Николай ПАХОМОВ
НЕМЕРКНУЩИЙ СВЕТ
ТАЛАНТА
Ежегодно, от произведения к произведению рос интерес к творчеству Е.И. Носова, тонкого лирика и романтика в то же время – писателя с острым социальным зрением.
Е. Спасская
ТОЛМАЧЁВСКОЕ ДЕТСТВО
Как сообщает сам Евгений Иванович Носов в своей автобиографии, помещенной в наиболее авторитетные издания – «Писатели Курского края», «Книга о Мастере», Большая Курская энциклопедия, первый том пятитомного собрания его сочинений – и как пишут о нем биографы, родился он 15 января 1925 года в селе Толмачёво. При этом биографы иногда уточняют, что село Толмачёво – Курского уезда Курской губернии, то есть конкретизируют место рождения писателя. Носов такого уточнения не делает. Зато в чисто официальный документ, в котором в большинстве случаев преобладают сухость и канцеляризм, вводит элементы художественности: «…родился студеным январским вечером 1925 года в тускло освещенной избе своего деда». А село Толмачёво «привязывает» не к административно-территориальному делению губернии, а к ландшафтно-географическим особенностям и красотам края: «Село Толмачево раскинулось вдоль речки Сейм, в водах которой по вечерам отражались огни недалекого города Курска».
Не знаю, отражались ли огни «недалекого Курска» в водах вечернего Сейма у Толмачёва в 1925 году, когда по официальным данным, электроэнергии в городе не хватало для промышленных производств и даже центральные улицы плохо освещались – до 1927 года там имелось всего 92 фонаря. В домах же горожан, особенно на окраинах, электричество было редкой роскошью; больше пользовались тускло светившими керосиновыми лампами да свечами. Кстати, о недостаче электроэнергии на ведущем предприятии Курска – машиностроительном заводе, на котором с конца двадцатых годов работали родители писателя, – пишет сам Евгений Иванович в своих художественных произведениях, упоминаемых выше. Скорее всего, это опять художественный прием Мастера, чудесным образом сместившего временной срез освещенности водной глади огнями «недалекого Курска» с более позднего периода, когда электричества в городе уже хватало, на 1925 год. Расстояние между населенными пунктами позволяло быть такому природно-рукотворному явлению: от центра Курска до западной окраины Толмачёва по прямой не более пяти-шести километров.
Имя Евгений – греческого происхождения и означает «благородный». Дал ли это благородное имя ребенку крестивший его священник лебяжинской церкви, которая, несмотря на восьмой год Советской власти, еще действовала, или же на нем остановились родители, не важно. Важно то, что оно очень кстати подошло будущему писателю.
Если мы заглянем в толковый словарь русских имен, то обнаружим, что носители этого имени наделены такими чертами характера, как уравновешенность, миролюбие, благородство. У них сильно развита интуиция. Они активны и деятельны, могут зажечь своими идеями других людей. Кроме того, обладают богатой фантазией, смекалкой, имеют склонность к технике и точным наукам.
Что же касается самого села, то оно тянется по холмистой возвышенности левого берега Сейма на километр-другой, упираясь восточной оконечностью в село Лебяжье, в котором сохранились каменная Свято-Троицкая церковь и дворцово-парковый комплекс помещика Георгия Александровича Новосельцева, ныне находящийся в запустении и разрухе. (Что имеем – не храним, потерявши – плачем… а ведь этот комплекс мог быть вторым бриллиантом после Марьино в культурном наследии края!). И когда-то, если верить всезнайке Интернету, Толмачёво и Лебяжье составляли единое селение – Лебяжье-Толмачёво. Только вот, когда, в какие годы такое единение имело место, Интернет не удосужился уточнить. Было – и все! А дальше – дело хозяйское: хочешь верить – верь, не хочешь верить – не верь…
Когда возникло Толмачёво – трудно сказать… Может, еще и до монголо-татарского нашествия, когда существовало Курское княжество и Курск был стольным городом, имевшим собственный «присуд», то есть окрестные селения. Наши далекие предки-славяне исстари, испокон веков любили селиться на мысках или холмах у рек, чтобы и живительная вода была рядом, и в половодье не смыло…
Но, вернее всего, оно возникло в XVI или XVII веке, когда Московское государство начало интенсивно продвигаться вглубь Дикого Поля, отжимая ногайских и крымских татар все дальше и дальше на юг, к берегам Азовского и Черного морей и заселяя освободившиеся земли служивыми людьми – боярскими детьми, дворянами и однодворцами. Боярским детям и дворянам выделялись еще крепостные крестьяне. Рядом с дворянами селились и однодворцы – также служивые по найму свободные люди, которым запрещалось иметь крепостных. Так возникали небольшие деревеньки, которые затем разрастались в деревни и села, если в них имелись церкви. Свои названия они довольно часто получали по имени первого или последующего владельца. Подобное могло случиться и с сельцом Толмачёво, тем более, что по данным автора книги «Историческая летопись дворянства» А.А. Танкова, служивые с фамилией Толмачев в Курской десятне – территориальном воинском подразделении – за 1632 год значились. Например, городовой служивый человек Сафон Антипов сын Толмачёв, получавший земельный оклад в 400 чет и обязанный являться на воинскую службу на «коне и в саадаке». Были еще служивые рангом пониже: Рудак Козмин сын Толмачёв, Михайло Мантов сын Толмачёв, Лукьян Евсеев сын Толмачёв и другие.
Следовательно, исключать название селения, в котором через много веков довелось родиться великому писателю, от фамилии служивого дворянина Толмачёва нельзя. Но версия – версией, а как было в жизни на самом деле – только одному Богу известно… К тому же, в перечне «показанных сел» Курской округи – «Описания Курского наместничества прокурора Верхней Расправы С. Лариона (1786 год) ни Толмачёва, ни Лебяжьего не значится. Ближайшим к ним населенным пунктом указывается Рыжково, Зорино тож, в котором имелась каменная церковь Димитрия Солунского, построенная в 1746 году.
Однако в таком общепризнанном источнике, как книга «Курская губерния. Список населенных мест по сведениям 1862 года», есть данные о деревне Толмачёве. Согласно этому источнику, до отмены крепостного права деревня являлась частично владельческой, то есть принадлежащей каким-либо помещикам, и казенной, то есть государственной. (В отличие от Лебяжьего, которое было полностью во власти помещиков). Значилось Толмачево в первом стане Курского уезда «при реке Сейм на транспортном тракте из Курска в города Корочу и Старый Оскол» и имело 44 двора, в которых проживало 218 лиц мужского пола и 222 – женского. Всего, естественно, 440 человек, в среднем 10 человек на один двор. Ни церкви, ни тем более школы в Толмачёве не было. (В Лебяжьем числилось 42 двора, в которых проживало 367 лиц мужского пола и 321 – женского, и имелась деревянная церковь, а вот школы также не было).
Сколько дворов было в Толмачёве ко времени рождения Евгения Ивановича Носова и сколько проживало там человек – таких данных добыть не удалось. Но, имея опыт работы по своему селу Жигаево и другим населенным пунктам Конышевского района Курской области, могу смело утверждать, что население увеличилось незначительно, в отличие от количества дворов, которых стало раза в два больше. Такова диалектика: чем лучше и вольнее живется русскому человеку, тем скуднее на детей его семейство. (Кстати, по интернетовским данным переписи населения 2010 года, в Толмачёве проживало всего 160 жителей).
Подводя итог сказанному, можно сделать вывод, что Толмачёво в 1925 году было обычным селением среднерусской полосы с приземистыми, подслеповатыми, крытыми соломой избенками, смотревшими на улицу и в мир в два глазка-оконца. Делились они на «сенцы» – холодную, неотапливаемую, безоконную часть, в которой хранилось большинство мелких вещей и предметов домашнего обихода и куда в зимнюю стужу приводили стельную буренку-кормилицу (если такая имелась), и «горницу» – жилое помещение, наполовину занимаемое русской печью с «приступком». Много курских сел и деревенек, похожих на Толмачёво как две капли воды, ютились и ютятся на береговых склонах вдоль речек и речушек, повторяя их очертания. И часто пропыленные, продуваемые ветрами деревенские улицы, густо, как пулеметные ленты патронами, усыпанные разнокалиберными домами и домишками с дворовыми пристройками и сараюшками, встретив на своем пути широкую лощину или крутобокий, лобастый овраг, ломается. И тогда они то сбегают вниз по склону лога, то начинают его огибать, делая резкий зигзаг-всплеск, подобный кардиограмме больного сердца. Нередко эти всплески-зигзаги образуют улочки и переулки, имеющие собственные названия, в том числе и по фамилии большинства жителей, проживающих на них.
И в автобиографии, на которую уже были ссылки, и в других предисловиях к своим книгам, а также в рассказах «Аз-буки…», «Кто такие?..» даются лирические описания как избы деда, так и окрестностей села Толмачёво конца двадцатых годов прошлого века, когда будущему писателю было чуть более четырех лет. Приведем хотя бы маленький фрагмент того, что имеется в «официальной» автобиографии: «Из деревенского окна виделись мне просторный луг, весной заливаемый половодьем, и таинственный лес за ним, и еще более далекие паровозные дымы за лесом, всегда манившие меня в дорогу…». А это описание местонахождения домика в улично-деревенском раскладе Толмачеёва из рассказа «Аз-буки…»: «Возле бабушкиной избы уличный порядок прерывался никем не занятой излогой, езжий путь прогибался здесь так, что от подводы оставалась видна только одна дуга, мелькавшая в лад с конской побежкой».
Женя Носов был мал, чтобы, проживая в раннем детстве в доме деда и бабки, как-то помогать им в ведении хозяйства. Да и хозяйства, по сути дела, после того, как дед в конце двадцать девятого – начале тридцатого года отвел на колхозный двор лошадь и отправил туда же «телегу вместе с упряжью», а еще сани (о них есть упоминание в рассказах «Кто такие?..» и «Сронилось колечко…»), значительно сократилось. Однако некоторые моменты времяпрепровождения его, кроме изучения внешнего мира через оконное стекло, поэтически описываются.
Общаясь с бабушкой и дедом, он познает живой язык южнорусского говора, следы которого, как определили в свое время, причем независимо друг от друга, известные земляки курян Николай Полевой, Анатолий Танков, Николай Асеев, прослеживаются в бессмертном «Слове о полку Игореве». А еще познает русские приметы и традиции, учится писать буквы, общается с домашними животными – котом и псом, который однажды на «сороки» оставил его без вкусного «кулика-жаворонка». Это следует из рассказа «Аз-буки…». А в рассказе «Кто такие?..» приводится пример совместного с дедом зимнего похода за камышом.
Впрочем, предоставим слово самому писателю, рассказывающему о себе – мальце того далекого времени – и рисующего собственный портрет: «Был я тогда лет пяти или в начале шестого, медово рыж, острижен наголо, со следами золотушного крапа, ушаст, безбров и конопат, с болтавшимся на единой жилке верхним молозивным зубом – словом, этакое посконное «чевокало».
Словом, идет активное познание мира и окружающей среды, в том числе природы родного края, деревенским отроком пяти-шести лет, когда силенок еще нет, но желание что-то делать своими руками и помогать взрослым, а не только озорничать, уже велико и непреодолимо. Это в традиции сельской ребятни многих и многих поколений.
Коллективизация в Советской России началась сразу же после Октябрьской революции. Уже в 1918 году, как грибы после теплого летнего дождичка, стали появляться сельскохозяйственные коммуны, артели и товарищества по совместной обработке земли (ТОЗы). В них селяне объединялись добровольно, где по идеологическим соображениям, но чаще – чисто по экономическим. Совместно обрабатывать землю было и легче, и проще, и веселей. Появились они и в Курской губернии. Например, в августе 1918 года в селе Нижние Деревеньки Льговского уезда возникла «1-я Льговская сельскохозяйственная производительная трудовая коммуна», организованная рабочим Ижорского завода. Но начавшаяся Гражданская война, прокатившаяся по Курской губернии, прервала это движение. Впрочем, после того, как губерния очистилась от деникинцев, добровольная коллективизация на селе возобновилась. Уже в 1920 году были созданы 26 совхозов, 59 сельскохозяйственных артелей и 20 сельскохозяйственных коммун. И в деятельности многих из них имелись весьма положительные результаты не только в сельхозпроизводстве, но и в росте благосостояния сельчан, и в развитии культуры на селе. (Кстати, известный писатель Валентин Овечкин до вступления на писательскую стезю в середине двадцатых годов возглавлял одну из сельскохозяйственных коммун и добился хороших результатов со своими коммунарами-земледельцами, о чем сообщает другой писатель – Исаак Баскевич).
Однако в дело добровольного прогрессивно-созидательного движения кооперирования сельчан вскоре вмешалось государство со своей сплошной принудительной коллективизацией, и все пошло шиворот-навыворот: народная энергия угасла, началась поденщина, подобная прежней барщине. За палочки-трудодни с мизерной оплатой натуральной продукцией – зерном и кормами. Крестьяне снова стали крепостными, но уже советскими крепостными – колхозниками. Вышло так, как однажды заметил ельцинский премьер-министр и самородок-краснобай Виктор Черномырдин: «Хотели, как лучше, а получилось, как всегда…». Здравая идея была загублена на корню. Недаром говорится, что «благими намерениями дорога в ад вымощена».
Но возвратимся от общего к частному, к сельской жизни конца двадцатых годов прошлого века села Толмачёво. Вот как события сплошной коллективизации в родном селе запомнил Женя Носов и через много-много лет описал в автобиографии: «Детство всегда впечатлительно, и я до сих пор отчетливо помню, как в Толмачёво нагрянула коллективизация. Как шумели сходки, горюнились забегавшие к нам бабы-соседки, и как все ходил по двору озабоченный дед, заглядывал то в амбар, то в стойло к лошади, которую вскоре все-таки отвел на общее подворье вместе с телегой и упряжью».
Позже эти события далекого детства не раз найдут свое отражение в художественных произведениях Евгения Ивановича Носова. Особенно в таких, как «Сронилось колечко…» и «Кто такие?..». И придадут им не только историческую и социальную правдивость, нравственную остроту, но и грустную лиричность, и тонкую поэтичность, непременно трогающую сердца читателей и литературных критиков. Но это будет позже…
Но родину, как и мать, не выбирают. Она у всех такая, какая досталась от дедов и отцов
Е. Носов
СВЕТ И ТЕНИ В РОДОСЛОВНОЙ
О своих корнях Евгений Иванович в автобиографии пишет мало. Даже деда, в доме которого появился на божий свет, по имени-отчеству не величает. Дед – и все! Остаются в этой автобиографии безымянными и родители. Если не верите, то прочтите следующие строки: «На рубеже тридцатых годов отец с матерью поступили на Курский машиностроительный завод, и я стал городским жителем. Отец освоил дело котельщика, клепал котлы и железные мосты первых пятилеток, а мать стала ситопробойщицей. И я ее помню уже без деревенской косы, коротко подстриженной, в красной сатиновой косынке».
Как видите – ни единого имени, как до этого с дедом и бабкой…
Не распространяются о корнях писателя и биографы, сосредоточив свое внимание на его личности и творческой деятельности. В интернетовских биографических статьях довольно часто указывается, что писатель родился в семье потомственных кузнецов-ремесленников, иногда говорится о сочетании городских ремесленных и сельских земледельческих корнях. И все. Без указания фамилий, имен и отечеств. Неужели родословные корни самого знаменитого курского писателя их не интересовали?.. Как-то даже не верится… Но что есть, то есть.
«Почему Евгений Иванович не пожелал «обнародовать» свои родословные корни? Почему оставил их в тени своей биографии? – непроизвольно встают тревожащие меня вопросы. – Неужели стеснялся или ему надо было что-то скрывать в их биографии?..» А ответ уже спешит сам собой: «В советское время было не принято распространяться о родственниках. Таким было негласное правило, вползшее в жизнь, по-видимому, еще с кроваво-яростных дней Гражданской войны. Тогда «бывшие», то есть выходцы из дворянского, купеческого, духовного сословия, а также и интеллигенция из разночинцев старались о своей родословной лишний раз не вспоминать. А со времен сталинских репрессий, проходивших под лозунгом борьбы с «врагами народа» в расстрельные тридцатые, уже не только «бывшие», но и простые граждане из крестьян и рабочих, зачастую не очень-то знавшие свои родословные корни, старались их не ворошить и вообще друг от друга держаться подальше. «Не высовывайся!» – на многие годы стало едва ли ни руководством к действию в жизни. И запало это в души советских граждан последующих поколений почти на генетическом уровне.
Вот и Евгений Носов, как и многие другие советские писатели, в том числе и писатели Курского края (Николай Корнеев, Исаак Баскевич, Михаил Еськов, Юрий Першин, Иван Зиборов и многие другие), в официальной автобиографии, предназначенной для широких масс, старался быть краток и не выпячивал на первый план своих предков. Зато позволил себе вольность – ввел элементы поэтики.
Однако Евгения Дмитриевна Спасская, на мой взгляд, самый добросовестный и эрудированный знаток творчества Мастера, с моей версией не согласилась и твердо заявила, что автобиографическая краткость – это от природной скромности писателя. Что ж, возможно, и так… спорить не стану, тем более что это утверждение не противоречит моим умозаключениям, а лишь дополняет их.
И только из художественных произведений Евгения Ивановича – «Аз-буки…», «Кто такие?..», «Красное, желтое, зеленое…», интервью «Детство – пора серьезная» – выплывают, словно, из зыбкого тумана той далекой эпохи, имена и отечества самых близких и дорогих сердцу писателя людей. Выясняется, что его бабушку величали Варварой Ионовной, дедушку – Алексеем Ивановичем, отца – Иваном Георгиевичем, а мать – Полиной Алексеевной. А из рассказов «Сронилось колечко…» и «Два сольди» на белый свет появляются сын и дочери деда Алексея, родные брат и сестры матери писателя, которая была старшей в семье и раньше других сестер вышла замуж.
Всего у Алексея Ивановича и Варвары Ионовны, как сообщает Евгений Иванович в рассказе «Два сольди», было семь детей: «Из семерых дедушкиных детей дядя Илья был единственным сыном, а стало быть, и прямым наследником родового гнезда, поскольку девки с замужеством уходили из дому и жили в чужих семьях. Самая старшая, мать моя, отделилась еще в двадцатые годы, и мы перебрались в город, откуда я потом, мальцом, навещал деда и подолгу жил у него».
И не только жил – добавим мы, но и в ночное ходил стеречь колхозных лошадей, когда дедушка исполнял должность конюха.
Но по именам Евгений Иванович, кроме матери, называет только дядьку Илью (погиб в первый месяц Великой Отечественной войны) и теток – Веру, Маню, Лёнку, оставшихся жить в Толмачёве. А в очерке «Краски родной земли» он выводит из тени на белый свет тетку Валентину, попавшую в голодные тридцатые годы по вербовке в Карелию.
И если в автобиографии и многочисленных биографиях, в том числе и безымянных интернетовских, грешащих ошибками, особенно о дате смерти писателя, данных о родителях и дедушках с бабушками не отыскать, то в рассказах дедушка Алексей и бабушка Варвара упоминаются довольно часто. Правда, без их фамилии. Причем не просто упоминаются, а являются главными лирическими героями этих произведений. И прописаны они с великой нежностью и теплотой, с чарующей правдивостью и искренностью, с самыми мелкими характеризующими их чертами и деталями внешности, голоса, речи, одежды, бытовой занятости, знания сельской народной жизни, поведенческих отношений внутри семьи и с соседями. Чувствуется, что любовь автора к ним безгранична, а память ясна и обережна.
Из немногих коротких реплик, которые автор вкладывает в уста бабушки Вари, становится ясно, что до революции и сразу после нее (до коллективизации) они жили если не зажиточно, то вполне крепко и сносно. Имели лошадь со всей сбруей, амбар, в котором хранилось зерно, швейную машинку «Зингер» и настенные часы, что, несомненно, являлось большой редкостью для сельских жителей, хорошую столовую посуду, разводили кур и гусей, которые паслись на лугу. Не исключено, что подраставший Женя Носов по весне стерег цыплят и гусят от коршуна и воронов, как и многие его сверстники.
В избе стараниями Варвары Ионовны поддерживались чистота и порядок. Дом Алексея Ивановича и Варвары Ионовны, несмотря на многочисленность их семьи, славился хлебосольством. Причем таким, что местный представитель советской власти, однажды испытав хлебосольства Варвары Ионовны, причем за столом, накрытым белой скатертью, что говорит о высокой культуре в семье, потом, пока его не арестовали, любил приводить к ним в дом на застолье «с яишенкой» разных начальников из города.
Но с наступлением коллективизации, особенно в тяжкие, голодные 1932 и 1933 годы, о нормальном ситном хлебе пришлось забыть, в ход пошла лебеда, росшая у плетня и предусмотрительно – по подсказке бабушки, знавшей народные приметы, – не уничтоженная как сорная трава. Лебеду стали добавлять в скудную хлебную выпечку.
Да, Евгений Иванович ни в автобиографии, ни в художественных произведениях фамилии деда и бабки из Толмачева не пишет, не называют ее и биографы Мастера. Поэтому у многих читателей складывается впечатление, что они – Носовы. Однако это не так. Близкий друг Евгения Ивановича, его ученик и самый горячий почитатель таланта Мастера, известный в России писатель Михаил Николаевич Еськов не только помнит фамилию деда Алексея – Брынцев, по-видимому, услышанную во время долгих задушевных разговоров с Учителем, но и ввел ее в новеллу «Жандармы, между прочим…». (Впервые эта новелла увидела свет в книге «Свет в окошке», опубликованной в 2005 году).
Эпизод, в котором упоминается фамилия Алексея Ивановича, небольшой, не сердцевинный в сюжетной канве произведения Еськова, но именно он подчеркивает нравственные особенности человеческого бытия. Впрочем, чтобы ясность пролилась добрым светом, а не показалась нудной серой моросью, приведем его в расширенном варианте и поясним, что все происходило в окрестностях Толмачеёва, куда Михаил Еськов и Евгений Носов с супругами Ольгой Петровной и Валентиной Родионовной отправились отдохнуть, порыбачить и покататься на лодках.
«Вблизи Толмачёва увидели непристойную для этих мест картинку: на прибрежном песке нежились на солнце совсем голые девки с такими же бесстыжими нездешнего окраса чернявыми ребятами. Будто лихим ветром наши лодки метнуло к противоположному берегу. Угнув головы, мы заработали веслами, норовя поскорее удалиться от срамоты.
– Будь жив дедушка Алексей, турнул бы он их отсюда без оглядки, – встретившись с хозяйственной, а тем паче с нравственной порухой, душой Носов всегда полагался на своего деда по материнской линии.
Да и было на кого полагаться. Алексей Иванович отличался прямым и твердым нравом. В давние-предавние времена, при царе еще, окрест он стал известен тем, что не спасовал перед местным помещиком, горячим человеком, готовым без лишних церемоний пустить в ход не только ругань, но и все, что окажется под рукой. Управы над собой он не знал, его трость хаживала не по одной мужичьей спине. Встретились они где-то здесь, по заречью, в крестьянских общественных лугах. На легких дрожках барин повадился сюда ездить, устраивать гоны для коня. Эти травы берегли от вытаптывания, до сенокоса даже скот не пускали, иначе на какой укос можно было рассчитывать.
Помещик и не предполагал, чтобы кто-то смог ему перечить. Потому и опешил перед дерзостью, когда черносошный невежа преградил ему дорогу: «Барин, обчина не твоя, завертывай назад». – «Брын-цев!» – помещик заскрипел зубами и схватился за сыромятный кнут. «Не балуй», – предупредил его Алексей Иванович и, повесив батог на плечо, спокойно зашагал прочь».
Так, благодаря Михаилу Еськову, знакомому с Мастером еще с середины шестидесятых годов прошлого века, получила «огласку» фамилия деда писателя из Толмачёва.
К тем сведениям о деде Алексее Ивановиче, которые Евгений Иванович «обнародовал» в перечисленных выше рассказах, некоторые авторы, лично знавшие писателя, по-видимому, с его слов осторожно добавляют, что в молодости Алексей Иванович Брынцев промышлял отхожим промыслом. А краевед, ученый и писатель Юрий Александрович Бугров в личной беседе сообщил, что Алексей Иванович, по воспоминаниям самого Евгения Носова, одно время был едва ли не личным извозчиком для Дёжки Винниковой – известной курской певицы Надежды Васильевны Плевицкой (1879-1940 или 1884-1940), часто посещавшей с гастролями Курск и окрестные села. Оказывается Алексей Иванович имел не только добрую лошадку, но и тарантас – четырехколесный открытый безрессорный экипаж, удовлетворявший требованиям курской знаменитости начала ХХ века.
Насколько эти сведения верны и соответствуют истине, судить не берусь, зато могу сказать, что Мастер в рассказе «Два сольди» называет дату смерти деда Алексея – 1947 год. А в письме от 23 июля 1966 года к литератору Игорю Лободину, говоря о «своем родоначальном месте», косвенно указывает и год смерти Варвары Ионовны: «Еще года три назад там коротала свои последние дни бабка…». Простой арифметический подсчет дает дату – 1963 год.
И тут к пониманию, что указываемые писателем в автобиографии дед Алексей Иванович и бабка Варвара Ионовна – это родители его матери – добавляется смутно-тревожное: а где же дедушка и бабушка по линии отца? Ведь в русской традиции свой род принято считать по отцовской линии… Так где же они? Почему о них ни слова? Почему остались в тени?..
За ответами на эти вопросы я поспешил к Юрию Александровичу Бугрову, Юрию Петровичу Першину и Михаилу Николаевичу Еськову – эрудитам в области литературы в целом и в творчестве Евгения Ивановича Носова в частности. Но они только развели руками:
– Извини, но как-то не пришлось на эту тему перемолвиться…
Все, что удалось мне найти о деде писателя по отцовской линии – Георгии или Егоре, что в русской традиции единая суть – это несколько строк в примечании к рассказу «В чистом поле, за проселком…», напечатанному во втором томе пятитомного собрания сочинений Евгения Носова. Вот что там говорится: «В старом деревенском кузнеце Захаре Панкове нашли отражение черты деда Е.И. Носова, воссозданные писателем по рассказам отца. (Авторами примечаний в исходных данных книги указаны Т.А. Соколова и В.В. Васильев).
Принимая версию, что Носов Георгий был кузнецом как аксиому, можно предположить, что ко всем своим личностным качествам и достоинствам человека сильного, мужественного, свободолюбивого и гордого он в определенной мере владел и грамотой. Ведь сельскому кузнецу с творческими задатками приходилось «читать» чертежи, прежде чем по ним изготовить ту или иную деталь. Без этого – никак!
Эти строки натолкнули меня на мысль, что к моменту появления Жени Носова в Толмачёве, его деда по отцовской линии, по-видимому, уже не было в живых. Да и бабушки тоже. Потому привыкший писать «правду и только правду» Евгений Иванович, не видя их, не зная их, не имея общения с ними, чтобы не замутить животворного родника искренности в своих повествованиях, не стал тревожить память о них придумками и фантазиями. Впрочем, это всего лишь версии, а как было в жизни на самом деле, поди угадай… На что, на что, а на сюрпризы и зигзаги жизнь всегда богата.
Мне долго не удавалось выяснить какие-либо новые данные о личности Носова Георгия (Егора), в том числе и его место рождения. Но Носовы в Лебяжьем и Толмачеве были. Один из них – Дмитрий Носов, церковный староста – упоминается в церковных документа 1917 года. В них речь шла о ремонте Свято-Троицкой церкви, пострадавшей в 1916 году от смерча, сорвавшего крест.
Только недаром говорится, что «кто ищет, тот найдет»… И однажды мне повезло. С благосклонного разрешения руководства Курского литературного музея я в очередной раз «перелопачивал» папки с материалами о Носове, бережно и тщательно собранные по крупицам в единый фонд самым трепетным почитателем писателя – Евгенией Спасской, и отыскал все-таки нужные для меня сведения. На пожелтевших листах писчей бумаги отпечатанный на машинке текст нигде не опубликованной автобиографии начинался словами: «Дед мой по отцу – Егор Ефимович…»
Оставляя за скобками мои радостные восклицания по поводу «находки» и частичного подтверждения моих догадок о времени смерти Егора Ефимовича, приведу текст полностью: «Дед мой по отцу – Егор Ефимович был кузнецом. Его я не помню, он умер, когда мне было всего один год. Но в семье сохранились его блеклые пожелтевшие фотографии. По облику своему дед походил на былинных ковалей – огромный рост, черная окладистая борода, длинные волосы, под густыми бровями суровые, угрюмые глаза. Работал он по найму у помещиков – владельцев винокуренных заводов, но из-за несговорчивого, строптивого характера долго не задерживался на одном месте, кочевал со своей многодетной семьей от поместья к поместью. Жил он одними заработками, не заводил хозяйства, никогда не имел ни своего двора, ни избы. Заработка на жизнь не хватало, и он заставлял своих детей работать.
…Незадолго до революции дед Егор Ефимович нанялся на винокуренный завод помещика Новосельцева и перевез сюда семью из местечка Макаровка Льговского уезда. Здесь и застала его революция. Заводские рабочие и окрестные крестьяне сожгли завод, разорили поместье. Помещик бежал за границу. Белогвардейщина. Деникинские банды захватили Курск, мстили за разоренные помещичьи гнезда. Деда пороли шомполами. После этого он еще некоторое время кузнечил, помогая крестьянам – шиновал колеса, чинил плуги, бороны, ковал лошадей».
Вот так из тени забвения на свет вышел дед писателя по отцовской линии, у которого, оказывается, было несколько детей, оставшихся неизвестными в родословной Евгения Ивановича. Осталась, к моему великому сожалению, неизвестной и супруга Егора Ефимовича, бабка писателя по линии его отца. Не удалось пока что отыскать сведений о ней.
Поговорив о дедушках и бабушках писателя, стоит перейти к более конкретному разговору о его родителях. Ибо именно они от щедрот своих неискушенных корыстолюбием и метастазами потребительства душ одарили курян и весь мир талантливейшим мастером художественного слова, гордостью земли Курской.
Да, в «официальной» автобиографии о них сказано мало, но, как уже отмечалось, в художественных произведениях есть и имена, и основные характеризующие их данные как по трудовой деятельности, так и по поведению в быту, в семье, в общественной жизни. Из рассказов «Мост» (впервые напечатан в 1962 году в журнале «Наш современник»), и «Дом за триумфальной аркой», увидевшем свет в 1963 году в Курском книжном издательстве, мы узнаем, что родители Евгения Носова «на рубеже тридцатых годов» перебралась в Курск и стали городскими жителями.
Если мы хоть на минуту заглянем в историю индустриализации Центрально-Черноземного региона (ЦЧР), то увидим, что превращение сельских жителей в городских и крестьян в рабочих в то время было делом естественным и повсеместным. Внутренняя миграция достигала огромных размеров. Рабочий класс рос не по дням, а по часам. Город Курск, хотя и утерял статус губернского центра (с мая 1928 года) и был всего лишь центром Курского округа (наряду со Льговом и Белгородом, возглавлявшим соответствующие округа до июля 1930 года), а затем и районным центром (после ликвидации округов), но индустриализации его не минула. Рабочие руки на курских предприятиях, восстановленных после Гражданской войны, требовались все больше и больше, хотя многие предприятия имели износ оборудования до 40 процентов и часто простаивали.
Одним из «флагманов» промышленности Курска в эти годы был машиностроительный завод имени М. Калинина. Вот сюда и поступили работать Иван Георгиевич, 1904 года рождения (умер в 1968) и Полина Алексеевна, 1903 года рождения (умерла в 1992 году) Носовы. (Сведениями об их годах жизни поделился сын писателя – Носов Евгений Евгеньевич).
История этого завода такова: в 1915 году, опасаясь немецкого наступления на Прибалтику и ее оккупацию, из Риги в Курск на улицу 1-я Кожевенная был эвакуирован завод, на котором изготавливали и ремонтировали сельскохозяйственные машины. В Курске этот завод стали называть Латышским. В годы Первой мировой войны на нем, после монтажа и наладки, изготавливали мины и ручные гранаты, другое военное оборудование, в котором нуждался фронт. А после революционных событий 1917 года завод стал именоваться как 1-й машиностроительный завод. В годы Гражданской войны завод фактически не работал. И только в 1921 году производство сельхозмашин и запчастей к ним на нем было восстановлено, а в 1928 году установлены две формовочные машины и новая вагранка, и он уже назывался Курским машиностроительным (машиноремонтным) заводом имени М.И. Калинина.
Иван Георгиевич Носов, родившись в семье кузнеца, надо полагать, хорошо знал кузнечное дело. К тому же, как пишет Евгений Иванович в одной из своих автобиографий (возможно, для Литературных курсов) и как это тиражируется в интернетовских биографических данных писателя, Иван Георгиевич в 1927 году работал в городе Артёмовске на строительстве хлебозавода и уже оттуда, имея навыки рабочего, перешел на Курский машиностроительный котельщиком. Сообщая о данном эпизоде в жизни отца, Евгений Иванович, возможно, со скрытой ироничностью, а то и с гордостью – сразу и не угадаешь – пишет, что он «клепал котлы и железные мосты первых пятилеток». Впрочем, если принять во внимание короткое посвящение отцу к рассказу «Мост», то все же – с гордостью.
Что же касается Полины Алексеевны, то она на Курском машиностроительном заводе освоила рабочую профессию ситопробойщицы и, надо полагать, была активисткой, возможно, комсомолкой. Судите сами: «Мать стала ситопробойщицей, и я ее помню уже без деревенской косы, коротко подстриженной, в красной ситцевой косынке». Как видите, вот так, с подкупающей искренностью пишет о матери Евгений Иванович не только в рассказах, но и в «официальной» автобиографии под названием «О себе».
Поднапряжем память и вспомним кинофильмы и агитплакаты эпохи индустриализации и первых пятилеток. Молодые девушки-комсомолки обязательно изображались в них коротко стриженными, в красных косынках, белых блузках и черных юбках (иногда в куртках-кожанках). Вот и Полина Алексеевна Носова в воспоминаниях писателя, бережно излитых на страницы книг, словно оживший плакат – бушующая энергия, страсть к жизни, неувядающий энтузиазм, радость созидания.
Перебравшись в Курск и устроившись на машиностроительный завод, Иван Георгиевич и Полина Алексеевна сначала проживали «в старом двухэтажном доме на шумной Гужевой улице» (рассказ «Дом за триумфальной аркой»), но в 1931 году переехали в дом на Красноармейской. (Это следует из рассказа «НЛО нашего детства», впервые увидевшего свет в печати в 1991 году).
Вот как Евгений Иванович описывает данное событие в жизни семьи: «Как раз в ту осень мы переехали в заводской четырехквартирный флигель на Красноармейской. Квартиросъемщики восстановили этот дом из обгорелых руин Гражданской войны. Они работали там по выходным и даже в светлые летние ночи…»
Вооружившись надежным источником о достопримечательностях старого и современного Курска – краеведческим словарем-справочником «Курск», я попытался найти улицу Гужевую. Но бесполезно. Не нашел ее и в краеведческом труде литератора и известного знатока старинного Курска Владимира Борисовича Степанова – «Улицы старинного Курска». Ничего не знает о ней и Интернет. Тихо растворилась она в перестроившемся Курске.
Не все так просто оказалось и с улицей Красноармейской. На интернет-сайте «Старый Курск», где приводится перечень как современных улиц города, так и тех, что существовали до 1918 года, она отожествляется с улицей Красной Армии. Однако в краеведческом словаре-справочнике о ней сказано, что это современная улица Дубровинского в Железнодорожном округе, которая до 1957 года была улицей Ворошилова, а ранее, до 1939 года, значилась Красноармейской. В тридцатые годы Красноармейская включала в себя Большую Коренскую, Гатьевскую и Кузнечную. Вот тут и думай, и гадай… Впрочем, речь все же идет, скорее всего, об улице Красной Армии. Ибо от нее куда ближе до завода МРЗ, на котором работали Иван Георгиевич и Полина Алексеевна. Да и в произведениях Евгения Ивановича описываются приметы крутогорбых улочек и переулков, примыкающих к улице Красной Армии, по которым после дождей неслись мутные, грохочущие всяким мусором потоки. Есть упоминание и о пересечении улицы Красноармейской улицей Пастуховской (ныне улица Белинского).
Что еще мы знаем о родителях Евгения Ивановича? Да то, что Иван Георгиевич был передовиком производства и уважаемым на заводе человеком. За свой нелегкий труд он награждался экскурсионными поездками для отдыха душевного и телесного, в одну из которых взял сына.
Рассказ «Мост» после строк, посвященных Ивану Георгиевичу, так и начинается: «Мой отец был ударником. Он клепал мост через нашу речку. Мост получился красивый, весь в заклепках, и отцу дали путевку куда-то на один день. И еще премиальные».
Во втором томе пятитомного собраний сочинений Евгения Ивановича есть фотоснимок Ивана Георгиевича 1923 года, по-видимому, незадолго до бракосочетания с Полиной Алексеевной. На фото он снят едва ли не в полный рост, в фуражке, белой рубашке, при галстуке, в костюме и с тростью в левой руке. Ему – около двадцати лет, но судя по комплекции и ширине развернутых плеч, он сильный, крепкий парень. Этот вывод подтверждается, на мой взгляд, следующими словами героини рассказа «Мост» – спортивного инструктора Фаины, сказанными в адрес мальца Жени, а затем – и в адрес самого Ивана Георгиевича:
«Чистый папа! – засмеялась Фаина. – Маленький, а уже медвежонок!
– Выходит, я – медведь? – сказал отец.
– Еще какой!»
Несомненно, отец будущего писателя был сильным, трудолюбивым мужчиной и хорошим семьянином, правда, не умевшим завязывать галстук, и, если судить по некоторым фразам Евгения Ивановича в его произведениях, не очень-то грамотным. Сам книжек не читал и сыну Жене перед школой подарил всего лишь одну – «Мельник и осёл» (повесть «Греческий хлеб»).
Впрочем, в том же документе, где имелись сведения о деде Егоре Ефимовиче, о грамотности отца Евгений Иванович сообщает: «Не проходив и двух зим в приходскую школу, десятилетним мальчиком пошел обтирщиком в котельную и мой отец». Следовательно, какую-никакую, но грамотность Иван Георгиевич имел.
А вот Полина Алексеевна, несмотря на свое крестьянское происхождение, была весьма грамотной для того времени женщиной. Из рассказа «Красное, желтое, зеленое…», впервые опубликованном в 1992 году, следует, что она имела 4 класса образования. И этот немаловажный факт, наряду с ее честностью и порядочностью, стал едва ли не главной причиной при назначении коллективом рабочих продавцом в заводской хлебный магазин в голодном 1932 году.
«Выбирали общим собранием, выставили несколько кандидатур, в том числе назвали и мою мать, – пишет Евгений Иванович.
– Польку Носову! Польку давайте! – кричали из глубины цеха. – Надежная баба! Сита на сто двадцать процентов бьет!
– А как у нее с грамотой?! Тут грамота нужна.
Дядя Федя-завком постучал по графину карандашиком:
– Тише, товарищи! Лексевна! Ответь собранию!
Мать потом рассказывала, как ей было боязно и неловко, что на нее глядели со всех сторон, и она должна была стоять и отвечать на все вопросы.
– Как у тя с грамотой? – настаивал дядя Федя-завком, в прошлом тоже, как и отец, котельщик и тоже тугой на уши.
– Я уже сказала.
– Ты погромче давай, не мямли под нос. Ты не мне говоришь – рабочему классу отвечаешь.
– Четыре класса у меня – не поднимая головы, как бы повинилась мать.
Цех удовлетворенно загудел:
– Ого!
– Аж четыре!
– Должно, смекалистая!»
Здесь стоит, на мой взгляд, остановиться и задаться вопросом: где она, крестьянская девочка, получила образование? Ответ, скорее всего, как мне первоначально казалось, можно найти в деятельности Свято-Троицкой церкви. Она находилась в Лебяжьем, но обслуживала в качестве приходов еще три населенных пункта – Безлесное, Толмачево и хутор Беседин. При этой церкви уже с 1884 года приютилась земская школа, а с 1910 года – и церковно-приходская. В них-то и училась деревенская ребятня: кто – год, кто – два, а кто, если позволяли семейные ресурсы, и все четыре.
Версия, конечно, неплохая. Однако проверку архивными документами Курского литературного музея она не выдержала. Во все той же папке, где мне повезло обнаружить воспоминания писателя о деде Егоре Ефимовиче, нашлись и сведения о том, что Полина Алексеевна грамоту постигала на заводе. (Сам процесс ликвидации безграмотности среди рабочих РМЗ хорошо описан в произведениях «Дом за триумфальной аркой» и «Не имей десять рублей…»).
Еще в рассказе «Красное, желтое, зеленое…» впервые упоминается имя сестры писателя – Нины. И чтобы к этому вопросу больше не возвращаться, заметим, что у Евгения Ивановича было две сестры: старшая – Нина, 14.01.1926 года рождения, и младшая – Света, 26.01.1939 года рождения. О них в своей новелле «Волга-Волга» рассказывает писатель Михаил Еськов, вместе с Евгением Ивановичем побывавший в Волгограде, где они обе проживали.
Полюбовавшись светом одних родных корней писателя, повозившись в тени других ближайших родственных корней, обмолвившись парой слов о его толмачёвском деревенском детстве, полном волшебно-бытовых приключений, можно перейти и к детским годам и школьному обучению в Курске.
Школа готовит нас к жизни в мире, который не существует.
А. Камю
ШКОЛЬНАЯ ПОРА
В уже не раз цитируемой «официальной» автобиографии писателя о школьном детстве и самой учебе говорится скупо: «В 1932 году я пошел в школу, где нас, малышей, подкармливали жиденьким кулешом и давали по ломтику грубого черного хлеба». Затем в произведениях – «НЛО нашего детства» и «Греческий хлеб», в ответах на вопросы читателей, в том числе студентов и школьников, в других автобиографиях следует уточнение, что в 1932 году он проходил всего лишь подготовительное обучение, а первоклассником курской средней школы № 9 стал в 1933 году. Школа эта, как следует из указаний Евгении Дмитриевны Спасской в очерке «Мы жили в старом двухэтажном доме», опубликованном в газете «Курская правда» 16 января 2007 года, находилась на углу улиц Дзержинского и Ломоносова.
Стоит заметить, что в Курске с 1926 года существовало 10 школ первой ступени (начальных) и 9 школ второй ступени (средних). Но в 1932 году все начальные школы города были переведены на семилетний цикл школьного обучения. А число средних школ увеличилось на две или три единицы. Вот в одну из средних школ (ближайших к месту проживания) и пошел учиться Женя Носов.
«Вообще-то с учебой мне не повезло, – с исповедальной откровенностью и искренностью сообщает Евгений Иванович читателям в повести «Греческий хлеб» о начале школьной поры в своей жизни. – В первый раз я пошел в школу в тревожном тридцать втором году, когда устрашающе пустели магазины и появились продовольственные карточки. В то время обучение детей начиналось с восьми лет, а поскольку мой срок еще не пришел, то таких, как я, недомерок собирали в так называемый «нулевой» класс – некий подготовительный предбанник».
Поведав о целях и задачах работников народного образования, введших «нулевой» класс, чтобы уберечь детвору от безнадзорности, не очень-то удачных методах «начального обучения, Евгений Иванович несколько ниже пишет: «В конце первой четверти, перед ноябрьскими днями, нас, нуликов, так ничему и не научившихся, распустили по домам и велели приходить через год.
В новом сентябре я, наконец, переступил порог настоящего первого «Е» класса, куда нас ввела настоящая учительница Марь Алексевна – гладко причесанная на две стороны, в народовольческом пенсне на черном шнурочке».
Так начались школьные годы будущего блистательного русского писателя. Но в самом начале они едва не прервались из-за болезней и систематического недоедания.
В «Греческом хлебе» Евгений Иванович довольно много и подробно пишет о голодном и в то же время «богатом» для него на болезни 1933 годе: «Худобный и немощный в свои восемь годов, едва державший постоянно думавшую о еде лобастую голову на истончившейся шее, я сделался доступным всякой напасти. По словам моей матушки, хвори мои переходили одна в другую, растянувшись на всю ту зиму и весну, пока деревца под окнами не оделись свежей зеленью». И далее сообщает, что первой напастью стал сыпной тиф, за ним последовали коклюш, дистрофия и «куриная слепота».
Болезни привели к длительному отставанию в учебе. Учительница Марь Алексевна даже об оставлении на второй год однажды обмолвилась, но, слава богу, за последнюю, весеннюю четверть Женя Носов наверстал пропущенное из-за болезней и вместе с «уцелевшими» за голодную и холодную зиму 1933/34 года первоклашками был переведен во второй класс.
О своих успехах в учебе Евгений Иванович вообще не пишет. Из осколков некоторых фрагментов о школьном обучении, разбросанных по произведениям, можно сложить единую мозаику, что учился он прилежно и имел успехи по всем предметам, что не только любил читать книжки, беря их в городской библиотеке, но и любил рисовать. А еще любил заниматься поделками из дерева, картона и бумаги. Но это было уже в старших классах, когда Женя подрос и хорошо усвоил приобретенные навыки творчества, а город Курск стал областным и культурным центром.
В 1934 году, 13 июня, по постановлению Президиума ВЦИК Центрально-Черноземная область, просуществовавшая с 1928 года, была разделена на Воронежскую и Курскую области. Город Курск из заурядного районного центра ЦЧО вновь обрел статус областного.
В этом же году в городе была введена в эксплуатацию первая очередь Курской ЦЭС. Получив энергетическую подпитку, начали проводить модернизацию промышленные предприятия. (В произведениях Евгения Носова этот момент нашел отражение: на машиностроительном заводе сложная, часто выходящая из строя ременно-механическая коммутация сменилась электромоторами). Выросла производительность труда.
Из общественно-политической жизни города важным событием стала отмена карточной системы на хлеб и некоторые виды продовольствия, что в свою очередь повлекло расширение торговой сети. (С 1931 по 1938 год торговая сеть Курска увеличилась со 172 до 529 единиц).
Важным событием в культурной жизни области стало образование Курского педагогического института с факультетами историческим и русского языка и литературы. (Постановление СНК РСФСР от 22 июля 1934 года). А в ноябре на собрании партактива города было принято решение о создании Курского областного книжного издательства под патронажем редакции газеты «Курская правда». Типография издательства находилась в доме № 15 по улице Золотой. Редактором книжного издательства пригласили члена Союза писателей СССР Михаила Киреева, уроженца Орловской губернии, но жившего в Воронеже.
Следующий год в жизни соловьиного края начался с того, что в Курске 4 января прошло совещание молодых писателей области. С докладом «Как и о чем писать» перед курскими литераторами и общественностью выступил известный в стране писатель Федор Иванович Панферов, автор романа-эпопеи «Бруски». Среди участников этого совещания, по-видимому, были курские журналисты и литераторы Михаил Горбовцев, Михаил Козловский, Михаил Дорошин, Петр Бульбанюк и, возможно, Николай Корнеев, к этому времени возвратившийся из Харькова, где некоторое время учился в химико-технологическом институте, а затем работал журналистом.
Заметным итогом данного совещания стало создание литературного объединения, возглавляемого Михаилом Киреевым, и издание альманахов, коллективных сборников и книг с произведениями местных авторов. Чтобы повторно не возвращаться к данной теме, сразу заметим, что в 1935 году из типографии Курского областного книжного издательства вышли в свет альманах «Утро», сборник прозы «Рассказы» и сборник стихотворений «Перекресток счастливых дорог».
В альманахе «Утро» были рассказы М. Киреева, стихи М. Дорошева, воспоминания П. Заломова, рассказ Б. Дальнего. Нашлось в нем место и для образцов творчества литераторов из Орла, Белгорода, Старого Оскола.
В сборнике «Рассказы» увидели свет произведения М. Киреева и В. Потапова, а в сборнике «Перекресток счастливых дорог» – стихи М. Дорошина и Н. Корнеева.
Так курские литераторы при поддержке известных писателей начали вставать на заманчивую, но зыбкую стезю писательства.
В этом же году, 16 января, в Курске вышел первый номер газеты «Пионер» – печатного органа Курского оргбюро ЦК ВЛКСМ. Редакция газеты располагалась в здании, известном курянам как палаты бояр и воевод Ромодановских, и находившемся, как предполагаю, недалеко от дома Носовых. 14 мая была открыта областная библиотека, которая ныне носит имя известного советского поэта Николая Николаевича Асеева. 18 июля открыт стадион «Динамо». С 1 сентября стал функционировать Курский медицинский институт, давший весьма ощутимый импульс в деле развития областного здравоохранения и роста (наряду с пединститутом) советской интеллигенции. 12 сентября в культурной жизни области произошло еще одно важное событие – проведено официальное открытие в Курске картинной галереи имени А.А. Дейнеки.
Помимо этого, в городе проложены две трамвайные линии – от Московских ворот до железнодорожного вокзала и от Центрального рынка до Барнышевской площади. В сочетании с уже действовавшими они значительно улучшили транспортные коммуникации города, крепко-накрепко стальными жилами соединив его окраины с центром и между собой. К тому же, транспортное сообщение, благодаря начавшейся асфальтизации центральных улиц и важных транспортных артерий, получило поддержку в развитии автобусных маршрутов. Автобусы теперь ходили не только по центру города, но и до вокзала и до железнодорожной станции Рышково. Конечно, самих транспортных средств – автобусов – было маловато, да и билеты – не всем по карману. Но что имело место, то имело…
Кстати, о том, как Курск из города, по улицам которого гонялись на выпас стада коров и на булыжных мостовых грохотали колесами телеги, стал превращаться в город с трамвайными путями и автомобильными дорогами, асфальтированными тротуарами, благоустроенными цветниками и клумбами, хорошо прослеживается и в рассказах Евгения Носова о его курском детстве.
В 1936 году в центре города, на улице Ленина (бывшей Московской) открыт Дворец пионеров с десятками всевозможных кружков по интересам и способностям. Здесь же размещались и занимались работой пионерские организации города. А вот станция юных туристов расположилась в здании палат Ромодановских, по соседству с редакцией газеты «Пионер». И сюда вполне мог «забегать» Женя Носов со своими дворовыми ребятами-друзьями при очередном посещении библиотеки на улице Пионерской (Пионеров), о которой упоминается в очерке «Детство – пора серьезная».
А если следовать данным такой замечательной книги, как «Курск», изданной в Воронеже в 1975 году, то в Курске был возведен еще один хлебозавод, а в Засеймье началось строительство промышленных предприятий химической промышленности и энергетики: завода синтетического каучука – СК-6 (позже здесь встанет завод РТИ) и завода «Аккумулятор».
Еще в этом году в стране была принята Конституция, прозванная в народе сталинской. По своему содержанию на тот момент она была самой прогрессивной и демократической во всем мире. Но одно дело, что написано на бумаге, а другое – как это осуществляется в жизни…
В 1937 году, когда Жене Носову исполнилось 12 лет и он уже учился в 4-м классе, была проведена Всесоюзная перепись населения, в которой куряне приняли активное участие. Но данные этой переписи были засекречены по личному распоряжению Сталина – слишком много народа оказалось подвергнуто репрессиям. Срамиться перед западным миром такими «достижениями» не хотелось… И только данные повторной переписи населения, проведенной в 1939 году, стали общедоступными и ныне фигурируют во всех справочниках. Согласно этой переписи, в Курске проживало 120 тысяч человек. По сравнению с 1929 годом население города увеличилось примерно на двадцать тысяч.
А еще в этот год вновь начались массовые репрессии власти против собственного народа. В истории страны они получили определение «большого террора». Слава богу, семьи Носовых они не задели, но по городу и по области прокатились безжалостным кровавым катком. Как пишет в статье «С клеймом «врага народа» доктор исторических наук Г.А. Салтык со ссылкой на работу А.Г. Ошерова «Из досье курской «лубянки», по данным УФСБ по Курской области, в период с 1937 по 1940 год к административной ответственности было привлечено около 100 тысяч курян, к уголовной – более 20 тысяч, расстреляно 1996 человек.
К сожалению, среди незаконно репрессированных и расстрелянных оказался и брат моего родного деда – Пахомов Иван Григорьевич, 1884 года рождения, принявший революцию и храбро сражавшийся с белочехами в Поволжье, а затем – с деникинцами на Украине и Курщине, прошедший путь от командира роты до командира полка.
Да, страшные события, связанные с репрессиями, не коснулись семьи Носовых, но позже они нашли отражение в произведениях Евгения Ивановича, в том числе в повести «Не имей десять рублей…», в которой говорится о директоре машиностроительного завода, хорошо знакомого семье Носовых и однажды внезапно и бесследно исчезнувшего.
В жизни курян 1937 год ознаменовался не только очередной переписью населения, не только началом массовых репрессий, но и вводом очередной линии водопроводной сети, общая протяженность которой уже составила более 90 километров. Ввод же новой телефонной станции позволил 2400 абонентам обзавестись телефонными аппаратами. Продолжала расширяться сеть городской радиофикации. (К сентябрю 1939 года в городе насчитывалось 10479 радиоточек).
Жизнь, как видим, несмотря на социальные и политические тяготы и катаклизмы продолжалась.
В 1938 году в Курске были открыты областная городская филармония, городской сад пионеров и мемориальный музей талантливого инженера А.Г. Уфимцева. А еще в этом году в Курском областном книжном издательстве вышел сборник стихотворений местных авторов. В сборнике были поэтические произведения Федора Белкина, Николая Истомина, Николая Корнеева и Лидии Шелест (Соловьевой).
Следует заметить, что с 1939 года в Курском книжном издательстве будут издаваться полновесные, солидные «Литературные альманахи». И в них впервые увидят свет работы П. Заломова, П. Бульбанюка, М. Горбовцева, А. Западова, И. Чеховского и других курских авторов. И только война на долгие годы прервет деятельность курского книгоиздательства.
Однако возвратимся к Жене Носову и к описанию школьного периода его жизни, весьма важного в формировании личности. Именно в это время человек, словно губка влагу, словно вспаханное и засеянное поле живительные струи теплого дождя, не только впитывает в себя новые знания, навыки и умения, но и социальные, и культурные, и нравственно-духовные, и поведенческие стороны бытия.
Конечно, в рассматриваемые нами годы Женя Носов за развитием городской инфраструктуры не следил, не интересовался он и количеством новых книг, поступивших в библиотечные фонды. Не задумывался он и над тем, сколько новых детских садов и школ открылось, и сколько детей их посещают, не размышлял еще о курских литераторах и их творчестве. Но все это само собой, незаметно для него, входило в его жизнь, неназойливо фиксировалось в подсознании, чтобы когда-то в той или иной мере, в тех или иных красках проснуться, всплыть в памяти, а затем облечься в слова и фразы и выплеснуться на страницах его произведений. Как и те народные приметы, притчи, поговорки, которые были услышаны от бабушки Вари, почерпнуты из близких к фольклору сказов деда Алексея, как и тот живой язык, которым все это было рассказано.
Во второй половине тридцатых годов, когда Женя Носов уже учился в старших классах, он не только «бегал в библиотеку за «Томом Сойером» и «Островом сокровищ», как сообщает об этом в «официальной автобиографии», но и не оставлял без внимания книги русских и советских писателей, особенно тех, кто писал о родной природе – Пришвина и Бианки. А еще вместе с другими мальчишками мастерил планеры и воздушных змеев. Это особенно ярко подчеркивается писателем в интервью «Детство – пора серьезная».
«На улице Пионерской стояло одноэтажное здание, с которым у нас много было связано – библиотека, – делится с читателями своими впечатлениями о собственном детстве Евгений Иванович. – Когда мы приходили в библиотеку, притишали голос, а сами всё вглубь смотрели – на книжные полки. Каждый поход туда был событием. Мы загодя сговаривались идти за книгами… Когда попадалась интересная книга, старались ее не упустить, менялись друг с другом. Забирались на сенник в каретном сарае и вместе читали вслух. Там же впервые заговорило наше самодельное радио».
Примером любви к книгам и чтению могут быть и эти строки: «Каждая новая книжка вызывала у меня трепет. Я помнил ее запах, что на какой странице нарисовано». Или вот эти: «Я и сейчас часто вспоминаю, с каким праздничным чувством бегали мы, довоенные мальчишки, в нашу районную библиотеку».
Впрочем, кроме воспоминаний самого Евгения Ивановича о пристрастии к книгам, есть и воспоминания его ближайшего друга Ивана Ивановича Кононова, учителя школы № 27 г. Курска, в те годы Вани Кононова. Их записал и передал Евгении Дмитриевне Спасской Вадим Михайлович Шеховцов, поэт и поклонник литературного таланта Мастера. А Евгения Дмитриевна написала очерк «Мы жили в старом двухэтажном доме…», который был опубликован сначала в «Курской правде», как отмечалось выше, а затем в книге «Мастер с нами», изданной Спасской в том же 2007 году.
В интерпретации Спасской этот рассказ выглядит следующим образом: «Ваню и Женю сдружила тяга к книгам, больше поначалу к приключенческой литературе – они бегали в библиотеку за Майн Ридом, Фенимором Купером, запоем читали «Робинзона Крузо».
Такое отношение городской ребятни в те годы к книгам и библиотеке было настоящим священнодействием. Ныне их сверстники не только редкие гости в библиотеках, но и священного трепета перед книгами не испытывают. Больше и подолгу пялят глаза да тычут носы в айфоны, гаджеты и дисплеи компьютеров.
Помимо любви к книгам, Спасская рассказывает также и о других увлечениях школьника Жени Носова и его друга, почерпнутых из рассказа Ивана Ивановича Кононова: «Но читали и «Кавказского пленника», и Женя вылепил из глины полюбившуюся девочку-татарку. Уже тогда он делал фигурки людей и животных, целые стаи голубей, дарил их своим приятелям. Лепил из глины, выпиливал лобзиком. …Под впечатлением от прочитанного «Айвенго» Вальтера Скотта, ребята вырезали фигурки рыцарей, устраивали рыцарские турниры. Женя придумал вращающийся круг и железную стрелку, которая указывала, чья очередь наносить удар и какой рыцарь одерживал победу».
Здесь же отмечается и склонность Жени Носова к выдумкам и фантазиям.
Любовь к природе, основы которой были заложены дедом Алексеем (вспомним «чтение» следов на снежном насте), в школьные годы вылилась у мальчика в страсть к рисованию. И эту страсть, как и страсть к лепке и вырезанию фигурок, к фотографированию и конструированию, он пронесет через всю жизнь.
Вот как описывает Евгений Иванович интересный факт из своей школьной действительности: «Помню, как-то увидел в доме своего школьного товарища несколько томов Брэма. Я с трудом выпросил два тома о млекопитающих и птицах и читал их буквально запоем. Мысль, что рано или поздно я должен вернуть эти сокровища, подтолкнула меня на отчаянный поступок, сыгравший потом немаловажную роль не только в самообразовании, но и в творчестве. В течении зимы я законспектировал описание двух тысяч животных – мало того, я перерисовал в альбом все бесчисленные рисунки из этих книг».
Развитые в школьные годы навыки рисования (рисовать начинал с пяти лет), выработанные им усидчивость и сила воли в достижении поставленной цели пригодились и в будущем. Однако Женя Носов в это время постигал не только навыки рисования, но и навыки конструирования. Помимо планеров и воздушных змеев, изготовление которых для него стало делом привычным и едва ли не обыденным, он «по библиотечной книжке сделал паровую машину с двумя качающимися цилиндрами». Отец, Иван Георгиевич, сам человек мастеровитый или, как ныне говорят, «рукастый», не очень-то верил в творческие возможности сына-пятиклассника, а он – взял и смастерил!..
Истоки такого «чуда» я вижу в основном в родословных корнях Носова. Это они – гены деда-кузнеца Егора (Георгия), личности творческой и упорной в своих делах и поступках, а также житейская сметка деда-землепашца Алексея – не только проснулись, «проклюнулись» в нем, но и дали новый виток развития, новый, более высокий уровень творческой деятельности.
Как в формировании русского национального духа приняла участие родная природа, часто определяемая как мать-земля, так в формировании индивида принимают его предки, его семья. Именно в семье – в широком значении этого слова – закладываются основные качества характера: доброта, совестливость, сопереживание, коллективизм, любовь к труду и природе, патриотизм и многое другое.
Конечно, в формирование личности будущего писателя Евгения Носова большой вклад внесла и советская школа, заостренная на патриотическое и духовное развитие ребенка. Но школа и трудовые коллективы лишь доводят заложенные в семье качества до окончательного блеска, только шлифуют их.
Одним из ярчайших эпизодов школьной поры Жени Носова стала поездка его в «Артек» летом 1938 года. Этому факту, не указанному в биографии, есть документальное подтверждение – фотографии. На них юный Носов – ученик шестого класса – в белой панаме на коротко стриженной голове, в белой же рубашке и с пионерским галстуком.
В Международный пионерский лагерь «Артек» в Крыму по путевкам направляли только тех ребят, которые хорошо учились, вели активное участие в жизни школы и в делах пионерской организации. Следовательно, пионер Женя Носов был не только «мастеровитым и способным к рукоделию мальчиком», но и прилежным учеников. Немаловажную роль при этом выборе играло и социальное положение родителей, их общественный и трудовой статус. Но и тут все было в порядке.
Когда возвратился веселый, загорелый, сытый, друзья, подавляя в себе невольные ноки зависти, спрашивали:
– Как там, в «Артеке»? Лучше, чем у нас?
– Хорошо, – не стал лукавить он. – Там, конечно, хорошо. Горы – высокие, море – синее, корабли – белые, чайки над волнами… Кормили всех от пуза: ешь – не хочу!..
– Ребят было много? – цвиркнув слюной сквозь зубы, небрежно поинтересовался Ваня Кононов – верный товарищ в походах за книгами в библиотеку. – Наверное, со всеми подружился?
– Много. И дружил с многими… Пионерский же лагерь… – пояснил, как бы оправдываясь. – Но то – дружба другая, отрядовская что ли… Там все дружат. А с вами – настоящая, всамоделешняя.
– А наших, курских, много было? – потеплел карими глазами Петя Тарубаров?
– Были, но в других отрядах…
– А песни пели? – спросил Ваня, мечтавший стать певцом и выступать в театре.
– Пели.
– Какие?
– Разные. Но чаще всего нашу, пионерскую – «Взвейтесь кострами, синие ночи!»
– Вот вырасту большой – обязательно в «Артек» съезжу, – вздохнув, заявил мечтательный Тарубаров. – Погляжу, что да как…
– А когда я вырасту…
И пошло-поехало, слово за слово – и словно и не расставались никогда… Никаких обид, никакой зависти, вновь друзья не разлей водой!
Как пишет в своих автобиографических произведениях Евгений Иванович, в эти годы он не только учился, не только занимался чтением книг, не только клеил планеры и мастерил коробчатых змеев, но и вместе с друзьями – дворовыми мальчишками мечтал о будущей прекрасной жизни.
Однако их мечты и планы нарушила война…
На фронте мне выпала тяжкая доля противотанкового артиллериста. Это постоянная дуэль с танками – кто кого…
Е. Носов
В ВОЕННОЕ ЛИХОЛЕТЬЕ
По видению Евгения Носова, война обрушилась на нас не сразу, она медленно, крадучись, как хищный зверь, по дебрям политических интриг западных стран, науськивавших ее кровавым походом на восток, неуклонно подбиралась к нашей Родине. «А между тем исподволь подкрадывалась Вторая мировая война, – пишет он в «официальной автобиографии». – Я учился уже в пятом классе, когда впервые увидел смуглых черноглазых ребятишек, прибывших к нам в страну из сражающейся республиканской Испании. В 1939 году война полыхала уже в самом центре Европы…».
Об этом же говорится и в рассказе «Фагот», основанном на курской действительности тридцать девятого года. Тогда осенью прошла мобилизация, и часть войск курского гарнизона спешно отправлялась эшелонами к западным границам, туда, где происходило присоединение к СССР государств Прибалтики, а также западных районов Белоруссии и Украины. Именно в эти дни впервые явственно и открыто для жителей Курска повеяло удушливо-смрадным дыханием войны. Но присоединение прошло мирно, и курские обыватели на некоторое время успокоились. Впрочем, успокоение продлилось недолго.
«На этот раз паленым донесло с Карельского перешейка», – уточняет Евгений Иванович приближение войны. А несколько ниже дополняет: «Пока день за днем, неделя за неделей – вот уж и новый девятьсот сороковой год на дворе, – добавилась та Карельская перемога, создавшая в местных аптеках нехватку бинтов и марли, город изрядно поутих и потускнел, будто сам потерял сколько-то своей крови».
Да, это уже была война. В ней гибли люди. (Потери СССР (по разным современным источникам) определяются от 75 до 126 тысяч человек. (Убитых, без вести пропавших и умерших от ран). Потери Финляндии скромнее – 23 тысячи убитых и 43 тысячи раненых. Но она шла где-то далеко и практически на чужой территории. К тому же о ней мало знали.
«…а в сорок первом ее огненный вал обрушился и на наши рубежи», – констатирует Евгений Иванович окончательный накат войны на территорию нашей страны в своей автобиографии.
Когда фашисты напали на СССР, Евгению Носову было шестнадцать с половиной лет. Он только-только окончил восьмой класс и перешел в девятый. И тут случилось, и тут грянуло…
Отца, Ивана Георгиевича, несмотря на тугоухость – давала себя знать профессия котельщика – и плохо гнущиеся, не раз покалеченные металлом пальцы, призвали в армию. И он, попрощавшись с женой и детьми, ушел с маршевым батальоном на фронт. Забота о сыне Евгении и дочерях легла на плечи Полины Алексеевны. Пока фронт был еще далеко и предприятия работали, она трудилась на машиностроительном заводе. Но вот немцы подошли вплотную к границам области. Завод спешно демонтировали, лучшее заводское оборудование и станки куда-то вывезли, возможно, эвакуировали на Урал или еще дальше, в Сибирь . (Об этом имеется несколько строк в рассказе «Фагот»).
2 ноября 1941 года немецкие войска, сломив сопротивление советских войск и плохо организованных ополченцев, заняли Курск. (Эти горькие события нашли отражение в «Фаготе»). Началась пятнадцатимесячная оккупация, принесшая жителям города, о чем сообщается в книге «Курск», тяжелейшие испытания – голод, эпидемии, рабство. За время оккупации от голода, истощения и эпидемий умерло свыше 10 тысяч жителей, примерно столько же, причем, в основном, молодых и здоровых парней и девушек, было угнано в Германию для рабского труда, около 3 тысяч расстреляно.
Первыми жертвами фашистов стали еврейские семьи, не успевшие или не пожелавшие эвакуироваться, а также семьи советских и партийных работников, оставшиеся в городе члены партии и комсомольцы. Выявленные немцами, выданные предателями, они были либо сразу расстрелянны, либо после мучительного тюремного заключения, пройдя через пытки и издевательства фашистов и их прихвостней.
По-видимому, предвидя подобное развитие событий, Полина Алексеевна Носова с сыном Евгением и дочерьми покидает оккупированный немцами город и перебирается к родителям в Толмачёво. Там тоже немцы и их приспешники – полицаи, но не в таком количестве, как в Курске. К тому же в деревне, как подсказывал опыт голодных тридцатых годов, прокормиться будет проще: как-никак, а свой огородишко имеется.
О том, как пришлось выживать в оккупации, Евгений Иванович ни в автобиографии, ни в художественных произведениях не пишет. Слишком мрачная и безрадостная это была картина. Никаких известий с фронта от Ивана Георгиевича: то ли еще жив и сражается с врагом, то ли уже сложил головушку… Постоянная опасность быть схваченными и отправленными в Германию, висевшая дамокловым мечом над Евгением и Ниной, действовала угнетающе. К тому же часто хворал дед Алексей Иванович – надежа и опора семьи…
Да, о своих мытарствах и мытарствах всей семьи во время оккупации Евгений Иванович прямо не пишет. Но в рассказе «Синее перо Ватолина» в образе героини рассказа Марьи, на мой взгляд, вполне могли отразиться черты Полины Алексеевны Носовой, также слезно и горячо молившейся по мучительно-мрачным ночам Матери Божией и просившей ее спасти и уберечь от погибели мужа и детей. (В рассказе они названы, соответственно, «кормильцем Иваном и отроками Николаем и Любовью»).
А еще мне посчастливилось найти в Курском литературном музее в одной из папок архивного фонда писателя написанную его рукой автобиографию, датированную 13 сентября 1951 года (предназначалась для редакции газеты «Молодая гвардия»). В ней Евгений Иванович пишет, что во время оккупации «занимался антигитлеровской агитацией среди жителей Толмачёва Стрелецкого района, где скрывался у бабушки. Перевозил листовки и читал для односельчан «Вестники с советской Родины», сбрасываемые с самолетов».
Здесь же, в скобках имелось небольшое пояснение, что у автора этих строк имеются документы, подтверждающие факт его антигитлеровской деятельности.
К сожалению, данных документов ныне, по-видимому, уже не отыскать, хотя о них, кроме упоминаний самого Евгения Носова, в беседах со мной не раз говорили Юрий Першин и Михаил Еськов – ближайшие друзья и соратники Мастера.
Что же касается самого факта посильного участия Евгения Носова в борьбе с оккупантами, то, зная деятельную натуру будущего писателя, бродившие в нем гены дедов-правдоискателей, сомневаться в этом не приходится. Он просто не мог быть в стороне от общенародной борьбы с врагом! Причем, без всякой руководящей и направляющей роли партии или комсомола. Просто по велению сердца и совести…
В феврале 1943 года советские войска освободили Курск и почти всю Курскую область. По всей видимости, Полина Алексеевна вместе с повзрослевшими детьми вскоре после освобождения города, возвратилась в свою квартиру на улице Красноармейской (оставим название улицы такой, как она значится в рассказах Евгения Ивановича). А прежнего Курска уже не было. Отступая, немцы постарались уничтожить в нем не только предприятия, здания институтов, техникумов и школ, важных культурных и административных центров, но и дома жителей. Особенно основательно досталось от фашистов центральной части Курска.
Согласно исследованиям кандидата исторических наук И.И. Френкеля, опубликованным в книге «Курск», гитлеровцы полностью разрушили 440 и частично – 1515 жилых домов, сожгли 17 школьных зданий, здания учреждения здравоохранения, театр, цирк, Дом Красной Армии – шедевр отечественного зодчества, кинотеатр, здания медицинского и педагогического институтов. Взорвали и сожгли кожзавод имени Серегина – флагман курской промышленности, той же участи подвергли машиностроительный имени М. Калинина, на котором до войны работали родители Евгения Ивановича.
Список промышленных объектов и зданий, сожженных и разрушенных фашистами, можно продолжать и далее, но мы ограничимся указанием того, что общий ущерб от «хозяйничанья» немцев и их союзников составлял более 720 миллионов довоенных рублей. Поэтому курянам, выжившим в годы военного лихолетья, пришлось участвовать в восстановлении города уже в первые дни после его освобождения.
Надо полагать, что и Носовы – Полина Алексеевна, Евгений и его сестра Нина – приняли посильное участие в восстановительных работах. А несколько позже – летом 1943 года – и в строительстве оборонительных сооружений предстоящей Курской битвы.
Евгению Носову уже было восемнадцать лет, и его призвали в действующую армию. Сам он в автобиографии об этом пишет кратко: «В 1943 году, после освобождения Курска, пришел и мой черед идти на войну». Но из того, что позже «просочилось» в Интернет, видно, что в ряды Красной Армии он был призван в октябре 1943 года. Свой ратный тяжкий крест ему довелось нести в артиллерийских частях – причем наводчиком орудия на передовых позициях в артиллерийской батарее истребителей танков.
Писатель и друг Евгения Ивановича Петр Георгиевич Сальников, долгие годы трудившийся в Курске на литературном поприще, а до этого во время войны изведавший стезю артиллериста, в очерке «Берега… Берега…», посвященном творчеству Евгения Носова, о доле артиллериста-противотанкиста пишет: «…в артиллерии существуют различные виды стрельбы: с закрытой или открытой позиции и разные снаряды – фугасный, осколочный, бронебойный, подкалиберный, зажигательный, кумулятивный и много других. (…) Носов, будучи артиллеристом-противотанкистом, на фронте всегда бил прямой наводкой с открытых позиций». И далее «прямую наводку с открытых позиций», естественно, примеряет к литературному творчеству Мастера. Однако мы пока ограничимся только процитированным фрагментом, кратко, но ясно показывающим все «прелести» данной воинской профессии.
Не щедр на описание своей воинской службы, своего ратного труда и подвига и Евгений Иванович. Полтора года нахождения на передовой у него вместилось в несколько строк автобиографии: «На фронте мне выпала тяжкая доля противотанкового артиллериста. Это постоянная дуэль с танками – кто кого… Или ты его, или, если промазал, он тебя…». И все. Ни словечка больше.
Но если мы не поленимся и заглянем в военную книжку красноармейца Евгения Носова, то увидим, что с сентября 1943 года он курсант 45-го учебного полка Западного фронта, а с марта 1944 года – орудийный номер 1969 истребительно-противотанкового полка РГК…
Эти краткие записи говорят о многом, в том числе о том, что в ходе наступательных операций Советской армии высшее командование находило возможность обучить молодое пополнение хоть каким-то воинским премудростям, прежде чем бросить его в пекло войны. Правда, и тут было не так гладко, как хотелось бы. Юрий Першин, в свое время входивший в ближайшее окружение Носова, поделился его воспоминаниями о прохождении службы в учебном полку. Оказывается, готовили его к службе в автомобильных войсках, так как курсанты долго и упорно изучали материальную часть автомобилей, причем просто в исподнем белье: верхней одежды долго не выдавали из-за отсутствие таковой.
Потом у командования появились новые задачи – и курсантов учебного полка быстренько «переквалифицировали» в артиллеристов. Так рядовой Евгений Носов стал наводчиком орудийного расчета противотанкового орудия. И его боевой путь пролег через Брянск, Могилев, Бобруйск, Минск, Белосток, Варшаву. Он, как установили современные биографы, рядовым бойцом участвовал в операции «Багратион», в боях на Рогачёвском плацдарме за Днепром, воевал в Польше.
И, естественно, на этом тяжелом, смертельно-опасном пути рядовой артиллерист-противотанкист Евгений Носов подбил немало вражеской военной техники, в том числе и танков, о чем свидетельствуют его боевые награды: медаль «За отвагу», которой он награжден 10 октября 1944 года, а также ордена Красной Звезды (27.10.1944 г.) и Отечественной войны II степени (28.02.1945 г.). Позже, вскоре после победы к ним добавилась и медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», которую он получил в госпитале.
Боевые награды на войне ни офицерам, ни солдатам просто так не дают. Они зарабатываются кровью и тоннами соленого пота, густо замешанного на бесконечном терпении, стойкости, ярости и вере в правое дело да солдатское братство. И лишь чуток – на удаче. Да и в Указе Президиума ВС СССР (Постановлении Президиума ЦИК СССР в отношении ордена Красной Звезды) об их учреждении прямо говорится, что ими награждаются солдаты и начальствующий состав Красной Армии, проявившие в боях личное мужество и отвагу, храбрость и стойкость, способствовавшие успеху наших войск при защите социалистической Родины. Это, так сказать, в общих чертах и в сжатом, сконцентрированном виде…
Литературная работа познакомила меня с курскими литераторами, фронтовиками-орденоносцами Савелием Ильичом Чернышевым и Петром Алексеевичем Михиным, прошедшими войну офицерами-артиллеристами и написавшими по нескольку автобиографических книг о тяжелых годах воинской службы, «о друзьях-товарищах, о боях-пожарищах».
Не выпячивая на передний план своей героической роли в тяжких боях с врагом, но и не пряча ее, они на многих страницах поведали читателям о конкретных сражениях и конкретных фактах своей воинской жизни, ежечасно, ежеминутно полной смертельной опасности. Поэтому после прочтения их книг хоть какое-то отдаленное представление о нелегком ратном труде воина-артиллериста у меня имеется.
Евгений Иванович в своем литературном творчестве такой концепции для себя не принял и боевые эпизоды не изложил ни в автобиографии, ни в художественных произведениях. Даже в таком автобиографическом рассказе, как «Слово о сержанте Борисове», где называется 1969-м полк отдельной артиллерийской бригады Резерва Главного командования, в котором он служил, писатель поведал нам не столько о своих боевых действиях, мужестве и храбрости, сколько о героическом подвиге своего товарища – сержанта Борисова. И в этом – весь Носов, честный труженик военного лихолетья и скромный человек.
Если же мы обратим внимание на даты первых наград Евгения Ивановича, то увидим, что они присвоены ему в октябре 1944 года, следовательно, за участие в боях и сражениях, имевших место в октябрьские дни этого года. А о них в его произведениях нигде ни слова, ни полслова, как ни единого слова о том, что в 1944 году он вступил в комсомол. Однако и такой факт имел место в непростой биографии писателя. Ныне не принято гордиться своим членством в комсомоле, даже о существовании такой организации, как ВЛКСМ, стараются не упоминать. Но эта организация существовала, и большинство рядовых комсомольцев честно выполняли свой трудовой и ратный долг.
Нигде не сказано, за что конкретно, за какое героическое деяние получил первую боевую медаль и первый орден артиллерист Евгений Носов. А так хотелось бы знать!.. И вот в процессе работы над данными очерками с помощью коллеги по Курской писательской организации (КРО СПР) прозаика Евгения Карпука, нашедшего выходы на Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации (ЦАМО РФ), это удалось сделать. Передо мной ксерокопии ранее секретных, а ныне рассекреченных приказов о награждении.
Из приказа № 024 / н от 10 октября 1944 г. по 1969-му истребительно-противотанковому артполку 44-й отдельной истребительно-противотанковой артиллерийской Волковыкской Краснознаменной бригады РГК 2-го Белорусского фронта, написанного аккуратным почерком, следует, что награждаются медалью «За отвагу» бойцы полка. Следует перечень награждаемых и краткая описания их умелых и самоотверженных действий. Среди награждаемых под № 6 значится «наводчик 5-й батареи красноармеец Носов Евгений Иванович, который награждается за то, что он во время переезда батареи на открытую огневую позицию в район деревни Напюрки, под сильным артиллерийским огнем противника затушил загоревшуюся от прямого попадания мины автомашину с боеприпасами, проявив при этом отвагу и мужество».
Совершил же Носов свой отважный и мужественный поступок 7 октября. Это следует из предыдущих описаний деяний бойцов полка.
И в этом же приказе указывается, что он «1925 года рождения, русский, беспартийный, призван в Красную Армию 13.09.1943 г. Конотопским РВК Сумской области».
Каким образом Евгений Носов оказался призван Конотопским РВК Сумской области, а не Курским или Стрелецким останется, по-видимому, загадкой навсегда. Зато теперь известны все обстоятельства получения им своей первой боевой медали. И известен подвиг - тушение машины с боеприпасами, которые могли в любой момент рвануть. Конечно, тут нужны и личное мужество, и личная отвага.
А к награждению орденом Красной Звезды, точнее, к награждению орденом Отечественной войны 2-ой степени Евгений Иванович был представлен намного ранее и за более ранние мужественные действия. В наградном листе к приказу Командующего артиллерией 2-го Белорусского фронта о награждении личного № 029 / Н от 27 октября 1944 г. читаем: «Носов Евгений Иванович, наводчик орудия 5-й батареи 1969 истребительно-противотанкового полка 44-й отдельной истребительно-противотанковой артиллерийской Волковыкской Краснознаменной бригады РГК представляется к правительственной награде – ордену «Отечественной войны 2-й степени». Затем, после указания года рождения и места призыва в действующую армию, шло описание самого деяния: «Во время отражения танковой контратаки противника 3.9.44 г. в районе деревни Сухчицы прямой наводкой из своего орудия уничтожил два немецких танка среднего типа, проявив при этом отвагу и мужество. Контратака противника была отбита. Достоин правительственной награды орденом «Отечественной войны 2-й степени». Командир 1969 полка гвардии майор Ильин. 5 сентября 1944 г.»
Наградной лист написан от руки. А вот приказ Командующего уже отпечатан на машинке. И пока он согласовывался в инстанциях 7 и 13 сентября, подписывался, то статус награды для красноармейца Носова Евгения Ивановича понизился до ордена Красной Звезды. Но все равно это высокая боевая награда и одна из самых первых наград в Советском Союзе. Этот орден был учрежден Постановлением Президиума ЦИК СССР 6 апреля, а его статут утвержден 5 мая 1930 года.
Страшная война, развязанная немецкими нацистами и их союзниками, перемолов в своей ненасытной утробе миллионы и миллионы людей, подходила к концу, к своему логическому завершению. Откуда она началась, пугая мир грохотом танков с крестами, туда и откатилась под гул орудийной канонады и огненные смерчи советских «катюш». Ибо давно сказано: посеявший ветер пожнет бурю…
Да, фашисты и их союзники (а это почти все страны Западной, Центральной и частично Восточной Европы) пожинали плоды своей агрессии: огненные смерчи войны теперь проносились по их землям. Неумолимый финал был близок. Однако немцы продолжали яростно огрызаться на всех фронтах.
Воинская судьба артиллериста-противотанкиста Носова привела его в начале 1945 года в Восточную Пруссию, где шли затяжные тяжелые бои. И 8 февраля в одном из сражений под Кенигсбергом, при отражении очередной танковой атаки противника, Евгений Иванович был тяжело ранен. Смерть, не раз подбиравшаяся к нему, не раз смрадно дышащая в лицо, хоть и не восторжествовала окончательно, но ожгла зло и мстительно, иссекши и разворотив раскаленными железными осколками снаряда всю спину. Сильно повреждена была и правая рука.
В автобиографии об этом скорбном факте он пишет кратко, но с присущей ему тонкой ироничностью: «Уже в конце войны, в Восточной Пруссии, немецкий «фердинанд» все-таки поймал наше орудие в прицел, и я полгода провалялся в госпитале в гипсовом панцире».
К этому стоит добавить, что за февральские сражения командованием Советской армии он был награжден 28 февраля 1945 года орденом Отечественной Войны 2-й степени. Боевая награда отыскала его уже на больничной койке в палате военного госпиталя.
В наградном листе к приказу № 293 / Н Командующего артиллерией 3 армии от 18 февраля 1945 года сказано:
«Носов Евгений Иванович, ефрейтор, номер орудийный 1969 истребительно-противотанкового полка 44-й отдельной истребительно-противотанковой артиллерийской Волковыкской Краснознаменной бригады РГК представляется к правительственной награде орденом «Отечественной войны 2-й степени. 1925 года рождения, русский, член ВЛКСМ, на Белорусском фронте с 26.3.1944 года, в Красной Армии с 13.09.1943 г, призван Конотопским РВК Сумской области, ранен 8.02.1945 г., ранее награжден медалью «За отвагу» пр. 1969 ИПТАП № 024 /н от 10.10.44 г., орденом Красная Звезда пр. Ком. Арт. 2 Белор. фронта № 029 от 17.10.44 г.».
И ниже идет описание боевого подвига, за который следует высокая правительственная награда:
«Товарищ Носов в полку находится с 26.03.1944 года. Дисциплинированный, смелый, инициативный.
8.02.45 года при появлении 2 самоходных орудий «фердинанд» противника в районе опушки леса, где поворот дороги по направлению к мосту через реку Древенц, он в составе расчета открыл огонь по самоходному орудию противника и вторым снарядом сжег его.
Несмотря на сильный артиллерийский огонь противника по орудию, не считаясь с жизнью, от орудия не отходил, стремился выполнить боевую задачу по уничтожению вражеских самоходных орудий и тут же от разрыва вражеского снаряда был тяжело ранен. Достоин правительственной награды – орденом «Отечественная война 2-й степени». Наградной лист подписан 9 февраля 1945 года командиром 1969 ИПТАП гвардии подполковником Ильиным.
Вот таким был последний боевой и самоотверженный подвиг красноармейца Носова Евгения Ивановича, которому в ту пору было только 20 лет.
В каких медсанбатах и военных госпиталях пришлось побывать артиллеристу-противотанкисту Носову за полгода, в каких вагонах санитарных поездов трястись, он не сообщает, лишь указывает последний госпиталь (2664) – в старинном городе Серпухове Московской области, известном еще с XIV века. Здесь он встретил день Победы, позже отразившийся в его тихострунном, пронзительном до перехватывающего дыхание кома в горле рассказе «Красное вино Победы». Здесь же, пройдя процедуры военно-медицинской комиссии, в июне он был демобилизован по инвалидности (свидетельство № 354). И отсюда же в летом 1945 года «кое-как заштопанный врачами, с сочащимися под бинтами ранами» отправился в родной Курск.
А еще у этой земли есть своя история. Долгая, древняя, уходящая в туманную глубь веков.
Е. Носов
В ПОСЛЕВОЕННОМ КУРСКЕ
О послевоенном периоде жизни Евгения Ивановича Носова в Курске, продолжавшем восстанавливаться после разрухи, причиненной фашистами, но еще пугавших горожан щербатыми оскалами полуразрушенных, обожженных огнем пожарищ домов и улиц, сказано самим писателем и его биографами очень и очень мало. Еще меньше того, что говорилось об его участии в военных действиях. Известно лишь, что к возвращению Евгения Ивановича домой там уже находился его отец, Иван Георгиевич, уцелевший в сражениях, но из-за ранений частично потерявший трудоспособность. И Полине Алексеевне приходилось проявлять заботу не только о дочерях и раненом сыне, амбулаторно долечивавшимся в местном военном госпитале, но и о муже-инвалиде.
Поэтому, как отмечается часто в биографии будущего писателя интернетовского пошиба, «радость свидания с родными быстро пригасила голодная и холодная послевоенная жизнь». Несмотря на то, что отцу удалось устроиться на работу – послевоенный Курск нуждался в рабочих руках, – Носовым жилось нелегко. Мало помогали и крохотные пособия, полагавшиеся Евгению Ивановичу по инвалидности. К тому же, он стеснялся их получать, считая выстаивание в очередях за ними делом унизительным и недостойным человека, а вскоре вообще отказался.
Описывая этот период жизни Евгения Ивановича, известный курский и российский поэт (и в какой-то степени ученик Мастера) Алексей Шитиков в очерке «Щедрость» (журнал «Наш современник» № 1 за 1985 год) пишет: «…Носов, как я уже говорил, хватил лиха в войну – поныне жутко смотреть на изуродованную лопатку и посеченную осколками спину – и после войны, когда возвратился из госпиталя домой еще с подвязанной рукой и сочившейся раной. Ходил на перевязки в местный военный госпиталь…»
Ныне трудно сказать: сам надумал или же на семейном совете решили, но Евгений Иванович пришел к выводу, что надо продолжить образование и окончить среднюю школу. Упорства в достижении цели ему, фронтовику-артиллеристу, не раз смотревшему смерти в лицо, было не занимать. Короткая подготовка – тут, по-видимому, помогли учителя – и он экстерном сдает экзамены за девятый класс и обучается уже в десятом – выпускном. Но не в прежней школе № 9, а в средней школе № 4, которая находилась в здании современного Кукольного театра.
В «официальной» автобиографии Евгений Носов не без присущей ему иронии об этом пишет так: «К сентябрю 1945 года врачи кое-как заштопали меня, я вернулся в школу, чтобы продолжить прерванную учебу. На занятия я ходил с еще незажившими ранами, крест-накрест перевязанный бинтами, в гимнастерке (другой одежды не было), при орденах и медалях. Поначалу меня принимали за нового учителя, и школьники почтительно здоровались со мной – ведь я был старше многих из них на целую войну».
А в одной из бесед с Алексеем Шитиковым к процитированным выше словам Евгений Иванович добавил, что директор школы, с непривычной почтительностью и, конфузясь, говорил ему: «Если во время перемен захочется покурить, то, чтобы не разлагать школьников, заходи в мой кабинет…»
Внял ли будущий писатель словам директора школы и забегал к нему в кабинет перекурить, или же стоически терпел без перекуров несколько часов, пока шли занятия, не знаю. Да это и неважно. Важно уважение ученика к школе, а школы – к ученику. А это, как видим, имело место быть.
И здесь стоит обратить внимание на то, что с окончанием средней школы, процесс учения Евгений Носов, по его же словам, никогда не заканчивал. И этого же желал своим читателям и слушателям во время творческих встреч с ними.
