Некоторые заведения, которые не обязательно видеть нормальным людям, располагаются так, что, если специально не знать – не найдёшь. Это касается и тюрем, и колоний, и психиатрических стационаров. Большие психушки, представляющие собой целый городок, располагаются где-нибудь на окраине города таким хитрым образом, что даже живущие рядом могут не знать, что за заведение имеется в ста метрах от них. Психушки поменьше нередко втиснуты в промышленные районы и пригородные промзоны, ограждённые таким же неприметным высоким забором, что и любой завод. Наркологические стационары строятся по тому же правилу, тем более что многие из них – это бывшие ЛТП. Либо мимикрируют под обычные пятиэтажки между какими-нибудь рабочими общагами такой же планировки.
Отделение реабилитации областного наркологического диспансера так хитро втиснуто между гаражными массивами и всевозможными автосервисами, что о его существовании в большинстве своём не знают и владельцы этих гаражей, и работники автосервисов. Ну, стоят какие-то два одноэтажных здания за высоким забором – мало ли что там в них.
Одно здание – это типичная наркушка, острое отделение. А второе – это наша реабилитация. Отделение полуэкспирементальное, подобное есть далеко не в каждом регионе. Здесь находятся по полгода и больше, активно занимаются с психологами, выполняют домашние задания, много работают на территории – трудотерапия показала свою эффективность ещё во времена ЛТП. В каком-то смысле реабилитация больше всего и похожа на ЛТП, только добровольное и с большим уклоном в сторону самоанализа. Здесь много занимаются с психологами, выполняют домашние задания. За месяц исписывается целая общая тетрадь. В ЛТП в основном тупо работали.
Два отделения тесно контактируют между собой, столовая одна, в остром отделении, мы ходим туда на завтрак, обед и ужин. Мы же привозим бачки с едой из другой наркологии, где всё это готовят. Внутренний дворик между двумя зданиями – наш, там мы гуляем в положенное время. Там есть стол, за которым мы часто играем в шахматы, есть турник, а с недавних пор появилась боксёрская груша. Это я и ещё один парень ввели здесь моду на бокс, и она прижилась. На прогулках мы боксируем, держим друг друга на лапах, отрабатываем бой с тенью с маленькими гантельками. И два раза в неделю ходим играть в футбол на ближайший стадион. В жару, когда все раздеваются до пояса, местная молодёжь поглядывает с опаской: что это за расписные ребята со специфическими рожами играют? Обычно из 25 человек в отделении не меньше 20 неоднократно судимых. Может, это связано с тем, что почти все – наркоманы, только 2-3 алкоголика. А может, с тем, что заведующий – бывший главный врач зоны. Он решает, кого сюда брать и, видимо, часто делает выбор в пользу того контингента, к которому больше привык. Желающих – сотни на одно место, но он какими-то только ему известными алгоритмами отбирает тех, у кого есть шанс. Мне отказывал неоднократно, а потом вдруг сам неожиданно предложил. И вот я здесь. Уже очень давно здесь.
Сегодня на улице дождь, футбол отменили. Поэтому мы качаемся в большой комнате, где стоит теннисный стол. Стол мы отодвинули, договорившись с любителями поиграть в теннис о распределении времени. Сейчас мы покачаемся, потом они поиграют.
Скамейку для жима лёжа мы делали сами. А вот стоек нет. Поэтому мне подают и забирают штангу сразу два наркомана. Я выжимаю последний раз с выпученными глазами, опускаю штангу на грудь и чувствую, что больше не подниму её без посторонней помощи ни на миллиметр. Сдавленным голосом говорю:
- Всё!
Они помогают чуть оторвать штангу от груди и ставят на пол сзади меня. Штанга самодельная, лом, к краям которого приварены железные пластины, и к краям ещё привязаны не менее самодельные гантели. Я встаю, мы отвязываем гантели. Сейчас будет жать один из тех, что страховали меня, его я и один подстрахую.
Ещё один наркоман в стороне поднимает гантели на бицепс.
Заходит ещё один:
- Вы, парни, прямо как в американской тюрьме. Все в наколках и все качаются. Разве что негров нет.
Все смеются.
- А я знаю, почему Миша уходит – продолжает хохмить вошедший – Ему уже штангу подавать некому, по двое начали подавать, и то чуть справляются.
- Да ну его – отмахивается один наркоман – Пока его страхуешь, сам накачаешься.
- Вы не видели, каким я сюда приехал – смеюсь я – Подтянуться не мог ни разу, гирю 16 кг не мог поднять ни разу. А ведь до этого месяц в обычном отделении пролежал, уже немного восстановился.
