Сказание о Коте Казанском

               
Лет триста с лишним назад, если верить школьным учебникам,  правил Россией Пётр Алексеевич Романов. На редкость просто передовой и прогрессивный был государь император, за передовизм свой и прогрессивность прозванный в народе Первым. Это потом уже Первым кого ни попади обзывать стали – от секретаря обкома КПСС до старшины пожарного расчёта. А в те времена – только его, Петра Алексеевича.
С утра до поздней ночи лично трудился Пётр I на благо России. Города и крепости новые строил, флот огромный топором рубил, боярам бороды стриг, журавлей летать учил. Или это не он? Впрочем, не важно.
Важно то, что запомнил народ Петра Алексеевича и назвал в его честь город, роман Алексея Толстого, марку  сигарет и памятник Христофору Колумбу в Москве. Не каждый государь император таких почестей удостоился. А Пётр I – запросто. Но история наша не о нём…

Так вот, была у Петра Алексеевича Романова дочь Елизавета. Елизавета Петровна Романова, как некоторые уже догадались. И когда пришла пора выбирать маленькой Лизе будущую профессию, то пошла она по отцовским стопам – в императрицы. Потому что на Руси испокон веков так принято – если папа  знаменитый киноактёр, то и дети – киноактёры. Если папа писатель – то и дети около литературы трутся. Если мама – известная эстрадная певица, то не только дети, но и внуки – известные эстрадные певцы.  Это называется «трудовые династии» и ими по праву гордится наш народ. Ну, кроме тех случаев, если папа всю жизнь по тюрьмам и каторгам, и сын – туда же…
А у Елизаветы Петровны папа  – государь император, мама – государыня императрица. И куда ей было идти? В известные эстрадные певицы или киноактрисы? Так там своих детей хватает.
Ну, вот значит, взошла она на российской престол и озаботилась  –  какие бы реформы в стране провести. Поперву все, кто на российский престол вступает, ходят озабоченные реформированием страны. Может, вирус какой в тронном зале, кто знает. У большинства взошедших  это проходит потом, так что – не страшно. Но поначалу – обязательно им всем чего-нибудь реформировать надо.
Но Елизавета Петровна проявила государственную мудрость и прежде, чем страну реформировать начать, решила разузнать, а что, собственно, за страна  ей для реформирования-то досталась. Что вообще в государстве есть.
И приказала императрица Канцелярии тайных и розыскных дел (КТРД) отправить агентов во все российские губернии, там этим самым агентам внедрится в гущу народных масс и выведать, что в этих самых губерниях есть самого ценного и самого препоганого. Чтоб, значит, самое ценное изъять на пользу государства. А самое препоганое оставить как есть, но обвинить в нём врагов внешних и внутренних. Ведь если и ценное, и поганое разом изъять – что тогда останется в губерниях-то? Да и врагов надо в чём-то обвинять.

Канцелярией тайных и розыскных дел в Казанскую губернию  был откомандирован коллежский регистратор Степан Федулов. Чиновник хоть и дворянского роду, но ума весьма невеликого. Что, впрочем, сторицей восполнялось рвением, почтением к начальству и патриотизмом. Так что карьерные перспективы у Федулова были самые радужные. Но вот старт нужен был, поступок какой-то, от которого взлёт во власть и пойдёт. Да хоть пендель нужен был Степану, а уж дальше он сам, ухххх!!!
В КТРД Степан устроился по протекции своего папеньки, Никифора Николаевича Федулова, доросшего в этой самой канцелярии аж до коллежского асессора. Никифор Николаевич дольше всего  боролся с внешними врагами Империи. Служил он на западных границах, ловил время от времени прусских и шведских крестьян, случайно перешедших эти самые границы в поисках грибов и ягод, да и вешал их во славу государеву как иностранных шпионов. За что исправно получал награды и звания. И лишь к концу карьеры, незадолго до почётной отставки, перебрался в столицу начальником вновь созданного Стола цензуры хороводных песен. Ну и сына своего к делу пристроил.
Степан Никифорович сперва по отцовским стопам начал было бороться с внешней угрозой по слову и делу государеву. Но слов-то много было сказано, а вот с делами у Степана как-то не заладилось. И переключился он на борьбу с врагами внутренними.
 Ведь испокон веку на Руси врагов внутренних куда больше, чем врагов внешних; изловить их много проще; да и почести и награды за борьбу с ними гораздо обильнее, чем за внешних супостатов. То частушку матерную нехристи пятоколонные про государыню императрицу сочинят – оскорбление нации. То на лубке её, матушку, толстой нарисуют – а это уже разглашение государственной тайны. Короче, хватало дел, шла служба. Но – потихоньку. А хотелось взлёта карьерного, масштаба хотелось. И тут удача такая – ответственное задание -  внедрится в гущу народных масс Казанской губернии.

