Николай проснулся одновременно от тесноты и холода.
Теснота исходила от мостящихся к нему тел Авдотьи и Ивана.
Холод проникал из приоткрытого на пол-сажни окна и нетаящего инея в бороде и усах.
На дворе было темно, но Николай понял, что спать он больше не станет.
Он выскреб кусочки льда из волос и кинул их в сторону ламберного стола.
Лед, однако, не зазвенел хрусталем, попав в бокал с разбухшими от пива окурки папирос.
«Самое время сейчас написать что-нибудь предрассветное и вечное» - подумал Некрасов и запустил руку под одеяло, к Авдотье в ночнуху.
Без напряжения пришли строки ...только не сжата полоска одна, грустную думу наводит она.