Журфак

Иван Бунин.

Надо прожить жизнь так, чтобы было
что вспомнить, но стыдно рассказывать.  
Станислав Говорухин.


    ЖУРФАК
Aspirantis – стремящийся.

         К чему стремился я, уезжая в аспирантуру? Прежде всего, сменить обстановку. «Молодёжь Бурятии» была серой провинциальной газетой. Хотя там были интересные люди и командировки.
Съездив в Новоселенгинск и Баргузин, где жили декабристы Бестужевы и Кюхельбекеры, я опубликовал статьи о них в «Молодёжи Бурятии». В 1975 году были открыты музеи декабристов в Иркутске, Чите, Петровском Заводе, Новоселенгинске. Конечно, выступали и потомки декабристов.
В марте 1958 г. на самолёте У-2 я улетел на север Байкала. На ка-мусных лыжах пошёл к оленеводам на реке Гасандякит. Одолев перевал и спускаясь с хребта, я, чтобы не врезаться в спрессованные лавиной снега глыбы, свернул в заросли деревьев, и провалился в какую-то яму. Зацепившись руками за ветви, я вылез наружу. Проводник Володя Платонов, глянув в яму, сказал, что там – медвежья берлога. Надо скорее уйти от неё, пока хозяин не проснулся. Упал бы туда, хозяин сожрал меня.
До стойбища оленеводов добрались в темноте по тропинке, убитой копытами оленей. Очерк «Зимовьё на Гасандяките» отметили на летучке.
Летом 1958 года Комсомолия Бурятии взяла шефство над моряками Приморья. На подводной лодке мы вышли в Японское море. За островом Путятин погрузились и от залпа торпед мы ослепли и оглохли: наш отсек заволокло влажным паром, а уши заложило резким скачком давления…
Дела в редакции шли неплохо, но меня подводила излишняя резкость. В статье «Эгмонт» не звучит» я отметил, что в оркестре театра оперы медь заглушает струнные инструменты. О пьесе известного драматурга написал: «На сцене - «Барометр показывает бурю», а в зале ни жарко, ни холодно». Директора Татауровского сельхозучилища назвал грубияном,
- Да кто он такой? Что себе позволяет? – возмущались критикуемые. И стали обвинять в высокомерии. Мой рост под два метра раздражал многих. Меня стали называть: «Полтора бурята». И я ощутил на себе необычные взгляды: «Снизу, но свысока!»
На республиканской конференции ВЛКСМ, устав от нудной речи секретаря обкома партии Цырена Очирова, я написал, что он вдвое превысил регламент. Записку зачитали вслух вместе с подписью. Редактор молодёжки так испугался, что тут же перевёл меня из отдела пропаганды в спорт.
Став чемпионом Бурятии в метании диска, установил рекорд в метании копья. В составе сборной республики ездил на соревнования в Нальчик, Хабаровск, Владивосток, Иркутск, Москву. Большинство коллег ещё не выезжали из Бурятии. Председатель месткома заявил: «Нам туристы не нужны!» Но после победы на международном матче Китай, Корея, Монголия, Бурятия, где я выиграл диск и ядро, эти разговоры поутихли.
Как молодой специалист я имел право на квартиру, но очередь не двигалась. Город не принимал меня. Хотя я окончил здесь школу. Родители жили в Ильинке, в 60 км от города. За четыре года мы с женой сменили четыре квартиры. Тут я пожалел, что не передал письмо полковника Ивана Косолапова Доржи Цыремпилону, председателю Президиума Верховного Совета Бурятии. Донской казак и бурятский всадник всю войну прошли бок о бок. Но я постеснялся использовать рекомендательное письмо. Мой отец, узнав об этом позже, ругал меня за неуместную щепетильность. Но он не знал о моём отказе работать в обкоме комсомола и решении начать с редакции.
На семейном совете родители поддержали моё решение ехать в аспирантуру. Вспомнив, как трудно шла защита диплома «О противоречиях социализма», я подумал, что на журфаке легче защищу диссертацию по истории печати в Сибири. Написав реферат «Первые газеты Забайкалья», отправил его в приёмную комиссию журфака, вложив вырезку своей статьи «Судьба крамольной газеты» в «Молодёжи Бурятии».

ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЭКЗАМЕНЫ
При появлении на Ленинских горах меня ожидал ¬¬¬¬¬¬¬¬¬сюрприз. Спус-каясь по лестнице центральной зоны в зону Е, где жили журналисты, я шёл с чемоданом и увидел, как идущий навстречу человек уставился на меня. Удивился, иду дальше. Вдруг слышу сзади:
- Простите, вы не Владимир Бараев?
Оборачиваюсь - совершенно незнакомый человек, полноватый, высокий, но ниже меня.
- Да, но я впервые вижу вас.
- Я муж Юли. Узнал вас по снимкам. Вот еду из роддома, сын родился. Заезжайте к нам, в Черёмушки, гостем будете.
Отказавшись, подумал: ещё не хватало ворошить прошлое.
Конкурс аспирантов – семь человек на место. От нас требовали знания всех съездов партии, постановлений по вопросам печати. \ На философском я прошёл эти круги. И вот - опять. Вступительный экзамен по специальности сдавали 16 сентября в два потока. Первый возглавлял доцент Мишурис. Он был очень придирчив. Я попал к профессору Западову. Типично русский интеллигент, Александр Васильевич, член Союза писателей, слыл тонким критиком, литературоведом. И тоже вызывал опасения.
Западов загодя прочёл мой реферат по истории печати в Забайкалье. И как историк литературы, заинтересовался им. Он оценил и мои ответы по истории русской журналистики. Я по памяти процитировал стихотворение Лермонтова «Журналист, читатель, писатель»:

Поверьте мне: судьбой несть
Даны нам тяжкие вериги.
Скажите, каково прочесть
Весь этот вздор, все эти книги, -
И все зачем? - чтоб вам сказать,
Что их ненадобно читать!

