Темная сторона Земли, повесть. Глава 3

Евгений Гончаров 2
Стиляги

Отец сшил Валере брюки-дудочки. Валера — стиляга, и для него такие модные брючки — в обтяжку и по щиколотку — как военная форма для солдата. В дополнение к брюкам-дудочкам — туфли на толстой подошве из белой резины-микропоры «манная каша» и яркая цветная рубашка с галстуком, на котором нарисована пальма, на голове — прическа со старательно начесанным коком. Образ советского стиляги образца 1965 года завершен.
Я спрашиваю Валеру, есть ли у него дома грампластинки, он отвечает, что есть, и очень много. Уходя, Валера записывает мне свой адрес, и приглашает зайти в гости — послушать музыку. Я и зашел вскоре.
Мой новый великовозрастный друг живет в большой отдельной квартире. Судя по богатой меблировке, его родители -- какими-то большие шишки. Сам же Валера, по его словам, -- вольный художник. На стенах его комнаты действительно висят какие-то холсты без рамок с нарисованными на них людьми и животными странных форм и расцветок. По мне так, это мазня шимпанзе.
Валера усаживает меня в кресло, угощает меня какой-то сладкой с привкусом лимона жвачкой. На серу из сосновой смолы это не похоже.
-- Бабл-гам, американская жевательная резинка, -- объясняет хлебосольный хозяин.
Жевательную резинку, как он говорит, можно употреблять многократно, заворачивая в бумажку.
Валера ставит на проигрыватель одну за другой пластинки странного вида — из гибкой полупрозрачной пленки, на черном фоне которой проглядывают белые контуры человеческих черепов, грудных клеток и тазобедренных костей.
Гитары, барабаны и саксофоны звучат как-то не по-нашему громко, голоса певцов переходят то на хрип, то срываются на визг — так у нас тоже не поют, и бешеный ритм. Под эту музыку невольно хочется пританцовывать и дергать головой, что я и делаю. Валера замечает мои телодвижения и, похоже, остается доволен.
Rock And Roll Music Чака Берри, Rock Around the Clock Билла Хейли и Let's Twist Again Чабби Чекера, а это были они, производят на меня настолько яркое впечатление, что я понимаю: уже не смогу слушать русский народный хор имени Пятницкого. Такое растлевающее влияние оказывает на мое юное неокрепшее сознание американский рок-н-ролл. Как и предупреждали журнал газеты «Правда», «Известия» и «Труд».
В глубине квартиры раздается дверной звонок, Валера идет и впускает двух таких же, как и он, стиляг. Парни с подозрением смотрят на меня.
— Свой, — успокаивает их Валера.
Его приятели принесли музыкальную открытку — такие звуковые письма любят привозить из нашего приморского города отдыхающие курортники.
«Тамара Миансарова. «Черный кот», — читает надпись Валера и ставит открытку на проигрыватель.
Из динамика раздается задорная мелодия, приятный женский голос поет:

Жил да был чёрный кот за углом,
И кота ненавидел весь дом.
Только песня совсем не о том,
Как не ладили люди с котом.
Говорят, не повезет,
Если черный кот дорогу перейдет,
А пока наоборот -
Только черному коту и не везет.

Это самый настоящий советский твист.
Стиляги обсуждают услышанное.
— Фигня на постном масле, — говорит один гость.
— Вроде, нормально, — возражает ему другой.
— Надо еще другие ее песни послушать, — подводит резюме хозяин хаты.
Поначалу все стиляги, как китайцы, кажутся на одно лицо, но скоро я начинаю их различать. Боб — парень, похоже, из простой русской семьи. И кок у него на голове пожиже, и брючки не сильно заужены, и окает он по-рязански. Но изо всех сил пыжится выглядеть американцем, и это со стороны выглядит комично. Дэн, на лицо и по ухваткам, — будущий работник советской торговли. За полчаса своего пребывания в комнате он успевает прицениться и к радиоле, и к пластинкам, и к глянцевым заграничным журналам; в свою очередь, предлагает всем купить у него поштучно сигареты «Мальборо» и чеки «Внешпосылторга».
— Ладно, чуваки, пора расходиться, — говорит Валера. — Скоро предки со службы придут.
Потом я узнал, что его отец был городским прокурором, а мать — артисткой в театре.
— Чао-какао, — говорит Боб.
— Бай, — говорит Дэн.
— А ты останься на минутку, — просит меня Валера. — Дело есть.
Проводив гостей, Валера заводит со мной такой разговор.
— Твою сестру как звать?
— Катя.
— А сколько ей лет?
— Шестнадцать.
— Познакомь.
— Она комсомолка, — предупреждаю я.
— Ничего, бывает, — улыбается Валера. — Передай ей, пожалуйста, записку.
И сует мне в грудной карман початую пачку американской жвачки.
Отмечаю мысленно: "Подкуп!"
Я беру у него свернутый вчетверо тетрадный листок. На том мы с ним расстаемся.
«Ну и попал я в дурную компанию», — думаю я по пути домой. — А как быть с запиской? Ведь Катька смотрит на него, как солдат на вошь. Ладно, будь что будет, передам».
В Советском Союзе стиляга похож на попугая, случайно залетевшего в загон для курей. И не только внешне. Заклюет его петух.
Бьют по стилягам из пропагандистских пушек всех калибров.
Всесоюзный сатирический журнал «Крокодил», его меньшие братья украинский «Перець» и татарский «Чаян» пером фельетонистов и карандашом карикатуристов клеймят стиляг, высмеивая их внешний вид и увлечения.
Советское телевидение показывает пародию на рок-н-ролл «Назад к обезьяне».
Но первые черно-белые телевизоры в СССР еще в диковинку, а в кинотеатры ходят все.
В кинофильме "Черт с портфелем" деревенская девушка Маша Федорова (Надежда Румянцева) говорит колхозному шоферу Пете Лихову (Савелий Крамаров): «Что это у тебя за прическа? Даже смотреть противно!». «Чудачка, сейчас мода такая. «Битлс» называется», — отвечает тот. И сельская молодежь, с писком и коленцами, пускается в заокеанский танец рок-н-ролл.
В кинокомедии «Кавказская пленница, или новые приключения Шурика» жуликоватый инструктор школы танцев (Евгений Моргунов) учит молодых людей танцевать твист: «Давим ногой окурок, второй ногой давим второй окурок. А теперь давим оба окурка одновременно!»
Но, странное дело, зачастую эта кинопропаганда срабатывает с точностью до наоборот. Где же еще советскому гражданину, не выезжающему в капиталистические страны, научиться рок-н-роллу и твисту. Со времен Адами и Евы человеку хочется познать запретный плод. На Румянцеву и Краморова зритель валит валом. На «Кавказскую пленницу» мужчины ходят по нескольку раз, чтобы полюбоваться на спортсменку, отличницу, и просто красавицу Нину (Наталья Варлей), в сексуально обтягивающих лосинах на фоне кавказских гор танцующую твист.
В СССР приветствуется, когда в танце женщина и мужчина держатся на дистанции вытянутой руки, а прижиматься друг к другу телами считается развратным. Так ведь в рок-н-ролле и твисте пары особо и не соприкасаются. Ан нет, движения эротические.
На свое счастье, большинство советских идеологов не дожило до времени, когда появилась внучка летки-енки ламбада — хватил бы их Кондрашка от вида откровенной имитации полового сношения в позиции «стоя, мужчина сзади».
Кстати, на раздавленных подошвами окурках, воображаемых, конечно, я сам когда-то учился танцевать твист — очень прогрессивный, доложу вам, метод.