.
– И как ты это представляешь?
– Будут два одинаковых дипломата. Один у меня, а второй у него. Перед посадкой обменяемся ими.
Нагнувшись, Седой поднял с земли камень, размахнулся и бросил его в озеро.
– Надо бы с братвой по «общаку» поговорить, – предложил он.
– Пока не надо. Я уже не знаю, кому и верить.
Возвращались в город молча. Высадив Седого и немного покружив по городу, Игнатыч поехал на завод по изготовлению пластиковых окон. Туда же он вызвал и майора Верещагина.
Решив с директором производственные вопросы, он вскоре увидел подъехавшего.
– Ну, еще раз здравствуй, Василий, – первым поздоровался Игнатыч.
– А я как раз собирался к тебе, – проговорил тот.
Познакомились они лет десять назад. Будущий начальник ОБЭПа тогда испытывал серьезные материальные затруднения, и Игнатыч, узнав, что он родственник замгубернатора, стал оказывать ему материальную помощь. После этого и возникла у них дружба и взаимопонимание.
– Ты словно чувствовал, что нам надо встретиться, – продолжал Верещагин. – Пошли в мою машину, там и поговорим. Мне позвонил родственник и просил передать тебе, что вылетаете завтра первым рейсом. Шевцов знает об этом. Встретитесь все в аэропорту. Билеты заказаны. За тобой только паспорта. С визами в Москве решат.
– Наконец-то, – обрадовался Игнатыч. – Седой передаст тебе кое-что. Так ты упакуй это «кое-что» в тот дипломат, и с ним приедешь. А во время посадки, как и договаривались, обменяемся ими.
– Я ни разу не встречался с этим человеком, – возразил майор Верещагин. – Лучше сам передай эти свертки.
– Договорились. Тогда в десять вечера встречаемся здесь же.
Верещагин кивнул головой и направился к директору завода для проверки якобы накладных, а Игнатыч поехал к Седому.  План изменился, но это, возможно, и к лучшему, – считал он.
В эту ночь Игнатыч впервые за последнее время хорошо выспался. Он успел получить и передать пакеты Верещагину. Успел встретиться и с криминальным авторитетом Семеном Барсуковым по кличке Барсук, которому сообщил, что вылетает за оборудованием для завода по изготовлению пластиковых окон. Но главное, предложил Барсуку осуществить план возмездия Романовским.
Утром при выходе из коттеджа Игнатыч был сфотографирован и взят под наблюдение. Взят под наблюдение был и майор Верещагин. Начальник отдела из управления уголовного розыска подполковник Корнеев с оперативниками уже находился в аэропорту. В соседней с регистрацией пассажиров комнате он наблюдал за пассажирами, проходящими досмотр. Вскоре по рации Корнееву сообщили, что подъехал заместитель губернатора и встретился возле кассы с Шевцовым и Зацепиным. Получив билеты, они направились на регистрацию. У всех были одинаковые дипломаты.
Первым подал свой паспорт и билет заместитель губернатора Верещагин. Одет он был не броско, но солидно. Барская улыбка, словно приклеенная к его лицу, начальственно была обращена к контролеру.
– До посадки еще много времени? – спросил он, бросая взгляд на затененное окно, за которым сидела группа Корнеева.
– Нет. Через пять минут начнется. Кладите для досмотра дипломат, а сами проходите, – ответил тот.
За Верещагиным прошел Игнатыч, а затем Шевцов. Неожиданно находившийся в комнате Железов увидел входящего майора Верещагина. Шел он с капитаном полиции аэропорта. А в руке был точно такой же дипломат, как у прошедших до этого досмотр трех пассажиров. После общих приветствий он отошел в сторону с заместителем губернатора, словно подчеркивая свои родственные отношения. А затем стал обнимать его попутчиков. Во время объятий Верещагин ловко и быстро обменялся дипломатом с Игнатычем.
– И тут у них схвачено, – недовольно заметил Корнеев. – Сфотографировать успел?
– Да, – ответил один из оперативников.
– Тогда берем нашего после выхода майора и капитана.
Постояв еще пару минут возле заместителя губернатора, оба полицейских после объявления о посадке направились к выходу. И тогда подполковник Корнеев произнес:
– Начали!