Как во всякой жизни, печали чередуются с радостными моментами. Естественно, имелись радостные события и в послевоенной жизни Евгения Ивановича: были живы дед Алексей и бабушка Варя, во время военного лихолетья уцелели родители и сестры, другие родственники, а еще встретилась хорошая девушка. Ведь Евгению Носову шел только 21-й год. Самая пора любви. Причем, не юношеской – робкой и целомудренной, когда каждый взгляд – радость, а поцелуй – верх блаженства, а серьезной, нацеленной на создание семьи и продолжение рода. С юношеской любовью, как с горечью пишет в одном из своих произведений, из-за войны ему не очень-то повезло: «перескочил из детства прямо во взрослую жизнь».
Девушку-ровесницу звали Валей, точнее – Валентиной Родионовной Ульяновой, 1924 года рождения. Эта стройная и хрупкая девушка, едва достигавшая Евгению до плеча, оканчивала Курский техникум советской торговли. Её родители жили в частном доме на улице Малиновой.
Встречались после занятий: его – в школе, ее – в техникуме. Чаще всего – в городком парке или у кинотеатра имени Щепкина. Но вот пришла весна, а следом – пора экзаменов.
По распределению Валентине Ульяновой выпал жребий ехать в Казахстан, поднимать на нужную высоту дело советской торговли в городе Талды-Кургане. Вскоре вслед за будущей суженой по велению сердца и зову любви туда направил свои стопы и Евгений Носов.
Привиделось: зовут, зовут меня,
А я никак не затеплю огня…
Е. Носов
В ТАЛДЫ-КУРГАНЕ
В Талды-Кургане Евгений Носов и Валентина Ульянова стали жить в маленькой комнатушке небольшого «низкорослого» домика под камышовой крышей. В комнатушке, как вспоминал позже в кругу друзей Евгений Носов, вместо двери был кусок плотной ткани – мешковины, закрывающий дверной проем. (Снимок этого домика с террасой, на которой в минуты досуга любил отдыхать Евгений Иванович, можно увидеть в «Книге о Мастере», изданной в Курске в 1998 году, составителем которой является Евгения Дмитриевна Спасская). При домике имелся огородик, на котором росли подсолнухи. Несмотря на все еще не зажившие раны, за огородиком ухаживал Евгений Иванович.
Голодно и холодно в 1946 году было не только в среднерусском Курске, пережившем вражескую оккупацию и разруху, но и в тыловом казахстанском Талды-Кургане, не «вкусившем» горького зелья вражеского нашествия. Продолжала действовать карточная система на продукты питания. Валентине Родионовне, работавшей продавцом в магазине, приходилось выдавать продукты по карточкам и вести строгий учет этим разноцветным талончикам. Евгению Ивановичу подобно тому, как в детстве маме, приходилось помогать супруге: до ряби в глазах расклеивать их на листах бумаги для отчета. А вот с работой для Носова было непросто. Во-первых, «в городе в то время особо-то и некуда было устроиться, а во-вторых, давали о себе знать и раны, из-за которых, как вспоминал Евгений Иванович, даже за огородом ухаживать, подводя воду из арыка, было трудно.
Но вскоре, как отмечают авторы интернет-статей, «удача улыбнулась» Евгению Носову: областной газете «Семиреченская правда» требовался художник-ретушер. И Евгений Иванович, имея неплохие навыки рисования, хороший глазомер, отточенный во время воинской службы (артиллеристом-наводчиком противотанкового орудия), предложил редакции свои услуги. Его приняли, и он стал работать в газете.
Несмотря на то, что работа в должности художника-ретушера заладилась, Евгений Иванович на достигнутом останавливаться не собирался, стал предлагать газете для публикации свои стихотворения. Да-да, стихотворения. Об этом в опубликованных биографиях нигде не говорится, но такой факт имел место. О нем в очерке «Щедрость» пишет Алексей Шитиков, подчеркивая, что «стихи и профессиональных поэтов редко когда кормили, а в те голодные годы – и подавно».
Какие стихотворения предлагались к публикации, трудно судить. Возможно, среди них было и это, найденное в архиве Мастера и опубликованное Евгенией Спасской в «Книге о Мастере». Называется оно «Счастье».
Привиделось: зовут, зовут меня,
А я никак не затеплю огня…
А за стеной стояла непогода
И ветер вторил скорбному сычу.
А я, прижатый теменью у входа,
Ломая спички, разжигал свечу.
«Ну что же ты? Иди! Я недалече!
Ступай смелей!» – мне голос из ночи.
Но я все медлил вышагнуть навстречу,
Боясь не донести своей свечи…
Сквозь стон дерев, ветвей костлявых муки
Ловил я голос, звавший горячо,
И чувствовал, как обжигает руки
Сбегавший воск расплавленным ручьем…
Так я стоял, согбенный, у порога,
Все ждал безветрия, не чувствуя ожога.
И в затишке руки, истлев дотла,
Свеча моя покорно умерла…
И голос тот затих, и занялись зарницы,
И высветилось месяца ребро.
А утром там какой-то дивной птицы
Я подобрал сроненное перо…
Возможно, были и другие, подобные поздравительным новогодним стихам, напечатанным на уже пожелтевшей бумаге, датированным 1950 годом и хранящимся ныне в одной из папок архивного фонда Курского литературного музея, которые мне довелось увидеть и прочесть.
Когда Евгений Иванович «пристрастился» к стихам, точнее – к их сочинительству, никто нигде не говорит и не пишет, в том числе и он сам. Возможно, еще со школьной парты, как это делали и делают многие мальчишки и девчонки в возрасте 14-15 лет; возможно, стал писать стихи на фронте, в минуты редкого затишья между жаркими боями… Сие, к сожалению, остается тайной. Но в некоторых работах писателя имеется пояснение, что печатать стихи он начал с 1947 года. Об этом же сообщает и Евгения Спасская в статье «Из архива Мастера» (Альманах «Курские перекрестки» № 16 за 2015 год).
За стихами последовали, небольшие заметки и фотоснимки. Евгений Носов в 1947 году купил за 400 рублей фотоаппарат «Зоркий» и овладел техникой фотографирования. Отсюда обилие снимков, сделанных его руками и ныне опубликованных в книге о нем и в пятитомнике его сочинений.
Стремление Евгения Ивановича Носова к литературной деятельности, естественно, было замечено как коллегами-журналистами, так и руководством редакции. Но главный редактор и его помощники пользоваться ими пока не спешили. Помог случай.
Однажды солнечным жарким днем Евгений Иванович, находясь в служебном кабинете, трудился над очередным рисунком для газеты. Вдруг вбегает главный редактор и прямо с порога:
– Собирайся! Надо в одно село смотаться. Там дамбу колхозники возвели – репортаж требуется. Срочно!
– Так я не корреспондент… – был несколько ошарашен такой атакой Носов.
– Знаю. Но больше некому… – полез в карман за носовым платком, чтобы вытереть раскрасневшееся, покрывшееся капельками пота лицо. – Все в командировках по районам…
– Но… – начал было Евгений Иванович.
– Никаких «но», – тут же оборвал его главный. – О твоих литературных устремлениях вся редакция знает. Уверен: у тебя получится. Бери фотоаппарат – и мигом марш! А то уже из райкома звонили, – то ли поделился информацией, то ли пожаловался, не забывая вытирать заметно увлажнившимся носовым платком одутловатое лицо. – Не дай бог, пожалуются в обком… Так что ноги в руки – и аллюр три креста! И без репортажа не возвращайся.
Возражать было бессмысленно, и Носов, записав нужный адрес, разузнав, как туда и на чем добраться, захватив фотоаппарат, поспешил с выполнением неожиданно свалившегося на его голову редакторского задания.
Все у него получилось: и в нужное селение вовремя добрался, и сфотографировал не только саму дамбу, но и церемонию официального открытия «весьма важного и нужного объекта», и с районным руководством познакомился, и статью написал. Да такую, что понравилась не только опытным корреспондентам, но и главному редактору. Статья тут же, почти без правки, оказалась в верстке очередного выпуска газеты.
Журналистский дебют Носова был по достоинству оценен руководством редакции газеты. А вскоре на него возлегли обязанности специального корреспондента, и он стал ездить по Семиречью, собирая необходимые материалы. Так нежданно-негаданно Евгений Носов встал на стезю советской журналистики.
Творческая кабинетная жизнь стала чередоваться с командировками, богатыми на встречи с людьми самых разных профессий и характеров. А необходимость выбора из всей информации о человеке самого важного для газетного материала, просеивая всю наличную информацию через ситечко критического отношения, со временем выработала в нем цепкость творческого взора, умение художественной детализации характеров, событий, явлений. И при этом он никогда не отходил от правды и существующих реалий жизни. Это сложно, это не всем даже опытным газетчикам удается… Однако Носову удалось. Потому через некоторое время ему была доверена более сложная редакционная работа – вести отдел промышленности, транспорта и торговли. И он с ней справился также блестяще, как со своим первым репортажем.
К сожалению, в моем распоряжении нет тех газетных статей и очерковых заметок Евгения Ивановича. Нет их и в Курском литературном музее. В связи с переездами их автора они не сохранились даже в его личном архиве.
В городе Талды-Кургане, приютившемся на берегу реки Каратал, Евгений Носов с женой Валентиной и родившимся у них в 1948 году сыном Евгением прожил около пяти лет. Он не только трудился в редакции газеты, но и вместе с другими сотрудниками газеты, невзирая на свои едва затянувшиеся раны и азиатскую жару, «с сизыми ожогами на плечах и сорванной кожей на руках», с кайлом или мотыгой принимал участие в строительстве железной дороги «Турксиб – Талды-Курган». Об этом эпизоде в жизни будущего писателя сообщает его товарищ по работе Павел Баранов. (Евгения Спасская это фиксирует в «Книге о Мастере» – своеобразном и многогранном литературном памятнике Евгению Ивановичу Носову).
Судя по фотографиям, на которых Евгений Носов с супругой и сыном запечатлены как за домашним обеденным столом, так и во время прогулки на берегу Каратала, жизнь налаживалась. Особенно это видно на снимке, сделанном во время прогулки – настоящая семья советской интеллигенции. Евгений Иванович и Валентина Родионовна – в осеннем пальто, статно на них сидящем, Евгений Иванович к тому же при галстуке. (Кстати, Валентина Родионовна на этих снимках – русская красавица: хрупкая, изящная, по-девичьи стройная; правда, без девичьей косы, зато стрижка-то какая современная!)
Но как ни хорошо в теплых краях, а домой тянет. Ибо на чужбине даже птицам не в радость – каждую весну домой летят за тысячи верст. А человеку – тем паче. Недаром говорится, что на чужой сторонушке рад родной воронушке. И вот в 1951 году, после того, как Валентина Родионовна отработала полагавшиеся ей пять лет, семья Евгения Носова возвращается в Курск.
Впрочем, в неопубликованной автобиографии писателя, датированной 1951 годом и, как отмечалось выше, предназначенной для отдела кадров редакции газеты «Молодая гвардия», говорится, что причиной переезда в Курск из Талды-Кургана стала болезнь супруги. Суровый климат Казахстана, когда летом – иссушающая все жара, а зимой – лютые морозы и метели подорвали ее здоровье. (Кстати, в одном из писем своему другу Виктору Астафьеву Евгений Иванович упоминает зимние пятидесятиградусные морозные дни и ночи). Требовалась срочная смена места жительства с более приемлемыми условиями жизни.
Корреспондентские поездки позволили накопить обширные жизненные впечатления, которые безотказно питали и по сей день питают мое писательское вдохновение.
Е. Носов
В «МОЛОДОЙ ГВАРДИИ»
Курск встретил семью Носовых еще находящимся в строительных лесах зданием железнодорожного вокзала, резкими звонками трамваев, железными, длинными, как у лебедей, шеями строительных кранов, нетерпеливыми клаксонами грузовых автомобилей, резкими запахами плавившегося под солнцем асфальта и куда-то спешащими пестро одетыми горожанами. Город заканчивал послевоенный восстановительный период и уже думал о своем росте ввысь и вширь, а еще – о нарядности улиц, площадей и скверов.
На первых порах решили остановиться у родителей Валентины, проживавших в частном доме № 13 на улице Малиновой. Конечно же, проведали и родителей Евгения Ивановича. Те, слава богу, были живы. Правда, со здоровьем не очень-то ладилось, особенно у отца, поседевшего, постаревшего, ссутулившегося. Сказывались фронтовые ранения и годы нелегкого труда на машиностроительном заводе. Но, несмотря на это, оба работали: мать – продавцом в хлебном магазине, а отец – слесарем-сантехником хозчасти военного госпиталя.
Сестра Нина уже была замужем, но жила пока с родителями, а младшенькая Света, окончив четыре класса в школе № 7 (для девочек), уже училась в 5-м классе средней школы № 21, где мальчишки и девчонки постигали знания вместе.
– Может, на наш завод, поближе к дому… – после того, как чувства радости от встречи несколько приостыли, не очень-то уверенно поинтересовался Иван Георгиевич о дальнейших планах на жизнь окрепшего, сильно загорелого под южным солнцем, раздавшегося в плечах сына. – Или, например, на РТИ, что в Засеймье, за Ламоновом… Слышал – платят хорошо… Работать и жить можно…
– Думаю все же в газету, журналистом… – помедлив с ответом, возможно, вспомнив, как отец в тридцатых строил мост через Сейм у деревни Ламоново и не появлялся в квартире неделями, если вообще не месяцами, глуховато отозвался Евгений Иванович. – Опыт имеется… Как-никак в областной газете работал…
– Ты, сын, погромче, – попросил Иван Георгиевич. – Совсем туговат на ухо стал… Часто не дослышу. Война проклятая…
И приложил лодочкой сухонькую ладонь к уху.
– В газету постараюсь устроиться, – повысил голос Евгений.
– Ну-ну…
В «Курскую правду» устроиться на работу не удалось – штаты были укомплектованы полностью. Зато повезло с газетой «Молодая гвардия», которая только-только начала издаваться после длительного перерыва, внесенного в ее функционирование войной. Пригодились и опыт, и рекомендации семиреченцев, и характеристика из редакции газеты за подписью главного редактора, и Почетные грамота ЦК профсоюзов Казахстана и ЦК комсомола Казахстана за активную профессиональную и общественную работу – приняли заведующим отделом сельской молодежи. Позже, как пишет Евгений Иванович в неопубликованной автобиографии, «заведовал различными отделами комсомольской газеты» до перехода на должность художника-ретушера. (Последнее произойдет в 1957 году).
Газета «Молодая гвардия» в Курске стала выходить в 1934 году, вскоре после того, как образовалась сама Курская область. Первый номер был выпущен 26 августа воронежскими журналистами из «Молодого коммунара». Потом в редакционный коллектив постепенно влились куряне. И вскоре «Молодая гвардия» стала одной из любимых газет в области. Но начавшаяся война перечеркнула все планы. Многие журналисты «молодежки», ушедшие на фронт, погибли, сражаясь за Отечество. Возможно, потому так затянулся (до 1 августа 1951 года) ее восстановительный период.
Включившись в работу редколлегии газеты – а народ подобрался боевой: Юрий Авдеев, Михаил Приваленко, Иван Юрченко, Михаил Козловский и другие, успевшие понюхать порох и хватить лиха на фронтах Великой Отечественной, – Евгений Носов сразу же приступил к обязанностям журналиста «молодежки». И до конца года опубликовал в ней три очерка: «Энтузиасты» (31 октября), «Вдохновенное слово вождя» (4 ноября) и «Свежий ветер» (28 ноября).
Очерки Евгения Носова, как и раньше в талды-курганской «Семереченской правде», отличались свежестью изображения людей труда и отсутствием привычных журналистских штампов и клише. Сам Евгений Иванович этот факт объяснял примерно так: «Не имел соответствующего профессионального образования, а потому писал, как приказывали сердце и совесть, как подсказывал жизненный опыт».
Еще, на мой взгляд, данному обстоятельству немало способствовало личное общение Евгения Носова с представителями курского литературного сообщества, группировавшегося вокруг редакционных кабинетов «Курской правды» и Курского областного книжного издательства в надежде опубликовать свои стихи или рассказы. Тон тут задавали писатель-очеркист Валентин Владимирович Овечкин, приехавший в Курскую область в 1949 году и живший пока во Льгове, прозаик Елена (Алена) Семеновна Василевич и автор романа «Яков Железнов» Николай Иванович Алексеев. Все они, так или иначе, прошли через горнило войны, имели боевые награды и немалый вес в писательском сообществе страны. А пьесы Овечкина «Бабье лето» и «Настя Колосова» уже планировалось ставить в курском драматическом театре имени А.С. Пушкина.
Если Овечкин, Василевич и Алексеев задавали тон и участвовали в редакторском совете при книжном издательстве, то рядом с ними постоянно находились журналисты и литераторы Николай Корнеев, Петр Бульбанюк, Федор Певнев, Михаил Горбовцев, Наталья Овчарова, Лидия Шелест (Соловьева), Николай Истомин, Виктор Москаленко, Юрий Лебедев, Федор Голубев, Михаил Приваленко, Серафим Филиппов, Надежда Григорьева, Михаил Обухов и другие. При этом многие из них, не будучи профессиональными журналистами, не только в коллективных сборниках поучаствовали, но и авторские книги опубликовали. Например, Федор Павлович Певнев в 1948 году издал книгу рассказов «Зоринские дворы», а Николай Юрьевич Корнеев – сборник стихотворений «Дорога»; в 1949 году отдельными изданиями вышли пьеса Елизаветы Максимовны Бондаревой «Заре навстречу» и рассказ жившего во Льгове Валентина Владимировича Овечкина – «Слепой машинист».
В 1950 году курским писателям и литераторам удалось учредить художественное издание, которое не мудрствуя лукаво назвали «Курским альманахом». Ответственным редактором альманаха был избран журналист по профессии и прозаик по духу М. Приваленко; в редколлегию вошли В. Овечкин, А. Александров, Е. Василевич и Ф. Певнев.
В первом выпуске «Курского альманаха», форматом и оформлением похожего на воронежский журнал «Подъем», было 146 страниц, его тираж составил 10260 экземпляров. В нем были опубликованы пьеса «Настя Колосова» В. Овечкина, повесть «Белая долина» Ф. Певнева, рассказы Е. Василевич, Н. Белых, А. Киселева, Н. Шалыгиной, М. Лейбельмана и А. Адамова. Поэтические страницы представляли произведения Е. Полянского, И. Юрченко, В. Москаленко, Н. Истомина, Е. Маслова, И. Чемисова и Б. Найговзина.
Ко времени возвращения в Курск Евгения Носова Курское книжное издательство выпустило в свет второй номер «Курского альманаха». Как и стоило того ожидать, круг публиковавшихся в нем расширился. К прежним авторам добавились Николай Корнеев, Владимир Злуникин, Наталья Овчарова, Елизавета Бондарева (Циммерман), Егор Полянский и другие (всего 11 авторов). Корнеев дебютировал большой поэмой «Середина века», Полянский – подборкой стихов, Злуникин – повестью «Вера», Бондарева – пьесой «На широких просторах», Михаил Смоляков – очерком о творчестве В. Овечкина. Тираж альманаха остался прежним, но его объем увеличился.
К этому стоит добавить, что вскоре на появление «Курского альманаав» среагировал ученый-филолог, преподаватель Курского пединститута Исаак Зельманович Баскевич. Уже 16 июня 1951 года в «Курской правде» появляется его статья «Курский альманах». В статье – довольно подробный критико-литературоведческий обзор произведений авторов и доброе слово в адрес этого печатного издания.
Естественно, все это не осталось без внимания Евгения Ивановича. В той или иной степени они задевали его творческую натуру, напоминали о стезе журналиста-очеркиста и литератора. Конечно, способствовали этому и личные контакты не только с журналистами курских газет, но и с писателями. По крайней мере, мне так видится этот период жизни Евгения Ивановича и его бесповоротное движение в сторону писательства. Не зря же через какое-то время на страницах «молодежки» стали появляться очерки, более похожие на художественные произведения – рассказы, эссе, новеллы, – чем на обыкновенные журналистские репортажи с места событий или заметки на злобу дня.
Как складывались отношения Евгения Ивановича с сотрудниками редакции, с литераторами и писателями, спустя более полувека, трудно сказать. Наверное, по-разному… Но на многих фотографиях того периода он то в кругу товарищей, то весело шагающий в праздничной колонне с супругой Валентиной и сыном Женей, то улыбчиво провожающий молодых парней и девчат на целину.
Но вернемся к его первым очеркам.
«Энтузиасты» появились после его командировки на Льговский литейно-механический завод. Казалось бы, должен родиться простой репортаж о том, как рабочие этого небольшого предприятия честно трудятся на производстве, что там есть и передовики, и отстающие. Похвалил передовиков, пожурил отстающих – и дело в шляпе. Но такой подход не для Евгения Носова. Ему нужна и фактура, и колорит, и динамика действия, и психологические портреты героев, и драматургия. Все, как в художественном произведении. Потому уже с первого абзаца читаем: «Над поселком взлетает крикливый клич заводского гудка. Он звучит бодро и радостно, торопя рабочих к плавильным печам и станкам. В широкие ворота завода непрерывным потоком вливается дневная смена…»
А чуть ниже следует диалог:
« – Алексей! – окликнул кто-то молодого рабочего в спецовке формовщика.
Дерюгин остановился
– Что же ты вчера на вечер не пришел? – спросил токарь механического цеха Виктор Щербаченко, поравнявшись с товарищем. – Было интересно. Грамоты обкома комсомола вручали…
– Задержался в цеху, – ответил Алексей, – а в рабочей блузе идти постеснялся».
Разве это не зачин художественного произведения? Зачин. Причем стремительный, бурно развивающийся. А после зачина следует кульминационная часть и заключительная, подводящая итог сказанному.
В таком же ключе написан очерк о работе Конышевской МТС «Свежий ветер», написанный после поездки на это предприятие. В качестве примера приведу небольшой эпизод о посещении общежития механизаторов: «…Бригадир тракторной бригады Николай Малахов подбросил в печку торф и, щурясь от едкого дыма, сказал:
– Дымит, окаянная, а тепла нет. В шапках сидим.
– Завтра печь будет переделана, – заверил Дмитрий Дмитриевич (диспетчер – Н.П.).
На другой день в общежитие пришла Анна Александровна – жена председателя профкома. К удивлению механизаторов она попросила:
– А ну, ребята, помогите мне печь разобрать.
А вечером новая плита, мастерски сложенная Анной Александровной, наполняла общежитие приятным теплом, и стоящий на ней чайник весело позвякивал крышкой».
Вот в таком сочетании художественности и делового репортажа преподнес свои первые рассказы Евгений Иванович читателям «Молодой гвардии». По ним можно хоть сейчас мини-спектакли ставить.
В период с 1952 по 1953 год на страницах «Молодой гвардии» публикуются не менее десятка работ Евгения Носова, в том числе «От всего сердца», «Иван кивает на Петра…», «Уличный певец», «Незабываемый день», «У разбитого корыта». Все написаны ярко, остро, с элементами качества художественного произведения. А очерк «Уличный певец», опубликованный Носовым 30 ноября 1952 года, многие исследователи его творчества вообще считают первым настоящим рассказом.
Возможно, Евгений Иванович смог бы опубликовать и больше очерков и заметок, но творческую активность, по-видимому, «притормозили» его должностные функциональные обязанности заведующего отделом молодежи и комсомольской жизни. Больше приходилось сидеть в служебном кабинете, вычитывая поступающую корреспонденцию, правя статьи коллег и планируя работу отдела на квартал, месяц, год, и меньше самому бывать в творческих командировках. Но в целом деятельность Евгения Ивановича получила высокую оценку у руководства газеты, о чем свидетельствует характеристика, подписанная 13 марта 1953 года М. Приваленко. (Хранится в фонде Курского литмузея).
Впрочем, помимо официальной характеристики, есть и частные оценки Носова-журналиста и Носова-руководителя. Например, ныне известный журналист и литератор В. Анпилов в очерке «Первопуток» рассказывает о том, как Евгений Носов помог ему, начинающему корреспонденту «Молодой гвардии», с заметкой для газеты, ставшей, по мнению автора, путевкой в журналистику. Ведь Анпилов, как пишет в очерке, промучившись над ней и так не написав, уже собирался увольняться из редакции, махнув на себя рукой, мол, не гож…
А Николай Курочкин, в молодости начинавший свою деятельность в одной из МТС области, в очерке «Встречи на всю жизнь» не только «награждает» корреспондента «молодежки» Евгения Носова такими эпитетами, как «наблюдательный», «умеющий складывать разговор с механизаторами», «его дружеский тон», «его добрая улыбка», но дает его внешний облик и психологический портрет: «Навстречу мне не спеша шел высокий человек в сапогах, одетый, если не изменяет память, в полушубок или теплую плащовку. Представился: «Евгений Носов, – дав почувствовать тепло и силу руки. – Ну, показывай, секретарь, как твои комсомольцы готовятся к севу», – низким, чуть глуховатым голосом с ходу предложил он».
В 1954 году Евгений Носов становится заведующим отделом рабочей молодежи. И сразу же его творческая активность возрастает. Увидели свет публикации в «Молодой гвардии»: «Все мечты сбываются» (14 марта), «Неудача Марии Петровой» (14 сентября), «Праздник урожая» (22 сентября), «Первая осень» (7 ноября) и «Мать и сын» (17 декабря). Все они написаны под впечатлениями от творческих командировок в колхозы Бесединского, Солнцевского и Беловского районов области. Все они – о людях села, простых, но честных тружениках, по большому счету создававших мощь страны. Евгений Иванович это видит и понимает, потому и пишет о них тепло и по-доброму. Потому-то большинство этих работ, как справедливо отмечает Евгения Дмитриевна Спасская, являются высокохудожественными произведениями.
А еще в 1954 году у Евгения Ивановича и Валентины Родионовны, проживающих, по-видимому, уже в доме № 35 по улице Ломоносова, случилось прибавление в семье – родилась дочь Ирина.
1954 год стал не только заметным в жизни будущего писателя и его семьи, но и в жизни Курской области и всей страны он оставил важный по своему резонансу след. Во-первых, 6 января, из состава из Курской области в отдельную административно-территориальную единицу выделились южные районы, став Белгородской областью. А в Курске, насчитывавшем более 170 тысяч жителей, была установлена областная Доска почета. Во-вторых, росчерком пера 1-й секретарь ЦК КПСС, а по стечению обстоятельств еще и земляк курян, Никита Сергеевич Хрущев, сменивший на этом посту в 1953 году умершего Сталина, передал из юрисдикции РСФСР в юрисдикцию УССР Крымскую автономную область с соответствующими акваториями Азовского и Черного морей. Причем передал в нарушение действующих процессуальных и законодательных норм и правил. Словом, учудил так, что ныне икается всем россиянам… И не только россиянам…
Как реагировал Евгений Носов на эти знаковые общественно-политические события, неизвестно. Однако последующие годы, вплоть до 1957, были отданы им не только работе заведующего отделом рабочей молодежи, но и чисто журналистской деятельности. Из-под его пера на страницы «Молодой гвардии» выплеснулись десятки очерков и заметок, больше похожих на небольшие художественные произведения, чем на журналистские репортажи. Среди этих работ можно назвать такие, как «Нужна ли живинка в деле», «Состоялось ли собрание актива?», «Почему комсомольцы остались в стороне?», «Райком комсомола и его инструкторы», «На жатву – 10 дней» и целый цикл репортажей о тружениках завода РТИ под рубрикой «Письма с завода» (4 очерка).
Мало того, с 1956, а то и с 1955 года Евгений Иванович Носов стал публиковать настоящие рассказы. Сначала в «Молодой гвардии» и «Курской правде», позже в альманахах и сборниках, издаваемых Курским книжным издательством. Так, 18 марта 1956 года в «Курской правде» под рубрикой «Литературная страница» появился рассказ «Радуга», занявший добрую треть газетной полосы. К этому рассказу мы еще возвратимся ниже, а пока отметим, что кроме него, в данном выпуске областной газеты были очерк Ивана Юрченко «Чертков обдумывал обстановку» и стихи Дмитрия Ковалева и Виктора Москаленко. А еще имелась редакционная заметка, из которой следовало, что в ближайшее время в Курске выйдет альманах, в котором (наряду с другими авторами) будут опубликованы произведения Ф. Голубева и журналиста Е. Носова.
И обещание было выполнено на все сто процентов. В том же 1956 году в пятом выпуске «Курского альманаха», был опубликован рассказ Евгения Ивановича «На рыбачьей тропе», а в «Молодой гвардии» – рассказ «Наглядный урок».
Эти факты как-то остались незамеченным для биографов и нигде не упоминаются. Не «вспоминает» о них и Евгений Носов. А потому большинство исследователей творчества Мастера его литературно-писательский дебют относят к 1957 году, укорачивая литературную стезю писателя на целых два-три года. Удивительно, но это так…
Рассказ «На рыбачьей тропе» не только знакомит читателя с особенностями курской тихой, неброской природы, но и основан на впечатлениях самого автора – заядлого рыбака, умеющего соединять отдых с полезным делом.
Пересказывать рассказ – дело неблагодарное. А вот показать образец литературного стиля Евгения Носова на заре его писательства, чтобы почувствовать красоту и сочность носовского слога, просто необходимо. Здесь можно брать любой абзац – польется музыка лирического описания природы Присеймья и легкое подтрунивание над самим собой. Судите сами: «Едва только на реке зачернеют промоины, рыбак-непоседа уже укладывает свои нехитрые пожитки. И ведь знает: рано выходить с удочкой, но утерпеть не может. Так радостно журчат вешние потоки, такая вокруг благодать, что рыболов дома места себе не находит». И так далее…
Прекрасная вязь слов. Но Носову этого мало, и он в рассказ вводит элементы фольклора, сдобренного тонким юмором. Это и рыбацкие байки, и народные приметы, и поговорки-дразнилки типа «Рыбу удим – через год жарить будем», и интригующие своей случайностью встречи, и незлобивые насмешки родных из-за убитого времени на две-три рыбешки. Все присутствует. И не просто присутствует в тексте, но так «круто» замешано и так радостно преподнесено разновозрастному читателю, что, «заглотавши» в качестве наживки один абзац текста, уже не можешь оторваться от других. И читаешь, читаешь, читаешь, не переводя дыхания… А тут еще и диалоги, придающие рассказу и динамичность повествования, и эмоциональность, и психологические характеристики героев, и настроение, и единая художественная композиция, сложившаяся из отдельных кирпичиков-эпизодов… Словом, дебют в литературном альманахе удался такой, что ему могли позавидовать уже маститые писатели.
Позавидовать не позавидовали, но внимание обратили. Причем существенное. В архивных папках фонда писателя Курского литературного музея, благодаря помощи Евгении Дмитриевны Спасской, удалось отыскать три пожелтевших листочка со статьей писателя Федора Павловича Певнева «О первых рассказах Евгения Носова». Статья, по-видимому, подготавливалась для какого-то издательства (скорее всего – для Курского), была отпечатана на пишущей машинке и подписана Певневым. Его же рукой внесены небольшие правки в слова и текст – устранял огрехи машинистки. Дата расплывчатая: «осень 1955 или 1956 года».
В статье упоминаются четыре рассказа Носова – «Таинственный музыкант», «Разбой на большой дороге», «Радуга» и «Встреча у плотины». Приводятся цитаты полюбившихся мест из этих рассказов, и делается вывод: «Рассказы обогатили меня. А главное – после их прочтения мне захотелось побольше узнать родную природу, вернее, познать ее тайны». Отметив лирическую составляющую рассказов, особенно «Таинственного музыканта», Федор Певнев рекомендует издателю присмотреться к ним и издать отдельной книгой: «Рассказы вполне заслуживают того, чтобы их издали книжкой. Не поскупиться на тираж. Книжка очень нужная и полезная».
По всей видимости, имелись и другие положительные отзывы курских писателей, которые пока остаются в тени и ждут часа своего открытия. Но само появление этой статьи известного в Курске писателя говорит о том, что курское писательское сообщество уже было хорошо знакомо с литературным творчеством Евгения Носова – первыми небольшими рассказами, начавшими проходить «обкатку» на страницах курских газет. По крайней мере, с теми, которые названы Певневым.
В данном альманахе были опубликованы произведения Ф. Певнева, Н. Корнеева, В. Егорова, К. Донской, Е. Полянского, Ф. Голубева, И. Юрченко, М. Приваленко и еще нескольких авторов. Страничный объем сборника составлял 290 страниц, тираж – 3000 экземпляров, стоил он 7 рублей 70 копеек.
Если же отойти немного от канвы повествования о творческой деятельности Евгения Носова и вполглаза взглянуть на развитие социально-культурной жизни города Курска, то обнаружим положительные перемены и результаты. Во-первых, в 1955 году были сданы в эксплуатацию мост через Тускарь и первая очередь ТЭЦ. Во-вторых, в 1956 году были открыты Дом книги, планетарий при областном краеведческом музее, кинотеатр «Октябрь», Курский сельскохозяйственный институт (СХИ) и Курский сельскохозяйственный техникум, на Красной площади установлен памятник В.И. Ленину и организована станция юных техников.
Это не могло не радовать курян, начавших «оттаивать» и отходить от военного лихолетья. Это не могло не радовать и не вдохновлять начинающего писателя. Созидание – всегда свет, как разрушение – тьма… А Евгений Иванович сам являлся созидателем и приветствовал созидание во всех его проявлениях.
Литературная работа захлестывала Евгения Ивановича все больше и больше, и чтобы на нее хватало времени, он просит руководство газеты перевести его на должность художника-ретушера. Редактор «Молодой гвардии», надо полагать, без большой охоты, но просьбу будущего писателя удовлетворил, ибо, как сообщает сам Евгений Носов в очерке «О себе»: «…когда начал заниматься литературой, вернулся к своей прежней профессии художника и 4 года, до отъезда на Высшие литературные курсы, трудился в этой должности».
С детства привыкший все делать добротно и основательно, Евгений Иванович и к оформительской деятельности отнесся со всей ответственностью творческого человека. Как отмечает Евгения Спасская, его рисунки, сопровождавшие газетные материалы, несмотря на черно-белое исполнение, были яркими, запоминающимися, вызывали у читателей газеты бурные положительные эмоции. Помимо того, что рисунки Носова являлись эстетическим украшением газеты, он еще придумал юмористический персонаж – Ваню Курского, совавшего свой длинный нос во все выявленные им недостатки в общественной и социальной жизни курян и головотяпство отдельных руководителей. Скоро Ваня Курский обрел такую популярность, что подписчики «Молодой гвардии», едва получив новый номер, уже искали глазами «главного обличителя».
Но рисованный персонаж «прогуливался» по страницам «Молодой гвардии» не в гордом одиночестве, а в сопровождении небольших заметок, фельетонов, едких замечаний, юморесок, подписанных его именем. Среди них можно назвать: «Не верь глазам своим», «Прямо пойдешь – свалку найдешь», «Где зимуют раки…», «Балки, чьи вы будете?», «О кормах, сквозняках и прочих пустяках», «Что печально глядишь на дорогу?» и ряд других. Как рассказал писатель Михаил Еськов, Ваня Курский поместил в «молодежке» и его сатирический очерк о ненормальных условиях работы местного ЗАГСа – маленького, неуютного, неприбранного.
Кроме того, рисунки и заметки нередко сопровождались «Толковым словарем Вани Курского», в котором давались иронические или поучительные определения некоторых слов. Например: «Утка – водоплавающая птица. Утки благодарят школьников района за внимание к ним». Автором этих изречений, естественно, был Евгений Носов.
Много дает мне и постоянное общение с природой: я заядлый рыбак, любитель ночевок у костра, наперечет знаю почти все курские травы.
Е. Носов
НА ПУТИ К СОЮЗУ ПИСАТЕЛЕЙ
Между тем, литературная деятельность в городе Курске и области на месте не стояла. Во-первых, к прежним журналистам и литераторам пришло существенное подкрепление в лице Фазиля Искандера, Елены Моложаевой, Михаила Полковникова, Михаила Сушкова, Александра Говорова, Юрия Липкинга и других. Во-вторых, многие «старожилы» литературной общественности, как, например, Николай Корнеев, Михаил Приваленко уже издали свои книги. А «Районные будни» Валентина Овечкина, основанные на реальной действительности сельской колхозной жизни Льговского района Курской области и опубликованные в газете «Правда», наделали много шума и в соловьином крае, и в Москве. Заслуга в этом не только авторов, но и редакционного совета Курского областного книжного издательства издательство (редактор Наталья Овчарова, литсотрудники – Николай Корнеев, Федор Певнев, Валентин Овечкин и другие). Издательство безукоризненно функционировало, ежегодно выпуская в свет не только книги отечественных и зарубежных классиков, но и книги курян, причем весьма внушительными тиражами и по ценам, доступным всем слоям населения.
Среди этих книг стихи Николая Корнеева для детей: «Лесная полоса» (1952), «Коля Кубышкин на катке» (1952), «Передний край» (1953), «В выходной» (1955), «О девочке Тане» (1955) и сборник для взрослых «Так начинается лето» (1956); роман Михаила Обухова «Ястребовы» (1955); проза Федора Певнева «Лето в Раздольном» (1953); рассказы для детей Михаила Колосова «Голуби» (1954), повесть Михаила Горбовцева «Записки школьника» (1954) и его же «Повести» (1955); сборники стихов для детей Ивана Юрченко – «Созидание» и «Урожай» (1952); сборники стихов Виктора Москаленко – «Стихи и басни» (1953) и «Слово и дело» (1957), стихи Егора Полянского «В пути» (1958). Этот перечень можно продолжать и продолжать…
Иногда в художественном оформлении книг принимал участие и Евгений Носов, сопровождая произведения выразительными рисунками. Такой факт также имел место в его биографии, но почти неизвестен широкому кругу почитателей таланта Мастера.
Следует отметить, что курское профессиональное сообщество, несмотря на то, что его покинули Василевич и Алексеев, количественно выросло, пополнившись такими писателями, как Михаил Михайлович Обухов (1956), Михаил Максимович Горбовцев (1956), Михаил Макарович Колосов (1957), Николай Юрьевич Корнеев (1957), Егор Иванович Полянский (1958). И в Курске продолжали выходить литературные альманахи с произведениями курских авторов.
В 1957 году «Курский альманах» сменился «Простором». Ответственным редактором стал Михаил Колосов; в редколлегию вошли Федор Голубев, Николай Корнеев, Валентин Овечкин, Иван Юрченко и Михаил Приваленко. Тираж альманаха, по сравнению с предшественником, уменьшился до 3000 экземпляров, а текстовой объем увеличился до 254 страниц. Определилась и цена – 10 рублей 20 копеек.
Отрадно то, что в первом выпуске «Простора» был опубликован рассказ Евгения Ивановича Носова «Знакомой дорогой» (в других изданиях он называется «Неспешными проселками»).
Рассказ написан от первого лица (как и большинство других рассказов автора). Сюжет его незамысловат: городской житель отправляется на попутном транспорте – дрожках в село Отрада на отдых и рыбалку. По дороге беседует со своим добровольным возчиком и любуется красотами ближайших окрестностей. Сюжет прост, но рассказ чудесен. С каким колоритом описан базар в летнюю пору! А как по-доброму преподнесены образы героев: возчика Дмитрия и деда Маркелыча!.. Маркелыч «мелькнул» в конце повествования, но так светло мелькнул, что к нему сразу же испытываешь и доверие, и уважение – он какой-то теплый и родной своей простотой и открытостью.
Не могу не процитировать описание городского базара пятидесятых годов: «Торжище шумело, пестрело суетой летнего базарного дня. На возах и грузовиках, все в радостных бликах, разомлевшие от солнца и внутреннего жара, пламенели помидоры. С ними соперничали вороха всевозможных яблок и груш. Лукошки и кошелки гнулись под тяжестью слив и истекали багровым соком. Тут и там пестрели египетские пирамиды арбузов в полосатых тельняшках. И над всем этим плавал пестроголосый людской гомон и дрожал, и струился полуденный зной, настоенный запахами сена и спелых яблок».
Такая сочность слога, такая светлая радостность повествования, что среди зимы, когда я пишу этот очерк, отчетливо повеяло ароматом курских яблок – антоновки! А какая образность – просто чудо!.. Одни арбузы в полосатых тельняшках чего стоят…
Кроме Евгения Носова, в этом альманахе приняли участие более двадцати курских авторов. Среди них уже хорошо известные читателям поэты и прозаики – Николай Корнеев, Федор Голубев, Михаил Козловский, Иван Юрченко, Николай Истомин, а также «новички» – Владимир Аристов, Андрей Ищенко, Анатолий Старков, Сергей Федоров и другие.
В этом же году к «Простору» – альманаху для взрослых – добавился сборник произведений курских авторов для детей – «Радуга». Среди прочих произведений в сборнике было три рассказа Евгения Носова – «Радуга», «Таинственный музыкант» и «Зимородок». При этом носовские рассказы почему-то размещены не компактно – один за другим, а «разбиты» поэтическими и прозаическими работами других авторов. (Кстати, в этом сборнике есть стихи Ф. Искандера, Н. Истомина и М. Левашова, проза Н. Немцева).
«Радуга» представляла собой прекрасную книгу в твердой цветной обложке, изданную тиражом в 15 тысяч экземпляров на белой мелованной бумаге с прекрасными черно-белыми иллюстрациями. В книге 160 страниц, ее стоимость 3 рубля 95 копеек. Ныне этого раритета в библиотеках, пожалуй, не отыскать, разве что в Курской областной имени Н. Асеева, да и то в фонде редких книг. Но мне повезло: этой книгой «похвалился» Николай Иванович Гребнев в своем служебном кабинете Дома литератора.
– Осталась от времен, когда я, будучи школьником, по просьбе отца, директора школы, привозил книги из райцентра в наше село «для распространения среди населения». Ныне в моем кабинете на видном месте стоит, – указал поворотом головы на полку в шкафу за стеклянной дверцей. – Раритет. Дорогой для меня раритет, – уточнил улыбчиво. – Досталась с приключениями. Собираюсь рассказ об этом написать…
– Разрешите посмотреть…
– Смотри. С хорошего человека денег за просмотр не беру, – пошутил привычно. Затем встал с кресла и достал из шкафа книгу.
– Есть и первое издание «На рыбачьей тропе» Евгения Ивановича, – передавая книгу, порадовал меня и себя Гребнев дополнительной информацией. – Если желаешь, можешь и ее посмотреть.
– Желаю.
Так у меня в руках оказались раритетные книги, бережно сохраненные Гребневым с тех далеких времен.
(А Николай Иванович Гребнев позже действительно написал рассказ «За радугой», изданный отдельной книжечкой, в котором описал свои детские приключения по доставке книги «Радуга» из райцентра Белая в село Озерки).
Возвращаясь же к произведениям Евгения Носова, опубликованным в этом сборнике, необходимо отметить, что все они чудесны не только своими сюжетами, но и описаниями природы, опоэтизированными и детализированными до такой степени, что лучше, кажется, и придумать невозможно. Все хороши! Каждый рассказ бери – и цитируй, наслаждаясь музыкой и поэзией текста, игрой красок слова, выпорхнувшего легкокрылой бабочкой из-под пера автора. Но остановимся все же на рассказе «Радуга», давшем название всему сборнику (а также и последующему – в 1958 году) и написанном от первого лица. Всего лишь два абзаца, чтобы почувствовать не только красоту и лиричность слога, но и ту наблюдательность, ту зоркость, то напряжение ума, с которым автор работал над текстом:
«Пока я дремал, откуда-то набежавший ветер расслоил на западе тучи, и к длинной, вполнеба, щели прильнул немигающий глаз солнца, будто желая подсмотреть: стоит ли ему завтра сиять или спрятаться еще на денек? Его золотистые лучи-ресницы простерлись над мокрой, озябшей землей и своим прикосновением вновь вернули природе смытые дождями краски. Вспыхнула бегучим пламенем придорожная лесополоса, рассыпанной ртутью дождевых капель засверкал широкий луг, а за ним, на той стороне, на крутом косогоре, пожаром загорелись окна большого особняка. Вверху же, над ликующей долиной Тускари, висела радуга – огромная, расцвеченная пестрыми лентами арка. Она выходила откуда-то из-за прибрежных кустов и, сделав широкий, будто проведенный гигантским циркулем, полукруг, упиралась другим концом, километра за три, в сады какой-то деревеньки.
Я никогда не видел радуги поздней осенью. А такой пышной и праздничной, как эта, не приходилось видеть даже летом. Главное – она была совсем близко от нас. Ее концы упирались в землю не далее как в километре. И, может быть, от того, что радуга была близко, она казалась необыкновенно яркой и широкой. Несколько деревьев, тесной группой стоявших на берегу, укрылись за пестрой лентой, и каждое приобрело оттенок того цвета, какой пришелся против него».
И после этого невозможно не согласиться с теми исследователями творчества Мастера, которые отмечали, как «медленно, подробно, маетно, надсадно» трудился он над текстом. Он не просто описывал явление, а выписывал его неспешно и осторожно, тонкими штрихами кисти художника, черпая сочные, яркие краски с палитры своего бездонного вдохновения.
Интересную оценку как самому детскому альманаху, так и рассказу Евгения Носова, дает (по прошествии времени) писатель Михаил Колосов в статье «Художник».
«В 1957 году в курских магазинах появилась книжка в красочном переплете: две березки на фоне зеленого подлеска, за ними – яркая радуга и впряженная в телегу бегущая лошадь, – пишет он в восторженных тонах даже о внешнем виде сборника. – Возница – парнишка – весь в напряжении, торопит гнедого, словно хочет кого-то догнать. Внизу под рисунком название книги – «Радуга». Это был первый выпуск еще одного областного альманаха – для детей. Авторами его были молодые местные литераторы, а название сборник получил по одноименному рассказу, опубликованному в альманахе. Написал его тридцатидвухлетний Евгений Иванович Носов». А несколько ниже следует оценка профессионала уже самого рассказа: «Рассказ «Радуга» поразил всех своим совершенством. Это была настоящая творческая работа, отмеченная большим писательским талантом».
В ноябре 1957 года в Ленинграде должен был пройти Всероссийский семинар молодых прозаиков. На собрании курских писателей и литераторов, проходивших в те времена бурно, было принято единогласное коллективное решение о направлении Носова с его рассказами на этот семинар. Евгений Иванович, будучи «легким на подъем», – сказывались, по-видимому, гены деда по отцовской линии, да и журналистская работа приучила к частым командировкам, правда, не столь отдаленным – согласился. И тут же укатил по «железке» в северную культурную столицу.
На семинар он предоставил рукопись с дюжиной своих рассказов. Они пришлись по душе не только участникам семинара, но и его организаторам и руководителям. Уже 28 ноября этого года в «Литературной газете» появилась небольшая статья А. Половникова и Д. Старикова «Всероссийский семинар молодых прозаиков», в которой очень тепло было сказано о курском литераторе.
Сообщив читателю, что на семинар прибыло немало начинающих авторов из городов и весей страны, критики далее пишут: «Вчера одним из открытий оказались рассказы Евгения Носова, художника из Курска. Автору едва за тридцать, а жизненный опыт у него большой – он воевал, был тяжело ранен, учился, много ездил по стране. В силу житейских обстоятельство ему пришлось «освоить» вторую специальность – журналиста, литературного работника. Теперь она, как видно, становится главной. (…) На семинаре обсуждалась рукопись Евгения Носова – двенадцать небольших рассказов, очень поэтичных, точно и «вкусно» сделанных. Рассказы его по-настоящему гуманистичны».
В конце 1957 года, 5 декабря, «Литературная газета», то ли по итогам работы семинара молодых авторов, то ли не желая отставать от провинциальных издательств, публикует рассказ Носова «Живое пламя» – о короткой, но прекрасной жизни маков. И в этом же номере дается небольшое редакционное примечание к рассказу с весьма положительным отзывом на него. Примечание небольшое, но его значение велико: Евгения Носова заметила и признала литературная элита страны.
К этому стоит добавить, что руководители группы, которую на семинаре возглавлял Всеволод Рождественский, очень высоко оценили произведения молодого курского прозаика, поэтому он был рекомендован ими для приема в Союз писателей СССР. Да и сам Рождественский проявил к курянину как начинающему прозаику изрядный интерес. Данное обстоятельство в творческой жизни Евгения Носова довольно часто отмечают его курские биографы. Но редко кто упоминает о переписке, существовавшей между ними. Тем не менее, она существовала. В пятом томе собрания сочинений Носова есть раздел писем Мастеру от друзей и его друзьям от него. И начинается он письмом Евгения Ивановича Всеволоду Александровичу. Датировано письмо 10 января 1958 года.
«Дорогой Всеволод Александрович! – пишет Евгений Носов. – Очень благодарен Вам за теплое отеческое письмо и за фотографии. Они мне вновь напомнили о чудесном Ленинграде и днях нашей совместной работы». А еще он поздравляет Рождественского с Новым годом и желает «доброго-предоброго здоровья и творческих успехов».
В этом же письме он сообщает также, что рассказ «Радугу» взяли в журнал «Молодая гвардия», а «Живое пламя» и «Таинственного музыканта» читали по московскому радио. Помимо этого, просит Рождественского забрать из редакции «Костра» «крохотную повестушку «Пропавшая заря» и прочесть ее на досуге.
Забегая на годы вперед, отмечу, что интересные сведения о Евгении Носове тех времен сообщает в письме от 29 марта 1983 года дочь Всеволода Александровича Рождественского – Наталья Всеволодовна.
«Уважаемый Евгений Иванович! – пишет она. – Разбирая архив моего отца, В. А. Рождественского, я нашла несколько Ваших писем давних времен, эпохи того семинара в Ленинграде, который вел отец и в котором Вы принимали участие. Еще тогда папа мне давал читать произведения участников, и Ваши маленькие рассказы поразили меня чистотою звучания. Я сразу почувствовала в Вас настоящего писателя. Я так рада, что мои надежды осуществились!»
Продолжая трудиться в редакции газеты «Молодая гвардия» и «подрабатывая» в Курском книжном издательстве художником-оформителем, Евгений Иванович Носов активно работал над произведениями о природе родного края, мастерски увязывая это с собственной рыбалкой. Только в газете «Курская правда» он опубликовал четыре рассказа – «Загородная прогулка» (5.01.1958), «Лесной хозяин» (9.03.1958), «Весенними тропами» (6.04.1958) и «Портрет» (8.08.1958). В «Молодой гвардии» – отрывок из повести – «Рассвет» (17.05.1958). А столичная «Литературная газета» 4 сентября продублировала «Лесного хозяина».
В «Лесном хозяине» рядовой поход любителя рыбной ловли за орешиной-удилищем превращается не только в чудесное путешествие по осеннему лесу, полному тихого света и приглушенных звуков, но и в сказочное повествование о «лесном хозяине».
А как здорово, с прорисовкой второстепенных деталей, подчеркивающих его внутреннюю суть и характер, описан дед Прошка – проводник и рассказчик! Он под пером Евгения Носова сам смахивает на лесовика, доброго и заботливого: «Дед Прошка вызвался показать место с хорошей лещиной. Он трусит спорой рысцой впереди меня. Голенища его резиновых сапог гулко шлепают по тощим икрам. Лохматая шапка подстреленным тетеревом мелькает над кустами: одно ухо обвисло, другое, отвернутое, вскидывается при каждом шаге».
Если рассказ «Лесной хозяин» круто замешан на фольклоре, то рассказ «Портрет» – настоящий образец социалистического реализма. Но не потому, что этого требовали идеологические установки того времени в советском искусстве – было такое дело, а потому что это подсказывала сама жизнь. И хотя рассказ написан от первого лица, но главный его герой – председатель колхоза в селе Отрада Зотов Алексей Максимович, погруженный в бесконечный процесс работы и крутящийся в ней, как белка в колесе. Потому рассказ состоит едва ли не из сплошных диалогов, придающих сюжету высокую динамику развития и высвечивающих многие нюансы в характере этого человека-руководителя.
Но остановимся на описании героя, которое не только подчеркивает деловую сторону этого персонажа, но и показывает мастерство автора.
«Был он грузен, а с тех пор, как я его видел в последний раз, даже растолстел, особенно в поясе. Парусиновый китель, севший после стирки, выглядел на нем кургузо, из коротковатых рукавов торчали красные, налитые стариковской полнотой кисти рук, чем-то похожие на рачьи клешни. Китель на груди, между медными пуговицами, собрался в гармошку. И, казалось, стоило Зотову неловко повернуться или повысить голос, как пуговицы не выдержат, осыплются и раскатятся по углам. Постарел Зотов! В широкой спине появилась сутулость, голова совсем стала сивой, особенно на висках. Только ноги в легких хромовых сапожках, в синих армейских галифе, плотно обтягивавших икры, выглядели молодцевато».
Что и говорить – настоящий председатель!
Рассказ настолько понравился читателям, что уже 14 декабря Иван Юрченко в «Курской правде» выступил со статьей «Служить народу!», в которой отмечает, что рассказ «Портрет» оставил «светлое впечатление». «Это именно портрет одного из наших современников, – пишет он. – В простом, но замечательном, неутомимом человеке, двигающим сотни дел, мы видим черты советского человека». И, естественно, дает высокую оценку как рассказу, так и его автору: «Евгений Носов очень поэтичен, настроения его с первой строкой передаются читателю. Автор умеет дать точный прозаический рисунок».
В этом же году Курское книжное издательство выпустило в свет второй номер альманаха «Простор». На этот раз в нем находились три рассказа Евгения Ивановича – «Последняя дорога», «Портрет» и «Во поле березонька стояла…». Кроме того, в 1-м номере журнала «Молодая гвардия» за 1958 год была напечатана «Радуга», а в 6-м номере воронежского литературного журнала «Подъем» – рассказ «На карповой ферме». Так имя Евгения Носова, вольной птицей выпорхнув из курского гнезда, вышло на всесоюзные просторы, обретая литературный вес и силу.
Названные произведения Евгения Носова так хороши, что хочется хотя бы по несколько слов сказать о каждом. Они – сверкающие солнечной радостью бриллианты в большом и прекрасном ожерелье произведений о родной природе. Но, к сожалению, о всех не напишешь. Приходится выбирать.
В рассказе «Последняя дорога» говорится о двух цыганках. Одна – приверженка вольной кочевой жизни, о которой она рассуждает с радостью и гордостью, и даже побои мужа ее не пугают и не отвращают от избранного пути. Вторая – насытившаяся кочевой жизнью всласть, брошенная с дитем мужем-цыганом на холод и голод, ищет пристанища, ищет стабильности, ищет теплого угла. Это, так сказать, психологические антитезы произведения. Но есть в нем и нравственные моменты, когда незнакомая русская женщина-колхозница, предлагает набедовавшейся цыганке помощь – очаг и хлеб, который всему голова. «Со мной пойдешь! Поживешь! А там посмотрим… – говорит она без какого-либо рисования и пафоса, а со слезами жалости. – Втроем кормимся, как-нибудь и впятером проживем!» И в этом главная суть русской души – творить добро.
Многопланов рассказ «Во поле берёзонька стояла…». Здесь и описание природы Курского края, и рыбалка с ночевкой: поэт Сашка купается, пожилой Антон Степанович у костра бывальщину ведает, а в ней свои герои – одинокая березка и крестьянский мальчишка Кузьма Плетнев. И все это преподнесено автором сочно и красочно. Вот описание вечерней зари: «Заря только что отполыхала. Лишь за гребнем леса среди вороха пепельных облаков еще чуть багровело небо, будто слабый отсвет углей в потухающем костре». Не описание, а поэзия – сплошная образность и метафоричность.
А это о крестьянском быте Курского края начала двадцатых годов и ребятишках-школьниках: «Низкий потолок, кривые полы, подслеповатые окошки. Густой кислый запах намокшей овчины и старых отцовских армяков. Косматые, нечесаные головы. Настороженные, с какой-то врожденной робостью взгляды…»
А вот так выглядит березка, которой в скором времени предстоит стать не только поленницей дров, но и материалом для статуэток в руках начинающего, еще не знающего грамоты скульптора Кузьмы Плетнева: «В погожие дни она беспрестанно струилась по ветру. Когда же с утра до вечера сеял дождь, березка сникала и безропотно мокла. Случалось, перед самым закатом у горизонта открывалось чистое небо, и на березовую вершину садилось отдохнуть солнце, будто сказочная жар-птица. Запутавшись в ветвях, солнце рассыпалось пучками лучей».
И когда березки не стало, конечно, вместе с рассказчиком переживаешь за нее, но вот узнаешь, на какие дела она пошла, воскреснув в красоте поделок ребенка, радуешься и понимаешь всю силу философско-психологической мощи Евгения Ивановича.
Главным событием в творческой жизни Носова в 1958 году, увенчавшим его упорный труд, явился выход в Курском книжном издательстве первого сборника рассказов «На рыбачьей тропе». Как отмечают исследователи творчества писателя, случилось это знаковое явление весной, что весьма символично.
В книгу вошли как уже ранее печатавшиеся в газетах, альманахах и сборниках произведения, так и совершенно новые: «На рыбачьей тропе», «Пропавшая заря», «На карповой ферме», «Ракитовый чай», «Встреча у плотины», «Слепой карась», «Радуга», «Таинственный музыкант», «Зимородок» и другие. Всего – более двадцати рассказов о рыбалке и природе, о хороших, добрых и светлых людях, о травах, птицах и животных, о деревьях и лесах во все времена года. Если давать краткую оценку книге рассказов, то это – неувядающий гимн родной природе соловьиного края и ее людям.
Яркой особенностью этих произведений, кроме несомненной лиричности и поэтичности в описании природы, – является присутствие автора в качестве одного из героев. Но присутствие это таково, что автор остается как бы на вторых ролях, давая возможность другим героям – мальчишкам и взрослым, мужчинам и женщинам – развернуться в полную силу, показать незаурядность своих личностей. Быть своеобразным лирическим фоном для других и только короткими репликами, жестами «незаметно» направлять героев рассказов в нужное русло развития сюжета – это, несомненно, талант, огромный талант автора.
Книга вышла в твердой цветной обложке, объемом 156 страниц, стоимостью 4 рубля. Ее тираж составил 30 тысяч экземпляров, что ныне провинциальным писателям даже и не снится… Ее появление, естественно, окрылило Носова, и он стал готовить материалы для второй книги.
Работая над данным очерком, я попытался отыскать «горячие», прямо «с пылу с жару», отзывы курских журналистов, писателей, литераторов на появление носовского литературного «первенца». И нашел. Причем несколько.
Так, 17 июля 1958 года «Молодая гвардия» публикует статью талантливого журналиста В. Зарецкого «Книга о родном крае». В ней Зарецкий проводит краткий анализ многих произведений Евгения Носова, цитирует понравившиеся ему строки и дает высокую оценку как всей книге, так и литературному творчеству автора.
А 7 сентября все того же 1958 года в «Курской правде» появляется статья Клары Васильченко «На рыбачьей тропе». Автор статьи, высоко оценив художественные достоинства произведений, отмечает, что Носова «отличает ценное качество – чувство слова», что «в картинах живой природы нет ничего лишнего». «Точность и краткость – отличительная черта стиля Е. Носова, – пишет она, не греша против истины. – Рассказы его читаются с большим интересом и взрослыми, и детьми…» Вывод же делает такой: «От большинства рассказов, которые вошли в сборник «На рыбачьей тропе», остается ощущение умиротворенности, будто стоишь посреди ромашкового луга, овеянного прохладным ветерком, залитого солнцем».
Хорошо сказано: и образно, и верно, и уместно.
14 декабря, как уже отмечалось выше, на книгу Евгения Носова вновь откликнулась «Курская правда» статьей журналиста и литератора Ивана Ивановича Юрченко «Служение народу!». В ней не только похвала Носову, но и другим курским писателям и литераторам.
Следующий отзыв на книгу «На рыбачьей тропе» появился в 1959 году в третьем номере журнала «Подъем». Назывался он «Талантливые рассказы» и принадлежал перу ученого-филолога Курского пединститута Иосифа Марковича Тойбина. Уже само название рецензионного очерка говорит о том, что книга оценена весьма и весьма положительно. И действительно, в тексте есть чему удивляться и чем восхищаться. Приведем лишь некоторые: «О многом повествует нам талантливый рассказчик», «вот живописует он мир фауны», «мастерски, одним-двумя штрихами создает запоминающийся зримый образ».
«Казалось бы, после великих певцов природы, которыми столь богата русская литература, трудно найти новые, свежие краски для изображения ее, – рассуждает филолог удивленно-радостно. – Но Евгений Носов находит их. Его глаз предельно точен, а описания живописны и исполнены подлинной динамики».
Звонким мажорным аккордом звучит и последняя, заключительная фраза: «Книга «На рыбачьей тропе» – свидетельство несомненного дарования молодого писателя».
Вот так курская культурная общественность заметила и оценила творчество Евгения Ивановича Носова в самом начале восхождения его на литературный Олимп. И это не может не радовать.
1958 год в истории курского писательства стал знаковым. По инициативе Валентина Овечкина, активно поддержанного писателями Николаем Корнеевым, Михаилом Обуховым, Михаилом Колосовым и всеми курскими литераторами, было организовано Курское областное отделение Союза писателей. (Постановление организационного Комитета Союза писателей РСФСР № 7 от 13 мая). Ответственным секретарем был избран Михаил Макарович Колосов.
В Курское отделение Союза писателей помимо курян вошли писатели из Белгорода, Брянска, Калуги, Орла, Тамбова и Тулы. Правда, вскоре (1960 год) «инородные» писатели, поднабравшись опыта у курян – а организационная работа тут была поставлена на солидном уровне: существовали партийная и профсоюзная ячейки – «отпочковались», создав у себя собственные отделения Союза писателей.
Новый 1959 год в жизни и творческой деятельности Евгения Ивановича Носова ознаменовался двумя важными событиями. Во-первых, Курское книжное издательство выпустило в свет его новую книгу художественной прозы – «Рассказы», а, во-вторых, 22 сентября он был принят в Союз писателей СССР, значительно усилив ряды Курской писательской организации не столько количественно, сколько качественно.
Как и предыдущая, книга «Рассказы» была в твердом красочном переплете, ее тираж составлял 15 тысяч экземпляров, текстовый объем – 120 страниц, стоила она 1 рубль 50 копеек, а редактировал ее Иван Юрченко.
В «Рассказы» вошли как ранее напечатанные в книге «На рыбачьей тропе» – «Радуга», «Таинственный музыкант», «Живое пламя» и некоторые другие, так и новые произведения. Среди новых – «Забытая страничка», «Земля заповедная», «Сучок», «Деревенские ласточки», «Весенними тропами», «Песня гор» и другие. Небольшими повестями выглядели рассказы «В Отраде» и «Богатырская симфония». Первый рассказ объединял в себе три самостоятельные новеллы – «Старые знакомые» («Неспешными проселками»), «Маркелыч» и «Портрет», а второй состоял из восьми главок, имеющих собственные названия и сюжетную оригинальность.
Ели в первой книге Евгения Ивановича речь больше шла о рыбалке, рыбаках и рыбацких байках, то во второй акцент делался на производственные моменты, на людей труда, на освоение природных богатств. Особенно ярко и пронзительно это звучит в рассказе «Богатырская симфония».
Вышедшие одна за другой две книги, «подарили» автору не только гонорары и известность в писательских кругах страны, но, по-видимому, отняли много сил и времени, так как в 1959 году в курских газетах вышло только два его произведения: «Курская правда» напечатала очерк «Идет премьера», а «Молодая гвардия» – рассказ «Друг мой, лодка».
Таких оперативных и многочисленных отзывов на сборник «Рассказы» от курян, как те, что были «по горячим следам» на книгу «На рыбачьей тропе», почему-то не последовало. Только журналист В. Зарецкий 29 декабря 1959 года в газете «Молодая гвардия» выступил со статьей «С любовью к народу». И он же в 1960 году в литературном альманахе «На родной земле» в объемной многостраничной рецензионной статье «Две книги Евгения Носова…» еще раз уделил большое внимание как обоим сборникам курского автора, проанализировав и процитировав не менее десятка разных рассказов, так и всему его творчеству.
И лишь намного позже, как уже отмечалось выше, Михаил Колосов о книге «Рассказы» напишет, что она «была замечена и высоко оценена критикой».
Как сообщают исследователи развития литературного движения в соловьином крае, в 1959 году Курское областное книжное издательство, кроме книги Евгения Носова «Рассказы», выпустило в свет еще книги: «Горький в Курске» Исаака Баскевича, «Разные судьбы» Михаила Обухова и пьесу Валентина Овечкина – «Летние дожди». А еще вышел второй выпуск «Радуги», в котором Евгений Иванович опубликовал рассказы «Деревенские ласточки» и «Забытая страничка». (В этой «Радуге» были произведения Ф. Голубева, М. Горбовцева, М. Колосова, В. Абрамова, И. Демьянова, И. Дробкова, Н. Истомина, Н. Немцева, Н. Радичева, А. Сергиенко, М. Суетнова, Г. Чащина, И. Шемякова, И. Юрченко).
В этом же году в Курске состоялся межобластной семинар драматургов и шла подготовка к проведению семинара начинающих авторов. Надо полагать, что во всех этих мероприятиях активное участие принимал Евгений Носов, имевший огромный опыт работы с молодежью. А под эгидой «Молодой гвардии» по инициативе журналиста и литератора Юрия Дмитриевича Авдеева, ставшего редактором «молодежки», сначала образовывается творческий клуб курской молодежи «Любители искусств», а затем и зарождается литобъединение «Молодогвардеец».
Ныне трудно сказать, как складывались взаимоотношения Евгения Ивановича Носова с коллегами по писательскому цеху. Его личность уже в те годы была сложной: к каждому с душой нараспашку он не спешил. Но если с кем сходился, как мне пояснил однажды поэт Юрий Першин, то дружба становилась таким крепким сплавом, что продолжалась многие годы. И тут даже значительная разница в возрасте не являлась помехой…
Среди тех, с кем Носов был особенно близок, по-видимому, можно назвать писателей-фронтовиков Валентина Владимировича Овечкина, Федора Павловича Певнева, Николая Юрьевича Корнеева и Михаила Макаровича Колосова. Если Овечкина и Певнева война пощадила, не прошлась раскаленным металлом по их телам, то Корнеев, лишившись глаза, стал инвалидом, а Колосов имел несколько ранений. Это, как и фронтовое братство, сближало курских писателей.
Как рассказывал Юрий Першин, водил он приятельские отношения и с литературоведом из Курского пединститута Исааком Зельмановичем Баскевичем, тоже участником Великой Отечественной войны, имевшим тяжелое ранение и инвалидность третьей группы.
Тепло говорил о первой встрече с Носовым и Юрий Бугров, прибывший в Курск в 1957 году после окончания Ленинградского института авиационного приборостроения и увлекавшийся литературным творчеством. Именно ему в ходе трехчасовой беседы поведал Евгений Иванович о деде Алексее, предоставлявшем Надежде Плевицкой личный транспорт – лошадь и телегу.
Выше шло упоминание о подготовке к работе семинара молодых курских авторов. Когда же этот семинар состоялся, то в нем со своими очерками принял участие и студент выпускного курса медицинского института Михаил Еськов. Как рассказал Михаил Николаевич, его очерки заинтересовали Носова, и Евгений Иванович предложил начинающему автору обсудить новые произведения уже тет-а-тет, без лишнего шума и гама: «Что напишешь, покажи мне».
«Что и говорить, я был польщен вниманием писателя, – с какой-то особой влажной нежностью во взоре от прихлынувших воспоминаний поделился со мной Михаил Еськов обстоятельствами того разговора. – Ведь не каждому начинающему предлагал Евгений Иванович индивидуально поработать над его литературным детищем. И я, естественно, согласился с предложением».
Так состоялось первое знакомство двух больших личностей, которое впоследствии переросло в настоящую мужскую дружбу, продолжавшуюся более сорока лет.
Что же касается тех первых литературных «носовских консультаций», то о них Михаил Николаевич вспоминает с особым внутренним теплом и светом, отмечая, что Евгений Иванович не назидал, говоря, делай так и так, а показывал, как могла выглядеть картинка того или иного эпизода при работе с текстом. Вся суть носовского наставничества заключалась в том, чтобы автор без ущемления его самолюбия и человеческого достоинства был волен в выборе своих решений, был волен творить, а не подражать кому бы то ни было. И в этом, естественно, мудрость настоящего наставника.
В 1960 году, завершающем десятилетие пятидесятых, лирические рассказы Носова стали востребованы многими известными издательствами страны. «Наш современник» во втором номере опубликовал «Затмение луны», «Огонёк» в 35-м – «Степное лето», «Подъём» в третьем номере – «Ярославну».
Хороша повесть «Затмение луны», очень хороша! Но и рассказы превосходны. Ярко, сочно, светло подан читателю рассказ «Степное лето» повествующий о работе сельских девчат на току. Образы, кого ни возьми – тетя Варя, Ксения, Настя, прикомандированный шофер Вадим и даже смешной, «рыжий, добродушный», большеголовый, узкоплечий, неказистый» Федька – чудесные, теплые, жизненные, естественно вписывающиеся в сельскую жизнь и осенние пейзажи. А «Ярославна» – это произведение особое. И не потому, что в нем имеются упоминания о походе князя Игоря на половцев и плаче Ярославны, а потому, что Евгений Носов впервые обращается к теме о Великой Отечественной войне, которой он до этих пор не касался. Причем впервые у него показан не только военный быт советских солдат, не только момент сражения, но и нелегкая судьба девушек-санитарок.
Героиня рассказа, санитарка Оля, родом из города Путивля, растерянная и перепуганная, сначала ищет покровительства и защиты у опытного солдата, будущего московского художника и автора повествования, а затем спасает его на поле боя. После войны бывший солдат оказывается в Путивле, где собирается написать картину о княгине Ярославне, и пытается разыскать «санитарку Олю» и случайно останавливается в доме у родителей Оли-Олеси. Возможно, позаботилось провидение. Вот тут и узнает, что она не вернулась с войны домой…
Рассказ настолько психологичен, что читать его без внутреннего волнения, без придыхания просто невозможно. А еще в рассказе автор успешно использовал разговорную украинскую мову.
Вот как Носов передает страх юной девушки-санитарки перед боем, которой боязно быть ночью одной в окопчике, и она, естественно, ищет отеческой защиты у бывалого солдата, только что уступившего ей свой окоп:
«С бруствера посыпался песок. Рябинин приподнялся. Над окопом на корточках сидела медсестра.
– Можно я к вам, – попросила она и спустилась в укрытие.
Рябинин потеснился.
– Подождите, давайте положим под голову сумку. Она с ватой… Вот так… Руку не убирайте. Она не мешает…
Рябинин оставил руку, и она положила на нее голову. Мягкие волосы касались его щеки. От них веяло тревожащим душу теплом. Рябинин закрыл глаза.
– Вы ничего не подумайте… – прошептала она. – Просто страшно одной в яме. Глухо, темно… И эта звезда над головой… Как в могиле».
А вот так Евгений Иванович, повидавший немало сражений, принимавший в них непосредственное участие, описывает бой:
«К полудню прибрежные пески были избиты снарядами, как пыльная дорога дождем. Немцы несколько раз бросались в контратаки. Рота держалась, но несла большие потери. Все перемешалось: песок люди, осколки. Зыбкие окопчики обрушивались от сотрясения и погребали заживо. Убитые лежали тут же в траншеях и на брустверах. Раненых Оля и два санитара оттаскивали к воде: надеялись переправить на ту сторону. Их складывали в камышах среди воронок, в которых кружилась мутная вода и плавали пилотки».
В абзаце нет ни одного выстрела, но ужас боя, грязь и кровь войны переданы достоверно и реалистично до сухости во рту, до песочного скрежета на зубах при чтении этих строк. Буднично и тихо описывает он ранение Рябинина и его спасение санитаркой Олей:
«Случилось это внезапно и как-то слишком просто: рвануло, подбросило, даже не успел ничего понять. Придя в сознание, увидел над собой чье-то лицо, вернее одни глаза. Большие, обезумевшие от чужой боли глаза. И горячий ветерок дыхания: «Это я, Оля! Я сейчас, я быстро… Стисните зубы…» Больше Рябинин ничего не помнил».
Кроме самих произведений курского писателя, альманахи и журналы давали его портрет и краткую биографическую справку. Имя Носова стало на слуху у читателей. Этот факт замечательно подметил А. Кондратович во вступительной статье «На прочных устоях» к «Книге о Мастере»: «А вы читали последнюю вещь Носова? Нет! Ну как же, прочтите, непременно прочтите…»
Печатаясь в журналах, Евгений Иванович не забывал и о газетах. Так, 31 мая в «Курской правде» он опубликовал новеллу «Майский подарок», 23 июля – рассказ «Степное лето», а 16 октября – «Тридцать зёрен». В литературном фарватере с «Курской правдой» шла и «Молодая гвардия», которая 25 августа напечатала «Тридцать зёрен» и миниатюры, а 10 сентября – «Чёрный силуэт».
Если «Майский подарок» и «Степное лето» – произведения о людях, их характерах, то «Тридцать зерен» и «Черный силуэт» – большей частью повествование о птицах и их повадках, зорко и чутко подмеченных автором и умело, без потерь деталей и красок, переданных читателю. В этом и заключается настоящее мастерство.
К сказанному о творческой деятельности Евгения Носова за 1960-й год стоит добавить, что в текущем году писал не только он, но и, как отмечалось выше, писали о нем. Отрадно то, что делали это не только курские авторы в курских газетах, но и региональные в журнале «Подъем».
Не стояло на месте в эти годы и развитие культурной жизни города Курска. В 1958 году, как отмечала местная пресса, проходили гастроли Центрального театра кукол, и многие куряне вместе с детьми с удовольствием посещали эти представления. В 1959 открылся стадион «Трудовые резервы», что открыло перспективы роста и развития спортивного движения в области. А еще в этом году начался прием телепередач из Москвы – дело досель необычное и важное.
Жизнь налаживалась.
Моей неизменной темой по-прежнему остается жизнь простого деревенского человека, его нравственные истоки, отношение к земле, природе и ко всему современному бытию.
Е. Носов
В ОТТЕПЕЛЬНЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ
Прежде чем приступить к новой главе и описанию в ней творческой жизни Евгения Носова, его новых литературных достижений и побед, не могу не коснуться того прогресса Курской области и города Курска, которые были достигнуты в пятидесятые годы.
«К чему все это? – спросите меня. – Какое отношение имеет оно к творчеству писателя Носова?» А к тому, что жил и творил Мастер не в безвоздушном пространстве, не на Марсе или на Луне, а на Курской земле, подпитываясь соком и плодами этой земли, ее достижениями, ее воздухом, ее природой. И не только подпитываясь, но и отдавая ей частицу себя, частицу своего таланта. И время, в котором существовали Курск, Курская область, наша страна, весь мир и писатель Носов, было едино для них всех. Так почему же лишать Евгения Ивановича всего того, что окружало его, что росло и зрело вместе с ним? Так почему же не вспомнить о том созидательном времени, по сравнению с которым наше выглядит серовато?..
Но не будем рассуждать о стране и мире – нельзя объять необъятное. Это еще блистательный Козьма Прутков заметил. Остановимся на малом – городе Курске, столице соловьиного края.
Курск конца пятидесятых рачительно отличался от Курска конца сороковых и начала тех же пятидесятых. Он строился, рос ввысь и вширь. Даже в Засеймье перебрался, подминая под себя окрестные деревеньки. Здесь уже упиралась в синь небес высокими трубами ТЭЦ, во всю мощь работали заводы «Аккумулятор», «РТИ» и «Спецэлеватормельмаш», выпускавшие нужную стране продукцию. Вставали корпуса будущего объединения «Химволокно». Вокруг них возникали рабочие поселки. Кроме того, в центре и по окраинам города уже действовали или закладывались заводы передвижных агрегатов (КЗПА), тракторных запчастей (КЗТЗ), «Счетмаш», Курская трикотажная фабрика, «Прибор».
Закладывались и обустраивались стадионы и парки, скверы и зоны отдыха, Дома и Дворцы культуры. Работали почтамт и почтовые отделения, объекты торговли, социального и бытового обслуживания.
Население города росло, как богатырь в русских сказках, не по дням, а по часам. Если по переписи 1939 года в Курске значилось около 120 тысяч человек, то в 1959-м году – свыше 204,5 тысяч.
Жизненный и культурный тон задавала молодежь – рабочие и итээровцы промышленных предприятий, сотрудники учреждений и организаций, студенты институтов – педагогического, медицинского, сельскохозяйственного – и средних специальных учебных заведений, учащиеся ФЗУ и старшеклассники средних школ.
От областного центра старались не отставать другие города и поселки области. Там тоже возводились новые предприятия, открывались Дома культуры и клубы, библиотеки, школы, магазины, столовые общепита.
Важной вехой в жизни общества стало повсеместное обустройство братских могил, на которых устанавливались обелиски и памятники советским воинам-победителям. И власти, и народ стремились увековечить память о погибших и о Великой Победе, доставшейся нелегкой ценой, что говорит о высокой духовности общества.
В сентябре 1960 года Евгений Иванович увольняется из редакции «Молодой гвардии» и едет в Москву на учебу в ВЛК – Высшие литературные курсы. По-видимому, данное решение далось непросто. Дело в том, что Валентина Родионовна, занимаясь воспитанием детей, нигде не работала – зарплаты мужа и начавших поступать ему гонораров за книги – семье вполне хватало. Но с отбытием Евгения Ивановича на учебу, на ее попечении оставались двое несовершеннолетних детей: сыну Жене было 12 лет, а дочери Ирине – 6. И надо было как-то сдюжить в этой непростой ситуации. Но Валентина Родионовна, как истинная русская женщина, проявила мудрость и отпустила супруга на учебу.
«Перебивались отцовской стипендией, – пояснил данное житье-бытье семьи писателя Евгений Евгеньевич. – Он получал 1200 рублей. Часть оставлял себе – и ему ведь жить надо было на что-то, – а часть присылал маме. Немного помогали бабушки. Кабанчика забьют – нам небольшую толику мясца и сальца. Как-то выкручивались…»
На литературных курсах Евгений Иванович находился около двух лет, до июня 1962 года. В автобиографии об этом периоде жизни сам Мастер пишет довольно коротко. Но есть воспоминание о той поре писателя Виктора Петровича Астафьева, жившего во время учебы на ВКЛ в соседней комнате.
«Мы были соседями – жили через стенку, – пишет Астафьев в очерке «Как тот заречный огонек…». – Комната моя не отличалась покоем или безлюдностью. Всегда в ней стоял дым коромыслом, грохотал мужицкий хохот, а то и песни раздавались. Сосед мне угодил терпеливый, он и сам любил наведаться на «огонек», вставит, бывало, ногу в притвор, слушает, улыбается себе под нос иль одними глазами и никак не проходит в комнату. «Я хоть дым лишний в коридор выпущу, кроме того, у меня компот на кухне варится, боюсь, всплывет…» И слушает дальше. Но вдруг поднимал левую руку и, сжав ее в кулачище, бросался в разговор, как в драку».
А вот еще одна характеристика Виктора Петровича, «оброненная» им в очерке «О моем друге»: «Мой друг – человек не то чтобы неразговорчивый, а скорее застенчивый, сдержанный по природе – может иной раз много, хорошо, даже потешно говорить. Редко, правда, по настроению».
Завязавшуюся в стенах ВЛК дружбу Носов и Астафьев пронесут через всю жизнь. Будут они оба дружны и с Борисом Можаевым, также учившимся вместе с ними на Высших литературных курсах.
Ломунова М. в книге «Самая жгучая связь: Очерки о советских писателях» пишет: «Когда вышла вторая книга, он (Носов – Н.П.) поехал в Москву на Высшие литературные курсы. Вместе с ним занимались Виктор Астафьев, Борис Можаев». И приводит воспоминания Евгения Ивановича: «Мы учились писать друг у друга. Собирались, высмеивали написанное до обидного».
А вывод Ломуновой о времени учебы Евгения Носова На ВЛК таков: «Эти годы, проведенные в Москве, многое дали. Именно здесь, в московских спорах, окончательно утвердилась главная тема его творчества – русская деревня. Уже в первых рассказах обозначился его герой – скромный работящий труженик».
Следует заметить, что Евгений Иванович не только прилежно постигал литературную науку на Высших курсах, но и много писал. За два неполных года учебы он создал ряд новых произведений и опубликовал их в газетах и журналах. Это «Кувшинка», «Черный силуэт» и «Где просыпается солнце?» – в 14-м номере «Огонька» за 1961 год, «Шуба», «Мост», «Алим едет на Кавказ» – во 2-м номере «Нашего современника» за 1962 год. Кроме того в газете «Молодая гвардия» в 1961 году вышли «Снега над Россией» (29 августа) и «Тысяча верст» (9 декабря).
Принимая во внимание, что тиражи «Огонька» и «Нашего современника» были стотысячными, имя курского писателя Евгения Носова вскоре стало на слуху у миллионов читателей.
Приглядывались, прислушивались к нему и московские литературные критики. Например, после выхода в свет рассказа «Шуба», на автора посыпались упреки в «недостаточной аргументированности и надуманности сюжета». (Рецензенты – М. Зиновьева, П. Бойко, И. Травкина). А все из-за того, что Носов противопоставил два образа женщины: честной труженицы Дуняши, своим трудом заработавшей деньги на новое пальто и искренне радующейся его приобретению, и «дамы в манто на «Волге», купившей дорогостоящую шубу, в которой она, по большому счету, не нуждалась и на которую сама явно не заработала. Просто купила ради женского тщеславия и зарождавшегося в ней чувства потребительства. Вот и заподозрили автора в нападках на советскую действительность.
Но было много и положительных отзывов. В «Книге о Мастере» в комментариях к рассказу «Шуба» указываются литературные критики И. Ростовцева, Ф. Кузнецов и Б. Можаев, давшие положительную оценку этому произведению. А Ростовцева и Можаев вообще сравнивали этот рассказ с произведениями русских классиков – «Шинелью» Гоголя и «Метелью» Л. Толстого.
Из всего вышеназванного разнообразия носовских произведений остановимся на рассказе «Мост». Во-первых, это самое первое автобиографическое произведение, на которое мы уже не раз ссылались, когда вели речь о детских годах писателя. Во-вторых, своей автобиографичностью он заметно отличается от рыбацких рассказов писателя, написанных им на собственном опыте. В них также много авторского присутствия, но оно иное, отстраненное, подспудное что ли… Как талая вода под снежным настом весной: о ней все знаем, но напрямую не видим. В-третьих, рассказ «Мост» положил основу целому циклу автобиографических произведений Мастера.
В эти же годы также вышли три книжки Евгения Ивановича. Во-первых, московское издательство «Молодая гвардия» сорокапятитысячным тиражом выпустило в 1961 году книгу «Тридцать зерен». В ней 224 страниц текста и иллюстраций. Она в твердой обложке, с фотографией автора на титульной странице и иллюстрациями.
В этой книге – рассказы о природе, о рыбалке, о творчестве, в том числе: «Лесной хозяин», «Белый дым», «Сучок», «Радуга», «Где просыпается солнце?», «Рассвет», «До свидания, лето!» и другие. Всего – более тридцати.
Важной особенностью этой книги является статья В. Сякина «Об авторе». В ней даются краткие биографические сведения о Евгении Ивановиче, его первых произведениях и книгах.
Во-вторых, постаралось Курское книжное издательство: в 1961 году оно дало «путевку в жизнь» двадцатистраничной книжке-рассказу «Где просыпается солнце?», а в 1962 году – сорокачетырехстраничному «Шурупу». Обе эти книжки небольшие по формату и по объему, в мягких обложках, правда, цветных, но их тиражи в 15 и 10 тысяч экземпляров говорят сами за себя. Цены вообще были смешными: «Где просыпается солнце?» стоила 4 копейки, а «Шуруп» – 3 копейки. Конечно, эти книжки для детей тут же раскупали, едва они оказывались в книжных магазинах или в киосках «Союзпечати».
Гонорары от этих изданий, за исключением «Тридцати зерен», названной В. Шишовым «живым букетом, в котором этюды – цветы со всею их прелестью, свежестью и неповторимостью», были мизерные, существенной поддержки семейному бюджету они, естественно, не давали, но в моральном плане свою роль, надо полагать, сыграли, так как на них последовали положительные отзывы, в том числе и в столичной печати. Например, в 1961 году в 10-м номере журнала «Москва» появилась рецензионная работа В. Ланиной «Тонкий художник». В статье говорилось, что Евгений Носов «одарен острым чувством природы», имеет «уйму разных сведений о природе» и что у него «есть то, что Михаил Михайлович Пришвин назвал культурой «родственного» внимания к личности всяких живых существ».
А в Курске вышла статья Георгия Евгеньевича Голле «Литературно-краеведческая работа в школе» (1962 год). В ней ученый-филолог и преподаватель Курского пединститута высоко отзывался о произведениях курского писателя и рекомендовал их к изучению в школе.
Начало шестидесятых годов в истории нашей страны получило название «оттепели». Но оно в большей мере отражает оттепель в политическом и социальном развитии общества. Мне же ближе термин созидание. Созидание, созидательность – вот главные определения, на мой взгляд, всей жизни советского народа тех лет.
В 1961 году проводится денежная реформа, и колхозники впервые за свой труд стали получать деньги. А еще им стали выдавать паспорта, и они уже могли свободно покинуть селение и переехать в город.
12 апреля в космос полетел Юрий Гагарин, и весь мир рукоплескал ему и нашей стране.
А в Курске в 1961 году был сдан в эксплуатацию цех крупнопанельного домостроения завода ЖБИ-1 (на Льговском повороте), который через несколько лет станет самостоятельным предприятием. Готовились к открытию широкоэкранный кинотеатр «Восток» и Военно-исторический музей Курской битвы в Доме офицеров. Заканчивалось строительство железнодорожной больницы, Курского политехнического института и научно-исследовательского института сахарной промышленности «Гипрониисахпром».
Сам город в административно-территориальном плане был разделен на три района – Ленинский (в историческом центре), Кировский (в Затускарье) и Промышленный (в Засеймье).
Пока Евгений Иванович отсутствовал, в Курске значительно выросло литературное сообщество. Его ряды пополнились талантливой молодежью, в том числе студентами курских вузов и журналистами, группировавшимися вокруг редакции «Молодой гвардии». Среди молодежи выделялись Владимир Трошин, Юрий Першин, Михаил Еськов, Василий Алехин, Владимир Детков, Юрий Бугров, Алексей Шитиков, Иван Зиборов, Вячеслав Павленко, Владимир Латышев. Большинство из них свои силы пробовали на страницах «Молодой гвардии», наладившей выпуск «Зарниц» – специального литературного приложения. А наиболее «продвинутые», как, например, Владимир Трошин, уже публиковались в альманахе «На родной земле», сменившем в 1960 году «Простор».
Кроме того, под эгидой газеты «Молодая гвардия» и Курского обкома комсомола, при непосредственном участии Курской писательской организацией ежегодно проводились семинары молодых поэтов и прозаиков. По их итогам в «Курской правде» и «Молодой гвардии» выходили обзорные статьи, в которых проводился как разбор конкретных произведений молодых авторов, так и давались оценки их творчеству.
Возвратившись летом 1962 года в Курск, Евгений Иванович принимает решение о переходе на профессиональную писательскую деятельность. Этому непростому решению, по-видимому, в значительной мере способствовало то обстоятельство, что круг его знакомых как среди писателей страны, так и среди издателей, существенно расширился. Появились творческие связи, приобретенные за время учебы в ВЛК. И, полагаю, глубокая уверенность в своих способностях и силах. Без этого – никак!..
Судя по тому, что в 1963 году только в Курском книжном издательстве вышла его книга рассказов «Дом за триумфальной аркой», а около десятка рассказов и повесть «Моя Джомолунгма» увидели свет в журналах, альманахах, сборниках и газетах – работал он много и напряженно. Правда, и в Москве часто бывал, что следует из его писем к Виктору Астафьеву (опубликованы в пятом томе собрания сочинений).
Книжка «Дом за триумфальной аркой» по размерам была «карманного формата», в мягкой цветной обложке, содержала 80 страниц и стоила несколько копеек. Ее тираж, как и предыдущей книжки «Шуруп», составлял 10 тысяч экземпляров, что позволяло большому числу курян приобрести ее и познакомиться с новым произведением своего земляка. В книге два рассказа: «Дом за триумфальной аркой» и «Багульник».
