Вы вновь со мной, туманные виденья,
Мне в юности мелькнувшие давно...
Вас удержу ль во власти вдохновенья?
Былым ли снам явиться вновь дано?
Из сумрака, из тьмы полузабвенья
Восстали вы... О, будь, что суждено!
……………..
Гёте «Посвящение» к поэме «Фауст»
В поэме «Фауст» (Часть 1. Публикация - 1808) в сцене «Вальпургиева ночь» Гёте живописует почти классический шабаш: на уединённой горе в окрестностях Гарца голые ведьмы пляшут и поклоняются Сатане. Почти классический – потому что весь шабаш описан ради сатиры.
Ко времени Гёте возникшая во второй половине XVIII века готическая проза уже была в моде. Со временем сатанинские балы – ведьмины шабаши - общий элемент фольклора – в эпоху расцвета готической прозы с успехом переместились в средневековые замки и из них – в изящную светскую гостиную.
На своих моральных вершинах готическая проза будет обнажала тайны подсознания, в своих сатирических безднах выходцы с того света пародировали светское общество. Здесь готика в принципе нового не открыло: пародировавшие бюрократические земные порядки описание ада существовали ещё в древнем Китае! Натура человеческая не изменилась с тех пор!
Нас, собственно, будут сейчас интересовать описания балов нечистой силы, предшествующие великому балу у Сатаны в «Мастере и Маргарите»: насколько Булгаков традиционен? В чём его новаторство?
На русских балах 18 -19 веков нечистая сила следовала своим рождённым в Европе бальным обычаям. Итак балы нечистой силы – место и время действия? Необходимые персонажи нечистых сборищ?
МЕСТО ДЕЙСТВИЯ – желательно уединённый, заброшенный, странной архитектуры либо вовсе в реальности не существующий дом. ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ – любая ПОЛНОЧЬ и особенно в канун каких-либо христианских праздников: перед постом – рождеством – пасхой. Место действия соблюдается не всегда. Время – почти всегда. Балы обычно продолжались за полночь, - время для явления нечистой силы подходящее. Необходимые персонажи? Как обычно: хозяйка – с хозяином или без него, гости.
Начнём хронологически. Некий В.П. Титов записывает за Пушкиным устный рассказ. Изустно - «Влюблённый бес», в 1829-м под псевдонимом Тит Космократов и с благословения Пушкина история печатается как «Уединённый домик на Васильевском острове» – место проживания положительной невинной героини, в которую влюбился настоящий чёрт. У героини Веры есть дальний родственник – легкомысленный молодой человек Павел.
Павла его опасный приятель Варфоломей (тот самый влюблённый в невинную героиню чёрт в человечьем обличье) хочет на время удалить из «Уединённого домика…». Варфоломей приводит приятеля отприводит на бал к таинственной, недавно из-за границы прибывшей прекрасной графине:
"Дом ее стоял в не очень шумной улице и снаружи не представлял ничего отличного; но внутри - богатое убранство, освещение. Они застали нескольких пожилых людей, которые отличались высокими париками, шароварами огромной ширины, и не скидали перчаток во весь вечер... (Скрывают рога, хвосты и парики.) но Павел уже положил себе за правило не удивляться ничему…
Гости принимаются за игру... <...> Графиня весьма кстати воротилась в гостиную; между двумя из игроков только что не дошло до драки. "Смотрите, - сказал один графине, запыхавшись от гнева, - я даром проигрываю несколько сот душ, а он..." - "Вы хотите сказать - несколько сот рублей", - прервала она с важностью. "Да, да... я виноват... я ошибся",- отвечал спорщик, заикаясь и посматривая искоса на юношу. Игроки замяли спор... Павел на сей раз пропустил всё мимо ушей...».
Графиня приглашает Павла на свидание «Завтра в 11 часов ночи, на заднее крыльцо»: «Не успело смеркнуться, как он уже бродил вокруг дома графини; не принимали никого, не зажигали огня в парадных комнатах, только в одном дальнем углу слабо мерцал свет: "Там ждет меня прелестная", - думал про себя Павел, и заранее «душа его утопала в наслаждении». Но только он остался с графинею наедине, за ним пришёл незнакомец: Павел выходит, - никого нет. Так точно и второй раз: «"Пошлите к черту незнакомца, - кричит Павел, топнув ногою, - или яубью его"».
И в « третий раз стучатся в третий раз, еще сильнее… "Нет, полно! - закричал он вне себя от ярости, - я доберусь, что тут за привидение…"».
В ярости выбежав из дома Павел гонится за незнакомцем по пустынным ночным улицам:
«"Стой, стой, кто ты таков?" - кричит вслед ему Павел и… издали видит высокого мужчину, который как будто останавливается, чтобы поманить его рукою, и скрывается в боковой переулок. Нетерпеливый Павел… кажется, нагоняет его; тот снова… манит и исчезает. Таким образом юноша следит за незнакомцем из улицы в улицу, из закоулка в закоулок, и наконец находит себя по колена в сугробе… на распутии, которого никогда отроду не видывал; а незнакомец пропал безо всякого следа.
Павел остолбенел, и признаюсь, никому бы не завидно, пробежав несколько верст, очнуться в снегу в глухую полночь, у черта на куличках. Что делать? идти? - заплутаешься; стучаться у ближних ворот? - недобудишься. К неожиданной радости Павла, проезжают сани. "Ванька! - кричит он, - вези меня домой в такую-то улицу"». Но сани тоже оказываются дьявольскими - с апокалиптическим номером – 666 и правит санями скелет:
«Мнимый извозчик, оборотив голову, показал ему лицо мертвого остова, и когда это лицо, страшно оскалив челюсти, произнесло невнятным голосом: "Потише, молодой человек; ты не с своим братом связался".
Несчастный юноша только имел силу сотворить знамение креста, от которого давно руки его отвыкли. Тут санки опрокинулись, раздался дикий хохот, пронесся страшный вихрь; экипаж, лошадь, ямщик - всё сравнялось с снегом, и Павел остался один-одинехонек за городскою заставою, еле живой от страха», - кончается это всё для Павла тяжёлой горячкой. …Вся эта история нам ничего не напоминает?!