Получив команду, оперативники выскочили из комнаты и подбежали к стоящей троице. Ближе к Игнатычу оказался Железов. Неожиданное появление незнакомых людей насторожило заместителя губернатора. Однако его вопросы опередил Корнеев.
– Извините, Олег Николаевич, я подполковник полиции из областного управления уголовного розыска. По постановлению прокуратуры гражданин Зацепин Александр Игнатьевич арестовывается, как заказчик убийств.
Игнатыч повернулся к выходу, однако, оказавшись в плотном окружении оперативников, сник.
Забрав его дипломат, на запястьях Игнатыча защелкнули наручники. И тогда заместитель губернатора недовольно произнес:
– Это какой-то беспредел. Я должен позвонить губернатору.
– Он знает об этом. Вы с Виктором Сергеевичем можете идти на посадку.
 Перед выводом Игнатыча из аэропорта в присутствии понятых было осмотрено содержимое дипломата. На его дне под второй подкладкой находились бриллианты. В кожаном портмоне были тоже бриллианты, а в пачках два миллиона евро.
Выведя из аэропорта, Игнатыча посадили в машину, которая сразу помчалась в город. Сидя рядом с ним, Алексей Железов вспоминал недавнее задержание. «Как много повязанных с преступностью, – думал он. – Даже и здесь, у них оказались свои. И как простому смертному, вроде Земцова, доказывать в такой обстановке свою невиновность?» Железов с ненавистью посмотрел на Игнатыча. А тот, отвернувшись, смотрел в окно. Кто же его мог сдать, яростно думал он. В том, что задержание произошло не случайно, он не сомневался. Особенно после услышанного, что арестован, как заказчик убийств. Его лицо уже не было привычной маской, сейчас оно было растерянным. Сейчас Игнатыч копался в догадках, что же им известно? Беспокоил его и изъятый дипломат, в котором находились, как сообщил Василий Верещагин, драгоценные камни для наркодельцов. Находились и его камешки с пачками валюты, полученные от Седого. Во время этих размышлений лицо Игнатыча было уродливым. Понимая, что он побежден и сломлен, Игнатыч тем не менее продолжал вынашивать хитроумные планы. Однако, он понимал и то, что на этот раз выкрутиться ему будет сложнее.
В следственном изоляторе его уже ожидала майор Светлова. Она сидела за столом, на котором лежали бланки допроса и магнитофон.
Войдя в кабинет, Игнатыч осмотрелся по сторонам. Был он в наручниках. Настороженный взгляд перескакивал со следователя на стоящих рядом оперативников и обратно.
– Фамилия, имя, отчество, год рождения? – начала допрос Светлова.
– Александр Игнатьевич Зацепин, тысяча девятьсот шестьдесят восьмой, – глухо отозвался тот.
– Знаете, за что задержаны? – ровным голосом снова спросила Светлова.
– Понятия не имею.
– А разве вам не объявили в аэропорту?
Гипнотизируя взглядом Зацепина, к нему приблизился Алексей Железов.
– Садись, Игнатыч, и не придуривайся. У тебя столько статей, что отвечать можно сутками.
– Да, да. Садитесь, Александр Игнатьевич. Если что-то забыли, я напомню вам. Но сейчас давайте поговорим сначала по содержимому в дипломате. Надеюсь, это-то вы помните? Если же забыли, то почитайте протокол изъятия, подписанный понятыми в вашем присутствии. Могу включить и видеозапись.
Понимая, что по содержимому в дипломате ему не выкрутиться, Игнатыч решил все валить на подставу, сделанную майором Верещагиным. Эта мысль пришла ему еще в машине.
– Подстава, – заговорил он. – Дипломат мне передал после досмотра в аэропорту Васька. Это легко проверить по камерам видеонаблюдения. – Говорил он уже увереннее, да и вел себя по-другому.
– Вы что, договаривались об этом?
– Да. Я забыл кое-что взять с собой из личных вещей. А когда выехал из города, вспомнил и попросил Василия.
– Но в своем дипломате-то кое-что было из вещей. А вы их не переложили. Отдали дипломат Верещагину и все.
– Не успел. Да и возможности такой не дали. Сразу скрутили и дипломат изъяли.
– И для чего Верещагин вас подставил?