В первом, как уже отмечалось выше, речь шла о родителях писателя и его собственном курском детстве на рубеже тридцатых годов. А во втором – о непростой семейной и не только семейной жизни взрослых людей, окончивших институты, получивших образование и престижную работу, родивших детей, но потерявших что-то светлое и радостное, закосневевших в быту и повседневной суете.
В коллективном сборнике «Сердце мое – земля», вышедшем в Курском книжном издательстве, наряду с другими произведениями курских авторов достойное место занимал новый рассказ Евгения Носова «Когда звенит капель». Рассказ о разных поколениях курян. Их образы написаны так светло, что, читая рассказ, радуешься и за них, и за всех жителей Курска.
Четвертый номер журнала «Наш современник» порадовал читателей повестью «Моя Джомолунгма», а в восьмом номере журнала «Наука и религия» был опубликован рассказ «Шуруп».
Рассказ «Шуруп», вскрывающий нравственные и безнравственные начала в человеке, хоть и заканчивается грустинкой: главный герой, простой добрый работящий парень по прозвищу Шуруп, был обманут и обворован поездными жуликами.
«Он еще не знал, что подарит матери одни только подснежники, потому что в его бушлате не было ни копейки, – очень осторожно, чтобы не перечеркнуть весь прежний тон повествования, пишет в последних строках о данном факте Носов. – Не знал Шуруп и того, что в этом большом, чудесном мире еще не все так хорошо».
В целом же рассказ написан светло, на веселой мажорной ноте и принимался читателями «на ура», потому что хочется верить: добро, несмотря ни на что, восторжествует. А вот повесть «Моя Джомолунгма» литературными критиками была воспринята неоднозначно.
Пайну С., опубликовавшую рецензионную статью в «Литературной газете», «смущало обнаруженное ею мещанство, одержавшее верх над красотой», а также мрачная и беспросветная картина, окружающая больного мальчика». Г. Бровмана, выступившего на страницах журнала «Москва», «удручало то обстоятельство, что автор рисует мальчика, прикованного к постели болезнью». Их критические отзывы появились в 1963 году, но уже в следующем, 24 апреля, «Литературная Россия» публикует статью курского ученого-литературоведа Исаака Баскевича – «Светло и мужественно», в которой он дает отповедь критиканам и расставляет нужные акценты.
«Нет, не уныние и меланхолию, а светлую радость и веру в человека навевает повесть Е. Носова, – пишет он в этой статье. – Конечно, горько, что «вороньей слободке» удалось расправиться с красотой, свалить Джомолунгму. Но она так и не смогла отравить душу молодого человека ядом мещанства, не смогла лишить героя чистой любви, высокой веры в людей, стремления быть человеком. Герой лишь научился ненавидеть и презирать жадных и своекорыстных мещан, их подлую мораль».
Но этого Баскевичу показалось недостаточно, и в 4-м номере журнала «Подъем» он публикует еще одну многостраничную статью – «Повесть, ее трактовка и концепция критика». В ней снова отповедь столичным критикам, набившим руку на «трактовках и концепциях», и блестящий положительный отзыв о повести. «А она перед нами такая, какая есть: светлая, солнечная, мужественная, – ставит вескую точку он в заочном споре с «трактовщиками и концепционерщиками». – И написана она уверенной и точной рукой мастера, талант которого позволяет ожидать новых ярких и оригинальных созданий. Правда, Е. Носов считается молодым писателем. Не потому ли так легко создаются «концепции» о его повести? Но молодость таланта требует к нему внимание, а не легковесных критических трактовок».
Так впервые Исаак Зельманович Баскевич не только обратился к творчеству Евгения Носова, но и активно встал на его защиту. А его слова о том, что «молодость таланта требует к нему внимание, а не легковесных критических трактовок», станут главным девизом и действием Баскевича при работе с молодыми авторами. Впрочем, не только Баскевича, но и самого Евгения Носова. Но об этом несколько позже.
С веским словом о «Джомолунгме» выступил и Виктор Астафьев. В рецензионной статье на книгу Носова «Где просыпается солнце?», опубликованной в газете «Литературная Россия» 27 августа 1965 года, он писал: «Маленькая повесть «Моя Джомолунгма», рассказы… – это не только лирические живописания природы, судеб и характеров… это в то же время суровый суд над всем плохим и косным, что еще таится в углах нашей жизни».
Такая поддержка, естественно, помогла Евгению Ивановичу, умевшему отражать в своей поэтической прозе необычное в обычном, в малом – огромное, еще больше увериться в своих силах и в правильности избранного направления. А его «Джомолунгма» – тополь однажды не только повторился некоторым образом в детской жизни известного курского поэта Юрия Асмолова, но и стал, возможно, отправной точкой в начале его творчества. Об этом сам поэт, спустя много лет, напишет в очерке «Мой тополь».
Однако вернемся к творческой деятельности Евгения Носова, отразившейся в газетах. И обнаружим, что на страницах «Курской правды» в 1963 году увидели свет рассказы «Подпасок» (1 сентября) и «На рассвете» (24 ноября).
Рассказ «Подпасок» – о маленьком колхозном пастушонке Митьке, мыслящем по-взрослому и глубоко переживающем за неустройство жизни в их колхозе и селе по сравнению с соседним селом и колхозом за неглубокой и неширокой речкой. «Кинул Митька наметанным взглядом – побединское стадо раза в три больше, скотина справная. И заводу хорошего – почти сплошь черно-рябая».
А еще по воле автора увидел Митька, что у соседей новые коровники, кирпичные свинарники и деревня справная: многие дома покрыты черепицей да цинковым железом. Клуб крышей, словно зеркалом, посвечивает под солнышком, радио на всю деревню орет, трактор урчит – силос возле фермы буртует.
И совсем иная картина в его родном селении: «Скосил Митька глаз на свою Покатиловку – скука смертная, а не деревня. Как есть вся под соломой. Коровник и тот камышом крытый».
Но не только из сравнений двух реалий колхозной жизни и быта села состоит этот рассказ. В нем много юмора и иронии, даже в уста одного из героев частушка вложена. А еще этот рассказ как бы продолжает тему, начатую некогда Валентином Овечкиным в его «Районных буднях», – об улучшение колхозного строя. Кстати, самого Валентина Владимировича в Курске уже не было: выжили его власти после неудачной попытки самоубийства в Ташкент.
О колхозной жизни и рассказ «На рассвете», построенный автором в основном на диалогах его героев, что придает ему не только динамичность, но и делает его глубоко драматургичным.
Последними произведениями Евгений Носов как бы совершил окончательный переход от прежней темы талантливого созерцания природы и человека к добросовестному и вдумчивому исследованию социальной, общественной и культурной жизни колхозного крестьянства, сельского жителя. Взваленный на плечи груз был тяжел, но писатель с ним, как покажет время, блестяще справился. Так состоялось становление Евгения Ивановича Носова как крупного русского писателя, которого современники будут сравнивать и с Чеховым, и с Буниным, и с Тургеневым, и с многими другими отечественными классиками.
В 1963 году, помимо столичных «всезнающих» критиков-трактовщиков, писали о Евгении Носове и земляки. Писали тепло и доброжелательно. Так, в «Курской правде» вышло две рецензионные статьи: 19 мая литератор-очеркист Вера Шалыгина опубликовала «Рассказы маленькие – раздумья большие», а 1 декабря журналист Алексей Колупаев напечатал отзыв на рассказ «Дом за триумфальной аркой» под тем же названием. В обеих статьях давались положительные отзывы. В качестве примера приведем лишь два высказывания Колупаева: «Автор очень умело и как-то светло раскрывает души и характеры юных героев, их взгляды на все происходящее вокруг», – это о рассказе «Дом за триумфальной аркой». Следующее о «Багульнике»: «В «Багульнике» автор со всей страстью восстает против мещанства».
1964 год в творческой жизни курского писателя Носова, вырвавшегося на широкую литературную дорогу страны, был не менее напряженным, чем прошедший. Отдельных его книг в этом году, правда, не вышло, зато были публикации в журналах и газетах. Так, в третьем номере «Нашего современника» был напечатан «Белый гусь», в пятом номере «Подъема» – «На рассвете» и «Трое из серой машины», в «Огоньке» – «Подпасок». А «Молодая гвардия» еще 19 февраля опубликовала рассказ «Бог наш – солнце».
«Что же так мало?! – скривит кто-нибудь в ухмылке губы. – Устал что ли? Исписался?..» – «А вы, уважаемый, вперед хоть на шаг поглядите, – посоветуем скептику. – Что ни год, то выход новой книги и десятки публикаций в журналах и газетах. А еще сравните с другими писателями, и не только курскими, но и столичными… Да и задел на следующий год примите во внимание… Тогда и поймете: напряженно или не напряженно работал Носов».
В письмах к другу Виктору Петровичу Астафьеву жалуется, что задуманная им повесть продвигается трудно, что ездил в Москву «пробивать» в издательствах свои произведения (книги), что на первомайские праздники болел.
Как уже отмечалось, в этом году вышло две статьи Исаака Зельмановича Баскевича, посвященных творчеству Евгения Носова и его повести «Моя Джомолунгма». А еще одна статья – Н. Кладо «Митькиными глазами» появилась 28 августа в «Литературной России». Она, как следует из ее названия, о рассказе «Подпасок», о литературных достоинствах этого произведения и нравственных качествах его героя.
Еще одна рецензионная статья, по-видимому, нигде опубликованной не была. Датирована она 4 апреля 1964 года и хранится в архиве фонда писатели Носова в Курском литературном музее. Принадлежит перу Михаила Булавина, детство и юность проведшему в Курске и здесь же вставшему на литературную стезю в 1927 году (рассказ «Голод» в альманахе «В гору»), члену Союза писателей СССР с 1934 года, автору романов «Боевой девятнадцатый» и «Богучарцы». Статья большая, острая, многоплановая, но процитируем из нее только слова, характеризующие Носова-писателя: «Автор с большим вниманием и наблюдением опытного натуралиста раскрывает и развертывает перед нами в своих рассказах прекрасные ландшафты и пейзажи родной русской природы в разное время года. Считаю, что рассказы Евгения Носова художественно зрелые и оставляют у читателя теплые, хорошие чувства».
Полагаю, что такой отзыв старейшего писателя пришелся по душе Евгению Ивановичу.
О некоторых произведениях, изданных в 1964 году, речь уже велась, поэтому повторяться не стоит. А вот о небольшом, но философски и психологически ярком рассказе «Белый гусь», впервые опубликованном в книжке «Шуруп» в 1962 году и покорившем сердца многих читателей, поговорить надо. Этот рассказ стал не только символом настоящего отцовства, но и вызвал такую гамму чувств у поэта Юрия Асмолова, что он посвятил этому рассказу стихотворение с аналогичным названием, начинающееся такими строчками:
Он погибал, а я, чудак,
Поверить в смерть не мог никак.
Я перечитывал рассказ…
Но и в другой, и в третий раз,
Мою утяжеляя грусть,
Не поднимался белый гусь.
Кроме того, в новом тысячелетии перед зданием центральной городской детской библиотеки был возведен памятник главному герою рассказа – мужественному и бесстрашному белому гусю.
В 1964 году в Москве произошла смена власти. Не конституционная, а заговорческая, путем государственного переворота, но все же – бескровная смена власти. Для страны она, по большому счету, прошла также незаметно, как смерть в 1963 году в столице писателя Пимена Ивановича Карпова, автора романа «Пламень» и других книг прозы и поэзии, близкого друга Сергея Есенина и Николая Клюева. Его тихо похоронили на родине в селе Турка Хомутовского района. Он оставался в безвестности многие годы, если не десятилетия…
К власти в Кремле после переворота пришел Леонид Ильич Брежнев (1906-1982). Он также в определенной мере являлся нашим земляком – его родовые корни уходили в село Брежнево, но почему-то данный факт признавать не желал.
Сменилась «верховная» власть и в Курской области: вместо С.И. Шапурова первым секретарем Курского обкома партии стал Л.Г. Монашев, а вместо И.П. Быстрюкова председателем облисполкома был назначен И.И. Дудкин.
Впрочем, смена партийного руководства как в стране, так и в области, по-видимому, мало беспокоила Евгения Носова. В его переписке с друзьями об этом факте ни словечка, ни полсловечка… Словно ничего и не произошло… Зато много нелесных эпитетов в адрес московского писательского сообщества, постоянно грызущегося между собой, и в адрес издателей, боявшихся издавать произведения Василия Белова.
Выйдя из комсомола по возрасту, к пребыванию в партии он не только не стремился, но и всячески уклонялся от этого. Его интересовало только творчество и то, что мощь страны по-прежнему крепла, жизнь людей улучшалась на глазах – во многие сельские населенные пункты добралось электричество, в домах засветились экраны телевизоров, устаревшие механические патефоны сменили мощные радиолы.
Евгений Носов живет и борется в литературе не ради самой литературы, а через ее посредство – ради утверждения жизни и справедливости.
В. Васильев
ПИСАТЕЛЬ И ЛИТЕРАТОРЫ
Новый 1965 год в творческой жизни Евгения Ивановича был успешным: ему удалось издать несколько своих произведений и выпустить книгу. Но такого не скажешь о жизни всей Курской писательской организации. Дело в том, что в Москве нашлись «умные» головы, которые приняли решение о ликвидации книжного издательства в Курске. Возможно, им, как ныне современным руководителям в некоторых отраслях экономической и культурной деятельности, показалось, что работа издательства малоэффективна, нерациональна и убыточна. Вот и ликвидировали, нанеся страшный удар «под дых» всему литературному движению Курского края. Теперь, чтобы издать книгу, курским писателям и литераторам предстояло выстоять длиннющую очередь в Центрально-Черноземном книжном издательстве (КЧКИ) Воронежа. Ведь кроме воронежцев были еще писатели и литераторы из всего Центрально-Черноземного региона.
Наработки Евгения Носова предыдущих лет вылились в новую книгу «Где просыпается солнце», вышедшую в столичном издательстве «Московский писатель» тиражом 30 тысяч экземпляров в твердом переплете с портретом автора и небольшой биографической справкой о нем.
В книге на 282 страницах – повесть «Моя Джомолунгма» и 15 рассказов, среди которых как уже полюбившиеся читателям «Шуруп», «Мост», «Дом за триумфальной аркой», «Радуга», так и новые – «Есть ли жизнь на других планетах?», «Варька» и другие.
Кроме того, во втором номере журнала «Молодая гвардия» был опубликован рассказ «Есть ли жизнь на других планетах?», а в «Огоньке» – отрывок из повести «Шумит луговая овсяница». Этот же отрывок 7 марта был напечатан в «Курской правде», в которой 5 ноября увидел свет и рассказ «В чистом поле, за проселком…».
Надо ли говорить, что вскоре на все эти произведения, опубликованные в книге, журнала и газетах, так или иначе – в виде заметок, очерков, литературных рецензий – последовали отзывы. Кроме статьи Виктора Астафьева, о которой упоминали выше, можно назвать очерк «На рассвете» А. Иванова, появившийся во втором номере журнала «Знамя», очерк И. Мотяшова «Где просыпается солнце?» в журнале «Звезда (№ 2) и работу В. Гейденко в «Юности» (№ 10).
Были работы и курских авторов: заметка В. Ковалева «Воспитывать ленинцев» в газете «Молодая гвардия» за 7 апреля и статья В. Зарецкого «Впереди – недостигнутое» в «Курской правде» за 25 августа. А еще имя Евгения Ивановича весомо прозвучало в докладе писателя Леонида Соболева на 2-м съезде писателей РСФСР, проходившем с 3 по 7 марта 1965 года.
Поступали отзывы и в следующем году. Например, А. Горелов в «Звезде» (№ 7) выступил с рецензионной статьей «Труд всей жизни», а курский журналист и литератор В. Павленко 7 ноября порадовал читателей «Молодой гвардии» большим очерком «В ком просыпается солнце?». Вторично на произведения Носова отозвался ученый-филолог и преподаватель Курского пединститута И. Тойбин, опубликовав в третьем номере «Подъема» рецензионную статью «Художество убеждает».
Каждый из названных авторов в творчестве Носова находил и отмечал что-то свое, близкое и дорогое только ему. Так, В. Гейденко заинтересовали рассказы «На рассвете», «Варька» и «Шуба». Первый – резким противопоставлением характеров героев: старого председателя колхоза, самолюбивого Фрола Павловича, и нового – молодого и грамоттного Севки. Второй – колоритной деревенской народной речью героев, «метко бьющей и проникающей в самую глубину, в суть явления». Третий – противостоянием доброты простой птичницы «Дуняши и холодной отчужденной снисходительностью «дамы в манто».
Горелов восхищается «Объездчиком» и «За долами, за лесами…». Зарецкий – книгой «Где просыпается солнце?».
Владислав Павленко, отметив, что «Носова хорошо знают и любят не только у нас в области, но и в разных уголках страны», что «мысль Носова, пытливого, ищущего человека, напряженная, глубокая, всегда несет открытие, тонка и умна, подчас неожиданна», любуется рассказом «Снега». Его занимают герои рассказов «Радуга», «Земля заповеданная», «Варька», «Моя Джомолунгма».
«В поэтическом красочном окружении живут и действуют носовские герои и персонажи, – пишет он. – Они, как и писатель, замечают то, чего не видим мы».
Немало отзывов вызвал и небольшой рассказ «Объездчик» (в других изданиях – «Потрава»), поднимавший вопросы нравственности и безнравственности на высоту наивысшего драматического накала, ибо в его кульминации – смерть человека от рук другого «двуногого существа». Ничем не оправданная смерть сельского мужика Яшки, решившего в дождливую грозовую ночь накосить травы в заповеднике, от рук объездчика Игната, бывшего его односельчанина. Некогда ушел Игнат из села, от людей подальше – и, отселившись, отделившись, «отъединоличнившись», потерял в себе человеческое: совесть, доброту – а ведь воевал и вернулся с войны «о четырех медалях на бравой груди» – совсем одичал в объездчиках. Да так одичал, что убил человека.
А начинался рассказ коротким экскурсом в историю степного края, по землям которого пролегали пути-дорожки курских кметей из дружины Игоря Святославича, героя «Слова о полку…», и красных конников Буденного «от Касторной на Тихий Дон». Далее шло в нем лирическое описание степи, когда «ранней весной рушится и оседает под щедрым солнцем серый торосистый снег, пробивают себе путь к земле талые воды, обнажая бурые, взъерошенные от прошлогодней травы пригорки и холмушки, а сквозь старую дернину уже вострятся зеленые пики ковылей и типчаков».
И после такой идиллической картины – убийство… Да еще на фоне разбушевавшейся ночной стихии. Мало того, убийца скрывается с места преступления, и нет уверенности, что он понесет заслуженное наказание, ведь дождь смывает все следы…
Этот рассказ резко отличался от других рассказов автора, повествующих о людях села и сельской жизни. В нем новая тема, тема мелких людишек при некой должности, позволяющей им превышать свои полномочия. Поэтому неудивительно, что такие известные литературоведы и критики, как Ф. Чапчахов, Ю. Томашевский, Ф. Кузнецов, Н. Сергованцев, Н. Подзорова и другие обратили на него пристальное внимание.
И здесь, по-видимому, уместно сказать, что тема человека-«объездчика» позже найдет свое отражение и в творчестве других курских писателей: в рассказах Михаила Еськова «Танётка» и Ивана Зиборова «Недоимка», в стихотворении Леонида Наливайко «1946 год». А усилится она тем, что «люди-объездчики» будут действовать против детей. И пусть в этих рассказах нет прямых убийств, как в рассказе Евгения Носова «Объездчик», в них есть косвенные (в рассказе «Танетка», не перенеся позора бесчестья любимой девушки, застрелился ее возлюбленный) и есть убийства детских душ, что, возможно, равносильно физической смерти. Всего лишь первая строфа из стихотворения Наливайко:
С десятком ранних огурцов
Нас все ж поймали, огольцов,
Те дядечки рукастые:
«У-у, жулики несчастные».
Интересным воспоминанием о знакомстве с рассказом Носова «Есть ли жизнь на других планетах?» поделился курский журналист и литератор Василий Гурьевич Воробьев. После окончания института он по распределению трудился в одном сибирском городе. И там в 1965 или 1966 году впервые прочел этот рассказ и понял, что рассказ списан… прямо с него. Настолько все было достоверно и реалистично, что тютелька в тютельку… А когда увидел, что автор рассказа Е. Носов из Курска, то так неудержимо потянуло домой на родную Курщину, что хоть плачь… (Возымел ли действие рассказ Носова или так распорядилась судьба, но в 1967 году Василий Воробьев возвратился в Курск, где продолжил журналистскую деятельность в «Молодой гвардии» и где впервые встретился «вживую» с ведущим писателем края).
Вот так действовали произведения Евгения Ивановича на читателей, особенно, если читателями были его земляки – куряне. А земляки, особенно юное поколение, не только читали взахлеб произведения Евгения Ивановича, но и сами творили по мотивам этих произведений. Как писали в те дни курские газеты, в киностудии Дворца пионеров шла жаркая работа над фильмом по рассказу «Тысяча верст». А еще во многих школах силами юных актеров ставились спектакли по мотивам носовских рассказов. Если кто-то сомневается в этом, то рекомендуем сходить в «Асеевку» и полистать подшивки газет «Курская правда» и «Молодая гвардия» за 1965 год.
Принимал ли участие сам писатель в творчестве школьников – трудно сказать. Загруженность была немалая – и на свободное время явно существовал дефицит. Но с другой стороны – за годы журналистской деятельности в молодежной газете привыкший работать с молодежью, привыкший находиться в водовороте дел и событий Носов вряд ли бы отказался помочь юным кинематографистам и актерам, если бы те его попросили об этом…
Читая или перечитывая произведения Евгения Ивановича Носова, написанные в пятидесятые и шестидесятые годы, будь они о рыбалке, о природе, о птицах и животных, о собственном детстве, о сельских тружениках, о производственниках – о чем угодно, я прихожу к выводу: они несут в себе свет добра и созидания. Даже те, в которых есть и грустные нотки, как, например, «Шуруп» или «Подпасок».
«Почему? – задаюсь я вопросом. И сам же отвечаю: – По-видимому, сказалась война, прошедшая по душе писателя не только страшным кровавым катком, но и черными, мрачными, темными, чадными, грязными красками». Потому захотелось света, как можно больше света, чистоты, свежести, нежности! И свет стал наполнять его произведения, свет стал одним из главных героев почти всех, если вообще не всех его рассказов и повестей. Свет стал чудодейственным лекарством от черных красок войны как для самого писателя, так и для читателей послевоенного времени. Кстати, лечебные свойства произведений Носова не только давно подметил, но и описал в своих новеллах профессиональный врач и писатель Михаил Николаевич Еськов.
Звезда курского писателя Евгения Носова все ярче и ярче начинала сиять на литературном небосклоне России. Но этого ему уже было мало, возникла потребность поделиться частью своего света и тепла не только со своими родными и близкими, но и с молодыми начинающими литераторами, воробьиной стайкой кружившимися возле редакции «Молодой гвардии» и с уважением поглядывающими в его сторону. Хотя свободного времени не было, но он выкраивал несколько часов, чтобы и в ежегодных семинарах молодых поэтов и прозаиков поучаствовать, и чьи-то работы прочесть, и с кем-то лично побеседовать…
К тому же литературная молодежь уже сама тянулась к набиравшему известность писателю. Если раньше мы упомянули студента медицинского института Михаила Еськова, одним из первых вошедшего в ближайшее окружение Мастера, то теперь стоит назвать Юрия Першина и Владимира Деткова. Першин был студентом Курского мединститута и писал стихи, а Детков – журналистом, пишущим яркие миниатюры.
Вот как Юрий Першин пишет о своем знакомстве с Евгением Ивановичем в книге «Измерение друзьями»: «Впервые я познакомился с Евгением Ивановичем в коридоре «Дома книги», у дверей нашего Союза писателей. Я еще был студентом, участвовал в ежегодном семинаре молодых литераторов, меня на нем похвалили, рекомендовали мою рукопись к изданию, и Носов меня с этим поздравил. «Слышал, слышал, – сказал он, – поздравляю.… Заходи в гости, поговорим», – пожал мне руку и назвал свой адрес. Он жил тогда в домике на улице Ломоносова.
Но в домик этот я попал через год. Меня позвал с собой наш старейший и ведущий поэт, мой учитель в поэзии Николай Юрьевич Корнеев…»
Попав в 1965 году в окружение Носова, Юрий Першин уже никогда его не покидал.
Подобное произошло и с Владимиром Детковым, и с Игорем Лободиным, и с Алексеев Шитиковым, и с Иваном Зиборовым, правда, чуть позже. А еще в ближайшем окружении Евгения Носова были курские художники Валерий Мазуров и Михаил Шорохов. Но эти пришли попозже и как бы больше по линии изобразительного искусства, ведь Носов никогда не изменял своей страсти к рисованию, как впрочем, и к рыбалке.
Нет, молодые литераторы не купались в лучах славы писателя, они искали в нем поддержки и находили ее, так как сам Носов рад был по-отечески опекать начинающих.
Ярчайший пример такой опеки описал в своей новелле «Уже не твое» Михаил Еськов. Еще в самом начале его писательского пути во время одного из застолий литературно-писательского сообщества, где на столе, по словам Еськова, стояли не чашки с чаем, ему захотелось прочесть только что одобренный Носовым рассказ. Он стал читать рукопись, но присутствующие, подогретые «не чаем» и увлеченные своими разговорами, его не слушали. Обидевшись таким невниманием, Еськов прервал чтение, вышел на балкон и изорвал единственный экземпляр рассказа на мелкие клочки, а клочки подарил ветру, который с радостью разнес их по округе. И каково же было удивление Михаила Николаевича, когда на следующий день Евгений Иванович пригласил его к себе домой и вручил папку с собранными им клочками рукописи, наклеенными на листы бумаги.
«Ветром разнесло далеко, даже в парке попадались… Отдельные куски так и не нашлись, но их легко восстановить, – передавая папку, сказал Носов Еськову. – Вещь получилась. Теперь уже не твое дело распоряжаться ею так, как ты распорядился».
«Сохранив этот рассказ, – делает заключение Еськов – Евгений Иванович, по сути, сберег и последующие мои произведения, ибо без того рассказа, думается, не поднялась бы рука и на все остальное».
Приводит Михаил Николаевич и другие примеры отеческого внимания Евгения Ивановича как к нему, так и к другим курским литераторам. Взять хотя бы эссе «Не пиши для сытых», названный так по крылатому выражению-замечанию писателя, сказанному им однажды Еськову.
О подобных фактах отеческой заботы известного в стране писателя рассказывают и пишут Юрий Першин, Иван Зиборов, Валентина Коркина, Николай Гребнев и другие.
Специальный корреспондент «Комсомольской правды» Наталья Островская в статье «А о самой любви писать стесняюсь…» определила его «Белым вороном», всегда летающим сам по себе». (Это определение выделено в рамочку на фотографии Мастера). Возможно, это и так – «белый ворон»…
Однако в славянской мифологии ворон не только мудрая, гордая и вещая птица, не только долгожитель – до трехсот лет живет, но и вестник беды, несчастья… К тому же, как мудро заметил писатель Михаил Еськов, «белых воронов, как и белых ворон, по-научному альбиносов, в собственной стае всегда старались заклевать, ибо не похожи».
Евгения Носова курские писатели и читатели (за редчайшим исключением) не только не «клевали», но и искренне любили. Поэтому мне по отношению к Евгению Ивановичу все же ближе образ курганного орла из «Усвятских шлемоносцев». Помните, в самом конце повести: «А тем временем над Верхами, в недосягаемом одиночестве, все кружил и кружил забытый всеми курганный орел, похожий на распростертую черную рубаху».
Правда, «забытый всеми» – в данном случае совсем не к месту, а остальное – стопроцентное попадание в «яблочко»!
Но и это определение правомочно, скорее всего, на семидесятые и последующие годы в биографии Мастера, когда он действительно гордо парил на литературном небосклоне страны, недосягаемый для большинства самых известных писателей не только Курского края, но и всего Советского Союза. А в конце пятидесятых и в начале шестидесятых к нему больше всего подходит бытующая по интернет-статьям характеристика: «В жизни Евгений Иванович, по свидетельству многочисленных почитателей его таланта, – разный. Бывает неразговорчивым и хмурым, смотрящим на всех исподлобья, когда дают знать о себе старые фронтовые раны; бывает преисполненным доброты и юмора, и тогда весь он, крупный, кряжистый человек, светящийся добротой и умом, заполняет собою сердца и умы родных и друзей; бывает изумительным устным рассказчиком, зачаровывающим или повергающим в хохот приятелей и слушателей».
Евгений Носов – это один из самых талантливых наших стилистов… Читать его – истинное наслаждение!
Ю. Бондарев
И ЗАШУМЕЛА ЛУГОВАЯ ОВСЯНИЦА…
9 мая 1966 года, в день Победы, в Курске на Красной площади перед зданием Почтамта была открыта стела «Героям – курянам», а в следующем – стела Почетных граждан города Курска. Советские писатели – люди не только творческие, но и с активной жизненной позицией. Курские не исключение. Поэтому вполне допустимо предположить, что на открытии стелы Почетных граждан мог присутствовать и Евгений Носов – дело-то общественное, значимое. Присутствовать он мог, но догадываться, что когда-то и сам будет внесен в когорту лучших людей города Курска, вряд ли…
Если смотреть на эти мемориальные сооружения со стороны Дома Советов, то они словно два распахнутых крыла невидимой птицы Памяти и Гордости.
С 1966 по 1970 год включительно Евгений Носов издал четыре книги прозы: «Шумит луговая овсяница…», «В чистом поле, за проселком…», «За долами, за лесами…» и «Ракитовый чай».
«Шумит луговая овсяница…» вышла в 1966 году в Москве, в издательстве «Правда» в серии «Библиотечка «Огонька». Небольшая по объему – всего 48 страниц – в мягкой обложке (с портретом), она, тем не менее, имела весьма приличный тираж – 104400 экземпляров. И разошлась так быстро, что даже в Курскую областную библиотеку имени Н. Асеева не попала. Книжечка небольшая, но в ней пять прекрасных произведений: «Шумит луговая овсяница…», «Подпасок», «В чистом поле, за проселком…», «Шуба» и «Алим едет на Кавказ».
Книга «В чистом поле, за проселком…» издана Центрально-Черноземным книжным издательством в 1967 году в Воронеже. Она в твердом переплете, ее объем 344 страницы, тираж – 30 тысяч экземпляров, стоимость – 74 копейки. В ней около двух десятков рассказов, в том числе: «Моя Джомолунгма», «Шуруп», «Дом за триумфальной аркой», «Мост», «Тысяча верст», «Портрет», «Подпасок», «На рассвете», «Белый гусь». Завершает книгу повесть «Шумит луговая овсяница…».
В этом же 1967 году в московском издательстве «Советская Россия» стотысячным тиражом также вышла книга «За долами, за лесами…». Она в твердой обложке, в ней 192 страницы. Перечень рассказов почти тот же самый, что в воронежском издании, но повесть «Затмение луны» вроде бы другая. Однако это та же повесть «Шумит луговая овсяница…», только под иным названием.
И тут, как думаю, небезынтересны будут «комментарии» самого Носова о работе над данной вещью из письма Астафьеву:
«Внял твоему совету: сел писать «Затмение луны». Накатал одну главу. Самочувствие такое, будто ходишь по канату. Пока что кусок каната прошел, не сорвался. Потопаю дальше, буду строить веселые рожки, но на душе – холод и страх. Наверное, вечно будет этот страх в душе: боязнь сорваться».
Так он писал в 1966 году, а годом раньше жаловался: «А я связался с повестью и чувствую, что очень рисковое это дело по замыслу. Пнут меня за нее, а то и просто никуда не возьмут. Но догрызать повесть надо. Пишу с пробуксовкой, застреваю, как худой грузовичишко…»
Как видим, совсем не просто доставалась летящая легкость звенящего, поющего слога рассказам и повестям Мастера…
В 1968 году Центрально-Черноземное издательство выпустило в свет очередную книгу курского автора. На этот раз – сборник рассказов «Ракитовый чай». В книге 184 страницы, ее тираж – 50 тысяч экземпляров. Что касается произведений, то это рассказы из первых и последующих изданий, и их более двух десятков.
Кроме книг, в этот период в журналах и газетах прошло еще около десятка публикаций произведений Евгения Носова. Так, «Новый мир» в 1966 году напечатал рассказы «Объездчик» и «За долами, за лесами…» (№ 2), а в 1967 году – «Пятый день осенней выставки» (№ 8). «Наш современник» в 1966 году опубликовал рассказ «Во субботу, день ненастный…» (№ 6), а в 1969 – «Красное вино победы» (№ 11).
«Молодая гвардия» 6 мая 1966 года опубликовала рассказ «Парторг», а «Литературная Россия» и «Сельская жизнь» – рассказы «Домой, за матерью» (19 мая 1967 года) и «Варька» (1 января 1968 года).
6 мая 1969 года «Молодая гвардия» опубликовала очерк «Ради нескольких строчек в газете…», в основу которого легли личные воспоминания и впечатления Евгения Носова о его журналистской деятельности в «молодежке». А «Курская правда» 9 мая 1969 года вышла с рассказом «Красное вино победы», познакомив, таким образом, своих читателей с новым шедевром земляка.
Еще 1969 год в творческой жизни писателя Евгения Носова стал знаменателен тем, что впервые его произведение было переведено на иностранный язык и изданы за границей. В Венгрии, в Будапеште вышла книга «Советские рассказы», в которой был напечатан рассказ «Пятый день осенней выставки».
В 1970 год книг у Носова не выходило, зато «Наш современник» к его творчеству обращался дважды: в первом номере был рассказ «Течет речка…», а в шестом – «И уплывают пароходы, и остаются берега…»
Что же касается личной жизни писателя в эти годы, то его супруга Валентина Родионовна, сменив профессию продавца на оператора газовой котельной, трудилась в обкомовской больнице, куда, как вспоминают Юрий Першин и Михаил Еськов, они иногда забегали попить чайку. И Валентина Родионовна, как отмечает Першин, к их удивлению, довольно терпеливо относилась к этим неожиданным посещениям.
Вообще гостеприимство и доброжелательность четы Носовых отмечают не только Першин и Еськов, но и многие курские писатели, хорошо знавшие эту семью. Случалось, как рассказывают они, у Носовых гостили по несколько дней заезжие столичные «знаменитости», случалось – «перекантовывались» молодые литераторы, приехавшие из отдаленных сельских районов на очередной семинар. И здесь уместно привести строки из очерка Ивана Зиборова «Незабываемые встречи», опубликованного в книге «На носовской тропе».
«Мой стаж общения с Евгением Ивановичем Носовым, если быть точным, продолжался сорок лет – с лета 1962 по весну 2002 года, – пишет он с чувством долга и благодарности этому человеку. – Ну, а близкого и даже тесного – 30 лет. Не один раз бывал и даже ночевал в его квартире сначала на улице Ломоносова, а потом на улице Блинова в Курске».
Не менее уместными будут здесь, на мой взгляд, и поэтические строки Юрия Першина, посвященные дому Еськовых, но так походящие и гостеприимному дому Носовых:
… Дом не делил, он зазывал гостей:
Ютил, кормил – знакомых, незнакомых…
Среди житейских бурь, живых страстей,
Мы в нём всегда –
в прекрасном смысле – дома.
Сын Евгения Ивановича Евгений, успешно окончив в 1968 году Курский электротехнический техникум, готовился к самостоятельной жизни взрослого человека, в том числе и к службе в Советской армии. Дочь Ирина училась в старших классах средней школы № 2, которую, кстати, в 1964 году окончил и Евгений.
Интересные сведения о жизни семьи сообщает Евгений Иванович своему другу Игорю Лободину в письме, датированном 23 июля 1966 года: «Все мы тут живы и здоровы. Иришка в лагере на Солянке, в том же самом. Скоро вернется. Женька на каникулах, бредит мотоциклами. Тут один его приятель, Борька, купил себе мотороллер, надо и моему парню купить мотоцикл. Хочет «Ковровец». Куплю. Ведь ему скоро исполнится 18 лет. Это, брат, дата! Кругленькая. После нее уже счет пойдет другой».
Читаешь такие строчки и радуешься за писателя и всю его семью: хорошо жили, открыто, светло, приветливо, радостно.
Однако не всегда так безоблачно было на житейском небосклоне Носовых. В 1968 году не стало отца писателя, Ивана Георгиевича, «передовика» первых пятилеток курской индустриализации, прожившего весьма непростую жизнь. Не стало не только отца, но и человека, своими руками творившего мощь страны Советов в тридцатые годы и полной мерой испытавшего голод 1932 и 1933 годов, одним из первых «вместе с братьями» ушедшего сражаться с фашистами и вернувшегося с войны инвалидом. Похоронили его на сельском кладбище в Толмачёве. (И ныне его внук Евгений и правнук Роман посещают эту могилу, отдавая долг памяти своему предку-труженику, предку-воину, предку-созидателю).
Овдовевшая Полина Алексеевна, поседевшая, постаревшая, давно находившаяся на небольшом пенсионном обеспечении, после смерти супруга, как никогда остро, нуждалась в помощи со стороны сына. И Евгений Иванович эту помощь оказывал. И сыновним почтением, и вниманием, и материально. (В «Книге о Мастере» представлены фотографии, на которых Евгений Иванович запечатлен с матерью).
Выше уже не раз делались ссылки на письма Евгения Ивановича коллегам по перу. И хотя этот факт в биографии писателя ближе к его творческой жизни, чем к личной и семейно-бытовой, тем не менее, он характеризует его личность – отзывчивого и внимательного к нуждам других человека. А за вторую половину шестидесятых годов Носовым было написано несколько десятков писем Виктору Астафьеву, Василию Белову, Игорю Лободину, Михаилу Еськову, Александру Романову и другим адресатам. И не просто писем, а высоко художественных произведений эпистолярного жанра. Просто диву даешься: когда только он успевал?..
Из этих писем следует, что ему приходилось вычитывать рассказы и повести литераторов и писателей, в том числе и друга Астафьева, часто «наведываться в «Москву», чтобы «пробивать» публикации своих произведений в журналах, а книг – в издательствах, бывать в Белгороде и Орле на семинарах и в гостях у друзей-писателей. Еще из переписки видно, что со здоровьем у Носова было не ахти, что, кстати, отмечают Михаил Еськов и Юрий Першин в своих воспоминаниях. Еськов даже в письмах просил Носова о недопустимости «шуток» с болезнями. В письмах же сообщается и о некоторых бытовых житейских мелочах, из которых, в конечном счете, и сама жизнь складывается. Так в письме Виктору Астафьеву, датируемом 1967 годом, следует, что Евгений Иванович купил сыну Жене охотничье ружье «ИЖ-58».
«Вить, купил я Женьке своему ружьишко «ИЖ-58». Простенькое. Еще летом. Рад был. Мотался с ним на мотоцикле. Кое-что привозил из птицы: лысух, крякв, даже гагарку шлёпнул. А вот за зайцами бегает-бегает – и ни одного не угнал».
Всего два-три предложения в письме – и целый срез из семейно-бытовой жизни… Да что там семейной – срез социальной жизни большого города и его жителей. Да, о Курске не сказано ни слова, но этого и не надо, само собой все вытекает из подтекста письма.
Кстати, из очередного письма Астафьеву следует, что Евгений Иванович всерьез увлекся темой создания романа по мотивам «Слова о полку Игореве». «Но не просто пересказать, а покопаться в этом времени поглубже».
Из письма же, датированного 1968 годом, мы видим, что сына писателя, Евгения Евгеньевича, призвали в армию.
«Женю моего забрали, – сообщает другу Витьке Евгений Иванович. – Служит в Днепропетровской области. Попал в сержантскую школу. А потом направят куда-нибудь в дальние края. Жалеем, что не остался в Перми…»
В следующем за этот год письме Астафьеву Евгений Иванович сообщает, что ездил в Ташкент хоронить Валентина Овечкина, творчество которого любил и почитал.
«Загнулся мужик от инсульта, – пишет он с гневом и скорбью и тут же уточняет: – Вернее, загнули его потихоньку… Закопал его в ташкентскую землю узбек с обвислыми усами – не лопатой, а кетменем, азиатским заступом. А на ноги положил три валуна, чтобы не вертухался. Грустно было смотреть на ту поспешность и безалаберность. С какими все это было проделано…»
А еще с 1968 года семья Носова стала проживать в доме 13/15 по переулку Блинова, перебравшись в новую благоустроенную квартиру. Сюда же Евгений Иванович перевез и своей «верстак» – массивный стол на крепких дубовых ножках, за которым не только писал свои солнечные, наполненные романтикой созидания произведения о природе и сельских жителях, но и вырезал всевозможные поделки из дерева.
В некоторых произведениях Михаила Еськова этот стол не только упоминается, но и является важным персонажем, требующим к себе внимания и почтения.
Однако, соблюдая традицию проведения небольшого анализа произведений писателя, вернемся к ним и рассмотрим наиболее часто публикуемые в эти годы. А это, судя по всему, были рассказы «В чистом поле, за проселком…», «За долами, за лесами…» и повесть «Шумит луговая овсяница…». (Она публиковалась то в сокращенном варианте (отрывками), то, как в последних книгах, в окончательном виде).
О рассказе «В чистом поле, за проселком…» упоминалось уже выше, когда речь велась о деде писателя по отцовой линии. Многие черты характера и внешность деда Егора, как отмечают исследователи, по воле автора стали литературными принадлежностями личности деревенского кузнеца Захара Панкова.
Когда по сюжету не стало Панкова, то кузница в Малых Серпилках на долгие времена умолкла. «Сразу стало как-то глухо и неуютно». Но однажды, «глухим темным вечером, в канун октябрьских праздников… с пустынных осенних полей через сквозные облетевшие сады явственно долетело: Дон-дон-дилень… дон-дон-дилень…». Кузница ожила, а «воскресили» ее по собственному почину, без разрешения и указания «сверху» братья Агашкины – Аполошка и Митька». И не просто воскресили, а показали представителям сельской власти и общественности в лице председателя колхоза Дениса Ивановича и сухонького дедка Дони Синявкина, по прозвищу Квадрат, которому до всего было дело, свои способности к кузнечному ремеслу.
Прекрасна идея рассказа: светлая, созидательная, немного оромантизированная. Прекрасно и ее воплощение – сочное, колоритное, динамично-стремительное. А еще в рассказе использован живой народный язык, создающий красочную звуковую гамму и поэтический лад произведения.
Сказочностью веет от рассказа «За долами, за лесами…», написанным под впечатлением от посещения «малой родины» писателя Василия Белова – деревни Тимонихи на Вологодчине – в начале шестидесятых годов. Сплошная музыка слов и образов, за которыми тускнеет, гаснет горечь понимания того, что деревня, оставленная молодым поколением ее жителей, тихо увядает.
«В не столь давние времена в здешних местах был свой самостоятельный, небольшой, но крепкий колхоз, объединявший ближайшие деревеньки. Но потом его влили в другой, а другой – в третий… Колхоз всё уходил и уходил куда-то от здешних полей, как уходит вода, оставляющая после себя пересыхающие бочажки с кое-какой рыбешкой. Иные перебрались поближе вслед за непоседливым колхозом, а иные, оказавшись на мели, разъехались…».
В беседах с коллегами, в интервью корреспондентам газет и журналов Евгений Иванович, не стесняясь, рассказывал, что работа над этим рассказом, как, кстати, и над рассказом «Объездчик», шла непросто, трудно и напряженно. Это нам читать его легко и радостно, а у автора работа над ним заняла полтора года. Зато какая красота получилась! Светлая до снежной морозной искристости, легкая до прозрачной воздушности! Не текст, а журчание лесного родничка, чистого и звонкого, со свежей живительной влагой слов и звуков:
«Где-то на болотах кричали журавли. Перед восходом солнца крик их был так гулок, что казалось, будто птицы кружатся над коньком избы. В который раз поддаваясь обману, я вскакивал с кровати, отдергивал забытую хозяевами, надувавшуюся внутрь избы занавеску и выглядывал из высокого, словно леток скворечника, окна.
Говорили, что журавли прилетели на гороховое поле – совсем близко. Но я их так ни разу и не видел. Кричали они все-таки за гривой на болотах. Лесное эхо подхватывало их клич, и он, усиленный и многократно отраженный гулкой органной звучностью сосновых стволов, окружавших болото, метался над топью. Крик этот был резок и тороплив, нельзя было назвать его и трубным кличем. В нем было что-то глубинное, грудное, как в сильном женском меццо-сопрано, – какой-то русалочий полувопль, таинственный и печальный, невольно уносящий воображение в мир полузабытых сказок…».
Чудесны в рассказе и персонажи. И не только те, что по имени названы, как, например, Верушка-сорожка, которая «плавает баско», ее отец-бригадир Семен Лутков, мать Параскева и их соседи – баба Евдокия, дед Михайла, но и те, что остались безымянными, как «молодой наследник» из Железногорска в зачине рассказа или бабушки – в финальной части. Все они нужны и уместны, все источают тихий свет естественности и доброты, как и сам автор – действующий персонаж на протяжении всего произведения, правда, старающийся держаться в тени.
Еще сочнее вызрела под пером писателя повесть «Шумит луговая овсяница…», написанная им под впечатлением от собственной робинзонады на берегу Десны. А туда его, по-видимому, привели беспокойные, преисполненные духом вольности и бродяжничества гены деда Егора. И жил он там, наблюдая за сенокосной страдой, бородатым отшельником, не имея хлеба и питаясь выловленной им и чуть прокопченной рыбой.
Был ли конкретный прообраз Анфиски из Доброводья, неизвестно, скорее всего, это собирательный образ русской матери-одиночки, но в образ председателя колхоза Павла Чепурина Евгений Иванович, как отмечают его биографы, вложил некоторые эпизоды из собственной богатой на события жизни, особенно военной да госпитально-лазаретной. Это и по тексту видно:
«– Сколько тебе тогда было?
– Семнадцать.
– Молоденький совсем.
– Из девятого класса пошел. (…) Я даже девчатам писем не писал: не успел завести. Всё планеры клеил».
Или о госпитальной маяте:
«…Война давно кончилась. На дворе июль, отцвели госпитальные липы. Многие раненые разъезжались по домам. Долеживали самые бедолаги – обгорелые, ампутированные. В палате пусто, нудно… Я тоже стал проситься на выписку. Правда, раны еще не затянулись, но меня не стали задерживать…»
Имелись и другие… Например, эпизод с окончанием средней школы…
Густота «посева» слова, его плотность, была такой, что так и тянуло сравнить ее с плотностью трамбовки патронов в пистолетной обойме. Но хладнотелые, тускло поблескивающие защитной краской патроны изначально заострены на причинение смерти, а потому это сравнение как-то не вязалось с источающим жизнь и свет произведением Носова. И тогда возникло сравнение плотности носовского слога и слова в предложении с расположением семян в золотистой корзинке подсолнуха. Подсолнух – сам солнечный цветок, а его семена, занимающие все пространство корзинки в таком строгом порядке, где нет места ни пустоте-пробелу, ни пустоцветам, ни какой-либо мелкой плевельной никчемности, предназначены для жизни.
Еще текст Евгения Носова можно сравнить с медовыми сотами. Там тоже идеальный порядок, подобный порядку движения планет в солнечной системе – все рассчитано и просчитано до последнего атома. Да и наполнение сотов – нежное, вкусное, целебное.
Повесть, что и говорить, замечательная! Читателями встречена восторженно. Тем не менее, в среде столичных критиков она получила разные оценки. Кто-то увидел «элегические воздыхания и любование этнографическими подробностями», кто-то – «сентиментальную элегичность, иногда подкрепляемую романтической идеализацией». Но большинством отмечена положительно.
Что же касается романтизма, то, на мой взгляд, он здесь присутствует, как и во многих других произведениях автора. Но кто сказал, что романтизм реализму противопоказан? В литературе, как и в фармацевтике, только сочетания разных «лекарственных» компонентов даёт наилучший результат.
Если же говорить вообще об отзывах, поступивших в рассматриваемый период как на отдельные произведения Мастера, так и на сборники в целом, то их не менее четырех с половиной десятков. Из столичных можно назвать рецензионные работы В. Ланиной, М. Зиновьевой, В. Семенова, А. Горелова, Л. Фоменко, Г. Макарова, В. Чалмаева, В. Шишова, И. Ростовцевой, Н. Павловой и многих других.
Всех положительных и доброжелательных отзывов, естественно, не процитировать, но несколько слов из статьи М. Зиновьева «Подлинное дарование», опубликованной в 5-м номере журнала «Октябрь», и из статьи В. Семенова «Чувство высоты», опубликованной а журнале «Молодая гвардия» (№ 5), приведем. Зиновьев пишет: «Несомненно, автор – художник, у которого есть свое самобытное видение мира, свой пафос идейно-эмоционального утверждения и отрицания определенных явлений действительности, своя творческая манера обрисовки характеров». А Семенов, как бы продолжая сказанное Зиновьевым, в унисон дополняет: «Автору мало воспеть биологическую мощь земного, красоту чувств, но и цельность здоровой человеческой природы. В его сборниках есть и лирические зарисовки, и обстоятельно развернутые психологические рассказы, и романтические повести».
От столичных литературоведов и критиков старались не отставать и курские почитатели таланта Евгения Носова. Так, писатель Михаил Обухов 25 мая 1969 года выступил с большой, на половину газетной полосы, статьей «Певец родного края», опубликованной в «Курской правде». В ней он сообщал читателям, что Курская писательская организация выдвинула на соискание Государственной премии РСФСР имени М. Горького книги повестей и рассказов Евгения Носова «За долами, за лесами…» и в «В чистом поле, за проселком…». Кроме того, делился личным впечатлением о творчестве Евгения Ивановича.
«Мы, курские писатели, уже давно следим за развитием его незаурядного таланта, – пишет он. – В газете «Курская правда» в 1956 году я прочитал его рассказ «Радуга». И тогда впервые встретился с именем автора. Произведение мне понравилось свежестью. Книга «На рыбачьей тропе» – покорила. А потом оглушали одна за другой маленькие книжечки и итоговые сборники.
Рассказ «Дом за триумфальной аркой» поразил полнокровностью живописи». И далее, процитировав целые абзацы этого рассказа, делает заключение: «Все это богатство красок, метафор, сравнений, эпитетов и типизирует картину времени».
После этого он переходит к анализу повести «Моя Джомолунгма». «Повесть еще больше покорила меня, – пишет он без крупицы зависти к собрату по перу – а творческие люди весьма ревнивые и завистливые. Когда она вышла в журнале «Наш современник», я говорил автору и товарищам по нашей писательской организации, что за последние два-три года более поэтичного, более художественно впечатляющего произведения не читал. В повести почти нет фраз проходных, фраз – мостиков от одного потока образов к другому, не менее яркому. Она проникнута единым духом, любовью к природе, к людям труда, ненавистью к мещанам-древоточцам, к их пустой, никчемной жизни, заполненной сплетнями, сонной одурью, преклонением перед собственностью».
Не знаю, для кого как, а для меня эти слова большого писателя – настоящий торжественно-восторженный гимн творчеству Евгения Носова. Одно дело, когда отзывы дают столичные литературные обозреватели журналов и газет, делая это профессионально, но привычно и часто с казенным отношением, ибо это их работа. И совсем другое дело, когда это пишут коллеги по перу, причем из одной организации, живущие бок о бок.
В подобном восторженном тоне сказано Обуховым о рассказах «Объездчик», «За долами, за лесами…», «Храм Афродиты», «Варька» и повести «Шумит луговая овсяница…».
Важным моментом статьи является, на мой взгляд то, что Михаил Михайлович категорически возражает против причисления Носова к писателям-деревенщикам.
«В последние два-три года Евгения Носова некоторые московские критики упорно зачисляют в авторы деревенской темы, – констатирует он. – Но такое зачисление неправомерно. «Моя Джомолунгма», «Дом за триумфальной аркой», «Тысяча верст», «Алим едет на Кавказ», «Мост» и «Белый гусь» из книги «За долами, за лесами…» – совсем не деревенская тематика. …Не надо зачислять его в список городских или деревенских. Евгений Носов – русский писатель-новеллист, он сам по себе. Его надо и рассматривать не в ряду с другими, а самого по себе…»
Такими словами заканчивалась статья Михаила Обухова. Хорошими, добрыми, верными словами. Но, возвращаясь к ее началу, приходится, к сожалению констатировать, что на этот раз ходатайство курской писательской организации о присуждении Носову литературной премии осталось без удовлетворения. В московских писательских кругах посчитали, что еще рано давать премию пусть и талантливому, но провинциальному и еще молодому писателю. Однако почин был сделан, и, как известно, вода камень точит…
Были и новые обзорно-рецензионные статьи от институтского преподавателя И. Тойбина и журналиста В. Павленко. Статья Тойбина «Художественно убеждает» напечатана в журнале «Подъем» (№ 3 за 1966 год), статья Павленко «Самоотверженность добра» – в «Курской правде» 31.12.1967 года.
Ведя речь о книге «Где просыпается солнце», Иосиф Маркович Тойбин пишет: Эту книгу нельзя читать по диагонали, торопливо перелистывая страницы, проглатывая слова, фразы, опуская абзацы.. Она требует вдумчивого отношения к каждому слову, к тем бесчисленным деталям – маленьким художественным открытиям, подстерегающим читателя на каждой странице и в совокупности своей создающей особый «воздух», особую эстетическую и нравственную атмосферу.
…В добротности художественной ткани, в весомости авторского слова, насыщенного мыслью и чувством, быть может, и заключается один из наиболее убедительных (хотя и не единственный) признаков того, что перед нами – не «беллетристика», а нечто более значительное, серьезное». И далее перечисляет художественные достоинства таких произведений, как «Моя Джомолунгма», «Багульник», «Живое пламя». «Шуба», «Мост», «Шуруп», «Тысяча верст» и другие.
А Владислав Васильевич Павленко «Самоотверженность добра» начинает с анализа рассказа «Белый гусь». «Грустную и в то же время чем-то нас радующую историю поведал писатель Евгений Носов в одном из своих ранних рассказов «Белый гусь», – пишет он, начав на такой неожиданной ноте аналитический разбор книги. И далее неспешно и подробно говорит о художественных достоинствах рассказов «Белый гусь», «Объездчик», «Шуба», «Подпасок» и повести «Затмение луны». В статье же «Пока есть эти люди…», говоря о рассказе «И уплывают пароходы, и остаются берега…», он приходит к такому выводу: «Мне кажется, каждый, кто вдумчиво прочтет рассказ, поймет, что высокий дух народа воплощается не только в материальных памятниках, в исторических свершениях, но и в душах людей, живущих неотделимо от народа. И будет жив этот дух до тех пор, пока есть эти люди на земле. А они никогда не переведутся».
Владислав Павленко, к сожалению, ошибался… В девяностых их что-то не было заметно.
А нашумевшая в литературных кругах повесть «Шумит луговая овсяница…» и много лет спустя после ее выхода в свет, приковывает к себе внимание курских поэтов. Одним из первых на нее в поэтическом ключе откликнулся старейший поэт соловьиного края Николай Юрьевич Корнеев (здесь и далее приводится только по одной строфе):
Вверху синева невесомая
Да тучка, дыханьем несомая.
Река, изгибаясь, тянется.
Шумит луговая овсяница…
Есть о ней стихи и у курского писателя Виктора Давыдкова:
«Шумит луговая овсяница»
Щемящею силой строки.
Душа затоскует и тянется
В ее родники…
Ёмко и по-философски тонко откликнулся на повесть поэт есенинского склада Юрий Асмолов:
Чему-то дано умереть,
А что-то навеки останется.
«Шумит луговая овсяница».
Шумела – и будет шуметь.
Не смог пройти мимо данной повести и мой друг, самобытный поэт Вадим Шеховцов:
Уже овсяница шумела
В лугах нескошенных еще.
Крестьянская душа болела,
Привычно двигалось плечо,
И под косой трава ложилась,
Медвяный запах в ноздри бил,
В предчувствии душа томилась
Разлук грядущих и обид…
Вот такой магической силой обладало и обладает до сих пор произведение Евгения Носова «Шумит луговая овсяница…».
В пятьдесят ты покорил читателей земли российской, в шестьдесят ты покоришь весь мир. Я верю в это! Да будет так!
М. Колосов
ПРИЗНАНИЕ
К началу семидесятых годов Курская писательская организации пополнилась как за счет принятых в нее местных литераторов – Михаила Исидоровича Козловского в 1965 году и Исаака Зельмановича Баскевича в 1966 году, так и за счет приехавших в Курск писателей – Вячеслава Васильевича Тычинина (1963), Александра Александровича Харитановского (1965), Виктора Макаровича Малыгина (1965). Не лишним будет, по-видимому, заметить, что с 1964 по 1967 год организацию возглавлял Тычинин, с 1967 по 1971 год – Харитановский, а с 1971 года ответственным секретарем стал Малыгин.
О некоторых моментах из жизни писательской организации второй половины шестидесятых и начала семидесятых годов, об отношении к писателям местной власти сообщает в своей автобиографии, помещенной в книге «Писатели Курского края» Александр Александрович Харитановский.
«В 1967 году меня выбрали ответственным секретарем, – пишет он без особого восторга по данному поводу. – Согласился с условием, что буду эту обязанность совмещать с работой собкора ТАСС. Совместительство затянулось на два срока. В 1971 году я подал заявление с категорической просьбой освободить меня от секретарских обязанностей, так как бесконечные административные волеизлияния областного руководства в сочетании с писательскими капризами, которые приходилось улаживать, не только надоели, но мешали писать роман «Ступени» – главную, как считаю, мою художественную и мировоззренческую вещь».
Конечно, курские писатели капризничали. Да и как не капризничать, когда после 1965 года не стало собственного книжного издательства и напечатать произведение или тем более издать книгу стало проблемой из проблем. Капризничали и литераторы, хороводившиеся вокруг писательской организации. Им опубликоваться было еще проблематичнее, чем писателям.
Если мы посмотрим библиографический справочник за тот период, то обнаружим, что даже самые известные писатели соловьиного края после 1965 года издали по 2-4 книги. Например, Михаил Колосов опубликовал только две книги: сборник рассказов «Зеленый гай» и повесть «Яшкина Одиссея», Николай Корнеев – три книги стихов: «Моя подорожная», «Неспокойное солнце» и «Равноденствие», Михаил Обухов – две книги прозы: «Жизнь не остановить» – продолжение трилогии «Ястребовы» и сборник рассказов «Особое дело». Две книги издал Михаил Козловский: «Своя земля» и «Первая разведка». Даже весьма плодовитый на стихи и шагающий в ногу со временем Егор Полянский издал только три книги своих произведений: «Всё для влюбленных», «Товарищ Артём» и «Отчий дом». Лишь один Александр Харитановский опубликовал пять: «В подводной западне», «Про медведей, про китов», «Санька-пограничник», «Человек с железным оленем» и «Я рад, что ты живой».
Еще бедолажнее обстояли дела с публикациями книг у курских литераторов: в шестидесятые годы только Юрию Першину удалось напечатать в Воронеже книгу стихов «Глубина». Остальные же довольствовались либо участием в коллективных сборниках, которые полушутливо-полусерьезно величали «братскими могилами», либо на страницах «Молодой гвардии» и «Курской правды». При этом «Курская правда» предпочитала печатать уже известных писателей, чем начинающих литераторов… И только Евгению Носову, едва ступившему на литературную тропу, удалось вырваться на всесоюзный и даже международный простор со своими светоносно-пронзительными произведениями о настоящей жизни. Поэтому его профессиональный авторитет среди курских писателей стал не только высок, но и непререкаем; его лидерство признавалось всеми прозаиками и поэтами.
Довольно откровенно об этом сказал Михаил Обухов в письме к Евгению Носову (его слова процитировала Евгения Спасская в статье «Из архива Мастера», опубликованной в 16-м выпуске альманаха «Курские перекрестки»): «…Все писатели-куряне мне вровень, а на тебя смотрю снизу вверх. И не потому, что ты выше ростом – ты позже начал писать, но перерос меня в литературе. То, что ты уже написал, навсегда останется в русской словесности, но ожидаю от тебя еще большего взлета. У некоторых писателей, даже сказавших что-то свое, талант потом гаснет. А ты – и писатель-гражданин, и художник. Ты всегда чутко слышишь новое, хорошо знаешь то, что было в прошлом, а философский склад ума позволяет тебе заглянуть и в будущее…»
Да, все курские писатели и литераторы считали Евгения Носова своим лидером, литературным флагманом, не зря же именно вокруг него, как планеты вокруг солнца, образовалась целая группа начинающих авторов, о которых говорилось выше. И только один Александр Харитановский, как иногда в задушевных беседах о былых литературных баталиях упоминают некоторые «птенцы гнезда Носова», видел себя в профессиональном плане ничуть не ниже Носова и часто вступал с ним в полемику. Друзей Носова это задевало, сам же он относился к пикировкам спокойно. И писал, писал, писал, время от времени разнообразя литературное творчество походами на рыбалку, в том числе с ночевкой в полюбившихся «заповедных» местах, перепиской с друзьями, встречами с читателями и поездками по стране…
В 1971 году Евгений Носов издал две книги: солидный сборник рассказов «Берега», выпущенный «Современником», и «Красное вино победы», опубликованный «Советской Россией». В первой книге было 386 страниц, во второй – 272.
В книге с твердой коленкоровой обложкой «Берега» были произведения для детей и юношества – «Белый гусь», «Радуга», «Моя Джомолунгма», «Тридцать зерен» и еще две дюжины рассказов, а также повесть «И уплывают пароходы, и остаются берега…», которая впервые была опубликована, как отмечалось выше, в 1970 году «Нашим современником». И к появлению ее в книге «Берега» уже успела попасть на острый зубок не одного столичного критика. Кто-то, как литературовед В. Сурганов, находил в ней «антигородские» мотивы и тенденции, кто-то – «явную архаичность» главного героя Савони и «утрированное народное начало в нем». А кто-то, наоборот, видел в Савоне не только стороннего наблюдателя происходящего «на Северах», но и обличителя «стадного топота и мещанской страсти» в лице городского обывателя, дорвавшегося до «народной культуры и архитектуры» и испытывающего нездоровую похоть – «гульнуть в Кижах».
Сам же Носов в интервью корреспонденту «Литературной России» (2 января 1976 года) рассказывал о тех затруднениях, которые возникли при работе над ней, и как он подошел к персонажу Савони.
«Сначала героем был учитель, потом инвалид с Тамбовщины. Писал-писал – забросил: получилось неинтересно. Почувствовал, что нужен какой-то абориген, который сам не понимает, что происходит вокруг и с ним».
В итоге же вышло щемящее душу произведение о самой что ни на есть действительности – вымирании северных деревень и вымирании душ у живых городских жителей, особенно молодежи, вдруг взалкавших «старины» – иконописи, предметов традиционных ремесел.
Особой живинкой этой книги была вступительная статья В. Астафьева «О моем друге».
Книга «Красное вино победы», изданная стотысячным тиражом «Советской Россией», была также в коленкоровом переплете, но меньшего формата, чем «Берега». Да и произведений в ней находилось меньше… Зато каких! «Шумит луговая овсяница…», «Красное вино победы», «В чистом поле, за проселком…», «Во субботу, день ненастный…», «Домой, за матерью», «Течет речка…», «Пятый день осенней выставки», «И уплывают пароходы» и остаются берега…».
О некоторых произведениях из этой книги уже говорилось выше, о других стоит сказать хотя бы по несколько слов.
Рассказ «Красное вино победы», как уже не раз отмечалось, автобиографичен. А еще он о непростых судьбах раненых, искалеченных войной солдат. Кому-то удается встретить и шумно отметить День победы, а кто-то, как солдат Копешкин, в эти минуты уходит в мир иной, но уходит со знанием самого долгожданного: «Мы победили!»
«Красное вино победы» – это второе (после «Ярославны») обращение автора к военной теме, которая все сильнее и сильнее начинает волновать его, уже зрелого и заметного в стране писателя. Это произведение со временем войдет в курс школьного изучения и будет признано одним из «шедевров русской литературы ХХ века», но после его выхода в 1969 году в журнале «Наш современник» и в рассматриваемой нами книге, бурного обсуждения в читательских кругах почему-то не вызвало.
Если мы возьмемся штудировать подшивки курских газет за 1970 и 1971 годы, то отзывов курских писателей и журналистов на него не встретим. А недоброжелатели Носова кулуарно даже поговаривали, мол, ничего нового… исписался… Правда, в фонде Литературного музея Курска хранится письмо Михаила Еськова (на пожелтевшей уже от времени бумаге), датированное 28 ноября 1969 года. Оно, возможно, в какой-то мере компенсирует «молчание», а то и скепсис коллег. «Дорогой Евгений Иванович! – пишет Михаил Николаевич. – Вчера прочитал Ваше «Красное вино…» Ну и здорово! По-людски о людях. Хорошо как все это!»
Литератор высказался, а коллеги по-прежнему продолжали помалкивать. И только 22 июня 1971 года в «Курской правде» появилась рецензионная статья журналиста Владислава Павленко «Течет жизнь…» на только что вышедшую книгу Носова «Красное вино победы». В ней автор проводит анализ и дает высокую оценку как рассказу «Красное вино победы, так и всем другим произведениям в этой книге. «Есть книги, повествующие о самом будничном, каждому, казалось бы, хорошо известном, а читаешь их с нарастающим интересом. Перевернув последнюю страницу, нередко возвращаешься назад, перечитываешь какие-то места… – резюмирует Павленко. – И вдруг понимаешь, что ты вместе с героями книги радовался и грустил, негодовал и прощал, над чем-то задумывался и про себя пытался подпевать начатую кем-то песню. Именно такая новая книга Евгения Носова «Красное вино победы».
Подобным образом повели себя и критики российского масштаба: все чего-то выжидали. И только Николай Доризо в «Правде» 1 октября 1970 года выступил со статьей «Прописаны навечно», в которой дал положительный отзыв на этот рассказ Евгения Носова. Затем, спустя год, уже по выходу книги «Красное вино победы», в 11-м номере журнала «Молодая гвардия» за 1971 год появится статья В. Стеценко с одноименным названием. Потом появятся и другие, например, очерк В. Брагиной «Красное вино победы» в журнале «Звезда» (№ 3 за 1972 год). После чего холодок непонимания улетучится, и о «Красном вине победы» заговорят во весь голос. Такова непростая судьба этого рассказа…
Почему так? А потому, что рассказ «Красное вино победы» – очень тонкое, очень глубинное произведение. Оно не для беглого восприятия. Как верно подметил Валентин Курбатов в статье-предисловии к пятитомнику сочинений Мастера, Евгений Иванович «написал конец войны, молодое «Красное вино победы», исполненное внутреннего счастья, которое не было омрачено даже смертью закованного в гипс солдата Копешкина, потому что и он все-таки услышал голос Победы и согрелся освобождающей каплей красного победного вина…»
Я не знаю, как реагировал Евгений Носов на «затянувшееся» молчание курских собратьев по перу, но судя по реплике во время одного интервью в 1976 году: «Мне хочется вызвать внимание к своим героям…» – по-видимому, негативно-настороженно: не понимают…
Но, начиная с 1973 года, когда в Литературной газете (6 июня) появилась статья Ф. Чапчахова «Аргументы Евгения Носова, а следом и рецензионный очерк В. Шугаева «Старатель» в «Литературной России» (8.11.1974) с весьма положительными отзывами на «Красное вино победы» и другие рассказы, груз с души писателя упал. Наконец-то дошло… А поэтические строки Николая Юрьевича Корнеева, возможно, стали настоящим бальзамом для сердца:
Был он мал,
Но не был мил и тих
Мир артиллерийской панорамы.
Я за блеском орденов твоих
Резкие угадываю шрамы.
Чествовали нас,
Но все равно – в день, что был
Потомкам заповедан,
Отдавало горечью оно,
Это красное вино победы.
Голос горя в здравицы проник,
Радовалось сердце и болело.
Твой сосед - безрукий фронтовик –
На стакан глядел остекленело.
Он не потревожил никого,
Не шумел, не плакался без толку.
Через годы встретил ты его
Где-то в чистом поле, за проселком.
Прошагали вместе три версты
И слова сказали те, что надо.
Выдюжили, значит, он и ты –
Мужики недюжинного склада.
Думали вы порознь об одном,
И забота оставалась в силе –
О здоровье, но не о своем:
О здоровье матери-России.
Рассказ «Во субботу, день ненастный…», впервые увидевший свет в 1968 году на страницах «Нашего современника», исследователями творчества писателя отнесен к типу «бессюжетных» произведений небольших форм, обожаемому и часто используемому Василием Шукшиным. Впрочем, и Евгений Носов, на мой взгляд, довольно часто прибегал к такой форме повествования. В них не сюжет важен, а кусочек настоящей жизни, умело выхваченный автором из повседневного бытия, и преподнесенный им «по горячим следам» читателю. И не просто выхваченный, а вместе с действующими лицами, случайно оказавшимися в тот момент в то месте – живыми, разнохарактерными, каждый со своей неповторимой судьбой. И разговор они ведут вроде не самый важный и необходимый – как говорится: обо всем и ни о чем – но в то же время соединяющий их всех в единое целое – наших людей. И виной тому, как мне видится, наш русский живой разговорный язык, истекающий волшебной силой, как вскрытые соты – медом. Так цементный раствор соединяет в монолит и щебень, и кирпич, и железки разные. Всего лишь небольшой пример этого разговора, цепко подмеченного автором:
«Звякнули ведра: хозяйка переставила их на пол.
– Гляжу я, что-то вроде знакомые будетя, – говорила она живо. – А где видела – не упомню.
– Да здешние мы. – Женщина достала из кармана плаща вчетверо заутюженный носовой платок, развернула его и принялась вытирать крупное и влажное лицо, помалиновевшее от уличного ненастья. – Цукановы мы, может, слыхали… Наливайки по-уличному, – добавила она.
– Ну-те, ну-те… – задумалась хозяйка. – Это что возле сельпа?
– Ага, ага… Домик ошалеванный.
– Теперь признаю… Старичок еще у вас хроменький.
– Да старичка-то уже нету. Год как помер.
– Ай-я-я… Скажи на милость, – вежливо сокрушалась хозяйка. – Царство ему небесное. Или болел чем?
– И не болел, в голову что-то вступило. В одну минуту прибрался».
Это произведение, в отличие от рассказа «Красное вино победы», сразу же нашло отклики в прессе, как, впрочем, и другие, написанные Мастером «бессюжетно», по вдохновению. Зачаровывала видимая простота повествования, магия носовского легкого, звонкого, светлого поэтического слога.
Рассказ «Домой, за матерью» написан автором был еще в начале1967 года, а опубликован впервые 19 мая в еженедельнике «Литературная Россия». Нашлось ему место и в книге «Берега», о которой говорилось выше, и в других изданиях. Рассказ нашел теплый отклик как у столичных критиков, так и у курских почитателей таланта Мастера. И не только с момента первых публикаций, но и годы спустя. Так, литературный обозреватель Б. Рахманин в статье «И остаются берега…», опубликованной в 1975 году в «Литературной России», писал: «Мастерство этого удивительного рассказа состоит в том, что автор поведал нам не о матери шахтера Васюкеева… а совсем о другой, не имеющей отношения к шахтеру – центральной фигуре рассказа, ни к самому вроде бы сюжету. Сделав это, писатель возвел проблему в степень. Бесчисленное количество матерей предстало перед нашими повлажневшими от душевного волнения глазами».
И это совершенно так, тут ни добавить, ни убавить…
…С лирической ноты начинается рассказ «Течет речка…»: «Туман, по-осеннему колюч, студен, хватал за руки и был так плотен, что Устин не видел даже своего стада и лишь различал шумное сопение коров…» Но несмотря на лирический зачин и последующие лирико-поэтические вставки, подобные такой: «Туман вдруг заклубился, закипел румяно, и Устин понял, что взошло солнце», – речь в рассказе все же о непростой доле матерей-одиночек. Он не только во многом перекликается с предыдущим рассказом «Домой, за матерью», но и поднимает проблемы любви.
Некоторые исследователи творчества Носова отмечают, что этот рассказ «пожалуй, один из самых любимых рассказов Евгения Ивановича, и Устин, герой рассказа, во многом близок душе писателя». Ничего необычного в этом нет. Не будь Устин близок душе автора, то разве был бы он так тепло и по-доброму написан? Вряд ли…
Но лучше других об этом рассказе отозвался И. Дедков, не единожды обращавшийся к творчеству Мастера. В большой обзорной статье «Надежные берега: Проза Евгения Носова», напечатанной в «Нашем современнике» (№ 7 – 1976 год), он пишет: «Жизнь течет, как та речка, унося одно, наволакивая другое, обделяя счастьем таких, как Нюрка, и сурово обходясь с Устином, безобиднейшим по своей тихости и незаметности сельским жителем. Но не грубая, наглая сила торжествует над душой этого человека, не болезнь, а выжившая, все простившая и забывшая, вознесшаяся над грязью и пошлостью житейской, юношеская еще любовь к слабому, неприкаянному и – сорок лет спустя – дорогому существу».
… Рассказ «Пятый день осенней выставки», написанный еще в 1967 году, по мнению многих литературоведов, критиков и исследователей творчества Носова, в том числе таких известных, как В. Воронов, И. Дедков, А. Кондратович, Ф. Кузнецов, И. Ростовцева, В. Сурганов, Ю. Томашевский и В. Чалмаев, один из лучших рассказов Евгения Ивановича.
О чем он? Можно сказать, что о жизни сельских женщин-тружениц, можно сказать, что он просто о жизни – непростой, сопряженный с ежедневным трудом. Но в большей степени он – о созидании, о том созидательном времени, когда в народе еще теплилась вера в лучшее будущее, и когда простые люди – доярки, свинарки, телятницы, свекловичницы на селе, работницы на заводах и фабриках – своим честным трудом старались ускорить и укрепить это будущее. Они ничем особо не выделялись из миллионов себе подобных, как правило, помимо жажды труда, были необычайно скромны и непритязательны. Это вполне заметно в прорисовке их Мастером, на мой взгляд, несколько иронично, но сочувственно и даже тепло: «А тем временем колхозники показывали свои достижения под ажурными навесами павильонов и на скотных площадках. Все они, какого ни возьми, были отменно загорелые, будто только что приехали сюда с самого Южного берега Крыма. Лишь на затылках и висках просвечивала белая кожа после свежей стрижки по случаю праздника. Многие были в новых, неловких, словно чужих костюмах, иные даже при галстуках, которые, впрочем, ни у одного не сидели должным образом, а непременно съезжали на сторону или же, ослабнув в узле, обнажали под воротником верхнюю пуговицу рубашки, что случается с горожанином, когда он порядком, или, как говорил один выставочный милиционер, «зарядно выпимши».
А вот и образ главной героини рассказа – Анисьи: «Одетая в белый халат поверх плюшевого жакета, которые все еще любят носить женщины черноземного подстепья, топталась возле своих коров Анисья Квасова – уже немолодая, с узким лицом, темневшим треугольником из серенького полушалка. Лицо это с костистыми, обтянутыми и поэтому особенно заветренными скулами и со впалыми щеками, на котором ранее всего появлялись беспорядочные морщины, лицо это было замкнуто и даже сурово. Но в светло-серых глазах, затененных крутым надбровьем, таилась детская робость и доверчивость. Такие женщины обычно молчаливы даже в девичестве, больше слушают других, а при неожиданной и редкой улыбке стараются прикрыть рот концом косынки. Но зато нет рукастее их в работе…».
Пишу эти строки и ловлю себя на мысли: «Господи, как все верно подмечено, как верно схвачено!» И вспоминаю маму и ее соседок – это с них, великих тружениц-колхозниц, списано-срисовано! И шепчу, шепчу: «Спасибо, Евгений Иванович!»
Они, подобно носовской Анисье и Доньке, работали жадно, зло, горячо, рук и «хребта» не жалея, но и шутками-прибаутками могли переброситься, и «соленое» словечко ввернуть при беседе.
А в рассказе «Пятый день осенней выставки», как до этого и в других рассказах, в том числе «Во субботу, день ненастный…», народных присказок хватает. Особенно изобилует ими речь Доньки: «До нас сто верст шляхом, а там то рысцой, то шагом…», «Мы сами – казаки с усами, только сабли не пристегнуты…».
К слову сказать, умение Евгения Носова использовать в своих произведениях народные выражения, пословицы и поговорки так подействовали на писателя Ивана Зиборова, что он в книге «На носовской тропе» целый раздел посвятил «языковым изыскам в творчестве» Мастера.
Кроме вышеназванных книг, в этом же году в сборнике «Берега», изданном столичным «Современником», вышел рассказ «В чистом поле, за проселком…». Этот рассказ настолько полюбился читателям и издателям, что его переиздавали много раз в разных книгах и сборниках.
Имелись ли в этом году публикации о Носове и его творчестве? Имелись. Много. Благодаря подвижничеству Евгении Спасской, перечислившей работы и их авторов в «Книге о Мастере», можно сказать, что отзывов было более дюжины. Это «Люди деревни в произведениях В. Белова и Е. Носова» К. Гордочева, «Живем на одной земле Ю. Смелкова, «Верность таланта» А. Сконечной, «Доверие к жизни…» В. Чалмаева, «Живое слово правды» Н. Кузина, «Грани рассказа» Н. Хайлова, «О моем друге» В. Астафьева и другие.
Творчество курского писателя Евгения Носова стало не только пищей для критиков и читателей, но и значительной частью литературной жизни большой страны. А он не только много писал и публиковался, но и путешествовал: в 1970 году вместе с другими писателями побывал на Южном фасе Курской огненной дуги и в Белгороде, а в 1971 году – в Петрозаводске, где принял участие в работе съезда писателей Карелии.
Что же касается бытовой и семейной жизни писателя, то гонорары от издания книг (по 300 рублей за один печатный лист), публикаций произведений в журналах и сборниках позволяли семье безбедно жить и не думать о хлебе насущном. Были и радостные минуты – в 1971 году из армии возвратился сын Женя, и семья радовалась этому доброму событию. А Евгений Иванович, как следует из его письма Астафьеву, уже задумывается над тем, в какой институт стоит поступить продолжателю его рода. В этом же году, по-видимому, заканчивала среднюю школу и дочь Ирина – надо было думать и о ее дальнейшей учебе.
А еще в 1971 году был Евгений Иванович за большой вклад в развитие отечественной культуры в целом и литературы в частности награжден орденом «Знак Почета». Так к его боевым наградам добавилась высокая государственная награда за трудовую доблесть. (Орден учрежден постановлением ЦИК СССР от 25 ноября 1935 года, и из курских писателей, кроме Носова, им награжден был только поэт Николай Корнеев в 1967 г.).
Конечно, это было радостное событие не только для Евгения Ивановича и членов его семьи, но и для его друзей из Курского отделения Союза писателей. Но, как пояснил Юрий Першин, никаких официальных мероприятий в Курске тогда не проводилось. Посидели кулуарно.
1972 год в творческой жизни писателя был одним из «спокойных». Так уж получилось, что в стране его книг в этот год не издавалось, даже в журналах и газетах он не отмечался. Зато были встречи с читателями, проходившие как в библиотеках, так в организациях и в учреждениях. И на киноэкраны страны вышла экранизация его рассказа «Варька» (короткометражный фильм «Варька», ТО «Экран», режиссер Т. Папастергиу), о чем 6 января в «Московском комсомольце» сообщает Г. Павлова в статья «Варька, Варя, Варюша». В этот год с прежней интенсивностью продолжалась переписка с Виктором Астафьемым, Василием Беловым и другими друзьями-писателями, духовно обогащавшая и окрылявшая их всех. Кроме того, шла работа по подготовке к изданию новых произведений и книг в столичных издательствах и, конечно же, писались новые произведения. Иногда легко и быстро, иногда с «пробуксовкой» и огромным напряжением силы воли, медленно и вязко, о чем он делится только с Астафьевым, ближайшим другом и соратником.
А еще в этом году повесть «Лунное затмение» была издана в столице Болгарии – Софии – на болгарском языке. Следовательно, носовский международный литературный марафон, начатый в Венгрии, продолжался и набирал силу.
Не забывали о писателе и критики. В журнале «Вопросы литературы (№ 2) вышла статья А. Бочарова «Мера ответственности». Размышления о «Красном вине победы» в «Звезде» (№ 3) поделилась с читателями В. Брагина. О творчестве курского писателя в книге «Лики народной жизни: Литературно-критические очерки» писал В. Воронов. Журнал «Север» (№ 3) опубликовал статью А. Хайлова «Три встречи», а В. Чалмаев издал книгу «Храм Афродиты: Творческий путь и мастерство Евгения Носова». Правда, как вспоминает Юрий Першин, Евгений Иванович сначала благосклонно отнесся к книге Чалмаева, но позже охладел и не любил о ней говорить.
Были и другие публикации.
1973 год в творческой жизни Евгения Ивановича начался с того, что в Москве в сборниках «Обратной дороги нет» («Воениздат») и «Родные просторы» были опубликованы, соответственно, «Красное вино победы» и «На рассвете». А в журнале «Наш современник» (№ 3 и 8) вышли новые произведения «Шопен, соната номер два» и «Не имей десять рублей…».
Рассказ «Шопен, соната номер два» продолжает тему мира и войны в творчестве Носова. При этом война здесь представлена вновь по-носовски «тихо», без ружейной пальбы и орудийной канонады, без взрывов бомб и снарядов, без атак и контратак, без громогласного «ура!». А мир представлен… неувядающей в поколениях русских людей памятью о войне.
В этом рассказе война под пером Мастера предстает памятью матери – простой русской женщины, потерявшей на проклятой войне почти всех детей-солдат. И предстает так щемяще, с такой сердечной болью, что никого не оставляет равнодушным – ни читателей, ни критиков, ни коллег по перу.
О том, как Евгений Иванович работал над этим рассказом, есть «свидетельские показания» писателя Михаила Еськова в его новелле «Директор Каспийских морей». Вот как Еськов пишет о зарождении идеи рассказа: «В организации, где работал Чистяков (Чистяков Михаил Родионович – единственный друг Носова из далекого детства – Н.П.), тоже был свой оркестр, и Родионыч играл в нем на басовой трубе. Однажды их оркестр отправили хоронить районного военкома. После похорон об оркестрантах случайно забыли, не предоставили транспорт. И им пришлось возвращаться пешком. Неблизкий путь в шестьдесят километров оставил у Родионыча глубокую память. А Евгению Ивановичу послужил фабулой для рассказа «Шопен, соната номер два».
А следующие строки – уже об итоге: «Прежде, чем приняться за рассказ, Евгений Иванович воспользовался также (помимо консультаций у Чистякова – Н.П.) услугами музыкального отдела областной библиотеки имени Н. Асеева, изучил все, что можно было изучить о самом музыкальном произведении. И лишь когда Шопеном зазвучала его собственная душа, он посчитал себя вправе сесть за письменный стол и написать слова об этой музыке. Создал реквием».
Отзывов на рассказ как сразу после его публикации в «Нашем современнике», так и десятилетия спустя, было и будет немало, но самый эмоциональный, образный и емкий принадлежит поэту Алексею Шитикову, потерявшему в той проклятой войне отца:
Перечитал его сонату –
«Шопен, соната номер два» –
И вновь свою припомнил хату
И то, как билась мать-вдова,
Когда пришла к нам похоронка…
Очень тепло сказано об этом рассказе писателем и другом Носова Петром Георгиевичем Сальниковым: «Словами он создал такой звуковой образ, который позволяет не только лишний раз проникнуться шопеновским шедевром, но и заставляет содрогнуться сердцем и памятью от сопричастия живых к подвигу павших…»
Но не менее важным и не менее значимым событием и отзывом на эти произведения, на творчество курского писателя в целом стала литературная премия журнала «Наш современник». Естественно, она была небольшой в денежном эквиваленте, но грела душу автора общественным признанием его таланта. А это куда больше и значимее, чем деньги!
Однако главным событием этого года стала книга повестей и рассказов «Шумит луговая овсяница…», изданная «Советской Россией» в начале года. Из исходных данных книги видно, что в набор ее сдали еще в конце июля 1972 года, а к печати она была подписана 16 января 1973 года. Книга вышла стотысячным тиражом, в твердом переплете и с текстовым объемом 510 страниц. Текст произведений предваряет портрет автора и предисловие, написанное В. Чалмаевым – «Храм Афродиты», в котором дается высокая оценка всему творчеству писателя в целом и данному сборнику в частности.
В книге две части. Первая часть называется «Храм Афродиты» и включает в себя повести и рассказы из «деревенского» тематического цикла: «Шумит луговая овсяница…», «В чистом поле, за проселком…», «Варька», «Шуба», «Подпасок», «За долами, за лесами…», «Домой, за матерью», «Во субботу, день ненастный…», «Храм Афродиты», «Портрет», «И уплывают пароходы, и остаются берега…» и другие. Здесь же и большой рассказ «Красное вино победы». Вторая часть называется «На рыбачьей тропе» и состоит из произведений о рыбалке и природе, входивших ранее в книги «На рыбачьей тропе», «За долами, за лесами», «Тридцать зерен» и другие издания. Всего в книге 38 произведений.
Сразу же после выхода книги появились отзывы в журналах и газетах. Так, в «Литературной газете» 6 июня была опубликована статья Ф. Чапчахова «Аргументы Е. Носова», а 27 июня – «С силой взрыва» Я. Эльсберга. Рецензионные отзывы, естественно, положительные.
Со статьями по данной книге и творчеству Евгения Носова вышли публикации в «Правде», «Кашкадарьинской правде», «За коммунизм» и в журнале «Сибирские огни». И здесь самые благоприятные отзывы о книге и творчестве Евгения Носова.
Немало отзывов последовало и на новые произведения Носова – рассказ «Шопен, соната номер два» и повесть «Не имей десять рублей…», опубликованные в «Нашем современнике».
Если не полениться и взять в руки «Книгу о Мастере», то в ней вторая (частично), третья и четвертая главы посвящаются рассказу «Шопен, соната номер два» и повестям «Не имей десять рублей…» и «Шумит луговая овсяница…», а также книге «Шумит луговая овсяница…». Здесь собраны не только рецензионные работы известных московских авторов, но и письма читателей.
Из курских литературоведов и писателей первым откликнулся Исаак Зельманович Баскевич, напечатав 9 мая в газете «Молодая гвардия» рецензионную статью «В едином строю». Ведя речь о рассказе «Шопен, соната номер два», о его душевной простоте и доходчивости до людского сознания, Баскевич пишет: «Дошло потому, что каждая деталь, каждое слово рассказа точно и выразительно передают его высокий гуманистический смысл: и боль за тех, кто отдал свою жизнь за Советскую Родину, и горячую веру в молодое поколение».
В следующем, 1974 году, 24 января, в «Курской правде» была опубликована статья кандидата филологических наук К. Бурмистровой «Не имей десять рублей». В статье автор дает оценку психотипам главных героев рассказа – Федору Андреевичу Толкунову и Степану Фомичу Лямину – практически антиподам. Оба некогда начинали работать на машиностроительном заводе, на том самом, где, кстати, трудились родители писателя, но потом их пути-дорожки разошлись.
3 марта о книге высказался в «Курской правде» Игорь Лободин, опубликовав там очерк «Радуга радости: Письма о новой книге Евгения Носова «Шумит луговая овсяница…». Статья Лободина, ученика и друга Носова, почти на всю газетную полосу. И в ней десятки и десятки благодарных читательских писем и отдельных высказываний в адрес курского писателя и его произведений. Всех их не процитировать, но с одним, присланным немцем Фрицем Ауэрбахом из Италии, познакомиться мы просто обязаны. Оно говорит о многом…
«Уважаемый товарищ Носов! – пишет он. – Я очень стар. Живу в Италии. Здесь зовут ее «Свободный Запад». Но жизнь у нас ужасная. Всё – деньги. Искусство – деньги, любовь, дружба – деньги… Каждый человек – враг другому. Чтобы узнать жизнь у вас, поехал в Москву и Ленинград. Вчера случайно нашел томик журнала «Советская литература» по-немецки. И что я обнаружил! Два рассказа из вашей книги «Красное вино победы» и «Варька». Я читал, читал, а когда кончил, солнце всходило. Эти две повести честны, как сами русские, как картины Репина, как русская душа, о которой так много говорят – а не знают ее!.. Теперь я надеюсь найти перевод всех ваших сочинений».
