Если быть честным перед самим собой, то Захар Павлович Перетягин, сорока
двухлетний специалист по информатике, давно ощущал какое-то внутреннее неудобство. Причин для его появления было много, но одну из них Перетягин определенно знал: он устал от работы, достаточно нудной и однообразной.
Его отдел сопровождал программное обеспечение компьютерных программ финансовых и кадровых служб большого Научно- исследовательского института «Электронпромсистем».
В советское время Институт «гремел» в стране своими разработками. Это были и станки с числовым управлением, и автоматические системы газовой и нефтяной промышленности, и, по рассказам старожилов, институт «приложил руку» к освоению, правда, исключительно мирного, космоса.
В теперешнее время институт как-то съёжился и даже внешне казался меньше и приземистее и, несмотря на свои заслуги, несколько усох. Лица научных работников стали похожи друг на друга, приобрели какой-то серый, старческий оттенок, то ли от хронического недоедания из-за мизерного денежного довольствия, то ли от отсутствия молодежи и естественного старения коллектива.
В длинных коридорах с красными дорожками на дубовом паркете сейчас редко встретишь яркую, молодую блондинку или брюнетку, бросающую скучающий взгляд на мужчин, стоящих вдоль стен, как матросы на палубе военного корабля перед швартовкой после дальнего океанского похода. Не та публика в институте вдоль стен теперь стояла: их меньше интересовали дамы, и больше интересовало, как выжить в условиях тотального денежного дефицита.
Пульс научной жизни был слаб, но, правда, ещё бился: яркие, молодые блондинки и брюнетки были давно разобраны энергичной администрацией, пришедшей на смену постаревшим руководящим кадрам.
По мнению руководителей науки, реформа шла полным ходом. Новая администрация имела денежное довольствие в несколько раз превышающее оклады и премии основных тружеников науки – докторов и кандидатов наук, что, несомненно, привлекало к администрации внимание не только дам, но и представителей властной вертикали, которая обещала рост финансирования. Рост был – средняя зарплата росла, в основном, у администрации.
Кроме молодой администрации, у блондинок и брюнеток неплохо котировались аспиранты и соискатели ученых степеней, зачисленных в аспирантуру и докторантуру из ближнего и дальнего зарубежья. У них водилась валюта и довольно в приличном количестве, особенно у представителей дальнего зарубежья.
Перетягин, как начальник Информационного отдела, хорошо чувствовал и финансовый климат института (кто, сколько получает), и общую кадровую политику (кто с кем и на кого работает). У него в отделе были сосредоточены все базы данных по персоналу и финансированию.
Конечно, он не держал базы компромата на сотрудников института (это был бы явный перебор при решении задач учета рабочего времени), но при желании он мог легко «вычислить» любого, поскольку все сотрудники «сидят» у него на мониторе и система отмечает их приход и уход, и даже отлучки в обеденный перерыв. А дальше нет ничего проще: вместе приходят и уходят, да и обедают вместе, значит, напрашивается только один вывод – они и спать должны вместе. Именно в таком направление работал изощрённый мозг начальника Информационного отдела.
– Пора заняться делом, – говорит Захар Павлович, встает из-за письменного стола в своем светлом и просторном кабинете, подходит к столику у стены, на котором стоит большой монитор с клавиатурой и мышкой. Он плюхается в большое, коричневое, кожаное кресло и от удовольствия закрывает глаза. Перетягин обожает этот миг, когда он после ввода пароля в компьютер становиться обладателем тайн всех сотрудников института одновременно. Проделанная процедура позволяет ему прикоснуться к самым чувствительным местам институтского организма. При желании он может узнать, какой совокупный доход получил главный бухгалтер института за текущий квартал или за прошлый финансовый год. А также, сколько дней к очередному отпуску прибавил себе руководитель отдела управления персоналом.
Когда он был молодым и начинающим начальником Информационного отдела, он спрашивал себя, зачем ему «лазить» в базы данных и знакомиться с чужими персональными данными. Что он хочет найти? Зачем ему это всё надо?