Западов спросил, когда и где Лермонтов написал это? «В 1840 году, на гауптвахте, под арестом», - ответил я. И добавил, что стихотворение продолжает пушкинский «Разговор книгопродавца с поэтом». Тут Александр Васильевич заулыбался и спросил, как я готовился к экзамену? Узнав, что я читал «Историю русской библиографии» Здобнова, он прямо-таки расцвёл:
- О, Здобнов! А я ведь знал Николая Васильевича. Он сибиряк из Томска, переехав в Москву, написал много трудов по библиографии Сибири и Дальнего Востока…
В завершение он спросил о буддизме в Бурятии. Я сказал, что у нас единственный на всю страну монастырь. А буряты Иркутской области, после прихода русских крестились. И многие буряты поклоняются духам предков, посещают святые родовые места. Это - шаманисты…
Оценивая знания поступающих, Николай Васильевич старался узнавать кое-что и у них. В итоге он поставил мне «отлично».
Следующий экзамен по истории КПСС считался не менее важным, чем журналистика. Требовалось чёткое знание решений съездов по печати. Тут срезались многие. Получив тройки, они выбыли из конкурса.
Некоторая надежда была на помощь спортивных боссов. Мой тренер Леонард Алексеевич Васильев говорил с преподавателем физкультуры журфака Хорошем. Наум Моисеевич имел опыт устройства на журфак спортивных звёзд. Сюда поступили известная бегунья Ирина Турова, футболист Сергей Сальников, ватерполист сборной страны Владимир Рашмаджан. Однако я не был звездой. Кроме того, экзамены по специальности и истории партии принимались на полном серьёзе.
Предпочтение имели члены КПСС. Я же был кандидатом в члены партии. Рудольф Борецкий и Владимир Ярошенко, коммунисты, но их я не считал конкурентами, так как Рудик поступал как телевизионщик, а Володя как сотрудник иновещания радио на США.
Для меня стал «опасен» мой земляк Заятуев. Он ветеран партии, редактор райгазеты. Говорит с акцентом, зато - участник Великой Отечественной войны. На груди колодки с двумя рядами наград.
Позже узнал, что Дондоков, староста аспирантов из Бурятии, приходил в партбюро журфака и настаивал на приёме Заятуева, сказав обо мне, мол, я - так себе спецкор из молодёжки, а Заятуев – основательный, солидный человек. Когда Западов сказал, что Бараев хорошо отвечал на экзамене, цитировал редкое издание Здобнова, Дондоков заявил: «Это была единственная книга, по которой он готовился к экзамену».
Он боялся, что из двух бурят возьмут одного, и потому решил «подтопить» меня. Но экзамен по истории печати и немецкий я сдал на отлично. В итоге поступили трое отличников – Бараев, Борецкий и Гладкий. Шнюкаса приняли как представителя Литвы, а Заятуева с двумя тройками – как участника войны. В итоге в аспирантуру зачислены:
1. Владимир Бараев, газета «Молодежь Бурятии».
2. Рудольф Борецкий, Центральное телевидение.
3. Виктор Гладкий, преподаватель МГИМО.
4. Гомбо Заятуев, мой земляк, журналист райгазеты.
5. Домионас Шнюкас, сотрудник газеты «Тиеса» из Вильнюса.
6. Владимир Ярошенко, иновещание на США.
7. Виталий Татаринов, мой знакомый по Стромынке ещё с 1950 года. Поэт, автор популярных песен, которые звучали по ТВ и радио. Ему помогло и то, что он не нуждался в общежитии.
Аспиранты-заочники: 8. Груздис. 9. Никонова. 10. А.П.Киселёв, редактор «Московского университета». 11. Березовская. 12. Козлова.

ВПЕРВЫЕ ЧЕМПИОН МГУ
19 сентября началось первенство МГУ по лёгкой атлетике. Парад, музыка. Метнул копьё на 53 м 44 см. 4-е место. Меня опередили Иван Посохов – 58 м, мой брат Валерий Бараев – 56 м. И Рудольф Васин – 54.
21 сентября два важных события – сдал на отлично экзамен по истории КПСС и выиграл метание диска. Погода была дождливая. Диски отсырели. Но я метнул на 42.82, опередив соперников на три метра.
Вечером посмотрел вторую часть пьесы студенческого театра МГУ «Такая любовь». У неё шумный успех в прессе и у зрителей. Ия Саввина, студентка журфака, прославилась на всю Москву.
Готовился к экзаменам в фундаментальной библиотеке на 22 этаже на Ленгорах, а после консультаций на Моховой, - в библиотеке МГУ имени Горького. Там какая-то девушка, сидевшая напротив, то и дело поглядывала и улыбалась мне. На всякий случай улыбался и я. Потом она подошла:
- Меня просто возмущает, что ты не узнаешь меня.
- ???
- Вот-вот, сиди и мучайся, пока не вспомнишь.
Сказав это, она отошла и села на своё место. В зале полумрак. Настольные лампы светят. Поглядываю на неё, потом подошёл, спросил, не философ ли она. Она, улыбаясь, качает головой: нет.
- Вы играли в баскетбол?
- Да что с тобой, Володя, мы у Леонарда вместе занимались. Диск у меня тогда летел неплохо. - Она беззвучно смеётся.
- Боже мой! Ты Катя Рузавина!
- Наконец-то! Неужели я так изменилась?
- Ты похудела, помолодела, и прическа другая. Потому не узнал.
- Уже неделю улыбаюсь. Даже неудобно, за кого ты принял меня.
Позже, составляя таблицу рекордов МГУ, узнал, что она рекордсменка по диску –  40 м. 22 см. А сейчас – аспирантка экономфакультета.
Из старых знакомых и друзей в общежитии на Ленинских горах оказались мои земляки Юрий Буданцев, аспирант-филолог, Гоша Банчиков и Тарас Михайлов, поступившие в аспирантуру истфака.
А главная сенсация – Ричард Косолапов поступил в аспирантуру философского факультета. Мы в один год женились, у него и меня родились дочери с одним именем Ольга. И вот - одновременно поступили в аспирантуру.
Рик нисколько не изменился внешне, но стал более сдержанным. После работы в Брянском обкоме комсомола он уехал в Армавир, поработал год и поехал в аспирантуру. И вот мы снова почти вместе.

ЧЕМПИОНАТ В ЯЛТЕ
В октябре сборная МГУ поездом прибыла в Симферополь, оттуда на троллейбусе в Ялту, на студенческий чемпионат СССР по лёгкой атлетике. Набережную Ялты узнал по снимкам отца, который в 1935 году лечился в Крыму. Сходили в музей Чехова, Никитский ботанический сад. Любуясь морем, увиденным впервые, устав от ходьбы, я боялся не дать зачёт.
Стадион рядом с горой Ай-Петри - маленький, уютный. Её главы, казалось, следили за ходом поединков. Ведь древние греки могли состязаться в Крыму. Диски у них были не такие, как сейчас. И летели ближе. Кстати, одну из попыток я сделал по-гречески – метнул без вращения - с места. И принёс команде важные очки.
Сборная МГУ заняла призовое 3-е место. Победу отметили в Массандре - продегустировали лучшие вина Крыма и вернулись в Москву. В сборную входили бегуны Кузнецов, Груша Волкова, Нелли Елисеева все химики, Люба Бушина…