Мне кажется, что лучшей рецензии произведениям Евгения Ивановича и придумать невозможно. А еще здесь всем нам, постперестроечным, поверившим либеральным краснобаям-брехунам, укор. Нет капиталистического рая и свободы на Западе, а есть там – антагонизм друг к другу, бездуховность, потребительство, когда «погоду» делают деньги. И ныне этого «счастья» «западного рая» вкушаем ежедневно с избытком…
И раз мы коснулись темы перевода произведений Евгения Ивановича Носова на немецкий язык, то продолжим ее и отметим, что в 1974 году в Москве издательством «Прогресс» была издана книга рассказов «Красное вино победы» на английском языке объемом 250 страниц. Кроме того, в Берлине вышла книга с этим же названием, объемом 180 страниц, а в Софии – рассказ «Не имей десять рублей…» в сборнике «Современник».
Вышли книги курского писателя на родном языке и в России: «Художественная литература» издала «В чистом поле, за проселком…» (Роман-газета № 2), «Современник» – «Мост», а «Советская Россия» – «Мою Джомолунгму» с предисловием Михаила Колосова. В Туле, в «Приокском книжном издательстве» версталась книжка для детей «Белый гусь», которая выйдет в 1975 году.
Появилась публикация в газете-толстушке «Советская Россия»: 8 марта там был напечатан рассказ «Варька». Кроме того, в «Советской России» 12 апреля вышла статья «Творцы пятилеток – пером писателя», в которой рассказывалось о встрече сотрудников редакции с видными советскими писателями и о беседе с ними. Среди писателей был и Евгений Носов, рассказавший о творческих планах. Подобная статья – «Горьких шанежек им…» была опубликована и в «Литературной России» (№ 26).
Из книг, изданных в этом году, остановимся на книге «Мост». Ее тираж – 100 тысяч экземпляров, объем – 190 страниц. Она в твердом переплете, и в ней такие произведения, как «Мост», «Не имей десять рублей…», «Красное вино победы» и «Шопен, соната номер два». Очень интересная подборка произведений…Здесь и о детстве писателя, и о войне, оставившей след в его душе и на его теле.
В курских газетах Евгений Иванович в этом году своих произведений не печатал, но о нем и его творчестве, как уже говорилось выше, курские авторы писали. К прежним статьям Бурмистровой и Лободина «Курская правда» 27 августа добавила заметку Н. Безрукова «На английском языке», 17 октября статью И. Баскевича «Мир, открытый писателем» на соискание Госпремии РСФСР имени Горького. А на страницах «Молодой гвардии» со статьей «Особенности таланта Евгения Носова» 14 ноября выступил писатель Михаил Обухов.
15 ноября Михаил Колосов, поддерживая курских писателей, опубликовал статью «На соискание Госпремии РСФСР: Шумит луговая овсяница в газете «Советская Россия». И он же, как отмечалось выше, подготовил предисловие к книге Евгения Носова «Моя Джомолунгма».
Но вернемся непосредственно к статьям курских авторов в курских же газетах.
Журналист Николай Безруков в краткой форме (всего 6 строк в столбце) информирует читателей о выходе в издательстве «Прогресс» двухсотпятидесятистраничной книги Евгения Носова «Красное вино победы» на английском языке. И очень тепло и доброжелательно высказывается о творчестве земляка.
Но ярче всех о творчестве Евгения Носова и выдвижении его книги «Шумит луговая овсяница…» на соискание литературной премии пишет все-таки И. Баскевич.
«Книга Евгения Носова «Шумит луговая овсяница…», вышедшая в прошлом году в издательстве «Советская Россия», выдвинута на соискание Государственной премии РСФСР по литературе, – без лишних обиняков приступает к сути дела Исаак Зельманович. – Она включает повести и рассказы, которые создавались писателем на протяжении двадцати с лишним лет. Большинство этих произведений хорошо известны читателю. И все же с радостным волнением мы вновь и вновь входим в тот мир – красочный, звучащий, пахнущий разнотравьем, железом, хлебом, молоком – который открыл нам Е. Носов. Этот мир населен очень разными людьми: молодыми и старыми, добрыми и недобрыми, счастливыми и неудачниками. У каждого из них своя судьба, свои мечтания, свой характер, своя особая повадка, речь».
В несколько штрихов-предложений, в которых каждое слово выверено, Баскевич раскрывает перед читателями суть мира носовской прозы: «точность и красочность изображения, сочную акварель пейзажных зарисовок, богатый и выразительный язык, свободный от нарочитой стилизации, умение автора создать неповторимые и в то же время глубоко типичные характеры – все то, что обеспечило Евгению Носову широкую известность и популярность не только в нашей стране, но и за рубежом».
Такая концентрация эпитетов, сказанных в адрес одного человека, пожалуй, смутила бы, если бы этим человеком был кто-то иной, а не писатель Евгений Носов. К нему они применимы без какой-либо натяжки, ибо верны и искренни, а потому вычурности не несут и подхалимажем не грешат.
«Без преувеличения можно сказать: Евгений Носов – писатель, творчество которого позволяет многое понять в послевоенной истории нашей Родины, в развитии колхозного села, – заканчивая литературоведческую экскурсию по мирам носовских произведений, обращает критик наше внимание уже непосредственно на автора. – Его произведения обладают силой нравственной активности… той степенью совершенства, которая позволяет говорить о них, как о созданиях настоящего большого искусства».
Статья Михаила Михайловича Обухова занимает две газетные полосы (3 и 4 страницы) «Молодой гвардии». Сопровождается она портретом (гравюра) Евгения Ивановича и редакционной заметкой о том, что сборник повестей и рассказов Носова «Шумит луговая овсяница» выдвинут на соискание Государственной премии РСФСР 1974 года. А еще в ней говорится, что этот очерк – всего лишь глава из новой книги Обухова о Носове «Кузнец своего счастья».
В самом же очерке Михаил Обухов сообщает некоторые биографические данные о писателе – детстве, учебе, участии в сражениях на фронтах Великой Отечественной войны и тяжелом ранении, журналистской деятельности, – а также упоминает многие его произведения и приводит из них цитаты. Затем, оставив цитаты в покое, Обухов пишет: «…Лучшие страницы Евгения Носова смело можно ставить рядом с лучшими страницами отечественной прозы – старой русской классики и советской. Он не только исключительно богат, щедр, как художник: в своих сравнениях, метафорах, олицетворениях, эпитетах, богат тем, что за каждым его даже бегло очерченным лицом у читателя непременно следуют раздумья о жизни, о людях, о красоте. Его произведения – подлинно русская проза. Фраза сколочена туго, размашисто. Нет у него искажений, пустот. Каждое слово по-носовски круто, броско-красочно».
Помимо этого, Обухов видит связь прозы Носова с прозой Гоголя, Тургенева, Чехова, Шолохова, Бунина и Пришвина. Смело, но верно…
В очерке также ведется речь и о талантливости Носова как художника и приводится случай, когда Евгений Иванович, заспорив с профессиональным художником, за несколько минут на страничках блокнота нарисовал ленивца, кулика, белку и домашнюю утку.
Читая очерк, понимаешь: Обухов искренне любил и уважал талантливого земляка.
Солидарен с Баскевичем и Обуховым также и Михаил Колосов. Он информирует читателей «Советской России» – а это уже вся страна, а не только Курская область – о выдвижении книги «Шумит луговая овсяница…» на соискание Госпремии РСФСР.
Коротко сообщив о таких произведениях, как «В чистом поле, за проселком…», «Шумит луговая овсяница…», «Белый гусь», «Радуга», «Живое пламя», Колосов констатирует: «Проза Евгения Носова – это (без преувеличения!) явление значительное в нашей современной советской литературе. Выдвижение сборника его рассказов и повестей «Шумит луговая овсяница…» на соискание Государственной премии РСФСР 1974 года с радостью встречены общественностью».
В этом же 1974 году Исаак Баскевич в 4-м номере «Подъема» публикует статью «Присыпкин на рыбалке» о новой повести Евгения Ивановича Носова «Не имей десять рублей…».
«В свое время литературная критика советовала Евгению Носову поскорее сойти с рыбачьей тропы, чтобы подняться к большим темам и обобщениям, – такими словами начинает Баскевич статью «Присыпкин на рыбалке» и продолжает, мгновенно разворачивая полотно критико-полемического пространства: – Но он давно уже не ограничивается рыбачьими тропами. Ведь никем не доказано, что открытия в художественной литературе возможны только на магистральных путях. Истинный талант увидит новое, значительное и там, где ремесленнику все представляется исхоженным и избитым.
Герой новой повести Е. Носова «Не имей десять рублей…» («Наш современник». 1973 - № 8) отправляется на рыбалку. И, зная автора, можно заранее быть уверенным: эта рыбалка не будет повторением других».
Всего два абзаца – и суть сказана. Действительно, рыбалка – всего лишь предлог, чтобы показать читателю два типа людей, некогда начинавших простыми рабочими на одном и том же заводе. Но один – Федор Алексеевич Толкунов – стал директором-приспособленцем и припеваючи жил-служил, а то и самодурствовал, ухитряясь быть всегда «при портфеле» и «руководящем кресле», пока его не турнули на пенсию, а второй – человек простой, прожил жизнь трудную, но праведную: честно трудился, честно воевал, честно заработал пенсию. Первому бросить, предать товарища – пара пустяков, а второй – последним поделится с товарищем и точно не предаст ни при каких обстоятельствах.
Стоит заметить, что повести «Не имей десять рублей…», кроме Баскевича, большое внимание уделили Н. Рубцов в статье «Цена прожитых лет», Ш. Галимов в очерке «Противостояние», И. Стрелкова в работе «Нравстенные победы и житейские отступления», И. Дедков – в «Надежных берегах» и другие авторы.
Если не полениться и взять в руки «Книгу о Мастере», то в ней вторая (частично), третья и четвертая главы посвящается рассказу «Шопен, соната номер два» и повестям «Не имей десять рублей…» и «Шумит луговая овсяница…», а также книге «Шумит луговая овсяница…». Здесь собраны не только рецензионные работы известных московских авторов, но и письма читателей.
Из примечательных событий в жизни Евгения Носова в 1974 году можно назвать его участие в семинаре молодых прозаиков при редакции журнала «Наш современник» в апреле, участие в работе Пленума правления СП РСФСР, где он выступил с докладом «Новое в литературе 70-х годов». А еще он принял участие в семинаре творческой молодежи Восточной Сибири, проходившем летом в Иркутске, на родине писателя и его друга Валентина Распутина, и совершил поездку на родину Виктора Астафьева – в деревню Овсянку Красноярского края, где участвовал в прогулках на катере по Енисею.
Курск и Иркутск далеко друг от друга. Тысячи километров разделяют их. Но судьба распорядилась так, что литературные стежки-дорожки прочно связывают эти города. В 1773 году из Курска в Иркутск выехал купеческий сын Григорий Иванович Шелихов, который там станет не только известным предпринимателем и путешественником, но и напишет книгу о своих путешествиях к берегам Америки. И памятники Шелихову благодарными потомками будут поставлены в Рыльске, где он родился, и в Иркутске, где похоронен.
Из Иркутска в Курск в 1813 году прибыл еще один представитель курского купеческого сословия, а в последующем – знаменитый издатель «Московского телеграфа», журналист, поэт, прозаик, публицист, переводчик Николай Алексеевич Полевой. В Курске Николай Полевой будет жить до 1820 года и здесь же напишет свои первые очерки и начнет исследовательскую работу по «Слову о полку Игореве».
В этот же период времени в Курске будет проживать и младший брат Николая Полевого – Ксенофонт Алексеевич, также не последний в России издатель и литератор своего времени.
А их старшая сестра Полевая (в замужестве – Авдеева) Екатерина Алексеевна, известный собиратель фольклора народов Сибири и составитель книг сказок, родится в Курске, затем детство и юность проведет в Иркутске, там же выйдет замуж. Но в 1820 году приедет в Курск и несколько лет будет здесь жить. И здесь же напишет статьи о сельскохозяйственных занятиях курян и их жизни.
Теперь, как видим, дружба известных советских писателей Евгения Носова, Виктора Астафьева и Валентина Распутина еще раз укрепила литературные связи этих городов-побратимов, сделала Восточную Сибирь ближе к Курску.
А уж какой интенсивности была переписка Носова с коллегами по перу и издателями – просто диву даешься: когда только успевал!.. Кстати, из этой переписки (из писем Алексея Чуйкова, датированных 1973-1974 годами) видно, что Носовы получили новую квартиру в доме по соседству с прежним (по улице Блинова, дом 2/2), что Евгений младший успел не только поступить в Курский политехнический институт и успешно там учиться, но и жениться, и подарить внука Романа.
Читаешь письма и удивляешься, с каким душевным теплом, с какой сердечной искренностью они написаны! Вот же было племя людей добрых и отзывчивых, вот же было время!..
Среди писем есть и такое, в котором Евгений Носов ходатайствует перед руководством столичного издательства о публикации нового романа Михаила Обухова «Чужим светом» в связи с предстоящим юбилеем писателя – его семидесятилетием. Письмо написано 5 марта 1974 года и подписано Евгением Носовым как членом Правления СП РСФСР. Но, судя по тому, что этот роман Обухова выйдет только в 1995 году, издательские чиновники призыв не услышали и книгу вовремя не издали. Грустно и прискорбно…
Еще в 1974 году Евгений Иванович как член Правления Союза писателей РСФСР 20 мая дает рекомендацию Василию Юровских для вступления в Союз писателей СССР, а 11 июля – Ивану Евсеенко, с которыми у него сложатся теплые, дружеские отношения, что видно по их интенсивной переписке.
Кстати, в одном из писем Носов просит Евсеенко прочесть стихи Ивана Зиборова, которые он ему собирается выслать. И не просто прочесть, а подготовить к изданию в журнале.
«Посылаю тебе стихи Вани Зиборова, – пишет Евгений Иванович уже в другом письме (от 17 июля). – Вообще-то очень сказывается его оторванность от «большой земли», золотухинская глубинка. Он прислал мне кучу рукописных стихов. Много хороших зачинов, находок, бьет в них чувство…
…Если бы вы дали подборку, то это бы было большой поддержкой парню… А то варится в собственном соку и никуда дальше районной газеты не может пробиться».
Это наглядно говорит о том, что Евгений Иванович, несмотря на свою загруженность, никогда не забывал об опекаемых им курских литераторах. И, как мог, оказывал им помощь в продвижении по литературной стезе. Но и литераторы со своей стороны старались быть полезными Мастеру, особенно Михаил Еськов и Юрий Першин.
Юрий Петрович Першин в книге «Измерение друзьями» пишет: «После Рыльска и армии обратно в Курск я уже вернулся с женой Ритой, Маргаритой Константиновной, которая со вре¬менем стала лечащим врачом Евгения Ивановича, другом и, может, даже более близким ему человеком, чем я, если судить по количеству подаренных лично ей книг и картин, написанных самим Евгением Ивановичем.
Всего только один раз я был в родовом доме Носова в пригородном селе Толмачёво. Мы ездили туда проведать и посмотреть по медицинской части тетушку Евгения Ивано¬вича. Основным доктором была Оля Еськова, а мы с Мишей – советчиками и консультантами».
Першин же сообщает о том, как радовался Евгений Иванович успехам своих подопечных: «Как-то зимой, рано утром, встретил Евгения Ивановича, я шел тогда с ночного дежурства, и он позвал меня с со¬бой: «Поедем к Мише, ему телеграмма из журнала пришла, что рассказ берут. Мы, правда, собирались на рыбалку, но, видимо, дадим отбой».
Речь идет о публикации в четвертом номере журнала «Подъем» рассказ Еськова «Петька вернулся!».
Действительно, рассказ вышел с фотографией автора – молодого, но представительного, в костюме и галстуке, кучерявого интеллигента, и вступительной статьей Евгения Ивановича Носова – своеобразным знаком наивысшего качества и золотой контрамаркой в большую литературу. Одна заключительная фраза: «К нам пришел еще один хороший писатель», – дорогого стоит…
Как вспоминают курские писатели, творческий квартет – Михаил Еськов, Юрий Першин, Владимир Детков во главе с Носовым – довольно часто можно было видеть в редакции «Молодой гвардии», в середине 1973 года перекочевавшей с улицы Ленина на улицу Энгельса, 109.
Документальным подтверждением тех творческих и дружеских встреч являются фотографии, на которых запечатлен Евгений Иванович Носов в окружении литераторов Михаила Еськова, Юрия Першина, Владимира Деткова, Валентины Коркиной и других. Носов на них –основателен и спокоен, как и положено быть победителю на полях военных сражений и на литературных фронтах, а на лицах литераторов не только внимание к мэтру, но и одухотворенность, и энергия созидателей.
Подводя итог творческой деятельности Евгения Ивановича Носова в 1974 году, должен заметить, что в этот год на него благодатным дождем пролились многочисленные отзывы маститых литературных критиков и писателей. Благодаря подвижнической работе Евгении Спасской, обнаружившей и поместившей в «Книгу о Мастере» список авторов, дававших отзывы на книги и отдельные произведения Носова, их имена известны. Возможно, не все, но подавляющее большинство – точно… Перечислять всех авторов и их работы, полагаю, не стоит, но назвать некоторых – необходимо. Это статья И. Рогощенкова «Думая о человеке» в журнале «Север» (№ 1) и предисловие «Вековечный смысл жизни» А. Михайлова к книге Е. Носова «В чистом поле за проселком…». Это очерк Ф. Кузнецова «И остаются берега…» в «Литературном обозрении» (№ 3) и очередная публикация В. Чалмаева в «Литературной России» за 26 апреля. Это многостраничный рецензионный отзыв Н. Рубцова «Цена прожитых лет» в журнале «Волга» (№ 4) и статья З. Кедриной «Постижение современности: Задачи и просчеты» в 5-м номере «Литературного обозрения». Это литературоведческая работа Ш. Галимова «Противостояние» в журнале «Москва (№ 7) и статья В. Гура «Утверждение человечности» в газете «Правда» 6 октября. Это очерк В. Астафьев «В творческой мастерской», опубликованный в 11-м номере «Вопросов литераторы». Это статьи И. Гринберг, В. Акаткина и других видных литературоведов.
…Его произведения обладают силой нравственной активности… той степенью совершенства, которая позволяет говорить о них, как о созданиях настоящего большого искусства.
И. Баскевич
НЕВЕСЕЛЫЙ ЮБИЛЕЙ
Новый 1975 год в жизни Евгения Ивановича Носова, которому исполнялось 50 лет, стал знаковым. Указом Президиума Верховного Совета юбиляр он был награжден орденом Трудового Красного Знамени. С текстом Указа и поздравлениями коллег и многочисленных читателей 15 января вышли газеты «Курская правда» и «Молодая гвардия». Кроме того, «молодежка» и на следующий день, 16 января, продолжила чествовать и поздравлять писателя с юбилеем и награждением. Но еще 12 января в газете «Курская неделя» была опубликована статья Р. Долматовой «Евгению Носову – пятьдесят лет».
Примечательным в публикациях курских газет является то, что, кроме поздравлений курских писателей и журналистов, были поздравительные статьи Виктора Бокова, Петра Борискова, Виктора Потанина, Василия Емельяненко, Валентина Распутина. А Виктор Астафьев и Федор Чапчахов в качестве поздравления опубликовали по очерку. Первый – «Как тот заречный огонек…», второй – «На главном направлении». Помимо прозы, в главной областной газете было стихотворение поэта Николая Корнеева «К портрету однополчанина», часть которого уже приводилась выше. Вот таким оригинальным способом поздравил друга и коллегу Николай Юрьевич.
С поздравительными публикациями вышли «Литературная газета» и журналы «Октябрь», «Подъем», «Сибирские огни», «Огонек». В «Литературной газете были приветственное поздравление от редакции и статья Ф. Кузнецова «Е.И. Носову – 50 лет» (22 января). В 1-м номере журнала «Подъем» статья Исаака Баскевича о творчестве Носова «Поэзия доподлинной жизни». В «Октябре» (№ 1) – очерк Ю. Селезнева «Со мною на земле». Во 2-м номере «Сибирских огней» с многостраничной исследовательской работой «Хори и Калинычи» выступил В. Шапошников, а В. Чалмаев опубликовал в 2-м номере «Огонька» очерк «Ветер с полудня».
Во всех этих работах – только положительные высказывания о творчестве Евгения Носова, только самые восторженные отзывы о его произведениях. Приводить их все, считаю, не стоит, но на статье курянина И. Баскевича остановиться необходимо, ибо в ней не только доброжелательная оценка творчества земляка, но и нелицеприятная отповедь некоторым рьяным критикам.
«О творчестве Евгения Носова написано много. Написано одобрительно, даже комплиментарно, – констатирует Баскевич факт повышенного интереса критиков к творчеству писателя-курянина, завоевавшего признание не только в собственной стране, но и за рубежом. – И все же, восхищаясь красочностью изображения, выразительностью языка, умением лепить человеческие характеры, рисовать картины природы, тот или иной критик (хотя не все и даже – не большинство) обнаруживает и какую-то неудовлетворенность содержанием повестей и рассказов писателя. И так на протяжении всего творческого пути Е. Носова».
Задав таким образов общую цель статьи, Исаак Зельманович вступает в полемику с коллегами-критиками, пытавшимися где-то и как-то уязвить Мастера. Он неспешно и вдумчиво проходит по тем произведениям Евгения Ивановича, которые больше других вызвали недовольство критикующей братии, увидевшей в них «узость мира», «нехватку определенности положительного идеала» и прочее и прочее… Среди таких произведений названы «Моя Джомолунгма», «Не имей десять рублей…», «Красное вино победы», «И уплывают пароходы, и остаются берега…», «За долами, за лесами…», «Храм Афродиты» и другие.
Баскевич прямо говорит, что многие критики в своих исследованиях старались «подверстывать, подгонять» творчество Е.Носова к «своим концепциям видения литературных норм» или же «представляли его певцом патриархальной деревни, антиурбанистом». Но такие «мерки», такие подходы не для Мастера, идущего по собственному литературному пути.
«Важные проблемы современности Е. Носова интересуют, прежде всего ,с человеческих, нравственных позиций, – поясняет Исаак Зельманович свою точку зрения. – Без преувеличения можно сказать: Евгений Носов – писатель, чье творчество позволяет многое понять в нашей жизни и тем самым определить в ней свою нравственную позицию.
Пусть его герои не во всем идеальны с точки зрения прописной морали. Они дороги тем, что живут для людей, готовы помочь и близким, и далеким и в радости, и в беде, поделиться последним, живут ради нашего общего дела».
Выразив таким образом свое отношение к творческой манере сочинительства своего земляка и друга, Исаак Зельманович завершает статью следующими словами: «От произведения к произведению крепнет талант писателя, шире становится его кругозор, значительнее проблематика, ярче и многостороннее образы героев. Многое нам уже дал Евгений Носов, но еще больше мы имеем основания ждать от него. И не обязательно быть пророком, чтобы уверенно сказать: наши надежды должны сбыться».
Вполне закономерное подведение итога многолетней литературной деятельности курского писателя, по большому счету, задававшему основной тон во всей отечественной литературе.
Как пишет Евгения Спасская, в Курск на торжественное собрание по поводу награждения Евгения Носова орденом и в связи с его юбилеем приехали писатели из Москвы, Вологды, Тулы, Воронежа – В. Астафьев, М. Колосов, В. Кривцов, В. Емельяненко, П. Сальников, Г. Семенов, Е. Люфанов, А. Гридчин, Т. Давыденко и другие. Только президиум состоял из 27 человек, в котором почетные места занимали секретарь обкома КПСС и другие партийные и советские руководители области и города.
Приятным дополнением к ордену и поздравлениям стал выход в Москве в издательстве «Современник» новой книги повестей и рассказов «И уплывают пароходы, и остаются берега…». Не менее приятным было появление очередных публикаций в столичных сборниках. Так, в коллективном сборнике «Ради жизни на земле», изданном «Современником», видное место занимало «Красное вино победы», а в двухтомнике «Советский рассказ» – «В чистом поле, за проселком…». (Двухтомник выпущен издательством «Советская литература»).
Немаловажным обстоятельством являлось и то, что его произведения продолжали публиковаться и за рубежом. В Берлине вновь был напечатаны рассказы «Красное вино победы» и «Есть ли жизнь на других планетах?», а в Праге – «Шопен, соната номер два».
Столичные сборники и журналы в этот год взяли передышку, зато курские газеты наверстали упущенную возможность предыдущего года. Так, «Молодая гвардия» 15 января опубликовала новый рассказ «Голубую лодку напрокат», а 9 мая – рассказ «Переправа». «Курская правда» 1 мая напечатала рассказ «Фронтовые кашевары», 7 мая – «Рубежи и версты: Слово о побратимах».
Имелись публикации и в московских газетах-толстушках: «Парторг» – 7 мая в «Литературной газете», «Фронтовые кашевары» – 9 мая в «Литературной России».
Как видно из названий произведений, напечатанных в курских и столичных газетах, это были совершенно новые работы автора, в том числе и на тему военного лихолетья.
Рассказ «Голубую лодку напрокат» чаще называют «повестью, перекликающуюся с мотивами повести «И уплывают пароходы, и остаются берега…». Но в газете это произведение было анонсировано как рассказ, сюжет которого действительно в определенной степени тематически продолжает нашумевшую в печати повесть, ибо речь идет о Русском Севере и людях с крепким характером.
В рассказе «Переправа» автор возвращает читателя к событиям военного времени, когда Советская армия, наступая на врага по всем фронтам, стала освобождать от фашистов Польшу. Сюжет прост: капитан, отвечающий за порядок на переправе через реку, остановил ездового с верблюдом: нечего, мол, позориться перед Европой таким неладным животным, голова которого «торчала над толпой рыжим валенком». И чем бы закончился спор капитана и ездового, рядового Товарнякова, свидетелем которого стал автор, трудно сказать, если бы в конфликт не вмешался командующий армии Константин Рокоссовский. Узнав, что верблюд «служит» в подразделении аж от Сталинграда, командующий не только разрешил ездовому Товарнякову с верблюдом шагать по Европе, но и отдал распоряжение о награждении Товарнякова.
Рассказ небольшой, по-носовски тихий, но емкий и эмоционально светлый.
Невелико по объему и эссе «Фронтовые кашевары», в котором автор рассказывает о непростой военной доле тех служивых, которым приходилось изощряться, чтобы в тяжелейших условиях фронтовой жизни, под огнем врага, боясь демаскировать свои позиции дымом или отблеском света в печи, приготовить горячую пищу и накормить уставших бойцов. В эссе есть и свои герои, и своя драматургия описываемых событий.
В советских фильмах той поры нередки короткие кадры, на которых военные повара кормят солдат, но, по-видимому, только Носов решился поведать о внутренней «кухне» фронтовых поваров, не раз откладывавших в сторону поварешки и бравшихся за винтовки, чтобы отбить вражеские атаки.
Видеть в малом большое и уметь поведать об этом читателю – творческий почерк Евгения Носова.
Очерк «Парторг», опубликованный в «Литературке», и очерк «Рубежи и версты: Слово о побратимах», напечатанный в «Курской правде» – это, по сути, одно и то же произведение под разными названиями, главным героем которого является командир орудийного расчета сержант Борисов. А еще оно известно как «Слово о сержанте Борисове». Очерк автобиографичен. Носов описывает события лета-осени 1944 года – бои по ликвидации Бобруйского котла на границе с Польшей, в который попали вражеские дивизии. (За участие в этих боях Евгений Носов получил высокие государственные награды: медаль «За отвагу» и орден Красной Звезды»).
Начинается очерк с описания повседневной жизни 1969-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка, в котором служил автор. И уже со второй страницы на первый план повествования выходит главный герой – командир первого орудийного расчета сержант Борисов. С ним автор «из одного котелка» не хлебал», так как входил в расчет второго орудия, но знал, что все солдаты, уцелевшие после ожесточенных боев, не прочь были оказаться в боевом расчете Борисова. Уважали сержанта за его спокойный нрав, степенность и рассудительность на бивуаке, стойкость, выдержку и мужество в бою.
«Тут-то, вблизи памятной Негорелой, мчась по Барановичскому шоссе, с ходу и напоролись на выходившие из окружения части. Мы сидели по машинам, когда внезапно слева, с высокого склона, поросшего рожью, по нам открыли пулеметно-автоматный огонь. И тут же из хлебов поднялись зловещие немецкие каски». – Так переходит Евгений Иванович к описынию начала нового неожиданного сражения.
А следующие строки уже о конце боя, когда все орудийные расчеты за исключением нескольких человек были либо убиты, либо тяжело ранены: «И вот тут я увидел Борисова. Пригнувшись за щитом, он один отстреливался из своей пушки. Его расчет успел-таки какими-то кольями, снарядными ящиками укрепить сошки, и орудие, окруженное стреляными гильзами, которые он отшвыривал из-под казенника, то и дело ахало пронзительно визжащей шрапнелью.
Я пополз к нему помогать.
Борисов, лишь мельком взглянув на меня и коротко бросив: «Осколочный!» – сосредоточенно припал к резиновому наглазнику прицела».
Но произошло то, что и должно было случиться, когда орудие плохо укреплено: после нескольких выстрелов пушка, потеряв опору, «с лязгом расталкивая пустые гильзы, покатилась в канаву. Сержант Борисов и автор очерка, прячась от вражеских пуль за щитком, пытались ее вытащить на исходный рубеж, но не могли. Тогда Борисов вышел из-за щитка и, схватив орудие за ствол, стал вскатывать его на шоссе. И тут вражеская пуля сразила сержанта.
«Пушка резко дернулась и грохнулась о землю задранными станинами. Я высунулся из-под щита и увидел Борисова. Широко раскинув кирзачи, он лежал на асфальте. На его спине, на выбеленной солнцем гимнастерке как раз под лопаткой зловеще проступило темное пятно…»
Собрав уцелевших бойцов, комбат под огнем противника вывел их через болото. А затем вместе с подошедшим подкреплением вернулся с ними на шоссе за пушками. Носов в том бою уцелел и вместе с другими бойцами участвовал в погребении погибших солдат в братскую могилу. И только здесь узнал, что Борисов, которого все солдаты уважали за смелость и основательность, был парторгом их батареи.
Очерк «Парторг» («Рубежи и версты…», «Слово о сержанте Борисове») – одно из немногих произведений Носова о войне, в котором описываются боевые действия с грохотом орудий, с визгом и скрежетом пуль. Но даже в нем, как уже отмечалось выше, Евгений Иванович занимает вторую роль, выдвигая на первые своих боевых товарищей. В данном случае – сержанта Борисова.
Но все это, так сказать, внешняя, празднично-парадная часть юбилейного года. Имелась и другая, не очень веселая, о которой Евгений Носов пишет в письме к другу Виктору Астафьеву: «Этот год оказался для меня отчимом: всю зиму до мая проболел влежку, а летом и вот теперь, осенью, перемог две пневмонии. Так я отметил свои 50! Что же будет дальше?»
А дальше были заботы о писателе-туляке Петре Георгиевиче Сальникове, по семейным обстоятельствам вынужденном проживать в Харькове, но ставшем на учет в Курской писательской организации. Пригласив Сальникова в Курск, Носов принял живейшее участие в его судьбе. Сначала предоставил свою квартиру для временного проживания, потом стал «прямой наводкой» бить письмами по чиновничьему аппарату Курского обкома КПСС, ходатайствуя о выделении жилья для талантливого писателя.
«Между болячками все хлопочу насчет Пети Сальникова, – сообщает он в письме Астафьеву осенью 1975 года. – Мы его уже взяли на учет, выбрали в ревизионную комиссию, чтобы показать обкому, что он наш, но там все мурыжат и никак не дают добро на его избрание секретарем».
Забегая немного вперед, отметим: Евгений Иванович своим авторитетом и упорством добился того, что квартиру Петру Сальникову вскоре все же дали. А курские писатели в 1976 году избрали Петра Георгиевича ответственным секретарем своей организации.
Некоторые подробности квартирной эпопеи Сальникова и участии в этом Евгения Носова сообщает Михаил Еськов в новелле «Директор Каспийских морей»: «В обкоме партии в упор не хотели видеть здесь какой-либо проблемы, словом, никак не шевелились. Носов от своего имени направил туда письмо. Изложил ситуацию: не имея пристанища, писатель Сальников тем самым вынужден профессионально простаивать. В электричке от Курска до Харькова, куда он ездил к своей жене, каждому должно быть ясно, ничего не напишешь. А когда молчит советский писатель, в это время пишут его идейные враги. Вот эта ударная фраза сработала безотказно. В пособниках недругов советского строя ходить никому не хотелось: политически близоруко. Не далее, как через две недели, мы «врезали» замок и поздравили писательского начальника с новосельем».
А вот как сам Петр Сальников в очерке «Берега… Берега…» пишет о гостеприимстве Евгения Носова и его семьи, которой, судя по переписке друзей писателя, и своих проблем хватало: «Тогда еще бесквартирный, я нашел приют у Носова. Он позвал меня в свой дом, запретив склоняться по гостиницам. Позвал. И это в самую-то разгарную пору работы над новой книгой! Иные в такую страду творчества не прочь и родню подержать на расстоянии, а тут…»
Полагаю, что лучшей характеристики семейству Носовых и лично Евгению Ивановичу, пожалуй, и не дать…
В 1975 году юбилярами, кроме самого Носова, были также прозаик Михаил Обухов – 21 ноября, о чем уже говорилось выше, и ведущий поэт края – Николай Корнеев, которому 17 августа исполнялось шестьдесят. Обоим юбилярам Евгений Иванович ко дню рождения подготовил замечательные подарки – большие очерки об их творчестве с элементами биографических сведений.
Очерк «Высота» – о жизни и творчестве Николая Юрьевича Корнеева был опубликован в «Курской правде» 17 августа, а «Дело всей жизни» – о Михаиле Михайловиче – 21 ноября в «Литературной России».
Особенностью очерков является то, что это высокохудожественные произведения, наполненные, как и рассказы автора, светом, добром, соучастием и сопереживанием. В «Высоте» много цитат из стихотворений Корнеева, что говорит о хорошем знании автором поэтического багажа поэта, много сравнений и эпитетов, много метафор и определений. Но главное то, что поэзию Николая Юрьевича Евгений Иванович видит как «борьбу за человека, за возвышение его над самим собой».
Еще в очерке есть обращение к читателям «принимать поэта таким, каков он есть, без приклеивания чужих носов и ненужной дородности». А ниже следует лирическая характеристика Поэта, Человека и Гражданина Николая Корнеева, с которым Носов дружен уже «четверть века»: «Во всем его облике – как он подает и доброжелательно пожимает руку (а подает он ее всегда по-корнеевски обезоруживающе открыто, еще за несколько шагов вынося вперед); как говорит – порой бритвенно-остро, чаще с добродушным хорошим юмором, с милой корнеевской грассировкой, всегда блистательно умно, пересыпая свои слова чужими поэтическими строками; как с достоинством носит свой недорогой костюм и аккуратно повязанный галстук – во всем, до последнего волоска в его седине нам видится поэт, человек редкого жизнелюбия, и в шестьдесят ни на йоту не растративший юношеской окрыленности, человек рыцарской щепетильности и светлого, легкого аскетизма и беспретенциозности».
Можно цитировать этот абзац и далее и очень хочется цитировать, ибо это – гимн дружбе, ибо и дальше продолжается музыка носовского слога, но и того, что уже было представлено, достаточно, чтобы увидеть настоящие добрые и нежные чувства Евгения Ивановича к своему другу. Ныне так и не пишут, да и дружить так – чисто и искренне – не умеют… Все ищут выгоду, живя по принципу: ты – мне, я – тебе…
В очерке «Дело всей жизни» Евгений Иванович рассказывает о непростой судьбе Михаила Обухова, успевшего в двенадцать лет побатрачить на зажиточного «хуторского богатея», а чуть позже – и «поносить чоновскую трехлинейку за плечами».
«Михаил Обухов – свидетель и участник становления нашего государства, – пишет Носов, отдавая дань уважения старшему коллеге по перу и величая его «летописцем своего времени». – Он был также очевидцем и участником становления новой, пролетарской культуры на ее южном, донском фронте, ибо литература – тоже фронт; тоже битва за сознание людей, осложненная послевоенной разрухой, голодом, неграмотностью, беспощадностью классовой борьбы со своими рукопашными и трусливыми ударами в спину».
Отметив, что романы Обухова имеют немаловажное воспитательное и познавательное значение, так как включены в программу вузовских учебников и пособий, Евгений Иванович высоко оценивает его тетралогию: «Это, по сути, художественное исследование развития советского общества на всех его исторических этапах: от первых большевистских прокламаций в хуторской и станичной дореволюционной глуши до великой битвы с фашизмом».
И еще много добрых и теплых слов сказал Мастер в адрес Михаила Михайловича.
Курские писатели в семидесятые годы время от времени, особенно к юбилейным датам, всегда старались сказать в местной прессе несколько добрых слов о творчестве коллег, особенно часто это делал Исаак Баскевич. Но такого искреннего тепла, которое пронизывало очерки Носова о Николае Корнееве и Михаиле Обухове, такой художественности изложения, пожалуй, ни у кого еще не было.
В декабре 1975 года в Москве проходил IV съезд писателей РСФСР. И Евгений Иванович в качестве делегата от Курской писательской организации представлял ее интересы на этом литературном форуме. Он же и выступил с небольшим докладом о важности писательского незамыленного, незапыленного повседневностью слова в строительстве современного общества. Акцент делался на связь писателей с селом, с жизнью селян. Опираясь в своих примерах на «Районные будни» Валентина Овечкина, выступления Василия Пескова и Гавриила Троепольского, Носов призывал коллег к бережному отношении к земле и к людям, на ней работающим.
Выступление Евгения Носова на IV съезде писателей РСФСР было опубликовано 13 декабря в «Советской России», 21 декабря – в «Литературной газете», 24 декабря – в «Литературной России» и в 1-м номере журнала «Подъем» за 1976 год.
На этом съезде Евгения Носова избрали секретарем СП РСФСР и членом правления СП СССР, а также наградили Государственной премией имени М. Горького за книгу «Шумит луговая овсяница…». Ходатайство курской писательской организации, наконец-то, было услышано.
Вечером 24 декабря этот факт стал известен в Курске – сообщил его Михаил Колосов в телефонном разговоре с главным редактором «Молодой гвардии» Львом Коноревым. И уже на следующий день «молодежка», опережая другие издания на целые сутки, известила читателей об этом знаменательном событии.
И здесь, словно строки из детектива, выглядит текст письма Льва Конорева самому лауреату.
«Дорогой Евгений Иванович! – пишет он 26 декабря. – Посылаю Вам несколько наших газет – «Молодаек», посвященных присуждению Государственной премии РСФСР. От души поздравляю Вас с этим высоким и давно заслуженным званием! Как и все куряне, горжусь, что живу на одной с Вами земле.
На газете – 25 декабря, то есть день, когда официально ни в одной газете о лауреатах ничего еще не было. Мы верстали номер, а телетайпы молчат. Я позвонил Колосову 24-го, и он мне зачитал текст полученного постановления Совмина РСФСР. Я обрадовался несказанно и дал команду – готовить номер с лауреатами. Но вот уже 21 час, а телетайп перестал работать. Как быть? Давать или не давать? И решился, будь что будет – дам, ведь подписал же Соломенцев постановление!
Утром 25-го газета вышла, а в официальной печати – ни строчки. Весь день сидел как на угольях. Вот-вот, думаю, позвонят, какое, мол, право имел? Но никто из обкома не позвонил. Оказалось, что они выяснили о моем звонке к Колосову и не стали меня тревожить…»
Да, драматизма и интриги хватало… Но несмотря на драматизм происходящего, Конорев в этом письме не забыл передать Носову привет от Миши Еськова, искренне радовавшегося за своего наставника и старшего друга.
А 26 декабря «Постановление Совета министров РСФСР «О присуждении Государственных премий РСФСР в области литературы, искусства и архитектуры 1975 года» (и список лауреатов) было опубликовано в «Советской России», «Правде», «Известиях» и других центральных и региональных изданиях.
Остается добавить, что лауреатами Государственной премии России в области литературы имени М. Горького в 1975 году вместе с Евгением Ивановичем Носовым стали В. Астафьев, Ю. Друнина и Н. Дамдинов.
Как отмечают Юрий Першин и Михаил Еськов в своих воспоминаниях и литературных трудах, никаких официальных чествований и мероприятий в Курске, кроме статей в газете, по возвращении Мастера не проводилось. Писатели и литераторы поздравили его в своем кругу, родные – в семейном. Кстати, в семье всегда гордились достижениями Евгения Ивановича на ниве литературы, следили за всеми статьями-отзывами о нем, нередко вместе обсуждали. В одном из писем Астафьеву Евгений Иванович пишет: «Прислали из «Современника» твою вступительную статью. Читали с Валентиной. Ну ты, брат, разукрасил меня: по буханке хлеба съедаю!» Но это так, к слову…
Пока центральные издания раскачивались, пока обозреватели газет и журналов готовили перья и закладывали листы писчей бумаги в каретки печатных машинок, курская «Молодая гвардия» 25 декабря вместе с информацией о награждении Носова премией напечатала и статью Исаака Баскевича «Историзм художественного мышления». Естественно, речь в ней шла о творчестве Носова и его книге «Шумит луговая овсяница…».
«Сколько раз уж читан и перечитан этот томик повестей и рассказов Евгения Носова! И содержание книги, кажется, запомнилось до последней детали, – пишет он. – … А открыл книгу, чтобы просто перелистать ее, и не заметил, как опять стал перечитывать. И снова переживаешь вместе с героями Носова, и страдаешь, и радуешься, и возмущаешься, и гордишься, и – неожиданно для самого себя – открываешь в рассказах и повестях те стороны и подробности, которые, вроде, раньше проходили мимо твоего зрения, а на самом деле важны и значительны.
…Своеобразие художественной манеры Е. Носова заключается в том, что он не стремится показать своих персонажей обязательно в больших, масштабных событиях. Более того, он предпочитает выяснять их человеческую сущность, отношение к действительности, побудительные стимулы поведения через, на первый взгляд, не такие уж значительные эпизоды в обычном течении жизни.
…Чувство историзма, ощущение отдельного факта, явления, события, как момента истории и человеческого общества органично для писателя».
Баскевич также отмечает, что «в повестях и рассказах Е. Носова строителям, созидателям, организаторам и людям труда отчетливо противостоят те, которым интересы своего «я», удобств, выгоды, приобретательства, карьеры формируют их жизненную позицию, их отношение к миру, к людям».
Удивительно, как все верно схвачено и обозначено о представителях современного нам общества потребления! И это – в доперестроечные спокойные срединные семидесятые…
Завершают статью такие слова: «Глубинное движение народной жизни определяется именно тем, что общее дело, общий интерес стали главными, ведущими в отношении людей друг к другу и к своей работе. И именно такая позиция художника отражает органическую народность его таланта…»
А ставит «точку» в статье Баскевич такими фразами: «Эта книга позволяет увидеть мастера художественного слова, писателя, который обладает властью создавать человеческие характеры и рисовать картины жизни, обладающие самой великой силой – силой достоверности. Талант писателя углубляется и растет с каждой новой книгой».
Нетрудно заметить, что Исаак Зельманович, по-видимому, одним из первых употребил в отношении Евгения Ивановича Носова определение «мастер». Правда, пока еще с маленькой буквы. Но вскоре слово «Мастер» с заглавной приклеится, прирастет к писателю навсегда, став неотъемлемым дополнением к его имени. И употребляя слово «Мастер», хоть в устной речи, хоть в письменной, все понимают, что разговор идет о замечательном писателе Евгении Ивановиче Носове.
После появления официального сообщения о присуждении Госпремии Евгению Носову появились статьи с поздравлениями. Первым откликнулся курянин Иван Юрченко в «Советской России» 29 декабря, опубликовав «Кристалл прозы». Затем 2 января 1976 года в «Литературной России» вышла статья М. Ломуновой «Во всём – большим и честным». 23 января «Литературная Россия» напечатала работу Ю. Гусевой «О творчестве Евгения Носова».
Во всех работах, естественно, только слова благодарности, восхищения и любви. Да по-иному и быть не могло: произведения Евгения Ивановича завораживали необыкновенной красотою слога, волновали простотой сюжета и в то же время емкостью повествования, заставляли переживать и сопереживать.
А вообще в 1975 году о творчестве Евгения Носова вышло не менее тридцати публикаций в газетах и журналах. Среди тех, кто писал о Мастере, кроме вышеназванных, были И. Подольская, Б. Рахманин, С. Михалков, Ю. Томашевский, М. Доусон, В. Анпилов и другие. Здесь также не обошлось без комплементов в адрес Евгения Ивановича.
Носов – чуткий и добрый человек, писатель редкого дарования, обладающий волшебной силой.
М. Колосов
ВРЕМЯ «УСВЯТСКИХ ШЛЕМОНОСЦЕВ»
И КУРСКИХ ШЛЕМОНОСОВЦЕВ
Спокойные созидательные семидесятые годы, по-видимому, были самыми достойными в новой и новейшей истории России, в жизни русских людей. Это потом, в перестроечную горбачевскую пору, досужие писаки-журналисты да прожженные политологи-болтуны приклеят ярлык этому времени – «брежневский застой»… Но, видит бог, никакого застоя тогда не было – страна вольной птицей летела вперед, удивляя своим могуществом весь мир. С нее брали пример, ей подражали, ею гордились, с ней искали дружбу, ее побаивались недоброжелатели…
Именно в семидесятые годы был пик наивысшего экономического, политического, военного могущества страны и благосостояния народа. Но и развитие культуры находилось на пике. Лучшие произведения литературы, искусства, кино были созданы именно в эти годы. Превосходные достижения были в спорте.
В едином ритме со всей страной жил и Курск.
В 1971 году в городе сдана в эксплуатацию 2-я горбольница, открыты картодром и цирк. В 1972 году сдан в эксплуатацию профилакторий КЗТЗ, началось регулярное пассажирское движение по первой троллейбусной линии СХИ – Красная площадь. Передвижная электростанция, созданная на КЗПА, получила золотую медаль на международной выставке в Праге.
В 1975 году сдан в эксплуатацию Дом быта, в торжественой обстановке открыт памятник комсомольцам-курянам, героически сражавшимся в годы Великой Отечественной войны.
В 1976 году курянин В. Чаплыгин в составе команды советских велосипедистов стал чемпионом XXI Олимпийских игр.
В начале 1977 года введен в эксплуатацию новый хлебозавод № 3 мощностью 43 тонны хлебобулочных и кондитерских изделий в сутки.
А еще были новые научно-исследовательские институты и бюро, больницы и поликлиники, Дворцы культуры и Дома отдыха, санатории и профилактории, школы и библиотеки, детские сады и ясли.
В городе возникли и расширялись целые микрорайоны – КЗТЗ, Аккумуляторный, Химволокно, РТИ, Магистральный и другие. Начал застраиваться жилыми кварталами Северо-Западный. Продукция курских заводов и фабрик была востребована как в стране, так и за рубежом.
Население города в период с 1970 года по 1979 год выросло с 298,7 тысяч до 370,8 тысяч человек.
Но самым важным, самым главным в жизни людей была уверенность в завтрашнем дне, которой, к сожалению, ныне нет… Живем одним днем: день прошел – и слава богу… А это не жизнь, это – прозябание.
В 1976 году ответственным секретарем Курской писательской организации был избран Петр Георгиевич Сальников, участник Великой Отечественной войны, закончивший ее на Дальневосточном фронте в боях с японскими самураями, автор книг: «Горсть хлеба», «Луга поют», «С глазу на глаз», «Астаповские летописцы» и других. А Евгений Иванович, немало сделавший для этого, плотно работал над повестью «Усвятские шлемоносцы». И оба думали над тем, как начать прием курских литераторов в Союз писателей СССР. Ведь с 1966 года, после приема Исаака Баскевича, эта работа полностью прекратилась.
А литературный подлесок настолько подрос, что начинал подпирать и сам лес. Например, врач по профессии и поэт по призванию души Юрий Першин издал уже две книги стихов – «Глубина» (1968) и «Тревога (1972), на подходе была третья – «Одолень-трава». О творчестве Першина пишут не только курские журналисты и литераторы, но и московские поэты. Другой профессиональный врач, кандидат медицинских наук Михаил Еськов выдавал «на гора» такую крепкую, психологически насыщенную прозу, что и профессиональным писателям не стыдно было иметь подобную в своем творческом багаже. О его рассказах «Петька вернулся!» и «Дорога к дому» не просто говорят, а ведут целые дискуссии читатели и писатели. Поражали емкостью и философской глубиной миниатюры журналиста Владимира Деткова, систематически публикуемые на страницах «Молодой гвардии». А рядом с ними в полушаге шли талантливые журналисты и литераторы: Василий Алехин, Лев Конорев, Иван Зиборов, Алексей Шитиков, Валентина Коркина, произведения которых систематически печатаются в курских газетах, в коллективных сборниках, в журналах и альманахах.
Нельзя было сбрасывать со счетов и новую литературную поросль, активно сотрудничавшую с «Молодой гвардии»: поэтов – Александра Судженко, Леонида Звягинцева и Владимира Латышева, прозаиков – Александра Балашова, Николая Шадрина, Василия Воробьева и многих других, несмотря на все трудности с продвижением их произведений в издательствах, твердо вставшими на тропу литературного творчества.
В связи с этим мне живо представляется диалог, который мог происходить между ними.
– Надо, Женя, что-то делать с этим безобразием, – не скрывая озабоченности на лице, хмуро произнес Сальников, когда они под вечер остались вдвоем в кабинете ответственного секретаря писательской организации. – Такие ребята – и все вне писательского Союза прозябают! Засохнуть могут…
Он потряс пачкой рукописей, которые, по-видимому, приняв дела от Малыгина и разобравшись в тонкостях литературно-писательской жизни, прочел и теперь, взяв со стола, держал в крепкой, по-крестьянски широкой ладони.
– Вот, к примеру, Юра Першин… Поэт. Две книги издал, а поэмы какие! Ты читал?
– Читал.
– И что скажешь? – опустил рукописи на стол Петр Георгиевич.
– Поэт. Настоящий поэт. Николай Корнеев давно о нем так сказал. Да и сам вижу и ценю.
– И что? – блеснув стеклышками очков, вздернул седой головой Сальников.
– Надо принимать. И не только его, но и Володю Деткова, и Мишу Еськова, и Льва Конорева – давно созрели…
– А что мешало? – поспокойнел взглядом и голосом Сальников.
– В семьдесят втором, после выхода второй книги у Юры Першина, попытались было протолкнуть его, но в секретариате такой вой подняли, что хоть святых выноси… Орали, как при пожаре.
– Да, там могут… – вздохнул Петр Георгиевич, вспомнив собственные битвы с секретариатом. – Держать и не пущать – излюбленное дело российских чиновников. Чиновники от литературы – не исключение.
– Виктора Малыгина тогда никто не поддержал, и он как-то скис, – пояснил Носов хрипловато. – Вот и варятся ребята в собственном соку… Я помогаю, чем могу: то кого-то в «Подъем» пристрою, то в столичные журналы… Леве Конореву к его книге предисловие написал. Володе Деткову тоже к его миниатюрам, которые в «Смену» планируем послать. Но понимаю: это как из пушки по воробьям… Им надо в Союз, в писатели… Хорошая смена нам, фронтовикам, идет: дети войны.
– Нет, это не по воробьям из пушки, – не согласился с другом Сальников. – Это тоже большое дело, Женя: в Москве должны знать наших ребят. Тем паче, что они не без искры талантливости…
Носов промолчал, а Сальников после небольшой паузы продолжил:
– Если я начну серьезно бить по секретариату ходатайствами о приеме наших литераторов в Союз писателей, ты меня со своим авторитетом в писательском сообществе поддержишь?
– Какой разговор, – улыбнулся Носов, слыша от авторитетного друга слова про его авторитет, – конечно, помогу. Не сомневайся.
– Тогда, друже, ударим прямой наводкой, как на фронте! Да из двух стволов. Думаю, дело пойдет, если дружно…
– Думаю, пойдет… Но неплохо было бы и о третьем стволе подумать… – вновь заиграл тихой улыбкой Евгений Иванович, поддержав шутку друга.
– Это кого имеешь в виду? – воззрился Петр Георгиевич. – Харитановского? Корнеева?
– Корнеева. Наш, фронтовик и поэт от бога.
– Согласен, – не стал задавать лишних вопросов Сальников. – А с кого начнем?
– Да с дуэта прозаика и поэта, с Першина и Деткова. У Першина третья книга на подходе, а Деткову поможем с изданием собственного сборника.
– Поможем.
– А пока, Петр, его надо его устроить на работу в воронежское издательство. Слышал, наверно, что с ним приключилось?
Приключилось же следующее: с поста главного редактора «Молодой гвардии» уходил Лев Федорович Конорев. И на место «главреда» в коллективе прочили Владимира Деткова, который уже находился в должности заместителя главного редактора и с февраля до 24 марта «визировал» выход газеты. Но, как говорится, люди полагают, а высшая сила в лице Курского обкома КПСС располагает. И он так развернул дело, что главным редактором в «Молодую гвардию» был назначен обкомовский сотрудник Николай Иванович Гребнев.
Конечно, для Деткова это был удар. Но партийная дисциплина есть партийная дисциплина – пришлось смириться и уступить место главного редактора. Однако работать в «молодежке» Детков больше не хотел и подыскивал себе другую работу.
– Слышал, – глуховато отозвался Сальников. – Прескверная история…
– Думаю помочь ему с работой старшим редактором Центрально-Черноземного книжного издательства по Курской области. Есть такая должность. Поможешь? Тут без нашего обкома никак: они рекомендуют…
– Помогу. Да и в Воронеже кое-какие связи имеются. Впрочем, и ты ведь в редакторском совете состоишь…
– Состою. Я ныне во многих редакционных советах состою… Больше, к сожалению, формально…
– Не скажи, – не дослушав, перебил туляк. – В «Нашем современнике» к тебе даже очень прислушиваются.
– В этом «Современнике» – да, а в других не очень, – остался при своем мнении курянин. – Впрочем, прорвемся, не сорок первый. И не в таких переделках бывать приходилось…
– Тогда с богом! – протянул руку Сальников, завершая разговор.
– С богом, – пожал дружески крепкую ладонь друга Носов. – Хотя, пройдя ад войны, я не очень-то верю в него, особенно, как преподносят попы…
Разговор перешел на тему, далекую от насущных нужд курского писательства, и вскоре, не получив дальнейшего развития, тихо и незаметно иссяк. Да и домой была пора идти, немного поработать над собственными рукописями. Носова ждала незаконченная повесть «Усвятские шлемоносцы».
В этот год вышло три книги Евгения Носова – все с названием «Белый гусь». Издательство «Детская литература» выпустила 288-страничного «Белого гуся» тиражом в 200 тысяч экземпляров. Книга в твердой цветной обложке предполагала долгий книжный век и включала в себя предисловие Всеволода Сурганова «Журавлиный ключ» – замечательную по своей доброте и доходчивости статью о книгах и героях Евгения Носова, а также самые известные рассказы Мастера для детей: «Радуга», «Варька», «Шуруп», «Подпасок», «Белый гусь» и другие. Воронежское Центрально-Черноземное книжное издательство дало путевку в жизнь книжке-рассказу в 18 страниц и книге «Белый гусь» в твердом переплете (288 страниц) с рассказами, подобными тем, что были в первой одноименной книге издательства «Детская литература». Тиражи воронежских книг были поменьше, но весьма приличные.
Вышла книга Евгения Носова «И уплывают пароходы…» (294 страницы) на чешском языке в Праге (Чехословакия).
Кроме книг были публикации в журналах и газетах. Так, журнал «Сельская молодежь» (№ 6) напечатал рассказ «Одолень-трава», а «Литературная Россия» – отрывок из повести – «Летели бомбовозы». Еще один отрывок из повести – «Набат» 13 и 16 июня подарила своим читателем «Курская правда».
Помимо художественных произведений, в журналах и газетах имелись публикации его выступлений и интервью о современной советской литературе и роли писателя в формировании мировоззрения . В «Молодой гвардии» – 29 января, в «Литературной России» – 5 марта и 14 мая, в «Литературной газете» – 14 апреля.
О творчестве Евгения Носова в этом году, помимо того, о чем говорилось выше, писали Ю. Андреев, И. Дедков, Н. Подзорова, Ф. Кузнецов, Г. Троепольский, Ю. Селезнев, Н. Кузин и другие.
В июне 1976 года в Москве проходил VI съезд писателей СССР. С докладом «Советская литература в борьбе за коммунизм и ее задачи…» выступил известный прозаик Георгий Марков, автор романов «Строговы», «Отец и сын», «Соль земли» и «Сибирь». В качестве положительного примера он привел произведения Евгения Носова и его творчество в целом.
Доклад Маркова был опубликован 23 июня в «Литературной газете».
– Эк, как он о тебе… – указав взглядом на «Литературку», лежавшую на столе, улыбнулся Сальников. – И тут хорошо, и здесь неплохо! Молодец! Хоть и не артиллерист, как мы, но прицел взял точный, сказал все верно. Рад, рад за тебя, Женя…
– Не все же время нас «деревенщиками» обзывать да ругать на каждом шагу за любой промах, – усмехнулся Носов. – Надо время от времени и правду говорить… А вообще-то при встрече «спасибо» скажу.
1977 год стал самым урожайным на книги в жизни Евгения Ивановича. Их вышло шесть. Парад открыл Центрально-Черноземное книжное издательство, выпустив в свет 318-страничный сборник рассказов и повесть «Усвятские шлемоносцы» с одноименным названием (тираж – 50 тысяч экземпляров). С этим же названием вышла «Роман-газета» № 20 в издательстве «Художественная литература». Красноярское книжное издательство выпустило в свет сборник повестей и рассказов «Храм Афродиты». Книгу повестей и рассказов «Шумит луговая овсяница» повторно издала «Советская Россия». На этот раз послесловие было написано Ю. Селезневым – «Песнь о Родине». В книге 496 страниц. Ее тираж – 100 тысяч экземпляров. Книжку «Белый гусь» в Туле выпустило Приокское книжное издательство. А в Барнауле увидела свет книжка «В чистом поле, за проселком…».
В этом же году в сборнике «Доблесть поколения», изданном в Хабаровске», опубликована повесть «Шопен. Соната номер два», а в журнале «Наш современник» - повесть «Усвятские шлемоносцы».
В Братиславе (Чехословакия) увидела свет книга «Радуга» на словацком языке.
Имелись работы Евгения Ивановича и в газетах. Отрывок из повести «Усвятские шлемоносцы» – «На берегах Остомли» – был опубликован 16 января в «Литературной России», другой отрывок – «На пути к фронту» – 13 марта в «Советской России». «Курская правда» 7 ноября напечатала рассказ «Октябрьским днем на проспекте Маркса».
Помимо этого, в газетах, журналах и книгах были опубликованы статьи и предисловия к книгам. Например, двухстраничное предисловие к книге Льва Конорева «Шмелиный мед», предисловие к повести Константина Воробьева «…И всему роду твоему», опубликованной 12 мая в «Молодой гвардии». Имелось предисловие и к миниатюрам Владимира Деткова в журнале «Смена».
«Сельская жизнь» 14 октября опубликовала «Восхождение», а журнал «Библиотекарь» интервью «У нас в гостях Евгений Носов».
О большинстве упоминаемых произведений Мастера было сказано и не раз. Поэтому остановим свое внимание на его предисловиях к книгам курских авторов.
«Лев Конорев – уроженец среднерусского предстепья, – так начинает он статью «За родной околицей» в книге «Шмелиный мед». – Это означает: за околицей его родной Карасёвки, что под Курском, небо не подпирают белоснежные горные пики, не бьет прибойная морская волна, не подступают нескончаемые таежные дебри. Словом, вблизи и окрест нет ничего такого, что само собой просилось бы на чистый лист».
Сделав такое вступление, Евгений Иванович переходит к тому, что «вольно или невольно, а почти весь среднерусский молодняк в своих первокнижках так или иначе обращается к самому главному и самому трудному – к человеку». «И второе, – развивает он дальше мысль, – на что молодые, идя в литературу, вынуждены обращать повышенное внимание, – это на свой живописный язык. Без умелого владения коим в наших скромноландшафтных местах по-настоящему не «запоешь», не «засвищешь».
Показав на примере рассказа «Балалайка» умение Конорева петь по-русски, Носов завершает статью такими словами: «Большинство других вещей, вошедших в эту книжку, также держатся на двух главных литературных компонентах – духовном мире человека и выразительности языка, над которым Л. Конорев работает с особым тщанием».
Статья небольшая, но сколько в ней душевного тепла, сердечности и веры в талант молодого писателя! Еще короче в текстовом выражении предисловие к миниатюрам Владимира Павловича Деткова, но оно настолько ёмко и мощно, что процитировать его придется полностью, ибо это торжественная песнь, до краев наполненная поэзией:
«В разнообразии литературных форм и жанров, так же, как и в живом мире, есть свои макро и микро. Скажем, не перестаёшь удивляться такому масштабному произведению природы, каким является синий кит. Но в то же время природа не меньше изумляет и своей изощрённостью и изяществом в таком своём шедевре, как колибри.
Так вот, пятисотстраничный роман и полстраничная миниатюра – это всё равно, что синий кит и колибри. Роман нас впечатляет грандиозностью охвата жизненного материала, сложностью событий и переплетений человеческих судеб; миниатюра же приводит в изумление своей тонкостью, ювелирной законченностью и остротой фокусировки, выхватывающей посредством своей особой линзы то неприметное, мимо чего чаще всего проходишь, не замечая.
Лично для меня природа миниатюр всегда загадочна. Мне кажется, пишут их люди с особым и весьма редким душевным складом, с особо острым зрением и той способностью ферментации изначального материала, к которой прибегает пчела, творя свой мир. Воистину художник-миниатюрист, подобно пчеле, внимательно заглядывая и обследуя каждый уголок нашего бытия, дотошно всматриваясь в так называемые мелочи жизни, благодаря своим философским ферментам, обращает подручный, на простой взгляд даже будто бы «бросовый» материал, в нечто необыкновенное, заставляющее нас поразиться, задуматься или озаботиться.
Все эти размышления вызвали во мне предлагаемые вниманию читателей миниатюры Владимира Деткова».
Что после этого можно добавить, что сказать? Да ничего. Любые слова и фразы покажутся тусклыми и блеклыми. Правда, можно упомянуть – и это не будет лишним и чужеродным, – что сам Мастер время от времени сочинял и собственные миниатюры. И тогда на свет появлялись либо лирические, похожие на белые стихи этюды, например, «Курские холмы», «Зеленый шум», «Весна», «Грачи прилетели», либо глубокие по философскому размышлению, такие, как «Праздник», «Сказ о хлебе насущном», «О счастье», «Магия величия» и другие. Часто эти произведения малой формы афористичны и очень образны – таков стиль Мастера. В качестве примера можно приводить любую миниатюру, но остановимся на самой короткой – на «Весне»:
«Я, как врач, каждое утро ставлю градусник весне. Вот уже и апрель, а перелома все нет. Ртутный столб замер сразу же за нулевой чертой и за всю неделю не поднялся ни на одно деление. Трудные роды у нынешней весны!..»
Стоит также сказать и о том, что миниатюры, возможно, с благословения Евгения Ивановича, вошли в творческий обиход не только Владимира Деткова, но и в литературный багаж Михаила Еськова, Ивана Зиборова, Юрия Першина, Валентины Коркиной, Николая Шатохина и некоторых других курских авторов, находившихся под действием магической силы обаяния Мастера.
Предисловие «Он любил эту землю» к книге Константина Дмитриевича Воробьева сначала, как отмечалось выше, было опубликовано в «Молодой гвардии», а затем появилось в книге К. Воробьева «…И всему роду твоему», изданной в Вильнюсе в 1978 году. (Это вступление также будет и в книге К.Д. Воробьева «Убиты под Москвой», изданной в Воронеже в 1988 году).
Этот очерк отличается от предыдущих не только текстовым объемом – он раза в три больше – но и стилем. Дело в том, что этот автор, родившись в Нижнем Реутце Курского уезда в 1919 году, в 1935, в возрасте 16 лет, покинул Курскую область, перебравшись к старшим сестрам в Москву и больше на малую родину не возвращался. В Москве в 1939 году был призван в Красную Армию, в Москве же после окончания срочной продолжил службу в полку кремлевских курсантов. Из Москвы в октябре 1941 года ушел на фронт и под Москвой попал в плен. Находясь в плену, трижды пытался бежать. И только последняя попытка, 24 сентября 1943 года, увенчалась успехом.
Писать он начал еще в 1943 году, будучи командиром партизанского отряда на территории Литвы. После войны остался жить в Литве (в Вильнюсе с 1947 года) и там же стал профессиональным писателем. В Курске о его принадлежности к Курщине длительное время ничего не знали, хотя, естественно, некоторые его произведения читали в книгах и журналах. И только Евгений Носов, по большому счету, открыв этого писателя-земляка для себя, открыл его и для всех курян. Потому, на мой взгляд, извинительные нотки в предисловии проглядывают, ибо это «открытие» произошло незадолго до смерти Константина Дмитриевича. (Умер он в 1975 году в Вильнюсе и там же был похоронен).
«Открытие, что Константин Воробьев мой земляк, пришло не сразу, исподволь, через его книги, – пишет Евгений Иванович. – Впервые я прочитал его более десяти лет назад. Когда он был уже зрелым мастером. Это была повесть «Убиты под Москвой». В общем потоке тогдашней литературы о войне она остановила меня, как останавливает в картинной галерее, повергает в волнующее смятение, скажем, суриковское полотно «Утро стрелецкой казни».
И далее, после этих извинительных строк, следует нескрываемое восхищение писательским дарованием и талантом Константина Воробьева, которое о коллеге по перу способен сказать только человек с открытым сердцем и чистыми помыслами.
«Константин Воробьев любил работать в горячем цехе, со словом, которое только что из пламени пылающего воображения, – делится Мастер своими впечатлениями и наблюдениями о творческой деятельности земляка. – Оно еще дышит жаром, стреляет колкими искрами, обжигает самого мастера, и тот, благоговея над ним, испепеляющим, непокорным и прекрасным, размашисто, пока еще не остыло, гранит его на звонкой наковальне».
Какое чудо-чудное определение творчеству собрата! Словно это не публицистическая литературоведческая работа, а поэтическое произведение… Многим ли профессиональным критикам, набившим руку на десятках рецензионных больших и малых очерках и статьях такое по силам? Вряд ли. Те больше все штампами и штампами, вынесенными из институтских лекций и учебников, оперируют. А здесь говорит душа, не признающая штампов и сюжетов. Потому все так искренне и пронзительно-жгуче!..
Забегая вперед, скажем, что именно Евгений Носов немало сделал лично, чтобы прах писателя Константина Воробьева в 1995 году был перевезен из Вильнюса в Курск и погребен на воинском мемориале. (Неужели Мастер предвидел нынешние события в Прибалтике, когда повсеместный снос памятников советским воинам-освободителям и оскорбление их могил стало повседневностью и нормой жизни эстонцев, литовцев и латышей?..)
А пока он в статье обращал внимание на то, что язык Воробьева – наш, курский, южнорусский, и выделяет целый десяток слов и словосочетаний, используемых Воробьевым, которые ему доводилось слышать в детстве от своей бабушки Вари. Это «очутить на дубу», «воробьиные кытечки», «почурюковать» и другие. И высказывал мысль, что не плохо было бы прах писателя привезти на курскую землю и здесь перезахоронить.
Оттолкнувшись от фразы Константина Воробьева: «День тогда выдался прямо как наш курский: теплынь, солнышко…» – Евгений Иванович далее пишет: «…Теперь мне было ясно, как всю свою жизнь тянулся он к отчему дому, как обильно сочились его книги этой неиссякаемой любовью к малой своей родине, с которой, увы, ему так и не пришлось воссоединиться, если бы и не пожить на ней остаток своих дней, то хотя бы лечь в нее и успокоиться навечно под «неимоверно синим и высоким небом», где «жаворонков сроду не было видно, но с утра до ночи они звенели и трепыхались там, крохотные и радостно живые».
А еще в 1977 году Мастер обратил свое внимание на поэтическое творчество журналистки Валентины Михайловны Коркиной, приехавшей в Курск в 1975 году. Ее самобытные стихи настолько тронули его, что он помогает поэтессе отправить в Москву, в редакцию «Литературной России» добротную подборку ее стихов, сопроводив ее небольшой статьей и фотоснимком автора. И 10 июня 1977 года «Литературная Россия» вышла с подборкой стихов Коркиной и статьей Носова, в которой он после краткой информации о биографии поэтессы пишет: «…Стихи пробовала писать еще до университетской скамьи. Стало быть, даже не в словесной образованности дело, а в чем-то еще ином. В отзывчивости души на все окружающее что ли? И впрямь, в поэзии Валентины Коркиной, в каждом ее стихотворении теплится и тихо, ненавязчиво присутствует чуткая и отзывчивая доброта. А еще – чистота чувств и застенчивая нежность».
Что и говорить, прекрасная рекомендация в большую литературную дорогу…
Однако возвратимся к творческой жизни Евгения Носова в 1977 году и отметим, что во всем литературном многообразии текущего года, естественно, солировала повесть «Усвятские шлемоносцы». Она была «гвоздем» его литературной деятельности. О ней говорили, о ней писали, ее обсуждали…
Не успела повесть выйти в апрельском номере «Нашего современника», как в «Литературной газете» появилась статья В. Помазневой «Касьян – и пахарь, и солдат» (6 апреля). А после выхода книги в воронежском Центрально-Черноземном книжном издательстве и публикации повести в «Роман-газете» «Комсомольская правда» порадовала читателей статьей В. Васильева «Перед дальней дорогой» (8 июня), «Литературная Россия» – статьей И. Богатко «Истоки подвига» (1 июля).
А вот курские почитатели таланта Мастера реагировали по-разному. Если С. Белевцева, опубликовав 2 июля в «Курской правде» очерк «Времена года Евгения Носова», обращала внимание читателей на поэтическое описание времен года – весны, лета, осени и зимы – в произведениях писателя, то Исаак Зельманович, главный литературовед и критик области, уже 9 октября в этой же газете публикует рецензионный отзыв на «Шлемоносцев». Очерк Баскевича так и называется – «Усвятские шлемоносцы».
Приведя несколько примеров читательских и профессионально-критических откликов и сравнений с уже написанным другими, в том числе и с поэмой А. Твардовского «Дом у дороги», где есть такие строки:
Когда с нещадной силой
Старинным голосом война
По всей стране завыла…
Не докосил хозяин луг,
В поход запоясался… –
он пишет: «Однако его повесть не повторение ранее известного. Автора интересует больше всего тот психологический рубеж, который отделяет настроение мирного времени и военной поры, сам процесс духовной мобилизации народа».
Таким образом, Исаак Зельманович одним из первых уловил суть нового подхода писателя к теме войны, саму соль – духовную мобилизацию народа на борьбу с врагом.
Ниже следует анализ повести и ее героев – Касьяна Тимофеевича, Ивана Дронова и дедушки Селивана. Причем в полемике с теми, кто находит, что рядовой селянин, колхозник Касьян «мелковат», «не типичен» для главной роли. Этим «радетелям» за чистоту и нормы советской литературы, «скорохватам» на верные принципы в выборе главных литературных персонажей он интеллигентно – вежливо, но твердо и бескомпромиссно – напоминает: «Следует посчитать, сколько Касьянов из глубинных деревенек воевало в рядах Советской Армии, сколько из них погибло на войне. Окажется – миллионы! Как же после этого Касьяна из Усвят можно назвать «нетипичной фигурой?».
А следующим высказыванием Исаак Зельманович вообще ставит точку в заочном споре с критиками, так и не понявшими суть нового знакового произведения Евгения Ивановича Носова: «Внимание Е. Носова к усвятским шлемоносцам, мало сказать, оправдано, оно – необходимо. Образом своего Касьяна Е. Носов заполняет существенный пробел в нашей литературе о Великой Отечественной войне». Завершает же статью так: «Закономерно, что произведение, в котором каждое слово любовно выписано, каждая деталь на месте, самая малая подробность играет свою роль в общей картине, вошло в строй тех книг, которые в совокупности создают представление о Великой Отечественной войне, обогащают знанием прошлого ради настоящего и будущего».
Вот так, в полемико-повествовательном, выработанном годами литературоведческой деятельности стиле Исаак Баскевич высказался о самом знаковом, на мой взгляд, самом эпическом и патриотическом произведении Евгения Ивановича Носова на военную тему, по мотивам которого будет снят фильм и поставлены спектакли.
В 1977 году было не менее двух десятков публикаций в газетах, журналах и книгах о творчестве Евгения Носова. Только очерк В. Астафьева «О моем друге» дважды увидел свет: первый раз 13 октября в газете «Молодая гвардия», а второй – в самой книге «Усвятские шлемоносцы», изданной в Воронеже.
Выше уже были названы некоторые авторы и их работы о повести. Назовем и других. Это многостраничная исследовательская работа В. Чапчахова «Необыкновенное в обыкновенном: Заметки о творчестве Евгения Носова», опубликованная в сборнике «Литература и современность», изданном «Художественной литературой». Это статья О. Стекольщикова «Есть в России Усвяты» в «Ферганской правде» (27 августа). Это статья И. Штокмана «Шеломами повиты…» в 11-м номере журнала «Дружба народов». Это работа А. Кондратовича «И пахарь, и солдат» в 11-м номере «Октября». Это и трехстраничная публикация М. Мирошниченко «Усвятские шлемоносцы» в 12-м номере журнала «Дон».
1977 год закончился, но литературоведческие и рецензионно-исследовательские работы по повести «Усвятские шлемоносцы» продолжились и продолжались. 27 января 1978 года в газете «Правда» вышла статья Ф. Чапчахова «Внуки, братики, сыновья…». В 3-м номере журнала «Волга» была опубликована статья П. Щекотова «Сказание об Усвятах». А М. Лапшин напечатал заметку «Русское село Усвяты» в «Книжном обозрении» (30 июня). В 7-м номере «Севера» внимание читателей привлекала статья В. Билаченко «Уходили на войну Усвяты». И, несомненно, интерес вызвала статья Ф. Бучневой «Усвятские шлемоносцы: На соискание Госпремии СССР», появившаяся в «Советской России» 5 июля 1978 года.
В конце года на очередном общем собрании по инициативе ответственного секретаря Курской писательской организации были приняты в Союз писателей СССР поэт Юрий Першин и прозаик Владимир Детков. У Першина в Центрально-Черноземном книжном издательстве вышла третья книга стихов «Одолень-трава», а Деткова рекомендовал зональный семинар в Пензе. И хотя у него книга рассказов и миниатюр еще не вышла, но ожидалась стопроцентно в начале следующего года в Центрально-Черноземном книжном издательстве Воронежа.
– Ничего страшного, – исключая сомнения некоторых коллег, заявил Петр Георгиевич. – Здесь примем пока что по рукописи, а в Москву уже с книгой поедем. Верно, Женя?
– Верно, Петр, – поддержал друга Носов. – С рукописью книги многие коллеги уже ознакомились, да и на последнем семинаре, помнится, ее дружно рекомендовали к изданию. Мыслю, проблем не должно быть. А в Москву вместе с тобой поеду – как-никак, а член секретариата. Так что «проталкивать» наших ребят вдвоем будем.
– Ну, ежели так, – выразил общее мнение Александр Харитановский, – то бог вам в помощь.
А Николай Корнеев подвел черту:
– Нечего тянуть кота за усы, когда чай в стаканах… греется. Голосуем.
Першин и Детков, приглашенные на собрание, пунцовели и млели от радостных чувств: наконец-то после многолетних литературных и семинарских мытарств судьба повернулась к ним лицом.
Еще в 1977 году Евгений Носов совершил путешествие к сестрам в Волгоград, о чем сообщил в письме Астафьеву. А Михаилу Еськову не только угощения привез в виде «вяленых лещей и диковинной по нашим местам чехони», но так красочно обрисовал волжскую рыбалку и невиданные уловы «бронзовых рыб-оковалков», что тот согласился на следующий год в очередной отпуск съездить с Носовым на Волгу.
И коли речь зашла о рыбалке – любимом досуге Евгения Ивановича, причину которого он раскрывает опять же в письме к Виктору Астафьеву, то необходимо отметить, что с появлением в Курске Петра Сальникова круг рыболовов-любителей и грибников расширился. К прежним – Михаилу Еськову, Владимиру Деткову, Ивану Зиборову, Юрию Першину – добавились сам Сальников и его друг, художник Михаил Шорохов. Впрочем, Евгений Иванович по-прежнему на своих рыбачьих тропках предпочитал быть один. Но нет правил без исключений. Имелись они и у Носова. В «Книге о Мастере» есть фотография, на которой в живописных позах, подобно охотникам на знаменитой картине В. Перова, запечатлены Евгений Носов, Михаил Еськов и Петр Сальников. Фотографировал дружную компанию сам Носов, установив фотоаппарат на треноге и включив автоматическую задержку затвора. Точка съемки и ракурс выбраны превосходно.
Что же касается дружбы Евгения Носова и Михаила Шорохова, то об этом очень хорошо сказано Юрием Першиным в книге «Измерение друзьями»: «До приезда Петра Георгиевича в Курск Носов и Шорохов друг друга знали, но не дружили. …Но зато какая была дружба и любовь потом! Самое удивительное то, что мастерская Михаила Степановича когда-то была почти что во дворе Дома книги, в котором располагался наш Союз. Но, видимо, для дружбы была нужна еще сцепка Петра Георгиевича».
Першин также сообщает, что Михаил Шорохов, как и Евгений Иванович Носов, на войне служил артиллеристом, да и ранен был в один день с Носовым – 8 февраля 1945 года.
В 1978 году у Евгения Носова вышла всего одна книжка – «Где просыпается солнце?». Она увидела свет в издательстве «Детская литература». Была в мягкой цветной обложке, заботливо опекавшей на 32 страницах три рассказа: «Где просыпается солнце?», «Белый гусь» и «Как патефон петуха от смерти спас». Книжка, как видим, небольшая, но ее тираж – 750 тысяч экземпляров обеспечивал огромное количество юных читателей.
Сборники и журналы в этом году стыдливо молчали, а из газет только «Литературная Россия» «отважилась» опубликовать отрывок («Гудок») из повести «Не имей десять рублей…». Другие же газеты – «Литературная Россия», «Правда», «Комсомольская правда», курская «Молодая гвардия», «Советская культура» и «Пионерская правда» – предоставили свои страницы беседам и интервью с Евгением Носовым и его небольшим статьям. (Среди статей были «Народный хлеб», «Зодчие страды», «Что сбережет моя память?» и «Детство – пора серьезная»).
Зато иностранные издательства устроили Мастеру овации: издали целых три книги и две публикации в сборниках. «Книга в 198 страниц «И уплывают пароходы…» вышла в Праге на чешском, книга рассказов «Красное вино победы» (250 страниц) издана на английском языке «Прогрессом», а в Братиславе увидела свет 193-х страничная книга «Пароходы отплывают на рассвете».
Во втором номере журнала «Зонтаг» на немецком языке шла речь об «Усвятских шлемоносцах», в 26-м номере – статья В. Астафьева «О Евгении Носове» (на немецком), а в 5-м номере «Спутника» на французском языке можно было прочесть вновь «Красное вино победы».
Такого триумфального шествия произведений Мастера по странам Европы еще не было. Но все когда-то случается в первый раз. Вот и случилось!..
Творчество Евгения Ивановича продолжало будировать умы читателей, журналистов и литературоведов, живой интерес вызывала повесть «Усвятские шлемоносцы. Оно было подобно приходу весны: сколько бы раз мы не встречали весну с ее половодьем, с журчаньем ручьев, со скрежетом льдин друг о друга, с разливами рек и речек – нам никогда это не надоедает. Каждый раз мы находим что-то новое, необычное. И каждый раз с замиранием сердца ждем этого момента. Поток работ о его книгах и отдельных произведениях Носова не только не прекращался, но и набирал силу. Писали как старые друзья и почитатели таланта Мастера – В. Астафьев, И. Лободин, Н. Подзорова, И. Дедков, В. Чалмаев, так и новые – А. Огнев, А. Бочаров, С. Журавлев, Л. Аннинский и другие. И каждый при этом находил новые и новые грани в творчестве курского писателя. А такие произведения, как «Красное вино победы», «Шопен, соната номер два» и «Усвятские шлемоносцы» были разобраны буквально по абзацам и предложениям, по фразам и отдельным словосочетаниям. И не только эти произведения. Волновали и ранние рассказы Мастера – «Варька», «Шуруп», «В чистом поле, за проселком…», «Объездчик». К тому же не только читателей, коллег-писателей и литературных критиков, но и деятелей театра и кино. И вот уже в конце 1977 года на экране появляется фильм по мотивам произведения «Шопен, соната номер два», снятый режиссером Н. Раужиным на Свердловской киностудии, о чем 7 января 1978 года информирует читателей «Молодая гвардия». А 21 мая с небольшой заметкой И. Борисова «Герои рассказа – на экране: «Шопен, соната номер два» вышла и «Курская правда».
Сразу же после выхода «Усвятских шлемоносцев» у отечественных режиссеров возникло желание о постановке этого высоко драматического произведения на сцене театра и о снятии по его мотивам кинофильма. Но это – дело не одного дня и даже… года. Поэтому реализация режиссерских задумок в полной мере начнет осуществляться с 1980 года… А пока… пока в газете «Советская Россия» за 5 июля 1978 года появляется статья Ф. Бучнева «Усвятские шлемоносцы», в которой дается не только очередной положительный отзыв на повесть Евгения Носова, отмечаются ее особенности, но и сообщается, что она номинирована на соискание Госпремии СССР.
В 1978 году Евгений Иванович с супругой Валентиной Родионовной совершил поездку в Волгоград к его сестрам – Нине и Светлане. В этой поездке с ними были Михаил Еськов с женой Ольгой Петровной и друг детства Михаил Чистяков. Сама поездка и приключения, случившиеся во время нее, прекрасно описаны в новелле Еськова «Волга-Волга».
В этом же году, 25 октября, на страницах «Литературной газеты» под общей рубрикой «Слово о наставниках» была опубликована небольшая, но очень искренняя и теплая статья Михаила Еськова о Евгении Ивановиче Носове. Процитируем первый абзац, чтобы воочию увидеть, с какой серьезностью и ответственностью Мастер относился к вопросам наставничества.
«На рабочем столе моего наставника, Евгения Носова, «на рабочем станке», как он любил говорить, – делится сокровенным Михаил Николаевич, – всегда в самом его центре, как дело первой и неотложной важности, находится в работе рукопись кого-нибудь из «крестников» писателя, в заботливых руках проходя здесь обжиг и пробу на прочность».
Несколько строк, но каких! Сразу видно и уважение, и обожание Еськовым своего наставника. И, как мне думается, именно с этой небольшой статьи началась работа Михаила Николаевича – самого верного и искреннего почитателя таланта Мастера – над циклом новелл о Носове, которые позже выльются в отдельную книгу «Храм Евгения Носова».
Кстати, следуя примеру Мастера и Наставника, Михаил Еськов в этом году опубликовал 23 июля в «Курской правде» статью о книге Владимира Деткова «Встреча на рассвете». Она вышла под заголовком «С болью, с жизнью, с сердцем…». И в ней, естественно, Михаил Николаевич с присущей ему тактичностью дал оценку и художественному достоинству книги, и литературному творчеству Владимира Деткова в целом.
В 1978 году в Москве проходил очередной Пленум писателей РСФСР. На него ездили Носов и Сальников. По-видимому, брали с собой «на показ» кого-то из молодых – Еськова, Деткова, Першина, Зиборова…
То ли после этого Пленума, то ли после другого, но примерно в это время появилось знаменитое выражение Виктора Петровича Астафьева в отношении ближайшего окружения Мастера – «шлемоносовцы» или «курские шлемоносовцы». Под это определение подпадали Михаил Еськов, Владимир Детков, Юрий Першин, Лев Конорев, Иван Зиборов, а также в некоторой мере Алексей Шитиков и Игорь Лободин, обосновавшийся в Орле. Как вспоминают Першин и Еськов, Евгений Иванович довольно добродушно отнесся к остроте друга Виктора, а сами они гордились данным определением их статуса и видели в этом даже отголосок зависти Астафьева, у которого никогда не было такого преданного окружения молодых литераторов. Не было его и у других известных в то время писателей, друживших с Носовым.
В 1978 году стараниями Евгения Носова и Петра Сальникова в Союз писателей СССР были приняты Юрий Першин и Владимир Детков, у которого «Встреча на рассвете» все же вышла в срок. А на очереди уже стояли Михаил Еськов, у которого в Воронеже вышла книга рассказов «Дорога к дому», Лев Конорев, имевший в своем литературном багаже три книги прозы – «Солнце играет (1968), «Деревенские вечера» (1972) и «Шмелиный мед» (1977), и Василий Алехин – автор поэтического сборника «Баллада о бессмертии» (1977).
В затылок им дышали литераторы И. Зиборов, у которого в 1977 году в Воронеже уже вышла первая книга стихов «Полдень», В. Коркина, издавшая в Воронеже в 1978 году первый поэтический сборник «Спасибо, день…», Л. Боченков, В. Воробьев, Л. Звягинцев, В. Латышев, Ю. Лебедев, Л. Мнушкин, В. Павленко, А. Судженко, Л. Наливайко, А. Тимонов, А. Шитиков, Н. Шитиков, Ю. Бугров, С. Малютин, В. Саранских, М. Саницкий, Л. Медведев, В. Конорев, В. Корнеев, Н. Шадрин, А. Трофимов, Т. Горбулина, А. Балашов и ряд других, часто «светившихся» на страницах «Молодой гвардии».
А еще в 1978 году Курское отделение Союза писателей понесло невосполнимую потерю: не стало одного из старейших писателей края – Михаила Максимовича Горбовцева, члена Союза писателей СССР с 1956 года.
1979 год в жизни Евгения Носова начался с того, что рассказом «Кнут и атом» – своеобразной вариацией на тему прежнего рассказа «Течет речка…» – порадовала читателей 1 января «Молодая гвардия». Затем в 1-м номере журнала «Дон» вышла работа М. Мирошниченко «Берега» Евгения Носова, а в 1-м номере «Литературного обозрения» имелась публикация И. Соловьева «…И мужеству предшествует от века». В обеих работах – положительные отзывы на повесть «Усвятские шлемоносцы», что, естественно, не могло не радовать автора и его друзей, ревностно следивших за новыми успехами Мастера. А 25 января «Известия» опубликовали очерк А. Панкова «Летопись подвига: По страницам современной военной прозы», в котором также немалое место уделялось последней повести курского писателя.
В этом же году в Воронеже 150-тысячным тиражом вышла небольшая (всего 48 страниц) книжка рассказов «За долами, за лесами…». А в Москве, в издательстве «Современник», увидела свет книга «Красное вино победы». Она с предисловием В. Астафьева, в ней 72 страницы, ее тираж – 150 тысяч экземпляров. В Москве же, в издательстве «Малыш», получила прописку и 14-страничная книжка «Тридцать зерен».
Вышли книги и на иностранных языках. Здесь постаралось издательство «Прогресс», выпустившее в свет сборники повестей и рассказов «Шумит луговая овсяница…» (384 страницы) на хинди и «Красное вино победы» (250 страниц) на английском.
Кроме того, в зарубежных сборниках был издан рассказ «Красное вино победы» на чешском и немецком языках. А в Братиславе, в сборнике «Тайга и степь», вышел рассказ «Чир и Чириха» на словацком.
В отечественных журналах в этом году публикаций художественных произведений Евгения Носова не было, а в коллективном сборнике «На войне как на войне», изданном в Архангельске вновь оказалось полюбившееся читателям и издателям «Красное вино победы». Что же касается публицистических работ Мастера, то в журнале «Байкал» (№ 64) был напечатан отзыв на очерки М. Хунданова «Шестое чувство» и даны ответы на анкету 12-го выпуска журнала «Вопросы литературы».
Более десятка публикаций было в 1979 году и о творчестве Евгения Носова, в основном в центральных московских изданиях. Среди авторов публикаций можно назвать Н. Подзорову («На тысячу верст кругом Россия…»), А. Панкова («Летопись века»), В. Шапошникова («Государственные люди») и ряд других. Из курских газет откликнулась только «Молодая гвардия» 22 ноября статьей Н. Федорова «Где просыпается солнце?»