Конечно! Напоминает погоню поэта Ивана Бездомного за иностранным профессором. За исключением времени года и смены времени действия с ночи на день сходство налицо: «Сознавайтесь, кто вы такой? – глухо спросил Иван»; «Иван ахнул, глянул вдаль и увидел ненавистного неизвестного. Тот был уже у выхода в Патриарший переулок, и притом не один...
Сколько Иван не прибавлял шагу, расстояние между преследуемыми и им ничуть не сокращалось… Иван увидел серый берет в гуще в начале Большой Никитской, или Герцена. В мгновение ока Иван и сам оказался там. Однако удачи не было. Поэт и шагу прибавлял, и рысцой начинал бежать, толкая прохожих, и ни на сантиметр не приблизился к профессору.
Как ни был расстроен Иван, все же его поражала та сверхъестественная скорость, с которой происходила погоня... Вот какой-то темный переулок с покосившимися тротуарами… Опять освещенная магистраль – улица Кропоткина, потом… еще переулок, унылый, гадкий и скупо освещенный. И вот здесь-то Иван Николаевич окончательно потерял того, кто был ему так нужен. Профессор исчез…» - как мы помним, в результате этой погони до сего дня неверующий ни в бога, ни в чёрта Иван с пришпиленной бумажной иконкой к груди попадает в сумасшедший дом с диагнозом – белая горячка, а потом - шизофрения.
Ауканье булгаковских текстов с пушкинскими не может быть случайным: Пушкин для Булгакова более чем великий писатель! Тем более и памятник Пушкину на Тверском бульваре весьма значим в «Мастере и Маргарите» как противопоставление бездарности.
НО ВЕРНЁМСЯ К «УЕДИНЁННОМУ ДОМИКУ…». Во время свидания Павла с графиней в домике на Васильевском у постели умершей матери героини, в полночь чёрт признается Вере в любви – та, прозрев истину, в последний момент призывает бога. Комната загорается. Служанка видит «комнату в дыму и синее пламя, разбегавшееся по зеркалу и гардинам… Первое ее движение было схватить кувшин воды, в углу стоявший, и выплеснуть на поломя; но огонь заклокотал с удвоенною яростию... Огонь, разносимый вьюгою, презирал всё действие воды, все усилия человеческие…»
Здесь опять-таки возникает ауканье с Главой 27 - «Конец квартиры №50». В квартире люди из органов безуспешно ловят чревовещательного кота: «Извините, не могу больше беседовать, – сказал кот с зеркала, – нам пора. – Он… плеснул вниз бензином, и этот бензин сам собою вспыхнул, выбросив волну пламени до самого потолка. Загорелось как-то необыкновенно, быстро и сильно, как не бывает даже при бензине. Сейчас же задымились обои, загорелась сорванная гардина на полу…» Так же в конце романа сгорит и подвальчик Мастера.
ЕЩЁ РАЗ ВЕРНЁМСЯ К «УЕДИНЁННОМУ ДОМИКУ…» - сгоревшему дотла. Вера спасена из огня, но без причины чахнет, и вскоре умирает: общение с выходцами из ада гибельно всегда. Так же и «Павел умер, далеко не дожив до старости. Повесть его и Веры... дошла и до меня по изустному преданию. Впрочем, почтенные читатели, вы лучше меня рассудите, можно ли ей поверить и откуда у чертей эта охота вмешиваться в людские дела...»?
С точки зрения композиции в «Уединённом домике…» интересна парная расстановка антиподов: ночь – день, обычный человек – чёрт, невинная героиня – пособница нечистой силы. Место и время действия по традиции тоже формально соблюдены. После Пушкина русские авторы – в том числе и Булгаков - будут описывать сатанинские балы в гостиных от готической традиции более свободно.
* * *
В «КОНЦЕРТЕ БЕСОВ» (1833) М.Н. Загоскина возлюбленная некоего Зорина примадонна Неаполитанского театра Лауретта ради него является в Москву… после смерти в Италии. Считая даму сердца живою, Зорин встречается с нею в Москве только на маскарадах, куда она является в маске. Впрочем, рассказывает о случившемся не Зорин, но его друг: «Публичные маскарады, в которых не танцевали, а душились и давили друг друга, были в эту зиму (1796 г. в рассказе) любимой забавою всей московской публики…
В воскресенье, то есть в последний день масленицы, я приехал ранее обыкновенного в публичный маскарад. Народу была бездна, каждые двери приходилось брать приступом, и я насилу в четверть часа мог добраться до Ротонды. Музыка, шумные разговоры, пискотня масок, которые, несмотря на то, что задыхались от жара, не переставали любезничать и болтать вздор; ослепительный свет от хрустальных люстр, пестрота нарядов и этот невнятный, но оглушающий гул многолюдной толпы, составленной из людей, которые хотят, во что бы ни стало, веселиться, все это сначала так меня отуманило, что я несколько минут не слышал и не видел ничего…», - встретив Зорина, приятель пугается его не совсем нормальному виду. В чём дело?
Оказывается Зорин отдал – подарил странной возлюбленной душу: «Поймешь ли ты меня?.. Я принадлежу ей весь... Она просила меня... да! ... - Тут Зорин наклонился и прошептал мне на ухо: «Я отдал ей мою душу, - теперь я весь ее...» Рассказчика коробит от этих слов: он просит показать «волшебницу, эту Армиду, которая, как демон-соблазнитель, добирается до твоей души», - Зорин не знает, где Лауретта живёт.
- Я видаюсь с ней только здесь. Она не хочет до времени никому показываться, но все это скоро кончится: после ее концерта мы обвенчаемся и уедем жить в деревню.
- А когда будет ее концерт?
- На будущей неделе в пятницу.
- На будущей неделе?.. Быть не может! Ты, верно, позабыл, что на первой неделе Великого поста не дают никаких концертов.
- Полно, так ли? Кажется, Лауретта должна это знать; она даже говорила, что даст свой концерт здесь, в этой Ротонде.