– Для того, чтобы показать, какой он профессионал. Разве это непонятно?
Во время этих ответов начальник отдела Корнеев и капитан Железов, улыбаясь, переглядывались друг с другом.
– Тогда давайте еще раз вместе с вами посмотрим, что в дипломате, – предложила следователь Светлова, встала и подошла к другому столику, на который Алексей Железов положил дипломат.
– Открывай, Алексей Романович, – предложила Светлова.
Она открыла кожаное портмоне, посмотрела внутрь и заявила:
– Ты, Алексей, отправь его эксперту. Пусть пальчики снимет. Да и на пачках евро.
Проговорив это, она отвернула на дне дипломата подкладку.
– А вот этим надо повнимательнее эксперту заняться. Откуда они и как попали в дипломат. Это общаком не пахнет.
Услышав про общак, Игнатыч заволновался. От недавней сдержанности не осталось и следа.
– Так будем говорить? – напомнила Светлова.
– Будем. Но в присутствии моего адвоката, – ответил тот. – Иначе и вы, как майор Верещагин, можете подставить.
– Игнатыч! – перебил подполковник Корнеев. – Прекрати! Ты же опытный в этих делах. Неужели думаешь, что тебе удастся на этот раз выкрутиться. Почти все твои друганы в камерах. Помощники по вылету в Италию тоже будут здесь. В том числе и те, кому мы разрешили вылет без тебя. Если ты заявляешь, что тебя подставил майор Верещагин, то неужели тебя возьмут они под защиту?
Игнатыч молча смотрел в сторону, а Корнеев продолжал:
– Доказательств по тебе вагон и маленькая тележка. Все они для тебя убийственны. Так что лучше пойти на чистосердечное. Тогда и следствие, и суд учтут это.
– Мне не в чем признаваться. И вы не имеете права продолжать допрос, если я требую адвоката.
– Про права свои вспомнил? – резко изменил тон Корнеев. От прежней вежливости у него не осталось и следа. – А заказывая убийства, о правах граждан думал?
Игнатыч не отвечал. И тогда следователь Светлова прекратила допрос и отправила его в камеру. Оставшись втроем, они долго молчали. Затем заговорила Светлова.
– Вызывай, Алексей, на очную ставку Романовского Федора. Надо с Земцовым заканчивать.
В этот же день Игнатыча снова привели в кабинет для допроса. Идя по коридору изолятора, он надеялся увидеть своего адвоката. Но войдя в кабинет, увидел сидящего перед следователем Романовского, а рядом с ним одного из оперативников.
– Садитесь, Александр Игнатьевич. Надеюсь, Федора Дмитриевича вы знаете. Он тоже привлечен к уголовной ответственности и хочет кое-что объяснить. Но сначала послушаем кассету с записью ваших разговоров.
Из динамика послышались голоса Игнатыча и Романовского о том, что должен был делать Романовский при ликвидации Карякина. Дальше шли указания Саньку по подставе Земцова и организации гибели в дорожном Зинаиды Сусловой. Все было сказано так, как оно и было на самом деле.
– Ну и что на это скажете, Александр Игнатьевич? – спросила Светлова, выключив диктофон.
Игнатыч молчал.
– Хорошо. Тогда проводим очную ставку. Федор Дмитриевич, вы признаете свой голос на прослушанной записи диктофона?
– Да. Это мой голос. Мы так и договаривались с Александром Игнатьевичем. Я могу сообщить и кое-что еще.
– А вы, Александр Игнатьевич, готовы продолжить очную ставку?
– Пока не будет рядом со мной моего адвоката, вы от меня ничего не услышите.
– И что, будет продолжать находиться в камере человек, которого вы подставили? Вы же заявляли недавно о правах? – недовольно заметила Светлова.
– Ладно. Земцова освобождайте. Он действительно не при делах. Однако все остальное только в присутствии адвоката.
После обеда Надежда Павловна позвонила жене Земцова:
– Татьяна Петровна, вас беспокоит следователь Светлова. По вашему мужу все закончено. Можете к шести вечера подъехать и забрать его.