Еще был очерк И. Баскевича «Е.И. Носов» в его книге «Курские вечера», изданной в Воронеже Центрально-Черноземным книжным издательством 10-тысячным тиражом.
Кстати, в этом году в Воронеже небольшими тиражами были изданы книги стихов Василия Алехина «Синие птицы» и Льва Боченкова «Яблоня». Готовились к выходу книги: повесть М. Еськова «Серебряный день», повесть В. Алехина «Над обрывом», сборник стихов Л. Звягинцева «Шоферские версты», сборник стихов И. Зиборова «Заречные дали» и другие сборники.
И вообще, благодаря активной деятельности Петра Сальникова и протекции Евгения Носова, интенсивность издания книг курских писателей в Воронеже с 1976 года возросла в разы. Печатать там начали не только книги уже известных писателей соловьиного края, но и, как видим, книги «литературного подлеска».
Стараниями Евгения Ивановича и Петра Георгиевича в 1979 году в Союз писателей СССР были приняты Михаил Еськов и Василий Алехин. На данный факт постоянно обращает внимание Еськов, хотя в таких источниках, как библиографический справочник «Писатели Курского края» и «Литературные хроники Курского края» Ю. Бугрова, сообщается, что Алехин в СП был принят в 1980 году, а в 1979 – Лев Конорев, переехавший в Белгород.
Интенсивной в этом году была и переписка Евгения Ивановича с Виктором Астафьевым и другими писателями. Астафьеву Носов много пишет о внуке Романе, за детские достижения которого, особенно в чтении книг, открыто радуется. Однако в письмах хватает и грустных ноток, то в связи с болезнями друга – Астафьев часто болел, – то в связи с собственными недугами – болел не меньше Астафьева, – но больше всего из-за того, что в столичных издательствах не публикуют «Усвятских шлемоносцев». Это беспокоило и раздражало…
А вот письма ко Льву Конореву в Белгород были иной интонации. 18 апреля он сообщает о поездке «всей компанией» – его самого, Сальникова, Деткова, Еськова и Чистякова – к Ване Зиборову в Золотухино на речку Снову. Здесь же он говорит, что «Миша Еськов наслаждается своим московским триумфом, так как его рекомендовали в Союз, а его произведения читал сам Марков, который похвалил и обласкал…». А 7 июля Носов уже поздравляет Конорева с приемом в Союз писателей и напутствует на творчество: «Само по себе получение звания писателя – еще не путевка в некий рай. Это всего лишь тот колышек старта, отсчета новой жизни, перед которым ты берешь особую клятву и ответственность. По этому случаю не начинай писать старой ручкой, а купи себе новую, и пусть она будет символом твоего нового состояния. Теперь ты признанный писатель – вот ведь какая штука! Это не шуточки. Пообвыкнись маленько с этой мыслью и засучивай рукава. Да будет свято дело твое!»
Удивительно, какие теплые слова находит Мастер, когда говорит и пишет о своих друзьях, как по-отечески нежно называет по имени – Миша, Ваня, Володя, Юра… Сразу видно, как он искренне радуется их успехам, как переживает за них. Не каждому такое дано…
1980 год, подводящий психологическую черту под десятилетием семидесятых, для Евгения Ивановича Носова, которому исполнилось 55 лет, был по-юбилейному хорош. Наконец-то в Москве, в издательстве «Молодая гвардия», вышла 240-страничная книга «Усвятские шлемоносцы», столичного выхода которой он так ожидал. Предисловие к книге было написано Юрием Бондаревым. Еще в Москве, в издательстве «Советская Россия», появилась 15-страничная книжка «Белый гусь», а в «Известиях» был издан 624 страничный сборник повестей и рассказов «В чистом поле…». Здесь с прекрасным послесловием выступил Ю. Томашевский.
Кроме того, «Усвятские шлемоносцы» вышли в Таллине на эстонском языке и в Софии на болгарском. (Предисловие «Заветное слово» к болгарскому изданию повести Носова написал В. Васильев). А еще за рубежом были изданы «Орел кружит над долиной» (Братислава) и «Шопен, соната номер два» в Японии, в сборнике «Три повести современных советских писателей».
Естественно, это не могло не радовать Мастера, как, кстати, и публикации его произведений в сборниках: «Красного вина победы» в «Огненных километрах», изданных «Молодой гвардией» и «Парторга» в «Войне народной», напечатанной «Воениздатом».
Еще в этом году в «Литературной России» 7 марта была напечатана статья о творческой встрече писателя Евгения Носова с читателями в Государственном Литературном музее, и 20 июня опубликован очерк «Суровая школа» о книге Михаила Еськова «Дорога к дому».
В декабре 1980 года в Москве проходил V съезд писателей РСФСР, на котором Евгений Иванович выступил с докладом, опубликованным «Литературной газетой» 17 декабря и «Литературной Россией» 24 декабря.
Доклад курянин начал с того, что его и еще несколько писателей причисляют к так называемой «деревенской» прозе, с чем он не согласен в корне. Доклад был не только острый, но и изобиловал поговорками, присказками, примерами нападок начетчиков от литературы и чиновников от власти на основателя «деревенской» прозы – Валентина Овечкина, болевшего душой за нормальную жизнь селян и процветание колхозов. Вспомнил он и «былые рапповские замашки», когда обвиняли «во всех смертных грехах» первого «деревенщика» – Михаила Шолохова.
Дал отпор Носов и современным «блюстителям чистоты писательских рядов», сравнив некоторых из них с ночными юнцами-хулиганами, зачинщиками драк и потасовок. И не только дал отпор, но и зло высмеял критиканов и начетчиков, указав на их безграмотность и политическую несостоятельность. А в противовес им поставил «полевую гвардию», тесные ряды которой составляли Валентин Овечкин, Гавриил Троепольский, Леонид Иванов, Сергей Крутилин, Федор Абрамов, Сергей Викулов, Михаил Алексеев, Анатолий Калинин, Виталий Закруткин, Сергей Залыгин, Петр Проскурин, Василий Шукшин и многие другие.
Здесь необходимо обратить внимание на такое обстоятельство: на этот съезд Евгений Носов ехал не один, а в сопровождении своих верных «шлемоносовцев» – Юрия Першина, Михаила Еськова и Владимира Деткова – которым постарался раздобыть пригласительные гостевые билеты. Это позволяло им, не являясь делегатами, присутствовать на пленарных заседаниях съезда.
Как пишет в книге «Измерение друзьями» Юрий Першин, свой доклад Носов подготовил еще в Курске, но по дороге в Москву, в поезде, прочел его своим спутникам.
– Ну, как? – спросил после прочтения, обведя быстрым внимательным взглядом из-под очков каждого.
– Хорошо, остро, – первым отреагировал Еськов.
– Особенно верно сказано о ненужной мелиорации, – поддержал друга Першин. – Пример с речкой Полной – вообще превосходный.
– Только надо отделить чужие цитаты, – посоветовал Еськов.
– Вот-вот, – улыбчиво согласился с ним Детков.
– Хорошо, подумаю… – пряча рукопись доклада во внутренний карман пиджака, не стал возражать Евгений Иванович.
И действительно, за время пути несколько раз доставал ее и что-то правил.
В Москве рукопись доклада надо было обязательно предоставить либо Бондареву, либо Верченко для проверки и согласования. И когда ее спрашивал Бондарев, Носов, не моргнув и глазом, говорил, что она уже у Верченко, а когда с тем же вопросом подходил Верченко, то Евгений Иванович ссылался на то, что ее изучает Бондарев.
«Шлемоносовцы», видя такие «проделки» наставника и друга, переглядывались да посмеивались. Знали ли про это делегаты и гости съезда, трудно сказать, но когда подошла очередь выступления Носова, то буфет и коридоры, где прежде многие писатели праздно шатались, не слушая речи выступающих, тут же опустели. Все кинулись в зал и доклад Носова слушали внимательно, без обычного шушуканья и реплик друг другу.
И, как сообщает Першин, основной выпад в нем, когда речь шла о «юнцах-хулиганах», был направлен против А. Проханова, провокационная статья которого появилась в печати незадолго до съезда. Правда, имя не называлось, но все понимали, о ком речь, поэтому оглядывались, вертя головами, в поисках этого «юнца-задиры».
Доклад был настолько острым, а разгром зачинателей дискуссии настолько очевидным, что это, по-видимому, стоило Евгению Носову членства в Правления СП СССР. По крайней мере, в интернетовских статьях время его нахождения в Правления СП СССР определено с 1975 по 1980 год. Переживал ли Мастер по утрате членства, трудно сказать, возможно, и переживал, но в письмах к друзьям и словом об этом не обмолвился.
Не досталось ему в этот юбилейный год и наград, хотя, как помним, его выдвигали на соискание Госпремии СССР. (Статья Ф. Бучнева в «Советской России» за 5 июля 1978 года). И по данному поводу в письме к Астафьеву он не скрывает горечи и обиды: «Конечно, меня скребануло, когда меня вышвырнули из претендентов, чего уж наводить тень на плетень – обидно было.
…Досадно вовсе другое, что вышиб меня из списков человек, который, в общем-то, плевал на Россию, как видно, плевали и те, кто его выдвигал за высосанную из пальца вещицу».
Между тем, 1980 год был довольно урожайным на публикации о творчестве самого Евгения Носова. С крупными многостраничными работами «Портретист или регистратор?» и «Царство дерева и плетневая Россия» выступил Ф. Чапчахов на страницах сборника «Время и слово», изданного «Современником». В. Шугаев поместил статью «Старатель» в сборнике «Учителя и сверстники…», изданном «Современником». В сборнике «Перекличка эпох…» разместил свой очерк «И остаются берега» Ф. Кузнецов. 18 января «Литературная Россия» опубликовала статью Ю. Нагибина «Достоинства жанра: Современный рассказ. Проблемы и суждения», в которой много ссылок на произведения Носова. 8 февраля в этой же газете напечатана статья А. Бочарова «Для тревоги нет оснований». В 4-м номере «Подъема» прошли очерк Н. Федорова «Кораблик детства» и рассказ А. Васильева «Цветы Ленину», посвященный Евгению Носову. В 12-м номере «Невы» была статья И. Кузьмичева «Стремясь к согласию с природой». Добрые слова в адрес Евгения Носова прозвучали в докладе С. Михалкова на V съезде писателей РСФСР.
Да, много было в этом году работ известных авторов по писательскому творчеству Евгения Носова, но не меньше было и таких, в которых шла речь о театральных постановках и съемках фильмов по произведениям Мастера.
26 января «Молодая гвардия» вышла с небольшой заметкой «На сцене – «Усвятские шлемоносцы», в которой сообщалось о том, что творческий коллектив Центрального академического театра Советской Армии осуществляет постановку спектакля «Усвятские шлемоносцы» по сценарию Александра Вилькина и Александра Шереля. (Шерель выступал еще и в качестве режиссера). 25 сентября «Молодая гвардия» вновь сообщает, что снимается художественный фильм по рассказам Евгения Носова «Варька» и «В чистом поле…». Статья называлась «На экране – герои Евгения Носова» Автор статьи – М. Скурлатый.
Следом, 5 октября, газета «Труд» выходит со статьей А. Смолянского «Так начался подвиг». Автор сообщает об инсценировке А. Шереля «Усвятских шлемоносцев» на подмостках Центрального театра Советской Армии и о теплом приеме этого спектакля зрителями.
В «Правде» 8 ноября публикуется статья Г. Дубасова «Уроки прозы», а в «Московском комсомольце» 27 ноября – «Живая тема» Ю. Смелкова. Целый цикл статей разных авторов печатает газета Волжская коммуна» 7 декабря: «Москвичи рукоплещут «Шлемоносцам» А. Вятского, «Тема, волнующая всех» А. Корсакова, «У меня, например, радость…» И. Калининой, «Нужно прикипеть душой…» С. Аверина, «Обязательно отзовутся» В. Покровского и «Высокий урок патриотизма» Е. Евсеева. Статью Н. Балашовой «Заутра бой» 19 декабря напечатала «Московская правда», а под занавес года в 18-м номере «Театральной жизни» вышла еще одна статья А. Вятского – «А зори здесь тоже тихие».
Хвалебные отклики на повесть и ее театральные постановки не ручейками, а полноводной рекой текли-поступали от читателей и зрителей из всех регионов огромной страны. Об этом можно судить как по выдержкам из статей в «Книге о Мастере», так и по очерку Евгений Спасской «Из архива Мастера», опубликованному в литературном альманахе «Курские перекрестки» (№ 16 за 2015 год).
Как видим, пресса гудела, восторгаясь прорывом произведений Евгения Носова на сцены театров и на киноэкраны страны. А что же сам виновник переполоха? А он в письме к Астафьеву (май 1980 года) пишет: «Да, на студии имени Горького вроде хотят ставить фильм «И уплывают пароходы…», но меня больше беспокоит судьба «Шлемоносцев» – на «Мосфильме» – берется ставить молодой дебютант, не напортил бы, не заземлил бы до мелкого бытовизма – там ведь надо сохранить эпос, парение черного орла над потрясенной Россией…»
У Евгения Носова каждое слово, как в тугом элитном колосе, зернышко к зернышку – и все на подбор – спелой, золотой зрелости…
М. Еськов
В ПЯТИЛЕТКУ «ПЫШНЫХ ПОХОРОН»
В восьмидесятые годы ХХ столетия страна Советов вступала бодро и мощно, хотя одряхлевшая партийная и государственная элита незадолго до этого, в декабре 1979 года ввязалась в военную авантюру, введя в Афганистан по просьбе его же правительства ограниченный контингент советских войск. Многие страны осудили эти действия СССР, а США и некоторые их союзники по НАТО бойкотировали 20-е Олимпийские игры, проходившие в Москве. Это было, конечно, неприятно, но, как говорится, не смертельно. Россия на своем веку и не такое переживала…
На первоначальном этапе потери советских войск в Афганистане были незначительными – американцы, китайцы, пакистанцы и иранцы еще не начали вооружать моджахедов – поэтому этого очередного военного конфликта как бы и не замечали. Да и пропагандистская машина не дремала: постоянно шли сообщения о том, какие школы, больницы или заводы строятся на афганской земле. И они действительно строились.
В ноябре 1982 года не стало Леонида Ильича Брежнева, восемнадцать лет стоявшего у руля государства. В феврале 1984 года умер сменивший Брежнева на посту Генерального секретаря ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов. Еще меньше продержался на посту генсека Константин Устинович Черненко, почти не появлявшийся из-за болезней на экранах телевизоров и покинувший этот мир в марте 1985 года.
Еще звучали печальные аккорды траурной музыки, еще гроб с телом Черненко на артиллерийском лафете везли к Кремлевской стене, у которой нашли упокоение его предшественники, а в стране едва ли не открыто заговорили о пятилетке «пышных похорон». И не только об этом. Всем давно надоели «кремлевские старцы». Страна желала перемен. И когда 10 марта 1985 года Генеральным секретарем ЦК КПСС стал Михаил Сергеевич Горбачев, многие с облегчением вздохнули: «Наконец-то пришел молодой. Теперь-то заживем!..»
Только, как говорит русская пословица, человек полагает, а Бог располагает…
В Курске, естественно, таких глобальных событий не наблюдалось. Из примечательного можно отметить, пожалуй, то, что в 1981 году в эксплуатацию введена поликлиника № 6 за счет средств ГПЗ-20. В 1982 году открыто троллейбусное движение от площади Дзержинского до Льговского поворота и завершена реконструкция стационара детской больницы № 1. В 1983 году проложен троллейбусный маршрут «Красная площадь – улица Серегина», введен в действие мемориальный воинский комплекс на Никитском кладбище и открыт новый драматический театр имени А.С. Пушкина. В 1985 году на улице Ленина построено новое здание Государственного архива Курской области.
Не стояла на месте и жизнь Курской писательской организации. Как уже отмечалось выше, с приходом в руководство организацией Петра Георгиевича Сальникова активизировалась работа как по изданию книг курских авторов, так и по приему курских литераторов в Союз писателей СССР. В период с 1981 по 1985 год в Союз писателей были приняты Валентина Михайловна Коркина (1984) и Иван Федотович Зиборов (1985). А еще профессиональными писателями стали два курянина: Шитиков Алексей Федосеевич, проживавший с 1977 года в Подмосковье и работающий в редакции журнала «Наш современник», и Борис Петрович Агеев, проживавший на Камчатке. Алексей Шитиков был принят в Союз писателей в 1982 году, а Борис Агеев – в 1984.
В это же время свои книги издали: Василий Алехин – «Три дня памяти» (Воронеж, 1985), Татьяна Горбулина – «Одна жизнь» (Воронеж, 1985), Федор Голубев – «Зеленый патруль» (Воронеж, 1981), Владимир Детков – «Три слова» (Воронеж, 1981), «Свет мой светлый» (Москва, 1984), Михаил Еськов – «Старая яблоня с осколком» (Москва, 1982), «Дорога к дому, дорога светлая…» (Воронеж, 1985), Леонид Звягинцев – «Свет маяка» (Воронеж, 1984), Иван Зиборов – «Повесть о продналоге» (Воронеж, 1982), «Неотправленное письмо» (Воронеж, 1985), Михаил Козловский – «Суровая юность» (Воронеж, 1981), Валентина Коркина – «Всему живому в лад» (Воронеж, 1983), Николай Корнеев – «Голос связного» (Воронеж, 1985), Леонид Наливайко – «Встреча» (Воронеж, 1983), Михаил Обухов – «Повесть о верности» (Воронеж, 1985), Юрий Першин – «Межень» (Воронеж, 1985), Егор Полянский – «Антоновка» (Воронеж, 1982), «Зоревые соловьи» (Москва, 1984), Петр Сальников – «Далеким днем» (Воронеж, 1981), «Калинов покос» (Москва, 1983), Александр Харитановский (старший) – «Ступени» (Воронеж, 1981).
А приехавший в 1977 году на родину отца – в Железногорск – Александр Балашов поучаствовал со своими произведениями в коллективных сборниках, издаваемых Воронежем: «Итальянцы в городе, или страдания молодого Ветрова (1982) и «Есть в Болгарии город Толбухин» (1984).
На ниве отечественной литературы продолжал трудиться и Евгений Иванович Носов. В период с 1981 по 1985 год в разных отечественных издательствах было выпущено 14 больших и малых его книг и сборников прозы. За это время на иностранных языках – болгарском, немецком, японском и испанском – издано 4 книги и 2 произведения в коллективных сборниках. Кроме того, в переводе на языки народов союзных республик – казахский, киргизский, молдавский, украинский – вышло 5 книг. В коллективных сборниках было напечатано 29 произведений, в журналах – 4, в газетах – 11. А еще в журналах и газетах было напечатано 13 его выступлений, бесед и интервью.
За данный период о самом Мастере было опубликовано в разных изданиях около 90 заметок, статей, очерков, литературоведческих и исследовательских работ. А еще 19 публикаций касались экранизации его произведений и постановок спектаклей на сценах многих театров страны. При этом большинство из них – 13 – пришлось на 1982 год.
Впрочем, все по порядку…
1981 год в творческой жизни Евгения Носова начался с того, что в Новосибирске увидела свет 278-страничная книга прозы «Красное вино победы», изданная Западносибирским книжным издательством. Следом появилась 18-страничная книжка-рассказ «На лугу сенокос», выпущенная в Москве детским издательством «Малыш». Третьей стала 386-страничная книга повестей и рассказов «Травой не порастет…», изданная стотысячным тиражом в Челябинске Южно-Уральским книжным издательством.
Два сборника рассказов «Белый гусь» вышли в ГДР, а третий – «Избранное» – был издан «Прогрессом» на испанском языке.
В газетах и журналах в этом году художественных работ Мастера не печаталось, а в трех коллективных сборниках вышли произведения: «Варька» и дважды – «Красное вино победы».
Да, новых произведений в этом году не издавалось, но 9 января в «Литературной газете» М. Ломуновой была опубликована статья «Тишина и биение сердца» по итогам беседы с Носовым. А 24 апреля вновь «Литературная газета» сообщила об авторском вечере Евгения Носова и его встрече с читателями в Государственной Всесоюзной библиотеке имени В.И. Ленина.
Если не полениться и сходить в областную научную библиотеку имени Николая Асеева и полистать подшивки «Литературки» хотя бы за апрель 1981 года, то из беседы писателя с ведущим встречи вы узнаете некоторые моменты из его биографии. Здесь имеются сведения и о курском детстве, и о любви к книгам, и о коллективных походах за ними, и о непростом постижении «Войны и мира» Льва Толстого, и о поэзии в прозе Гоголя, Чехова, Бунина, и об увлечении стихами Юрия Кузнецова. Здесь немало размышлений Мастера о том, что такое война и о том, что фашисты заранее к ней готовились и как вечно не готовы к ней русские.
«Смотришь, бывало, на пленного или убитого немецкого офицера или солдата. Видишь, что это – военный человек. Наш враг был готов к войне, приспособлен к ней. Он даже мертвый оставался хищником: все эти нашивки, погоны, пуговицы и ремни. У него даже специальные баночки были для гуталина и повидла. Все это было создано для запугивания, для устрашения. Этот человек был создан для того, чтобы воевать.
Мы были созданы для другого. Вот наши обозы. Вы думаете, шли такие хорошие игрушечные машины, повозки, такие аккуратные чистенькие танки, как это часто показывают в кино? Ничего похожего. Это были некрасивые, неудобные скрипучие телеги с колесами от плуга, и лошаденка такая, что голова на шее едва держится, и возчик небритый, в нелепых штанах, пилотка велика, сползает на лоб».
И далее в том же духе до вывода, что враги готовились воевать, «а мы заботились, как бы успеть в эту ночь сено докосить». Поэтому вполне естественны его слова о том, что «его коробят фильмы и спектакли, в которых наши солдаты одеты с иголочки, у всех справное оружие и офицеры – как куколки».
А еще в этой беседе имеются ответы Мастера на вопрос, что такое современный рассказ и какое место он занимает в советской литературе. Есть размышления писателя и о самой литературе. И здесь вывод такой: «Наша литература – остросоциальная. Она всегда считалась воплощением совести народа. Ей верят, к ней обращаются не для времяпрепровождения, а потому что ищут в ней все ответы на все вопросы…»
Вот такой была беседа курского писателя с читателями в стенах главной библиотеки страны. Беседа, где что ни слово – то глубинная философия и вера в правоту своих суждений. Не зря же текст этой беседы вошел в пятый том собрания сочинений Мастера.
Из событий, имевших отношение не только к литературной жизни страны, но и лично к творчеству Носова, являлся, несомненно, VII съезд писателей СССР, проходивший в Москве в июне 1981 года. Имя Евгения Носова вновь положительно прозвучало в докладе Георгия Маркова, опубликованном 1 июля в «Литературной газете». На этом съезде, по-видимому, было принято решение о представлении Евгения Ивановича к государственной награде, так как 22 августа в «Курской правде был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденами и медалями работников культуры, деятелей литературы и искусств. Но нельзя исключать и того, что решение о награждении писателя Носова принималось и в Курске областными и городскими властями. Дело в том, что среди награжденных было не менее десяти курян. А орденом Трудового Красного Знамени – «за развитие культуры, литературы и искусства, активное участие в коммунистическом воспитании трудящихся и успешное выполнение десятого пятилетнего плана» вместе с Евгением Ивановичем был награжден и начальник управления культуры Курской области.
Кроме короткой констатации самого факта награждения в «Курской правде», больше никаких поздравительных заметок и статей, в том числе и для Носова, не было. Следовательно, все прошло тихо и без какой-либо помпы. Кстати, в официальной биографии Мастера даты награждения его вторым орденом Трудового Красного Знамени не указывается. Констатируется лишь сам факт такого награждения…
А еще в Москве параллельно с работой VII съезд писателей СССР, проходило VII Всесоюзное совещание молодых писателей, в котором принимал непосредственное участие один литературный птенец из «гнезда Носова» – Михаил Николаевич Еськов. По итогам работы этого форума в том же году в издательстве «Молодая гвардия» пятидесятитысячным тиражом был издан сборник произведений участников совещания. Михаил Николаевич предложил для сборника рассказ «Старая яблоня с осколком», и он был опубликован. Конечно, Евгений Иванович был рад за своего питомца и с гордостью извещал об этом друзей в письмах.
В Курске в этот год, с 20 по 22 ноября, проходил очередной областной творческий семинар молодых литераторов под председательством Михаила Обухова. Активное участие в работе семинара принимали также писатели: Федор Голубев, Александр Харитановский, Виктор Малыгин, Николай Корнеев, Егор Полянский – представители старой гвардии – и новенькие, курские шлемоносовцы: Юрий Першин, Михаил Еськов и Владимир Детков, а также Василий Алехин.
Не успел курский областной семинар молодых авторов завершиться, как новое мероприятие, теперь уже российского масштаба: в Воронеже приступило к работе выездное заседание секретариата Правления СП РСФСР. Здесь Евгений Иванович выступил с докладом, который был опубликован в «Литературной России» 27 ноября. Кроме доклада Мастера, в этом же выпуске газеты имелся и развернутый отчет Александра Боброва и Юрия Стефановича о работе выездного заседания Секретариата Союза писателей РСФСР в Воронеже. Отчет называется «Молодость. Талант. Современность» и сопровождается фотографией курской делегации.
Судя по фотографии, курская делегация была весьма представительной. Помимо Евгения Носова и Петра Сальникова в ней участвовали поэт Юрий Першин и прозаики Михаил Еськов и Владимир Детков. «Птенцы Носова», вылетев из гнезда, начали подниматься к зениту российского литературного небосклона, набирая все новую и новую высоту.
А вот так Мастер сам сообщает о данном мероприятии литературной жизни страны Виктору Астафьеву в письме, датированном осенью 1982 года: «…Сначала съездил в Воронеж, на выездной секретариат, но больше затем, чтобы повидаться с ребятами. Были Толя Соболев, Леня Фролов, Сережа Викулов, Зоя Николаевна Яхонтова и вся прочая московская и немосковская братия вплоть до Льва Сорокина…»
Как видим, ни единого слова о своем докладе и литературных делах. Уклон сделан именно на встречи с «ребятами» и на беседы. А следующий абзац вообще о внуке, которого он называет то Романтеем, то Ромашкой: «…Со мной Ромашка – моя единственная отрада. Мы с ним и уроки вместе делаем, и рыбачим вместе. …Такова мудрость природы – ниспослать старикам утешение не в детях, а в детях детей их».
В который раз уже перечитываю это письмо, но ощущение того, что писатель устал от литературных трудов, не только не проходит, а становится все отчетливее и отчетливее… Впрочем, это всего лишь мое субъективное видение ситуации тех далеких лет. Возможно, я и ошибаюсь…
В 1981 году о творчестве Евгения Ивановича писали: Владимир Латышев – статья «Новая книга» Е. Носова на болгарском языке» («Подъем» - № 1.), В. Чалмаев – «Сотворение эпоса» («Литературное обозрение № 1), В. Павленко – «О творчестве, о литературе, о жизни» («Курская правда», 13 апреля), И. Шайтанов – «Реакция на перемены: Точка зрения автора и героя литературы о деревне» («Вопросы литературы» - № 5), Ю. Кузьменко – «Советская литература вчера, сегодня, завтра» («Советский писатель»), А. Панков – «Вечное и злободневное: Современная проза: конфликты, темы, характеры» («Советский писатель»), Ю. Кузнецов – «Движение жизни и литературы» в книге С веком наравне: Критика прозы. Критика критики» (Москва, «Московский рабочий») и другие.
У всех этих авторов отзывы о Носове и его творчестве самые что ни на есть благоприятные. Но цитировать их не будем, ибо это будет из серии про «масло масляное», зато отметим статью старшего методиста областного управления кинофикации Сергея Малютина «Герои Евгения Носова приходят с экрана», опубликованную 28 ноября в «Курской правде».
Отметив, что прежде по произведениям писателя-земляка и лауреата Государственной премии РСФСР Евгения Носова выходили лишь «короткометражки» («Пятый день осенней выставки», «Шопен, соната номер два»), Малютин пишет о появлении полнометражной ленты «Цыганское счастье».
«Автором этого фильма стал известный режиссер и киноактер, заслуженный артист РСФСР, лауреат премии Ленинского комсомола Сергей Никоненко, – сообщает он довольно подробно об авторе картины, а ниже удовлетворяет любопытство читателей о том, какие произведения включены в фильм: – Для новой своей работы режиссер Никоненко выбрал рассказы «В чистом поле за проселком», «Варька», «Шуба» и «Портрет», написанные Носовым в 60-х годах. …Эти разрозненные истории Никоненко объединил в киноповесть».
Перечислив актеров, исполняющих главные роли, Малютин завершает статью тем, что «фильм «Цыганское счастье» находится на пути к зрителям и что в скором времени герои Евгения Носова придут к нам с киноэкранов и заговорят чистой, ясной речью родных мест».
К этому остается добавить, что фильм действительно понравился Евгению Ивановичу, причем настолько, что он, подружившись с Сергеем Петровичем Никоненко, посоветовал последнему снять фильм и по книге Владимира Павловича Деткова – «Три слова». Режиссер согласился, и в 1984 году зрители, в том числе и куряне, увидели лирическую киноленту «Люблю. Жду. Лена».
Кто знает, не поспособствуй Мастер, был бы такой фильм о гимне чистой и светлой любви?..
Что же касается фильма «Цыганское счастье», то о его выходе на экраны страны, помимо Сергея Малютина, писали и другие любители кино и литературного творчества Евгения Носова. В 3-м номере журнала «Театр» была статья В. Смирнова-Несвицского «Многогранность», а в 4-м номере «Подъема» прошла статья курянина В. Латышева «Снят фильм «Цыганское счастье» по рассказам Е. Носова». Не осталась в стороне и «Литературная Россия», опубликовав 18 декабря заметку Ф. Амагалиева «Что же нужно цыгану, кроме дороги?»
1982 год в жизни Евгения Ивановича Носова был значительно насыщеннее предыдущего. Во-первых, в России вышло сразу четыре его книги. Это сборник повестей и рассказов «Моя Джомолунгма» (430 страниц), изданный в Кишиневе; это книжка рассказов «Зимородок» (22 страницы), изданная в Москве; это 512-страничная книга повестей и рассказов «Усвятские шлемоносцы», изданная в Ленинграде стотысячным тиражом; и, наконец, книжка рассказов (22 страницы) «Шумит луговая овсяница…», выпущенная в Воронеже.
Во-вторых, в Кишиневе на молдавском языке многотысячным тиражом вышла книга рассказов и повестей «Моя Джомолунгма» (430 страниц).
В-третьих, в коллективных сборниках прошла публикация рассказов «Варька», «Красное вино победы» и «Шопен, соната номер два». А «Курская правда» в конце года (4 декабря) порадовала читателей очерком «Дорога к дому». Курск в этом году отметил свое 950-летие, вот Мастер и сотворил прозаический гимн родному городу, поведав курянам его историю от времен Новгородско-Киевской Руси, когда он был «сотворен», до светлозоревых дней начала восьмидесятых.
К сожалению, новых художественных произведений в изданных книгах не было – Евгений Иванович в письме к Астафьеву за 1981 год печалился, что начатая им еще в 1977 году повесть о войне не заладилась, и что он уже четвертый год ничего не пишет. Такое у творческих людей случается… Однако это не значит, что писатель «сидел сложа руки» да чаек потягивал. Нет, он и на рыбалку то с верными «шлемоносовцами» или с внуком Романом хаживал, то с читателями встречался, то с друзьями переписывался. А, главное, 1982 год прошел в хлопотах по постановке в Курском драматическом театре имени А.С. Пушкина спектакля по повести «Усвятские шлемоносцы», о чем он и в письмах сообщает, и в прессе выступает.
Так, 25 февраля в «Молодой гвардии» в небольшой статье «Мои герои обретают новую жизнь», сопровождаемой фотографией его и режиссера Курского драмтеатра В. Гришко, Евгений Иванович пишет: «Усвятские шлемоносцы» – это та повесть, которую я не представлял переведенной на язык театра, потому что она, по моему представлению, не зрелищна. Ведь что здесь происходит? Люди собираются на войну. Ее, как мне думалось, нужно читать, ибо здесь много авторских размышлений, описаний».
А далее с удовлетворением сообщает о совместной работе с Валерием Викторовичем Гришко над написанием сценария для будущего спектакля: «Я видел, как на глазах оживала моя повесть, превращаясь в театральное зрелище. Процесс работы над спектаклем заинтересовал, вовлек в новую для меня художественную жизнь».
Не молчит Мастер и о трудностях, неизбежно вставших перед курскими сценаристами, так как «Усвятские шлемоносцы» уже поставлены на сценах театров Москвы, Владимира, Куйбышева, Перми и Алма-Аты. И спектакли там приняты зрителем восторженно, о чем свидетельствуют многочисленные отзывы, поступившие к автору повести. В связи с этим перед курской труппой стоит задача сделать свой спектакль качественнее по драматургии и зрелищнее по восприятию. Что в конечном итоге, по мнению Евгения Ивановича, творческому коллективу во главе с Гришко вполне удалось. Поэтому Мастер искренне благодарит весь коллектив актеров театра и особенно Валерия Гришко.
А заканчивает статью он такими словами: «Для меня постановка «Усвятских шлемоносцев» на сцене нашего театра волнующа потому, что мои герои обретают новую жизнь в Курске – городе, где я живу, где писалась повесть (а писалась она на курском материале). Землякам же хочется показать все, что есть у нас хорошего, хочется сделать спектакль долговечным. Приятна мысль, что первыми его зрителями станут куряне, жители районов области».
Это еще раз подчеркивает неизменную любовь Носова к родному городу, герою его многих произведений, а также к землякам-курянам.
В этом же номере газеты, помимо статьи Евгения Носова, находился и репортаж заведующей литературной частью Курского областного драмтеатра Т. Внуковой о ходе напряженной работы над будущим спектаклем. В репортаже, сопровождаемом фотографиями, речь в большей степени шла о внутренней «кухне» театральной жизни при работе над спектаклем.
Как рассказывают «курские шлемоносовцы» – Юрий Першин и Михаил Еськов – спектакль удался. Курские зрители встретили его тепло и восторженно. Это радовало как Носова, так и всех его друзей – искренних почитателей Таланта Мастера. Кстати, число друзей Евгения Ивановича увеличилось на одну боевую единицу: актер театра Николай Шадрин не только получил роль Алексея Махотина в этом спектакле, но и, будучи литератором, земляком и «родичем» Виктора Астафьева, вошел в дружное сообщество «шлемоносовцев». И теперь его имя можно встретить рядом с именами Еськова, Першина, Зиборова и Деткова.
Вскоре, вслед за статьей Евгения Носова и репортажем Т. Внуковой в «Молодой гвардии» последовала и рецензионная статья Сергея Малютина – «Позвало поле брани…». Напечатана она была 4 марта и сообщала о премьере спектакля. В благожелательных тонах проанализировав многие моменты спектакля, Малютин отмечает: «Кажется, что отдельные сцены сыграны на одном дыхании, с огромной, до слез на глазах артистов отдачей». А общий вывод таков: «Спектакль начинает жить на курской сцене».
О постановке спектакля в Курске писали также А. Иванов – «Солдатами не рождаются: На репетициях спектакля «Усвятские шлемоносцы» («Курская правда», 14.02.1982 г.), А. Наймушин – «От берегов Остомли…» («Курская правда», 4.03.1982 г.) и другие.
…Прошло совсем немного времени, и 9 июня Евгений Иванович пишет о спектакле Льву Конореву в Белгород, заодно показывая и свое отношение к вышедшему уже фильму «Родник», снятому режиссером А. Сиренко: «Спасибо за отклик на «Шлемоносцев», за доброжелательное сопереживание у экрана. Между прочим, мы тут у себя, в курском театре тоже поставили спектакль, свой, самостоятельный, и наш получился лучше. Мы сделали его не чисто традиционным драматическим действом, как ты видел на экране, а оторвали его от подмостков, приподняли на крыльях заостренной символики, и он воспарил вдохновенно и опоэтизированно. У нас много музыки, использовали хоровое сопровождение и даже есть хореографические элементы. Получилось красиво и символично. Наш спектакль пользуется здесь большим успехом и стал фирменным, то есть тем спектаклем, с которым курский театр предполагает гастролировать по стране».
Да, нескрываемая радость и гордость звучат в словах Мастера. Но ниже, буквально через несколько строк, от радости и гордости уже нет и следа, ибо Носов с горечью и возмущением пишет, что молодого и талантливого В. Гришко, поставившего спектакль, «сразу же убрали с должности главного режиссера», так как в Курске построили новый театр и к его открытию на должность главного «присмотрели» своего человечка.
«Я ходил в обком, писал Гудкову (первому секретарю Курского обкома КПСС – Н.П.), но ничего не помогло, – изливает свое раздражение Евгений Иванович, – эта железная машина неумолима. Все это типично для Курска: здесь боятся выдвигать молодых. Так обошлись с тобой, так было и с Володей Детковым».
А несколько ниже сообщает, что о дальнейшей карьере Гришко позаботилось Министерство культуры, предложив ему на выбор сразу несколько театров. И переживает: «А самое прискорбное то, что «Шлемоносцы», еще не родившись, остались бесхозным спектаклем, и он обречен на демонтаж и увядание. Все это грустно. Ужасно не везет Курску в смысле культуры. Правит ею народ тяжелый и непросвещенный».
Боль и обида в словах Мастера. Но чтобы не завершать письмо на этих грустных нотках, он заканчивает его тем, что «Детков уехал на курорт, а Миша пишет какой-то рассказец».
В 1982 году закончились съемки фильма «Родник», и он пошел в прокат по кинотеатрам страны. Прошел показ его и в Курске, о чем тут же сообщил Сергей Малютин в статье «На экране – герои «Усвятских шлемоносцев», опубликованной в Курской правде» 17 ноября. Но восторженных реляций фильм у киноведа и литератора не вызвал. Больше было критических замечаний. Отметив хорошую игру артиста Владимира Гостюхина в главной роли (Касьяна), Сергей Дмитриевич пишет, что «отдельные сцены аморфны», «авторы фильма пренебрегли философско-символической структурой повести, играющей очень важную роль», «многое передано скороговоркой», «потерялся среди прочих событий застольный разговор мужиков в доме деда Селивана, да и сами мужики как-то не запомнились». И только в конце статьи Малютин слегка подсластил «горькую пилюлю»: «И только потому простим мы те неровности и упущения фильма, что в целом останется ощущение проникновения, пусть и неполного, в суть носовской прозы».
Не лестна оценка фильма и самим Мастером. Об этом не раз вспоминали Михаил Еськов и Юрий Першин. Да и сам Евгений Иванович, как помним, еще в письме ко Льву Конореву сомневался в его достоинствах. А в письме к Астафьеву он прямо пишет, что «картина хреновая» и что «в Курске она шла только один день, только в одном кинотеатре и только один сеанс». И откровенно удивляется, что режиссер Аркадий Сиренко за этот фильм получил премию Ленинского комсомола. (Письмо от 14 апреля 1984 года).
Ох, уж эти письма! Они не только рассказывают о дружбе талантливых творческих людей, но и показывают их переживания, радости и горести, восторг и негодование. А еще они свидетельствуют о событиях минувших дней и об отношении их авторов к этим событиям. И это в значительной мере присуще Евгению Ивановичу Носову – прекрасному писателю и живому, честному перед обществом и собой человеку, из которого не стоит лепить кумира или писать икону святого.
Примером сказанному могут быть любые письма Мастера. Взять хотя бы письмо, датированное осенью 1982 года, из которого мы узнаем, что у Астафьева выходит собрание сочинений, на которое подписались Носов и Сальников. А также то, что Петр Георгиевич благодарит супругу Астафьева – Марию – за присланные коренья от болезни суставов. Или вот следующее письмо, написанное в начале 1983 года, из которого следует, что на дворе 15 января, а зимы нет. И это вызывает беспокойство: «не к добру сие». И тут же следует сообщение о семейных делах: «Ирка моя наконец-то вышла замуж и уже родила мне внука». Но за этой фразой – очередное беспокойство: «Вот он (внук – Н.П.) подает голос в коляске, а в мире тревожно, пакостно, и оттого тревожно и пакостно на душе за вот таких несмышленышей: куда заведем мы нашу матушку-землю, до какого края…»
И, как бы продолжая мысль о тревожащих душу краях, снова пишет и о бытовом и о государственном, соединяя это в единое целое: «Прошлым воскресеньем ездили мы с Петей и моим Женькой удить окуней на родину Брежнева – в деревню Брежнево. Там еще целы старики, которые знали его отца, Илью. Показывали нам хутор, где он живал, пахал и сеял. Колхозишко замурзанный, хилый. Мы едва не утонули в грязи на улице. И вот странно: когда он помер, везде давали траурные салюты, даже в Чите, где он когда-то отбывал армию. Только не у нас, где он прожил лет шесть, где учился и даже печатал стишки в курской газетке за 21-й год. И даже не назвали улицу его именем или какой-нибудь колхоз. А орден Отечественной войны, который дали Курску еще в прошлом году, до сих пор еще не вручили. Прошел год, а орден так и повис в воздухе. Не вручили его даже в такой подходящий момент, когда в декабре Курск отмечал свое 950-летие».
А в письме к Льву Конореву от 9 августа 1982 года среди прочего пишет, что Михаил Обухов переехал в Белгород. Это короткое сообщение он заканчивает лаконичной фразой: «Но ты об этом, наверно, уже знаешь». И, читая, понимаешь, что, не говоря прямо, Носов просит более молодого коллегу не оставлять без внимания и участия заслуженного писателя, чтобы тому вдали от друзей не было до отчаяния одиноко и тоскливо.
Удивительные письма!.. Настоящие очерки. И, конечно, удивительный человек Евгений Иванович, писавший их!.. Переживает и за только что родившегося внука, и за бездушие руководства Курской области к смерти земляка и Генерального секретаря ЦК КПСС – Брежнева Леонида Ильича (1906-1982). А сколько исторических сведений!? Ну, где бы еще куряне прочли о том, что Леонид Ильич в молодости грешил стихосложением?.. А тут – пожалуйста!..
Да, в 1982 году руководством города и области было принято решение о праздновании 950-летия города Курска, хотя еще год назад по городу ходили автобусы, трамваи и троллейбусы со слоганами на бортах, что Курску – 1000 лет. Но где-то кто-то щелкнул пальцами – и тут же пятьдесят лет скостили.
А вот что Носов оставил в письмах без освещения, так это то, что ему было присвоено звание «Почетного гражданина Курска», о чем известила жителей города и области «Курская правда» 3 декабря.
Если возвратиться к фильму «Родник», то он демонстрировался также и в Доме политпросвета. Об этом пишет Евгения Спасская в лирико-драматическом повествовании «Я буду тебя ждать…». Именно после просмотра фильма в Доме политпросвета, на котором присутствовала секретарь курского горкома КПСС Г.В. Наумова, Евгения Спасская познакомилась с писателем, также смотревшим фильм.
Закрывая тему 1982 года в жизни Носова, отметим, что в этом году о нем и его творческой деятельности продолжали писать многие литературоведы и критики, журналисты и писатели. Среди авторов статей, репортажей, заметок, очерков и исследовательских работ можно назвать Л. Дудину, В. Акимова, А. Кондратовича, Ф. Кузнецова, В. Гусева, М. Ломунову, А. Адамовича, Н. Подзорову, И. Евсеенко, А. Бочарова, С. Михалкова и еще несколько человек.
В 1983 году самым важным событием в жизни писателя Евгения Носова стало то, что в Москве в издательстве «Советская Россия» увидело свет его двухтомное собрание сочинений. Кроме того, в Иркутске отдельной книжкой вышел рассказ «Варька», а в Воронеже – сборник рассказов и повестей (448 страниц) «Шопен, соната номер два». По сборнику рассказов вышло в Киеве и Фрунзе, соответственно, на украинском («Шумит луговая овсяница» и киргизском («Где просыпается солнце?») языках. Еще носовские рассказы вышли в трех сборниках: один в Иркутске и два в Москве, в издательстве «Молодая гвардия». А в 4-м номере журнала «Наш современник» (после шестилетнего перерыва) был опубликован очерк «Дорога к дому», о котором уже говорилось выше. В Курских газетах в этот год никаких публикаций Носова не было, а «Советская Россия» 17 апреля напечатала «Тепло родных камней» (это «Дорога к дому» с другим названием).
Возвращаясь к двухтомнику, необходимо отметить, что он был издан стотысячным тиражом в твердых ледериновых обложках с тиснением.
В первом томе под общим названием «В чистом поле…» были напечатаны произведения сельской бытовой и социальной направленности, в том числе такие широко известные, как «Шумит луговая овсяница…», «В чистом поле, за проселком…», «Варька», «Подпасок», «Потрава», «Пятый день осенней выставки», «Шуруп» и другие. Здесь же и произведения, имеющие либо непосредственное отношение к детству автора, либо опосредованное – «Дом за триумфальной аркой», «Мост», «Не имей десять рублей…», «Моя Джомолунгма».
Во втором томе был два тематических раздела: «Травой не порастет…» и «На рыбачьей тропе». В первый вошли произведения о войне: «Усвятские шлемоносцы», «Красное вино победы», «Шопен, соната номер два», «Во субботу, день ненастный…», а также «И уплывают пароходы, и остаются берега…». Во второй раздел, как следует из его названия, вошли рассказы о природе и рыбалке, о малой родине.
Из событийного представляет интерес поездка Носова в Москву. О ней он сообщает в письме Другу Виктору Петровичу Астафьеву: «В Москве было много всяких ребят, повидались, натолковались, но когда нет тебя, то и встречи были какие-то не такие, без стержня, без радостной праздничности, которую ты всегда вносишь своим присутствием». А еще сообщает, что его приглашают на семинары и чтения, но не поедет, так как «доконала язва» и теперь буфетная еда не для него…
О Евгении Носове и его творчестве в 1983 году писали А. Овчаренко в журнале «Молодая гвардия» (№ 4), В. Черкасов – в «Смене» (№ 4), С. Белевцева – «Курской правде» (16 апреля), В. Астафьев – в 4-м томе «Подвига», пятитомного издания «Молодой гвардии». А из «курских шлемоносовцев» о нем осмелился написать Михаил Еськов, опубликовав новеллу «Братуны» 4 сентября в «Советской России». Произведение это небольшое, но оно, на мой взгляд, продолжило эстафету цикла рассказов и новелл о Мастере.
В новелле «Братуны» речь идет о том, как Евгений Иванович получил «новую просторную квартиру», а Михаил Еськов, Юрий Першин и Владимир Детков вместе с родственниками Носова помогали перевозить вещи из прежней квартиры в новую. И как не хотел Евгений Иванович расставаться со старым «добротным, видевшим виды столом на толстых дубовых ногах, не ведающим усталости, не терпящим безделья», называемым «рабочим станком». На этом столе он не только писал свои произведения, но и что-то мастерил, пилил, строгал, вырезал острым ножом из собранных в лесу во время походов на рыбалку или по грибы сучков и коряжек. А еще приучал к мастерству и внука Ромку, доверяя ему и нож, и ножовку, и топор, и дрель, и долото со стамеской. На этом столе он изготовил другу-фронтовику и писателю Петру Георгиевичу Сальникову походную палку – «братуна», на которой искусно вырезал набалдашник в виде конской головы с челкой-гривой. Дело в том, что у Сальникова был рассказ о коне по кличке «Братун», вот и получил Петр Георгиевич подарок и с «намеком», и в практическую помощь при передвижении. У Сальникова часто болели ноги.
«Занимался всем этим Носов не из праздности, – пишет с нескрываемым обожанием и преклонением перед талантом Мастера Михаил Николаевич. – У него это фамильное, рабочее – от деда и отца».
Как отмечалось выше, в ноябре 1982 года у руля государства стал Юрий Владимирович Андропов, который начал наводить порядок в стране – дисциплина трудовая и общественная, мягко говоря, прихрамывала. В 1983 году, чтобы подтянуть дисциплину и заставить людей в рабочее время работать, а не прохлаждаться по магазинам и кинотеатрам, силами милиции, народных дружинников и представителей общественных организаций стали проводиться рейды. Выявленных нарушителей штрафовали, их фотографии выставлялись на стендах «Доска позора», их песочили на собраниях трудовых коллективов и на заседаниях товарищеских судов. Доставалось и нерадивым руководителям всех рангов. Кого-то снимали с должности, кто-то, чтобы избежать позора, кончал жизнь самоубийством. И в этом плане Курск не был исключением. И здесь из-под кого-то «выбили» кресло, а кто-то и счеты с жизнью свел… Каких-либо репрессий, даже отдаленно напоминавших сталинские, не было и в помине, хотя проворовавшихся чиновников всё же сажали, однако дисциплина – общественная, производственная, партийная – была поднята на высокий уровень. Даже преступность снизилась почти вдвое.
Воспринимали действия Андропова по наведению порядка в стране по-разному: большинство поддерживало их, но кто-то и ворчал, выражая свое недовольство. Разные разговоры шли и среди курских писателей. Те, кого в какой-либо мере коснулись репрессии тридцатых годов, хмурились и старались в дискуссии не вступать, партийная молодежь горячо поддерживала нового руководителя. Не одобрял разговоров на эту тему и Евгений Иванович. «Работать надо, – говорил он, – а не лясы точить. Говорунов и без нас хватает. Наше дело – писать! Да так писать, чтобы читателя до слез пронимало, над самим собой поднимало, чище делало. И тогда он не пойдет воровать, убивать либо мелко гадить, а будет честно делать свое дело».
Носов писательскую организацию посещал часто, но как-то его долго – несколько дней подряд – не было.
– Не приболел ли? – первым забеспокоился Детков. – Надо бы проведать…
– Вроде все нормально, – отозвался Першин. – Вчера виделись на улице. Правда, какой-то хмурый он, неразговорчивый. Может, новый рассказ не выстраивается…
– Может, – согласился с Першиным Еськов, по собственному опыту зная, что когда что-то не «выплясывается» в произведении, то тут не до праздных разговоров о погоде. – Но проведать надо. Завтра же и схожу.
– Хорошо, сходи, – поддержал Детков, – потом расскажешь, что и как...
– Не всем же, скопом, переться, грязь уличную тащить, – согласился и Юрий Петрович. – Сходи пока один. А если что, то мы сразу…
Но идти к Носову, как позже напишет в одной из своих новелл Михаил Николаевич, ему не пришлось. На следующий день позвонил сам Евгений Иванович и предложил махнуть на рыбалку. Еськов, сославшись, на загруженность в институте, попытался это мероприятие с будничного рабочего дня перенести на выходной. Но Носов был настойчив, пришлось срочно менять планы и готовиться к рыбалке.
Встретились в обусловленном, самом что ни на есть рыбачьем, месте. Поздоровались. Еськов обратил внимание, что «Евгений Иванович был какой-то подавленный, отсутствующий». Подобное с ним было, когда вышла повесть «Не имей десять рублей…» и курские партийные верхи восприняли ее неприязненно, возможно, увидев в герое повести – Федоре Андреевиче – себя, приклеив ей ярлык «вредной повести», долго косились на автора.
Когда было выбрано место попрогонистее, Михаил Николаевич начал готовить снасти, но Евгений Иванович, присев на стульчик, рыбачить явно не собирался. Помолчав какое-то время, он неожиданно сказал, чтобы Еськов к нему домой больше не ходил, так как Солженицын за рубежом о нем хорошо отозвался и это может быть чревато для его друзей.
«Недавно на парткоме объявили, что тень Солженицына бродит по Курску, – горько усмехнувшись, добавил Носов. – Так что не ходи. Некоторые писатели, видать, уже прослышали про «тень» и звонить по телефону перестали».
Но Михаил Еськов не внял просьбе друга и учителя и после этой несостоявшейся рыбалки продолжал ходить к нему едва ли не ежедневно. Носова это радовало, и он угощал верного «шлемоносовца» чаем.
Через некоторое время Евгений Иванович позвонил в секретариат СП РСФСР, изложил в двух словах проблему с «тенью Солженицына», и получил в ответ короткое: «Работай». Некоторая местная облачность, возникшая на его литературном и бытовом небосклоне по причине разглагольствования отдельных «неуемных» партаппаратчиков, в темные грозовые тучи не превратилась. Носов повеселел, вновь стал часто бывать в помещении писательской организации, и никто не узнал о непростом разговоре между ним и Еськовым на недавней рыбалке…
1984 год в жизни и творчестве писателя Евгения Носова вроде бы и не был юбилейным, но стал весьма важным – Мастер был награжден самой высокой наградой Советского Союза – орденом Ленина, учрежденным еще в 1930 году. Статут ордена предусматривал, в том числе и награждением им гражданских лиц «за исключительные достижения и успехи в области экономического, научно-технического и социально-культурного развития советского общества, повышении эффективности и качества работы, за выдающиеся заслуги в укреплении могущества Советского государства, братской дружбы народов СССР».
Теперь, по-видимому, уже и не узнать, какая организация – Курское отделение СП РСФСР, секретарит ли Правления СП РСФСР или секретариат СП СССР вышел с ходатайством на Верховный Совет Союза о награждении российского писателя высшей наградой страны. Да и ни к чему это. Важен сам факт. Что же касается представления к награждению – первоначального документа, то его, естественно, подготавливали в Курске, в писательской организации – ответственный секретарь Петр Георгиевич Сальников, секретарь партийной организации – Михаил Николаевич Еськов и профсоюзный вожак – Владимир Павлович Детков. Так уж заведено: откуда бы ни исходила инициатива, а подготавливать первичные документы должны в низшем звене этой общественной или государственной структуры… К тому же в архивах фонда писателя в Литературном музее Курска имеется характеристика, подготовленная к награждению Евгения Носова государственной наградой и подписанная как раз вышеназванными коллегами.
О награждении Евгения Носова орденом Ленина сообщили 20 ноября газета «Советская культура», а 27 ноября – «Молодая гвардия». Но факт вручения ордена описан в рассказе Михаила Еськова «Кто тут Носов?» Такого конфуза с вручением высшей награды страны, который произошел тогда, как говорится, нарочно не придумаешь.
«Шел областной литературный семинар молодых писателей, – пишет Еськов. – Во время перерыва, когда публика вольно разбрелась, явились двое мужчин. По одежке, по откорму, по исполненному достоинству – явно не начинающие авторы: «Кто тут Носов?»
Не дожидаясь ответа, они уверенно двинулись к Голубеву. Федор Михайлович был высок, статен, выделялся красивым лицом, седые ухоженные волосы придавали облику броское благородство. Разуметь в нем Носова было заманчиво, на такого человека в любой толпе обратишь внимание. Ему уже доверительно жали руку, когда услышали: «Да я не Носов. Вот Носов».
Сунув Евгению Ивановичу какую-то коробочку, пришельцы поочередно что-то набормотали и спешно ушли. А вручали-то орден Ленина…»
Ситуация анекдотичная, гротескная, но почему-то боль сжимает сердце и слезы подкатывают к глазам… Обидно за талантливейшего писателя земли Курской, обидно за нас – народ, стыдно за наших руководителей-недоумков…
И хотя конфуз с вручением ордена Ленина был явный, Евгений Иванович заострять на нем внимание не стал и дал интервью корреспонденту «Курской правды» В. Тишко, которое было опубликовано 9 декабря – «Самое важное – состояние социального переживания».
Уже в начале разговора он поблагодарил корреспондента за поздравления и заметил, что в связи с награждением его орденом «испытывает сложные чувства», среди которых главное – «чувство обогретой души», а еще – «чувство должника».
В ходе беседы было высказано немало мыслей о творчестве, о военной теме в произведениях и вообще о войне, о строительстве современного общества и о задачах, стоящих перед советскими писателями. Но даже первых фраз Мастера, которые были приведены выше, хватило бы с избытком, чтобы почувствовать личностную разницу между чиновниками областного масштаба, вручавшими орден, и писателем-орденоносцем, писателем-интеллигентом, заработавшим его своим трудом, своей любовью к народу…
Однако возвратимся непосредственно к итогам творческой деятельности Евгения Носова и отметим, что в 1984 году в издательстве «Современник» вышла его книга «Красное вино победы. Шопен, соната номер два». Страниц в ней было всего 78, но ее тираж сказочный – один миллион двести тысяч экземпляров. Еще в этом году отдельным изданием и стотысячным тиражом в «Современнике» увидела свет и повесть «Усвятские шлемоносцы», о чем так долго мечтал Мастер. Семь хорошо известных читателям произведений курского писатели, среди которых «Красное вино победы», «Летели бомбовозы», «Парторг», «Пятый день осенней выставки» и «Шопен, соната номер два» – вышли в коллективных сборниках столичных издательств. А в газетах появились новые работы. Так, «Курская правда» 15 апреля напечатала «Петушиное слово», а «Литературная газета» 8 августа опубликовала «На дальней станции сойду…». Имелась носовская публикация и в «Молодой гвардии» – «Хата с краю: Из записных книжек «На рыбачьей тропе» (24 августа). (Под названием «Кузиногорец» рассказ «Хата с краю…» войдет в другие издания Мастера, в том числе в 3-й том пятитомного собрания сочинений).
Рассказ «Петушиное слово», на мой взгляд, продолжает серию носовских «бессюжетных» произведений, в которых одно из действующих лиц – автор. Но автор, наполнив рассказ лирическим описанием начавшейся весны, когда нередки метельные наскоки, тут же уходит в тень, «передав слово» своим случайным дорожным знакомцам – и вот уже перед нами новые герои со своими радостями и бедами, со своей жизнью. А автор, любуясь ими, короткими штрихами подает их образы – светлые и добрые, от которых истекает человеческое тепло, вызывающее доверие и уважение: «У Нюры оказалось простенькое, еще свежее, но по-крестьянски заветренное лицо, на котором светло голубели некрупые и безбровые застенчивые глаза, не приученные, должно быть, открыто шарить по чужим лицам».
Рассказ небольшой, но текст в нем такой добротной носовской плотности и точности, что вызывает радость удивления и восхищения. А еще он изрядно сдобрен живой народной речью с присказками и поговорками, естественно, без искусственной натяжки вплетенными в вязь повествования: «Поздний снег по осени жернова вертит», или «об эту пору рыбка только у вора».
В очерк «На дальней станции сойду…» писатель, являясь очевидцем происходящего, вложил всю свою сердечную боль о том, что молодежь покидает деревни и села, бросает отчие дома и очаги и уезжает в города, прибыв в которые, пугливо и настороженно, как «молодые волчата», оглядывается по сторонам.
В отличие от «Петушиного слова» – светлого и теплого произведения – очерк «На дальней станции сойду…» психологически тяжел и мрачен. Боль писателя по поводу вымирания села, покидаемого молодежью, саднящей раной переходит к читателю, терзает его сердце и душу. Не оставляет в покое ни в начале, ни в конце. Да и после прочтения – тоже. Правда жизни жжет и колет…
А вот вопрос: «Чего хотят эти парни и девчата?» – на который сам автор, задавший его, не пожелал ответить, лежит на поверхности. Они ищут лучшей доли, чем была доля у их отцов и матерей, от зари и до зари работавших в колхозе за гроши, а еще – гнувших натруженные спины на своих огородах и подворьях после колхозных работ. Они не хотят быть, как их родители, вечно ходящими с бесконечными заботами о топливе, которое надо где-то раздобыть и на чем-то привезти, о скотине, которую надо где-то стеречь и чем-то кормить, а еще лечить и обихаживать, а потом, обливаясь слезами, пускать под нож. Они не хотят всю жизнь ходить в замызганных фуфайках и резиновых или кирзовых сапогах, а нарядную праздничную одежду видеть только на Пасху. Они не хотят иметь руки с заскорузлыми от бесконечной работы пальцами, под ногтями которых въевшиеся навечно черные полоски, как у их отцов и матерей. Они не хотят жизни, подобной той, которая досталась их родителям, когда женщины в сорок лет становятся старухами а мужчины, надорвавшись на работе, и до пенсии не доживают… Они не хотят неволи, когда, чтобы добраться весной, осенью и зимой, да и летом тоже, если затяжные дожди делают дороги непроезжими, до ближайшей больницы, надо приложить титанические усилия… А если не приложишь или транспорта нет, то ложись и помирай… Они не хотят ходить в давно неремонтированный клуб, где кроме убитой «вусмерть» радиолы ничего нет, где вместо приличных стульев стоят допотопные скамейки, а полы столько раз латаны и перелатаны, что на них не только вальс танцевать, но и просто ходить опасно. Они не хотят прозябания в глуши…
Евгений Иванович задавался вопросом: найдут ли себе в городе деревенские парни и девчонки? И не очень верил, что найдут…
Да, не все покинувшие село молодые люди сумели влиться в городской социум. Некоторые, поскитавшись по «дальним станциям» и чужим городам, вернулись к родным очагам; кто-то сошел с рельсов нормальной жизни и свернул на криминальную дорожку. Но большинство все же нашло. Примером тому могут быть жизненные судьбы носовских друзей, его верных шлемоносовцев: того же Ивана Зиборова, Юрия Першина, Михаила Еськова. Из сельских парней и девчат в городах со временем стали хорошие врачи, инженеры, учителя, ученые, работники культуры и просто рабочие.
Кстати, об уходе молодежи в город, о вымирании российской деревни писал не только Евгений Иванович, но и его ближайший сподвижник по рыбалке и протеже по литературной ниве Иван Зиборов. Правда, Зиборов старался достичь положительного эффекта поэтическим словом и написал несколько стихотворений на данную тему. Приведем хотя бы одно – «Опять у Марфы провожанье»:
Опять у Марфы провожанье,
И я расстроенный хожу.
Сын, из деревни уезжая,
Не оглянулся на межу.
Мне скажут:
Мол, закономерен
Необратимый тот процесс,
Что никаких не надо прений:
Куда тут денешься – прогресс.
А я сужу по-деревенски.
Задумываюсь иногда:
Что будет с лесом без подлеска –
Через года, через года?
Рассказ «Хата с краю» или «Кузиногорец» по своей внутренней психолого-философской сути очень близок очерку «На дальней станции…». Он опять о вымирающей или, если конкретно, выгорающей деревне. В образе мужичка-аборигена кузиногорца, у которого нет ни имени, ни фамилии, автор продолжает показывать галерею лиц, откачнувшихся от родного очага. Да, он физически не покинул село, но в его очерствевшей душе уже нет любви к нему. По большому счету, ему уже нет никакого дела до родного села – его же хата с краю. И только, когда загорелся и тот край, где была его хата, он, наконец-то, проявил беспокойство. Но… поздно.
В этом же году в Москве, в издательстве «Радуга» на болгарском языке вышла книга повестей «Усвятские шлемоносцы (336 страниц), а в сборнике «Советская литература» – рассказ «Варька» на японском языке.
Помимо публикаций книг и новых произведений, написанных в текущем году, Евгений Иванович принял участие во встрече и беседе со студентами и преподавателями Курского педагогического института. Эту встречу снимало Центральное телевидение (канал «Культура»), а транслировало Курское областное телевидение. Вскоре по следам телепередачи были получены многочисленные доброжелательные отзывы от зрителей, а в «Литературной России» 21 сентября вышла статья Т. Земсковой «Земля Евгения Носова».
Еще в 1984 году Евгений Иванович и Петр Георгиевич ездили в Москву, чтобы в секретариате СП РСФСР и в комиссии по приему поддержать кандидатуру Валентины Коркиной для вступления в Союз писателей СССР.
Как рассказывают «старожилы» Курской писательской организации, перед заседанием комиссии по приему Евгений Иванович попросил Петра Сальникова выбрать из сборника Валентины Коркиной пару «забойных» стихотворений. Тот подобрал несколько. Носов просмотрел их, согласно кивнул головой и переложил закладками. Когда же началось заседание, и подошла очередь рассмотрения кандидатуры Коркиной, то, взяв слово, прочел одно небольшое стихотворение.
– Разве это не стихи? – задал вопрос присутствующим. И сам же на него ответил: – Стихи! Хорошие стихи!
Прочитанное стихотворение действительно было добротным по всем параметрам поэтики и стихосложения. Возражений не последовало, и Валентина Коркина была принята в Союз писателей единогласно без полагавшегося долгого процесса обсуждения ее многих стихотворений, разбора их на составляющие и рассмотрения составляющих через литературно-критический микроскоп.
На этом заседании должны были обсуждать и кандидатуру Ивана Зиборова, но Носов, проведав, что комиссия получила указание «сверху» больше одного представителя из регионов в Союз не принимать, дипломатично снял этого претендента с обсуждения до следующего года.
– Чтобы не зарубили, – пояснил Сальникову свое решение. – Если раз зарубят, потом уже не протолкнуть. Я эту кухню знаю… А Ваня – и человек правильный, и писатель хороший. Не дадим его затюкать, забить…
– Хорошо, – согласился Сальников, кивнув седой головой. – Тебе виднее…
Носов был прав: если чья-то кандидатура сразу не проходила, то вторично ее просто-напросто вообще не рассматривали. И надо было снова годами прозябать в литераторах, дожидаясь очереди и счастливого момента, когда фортуна повернется лицом… Только дождешься ли?..
Забегая вперед, скажем, что тактический ход Мастера с кандидатурой Ивана Зиборова оправдал себя полностью: в 1985 году курянина приняли. Правда, к этому времени Евгений Иванович успел написать и опубликовать рецензионный очерк «Нос», в котором Иван Федотович Зиборов был главным героем.
В это пребывание в Москве Носов и Сальников не только встречались с Астафьевым, но и познакомились с Борисом Агеевым, курянином, проживающим на Камчатке и только что принятым в Союз писателей. Факт такой встречи задокументирован для истории фотографом. Правда, на снимке нет Сальникова, зато Носов, Астафьев, Агеев видны четко и ясно. И если другие писатели при галстуках, то куряне и Астафьев более демократичны – без галстуков, с расстегнутыми верхними пуговицами.
Да, на фото Борис Агеев пока что застенчиво держится в некотором отдалении от Носова и Астафьева, рядом с галстучным представителем коренных народов Азии, но все его внимание обращено именно на эту знаменитую пару. Оно и понятно: Агеев только-только принят в Союз, начинающий, а Носов и Астафьев – уже живые легенды писательского сообщества. Отсюда и уважительная отстраненность, и скромность, и определенная застенчивость. Однако и личность молодого писателя, самостоятельно, без посторонней помощи проложившего себе путь в писательство из тьмутараканной Камчатки, надо полагать, уже заинтересовала Евгения Ивановича. Ведь через несколько лет, по приезде в Курск Агеева, прошедшего, как и Носов, учебу на ВЛК, между ними сложились и окрепли добрые отношения.
Впрочем, мы удалились от основного повествования и пора вернуться, тем более что предстоит сказать пару слов о переписке Мастера и продолжающих поступать отзывах на его творчество. А переписка Евгения Ивановича в 1984 году была особенно интенсивной. Только Астафьеву он написал четыре письма, одно из которых уже упоминалось выше в связи с прокатом фильма «Родник». В других шла речь о здоровье друзей и их успехах на литературных полях, а также о собственных семейных делах типа того, что «Ирка вышла замуж за своего заводчанина, живут в общежитии, ждут заводскую квартиру, а тем временем народила Андрюшку, который раз в неделю приходит навестить деда, все разбрасывает в его кабинете, а пивные и кефирные бутылки таскает из кухни и ставит на письменный стол».
После таких слов образ писателя, спустившегося с заоблачных высот творчества на грешную землю, становится по-человечески понятнее, еще ближе и дороже.
Что же касательно публикаций о нем, то только в «Курской правде» было три статьи: «Стрелецкая степь глазами писателя» С. Белевцевой (3 июня), «Изучают книги земляка» В. Васильевой (15 сентября) и «Низкий поклон земляку» Н. Петракова (18 сентября). А еще были материалы в столичных газетах, в том числе статья Б. Петрова «Встреча с Евгением Носовым», опубликованная в «Советской России» 16 августа.
1985 год для писателя Евгения Носова был юбилейный, ему исполнилось 60 лет – время выхода на заслуженный отдых, на пенсию. Но для известного в России и мире писателя пенсия – всего лишь социально-возрастной статус гражданина страны, а не конец его профессиональной деятельности. Он продолжает писать и публиковать свои работы. Естественно, принимает и поздравления от коллег и друзей, от родственников и читателей.
Первым его поздравил А. Щигленко, напечатав 4 января в «Книжном обозрении» статью «Чувство народного подвига». Вторым был Исаак Баскевич, опубликовавший 10 января в «Молодой гвардии» материал «Незастывшая боль». Следом, 13 января, «Советская Россия» публикует статью В. Бондаренко «Счастье быть искренним». Поздравительное стихотворение – «Е.И. Носову», – автором которого был Виктор Давыдков, опубликовала 14 января газета «Городские известия». «Курская правда» 15 января поздравляет юбиляра заметкой «Галерея славы» и статьей «Высокое признание таланта». В этом номере также очерк Петра Сальникова «Его большое сердце», стихотворение Алексея Шитикова «Старший друг».
«Молодая гвардия» 15 января не только поздравила своего бывшего сотрудника, ставшего известным в мире писателем, с днем рождения и шестидесятилетием, опубликовав Памятный адрес от читателей и журналистов «Слова идущие от сердца», но и напечатала его «мысли вслух» – «О времени и о себе». Кроме того, в этом же выпуске «молодежка» представила поздравительную работу Исаака Баскевича «Живые, невыдуманные люди…», рассказ Михаила Еськова «На рыбачьей тропе» и стихотворение В. Бондаренко «Поздравления». Настоящий букет!
Поздравление Евгению Носову пришло и из Белгорода. 15 января «Белгородская правда» напечатала статью А. Васильева «Мастер русского слова». А Михаил Обухов и Лев Конорев прислали телеграммы. От Обухова поздравительная телеграмма, как отмечает Евгения Спасская, была короткой, но емкой: «Люблю твой гениальный талант!»
Прислал телеграмму и Михаил Колосов: «Правофланговому шлемоносцу первой шеренги современной русской литературы слава и долгие лета!..» А еще Колосов в 1-м номере журнала «В мире книг» опубликовал статью «Самобытный художник».
Пятнадцатое января прошло, но поздравительные публикации или просто работы о творчестве Мастера продолжали поступать. Так, 20 января «Курская правда» дала в номер статью журналистки Валентины Кулагиной «Не погаснуть живому огню» о проведенной курскими учителями-словесниками научно-практической конференции по произведениям Носова. Журналист Николай Кержаков свою работу «О нашей победе» поместил в «Курской правде» 27 января. Литературовед И. Дедков во втором выпуске «Литературной России» опубликовал статью «Надежное поколение». В этой же газете, но уже в 3-м номере была статья Г. Семенова «Евгению Носову – 60 лет», а 1 марта в ней же напечатана работа Ю. Леонова «Всего четыре страницы». В 3-м выпуске «Недели» читатель мог познакомиться с очерком Ю. Грибова «Живет в Курске писатель».
Журналы, с которыми тесно сотрудничал Евгений Носов, также старались не отставать в оперативности от газет. В 1-м номере «Нашего современника» вышли прекрасные работы В. Васильева «Голос русских просторов» и А. Шитикова «Щедрость». В «Подъеме» (№ 1) прошел очерк Е. Джичоевой «…И остаются сыновья». Работа В. Васильевой «Знакомство сельских школьников с повестью «Усвятские шлемоносцы» вышла в 1-м номере журнала «Литература в школе». И здесь же была напечатана статья И. Баскевича «Ради жизни на земле».
Во 2-м номере «Подъема» белгородский поэт В. Молчанов опубликовал стихотворение «Е. Носову». В таком же выпуске «Молодой гвардии» С. Журавлев опубликовал очерк «Вечные защитники земли». А Л. Дудина в 3-м выпуске «Русской речи» напечатала статью «Священный образ Родины». В. Енишерлов в 6-м выпуске «Огонька» представил работу «Мастер и труженик».
Да, немало работ было в этом году о юбиляре и его творчестве. Как видим, только курский литературовед и критик Исаак Баскевич опубликовал три. Дважды писал о нем В. Васильев, столько же – Алексей Шитиков, В. Бондаренко и В. Енишерлов.
Кроме вышеназванных авторов поздравительных статей и работ о творчестве Мастера, стоит назвать хотя бы по фамилиям и других: В. Гейденко, А. Бочарова и В. Потресова, напечатавшие свои очерки во второй половине 1985 года.
Конечно, хотелось бы некоторые работы привести полностью, а из других – самые животрепещущие цитаты, но это будут целая книга… К тому же ссылки на некоторые работы, например, на очерк Алексея Шитикова «Щедрость», уже имели место. Поэтому ограничимся выдержкой из Приветственного адреса, врученного юбиляру курскими писателями и небольшими цитатами из работ И. Баскевича – главного литературоведа края и критика Курского края и М. Еськова – самого верного и последовательного «шлемоносовца».
Среди многих поздравительно-благодарственных слов, писатели сказали и такие: «Нам хочется выразить тебе свою любовь и признательность, а также искреннюю благодарность за все, содеянное тобой в русской литературе, за дружбу, помощь и поддержку, которую мы ощущаем все годы совместной работы с тобой».
Статью «Незастывшая боль» Баскевич начинает так: «Война для Е. Носова и его героев – не просто точка отсчета, период истории, это – незаживающая рана. И если по прошествии времени она, вроде бы, затянулась, все равно – болит». И далее рассуждает о том, что Евгений Носов, в отличие от других писателей, к теме Великой Отечественной войны обратился не сразу. «Подбирался» к ней через другие свои произведения, вроде бы далекие от этой темы – «Живое пламя», «Шумит луговая овсяница…», «Моя Джомолунгма», «И уплывают пароходы, и остаются берега…», – но и в них уже чувствовалось военное предгрозье. И приводит конкретные примеры из этих произведений, в которых, по его мнению, есть признаки, едва слышимые, едва различимые отголоски надвигающейся беды.
Далее, ссылаясь на такие произведения Мастера, как рассказ «На рассвете», повесть «Усвятские шлемоносцы», «Красное вино победы», он говорит о «своем новом и веском слове», сказанном Евгением Ивановичем в теме о войне. И о влиянии носовской тихой, но проникновенной военной темы на духовное развитие разных поколений, как тех, кто о войне знал не понаслышке, так и тех, кто о ней услышал от родителей или в школе, то есть о молодежи.
«Оценила ли она (имеется в виду молодежь – Н.П.) должным образом подвиг отцов и дедов, усвоила ли их традиции?» – задает вопрос Баскевич. И сам же, ссылаясь на рассказ Евгения Носова «Шопен, соната номер два», отвечает, что оценила и усвоила.
В статье «Живые, невыдуманные истории…» речь идет о том, что все герои носовских произведений – будь они деревенскими или городскими – не выдуманные, а вполне естественные и живые, взятые писателем с «натуры». В этом, по мнению Баскевича, и необыкновенная эстетическая и воспитательная сила носовской прозы. А еще Исаак Зельманович обращает внимание читателя на то, что «произведения Е. Носова о жизни и для жизни» и что «большинство из них написано на курском материале – до боли знакомом и родном писателю».
В работе «Ради жизни на земле» вновь речь о теме Великой Отечественной войны в произведениях Мастера – «Усвятские шлемоносцы», «Красное вино победы», «Шопен, соната номер два» и других. При этом Баскевич настойчиво рекомендует педагогам изучать эти произведения в школе, ибо в них – и правда о войне, и незаживающая боль народа, и глубинные вопросы патриотического воспитания молодого поколения.
Рассказ Михаила Еськова «На рыбачьей тропе», названный по одноименной книге Мастера, пожалуй, одно из самых лирических произведений. Но он не только о Евгении Ивановиче Носове и совместных походах на рыбалку, он еще и о молодежи, подрастающей на смену поколению победителей и поколению детей войны, а по большому счету – поколению созидателей.
«Подростки, сумрачные поутру, успевают разжиться пивом, судорожно никнут к пенной влаге, отвлеченно глядя перед собой или в окна на родные места. Спросонья ни шуток, ни смеха не слышно, будто все в одночасье думают одну и ту же невеселую думу», – пишет Еськов, как бы продолжая тему «нравственного оскудения», поднятую Евгением Носовым в очерке «На дальней станции сойду…»
Зато какая прекрасная лирика при описании природы родного края. Музыка, а не проза! Очень похожа на носовскую – глубокоемкую, плотную, «златотканую»: «До реки идти не меньше часа. Земля весенняя, бражная, небо звенит от жаворонков; радуешься всякой зеленой травке, даже успевшим зажиреть в хищной силе листьям бурьяна обочь дороги. На лугу обособленными куртинами пасутся ранние гусиные выводки…»
Не могу пройти и мимо слов Евгении Спасской, опубликованных в ее работе «Из архива Мастера» («Курские перекрестки», № 16 – 2015 г.), которые как нельзя лучше передают нам ту атмосферу, которая была в те дни: «Я хорошо помню этот юбилей. Торжественное собрание, посвященное Евгению Ивановичу, проходило в здании горисполкома. Была удивительно теплая, почти домашняя, обстановка. Собралось много его друзей. Есть фотографии, где они сняты в зрительном зале – и на всех лицах просто свет, как бы отраженный от того света, который излучал сам юбиляр. …Все поздравления были сердечными, добрыми, не было и тени официоза. А потом – вечер в ресторане «Курск», красивые тосты, много цветов…»
В 1985 году у Евгения Носова вышло две книги: 480-страничный сборник произведений о войне «Травой не порастет…», выпущенный в Воронеже Центрально-Черноземным книжным издательством, и небольшой сборник рассказов для детей «Хитрюга», напечатанный в Москве издательством «Малыш». Примечательно то, что предисловие к книге «Травой не порастет…» подготовил старинный почитатель таланта Мастера, литературовед и критик В. Васильев.
Восемь произведений – «Дёжка», «Дорога к дому», «Красное вино победы» (трижды), «Усвятские шлемоносцы» (дважды) и «Слово о парторге» – были опубликованы в коллективных сборниках, изданных в Москве, Перми и Омске.
В 1-м номере «Нашего современника» были напечатаны написанные в 1984 году произведения «Петушиное слово», «Дёжка», «Акимыч», «Скворешня», «Кузиногорец» и «Нос». В «Подъеме» (№ 1) прошел лирический рассказ «На дальней станции сойду…». А во 2-м выпуске журнала «Книга и искусство в СССР» была напечатана работа Мастера «Говорят писатели».
В 9-м номере «Огонька» были опубликованы небольшие рассказы и миниатюры: «Вечерний рейс», «Травный ветер», «Малая родина», «Багет», «Смотри и радуйся…», а в 10-м – миниатюры «Курские холмы», «Лоскутное одеяло», «Летний полдень», «Зеленый шум», «Праздничный душ» и «Не сотвори кумира».
В это же время в газетах прошли обкатку произведения: «Переписка на машинке» – 13 января в «Курской правде, «Скворешня», «Ремонтировали театр», «Праздничный душ» и стихотворения – «В ожидании праздника», «Счастье» – 15 января в «Молодой гвардии». А 9 мая «молодежка» опубликовала рассказ «Дымила кухня на колесах…». Кроме того, «Литературная газета» (№2) представила очерк «С сединою на висках…», а «Красная звезда» – «Русское поле» (25 октября).
Еще в 1985 году на иностранных языках вышли в сборниках «Красное вино победы» (на японском) и «На лугу – сенокос» (на казахском). А небольшая книжка «Зимородок» – на украинском.
Как видно из заглавий работ, многие из них – новые, впервые опубликованные. А потому хотя бы по несколько слов о некоторых.
Рассказ «Дёжка» некоторые исследователи творчества Мастера ассоциируют с легендарной Дежкой Винниковой – имена одинаковые, и та в детстве тоже пела, правда, другие песни. Но я подобной связи не вижу. Просто рассказ о хорошей сельской девчушке-пастушке, от образа которой, как и от всего рассказа, веет добром и светом, неповторимой детской радостью.
Рассказ «Акимыч» (или «Кукла» в других изданиях) бередит душу людской бессердечностью и ледяным бездушием, приведшими к тому, что из-за бездумного, нерачительного, потребительского отношения к природе, от которых предостерегал в своих выступлениях на писательских съездах Носов, гибнут речки и реки, поймы и луга. Но страшнее то, что гибнет совесть. Главный же герой произведения – Акимыч – не только одинокий представитель поколения созидателей и воинов-победителей, но и явный антипод «мужичку-аборигену» из рассказа «Кузиногорец». Тот уже обездушел, а у Акимыча, несмотря на заскорузлость его рук от работы, душа жива.
Близок по теме нравственного состояния человека к «Акимычу» и небольшой рассказ «Скворешня» (его можно назвать и миниатюрой, и зарисовкой с натуры, и психологическим этюдом). Его персонаж – сторож, готовый за деньги продать не только цемент и доски с охраняемого им объекта, но и душу, тоже полный антипод Акимычу.
Очерк «С сединою на висках…», как и предыдущие рассказы, автобиографичен, но тема в нем не только современное житье-бытье, но и война, и бесконечный героизм наших солдат – великих и жертвенных тружениках войны, недосыпавших, голодавших, мерзших, не имевших, как немцы, оружия «до зубов», и тем не менее победивших этих подготовленных к войне и захвату чужих земель вояк. И вот уцелевшим в той страшной мясорубке ветеранам подошло время «подчистую» сниматься с воинского учета. И никто из них не испытывает от этого радости. Некоторые, кто посмелей да побойче, еще и спрашивает сотрудника военкомата: «А если того… Ну, что-нибудь такое неладное… Дак как… Может, опять позовете?» – «Обязательно позовем!» – засмеялся майор». И в этом вся суть настоящих защитников отечества, суть воинов-победителей.
Очерк «Русское поле» – о современной курской деревне, когда во главе колхозов стало много образованных и профессионально подготовленных людей, «смотрящих на жизнь не только со своего хозяйственного двора», но и шире, и глубже, и дальше; понимающих, что «культурный фронт укрепляет хозяйственный».
Обращает внимание писатель и на нерешенные проблемы, которых немало. Особенно беспокоит его то, что холод безразличия наполняет души селян. За своими хоромами и своим двором присмотрю, а что рядом бурьян растет – то «дело и головная боль сельсовета». Потому и летят набатным звоном следующие строки: «Поле – не только хозяйственное понятие, но и категория нравственная. В языке нашем одним этим словом обозначается и ратное поле, и место созидательного труда. Это символично».
В этом ряду небольших произведений Мастера, основанных на его личных наблюдениях, где он не только автор и участник событий, то есть персонаж повествования, особое место занимает «Нос», определенное автором как опыт художественного рецензирования.
Главным героем произведения стал поэт Иван Зиборов, незаменимый товарищ Носова по рыбалке. Его страсть к рыбной ловле была ничуть не меньшей, чем у Евгения Ивановича. Вот эту его страсть друга в художественно-рецензионном очерке «Нос» прекрасно описал Евгений Иванович Носов, изрядно сдобрив цитатами из стихотворений Зиборова и «обнародовав» трагикомический эпизод из жизни поэта на весь читающий мир. Дело в том, что в те годы практиковались «месячники» помощи селу, когда не только рабочих с заводов и фабрик, студентов и школьников, но и всю интеллигентсвующую прослойку советского общества «бросали на прорыв» – сначала на прополку сахарной свеклы, а затем и на ее уборку.
«На прорыв» был брошен и журналист Зиборов. Но приученный с детства к крестьянскому труду и немудреным орудиям труда, в том числе и к тяпке, он быстренько справился с выделенной ему «делянкой», да и отправился порыбачить на ближайший пруд. Успел ли что-то поймать, неизвестно, но сам «попался на крючок» первому секретарю райкома партии, который, как «мороз-воевода» дозором объезжал владенья свои.
Естественно, выговор по партийной линии незадачливому журналисту, без команды свыше покинувшему «поле боя», был обеспечен.
И тогда предприимчивый интеллигент-рыбак, чтобы в дальнейшем обезопасить себя от «узнаваемости» на «подпольной» рыбалке, с помощью картона, клея, акварельных красок, кисточки, ножниц и умелых рук соорудил себе искусственный нос и усы. Теперь, убегая на рыбалку, «косил» под сутуловатого старичка, пока кто-то «не сдал» его «первому». Вновь вызов на «ковер» и партийный «разнос» с последующем примирением и чтением стихов, в том числе о маршале Буденном.
…И жилка на виске забилась,
И дрогнул мускул на руке.
И покатилась, покатилась
Слеза по маршальской щеке.
Но кроме этой сюжетной линии, в очерке была и другая, в которой рассказывалось как Зиборов, находясь на рыбалке с Носовым и его друзьями, читал по памяти стихи, которые показывают его как лирического героя:
«Сухой, как стручок, поджарый, дочерна загорелый, с распахнутой, сахарно сверкающей улыбкой, легкий на ногу, готовый куда-то сбегать, принести, пособить, Ваня всегда весел, приветлив, ровен со всеми и счастлив самым обыденным, простым и бескорыстным: сиянием солнышка, ветряным шумом ракит и ощущением под собой родной тверди, исхоженной им вдоль и поперек».
И снова стихи Вани Зиборова:
А гром гремел с такою силой
По всей небесной мостовой,
Что даже молния крестилась
Дрожащей огненной рукой.
– Нет, лучше – вот! Ребята послушайте!
Не опасаясь сил несметных,
Нацеленных куда-то вдаль,
Пичуга села на ракету
И клюв почистила о сталь.
– А? Ну как? Только честно!
– Ваня! Ты – философ!
– Нет, правда, получилось? Я хотел в защиту мира…
– Еще спрашиваешь…
– Может, мне сбегать, раз так?..»
Одним словом, рассказ получился на славу – светлый, добрый, искрящийся юмором – бери и ставь на сцене как мини-спектакль, в котором комические ситуации переплетаются с трагическими, а трагические – с комическими. И был опубликован, как отмечалось выше, в «Нашем современнике», следовательно, прочитан большинством писателей, уважавших этот журнал, в том числе и членами секретариата СП РСФСР и комиссии по приему в Союз писателей. Поэтому, когда встал вопрос о приеме Ивана Зиборова в Союз, то многие члены комиссии вспомнили очерк и его героя. Вспомнили и переглянулись улыбчиво.
– Тот самый? – переспросил все же кто-то на всякий случай Евгения Ивановича, а то мало ли что…
– Тот самый.
– Тогда и обсуждать нечего. Принимаем?
– Принимаем! – дружно отозвались остальные.
Так Иван Федотович Зиборов, благодаря мудрости, таланту и предприимчивости Евгения Носова, без лишних хлопот и изрядной траты нервных клеток стал членом Союза писателей СССР.
Осенью 1985 года в Москве в торжественной обстановке по решению Генеральной конференции ЮНЕСКО отметили 800-летие «Слова о полку Игореве». Выступали руководители государства и представители мировой культуры. Произносили речи и столичные поэты и прозаики. В Курске же это событие мирового масштаба прошло тихо, без официальной помпезности и пышности. Несколько статей появилось в газетах. Особенно яркими были работы Исаака Баскевича, который сначала 14 апреля в «Молодой гвардии» опубликовал статью «Жемчужина русской письменности», дав ход версии о том, что автором этого гениального произведения мог быть курянин. Затем 1 октября в статье «Обращаясь к истокам» он еще больше расширил и углубил версию курского авторства этого памятника средневековой отечественной литературы. В этой статье много ссылок на стихи Николая Асеева. Цитирует он и строки из стихотворений Николая Корнеева и Егора Полянского.
Но больше всего в статье говорится о размышлениях Евгения Носова о «Слове». «Особый интерес представляют раздумья о «Слове» Евгения Носова – большого любителя и знатока этого произведения. «Как бы не изощрялись, – говорит он, – нам никогда уже не превзойти «Слова о полку Игореве» с его невоспроизводимой историко-поэтической плотью, источающей не подлежащие синтезу дух и аромат того времени».
Отметив мотивы бессмертного «Слова» в произведениях Е.Носова, Баскевич заканчивает статью следующим высказыванием Мастера: «Особенностью русской литературы является то, что она с самых своих начал не была развлекательной словесностью. От «Слова о полку Игореве» и до «Войны и мира» Льва Толстого русская литература проносила через века священный образ Родины и думы о ее судьбе». Лучшего завершения статьи вряд ли можно придумать…
Конечно, в курских газетах, особенно в «Молодой гвардии», были и стихи местных авторов – Николая Корнеева, Егора Полянского, Юрия Першина – на тему о «Слове» и курянах – «сведомых кметях».