– Лучше бы занимался диссертацией, поступил бы в заочную аспирантуру,- убеждал он себя. Но должность начальника отдела не была научной, и быть начальником можно было и без диссертации. Со временем мысли о никчемности своих действий всё реже посещали его и он приобщился к выискиванию фактов и фактиков в чужих персоналиях.
Сегодня он особенно ощущал необходимость приобщиться к чужим тайнам. Неделю назад в институт «Электронпромсистем» пришел молодой, инициативный Генеральный директор Валентин Дмитриевич Ремезов. Министерство нашло его в городе Староряжске. Он там возглавлял глинозёмный комбинат «Твердь». Кто его рекомендовал? Чей он был ставленник или родственник? Никто в институте этого не знал, и это очень раздражало и будоражило институтскую общественность, а её следовало бы успокоить.
– Нам тут цветные революции ни к чему, – четко сформулировал Захар Павлович. – Давайте рассуждать логично и неспеша. – Обратился он к самому себе на «Вы». Перетягин всегда относился к себе с большим уважением, когда предстояло распутать сложные хитросплетения своих или чужих жизненных обстоятельств.
Запустив программу – поисковика «Гугл», которая должна была найти в интернете сайт глинозёмного комбината «Твердь», он откинулся на спинку кресла. Надо сначала определить ближний круг нового директора, а он должен начинаться ещё в «Тверди». Последующие шаги должны быть связаны уже с министерством, вернее с его техническим управлением.
– Если ничего не «нарою» ни в «Тверди», ни в управлении, значит «заброс» был выполнен по общественной линии. Надо посмотреть Совет общественной палаты, – решил Захар Павлович.
Он никогда не верил, что в современной России, как впрочем, и в СССР, обычный «человек с улицы» может высоко подняться в социальном лифте и занять достаточно высокий пост Генерального директора института «Электронпромсистем» или получить хорошую должность в иерархической вертикале власти. Нужны связи. Хотя с детства он слышал, что любая кухарка может управлять государством, но Перетягин не помнил, кто это сказал первый.
– Социальный лифт в России имеет такой фильтр, что ни одна кухарка через него не пройдет, – начал рассуждать вслух Захар Павлович. В кабинете он был один. Под «фильтром» Перетягин понимал элиту общества, которую он образно представлял в виде трёхглавого дракона.
Первая голова принадлежала непосредственно трудовому коллективу и контролировала вход в социальный лифт со стороны производства. Никак нельзя, чтобы какой-нибудь «выскочка и умник» проник в лифт со стороны производства. Какое отношение к предприятию будет у регионального руководства, если «выскочка и умник» будет выступать с нападками на местное руководство? Выдвиженцы должны быть свои в доску.
Вторая голова дракона – региональная, которая строго контролирует происхождение и социальную близость претендента на место в социальном лифте. Он, претендент, должен помнить и боготворить свой регион, быть настоящим патриотом своего региона, да и страны в целом, но региона больше. Он всегда перед ним, регионом, в долгу. Нет, и не может быть большего счастья, чем оказывать помощь своему региону на ниве лоббирования и финансовой поддержки даже в ущерб другим, «чужим» регионам.
А третья голова дракона – федеральная, она будет покруче, чем региональная. Здесь надо быть либо близким приятелем самому Главному лифтеру, либо иметь такой мешок денег, который позволит тебе построить новый социальный лифт, и скупить несколько партий левого и правого толка.
– В настоящее время в России нет таких денежных мешков, их давно выгнали за границу, – успокоил себя Захар Павлович. – Ни одна кухарка не пролезет через это игольное ушко в виде трех голов. Да и не только кухарка, но и представители других профессий. Вот такая модель социального лифта России крутилась в голове Захара Павловича.
– Не высовывайся, ровняйся на коллектив, и будем верить в светлое завтра, – подбодрил себя Перетягин. – Посмотрим сайт глинозёмного комбината.И в этот момент протяжно и требовательно зазвонил звонок, висевший во входном тамбуре. Кому-то срочно понадобился Захар Павлович. Входной тамбур был сооружен специально по требованию службы безопасности института и являлся той границей, которую могли преодолеть только особо доверенные лица. Всех остальных Захар Павлович дальше тамбура не пускал и, если и вёл какие–либо переговоры, то только шёпотом, чтобы проходящие по коридору не могли разобрать его слов, даже если речь шла о погоде.
