Валерий Венда
Поездки в Японию и США были очень трудными. В одной Японии десять городов, двенадцать университетов, девятнадцать лекций и семинаров за три месяца всерьез притомили меня.
Отправился с сыном в мой родной Крым на долгие два месяца, как и полагалось доктору наук в академии. Оказались мы с сыном в Коктебеле.
В свои двенадцать лет Юра был очень толстый. Решил я его погонять по кручам Карадага. В первом же дневном походе по заповедным местам мы с ним сразу после завтрака отстали от группы и оказались без еды и воды.
Юрик сначала запаниковал, а потом забыл про свои бренные потребности и увлекся уникальными местами. При пустынной жаре он продержался целый день на единственном большом огурце, который я случайно прихватил из запасов группы.
Парень преобразился буквально за один день. Не хныкал, не пищал, как было бы раньше, а лазил во все пещеры и взбирался на все кручи.
Карадаг – это очень древний потухший вулкан. Настолько древний, что его тело стало разваливаться на куски, как кирпичи, не связанные цементным раствором. Внутри многих черных вулканических кирпичей скрываются крошечные розовые холцедоны. Такие яркие и чистые краснорозовые камни встречаются только на Карадаге.
Из-за этого гору долгие годы буквально разбивали вдребезги, отыскивая полудрагоценные халцедоны.
Узнав о моем интересе к камням, физрук местного пансионата пригласил меня похвастать своей коллекцией. Он с величайшей гордостью показал мне сотни прекрасных экземпляров. Для того, чтобы добыть их, он, наверное, разнес в пух полгоры.
Однажды он показал мне, как он добывал камешки. На диком каменистом пляже он брал огромный булыжник из рассыпающегося тела Карадага, высоко поднимал его над головой и бросал на острые крепкие скалы. Так он проделывал сотню раз с каждым куском породы, пока не появлялась драгоценная сердцевина.
Потом он брал долото и молоток и осторожно вызволял камешек. Легкость разборки кирпичей Карадага определяет не только его хрупкость, но и опасность лазания по его карнизам и склонам. Гид показывал нам с Юриком места, откуда незадачливые туристы не могли выбраться по несколько дней.
После дневного путешествия, храброго преодоления всех невзгод, лишений и опасностей Юрик гордо рассказывал матери о своих достижениях.
В одном месте нам с ним удалось спуститься в небольшую тихую морскую бухту. Стал я нырять и увидел огромное множество разных рыб. Об экологии мы тогда еще не думали, так что пожалел я, что не взял с собой подводное ружье. Решили мы с Юриком придти в ту бухту на следующий день и как следует пострелять.
Конечно, его пловцовское мастерство было еще недостаточно для охоты на глубинах, но понырять в маске он уже мог.
За несколько лет до того, в Евпатории мне удалось научить его плавать за пару дней. Лет в шесть без надувных крылышек, точнее, детских резиновых надувных колец, надевавшихся на руки, он в воду заходить не соглашался.
Придумал я, как можно использовать этот его страх и быстро научить его плавать. Поначалу я, как и полагалось, сильно надувал эти его наручные поплавки-крылышки.
Поддерживаемый ими на поверхности, Юрик храбро, вразмашку изображал лжеплавание. Потом я стал потихоньку от сына спускать воздух из крылышек. Он и не заметил, как постепенно нагрузка на его руки во время купания увеличивалась.
На второй день я раз за разом, между его частыми купаниями спустил весь воздух из крылышек.
Чтобы отвлечь внимание сына от моего фокуса, я заставлял его по многу раз повторять логопедическое упражнение. Дело в том, что ему никак не удавалось научиться чисто и твердо произносить звук Р.
Кто-то из коллег психологов подсказал мне, что у Юры вероятно слабый кончик языка и ему надо много раз в день повторять звуки «ды-ды-ды» для укрепления языка.
Те дни на пляже западно-крымского городка Черноморское оказались очень продуктивными. Сын быстро укрепил язык и впервые произнес такое четкое раскатистое Р, которому позавидовал бы любой испанец.
Одновременно с этим Юрик вполне уверенно поплыл со спущенными крылышками. Так он всего за несколько дней научился плавать.
Поначалу он не соглашался плыть без спущенных крылышек. Только когда я объяснил ему, что они зря добавляют ему тяжесть и сковывают его движения, он согласился впредь плавать без всяких средств.
Вскоре мой сын уже вполне уверенно плавал. Порой, даже излишне уверенно. Однажды на пляже я зачитался и перестал обращать на него внимание, зная, что он всегда барахтался раньше у самого берега.
Вдруг я услышал: «Папа, спасай». Оглянулся, а сын мой довольно далеко от берега начал погружаться и хлебать воду. Бросился я и подставил ему плечо.
К походу по Карадагу Юра плавал вполне прилично. На следующий день после обнаружения бухточки с рыбным разнообразием мы с Юриком набрали еды, взяли ружье, маску, ласты и двинули вдоль берега в сторону бухты.
Путь нам преградил небольшой мысок. Из-за мыса дул ветер и шла довольно крутая волна. Проплыть метров двести вокруг мыса с грузом и начинающим пловцом было невозможно. Мы с Юрой уже подумывали, не вернуться ли на базу.
Вдруг к мысу подошла женщина с мальчиком Юриного возраста и с большим надувным матрацем. Она посадила своего сына на матрац и попробовала толкать его к мысу. Против волн и ветра она была бессильна.
Тогда я предложил Юрику подождать меня пока я помогу женщине отбуксировать ее сына и вернусь, чтобы посадить своего сына на матрац и перевезти к заветной бухте.