Услышав это от следователя, Татьяна уже не могла спокойно сидеть в квартире. Она начала готовиться к встрече с мужем. Прибралась в квартире и приготовила ужин. До шести оставался еще час, но Татьяна вышла из квартиры, потому что уже не было сил оставаться в ней. Идя по улицам Приозерска, она никого не замечала. Возле следственного изолятора Татьяна то и дело поглядывала на часы. И наконец, увидела вышедшего мужа. Бросившись к нему и обняв, она взволнованно проговорила:
– Как я рада, что кончился этот кошмар! – и, словно оправдываясь, добавила: «Господи, я не организовала машину! Совсем потеряла голову».
– Успокойся, малыш. И правильно сделала. Пройдемся пешком. Я так и хотел.
Антон Сергеевич прижал голову жены к себе. Их любовь друг к другу была такой искренней, что оба они впервые в жизни потеряли самообладание.  Татьяна почувствовала стеснение в груди. У нее перехватило дыхание, и болезненная судорога сжала горло. Глаза наполнились слезами.
– Ну, хватит! Хватит! Успокойся! – лихорадочно твердил Антон Сергеевич, целуя ее глаза, щеки, лицо.
Дорогой они прижались друг к другу так, словно боялись, что их разлучат. Обнявшись, они шли, не обращая внимания на проходящих мимо них людей. Сейчас впервые Антон Сергеевич увидел, насколько глубок источник любви Татьяны. И насколько эта любовь зависит от возможности открыто разделить это чувство с любимым. Ее глаза как бы кричали о своей любви к человеку, с которым она шла. Теперь он знал, что когда выпадает момент любви, за него надо хвататься, потому что он может и не повториться. И если эти искренние чувства не переданы любимой, они могут зачахнуть, оставив лишь грустные воспоминания и сожаления.
В квартире Антон Сергеевич принял ванну и почувствовал себя другим человеком. Накипь обид и злости будто смылись, отчего стало легче на душе.
Во время нахождения в следственном изоляторе у Антона Сергеевича произошел надлом. Зато сейчас любовь Татьяны возвращала его к прежней жизни. Драма, так неожиданно обрушившаяся на него, незаметно отходила на задний план. Не приступая к заботливо приготовленному ужину, Антон Сергеевич позвонил Дубцову.
– Андрей Степанович, это я, Земцов. Решил сразу вам сообщить о том, что дело против меня прекращено за отсутствием состава преступления. Правда все-таки восторжествовала, и я дома.
– Очень рад за вас. А мы и не сомневались в этом, – ответил тот и сразу же сообщил, что его вызывали в областную администрацию для подготовки строительной техники, так как главным застройщиком будущего микрорайона будет их строительное объединение.
– Так что готовьтесь и вы, Антон Сергеевич, – продолжал он. – Подумайте, кого можно рекомендовать к нам помощниками.
– Поздравляю, Андрей Степанович. Но главное, я звоню, чтобы поблагодарить вас за то, что вы, как и многие другие, верили в меня и продолжаете верить.
– Ладно. Об этом разговор будет позже. А сейчас вам необходимо отдохнуть и набраться сил…
– Я так наотдыхался, что готов хоть сейчас приступить к своим обязанностям, – перебил Земцов.
– Все! Все! Лучше удели внимание своей жене. Она – твой самый главный освободитель. До встречи, Антон Сергеевич.
Однако Антон Сергеевич позвонил еще жене своего бывшего друга Карякина.
– Ирина Николаевна, это я, – поздоровавшись, взволнованно произнес он. – Расследование по мне прекращено, и следователем доказано, что я ни в чем не виноват. Ни в чем! И тем более – Татьяна!
– Антоша, а я и не сомневалась в этом.
– Это для меня очень важно, и поэтому я прошу не прекращать наших добрых отношений. Мы с Танюшей приглашаем вас в воскресенье на обед. Детей тоже приводи.
– Спасибо, Антон. Конечно, придем.
Положив телефонную трубку, Антон Сергеевич увидел стоящую рядом Татьяну.
– Идем в кухню, пока не остыло, – предложила она.
– Идем. Идем, – обнимая ее, согласился он.
За столом они молчали. Татьяна подкладывала мужу лучшие кусочки поджаренной баранины, которую тот очень любил и, отворачиваясь, незаметно вытирала появляющиеся слезы.