- Так она, верно, сама ошибается. Видел ли ты ее сегодня?
- Нет еще. Она не приезжает никогда ранее двенадцати часов, но зато ровно в полночь, как бы ни было тесно в маскараде и где б я ни сидел, она всегда меня отыщет.
- Ровно в полночь! - сказал я, взглянув на мои часы, - то есть через две минуты...»
Здесь рассказчик разлучён с Зориным маскарадной давкой: «В ту минуту, как я смотрел на часы… над самой моей головою раздался пронзительный звук труб, и так нечаянно, что я невольно вздрогнул и поднял глаза кверху. "Тьфу, пропасть! как они испугали меня!" -- проговорил я, обращаясь к моему приятелю, но подле меня стоял уже порожний стул. Я поглядел вокруг себя: вдали, посреди толпы людей, мелькало красное домино (Зорина); мне казалось, что с ним идет высокого роста стройная женщина в черном венецияне.
…В то же самое время поравнялись со мною три маски, около которых такая была давка, что я никак не мог пробраться и потерял из виду красное домино моего приятеля. Эти маски только что появились в Ротонде: одна из них была наряжена каким-то длинным и тощим привидением в большой бумажной шапке, на которой было написано крупными словами: "сухоедение". …Длинное пугало поздравляло всех с Великим постом, прибавляя к этому шуточки и поговорки, от которых все кругом так и помирали со смеху».
Потом рассказчик нечаянно читает в газете, что Лауретта умерла в Италии задолго до маскарада. Через три месяца он узнаёт окончание истории. На том маскараде Лауретта велит поклоннику: «В пятницу приходи сюда пешком один, часу в двенадцатом ночи. Здесь, в Ротонде (круглая зала под куполом), будет репетиция концерта, который я даю в субботу". - "Но к чему так поздно? …и пустят ли меня?" - "Не беспокойся! - отвечала Лауретта, - для тебя двери будут отперты; я репетицию назначила в полночь…"» - «На первой неделе Великого поста, поутру в субботу, нашли Зорина без чувств на Петровской площади близ театра…»
В полночь отдавший душу попадает на руководимый Лауреттой концерт, где встречает среди прочих покойников умерших знакомых: «Ночь была безлунная… Я подошел к главному подъезду (театра)… Стоял с фонарем какой-то дряхлый сторож, он махнул мне рукою и пошел вперед по темным коридорам… Я заметил, что он подается вперед, не переставляя ног, и что глаза его точно так же тусклы и неподвижны, как стеклянные глаза, которые вставляют в лица восковых фигур.
Пройдя длинную галерею, мы вошли наконец в Ротонду. Она была освещена, во всех люстрах… горели свечи, но, несмотря на это, в ней было темно; все эти огоньки, как будто бы нарисованные, не разливали вокруг себя никакого света, и только поставленные рядом четыре толстые свечи в высоких погребальных подсвечниках бросали слабый свет на первые ряды кресел и устроенное перед ними возвышение. Этот деревянный помост был уставлен пюпитрами; ноты, инструменты, свечи - одним словом, все было приготовлено для концерта…
В первых рядах кресел сидело человек тридцать или сорок, из которых некоторые были в шитых французских кафтанах, с напудренными головами (Как выяснится - Моцарт, Чимароза, Гендель…), а другие в простых фраках и сюртуках. Я сел подле одного из сих последних…
- Ба, ба, ба! - вскричал я, - …вы ли это, Степан Алексеевич?
- Да, это я! - отвечал он очень хладнокровно. <…>
- Однако ж позвольте! - продолжал я, чувствуя, что волосы на голове моей становятся дыбом, - что ж это значит?.. Да ведь вы, кажется, лет шесть тому назад умерли?
- Извините! - отвечал мой сосед, - не шесть, а ровно семь. …А вы когда изволили скончаться?
- Кто? я?.. Помилуйте! да я жив.
- Вы живы?.. Ну это странно, очень странно! - сказал покойник, пожимая плечами.
Я хотел вскочить, хотел бежать вон, но мои ноги подкосились, и я, как приколоченный гвоздями, остался неподвижным на прежнем месте. Вдруг по всей зале раздались громкие рукоплескания, и Лауретта в маске и черном венецияне появилась на концертной сцене. Вслед за ней тянулся длинный ряд музыкантов -- и каких, мой друг!.. Господи Боже мой! что за фигуры!»
Отрывая от приглашенных гостей – покинувших сей мир знаменитых композиторов - части тела, бесы (полное собрание персонажей сна Татьяны, намеренно из него взятых) играют на них как на музыкальных инструментах. Впрочем, эту «настоящую истину» Зорин рассказывает уже в сумасшедшем доме.
Заметим, что с того света покойница опять является там, где живые предаются слишком безудержному веселью, вплоть до представления – привидением… Потусторонний образ – как приглашение потустороннего. Интересна и чёткая хронология событий во времени, - за несовпадением праздника, такая же как и в «Мастере и Маргарите»: у Загоскина действие протекает в неделю перед Великим постом, в «Мастере» - в неделю перед Пасхой.
* * *
«СТРАННЫЙ БАЛ» (1838) В.Н. Олина наполнен озорно переведёнными в прозу онегинскими строками. Некий от скуки вечером вышедший погулять генерал встречает приятеля - «искусителя» с пушкинской фамилией (Чарский, Вольский...) и с улыбкой, в которой «было что-то необыкновенное, странное: одним словом, какое-то фантасмагорическое слияние горькой и грешной насмешки с обыкновенною игрою мускулов» (вспоминаем "Вампира Байрона - Полидори!)
