(Из воспоминаний младшего брата отца)
Что-то остается в нас от родины такое,
что живет в нас всю жизнь, то радуя, то мучая,
и всегда кажется, что мы ее, родину,
когда-нибудь еще увидим.
В. Шукшин
Школа
Наша семья, где главой всегда был отец, Илья Макарович, прошедший первую Мировую войну, была мужской по рождению. Мама, Аграфена Никитична, - единственная в семье женщина рождена была в кулацкой зажиточной семье Никиты Фёдорова. Её младшая сестра Елизавета была рано выдана замуж по любви. А старшая - Аграфена - уже давно засиделась в девках. Глава семьи, её отец, Никита, решает выдать дочь за молодого красивого батрака, Илью Макаровича, которому в то время едва исполнилось шестнадцать лет.
В семье нам с детских лет прививали любовь и уважение к матери, женщине, без которой нас не было бы. Семь братьев: Андрей, Сергей, Михаил, Григорий, Николай, Иван и я младшенький – Владимир! Так сестрёнки не дождались…
Я себя помню с семи лет, когда в 1 класс пошёл в начальную школу, что была рядом с нашим бараком. Это был 1940 год. Школа в посёлке была из кедрового сруба. В каждом классе стояла печка. За дровами и хворостом выезжали всей школой на делянку, выделенную лесничеством. В колхозе ради такого благого дела школьникам давали лошадь и телегу. Старшие ребята пилили деревья, а младшие обрубали сучья и складывали на телегу для растопки.
Писали на полях старых газет. Тетрадки берегли, если у кого они были. Туда переписывали только «набело». Чернильницы-«невыливайки» стояли по одной на парте. Кляксы сажали часто, если перо засорилось или жидкие чернила. Девчонки плакали, а мальчишкам двойка обеспечена! Кляксы убирали пальцем, и все руки были в чернилах. Иногда чернила родители делали сами - из сажи, которую разводили тёплой водой. Главное, чтобы воды много не было, а то снова клякса будет. Чаще всего писали химическим карандашом, который «слюнили», и рот всегда был синим.
В школу ходили кто в чём. Формы школьной не было. Одежду и обувь носили за старшими братьями... Валенки у нас с братом Иваном были одни на двоих. Сегодня брат в них в школу пошёл, а завтра – моя очередь. Морозы в Сибири лютые! До тридцати доходило. Семьи у всех были большие – от пяти до двенадцати детей! Одежды и обуви не хватало. А коротким нежарким летом мы бегали босиком.
Колхоз и голод
Наша семья, как и другие, держала кур, корову и козу. Старшие братья помогали по хозяйству, пасли козу Райку на лугу у реки Обь, а вечером пригоняли домой. Свои молоко и яйца спасали семью от голода.
В 1929 году стали селян в колхозы сгонять. Желающих расстаться со своей скотиной было мало. Урядник уговаривал отца, объясняя преимущества коллективных хозяйств, обещая выделять молоко детям в качестве пайка на душу...
В трудные голодные годы (1932-34)
собирали молодую лебеду, которую мелко резала мама, перемешивала с мукой и пекла хрустящие лепёшки в печи... Ребятишки летом ели молоденькие листочки липы, корень чакона (речной тростник), баранчики, свербигу – это травянистое растение, которое в народе называют луговой редькой. Собирают его примерно в середине мая. Но больше всего любили жевать смолу с вишен. Настоящее лакомство! Ели суп с лебедой и крапивой. Больных и полных детей не было. Кто выжил, те были крепкие, поджарые, ловкие, не боялись физического труда.
Я рос слабым и болезненным. На моё выживание надежд было мало. Все в семье ждали сестрёнку - девочку... Но вдруг летом я стал набирать вес, порозовели щёчки... Бывало, мама нальёт кружку молока для меня, а старший Сергей подбежит к столу и выпьет молоко одним залпом. А по весне, когда картошка уже закончилась, тушила лебеду, добавляя в невысокую кастрюльку ложечку молочка и укропчика. Как варила краснопятник, конский щавель и крапиву - это был зелёный суп, он особенно хорош с сушёными грибами. А иногда Вовке даже перепадали "конфеты"- высушенные в печи кусочки тыквы, моркови и свёклы. Объеденье! Это вам не какой-то шоколад, а самые что ни на есть полезные витамины. Сок берёзовый и кленовый тоже вот собирали по весне. Кленовый намного слаще берёзового, его Вовка любит больше всего.
Однажды мы с братом нашли на дороге половину коврижки хлеба, когда возвращались с луга с козой Райкой. Обрадовались, а есть не смогли, понюхали... и горечь обожгла язык... Он был с полынью... А Райка с моей руки с аппетитом принялась жевать этот хлеб. Горький хлеб в голодную годину. Подержали в руках, заплакали… И бросить нельзя, и съесть невозможно.