Еще в 1985 году в Москве проходил VI съезд писателей РСФСР, на котором из Курска, как вспоминает Юрий Першин, была большая команда. Правда, делегатами значились только Евгений Иванович Носов и Петр Георгиевич Сальников, а Першин, Еськов и Детков составляли гостевую бригаду.
Носов вновь был среди тех, кто выступал перед делегатами и гостями съезда с докладами. И на этот раз его выступление, острое, вскрывающее многие проблемы в жизни общества и литературного творчества, слушали внимательно. Прохлаждающихся по коридорам или балующихся яствами в буфете не было.
Как рассказывает Першин, проживали Носов и Сальников в одном номере гостиницы «Россия», и к ним любили заглядывать на огонек многие писатели. Особенно преуспевали в этом туляки. Причем ходили партиями: сначала одна, потом другая. И каждая изливала Петру Георгиевичу свои проблемы, пересуды, отголоски склок и внутренних разборок. Потом таким же образом появлялись калужане, за ними рязанцы. И все со своими проблемами, скорбями, печалями, дрязгами.
«И сидел после их визитов Петр Георгиевич совершенно ошарашенный, – пишет Юрий Петрович. – Да так, что однажды Михаил Еськов сказал ему: «Пришел каждый со своим помойным ведром и все вылил на тебя». Тот вздохнул, погладил заболевший затылок и сказал: «И, правда, Миш».
Жили мы порою странно,
Не всегда – по маяку:
Славой сведомым курянам,
Славой «Слова о полку».
Ю. Першин
В ПЕРЕСТРОЕЧНУЮ КУТЕРЬМУ
Как отмечалось выше, в марте 1985 года во главе партии и страны встал относительно молодой Михаил Сергеевич Горбачев. (Ему тогда было 54 года). И на него уставший от «партийных старцев» народ, жаждя, как в жаркий зной день прохлады, перемен к лучшему, возлагал большие надежды. Поэтому приход Горбачева к власти большинством населения Советского Союза был воспринят с откровенным удовольствием и радостными надеждами: «Наконец-то, молодой энергичный. Вон как чешет, да все без бумажки». Что-что, а «краснобайствовать» Михаил Сергеевич мог часами – никаким поэтам с ним не сравниться… Правда, мог ударение, войдя в раж, в словах поменять, да ничего, все тут же под него подстраивались, тоже меняли. Даже педагоги и филологи.
К смене правителя Носов, как рассказывают его верные «шлемоноовцы», отнесся спокойно. Но когда Горбачев объявил борьбу с пьянством и алкоголизмом в стране и были закрыты почти все магазины, торгующие спиртным, а в тех, где спиртное еще продавали, образовывались такие длиннющие очереди, что выстоять в них ради пары бутылок – в одни руки больше не давали – было делом малореальным, то это Евгению Ивановичу не понравилось.
– Не с того начал друг наш ситный, – сказал он. – Стали уже виноградники под нож бульдозера пускать. К добру это не приведет… Это ведь борьба против народа…
– Не ситный, а Меченый, – вставил Юрий Першин, уже бытовавшую в народе кликуху.
– А еще – минеральный секретарь, – залучился улыбкой Владимир Детков.
– Мудр народ, – улыбнулся и Евгений Иванович. – Скажет, как пригвоздит. На всю жизнь. Не откреститься, не отмыться…
Посмеялись. И больше к данной теме не возвращались.
1986 год только начался, а Евгений Иванович уже стал лауреатом литературной премии, учрежденной журналом «Огонек». Премия была за миниатюры, опубликованные «Огоньком» в 1985 году.
«Неплохое начало, – поздравляли его друзья-писатели. – Так бы каждый год…» – «Будем стараться, – отшутился улыбчиво. – Да и нам бы не мешало в этом году провести Овечкинские и Фетовские чтения, – тут же посерьезнел он. – Тридцать лет назад появились «Районные будни» Валентина Владимировича и сто десять лет минуло, как на Курскую землю, в Воробьевку, приехал Афанасий Афанасьевич. Раньше как-то с этим делом было не очень – оба в опале были… Ныне, вроде бы ветры иные веют… Надо постараться…»
Областное управление культуры, как ни странно, инициативу Носова поддержало, и Овечкинские памятные чтения прошли в Курске, в библиотеке имени Асеева, а Фетовские – в Воробьевке Золотухинского района, в бывшем имении поэта, оказавшемся, в отличие от дворца князей Барятинских «Марьино», в плачевном состоянии. Это, естественно, удручало, но сами чтения прошли на высоком организационном и художественном уровне. С докладом «Неугасимое стремление к красоте» пришлось выступить и Евгению Ивановичу. Текст доклада с некоторой задержкой был опубликован в «Курской правде» (14 октября).
Побывал в этот год Евгений Иванович Носов и в Москве, на очередном (и последнем) съезде писателей СССР, проходившем с 24 по 28 июня. И не один, а со своими верными «шлемоносовцами» – Першиным, Еськовым и Детковым. А с поэтом Борисом Куняевым посетил Прибалтику, в том числе латвийский Дом творчества в Дубултах. Об этом свидетельствует их совместная фотография, хранящаяся ныне в архиве Литературного музея города Курска.
Что же касается его прямой писательской деятельности, то в 1986 году отдельными изданиями вышли книги «На дальней станции сойду…» и «Усвятские шлемоносцы» (в 2-х издательствах). Сборник очерков «На дальней станции сойду…» выпустило издательство «Правда» в серии «Огонек». Он был в мягкой обложке, и в нем 46 страниц. Книга рассказов и повесть «Усвятские шлемоносцы», давшая название книге (320 страниц) вышла в издании «Советский писатель». Другую книгу с тем же названием (200 страниц) издали в Петрозаводске.
В коллективных сборниках, изданных «Молодой гвардией» и «Современником» был рассказ «Красное вино победы». А в сборнике «Когда ты людям нужен» (издательство «Советская Россия») напечатан рассказ «В чистом поле…».
Из журналов на творчество Носова в этом году обратили внимание «Огонек», опубликовавший в 9-м номере рассказы под общим названием «Распахнутая душа» и «Библиотекарь» (№ 10), напечатавший статью «Против дефицита духовности».
На иностранных языках вышли две книги и два произведения в сборниках. В Софии издательством «Отечество» на болгарском языке вышел сборник рассказов и повестей «Где просыпается солнце?» (328 страниц). Сборник рассказов «Храм Афродиты» (436 страниц) на армянском издали в Ереване. В Минске на белорусском языке в сборнике «Звон кристальных рос» опубликована повесть «Шумит луговая овсяница…». А рассказ «За долами, за лесами…» был переведен на французский и издан в сборнике «Прислушиваясь к советской деревне» в Париже.
Имелись публикации Носова и в газетах. В «Молодой гвардии» 18 января было опубликовано «Слово писателя», а 2 октября – «Шуметь ли луговой овсянице?». Прошла публикация и в «Литературной России» – «Неугасимо стремление к красоте» (25 июля).
Если в книгах и сборниках были ранее написанные произведения, хорошо известные читателю своим художественным потенциалом, то в газетах и в журнале «Библиотекарь» увидели свет новые работы Мастера. Они публицистические. Причем не просто публицистические, а самой что ни на есть высокой, златокованной пробы этого жанра. К тому же они – это видно даже по названиям – о нравственном и духовном развитии человека, а конкретно – современника, соотечественника, его отношении к природным богатствам.
Например, в очерке «Неугасимо стремление к красоте» Фетовские чтения он сравнивает со «светильником, питающимся неистощимой и лучезарной энергией высокого чувства и красоты, оставленной нам в наследство большим русским поэтом». И считает, что «энергия фетовской поэзии долговечна, подобно атомному расщеплению, ее хватит на много поколений». Допуская, что чувство прекрасного можно убить в одном человеке, Носов уверен, что «убить потребность красоты целого народа невозможно, ибо это связано с уничтожением целого народа». А его высказывания о красоте и культуре не только философичны, но и афористичны.
«Красота – это не то, что блестит, не то, что приятно глазу, не просто красивая безделушка… – пишет он, – это, прежде всего, нравственное устремление человека, всего народа к высоте духа, красоте человеческих отношений, справедливости общественного бытия. В этом смысле наша революция тоже рождена потребностью красоты, составными компонентами которой являются идеалы свободы, равенства и братства».
А культура, по мнению Мастера – «это страж красоты, и чем культурнее общество, тем большую защиту обретает в этом обществе сама красота – красота человеческих отношений, красота самовыражений, красота самого бытия».
Оттолкнувшись от определения культуры и красоты как от тверди невидимого, но мощнейшего трамплина, Носов не только дальше разъясняет, почему нам нужны красота и культура, но и призывает общество и власти к восстановлению усадьбы Фета. Ибо она «тоже будет работать на наше общее дело, воспитывая в людях духовную связь с нашим прошлым, нашей историей, воспитывая в наших душах осознание чувства высокого патриотизма».
В отличие от многих художественных произведений («Радуга», «Во субботу, день ненастный…», «Дёжка», «Петушиное слово», «На дальней станции сойду…» и ряд других), где автор присутствует, но является как бы сторонним наблюдателем – созерцающим и переживающим, но не вмешивающимся лично в происходящие события, – в данном очерке он прямо призывает к восстановлению усадьбы.
А в интервью «Шуметь ли луговой овсянице?» писатель переживает за то, как бесхозяйственно, безобразно, даже безнравственно люди относятся к природе, в том числе и к лугам, на которых овсяница уже не шумит, ибо дурости людской – пытались пахать да кукурузой, свеклой засевать – обезводили речки и обезводили луга.
«Луг как украли, – говорит он. – Приедешь осенью – смотреть больно. Вокруг колючки сплошняком растут, заросли сорняком там, где когда-то травы стояли. Скот не пасется. Такое обращение с лугом нанесло огромный экономический ущерб».
Вывод же таков: «Безнравственность поражает надругательство над землей. И это пострашнее, чем экономические потери».
Кроме статей, опубликованных в газетах и журналах, кроме участия в общественных и культурных мероприятиях, в 1986 году Евгений Иванович продолжал переписываться с писателями, в том числе и со своим другом Астафьевым. И в письмах он, как уже не раз отмечалось, предстает более естественным, чем под панцирем или мантией писателя, когда строг, высок и недоступен в своем литературном величии. Здесь он и болеющий сам, и переживающий за здоровье друзей – Астафьева, Сальникова и других – и заботливый отец, и любящий внучат дед. В одном из писем Астафьеву, посетовав, что «давно не празднует всякие календарные праздники», тут же с радостью сообщает: «Вот родилась у Ирочки внучка, назвали Настей – это мое солнышко, к ней повернут всей душой. А это верный признак старости. Только для нее Бог придумал такое утешение – внуков. Женькин сын, а мой внук, как-то и не внук – выше отца ростом…»
И здесь же отношение к происходящему в стране: «А на миру стало пакостно. Про сахар власти говорят – на самогонку разбирают…»
Писали ли в этом году о самом Мастере? Конечно, писали. И очень много. М. Лапшин в 1-м номере журнала «Москва» опубликовал очерк «Пахарь и солдат». Курская областная научная библиотека имени Н. Асеева расщедрилась на методическую рекомендацию по пропаганде произведений Носова – «Мастер и труженик». М. Гусаров на страницах 2-го номера «Москвы» напечатал стихотворение «Е.И. Носову». И. Крамов в сборнике «Советский писатель» разместил статью «В зеркале рассказа», а Ю. Томашевский – очерк «Сердцевина». В столичном «Просвещении» читатели познакомились со статьей И. Богатко «Мужество века», а в сборнике «Современность и литературный процесс», изданном «Советским писателем», могли ознакомиться с работой автора этого сборника А. Бочарова «Чем жива литература?», в которой речь шла о творчестве Евгения Носова. Н. Слайковская в 10-м номере «Библиотекаря» поместила «Библиографический список основных произведений Е. Носова», а В.Васильев в 1-м номере «Нашего современника» – «Таинство слова». П. Ткаченко опубликовал в 1-м выпуске «Подъема» статью «Земля шлемоносцев».
От журналов не желали отставать газеты. Так, 26 марта в «Красной звезде» появилась статья Ю. Грибова «Иной судьбы не дано». А «Курская правда» 30 апреля напечатала «Вдохновенное слово писателя», затем 21 июня статью В. Тишко и В. Чемодурова «И сегодня в строю, всегда в строю…» – об участии Евгения Ивановича в литературных чтениях, посвященных памяти В. Овечкина. Кроме того, в «Курской правде» 10 июля была статья Ф. Панова «Праздник поэзии в Воробьевке», в которой говорилось как о выступлении на Фетовских чтениях Евгения Носова, так и о всём его творчестве.
В 1987 году шутливое пожелание Мастеру одного из его верных «шлемоносовцев» насчет премий: «так бы каждый год» – сбылось: редколлегия журнала «Огонек» вновь сочла возможным дать премию Евгению Ивановичу. Небольшую, но греющую душу своим явлением. И в этом году у Евгения Ивановича в издательстве «Детская литература» вышла книга рассказов «На дальней станции сойду…» (272 страницы). В сборниках, изданных «Молодой гвардией», «Московским рабочим», «Советским писателем», «Современником», «Советской Россией» и Красноярским книжным издательством были напечатаны такие произведения, как «Варька», «Потрава», «На дальней станции сойду…» и «Красное вино победы» (трижды). В это же время в 10-м номере журнала «Культура и жизнь» прошла публикация «Белого гуся», в каталоге «Художники Курской земли», изданном в Москве, опубликован очерк «Краски родной земли», а в Будапеште на венгерском вышла книга «Храм Афродиты». Газета «Труд» 15 апреля напечатала очерк «Память наша», а «Курская правда» 14 октября опубликовала выступление Мастера на вторых Фетовских чтениях в Воробьевке «Жди ясного на завтра дня».
Очерк, точнее эссе, «Краски родной земли» уже упоминался выше, когда речь велась о родственниках писателя. Теперь пришла пора рассмотреть его прозаическую, не очень-то легкокрылую, по сравнению с другими произведениями, песнь родному краю, концентрацию его размышлений о Курской земле – древней и героической, не раз обильно политой кровью курян.
Зачин начал издали, с XV века, с живописца Дионисия (1440-после 1502), создавшего сотни красок для своих фресок, которыми была расписана церковь Рождества Богородицы Ферапонтова Монастыря в 1500-1502 годах. Подходя к кульминационной части, писатель вспомнил нелегкое житье-бытье сестры его матери – Валентины, в голодный год покинувшей Курщину и «чертоломившей» в «озерно-скальной» Карелии в каменном карьере до выхода на пенсию «простуженной, с негнущейся спиной и огрубелыми, почти окаменелыми пальцами» и лишь только тогда – через 30 лет – вырвавшейся на родину – увидеть родных сестер, посетить могилы родителей.
«Ой, девки милые! – запричитала она, глядя на реку. – Вы хоть всем скопом живете, а вот я, сорока, залетела… Да чего уж теперь говорить, жизнь прожита: там у меня дети, внуки, корова теперь в окно тычется - хозяйку ждет… А все ж душа моя напополам разрывается. Тут-то мне всё роднее: вот и небушко – без хмари, и ветер наш – травный, покосный… Чуете: живой чабрец!»
Едва закончились стенания курской Ярославны-Валентины, как следом – уже раскаленные до белого каления в литературно-художественном горне писателя, жгущие душу и сердце слова: «Родину, как мать, не выбирают. Она у всех такая, какая досталась от дедов и отцов».
А дальше в более спокойных и величавых тонах полилась песнь родному краю, названному вслед за Буниным предстепьем, его неброской, но в то же время величественной и желанной природе. И льется песнь эта долго-долго, пока не столкнется с историческим прошлым. Тогда снова, как из раскаленного горна: «Черным сощуренным глазом ревниво и алчно следила за Русью некрещеная степь, и несчетный раз горели посеймские селения от набегов хазар, печенегов и половцев. И потому северский суровый пахарь, или, по-тогдашнему, севрюк, – житель здешних подстепных окраин, брал с собой топор или бердыш.
…За Москву и за самое себя сражалась эта земля и на своей Огненной дуге в сорок третьем…»
Мудр зачин очерка, великолепна главная кульминационная часть, но и завершающая – развязка – превосходна: «Да, нелегко воссоздать облик этой не так уж и простой земли без сыновней чуткости и бережности. (…) Мне почему-то видится она в облике среднерусской женщины, много поработавшей, народившей много сыновей и дочерей, с усталой, но доверчивой и доброй улыбкой. И на коленях у нее большие теплые руки…»
Это эссе станет своеобразным предисловием к пятитомному собранию сочинений Мастера и будет украшением многих сборников, увидевших свет после 1987 года. А юные мастера художественного чтения при курском Дворце пионеров и школьников выучат его наизусть и будут радовать многие поколения поклонников Евгения Носова во время Носовских чтений в «Асеевке» и Литературном музее.
Очень поэтично, в носовском стиле начинается и работа Евгения Носова «Жди ясного на завтра дня…», подготовленная им по итогам выступления на вторых Фетовских чтениях и опубликованная в «Курской правде»: «Отсюда, с убережных тускарных высот далеко видать окрест. В эту летнюю пору все буйно зелено: и заливные луга с первыми стожками сена, и купы дерев, под которыми прячутся людские строения, и даже хлеба еще зелены, не успели обрести свойственной им золотистости, и по полям вольно, широко ходят по-морскому зеленовато-седые пшеничные волны. А над всем этим, как и в прошлый июль, величаво, будто фрегаты, поднявшие ввысь все свои паруса, плывут через всю Россию, вымытые недавними дождями белотканые облака».
Суть этого произведения заключается, на мой взгляд, в том, что Мастер всем сердцем приветствует важные с точки зрения культуры мероприятия, на которые, вопреки некоторым скептикам, народ пошел.
«Пошел, пошел народ к Афанасию Фету! – пишет с нескрываемой радостью Мастер. – Даже повалил, вопреки неким досужим предреканиям…»
Немало в статье и предостережений от «ржавчины и коррозии души» – бездуховности и потребительского отношения к культуре. Как истинный патриот России, Носов видел, что антикультура, проталкиваемая с Запада спецслужбами и подхватываемая российской молодежью – песни, кинофильмы – влечет за собой «разрядку наших национальных духовных аккумуляторов» и влечет уничтожение настоящей народной культуры.
И в духе времени, говоря об обращении к поэзии Фета, пишет: «Это не прихоть отдельных интеллигентов, не капризы эстетствующих любителей «изящной» словесности. Нет, это веление времени. Особенно теперь, в условиях перестройки. В том числе, а может быть, в первую очередь перестройки духовной, когда человек ставится во главу всех планов и надежд на лучшее будущее».
Только нет пророков в своем отечестве, как говорит старая истина, – никто не прислушался к словам писателя и подобных ему деятелей отечественной культуры, и бездуховность затопила страну… Грохот зарубежных ритмов забил голоса тех, кто взывал к сбережению своей собственной самобытности, своих культурных традиций, своих истоков. И остались они ныне малыми островками в море принесенной извне поп-культуры.
Радует лишь то, что желание Мастера о восстановлении усадьбы Фета, хоть и через 20 лет, но осуществились. Дом-музей Афанасия Фета ныне живет и действует, радуя посетителей красотой убранства. А на Фетовские праздники, продолжающиеся так же двадцать лет, собираются тысячи и тысячи курян и гостей соловьиного края.
20 октября 1987 года писателю Евгению Ивановичу Носову, ветерану Великой Отечественной войны был вручен орден Отечественный войны 2-й степени. (По ходатайству его сына Евгения Евгеньевича Носова перед соответствующими наградными инстанциями орден 2-й степени был заменен на орден 1-й степени, который нынче вместе с другими боевыми и трудовыми наградами писателя хранится в Литературном музее).
В 1987 году творчество Евгения Носова, естественно, продолжало волновать читателей и критиков. 24 июня в «Курской правде» была статья Н. Безрукова « «Хочешь светить – гори», подготовленная им по выступлению Носова на литературных чтениях, посвященных памяти В. Овечкина». В этой же газете 9 июля, сразу же после Фетовских чтений была напечатана статья В. Бабенко «Созвала фетовская лира», а 21 июля – работа С. Белевцевой – «Края родные». В сборнике «Притяжение», изданном в Воронеже, был напечатан очерк Е. Джичоевой.
Николай Михайлович Сергованцев в книге «К одному берегу», изданной «Современником», опубликовал обзорную работу «…И остаются берега», очень похожую на научную монографию по творчеству Евгения Носова. Ведь он в этом труде не только сам анализирует произведения Мастера, приводя цитаты, но и указывает отзывы других критиков и литературоведов (В. Васильева, В. Сурганова, И. Стрелковой, В. Астафьева, Б. Можаева, В Чалмаева и других), то соглашаясь и дополняя их, то споря с ними.
Опять же в «Современнике» вышла книга рассказов о писателях, в которой В. Черкасов напечатал очерк «Дубрава». Данные о личности писателя, его биографию на странице 665 опубликовал «Литературный энциклопедический словарь», вышедший в издательстве «Советская энциклопедия». А в сборнике «Призвание», изданном «Советским писателем», А. Кондратович опубликовал большую аналитико-литературоведческую работу «На прочных устоях», которую ныне можно прочесть в «Книге о Мастере», составленной Евгенией Спасской – самым последовательным, восторженным и верным почитателем таланта Мастера.
Работа Кондратовича по духу довольно близка работе Сергованцева, хотя по количеству страниц значительно ей уступает. В ней также много цитат и ссылок на других критиков и писателей (И. Дедкова и В. Астафьева), проводятся параллели с «Районными буднями» В. Овечкина. Объединяет же эти два литературных труда, во-первых, любовь к носовской прозе, во-вторых, отсутствие подробных биографических сведений о личности писателя.
В 1987 году экономическая «перестройка», о которой соловьем пел Горбачев на XXVII Съезде КПСС, проходившем в феврале 1986 года, в ходе которой прошла смена руководителей министерств и ведомств, начала давать сбой. Экономические показатели были хуже предыдущих на 9%. Не помогло и то, что к началу 1987 года было заменено 70% членов Политбюро, 60% секретарей обкомов и 40% членов ЦК КПСС. Слишком много было словоблудия и очень мало реальных дел. Подобно тетереву во время весеннего тока, не видя и не слыша ничего вокруг, токовал генсек, и, глядя на него, тем же пустословием занимались подчиненные по всей вертикали власти партийной и государственной (в принципе, тогда это было одно и то же). Дисциплина – партийная, производственная, общественная – трещала по всем швам. Появился дефицит товаров широкого потребления, даже таких, как мыло, одеколон, стиральные порошки. Рубль, долгие годы шедший вровень с долларом США, обесценивался, зазвенел легковесной копейкой по тротуару экономической жизни.
Ныне появились телепрограммы, на которых политологи и журналисты стали говорить о саботаже, когда производства работали, выпускали продукцию и… запирали ее на складах, не направляя в магазины. Полностью с этим согласен. В эти годы я работал старшим участковым Промышленного РОВД города Курска, обслуживал жилой поселок резинщиков и территорию завода РТИ. И однажды, накануне субботника перед 1-м Мая, мне поступила информация, что на заводской свалке, недалеко от цеха № 5, в котором я работал до поступления в милицию, закопано много мяса. Всякое успел повидать, но чтобы такое… Не верилось. Решил с внештатными сотрудниками, работавшими на заводе, провести негласную проверку информации. Не ставя в известность руководство завода, прошли на территорию и, подсвечивая себе фонариками, принялись за раскопки. Примерно через час наткнулись на туши телят и поросят. Нашлись и тушки птицы – кур и гусей…
Утром, после большого скандала с заместителем директора завода и некоторыми его покровителями из силовых структур области, с помощью заводской техники и рабочих завода, вышедших на субботник, схрон на свалке был вскрыт и в нем обнаружено несколько тонн нормального мяса, вывезенного из заводских столовых и с мясного склада. Несколько человек, творивших это деяние, пошли под суд.
Кроме того, от коллег из Курского РОВД слышал, что в окрестностях Курска, в одном из оврагов было обнаружено несколько тонн колбасы разных сортов.
Кто дал команду на вредительство, не знаю, но то, что вредительство было – это факт. Впрочем, дело не во вредительстве – пресечь эти злонамеренные деяния можно было без особого труда – дело заключалось в отсутствии государственной воли у первого лица страны, любившего покрасоваться на экранах телевизоров с супругой.
В Курской области руководители: первый секретарь обкома КПСС Александр Федорович Гудков и председатель облисполкома Журкин Николай Ильич – оставались на своих местах, но кресла под ними уже шатались. В 1988 году оба будут сняты с должностей, как тогда говорили, в связи с переводом на другую работу.
Произошла и смена руководителя Курской писательской организации. Но не в связи с перестройкой, а в связи с частыми болезнями Петра Георгиевича Сальникова. Он просил дать ему возможность доработать до выхода на пенсию, и такая возможность коллегами ему была предоставлена. На заслуженный отдых Сальников вышел в 1986 году, а в начале 1987 года уже передал полномочия ответственного секретаря пятидесятилетнему прозаику Владимиру Павловичу Деткову. Новый ответственный секретарь уже в следующем году организовал, по-видимому, не без помощи Евгения Носова, прием в Союз писателей СССР Татьяны Горбулиной, очень талантливого прозаика. Исаак Зельманович Баскевич, говоря о ее литературных достижениях, писал: «Роман Татьяны Горбулиной был написан в то время, когда в печати еще не появились «Новое назначение» А. Бека, «Дети Арбата» А. Рыбакова, «Белые одежды» В. Дудинцева…
…Отрадно, что на нашей курской земле, земле В. Овечкина, К. Воробьева и Е. Носова вырос новый интересный художник слова».
Новый 1988 год писатель Евгений Иванович Носов начал с того, что 1 января на страницах «Литературной газеты» под рубрикой «Каким быть новому обществу?» рядом с заметками других авторов – О. Гончара и В. Быкова – опубликовал небольшую заметку под названием «Необходимо как воздух». Понятно, что она была написана ранее и являлась своеобразным ответом на риторический вопрос Даниила Гранина «Каким быть новому обществу?», заданный в этой же газете. Но вышла она именно 1 января, как символ чего-то нового, волнующего, нарождающегося…. И, возможно, как своеобразное поздравление всему советскому народу.
То ли отвечая Гранину, то ли дискуссируя с ним, Евгений Иванович пишет: «Никакое движение в сторону морали не может быть лишним, оно как воздух необходимо нам уже по своей природе, по сути. Потребность в таком обществе у нас есть, несомненно, потому, что мы все развращены, особенно наши дети и внуки. У нас утрачены критерии вины, критерии добра, у нас нет эталонов нравственности. Я считаю, что все способы очиститься от скверны хороши, в том числе и такой, как милосердие».
Далее идет речь о проповеди идей – разных, от глобальных до бытовых – через журнал, в котором не только писатели и журналисты, но и все люди могли бы поделиться своим мнением.
«Только не нужно плодить халтуру, – предостерегает писатель коллег, – чтобы за этим делом, за вывеской добрых дел прятались прохиндеи».
Заметка, как отмечалось, небольшая, но написана так, что легко могла бы разойтись на отдельные крылатые цитаты. Читая ее, становится понятно, что перестройка, задуманная на самом верху партийной и государственной пирамиды и громогласно объявленная народу, не давала спокойно жить и трудиться беспартийному писателю-патриоту, волновала и мучила его своим возможным пустозвонством и выхолощенностью, отсюда и предупреждение о «прохиндеях».
Следом, во 2-м номере журнала «Литературная учеба» вышла статья «Проблемы провинциального писателя», в которой Евгений Носов рассказал не только о жизни курской писательской организации в перестроечное (и в доперестроечное) время, но и о проблемах, стоящих перед организацией. Статья стала своеобразным продолжением темы, начатой предыдущими публицистическими работами, в том числе и выступлениями на Овечкинских и Фетовских чтениях.
20 апреля «Литературная газета» познакомила читателей с новой остропублицистической работой Евгения Носова «Что мы перестраиваем?», в названии которой уже заложен полемический тон. И она же 28 декабря публикует не менее острую в общественном и социальном плане работу Мастера «Слово – на баррикадах прогресса». Кстати, за острую социальную публицистику столичная «Литературка» вручила свою премию писателю за 1988 год, о чем сообщила Курская правда» 15 января 1989 года в статье «Е. Носов – вновь лауреат».
Теперь несколько слов о самих работах Носова.
В статье «Проблемы провинциального писателя» Евгений Иванович, всегда относившийся к областному чиновничеству, особенно партийному, с долей скептицизма и отстраненности, пишет, что из-за их холодного равнодушия к проблемам писательской организации молодые и перспективные писатели не задерживаются в области. И в качестве примера приводит Юрия Убогого, Владимира Трошина, Ивана Евсеенко, покинувших Курск. Еще говорит о низком жизненном уровне собратьев по перу: «Курские писатели – люди не зажиточные, вынуждены жить таким циклом – через семь лет одна книжка. Трудновато. С базара не проживешь». И возмущается тем, что «стоит кому-то из Москвы появиться, проездом в Саратов, его в обкоме партии принимают. Как же – московский литератор! Или приезжает делегация – человек шесть-семь, посещает наш местный союз, а в обком пойдем – начинается сортировка: вы проходите, а вас не надо. С ними беседуют, а мы возле дверей на улице ждем».
Да, не жаловали курские партийные чины своих писателей. Впрочем, Носов, несмотря на то, что был обласкан союзными властями, местным платил той же монетой. Михаил Еськов как-то вспоминал: «Однажды я принес рукопись к Носову в писательскую организацию – тогда она ютилась в Доме книги… Он читает, я сижу, слушаю замечания. Вдруг открывается дверь кабинета и входит представительный мужчина. «Я из обкома, – говорит он. – От третьего секретаря, – и называет фамилию женщины. – Она готовит доклад по культуре и от вас нужна справка». Не поднимая взора от моей рукописи Евгений Иванович говорит: «Я не работаю в штате этой дамы. И никаких справок готовить для нее не обязан». – «Вы понимаете, что говорите?» – повысил голос мужчина. «Видите, я занят – оборвал его Носов. – Не мешайте, покиньте кабинет». Мужчине пришлось ретироваться, не солоно хлебавши».
Имелись в статье размышления Мастера не только о курском писательстве и отсутствии у него собственного книжного издательства, но и о русском языке, и об отечественной литературе, и о многом другом.
Дав в статье «Что мы перестраиваем?» собственное определение демократии – «самозатачивающемуся инструменту народного самосознания и самодисциплины…» – Евгений Иванович пишет, что представляет перестройку не как текущий и даже капитальный ремонт в квартире, ибо нечто подобное уже не раз было, а как… возвращение к Ленину. (Логически надо было использовать сравнение со строительством нового здания, чтобы цепочка замкнулась, но этого почему-то не случилось, выход сразу на Ленина).
Пройдясь острым пером по язвам сталинского растрельно-гулажного, волюнтаристско-бездумного хрущевского и застойно-бюрокаратического брежневского времени, приведя ярчайшие примеры антинародных деяний этих вождей, он пишет: «Конечный смысл сегодняшней перестройки – возродить народу подлинно демократический, подлинно народный образ жизни, где, например, земля принадлежала бы не райкомам, как она принадлежала до сих пор, а по-ленински – крестьянам и их земельным объединениям, а власть по-ленински – Советам…».
Надо сказать, что с таким постулатом Носова в те дни согласны были многие, правда, до поры, до времени…
В материале «Слово – на баррикадах прогресса» писатель благодарит читателей за отзывы на предыдущую работу, вызвавшую, как отмечалось, широкий общественный отклик, порой весьма диссонансный. Многие корреспонденты писали, что никакой перестройки на практике нет, одна болтовня. Он еще верит, что «придет время – и все станет на свои места: и слово, и дело». Он, знаток человеческих душ, еще верит, что «трезвый разум народа, его врожденное чутье отделит пустые и вредные примеси и воспримет лишь истину, необходимую ему для выстраданной и достойной жизни».
К великому сожалению, и великие писатели в своих предположениях и прогнозах, особенно в оценке народной воли и мудрости, народного разума, особенно, когда замешана большая политика, случается, что ошибаются… Все же люди, а не боги…
В 1988 году вышло две книги Евгения Носова. В серии «Школьная библиотека» увидел свет сборник повестей и рассказов «Моя Джомолунгма», изданный в Москве «Советской Россией», а издательство «Малыш» выпустило отдельной книжечкой рассказ «Хитрюга». В коллективных сборниках в этом году были опубликованы «Красное вино победы», «Пятый день осенней выставки», «С сединою на висках», «Тропа длиною в лето», «Шопен, соната номер два». Еще была статья «Что мы перестраиваем?», напечатанная «Художественной литературой» в сборнике «Если по совести». Эта же работа отдельной книжкой (30 страниц) вышел на литовском языке в Вильнюсе, а рассказ «Потрава» был опубликован в сборнике «Современные русские рассказы» в Софии на болгарском.
Стоит заметить, что творческая деятельность Евгения Ивановича, его книги – вновь выходящие или же издававшиеся раньше, его публицистические работы перестроечных лет вызывали жаркий интерес и отклики как читателей, в том числе курян, так и профессиональных литературных критиков.
16 июля «Курская правда» опубликовала статью журналиста Василия Воробьева «Пронзительная правда жизни» по итогам беседы с писателем. В «Курской правде» 23 декабря появился отклик на статью «Что мы перестраиваем?». Еще один курянин, Исаак Баскевич, опубликовал 30 июля в «Курской правде» обзорную статью «Для творчества периферии нет», а 9 сентября в «Литературной России» – «С верой в свой народ».
С оценкой Баскевичем творчества и личности Евгения Носова мы уже знакомились не раз, поэтому здесь обратим внимание на статью Василия Гурьевича Воробьева, занимающую почти всю газетную полосу. Начинается же она такими словами: «В какой уже раз перечитываю в «Литературной газете» статью нашего земляка Евгения Носова «Что мы перестраиваем?». Читал вначале залпом, глотая предложения и целые разделы. Потом – внимательно, каждую строку, восхищаясь точностью писательского слова». «Демократия – это не когда тебе разрешают, а когда ты сам себе не разрешаешь…»
Уже начало статьи Воробьева говорит о том огромном интересе, который вызвала не только статья «Что мы перестраиваем?», но и вся публицистическая работа Мастера, активно включившегося в процесс перековки общества на принципах демократии, справедливости, гуманизма и равенства всех перед законом. А далее следуют ссылки автора статьи на письма-отзывы граждан, их звонки и даже бандероли, поступающие как писателю на домашний адрес, так и в редакцию. И в них восхищение гражданским мужеством Евгения Носова, его аргументацией, его философией, его умением не только донести правду до масс, но и о сложном сказать просто, ясно, понятно, доходчиво. А высказывания, действительно, хороши. Вот пишет учительница А. Алферова: «Считаю, что публикация Евгения Носова – одна из лучших… Прекрасная статья, которая стоит некоторых романов и повестей».
Впрочем, как повторяет Воробьев вслед за самим писателем, были письма и с претензиями: мол, не всю правду сказал, забыл про крымских татар слово молвить… Но таких посланий – единицы.
Много внимания в статье Василия Воробьева уделено селу и селянам. Оно и понятно: Евгения Носова постоянно беспокоила судьба жителей деревни, самого бесправного и беззащитного населения страны во все времена и при всех властях. Потому статью завершают слова, являющиеся по своей сути не только лозунгами, но и призывом к конкретным действиям: «Землю – советскому крестьянству! Власть – крестьянским Советам!»
На страницах столичного журнала «Москва» (№ 1) и в книге, изданной «Современником», была опубликована повесть Виктора Астафьева «Зрячий посох», в которой немало добрых и искренних слов говорилось и о Евгении Ивановиче Носове, его друге. Кстати, в одном из писем за 1989 год Евгений Иванович просит Астафьева прислать ему эту книгу, так как в Курске ее не достать. А еще жалуется, что «всё в России пришло в расстройство и почтовое дело тоже» и сообщает о своем решении не ехать на пленум правления СП РСФСР: «Что-то не хочется соваться в эту пустую говорильню. И вообще в Москве стало скверно, противно: все смотрят в глаза – с кем ты, за кого ты?»
Дело в том, что, начиная с 1988 года, в Москве велась энергичная борьба за контроль над печатными изданиями Союза писателей РСФСР.
В сборнике «Достоинство слова», изданном все тем же «Современником», была большая, почти в двадцать страниц, работа В. Васильева «Чувство Родины». Она как бы подводила итог всей творческой деятельности курского мастера художественного слова за период с середины пятидесятых годов до второй половины восьмидесятых, когда увидели свет все основные произведения и стотысячными тиражами вышли многие книги. Кроме того, эта статья – итоговая работа самого Васильева, немало писавшего в разные годы о силе художественного слова Мастера. Мне думается, что если собрать все рецензионно-критические статьи Васильева под одну обложку, то получится большая книга о Носове-писателе и его творческой деятельности, в которой будет все, кроме биографии Носова-человека.
Кроме вышеназванных больших и малых работ-отзывов на творчество Евгения Ивановича, появившихся в 1988 году, были и другие, например, статья Л. Ершова в учебнике «История русской советской литературы», работа Н. Гордеевой «Музыка, как средство идейно-нравственного воспитания» и другие.
Еще в 1988 году вышла экранизация рассказа «Красное вино победы» режиссера Константина Антропова. Кинолента имела одноименное название с произведением Носова. Но широкого общественного обсуждения, как предыдущие постановки спектаклей и фильмов по произведениям Евгения Ивановича, она почему-то не получила. Даже курские газеты, весьма внимательно и, можно сказать, даже ревниво следившие за творчеством талантливого земляка, промолчали.
Важным событием в общественно-культурной жизни страны, уже трещавшей по всем швам, в 1988 году стало празднование 1000-летия крещения Руси. А следом наступил и резкий поворот в отношениях государства к церкви – от атеистическо-антагонистического к благожелательно-деловому в вопросах духовного и культурного развития общества. Государство стало возвращать основным конфессиям храмы и другие культовые сооружения и объекты. Тем временем экономическое положение страны и населения все ухудшалось и ухудшалось…
Демократия – это не когда тебе что-то разрешают, а когда ты сам себе не разрешаешь…
Е. Носов
НА ИЗЛОМЕ ЭПОХ И СУДЕБ
В 1989 году издательство «Художественная литература» стотысячным тиражом выпустило двухтомник избранных произведений Евгения Носова, а Центрально-Черноземное книжное издательство – 240-страничную книгу рассказов «Лоскутное одеяло». Постаралось и издательство «Правда», выпустившее 480-страничный сборник повестей и рассказов «Усвятские шлемоносцы». В отечественных коллективных сборниках вышли «В чистом поле…», «Красное вино победы» и нашумевшая уже статья «Что мы перестраиваем?». А в сборнике рассказов о животных, изданном в Братиславе на словацком языке, был опубликован рассказ «Белый гусь».
В «Литературной газете» (4 января) и в «Курской правде» (8 января) увидел свет новый рассказ «Холмы, холмы…». Это совершенно новое произведение Мастера, сюжет которого, как мне довелось услышать от курских писателей, ему «подарил» Михаил Еськов, рассказав в одной из бесед о странствиях по расхлябанным в осеннюю распутицу курским дорогам и гибели лошади. Еськов даже посетовал, мол, до каких пор так жить будем – да и забыл. А Евгений Иванович через некоторое время показал ему уже готовый рассказ: «С твоей, Мишич, подачи…»
Рассказ получился великолепным. Это признают не только читатели, но и профессиональные писатели. О чем же он? Да о жизни среднерусской полосы в конце расхристанных восьмидесятых, когда сердца у всех ожесточились так, что люди не только не жалели лошадей и осиротевших жеребят, но и друг друга. Наступила всеобщая усталость и остуда. И это весьма точно и правдиво показано в следующих словах Мастера: «Зажженные фары должны были означать, что трактор не один и что он влачит за собой еще нечто… И действительно, на крюке этого бедолаги болтался еще и двухосный прицеп, заваленный мокрой, чумазой бурачной ботвой, поверх которой задом наперед, застясь от ветров и выбросов грязи, сидело несколько баб. Они были плотно, матрешно одеты в расхожую одёжку, сообщавшую им равнодушную недвижимость и какое-то безразличие и к тряске, и к непогоде, и ко всему замутившемуся свету. Низко насунутые платки и полушалки треугольно обрамляли багровые, нахлестанные дождем и ветром недвижно-суровые лица».
В этих строках – не только правда жизни, но и гениальный показ горбачевской России, ползущей по бездорожью куда-то «задом наперед». Все остальное – дорожные хляби, павшая лошадь, никому не нужный погибающий от холода и голода сиротка-жеребенок – лишь величественно горькое дополнение.
Да, многие предыдущие рассказы и повести Евгения Ивановича написаны им великолепно и талантливо, очень многие, но этот рассказ, на мой взгляд, гениален.
Кроме рассказа «Холмы, холмы…», «Курская правда» 3 сентября опубликовала статью о встрече Евгения Носова с писателями Северной Осетии и их беседе, 21 октября – статью «Писатель и время», 21 декабря – статью «Слово писателя» и 31 декабря – статью «Конструктивный диалог» об участии Евгения Ивановича в собрании интеллигенции Курской области.
Все эти работы хороши, но остановим свое внимание на статье «Писатель и время», которая позже будет включена в пятитомник собрания сочинений, а в тот год являлась весьма актуальной по многим причинам. И хотя она написана не только иронически, но и с элементами некоторого ерничества, в ней боль Евгения Носова о провинциальных писателях, которым, в отличие от столичных (а тех больше половины всего писательского сообщества), трудно издаваться. Потому и бегут многие в столицу, где «уж если придется умереть, то у порога какого-нибудь столичного издательства».
Отношение Носова к столичным писателям видно из тех определений и эпитетов, которыми он их награждает: «столичные профессиональные авторучки», «любительские самописы и самописки». Это же просматривается и в следующем описании жизни московских литераторов: «Да, там, в столичных ухоженных вольерах действительно нагуливаются не в малом количестве дородные, златоперые, обвешанные аксельбантами и прочими знаками внимания караси. Но туда же, к более доступным и сытым жировкам, набежала и всякая прочая отощавшая российская рыбеха в изрядном числе, вопреки нарушению естественного баланса».
Говоря о родной Курщине, он вновь отмечает, что многие талантливые сочинители – Иван Лепин, Иван Евсеенко, Юрий Убогий, Александр Говоров, Владимир Трошин, Алексей Шитиков, Валентина Сженова – из-за нечуткости и черствости властей покинули край и обретают кто в Перми, кто в Калуге, кто в Воронеже, кто в Москве.
Отвечая на вопрос корреспондента, что в литературе идет «гражданская война», Евгений Иванович говорит, что «всякий творческий процесс, и не только в литературе, не может проходить без внутреннего борения». И далее приводит десятки примеров этой борьбы, в том числе называя и «жертвы» этой борьбы – Андрея Платонова, Анну Ахматову, Владимира Дудинцева. Однако вывод делает более осторожный: «Все это трудно назвать «гражданской войной», хотя некоторым хотелось бы произвольно обозначить линию фронта и собрать под свои поспешно выкрашенные амбициозные знамена как можно больше штыков». И ратует за «здоровую, открытую, естественную конкуренцию всех талантов, которая обеспечит устойчивое и плодотворное сосуществование».
Выразил он свое отношение и к Первому Съезду Советов, точнее, народных депутатов, проходившему с 25 мая по 9 июня, выделив три основные группы делегатов. К первой, по его мнению, относились те, «кому не терпится снести все прежнее», ко второй – «кто предостерегая первых» от поспешности, ратует так же за изменения, а к третьей – те, кто не хотел бы ничего менять и «предпочел бы оставить прежнюю бетонную пирамидку». Еще немало было таких, кто шарахался от одних к другим, а также таких «плюралистов», которые предлагали «завезти саженцы демократии из заморских питомников».
О роли писателей, некогда «соли земли Русской» и ее духовных маяков, в работе Съезда Носов говорит так: «Что касается выступлений на Съезде писателей и публицистов, то последние проявили себя гораздо продуктивней. Просто в силу своей профессии они ближе к трибуне, нежели писатели, ремесло которых – дело молчаливое, уединенное».
Размышляет Евгений Иванович и о месте литературы и самого писателя в современном обществе, в котором, как он видит, «проводниками насущных проблем и неотложных идей и является живое слово, в том числе печатное, пахнущее свежей типографской краской, за которым люди толпятся у киосков и выходят на бурлящие площади».
Принимает он и гласность, объявленную все тем же Горбачевым. И о ней пишет не только в данной работе, но и в статье «Открытая конкуренция всех талантов», опубликованной 24 ноября в «Книжном обозрении». О том же, в принципе, говорит и в публицистической статье «Обособление – небезобидно», напечатанной 6 декабря в «Литературной газете». Правда, в ней он еще предупреждает коллег по перу о недопустимости обособления, которое все явственней и явственней обозначилось на фоне разваливающейся страны.
«Всякое творческое обособление в условиях социальных изломов – явление не такое уж безобидное, – пишет провидчески и с болью в душе Евгений Иванович. – Ибо оно неизбежно проявляет стремление не только к самообороне, но и к нападению. В силу этого оно невольно становится скоплением настороженности, недоверия и всякого рода предвзятостей…»
Ясно, что эта боль великого курского писателя-гуманиста основывалась на фактах раздора, происходящего в писательском сообществе страны, когда те, кто был поухватистее, половчее да понахальнее (писательский талант роли не играл), стали «прибирать к своим рукам журналы, издательства, Дома творчества, материальные фонды и прочие «натуральные хозяйства».
А баталии за издательства происходили не шуточные. Очередное сражение случилось 4 августа 1989 года, когда в еженедельнике «Литературная Россия» появилось письмо М. Антонова, В. Клыкова и И. Шафаревича, осуждающее публикацию в журнале «Октябрь» «клеветнических» отрывков из «Прогулок с Пушкиным» А. Синявского и «русофобской» повести В. Гроссмана «Всё течёт». Как отмечают «писатели-старожилы», руководство СП РСФСР серией постановлений секретариата и пленумов правления дирижировало этой кампанией, увенчав её 29 ноября 1989 года решением секретариата об освобождении А. Ананьева от должности главного редактора «Октября» и назначением на этот пост В. Личутина. Но коллектив редакции не подчинился этому решению и поддержал А. Ананьева. Однако, надолго ли…
Потому Евгений Иванович и болел всей душой за писательскую провинцию, лишающуюся того немногого, что ей перепадало от столичных рукастых «ребят». Но, приходится повторяться, что нет пророков в своем отечестве – вновь никто не прислушался к словам Носова, да и к собственному разуму никто не прислушался. Существует выражение: «Если бог решит наказать какой-либо народ, он лишает разума его правителей». За какие такие прегрешения, не знаю, но бог, по-видимому, решил наказать российский народ. Правитель был лишен разума, а глас писателя, как ни горько это осознавать, был гласом вопиющего в пустыне.
О самом Мастере в этом году в «Курской правде» писали В. Бабенко – «Трудное слово» (2 апреля), В. Сорокина – «Что курского в Курском крае?» (16 апреля), Н. Косенкова – «На разных языках» (9 мая). А «Политиздат» в книге «15 встреч в Останкине» опубликовал статью-репортаж «О телепередаче из Курска».
А что же конкретно происходило с курским отделением Союза писателей РСФСР, как жилось ему в это смутное время? Жилось ему, как и всем в стране, непросто. Владимир Детков как ответственный секретарь, начиная с 1988 года, неоднократно выходил во властные структуры области с предложением о создании собственного книжного издательства, печатал об этом статьи в газетах, выступал на партактиве города, но услышан не был. Так уж устроен чиновничий аппарат: говорить о демократии и перестройке – пожалуйста, и сколько угодно, а что-то конкретно сделать – уж увольте, ни к чему нам новая обуза…
Вместе с Евгением Носовым и Николаем Корнеевым, многие годы исполнявшим обязанности уполномоченного Литературного фонда Союза писателей РСФСР по Курской области, Детков помогал землякам издать свои книги в Воронеже. Хоть и с трудом, и со скрипом, но в 1988 году в Центрально-Черноземном книжном издательстве вышли роман Василия Алехина «Пуля на двоих» и поэтический сборник Егора Полянского «Золотая стрела». В 1989 году в этом же издательстве увидели свет книга прозы Юрия Першина «Кислое яблочко», книга повестей Николая Шадрина «Там, в краю далеком» и книга Александра Балашова «Диспут о любви». Здесь же подготавливались к изданию сборник повестей и рассказов «Здравствуй, Тимошка!» Ивана Зиборова и роман Михаила Козловского «Тень оборотня».
В 1989 году после окончания Высших литературных курсов в Курск на постоянное место жительства приехал Борис Петрович Агеев, начинавший литературный путь на далекой Камчатке. Курская писательская организация усилилась еще одним добротным прозаиком.
Тем временем великая держава, управляемая неумным и трусоватым, но блудословящим вождем, продолжала рушиться. Горбачев вместе со своим духовным поводырем Раисой Максимовной направил взор на страны Европы: «Там помогут».
«О! – выдохнули облегченно руководители западных спецслужб, всегда точившие зуб на страну Советов. – Наконец-то наш человек… Майкл Горби. Это вам не заплесневелые сморчки-диссиденты, верещащие на радиостанции «Свобода», о которых большинство россиян и слыхом не слыхивало. Тут – настоящая находка! Тщеславия – вагон с тележкой, а ума – кот наплакал. В обработку его…»
А чтобы обработка продвигалась успешно, вышли на руководство своих стран: «Приглашайте Горбачева почаще в гости. Да обласкайте, да учите уму-разуму… О демократии лапшу на уши вешайте да побольше. Поверит. Русские доверчивы».
И стали лидеры Великобритании, Франции, ФРГ, США приглашать Горбачева. И зачастил Михаил Сергеевич на Запад. А там его ласково по плечам похлопывают: «Горби! Друг! Френд! Перестройка! Смотри, учись…»
И вот уже Горбачев и его верный друг Эдуард Шеварднадзе не только расшатывают фундамент стран Варшавского договора, но и пускают под нож половину боевой техники Советского Союза. Ради эфемерного имиджа «миротворцев» в период с 1988 по 1990 год сокращают количество танков с 41580 до 20725, артиллерийских систем с 42400 до 13938, боевых машин пехоты (БМП) с 45000 до 29890.
Не верите? Тогда почитайте книгу нашего земляка и генерала Александра Руцкого «О нас и о себе». А он – человек весьма информированный и осведомленный в этих делах – как видный военачальник и как бывший вице-президент России.
Мало того, под «сокращения» попала и тактическая ракета среднего радиуса действия «Ока» СС-23, дальностью полета до двух тысяч километров. А еще Красноярская РЛС, на создание которой ушли сотни миллиардов народных рублей. Не свои – не жалко. А что народные, так не велика беда: народные – понятие растяжимое и неконкретное...
«Браво! – похлопывают руководители западных стран Майкла Горби по плечу. – Молодец! Продолжай в том же духе. Ты – великий демократ. Почти такой, как мы… Цивилизованный западный мир тебя никогда не забудет…»
Тщеславного и не очень умного «прораба перестройки» распирало от похвалы. Примерно так, как Ворону из басни Крылова, у которой от льстивых слов Лисы «в зобу дыханье сперло»…
Уступки западным странам по всей линии международных отношений, предательство национальных интересов страны, стали повсеместными. Гласность вылилась не в критику правительства и проводимую им экономическую политику, а в очернительство страны, социального строя, своей истории. Причем больше всех в этом преуспевали и «громче других кричали», по определению Александра Руцкого, «предатели Отечества – Попов, Старовойтова, Якунин, Афанасьев, Собчак, Юшенков, Новодворская, Боннэр…»
Как грибы после дождика стали появляться всевозможные общественно-политические формирования и фракции. Первой проявилась межрегиональная группа депутатов, для краткости получившая название «Межрегионалов». Следом, на обломках КПСС образовались «Аграрный союз», «Демократическая Россия», «Коммунисты России», «Левый центр – сотрудничество», «Отчизна», «Радикальные демократы» и ряд других с не менее пышными и демократическо-патриотическими названиями. И пошло, поехало…
За раздел «лакомого пирога – национального богатства» разрушаемой страны началась грызня партий и партиек, блоков и объединений друг с другом, торги: «Ты мне, я тебе…». О стране и народе уже никто из так называемой элиты не думал.
И эту-то алчную, жадную, рвущуюся к власти и материальным благам свору пытался вразумить своими художественными произведениями, пропитанными образностью и гуманизмом, своими горячими публицистическими статьями, призывающими к добру и созиданию, Евгений Носов… Да они либо не читали его, что весьма правдоподобно, либо читали, да плевать хотели на то, к чему призывал писатель.
Мертвое сердце не оживить, черную душу не обелить самыми высокими, самыми златокованными и радужно сверкающими словами…
В 1990 году, завершающем десятилетие восьмидесятых и в то же время являющемся для Евгения Носова юбилейным – ему исполнилось 65 лет – власти о нем не забыли и за его многолетний труд, за огромный вклад в отечественную культуру присвоили высшее звание страны – Героя Социалистического Труда. (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 12 марта 1990 года). А также вручили золотую медаль «Серп и Молот» и второй орден Ленина – в соответствии со статутом этого звания. Такого высокого признания и такой высокой награды за все время существования курской писательской организации никто и никогда не удостаивался, хотя орденоносцев среди курских писателей было немало, в том числе за литературный труд орденами были награждены Валентин Овечкин, Михаил Обухов, Николай Корнеев и Виктор Малыгин.
Конечно, и сам писатель, и его близкие родственники, и курские коллеги по писательскому цезху радовались этому важному событию в его жизни. Но в прессе особо бурных излияний и восторгов по данному поводу не было – обстановка в стране явно не располагала к этому. Правда, 13 марта «Курская правда» все же проинформировала курян о присвоении Евгению Ивановичу Носову звания Героя Социалистического Труда, а с некоторым опозданием, 30 апреля, это сделала и газета «Правда». Главная на то время в стране газета что-то долго раздумывала…
В этом же году в издательстве «Художественная литература» вышел весьма солидный (574 страницы) сборник повестей и рассказов «В чистом поле…», предисловие к которому – «Художник» – написал Михаил Колосов. С таким же названием, но уже в 606 страниц, вышла книга в Киеве на украинском языке. А «Детская литература» издала книжку рассказов «Где просыпается солнце?». В московских сборниках были опубликованы рассказы «Живое пламя», «Красное вино победы» и «Холмы, холмы…».
Журнал «Культура и жизнь» (№ 1) напечатал рассказ «Где просыпается солнце?», а «Литературная газета» 9 мая – «Фанфары и колокола». «Фанфары и колокола» – это новое произведение Мастера, в котором он вновь обращается к теме войны. В ней опять нет грохота орудий, яростных штыковых атак, свиста пуль и скрежета осколков, но говорится и о том, что погибших советских солдат в суматохе битв не всегда вовремя и достойно предавали земле. И автор просит у павших защитников Отечества прощения – и от себя, выжившего, и от всей огромной страны.
В феврале «Правда» (22) и «Курская правда» (24) опубликовали остропублицистическую статью «У толпы нет лица». Кроме того, главная курская областная газета 16 июля дала информацию о присуждении писателю звания Героя Социалистического Труда и напечатала его выступление на творческой встрече (беседу вела Т. Антипенко). А еще были публикации в «Московской правде» – «Беседа с Е. Носовым» (11 августа) и в «Правде» – «Я читаю «Правду» (30 октября). Кстати, «Правда» в этом году расщедрилась на премию Евгению Носову за цикл его остропублицистических статей…
Статья «У толпы нет лица» – это выплеснувшаяся на страницы газет боль автора о происходящем в стране – межнациональных конфликтах, когда в срединную Россию, в том числе и в Курск, с окраин Союза хлынули потоки беженцев, оставшихся без очага и крова, что приходилось ему видеть в военное лихолетье сороковых. Сначала самолеты доставили в столицу соловьиного края турок-месхетинцев из Ферганы, потом армян и русских из Баку. И у всех на прежней родине были сожжены дома. Потому и ожило у писателя вновь видение сожженной фашистами деревеньки под Новым Быховом.
«А ведь до Ферганы и Баку, до Степанакерта и Нахичевани были еще и разнузданно-кровавый Сумгаит, и Алма-Ата, и Новый Узень, а теперь вот и Душанбе, и вот опять Ферганская долина с ее взъерошенными аулами и городами», – пишет он, скорбя о происходящем в его стране, за которую бился не на жизнь, а на смерть с фашистами, которой некогда гордился, радуясь ее достижениям в науке, культуре, промышленности.
Сравнив газетные и теле-радиосообщения об убитых и раненых, о беженцах и эвакуированных, о пропавших без вести и заложниках с военными сводками сороковых, он говорит о «скрытых пусковых кнопках хитроумного дистанционного управления».
«Как известно, у всякого фронта – тайного или уже воочию полыхающего – есть свое командование и командующие…» – размышляет Мастер и, не называя конкретных имен, рисует вполне узнаваемые лица, сидящих в уютных офисах дядек и теток, попивающих ароматный кофе да отдающих команды на новые погромы.
Представляет Носов и исполнителей, сбившихся в банды и толпы «конвейерно шатающихся по подворотням и вечерним улицам детин… страдающих от безделья и зевотной скуки».
«Поруганная культура, бездуховность на всех уровнях и этажах общества, обветшание и обесцвечивание знамен и идеалов, повальная догматическая интоксикация сознания, культу граненого стана, который можно встретить в любом подъезде, на любой городской скамейке или на сучке паркового дерева, и многое другое, в том числе и узаконенное безделье до шестнадцати лет и старше», – вот та среда, по мнению Носова, которая и поставляет боевиков.
И он же говорит, что виноваты в появлении как самой питательной среды, так и ее продукта – боевиков все: «Это мы с вами, все вместе, всей нашей изувеченной и выхолощенной моралью наводнили страну подобными типами».
Определив, что «у толпы нет лица», Мастер далее призывает сограждан к бдительности: «Будем дорожить выстраданной и обретенной свободой… Не дадим превратить в толпу, направляемую кем-то с поганого пульта. Будем помнить, что толпа – это уже не народ, ибо народ всегда с человеческим лицом. Толпа же – безлика и слепа, и агрессивна, и немилосердна».
Только, к сожалению, и он, и другие писатели-гуманисты опоздали с призывами к разуму, возлагая надежды на народ, который с «человеческим лицом». Попав в политическую трясину, засасывающую всё и всех, оказавшись без надежного пастыря, народ и лицом, и умом поблек, посерел.
В значительной мере со статьей «У толпы нет лица» перекликается беседа Евгения Ивановича с делегатами XXV областной партийной конференции, проходившей в Курском обкоме в июне, облеченная журналисткой Тамарой Антипенко в статью «Время сверить ориентиры». Носов прямо говорит делегатам, что «остаточный принцип по отношению к культуре – это глубокая ошибка, сравнимая с преступлением». «Культура – это среда обитания души, и утрата ее для человека все равно что утрата почвенного слоя земли, нарушение экологического равновесия в природе, – говорит он. – Когда нарушается равновесие духовное, человек становится морально хилым, рахитичным, начинает метаться. Отсюда – водка, преступность, тюрьмы…»
В ходе беседы писатель говорит о своем несогласии с режиссером фильма «Родник», не понявшим авторский замысел «Усвятских шлемоносцев» – показать мирный характер наших людей, людей-тружеников, а не воителей, но в силу обстоятельств вынужденных сменить косы, плуги, на винтовки и пушки. Вновь и вновь он поясняет, какие грубейшие ошибки были допущены земляком курян – Никитой Сергеевичем Хрущевым. Без утайки рассказывает о дрязгах, происходящих в писательской среде, в том числе и в редколлегии журнала «Наш современник», откуда он ушел вместе с Астафьевым и Троепольским. «То, что происходит сейчас вокруг этого журнала, представляется мне борьбой сытых бар, стремящихся друг друга сместить, подвинуть, свести счеты, – говорит он не без глубокого сожаления и разочарования. – И все это прикрывается рассуждениями о свободе, благе народа… Не верьте! …Спекуляция на гласности и плюрализме к хорошему не приведёт».
О литературе, непростой жизни провинциальных писателей, склоках внутри писательского сообщества говорит Евгений Иванович и в интервью, данном корреспонденту «Московской правды» Л. Фоминой (материал называется «Скудная жизнь – скудное творчество»). Здесь Евгений Иванович говорит о болевых точках современного провинциального писательства, когда пробить памятные чтения – пример с Фетовскими – или назвать улицу в честь писателя Овечкина – великий труд. Власти упираются и тормозят дело. Великий труд и издать книгу, когда нет своего книжного издательства, а в столичных – грызня и клановая возня. А еще он протестует против так называемых «творческих командировок» писателей в колхозы в разгар уборки урожая.
«В поле холодно, люто, – возмущается Носов. – Угрюмые женщины с обветренными лицами и огрубевшими от тяжелой работы руками обрезают свекольную ботву, а поэт им в это время стихи о любви читает. Читает и посматривает: накрывается ли стол для приема гостей».
Немало рассуждений Мастера о скудной жизни современной деревни, откуда в города ушла молодежь, которая и село обнулила, и в городе вряд ли станет квалифицированной рабочей силой. И в этом как бы продолжается тема, поднятая писателем в очерке «На дальней станции сойду…»
«Сейчас дают землю людям, а ее не хотят брать – некому, – с горечью констатирует он. – Я знаю колхозы без колхозников, где председатель все время смотрит за горизонт: кого бог пошлет в помощь? И приезжают на уборку свеклы бригады из Молдавии, а в овощеводов на время переквалифицируются врачи, учителя, студенты, инженеры, оставляя учебу, больных, свои чертежи. Конечно, и они все время смотрят за горизонт: быстрее бы вернуться домой».
И в этом горькая, но сущая правда, которую писатель пытался довести до власть предержащих.
Нелицеприятна его характеристика колхозов, которые он называет «коллективно-крепостными хозяйствами, где председатели по отношению к колхозникам – воистину эксплуататоры, а по отношению к райкому, обкому – бесправные рабы». Но в то же время он не поддерживает и те горячие головы, которые стремятся в одночасье разогнать колхозы и совхозы, раздав землю крестьянам. Носов выступает за реальную свободу деятельности коллективных хозяйств, за разумное хозяйствование на земле.
В этой статье немало критики в адрес советской власти, не ставшей, по его мнению, народной, приведшей к тому, что в районных городках сплошь и рядом здания помпезных райкомов соседствуют с «миргородскими лужами». Правда, называет он в этих городках и новые здания – больницы, школы, универмаги.
Подача материала – гротескная, но в этом и правда жизни, и боль настоящего патриота своей страны за неустроенность, которая окружала всех нас в те времена. Надо отдать Евгению Ивановичу должное, что он один из немногих курских писателей, своим творчеством вел такую активную общественную работу. Другие в той непростой общественно-политической ситуации старались оставаться сторонними наблюдателями, не вмешиваясь в политические и социальные процессы, будоражившие страну. Поражает и беспредельная вера Носова в народ и власть народа.
На вопрос корреспондента, верит ли он в то, что с утверждением реальной власти Советов – народной власти – может произойти переворот в сознании людей, возрождении в них чувства хозяина, Носов отвечает: «Народ, подобно самозатачивающемуся инструменту, всегда готов к самоочищению и благородному труду».
Романтик и идеалист, прекрасный стилист и мастер художественного слова, он в данном случае, на мой взгляд, несколько переоценивал народные качества, его способности к самоорганизованности и самодисциплине. К тому же, будем реалистами, народ никогда и нигде не правил и не правит государством. Никогда и нигде! Везде правят от имени народа, но не сам народ – довольно аморфная и пассивная субстанция. Даже новгородское вече – самый известный пример народного правления – умело подготавливался и организовывался местной элитой – боярством да старейшинами городских концов. Народ же только горлопанил, бил и топил друг дружку в Волхове.
Народ, как мне видится, больше похож на дитя. При умных родителях ребенок вырастает здоровым, образованным, культурным, добрым, честным, трудолюбивым, справедливым, совестливым, готовым придти на помощь слабому и беззащитному, умеющим сопереживать. При родителях неумных, пьяницах, ворах и хулиганах – из ребенка путного ждать ничего не стоит. Не было ему для этого хорошего примера.
В 1990 году на экраны страны вышел фильм режиссера Эдуарда Дмитриева «Красное вино победы», в котором снялся Сергей Никоненко. Но этот фильм, как и предыдущий – режиссера Константина Антропова, – ажиотажа в прессе не вызвал. Страна, толпами горлопанившая на площадях, ломившаяся с матерщиной в двери водочных магазинов или застывавшая от ужасных предчувствий у экранов телевизоров, бросила ходить по кинотеатрам, а если и ходила, то на западные боевики, бесконечной рекой потекшие в ее кинотеатры и видеосалоны. Ведь – демократия и гласность, а еще консенсус…
А еще в 1990 году в Москве с 11 по 14 декабря проходил VII съезд писателей РСФСР, на котором, как пишет Юрий Першин в книге «Измерение друзьями», присутствовал Евгений Иванович Носов (возможно, в последний раз) и его воспитанники – Першин, Еськов, Детков. На этом съезде председателем правления был избран Юрий Бондарев, первым секретарем – Борис Романов. А Евгений Иванович, судя по одному из упоминаний в «Книге о Мастере», что «секретарем правления СП РСФСР был пятнадцать лет», то есть с 1974 по 1990 год, на этот раз от секретарства отказался. Ему была противна «подковёрная возня» и внутренние распри в писательском сообществе, о которой частично говорилось выше.
Если на появление фильма большой реакции не было, то о самом писателе, по произведению которого был снят этот фильм, по-прежнему писали с удовольствием.
13 января Евгения Ивановича с 65-летием поздравил в «Молодой гвардии» Н. Курочкин, опубликовав статью «Когда мне трудно».
В «Курской правде» 14 января были напечатаны стихи Вадима Корнеева «На встрече с писателем», очерк Петра Сальникова «Берега… Берега…» и статья Александра Прозорова «Вес мудрого слова». Несколько позже очерк Сальникова «Берега… Берега…» выйдет в 19-м номере журнала «Ветеран» и 6 мая в газете «Труд».
Не могу не привести поэтические строки большого поэта Курского края, продолжившего на литературном поприще дело отца, талантливейшего писателя Николая Юрьевича – Вадима Николаевича Корнеева:
Нас в напряженной тишине
Слова, казалось, били током.
Вы говорили о войне –
Явленьи страшном и жестоком.
…………………………………
И откровения глоток
Тогда взрывался в нас, тревожа,
И правды колкий холодок
Мурашками бежал по коже.
Не многим, знаю я, дано
Так говорить, так жить – всем сердцем!
И протрезвляет сладкопевцев
«Победы красное вино».
(Стихотворение дано в сокращении – Н.П.).
К очерку Петра Сальникова «Берега… Берега…» мы уже обращались, «выхватывая оттуда» отдельные строчки, абзацы». Теперь пришло время более обстоятельно поговорить о нем, ведь здесь речь не только о литературном таланте курского писателя, не только короткий, но емкий анализ его произведений, но и «писательская кухня» Мастера, и его «молчание», которое пронзительнее любого крика. Здесь и психологический, социальный портрет Писателя и Гражданина, и определение носовской публицистики, не уступающей лучшим образцам художественного слова.
Начинает очерк Сальников с поездки на Куликово поле, где многие писатели возмущались заброшенностью памятника нашей истории и много говорили, а Евгений Носов молча сорвал несколько стеблей ковыля и положил на чугунное подножие памятника. И снова продолжал молчать и слушать других. А пока другие вели разговоры, «Носов спустился с асфальтовой насыпи на сочно-изумрудный убережный полог и прошел к воде. Словно ковшом, он загреб своей широченной ладонью осенней перекатной водицы и жадно испил ее, как после изнурительного солдатского перехода. Затем неспешно снял шляпу и теперь уже, будто шеломом, зачерпнул еще жаднее, вровень с полями, и, не расплескав, донес до автобуса».
Всего несколько строк – и перед нами встает писатель и человек-гражданин с «широченными ладонями» и огромным сердцем.
«Расставаясь с Евгением Ивановичем, – вспоминает далее Сальников, – я остался тогда с неизъяснимой смутой в душе: как же так – знающий «все на свете» Носов не обронил ни слова о Куликовом поле». И только через несколько лет это умение Носова молчать и слушать прояснилось.
А вот определение Сальникова о носовском молчании: «Молчание Носова, говоря попросту, это – мудрость. Он одинаково талантливо и пишет, и говорит, и молчит. (…) Молчание писателя – отнюдь не уклонение от тех проблем, какие он сам открывает в жизни и ставит в своих произведениях».
Невозможно пройти и мимо следующих строк очерка, в которых Петр Сальников делится с читателями личными наблюдениями о Мастере: «Я не только читал всего Носова, но и слышал страстный и честный голос его на съездах и других писательских форумах, на заседаниях издательских советов и редколлегий журналов, на семинарах и симпозиумах. Слушали его ученые Академии наук СССР, работники и читатели библиотеки имени Ленина, голос его звучит с экранов телевизоров и в радиоприемниках… Люди хотят не только читать его, но и слушать».
Эти слова Сальникова как подчеркивают утверждения Першина и Еськова, что Носова внимательно слушали на писательских съездах, так и значительно усиливают их, вносят новые краски и акценты. Однако на этом Петр Георгиевич не останавливается. Уже в следующем абзаце очерка он пишет: «Я бы не назвал Евгения Носова оратором. Он, скорее, вещун, прорицатель тех идеалов, из которых складываются простые человеческие сущности: гражданский долг, социальная совестливость и неотстудная правда. Таков Носов не только на «официальных» трибунах. Он совершенно великолепен в этом смысле и в дружеских беседах: будь то в праздничном застолье, у рыбачьего костра, просто в дороге или на всевозможных выставках в залах и музеях, на просмотрах, в мастерских художников и так далее».
И эти слова большого русского советского писателя Сальникова полностью совпадают с тем, что о Мастере говорили в беседах со мной Михаил Еськов и Юрий Першин. Впрочем, как и следующие: «В доверительных разговорах, в неизбежных спорах Носов поражает не только эрудицией, энциклопедическими знаниями в области политики, истории, науки, искусства, природы, но своей логикой анализа и доказательств, просто добрым словом вселяет в души собеседников веру в торжество жизни, в запредельные возможности человека сделать эту жизнь такой, какой ей надлежит быть».
Ведя речь о художественных произведениях Мастера, Петр Георгиевич Сальников приводит в качестве примера слова Евгения Ивановича о «многострадальной деревне»: «Ведь земля – первооснова всякой государственности, в том числе и социалистической. Она рождает не только хлеб, но и человеческую совесть, с которой (или без нее) человек идет потом в жизнь, в иные сферы своей обширной деятельности. От бережного, совестливого отношения к земле зависит все остальное – всенародное благополучие, национальное самосознание, государственное могущество».
И здесь, на мой взгляд, Петр Георгиевич лучше всех других понял и передал читателям смысл носовских выступлений на писательских съездах, точнее, ту их часть, где Евгений Иванович говорил об отношении людей к земле.
А слова Сальникова о носовской публицистике заставляют вновь и вновь прокручивать в памяти такие работы Мастера, как «На дальней станции сойду…», «С сединою на висках», «Холмы… Холмы…», «Что мы перестраиваем?», «У толпы нет лица» и другие. Кстати, статью «Что мы перестраиваем?» по силе эмоционально-психологического воздействия Петр Георгиевич сравнивает с легендарной песней «Вставай, страна огромная!..»
«Не знаю, кому как, – пишет он, – но мне по прочтении ее померещилось, что снова грянуло: «Вставай, страна огромная!..» Но то было в грозную годину сорок первого, а теперь? Я полагаю, что носовская статья того же патриотического свойства и накала, что и легендарная, всем памятная песня». А несколько дальше он сравнивает носовскую публицистику с «близким ему предметом» – стрельбой артиллериста-противотанкиста прямой наводкой по противнику, о чем уже говорилось выше.
Возможно, кто-то из профессиональных литературных критиков какие-то произведения Мастера проанализировал более качественно и детально, возможно, нашел «позаковыристее» эпитеты, характеризующие личность писателя, но такого тепла, с которым написал статью о друге Петр Сальников, не многие смогли добыть из тайников своей души. Впрочем, возвратимся к прерванной теме: освещение творчества Носова в СМИ и журналах. А здесь 26 января в «Советской России» была напечатана статья Ю. Грибова « За долами, за лесами: Слово о Евгении Носове», а во 2-м номере журнала «Литература в школе» – статья М. Снежневской «Связь поколений». В это же время в воронежском сборнике «Прощание» вышла работа Т. Никоновой – «На пороге перемен», а в столичном сборнике «Современная советская проза» – очерк Ю. Селезнева «Песня о Родине».
Еще были статьи в «Молодой гвардии» (12 июля) – «Спасибо, Мастер!» и в «Курской правде» (16 сентября) – «Куряне» (автор Т. Грива).
Во всех этих работах только самые добрые, самые восторженные слова как о самом писателе, так и о его творчестве.
…К концу восьмидесятых годов темпы социального и экономического развития СССР начали давать сбои. Модернизация промышленных объектов и сельского хозяйства не проводилась, трудовая дисциплина падала. А тут лидеры западных стран за спиной Горби, которого в глаза и так и сяк расхваливали, договорились с арабскими шейхами «обнулить» стоимость нефти, значительно подпитывающей экономику СССР. И обнулили до 10 долларов за баррель.
Так невиданными темпами воплощался в жизнь пресловутый план Алена Даллеса, состряпанный им еще в 1945 году. Если кто подзабыл, то напомним.
«…Мы бросим все, что имеем: все золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание людей! Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих союзников в самой России. <…>
В управлении государством мы создадим хаос и неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, процветанию взяточников и беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов – прежде всего ненависть к русскому народу, – все мы будем ловко и незаметно культивировать. Все это расцветет махровым цветом.
И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, их необходимо оболгать и объявить отбросами общества».
Не получив требуемых дотаций, заворчали национальные окраины, начали возмущаться так называемые друзья во всем мире. Но запас прочности, созданный в послевоенные годы, еще удерживал государство от распада. Однако, ненадолго…
Созванный в марта 1990 г. внеочередной Третий Съезд народных депутатов СССР отменил 6-ю статью Конституции. 14 марта он учреждает пост главы государства – Президента СССР и 15 марта избирает на этот пост Михаила Горбачева – главного демагога, болтуна и пустомелю. Дурной пример заразителен: не успели избрать Горбачева президентом СССР, как в каждой союзной и автономной республиках заговорили о том же самом. Мол, а мы чем хуже…
В августе 1989 года специальная комиссия Верховного Совета Литовской ССР, пользуясь дрязгами и раздраем в Москве, ослаблением всех ветвей центральной власти, объявила, что в 1940 году произошла оккупация государств Балтии и аннексия их территорий Советским Союзом.
Тут бы президенту СССР и власть проявить. Стукнуть кулаком по столу в Кремле так, чтобы у членов комиссии в Вильнюсе языки занемели и поджилки затряслись. Да куда там! Вместо того, чтобы клеветников арестовать, он затеял консультации с кураторами из Госдепа США. А те говорят: «Ни-ни! Ведь демократия… К тому же, мы ведь никогда не признавали присоединение Прибалтики к СССР. Так что потерпи… А мы тебя не забудем – Нобелевской премией за вклад в укрепление мира и демократии во всем мире наградим». – «Так это ведь не вы решаете, Нобелевский комитет, кажется, в Норвегии… – засомневался Горби. – Как бы осечка не вышла…» – «Не выйдет, – успокоили в Госдепе. – У нас там все давно и надежно схвачено. Ты только нас слушай».
На национальной почве все чаще и чаще стали происходить межэтнические конфликты. В январе 1990 г. был послан армейский контингент в Азербайджан для защиты избиваемого там армянского населения. Чтобы успокоить распоясавшихся националистов, солдатам пришлось применить силу. А как еще прикажете унять вооруженных бандитов и мародеров?.. Появились жертвы. И тут же с подачи западных «друзей» и только что вылупившихся доморощенных «демократов» все обвинения посыпались в адрес армии и россиян. Союз трещал по швам, а Горбачев по-прежнему словоблудил.
И опять все винили не организаторов погромов, не зачинщиков, не трусливого президента, наконец, а армию. Особенно усердствовали в этом «демократы» в Москве. Как же – бей своих, чтобы чужие боялись!.. И пошла дезорганизация в рядах армии, возникла неуверенность в правоте своих действий среди офицерского корпуса. А это – начало крушения… Так было в 1917 году. Проходили. Только урок не пошел впрок…
24 февраля 1990 года на выборах в Верховный Совет Литвы победили представители прозападного «Саюдиса» во главе с отъявленным антикоммунистом и русофобом В. Ландсбергисом. С его подачи 11 марта Литва открыто заявила о своей независимости и о выходе из СССР. Тут бы, не оглядываясь на Запад, принять меры, направить спецназ КГБ, ГРУ, МВД – и арестовать всю эту националистическую шушеру. Но президент Горбачев, подобно мазохисту, лишь словоблудием занимается. Все консенсус ищет.
В параде суверенитетов Россия сначала вроде бы отставала от других союзных республик. Но, как известно, русские долго запрягают, да быстро едут. 29 мая Председателем Верховного Совета РСФСР избирается Борис Ельцин – «символ всех перемен». И вот уже Россия, а точнее так называемое «демократическое руководство» РСФСР возглавляет распад своей большой страны. 12 июня Съезд под давлением Ельцина и его «демократического» окружения объявляет декларацию о суверенитете РСФСР. Встает вопрос: от кого независимость, от кого суверенитет? Ведь СССР – это и есть Россия с ее окраинами. Власть, власть, ничем и никем не контролируемая власть манила всех этих депутатов-акробатов – горе слуг народа. 16 июня декларация о суверенитете принята Украиной, 27 июля – Белоруссией.
Так не стало Святой Руси. Вновь, как после монголо-татарского в 1237 году и литовского в 1265 году нашествий, не стало единого русского пространства. Разбежались по «незалежным» углам. Точнее, растащены власть предержащей элитой. Теперь жди беды – ибо в традициях удельных княжеств междоусобные войны…
Желали ли народы СССР распада единой страны? Нет, не желали! Особенно славянские. Только кто их о том спрашивал…
…А теперь: за чертову затею
Жизнь свою кладет Святая Русь.
Я все чаще Родину жалею,
Но все реже Родиной горжусь.
Ю. Асмолов
В НЕМИЛОСЕРДНЫЕ ДЕВЯНОСТЫЕ
Новый, 1991 год, в стране начался с того, что армейские и некоторые милицейские подразделения заняли ряд административных зданий в Вильнюсе. В ходе противостояния им появились жертвы: 12 человек были убиты, около 200 – ранены. Как стало известно впоследствии – снайперский отстрел протестующих демонстрантов был спланирован и проведен литовской националистической верхушкой. И, по-видимому, под режиссуру Госдепа США и ЦРУ. Провокация удалась.
Горбачев, как и стоило ожидать, сделал вид, что он – ни сном ни духом… что все произошло без его ведома и согласия. «Я приказа не отдавал, распоряжений не подписывал… Они сами, без моего ведома… – заикаясь, стал оправдываться перед западными кураторами от демократии. – Это все министр Борис Пуго с перепугу. А я – не я, и хата не моя…»
Борис Карлович Пуго до 1984 года руководил КГБ Латвийской ССР, а с 1984 по 1990 год был первым секретарем ЦК КП Латвии. С 1990 года являлся министром МВД СССР. Кроме того, ко времени вильнюсских событий он был членом ЦК КПСС. И как любой чиновник большого ранга, приученный заглядывать партийным вождям в рот, самостоятельно не мог принять решение о вводе милицейских подразделений. Не в российских традициях. А вот исполнить приказ того же Горбачева вполне был способен. И исполнил.
«Как же так, Михаил Сергеевич?! – возмутился Борис Карлович, вспомнив об офицерской чести бывшего чекиста. – Вы же сами…» – «Тише, тише! Ради Бога, тише, – замахал на него ручонками обладатель двух постов – президентского и генсековского. – Вы меня не правильно поняли. И вообще я ничего вам не говорил, письменного-то распоряжения нет…» – заюлил он трусовато, как это водится у подлецов и предателей.
Пуго лишь всплеснул руками.
«Ладно, на первый раз поверим и простим, – погрозили пальчиком Горби западные кураторы. – Пока не станем лишать Нобелевской премии мира. Но если повторится, то пеняй на себя… Продолжай перестройку в том же духе. И побольше демократии!»
В данной ситуации не лучше повел себя и Борис Ельцин, подталкиваемый своим, явно прозападным, рядящимся в демократические одежды окружением. Одежды-то, возможно, были и демократического покроя (правда, с чужого плеча) или маскировка под демократический бренд, но рыла-то из них торчали волчьи, свиные, дьявольские…
Предавая интересы большой страны, страны, давшей ему достойное образование, поднявшей с деревенских низов до вершин власти, Ельцин громко заявил о поддержке националистов. И 13 января 1991 года как Председатель Верховного Совета РСФСР и суверенной России подписывает Соглашение о взаимной безопасности с руководителями трех Прибалтийских республик.
И чтобы ныне не говорили проельцинские политологи, либералы всех мастей и оттенков, так называемые демократы-интеллектуалы, а проще говоря, дерьмократы, деяния Ельцина – это предательство по отношению к великой стране. Это предательство по отношению к армии, к сотрудникам МВД, вставшим на защиту единого Отечества, за которое всего лишь 55 лет назад было положено более 27 млн. жизней советского народа.
Известная на всех языках пословица гласит: «Предавший единожды, предаст и вдругорядь». И действительно, за вильнюсским предательством интересов большой страны, последовало более масштабное – предательство волеизъявления сограждан, высказанного на общенародном референдуме 17 марта. Тогда более 76% населения проголосовало за сохранение единой страны в рамках СССР.
Ведь заниматься демагогией от имени народа – это одно, а подчиниться воле народа – совсем иное. Дорвавшиеся до власти лидеры суверенных республик, в том числе и «великий демократ» Ельцин, с волей народа считаться не желали. Чихать они хотели на волеизъявление соотечественников, плевать с высокой колокольни…Тут бы президенту СССР Горбачеву власть продемонстрировать, показать, наконец, кто в доме хозяин. Ведь силовой блок по-прежнему находился в его подчинении. Но постоянные оглядки на западных кураторов, мягкотелость и неуверенность в своих действиях вновь взяли верх над благоразумием. И вот вместо могучего СССР, некогда сломившего хребет итальянскому фашизму и германскому национализму, уже забрезжил аморфный СНГ. Зато в РСФСР в июне 1991 года избран Президент. «Умный» народ, этот «самозатачивающийся инструмент», в коллективный разум которого так верил писатель Евгений Носов и на который возлагал большие надежды, избрал президентом Бориса Николаевича Ельцина.
Как показало время, в первые президенты России россияне демократическим путем избрали человека недалекого ума, но нахрапистого, напрочь лишенного чести и совести, беспринципного демагога и выпивоху, склонного к шутовству и клоунадам. Вспомним хотя бы его пьяное дирижирование оркестром в Германии… А оправление малой нужды у трапа самолета?.. Ужас и стыд!
Пока на политическом Олимпе шли баталии за власть, крепко замешанные на предательстве одних, трусости и подлости других, Евгений Иванович продолжал трудиться на поприще литературы. Правда, его книг в этом году издано не было, как и не было публикаций в журналах, зато в коллективных сборниках были напечатаны статья «У толпы нет лица» и рассказ «Варька».
Статья вышла в сборнике «Чисты перед нашим народом», изданном в Москве «Патриотом», а рассказ опубликован «Детской литературой» в книге «Пятнадцать рассказов о любви».
В «Курской правде» 28 февраля был напечатан большой рассказ «Сон о незатворенной вьюшке», который в других изданиях будет известен как «НЛО моего детства».
О творчестве писателя в этом году критики и журналисты, введенные в ступор событиями, происходившими в стране, не писали, лишь журнал «Встреча» во 2-м номере опубликовал «Письма к писателю Евгению Носову».
Осознавая, что реальная власть утекает из рук, Горбачев в середине августа подбивает руководителей силовых структур союзного правительства на проведение мероприятий по восстановлению СССР, а сам, чтобы уйти от ответственности, трусливо прячется в Форосе. В ночь с 18 на 19 августа 1991 года «впопыхах» создается ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению), в который вошли силовые министры правительства СССР: премьер-министр Павлов, председатель КГБ Крючков, министр обороны Язов, министр МВД Пуго и вице-президент СССР Янаев.
Действуя по согласованному с Горбачевым плану, гекачеписты объявили, что из-за болезни Горбачев временно отстраняется от управления страной. В Москву вводятся войска, запрещается деятельность оппозиционных партий и некоторых антисоветских СМИ. Тут бы Горбачеву телевизионным выступлением поддержать действия своих министров, но трус и предатель всегда остается таковым. Испугавшись последствий, – вновь сказалась привычка уходить от ответственности, – он отрекается от ГКЧП, называет их самозванцами и изменниками. И позволяет вице-президенту РСФСР А.В. Руцкому «освободить» себя из «узилища» – правительственной дачи в Форосе на берегу Черного моря, охраняемой подразделениями КГБ и силами ВМФ.
Много об этом говорилось и писалось. С разных точек зрения, с разных позиций и под разными углами. Особенно усердствовали ельцинисты, превознося своего кумира-разрушителя. Мы же сошлемся только на свидетельства лиц ближнего круга, его хорошо знавших – Р.И. Хасбулатова и А.В. Руцкого.
«Ельцин и его ближайшее окружение, вначале также изрядно перетрусив, – рассказывал в одной из телепередач Хасбулатов – укрылись на даче в ожидании ареста. Но, видя, что ГКЧП никаких реальных мер, кроме введения войск в Москву, не предпринимает и с каждой минутой утрачивает инициативу, отказываются подчиняться требованиям «гекачепистов».
Более подробно о «героизме» Ельцина в те дни пишет Руцкой: «Все рассказы о геройстве российского президента, мягко говоря, преувеличены. Как выяснилось позже, он прекрасно знал, что ГКЧП ему вовсе не угрожает». И далее: «Я занялся вопросами обороны Дома Советов. Охрана президента под руководством Коржакова ничего из себя не представляла и напоминала собой дезорганизованных «ополченцев». Всю эту братию во главе с президентом практически без кровопролития могла бы захватить рота спецназа – еще в Архангельском, на даче президента».
Так называемое «освобождение из узилища» Горбачева с семейством в Форосе – вообще фарс из фарсов. Логическое завершение политики бесконечной болтовни о гласности, ускорении и перестройке.
Сам герой этого киношного «освобождения» Руцкой пишет: «Видимо, между западными лидерами и Ельциным при посредничестве Козырева, который для этого сразу же после заявления ГКЧП вылетел в Париж, – действия согласовывались с самого начала. Запад не только политически поддержал Ельцина против ГКЧП, растиражировав на мировых телеэкранах «мужественного» президента на броневике, но и прислал в Дом Советов из посольства США сотрудников ЦРУ со специальной аппаратурой, позволившей Ельцину прослушать все переговоры ГКЧП с командующими военных округов и даже вклиниться в них. Я узнал об этой помощи ЦРУ лишь летом 1994 г. из американского журнала «Атлантик Мансли». Учитывая странное поведение «узника» Фороса Горбачева, зададимся вопросом: чей же все-таки это был путч и против кого?..».
Как известно, члены ГКЧП оказались в Матроской тишине, а пустобрех, трус и предатель Советского Союза – Горбачев – без власти, без страны, без уважения русского народа. Но с Нобелевской премией мира в кармане. В этом его западные кураторы не обманули. Но ведь и Иуде были даны тридцать серебренников за предательство… Тут удивляться нечему.
Собравшийся после подавления путча ГКЧП 30 августа 1991 года пленум правления СП РСФСР отклонил предложение В. Арро о том, чтобы Ю. Бондарев и руководство СП, «проявившие себя политическими и моральными банкротами», добровольно ушли в отставку. Но Арро и его друзья-либералы не успокоились. Идеологическая пропасть между разными группами московских писателей росла и ширилась.
В сентябре 1991 года в Москве прошел VIII чрезвычайный съезд писателей России. Он принял решение о преобразовании СП РСФСР, созданного в 1958 году, в суверенный Союз писателей России – правопреемник СП СССР на всей территории РФ и о перерегистрации всех российских членов СП СССР. Зачитанное В. Казакевичем обращение 12 молодых писателей, предлагавших отрешить Ю. Бондарева от должности, не было поставлено на голосование. Но писательские склоки на этом не прекратились.