Прибыв в Казань, посетил вначале петербуржский чиновник местное отделение КТРД, где грозные предписания с Петербурга показал, ключи от казённой квартиры и денежное довольствие получил, а затем уж направился  в кабак. А где ещё найти эту самую гущу народных масс, где ещё проще в неё внедрится? Тем более, что казённые средства для того имеются.
Ну и пошло внедрение, да так, что и остановиться хоть  на день не представлялось возможным. Только с народом Пасху отмечать закончишь – а он, народ-то, уже Курбан-байрам празднует. Только после Курбан-байрама в себя приходить начнёшь, а в народных массах уже ликование по поводу тезоименитства очередного  великого князя. А ещё в дни преподобного Феофилакта 8 марта, пророка Иеремии 1 мая и мученика Иерона 7 ноября – большой грех от народа отгородиться. Не отметишь их с народом – не поймёт тебя народ.

Сколько времени прошло – никто не ведает, а сам Степан не помнил категорически. С утра до ночи проводил он глубокое внедрение, а это улучшению памяти не способствует. Довольствие денежное Федулов все провнедрял без остатка, сапоги яловые и картуз новый тоже провнедрял, да ещё и у коллег казанских денег назанимал немало  – под милости матушки императрицы по успешному выполнению задания.
А тут нарочитый приказ государыни доставил: срочно вернуть ревизора ко двору. Местные канцеляристы Федулова в самой гуще народных масс разыскали, силом запихали в почтовую карету, да еще и бока малость намяли за то, что долги не отдал. Всю дорогу до столицы Степан ещё внедряться продолжал – оставались деньги-то. А едва прибыл – сразу его и потащили прямо во дворец на доклад Елизавете Петровне.

Много в тот день ревизоров докладывались. Федулов в строю чиновничьем  последний стоял да старался не упасть – здоровье на государственной службе сильно подорванное было. А пока другие докладали, все силился вспомнить, что в той Казани было. Но память как в тумане каком пребывала, и одна лишь картина в сознании ясной была – как его, петербуржского порученца, казанские коллеги бьют и руками, и ногами, и предметами мебели даже. И вот во время этих невесёлых воспоминаний неожиданно подходит к нему сама императрица и спрашивает:
– Ну, а что в Казани- то твориться? Что там такого для государства полезного есть?
И ляпнул тут Федулов, что на языке вертелось:
– Скоты одни, право слово!
– ЧТОООООО?!!! – изумилась Елизавета Петровна.
А Степан уже понял, что глупость сказанул и надобно как-то выкручиваться. Ведь не только карьера, жизнь под вопросом, запросто могут и на каторгу отправить за оскорбление величества или клевету на российскую действительность.
– Коты одни, говорю, право слово, чего там стоят! Нигде таких котов, государыня матушка, в России больше нет. Отборные коты особой породы, всяких крыс и мышей ловят лучше даже, чем наша канцелярия врагов государства. А уж как мы врагов ловим, вы матушка знаете!
А надо сказать, что Елизавета Петровна, конечно,  была снаружи вся такая государыня-императрица, самодержица российская, ум честь и совесть ихней эпохи. А вот копни чуть поглубже, да посмотри попристальней -  простая русская баба, только что мужем не битая, по причине отсутствия оного ввиду переменчивой политической ситуации в Европе. Поэтому на всяческих крыс и мышей реагировала она как простая русская баба, то есть запрыгивала куда повыше и начинала громко визжать. Беда в том, что визг Елизаветы воспринимался подданными как визг именно что государыни-императрицы и вызывал волнения и смуту по всей Руси. Так что делом государственной важности было самодержицу от мышей и крыс уберечь.
И занималась этим государственным делом Императорская лейб-гвардия под командованием Людвига Вильгельмовича Гессен-Гомбургского. И всё бы хорошо, только вот мыши – твари неразумные. Вся страна лейб-гвардейцев боялась и уважала, а мыши – нет. Выскочит мелкий грызун, к примеру, в тронную залу, лейб-гвардейцы сабли из ножен достанут, глаза грозно выпучат, матерно заругаются  – какого-нибудь статского советника инфаркт от страха хватит, а мышу и дела нет, пробежит через  собрание, да и юркнет себе под плинтус. А императрица с ногами на трон заберётся, юбки высоко поднимет  и визжит. А в стране через это смута и волнения. Поэтому чрезвычайно Елизавету Петровну рапорт Степана Федулова заинтересовал. Ласково взглянула она на своего порученца, носик от его перегара платком батистовым прикрыла и молвила:
- А езжай-ка ты, служивый, обратно в Казанскую губернию, да всё про тех котов разузнай – нельзя ли их как к государственной службе пристроить. Дело это наиважнейшее, посему назначаю тебя начальником особого Стола по истреблению грызунов, предаю тебе широчайшие полномочия и велю всем подданным империи всячески тебе в миссии твоей способствовать.
И  генерал-прокурору Сената князю Трубецкому  кивает, мол распорядись, чтоб ни в чём Степан Федулов нужды не знал при выполнении этого поручения. И дальше пошла, так как не помогал платок-то батистовый, не помогал. А Степан понял, что поймал он птицу-удачу за хвост.

