Двадцать пятое мая чёрт знает какого года. Я сижу во дворе города, где родился. С тех времён прошло много-много лет. Даже с тех пор, как я стал совершеннолетним и покинул эти края, времени минуло немало.
Сколько лет. Боже. Год за годом. Палатка-спальник-пенка-трасса и большой палец. На левой руке, пока есть силы идти, позже – на правой, пока я стою я этой серой полосе в ожидании очередной удачи.
Зарождение мысли о том, что нужно искать свой дом, десятки тысяч изъезженных километров, тысячи городов, миллион приключений и ещё больше – разочарований. Не то, не то! Всё не то. Где бы ни был, кто бы ни был рядом со мной. Годы метаний с места на место, тяжкий груз памяти и рюкзака на натёртых плечах, карнавал спутанных в голове мыслей.
Я лежу на скамейке возле дома, где прожил семнадцать лет своей жизни. Первые семнадцать – прекрасные, легкие, веселые годы, казавшиеся тогда кандалами.
Скамейка перед домом окрашена десятки раз и вообще, её снесли, когда мне было то ли тринадцать, то ли четырнадцать. Но в своём бреду я вдыхаю запах недавно ещё высохшей рыжей краски и старого дерева. Вокруг меня цветут акации, а поодаль то и дело падают перезрелые дикие абрикосы и груши, ночной воздух прорезают редкие крики китайских скворцов.
В моих руках – деревянные тибетские чётки, я перебираю шершавые бусины, пытаясь осознать и смириться с тем, что нет истинного понятия «Дома». Что это не место рождения, не место нахождения меня или родных людей, не там, где меня ждут и даже не там, где чувствуешь безопасность. Я смиряюсь с тем, что у меня или не было никогда Дома, или их были сотни… Или… что ещё страшнее – своим Домом всегда был я. И Дом из меня вышел никудышный.
Двадцать пятое мая две тысячи семнадцатого года. Я тереблю деревянные чётки во сне, и просыпаюсь от шороха съезжающей крыши.
25.05.2017