ПРОПУЩЕНО С ОКТЯБРЯ ПО ДЕК. 1959. Потеряна книжка № 1.
12 окт. 1959. Пнд. По вечерам разговаривал в холле 9 этажа со студентами. Узнав о моей статье о стилягах, ребята сказали, мол, эта тема давно отработана, не стоило за неё браться, но я объяснил, что стиляги в Сибири появились позже. И тема ещё актуальна.
Эдик Чепоров сказал, что публикуется в журнале «Пограничник», а мне посоветовал «Литературу и жизнь», где работает Олег Куприн, экс-философ, знает меня по «Трибуне спортсмена». Предложу статью о декабристах в Забайкалье. Не возьмёт, пойду в «Комсомолку».
13 окт. 1959. Вторник.
31 октября начнётся первенство по десятиборию. Наум Моисеевич Хорош просит выступить. У журфака есть некто Благонадёжный. (Ну и фамилия!) Он слабее меня. Я согласился. Сегодня тренировал барьеры, ядро, высоту. Сейчас постирал вещи и лёг спать.
14 окт. 1959. Среда. 11 утра.
22 этаж. Библиотека. Крупные хлопья снега валят. Лыжники радуются, а как десятиборцам? Вдруг снег не растает.
С интересом и болью читаю «Воспоминания Бестужевых». И хочу написать о Николае Бестужеве и Константине Торсоне. Хорошо вижу, как они шли из Читы в Петровский Завод через Еравну, Верхнеудинск. Представляю декабристов как обычных земных людей.
Только что бушевал буран – снегопад с ветром, и вдруг - снежная белизна и солнце слепит до боли в глазах.
13.00. И снова пурга. Ветер свистит, воет.
Плакат в фойе физфака:

АЛФАВИТ ЦЕЛИННИКОВ
Авантюра – самоснабжение запчастями.
Авантюрист – см. Бадиков.
Бадиков – снабженец.
Болт – целинный дефицит.
Водка – то, о чём на целине говорят шёпотом.
Драма – яблоко раздора между строителями.
Десятник – самая тёмная личность в совхозе.
Ждановцы – дети горчичного рая.
Завхоз – порождение скупости.
Кухня – притяжательное.
Коллектив – итог целины.
Кокетка – девица в поезде дальнего следования.
Любовь – запрещённое целинным уставом излишество.
Москва, мама, мягкая постель, мыло – целинные грёзы.
Наряд – молчаливый свидетель афёр.
Окурок – драгоценность.
Повар – наиболее уважаемая личность.
Папа – поставщик посылок.
Филон – человек, избегающий труда.
Целина – остров сокровищ.
Я – почти не употребляемое местоимение.

Первокурсник!
Целина – дело доблести и чести
Мы с тобой через год
В Казахстан поедем вместе!

15 окт. 1959. Чтв.
Серия таёжных рассказов.
1. Битва воронов. 2. Коршун хватает рыбу со льда.
3. Охота на нерпу. 4. Косуля и рысь. 5. Хитрый лис.
 
16 окт.1959. Пятн.
Ректору МГУ, академику И.Г.Петровскому
студента химфака Валерия Бараева
ЗАЯВЛЕНИЕ
Уважаемый Иван Георгиевич!
После весенней сессии 1959 г. у меня оказалась задолженность по матанализу, которую я ликвидировал в сентябре этого года. Всё это время не получал стипендию. Обращаюсь к Вам из-за тяжёлого мате-риального положения. На иждивении нашего отца, получающего зарплату 780 р., пять человек. Справка о составе семьи есть в бухгалтерии химфака. Деканат не возражает против предоставления мне стипендии из фонда химического факультета.
Очень прошу Вашего разрешения на восстановление моей стипендии. Родители живут далеко, в Забайкалье, помогать продуктами не могут, а денег на помощь мне им находить трудно. Не хочу бросать учёбу, но без стипендии продолжить учёбу не смогу.
Подпись.
Не знал, что Валера не получал стипендию. Он скрыл это от меня и родителей. Спросил, как он жил, питался? «В столовую не ходил. Получив перевод из дома (200 р.), покупал картошку, растительное масло, жарил. Вечером - бутылка кефира».
17 окт. 1959. Суббота. 22-й этаж.
Как назвать статью? «За Байкалом не чтят память о декабристах». Резко. Может, «Дому Кюхельбекера грозит гибель»?
А рассказ вести спокойнее. Так советовал Исай Калашников. То же говорит Юра Буданцев: «Слишком много восклицательных знаков». Писать надо сдержанно, скупо.

Улан-Удэ Ленина 35 Поповичу
Немедленно высылайте деньги. Иначе передаю дело в суд за возмутительное волокитство и бюрократизм. (Не послал это.)
21 окт. 1959. Среда. 10.30.
Вчера написал одну страницу, а сократил полторы. Шаг вперёд, два шага назад. В конце страницы были строки, ради которых не жалко целого дня в библиотеке на 22-м этаже.
Сейчас снова тупик. Как выйти на главную улицу, убейте, не знаю. Я похож на деревенского пацана, которого завели в лабиринт Новых Черёмушек и оставили. Но если тот может добраться до цели с помощью языка, то я один. Только перо, мой маленький скрипучий посох, может указать дорогу, да интуиция лошади, заблудившейся в степи.
Познаю счастье удачно найденных слов, мыслей, деталей. А ва-куум, абсолютная пустота и отчаянье возникают как раз перед находкой точных строк. Толстой говорил: «Если можете не писать, бросьте». Но я не бросаю, пишу. Вспомнился скептичный Тендряков: «Трудолюбие бездари. Что может быть более жалким?»