Генерал-прокурору Трубецкому до каких-то там котов из далёкой Казани было столько же интереса, сколько тем далёким котам до упрочения влияния Сената. Но в деле этом Никита Юрьевич Трубецкой узрел великолепную возможность показать матушке - императрице всё свое рвение и преданность, не делая при этом вообще ничего.
 Едва государыня удалилась, Трубецкой по-отечески потрепал Степана Никифоровича по плечу. В русской традиции все государевы люди, начиная с полковника в армии или коллежского советника на гражданской службе, иначе как по-отечески нижестоящих по плечу не треплют. Умение это приходит к ним сразу с присвоением звания. А потрепав по плечу, спросил:
– Так-с, милейший, какого чина ты, кстати?
– Коллежский регистратор вашес-сс-тво-с!
– Не… Это не кстати… Не пристало начальнику Стола КТРД, самой императрицей назначенного, в регистраторах ходить. Отныне ты – титулярный советник. И – старайся, старайся, дальше расти будешь. Ты вот что – составь подробный план, как императорское поручение-то лучше выполнить. И список того, что для этого надобно. И завтра с утра пораньше – прямо ко мне, без формальностей каких. Жду. Одно общее дело делаем, господин титулярный советник!
– Тааа-точнооо-вашеее-сс-тво-с!
Облагодетельствовав за казенный счёт маленького человека, князь Трубецкой удалился, весьма довольный своей заботой о людях,  да и вообще собой. А Степан Федулов отправился планы и списки составлять.

На следующий день, едва солнце встало, стоял уже с бумагами новоиспеченный титулярный советник перед закрытыми дверями Сената. Чтоб уж наверняка, кто ж знает, во сколько у князя Трубецкого ранее утро начинается. К шести утра явились девки да бабы полы в Сенате мыть. К восьми - всякие секретари да писари потянулись. К девяти – служащие в мелких чинах, к десяти – начальники Столов… Короче, генерал-прокурор только к двум пожаловал. Утро в России у всех по чину начинается.
Очень князь Федулову обрадовался. В кабинет свой пригласил, чаю велел подать с баранками.
- Ну, показывай план, господин титулярный советник. Так… Что тут у нас… «Ввиду важности государственной задачи вначале предлагается послать в Казанскую губернию научную экспедицию для всестороннего изучения особенностей местных котов. Далее экспедицию оставить в ведении Стола по истреблению грызунов  при КТРД  для экспертного отбора на научной основе животных, поставляемых к императорскому двору». Состав экспедиции… Смета… Что ж, неплохо, неплохо. Вот тебе предписание, ступай в казначейство, получай деньги, собирай ученых и, не мешкая, в путь трогайтесь! Дело государственной важности, императрица ждёт результатов!

У Федулова в близких друзьях приятелях учёный человек ходил. Студент университета Игнатий Савич Медунов, уже шестой год в том университете обучавшийся, но так дальше второго курса и не обучившийся. Частенько Федулов с Медуновым ходили в гущу народных масс внедряться, причём без всякого императорского приказа. Вот его-то начальник Стола по истреблению грызунов и назначил главой научного отдела. Ну ещё, понятно, лакеев всяких взяли, писарей, повара, девок весёлых (ну а зачем грустных-то брать?), кучеров. Всего шестнадцать человек в экспедицию набралось. На всех в казначействе жалование и подорожные были получены, кареты с лошадями из сенатских конюшен выделены. И тронулась экспедиция в путь.
Прибыли в Казань, в лучшей гостинице расположились. Сроку на научные изыскания князем Трубецким было два месяца положено. А потому решили друзья вначале отдохнуть немного, а потом уж всё про котов казанских разузнать. Время есть – куда спешить-то?

А время – оно в России-матушке по-особенному идёт, не как во всем мире. Вроде вчера ещё вторник был, а сегодня уже июль… И куда почти два месяца делись – неведомо. А только вдруг очнулся Степан Федулов – завтра уезжать уже, а ещё ни страницы исследования не написано. Он, понятно дело, всполошился, перепугался, в номер к Медунову прибежал и того всполошить и перепугать попытался. Да только не такой человек Игнатий Савич, чтоб его пугать и всполошивать.  Посмотрел он на друга мутным взглядом и говорит:
–  Ну что ты шумишь! Всё успеем, всё сделаем. Думаешь зря я два года на первом курсе и ещё четыре на втором учился? Будет тебе отчёт в лучшем виде.
И на следующий день, за час буквально до отъезда, зашёл Медунов на гостиничную кухню. Смотрит, а там сидит огромный такой котяра абсолютно бандитского вида:  рыжий, драный, весь в шрамах и проплешинах, да и половины хвоста нет, собаки видно отгрызли. Котяре до столичного учёного никакого дела не было, у него своё занятие, он пытался рыбу с кухонного стола украсть. А рыбина большая, никак утянуть не получалось. Медунов же за локоть кухарку, татарку  местную взял, пальцем на котяру показал и спросил вежливо:
– А какой породы ваш котик будет, селянка?
Кухарке, понятно, до столичного учёного тоже никакого дела не было. И что у котов породы какие-то бывают – не ведомо. Кошак – он и есть кошак, какие породы? Посмотрев, куда петербуржский гость пальцем  показывает и,  заметив там разбойное животное, ворующее рыбу, она воскликнула:
–  Алла! Брысь!
Что в переводе с татарского на русский означает «Боже мой! Немедленно уходи отсюда, сволочь шерстяная». И побежала кота выгонять. Игнатий Савич же, татарского языка не знавший, весьма таким ответом доволен остался. И всю дорогу из Казани (а это больше недели времени) писал он свой доклад. И ведь справился, шельма!