Долго не могла уснуть в эту ночь и майор Светлова. Она думала о нынешней преступности. Надежда Павловна помнила, какие были в начале ее работы нравы преступного мира. Тогда основную массу составляла, так называемая, «бытовуха». Почти все преступления были непредумышленными и, как правило, лишены корыстного мотива.
Теперь же все по-другому. «Бытовики» уступили место более серьезным преступникам. Физическое устранение стало главным при разделе зон влияния. Главным в борьбе за контрольный пакет акций или за кресло руководителя предприятия. Теперь за нынешними убийствами стоят и большие деньги, как это оказалось и в случае с Карякиным. Теперь убийцы с легкостью подставляют ни в чем не повинных людей. Это происходит и потому, что карающая рука закона до организаторов убийств не всегда дотягивается, отыгрываясь на исполнителях. А те, кто организовывает убийства, нередко связаны с продажными чиновниками. 
Эти размышления будоражили следователя Светлову. Главным для нее сейчас было не упустить из этой стаи тех, кто оставался на свободе. Таков был характер этого следователя, которую с иронией некоторые называли «борцом за правду». Надежда Павловна никогда не была мстительной. Она лишь честно и добросовестно доводила расследуемые дела до суда. И все. Но она ничего не упускала. Поэтому и не имела дел на «дослед». Поэтому и сейчас старалась не упустить ни одного преступного эпизода.
Надежда Павловна вышла на балкон. Она жила на шестом этаже девятиэтажного дома. Улица, на которой стоял ее дом, была темной, почти без фонарей. Вскоре она увидела, как прошли пьяные или обкуренные малолетки.
«Вот и клиенты будущие, – усмехнулась Светлова. – А мы все голову ломаем, откуда преступность? Сейчас натворят чего-нибудь, и в колонию для малолеток. А там тоже своя школа для будущих преступников. Выйдут, а работы для таких, как правило, нет. И снова преступления. Снова колония. Так шаг за шагом и подготавливаются будущие саньки, игнатычи и другие.  И никого, как правило, это не беспокоит. А ведь не случайно специалисты утверждают, что в любом государстве преступность может быть только такой, какой ей позволяет государство. И не надо придумывать программы по борьбе с преступностью такие, как «чистые руки», а потом их так же чисто сворачивать не выполненными. Просто надо честно и чисто работать. Особенно по программе борьбы с коррупцией и организованной преступностью», – размышляла она.
Исподволь майор Светлова строила и планы завтрашнего дня. С утра ей предстояла встреча с Александром Ворониным по кличке Санек. Встреча была назначена незадолго до очной ставки с Игнатычем. Но находившийся в изоляторе Игнатыч помешал ее плану.
За день до этого Светлова подробно допросила Санька. Допрос длился около трех часов, и Санек во многом признался, сообщил подробности. Особенно это касалось нападений на большегрузные машины. При этом упор он делал на то, что выполнял указания Игнатыча.
Видимо, Игнатыч предполагал его поведение. Поэтому в тот же день после допроса к Саньку подсел на нары один из сокамерников и завел разговор о допросе у следователя. А когда Санек сообщил, что во всем виноват не он, а Игнатыч, тот неожиданно зажал ему рот и точным ударом всадил в сердце заточку. Дернувшись пару раз, Санек завалился на бок. Уложив его голову на подушку, сокамерник вложил заточку в ладонь. Затем накрыл убитого одеялом и поправил тело так, будто тот спит.
Утром стало известно о смерти Санька, которую многие посчитали самоубийством. Однако ни Светлова, ни Железов так не считали. Когда сообщили Светловой об этом, она сразу же позвонила Алексею Железову.
– Ты в курсе по изолятору? – спросила она.
– В курсе. Подчищает Игнатыч.
– А мы, оказывается, не в состоянии помешать?
– Не кипятись. В камере свои законы, и не так-то легко противостоять этому. Но иногда и мешать, по-моему, не надо. Иногда даже и хорошо, что сами бандиты исполняют вышку, которую государство не применяет.
– Ты что, свихнулся? – возмутилась Светлова.
– Еще раз говорю, не кипятись. Это Игнатычу не поможет. Материала столько, что на несколько пожизненных хватит.
