Только выходя из ресторана, Соня обратила внимание на то, что кольцо на мизинце Фло горит ярко-красным. Такого удивительного цвета ей никогда раньше не доводилось видеть.
- Извини, - сказала Соня, трогая Фло за плечо. - Можно посмотреть твое кольцо?
- Конечно, - внезапно приглушенным голосом ответила та. - У тебя зеленое, я заметила.
- А это на что-то влияет?
- Влияет. Но только мы не знаем, на что. У всех Великих есть кольца, и все они разного цвета. Нет ни одного одинакового.
Соня взяла Фло за руку и как завороженная смотрела на игру бликов света по поверхности алого металла.
- Как кровь... - шепнула она.
- Ага. Артериальная, - кивнула Фло. - Красивое колечко. У тебя, кстати, вообще невиданного цвета.
- Девочки, эти кольца — странная ирония, - вдруг вмешался Матвеев. - Они — свет, мы — цвет.
- Неправда, это не ирония, - ответила Фло неожиданно резко и сухо. - Ты, видимо, не в курсе последних исследований. Как мы разного цвета, так и они. Например, по результатам наблюдений стало ясно, что Девочка с Одним Крылом не вселяется ни в один прожектор, кроме глубокого синего. А Сонный Пингвин предпочитает исключительно оранжевые светильники. Вывернутый Бегемот не может быть найден нигде, кроме красных. И так далее.
- Правда, не знал... - профессор смутился и занервничал. - Но тогда получается, что мы — это те же они, только на нашей стороне реальности?
- Ну, да. Окажись мы у них, кто знает, может, мы бы стали врагами их мира, сами не желая того?
- Это война, детка. Так всегда. Я знал одного старика, который мне доказывал, что Леманн-Вилленброк — настоящий герой. Всегда две стороны. Не знаю, а вдруг мы для них страшнее смерти? Странно, что мы только сейчас задумались над этим. А что, если это мы каким-то образом нарушаем их реальность и они лишь защищаются?
- Ну, давай еще пожалей их. Вспомни, как вытаскивали по кусочкам Смолла, как выла на могиле Ала-эль-Дина его юная вдова, как жутко умирал Фурье. Приведи Пшеничную Иголку к памятнику Зимбалисту и попроси ее оплакать свою жертву.
- Да. Это все так. Но не факт, что кто-то там не плачет над Томной Вуалью. Что не было больно Крадущейся Тени. И что Синий Тигр хотел умереть смертью храбрых. Это война, Фло. И цвет наших колец говорит лишь о том, что мы играем на одном поле. Ты, кстати, знаешь, что происходит с кольцом после смерти Великого?
- Видела. Оно сгорает.
- Пламенем того цвета, какого было кольцо. Я уже давно это знаю. Так вот. Я думаю, мы с этими созданиями суть одно. И война эта ведется существами куда более высокого порядка, чем мы. А мы — пешки. Шахматные фигурки. Соня — ферзь, я — конь. Трёгер — слон. И так далее. И даже Темный-и-Сухой не самый главный там. Он лишь военачальник, но не король.
- Ты, Матвеев, слишком добрый, в этом вся проблема. Ты готов пожалеть того, кто всадит тебе кинжал в печень, - сказала Фло, вздохнув. - Когда-то и я была такой. Но Синяя Бархатная Комната показала мне, кто такие они, и кто такие мы. Это зло, профессор. Кристаллическое первородное зло. Они ненавидят человечество просто потому, что оно есть. Мы не лезем в их реальность, не притворяемся там цветными огнями — самым красивым и безобидным в нашем мире. А они так делают. Как бы ни была обворожительно хороша Девочка с Одним Крылом, она хочет лишь смерти для расы людей.
- Странно, кстати говоря. Они не могут жить в нашей реальности, зачем им Земля? - задумчиво пробормотал Матвеев. - Что еще раз доказывает, что я прав, утверждая, что война эта ведется не за какую-то там заштатную локальную планетенку. Это метафизическая бойня, я вот что думаю.
Флорентина вздохнула в ответ и закурила. Соня слегка щурилась от яркого солнца и молчала. Понятно, когда война идет хоть по каким-то правилам. Ну, скажем, вот два государства. Одни: «Вы нам должны полцарства и залив». Другие: «Отвалите, негодяи, пока мы у вас самих полцарства не оторвали». И пошло дело! А тут? Где необходимость всего этого?
Соня закрыла глаза и представила себе волшебный яркий свет, струящийся со дна глубокого бассейна вверх, на россыпи брызг фонтана. Теперь все, что было красивым раньше, стало источником опасности.
Was pretended.
Bright different colored lights.
Все поменяло смысл.
Откуда ждать беды? Из мигалки «Скорой помощи»? Из детского фонарика? Соне захотелось вот прямо сейчас же ворваться в Синюю Бархатную Комнату и голыми руками растерзать хоть кого-нибудь из этой мерзкой шайки.