- Ну правильно, три месяца в запое ничего не жрать – замечает другой – Я бы вообще не выжил. Зато сейчас вон две гири по 24 тягаешь только в путь. Сколько ты уже не пьёшь, Миш?
- Два года, один месяц и пять дней – отвечаю я. В наркологии лежал 28 дней, потом сразу сюда, и здесь два года и неделю. Всё, пора во внешний мир.
- А почему неделю-то ещё? Сроки же по полгода?
- Ну да, когда остаёшься на новый срок – тебя в пятницу выписывают, а в понедельник или вторник типа опять кладут. В выходные ты здесь не числишься. Так лишняя неделя и набежала.
- Нет, два года – это жёстко – качает головой один из наркоманов – Я только на полгода.
- Смотри сам – говорю я ему – Все, кто ушёл отсюда раньше, чем через год, все сорвались. Все до единого.
Остаток дня собираю вещи. Приехал сюда с одним пакетом, а за два года неслабо оброс всякими вещами. Замучишься собирать.
Нахожу в недрах тумбочки пол-пачки дешёвого мелколистового чая. Вот эти мелочи я с собой не повезу, надо раздавать. Тем более чифир не пью уже очень давно, бросил через три месяца пребывания здесь. Не так сложно, как спиртное и сигареты, но тоже небольшую ломку пришлось пережить. Курить бросил позднее, чуть более полугода назад. Ухожу отсюда без вредных привычек.
В палату заглядывает совсем новенький наркоман:
- А ты здесь один живёшь?
- Один, сосед ушёл два месяца назад. А что хотел?
- Да чайку замутить с кем-нибудь…
Ну понятно, новенький. Пока ещё и курит, и чифирит.
- На, замути – протягиваю я ему пол-пачки чая.
-О, благодарю, душевно! А сам не будешь?
- Я с этим всё. И ты бросай потихоньку – советую я ему.
- Постараюсь. Не всё сразу.
Он прав. Главное – наша основная зависимость. У кого спиртное, у кого наркотики.
Перед отбоем ненадолго открыли дверь, стоим у крыльца вдвоём с одним наркоманом. Он курит, а я просто вышел подышать.
- Что хоть там за жизнь? – смотрю я поверх забора.
- А ты думаешь, я знаю? – отвечает он. - Я из армии почти сразу на зону, на девять лет, а освобождался уже на кумаре. Там подсел. Трезвым эту жизнь только до армии и видел.
- Вот и я трезвыми глазами видел только девяностые – задумчиво говорю я – А сейчас уже 2010 год.
- Ничего, ты справишься. Два года с психологами занимался, алгоритмы должны быть на любой случай.
- Алгоритмы есть, конечно. Но это была теория. С завтрашнего дня будет практика.
- Понимаю. Я девять месяцев здесь, через три месяца планирую на волю, а уже сейчас мандраж есть немного. Надо всё просчитывать – что будешь делать завтра, что послезавтра, что через месяц. Вон пока я сидел, многие возвращались. И по второму, и по третьему разу. А всё потому, что не продумывали, как жить на воле.
- Вот именно. Планы есть. Завтра остаток дня только вещи разбирать да порядок дома наводить. Послезавтра утром в церковь пойду. Потом узнаю насчёт качалки. Денег немного, конечно, но на качалку на первый месяц хватить должно, нельзя спорт бросать. В наркологию районную схожу, отмечусь. Надо уже сейчас начинать пробивать насчёт снятия с учёта. Потом объявления мониторить, насчёт работы.
- Кем хочешь устроиться?
- Кем, кем… Грузчиком или охранником для начала. В трудовой шесть лет пустых, диплом потерян, надо восстанавливать. Куда меня ещё возьмут. Ну, а дальше – посмотрим. Диплом восстановлю. В течение полугода планирую перебраться уже на более приличную работу. А в течение года – уже на такую, где работать надо мозгами. А лучше раньше.
- Правильные планы. Хочешь в перспективе высоко подняться?
- Это как срастётся. Не это главное. Я много кем успел в жизни побывать до того, как стал алкашом. Сейчас хочется стать просто хорошим человеком. Понимаешь?
- Конечно, понимаю. Ну, хороший человек – он делает хорошие дела. Помни об этом. Для начала нас не забывай, заезжай сюда, делись опытом – вот тебе и хорошее дело. Здесь многому учат, а вот как в социум возвращаться – не учат. Этому может научить только тот, кто сам имеет такой опыт. Вот и приезжай, делись.
Продолжение следует...