Этот встреченный «Вельский, молодой образованный человек. Он был закутан в широкий гишпанский плащ; на голове у него надета была шляпа также с широкими полями, подобная тем, какие носят в Англии квакеры, или, лучше сказать, она скорее походила бы на погребальную…»
Вельский пушкинскими строками искушает генерала пойти к его знакомым на бал в «прекрасно освещенный дом… У подъезда стояло несколько экипажей; в окнах третьего этажа горело множество свеч, и, если бы кто-нибудь в это время, с противуположной стороны набережной, взглянул на это здание,- глазам его представилась бы картина прелестная: дом, опрокинутый в воду, отражался в зеркальных зыбях ее с своим освещением… (Читатель! Отражение в воде в готической символике – знак иномирия!) … иногда, по временам, раздавалась музыка, сквозь цельные стекла, с разноцветными гардинами, видны были горящие лампы, …картины в золотых рамах, …в окнах мелькали иногда, как бы китайские тени, человеческие фигуры, -- и вот прекрасный случай сказать с поэтом:
...По цельным окнам тени ходят,
Мелькают профили голов
И дам и модных чудаков...
Вы встретите там несколько таких предметов, которые, ей-ей, будут в силах вскипятить в вас стынущую от уединения кровь; и клянусь вам - всем, чем вы хотите,- что... черные глазки той красивой головки, которую вы там увидите, могут, не хуже гальванизма, привести в движение все нервы даже у самого мертвеца (В готике подобные слова всегда значимы!) и... должны решительно вскружить и вашу голову.
- Соблазнитель!.. - воскликнул генерал, улыбнувшись в свою очередь. - Перестань, греховодник! - …как бы то ни было, любезнейший, а я все-таки пойду домой, дочитаю одиннадцатую главу Книги Бытия и потом, оградись крестным знамением, лягу спать, - и верно засну, с божиею помощью.
К великому удивлению генерала, разговаривавшего, как мы уже сказали, под фонарем с Вельским, он приметил, что этот последний сделал ему какую-то ужасную гримасу и что какой-то туман начал его скрывать от глаз его, сквозь который едва приметное одно только лицо Вельского светило как пламень пожара при застилающем его дыме. Генерал протер себе глаза, чихнул несколько раз, почувствовав под носом серный запах, и, между тем как мысленно приписывал он причину этой странности преследовавшей его скуке, Вельский снова представился глазам его в обыкновенном своем виде».
СРАЗУ СРАВНИМ ЭТОТ ОТРЫВОК С «МАСТЕРОМ…», Глава 1. «Никогда не разговаривайте с неизвестными»: «Берлиоз тоскливо оглянулся, не понимая, что его напугало. Он побледнел, вытер лоб платком, подумал: ”Что это со мной? Этого никогда не было... сердце шалит... я переутомился. Пожалуй, пора бросить все к черту и в Кисловодск...”
И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок... Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая.
Жизнь Берлиоза складывалась так, что к необыкновенным явлениям он не привык. Еще более побледнев, он вытаращил глаза и в смятении подумал: "Этого не может быть!..” - Но это, увы, было, и длинный, сквозь которого видно, гражданин, не касаясь земли, качался перед ним и влево и вправо. Тут ужас до того овладел Берлиозом, что он закрыл глаза. А когда он их открыл, увидел, что все кончилось, марево растворилось, клетчатый исчез, а заодно и тупая игла выскочила из сердца».
Вернёмся к «СТРАННОМУ БАЛУ»: «Красивая и освещенная лестница, на последней площадке которой стоял гипсовый рогатый Сатир колоссальной формы, вела в третий этаж того дома, куда пришли генерал с Вельским. Войдя в переднюю, генерал с трудом перевел дух, почувствовав в груди сильную одышку...
Генерал и Вельский вошли в залу, где мужчины, на нескольких столах, играли в карты... Восковые свечи на ломберных столах горели в серебряных шандалах и, отражаясь в хрустале зеркал, украшавших простенки, представляли какую-то мечтательную галерею других фантастических гостей, со всеми их телодвижениями, или, лучше сказать, одушевленную космораму существ оптических или идеальных.
Вельский представил генерала хозяину, вошедшему в эту самую минуту из гостиной в залу, человеку уже более чем средних лет, почтенной наружности, с звездою на груди… "Я должен сказать вам, - продолжал путешественник (рассказчик) что почтенный хозяин жаловался, однако ж, что его обочли годами по формуляру"» - падший ангел, считает себя обойдённым.
Очаровательная хозяйка приветствует генерала. Начинаются танцы: «Какая блистательная смесь кадрилей и одеяний! ...Этот господин в красном французском кафтане с стразовыми пуговицами, из-под фалд которого, сзади, виден закорюченный хвостик; в напудренном парике с пуклями, который прорезывают два небольших и блестящих как отполированный агат загнутых рога; с дворянскою шпагою восемнадцатого столетия и с собачьей мордою?.. Клянусь вам, если бы это не была только маскерадная вечеринка, его бы можно было назвать самим Сатаною!..
...Однако ж, и маски странные, фантастические: …здесь летал безобразный нетопырь, там выступал скелет отвратительный... одним словом, противуположность была блистательная: жизнь, цветы и прелесть сливались с безобразием и гнусностию, и, обратно, безобразие и гнусность были смешаны с жизнию, цветами и очарованием…» - весёлая легко готическая фантазия русского автора – Валериана Николаевича Олина на 4 года опередила всемирно известную в крайне готическом стиле мрачную фантазию Эдгара По в «Маске красной смерти» (1842 г.).
Далее в рассказе «прелестная маскерадная вечеринка» превращается в вакхическое буйство: "Оркестр гремит, …стук, хлопотня, топот - настоящая буря! Генерал… скачет как сумасшедший; из окон, с улицы, кивают ему какие-то безобразные рожи; в глазах у него все летит, все мчится...
Глядь на стены: рамы пусты; смотрит: на пьедесталах нет статуй. ...Людовик XIV поймал Семирамиду, Аполлон Бельведерский пляшет вприсядку с Царицею Савскою, фельдмаршал Миних ударил трепака с Венерою Медицийскою; стены трясутся, … свечи чуть-чуть не гаснут, пол ходит ходнем... - точь-в-точь дьявольский шабаш!».