КАРАКАТИЦА С БАМБУКОМ
В столовой МГУ выбрал в китайском меню: бульон с трепангами, жареная каракатица, рис, припущенный с ростками бамбука. Они заинтриговали меня, и я взял из интереса.
Раздатчица берёт совочек с дырочками, поддевает им груду тёмных лохмотьев и заливает её мутно-рыжей тёплой жидкостью. Пахнет чем-то морским, вроде камбалы. Хлебнул бульона. Ничего так. Затем поймал сгусток  тёмной слизи, видимо, каракатицу. Положив в рот, не решился раздавить сразу. Но всё же совершил этот подвиг. Упругое, мягкое, как гриб, и к тому же скользкое. Сжав челюсти, сдержал приступ тошноты. С опаской гляжу на соседа, русского парня, боясь испортить ему аппетит.
Моё познание китайской кухни было бы неполным, если бы я не выловил и не отведал бы трепангов. Белые, не очень мелко накрошенные ленты, похожие на коровий рубец. Пытаясь разжевать их, вновь сжимаю челюсти. Но желваки и выпученные глаза выдают меня. Жёсткие ремни-сухожилия трепангов проглотил усилием воли. Не выплёвывать же в тарелку. Пожалев, что сижу не за отдельным столом, вынул ложку из бульона, отодвинул тарелку в сторону. Мол, наелся или не хочу, аппетита нет.
С радостью, нетерпением, чтоб скорее перебить необычные вкусовые ощущения, начинаю есть говяжью печень и запиваю киселём. Слава богу! Ничего, что не наелся. Ярошенко пояснил: «Нельзя есть китайские блюда без их соусов». Позже видел переполох среди китайцев – очень возбуждённые, озабоченные, они бежали в столовую. Спрашиваю, что случилось? «Соус, соус привезли!». Заполнив большие бутылки, они шли обратно очень довольные.
Ночь на 22 октября.
Написал Вале о дегустации каракатицы. В комнате тесно, кроме меня ещё двое. Вставать с раскладушки, отодвигать стулья не хочу.
22 окт. 1959. Чтв.
В поликлинике МГУ. Мои антропометрические данные. Рост – 191,5 см. Вес – 81,3 кг. Объём лёгких – 5500 куб. см. Сила кистей – 50 и 49 кг. Лейкоциты – 5000. РОЭ – 3.
24 окт. 1959. Суб. 6 утра.
Звонок Ожигову: Попросил выслать справку о том, что я работал в МБ 4 года завотделом с окладом 1000 р. В деканате сказали: так можно – без подписи бухгалтера.
Главбух Попович отказался высчитать мои заработки с учётом гонораров и прислал справку об окладе 980 р. А общие заработки значительно превышали 1000 р. От этого зависела сумма моей стипендии. Однако главбух так и не вычислил мой средний зароботок с учётом гонораров, а редактор газеты не выслал справку об окладе. В итоге моя стипендия оказалась самой малой среди аспирантов: с вычетом подоходного налога получал около 960 р.

СОБРАНИЕ АСПИРАНТОВ БУРЯТИИ.
25 окт. 1959. Воскр.
Сидели в гостиной 1 этажа зоны Г. Вёл собрание аспирант Дон-доков. Приглашены историки Георгий Банчиков, Тарас Михайлов, журналист Бараев. Физиков, химиков и других естественников не было.
Не приглашён Юрий Буданцев, выпускник СШ-1. Он, как и Дима Спиченко, поступал не по направлению республики, а сам по себе. В итоге собрались только буряты. А это нехорошо.
1. Бурятский научный центр просит высылать статьи, брошюры, книги с публикациями наших аспирантов.
2. Сообщать об экспедициях, направляемых в Забайкалье. Присылать сведения о работах учёных по Восточной Сибири.
3. Искать в институтах выпускников, аспирантов, которые могли бы поехать в Бурятию.
4. Проблема развития естественных наук. Мало научных кадров в области физики, химии, математики.
5. Поиск газа и нефти в районе Байкала затрудняется из-за отсутствия научных кадров. Отставание в обработке вольфрама и молибдена, хотя удельный вес их добычи в Бурятии высок. Индустриальное развитие республики задерживается из-за нехватки учёных. Государство терпит убытки в перевозке руды, которую можно было бы обрабатывать в Бурятии.
6. Нет ни одного человека, работающего в области технических наук над усовершенствованием производственных процессов.
7. Проблема ликвидации гнуса, комаров и других кровососущих.
8. Байкалом мы не занимаемся. Всем комплексом проблем Байкала никто не занимается. Кроме иркутян.
9. Почвоведение…
10. Надо крепить связь с учёными Монголии. Много общих проблем – Селенга, вольфрамо-молибденовые руды, селиманиты. Маркс Мохосоев пишет дисссертацию по переработке вольфрамо-молибденовых руд и технологии обработки редких металлов. Но на свой запрос в Бурятский комплексный научно-исследовательских институт, не получил ответа.
11. Проблемы развития малых наций в СССР имеют значение для народов Азии и Африки. Серьёзных работ по истории края мало. Вопросы пробуждения национального самосознания, проблемы этнографии – изменения быта, традиций затрагиваются мелко.
12. Археология, антропология развиваются слабо. Исследования гуннского городища в Иволге показывает, что кочевники имели города, то есть жили оседло. Хотим поставить вопрос о поиске и исследовании гуннских городищ в Монголии, Китае. Тогда не было границ.
13. Языкознание. Говоры, диалекты бурят, эвенков, русских, семейских. Необходимы словари сравнительного плана. Много бурят живёт в Монголии, Китае.
14. Литература будет представлена на совещании фольклористов, сказителей в Улан-Удэ и на декаде в декабре этого года в Москве.
15. Искусствоведение. Совещания в Новосибирске, Иркутске, Томске в 1960 г.
16. Отдел зарубежного Востока. Добиваемся более ясного, чёткого отношения к оценке бурятской нации. Совещание тибетологов было отложено из-за событий этого года.
17. Редакционно-издательская деятельность. Издаём около 400 печатных листов в год. Просим организовывать рецензии и отзывы учёных о работах наших учёных, помогать распространению их трудов.

