Очнуться в другом теле
Страшно…. Если бы кто-нибудь знал, как это страшно, когда понимаешь, что ты жив, но находишься в другом теле. А может быть и в своем, но уже измененном, временем или какими-то другими факторами.
Не знаю, отчего я очнулся, но открыв глаза, увидел, что все вокруг меня изменилось. Изменился и я сам. Точнее не я, а мое тело. Я прекрасно знал, что мне сорок четыре года и знал это всегда, но после того, как я открыл глаза, я увидел себя в молодом теле. Вот только в своем или чужом теле я пребывал уже несколько минут, мне было не понятно. Хотя сказать, что мне это не нравилось, значит, сказать неправду. Еще бы! Если сравнить молодое тело или тело уже зрелого мужчины, то сравнение будет, я уверен, не в пользу зрелости. Думаю, что и физиологи со мной согласятся, если я скажу, что тело сорока четырех летнего мужчины заметно отличается от двадцати пятилетнего. Хотя не скрою, меня беспокоило это состояние, и тревожила одна мысль. Было ли теперешнее тело моим или каким-то другим? Однако, сказать это, пока невозможно, поскольку негде было посмотреть на свою физиономию. Я осмотрел свои руки и ноги одежду, в принципе остался своим внешним видом, доволен. После чего огляделся вокруг. Я стоял в зарослях, где растут деревья. Нет, не фруктовые деревья. А обычные типа, лип, вязов, ив, тополей, и вокруг деревьев кусты, странные такие. Они все цветут маленькими розово-сиреневыми цветами. Цветы похожи на акацию, хотя вроде только похожи издали, а на самом деле совсем другие цветы. Я стою и наизусть читаю, а если быть точнее шепчу, как заклинание свои стихи. Самое противное, что не могу вспомнить точно по тексту и каждый раз какую-нибудь строчку, да, перевру. Не знаю, зачем, но я должен вспомнить именно это стихотворение, чтобы выжить или будет.… Или что будет? Для меня остается тайной. Нет, память отказывается вспоминать нужные слова, и я ищу помощи. Ну, да, конечно, у неба. А небо, нависающее серое, неживое и воздух тяжелый влажный. Серость неба расползлась по местности и все вокруг кажется не то серым, не то желто-зеленым или как еще говорят болотистым. Да и деревья, и кусты, которые почему-то все цветут сиренево-розовыми цветами. И озеро, которое когда-то было живым, меняющим свой цвет от погодных условий, тоже стало тихим, липким и серым. По берегу озера тоже растут эти странные цветущие кусты, но самое главное водоем выглядит запущенным и неживым. А ведь когда-то по фарватеру ходили суда. Я иду по тропинке и выхожу к нашему деревенскому дому. Дом выглядит старо-дремучим, и запущенным, как-будто заброшенным, своими хозяевами. Я оглядываюсь по сторонам и вижу, что и другие дома в нашей деревне тоже выглядят брошенными. Ни в одном доме не горит свет. Почему? Ведь в такую пасмурную, мрачную погоду люди всегда включали свет. Заборы тоже обветшали и заросли травой, а кое-где кто-то наделал в заборах лазы. Умом понимаю, что я куда-то попал, но куда не пойму. То ли я попал в другое измерение нашего мира, то ли попал в будущее. Но каким-то шестым чувством понимаю, что надо делать ноги и как можно скорее, поскольку начинаю испытывать страх. Страх начинает делать свое дело и Я начинаю яростно пробираться сквозь кусты на дорогу. На ту самую дорогу, где когда-то ходили люди и ездили автомобили, и сквозь кусты вижу, что дорога приобрела другой вид. На моей памяти была обычная асфальтированная дорога, а эта обычная грунтовая и до жути грязная. По дороге проложена колея, местами переходящая в огромные грязные лужи. А как еще можно назвать такую дорогу, если она состоит из перемешанной глины с песком и огромного количества воды.… Пока я соображал, что происходит вокруг меня, услышал крики. Кричал мужчина, вроде как кого-то звал. И тут я отчетливо начинаю понимать, что кричит знакомый голос, и принадлежит он моему родному дядьки Сергею, по маминой линии. Он тоже бежал от нашего дома, но по другой тропке в шлеме к мотоциклу, который по всей вероятности оставил на дороге. Я хотел спросить у него, что происходит вокруг. Но опасаясь не успеть сделать самое главное, добраться до его транспорта, молчу. Потому что хочу как можно быстрее, сбежать отсюда в более безопасное место. Почему в более безопасное, да потому что никто не знает, что здесь, произошло и куда подевались все люди. Я знаю, что вот сейчас вылезу из кустов и будет спасительная дорога, пусть даже вот такая грязная и утопическая, но это все равно, путь направление и возможно даже спасение. Я оскальзываюсь, бежав по мокрой земле. За ноги цепляется длинная желто-зеленая трава. Раньше такая трава не была, значит, она тоже мутированная, как и все живое вокруг. Я уже слышу гул заведенного мотоцикла, но самое страшное, что этот гул удаляется от меня. А вот куда, не знаю, или точнее не понимаю.
