Ночь на 5 августа была вновь ясная, безветренная и на удивление теплая: температура не опускалась
ниже шестнадцати градусов.
Опять, едва землю обволокли мягкие сумерки, над окопами проскользнули на запад наши «этажерки» –
отважные У-2 и двухмоторные «Дугласы».
В результате их действий над станциями Иловайск и Донецко-Амвросиевка поднялось зарево:
горели цистерны с горючим и вагоны.
Снова ясным оказался и наступивший день.
Установился штиль, остервенело палило солнце, даже в тени было тридцать с гаком. {10.8, л.29}
Части армий Южного фронта, брошенные в наступление, выполняли прежнюю задачу.
Противник яростно сопротивлялся артиллерийско-минометным огнем, ожесточенными контратаками
пехоты и танков.
Удерживая рубежи, он продолжал отводить в направлении Артемовска и Константиновки
танковые дивизии СС «Райх» и «Тотенкопф», а также 3-ю танковую.
{10.8, л.28}
Наши бомбардировщики подожгли три железнодорожных эшелона на станции Дебальцево и большой склад
вблизи нее.
Сорок прямых попаданий авиабомб нанесли серьезный ущерб скоплению составов на узловой станции Иловайск.
Наши штурмовики неутомимо наносили удары с воздуха по вражеским танкам, автомашинам, артиллерийским батареям.
{10.8, л.29}
127-я дивизия, накануне, как и другие, не выполнившая поставленную задачу, пыталась овладеть
господствующей над местностью высотой 168.5.
Передовому отряду пришлось отразить несколько контратак пехоты, поддержанной группами до десяти танков.
Они шли со стороны безымянной высоты, расположенной в двух с лишним километрах северо-восточнее Елизаветинского.
Три танка удалось подбить. {10.8, л.28}
Между тем части дивизии понесли серьезные потери – 115 человек убитыми и 346 ранеными.
{2.5, л.5}
Война для моего отца и его боевых товарищей шла своим чередом.
Как звук отстает от реактивного самолета, так и до них не сразу доходили сообщения о случившихся
больших и важных событиях.
Они вели огонь из окопов перед высотой 168.5 по гитлеровцам в серо-зеленых мундирах,
по лязгающим траками бронированным чудовищам с крестами на бортах,
удерживали позиции в районе колхоза Политотделец.
И лишь значительно позже узнали о том, что в тот день были освобождены от оккупантов
два старинных русских города – Орел и Белгород.
И что вечером, когда стемнело, «в ознаменование этой большой победы… Москва салютовала
доблестным войскам Западного, Брянского, Центрального, Воронежского и Степного фронтов
12 артиллерийскими залпами из 120 орудий.
Это был первый салют во время Великой Отечественной войны».
{14.5, с.227}
Ночью посвежело, температура опустилась до десяти градусов.
Днем было преимущественно ясно, поднялся юго-западный ветер, который, впрочем, как и недолгий дождь,
не принесли облегчения в летнюю, более чем тридцатиградусную жару.
{10.8, л.32}
Войска 5-й ударной и 2-й гвардейской армий частью сил продолжали боевые действия, пытаясь захватить
командные высоты, однако не смогли добиться сколько-нибудь заметных результатов.
Оставался на прежнем рубеже и передовой отряд 28-й армии.
{10.8, л.32}
Противник вел интенсивный огонь по 127-й дивизии.
Вражеская авиация осуществляла разведывательные полеты и бомбила группами от четырех до двенадцати самолетов
в районе села Куйбышево.
{2.5, л.6}
В 555-м полку погиб лейтенант Рыбасов, командир батареи сорокапяток.
Все в той же Ростовской области, где уже однажды, год назад, пропал без вести.
{ЦАМО, ф.33, оп.11458, д.121, л.295}
Как он погиб, мы не знаем и, по-видимому, никогда не сумеем установить.
Одно ясно: смерть комбата пушек с известным каждому фронтовику прозвищем «Прощай, Родина!»
не могла быть случайной.
Один из немецких генералов Фридрих Вильгельм фон Меллентин писал:
«Иногда думаешь, что каждый русский пехотинец имеет противотанковое ружье или противотанковую пушку.
Русские очень умело располагают эти средства, и, кажется, нет такого места, где бы их не было».
{14.79, с.246}