А по прибытию в столицу представил Степан Федулов князю Трубецкому отчёт.
«Независимая научная комиссия из шестнадцати человек, подчинённая Столу по истреблению грызунов КТРД в ходе своей экспедиции в Казанскую губернию обнаружила и изучила новую, доселе не описанную породу котов…
… Животные крупные, рыжей масти и с хвостом в половину обычного кошачьего, зовутся алабрысами и водятся только в среднем Поволжье…
…Таким образом, это первая порода кошек, открытая и изученная российскими учёными. Все прочие кошачьи породы, всякие «шотландские вислоухие», «сфинксы», «ашеры» и, прости Господи, «мей куны» описывались исключительно британскими коллегами…
…Небывалый прорыв российской науки…
…Новое слово в зоологии…
… Возможность развития российской школы котоведения или фелинологии по-иностранному…
…Более детальное изучение алабрысов невозможно из-за ограниченности времени, отпущенного на экспедицию и недостатка финансирования…
…Считаем необходимым рекомендовать Сенату рассмотреть вопрос о создании Императорского фелинологического научно-исследовательского института, укомплектованного исключительно русскими учёными, что, без сомнения обеспечит прогресс всей российской науке и позволит опередить западных партнёров…
… Соображения и сметы прилагаются…»
Так как потенциальная возможность хоть в чём-то утереть нос западным партнерам всегда была приоритетом  российской политики, князь Трубецкой в этот же день доложил о научном прорыве российских фелинологов государыне-императрице. И повелела матушка создать Императорский фелинологический научно-исследовательский институт – ИФНИИ.
 Директором назначен был Степан Федулов, с присвоением ему внеочередного чина надворного советника, ибо не пристало директору института в титулярных-то ходить. Научным руководителем стал Игнатий Медунов. Те лакеи, кучера и девки весёлые, которые с ними в экспедицию ездили и хоть чуть-чуть в грамоте разумели, стали старшими научными сотрудниками. А те, кто вовсе неграмотные – младшими.
 Под здание института отдан был особняк на Мойке, конфискованный у купца Дятлова, накануне очень кстати в Сибирь сосланного за подрывную деятельность. Купец имел неосторожность заявить, что бюрократическая система  управления в России крайне неэффективна. Что, согласитесь, подрывало основы-с.

Полгода прошло как один день. Развивался и рос ИФНИИ. Директор посылал челобитные в Сенат о выделении дополнительных фондов и увеличении штатного расписания. Научный руководитель диссертантов принимал, а сам пытался членство в Академии наук себе вытребовать. Старшие научные сотрудники стали заведовать кафедрами, которые под себя создали. Самые оборотистые уже лекции студентам читали в университете по котоведению. Младшие научные сотрудники учились писать. Короче, всё хорошо было.
Но тут происшествие случилось. Почти катастрофа. Во время вручения испанским послом верительных грамот Елизавете I в тронный зал забежала мышь. Государыня императрица как обычно запрыгнула на трон с ногами, юбки подняла и давай визжать. Лейб-гвардейцы сабли из ножен вытащили, заматерились страшно и давай по всему залу за мышом гоняться. Испанский посол, вначале увидев как русская императрица юбки задирает, а потом – как лейб-гвардецы с оружием по всему залу бегают, много чего себе придумал лишнего… Потом все разрешилось, конечно. Только вот вспомнила Елизавета Петровна, что приказывала чудо-котов Казанских во дворец доставить. Что Стол по истреблению грызунов  в КТРД создан, ИФНИИ все растёт и развивается, а котов во дворце как не было, так и нет. Вспомнила, осерчала и строго высказала князю Трубецкому, намекнув, что Сибирь осваивать надобно – а вдруг там нефть и газ есть? Князь перепугался, руками замахал – откуда там нефти с газом-то взяться? А потом срочно вызвал к себе Степана Федулова и орал на него не менее получаса. Матерно.

А наутро у генерал-прокурора на столе докладная записка лежала.
«Доводим до вашего сведения, что в распоряжении Стола по истреблению грызунов при Канцелярии тайных и розыскных дел в настоящий момент находится только Императорский фелинологический научно-исследовательский институт  и более никаких служб. Сотрудники ИФНИИ способны произвести экспертную оценку котов в любой точке земного шара, составить подробное описание пород, провести сравнительный анализ усов и хвостов. Но для отлова, сопровождения и содержания животных требуются специалисты иного рода. Для скорейшего выполнения поручений матушки нашей Елизаветы I, дай Бог ей многие лета царствования, просим вас:
1. Выделить Стол по истреблению грызунов из состава КТРД в отдельную службу – Канцелярию фелинистики.
2. Разрешить создание при КФ Стола отлова животных.
3. Разрешить создание при КФ Стола сопровождения животных.
4. Выделить дополнительные средства для финансирования этих нововведений.
Уверяем вас, что данные структурные изменения значительно повысят эффективность службы  по истреблению грызунов и поручения государыни императрицы будут исполнены в кратчайшие сроки.
Начальник Стола по истреблению грызунов  при КТРД, надворный советник Степан Федулов»
Ну, Трубецкому деваться некуда, да и предложения дельные – подписал бумагу.