Перетягин оторвал взгляд от монитора, встал и направился к входной двери. Подойдя к ней, он широким жестом резко открыл входную дверь тамбура, давая сразу понять, кто здесь хозяин. Перед ним собственной персоной стоял Валентин Дмитриевич Ремезов.
– Решил сегодня нанести вам визит вежливости, – широко улыбаясь, он пожал руку Захару Павловичу.– Я уже неделю как принял институт и никак руки не доходят до вашего подразделения, а в структуре института ваш отдел один из самых важнейших.
– Так точно! – Вдруг почему-то по-армейски заговорил Захар Павлович, встав по стойке «смирно», и по привычке собственным телом перегородил директору дорогу дальше, вглубь кабинета. – Интересно, что он хочет у меня узнать? Что ему надо в моём отделе? – лихорадочно пульсировали вопросы в его голове.
– Разрешите, я войду, не вечно же нам топтаться в этом тамбуре.
– Так точно! – Произнёс оглушительно Захар Павлович, и чуть запинаясь, добавил – Валентин Дмитриевич!
– Ах, оставьте ваши «так точно», я читал ваше личное дело. Вы даже в армии не служили.
– Ну вот, я уже под «колпаком», – мелькнуло в голове у Захара Павловича, но вслух он произнёс совсем другое. – Меня освободили от армии из-за перенесённой в 15 лет операции. Мне на пять сантиметров удлинили правую ногу.
– Как врачам это удалось?
– Очень просто, с помощью аппарата Илизарова. Я его полгода таскал.
Директор молча прошел вглубь кабинета. За ним прошагал Перетягин.
– Где я могу сесть и переговорить с вами?
– Давайте на диванчике, – показал Захар Павлович на небольшой диван из черной кожи. Директор присел, повернулся к рядом седевшему Перетягину.
– Я тут набросал ряд вопросов и хотел бы получить на них ответы
– Хорошо, Валентин Дмитриевич, разрешите взглянуть и определить объём работы, после чего я назову вам срок её выполнения.
Перетягин взял блокнот у Ремезова, внимательно прочитал вопрос за вопросом, то и дело поднимая глаза к потолку и бесшумно шевеля губами, что-то подсчитывал. После пяти минут такого действа, он закрыл блокнот и заявил
– Мне надо четыре дня, чтобы ответить на все ваши вопросы.
– И это вы называете оперативным управлением научным учреждением? Значит на самые элементарные вопросы, которые мне может задать министр или ещё хуже президент я ему отвечу: « Господин, президент, приходите через четыре дня я вам на все ваши вопросы дам исчерпывающий ответ». Так что ли?
– Валентин Дмитриевич, за всё время эксплуатации нашей информационной системы никого не интересовали такие вопросы как у вас. Например, никто не считал отношение работающих пенсионеров к списочному составу работников института. Или вы хотите знать, сколько потеряно рабочих дней по болезням в каждой группе: по инженерному составу, научным работникам, администрации и вспомогательному персоналу: уборщицам, рабочим и охране. Ну, где я возьму эти данные, если не велась у нас такая статистика. Мы и программные запросы в системе оформить не можем. У нас даже грамотных программистов-то нет. При такой мизерной зарплате все программисты разбежались.
– Значит так, Захар Павлович, завтра мне на стол положите весь перечень документов с приложением к нему всех выпускаемых вами форм. Я посмотрю, чтобы выбрать те образцы документов, которые необходимы нам для работы. И наметим следующий этап разработки. Справитесь – останетесь. Не справитесь – найду вам замену. Понятно?
– Так точно! – тихо, совсем не по-военному ответил Перетягин и подумал:
– И вправду может заменить. Кто я ему? Сват, брат, друг? Начальство имеет право выбирать из нас лучших, а мы начальников - нет. Где справедливость?