Я выбежал на дорогу и понял, что мотоцикл уехал в сторону спасительного города и на нем уехал мой родной дядька. Что же получается, он меня бросил здесь? Оставил одного среди этого кошмара? Ну, это получается по-родственному, ага, ирония судьбы. Недаром говорят, что свои, хуже чужих. Чужой всегда поможет, а если даже и не поможет, так ведь он чужой со своими тараканами в голове. А вот, когда свой родной бросает на произвол судьбы. Здесь можно, только развести руками.
Странное все вокруг и самое главное, что эта непонятная вязкая серость давит со всех сторон. Что это так выглядит ад или какой-то параллельный мир? Надо что-то делать и я беру направление в сторону города. А как же иначе? В противном случае, где я смогу узнать, что произошло с миром? С миром, в котором я когда-то жил, если не в городе. Идти ужасно трудно. То и дело скользят ноги по жидкой маслянистой, кашеобразной глине. С дороги видно, что вся деревня опустела, то бишь, вымерла. Да, вот так в один момент взяла и вымерла. Местами оборваны провода, местами выбиты в домах окна и повалены заборы. А то, что все вокруг заросло этой длинной ужасающей, похожими на веревки травой и говорить нечего. Запущение полное.
Наглядевшись вдоволь на эту разруху, я стараюсь не смотреть по сторонам, чтобы меньше картинок осталось в памяти, тем более что то и дело, идя по такой ужасающей грязной дороге, боюсь свалиться в лужу. А чиститься и мыться негде, да и некогда. Я иду по обочине дороги и балансирую, чтобы не съехать в грязь, которая сразу же начинает засасывать ноги, поэтому не сразу увидел свет в доме старого Вячеслава. Мне почему-то показалось это странным, что именно в этом доме горит свет. Нет, людей не видно. А откуда им взяться? Бабка Анна, мать Вячеслава, умерла лет десять назад, а сам Славик живет где-то в городе. Кто-то говорил, что он на старости лет женился, но почему-то с этой теткой не живет. Ну, да ему видней, с кем жить. А вот почему свет горит. И с дороги очень хорошо видно, что в доме твориться. Видно, что дом жилой, но тоже пустой. Хотя может кто-то есть в задних комнатах дома. Как бы там не было, но дом приветливостью не манит, и я иду дальше, ускоряя шаг.
А вот и дом Михеевых. Тетка Шура тоже давно умерла. Из Михеевых остался разве что ее сын Николай. Малоразговорчивый, Красивый мужик. Такие, как он всегда бабам нравятся. А мне он почему-то напоминал индейца, правда, в русском обличие. А наряди его в одежды индейца и не отличишь от соплеменника.- Опаньки! А это кто? Что за баба такая крутиться около Николая? Ох, да это же моя кузина Ритка. А что она тут делает?
- Эй, привет! – От удивления, что слышу голос, я поперхнулся. Оборачиваюсь и вижу девчонку лет шестнадцати. Присматриваюсь и узнаю в ней Катю Катя симпатичная русоволосая девчонка жила в нашей деревне. Если честно, то она мне нравилась, ладненькая будет женщина. Да и характером спокойная, не то, что некоторые другие. Интересно, она меня узнает или нет? А может, я для нее представляюсь в каком-то другом обличии? И спросить-то не знаешь, как.
- Привет. А ты что здесь делаешь?
- Да, вот ищу кого-нибудь из живых. – Девчонка шмыгает носом и мне кажется, что она сейчас расплачется, ан, нет. Держится и только шмыгает носом.
- Ну и как нашла кого?
- Да вот только тебя одного и нашла.
- А эти что тут делают? – Я указываю рукой на Михеева Колю и мою кузину.
- Аа, эти? А эти вот все стригутся. Как мимо них проходишь, так она предлагает постричься. А ты не вздумай соглашаться. А то кто знает, что она сможет постричь, волосы или еще там чего.
- Не понял?