СРАВНИМ С БАЛОМ САТАНЫ В «МАСТЕРЕ…»: «Какой-то шорох, как бы крыльев по стенам, доносился теперь сзади из залы, и было понятно, что там танцуют неслыханные полчища гостей, и Маргарите казалось, что даже массивные мраморные, мозаичные и хрустальные полы в этом диковинном зале ритмично пульсируют…»;
«Ни Гай Кесарь Калигула, ни Мессалина уже не заинтересовали Маргариту, как не заинтересовал ни один из королей, герцогов, кавалеров, самоубийц, отравительниц... палачей, доносчиков, изменников, безумцев, сыщиков... Все их… лица слепились в одну громадную лепешку, и только одно сидело мучительно в памяти лицо, окаймленное действительно огненной бородой, лицо Малюты Скуратова»; «На зеркальном полу несчитанное количество пар, словно слившись, поражая ловкостью и чистотой движений, вертясь в одном направлении, стеною шло, угрожая все смести на своем пути».
ВОЗВРАТИМСЯ теперь к покинутому нами генералу! После танцев при игре в фанты генералу достаётся спрыгнуть с комода. Бывавшему в сражениях отчего-то очень страшно: «"Ну! благослови господи!" - сказал наконец генерал - и перекрестился... Свечи, …зеркала, …картины – всё вдруг исчезло, и генерал очутился один-одинёхонек, ночью… где бы вы думали? - На лесах в четвертом этаже…» - достоверная история эта рассказана только что оправившимся от белой горячки генералом. Комментарии, как говорится, излишни.
* * *
Занимательны в духе готики опыты А.К. Толстого: «Встреча через триста лет» и «Упырь» (1841, под псевдонимом «Краснорогский»). Как и Булгаков драматург, будущий автор трилогии «Смерть Иоанна Грозного» (1866), «Царь Федор Иоаннович» (1868), «Царь Борис» (1870) пока тренируется на модных в обществе сюжетах.
«ВСТРЕЧА ЧЕРЕЗ ТРИСТА ЛЕТ». Её героиня - юная герцогиня как две капли воды похожа на портрет своей прапрабабушки Матильды. Существует фамильное предание: 300 лет назад в праапра - ещё юную Матильду влюбился некий безбожный рыцарь Бертран д’Обербуа, но получил отказ.
От своего отца молодая вдовая герцогиня получает настоятельное приглашение из Парижа прибыть на костюмированный бал, который устраивается дворянами в замке давно почившего Обербуа... Всё это кажется герцогине странным, и воскрешает детские страхи. Она едет: в страшную грозу обезумевшие лошади несутся - героиня вываливается из кареты в лесу где-то близ замка Обербуа.
Очнувшись рядом с замком и услышав музыку, герцогиня решает, что бал уже начался, и идёт в замок: «Я поднялась по лестнице весьма крутой, но ярко освещенной. Когда я достигла верхней площадки, в лицо мне подул холодны ветер, а в воздухе, вспорхнув, заметалась испуганная сова, ударяясь крыльями о светильники, прикрепленные к стенам. Чтобы ночная птица меня не задела, я нагнула голову. Когда же я снова выпрямилась, передо мной стоял высокий рыцарь в полном вооружении. Он подал мне руку, одетую в броню, и из-под спущенного забрала до меня донесся глухой голос:
— Прекрасная госпожа моя, дозвольте верному вашему слуге принять вас в своем замке и почитайте оный за вашу собственность, как и все его добро.
...Затем я вошла в обширную залу, где… люди, собравшись за накрытым столом, смеялись и пели. Одеты они все были как знатные господа времен Карла Седьмого, а так как в церкви Сен-Жермен в Оксерре я видела живопись той поры, то и могла по достоинству оценить историческую точность, соблюденную в малейших деталях их одежды…»
Опасно живому быть узнанным потусторонними существами! По преданиям, выходцы с того света не отбрасывают тени, живых же именно по тени можно узнать: «Внезапно дама... схватила светильник и приблизилась ко мне так стремительно, что, казалось, она скорее летит, а не идет. Она высоко подняла светильник и обратила внимание присутствующих на тень, отбрасываемую мною. Тут со всех сторон раздались крики возмущения…
— Тень-то! Тень-то! Не наша она!
Сперва я не поняла смысла этих слов, но, осмотревшись… со страхом увидела, что ни у кого из окружавших меня не было тени: все они скользили мимо факелов, не заслоняя собою их свет. Мной овладел невыразимый ужас...» - тем не менее рыцарь Обербуа намерен немедленно обвенчаться с Матильдой, как он думает.
"Рыцарь приподнял забрало. Лицо его... было мертвенно-бледно, а взгляд носил печать такой зверской жестокости, что я не могла его выдержать. Глаза его выступали из орбит и были устремлены на меня... Сделав резкое усилие, я высвободила руку и, держа в ней крест, подняла его над призраками:
— Кто бы вы ни были, — воскликнула я, — именем бога живого приказываю вам: исчезните. При этих словах лицо господина Бертрана совершенно посинело. Он покачнулся, и я услышала, как гулко, словно бы это был железный чан, ударились о плиты пола рыцарские латы. В то же мгновение исчезли и все остальные призраки, налетел ветер и погасил огни.
Теперь кругом меня были развалины обширного здания. При свете луны, проникавшем в одно из сводчатых окон, мне почудилось, будто передо мной еще мечется целая толпа францисканцев, но и это видение исчезло, как только я осенила себя крестом. До меня еще донеслись замирающие звуки... а потом уже только шумело в ушах...»
Спасённая герцогиня выздоравливает от горячки. И вдруг находится пергамент с клятвой безбожного рыцаря: «Погибелью души моей клянусь! Жизни вечной не бывать... а коли она есть, так я, хоть бы и душу за то отдать сатане, ворочусь через триста лет с сего дня в замок мой, дабы веселиться и пировать, и в том поклясться и побожиться готов!"» - пергамент был помечен 1409 годом в ночь на успение божьей матери. Героиня ехала в ту же ночь в 1759 году: прошло, значит, ровно триста лет.