Капитан Железов спокойно принимал обстоятельства, с которыми сталкивался. В милицию он пришел по убеждению. И хотя в последние годы его убеждения изрядно поистрепались, негодяем, взяточником и вымогателем не стал. Словом, служил за уважение, прекрасно находя общий язык со всеми, с кем общался. Не навязывал никому своих мнений, не входил ни в какие группы и никого не осуждал, «активистом» не был. За годы работы он насмотрелся на всяких людей и считал, что каждый человек имеет право на свою точку зрения. Поэтому спокойно относился и к совершаемым преступлениям, хотя и стремился их раскрывать. В отличие от следователя Светловой он больше отмалчивался, но так же, как и она, стремился профессионально исполнять свои обязанности.
– Ты хоть Романовских сбереги, – продолжала Светлова. – Иначе и вину Игнатыча не докажем. Покойники ведь, как правило, не говорят.
– Сберегу, сберегу, – безразлично ответил тот. – Из дружков Игнатыча скрылся Седой. И «общак» прихватил с собой приличный. А по Романовской один из авторитетов дал информацию, что получил заказ от Игнатыча на поджог квартиры вместе с ней, но делать этого не будет.
Тон, каким отвечал Железов, не понравился Надежде Павловне. Она не знала о том, что вчера вечером тот разругался с Викой, которая упрекала его, что он мало уделяет ей внимания и затягивает с браком.
Вечером они сидели в ресторане «Привольный». Это был один из лучших ресторанов города. Он блистал чистотой и отличался изысканной обстановкой, хорошим обслуживанием и замечательной кухней. Сидели за столиком на двоих. Выглядела Вика божественной. Ее густые белокурые волосы красиво обрамляли лицо. Загорелая кожа на лице подчеркивала цветущий вид. Однако в ее манере появилась категоричность. Она несколько раз спрашивала об отношениях Алексея со Светловой. Сначала это не раздражало Алексея, так как он полагал, что это было продиктовано ее любовью к нему. Любовниками они были уже более года. Но, несмотря на намеки Вики на свадьбу, Алексей не хотел регистрировать брак. Он боялся ответственности в брачных отношениях, поскольку отдавал себя полностью работе. И это злило Вику.
Выпив бутылку шампанского, они несколько раз ходили танцевать. И за столом, поцеловав Алексея, задала вопрос.
– Так ты решил насчет регистрации брака?
Не выдержав, издерганный по делу Игнатыча Алексей заявил:
– А тебе надо, чтобы у тебя в паспорте отметка была? Неужели не знаешь, что меня часто подымают ночью. Да и днем я всегда задерживаюсь на работе. Это у вас в прокуратуре соблюдают трудовое законодательство, а для оперов его не существует.
– Но я не могу больше находиться в таком положении, – категорично заявила Вика и, встав, добавила: «Можешь оставаться. Провожать меня не надо».
Это ужасно оскорбило Алексея. Поэтому он и со Светловой разговаривал так.
Между тем Надежда Светлова, не обращая внимания на состояние Алексея, попросила его поприсутствовать на допросе Игнатыча.
– Когда? – спросил тот.
– После обеда в два.
Находясь в камере следственного изолятора, Игнатыч время зря не тратил. Он активно проводил свои планы, подключив влиятельных людей правоохранительной системы, прокурора города и некоторых сотрудников изолятора. Несмотря на режимные мероприятия, камеры общались между собой разными способами. И хотя администрация пресекала эти общения, они не прекращались.
Существовала связь даже между зонами, расположенными далеко друг от друга.  Очередной этап приносил указания или деньги из «общака», или решения последней сходки, или какие-то сообщения для смотрящего. Но если надо передать что-то важное, то с воли направлялся специально подобранный человек, который умышленно «брал срок».
Такого человека по указанию Игнатыча и готовили для направления в следственный изолятор, как телохранителя для защиты Игнатыча от тех, кого он сдал полиции.
В два часа дня Игнатыча привели в комнату для допроса. Войдя, он всмотрелся в лица сидящих и почувствовал некоторое волнение. Адвоката среди сидящих не было.
Первым заговорил Железов.
– Слушай внимательно, Игнатыч, – негромко проговорил он. – Мы знаем, что ты вызываешь к себе телохранителя и подключаешь для этого кое-кого из правоохранителей.