- Да чего тут понимать? Не живые они. А как входишь в их границы, так она и зазывает на стрижку. Идем скорее. Нам уходить надо. А то сил не останется, а идти долго. – Я не стал спорить с девчонкой, а просто зашагал рядом. Проходя мимо Николая и Ритки, услышал ее голос:
- Привет! Давай, я и тебя постригу. Ты только подожди немного. Вот его постригу, и за твою голову возьмусь. – Мое внимание упало на ее восковые руки и манипуляции, которые она проделывала на голове Николая Михеева. Берет расческой его прядь черных волос и стрижет, ровняя с другими прядями. Мотнув головой, чтоб сбросить наваждение, я стараюсь поспеть за Катей, которая целенаправленно идет по все той же грязной дороге. Одновременно мои мысли цепляются за слова Ритки, привет.… Значит, я в своем молодом теле и она меня узнала, или она со всеми так здоровается, как со своим? Хотя Катя сказала, что они не живые. Получается, Ритка каким-то образом распознала в моем новом теле мою душу. Нет, надо срочно найти зеркало или хотя бы лужу почище, чтоб рассмотреть свое отражение. Взглянув на девушку, я спросил:
- Давно ты здесь? – Девчонка что-то ответила, но я не расслышал, потому что началась какая-то птичья какофония. Откуда взялось столько птичьих голосов, я так и не понял, однако смог расслышать голос Кати: - Бежим. Не стой ты столбом. Здесь стоять нельзя, затянет в другой мир. – Я не стал спрашивать в какой мир, но подумал, что об этом я спрошу у нее позже, когда мы выберемся из этого жуткого птичьего гвалта. Бежать было ужасно трудно, тем более что дорога поднималась вверх. Что-то я не припомню, чтобы в моем мире была такая дорога за деревней. А вот бабушка моя рассказывала, что в ее молодые годы именно и была такая дорога. На одну горку вскарабкаешься, видно другую. До меня начинает доходить, что я действительно попал в какое-то странное тело и самое интересное в другое время или в другой мир, поскольку деревня из моего времени, но измененная до неузнаваемости. Мы бежали так быстро насколько позволяли наши молодые организмы. Мне казалось, что Катя была просто стальной. Нет, я прекрасно видел, что девушка устала и бежит тоже на последнем издыхании, но она бежит и мне просто, стыдно, остановиться и сказать, что сердце мое сейчас разорвется от такой нечеловеческой нагрузки. О, если бы я мог знать, что мне вот так придется делать ноги, спасая свою шкуру, наверное, я бы в своей прошлой жизни столько не курил. Я заставляю пробежать себя еще пару десятков метров, и останавливаюсь на самой вершине первой горки. Оо, черт, а сколько таких горок еще впереди? А кто его знает. Я с трудом перевожу дыхание, оглядываясь назад. Что это? Позади нас летит полчище каркающих ворон. И тут я начинаю не то кричать, не то петь звучным голосом:
- Назад! – Причем тяну каждую букву. Я так тяну буквы, напрягая голосовые связки, что боюсь, что сорву голос. Однако при этом замечаю, что полчище воронов остановилось прямо в воздухе. А впереди птиц тоже летящее существо, но не птица. Я присматриваюсь и понимаю, что это летящий кровосос - мышь – вампир.
- Ого! А ты силен. Я даже и подумать не могла. Имея такие силы, ты на многое способен. Я даже немного тебе завидую. А мне вот так не дано. Значит, чтобы выжить, надо держаться тебя и все будет в порядке. – Девушка говорила мне все это и смотрела на чернеющее вдали полчища воронов и кровососов.
- О чем ты, Катя? И что это такое?
- Это ад. Именно так выглядит ад, из которого мы выбрались. – Я смотрел во все глаза и не мог в это поверить, что за нами летело такое полчище ворон.
- А что будет, если они нас настигнут?
- Уже не настигнут. А вот если бы мы с тобой не успели забраться на эту гору, то, наверное, просто вороны заклевали живьем, а вампиры разорвали в клочья. Идем. – Устало сказала девчонка, и я поплелся вслед за ней. В какой-то момент я оглянулся и снова посмотрел туда, где была моя малая Родина – моя деревня, где я родился и вырос.
- Знаешь, если ты говоришь, что там ад, а что же тогда здесь? Ведь ничего же не изменилось? Эта липкая серость движется за нами повсюду.
- Знаю. Поэтому и движется, что это еще не конец.
- А где же тогда конец всему этому?
- А ты посмотри вперед. – Я оглянулся и увидел стадо обезображенных коров. Они не выказывали агрессии, но целенаправленно шли прямо на нас. Сначала я не понял, почему они мне все, как одна не нравятся, а присмотревшись, ужаснулся. У коров было шесть ног. Они были настолько худы, что местами ребра выпирали прямо из-под шкуры и виднелся скелет коровы. Их огромные голодные с бесовским огоньком глаза выделялись на морде обтянутой шкурой, а оскалившиеся челюсти просили одного, жрать. С нарастающей тревогой за себя и Катю, я смотрел на этих несчастных и, тем не менее, обезображенных животных со страхом и брезгливостью. А сам думал, чего от них ждать, - рога в бок или начнут жрать нас живьем? А самое главное, где взять оружие защиты от этих тварей?
2017 год.