СТЕНГАЗЕТА «СОВЕТСКИЙ ЖУРНАЛИСТ»
27 окт. 1959. Вторник.
Заседание кафедры партсовпечати «О газете «Советский журналист». Докладчик преподаватель В.П. Росляков.
- Мы не прививаем любовь к работе с авторским активом, - говорит он, - Приучаем лишь писать собственные материалы. Процентов 90 делают сами практиканты.
- Газета делается наскоком – за 5-6 дней, - говорит Семён Моисеевич Гуревич, - Стоит ли водить студентов за ручку? Надо предоставить им самостоятельность?
Росляков: Должна ли газета быть эталоном? Одни говорят: пусть будут ошибки. На мой взгляд, это чревато.
Студентка Журба: Статья Былинского – позор. Столько безгра-мотных мест. Чего вы трепещете перед ним? Надо править!
Гуревич: Летучки по газете нужны не только для студентов, но и для преподавателей.
Росляков: Необходимо привлечь к работе в газете стилистов редакционно-издательской кафедры.
Пельт: Считаю неправильным пропускать в газету слабые мате-риалы. Но привлекать другие кафедры не следует.
У Войновича в романе «Автопортрет» есть строки об одном из участни-ков того заседания: «Вася Росляков, секретарь Московского отделения СП, хитрый и подловатый мужичок деревенского вида».
Я смутно помню Василия Петровича и цитирую эти строки, чтобы чи-татели знали, кто преподавал на журфаке и как к ним относились не только студенты, но и люди вне МГУ.
Последние дни как бы на распутье. Не отказаться ли от диссертации по Сибири? И взяться за что-то нужное для огромной армии журналистов. Или взять тему о декабристах. Но дадут ли заняться ими? Более поздние 1900-1920 годы не волнуют. Написал реферат и хватит. Кяхта, Верхнеудинск, Чита, Иркутск, интересны, но об этом можно написать более короткое, яркое для сибиряков.
1 ноября – десятиборье. У меня оно может выглядеть так:
100 м – 12,2. Длина – 5 м. 60 см. Ядро – 12 м. Высота – 165 см. 400 м – 60 сек. 2 сентября: 110 м с барьерами – 17,5 сек. Диск – 39 м. Шест – 2 м. 40 см. Копьё – 50 м. 1500 м – 5 мин. 5 сек.
В оставшиеся дни важен режим, особенно сон. Спать не менее 8 часов. Как бы избежать бессонницы?  Тренировку провожу сегодня в полную силу: спринт, длина, ядро. А в четверг легче – шест, барьеры.
28 окт. 1959. Среда.
Заседание партбюро журфака. Повестка дня: 1. О работе курсовых парторганизаций. 2. Газета «Советский журналист».
По первому вопросу не записал. По второму – сообщение о снятии Василия Рослякова с поста редактора газеты с формулировкой: «Не очень рьяно относился к работе». Новым редактором назначен Александр Яковлевич Юровский.
Говорят, будто он - потомок того Юровского, который расстреливал царя и его семейство. Когда его спрашивали об этом, он уклонялся от ответа и загадочно улыбался. Тогда расстрел царской семьи считался не преступлением, а чуть не подвигом.
Сизоненко: «Наша газета превратилась в литературный альманах. Предлагаю образовать международный отдел, включив в него Виктора Гладкого и Торчинского. Первый хорошо знает английский, второй превосходно рисует, и к тому же неглупый парень. Им и карты в руки.
Ночь на 30 октября 1959.
Оказывается, пословицы можно придумывать. В рассказе «Со-весть» у меня появились находки, которые можно доработать. «Червонец не огурец, на грядке не найдёшь». На рынке продавщица видит, как баба щупает огурец и говорит: «Не мни, не мни – толще не будет». Я придумал пословицу: «Был бы ствол, да сучьями изошёл». Возьму эпиграфом к рассказу о человеке, который разбрасывался. А ещё были в разных местах: «Красива берёза, да боится мороза». «Стройна сосна, коль растёт не одна». «Хороша сосна, да шишка пуста»…
По смотру стенной печати МГУ обошёл все здания на Моховой, улице Герцена и Ленгорах. Смотрю стенгазеты, встречаюсь с редакторами. На тренировке сделал три старта, поускорялся, пять раз взял высоту 165 см. Доволен, значит, смогу набрать 4000 очков.

ТЕМА ДИССЕРТАЦИИ
Днём встретился с научным руководителем Мишурисом. Он предложил взяться за диссертацию «Советская молодёжная печать в период развёрнутого строительства коммунизма».
Смешно выглядит сейчас: «В период развёрнутого строительства ком-мунизма». Но тогда мою тему утвердили на заседании кафедры. И у меня, имевшего представление о положении народного хозяйства, и мысли не воз-никло, если не оспорить, то хотя бы чуток изменить концовку названия.
31 окт. 1959. суб.
Рассказ окончил. Теперь надо довести язык до предельной прозрачности. Помню, купил Ольке детскую книжку. Шрифт очень крупный. И подумал, не всякий текст выдержит такое увеличение. А в моём рассказе есть кренделя и завитушки.
1 ноября 1959. Воскр.
Первый день десятиборья не обрадовал. В 1956 г. впервые выступил в нём с результатами: 100 м - 12,5 сек. Длина – 5,44 м. Ядро - 11.25 м. Высота - 165 см. 400 м - 60,3 сек. 110 м/б – 19,
9 сек. Диск – 41.71. Шест – 2,30 м. Копьё – 49,90 м. 1500 м – 5,34 мин.
А сегодня: 12,3. 5.59.  11,00. 165. 60,3. (2-й день не записан).
Андрей Полосин – новый рекорд МГУ: 4900 очков.
Ветер, мороз 3*, дорожка очищена от снега, но твёрдая, жёсткая. И всё же Эдик Былина пробежал за 11,2 сек. Полосин – 11,6.
Перевод от Елены Андреевны - 200 р. Я не просил, но, узнав от Вали о нашем с Валерой положении, она сделала подарок к празднику. Такая славная и добрая у меня тёща!
3 ноября 1959. Вторник.
Первый семинар по философии. Никак не думал, глядя на спокойного седого человека, что перед нами философское светило – сам Степанян. До того читал его труды. Но не знал его. А ведь цитировал его в своём дипломе о противоречиях социализма.
Во время переклички он бросил на меня насторожённый взгляд. Эдуард Христофорович сказал, что наши занятия будут отличаться от обычных тем, что мы будем писать рефераты и обсуждать их.

ЖЕСТОКИЙ КОНТРАСТ
5 ноября 1959. Чтв. 22-й этаж библиотеки.
Так надоела нужда, постоянные тревоги, будет ли перевод, у кого занять? Противно считать копейки, глядя в меню. Стыдно ходить в замызганом плаще… Сегодня некая Плакитина привезла из Сотниково холщовый мешок. В нём старые пальто, пиджак, пуловер, кашне, вязаные носки. Георгий Георгиевич, муж моей тёщи, прислал туфли, которые сшил по своей ноге, но на размер больше. Они добротные, тёплые, но вид явно самодельный. И всё же огромное спасибо ему и Елене Андреевне.
Меня переселили из трёхместной комнаты в зоне Е в блок Б-1733. Опять же временно. Аспирантам положена отдельная комната. Теперь я в одноместной, но с соседом. Домионас Шнюкас был завотделом в литовской «Тиесе», поступил вместе со мной. Ему было легче - по нацквоте. Зачислен с двуми тройками и четвёркой. У меня, поступавшего на общих основаниях, три пятёрки.
Вещи наши в одном шкафу, на соседних полках. У него два велико-лепных пальто против одного моего, старого. 20 рубашек против моих четырёх. Мои висят на плечиках, а его - сложены в конвертах, как только что купленые в магазине. Четыре шикарных костюма, против одного моего, сшитого 4 года назад.
История пошива поучительна. Костюмов моего роста, 7–8, в Улан-Удэ нет. Закройщик, приехав из Ленинграда, нахваливал ателье, где стажировался. Обещал костюм по самой последней моде. Предложил сшить двубортный пиджак из коричневой шерстяной ткани: «Так солиднее».
На примерке удивила ширина брюк, но он сказал: узкие брюки носят только стиляги, и навязал ширину 30 см. В 1956 году я приехал в Москву. Аспирант Раджабов, увидев меня, сказал: «Володя! Кто шил такой костюм? Провинция навязывает моду. Но ты, выпускник МГУ, должен противостоять ей!»
Иду в свой блок Б-1733, и мне неловко. Никогда не видел такого контраста в одежде. Никогда судьба не сравнивала с кем-то так жёстко. Мне стыдно перед ним и перед собой. Будто пьянстововал четыре года и не смог одеть себя.
Но все эти годы лечили Розу, болеющую почками, посылали в туркменский Байрам-Али. И на поступление её и Валеры в МГУ шли деньги. Первый раз он не прошёл на мехмат. Второй раз выдержал конкурс на химфак. Но целый семестр учился без стипендии, скрывая это от нас. Я узнал только здесь. И теперь помогаю ему как могу. После рождения Ольки расходы увеличились. А Валя ещё учится в пединституте.