И не то, чтоб Степан Федулов и Игнатий Медунов пытались как-то государство обхитрить и себе какую выгоду урвать. Никогда такого не водилось за российскими чиновниками. Только вот всего сразу не просчитаешь, не учтёшь, не спланируешь. А сроки поджимают, а отчитываться надо…
И не то, чтоб Степан Федулов и вверенная ему канцелярия работать не умели… Но жизнь – многогранная западня, полная к тому же  всяческих форс-мажоров…
 Короче, через месяц на стол генерал-прокурора  Трубецкого легла новая докладная записка.
«Ваше сиятельство Никита Юрьевич!
Неустанно заботясь о благе отечества; стремясь творчески, в кратчайшие сроки и с максимальной экономией государственных средств претворить в жизнь все поручения Сената; исполняя волю государыни нашей матушки императрицы Елизаветы Петровны,  Канцелярия фелинистики отправила в Казанскую губернию экспедицию под руководством начальника Стола отлова животных при КФ титулярного советника  Сёмкина Никодима Онуфриевича для доставки в Петербург нескольких котов породы алабрыс.
Экспедиция с блеском выполнила возложенную на неё задачу. Десять самых лучших алабрысов (по экспертной оценке старшего научного сотрудника ИФНИИ Пыровой Д.А, входившей в состав экспедиции) были изловлены, посажены в клетки и отправлены в столицу из Казани.
Но в районе деревни Малые Клюки Псковского уезда произошла неприятность, предвидеть заранее которую было никак невозможно. Крепостной крестьянин Сидоров С.С. , прикомандированный к экспедиции и отвечавший за отлов, сопровождение, содержание и безопасность животных, неосторожно открыл кошачьи клетки для уборки в тот момент, когда поблизости проходила деревенская кошка. В итоге все десять породистых алабрысов выскочили из клеток и побежали за этой абсолютно беспородной кошкой. Поймать их не удалось.
Все виновные в произошедшем, независимо от занимаемой должности,  строго наказаны.
Начальник Стола отлова животных Сёмкин Н.О. отстранён от занимаемой должности и переведён на другую работу начальником Стола перевозки животных.
Начальник Стола перевозки животных Ишкин М.С. отстранён от занимаемой должности и переведён на другую работу начальником Стола отлова животных.
Директор Канцелярии фелинистики Федулов С.Н. лишен 30% премии за успешную доставку алабрысов в столицу.
Крепостному крестьянину Сидорову С.С. объявлен строгий выговор и вырваны ноздри.
Но, не смотря на этот незначительный досадный промах в работе экспедиции, мы смогли сделать  правильные выводы по дальнейшему совершенствованию и улучшению нашей работы. Итак, предлагаем:
1. Открыть постоянно действующие филиалы Канцелярии в Казанской и других российских губерниях, откуда могут понадобиться животные. Это позволит оперативно решать проблему их поимки.
2. Укомплектовать Канцелярию собственными конюшнями, каретным двором, мастерскими по ремонту карет, службой кучеров и фуражёров для быстрейшей транспортировки животных из российских регионов.
3. Челом бить перед государыней императрицей, чтоб все свои указания она письменными указами оформляла для того, чтоб избежать непонимания и разночтений.
4. Впредь отлавливать для государственных нужд исключительно кладенных котов (то есть таких, которые о службе думают, а не о кошках).
5. Создать в филиалах канцелярии Столы по медицинскому приведению животных в служебный вид.
6. Обеспечить данный комплекс мероприятий государственным финансированием по приоритетным статьям.
С почтением к вам, в непрестанных заботах о деле, на службе у царя и отечества, директор Канцелярии фелинистики Степан Федулов»
И хотел уж было князь Трубецкой после прочтения этой докладной записки разогнать Канцелярию фелинистики, а самого Федулова в Сибирь законопатить… И уж было перо в чернила обмакнул, чтоб приказ соответствующий написать… Но тут вспомнились генерал-прокурору два очень личных обстоятельства.
Во-первых, связался как-то  Никита Юрьевич – исключительно по рабочей надобности – с фрейлиной двора Бзднбжинской Марикой Леопольдовной, а она возьми да забеременей. А фрейлина из разорившихся польских дворян, кроме гонора и хорошей фигуры вообще ничего нет. А у Никиты Юрьевича семья… А ещё он благородный и честный человек, просто так отвернуться от девушки ему совесть не позволяет. Ну и риски для репутации тоже. Вот если б отправилась она  куда… Вроде как по делу…
Во-вторых, двоюродная сестра князя прислала в столицу своего единственного сына, восемнадцатилетнего Андрюшеньку Всеволодовича с просьбой как-то посодействовать, пристроить куда. Андрюшенька был слегка слабоумен, но – родная кровь, да и фамилия - Трубецкой.
Вот эти воспоминания о слабых и сирых мира сего смягчили сердце генерал-прокурора, терпимостью и добротою наполнили его помыслы. Поэтому, вместо грозного приказа о ликвидации,  тем пером написал он поверх Федуловской докладной свою резолюцию:
«Считаю предложения очень дельными и своевременными. Более того, кажется уместным в связи с необходимым укрупнением реорганизовать Канцелярию фелинистики в Министерство котоэксплуатации. Генерал-прокурор Трубецкой». И пошел к государыне с этой бумагой челом бить.