- Соня, ты готова перевести большой текст вслух? - спросил вдруг Матвеев.
- Да.
- Тогда поехали. Я расскажу тебе, Фло, как я впервые оказался в Малой Комнате Смерти. И что я там увидел. Представь себе низенький дом вроде деревенского, в один этаж, вроде как-то оштукатуренный и покрашенный в песочно-желтый цвет. Одна сторона выходит на более-менее оживленную улицу, а другая — на мрачный переулок. Во дворе вообще катастрофа: какие-то сваленные друг на друга бочки и скамейки, мусор, грязь, беда, одним словом. Ты знаешь Рона Холодного, Фло? Знаешь? Да, да, того, кто ненадолго останавливает время. Он выкупил этот дом у какой-то выдохшейся старухи за немалые деньги и организовал там офис волонтерской службы. Но это лишь в той части дома, которая доступна взору при входе.
За дверью, обитой зеленым дерматином, начинается самое интересное. Там достаточно длинный коридор, который ведет в развилку на три комнаты. Вот. Впрочем, я по-другому продолжу.
Впервые Рон привел меня к себе тридцатого марта, холод был собачий, небо серое и низкое, а в его прихожей толпился какой-то странный народ. «Похороны, что ли», - спросил я сам себя. Волонтеры! Меня от них тошнит, честно говоря. Ладно. Рон сказал мне, чтобы я не ждал его, а прошел в коридор, а там уж я сам разберусь, куда мне идти.
Я закрыл за собой зеленую дерматиновую дверь и оказался в гнетущей тишине. Коридор, заклеенный темно-бежевыми обоями в крупные коричневые цветы, навевал тоску. Я дернул ручку правой двери и увидел очень бедно обставленную комнату. Кровать, тумбочка с вазой, в которой стояли искусственные цветы, какая-то черно-белая фотография не стене, в углу комод и узкий высокий шкаф. Всё. Не интересно.
Во второй комнате меня постигло следующее странное и неимоверно жуткое зрелище: на старинном диване сидел какой-то молодой человек, завернутый в черную ткань. Он глянул на меня таим взглядом, что я по идее, должен был стушеваться и отвалить. Но не тут-то было! Не от его глаз меня затошнило и бросило вон из комнаты. На двух табуретках рядом с диваном стоял гроб. В нем лежала жирная старуха, но лежала не так, как обычно, с руками на груди, а свернувшись калачиком, будто устроилась спать. Без савана, так, черт-те в чём. И ее лицо! О, Фло, ты такого не видела даже в самых страшных своих кошмарах. Желто-восковое, оплывшее, как подтаявшее масло, отчего разрез глаз превратился в какие-то жуткие запятые.
- Черный комар, - сказала тихо Фло, после того, как Соня перевела сказанное. - От него так умирают. Я читала в Книге, дура, со всеми подробностями, после меня рвало часа два.
- Он самый, - кивнул Матвеев и продолжил. - И вонь, Фло, это было непередаваемо! Я захлопнул дверь и побежал было навешать Рону знатных лещей, но вдруг Книга всплыла перед моими глазами, и я вспомнил, что Хранителю в этой комнате в тысячи раз хуже, чем мне. И пусть он дурак какой-то, он все же Хранитель. И волонтеры. Им предстояло захоронить это тело, судя по всему, молодой девочки, сдуру сунувшейся под Цветные Огни. И тогда я предался ненависти и распахнул третью дверь. За ней была узкая и длинная комната, обои на которой держались рваными клочками по каким-то фанерным щитам. Темно-зеленый и желтый. Пола не было. Вместо него комнату пересекали две серые трухлявые слеги, под которыми лежали кучи мусора.
Я аккуратно прошел по этим бревнам и открыл маленькое окошко в стене. Там, за ним, было удивительно уютно и тихо. Персикового цвета бархат, бронзовые штучки на стенах и столе. Я пролез в окошко и вдруг увидел, что в углу что-то светится белым. И в голове моей прозвучал голос: «Не думай о нас настолько плохо. Когда-нибудь ты поймешь».
- Ласковая-и-Круглая... - вздохнула Фло. - Иногда мне хочется ее обнять.
- Мне в тот момент тоже захотелось. Много было зла и драк потом, но слова ее я до сих пор помню.
- Да... Это же ты замесил Клыкастую Лилию?
- Ага. Но не испытываю я к ним ненависти с той поры, хоть меня режь. Я не разделяю их позиции по принципиальным вопросам и готов сражаться, отстаивая свою честь и безопасность своего мира. Но я их уважаю, Фло, а не ненавижу. Они — достойные враги нам, и мы должны быть достойны их.
- Хотела бы я быть хоть на треть такой, как ты, профессор, - вздохнула Фло.
И в этот момент над головами всех троих отчаянным ударом бабахнул выстрел.