Белой булки ломоть
Кем-то брошен под ноги,
Станет в горле комок:
Души чёрствы у многих…
Не уронишь ни крошки,
а какой аромат!
Согревали в ладошках,
за столом - нарасхват!
Жилось трудно. Не хватало соли, спичек. Бывало, увидим вечером, у кого дымок из трубы пошёл, пойдём туда с Иваном огонька попросить... Зажжём лучину и до дома бережно несём, чтобы не погасла. Мама печь растопит, еды приготовит, согреемся...
Только жизнь стала налаживаться, как в воздухе войной запахло.
Запах войны
Старшие братья с 14 лет в колхозе работали наравне со взрослыми. До войны чуть свет мама будила нас, вихрастых сорванцов, на покос. Успеть бы до дождя сено в копны сгрести, высушить. За взрослыми еле успевали: вязали снопы, потом зерно сеяли-веяли, «клеетонили» (очищали), молотили. С мукой в доме пахло пирогами! Калачи и блины были на каждый день.
Война чувствовалась во всём. Хлеба в одни руки давали по две буханки. Вставали чуть свет - в 5 утра, чтобы занять очередь и ждать, когда автолавка привезёт хлеб. Не каждый мог стоять в очереди. На работу гоняли. Все в то время работали, а для прогульщиков были предусмотрены принудительные отработки, а то и на выселки отправят.
А когда война началась, ещё строже стало. В тылу не легче было. Не бомбили нас, конечно, не стреляли, а в остальном - тот же фронт. По законам военного времени за любое нарушение могли осудить и в лагеря отправить. Народ жил в страхе.
Но молодёжь допризывного возраста продолжала учиться, тянулась к знаниям, к учёбе. Рано повзрослели и девочки, и мальчики.
Средний брат Николай в семнадцать с половиной лет ушёл добровольцем на фронт. Вслед за погибшими братьями - в марте 1944 года. Война лишила нас детства и юности.
Мы с братом играли на гармошке. В редкие праздники молодёжь собиралась на вечёрки, где мы играли и пели патриотические песни и частушки про Гитлера:
Гитлер хай, да Гитлер хай!
По собачьему не лай!
Мы тебе найдем намордник!
Цыц! В Берлин свой полезай !
Гитлер выпучил глаза,
Как ворона каркает.
Кляп из пушек мы забьем
Боевыми залпами!
Рявкнул Гитлер наяву:
« Я к зиме возьму Москву!»
Получил он в зуб кулак,
Наподдали так и так!
Наш брат Михаил, был призван на фронт в первые месяцы война. А самый старший Андрей с !939 года воевал на Финской в звании старшего лейтенанта. В 1944 году пришла похоронка: Андрей в звании капитана похоронен при освобождении Литвы. В 1942 году погибли Михаил и Григорий. Горе пришло в наш дом... Из семерых сыновей трое погибли в борьбе с фашизмом.
Вспоминается, когда Михаила провожали на войну, его любимая девушка подарила на память кисет под табак. С памятной вышивкой.
Иногда девчата пели и такую частушку. Эти слова обижали ребят… Но девушки старались дождаться милёнка. Но не всем суждено было вернуться с войны.
У меня милёнка два,
Два и полагается.
Один в армию уйдёт,
А другой останется!
После войны
А Русь все также будет жить:
плясать и плакать под забором.
В. Шукшин
Тяжёлая послевоенная жизнь и горе, которое было в каждой семье, объединяли народ. После войны началось строительство нового жилья, появились магазин, новая школа, клуб, медпункт. Посёлку Колпашево присвоили статус города – центр района Томской области. Дома стали строить по улицам, появились новые учреждения... Открылось еще до войны построенное педагогическое училище. Новая жизнь ворвалась в сознание селян.
Молодёжь умела веселиться, не обращая внимания на нищету. Зимними длинными вечерами у одинокой бабушки девчата убирали комнату, а парни приносили еду и керосин, как благодарность за гостеприимство хозяйки. Под гармонь танцевали и песни пели. Девушки в это время вышивали и вязали... Мы были молоды и искали возможность отдохнуть и повеселиться. Это спасало народ в тяжёлые послевоенные годы.
Советские и христианские праздники отмечали все вместе. Собирался народ в центре города с играми, плясками, забавами. Играли в прятки, в балду, в разлуку и лапту! На вечёрки и праздники одевались наряднее. Одежда новая редко у кого была. Перешивали, перелицовывали старые вещи.Как в песне поётся, все на виду, о каждом всё известно! Это воспитывало ответственность и совесть у земляков
От людей на деревне не спрятаться,
не уйти от внимательных глаз...