Государыня немало удивилась челобитной генерал-губернатора, но возразить вроде как нечего было, посему со всем и согласилась. И на следующий день был направлен в Министерство котоэксплуатации настоящий императорский указ со всякими ятями и ерами.
Раньше яти и еры исключительно в письменной речи использовались, самыми образованными и знатными людьми своего времени. Это уже потом, значительно позже, стали они применяться только в устной речи простым народом. Вот это и называется прогресс и народное просвещение, да.

«Сыскать в Казани здешних пород кладеных самых лучших и больших котов, удобных для ловления мышей, и прислать в Петербург», подпись императорская заковыристая с вензелями, печать сургучовая на шнурке. Против такой бумаги не попрёшь! Против бури и вьюги наш народ выстоять может, против войска любого хоть вражеского, хоть дружеского. А вот против бумаги с печатями ничего сделать не может, бессилен. Ну, пока готовились, пока расширялись, пока фонды осваивали – время шло.
Но спустя каких-то два года после создания Стола по истреблению грызунов, тридцать лучших, отборных котов из Казани были всё-таки доставлены в столицу. Доставлены-то, доставлены, а в столице встал вопрос, что с ними делать дальше.
Защитой императорской особы от мышей и крыс (впрочем, не только от них) занималась лейб-гвардия. Так что по идее алабрысов Казанских и надлежало этой самой лейб-гвардии передать. Пока животных разместили в специально построенном вольере при ИФНИИ. А министр котоэксплуатации, действительный статский советник (вы что ж думали, возглавив министерство, он так в надворных советниках и ходит?) Степан Никифорович Федулов лично отправился на встречу с генерал -фельдмаршелом  и капитан – поручиком одновременно ( у нас в России и так бывает)  принцем Людвигом Вильгельмовичем Гессен-Гомбургским для урегулирования вопроса дальнейшего котоподчинения.

Людвиг Вильгельмович Гессен-Гомбургский кроме того, что был всамомделишним принцем из какой-то прусской тьму-таракани, которую даже сам не мог на карте отыскать, так ещё и на службе при русском дворе сумел насобирать столько титулов, чинов, званий и почётных должностей, как наверное никто другой в тогдашней России. Ну, коллекционировал человек чины и звания, хобби у него такое было, не нам судить.  А вместе с каждым чином и званием прилагалась власть и денежное довольствие, ну это уж так, приятный довесок.
 Собрать такую богатую коллекцию помогли принцу Гессен-Гомбургскому такие черты характера как бескорыстная преданность вышестоящим пока это выгодно и редкое умение не действовать по первому импульсу, а лишь просчитав все возможные последствия и приобретения.
Первым импульсом Людвига Вильгельмовича, когда ему доложили, что прибыл к нему, без предварительной договорённости, министр котоэксплуатации, было послать этого самого министра. А перед посыланием подробно объяснить этому самому министру что он, принц и генерал-фельдмаршал, хочет сделать с министром и его котами. Во всех подробностях объяснить, теми самыми русскими словами, которые принц первыми и выучил, попав из своей прусской тьму-таракани в русскую армию. Но то был первый импульс. А затем Людвиг Вильгельмович хорошо подумал и велел немедля просить министра, коего и принял с распростёртыми объятиями.

– Здравствуйте ваше высочество!
– Добрейший день, милейший Степан Никифорович! Давно мечтал познакомиться с вами, весьма обрадован!
– Дык и я мечтал, ваше высочество…
– Дорогой вы мой человечище, а давайте вот без этих глупых церемоний, без этих вот высочеств. Одно дело делаем, одну лямку тянем. Давайте по-простому, на ты.
– Давай! Можешь звать меня Степа!
– Можешь звать меня Люда… Нет, лучше все-таки Людвиг Вильгельмович…. Что привело тебя ко мне, Степан Никифорович? Какая нужда оторвала от государственных дел?
- Дык это, известно – коты. Раньше-то они, само собой, по моему ведомству проходили, тут понятно всё было. А теперича что делать? Если они в покои императорские вхожи будут,  значит - твои они, Людвиг Вильгельмович. Но они же – коты! Значит – мои они. Как решать-то будем?
–А вот тут, дражайший ты мой коллега, мы и должны проявить государственный подход. По всей видимости, котики должны иметь двойное подчинение, а значит и ведомства наши придётся реформировать соответствующим образом. Коль служат твои подчиненные в лейб-гвардии и императрицу охраняют – значит, полагаются твоему министерству все армейские льготы и надбавки, а еще секретность особая и за нее льготы и надбавки. А раз у меня в лейб-гвардейцах ходят сотрудники института твоего – значит нам учёные степени и надбавки за них положены. Смекаешь?
– Ваше высочество! Людвиг ты мой Вильгельмович! Вот ум государственный! Вот голова! А давай я тебя троекратно расцелую!
– Давай лучше Степан Никифорович проект о взаимодействии наших ведомств напишем, оно полезней будет, чем двум мужикам лобызаться.