ЮРИЙ БУДАНЦЕВ
Пришёл на 22-й этаж, чтобы продумать рассказы, которые хочу написать в ближайшее время.
Свою «Совесть» (Ну и название!) показал вчера Юре Буданцеву. «Природа – здорово, а люди…»
Таких, как Юра, мало. Даже Исай Калашников, написавший гораздо больше, не может чётко выразить свои замечания на прочитанную вещь. Да и говорит, как бы, боясь обидеть.
Итак, сюжеты такие: 1. Чужая бабушка. 2. Славное дерево кедр. 3. Фанатик. 4. Толя Бирюков. 5. Галя-травиата.
На этом остановлюсь. Юра вчера поделился откровением:
- Порой, рассказав о задумке, сажусь писать и чувствую, не забирает, и бросаю. Долго не мог понять, в чём дело. Потом прочёл у Паустовского: «Не советую делиться замыслами, детализировать их. Иначе происходит выкидыш и рождается мёртвое дитя».
Я пока не испытал такого. Правда, делиться особо не с кем.
   Юра Буданцев дал два совета. Во-первых, если что-то не так, спрятать рассказ, чтоб он не попался на глаза. Бывает, что человек ещё не созрел до этой вещи. Она ему не под силу. Во-вторых, вообще выбросить! Тут он озорно глянул на меня.
- Как? Столько работать и…
- Да-да! Выбрось! Каждый писатель должен иметь своего героя. Пусть у него, как у Чехова, будет тысяча разных людей, но во всех них должен быть виден автор. В любом произведении главный герой, прежде всего, сам писатель…
Согласен с Юрой, но добавлю: каждый писатель должен иметь свою тему, своего героя. У меня их пока нет. Но я ищу их.
Семён Метелица говорил: «Тебе надо писать, и у тебя будут по-лучаться лирические расказы». Мой «Концерт Мендельсона» он назвал элегией сердца.
Хотел сказать это Юре, но не стал. Вспомнил, что свой рассказа «Мама» Юра назвал лирическим. Но его лирика более мужественная.
«Московский комсомолец» объявил конкурс на рассказы. Премий много – первые, вторые, несколько третьих и поощрительные. Может, довести «Ночь на Ленинских горах» или «Славное дерево кедр»? Странно, но после беседы с Буданцевым хочется не отложить «Совесть», а переименовать и сократить
6 ноября 1959. Пятн. 6 вечера.
Университет гудит, переходы, лифты полны нарядных девушек, весёлых парней. Все куда-то спешат, всех где-то ждут. Такое оживле-ние, предпраздничная суета. А я не знаю, куда себя девать. И так грустно, тоскливо. Пробовал писать, но я не Лев Толстой, который не признавал праздников и работал в них.
Меня куда-то тянет, хочу весёлой дружной компании. Ричард уехал в Брянск. Силака не застал. К землякам-аспирантам не хочется. Надо бы позвонить Гере Носкину, Эдику Башкуеву, но поздно. Можно пойти к брату Валере. Уже два месяца здесь, а где, с кем живёт, не знаю. Но видимся ежедневно – тренировки, обеды, ужины у меня.
7 ноября 1959. Суббота.
Ещё не родился в Сибири свой Чайковский. Нет и Левитана. Чтобы воспеть Сибирь, надо родиться и вырасти там. Никакие приезжие не помогут. Соберётся в дорогу писатель. Считает себя Колумбом: едет открывать новое. Чувствует себя героем. Устроится в лесной многотиражке, как в дупле. Слушает пение синиц и стук дятлов, изучает их оперенье. Потом начинает выдавливать из себя тягучую паутину, изучает, что прилипло к ней… В итоге - взгляд из тёмного дупла.
Истинное произведение искусства – дом, в который хочется войти. И чем светлее он, тем больше людей хочет посетить его.
В конце книжки № 2 - список книг о декабристах Вильгельме и Михаиле Кюхельбекерах и братьях Бестужевых.
24 дек. 1959. Четв. Предложил выпустить новогоднюю стенгазету легкоатлетов. Эпиграф или девиз: «В мировом оркестре искусств  не последнее место принадлежит искусству лёгкой атлетики». А.Блок.
1. Репортаж с тренировки.
2. Поздравление Рудика Васина со свадьбой.
3. Фотографии.
4. Мечты, мечты (намётки тренеров и спортсменов.)
Попрошу Филина и Элика Мальбахова написать кое-что.
25 дек. 1959. Пятн.
Позавчера выбрали Валеру прекрасный костюм, выписал чек, показываю справку аспиранта, а мне говорят, студентам и аспирантам в кредит не продают. Расстроился больше брата, и он стал успокаивать меня.

«НЕЛЬЗЯ ТАК НАЧИНАТЬ АСПИРАНТУРУ»
Вчера поехал на партсобрание, но не взял кандидатскую карточку. А при входе в зал дежурные требуют предъявлять партбилеты и карточки. Из-за этого меня не хотели пускать. Дело дошло до секретаря партбюро, который разрешил войти в зал, а член бюро Анна Владимировна Абрамович отчитала при всех. А до того набросилась на меня в кривоколенном коридоре, где полно людей, из-за моего нелестного отзыва о стенгазете «Советский журналист». Начался смотр стенгазет МГУ, меня включили в комиссию, поручив написать отзыв на газеты физфака. При ком-то я сказал о их газете, что она такая же серая, как наша.
- Как вы смеете заявлять такое о нашей газете, не написав в неё ни строки? – сказала она, - И вообще вам не дорог факультет, вы не знаете его жизни. Плохо, что вы так начинаете аспирантуру.
В партбюро смотрят на меня косо. Недавно сделали выволочку за неуплату взносов. Моя кандидатская карточка прислана лишь на днях, потому и задержка. В завершение белый, как лунь, Мишурис прочёл нотацию, что я и Шнюкас пропустили два заседания кафедры и партсобрание, о котором мы с ним впервые услышали от него. Нам никто не сообщил о них. Заседания кафедры я пропустил в дни декады бурятской культуры и искусства, так как писал о ней, о чём предупреждал секретаря.
Права Абрамович: нельзя начинать так аспирантуру. Надо запланировать такие материалы, которые были бы интересны, полезны и мне, и стенгазете. Очень хочется принести пользу факультету своими делами, публикациями. Помимо спорта берусь за многое, но работаю неровно, наскоками. А надо найти более стоящее, чем обзоры стенгазет. В МГУ столько интересного, пиши и пиши, но как совместить всё это с интересами своего факультета?