В «МАСТЕРЕ…» Воланд о своём больном якобы ревматизмом колене скажет: «Вздор! Лет через триста это пройдет. Мне посоветовали множество лекарств, но я по старинке придерживаюсь бабушкиных средств…»
НЕ ПОРА ЛИ ЗДЕСЬ СДЕЛАТЬ ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ВЫВОДЫ? Зачем искать истоков булгаковской фантастики бог знает где, когда у него всё было под рукой, - прочитано ещё в нежном возрасте, то есть! Булгакову не нужно было выдумывать красочные детали бала Воланда: русская романтическая повесть щедро предоставляла эти детали. Оставалось только эти старые детали перекомпановать, что он с блеском и сделал.
* * *
МАСТЕР И МАРГАРИТА. ЧАСТЬ 2. ГЛАВА 22. ПРИ СВЕЧАХ. Прибыв на бал к Воланду, Маргарита сначала поднимается по тёмной лестнице: «Ее поражало, как в передней обыкновенной московской квартиры может поместиться эта необыкновенная невидимая, но хорошо ощущаемая бесконечная лестница. Но тут подъем кончился, и Маргарита поняла, что стоит на площадке.
Огонек приблизился вплотную, и Маргарита увидела освещенное лицо мужчины, длинного и черного, держащего в руке эту самую лампадку. …Маг, регент, чародей, переводчик или черт его знает кто на самом деле – словом, Коровьев – раскланялся и, широко проведя лампадой по воздуху, пригласил Маргариту следовать за ним…» - по компановке сцены сходство со встречей герцогини с призраком рыцаря Обербуа налицо.
«Как ни мало давала свету Коровьевская лампадка, Маргарита поняла, что она находится в совершенно необъятном зале, да еще с колоннадой, темной и по первому впечатлению бесконечной», - в ответ удивлённой гостье порассуждав, как несложно раздвинуть обыкновенную квартиру до безграничности, Коровьев приглашает Маргариту стать королевой на весеннем балу полнолуния у Сатаны: «Народу! …Мессир холост, как вы, конечно, сами понимаете. Но нужна хозяйка, – Коровьев развел руками, – согласитесь сами, без хозяйки…», - согласно свидетельству Великого Гёте без «хозяйки» чёрту никак нельзя!
Так, пообещав возвратить старику Фаусту юность, Мефистофель ведёт его к ведьме за нужным зельем. Потому что чёрт - всегда только разрушитель: созидать он не может н и ч е г о, - даже ведьмина зелья(Сцена 6. Кухня ведьмы):
ФАУСТ. К чему тут баба - непонятно!
Свари напиток сам, без лишних слов.
МЕФИСТОФЕЛЬ. Здесь мало знанья и уменья -
Здесь ты не обойдёшься без терпенья…
И надо знать уловок тьму!
Хоть чёрт и учит их всему,
А сам всё сделать он не в силах.
(Пер. Холодковского)
Согласившуюся стать необходимой хозяйкой - первой дамой Маргарита оказывается на балу… Который, в принципе, является как бы «слепком» с балов из выше цитированных рассказов: «Миртовые деревья, расставленные вдоль стен, укрощали яркость света канделабров, который, оставля роскошные диваны в тени за деревьями, тихо разливался на гобеленовые обои, где в лицах являлись, внушая сладострастие, подвиги любви богов баснословных. Против анфилады стояло трюмо, а возле на стене похищение Европы - доказательство власти красоты хоть из кого сделать скотину.» («Уединённый домик …»)
Красок для описания бала неожиданно «подкидывает» известный поэт Афанасий Фет. В его ранней поэме «СОН» («Сон поручика Лосева», 1856) при расквартировке военных на постой поручка Лосева поселяют в некогда парадной, но заброшенной зале весьма старинного дома в Дерпте. Как полагается ровно в полночь в залу является на бал нечистая сила всех видов:
* * *
Не много в Дерпте есть таких домов,
Где веет жизнью средневековою...
...Как купол своды надо мною,
Кольчуги, шлемы, ветхие портреты
И всякие ожившие предметы…
- 7 -
О ужас! В блеске трепетных лучей
Всё желтые скелеты шевелятся,
Без глаз, без щек, без носа, без ушей,
И скалят зубы, и ко мне толпятся.
"Прочь, прочь! Не нужно мне таких гостей!
Ни шагу ближе! Буду защищаться...
- 8 -
Но вот иные лица. Что за взгляд!
В нем жизни блеск и неподвижность смерти.
Арапы, трубочисты - и наряд
Какой-то пестрый, дикий. Что за черти?
"У нас сегодня праздник, маскарад, -
Сказал один преловкий, - но, поверьте,
Мы вежливы, хотя и беспокоим.
Не спится вам, так мы здесь бал устроим.
- 9 – 11 -
Эй! живо там, проклятые! Позвать
Сюда оркестр, да вынесть фортепьяны.
Светло и так достаточно". Я глядь
Вдоль стен под своды: пальмы да бананы!..
И виноград под ними наклонять
Стал злак ветвей. По всем углам фонтаны;
В них радуга и пляшет и смеется.
Таких балов вам видеть не придется…
… "Дом разве ваш?" -
- "Да, ночью. Днем мы спать
Уходим на старинное кладбище…
Через неделю очнувшийся от горячки поручик понимает, что всё это был сон и бред, - скорее всего?! В любом случае - «Я съехал и чертям оставил залу…» Этот «СОН» далёкого от всякой готики Фета – юношеская дань моде. А так как «дань моде» всегда вторична, то «СОН» - есть сгущённое собрание готических штампов из той же самой русской романтической повести. На балу у Воланда эти штампы выстроены в обратном фетовскому порядке, - сначала описание роскошных, но пустых бальных зал. Читательское сознание невольно рисует привычных гостей, - но являются скелеты:
«– Бал! – пронзительно визгнул кот, и тотчас Маргарита вскрикнула и на несколько секунд закрыла глаза. Бал упал на нее сразу в виде света, вместе с ним – звука и запаха. Уносимая под руку Коровьевым, Маргарита увидела себя в тропическом лесу. Красногрудые зеленохвостые попугаи цеплялись за лианы, перескакивали по ним…
Но лес быстро кончился, и его банная духота тотчас сменилась прохладою бального зала с колоннами из какого-то желтоватого искрящегося камня… В следующем зале не было колонн, вместо них стояли стены красных, розовых, молочно-белых роз с одной стороны, а с другой – стена японских махровых камелий. Между этими стенами уже били, шипя, фонтаны, и шампанское вскипало пузырями в трех бассейнах…»
«Что-то грохнуло внизу в громадном камине, и из него выскочила виселица с болтающимся на ней полурассыпавшимся прахом. Этот прах сорвался с веревки, ударился об пол, и из него выскочил черноволосый красавец во фраке и в лакированных туфлях. Из камина выбежал полуистлевший небольшой гроб, крышка его отскочила, и из него вывалился другой прах. Красавец галантно подскочил к нему и подал руку калачиком…
…Из камина подряд один за другим вывалились, лопаясь и распадаясь, три гроба, затем кто-то в черной мантии, которого следующий выбежавший из черной пасти ударил в спину ножом. Внизу послышался сдавленный крик. Из камина выбежал почти совсем разложившийся труп...»