Проговорив это, Железов сделал едва заметную паузу, как бы давая возможность Игнатычу заявить, что без адвоката он говорить не будет. Однако, на этот раз Игнатыч промолчал.
– Нам известно, что твои бывшие друганы приговорили тебя к смерти. Особенно, Сергеев. А ты знаешь, что он слово держит, – продолжал Железов. – И неужели ты думаешь, что твой телохранитель спасет тебя?
Алексей Железов сделал небрежный жест.
– Ты продолжаешь крутого из себя корчить и надеешься выкрутиться. Но неужели не понимаешь, что все твои дружки уже отвернулись от тебя? А доказательств у нас столько, что и адвокат не поможет. Но у нас получишь пожизненное, потому что вышку отменили. А если будешь продолжать вести себя так же, то завтра окажешься в камере, в которой Сергеев. Или в другой, где тоже немало недовольных тобой. Вот они-то высшую меру не отменяли и очень ждут встречу с тобой.
Игнатыч молчал. Все последние годы он считал себя принадлежащим к могущественному братству, на поддержку которого мог рассчитывать. Сейчас за его спиной практически никого не было. Более того, некоторые из вчерашних братьев превратились в лютых и беспощадных врагов.
– Послушайте, Александр Игнатьевич, – вмешалась майор Светлова. – У вас действительно имеется только один выход. Хочешь жить, значит отвечай то, что спрашиваю. Вас сдали те, на кого вы надеетесь. Сдали, видимо, не случайно.
Услышав это, Игнатыч вздрогнул. Он уже предполагал это. А когда задержали в аэропорту, эти предположения стали убеждениями.
А Надежда Павловна продолжала.
– Если поймете это, то Алексей Романович сделает так, что ничья рука не дотянется до вас.
– Ладно. Только другие пусть не проявляют интерес к моим показаниям, – тихо ответил Игнатыч. – Но адвокат на следующем допросе должен присутствовать. Иначе братва поймет.
Во время этого допроса Игнатыч сообщил немало того, что не было известно ни Железову, ни Светловой. Он дал полный расклад банды, ее структуру, совершенные преступления и даже связи с теми, кто помогал совершать их. Однако по вылету в Италию и по бриллиантам, спрятанным в дипломате, пояснить ничего не мог, поскольку, мол, предложил это один из московских авторитетов.
– Видимо, втянули в какую-то свою игру. А в какую, я так и не понял. Кстати, бриллианты-то не подделка? – спросил он.
Переглянувшись с Железовым, следователь Светлова ответила то, что ей посоветовал начальник управления по борьбе с организованной преступностью.
– Экспертиза пока не закончена. Но скорее всего, и здесь ваши дружки подставили вас. Вам ведь майор Верещагин передал это дипломат? А он твердит лишь про какие-то носки, которые вы якобы забыли положить.
Отвечая так, следователь Светлова подталкивала Игнатыча к откровениям. И тот шел на них, раскрывая свои отношения и с майором Верещагиным, и с московским авторитетом.
Продолжая ворошить приозерский муравейник, следователь Светлова вскрывала все новые и новые факты, по которым привлекались помощники Игнатыча. Делом майора Верещагина занялась служба собственной безопасности областного управления полиции. Не остался незамеченным и прокурор города, по которому служебную проверку проводила областная прокуратура.
Одним словом, работа развернулась большая. И в эти дни генералу полиции Силину позвонили из Москвы. Звонил заместитель министра, который сообщил о прекращении дальнейшей работы по отвлекающему направлению, так как операция по пресечению поставок наркотиков из Италии успешно завершена. Поблагодарив за оказанную помощь, заместитель министра приказал представить к поощрению наиболее отличившихся сотрудников.
Получив это сообщение, генерал Силин сразу же попросил губернатора срочно принять его.
Вскоре он уже был в кабинете губернатора, который, поднявшись с кресла, подошел к Силину и усадил его на диван рядом с собой. Он уже знал то, о чем должен был сообщить ему Силин, и тем не менее, хотел услышать более подробно.
– Ну докладывайте, Евгений Андреевич, – проговорил он.
– Мне позвонил заместитель министра и сообщил, что попытка поставок в Россию наркотиков пресечена.
