Наверное, всем приходилось читать или слышать знаменитое высказывание из Книги Экклезиаста Ветхого Завета:
«Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».
Что же имел в виду автор этого изречения, мудрейший из мудрых, царь Соломон? Насколько его утверждение справедливо и актуально для нашего времени? Мне кажется, времена изменились, а вместе с ними изменилось значение некоторых терминов, что затрудняет нам понимание текстов Библии, в том числе, приведенного изречения.
Предположу, что во времена Соломона мудрость отождествлялась с большим объемом накопленных знаний, что в наше время не считается истинным. С современной точки зрения, напротив, излишние знания представляются опасными, они могут отупить человека, сделать его невосприимчивым к реальной жизни, красоте, к происходящим в душе внутренним процессам. "Для мне слова "учёный" и "глупый" стали синонимами" - сказал однажды Л.Толстой.
О необходимости «чистки» ума, его освобождения от всевозможного хлама, писали и говорили многие восточные учителя, а также христианские мыслители. Но чистка эта необходима не для избавления от печали, а по причинам названным выше. Конечно, есть знания, которые порождают в нас страх перед жизнью, перед возможными болезнями или неприятностями, но дело тут не столько в знаниях, сколько в повышенной чувствительности, впечатлительности, сильном воображении. И вряд ли такую печаль имел в виду Соломон.
Могу предположить, что мрачная картина, нарисованная в Экклезиасте (бесконечная повторяемость земных событий, невозможность выйти из замкнутого круга, бессмысленность жизни) удручающе действовала, в те давние времена, лишь на людей обладавших знаниями и мыслящих. Простолюдины, коих было большинство, жили сегодняшним днем, питались, развлекались, размножались, их не тревожили никакие мрачные думы. Осмыслить свою жизнь, увидеть в ней разумную цель, пытались люди образованные, «знающие», а идеи личного бессмертия, в ветхозаветные времена ещё не существовало. (Например: Экклезиаст 9.5 и 9.6). Вот и маялась «интеллигенция» того времени, хандрила и, не находя в жизни смысл, осуждала знание. Иначе обстоит дело ныне, когда изменилось само понимание мудрости и когда существует много теорий о посмертном существовании человеческой души. Поэтому, на мой взгляд, фразу из Экклезиаста нужно трактовать, приспосабливая к современной терминологии, различающей мудрость и «многие знания».