И расселили тридцать кошаков по всему императорскому дворцу. И прошла через неделю церемония награждения всех особо отличившихся в борьбе с грызунами слуг царя и отечества.
«Анну на шею» (ну, в смысле, орден такой) и четыреста душ крепостных с имением где-то в Калужской губернии получил князь Трубецкой, как вдохновитель и куратор всей затеи.
Ордена, медали, почётные грамоты, денежные премии и ценные подарки крепостными крестьянами получили так же генерал - фельдмаршал, доктор фелинолгии, профессор ИФНИИ принц Гессен-Гомбургский, директор Казанского отделения министерства котоэксплуатации  Бзднбжинская Марика  Леопольдовна,  начальник Стола статистических исследований миграции алабрысов Трубецкой Андрей Всеволодович и многие другие сотрудники министерства котоэксплуатации и лейб-гвардии.
Само же министерство специальным указом было объявлено Тайным, вся деятельность его строго засекречена, финансирование по высшей степени приоритетности проведено по закрытым статьям бюджета, отчетность введена лишь перед государем императором (ну, или государыней императрицей, по обстоятельствам) и генерал-прокурором Сената.
 Более того, в уложении о Министерстве котоэксплуатации говорилось, что должно оно в целях конспирации и защиты от внешних и внутренних врагов каждые пять лет менять свое название. Ну, к примеру, то  Министерством императорского двора ему надлежит называться, то Министерством духовных дел и народного просвещения, то Идеологическим отделом ЦК КПСС, то ещё как. И лишь императрица и глава Сената будут знать, что на самом деле оно это -  Министерство котоэксплуатации. Думаете, излишняя секретность? А если самые низшие чины, самые-самые рядовые сотрудники могут беспрепятственно по всему дворцу ходить, хоть даже в императорскую спальню и туалетную в любое время дня и ночи; что угодно наблюдать; всё на свете слышать и даже спать, свернувшись клубком, на самых важных государственных бумагах – разве не самая высшая секретность в том ведомстве должна быть? Так кажется, что и недостаточные меры были приняты…
Степан же Никифорович Федулов получил чин действительного тайного советника и поручика лейб-гвардии, а так же всякие ордена и ценные подарки, сведения о которых тут же были засекречены.
Говорят, что Министерство котоэксплуатации пережило все реформы, войны и революции и до сих пор работает в России. Впрочем, наверняка утверждать нельзя, а узнать не получится – это государственная тайна.

Месяца два минуло со дня торжественного приёма в честь славных котоэксплуатантов. Рядовые сотрудники министерства окончательно прижились во дворце и очень радовали императрицу. Всегда можно было их погладить, а они начинали уютно так мурчать. Вот старший кучер или министр финансов не мурчали уютно, если их погладить. Да и гладить-то их не хотелось. Короче, внесли рядовые сотрудники министерства в императорский дворец эдакую домашность и очарование, все их любили.
И тут – в тронном зале встреча императрицы с кабинетом министров. Елизавета Петровна, матушка, на троне, справа от неё за большим столом князь Трубецкой, слева принц Гессен-Гомбургский, вокруг стола министры разные сидят, включая Степана Федулова, на столе всякие  бумаги государственные разложены. А перед самой императрицей вместо бумаг спит на столе лейб-гвардеец породы алабрыс (наверное) свернувшись клубком. Государыня его гладит, нервы успокаивает, тот мурчит во сне. Короче, государственная идиллия, никаких тебе смуты и волнений.
Но в самый разгар заседания, вдруг, внезапно как и всё в России, вскочила прямо на стол заседаний мышь. Обычная такая мышь, серая. Выскочила неизвестно откуда, перепугалась да и застыла от испуга прямо посреди стола среди бумаг государственных.
Что началось! Матушка государыня на трон с ногами запрыгнула, юбки задрала и визжит. Принц Гессен-Гомбургский саблю из ножен вытащил, а что дальше делать не знает – он же руководитель, а не простой гвардеец. Князь Трубецкой об открытии нового лесоповала  в Мордовии крепко задумался. Министры кричат и руками машут. И лишь кот - алабрыс спокоен. Открыл от всеобщего шума один глаз, посмотрел на мышь, перевернулся на другой бок, да и уснул снова.
Хорошо хоть младший писарь догадался в мыша государственной печатью кинуть, а то неизвестно, чем бы дело закончилось. Мышь печати испугалась и убежала. А алабрыс продолжал спать…
Наконец,  страсти немного улеглись. Государственную печать с пола подняли, министры орать перестали, принц саблю в ножны вложил, писаря за оскорбление атрибутов государственной власти в острог отволокли.  Государыня матушка юбки опустила и опять на трон села. А затем  строго потребовала от министра котоэксплуатации ответить: почему все вокруг при виде мыша занервничали и засуетились и лишь кот - алабрыс остался абсолютно невозмутим. Хотя должно быть всё наоборот! Короче, почему рядовые лейб-гвардии и сотрудники министерства котоэксплуатации мышей не ловят, а только спят да мурлыкают.
Степан Федулов заявил, что вот так, сразу ответить не готов. Вопрос это серьёзный. Но он немедленно назначит специальную учёную комиссию ИФНИИ для всестороннего расследования данного инцидента.  И всё бы хорошо, вернее как обычно, сделалось. Но тут вмешался начальник Стола по борьбе с кровососущими насекомыми при Почтовой Канцелярии, подразделения недавно созданного и от того слишком ретивого, барон Штольц. Этот самый Штольц и за столом-то заседательным не сидел, не по чину, так – на стуле у стенки… А тут вскочил и говорит:
- Матушка императрица! Дозвольте силами нашего Стола ещё и независимую комиссию по расследованию инцидента создать, с привлечением иностранных специалистов! Что б, так сказать, с разных сторон. Что, не побоюсь этого слова, объективно и непредвзято. С единственной, честно говоря, целью – помочь уважаемому Степану Никифоровичу!
Елизавета Петровна согласилась. И причины котьей нерасторопности стали выяснять сразу две комиссии.