* * *
Особое внимание нужно обратить совпадение некоторых деталей бала Воланда с готикой А.К. Толстого: его повесть «УПЫРЬ» (1841 г.) тоже в ироничном освещении поданное сгущение готических штампов. В доме с упырями больному герою в горячке видится бал в аду: «Они вошли в ярко освещенную комнату, в которой толпа народа кружилась под шумную музыку. Далее стояли карточные столы... - "Посмотрите, вот наши музыканты".
Руневский увидел множество несчастных, скованных цепями и объятых огнем. Черные дьяволы с козлиными лицами хлопотливо раздували огонь и барабанили по их головам раскаленными молотками. Вопли, проклятия и стук цепей сливались в один ужасный гул, который Руневский сначала принял за музыку. Увидев его, несчастные жертвы протянули к нему длинные руки и завыли: К нам! ступай к нам!» - не очень весёлая картина.
Как обратное отражение из "Упыря" бала в зеркале, в «Мастере…» музыканты повеселее: «На эстраде кипятился человек в красном с ласточкиным хвостом фраке. Перед ним гремел нестерпимо громко джаз. Лишь только дирижер увидел Маргариту, он согнулся перед нею так, что руками коснулся пола, потом выпрямился и пронзительно закричал:”Аллилуйя!”
...Улетая, Маргарита видела только, что виртуоз-джазбандист, борясь с полонезом, …бьет по головам джазбандистов своей тарелкой и те приседают в комическом ужасе. Потом где-то она… видела темные подвалы, где горели какие-то светильники, где девушки подавали шипящее на раскаленных углях мясо, где пили из больших кружек за ее здоровье…»
* * *
ГОТИЧЕСКИЙ КОНЕЦ ВЕЛИКОГО БАЛА ПОЛНОЛУНИЯ – БАЛА ВОЛАНДА В МОСКВЕ. На великом балу Сатаны в Москве до самого последнего момента никакой готической мрачности не будет: только подобное "Странному балу" и "Сну Лосева" но с большим размахом разгулье.
В последний момент - перед тем, как часам бить полночь - хозяин бала Воланд облачается в «чёрную хламиду…» В готических рассказах родом из Италии за душою грешника является высокий человек в карнавальном чёрном домино (трико с широким коротким плащом) и в маске, часто - на чёрном коне.
В «Концерте бесов» Загоскина мёртвая примадонна Неаполитанского театра является героя «чёрном веницияне» (дамский вариант). В «Упыре» грешника тоже увозит неизвестный в «чёрном домино и в маске…» Не счесть зловещих чёрных домино! «Оформив» явление сатаны в иных выражениях, правильно сделал Булгаков!
В готической прозе есть ещё один знаковый наиважнейший момент: крест или вслух поминание имени божьего рассеивают дьявольские чары. Веру из «Уединённого домика…» спасает имя божие. Классический вариант представлен во «Встрече триста лет спустя»:
«…Именем бога живого приказываю вам: исчезните!» - с крестиком в руке взывает герцогиня, - призраки развеиваются. Буде подобного призыва не прозвучит, нечистая сила сама развеется с рассветом. Так что, когда с последним полуночным ударом часов Воланд обращает толпы гостей назад в прах, он поступает как на глазах подданных в рассветный час велящий солнцу взойти легендарный султан: не всемогущий, но весьма умный.
Подобно концам коротких рассказов Загоскина и Олина Булгаков не мог оборвать роман просто заявлением, что и бал, и весь роман – горячечный бред. В общем, работая по варианту А.К. Толстого, великолепно знающий часто смешанную с готикой зарубежную фантастику Булгаков аукается со знаменитой «Красной маской смерти» Эдгара По. Вероятно, из роскошного замка герцога в этом рассказе в квартиру №5о "перенеслись" эффектные окна:
«Сквозь цветные стекла больших окон... лился необыкновенный, похожий на церковный, свет. В старинном громадном камине, несмотря на жаркий весенний день, пылали дрова. А жарко между тем нисколько не было в комнате, и даже наоборот, входящего охватывала какая-то погребная сырость».
В рассказе По в замке герцога Просперо «в каждой комнате... находилось высокое узкое окно в готическом стиле, выходившее на крытую галерею... Окна эти были из цветного стекла, и цвет их гармонировал со всем убранством комнаты. Так, комната в восточном конце галереи была обтянута голубым, и окна в ней были ярко-синие...
Ни в одной из семи комнат... не видно было ни люстр, ни канделябров, - не свечи и не лампы освещали комнаты: на галерее, окружавшей анфиладу, против каждого окна стоял массивный треножник с пылающей жаровней,и огни, проникая сквозь стекла, заливали покои цветными лучами, отчего все вокруг приобретало какой-то призрачный, фантастический вид». - «Мессир не любит электрического света», - раньше уже пояснил Коровьев.
Вся обстановка воландовского бала напоминает великолепный, но более современный и жизнерадостный - если так можно о выразится! - замок Просперо. Однако суть зла и небытия от этого не меняется: смерть, тлен и прах.