Сын согласился, и я поплыл помогать женщине с матрацем. Толкал я изо всех сил, чтобы Юрику не пришлось слишком долго ждать.
Когда я толкал перед собой обратно уже пустой матрац, я вдруг увидел тонущего мальчика. Волны совсем забили его, дышать он не мог и медленно погружался под воду. Я бросился спасать тонущего ребенка.
Каково же было мое смятение, когда я узнал в тонущем мальчике своего сына. Юрик ждал недолго, впал в панику, опасаясь, что я останусь за мысом с мальчиком и его мамой, и бросился в воду догонять меня. Еще минута и Юра мог навсегда скрыться под водой.
Перевез я сына на матраце, и мы с ним продолжили путь к заветной охоте. Помня вчерашнюю разведку, мы ожидали хорошую охоту.
Наконец, добрались до бухты. Я быстро надел доспехи, взял ружье и бросился в воду. Когда я нырнул, то был немедленно поражен страшным зрелищем. Все дно бухты было усеяно рваными телами погибших рыб. Тех самых рыб, которых я в изобилии наблюдал за день до этого бойко плавающими в теплой бухте.
Зрелище было очень мрачное. Я никак не мог сообразить, что же такое трагическое произошло в подводном царстве. Нашел я одного местного рыбака, который рассказал, что видел вечером в той бухте стаю дельфинов, охотившихся на рыбу.
Я и не знал тогда, что дельфины иногда применяют жестокий способ охоты. Выстроившись в ряд, они загоняют рыбу в мелководную бухту и в бешеном водовороте рвут ее на части, не заглатывая, чтобы не тратить время. Потом они спокойно, не торопясь насыщаются и уплывают прочь, оставляя за собой огромное количество зря растерзанной погибшей рыбы.
После этого мое мнение о гуманности и безобидности дельфинов подпортилось.
Впрочем, я не любил дельфинов еще с детства, когда мама заставляла меня есть мясо дельфинов, без которого многие жители Крыма в голодные годы оккупации и послевоенных лет не выжили бы.
Вскоре я разлюбил и прогулки по Карадагу.
Отправив жену и сына к маме в Симферополь, я познакомился с двумя парнями из Харькова. Они приезжали каждые выходные на мотоцикле. Незадолго до этого они демобилизовались из воздушно-десантных войск.
Мне захотелось научиться лазить по горе с такой же скоростью, легкостью и бесстрашием, как они. Однажды, следуя за ними, я забрался на длинный узкий карниз. Когда я преодолел уже метров пятьдесят, я почувствовал шаткость карадагских кирпичей под ногами.
Мои новые друзья скрылись за далеким поворотом. Я взглянул вниз и обомлел: люди на пляже выглядели совсем маленькими, почти, как муравьи.
Ноги мои стали ватными. Вперед идти я не мог, два следующих кирпича вывалились, наверное, когда по ним рысцой бежали мои друзья-десантники. Назад я даже не решался поглядеть. Я стоял на одной ноге, вцепившись в ненадежные шаткие камни.
Звать на помощь было бессмысленно, я не смог бы продержаться. Да и как кто-то мог бы там помочь? Ситуация казалась безвыходной. В голове стали прокручиваться картины былой жизни.
Почему-то вспомнилось первое мая, на которое выкатил сына в коляске. Ему было чуть больше года. Красные флаги и транспаранты, толпы возбужденных людей, громкая бравурная музыка и выкрики вождей с трибуны мавзолея из динамиков на Ленинском проспекте.
Все это привело в восторженное возбуждение годовалого ребенка.
Юрик стал выкрикивать свой лозунг и тут же отвечать на него: «Уя – уя!» неслось из коляски. Первое «Уя» с ударением на первом слоге означало его имя, так он тогда себя называл. Второе «Уя» с ударением на втором слоге означало ура.
Получалась детская имитация того, что происходило на Красной площади: короткое обращение и громкое ура в ответ.
Этот эпизод полностью отвлек меня от моего трагического положения на карнизе Карадага и даже заставил улыбнуться.
Потом я вспомнил, как читал сынишке многочисленные лекции, перед сном, как учил говорить, плавать.
Тогда я понял, как много я должен еще помочь ему выучить. Мое состояние стало быстро меняться. Уже не паническое опасение за мою жизнь и не прощальный просмотр кино о давно минувших днях, а ответственность за сына и за его будущее стали руководить моими помыслами и действиями.
Одна нога тверже уперлась в кирпич, другая сделала шаг назад по уже знакомой узкой дорожке, руки уверенно нащупывали еще теплые от моих рук выемки.
Когда я пытаюсь припомнить свой путь назад, он кажется мне одним мгновением, стремительным полетом над пропастью.
Мой единственный сын Юра Венда после похода на Карадаг преобразился. Начал усиленно заниматься дзю-до, стал очень сильным и ловким, высоким и стройным. Он часто переходил от одной весовой категории к следующей, более легкой. Поступление в МАИ на авионику оставляло ему мало времени. И все же мы совершили путешествие по Сибири, побывали на строившейся тогда Саяно-Шушенской ГЭС, смотрели, как в Жарках добывают прекрасный бело-зеленоватый мрамор.
Но поход на славный Карадаг Юрик с удовольствием вспоминал весь остаток своей прелестной и трагически короткой жизни.
Юрий Валерьевич Венда погиб девятого августа 1991 года на Селигере, когда на его студенческий лагерь ночью налетел смерч. Похоронен он на Успенском кладбище Москвы. Светлая ему память.
Copyright 2017. Л.А.Венда