Я не знаю, участвовал ли в работе этого съезда Евгений Иванович Носов, присутствовали ли там другие курские писатели, но то, что в 1991 году Мастер долгое время находился в подмосковном Переделкине, это неоспоримый факт. Есть его письма Астафьеву с упоминанием «московско-переделкинской» жизни, есть и его фотография с Горбачевым после присвоения звания Героя Социалистического труда, датированная 1991 годом.
После ГКЧП Горбачев формально оставался еще правителем разваливающегося Советского Союза, но реальной власти уже не имел. Однако продолжал болтать о новом союзном договоре. Вместо СССР должен был появиться ССГ – Союз Суверенных Государств.
С Союзом Суверенных Государств, предтечей СНГ, как и стоило ожидать, ничего путного не вышло, да и выйти не могло. Каждый лидер сшитое наспех и кое-как скроенное лоскутное одеяло эфемерного государственного образования тянул на себя. Да так тянул, что оно трещало по швам, готовое развалиться на части. Не хватало только резкого рывка. И 8 декабря 1991 года в Беловежской Пуще этот рывок был сделан лидерами трех славянских республик – Ельциным, Кравчуком и Шушкевичем – разрушителями восточнославянского единства. Три «брата-политакробата» своим антиконституционным и антисоюзным сговором окончательно покончили с СССР, о чем Борис Ельцин, словно вышколенный лакей, тут же поспешил доложить президенту США Д. Бушу (старшему).
Мне трудно судить, как было воспринято курскими писателями крушение Советского Союза. Вряд ли кто-либо из них радовался данному обстоятельству и аплодировал Ельцину… Но есть интересные наблюдения, которыми, возможно, стоит поделиться. У поэта Юрия Першина есть две поэмы: «Межень», опубликованная в 1985 году, и «Траурный поезд», увидевшая свет 21 января 1988 года в «Курской правде».
Поэма Першина «Межень» напечатанная в год, когда у кормила власти в стране стал Горбачев, как мне кажется, пророчески определила межеумочность (по И. Баскевичу) Генерального секретаря КПСС. Полнейшее нахождение его на межени между славословием – с одной стороны и отсутствием реальных дел – с другой. А поэма «Траурный поезд» стала пророческой по отношению к детищу Ленина – Советскому Союзу.
Машинист траурного поезда Лучин Матвей Кузьмич вез тело Ленина из Горок в Москву, к месту его погребения (пусть и в Мавзолее), а другой машинист – Михаил Сергеевич Горбачев вел свой поезд – СССР к его концу, к погребению под обломками «перестройки», «консенсусов» и «мышлений».
Как итог – обоим «машинистам» довелось довести дело до логического конца.
Поезд встал…
Караул почетный,
«Похоронный марш» –
На века.
Из вагона,
Сомкнувшись плотно,
Гроб выносят члены ЦэКа.
Вместе с Горбачевым через четыре неполных года СССР похоронят ближайшие его сподвижники – члены ЦК, перекрасившиеся в демократов и либералов. Вот и говори после этого, что курский поэт Юрий Першин не провидец…
«Независимая» Россия, управляемая кормчим Ельциным, отойдя от берегов плановой экономики, взяла курс на рыночную. Команда подбиралась не по принципу специалистов в областях народного хозяйства, а по принципу личной преданности пахану. За семьдесят с лишним лет социалистического развития и миропорядка никто ни бельмеса не понимал в капиталистических отношениях.
Что же касается самой Курской писательской организации, то она, как и предписывал чрезвычайный съезд, провела перерегистрацию своих членов. Теперь все курские писатели стали членами СПР – Союза писателей России. Ответственным секретарем остался Владимир Павлович Детков, которому и предстояло вести организацию по неспокойному морю российской действительности. По его инициативе и при поддержке членов правления писательской организации – Евгения Носова, Петра Сальникова, Михаила Еськова и Николая Корнеева – в 1991 году в Союз писателей были приняты Александр Дмитриевич Балашов и Николай Иванович Шадрин, о котором Евгений Иванович, называя ласково Колей, пишет в письме Астафьеву так: «Коля Шадрин, интересный парнишка, очень благодарен тебе за помощь, за публикацию в «Сибирских огнях», говорит о тебе с деликатным трепетом и все время только «Виктор Петрович, Виктор Петрович…» – так этот самый Коля по три раза в день бегает по детсадам и школам изображать Хоттабыча, а еще ведет кружок пантомимы».
1992 год в России начался с того, что 1 января ельцинское правительство, возглавляемое премьер-министром и «либеральным демократом» (бывшим коммунистом) Егором Тимуровичем Гайдаром, объявляет о «шоковой терапии» в экономике – и понеслась душа по кочкам!.. Моргнуть не успели, как население страны, и так жившее без лишних излишеств, пришло к тотальному обнищанию.
«Ничего, Борис Николаевич, – залебезили ельцинские царедворцы, – мы американских экспертов призовем и с ними дело наладим. К тому же, как ходят слухи, рынок сам все отношения упорядочит. Тебе придется только царствовать да народишку мозги обещаниями о златых горах с молочными реками пудрить, а нам – подле тебя жить припеваючи. Так сказать, единой семьей».
И потянулись косяками в Кремль эмиссары Госдепа и ЦРУ, для приличия маскируясь под экспертов в отраслях экономики. И заполнили они кабинеты кремлевских вельмож, как газ бутылку шампанского – под самую пробку. И сменили они идеологические иконы Маркса, Энгельса, Ленина на «здравствующего» американца Сороса, якобы миллиардера-филантропа. Это – чтобы духу советского не осталось, а дух американского предпринимательства восторжествовал… Только с давних пор существует народная примета: где русскому хорошо, там немцу «швах», и на оборот, где немцу «гут», там русскому «капут»…
Согласно исследованиям Александра Руцкого, больше всего цейрушников было в апартаментах Анатолия Чубайса, поставленного паханом на приватизацию госимущества. А что? Госимущество – лакомый кусок. Вот и слетались черные вороны, если не урвать, то разрушить. План А. Даллеса и американских спецслужб в части «самодурствующих чиновников, процветающих взяточников» в России Ельциным и его командой был выполнен стопроцентно. Причем без длительного многолетнего взращивания. Так сказать, опережающими темпами.
Твердя, словно мантру, «рынок всё отрегулирует», ельцинисты во главе с Егором Гайдаром по лекалам, данным им американскими «доброжелателями», начали планомерное уничтожение промышленности и сельского хозяйства, авиации и флота, науки и образования, культуры и здравоохранения.
Смена владельца предприятий с государственного на частного, привела к стремительнейшему спаду производства. Ибо вместо декларированного бизнесмена к управлению предприятиями пришли алчные хапуги и откровенные воры, думающие только о собственной наживе. Это в свою очередь вызвало галопирующую инфляцию, рост внутреннего и внешнего государственного долга, безработицу. О таких «прелестях» капитализма в СССР и думать забыли. И вот на тебе, бабушка, радуйся…
В 1992 году у Евгения Ивановича Носова вышла книга рассказов «Красное вино победы» (286 страниц), изданная в Москве «Русской книгой».
В коллективных сборниках этого года его произведений напечатано не было, но в журналах они имелись. Так, в 1-м номере «Москвы» был опубликован новый рассказ «Карманный фонарик», а в 8-м номере «Смены» – «Кто такие?..» (в других изданиях – «Сказ про Буканово болото»).
Рассказ «Карманный фонарик» продолжает серию рассказов о рыбалке и приключениях, с ней связанных, о деревне начала девяностых, о природе родного края и его людях, в которых понамешано всякого с избытком: и разгильдяйства, и доброты, и отзывчивости, и соучастия. Вместе с тем этот рассказ принадлежит к той звездной искристой россыпи произведений Мастера, где автор не только присутствует и ведет повествование от первого лица, но и является важным действующим персонажем, а не сторонним наблюдателем происходящего. Возможно, поэтому этот рассказ так высоко оценила литературный критик И. Стрелкова.
Что же касается художественного исполнения, то оно чисто носовское: красочное, образное, метафоричное, емкое, сочное, изрядно сдобренное народной речью, в которой, как известно, предостаточно и не очень литературных слов и выражений. Но останавливаться на этом не будем, а лучше процитируем опоэтизированное описание дождливого дня на реке, хотя бы совсем маленький кусочек этого прекрасного и вкусного творения Мастера.
«Из палатки виднелась серая полоска реки в мелких кольчужках дождевого накрапа да край тусклого неба без малейшего намека на просветление. Заречный берег едва проступал сквозь мглистую наволочь. Иногда из размытой глубины лугов объявлялись на урезе призрачные, бесцветные и плоские коровы и так же бесследно истаивали, словно растворялись в небытии. Выходил и подолгу стоял у края воды пастух, тоже призрачный и бесцветный…»
Казалось бы, ну, что может быть привлекательного в дождливом окончании летнего дня? Пронизывающая до костей сырость и скука. Но читаешь рассказ – и попадаешь под гипноз носовского слова, носовской поэтической прозы, и забываешь про холод и сырость, про дождь и слякоть. И только волшебная красота слов и музыка звуков царствует вокруг…
К автобиографическому рассказу «Кто такие?..» мы уже обращались, когда вели речь о детских годах будущего писателя. Поэтому повторяться вряд ли стоит. Отметим лишь, что впервые опубликован он был в 1989 году в книге «Лоскутное одеяло», изданной в Воронеже, и назывался «Сказ про Буканово болото».
Кроме создания художественных произведений, Евгений Иванович в этом году продолжал ходить на рыбалку, переписываться с друзьями и посильно участвовать в создании нового журнала «Поле Куликово». (Журнал был задуман и учрежден Глебом Паншиным в Новомосковске Тульской области). Это видно из писем Астафьеву. А еще из этой переписки видно, как непросто стало жить в новой России писателям. «Петя Сальников живет пенсией, – с горечью пишет Евгений Иванович. – Завел собаку, но кормит ее впроголодь, поскольку на колбасу пенсия не тянет».
Да и дело с журналом продвигается с большими трудностями – нет финансовой поддержки от государства. «Журнал живет трудно, – сообщает Носов Астафьеву. – Каждый номер требует головоломных решений: где достать 30 миллионов на выпуск одного только номера. Ездили к Ганичеву, но тот не дал ни копейки».
Пишет Носов и о семейных делах. Но и тут особой радости что-то не чувствуется: «Ромка мой (имеется в виду внук – Н.П.) летом закончил техникум, получил диплом технолога-химика, специальность, вроде бы хорошая, раньше всех дипломников распределяли по предприятиям, а сейчас просто выставили за дверь техникума…» Прелести новой «демократическо-рыночной» России напрямую коснулись и семьи Носовых.
А еще в письмах Евгений Иванович сообщает о смерти своей матери – Полины Алексеевны Носовой, которую он любил нежно и трепетно. «Летом, в сушь и зной, – пишет он, – умерла моя матушка, Полина Алексеевна. Кончина ее порушила мое и без того непрочное душевное устройство… В осиротевшем доме перед портретом матери на телевизоре кто-то еще во время поминок поставил стопку водки и накрыл ее хлебушком. Да так и стоит до сих пор. Хлеб закочурился, высох, водка тоже наполовину высохла – горестно смотреть на это языческое подношение, заменяющее свечу…»
А через два-три года напишет, что после смерти матушки заколоченный родительский дом обворовали и «унесли все, что увидели, в том числе и телевизор…», а позже и подожгли, но прибывшие пожарные наряды отстояли дом. «На душе мерзко от этого разбойного беспредела, от душевной человеческой темени…»
В Москву на писательские конференции и собрания Евгений Иванович, судя по всему, уже не ездил. Ему претили продолжавшиеся подковерные игры и разборки. А там 25 ноября с призывом к Юрию Бондареву «незамедлительно уйти в отставку» с поста председателя правления СП России и президента писательского АО обратился в открытом письме в «Литературной газете» секретарь правления СПР С. Рыбас. Но Бондарев и на этот раз остался у руля организации.
В очень непростых условиях оказалась Курская писательская организация, когда ни финансов на издание книг, ни собственного издательства. Ответственному секретарю Владимиру Деткову приходилось вертеться, как белка в колесе, чтобы хоть как-то выжить. При поддержке коллег и руководства Союза писателей России он организовал малое предприятие (МП) «Крона» по изданию книг курских писателей. Одним из первых печатных «продуктов» «Кроны» стал выход в 1992 году книги повестей самого Владимира Павловича – «Три повести о любви» и книги стихотворений Егора Полянского – «Вношу ясность».
Принимал ли Евгений Иванович непосредственное участие в создании МП «Крона», я не знаю, но уверен в том, что в самый пик деятельности «Кроны» ни одной своей книги он не выпустил. Давал возможность молодым литераторам утолить многолетний издательский голод. И только после того, когда большинство авторов увидели свои вторые книги, изданные в «Кроне», позволил издать и его произведения о войне, да и то под одной обложкой с произведениями земляка Константина Дмитриевича Воробьева…
Несмотря на политические и социальные тряски и дрязги в стране, творчество Евгения Носова по-прежнему волновало читателей. И, как следствие, в этом году о нем вновь писали, выражая свое отношение к его произведениям, и свою любовь к их автору. Во 2-ом номере журнала «Москва» Михаил Колосов опубликовал статью «Воскресли вновь…», Исаак Баскевич 7 апреля в «Городских известиях» напечатал «Озаряя светом» – рецензионный отзыв на рассказ «Карманный фонарик». И его же биографическая статья «Е.И. Носов» была опубликована в книге «Гордость земли Курской», изданной в этом году в Курске (КГПИ, составитель – М. Шехирев).
Рецензионная статья Баскевича «Озаряя светом…» – довольно крупная по размеру (почти на половину газетной полосы) работа, в которой курский литературовед пишет: «Новый рассказ Евгения Носова по своему жанру примыкает к памятному его читателям циклу «На рыбачьей тропе». Сколько раз суровые критики призывали писателя сойти с нее на магистральное шоссе. Но Евгений Иванович не очень-то прислушивался к подобным рекомендациям. На излюбленной своей тропе, а она меняла очертания свои год от года, он встречал людей, характеры которых отражают глубинные течения нашей жизни».
Далее, проанализировав некоторые моменты содержания рассказа, процитировав понравившиеся места, Баскевич резюмирует: «Талант Носова не ожесточился за эти годы, не померк, он, наоборот, как бы набрал больше света и готов помочь каждому из нас в сгущающейся темноте». Прекрасно подмечено и сказано! Впрочем, и следующие строки замечательны, они как нельзя лучше характеризуют творчество Мастера на данном этапе: «Действительно, этот небольшой рассказ стал событием, симптомом определенного поворота, назревшего в современной литературе. Давно, давно уже пора от настроений, преимущественно негативных, от крайнего озлобления и голой ненависти, которые ведут в тупик, перейти к поискам добра и согласия между людьми. А для этого следует видеть человека в его противоречиях, в его подлинной сложности».
Вслед за Баскевичем мы видим, что именно Евгений Иванович Носов одним из первых русских писателей пытается осветить своим «Карманным фонариком» всем нам тропку во мраке современной действительности и вывести из тьмы к свету жизни. К сожалению, не многие воспользовались носовским «лучом света в темном царстве»…
В 1993 год Россия шагнула с огромным клубком экономических, политических и социальных противоречий. Чтобы удержать трон, субъектам России Ельцин пообещал дать столько независимости, самостоятельности и власти – «сколько проглотят…». Популистские речи, непродуманные, сказанные ради «красного словца» человеком недальновидным, привели к активизации сепаратистских сил.
Под лозунгом демократических преобразований и возвращения к «общечеловеческим ценностям» народу дается право на безработицу и бродяжничество, на пьянство и деградацию, на нищету и высокую смертность (в год вымирало до одного миллиона), на забастовки и голодовки. А еще на нищенскую зарплату или, вообще, невыплату таковой…
От приватизации предприятий простому человеку досталась дырка от бублика. «Прокинули» «моих россиян» по приватизационным ваучерам, которые, по громогласным заявлениям Чубайса, должны были стоить не менее десяти тысяч крепких советских рублей. Зато олигархов расплодилось – как поганок после дождя. Всякие там Лисовские, Березовские да Ходорковские. К деньгам и власти по трупам идут – не оглядываются. А зачем оглядываться, когда мафия, своя, родная, Ельциным и его «семьей» благословленная…
Ожил организованный криминал, некогда загнанный Советской властью в такое подполье, из которого даже не выглядывал годами, глаз не казал. Ныне – в силе. Мало того, во власть прорывается, связи с ней налаживает. Если раньше убийство милиционера, прокурора, судьи являлось чрезвычайным происшествием союзного масштаба, то теперь стало едва ли не обычным рядовым событием. Почти таким же, как умывание по утрам и прием пищи… Махровым цветом расцвело мошенничество, принявшее всероссийские масштабы. Вспомним хотя бы МММ господина Мавроди…
И вот Россия, кормившая, одевавшая и обувавшая полмира, не познав «социализма с человеческим лицом», вдруг оказалась, голодной и холодной, шагнув в «дикий капитализм». Моргнуть не успела – как уже без фабрик и заводов, откуда были вывезены и сданы на металлолом станки и производственные линии. Без продукции сельского хозяйства, уничтоженного неумной политикой деколлективизации и всеобщей фермеризации (так и не наступившей). Если на отдельных полях еще что-то сеялось и выращивалось, то отрасли животноводства и птицеводства были уничтожены под корень.
Постулат, что рынок сам все отрегулирует, оказался таким же мифом, как и построение коммунизма. Выяснилось, что в странах так называемой демократии не только все было квотировано, но и планирование существовало, и государственная поддержка многих отраслей, в том числе и сельского хозяйства, имелась, причем существенная.
Класс же отечественных предпринимателей, образовавшийся из комсомольский и партийных бонз, а также из лидеров бандитских формирований, к созидательной деятельности был не готов. Что умели – так воровать да дербанить. На организацию современных производств ни ума, ни организаторских способностей, ни экономических познаний, ни технологических навыков явно не было. А вот на рэкет – пожалуйста!..
Рыночная России, ведомая умелыми западными «поводырями», оказалась без электроники и без лекарств. Мол, не конкурентноспособные… Мол, проще у соседей купить… Мол, так учат опытные эксперты… Мол, так весь цивилизованный мир живет…
Попав под огонь либеральных СМИ, лишившись поступления техники и горючего, начали разваливаться вооруженные силы. Офицерский корпус был оплеван и оклеветан продажными журналюгами. Слово «патриот» стало ругательным, как и «совок». Уклонисты от службы в вооруженных силах, сачки возводились в ранг героев. О них без стеснения трубили СМИ, в том числе телевидение. Безумство овладевало обществом…
Западные лидеры, забыв свои обещания, приняли в НАТО не только объединенную Германию, но и страны Восточной Европы, в том числе Польшу, а также страны Прибалтики: Литву, Латвию и Эстонию – совсем недавно входившие в СССР. Военный блок НАТО, направляемый США, всей своей военной мощью неудержимо устремился к границам России.
«Билл Клинтон, это никуда, блин клинтор, не годится! – однажды, протрезвев, очнулся от очарования прелестями западной демократии «гарант Российской Конституции» Ельцин. – Мы же, вроде, друзья…»
Помнится, даже ударил кулаком по столу.
«Да-да, друзья, – поспешил заверить американский президент Билл Клинтон. – Не стоит беспокоиться. Это мы для общего спокойствия… Видишь ли, помня прежние времена, они сами беспокоятся… А мы что? Мы ничего… Только навстречу их пожеланиям идем…»
А ухмылка на его холеном самодовольном лице была снисходительно-покровительственной, а точнее – лицемерной.
К осени противостояние между парламентом страны и президентом Ельциным достигло апогея. До Верховного Совета России, наконец, стала доходить пагубность содеянного, и он взроптал, даже выразил недоверие президенту Ельцину, объявил импичмент. Но «демократ» Борис Ельцин это не аморфный, дряблый ГКЧП, он крови не боялся. И вот уже Белый дом, в котором находились депутаты Верховного Совета, блокирован войсками и вскоре расстрелян из танковых орудий. Случилось это трагическое событие 4 октября. По разным оценкам, во время обстрела было убито не менее двух тысяч человек.
Запад, наблюдая за кровавой расправой Ельцина над демократически избранным российским парламентом, ликовал, Запад аплодировал. В этом – вся фарисейская суть западной демократии, по крайней мере, по отношению к России. Лицемерие, ложь и фарисейство!
12 декабря 1993 года, едва снежком припорошило кровавые лужицы защитников расстрелянного парламента, была принята ельцинская Конституция, наделившая президента страны воистину царскими полномочиями. Да, в Конституции декларировалось, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью» и в соблюдении их – «обязанность государства». Да, есть там и статья 7-я, которая провозглашает, что Российская Федерация – социальное государство… Только соблюдаются ли в практической жизни эти постулаты? Конечно, нет. И «права» человека, оказывается, разные: у кого больше денег или власти – тот и больше прав, и социальной справедливости в помине нет, когда одни в день миллионы рублей, а то и долларов получают, а миллионы на МРОТе или на МРПО прозябают да нищенствуют. (МРОТ – минимальный размер оплаты труда, МРПО – минимальный размер пенсионного обеспечения; и то, и другое – позорище!).
Такой ли хотел видеть Россию писатель Евгений Иванович Носов, когда в перестроечное время выступал с пламенными призывами на писательских съездах и с яркими публицистическими работами в прессе? Конечно, нет! Он хотел видеть Россию свободной и процветающей, сильной экономически и мощной в военном отношении, мирной и созидающей, являющейся примером для большинства стран мира. Он хотел видеть Россию действительно демократической, где главенствуют справедливые законы, а не право сильного или богатого; он хотел видеть страну высокой культуры и социальной справедливости, где царствует духовность, а не меркантильность. А еще он хотел ее видеть единой, а не разорванной на части. И народ русский он мечтал видеть гордым, трудолюбивым, культурным, образованным, высоконравственным, духовно очищенным и, естественно, свободным и патриотически настроенным, любящим свою землю и природу. Но все это у него было украдено прожженными, продажными политиками-волками, рядившимися в овечьи шубы либерализма и демократии.
Не желали такой России и многие курские писатели, в том числе и «курские шлемоносовцы». Не могу не процитировать некоторые строфы из стихотворений Ивана Зиборова, написанные в эти смрадно-удушливые годы, на изломе эпох и людских судеб:
Я помню октябрьские дни,
Когда закачались Советы.
Газеты писали: «Распни!»,
Трубили взахлеб и всесветно.
Те дни мне вовек не забыть:
Слюну на оскаленных лицах,
Громили, что надо громить,
И то, чем бы надо гордиться.
Вершили не божеский суд,
Топтали в злорадстве, что свято.
Как много в России Иуд!
Хватает и Понтий Пилатов.
В этом стихотворении боль от происходящего, от крушения надежд на демократические преобразования, а в следующем – прямой отзыв о существующем порядке жизни:
Не светла, как прежде,
Мглистая
Всходит по утрам заря.
Честно, братцы, говоря,
Я не верю ельцинистам.
Следующие строфы хоть и написаны в частушечном стиле и размере, но нет в них частушечной разухабистости, в них боль от происходящего:
Волком вою от бессилия.
Кажется, впервые
Оккупируют Россию
Наши, не чужие.
Не промолчал и один из самых известных курских поэтов того времени – Юрий Першин. Врач по профессии, он, как рассказывает сам и как говорят его друзья, не любил политики и старался держаться подальше от политических коллизий. Но те его настигли сами, потому из-под его пера появились такие строки:
Эх, Россия! Песня спета.
Не твоя идет весна.
Как осенний лес – раздета,
Как предзимний день – грустна…
В 1993 году книг Евгения Носова не издавалось – еще одна прелесть капиталистических отношений и российской демократии по Ельцину. Правда, в коллективных сборниках в Москве и Осло, соответственно, на русском и норвежском языках, вышла повесть «Шумит луговая овсяница…», а в сборнике «Мир литературы», изданном в Москве «Про-Пресс» был напечатан отрывок из рассказа «Варька». В это же время в 9-м номере журнала «Смена» увидел свет рассказ «НЛО нашего детства», в 8-м номере «Нового мира» – рассказ «Темная вода», а в 10-м номере «Москвы» – «Костер на ветру». Кроме того, рассказ «Темная вода» 29 января был опубликован в «Курской правде», а «Костер на ветру» – 6 и 7 мая в «Курской правде» и 9 октября в «Красной звезде».
Рассказ «Темная вода», как и многие другие рассказы Евгения Носова, не имеет лихо закрученного сюжета. Начинается он на этот раз не с рыбалки, а с охоты в осеннюю пору, когда курский чернозем так насытился дождями, что ни пройти, ни проехать… Но и охотникам без приключений – никак. На этот раз небольшой группе охотников на разбитой дороге повстречалась старая подслеповатая женщина – баба Уля, которая из-за потери очков заблудилась в окрестностях собственного села. И вот охотники, проявив добросердечность, помогли ей добраться до дому. Вполне жизненная ситуация, когда людские души еще не остыли, а милосердие не спряталось за заботами о собственном благополучии. И хотя рассказ заканчивается положительным результатом, горечь от непростой судьбы деревенской женщины остается. Не радуют и картины самой вымирающей, заросшей «дурнотравьем», забытой богом и властями деревни.
В рассказе «Костер на ветру» Евгений Иванович вновь обращается к военной теме. Но не прямо, а ретроспективно, через воспоминания случайного встречного на одной из его рыбачьих троп – Алексея. Однако в рассказе описана не только судьба Алексея, человека доброго, отзывчивого, несмотря на тяжелое ранение, не очерствевшего душой, но и есть противопоставление Алексею его соседа Авдея Егорыча, тоже участвовавшего в войне, правда, в конвойной части – и от передовой подальше, и питание поприличней, и обмундирование получше. И в гражданской жизни он, не в пример Алексею, был поухватистее да поприжимистее. Даже колхозный пруд после того, как размыло плотину и водное зеркало значительно уменьшилось, «прихватизировал».
Рассказ «Костер на ветру» во многом повторяет повесть «Не имей десять рублей…» – и по сюжетной основе, и по типажам героев. Вновь – столкновение двух личностей, двух социальных типов людей: человека простого и добропорядочного, и человека-приспособленца. Вновь проблемы добра и зла, нравственного и безнравственного обострены до самой сути, до самого обнаженного естества.
О творчестве писателя Евгения Носова, в том числе о его новых произведениях, в 1993 году писали. Правда, совсем мало. Лишь Исаак Баскевич продолжал следить за творчеством Мастера и 7 января в «Молодой гвардии» опубликовал статью «О том, что было и не только о том». Затем 30 апреля в «Городских известиях» он напечатал статью «Баба Уля», а 24 августа в этой же газете – еще одну литературоведческую работу «Авдей Егорыч и Алексей».
В статье «О том, что было и не только о том» Баскевич обращает внимание на рассказ Мастера – «Красное, желтое, зеленое…», опубликованный в журнале «Знамя». Поведав кратко читателю, в чем суть рассказа, Баскевич далее с едва скрываемым сарказмом пишет: «Видимо, не случайно писателю припомнилось сейчас то время, как и наше, хотя и по другому, переломное. В начале тридцатых мы голодали из-за коллективизации, ликвидации кулачества как класса, а также – социалистической индустриализации. В начале девяностых – вновь оказались не в состоянии заполнить свои продуктовые корзинки самыми необходимыми товарами вследствие шокового продвижения… к ценностям мировой цивилизации».
Возвращаясь к произведению, он отмечает: «Рассказ Евгения Носова, как всегда, внешне прост, непритязателен, но до чего же точно переданы в нем колорит уже ушедшей от нас эпохи, а главное – психология того поколения, которое в неимоверно трудных условиях вопреки всем прогнозам и недругов, и друзей спасло Родину от фашистского порабощения, за невиданно короткий срок восстановило, без чьей-либо помощи, хозяйство…». И тут же, отталкиваясь от произведения Мастера, как от трамплина невиданной крепости и высоты, прямо клеймит новоявленных «вождишек»-пустобрехов: «Не вина, а беда народа, что к руководству страной пробрались властолюбивые, сверхкорыстные «вожди». Они-то и довели ее до нынешних злоключений».
Не щадит он и «демократствующих интеллигентов», закрывающих глаза на бесчинства ельциновщины и винящих во всех бедах народ.
«Нашлись новоявленные «интеллектуалы», поспешили объявить истинным виновником всех бед именно народ, – с праведным гневом горячей, беспокойной писательской души обрушивается Баскевич на пустозвонов от интеллигенции. – Не так он, дескать, жил: не для себя, а для других. Да разве такие понятия, как долг, совесть, честь, самоотверженность, подвиг ради ближних и дальних своих, возникли в последние семьдесят лет? – спрашивает «верхоглядов». И сам же поясняет словоблудам: – Они сформированы и выведены более чем тысячелетней историей народа».
Не менее драматично и набатно звучит и другой вопрос писателя, насмотревшегося «навязчивой, крикливой рекламы, манящей юных парней и дев «сладкой жизнью» общества потребления: «Сумеет ли поколение, в вены которого вводят вирус жестокого зоологического индивидуализма, поднять Россию, вывести ее из кризиса, из развала?»
И чтобы хоть как-то смягчить экспрессию сказанного выше, он в заключительных строках все же высказывает надежду, что «наш народ не примет антиобщественной, античеловеческой морали, которую ему навязывают».
Понятно, что статьи Исаака Баскевича «Баба Уля» и «Авдей Егорыч и Алексей» – оперативные отзывы критика на новые произведения Мастера, о которых шла речь выше. Отзывы, как всегда, благожелательные и профессионально выверенные.
Отметив, что «образ одинокой, беспомощной старой женщины в беспросветной угасающей деревеньке» в отечественной литературе не нов, Баскевич тут же пишет, что «баба Уля отнюдь не вариант уже известного». Это новое слово в беллетристике.
«Читаешь рассказ, и баба Уля предстает перед нами, словно живая, и уже не выветрится из памяти, как схематичные, с упрощенной психологией персонажи «проблемной литературы», – пишет он. – А проблемы? От них не уйти. И главная – продолжающаяся, несмотря на великое множество указов и постановлений развал деревни. Не задерживается в ней молодежь, закрываются школы, медпункты, магазины. И так будет продолжаться до тех пор, пока баба Уля и другие деревенские матери не убедятся, что в селе можно жить еще лучше, чем в городе: свободней, богаче, доходнее и интересней, да и удобств появится не меньше. Тогда и профессии хлебороба, гречкосея, животновода станут не менее престижными, чем городские. Только когда все это произойдет?»
Вот такие «мысли вслух» Исаака Баскевича по поводу этого носовского рассказа. А в статье «Авдей Егорыч и Алексей» он приходит к выводу: «Евгений Носов давно показал, что в селе живут разные люди: одни честно трудятся, надеясь, что должна восторжествовать правда, другие вынуждены как-то приспосабливаться к существующей реальности, третьи предпочитают порвать с селом. Вот и обезлюдел хутор Белоглин, не обрабатывается земля, разрушился пруд. И никакие авдеи положение спасти не могут. Спасение в одном: поставить село в такое положение, чтобы люди потянулись не из него, а в него».
Полагаю, что в этом не только анализ и отзыв на конкретные произведения Евгения Носова, но и на его знаменитый очерк «На дальней станции сойду…».
1994 год в творческой жизни курского писателя Евгения Носова стал знаменателен тем, что в Новомосковске стал издаваться журнал «Поле Куликово», и в нем в 1-м номере был напечатан рассказ «Кто такие?..», во 2-м – эссе «Зеленая охота царя Алексея» (под псевдонимом Н. Евгеньин), а в 3-м – еще одно эссе: «Конны, людны и оружны…» (вновь под псевдонимом).
В эссе «Зеленая охота царя Алексея» писатель, подобно тому, как о царском быте, царских одеждах и застольях писал в XIX веке историк и литератор Иван Егорович Забелин (1820-1909) в книге «Домашняя жизнь российских монархов», со всевозможными подробностями познакомил читателей с занятием садоводством отца Петра Великого – Алексея Михайловича Романова (1629-1676).
А в эссе «Конны, людны и оружны…» Евгений Иванович рассказывает о служилом российском дворянстве со времен Дмитрия Донского и до царствования Алексея Михайловича.
В обоих произведениях, которые следует отнести к историческому жанру беллетристики, он оперирует такими познаниями средневековой российской действительности, которым, честное слово, позавидовали бы многие ученые-историки. Эрудированность писателя в этих вопросах поражает и восхищает.
О самом Мастере в этом году также писали. Исаак Баскевич незадолго до своей кончины опубликовал 12 апреля в «Курской правде» статью «Во всей правде-матушке…». Л. Егоршилов в 6-м номере журнала «Библиотека» напечатал заметку: «Журнал «Поле Кулеково»: О рассказе «Кто такие?..». Еще была работа Ю. Дюжева – «Убиты и прокляты», опубликованная в 5-м номере журнала «Север».
Все эти работы о творчестве Евгения Ивановича Носова анализировать не стоит – такой задачи я перед собой не ставил и не ставлю, – но о статье курянина Исаака Баскевича поговорить следует. В статье «Во всей правде-матушке…», отдавая дань «текущему моменту» в общественной жизни страны, Баскевич начинает обзор произведений Мастера следующими словами: «Современная художественная литература очень политизирована. В произведениях последних лет люди, их жизнь зачастую – уже не главный интерес писателя, а чисто служебные фигуры, выражающие его интерес к действительности».
Далее литературовед обращается непосредственно к рассказам Евгения Носова: «В самый разгар спора о том, как лучше обустроить Россию, Евгений Носов после длительного молчания выступил в печати со своими новыми произведениями. Писатель вроде бы не ввязывается в этот спор. Просто, как и раньше, рассказывает о людях, ему родных, близких, а то и встреченных на излюбленной рыбачьей тропе. В его произведениях нет ни сенсационных разоблачений, ни остро закрученных сюжетов, ни экстравагантных героев. Но почему же так привлекательны его рассказы? В чем их обаяние? В превосходных описаниях природы? В великолепном по силе изобразительности языке?» И сам тут же отвечает, что да, разумеется. Но не только в этом – еще в его героях. Именно в сопоставлении жизни героев видит критик силу носовских произведений, которым не девальвироваться, не потускнеть ни при каких временах и правителях, ни при каких общественно-социальных штормах и катаклизмах.
Исаак Зельманович Баскевич – практически единственный курский писатель, который так систематически, так последовательно и так профессионально писал о творчестве Мастера, что у меня сложилось устойчивое предположение: поживи он чуточку больше отмеренного свыше, то обязательно бы написал отдельную книгу о Евгении Носове и его творчестве. Я не знаю, кто в те годы (имеются в виду курские авторы) публично, в печати, называл Евгения Ивановича «выдающимся русским писателем». И на многие произведения гениального земляка, едва те появлялись в печати, писал рецензии. Причем всегда квалифицированные и благожелательные. По моим подсчетам таких работ в багаже литературоведа набралось более десятка.
А в стране в 1994 году запылал Северный Кавказ, началась долгая и кровопролитная чеченская война, приведшая к засилью международного терроризма на всем юге России. Кстати, «добрые друзья» из Вашингтона, а также Лондона, Берлина, Парижа и других европейских столиц сделали немало, чтобы местные сепаратисты и международные террористы имели финансовую подпитку и моральную поддержку. Да что там «западные друзья», своих негодяев объявилось немало как среди либеральной интеллигенции, оккупировавшей все СМИ, так и среди так называемых бизнесменов, а попросту – воров и жуликов… Воровали так, что федеральным силам не только вооружения и боеприпасов не хватало, но и продовольствия. С миру по нитке собирали. Это знаю не понаслышке, сам тому был очевидцем.
Такое положение тревожило всех честных граждан страны, в том числе и курских писателей. Ярким свидетельством тому являются стихи ныне известного курского, а в то время начинающего поэта Юрия Асмолова. Вот лишь некоторые строки из стихотворений «Большак» и «Продается земля…»:
…А теперь: за чертову затею
Жизнь свою кладет Святая Русь.
Я все чаще Родину жалею,
Но все реже Родиной горжусь.
Это всего лишь одна строфа из стихотворения «Большак», а следующие строфы из стихотворения «Продается земля…»:
…Кто же мы? Полоумные? Трусы?
Или нет у нас вовсе души?..
Были – русы. Великие русы!
А теперь – торгаши, торгаши.
Ах ты, Родина! Бедная Родина!
Под шумок, под искусный смешок
На столичном базаре ты продана,
Будто курской картошки мешок…
Очень верно подмечено поэтом: Россию продавали и оптом, и в розницу все те, кто при Ельцине, Гайдаре и Чубайсе дорвался до власти и до природных богатств страны.
В июне 1994 в Москве проходил IX съезд писателей России. На нем большинством голосов присутствующих делегатов председателем СП России был избран Валерий Николаевич Ганичев. Сопредседателями стали В. Белов, И. Машбаш, П. Проскурин, В. Распутин, В. Сорокин. На съезде были сформированы также Совет секретарей (первый секретарь – И. Ляпин), Высший творческий совет (председатели – С. Михалков и М. Алексеев, с 1996 года – также и Р. Гамзатов), Правление и Контрольно-ревизионная комиссия (председатель – М. Числов).
Курских писателей представлял, по-видимому, Владимир Павлович Детков. Брал ли он кого-нибудь с собой за компанию, как это ранее делали Петр Сальников и Евгений Носов, не знаю. Курские писатели, к сожалению, мемуары не пишут, а в тех произведениях, что пишут о Носове, об этом не сообщают. Потому такие сведения и почерпнуть уже негде…
1995 год – год юбилейный: Евгению Ивановичу исполнилось 70 лет. Несмотря на солидный юбилей, книг писателя издано не было. Однако в двух московских сборниках: «Избранные произведения о Великой Отечественной войне» и «Этот день победы» – был опубликован рассказ «Красное вино победы». Еще один рассказ – «Тысяча верст», написанный писателем в 1961 году, – вышел в сборнике «Первый салют», изданном в Орле в двух томах. Постарались и журналы. В трех выпусках «Поля Куликова» были напечатаны «Кулики-сороки», «Последний полонез» и «Карманный фонарик». «Кулики-сороки» были напечатаны также и в «Москве» (№ 2), а в 5-м номере этого журнала был рассказ «Синее перо Ватолина». Журнал «Воина» в 5-м номере порадовал своих читателей сразу четырьмя произведениями Мастера на военную тему, опубликовав «Фанфары и колокола», «Переправу», «Фронтовых кашеваров» и «С сединою на висках…». Кроме того, имелись публикации и в газетах. Так, в «Курской правде» 13 января был напечатан рассказ «Кулики-сороки», а 28 июня – «Последний полонез». Постаралась и «Сельская жизнь», опубликовав 14 января «Переправу».
В этом прекрасном ряду работ Евгения Ивановича новыми произведениями являлись рассказы «Кулики-сороки», «Последний полонез» и «Синее перо Ватолина». О рассказах «Кулики-сороки» и «Синее перо Ватолина» говорилось выше, когда шла речь о детских годах будущего писателя. А в эссе «Последний полонез» Евгений Иванович пишет о своем друге-художнике Михаиле Степановиче Шорохове, покинувшем этот бренный мир. Носов, естественно, грустит об ушедшем товарище, но пишет о нем светло, подобно тому, как были написаны последние картины художника, называемые им «последним полонезом».
О дружбе Евгения Носова и Михаила Шорохова напишут в своих книгах Еськов и Першин. Но об этой дружбе есть и небольшой очень светлый и добрый этюд в работе Евгении Спасской «…Я буду тебе ждать…», который стоит, хотя бы частично, процитировать.
«Евгений Иванович был очень дружен с Михаилом Степановичем Шороховым, – пишет она. – Сколько было теплых, радостных встреч с этим художником! Им было очень хорошо вместе, умели друг друга слушать, вместе молчать, уважение взаимное было потрясающим!
…А потом – горестные минуты похорон нашего дорого Степаныча. …Прошел Евгений Иванович – голова опущена, руки за спиной, сумка через плечо. Погашенный, с горькими складками у губ…»
О самом писателе в этом году писали Н. Коржавых, В. Кожемяко, А Шитиков, А. Прозоров, П. Сальников, Е. Спасская, Л. Медведев, В. Давыдков, Ф. Болотников, Н. Курочкин. В. Астафьев, В. Воронов, Ю. Грибов, В. Россинская, С. Турбин, В. Чалмаев и другие.
Кожемяко 13 января в «Правде» опубликовал статью «Красное вино победы». В этот же день в «Курской правде» Алексей Шитиков, в 1994 году покинувший «чуждую» Москву и возвратившийся в Курск, представил стихотворение «Старший друг», а сама газета от имени редколлегии поздравила писателя заметкой «К 70-летию Е. Носова».
14 января «Курская правда» опубликовала статьи Коржавых – «Светлое слово писателя», Прозорова – «Вес мудрого слова», Сальникова – «Живое перо – душе работа», Спасской – «В сердце останется…» и стихотворение Медведева «Мастер».
Были статьи и стихи в «Молодой гвардии» и «Городских известиях». В «молодежке» – статья Болотникова «Е. Носов в «Молодой гвардии», а в «Городских известиях» – стихотворение Давыдкова «Е.И. Носову» и статья Сальникова «Живое перо – душе работа». Эта статья Сальникова была и в «Сельской жизни» за 14 января.
17 января «Курская правда» напечатала указ Президента Ельцина об учреждении Евгению Носову президентской пенсии и президентские поздравления с семидесятилетием. А в газете «Труд» в этот день была опубликована статья Воронова – «Пути ему ведомы».
25 января «Красная звезда» напечатала статью Юрия Грибова «Красное вино победы».
Словно как в задорные семидесятые, сыпанули дружно журнал «Москва» – статьей «Земная сила таланта», «Не хлебом единым» – статьей Турбина «Е.И. Носову – 70!», «Литература в школе» – очерком Астафьева «О Е. Носове: к 70-летию», методической работой Россинской «Рассказ Е. Носова «Живое пламя» в 7 классе» и статьей Чалмаева «Сквозь огонь скорбей: Негромкий эпос Е. Носова».
17 февраля «Курская правда» печатает статью Курочкина «Встречи на всю жизнь», а «Городские известия» 14 сентября статью В. Бахмута «Чистое золото правды» и 9 ноября «Встречи с Мастером» того же автора.
Были и другие произведения о Мастере и его творчестве – просто всего не назовешь. Да и не стоит. И так понятно, что Евгения Ивановича по-прежнему знали и любили.
Еще есть видеофильм юбилейных торжеств, снятый Николаем Гребневым, известным к тому времени журналистом ЦТ и начинающим издателем (учредил в Курске издательство «Славянка»). В объектив видеокамеры попало праздничное застолье, где Евгений Иванович в кругу самых близких ему людей. (Кстати, Гребнев попал в этот круг). Компания чисто мужская. Среди друзей можно увидеть Михаила Еськова, Ивана Зиборова, Юрия Першина, Владимира Деткова и других. Но рядом с Евгением Ивановичем, по левую руку от него, сын Евгений Евгеньевич – поддержка и опора.
В письмах к Астафьеву в этом году Евгений Иванович со светлой радостью – она чувствуется по тексту – сообщает, что удалось прах писателя Константина Воробьева перевезти в Курск и здесь достойно предать земле рядом с воинским мемориалом. Письмо большое, но сообщение о перезахоронении К.Д. Воробьева занимает треть. Однако главное не в текстовом размере, а в носовском умении представить это емко и художественно, словно миниатюру. Поэтому эту часть письма позволю себе процитировать полностью, ибо в ней Евгений Иванович предстоит во многих ипостасях – человека, друга, писателя, гражданина и патриота своей земли: «А еще мы перезахоронили Костю Воробьева. Гроб привезли аж из Литвы, которая стала заграницей, и всякое русское там пребывание, даже на кладбище, сделалось нежелательным, что ли… Было много народу, много начальства, музыки, цветов, венков, милиции, КГБ, панихиду отслужили в переполненной церкви, где было душно, сыро и пахло ремонтной побелкой и цементом. А вокруг стоял тихий золотой денек, и могила, и ее днище были запорошены золотыми монетами опавшей листвы. Говорили прощальные речи, читали стихи, церковный попик тоже произнес вдохновляющую речь с литературоведческим уклоном… А потом взвод солдат, одетых парадно, трижды грохнул в осеннюю синь, и мы кинулись собирать памятные гильзы… Кажется, наконец-то успокоился Костя. Земля детства – она ведь и в могильном холме – родина».
А что происходило в Курсе и Курской области в середине «лихих девяностых»? Да ничего хорошего. Предприятия, попав в частные, но не чистые руки бывших директоров, быстро обанкротились или едва существовали, обеспечивая своих хозяев. Даже такие местные гиганты, как РТИ, КЗТЗ, ГПЗ-20, «Станкостроительный», «Аккумулятор», КТК, «Химволокно», «Маяк», «Прибор», «Счетмаш», хирели на глазах, избавляясь от рабочих и ИТР. Безработица, о которой за годы советской власти забыли и думать, вновь объявилась во всей красе и буйствовала повсеместно. Бюджетникам – учителям, врачам, милиционерам – зарплату по полгода задерживали. То же происходило с выплатой пенсий. Куряне роптали, недовольные политикой Ельцина и его присных, перспективой остаться без работы, без средств к существованию, правом на голодную смерть.
И область была объявлена «красной» и вошла в число субъектов «красного пояса». Из нее высасывали, что могли, а о помощи из центра и мечтать не приходилось. Уровень жизни резко упал. Народ стал вымирать, словно мухи после потчевания их дихлофосом. Смертность опережала рождаемость во всех городах области, кроме Курчатова. В Курске, согласно данным переписей, население сократилось с 420 тысяч в 1989 году до 412,4 тысяч человек в 2002 году.
Все падало и рушилось, и только преступность резко взметнулась вверх. Несмотря на значительный рост числа сотрудников правоохранительных органов, преступность в Курской области с 6872 зарегистрированных фактов в 1985 году к 1996 году взметнула до 25162. Число убийств и покушений на убийство увеличилось с 87 до 177 случаев. В период с 1990 по 1993 год количество грабежей и разбоев увеличилось с 337 до 909, количество краж – более чем в 10 раз, с 952 до 10726. В 1995 году было зафиксировано 1791 преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков. А в советский период времени их вообще не было. В десятки раз увеличилось количество выявленных (а сколько было не выявлено!) фактов взяточничества. Появились и первые уголовные дела с коррупционной подоплекой – взяточничеством должностных лиц в системе местной власти и в системе высшего профессионального образования.
Социальное и духовное самочувствие курян, несмотря на восстановление старых и строительство новых церквей и храмов, мягко говоря, было хиленьким, блекленьким, нездоровым… Дух созидания исчез, как исчезла и вера в завтрашний день. Все было шатко и нестабильно… И только призрак наживы и потребительства стал витать над Россией, как прежде призрак коммунизма бродил по Европе.
Даты, даты…
У иных – это просто
Времени серые версты.
Для других, для упрямых,
Это – времени шрамы,
Боевые награды солдата
Е. Носов
МЕЖДУ ЮБИЛЕЯМИ
В период с 1996 по 1999 год включительно книг Мастера не издавали. В ельцинской России, погрязшей в коррупции, в дележе региональной власти и богатств, доставшихся в наследство от Советского Союза, было не до писателей, особенно, если писатели жили на периферии, в провинции. Ельцинистам хватало преданных им СМИ, воспевавших их с утра до вечера и с вечера до утра. Как же – светоч демократии!.. А тут ведь еще были президентские выборы, и Бориса Ельцина, имеющего рейтинг от 2 до 5 процентов, надо было протолкнуть в президенты. И, как ни удивительно, протолкнули. Ведь это же происходило в России, а Россия, как ни прискорбно, – великое и безмерное поле чудес! В ней все возможно… Даже постыдный позорный мирный договор с чеченскими сепаратистами, экстремистами и террористами, подписанный 30 августа ельцинским правительством в Хасавюрте…
И хотя Юрий Першин в книге «Измерение друзьями», характеризуя Евгения Носова, пишет: «Имея большой талант, который у Евгения Ивановича, в самом высоком художественном смысле, от Бога, он оставался всегда мужественным и независимым человеком. Он независим был и при коммунистах, хотя и получил от них высокие награды, остался таковым и при демократах, хотя также был отмечен и привечен ими», – согласиться полностью с этим не могу. Что был мужественным и независимым – верно, что получал самые высокие награды при Советской власти – тоже верно, но что был привечен демократами, если под этим подразумевается ельцинское правление, – со всем моим уважением к одному из самых признанных поэтов Курского края и России, не соглашусь. Чем же привечали демократы Носова – тем, что Ельцин назначил президентскую пенсию?.. Да он был обязан это сделать, так как того требовал статус Героя Социалистического Труда, который, как и статус Героя Советского Союза, либералы и «дерьмократы» не решились отменить. А вот то, что в девяностые годы книг великого русского писателя не печатали, это как раз и говорит о настоящем «привечании». Ни сам Евгений Носов, ни его гуманистические и патриотические произведения Ельцину и его окружению даром были не нужны. Ельцину и его команде даже Александр Солженицын, немало сделавший в идеологическом плане для разрушения Советского Союза, был уже не нужен…
Из значимого в жизни Курска и Курской области можно назвать избрание курянами своего земляка и сидельца «Матросской тишины» с 1993 по 1994 год Александра Владимировича Руцкого главой областной администрации. Сделали они это, скорее всего, в пику Ельцину, которого в массе своей откровенно не жаловали. Руцкой же, сменив на этом посту Шутеева Василия Ивановича, стал величать себя губернатором.
Александр Владимирович хоть и считал себя писателем (к этому времени издал несколько книг), но Курской писательской организации и курским писателям оказать помощь не торопился. Хорошо, что разрешил Юрию Бугрову издать краеведческий словарь-справочник «Курск» и выделил на это деньги из областной казны. Кстати, в этом словаре-справочнике была опубликована и биография Евгения Носова.
Стоит заметить, что Курская писательская организация, понеся в 1994 году большие потери – умерли Исаак Зельманович Баскевич, Федор Михайлович Голубев и Вячеслав Васильевич Тычинин, а также в 1996 году на родину, в Плавск, уехал Петр Георгиевич Сальников – пополнила свои ряды за счет вновь принятых литераторов – поэтов Юрия Асмолова, Сергея Бабкина, Виктора Давыдкова, Вадима Корнеева, Анатолия Трофимова и прозаиков Владимира Конорева, Николая Леверова, Вячеслава Маракова. И теперь в ее рядах вместе со «старожилами» – Николаем Корнеевым, Александром Харитановским (старшим), Евгением Носовым, Владимиром Детковым, Юрием Першиным, Михаилом Еськовым, Василием Алехиным, Борисом Агеевым, Алексеем Шитиковым и другими – было около двух десятков человек.
Да, в Курске с 1992 года существовала «Крона», начавшая массовый выпуск книг курских авторов. И к 1996 году были изданы книги писателей Бориса Агеева, Василия Алехина, Александра Балашова, Исаака Баскевича, Татьяны Горбулиной, Михаила Еськова, Ивана Зиборова, Валентины Коркиной, Николая Корнеева, Юрия Першина, Егора Полянского, Петра Сальникова и Николая Шадрина. А также литераторов-поэтов Юрия Асмолова, Сергея Бабкина, Леонида Звягинцева, Вадима Корнеева и еще доброго десятка начинающих. Всего было издано более тридцати книг. Тут надо отдать должное Владимиру Павловичу Деткову – старался, как мог, находя спонсоров и меценатов. А это, увы, весьма непростое дело. Ныне, например, меценатов днем с огнем не сыщешь…
Но Евгений Иванович по каким-то соображениям воспользоваться услугами этого книжного издательства не стремился или, по крайней мере, не спешил, хотя во главе издательства стоял «шлемоносовец», ученик и близкий друг Владимир Детков, и он бы с радостью принялся за издание книги Мастера. Может быть, это происходило потому, что гонораров «Крона» не выплачивала; авторам выдавалась часть тиража – распоряжайся, как хочешь: хочешь – продавай, хочешь – дари, хочешь – сдавай на макулатуру. К тому же, тиражи книг «Кроны», в сравнении с теми, которыми в семидесятые и восьмидесятые выходили книги Мастера, были смешными – не более трех-пяти тысяч, а то и вообще одна тысяча. (Правда, в наше время тиражи издаваемых книг стали еще смешнее – 50 или 100 экземпляров, а если кому-то повезет издать книгу тысячным тиражом – это верх авторского блаженства, хоть и за свои деньги). Но, скорее всего, Евгений Носов, будучи человеком мужественным, но в то же время и очень скромным, что отмечают многие, не желал «перебивать» дорогу молодым землякам своим авторитетом. И все откладывал на «потом». Ведь он столько писал о непростой судьбе начинающих авторов, чтобы вдруг самому, пусть и одной книгой, кому-то из них помешать издаться… Кто знает?..
Тем не менее, Евгений Иванович, несмотря на участившиеся хвори, на отстраненность от писательского сообщества столицы и прохладное отношение московских «демократических» властей, работал напряженно. Каждый год из-под его пера выходили новые произведения.
В 1996 году в сборнике, изданном «Наукой» или целой Международной академической издательской компанией с названием «Наука», был напечатан рассказ «Трудный хлеб». В журнале «Воин» (№ 4), с которым Евгений Иванович начал сотрудничать с 1995 года, опубликованы «Синее перо Ватолина» и новый рассказ «Яблочный Спас». Кроме того, «Яблочный Спас» был напечатан в 5-м номере «Москвы» и в 1-м номере «Порубежья», издавать который начал Николай Гребнев. (Журнал «Порубежье» позиционировался как приложение к межрегиональной газете «Славянка». Его учредителями были редакция газеты «Славянка» и Курская писательская организация. Писателей в редсовете журнала представляли Борис Агеев и Владимир Детков).
Рассказ «Яблочный Спас», на мой взгляд, относится к серии «бессюжетных» произведений автора на «рыбачьей тропе», когда в зачине нет и намека на последующие события, а на первый план выходит описание родной природы. Судите сами: «Утро клубилось молодыми августовскими туманами, не виснущими на кустах и травах, а кисейно парящими поверх изб и свежих сенных стогов, полня собой все остальное небесное пространство, уже степленное незримым солнцем, отчего казалось, будто перезвоны какого-то большого празднества сами по себе зарождались в мглистом таинстве встающего погожего дня». И далее: «Под этот благовест: то отдаленный, приглушенный туманом, то явственный, со всеми подробностями ликующих подголосков, было мне ново, необычно и радостно колесить в моей старенькой «Ниве» по прежде безмолвной округе, сопричастно глядя на русые скошенные поля в блестках оброненной соломы, на шумные выводки грачей, облепивших свежие наметы, на забагряневшие верхи степных яруг, опоясанных синеющими ягодами терновника». Вроде нет ничего такого… И в церквушке, где автор побывал на богослужении по поводу «Яблочного Спаса» ничего такого сверхъестественного вроде не происходит. Все чинно да благостно. Но вот подходит он к торгующим спелыми яблоками и останавливается «перед самым крайним ведерком, замыкающим торговлю».
«Перед ним на стопке красных кирпичей молча сидела маленькая щупленькая бабулька. На ней был серый прорезиненный плащик, укрывающий ее заостренную, как бы двускатную спину, от капели, время от времени падавшей из затуманенных вершин старых деревьев. Насунутый серый козий платок застил ее лицо, оставляя видимыми лишь кончик острого носа и жесткий, будто из пемзы, серый подбородок, поросший сизыми завитками грубых волос. Всей этой серостью, угловатостью и отрешенной неподвижностью она напоминала мне болотную птицу выпь, терпеливо поджидавшую свою случайную поживу».
Всё. Путник-автор видит старушку (Евдокию, или по-уличному – бабу Пулю) – и начинается действо, причем без каких-либо особых внешних событий. Просто в ходе беседы-исповеди старушка вспоминает о своей военной молодости (она была солдатом-снайпером – отсюда и прозвище Пуля), о своей скоротечной фронтовой любви, о смерти любимого, от которого при прямом попадании вражеской бомбы остался только сапог, сохраненный Евдокией, который она «доси» бережет. А еще досталась ей дочь – плод фронтовой любви, привезенная после демобилизации по беременности в деревеньку. И узнает читатель вслед за автором, что баба Пуля, храня свою любовь, замуж больше не вышла и в одиночку выращивала дочь, которая – так уж уготовила судьба-злодейка – попала на лесоповал и там погибла. И теперь баба Пуля (прозвище дали уличные мальчишки) доживает свой век одна-одинешенька…
О чем же этот рассказ, по воле автора наполненный и светом, и красками уходящего лета, и запахом спелых яблок, и праздничным колокольным звоном, и грустью, и сердечной болью, и переживаниями за непростую жизнь героини? О войне? О любви? О верности? Он и об этом тоже, но в основном – о жизни: и грешной, и праведной одновременно. По крайней мере, мне так это видится…
В мае 1996 года Евгений Иванович стал лауреатом Международная премия имени М.А. Шолохова в области литературы и искусства, учрежденной по инициативе Юрия Бондарева еще в 1992 году. И в московском журнале «Слово» (№ 9) был напечатан текст телеграммы, посланной Мастером Юрию Бондареву после получения им этой премии. Кстати, сообщения о получении престижной Шолоховской премии в качестве небольших заметок прошли в «Городских известиях» 13 июня (автор Л. Кутыкина) и в «Курской правде» 16 августа.
Кстати, Юрий Васильевич Бондарев к кругу ельцинских либералов-демократов никогда не принадлежал. В 1994 году он публично отказался принять орден «Дружбы народов» по случаю своего 70-летия от Б. Н. Ельцина. Юрий Бондарев достаточно жёстко оценивал и оценивает постсоветскую российскую действительность. По его определению, мы живем в безвременье, без больших идей, без нравственности и естественной доброты, без защитительной стыдливости и скромности. «Наша свобода – это свобода плевка в своё прошлое, настоящее и будущее, в святое, неприкосновенное, чистое».
И раз речь зашла об освещении творческой деятельности Евгения Ивановича Носова в прессе, то отметим, что в 1996 году в «Городских известиях» 27 января впервые появилось литературное эссе Бориса Агеева – «Человек уходит» (по мотивам повести «Усвятские шлемоносцы»). Позже это эссе будет не раз опубликовано в других массовых изданиях и книгах. Выступая с позиций философа и теолога – по-видимому, сказались знания и навыки, приобретенные во время обучения на Высших литературных курсах, – Агеев обращает внимание читателей на «мотивы конца Света в повести Евгения Носова «Усвятские шлемоносцы». Я не знаю, как был воспринят такой контекст анализа произведения самим Мастером, но вещь у Агеева получилась сильнейшая. И по своей необычности, и по глубине познания повести, ее тонких художественных нюансов, и по её анализу.
Еще в этом году в сборнике научных статей «Писатель и творчество: Современное восприятие», изданном в Курске (КГПУ), была работа А. Шалаевой – «Быт и бытие в рассказе Е.И. Носова «Пятый день осенней выставки». А «Материалы для беседы по рассказу Е. Носова «Трудный хлеб» вышли в московском сборнике «Вокруг тебя мир», изданном «Наукой».
В 1997 году в сборнике «Четыре шедевра о войне» опубликовано «Красное вино победы» Мастера. А еще в этом году в 1-м номере «Дона» был опубликован «Карманный фонарик», в 4-м номере «Дальнего Востока» – «Карманный фонарик» и «Темная вода». Повесть «Греческий хлеб» напечатал журнал «Москва» (№ 6), а рассказ «Яблочный спас» – «Юность» (№ 6). «Поле Куликово» порадовало своих читателей рассказом «Холмы, холмы…», а «Роман-газета» (№ 21) – «Яблочным Спасом». Кроме того, в газетах были опубликованы отрывок из повести «Греческий хлеб» – «Стадо идет…» («Курская правда», 19 апреля), «Кулики-сороки» и «Яблочный спас» («Сельская жизнь», 29 апреля и 16 августа). Еще в «Курской правде» 23 декабря были опубликованы «Зарисовки под капельницей».
Как уже не раз отмечалось выше, повесть «Греческий хлеб» – о детстве писателя. А «Зарисовки под капельницей» – о стучащейся в дверь вечно молодой души старости. Душа ей сопротивляется, а обожженное войной тело… поддается. И тогда приходится обращаться за помощью к медицине, а там… А там встречается и случается разное. Например, палатный сосед – «жизнестойкий, упористый, трудолюбивый человек, который и хозяйство имеет, и книжки почитывает, но и давать их другим не собирается… Или вот новый русский в штанах «прочерченных то красными, то белыми полосатыми лампасами, создающими впечатление многосуставчатости подобно членистоногим обитателям глубин». У этого не только «шеи нет, а стриженая голова, морщась на загривке моржовыми складками, вставлена прямо в вырез черной футболки…», но и совести тоже не имеется. Встречаются здесь и «синие чепцы», чтобы, если не умом, то хотя бы цветом и размером чепца отличаться, но есть и Ветерок – санитарка Таня, которая в свои восемнадцать лет полна милосердия и соучастия и не устает заботиться о больных…
О Евгении Носове и его творчестве в 1997 году писали в основном курские авторы. Так, Евгения Спасская в сборнике «Курск: Документы. Воспоминания. Статьи» напечатала статью «Курские силуэты в произведениях Евгения Носова». В «Городских известиях» 6 февраля Егор Полянский опубликовал стихотворение «Шлемоносцы». Сергей Малютин в 38-м выпуске «Толоки» («Славянский дом»), напечатал статью «Святое племя», а Владимир Латышев в «Сельской нови» 28 октября поместил работу «Чистая совесть писателя».
Из иногородних литературоведов и критиков отозвался только Валентин Курбатов, опубликовавший рецензионную статью «Родник в пыли» 10 октября в «Литературной России» и в 42 номере «Толоки» («Славянский дом»).
Литературоведческая работа «Родник в пыли» привлекла мое внимание тем, что ее автор проводит глубокий анализ повести «Греческий хлеб». И начинает он статью такими словами: «Все время казалось, что это только фигура красноречия – то, что мы живем в «эмиграции», что от прежней России осталось одно наименование, а уж ни границ, ни народа. А теперь точно видно – нет, это не образ, а простая действительность. И ее надо осознавать, чтобы не затягивать самообман, да помолясь, начать заселять эту внезапно почужевшую землю: собирать свой скарб, глядеть, что еще годится, а что истлело, и «обустраиваться».
Хорошие слова, словно из моей души вынуты и на бумаге проявлены. И сказаны вроде бы по существу и вовремя, да вот беда – никто их не слышит. Потому и с «обустройством» – и тогда, и ныне скудновато. Но о замечательной повести сказано все верно: вещь прекрасная, оптимистическая, настраивающая на жизнь и на «выживание жизнью»!.. Остается добавить только то, что повесть «Греческий хлеб» как бы ставит точку в серии произведений Мастера о его детстве, некогда начатую рассказом «Мост».
Из примечательного в жизни Мастера в 1997 году, на мой взгляд, стоит назвать присуждение ему премии журнала «Юность» за рассказ «Яблочный Спас» и его поездку в Киев, о которой он пишет в письме к Астафьеву. (Письмо от 5 июля).
Кстати, из этого письма видно, что в Москве проходил очередной съезд писателей, на который Евгений Иванович не поехал. Не был на нем и Петр Георгиевич Сальников, «сидевший», по определению Носова, в Переделкине. Из этого письма также следует, что сам автор часто болеет, но в больницу идти не желает, надеется «как-нибудь выцарапаться с помощью голодания». А еще видно, что он собирается осенью вместе с курскими писателями поехать на родину Константина Воробьева в Нижний Реутец и поучаствовать там в третьих Воробьевских чтениях. Там, по его словам, писатели организовали «музейчик» и теперь вот проводят памятные чтения. (Ныне Воробьевские чтения в селе Нижний Реутец проводятся только по круглым юбилейным датам, но в Курске, в библиотеке его имени – ежегодно).
В 1998 году друзьям Евгения Ивановича, наконец-то, удалось уговорить его издать книгу в «Кроне». Согласился с условием, что это будет сборник прозы двух авторов: его и его друга – Константина Воробьева. Так появилась книга «Фанфары и колокола» с произведениями Носова и Воробьева о войне. Она в прекрасном полиграфическом исполнении, да и тираж для провинции в условиях капитализма довольно весомый – 15 тысяч экземпляров.
В этом году, словно соревнуясь между собой, спешили опубликовать носовскую прозу многие журналы. Так, в 6-м номере «Юности» вышла работа «Мемуары и мемориалы», а в 3-м номере курского «Порубежья» – рассказ «Уха на троих». «Дальний Восток» напечатал «Синее перо Ватолина», а новый рассказ «Жаних» – сразу два издания: гребневская «Толока» («Славянский дом») № 50, набиравшая обороты и литературный вес, и 12-й номер «Москвы». Постарался и журнал «Смена»: сначала он опубликовал серию этюдов под общим названием «Зарисовки под капельницей», а затем небольшие рассказы «Тана», «Ветерок», «Собачий наперсток». Носовской прозой порадовал и журнал «Воин», напечатав в 8-м номере рассказ «Уха на троих» под названием «Соло втроем». Кроме того, этот рассказ был опубликован и в «Курской правде», а в «ПС» 7 мая – «Ветерок». В «Литературной газете» 28 декабря увидел свет материал «Слово на баррикадах прогресса».
Как видим, большинство произведений – совершенно новые, только что вынуты из творческого горнила писателя, а потому – светящиеся и искрящиеся живым благодатным жаром его души.
Работа «Мемуары и мемориалы» пронизана душевной болью писателя-фронтовика по поводу «девальвации» боевых наград, часть которых, как, например, орден Красной Звезды, российские власти отменили, и по поводу «девальвации» отношения в обществе к ветеранам Великой Отечественной войны и к празднику Великой Победы.
«Да, поредели шеренги ветеранов, – пишет он с горечью короткими, рублеными фразами, не свойственными ему в художественном повествовании. – Особенно за последние годы. Уходят, уходят гвардейцы сороковых. Уходят в христово воинство. На земле их осталось совсем немного. Да их тут особенно и не удерживают. А порой и подталкивают, если не в спину, то в душу.
Ну, скажем, девальвировались боевые награды, большинство их изъято из реестра государственного поощрения как несоответствующее нынешнему общественному устройству. …Ни мудрено, что, в конце концов, дедовы регалии попадают на барахолки…»
«Даже отцы церкви в своих печалях о духовности и патриотизме порой вольно или невольно умаляют заслуги бывших защитников Родины, вселяя в их души вместо благости горькую и незатухающую обиду», – со скорбью констатирует он сложившееся в обществе негативное отношение к ветеранам. Гнетет писателя и то, что в ельцинской России из каких-то щелей выползли мемуаристы, охаивающие советских солдат, подменяющие правду тех страшных дней угодными новому времени и заказчикам вымыслами и откровенной ложью. И Евгений Иванович, как некогда определил Петр Сальников, с праведным негодованием «прямой наводкой» бьет крепким раскаленным словом по всем этим очернителям и лжецам, кормящимся с руки Сороса. А еще он негодует по поводу официального извращения понятия «Курская дуга», когда белгородцы откровенно пытаются «застолбить» это событие за собой, переименовав ее в Белгородскую битву. Скорбит он и по поводу запоздания с воздвижением собственного мемориального комплекса, посвященного сражению на Курской дуге.
«Потише, робяты, с историей! – предупреждает писатель-фронтовик откровенных фальсификаторов и местничковых конъюнктурщиков. – Мы, ветераны, еще не ушли и помним, что к чему…»
На фоне этой статьи, написанной едва ли не кровью из открывшейся раны военных лет, а не чернилами, рассказ «Уха на троих», полный рыбацких розыгрышей и баек, станет элементом психологической разгрузки. Понятно, что Мастер шутит, иронизирует над друзьями-рыболовами и сам радуется этому. Веселый, занимательный и в то же время поучительный рассказ, читать который – одно удовольствие.
В рассказе «Жаних» Евгений Иванович превращает вполне обыденный для сельской действительности – с курами, петухами, гусями, щенками – случай в великолепную сказку о домашних животных, наполненную динамическим и драматическим развитием событий. А какие образы, какие чудесные образы!
«Молодые курочки, как бы оберегая еще мало ношенные, ладно пригнанные платьица, всей своей новизной и легким облегающим кроем делавшие их похожими на школьных выпускниц, предпочитали более приятное и необременительное занятие, впрочем, как и вся теперешняя молодежь. Будто на конкурсном подиуме, картинно, долговязо прохаживаясь вдоль стены, как бы демонстрируя эту свою долговязость в желтых колготках, они в какой-то момент высоко подпрыгивали, склевывая с теплых магазинных кирпичей зазевавшихся мух».
О главном герое – щенке-карапузе Жучке, о второстепенных – рыжем Быче или о грозном Гусь Гусиче – и говорить не приходится: прописаны так ярко, с такими индивидуальными портретными и характерными чертами, что будто перед вами не домашние животные, а персонажи спектакля.
Чудесный рассказ!
Писали ли в этом году о Евгении Носове? Да, писали. Например, 13 января в газете «Сельская новь» была редакционная статья «Наша гордость», а в «Литературной газете» № 33 статья М. Сетюкова-Кузнецова – «Поникает трава от жалости…». А еще в ГУИПП «Курск» на улице Энгельса, 109, в январе была сдана в набор, а в мае подписана к печати «Книга о Мастере» – 900-страничный фолиант, составителем которого является Евгения Дмитриевна Спасская, самый верный и трепетный почитатель таланта Мастера. А ведь начиналась она с тоненького буклета к 70-летию писателя…
В этой книге очерков о творчестве Евгения Ивановича, издательство которой взяла на себя «Крона», десятки и десятки работ курских и столичных авторов, а также миниатюры и отрывки из произведений самого героя книги, его рисунки и множество фотографий. (Правда, издание ее затянулось по экономическим проблемам до 2000 года. И только вмешательство губернатора А.В. Руцкого позволило ей увидеть свет в указанное время).
Огромная ценность этой книги заключается в том, что она издана при жизни Мастера, при его одобрении. Следовательно, в ней – правда жизни и творческой деятельности писателя. Сожалеть можно лишь об одном, что не все то, что было написано о Евгении Ивановиче к тому времени, вошло в этот фолиант…
Не менее важным фактом в жизни Мастера, на мой взгляд, стало и то, что в 1998 году он стал лауреатом Международной литературной премии по прозе «Москва – Пенне» за рассказ «Яблочный Спас». (Премия «Москва — Пенне» учреждена при участии Министерства культуры РФ, клуба писателей ЦДЛ, Союза писателей Москвы, Союза писателей России, Русского ПЕН-центра, Литературного института им. А.М. Горького, администрации области Абруццо, администрации провинции Пескара, администрации города Пенне (Италия) и оргкомитета национальной премии по прозе «Город Пенне» (Италия)).
Кстати говоря, на вечере в ЦДЛ, где вручалась Мастеру эта международная премия, присутствовала Е. Спасская, сопровождавшая его в эту поездку. С ее слов, в зале много народу, Евгений Иванович выступил, как и всегда, очень ярко и образно, а в конце вечера к ней обратились зрители с просьбой получить автограф у лауреата.
В 1999 году Россия отмечала 200-летие со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина. В Курской области среди прочих мероприятий, посвященных этому торжеству, был учрежден конкурс на лучшее литературное произведение. Многие курские писатели и литераторы приняли в нем участие. Стоит назвать только такие фамилии, как Н. Корнеев, В. Корнеев, Е. Полянский, М. Еськов, Ю. Першин, В. Коркина, С. Бабкин, А. Шитиков, Б. Агеев. Н. Шадрин, и сразу станет ясно, что общественно-культурное значение конкурса было очень и очень высоким. Принял участие в этом конкурсе и Евгений Иванович Носов с рассказом «Алюминиевое солнце».
Об итогах Пушкинского конкурса Валентина Коркина 9 июня в газете «Курская правда» опубликовала заметку «Лауреаты конкурса», из которой следует, что вместе с Евгением Носовым лауреатами стали Михаил Еськов – за рассказ «Брат мой меньший», Алексей Шитиков – за цикл стихов о Пушкине и о России, Борис Агеев – за эссе «А такой рати еще не слыхано», Николай Шадрин – за роман «Армагеддон», Вадим Корнеев – за цикл стихов о Пушкине, Елена Холодова – за книгу очерков «Усадьбы Курской губернии», Александр Балашов – за эссе «К барьеру» и Сергей Бабкин – за подборку стихотворений. А Борис Агеев тысячным тиражом издал 24-й выпуск «Толоки», в котором опубликовал работы конкурсантов и лауреатов. Естественно, среди опубликованных работ был и рассказ Евгения Носова «Алюминиевое солнце». И теперь этот документ литературно-культурной жизни страны и области хранится и у писателей – участников конкурса, и у читателей, но самое главное – в Курской областной научной библиотеке имени Н. Асеева и Курском литературном музее.
В 1999 году отечественные журналы продолжали печатать произведения Евгения Ивановича как новые, только что вышедшие из-под его пера, так и те, что были написаны раньше и уже прошли обкатку в газетах и журналах. Так, «Поле Куликово: Энциклопедия» порадовало читателей рассказами «Уха на троих» и «Жаних», а «Роман-газета XXI век» (№ 8) опубликовала сразу три рассказа: «Жаних», «Уха на троих» и «Алюминиевое солнце». Кроме того, «Алюминиевое солнце» было напечатано в «Толоке», о чем говорилось выше, и в 7-м номере «Москвы». Еще в «Толоке» был опубликован рассказ «Собачий наперсток». А газета «Сельская жизнь» 7 октября поместила «Карманный фонарик», возможно для того, чтобы указать всем нам путь из мрака ельцинского бытия к свету и доброте…
Рассказ «Алюминиевое солнце» – о сельском чудаке, с «несколько смещенной натурой» Кольше, потерявшем одну ногу и теперь пользующемся протезом, который не мешал ему взобраться даже на крышу дома, установить там три ветряка и «намалевать» на фронтоне, «вокруг слухового окошка блескучей серебрянкой солнце, испускающее в разные стороны лентовидные лучи».
Рассказ, несмотря на один негативный момент в жизни главного героя (во время спасения мураша он был избит хулиганами-мальчишками) настолько светлый, добрый, жизнеутверждающий, что его сразу полюбили читатели – взрослые и дети. Он занял достойное место в ряду самых лучших произведений Мастера.
Евгения Спасская говоря об этом рассказе, отмечает: «Радость жизни, умение чувствовать ее, воспринимать во всем многообразии, быть благодарным за каждый день, чувствовать беду ближнего и желание выручить его… ради Добра и Правды. И, конечно, рассказ этот… о нашей жизни – одновременно и убогой, и прекрасной».
В 2000 году в стране был избран новый президент – Владимир Владимирович Путин, до этого недолгое время побывший во главе Федеральной службы Безопасности – ФСБ, а также немного попремьерствовавший, но успевший дать укорот чеченским сепаратистам и международным террористам, развязавшим вторую чеченскую войну в новейшей истории России. Слыша его гневное «мочить террористов даже в сортире», стали выпрямлять согбенные спины не только российские офицеры, оплеванные с головы до ног либералами, но и простые люди, вновь почувствовавшие себя гордыми русами, а не униженными и оскорбленными… Появилась надежда подняться с колен и самой России, на которые она были поставлена Ельциным и его присными… Слова «русский», «патриот», «Отечество» уже не были ругательными.
Произошли изменения и во властных структурах Курской области: в ноябре 2000 года Александра Руцкого сменил Александр Михайлов, шедший на выборы под коммунистическими знаменами и лозунгами, но вскоре резко сменивший свой политический окрас. От предшественника Михайлову в наследство досталась не только экономически обескровленная область, но и недостроенный мемориальный комплекс «Курская дуга».
2000 год был знаменательным и для писателя Евгения Ивановича Носова – ему исполнилось 75 лет.
В качестве поздравления писателя с этой датой в столичном издательстве «Воскресенье» был выпущен в свет 700-страничный сборник повестей, рассказов и миниатюр «Журавлиный клин», а в «Современнике – 450-страничная книга избранной прозы «Вечерние стога».
Тиражи этих книг были небольшие: У «Журавлиного клина» – 3000 экземпляров, а у «Вечерних стогов» – 4500 экземпляров. Но само появление книг, в которых наряду с произведениями прошлых лет вышли только что написанные, естественно, не могло не радовать писателя. Наконец-то прервалось затянувшееся на восемь лет книгоиздательское молчание.
Примечательным было также то, что редактором и составителем «Журавлиного клина» стала Е.Д. Спасская, приложившая немало сил и настойчивости, чтобы эта книга увидела свет именно в юбилейный для писателя год.
Кроме того, постарались и журналы. В первых номерах «Москвы», «Роман-газеты XXI век», «Нашего современника» и «Толоки» были опубликованы, соответственно, рассказ «Памятная медаль», миниатюры «Курские холмы», рассказ «Алюминиевое солнце» и предисловие к книге В. Белова «Холмы» – «Путь к истоку». В 3-м номере «Юности» были напечатаны небольшие рассказы под общим названием «Зарисовки под капельницей», а в 7-м и 8-м номерах «Роман-газеты» – рассказы «Хутор Белоглин» («Костер на ветру») и «Шопен, соната номер два».
Не желали отставать от журналов и газеты. В «Курской правде» были опубликованы «Памятная медаль» (14 января) и «Покормите птиц!..», в «Сельской жизни» – «Степное лето» (13 января) и «Жаних» (3 августа), в «Московском железнодорожнике» – «Яблочный Спас» (15 января) и «Фанфары и колокола», а в «Зеленой лампе» – «Фронтовые кашевары».
Рассказ «Памятная медаль» – очередное произведение Мастера на тему войны и мира, о непростой жизни ветеранов, которых становится все меньше и меньше, но которые по-прежнему остаются людьми чести и совести, а еще – укором и примером для последующих поколений. Укором – потому что не всегда к ним с должным вниманием относятся и родные, и соседи, и власти всех рангов; они пример для всех – своим подвигом, терпением, трудолюбием, совестливостью, отношением к ближним и к государству.
Пронзительное по своему эмоционально-психологи-ческому напряжению эссе «Покормите птиц!..» является не только страстным призывом к любви и заботе о «сестрах наших младших» в частности и о природе в целом, но и нравственным мерилом человеческой жизни. Оно вызвало такой небывалый отклик в сердцах читателей, что вскоре в Курской области, а следом и в стране началось общественное движение под девизом «Покормите птиц!» – и сотни, тысячи кормушек ежегодно стали появляться в зимнее время на ветвях деревьев, подобно елочным украшениям.
Это произведение Мастера – ярчайший образец того, как художественное слово воплотилось в реальные дела и в рост духовного состояния юного поколения. Не многим писателям – знатокам человеческих душ – удается подобное, причем при жизни. Евгению Носову удалось!
В курских газетах, по сравнению с предыдущими юбилеями писателя, шквала поздравительных статей и материалов не было. Но 13 января «Молодая гвардия» опубликовала рассказ самого юбиляра – «Степное лето» и большую, на половину газетной полосы, статью Ирины Рязанцевой, в которой приводились как биографические сведения о Евгении Носове, так и рассказывалось о его работе в «молодежке» и о литературном творчестве. Есть в этой статье и упоминание о курских авторах, писавших о Мастере. А резюме такое: «Курску невероятно повезло – на литературной карте России во многом благодаря имени Евгения Носова наш город занимает не последнее место». А «Курская правда» представила не только редакционную статью «Талант земли курской», в которой говорилось как о биографии писателя, так и о его произведениях, но и опубликовала одну из эксклюзивных его фотографий.
В этом году Евгению Ивановичу была присуждена литературная премия имени Андрея Платонова «Умное сердце», вручение которой должно было быть в январе следующего года. (Данная премия была учреждена в 1994 году редакцией газеты «Московский железнодорожник», Союзом писателей России и Дорпрофсожем. Присуждается ежегодно. В настоящее время она получила статус Международного конкурса).
А еще в 2000 году Евгений Иванович дал рекомендацию Николаю Гребневу для принятия его в Союз писателей России, чем Гребнев до сих пор гордится. Да, получить рекомендации от великого писателя – честь огромная, которую надо постоянно оправдывать и подтверждать благими делами. И Николай Гребнев на протяжении многих лет это делает с большой радостью.
В последние годы о творчестве Евгения Ивановича писали меньше, чем, например, в семидесятые, но, тем не менее, писали – и статьи для газет, и научные литературоведческие работы, и очерки. Особенно старались куряне. Например, преподаватель Курского педагогического университета А. Кедровский написал несколько работ, в том числе «О прозе Е.И. Носова 1990-х годов» (1998) и «Земляки: творчество К.Д. Воробьева и Е.И. Носова» (1999).
«Ощущение больших перемен и одновременно сохранившихся безусловных ценностей оставляет знакомство с повестями и рассказами Е. Носова 90-х годов, – пишет он в работе «О прозе Е.Носова 1990-х годов». Затем, перечислив произведения Мастера – «НЛО нашего детства», «Кулики-сороки», «Греческий хлеб», «Моя Джомолунгма» и ряд других, – отмечает: Чувство истории, причем истории социальной, в сюжете повестей и рассказов 90-х годов приобретает особый смысл. Память героя (героев) существенно расширяет содержание конкретно обозначенных событий. Это относится и к современности, и к прошлому». И, конечно, соглашается с многими исследователями творчества Мастера в том, что Евгений Носов «по стилю – рассказчик».
Не менее замечательна, а то, возможно, по внутреннему напряжению, духовной мощи изложения и значительно замечательнее работа писательницы Татьяны Горбулиной «Четки российской судьбы», опубликованная в «Книге о Мастере» уже во время ее верстки. Отмечая, что «литература литературе рознь», Горбулина пишет, что проза Евгения Носова – пример той литературы, в которой «был, есть и будет великий Свет, естественные. вечные краски мира и ответы на поставленные временем вопросы».
24 декабря в «Курской правде» была статья Н. Серединой – «Предвестники весны возрождения». А в январском выпуске «Толоки» 1999 года Борис Агеев поместил весомую подборку отзывов читателей и писателей о творчестве Мастера под названием «Говорить правду во все перо».
Не остался в стороне и журнал «Воин», в котором В. Хромченко напечатал статью «Слово и годы».Уже в самом названии статьи заложен большой смысл: с каждым новым годом художественное слово курского писателя не только не ослабевает, не тускнеет, но и становится все крепче и ярче.
В этом же году Евгения Спасская тысячным тиражом издала буклет «Среди курских холмов… Евгений Иванович Носов» с аннотацией произведений Мастера, написанных в 90-е годы: «Холмы, холмы…», «Темная вода», «Гори, гори ясно…» («Карманный фонарик»), «Хутор Белоглин» и других. Еще в этом буклете были фотографии Евгения Носова и его рисунки.
Память о прекрасных делах доставляет удовольствие, а память о полученной пользе либо совсем нет, либо меньше.
Аристотель
МЕМУАРЫ И МЕМОРИАЛЫ
Как ни долго длились, но закончились разрушительные девяностые годы, запомнившиеся в истории страны «криминальной революцией» и государственным беспределом по отношению к собственному народу, когда ежегодная убыль населения составляла миллион человек. От большинства заводов и фабрик, построенных в созидательные шестидесятые и в «застойное» брежневское время – семидесятые годы – остались лишь жалкие ошметки, или по-русски, «рожки да ножки». Таков был «прогресс» рыночной экономики ельцинских «младореформаторов» – Чубайса, Немцова, Гайдара и прочих «гениев», разваливавших мощь страны под диктовку американских кураторов и без удержу высмеивающих брежневский «застой.
Ярлыки у нас навешивать любят – хлебом не корми, дай пособачиться, поерничать, повыпендриваться! К делу и без дела. Без дела – чаще. Только в полемическом задоре и раже подзабыли вдруг, что «брежневская застойная экономика» была второй в мире после США. И Россия полмира кормила, одевала и обувала, иногда неоправданно, на мой взгляд, по политическим и идеологическим соображениям отрывая от собственного населения. Как пишут авторы учебного пособия «Истории с древнейших времен до начала XXI века», правда, со ссылкой на западные источники, в начале восьмидесятых годов на заводах СССР выпускалось танков в 4,5 раз больше, чем в США, БТР – в 5 раз, артиллерийских орудий – в 9 раз, подводных лодок – в 3 раза. А ведь это – мощь и сила державы! Да и по пресловутой электронике мы были худо-бедно, но на втором или третьем месте…
По разным оценкам, на СССР приходилось от 20 до 22 процентов мировой валовой продукции. А вот в постперестроечное либерально-продвинутое время, окрещенное все теми же журналистами и политологами почему-то «демократией и рыночной экономикой», доля России в мировом производстве – всего лишь 1-2 процента. Вот так постарались ельцинские младореформаторы. Так, спрашивается, где же застой и регресс?..
Достижениями советской науки, культуры, промышленности, экономической и военной мощи страны люди гордились и я в том числе, но гордиться тем, что какой-то современный олигарх, сидящий на нефтяной или газовой трубе, имеет миллиарды «зелени» в отечественных или тем более западных банках, не вижу причин. Его денежная сила – не мощь страны… Она в любой момент может перекатить за бугор, как уже не раз приходилось наблюдать… Вспомним Лисовского, Березовского, Ходарковского, Бородина, Пугачева и им подобных деятелей. И тогда она становится для нашей страны и для нашего народа вражьей силой в прямом смысле этого слова.
Не доставляют радости и наши бизнесмены, большей частью занимающиеся тем, что скупают на Западе или в Китае дешевое ширпотребье и продают его втридорога россиянам. Ведь никто из них, за редчашим исключением, не строит современных заводов и фабрик, не ввозит новейшие технологии и производства, не занимается модернизацией «прихваченных» во времена чубайсовской преступной приватизации предприятий, построенных в советское время. Вот и выходит, что наши бизнесмены, с которыми Президент России Владимир Путин носится как «с писаной торбой», в большинство своем вовсе не бизнесмены, а паразитирующие элементы на теле государства, алчно и бесстыже сосущие кровь из трудового народа.
Да, есть некоторые сдвиги в развитии сельского хозяйства: строятся свинокомплексы и птицефабрики полного технологического цикла. Это, конечно, хорошо. Плохо лишь то, что вместе с производственными мощностями по западной технологии не возводятся очистные сооружения и все отходы от жизнедеятельности этих комплексов отправляются в овраги, отравляя окрестные земли химикалиями и воздух – зловонием.
В 1992-1993 годах жителям сел и деревень местные власти, выполняя установку московских властей по ликвидации коллективных хозяйств, выдали на руки некие документы, предоставляющие право на владение земельными наделами на территории их поселений. При этом размежевания не проводилось, чертежей не составлялось и не выдавалось. И это, как предполагал в беседах с коллегами Евгений Носов и чему он противился, крестьяне, так и не ставшие фермерами, вынуждены были сдавать виртуальные наделы новым хозяйствующим субъектам. А вскоре появились московские «жучки», потихоньку за сущие гроши скупавшие эти паи. (Мои родители, владевшие по бумагам 20 гектарами, сбыли эти бумаги за 60 тысяч рублей и еще радовались, что так удачно все вышло). Так появились современные российские латифундисты, а коренные жители сел, оставшись без земли, как опять же предполагал Евгений Носов, начинают батрачить на них… И чему тут радоваться? Тому что ли, что из колхозно-государственного батрачества перешли в частное, где прав у батраков – вообще с гулькин нос…
Не радует и отечественная культура, «оккупированная» носителями либеральных ценностей, заглядывающими в рот заокеанским кураторам. Потому у нас бесконечный поток западных низкопробных фильмов, скопированных там же телепередач, исполнений песен на английском языке. Интересно, а за бугром, помимо Вьетнама и Китая, песни на русском поют?..
Часто, очень часто бывает стыдно за наших «слуг народа» – депутатов Госдумы. Дорвавшись до власти, попав в депутатскую тусовку, многие из них тут же забывают о своих предвыборных обещаниях и помнят лишь о собственных льготах. А некоторые, как, например, Понамарев, обворовав государство и его граждан, сбежали за границу и теперь поливают грязью собственную страну и свой народ. Потому так и хочется сказать всем этим «слугам народа»: «Ребята, вместо собственных льгот вы установите себе общероссийский МРОТ, и тогда, может быть, мы все станем лучше жить…»
Много лукавства и со «среднестатистическим заработком» по отраслям производства, медицины и образования. Господа, кого мы обманываем этим «средним», доходящим до 35-40 тысяч рублей в месяц, когда каждый рядовой врач, учитель, библиотекарь и даже ученый получает на руки не больше 20 тысяч?.. Зачем же «пыль в глаза» пускать? Зачем лукавить?..