СВАДЬБА РУДИКА ВАСИНА
28 дек. 1959. Понед.
Заседание кафедры на Моховой, обсуждают монографию Прохорова «Первые журналы Советского Союза». А я пишу о вчерашнем событии.
Вчера до двух ночи гуляли на свадьбе Рудика Васина. В гостиной 16-го этажа зоны Б было человек 50, но ещё оставались места. Многие не смогли придти. Среди них наш тренер Леонард Алексеевич Васильев. Слава Волков не пришёл, так как они с женихом не близки. Но Рудика я уважаю больше, чем Славу.
Мы с Валерой подарили новобрачным увесистого чёрного слона. Вручая, сказал: «Помня, что ты, Рудик, хороший метатель, и невеста тоже не слабенькая, мы с братом уверены, что слон не будет использован в семейных драмах как снаряд для метания».
Говорил с друзьями и с людьми, которых видел впервые. Мама Рудика не довольна выбором сына: невеста не очень достойна его. Как и родители Ричарда Косолапова.
На свадьбе были коньяк, водка, старка, ром, мадера, херес, портвейн, Российское полусладкое, Волжское вино, ликёры… Попробовал многое. Не опьянел потому, что хорошо ел. Закуски было полно – холодной, острой, пряной, солёной, горячей. Стол ломился от лучших сортов колбасы, ветчины, фруктов…
2-й вопрос:  преподавание газетного дела. Выступили завкафедрой редакционно-издательского дела Попов, Пельт, Гуревич. Потом – обсуждение практики студентов. Изоркин, Филина, Карлос просят пересмотреть удовлетворительные оценки за практику.
После перерыва заседание перевели в кабинет декана. Сотрудники кафедры встречаются с деканом журфака Варшавского университета. Зашёл спор о соотношении науки и журналистики. Мы ценим роль и задачи газеты в информировании читателей…
Тут на меня навалилась сонливость, веки буквально слипаются. Голова клонится вниз. Увидят все, почувствуют перегар и догадаются, что я - спохмелья! Господи! Помоги!
Позже я спросил гостя-поляка, знает ли он Сурму, Марушевского, Орловского, Цацковского, с которыми я учился на философском. Тот ответил, знает Цацковского, работает в Люблинском университете. Выступая в газетах с острыми статьями, прослыл чуть ли не ревизионистом.
29 дек. 1959. Вторник.
Во время пожара в тайге - такое чувство, будто заболел близкий человек.
В Московском университете учились Герцен, Огарёв, Белинский, Грановский, Лермонтов, Чехов, Фурманов, психиатр Виктор Кандин-ский, его кузен Василий Кандинский, юрист, ставший художником. Из естественников - Менделеев, Тимирязев, Каблуков… В советское время учились Муса Джалиль, Твардовский, Аджубей, Ирина Скобцева.

30 дек. 1959. Среда.
ШОЛОХОВ В МГУ
Коммунистическая аудитория на Моховой 9 заполнена доотказа. На встречу пришли студенты, преподаватели. Больше всего - филологов, журналистов. Михаил Александрович поднялся на сцену. Рядом с ним его помощник - писатель Ю.Б.Лукин. Поднявшись на трибуну, Шолохов тёплым отеческим взглядом оглядел уютную аудиторию и начал:
- Завидую вам, молодым, цветущим. Я уже не такой. Но что поделаешь. - Грустная и в то же время с лукавинкой усмешка на лице, - Я не артист, голос у меня негромкий, так что вы уж простите, если буду читать не так выразительно.
Голос звучит спокойно, мягко. Удивительно просто читает Шолохов последние страницы «Поднятой целины». Образы Давыдова, Нагульнова, Щукаря настолько знакомы, близки всем, что, кажется, мы знаем о них с детства. Но долгие годы мы не знали их судьбы. И вот самыми первыми в Москве, да и во всём свете, мы узнаём о страшной трагедии в Гремячем Логу: попав в засаду, гибнут Давыдов и Нагульнов. Все потрясены силой шолоховской трагедии, тяжёлой развязкой романа...
Расстроило студентов и то, что Шолохов не стал отвечать на вопросы. «Вижу много записок. Но они требуют изучения. Я прочту и учту их в своих статьях» - сказал Михаил Александрович.
В это время его секретарь Лукин сгрёб со стола в портфель кучу записок. Несколько листков упало на пол. Этот небрежный жест расстроил некоторых. «Выбросит в ближайшую урну», - голос сзади. Аудитория стоя провожает Шолохова аплодисментами. Писатель вроде бы смущён бурной овацией и говорит: «Ну, вот я и отчитался перед вами».
В «Московском университете» 6.1.1960 г. был мой отчёт об этой встрече. Но он сокращён и более официален.
31.12.1959. Чтв.
Вчера сидел над рассказом «Санька». В сцене у костра убрал истерические выкрики. Повествование стало более сдержанным.

НОВЫЙ 1960 ГОД НА КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ
1 января 1960 г. Птн.
Новый год встретил с Валерой и его другом-химиком Володей. В 8 вечера выпили бутылку столичной, ударило в голову. В 11 поехали на Красную площадь. Там очень людно, чисто и светло. Без двух минут до полуночи из Спасской башни вышло трое солдат, и ровно в 12, когда начали бить куранты, произошла смена караула у мавзолея. Иностранцы стали целоваться, поздравлять друг друга. И наши тоже. А мы пожали друг другу руки и поехали на Ленгоры.
3 января 1960. Воскр. 22-й этаж.
Пришёл перевод из Улан-Удэ за мои статьи о декаде. Сумма превзошла ожидания – 634 р. Прислали бы 200, радовался бы им. Но молодёжка высоко оценила мой труд. Спасибо огромное!
Посылка от Елены Андреевны: омуль, сало, окорок, корейка, кедровые орехи! Ну и тёща у меня! А её дочь – моя жена Валя!
4 янв. 1960. Пнд.
11 вечера. Рассказ «Санька» решил отставить. Подошёл к главному, а сил нет, чтобы взять быка за рога. А завтра сдача перевода с немецкого и поездка на Моховую, на лекцию Степаняна по философии.
Утром пошёл в бассейн. Он внизу Главного корпуса рядом с Домом культуры. Нахлебался в прямом и переносном смысле. Одного часа хватило, чтобы устали руки и ноги. Плавал в очках. Противен запах хлорки у воды, да и холодновата она.
Вечером метал диск у сетки. Самочувствие неплохое, хотя спал всего два часа. Читал Хемингуэя. И уснул в 7 утра.