В «МАСКЕ КРАСНОЙ СМЕРТИ» страну опустошает свирепая эпидемия Красной смерти. Герцог с именем шекспировского волшебника Просперо с приближёнными запирается в роскошном замке и велит заклепать ворота: весельчаки отгородились от мира, и чума им не страшна. Но Красная смерть пробирается на эксцентричный маскарад в замке под маской – саваном мертвеца:
«Она прокралась, как тать в ночи. Один за другим падали бражники в забрызганных кровью пиршественных залах и умирали в тех самых позах, в каких настигла их смерть. И с последним из них угасла жизнь эбеновых часов, потухло пламя в жаровнях, и над всем безраздельно воцарились Мрак, Гибель и Красная смерть…» - «отрывая» события от - так сказать! - физической данности картины торжественность этой концовки из пессимизма переводит произошедшее в разряд аллегории.
Концовка этого рассказа Эдгара По красива - это звучит! …И осознав, что не в рассказе – в романе так завершать главу нельзя, Булгаков торжественность опять роняет в обыденность. Так наполняя чашу из черепа только что пролитой кровью предателя, Воланд (но не Автор!) пародирует святое причастие (нередкий элемент в готике):
– Я пью ваше здоровье, господа, – негромко сказал Воланд и, подняв чашу, прикоснулся к ней губами. Тогда произошла метаморфоза. Исчезла заплатанная рубаха и стоптанные туфли. Воланд оказался в какой-то черной хламиде со стальной шпагой на бедре. Он быстро приблизился к Маргарите, поднес ей чашу и повелительно сказал: “– Пей!” У Маргариты закружилась голова, ее шатнуло, но чаша оказалась уже у ее губ, и чьи-то голоса, а чьи – она не разобрала, шепнули в оба уха:
– Не бойтесь, королева... Не бойтесь, королева, кровь давно ушла в землю. И там, где она пролилась, уже растут виноградные гроздья.
Маргарита, не раскрывая глаз, сделала глоток, и сладкий ток пробежал по ее жилам, в ушах начался звон. Ей показалось, что кричат оглушительные петухи, что где-то играют марш. Толпы гостей стали терять свой облик. И фрачники и женщины распались в прах. (В «Концерте бесов» под маской Лауретты оказывается череп!)
Тление на глазах Маргариты охватило зал, над ним потек запах склепа. Колонны распались, угасли огни, все съежилось, и не стало никаких фонтанов, тюльпанов и камелий. А просто было, что было – скромная гостиная ювелирши, и из приоткрытой в нее двери выпадала полоска света. И в эту приоткрытую дверь и вошла Маргарита…"
Просто и гениально, как и всё у Автора «Мастера и Маргариты». А разговор о совпадениях и заимствованиях (вещь обычная в литературе!) Булгакова из рассказов и драматургии А.К. Толстого требует отдельной статьи.
* * *
М Е Ф И С Т О Ф Е Л Ь
…Смотри: огни, пестрея, загорелись!
Веселым клубом гости там расселись…
…Пусть свет большой шумит, бушуя,
Тебя подальше утащу я.
Везде бывает так - сомненья в этом нет, -
Что свет большой рождает малый свет…
Взгляни: разделась ведьма молодая,
А старая накидочку взяла.
Будь вежлив к ним: услуга мне большая
Труд не велик, забава не мала.
Чу, музыка играет! Вот досада!
Проклятый скрип! Но покориться надо.
Вперёд, вперёд! С тобою я пойду,
Вступлю в их круг, тебя в него введу
И познакомлю с новыми гостями.
Что скажешь, друг? Равнина здесь тесна ль?
Взгляни: конца не видно в эту даль!
Здесь тысячи огней горят рядами;
Болтают, пляшут, варят, любят, пьют, -
Чего же лучше? Чем же худо тут? -- Гёте. ФАУСТ. Вальпургиева ночь
НЕКУЛЬТУРНЫЙ ШАБАШ И СВЕТСКИЙ БАЛ НЕЧИСТОЙ СИЛЫ. Итак, бесовские сборища и шабаши соответственно вкусам новых читателей в светских гостиных оборотились светскими балами задолго – лет за 100 - до бала Сатаны в Москве в нехорошей квартире №50. Таким образом, бывший якобы прототипом бала у сатаны прием в Американском посольстве в Москве в 1935-м на самом деле естественно включается в ряд литературно исторических аналогий. (1)
Скорее, в американское посольство приглашенный Булгаков этот приём оценил именно в сатирическом ключе русской прозы. Прием в посольстве мог добавить что-то своевременно оригинальное, но не был единственным толчком. Кроме костюмов, в принципе, и в жизни разница в приёмах не большая: зеркала, шампанское, обнажённые дамские плечи и т.п.
Интереснее вдуматься: а чем отличается Великий бал у сатаны в «Мастере» от всех предшествующих литературных балов с нечистой силой? Везде и всегда как главное украшение описываются (и надеваются) дамские туалеты: всё, как у людей! Но на балу у Воланда дамы помимо туфелек и перьев – голые, как полагается на «первобытном» некультурном шабаше.
Но туфельки то и страусовые перья в причёсках на шабаше не полагаются. Таким образом воландовский бал «зеркалит» и со светскими балами нечисти в русской романтиской повести, и со сценой Вальпургиевой ночи в гётевом «Фаусте», эпиграфом из которого и открыт роман.
Ещё отличие - кроме окружения самого Воланда и одного пьяного вампира остальные гости не черти в прямом смысле – но прошлом реальные преступники и злодеи: если героем «Мертвых душ» называют смех, тогда содеянное людьми реальное зло – гость на воландовском балу.
«Молчание» упавшее «на толпы гостей» с последним выходом Воланда в общем огромном контексте гоголевского у Булгакова повторяет немую сцену финала «Ревизора» - но в торжественном варианте Апокалипсиса: «И СУДИМЫ БЫЛИ МЕРТВЫЕ ПО НАПИСАННОМУ В КНИГЕ СООБРАЗНО С ДЕЛАМИ СВОИМИ…» А в этом случае, согласно цитируемому источнику, судит уже совсем не Воланд – Сатана.
…………………………………………………
1. Паршин Леонид. Чертовщина в Американском посольстве или 13 загадок Михаила Булгакова. М. 1991.