А через пару месяцев и доклады были готовы. По мнению авторитетнейшей комиссии министерства котоэксплуатации, в которую входили ведущие фелиногологи, академики, авторы многочисленных научных работ, лауреаты государственных и императорских премий, всё дело было в безупречно выстроенной вертикали власти.  Спавший на императорском столе алабрыс одновременно являлся сотрудником министерства котоэксплуатации и рядовым лейб-гвардии. В момент появления мыши рядом с ним находились как министр, так и капитан-поручик. При возникновении нештатной ситуации совершенно естественно каждому государственному служащему действовать согласно приказа вышестоящего начальника, а не проявлять самодеятельность. Кот ждал приказа либо от министра, либо от капитана-поручика. Это было абсолютно верное поведение, соответствующее всем уставам и ведомственным предписаниям.
Но  и главы министерства и лейб-гвардии действовали, вернее бездействовали, совершенно правильно, так как находились в аналогичной ситуации. Рядом был их непосредственный начальник, генерал-прокурор Сената князь Трубецкой, чьего приказа они ждали.
Но и князь Трубецкой действовал, вернее бездействовал, единственно верно. Ведь рядом находилась его прямая начальница, государыня императрица, матушка Елизавета I, чьего приказа он ждал.
Поэтому комиссия, основываясь на новейших научных данных, предлагала наградить кота, министра Федулова, капитан-поручика Гессен-Гомбургского и генерал-прокурора Трубецкого за прекрасное выполнение ими ихних  служебных обязанностей.
Но вот  в докладе  комиссии Штольца содержались совсем другие выводы. Якобы сытый, верней того обожравшийся кот никаких мышей ловить не будет, так как мыши ему без надобности. Кот – он животное умное. Зачем напрягаться, тратить силы и энергию на поимку абсолютно невкусной мыши, если, согласно научно-обоснованного меню ИФНИИ, тебя неплохо кормят. Ты и так получаешь ежедневно: мяса телячьего два фунта, мяса свиного три фунта, оленины фунт, рыбы осетровых пород не менее трех фунтов, икры паюсной полфунта, творога два фунта, молока три литра, фруктов заморских шесть фунтов, водки два литра, коньяка шостовского литр, табака отборного полфунта. Вроде как с такого-то питания коты не то, чтоб мышей ловить, ходить-то с трудом могут. Поэтому предлагалась существенно урезать котам рацион, чтоб они за мышами охотились.
И  – поверила императрица зловредному Штольцу! Напрасно Степан Никифорович пытался объяснить матушке государыне, что доклад этот абсолютно бездоказателен,  антинаучен и продиктован исключительно стремлением сдержать стремительно развивающуюся российскую фелинологию испуганными её успехами иностранными псевдоучеными. Но Елизавета Петровна была непреклонна – права комиссия Штольца, в дальнейшем деятельность министерства котоэксплуатации должна быть изменена в соответствии с её выводами.
Впрочем, все закончилось хорошо.
Котов перестали кормить вдоволь. И они действительно начали ловить мышей и крыс. А еще больше воровать на дворцовой кухне. Коты – они замечательно приспосабливаться умеют.
Стараниями Федулова и Гесссен-Гомбургского и с одобрения князя Трубецкого Стол по борьбе с кровососущими насекомыми был переведен из  Почтовой Канцелярии в Минстерство котоэксплуатации. Автор доклада барон Штольц был за заслуги свои повышен и назначен начальником Канцелярии разведения морозоустойчивых котов за полярным кругом. С постоянным пребыванием по месту службы, само собой.
Котики как жили во дворце, так и по сей день живут.
Только вот с тех пор укоренилась на Руси традиция недокармливать мелких государственных служащих, чтоб они сами себе пропитание добывали.