– Я знаю об этом, – перебил губернатор. – Но мне непонятно кое-что. В частности, почему в этой операции оказалась задействована наша область?
– Так потребовали наркодельцы. Видимо, хотели выяснить, где надежнее. Поэтому одновременно и изучали несколько областей. А сотрудники интерпола узнали об этом и предложили нашему министерству сыграть в их игры. Общее руководство по пресечению поставок было за нашим министерством. Участвовал в этом и начальник отдела административных органов администрации президента России Тимофей Васильевич Шмаков. До перестройки он был хорошо знаком с вашим заместителем Верещагиным. И это было решено использовать при выборе нашей области в качестве отвлекающего направления. А чтобы сомнений у наркодельцов не возникло, подобрали одного из московских криминальных авторитетов, который был знаком с нашим Игнатычем. При этом учитывалось, что и Верещагин, и Игнатыч уже много лет поддерживают друг друга..
– Но Игнатыч-то конченый уголовник. А с такими наркодельцы, как правило, не связываются, – заметил губернатор.
– На это и делалась ставка в отвлекающем направлении. Когда организаторы поставок узнали об этом, они сразу начали действовать через другую область. Операция готовилась около года. Во время ее подготовки приходилось даже жертвовать кое-кем. Во время прилета Тимофея Васильевича на встречу с вашим заместителем был убит якобы его помощник. После чего некоторых, в том числе, и второстепенных участников преступлений Игнатыча пришлось упрятать в следственный изолятор. Так было и с Романовским.
– Выходит, работа МВД проводилась совместно с отделом административных органов администрации президента и с интерполом? – перебил губернатор.
– Да. И была так засекречена, что в нашей области об этом знали только я и начальник управления по борьбе с организованной преступностью. В результате этого была исключена утечка информации, и вся цепочка при первой же попытке была арестована. При этом арестована в тот же день, когда арестован был Игнатыч.
– Много наших проходит?
– По делу наркодельцов ваш заместитель и Игнатыч. Но в результате отвлекающей работы всплыло немало. Да и еще всплывет. Отвлекающее направление помогло высветить немало должностных работников. С возвращением из Италии будет допрошен и заместитель президента строительного объединения Шевцов. А с Верещагиным как скажете, так и поступим.
– Что предлагаете по газете, которая опубликовала клевету?
– Можно попозже дать подробную информацию.
– Тогда вашим сотрудникам и поручите подготовку такой статьи.
– А бриллианты были настоящие? – улыбаясь и барабаня пальцами по столу, задал очередной вопрос губернатор.
– Нет, конечно. Но подделка была классной и делалась, в основном, для Игнатыча. Чтобы тот заговорил. И он заговорил. А это было важным для завершения работы по наркодельцам. Заместитель министра отметил большую роль в этом нашего управления.
– Ну, что же, – поднимаясь, проговорил губернатор, – примите и мои поздравления. Подготовьте информацию по этому делу и представления о поощрении наиболее отличившихся.
На следующий день в воскресенье к Земцовым пришла Ирина Николаевна со своими детьми. Горе посеребрило ее волосы. Она улыбалась печальной, но ласковой улыбкой. Рядом с ней стояли сыновья. Младший был точной копией его отца. Он улыбнулся, и это еще больше подтвердило его сходство. Обняв обоих, Антон Сергеевич взял младшего на руки и прижал к груди. В ответ тот обхватил его за шею руками. Старший стоял рядом, держась за руку дяди Антона. Так и вошли они в зал, в котором стол был заставлен разными угощениями.
Сидя с детьми своего друга, Антон Сергеевич с грустью вспоминал их отца и с благодарностью посматривал на мать, которая не сломилась и продолжала бороться за счастливую жизнь своих детей.
«Видимо, из этого и состоит наша жизнь и наша судьба, – думал он. – Вступая в нее, мы делаем один шаг. Набираемся опыта и делаем другой. Вступаем в поединки, которые не обходят нас стороной. Прикладываем усилия к преодолению зла и радуемся всему доброму. Заботимся о ближних. Прощаем ошибки других, а сами учимся на своих.  С любовью и надеждой ждем исполнения наших планов и желаний. И пока нас сопровождает это, наша жизнь продолжается».

2017 год