Однако вернемся к творчеству Евгения Носова. А он в первом году третьего тысячелетия написал текст речи для выступления на церемонии вручения премии имени Андрея Платонова (проходила в Москве 26 января 2001 года). На вручение премии им. А. Платонова Евгений Иванович не смог поехать из-за болезни, и редакция МОЖ обратилась к Евгении Дмитриевне Спасской с просьбой представлять Мастера на церемонии. Писатель вручил ей текст своего выступления, которое он связал с железной дорогой, и после его прочтения к ней обратились сразу несколько газет с просьбой о его напечатании.
Как вспоминает Евгения Дмитриевна, все выступавшие говорили много хорошего о творчестве нашего замечательного земляка.
Да, лично присутствовать на вручении премии Андрея Платонова Евгений Иванович не смог, зато смог принять участие на церемонии вручения ему и К.Д. Воробьеву (посмертно) престижной литературной премии Александра Исаевича Солженицына, проходившей в конце апреля. (Премия учреждена А.И. Солженицыным в 1997 году. Первые выплаты прошли в 1998 году. Финансовое обеспечение премии осуществляется Русским общественным фондом Александра Солженицына, основанным в 1974 году. Денежная сумма премии 25000 долларов США. Объявление имени лауреата данного года происходит на первой неделе марта. Церемония вручения премии происходит на последней неделе апреля).
На церемонии вручения премии, кроме других курян, в том числе сына Мастера – Евгения Евгеньевича – присутствовала и Е.Д. Спасская, ближайший друг Мастера и верный поклонник его таланта Именно ей Оргкомитет поручил выступить с рассказом о творчестве Евгения Ивановича Носова. Приняли выступление очень хорошо, а текст его был напечатан в «Толоке» №№ 5-6 за 2001-й год, также как и материал «Дружески и сердечно…» – о ее впечатлениях от церемонии.
В этом же году Евгений Иванович в «Толоке» опубликовал статьи «С непокрытой головой…» – к 75-летию Петра Сальникова и «С вами говорит Солженицын…» – текст речи на вручение премии А.И. Солженицына, а также современную сказку «Задумал еж разбогатеть…». Если сказка и не сказка вообще, а памфлет на современную действительность и бытие мелкого отечественного частного предпринимателя, с которого все стараются что-то поиметь, то текст речи – дело серьезное. Пройдясь по истории Отечества, «воздав» большевикам за то, что «погнали народ в недвижимый коммунистический эдем» и сами же его предали, Евгений Иванович прошелся и по перестройщикам: «Перестроечный плуг, установленный гайдаровскими пахарями-самоучками на несоразмерную идиллическую глубину, сразу же завяз в слежалой толще общественного неустройства, перевитого корнями цепкой большевистской идеологии». И далее с нескрываемым осуждением он пишет о «предании анафеме» режиссера Сергея Бондарчука, актера Евгения Матвеева и некоторых других деятелей культуры и литературы.
Есть здесь горестные слова о подмене настоящей культуры и настоящего искусства модным ляпом, когда «в элитных салонах стало неприлично поминать кисть Репина, поскольку он своим якобы прямолинейным примитивом не способен что-либо противопоставить непостижимому «Черному квадрату» Казимира Малевича…»
Немало самоиронии и горечи по поводу собственного забвения: «Подобную калибровку почувствовал на себе и я. Уже с первых дней нового порядка меня определили в состав «бывших», не отвечающих духу современности…»
А еще в этом году Евгений Иванович в воронежском «Подъеме» напечатал рассказы «Потрава» и «Жаних» (№№ 1,6), в «Москве» – «Картошку с малосольными огурцами», «Тёпу» и «Покормите птиц!..». Не оставил он без внимания и старого друга, поддержавшего его в безвременье девяностых годов – «Роман-газету», опубликовав в ней рассказ «Картошка с малосольными огурцами».
Как видим, сотрудничая с журналами, Евгений Носов трудился много и напряженно. А еще были и газеты, с которыми он тоже сотрудничал и где довольно интенсивно печатался. Так, в «Курской правде» опубликовал «Тёпу» (16 января), современную сказку «Задумал еж разбогатеть…» (22 марта), статью «На рыночных ветрах» (26 апреля) и статью «С непокрытой головой» (11 июля). В курских «Городских известиях» напечатал интервью «Война всегда не ко времени…» (24 апреля) и «Покормите птиц!..». А еще его работы были в «Московском железнодорожнике – «Дорога помогла мне стать писателем» (3 февраля) и отрывок из повести «Греческий хлеб». Кроме того, в «Парламентской газете» 3 марта был напечатан рассказ «Картошка с малосольными огурцами», в «Правде» 24 апреля – интервью «Советский писатель», в «Труде» 19 апреля – «Война всегда не ко времени…». (Интервью брал курский журналист Владислав Павленко).
В 2001 году Курская писательская организация понесла большую потерю: 15 августа перестало биться сердце замечательного поэта, патриота и друга Евгения Носова – Николая Юрьевича Корнеева. Часто болея сам, Мастер, тяжело перенес уход из жизни этого талантливого человека и побратима-фронтовика.
Новый 2002 год ничего страшного, казалось, не предвещал. Небольшой экономический подъем наметился в стране и в области. Это бодрило, вселяло надежды на улучшение жизни простых людей.
Отбиваясь с помощью врачей и собственной воли от участившихся болезней, Евгений Иванович продолжал напряженно трудиться на поприще отечественной литературы, создавая новые произведения и сотрудничая с издательствами в их публикации. По-прежнему упор делался на журналы и газеты – здесь знали и любили творчество Мастера и с радостью ставили в очередные номера его произведения. Мало того, нередко сами заказывали «что-нибудь новенькое». Вот и редакция журнала «Москва», опубликовав в 1-м номере рассказы «Два сольди» и «Сронилось колечко…», попросила к 9 мая – Дню Победы – дать свежий материал на тему войны. И Мастер спешил закончить новый рассказ «Фагот» – о вторжении войны в Курск и о курских мальчишках-ополченцах, погибших на улицах родного города. Закончив, тут же отослал его в редакцию журнала. Оттуда позвонили, что рассказ получили и планируют опубликовать в 5-м номере.
Не успел он порадоваться выходу в 3-м номере «Уроков литературы» (приложение к журналу «Литература в школе») «Тёпы», когда пришло известие из Плавска Тульской области, что там 26 марта умер и был похоронен Петр Георгиевич Сальников.
Смерть друга-фронтовика, которого Евгений Иванович не только в личном разговоре, но и в письмах называл «братуном», больно ударило по сердцу и окончательно подорвала и так шаткое здоровье. В конце мая, в пятницу, обострилась язва, и ему стало плохо. Близкие вызвали «скорую». Потом больница, капельницы, операция, интенсивная терапия, еще одна операция – неожиданная, экстренная… реанимация и…
12 июня, в День независимости России, в 17 часов 10 минут великого русского писателя Евгения Ивановича Носова, талант которого признавали Виктор Астафьев, Валентин Распутин, Александр Солженицын и многие-многие другие отечественные мастера художественного слова, не стало. Как пишет Евгения Спасская в пронзительном по глубине скорби и душевной боли произведении «…Я буду тебя ждать…», кончину Мастера оплакивали не только его близкие родственники, друзья, знакомые врачи, но и природа – дождем…
…Похоронили Евгения Носова на территории Мемориального комплекса «Памяти павших в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов», в его правом крыле, рядом с могилой Константина Дмитриевича Воробьева. (Мемориальный комплекс был открыт 9 мая 1984 года; архитектор – М.Л. Теплицкий, скульпторы – Дмитриев, В.И. Бартенев, Н.П. Криволапов).
Листочки с деревьев золотыми монетами на могилу не падали, как было при перезахоронении Константина Воробьева – лето ведь только начиналось. Зато после троекратного ружейного залпа откуда-то прилетели голуби и тихо расселись на ветвях деревьев, не боясь людского скопления… И с тех пор в день памяти и скорби голуби будут постоянно присутствовать на ветвях ближайших к могиле деревьев, слушая негромкие, но проникновенные речи друзей и поклонников Мастера…
Символично то, что два самых знаменитых курских писателя при жизни виделись очень мало, жили друг от друга далеко, но упокоившись, оказались рядом навечно… А еще символично, что упокоение они нашли на мемориале рядом с другими защитниками Родины.
Мастера не стало, а произведения, написанные его «большой, сильной и умелой» рукой, продолжали выходить. За «Фаготом», опубликованном в 5-м номере «Москвы», в скорбном 2002 году увидели свет «Памятная медаль», «Тёпа», «Фагот», «Задумал еж разбогатеть…». «Покормите птиц!..», «Два сольди», «Сронилось колечко…», «Краски родной земли» и отрывок из повести «Греческий хлеб» в 9-м номере журнала «Роман-газета XXI век». «Роман-газета» весь 7-й номер отдала носовским рассказам и повести «Греческий хлеб», с рассказом «Покормите птиц!..» к своим читателям в 12-м номере обратился журнал «Юность», а также «Муравейник». С произведениями Мастера вышли «Толока» и журнал «Сибирь» (№ 6).
Произведения Евгения Ивановича печатали газеты «Труд», «Сельская жизнь», «Курская правда», «Городские известия», «Курск», «Курский вестник», «Курские епархиальные ведомости», «Регион-46» и многие «районки» Курской области. Особенно часто на страницах газет можно было видеть эссе «Малая родина» и «Покормите птиц!..». Призыв Мастера покормить птиц был услышан – в области началось общественное движение с этим лозунгом, в котором приняли участие школьники и студенты средних специальных учебных заведений.
Возможно, эти публикации произведений Мастера несколько сгладили досадные ошибки, допущенные прессой о дате его смерти, перенесенной на 13, 14, а то и 15 число.
* * *
Да, Евгения Ивановича Носова не стало, но память о нем жива в сердцах курян. Она – в его книгах, она в его произведениях, которые, начиная с 2003 года, ежегодно печатались в журналах и газетах. Но еще в скорбном 2002 году в коллективных сборниках, журналах и газетах продолжали выходить его произведения. Так, в сборнике «Шедевры русской литературы: Проза», изданном в Москве «Глобусом», был напечатан рассказ «Красное вино победы». А в литературном пособии «Связь времен», подготовленном к издательству Курским госуниверситетом (редактор В. Ачкасов), увидели свет «Малая родина», «Автор о себе», «Кулики-сороки», «НЛО нашего детства», «Покормите птиц!..», «Переправа».
Память о великом земляке курян – во всевозможных письменных работах о нем и о его светлом, правдивом творчестве. Она в радиопостановках и телепередачах с его участием, в фильмах, снятых по его рассказам и повестям. Она в экспозициях Курского литературного музея и в Доме литератора.
26 мая 2003 года, в канун первой годовщины смерти Мастера, по инициативе Курской писательской организации и комитета по культуре Курской области губернатором А.Н. Михайловым было принято постановление «О мерах по увековечению памяти выдающегося русского писателя Евгения Ивановича Носова». Согласно данному документу, предписывалось установить памятное надгробие на могиле писателя, издать полное собрание его сочинений, учредить губернаторскую премию в области литературы с проведением открытого конкурса (1 раз в три года) и награждением победителей в день памяти (12 июня) и установить памятник.
Это было, так сказать, по административной линии. Но и по издательской не забывали о литературном наследии Евгения Ивановича Носова. В 2003 году в «Охотничьем сборнике» вышли «Темная вода», «Нос» и «Уха на троих», в журнале «Воин России» был опубликован рассказ «Фагот», в «Пограничнике» – «Тёпа». Произведения Мастера также были напечатаны в «Подъеме», «Толоке» и журнале «VIP».
Старались и курские газеты. «Друг для друга» напечатала миниатюры, «Молодая гвардия» – «Землю заповедную», гребневская «Класс» – «Покормите птиц!..», «Городские известия» – «Весну», «Грачи прилетели…» и «Таинственного музыканта».
Публикации носовских произведений были в «Правде», «Советской России», «Правде России» и в белгородской «Смене» (тут постарался Лев Конорев).
О Евгении Носове продолжают писать и его коллеги по перу. Так, редактор «Толоки» Борис Агеев в 2003 году два выпуска этого журнала (№ 42 и № 43) посвятил ему, опубликовав в них как произведения самого знаменитого писателя, так и работы о нем. Среди авторов работ о Носове можно назвать Валентина Курбатова, Евгению Спасскую, Владислава Павленко, Бориса Агеева, Михаила Еськова, Юрия Асмолова, Виктора Плотникова, Валентину Голанд, Юрия Першина, Владимира Трошина, Льва Конорева, Вадима Шеховцова и других. А всего после смерти Мастера о нем было опубликовано не менее двухсот заметок, статей, научных работ, очерков и стихотворений. Их авторами в основном были куряне. Это говорит о том, что вместе с любовью к творчеству Евгения Носова приходило осознание огромной, невосполнимой потери от его ухода из жизни…
А еще в этом году вышла книга Бориса Агеева «Открытое небо», в которой два блестящих эссе: «…И только дух животворит» и «Человек уходит» были также посвящены творчеству Евгения Ивановича, в том числе его повести «Усвятские шлемоносцы».
Стоит отметить, что кроме публикаций, проводились и другие мероприятия по увековечении памяти великого писателя. Так, в 2003 году в школе № 27 стараниями завуча школы, художника В.Н. Раздобарина и Е.Д. Спасской был создан музей «Мастер», посвященный Евгению Ивановичу, а на самой школе установлены две мемориальные доски, выполненные выпускницами худграфа – с портретами Е.И.Носова и А.А.Дейнеки, имя которого носит школа. А несколько позже подобный музей писателя был создан и в школе № 2, в которой, как уже отмечалось выше, учились дети Мастера – Евгений и Ирина. Появился музей и в гимназии № 4, бывшей средней школы города Курска, в которой некогда учился Евгений Иванович Носов.
Примерно в это же время двум библиотекам в области присвоено имя писателя: в Курске – филиалу № 3 и в Железногорске – районной библиотеке. В них особенно активно ведется работа по пропаганде творчества Е.И. Носова. К сожалению, курская библиотека дважды переселялась в разные здания и в настоящее время находится…в помещении бывшего гардероба детской библиотеки, а ее фонды – в здании МЧС. И непонятно, почему такое отношение на общем фоне почитания памяти писателя, и стыдно за наши городские власти!
В 2004 году, 24 августа, на могиле Евгения Ивановича был установлен памятник работы известного курского скульптора В.И. Бартенева. А на доме, где жил писатель, появилась памятная доска – администрация города и области выполняла возложенные на неё обязательства.
Кроме того, в этом году в издательстве «Детская литература» в серии «Школьная библиотека» увидела свет 346-страничная книга рассказов «Избранное», а в Курске был издан фотоальбом «Краски родной земли». В нем на 56 страницах не только репродукции живописных работ и фотопейзажи Евгения Ивановича Носова, но и отрывки из его рассказов. Составителем и редактором этого фотоальбома является Евгения Дмитриевна Спасская.
Еще в 2004 году увидела свет книжка очерков Николая Гребнева «Деревянное ожерелье свободы», в которой под общим заглавием «С печалью и гордостью» были напечатаны очерки «Последний автограф» и «Букет Мастеру».
Важным документом неувядающего внимания и интереса к творчеству Евгения Носова в этом году стал выход в Курском госуниверситете сборника научных работ, посвященных художественной речи Мастера, под редакцией А. Хроленко. В этом сборнике («Курское слово», выпуск № 2) публикации восьми авторов – преподавателей, аспирантов, студентов.
Всего в 2004 году о творчестве Евгения Носова было напечатано не менее 50 материалов. Вновь лидировали куряне, в том числе Е. Спасская, В. Коркина, В. Воробьев, Ю. Бугров, М. Еськов.
В дополнение к этому, в конце 2004 года состоялась творческая поездка курян в Москву, в Союз писателей, и работниками ГТРК «Курск» были взяты интервью у известных писателей – В. Ганичева, В. Распутина, С. Викулова, А. Сегеня и критика Н. Сергованцева. Они поделились своими воспоминаниями о Евгении Ивановиче, их интервью напечатаны в книге «Мастер с нами», транслировались по курскому телевидению.
15 января 2005 года Мастеру исполнилось бы 80 лет. В Курске этот юбилей, как рассказывают очевидцы, отмечался широко: прошел памятный вечер в колледже имени Г. Свиридова, чтения в Курском госуниверситете, куряне снова могли полюбоваться картинами писателя на выставке в областном краеведческом музее, где состоялось ее торжественное открытие. А через месяц в Москве, в Центральном Доме литератора, состоялся памятный вечер, который шел в течение трех часов при переполненном зале, где собрались любители творчества Мастера. Многие из них приобрели книги писателя, привезенные из Курска, так как в Москве, к сожалению, их в продаже практически не было.
Из Курска тогда приехала целая делегация, в которой были писатели В. Детков, М. Еськов, поэт В. Корнеев и другие, а также работники культуры города. Зал был переполнен, вечер шел три часа, выступления – прозаика В. Карпова, поэта В. Сорокина, актеров А. Петренко, С. Никоненко и других, а также членов курской делегации – сопровождались музыкой, концертными номерами, демонстрировались фрагменты кинофильмов по произведениям Мастера. Репортаж о вечере показал по ЦТ канал «Культура» также, как и телефильм ГТРК «Курск» – «О Мастере». Кстати, за сценарий этого телефильма Евгения Дмитриевна Спасская была удостоена 2-й премии имени В.В. Овечкина (первая ей была вручена за цикл радиопередач о Е.И.Носове). На вечере были показаны и кадры из 2-го телефильма ГТРК «Курск», в создании которого главная роль – заслуженного артиста Курского драматического театра Сергея Симошина.
Еще в этом году вышел 1-й номер «Роман-газеты» с печально-символическим названием «Сронилось колечко…», полностью посвящённый Мастеру и подготовленный Евгенией Спасской. Там же были напечатаны воспоминания о курском писателе его ученика Ивана Евсеенко и фото Мастера, а также большое количество цветных репродукций его живописных работ. Имелись здесь и цветные фотопейзажи Мастера, опубликованные в альбоме «Краски родной земли».
В 2005 году победителями первого открытого конкурса и лауреатами губернаторской премии имени Е.И. Носова стали поэт и прозаик Василий Семенович Алехин за роман «Висожары», прозаик Борис Петрович Агеев за книгу «Открытое небо» и прозаик Михаил Николаевич Еськов за цикл новелл о Мастере – «Свет в окошке», опубликованных в одноименной книге.
В этом же году, 15 октября, прошло торжественное открытие памятника Е.И. Носову, установленного на углу улиц Блинова и Челюскинцев, недалеко от дома, в котором жил Мастер. Автор памятника – скульптор В. Бартенев. И в настоящее время ежегодно памятник и могила писателя посещаются родственниками, курскими писателями и литераторами, поклонниками его таланта – в день рождения и в день памяти. Проводятся Носовские чтения и другие культурно-памятные мероприятия.
Еще в 2005 году было издано пятитомное собрание сочинений Евгения Ивановича, над составлением которого подвижнически работала Евгения Спасская в тесном сотрудничестве с сыном Мастера – Евгением Евгеньевичем и московским издательством «Русский путь». Конечно, сил на издание пятитомника положено было немало, но издание получилось прекрасным во всех отношениях: и по тематической разбивке произведений, и по оформлению, и по полиграфии. Хорош и тираж – 3000 экземпляров.
Кроме того, в Белгороде по инициативе Евгении Дмитриевны Спасской тысячным тиражом вышла книга рассказов «Костер на ветру». Составителями книги являлись Евгения Спасская и Лев Конорев, подготовившие ее издание, а белгородский губернатор Е.С.Савченко выделил деньги из областной казны. Примечательным являются не только подборка произведений Мастера, но и полиграфическое исполнение книги: офсетная бумага, твердая цветная обложка, на форзацах – знаменитые фотопейзажи Евгения Носова.
В это же время в «Москве» вышел более чем пятисотстраничный сборник рассказов и повестей «Памятная медаль». Произведения Евгения Носова были также в коллективном сборнике «Русский характер» («Красное вино победы») и в журнале «Роман-газета» № 17 («Хутор Белоглин» и другие рассказы).
О самом Мастере в этот юбилейный год вышли работы Бориса Агеева, Валентина Курбатова, Владимира Бондаренко, Сергея Викулова, Владимира Бахмута, Михаила Еськова, Вадима Корнеева. Ивана Зиборова, Ивана Евсеенко, Юрия Першина, Евгении Спасской, Николая Гребнева, Валентина Распутина и других в 50-м выпуске «Толоки». В Курском госуниверситете увидел свет очередной сборник научных работ «Курское слово» под редакцией А. Хроленко, посвященный художественному слову Мастера.
В этом же году вышла книга прозы Михаила Еськова «Свет в окошке», и в ней – целый цикл новелл о Мастере – «Боян земли русской», «Не пиши для сытых», «Уже не твое», «Свет в окошке», «Пристрелянная нейтралка», «Посреди села», «Недолгие рыбацкие часы», «На Полную с ночевой» и другие. Всего 15 новелл. Кроме того, Михаил Еськов в газетах и журналах, в том числе в «Толоке», «Нашем современнике» и «Москве», опубликовал еще 11 художественных работ и воспоминаний о Носове.
Всего же в этом году в газетах, журналах и сборниках было опубликовано более 90 работ (в самых разных жанрах), посвященных творчеству Евгения Носова.
Так курянами и другими почитателями таланта Мастера было отмечено 80-летие со дня его рождения.
В 2006 году вышла книга краеведческих заметок и очерков Евгении Спасской «Что для меня неповторимо…». В ней много работ о знаменитых курянах, в том числе и писателях, либо родившихся в соловьином крае, либо живших и творивших тут. Например, есть материалы о Ф.Ф. Вадковском, А.П. Гайдаре, М.И. Козловском, Ю.П. Германе, М.Д. Марич, В.В. Овечкине, К.Д. Воробьеве и других. Но больше всего работ в книге посвящено творческой деятельности Мастера – Евгения Ивановича Носова.
В этом же году издал свою книгу миниатюр, очерков, рассказов и отрывков из повестей «Зерна Истины» Владимир Детков. Названа книга так по большому очерку, посвященному Евгению Носову и его близким. Читать очерк просто так невозможно. Он написан в ритме сердечного биения, причем не ровного, а напряженного, натруженного, аритмичного, со сбивающейся, неистовой, страстной пульсацией строк. Потому и читать надо с выдохом после каждого абзаца, после каждого многоточия…
«Крылатое выражение, что книга по существу своему является «генератором духа животворящего, – пишет Владимир Детков, – уже не метафора и даже не сравнение… Каждый, читающий книгу Е.И. Носова, ощущает на себе ее благотворное энергодыхание жизнью. И примечательно, чем больше ты готов к восприятию, тем мощнее и живительнее поток этой благоэнергии, сотворцом которой являешься и ты как побудитель ее благоритмов…»
Миг – и от Носова строка Деткова несет читателя к космическим глубинам, чтобы в следующий миг бросить вновь к художественному слову Евгения Ивановича, поднабраться там энергии духа и снова взметнуть со скоростью света к небесам…
А еще есть в этом пламенном очерке и такие строки: «После 12 июня печального 2002 года, когда Евгения Ивановича вдруг не стало, мы все, кто был близок к нему, как-то враз осиротели… Даже среди зноя летнего почувствовали себя зимующими птахами в бескормицу духовную… Души наши сжались в тоске-печали…»
Но уже в следующем абзаце читаем: «А он и не ушел… Напротив – приблизился, стал совсем родным, понятным и понимающим, ибо теперь органично и обостренно проявляется в каждом из нас…»
И в этом – Истина!
В 2006 году работ о Мастере и его творчестве было несколько меньше, чем в 2005, но, тем не менее, их число в периодике перевалило за два с половиной десятка. К прежним лидерам – Е. Спасской и М. Еськову – добавились И. Зиборов, П. Рыжков и Н. Шатохин.
В 2007 году благодаря подвижнической деятельности Евгении Спасской – составителя и редактора – увидел свет еще один фолиант – сборник статей, очерков, писем, воспоминаний и стихотворений, написанных о Евгении Ивановиче, начиная с 2002 года – «Мастер с нами». В нем на 880 страницах десятки и десятки работ писателей, журналистов, литераторов, педагогов, ученых, общественных деятелей и деятелей культуры. Только перечень фамилий займет страницу. Поэтому назовем хотя бы наиболее известных курских авторов: Б. Агеев, В. Воробьев, А. Шитиков, А. Прозоров, М. Еськов, Ю. Першин, В. Детков, Ю. Асмолов, В. Коркина, Н. Гребнев, И. Зиборов, В. Корнеев, И. Баскевич, В. Павленко. Из общероссийских отметим хотя бы В. Астафьева, В. Белова, С. Викулова, М. Гусарова, И. Евсеенко, В. Курбатова, В. Распутина, А. Солженицына. Из деятелей науки – В. Бахмута, З. Ильину, И. Тойбина и Ю. Филиппова.
Вместе с «Книгой о Мастере», другими книгами, составленными Е. Спасской, в том числе небольшой книжкой стихов о Мастере – «Памяти живые лоскутки…», изданной Евгенией Дмитриевной в 2007 году на собственные средства, вместе с ее газетными и журнальными статьями, очерками, новеллами, эссе и рассказами (а их более сотни), книга «Мастер с нами» явила собой замечательный и уже неповторимый документально-художественный памятник Евгению Носову и его творчеству. И в этом, на мой взгляд, заключается благородная подвижническая деятельность верного друга и настоящего поклонника носовского таланта, начинавшего свою «летопись» о Мастере с тоненького буклета к его 70-летию.
Еще в 2007 году вышел замечательный библиографический справочник «Писатели Курского края», составителями которого были сотрудники отдела краеведческой литературы Курской областной библиотеки имени Н.Н. Асеева – А. Кибякова, Е. Мазнева и Е. Чурилова. Несколько страниц в этом справочнике посвящены Евгению Носову. Кроме того, в газетах и журналах в этом году прошло более 30 публикаций. Как всегда, тон задавала Евгения Спасская, но были работы и В. Коркиной, Л. Конорева и В. Деткова. А в КГУ вышел 4-й номер сборника «Курское слово», в котором было несколько научных работ Марины Разумовой. Кстати, М. Разумова так полюбила творчество Мастера, особенно его публицистические работы, что через какое-то время издала книгу-словник «Язык публицистики Е.И. Носова» и книгу «Лексика публицистического дискурса Е.И. Носова».
2008 год ознаменовался тем, что в Курске был проведен второй открытый конкурс литературных произведений на соискание губернаторской премии имени Е.И. Носова. Победителями этого конкурса стали прозаик из Москвы Щербаков Сергей Анатольевич, а также известные куряне: поэт Шитиков Алексей Федосеевич и поэт, прозаик Першин Юрий Петрович.
В этом же году в Белгороде Лев Конорев тысячным тиражом издал 176-страничную книгу «Люди, которых я знал…». В книге – очерки о курских писателях Петре Сальникове, Михаиле Колосове и других, но большая ее часть все же посвящена жизни и творческой деятельности Мастера – Евгения Ивановича Носова. А Евгения Спасская издала второй альбом с графическими рисунками Евгения Носова, сделанными им в 50-е годы для газеты «Молодая гвардия», под названием «С натуры».
А еще в этом году вышел 61-й номер «Толоки» (главный редактор – Борис Агеев), в котором были произведения курских писателей – Михаила Еськова, Юрия Першина, Валентины Коркиной, Вадима Корнеева, Алексея Шитикова и других. Но «открывали» журнал и украшали его «Красное вино победы» Евгения Носова и стихи Николая Корнеева.
В курских газетах прошли работы Е. Спасской, В. Воробьева, П. Рыжкова и А. Жековой.
В 2009 году в Курске Издательским домом «Славянка», сменившим прежнее гребневское издательство «Славянский дом», публикуется, на мой взгляд, знаковая книга прозы Юрия Першина – «Измерение друзьями». Впрочем, это не просто очередная художественная книга, каких много, а книга исповеди или даже откровений автора перед самим собой и читателями. Она не только изобилует мельчайшими подробностями из жизни Евгения Ивановича Носова, Григория Ивановича Коновалова, Виктора Петровича Астафьева, Александра Ивановича Гридчина, Петра Георгиевича Сальникова, художника Михаила Степановича Шорохова, критика и ученого Исаака Зельмановича Баскевича и доброго десятка других литераторов, она насыщена искрометным юмором, афоризмами, поучительными зарисовками, бытовыми сценками. Здесь серьезное и ироничное идут рядом, рука об руку. Ну, как не посмеяться над анекдотом с «сяко» и «сисяко», высмеивающим трепотню наших высокопоставленных чиновников. Как не улыбнуться над комедийно-анекдотическим случаем с курским поэтом Егором Полянским, у которого чужой злобный пес «отобрал» папку с рукописью, которую поэт нес на рецензирование.
А еще эта книга – учебник, нет, не учебник, а энциклопедия дружбы добрых, умных, интеллигентных людей. И в описании этой дружбы Юрий Першин сам предстает с обнаженной душой, откликающейся на малейший позыв со стороны любимых им людей, особенно Евгения Носова. Даже о своих собратьях-погодках, составлявших ближнее окружение, «литературную свиту» Мастера, наличию которой завидовали Виктор Астафьев и другие маститые писатели Советского Союза, он пишет с незнакомой нашему поколению добротой, искренностью и любовью.
Читаешь книгу и понимаешь, что так дружить и так дорожить дружбой уже не умеют. Сейчас все куда-то летят как оглашенные, все куда-то торопятся. Если и встречаются, то по-официальному сухо и чопорно. И тут же, отводя взгляды, спешат разбежаться по собственным закуткам и закоулкам. О многочасовых задушевных разговорах уже и речи нет. Всё – на ходу, всё – на бегу. Никто не хочет открыто посмотреть друг другу в глаза, ходят с опущенными вниз глазами, словно постоянно идут по гололедице и оттого боятся поскользнуться и упасть. Но, скорее всего, гололедица у них в душах и сердцах.
Поэтому тем, кто захочет научиться настоящим чувствам, а не их подделкам в вычурных блестящих упаковках, стоит прочесть «Измерение друзьями». Ибо эта книга – настоящий эталон измерения наивысших чувств: любви, искренности, торжества духа над бытом и, конечно же, дружбы. Помните, у Владимира Павловича Деткова в миниатюре: «Однажды человек спросил Бога: какие мысли слова и чувства во мне Твои? И Господь ответил: «Моими являются твои самые высшие мысли, твои самые Ясные Слова, Твои самые Великие Чувства. Все, что меньше этого, – из другого источника»… Так вот, книга «Измерение друзьями» – это откровение автора и перед собой, и, возможно, перед Господом. А еще она – эталон измерения собственного «я» и емкого «мы», особенно в момент их соития в единое целое.
Еще в 2009 году вышла очередная книга Николая Ивановича Гребнева «Дуб-семицвет». В ней вновь произведения о главном шлемоносце Курского края – Евгении Носове. О нем же и книга-монография И.Ю. Порублевой «Военная проза Е.И. Носова», изданная в этом же году в Ставрополье.
…В 2009 году (в ночь с 4 на 5 сентября) не стало Владимира Деткова, и Курскую писательскую организацию, которая, кстати, в официальных документах именовалась Курское региональное отделение Общероссийской общественной организации «Союза писателей России» или сокращенно КРО СПР – Курское региональное отделение Союза писателей России – возглавил Николай Гребнев. Став во главе писательского сообщества соловьиного края, Николай Гребнев продолжил дела, начатые некогда Валентином Овечкиным, Николаем Корнеевым, Евгением Носовым и успешно продолженные Петром Сальниковым и Владимиром Детковым по формированию, укреплению и расширению организации. Он активно участвовал в осуществлении мечты Евгения Носова об установлении памятника писателю-фронтовику Константину Воробьеву в Курске. (Памятник К.Д. Воробьеву работы скульптора В. Бартенева был установлен 3 октября на площади Перекальского при входе в Парк пионеров и школьников).
16 ноября 2009 года в Курске в торжественной обстановке как филиал Курского областного краеведческого музея был открыт Литературный музей. В его появлении активное участие принимали руководитель Курской писательской организации Николай Гребнев и научный сотрудник музея Евгения Спасская. В музее целый зал отдан под экспозицию о жизни и творчестве Евгения Ивановича Носова. Еще здесь собрана самая большая в области (возможно, и в стране) библиотека произведений Мастера в книгах, сборниках, журналах и газетах. А в фонотеке музея имеются записи всех видеосюжетов и радиопередач, посвященных ему. Здесь же хранятся газетные и журнальные материалы со статьями о его творчестве – не только последних лет, но и те, которые выходили на протяжении всей творческой жизни писателя, начиная с 1950-х годов.
Кстати, курская общественность надеялась, что вновь открытому Литературному музею будет присвоено имя Евгения Ивановича Носова, но этого почему-то не произошло – ни тогда, ни до настоящего времени…
Все сотрудники музея прекрасно владеют информацией о жизни и творчестве Евгения Носова, все подробно расскажут о нем, а если понадобится, то на встречу с посетителями пригласят и родственников писателя. Но пальма первенства здесь все же принадлежит Евгении Дмитриевне Спасской. Именно она не только владеет самыми сокровенными подробностями творчества Мастера, но и, начиная с 2009-го года, на свои средства печатает сборники докладов на литературных чтениях, которые ежегодно проходят в день рождения Мастера – 15 января. А это – уже настоящее подвижничество.
В 2010 году кульминационным моментом в жизни Курской писательской организации стало проведение по инициативе Николая Гребнева в начале июня в Курске Фестиваля литературы и искусств «Нам дороги эти позабыть нельзя…», посвященного 69-летию Великой Победы советского народа над гитлеровской Германией. В рамках фестиваля 3 июня в Курске также проходил Пленум Союза писателей России, на котором присутствовал Председатель Правления СПР, профессор МГУ Валерий Николаевич Ганичев. В работе Пленума и Фестиваля участвовали писатели десятков регионов страны – от Якутии до Карелии, – а также Белоруссии и Украины.
Как видим, традиция приглашать в Курск на литературные семинары видных писателей страны, некогда заложенная Евгением Носовым, продолжена и поднята на еще более высокий уровень его «крестником» Н. Гребневым, помнившим, что путевку в писательство он получил из рук Мастера.
Осенью этого года по инициативе все того же Николая Гребнева, активно поддержанного Михаилом Еськовым, Юрием Першиным и Борисом Агеевым, при КРО СПР был образован и учрежден Союз курских литераторов (СКЛ), отделения которого были открыты в Курске, Железногорске, Рыльске, Курчатове и Глушкове. А сама писательская организация значительно укрепила свои ряды за счет бывших членов Союза российских писателей (Юрия Бугрова, Надежды Жуковой, Леонида Медведева, Олега Саранских и Анатолия Мироненко). И теперь в ее рядах числилось около пятидесяти писателей.
А Евгенией Дмитриевной Спасской в 2010 году была подготовлена к изданию в одной из курских типографий яркая, большого формата, цветная книжка для детей – «Белый гусь». О такой книжке, как пояснила Евгения Дмитриевна, сам Евгений Иванович мечтал в девяностые годы, так как после 80-х годов, когда издательство «Малыш» печатало их большими тиражами, его детских книг долго не было…
В 2011 году в Курске вышла книга известного журналиста Владимира Васильевича Кулагина «В пространстве памяти», в которой рассказывалось о деятельности Курской писательской организации и был очерк о жизни и творчестве Евгения Носова – «Жил любовью и правдой». Большой очерк начинается такими словами: «Евгений Носов достойно и по праву занял в русской литературе свою, «носовскую» нишу. И наполнил ее мощной энергией тепла, добра, честности, света и не до конца выплеснутой им болью за судьбу русской деревни, как последнего бастиона всего самого чистого, непорочного, созидающего, смиренного и великого в своей безропотности и бескорыстности». А далее следует добротный рассказ о жизни и деятельности Мастера.
В этом же году вышла книга Юрия Бугрова «Литературные хроники Курского края», в которой есть и большая статья о жизни и творчестве Евгения Носова – самого известного и самого даровитого писателя соловьиного края.
Утром 12 июня 2011 года на могиле Евгения Носова по уже сложившейся традиции прошло мероприятие, посвященное памяти писателя. Здесь не только произносились речи писателями, руководителями комитета по культуре города и области, представителями общественности и возлагались цветы, но и докладывалось (Николаем Гребневым) о выходе новых книг и о деятельности писательской организации и Союза курских литераторов. А вечером в областном драматическом театре имени А.С. Пушкина было проведено торжественное собрание. На нем были объявлены новые победители литературного конкурса имени Е. Носова за 2011 год.
На этот раз лауреатами стали прозаик из Москвы Сергей Иванович Котькало, курская поэтесса Валентина Михайловна Коркина и научный сотрудник Курского литературного музея Спасская Евгения Дмитриевна, многие годы беззаветно преданная творчеству Мастера и памяти о нем, воплощенной в книгах, газетных публикациях, телефильмах и радиопередачах.
Важным событием в литературной жизни края в 2012 году стал Первый съезд Союза курских литераторов (СКЛ), проходивший 4 августа. На съезд приехали гости из Москвы, Орла, Белгорода, Брянска. Весь день в здании областной научной библиотеки имени Н.Н. Асеева в присутствии писателей, литераторов, приглашенных гостей, руководителей области и города, представителей Правления и Секретариата СП России шли основные мероприятия съезда – доклады, выступления, работа секций. А еще были посещения Домлита, Литературного музея и памятника Евгения Носова, встречи с читателями. И во всех этих мероприятиях обязательно присутствовал сам Мастер – своими книгами, воспоминаниями о нем «шлемоносовцев» и других курских писателей, скромностью сына писателя – Евгения Евгеньевича, участвовавшего в работе съезда.
А еще в сентябре 2012 года перед Центральной городской детской библиотекой города Курска, расположенной на улице Карла Либкнехта, была установлена бронзовая скульптура «Белый гусь» – в честь главного героя одноименного рассказа Евгения Носова. Автор композиции – член Союза художников России Юрий Киреев. Главной идеей этого необычного памятника, как отмечают местные СМИ, стала пропаганда среди населения города и области семейных ценностей и самоотверженного отцовства.
2013 год в жизни курского писательства был ознаменован 55-летним юбилеем организации, проходящим на фоне 70-летия победы советских войск на Курской дуге. Курское городское отделение Союза курских литераторов выпустило два номера литературного альманаха «Курские перекрестки» (№12 и № 13), посвященных этим событиям. В них были опубликованы произведения Мастера и его «шлемоносовцев», а также, естественно, многих курских писателей и литераторов. Это не только подчеркивало непрерывную связь поколений курского литературного сообщества, но и ту благоговейную дань, которую литераторы отдавали светлой памяти Евгения Ивановича Носова.
Кстати, в Курской писательской организации в юбилейный год состояло на учете 55 писателей.
Еще в 2013 году, 24 сентября, по решению областных властей статус музея Константина Воробьева в селе Нижний Реутец был повышен. Из «народного», каким он именовался с 2003 года, он вырос до филиала Курского областного краеведческого музея. А это уже и фонды другие, и зарплата сотрудников иная.
В 2014 году в Издательском доме «Славянка» по заказу комитета по культуре Курской области (в России шел Год культуры) увидел свет сборник «Современная поэзия и проза Соловьиного края» на базе журнала «Толока» (главный редактор – Борис Агеев). Открывала сборник вступительная статья Николая Гребнева «Неодолимая сила союза подвижников», в которой вновь говорилось о духовном наследии Евгения Носова и его нетленном окормляющем влиянии на новые поколения курских писателей.
В этом же году Николай Гребнев издал трехтомник своих произведений. В одном из томов были его произведения о Мастере. Предисловие к этому тому написал Михаил Еськов. Среди добрых слов, сказанных в адрес автора, были и такие: «Особой строкой хочется отметить очерки о Е.И. Носове «Последний автограф» и «Букет Мастеру», а также рассказ «Хата-моргата и Дуб-семицвет». Эти произведения – одни из лучших литературных памятников, созданных современниками нашему великому земляку».
Вспомнили о Мастере и в редакции журнала «Волга». Спаренные 11 и 12 номера журнала вышли с рассказом Евгения Носова «Течет речка…» и цветными репродукциями его живописных работ на 2-й, 3-й и 4-й страницах обложки. А еще в журнале была новелла Михаила Еськова о Мастере – «Боян земли Русской». Вышла в этом году и книга С.В. Молчановой «Таинства слова» (500 экземпляров). В ней несколько исследовательских работ автора было посвящено творчеству Евгения Ивановича Носова.
А еще в 2014 году по инициативе Николая Гребнева при КРО СПР и Союзе курских литераторов был образован Литературный лицей, слушателями которого стали юные дарования области, робко пробующие свои силы в поэзии и прозе. Литературный лицей, по замыслу Гребнева, должен был стать (и стал) той организующей и обучающей силой, которая помогает юным поэтам и прозаикам «встать на крыло» и уже в раннем возрасте приобрести некоторые навыки литературного творчества. Одобрил бы Мастер такие начинания своих последователей по писательскому цеху? Надеюсь, что одобрил бы… Ведь он сам столько помогал начинающим!..
2015 год в стране Указом Президента РФ Владимира Путина был объявлен Годом литературы. Курские же писатели и литераторы по инициативе Николая Гребнева к этому добавили и свое продолжение: назвать его еще Годом Евгения Носова и всю свою деятельность проводить под этими символами. Ведь в этом году исполнилось бы 90-лет со дня рождения Мастера.
Вновь был митинг у памятника на улице Блинова, потом – Носовские чтения в Литературном музее и в Доме литераторов. Уже к 15 января, ко дню рождения Мастера, курское городское отделение СКЛ издало специальный выпуск альманаха «Курские перекрестки», посвященный его творчеству. Здесь были как произведения Евгения Носова, так и новые документы из его архива, заботливо хранящегося в Литературном музее. А еще в альманахе были произведения курских писателей и литераторов, в том числе и Евгении Спасской, посвященные этому великому писателю-земляку.
Весьма значимым событием года стал выход в свет книги рассказов Евгения Носова «В чистом поле, за просёлком…», изданной двухтысячным тиражом и объемом 350 страниц в Москве одним из лучших современных отечественных издательств – «Вече».
Порадовал читателей и журнал «Москва». Во 2-м номере в нем был напечатан очерк Е. Спасской о рисунках Евгения Носова – «Рисовать я научился стихийно…».
А 12 июня, согласно установившейся традиции, в торжественной обстановке было проведено награждение победителей носовского конкурса. Ими стали Николай Иванович Дорошенко – прозаик из Москвы, Иван Федотович Зиборов – поэт, прозаик, краевед из города Курчатова Курской области и орловская поэтесса Татьяна Ивановна Грибанова.
В юбилейный год 90-летия со дня рождения Евгения Носова и в свой собственный юбилей – 80-летие – Михаил Николаевич Еськов осуществил свою давнюю задумку: издал книгу новелл о Мастере – «Храм Евгения Носова». В новой книге собраны воедино все произведения данного цикла – 21 рассказ. Да и сама книга, выпущенная «Славянкой», сработана добротно, со знаменитым портретом Мастера с бабочкой на лицевой стороне обложки, с красочным цветным форзацем, на котором – коллаж из обложек книг Е.И. Носова и его фотографии разных лет.
Я не знаю, оказал ли комитет по культуре финансовую помощь в издании этой книги или нет, – разговоры ходили разные, – но Михаил Николаевич, несмотря на небольшой тираж (всего 200 экземпляров), одарил ею коллег по литературно-писательскому сообществу. Ибо, как заведено у него с давних пор, возможно, с подачи самого Учителя и Друга – Евгения Носова, – «не оскудеет рука…» дарящего.
О некоторых произведениях, вошедших в эту книгу, упоминалось выше. И, наверное, стоило бы «пробежаться» по всем остальным… Но лучше взять эту книгу и прочесть, неспешно, глоток за глотком, вкушая букет ее аромата. А тут скажу коротко: книга «Храм Евгения Носова» – это торжественная песнь или гимн Мастеру, обожаемому и обожествленному его учеником. Это и горячее исповедание, и искренняя молитва, и непреходящая любовь, и добрая, светлая, бескорыстная, незабвенная дань его памяти.
2015 год был и годом 70-летия Великой Победы советского народа над гитлеровской Германией и ее сателлитами. В этом году по инициативе Николая Гребнева был учрежден губернатором Курской области А.Н. Михайловым еще один открытый литературный конкурс – «Курская битва» – с хорошими денежными премиями. И не только учрежден, но и проведен. Первыми лауреатами стали почетный литератор соловьиного края, ветеран Великой Отечественной войны, орденоносец, автор книги «На переднем крае» Савелий Ильич Чернышев и писатели – Виктор Иванович Давыдков (за книгу «Анализ Курской битвы») и Николай Иванович Шадрин (за повесть «Я чайка!» – о Герое Советского Союза летчице Екатерине Ивановне Зеленко).
Еще в этом году, в ноябре, состоялся Второй съезд Союза курских литераторов, проходивший под знаком 90-летия со дня рождения Мастера. На съезде Курская писательская организация руководством СП России была объявлена одной из лучших в Российской Федерации, а курский губернатор А.Н. Михайлов – «самым литературным губернатором страны».
Лучшей дани памяти великого писателя вряд ли можно придумать…
В 2016 году книгу «На носовской тропе» опубликовал Иван Зиборов. Книга издана гребневской «Славянкой» тиражом в 50 экземпляров на деньги самого автора. Особенностью новой книги, на мой взгляд, является то, что она полностью посвящена Евгению Ивановичу Носову и в ней собраны воедино все произведения Зиборова о Мастере.
Книга замечательна не только своим безукоризненным содержанием, но и той данью, которую писатель отдает своему Учителю. Всё, как по русской пословице: «Золото проверяется огнем, а дружба – временем». Ни дружба, ни память в случае с Зиборовым не подкачали. Радость творческого общения с Учителем, пусть и заочного, продолжается.
Несмотря на то, что в книге нет обозначения отдельных тематических разделов, произведения расставлены в такой последовательности, что позволяют читателю ознакомиться с концепцией авторского видения некоторых особенностей творческой «кухни» Носова, в том числе и на примере повести «Усвятские шлемоносцы». Затем следует большой блок лирических зарисовок тех мест, где ступала нога Мастера во время его рыбачьих походов. Завершают книгу рассказы-были из воспоминаний Зиборова о совместных днях и часах рыбалки с Евгением Ивановичем. На мой взгляд, более удачного распределения произведений при составлении книги вряд ли можно найти. Все – как на ладони.
Итак, первая часть начинается эссе «О языковых изысках в творчестве Е.И. Носова», в котором Иван Федотович со скрупулезностью ученого-филолога исследует все тонкости языковой гаммы Мастера, акцентируя внимание на таких изысках, как «намерзь», «снеготал», «укормистые луга», «ветрополье», «дурнотравье», «угонистая разновсячина» и прочие слова эндемического плана.
Со следующим эссе – «Дедушко Селиван» – мы уже знакомились выше, поэтому пропустим его и перейдем к следующему произведению. А им является лирический этюд «Остомля» – по одноименному названию речки в повести «Усвятские шлемоносцы».
Воздав должное мастерству Носова в одушевлении речки и поделившись с читателями мыслями, что «само собой слово «Остомля» какое-то свойское, домашнее, словно из сказки», Иван Федотович далее пишет: «Читая и по нескольку раз перечитывая главу, посвященную речке и купанию в ней усвятских мужиков перед уходом на войну, словно глоток за глотком пьешь и никак не напьешься ее живительной водицы, просветлённой до самого донышка долгим майским солнышком. И даже самому захочется в ней искупаться, хотя и доподлинно знаешь, что речка на самом деле литературная. Но даже и при таком знании ее «биографии», невольно тянешься взглядом к топографической карте, ища созвучные названия рек и речушек, протекающих по Курщине. И, найдя их, глубоко вздыхаешь в сладкой истоме. Вот они, эти куряночки-простушки: Обметь, Тускарь, Моркость, Бобравка, Дуплянка, Озеринка во главе с батюшкой Сеймом. С ними Евгений Иванович был знаком не понаслышке – на многих из них писатель рыбачил, исходил и изъездил на всем протяжении – от истоков и до самого устья».
Хороши своей литературной свежестью в этом необозначенном разделе и эссе «Пословицы и поговорки в произведениях Е.И. Носова» и «Земля заповедная», и рассказ «Жакан», и исследовательская работа «Прошка-председатель», и очерк «Не хотелось звонить по пустякам». Каждая вещь написана добротно, талантливо, с душой.
Следующий блок книги включает в себя такие лирические произведения, как «Подмаренник», «На смотринах», «Половодье на Тускари», «Лесной сторож», «Незабываемые встречи», «Звань» и стихи – «Моркость», «Река Реут», «Дичня».
В последнюю часть книги «На носовской тропе» вошли произведения, ранее публиковавшиеся – и не раз – в газетах, журналах и других книгах. Это «Рыбалка с Мастером», «Колокольчик», «Чешская палочка», «Выговор за рыбалку», «Ледяная купель», «Зимородок-рыболов», «С удочкой по чертогам Моркости», «Уха по-жуковски», «Дождь лил, не переставая» и «Последняя рыбалка». Особенностями этих произведений, как, впрочем, произведений и из второй части книги является то, что в большинстве своем они снабжены эпиграфами, что естественно, увеличивает их информационную, эмоциональную и художественную ценность.
Говоря же о художественном, культурном значении книги в целом для курян, необходимо отметить, что оно весьма и весьма велико. Ведь в ней Евгений Иванович Носов – замечательный русский писатель и гордость нашего края – представлен в таком ракурсе, в котором никем и никогда не представлялся. Он тут чисто зиборовский – живой, естественный, доступный, увлекающийся и… страдающий.
Да, у Ивана Федотовича вышла очередная прекрасная, искренняя, правдивая, увлекательная книга, полная незамутненного света и неподтраченного девальвацией морали добра, место которой в каждой библиотеке и в каждой школе, впрочем, как и многим другим книгам этого автора. Но в очередной раз приходится с сожалением констатировать, что тираж ее, ввиду прелестей нашего рыночно-демократического времени, таков, что способен удовлетворить этим «золотым зернышком» зиборовского творения только ближайших друзей да пяток библиотек.
Малотиражность – бич провинциальных писателей и литераторов – душит, словно удав, настоящую русскую литературу, с вековыми ее традициями гуманизма, сострадательности, любви к Отечеству. Ни этой книги Ивана Зиборова, ни других, ей подобных, в книжных магазинах ныне «днем с огнем не сыскать» – нет их там. Зато всякое литературное легковесье, на манер известной субстанции, вновь на поверхности, вновь чувствует себя вполне вольготно, вновь красуется на стеллажных полках магазинов.
Кроме того, Иван Зиборов и Николай Иванович Гребнев в 2016 году организовали и провели в дни Фетовских чтений литературно-экскурсионный маршрут с символическим названием «По носовским тропам». Планируется, что данный маршрут станет ежегодным и будет живым напоминанием о жизни и творчестве великого писателя земли Курской.
В 2016 году также вышла книга очерков и эссе педагога и литератора Надежды Быковой «Как сердце мое отозвалось», в которой несколько работ посвящены Евгению Носову и его творчеству.
Появилась в этом году и книга произведений Мастера – «НЛО нашего детства». Она в твердой цветной обложке, и в ней 260 страниц. Тираж книги небольшой – всего 250 экземпляров, но изюминка заключается в том, что составлена, отредактирована и издана она Евгенией Дмитриевной Спасской на ее же собственные средства. Правда, при поддержке сына и зятя Евгения Ивановича И в этом – очередное подвижническое деяние самого искреннего почитателя творчества Мастера.
А еще в 2016 году (30 сентября) вышло Постановление губернатора Курской области А.Н. Михайлова об учреждении премии «Литератор года» с присуждением победителю премии в размере 50 тысяч рублей. Подводить итоги этого конкурса планируется ежегодно в день рождения Мастера – 15 января. А областная Дума по инициативе Н.И. Гребнева 12 декабря приняла закон «О Дне литератора в Курской области», празднование которого также приурочено к дню рождения Евгения Носова.
Как видим, среди курян память о писателе Евгении Носове не только не угасла, «не подзавяла» с годами, но становится все светлее и светлее, все крепче и крепче. И здесь надо отдать должное не только Николаю Ивановичу Гребневу – умелому руководителю курского литературно-писательского коллектива и неутомимому организатору всех выше названных мероприятий, не только Евгении Дмитриевне Спасской, бескорыстному знатоку и подвижнику, но и губернатору Курской области Александру Николаевичу Михайлову.
Как и любого руководителя такого ранга, Александра Михайлова, по-видимому, есть за что критиковать – слишком большой груз ответственности возложен на его плечи. Но в вопросах развития культуры в Курской области им, как мне видится, сделано достаточно много. Именно при нем и с его помощью было закончено строительство грандиозного мемориального комплекса «Курская дуга» при въезде в Курск со стороны Фатежа, построен и торжественно открыт в 2015 году мемориальный комплекс «Героям Северного фаса Курской битвы» на Тепловских высотах в Поныровском районе. Не без его участия, как мне мыслится, открыт музей и установлен памятник Надежде Плевицкой в селе Винниково, установлен памятники Георгию Свиридову, а также другим деятелям отечественной культуры.
Да и в плане развития литературы в соловьином крае им сделано немало: установлено два памятника писателям в Курске – Евгению Носову и Константину Воробьеву, открыт Литературный музей (тогда как у соседей подобные закрываются), учреждены две литературные премии – имени Е. Носова и «Курская битва», оказывается финансовая помощь при проведении съездов курских литераторов. В 2009 году им подписано распоряжение № 1049-р от 14 декабря «Об издании книг курских писателей», в соответствии с которым, комитет по культуре стал оказывать финансовую помощь (правда, небольшую) в издании книг курских авторов. В 2016 году не без поддержки А. Михайлова был учрежден конкурс «Литератор года Курской области», а также открыта Губернаторская библиотека в администрации области и подписан договор о сотрудничестве администрации области и Курской писательской организации в деле развития литературы в крае. И им же поддержана инициатива Николая Гребнева о создании общественного Совета при губернаторе по изданию произведений курских авторов.
Не забыт наш земляк Евгений Носов и государством – его произведения включены в школьный курс изучения отечественной литературы. И это – знаменательно! Лучшей популяризации произведений Мастера еще не придумано.
Да будет так во веки веков!
2017 год начался с того, что 15 января у памятника Евгению Носову, несмотря на холод и снег, хмарливо валивший все утро, собрались курские литераторы, писатели, родные писателя, студенты, представители комитета по культуре и курской общественности. Вновь во время митинга звучали взволнованные речи, вновь возлагались цветы и велись телевизионные съемки операторами нескольких телекомпаний области. Потом были Носовские чтения в Литературном музее и во многих библиотеках города Курска.
А 28 марта стало известно, что губернатор Курской области Александр Михайлов уже подписал Постановление о создании Совета по вопросам литературы. Будем надеяться, что этот Совет, работа которого планируется начаться летом 2017 года, поможет курским писателям и литераторам в издании их книг.
О чем-то подобном, по-видимому, мечтал в свое время и Евгений Иванович Носов, когда в семидесятые и восьмидесятые годы прошлого столетия в выступлениях и статьях высказывал критические замечания в адрес местных руководителей, не проявляющих достаточной заботы о местных писателях и литераторах, часть которых была вынуждена покидать край в поисках лучшей доли.
Ожидаемым и в то же время весьма важным событием в литературной жизни соловьиного края стало очередное подведение итогов губернаторского конкурса имени Е.И. Носова. Его победителями и лауреатами за 2017 год стали курский поэт Юрий Николаевич Асмолов – за книгу стихов «Среднерусская возвышенность», поэт из Белгорода Владимир Ефимович Молчанов – за поэтический сборник «Пришла пора» и курский прозаик Николай Иванович Гребнев – за книгу рассказов о Евгении Носове «Букет Мастеру».
…Да, Курская земля богата на знаменитые имена. Немало их и в литературе. Но таланты, подобные Евгению Носову, рождаются очень и очень редко. И пока такой талант вновь не появится на литературном небосклоне соловьиного края, единственной путеводной звездой, чтобы мы не сбились с правильного пути, нам всем будет сиять живительным светом таланта и добра немеркнущая звезда Евгения Ивановича Носова.
Краткая хронология жизни и творчества Е. Носова:
1925 год, 15 января, в селе Толмачёве Курского уезда Курской губернии родился будущий писатель Евгений Носов.
Отец писателя – Носов Иван Георгиевич (1904-1968), рабочий.
Мать – Носова (Брынцева) Полина Алексеевна (1903-1992), рабочая.
Дед по линии отца – Носов Егор Ефимович (?-1926), сельский кузнец.
Дед по линии матери – Брынцев Алексей Иванович (?-1947), крестьянин, колхозник.
Бабушка по линии матери Брынцева Варвары Ионовны (?-1962), крестьянка, колхозница.
1929 год – родители Евгения Носова приехали в Курск и стали работать на Курском машиноремонтном заводе.
1933 год – Женя Носов пошел в первый класс средней школы № 9 города Курска.
1938 год – шестиклассник Женя Носов во время летних каникул побывал в Артеке.
1941 год – Женя Носов окончил 8 классов. А 22 июня фашистская Германия напала на Советский Союз и началась Великая Отечественная война. Отца, Ивана Георгиевича, призвали в армию.
1941 год, 2 ноября – немецкие войска взяли Курск. Началась оккупация. Носова Полина Алексеевна с детьми покидает Курск и перебирается к своим родителям в село Толмачёво.
1943 год, 8 февраля – Советская армия освобождает Курск.
1943 год, 13 сентября – Евгений Носов Конотопским РВК Сумской области призван в Советскую армию и является курсантом 45-го учебного полка Западного фронта.
1944 год, март – девятнадцатилетний Евгений Носов служит наводчиком орудия 5-й батареи 1969 истребительно-противотанкового полка 44-й отдельной истребительно-противотанковой артиллерийской Волковской Краснознаменной бригады РГК (Резерв Главного Командования).
1944 год, 10 октября – Евгений Носов награжден медалью «За отвагу».
1944 год, 27 октября – Евгений Носов награжден орденом Красной Звезды.
1945 год, 8 февраля – Евгений Носов тяжело ранен.
1945 год, февраль-июнь – Евгений Носов находится на излечении в военном госпитале № 2664 города Серпухова.
1945 год, 28 февраля – Евгений Носов награжден орденом Отечественной войны 2-й степени.
1945 год, май – Евгений Носов награжден медалью «За победу над Германией в Великой отечественной войне 1941-1945 гг.»
1945 год, июнь – Евгений Носов возвращается в Курск.
1945-1946 годы – Евгений Носов продолжает прерванную войной учебу в школе № 4, получает среднее образование; В это время происходит его знакомство с будущей женой Валентиной Родионовной Ульяновой.
1946-1951 годы – Евгений Носов и Валентина Ульянова проживают в городе Талды-Кургане Казахской ССР; работа Носова в областной газете «Семиреченская правда» сначала художником-ретушером, а затем – корреспондентом.
1948 год – у Евгения и Валентины Носовых родился сын Женя.
1951 год – возвращение семьи Носовых в Курск.
1951-1960 годы – работа Евгения Носова в редакции газеты «Молодая гвардия».
1952 год – одна из первых публикаций художественной прозы – рассказа «Уличный певец» в газете «Молодая гвардия»
1954 год – рождение дочери Ирины.
1956 год – рассказ Евгения Носова «На рыбачьей тропе» впервые опубликован в «Курском альманахе» № 5.
1957 год, ноябрь – участие Евгения Носова во Всероссийском семинаре молодых прозаиков.
1958 год – в Курске издана первая книга рассказов Евгения Носова – «На рыбачьей тропе»; прошла первая публикация произведений в журнале «Подъем».
1960-1962 годы – учеба Евгения Носова на Высших литературных курсах; знакомство и дружба с Виктором Астафьевым.
1961 год – вышла первая книга Евгения Носова, изданная в столичном издательстве («Тридцать зерен»).
1962 год – первая публикация рассказов Носова в журнале «Наш современник».
1965 год – вышла первая многостраничная (284 стр.) книга «Где просыпается солнце?».
1969 год – впервые за рубежом (в Венгрии) были опубликованы произведения Евгения Носова в коллективном сборнике.
1971 год – Евгений Носов награжден орденом «Знак Почета».
1971 год – по произведениям Е. Носова поставлен короткометражный фильм «Варька» (ТО «Экран», 1971) по мотивам одноимённого рассказа. Режиссёр Т. Папастергиу.
1972 год – впервые за рубежом (в Болгарии) издана книга Евгения Носова «Лунное затмение».
1973 год – премия журнала «Наш современник»
1974 год – Евгений Носов стал членом Правления СП РСФСР.
1975 год – Евгений Носов за литературную деятельность награжден орденом Трудового Красного Знамени.
1975 год – Евгений Носов участвует в работе IV съезда писателей РСФСР; он избран в секретариат СП РСФСР и СП СССР.
1975 год – Евгений Носов стал лауреатом Государственной премии РСФСР имени М. Горького за книгу «Шумит луговая овсяница…»
1976 год – Евгений Носов участвует в работе VI съезда писателей СССР.
1977 год – в журнале «Наш современник» первая публикация повети «Усвятские шлемоносцы».
1980 год – Евгений Носов участвует в работе V съезда писателей РСФСР.
1981 год – Евгений Носов участвует в работе VII съезда писателей СССР.
1981 год – Евгений Носов награжден вторым орденом Трудового Красного Знамени.
1981 год – по лирическим рассказам Е. Носова снят фильм «Цыганское счастье» (режиссёр С. Никоненко).
1982 год – Евгению Носову присвоено звание «Почетный гражданин Курска».
1982 год – по повести «Усвятские шлемоносцы» снят кинофильм «Родник» (режиссёр А. Сиренко) и фильм-спектакль Куйбышевского академического театра драмы – «Усвятские шлемоносцы» (режиссёр П.Л. Монастырский).
1982 год – в Курском драматическом театре имени А.С. Пушкина идут репетиции спектакля по повести Е. Носова «Усвятские шлемоносцы».
1983 год – Москве, в издательстве «Советская Россия» вышел двухтомник избранных произведения Е. Носова.
1984 год – Евгений Носов награжден орденом Ленина
1985 год – Евгений Носов участвует в работе VI съезда писателей РСФСР.
1986 год – Евгений Носов участвует в работе VIII съезда писателей СССР.
1986 год – Евгений Носов стал лауреатом премии журнала «Огонек».
1986 год – Евгений Иванович принял участие в открытии Фетовских чтений.
1987 год, 20 октября – Евгений Носов награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.
1988 год – вышел фильм «Красное вино победы» режиссера К. Антропова по одноименному рассказу Е. Носова.
1988 год – Евгению Носову присуждена премия «Литературной газеты».
1989 год – в Москве, в издательстве «Художественная литература» вышли «Избранные произведения» Е. Носова в 2-х томах.
1990 год – Евгению Носову присвоено звание Героя Социалистического труда с вручением ему медали «Серп и Молот» и ордена Ленина.
1990 год – Евгению Носову присуждена премия газеты «Правда».
1990 год – на экраны страны вышел фильм режиссера Эдуарда Дмитриева «Красное вино победы».
1990 году, с 11 по 14 декабря – в Москве проходил VII съезд писателей РСФСР, в работе которого принял участие Е. Носов.
1995 год – Евгению Носову назначена пенсия Президента РФ; он участвует в перезахоронении тела писателя К.Д. Воробьева.
1996 год, май – Евгений Иванович стал лауреатом Международная премия имени М.А. Шолохова в области литературы и искусства, учрежденной по инициативе Юрия Бондарева в 1992 году.
1997 год – Евгению Ивановичу присуждение ему премии журнала «Юность» за рассказ «Яблочный Спас».
1998 год – Евгений Иванович Носов за рассказ «Яблочный Спас» стал лауреатом Международной литературной премии «Москва – Пенне».
1999 год – Евгений Носов стал лауреатом конкурса, посвященного 200-летие со дня рождения А.С. Пушкина.
2000 год – вышли последние прижизненные книги Евгения Носова «Журавлиный клин» и «Вечерние стога».
2000 год – Евгению Носову была присуждена литературная премия имени Андрея Платонова «Умное сердце».
2001 год – Евгению Носову присуждена премия А. Солженицына.
2002 год, 12 июня – умер великий писатель земли Курской и Русской Евгений Иванович Носов.
***
2003 год – организация музеев Е.И. Носова в школах города Курска.
2003 год – принятие губернатором Курской области решения об увековечении памяти писателя Е.И. Носова.
2004 год – установление памятника на могиле Е.И. Носова и мемориальной доски на доме, где он жил.
2005 год – установление памятника Е.И. Носову; издание его собраний сочинений в 5-и томах; проведение губернаторского конкурса имени Е.И. Носова.
2007 год – издание книги «Мастер с нами.
2012 год – умерла супруга Е. Носова – Валентина Родионовна.
2015 год – Год литературы в России и Год Е.И. Носова в Курской области.
Лауреаты премии имени Е.И. Носова:
2005 год:
Агеев Борис Петрович – прозаик (Курск);
Алехин Василий Семенович – поэт, прозаик (Рыльск Курской области);
Еськов Михаил Николаевич – прозаик (Курск).
2008 год:
Щербаков Сергей Анатольевич – прозаик (Москва);
Шитиков Алексей Федосеевич – поэт (Курск);
Першин Юрий Петрович – поэт, прозаик (Курск).
2011 год:
Котькало Сергей Иванович – прозаик (Москва);
Коркина Валентина Михайловна – поэтесса (Курск);
Спасская Евгения Дмитриевна – литературовед, научный сотрудник Курского литературного музея.
2014 год:
Дорошенко Николай Иванович – прозаик (Москва);
Зиборов Иван Федотович – поэт, прозаик, краевед (Курчатов Курской области);
Грибанова Татьяна Ивановна – поэтесса (Орел).
2017 год:
Асмолов Юрий Николаевич – поэт (Курск);
Молчанов Владимир Ефимович – поэт (Белгород);
Гребнев Николай Иванович – прозаик (Курск).
Используемая литература и источники:
Агеев Б. Немного об устройстве души / Толока, 1999, № 29. – С. 18-19.
Агеев Б.Хорошего рода / Толока, 2005, № 50. – С. 5-6.
Агеев Б. …И только дух животворит. Эссе / Открытое небо. Курск, 2005. – С. 6-30.
Агеев Б. Человек уходит… Эссе / Открытое небо. Курск, 2005. – С. 31-65.
Анпилов В. Первопуток / Молодая гвардия, 25.11.1975 г.
Асмолов Ю. Мой тополь / Толока, 2001. - № 40. – С. 14.
Астафьев В. Дыхание родной земли / Литературная Россия, 27.08.1965 г.
Астафьев В. О моем друге / Носов Е. Берега, М.: Современник. – С. 5-10.
Астафьев В. Как тот заречный огонек… / Курская правда, 15.01.1975 г.
Астафьев В. Предисловие к книге Е. Носова «Красное вино победы». М.: Современник, 1979.
Астафьев В. Зрячий посох / Москва, № 1. – С. 56.
Астафьев В. О Е. Носове / Литература в школе, 1995, № 3. – С. 77079.
Баскевич И. Светло и торжественно / Литературная Россия, 24.04.1964 г.
Баскевич И. Повесть, ее трактовка и концепция критика / Подъем, 1964 - № 4. – С. 144-147.
Баскевич И. В едином строю / Молодая гвардия, 9.05.1973 г.
Баскевич И. Мир, открытый писателем / Кур. правда, 17.10.1974 г.
Баскевич И. Присыпкин на рыбалке / Подъем, 1974 - № 4. – С. 154-155.
Баскевич И. Поэзия доподлинной жизни / Подъем, 1975 - № 1. – С. 124-126.
Баскевич И. Историзм художественного мышления / Молодая гвардия, 25.10.1975 г.
Баскевич И. «Усвятские шлемоносцы» / Кур. правда, 9.10.1977 г.
Баскевич И.З. Носов / Курские вечера. Воронеж, Центрально-Черноземное книжное издательство, 1979. – 208 с.
Баскевич И. Незастывшая боль / Молодая гвардия, 10.01.1985 г.
Баскевич И. Живые, невыдуманные люди / Молодая гвардия, 15.01.1985 г.
Баскевич И. Ради жизни на земле / Литература в школе, 1985 - №1. – С. 5-10.
Баскевич И. Для творчества периферии нет / Курская правда, 30.07.1988 г.
Баскевич И. С верой в народ / Литературная газета, 9.09.1988 г.
Баскевич И. Озаряя светом / Городские известия, 18.04.1992 г.
Баскевич И. Е.И. Носов / Гордость земли курской. Курск, 1992. – С.112-115.
Баскевич И. О том, что было, и не только о том / Городские известия, 7.01.1993 г.
Баскевич И. Андрей Егорыч и Алексей / Городские известия, 24.08.1993 г.
Баскевич И. Во всей правде-матушке / Кур. правда, 12.04.1994 г.
Баскевич И. Идеал Валентина Овечкина / Курская правда, 22.06.1994 г.
Баскевич И. Курский край на литературной карте / Курский край: история и современность. Курск, 1995. – С. 231-232.
Бахмут В. Чистое золото правды / Гор. известия, 14.09.1995 г.
Бахмут В. Встречи с Мастером / Городские известия, 9.11.1995 г.
Безруков Н. На английском языке / Курская правда, 27.08.1974 г.
Безруков Н. Не хочешь светить – гори! / Курская правда, 24.06.1987 г.
Большая Курская энциклопедия. Курск, 2008. – С. 117.
Бондарев Ю. Предисловие к книге Е. Носова «Усвятские шлемоносцы» М.: Молодая гвардия, 1980. – С. 5-10.
Бугров Ю. Воспоминания о Е. Носове / Курские мемуары. Курск, 2004. – С. 56-57.
Бугров Ю. А что с краеведением? Воспоминания о Е.И. Носове / Толока, 2004, № 48. – С. 9-11.
Бугров Ю. Носов Евгений Иванович…/ Большая Курская энциклопедия. Курск, 2008. – С. 117.
Бугров Ю. Е.И. Носов / Литературные хроники Курского края. Курск, Издательский дом «Славянка, 2011. – С. 117-119.
Бугров Ю., Пахомова А. Власть и дело. Курск-Москва: РГ-Пресс, 2012. – 172 с.
Быкова Н. Творчество Мастера всегда будет современно. Добрый свет. Кто мы? Где мы? Куда мы? / Как сердце моё отозвалось. Курск, Издательский дом «Славянка, 2016. – С. 25-28.
Васильев В. На просторах России/ Сопричастность жизни. М.: Современник, 1977. – С. 109-150.
Васильев В. Заветное слово: Предисловие к книге Е. Носова «Усвятские шлемоносцы». София, 1980.
Васильев В. Плоть от плоти народа: Предисловие к книге Е. Носова «Травой не порастет» Воронеж, ЦЧКИ, 1985. – С. 5-21.
Васильев В. Таинство слова / Наш современник, 1986, № 1. – С. 170-173.
Васильев В. Чувство родины / Достоинство слова. М.: Современник, 1988. – С. 130-149.
Васильченко К. На рыбачьей тропе / Курская правда, 7.09.1958 г.
Воробьев В. Монолог о перестройке: на сцене - публицистика Е. Носова / Курская правда, 13.10.1988 г.
Воробьев В. Читаю вслух и вслед пишу… / Городские известия,15.01.2000 г
Воробьев В. Мастерски о Мастере / Гор. известия, 20.04.2000 г.
Воробьев В. Осиротевшая литература / Класс,2002. № 7.
Воробьев В. Площадь пока безымянная… / Городские известия, 24.09.2002 г.
Воробьев В. Синица / Городские известия, 10.06.2003 г.
Гейдеко В. На деревенские темы / Юность, 1965, 2 10. – С. 88-94.
Гейдеко В. От схемы к характеру / Ком. правда, 29.09.1967 г.
Гейдеко В. Шурум-бурум, или размышления о некоторых литературных судьбах/ Лит. Россия, 27.08.1969 г.
Гейдеко В. Проба характера: Литературно-критические статьи. Ставрополь, 1971. – С. 91-96.
Гейдеко В. Рабочие в современной литературе. М.: Знание, 1972 г.
Гнездилов Г.В., Торбург Р.Н. Молодость Курского края. Курск, 1981. – С. 32-33.
Голле Г. Литературно-краеведческая работа в школе. Курск, 1962. – С. 84-86.
Гребнев Н. За радугой. Курск, Издательский дом «Славянка», 2017. – 36 с.
Гребнев Н. С печалью и гордостью / Деревянное ожерелье свободы. Курск: Славянский дом, 2004 г. – С. 6-19.
Гребнев Н. Хата-моргата и дуб-семицвет / Дуб-семицвет. Курск: Издательский дом «Славянка», 2009. – С. 9-46.
Детков В. Зёрна Истины / Зёрна истины. Курск, 2007. – С. 7-29.
Доризо Н. Прописан навечно: Заметки писателя / Правда, 1.10.1970 г.
Евсеенко И. Время воспоминаний / Толока, 2005. № 50. – С. 56-67.
Еськов М. О Е. Носове / Слово о наставниках // Литературная газета, 25.10.1978 г.
Еськов М. Братуны / Советская Россия, 4.09.1983 г.
Еськов М. На рыбачьей тропе / Молодая гвардия, 15.01.1985 г.
Еськов М. По дороге к храму / Курская правда, 21.02.1991 г.
Еськов М. Свет в окошке / Курская правда, 18.07.2002 г.
Еськов М. Его прозой можно лечиться…/ VIP, 2002 - № 4. – С. 46.
Еськов М. Свет в окошке. Рядом с Евгением Носовым. Новеллы / Свет в окошке. Курск, 2005. – С.379-457.
Еськов М. Храм Евгения Носова. Курск, Издательский дом «Славянка», 2015. – 158 с.
Зарецкий В. Книга о родном крае / Мол. гвардия, 17.07.1957 г.
Зарецкий В. С любовью к человеку / Мол. гвардия, 29.12.1959 г.
Зарецкий В. Две книги Евгения Носова: «На рыбачьей тропе»; «Рассказы» / На родной земле. Курск, 1960. – С. 185-202.
Зарецкий В. Впереди – недостигнутое Кур. правда, 25.08.1965 г.
Кержаков Н. О нашей Победе / Курская правда. 27.01.1985 г.
Кладо Н. Митькиными глазами / Литературная Россия, 28.08.1964 г. – С. 20.
Книга о Мастере. Составитель Спасская Е. Курск, 1998. – 898 с.
Ковалев В. Воспитывать ленинцев / Молодая гвардия, 7.04.1965 г.
Колосов М. На соискание Госпремии РСФСР / Сов. Россия, 15.11.1974 г.
Колосов М. Предисловие к книге Е. Носова «Моя Джомолунгма» / М.: Сов. Россия. – С. 5-8.
Колосов М. Самобытный художник / В мире книг, 1985, № 1. – С. 70-71.
Колупаева А. Дом за триумфальной аркой / Курская правда. 1.12.1963 г.
Кондратович А. На прочных устоях / Книга о Мастере. Курск: Крона, 1998. – С. 11-34.
Кондратович А. И пахарь, и солдат / Октябрь, № 11. – С. 217-219.
Кондратович А. Вечная тревога, труд, борьба / Лит. обозрение, 1980, № 4. – С. 46-48.
Кондратович А. На прочных устоях / Наш современник, 1982, № 1. – С. 170-185.
Коркина В. Увековечена память о Мастере / Курская правда, 6.06.2004 г.
Коркина В. Под теплым крылом / Курская правда, 11.06.2004 г.
Коркина В. Смотри и радуйся…/ Курская правда,1.09.2004 г.
Коркина В. Боян земли русской / Курская правда, 19.01.2005 г.
Коркина В. Долгожданное издание / Курская правда,29.09.2005 г.
Коркина В. Подвиг жизни / Курская правда, 23.01.2007 г.
Краеведческий словарь-справочник «Курск». Курск, 1997. – С. 261-263.
Кузнецов Ф. За все в ответе: Нравственные искания в современной прозе / М.: Сов. писатель, 1973 г.
Кузнецов Ф. И остаются берега… / Лит. обозрение, 1974, № 3. – С. 30-35.
Кузнецов Ф. Е.И. Носову – 50 лет / Лит. газета, 22.01.1975 г.
Кузнецов Ф. Перекличка эпох: Очерки, статьи, выступления. М.: Современник, 1976. – С. 308-329.
Кузнецов Ф. Самая кровная связь: Судьбы деревни в современной прозе. М.: Просвещение, 1977. – С. 89-107.
Кулагин В. Жил любовью и правдой / В пространстве памяти. Курск, 2011. – С. 146-155.
Курбатов В. «Как все…» / Носов Е.И. Собрание сочинений в 5 т. М.: Русский путь, 2005. Т. 1. – С. 5-16.
Курбатов В. Роман о счастливой России / Писатели курского края. Библиографический справочник. Курск: Издательский дом «Славянка», 2007. – С. 199-213.
Курбатов В. Родник в пыли / Толока, 1997, № 42.
Курочкин Н. Встречи на всю жизнь / Кур. правда, 17.02.1995 г.
Курск. Очерки истории города. Воронеж: Центрально-Черноземное книжное издательство, 1975. – 280 с.
Курск. Краеведческий словарь-справочник. Курск, 1997. – 496 с.
Курская губерния. Список населенных мест по сведениям 1862 года. СПб, 1868.
Кутыкина Л. Премия – земляку / Городские известия, 13.06.1996 г.
Латышев В. Новая книга Е. Носова на болгарском языке / Подъем, 1981, № 1. – С.160.
Латышев В. Чистая совесть писателя / Сельская новь, 28.10.1997 г.
Латышев В. Живой классик / Сельская новь, 18.01.2000 г.
Латышев В. На всех языках читают книги Е. Носова / Курская правда,21.01.2000 г.
Латышев В. Свой писатель / Сельская новь, 24.09.2000 г.
Лейбельман М. Внимание! Тишина: Киностудия Дворца пионеров создает фильм по рассказу Е. Носова «Тысяча верст» / Курская правда, 17.01.1965 г.
Левин Ф. Нужен глубокий анализ: Еще раз о судьбах и проблемах рассказов / Литературная газета, 23.08.1967 г.
Левин Ф. Надо бы по азимуту / Лит. газета, 25.09.1968 г.
Лободин И. Радуга радости: Письма о новой книге Евгения Носова «Шумит луговая овсяница…» / Курская правда, 3.03.1974 г.
Лободин И. Накануне свидания / Горизонты. Воронеж, 1978. – С. 39.
Мастер с нами. Составитель Спасская Е. Курск, 2000. – 790 с.
Малютин С. Герои Е. Носова приходят с экрана / Курская правда, 28.11.1981 г.
Малютин С. Позвало поле брани / Молодая гвардия, 4.03.1982 г.
Малютин С. На экране – герои «Усвятских шлемоносцев» / Курская правда, 17.11.1982 г.
Малютин С. Святое племя / Славянский дом, 1997, № 37.
Малютин С. Москва молчала… / Курская правда, 19.06.2002 г.
Михалков С. Слово-боец, созидатель / Лит. газета, 29.12.1982 г.
Нагибин Ю. Достоинство жанра: Современный рассказ: Проблемы и суждения / Лит. Россия, 18.01.10980 г.
Носов Е. О себе / Книга о Мастере. Курск: Крона, 1998. – С.7-10.
Носов Е. О себе / Писатели Курского края. Библиографический справочник. Курск: Издательский дом «Славянка», 2007. – С. 198-199.
Носов Е. О себе / Носов Е.И. Собрание сочинений в 5 т. М.: Русский путь, 2005. Т. 1. – С. 17-18.
Носов Е. Суровая школа / Литературная Россия, 20.06.1980 г.
Носов Е. Валентина Коркина / Литературная Россия, 10.06.1977 г.
Обухов М. Певец родного края / Курская правда, 25.05.1969 г.
Обухов М. Особенности таланта Евгения Носова / Молодая гвардия, 14.11.1974 г.
Островская Н. «А о сомой любви писать стесняюсь…» / Комсомольская правда, 10.06.2003 г.
Павленко В. В ком просыпается солнце?/ Молодая гвардия, 7.11.1966 г.
Павленко В. Самоотверженность добра / Курская правда, 31.12.1967 г.
Павленко В. Пока есть эти люди / Курская правда, 25.06.1970 г.
Павленко В. Течет жизнь / Курская правда, 22.06.1971 г.
Павленко В. О творчестве, о литературе, о жизни / кКурская правда, 30.04.1981 г.
Павленко В. Без привиранья и лукавства / Труд, 20.01.2000 г.
Панов Ф. Праздник поэзии в Воробьевке / Курская правда, 10.07.1986 г.
Пахомов Н. Одиссее и пристани. Очерки о Б. Агееве. Курск: Издательский дом «Славянка», 2016. – 96 с.
Пахомов Н. Новое измерение. Очерки о Ю. Першине. Курск: Издательский дом «Славянка», 2016. – 200 с.
Пахомов Н. Проза, как сама жизнь. Очерки о М. Еськове Курск: Издательский дом «Славянка», 2016. – 200 с.
Пахомов Н. Лучезарие. Очерки о В. Коркиной. Курск: Издательский дом «Славянка», 2016. – 200 с.
Пахомов Н. Восторженность – стиль творчества. Очерки о И. Зиборове. Курск: Издательский дом «Славянка», 2016. – 160 с.
Пахомов Н. На светлый лад и откровение… Очерки о В. Деткове. Курск: Издательский дом «Славянка», 2016. – 80 с.
Пахомов Н. Жизнь – постоянный поиск. Очерки о Ю. Бугрове. Курск: Издательский дом «Славянка», 2016. – 120 с.
Пахомов Н. Зов слова. Очерки об И. Баскевиче. Курск: Издательский дом «Славянка», 2017. – 200 с.
Певнев Ф. О первых рассказах Евгения Носова / Мастер с нами. Курск, 2007. – С. 492-494.
Першин Ю. Измерение друзьями. Курск: Издательский дом «Славянка», 2009. – 160 с.
Писатели курского края. Библиографический справочник. Курск: Издательский дом «Славянка». – С. 196-215.
Подзорова Н. На тысячу верст кругом Россия… / Лит. Россия, 21.09.1973 г.
Подзорова Н. И остаются сыновья… / Лит. газета, 8.06.1977 г.
Подзорова Н. Сеятель твой и хранитель / Роман-газета, № 20.
Подзорова Н. Ответное слово: Заметки о молодой русской прозе. М.: Современник. 1978. – С. 13, 227-229.
Подзорова Н. Ответное слово .М.: Современник,1982. – С. 336-338.
Прозоров А. Вес мудрого слова / Курская правда, 14.01.1990 г.
Прозоров А. «Нас давили, но мы не давились» / Курская правда, 13.01.2000 г.
Прозоров А. Без него народ неполный… / Курский вестник, 2002, июнь.
Ростовцева И. Сокровенное в человеке / Москва, 1968, № 11. – С. 214-216.
Сальников П. Его большое сердце / Курская правда, 15.01.1985 г.
Сальников П. Берега… Берега… / Курская правда, 14.01.1990 г.
Сальников П. Живое перо – душе работа / Городские известия, 14.01.1995 г.
Самсонов П. Пора большого творчества / Молодая гвардия, 28.08.1965 г.
Советский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1988. – С. 903.
Солженицын А. Евгений Носов / Новый мир, 2000, № 7. – С. 195-1999.
Спасская Е. В сердце останется / Курская правда, 14.01.1995 г.
Спасская Е. Носов Евгений Иванович…/ Краеведческий словарь-справочник «Курск». Курск, 1997. – С. 261-263.
Спасская Е. Курские силуэты в произведениях Евгения Носова / Курск, 1997. – С. 148-153.
Спасская Е. Среди курских холмов… Евгений Иванович Носов. Курск, 2000. – 28 с.
Спасская Е. Имени Мастера / Городские известия, 19.09.2002 г.
Спасская Е. Светлый мир Мастера / Курская правда, 4.03.2003 г.
Спасская Е. «Ребятам мои поклоны, я их очень люблю…» / Курская правда, 10.06.2003 г.
Спасская Е. У куста терновника / Толока, 2005, № 50. С. 87-88.
Спасская Е. Что для меня неповторимо… Заметки краеведа. Курск, 2006. – 288 с.
Спасская Е. «Мы жили в старом, двухэтажном доме…» / Курская правда, 16.01.2007 г.
Спасская Е. Из архива Мастера / Курские перекрестки, 2015 - № 16. – С. 18-21.
Спасская Е. «…Я буду тебя ждать…» / Курские перекрестки, 2015 - № 16. – С. 21-35.
Степанов В. Улицы старинного Курска. Книга первая. Курск: Издательский центр ЮМЭКС, 2011. – 116.
Степанов В. Улицы старинного Курска. Книга вторая. Курск: Издательский центр ЮМЭКС, 2013. – 110.
Стрелкова И. Походка современного рассказа / Лит. Россия, 6.08.1971 г.
Стрелкова И. Нравственные победы и житейские отступления / Наш современник, 1977, № 3. – С. 174-182.
Тойбин И. Талантливые рассказы / Подъем, 1959 - № 3. С. 118-121.
Федоров Н. Где просыпается солнце? / Молодая гвардия, 22.11.1979 г.
Федоров Н. Кораблик детства / Подъем, 1980, № 4. – С. 158-159.
Федорова Н. Обращаясь к слову золотому… / Городские известия, 19.11.2002 г.
Фоменко Л. Талант и мысль / Знамя, № 5. – С. 197-213.
Фоменко Л. Характеры: Из дневника критика / Звезда, 1967, № 6. – С. 196-203.
Френкель И. Трудящиеся Курска в годы революции и социалистического строительства / Курск. Очерки истории города. Воронеж: ЦЧКИ, 1975. – С.172-223.
Чалмаев В. Нашел перо – ищи жар-птицу / Комсомольская правда, 2.08.1968 г.
Чалмаев В. Храм Афродиты: Творческий путь и мастерство Евгения Носова. М.: Сов. Россия, 1972. – 176 с.
Чалмаев В. Доверие к жизни: Заметки о творчестве Евгения Носова / Наш современник, 1971, № 10. – С. 112-121.
Чалмаев В. Предисловие к книге Е. Носова «Шумит луговая овсяница», М.: Сов. Россия, 1973. – С. 5-10.
Чалмаев В. Насущные вопросы прозы / Лит. Россия, 26.04.1974 г.
Чалмаев В. Ветер с полудня / Огонек, № 3. – С.21.
Чалмаев В. Хранитель родной земли / Сел. жизнь, 24.09.1978 г.
Чалмаев В. Сотворение эпоса / Лит. обозрение, 1981, № 1. – С. 13-19.
Чалмаев В. Сквозь огонь скорбей: Негромкий эпос Е. Носова / Литература в школе, 1995, № 3. – С. 35-41.
Чапчахов Ф. Золотые россыпи / Сельская жизнь, 28.11.1968 г.
Чапчахов Ф. Портретист или регистратор? / Литературная газета, 14.02.1973 г.
Чапчахов Ф. Аргументы Е. Носова / Лит. газета, 14.02.1973 г.
Чапчахов Ф. На главном направлении / Кур. правда, 15.01.1975 г.
Чапчахов Ф. Необыкновенное в обыкновенном: Заметки о творчестве Евгения Носова / Литература и современность. М.: Художественная литература, 1977. – С. 249-310.
Чапчахов Ф. Внуки, братики, сыновья… Правда, 27.01.1978 г.
Чапчахов Ф. Царство дерева и плетневая Россия / Чапчахов Ф. Время и слово. М.: Современник, 1980. – С. 96-127.
Шитиков А. Щедрость / Книга о Мастере. Курск: Крона, 1998. – С. 37-54.
Шитиков А. Старший друг. Стихотворение / Курская правда., 15.01.1985 г.
Шишов В. За долами, за лесами / Дон, 1968, № 2. – С. 240-242.
Шишов В. Живые истоки / Подъем, 1968 - № 3. – С. 156-162.
Шишов В. Поиск продолжается / Огонек, 1968, 15. – С. 9.
Юрченко И. Служить народу! / Курская правда, 14.12.1958 г.
Юрченко И. Кристалл прозы / Сов. Россия, 29.12.1975 г.