ПОЧТИ ПО ЧЕХОВУ
Ночь с 4 на 5 января 1960.
Серия охотничьих новелл – ближайшая цель. Завёл записную специально для литературных заметок. На первой странице написал: «Почти по Чехову». Кстати, в конце января – столетие Чехова. Скоро выйдет на экран «Дама с собачкой».
И вот сейчас плод бессонницы, но хороший плод! Я обдумал и записал сюжеты и названия охотничьих новелл.
Например, новеллу «Первая жертва» откроет эпиграф Хемингуэя «Посерьёзней событие, чем невинность потерять».
Ей богу, неплохо. В этих новеллах – моя любовь к Сибири, Байкалу. Уважение к землякам. Все заметки, с 22 по 30, записал именно сейчас. И такое удивительное спокойствие, уверенность. Теперь я знаю, над чем трудиться в ближайшие дни. И знаю: мне есть, что сказать людям.
И трудно уснуть с таким чувством.
6 янв. 1960. Среда.
Вчера лёг в 11 вечера, проснулся в 5.30 утра. Надо вставать рано – голова ясная. Так и хочется взяться за «Первую жертву», но надо перевести с немецкого статью о Шиллере. Работы много по Deutsch. Преподавательница думает, что я не знаю ни грамматики, ни слов. Не готовясь к первым занятиям, я говорил, что читал, знаю слова. А она копнула и поняла, что я самый слабый из четверых. На первом месте Виталий Татаринов. Прекрасно переводит трудные тексты.
10 янв. 1960. Зал периодики библиотеки им. Ленина.
Перевожу на русский язык очерк из «Унэна» «Загаhаша Басаган». Для обзора. В первом абзаце ни одного знакомого слова.
Посмотрел в словаре бурятское слова Бар. Оно многозначно:
1. Барс, тигр, лев.
2. Печатня при дацане.
3. Бар-бар дуугарха – ворчать, бурчать.
4. Бара – усилительная частица; сильно, очень.
5. Бара – ура (Бара-баро!)
6. Бар – тёмный, невежественный.
Последнее - о моём незнании родного языка.
10.30 вечера. Хотел уснуть пораньше. И вдруг искра пробила – сел за «Саньку». Конец сразу после сцены у лодки. «Он смотрел на брата Михаила, но не узнавал и принимал за другого».

ВТОРЖЕНИЕ ХЕМИНГУЭЯ
Ночь на 11 янв. 1960.
Хемингуэй удивил нас после первых его книг, вышедших в Москве. В каждом доме появились его портреты в сером свитере, а лучшей рекламой стали его книги, читаемые в метро и автобусах. 
…Фред и Кетрин простились на вокзале. И мне стало так тяжело. Как страшно раставаться с любимой, верной женщиной, уезжая на фронт. Что-то напомнило «Мост Ватерлоо». Только здесь не он, а она из Шотландии. Милая, славная Кетрин Баркли. Влюбился в неё. И тоска наполнила меня, холодная. Боюсь, никогда не встречу такой женщины, как Кетрин. Женственной, обаятельной, верной, нежной.
И я не могу уснуть, так сжимается сердце. Почему-то представил её рядом с собой, как мы идём по улице, бродим в парке, и как она боится дождя, ей кажется, она умрёт в дождь. Что за бредни, что за мистика, Кетрин? И мне понятно её милое чудачество. И, кажется, будто я оставил её на вокзале. Как же можно писать так!
Невольно вспомнил расставание в Улан-Удэ. Все улыбались, махали вслед, только моя Валя не улыбалась, не махала рукой. Видел, как ей тяжело, и боялся, вдруг расплачется. И тоже еле держался… Мы с ней живём не так долго, и она ещё не вошла в роль жены.
Мечтаю о такой жене, с которой можно было бы с удовольствием ходить по улице, бывать в театрах, кино, на концертах. И всё время рядом. Но не под руку, а держась за руки, как дети. И чтобы люди не оборачивались на нас: какая странная пара – длинный карандаш с пёрышком. Как это бывает, когда мы идём с Валей.
Тогда я стеснялся нашей разницы в росте. Но в Целинограде, где все оцени-ли её красоту и характер, понял, как я не прав.
Но мне надоели капризы и упрямство Вали. Ссоры из-за мелких, нелепых пустяков, а потом выяснение отношений.
У Хемингуэя хорошо чувствуется объективность происходящего. Всё течёт как бы совершенно независимо от воли героев и автора. А он только фиксирует происходящее. От этого создаётся впечатление удивительной достоверности событий.
Он не показывает своё отношение к происходящему или делает это так тонко, что ты не замечаешь этого.
Молодые литераторы не могут писать так. Из них так и прёт «тенденция». И чем горячее, тем хуже. Суметь обуздать свой темперамент, скрыть свою оценку трудно.
14 янв. 1960. Чтв. 22-й этаж.
Вчера перепечатал «Саньку» и после правки он показался неплохим. Но чего-то не хватает. Недавно говорил с Виктором Репкиным (сотрудник многотиражки) и, споря с ним, понял: мои герои – константы. Каким вбежал в рассказ Санька, таким и уплывает. И его брат Михаил, хоть и повинился,  вряд ли изменится.
Убрал 5 страниц и не больно. Но там был ребёнок, которого  я вы-плеснул вместе с водой: у Михаила заговорила совесть.
Лодка скользит по реке и приплывает не к дому, а к… рыбоохране. И старший брат говорит: «Это я виноват». Санька плачет.
Михаил: «Что ты, Саня, держался так, а сейчас… Ну, ничего, ещё оботрёшься. Человеком станешь, как наш отец»…
Михаила везут в милицию. Саньку - в больницу. Он улыбается сквозь слёзы, ослабший, измученный…

ПОЭТЫ В ТУАЛЕТЕ
Прочёл в туалете: «Журфак – квинтэссенция бездарей».
Это ответ на перлы заборных поэтов в библиотеке гуманитариев на 22 этаже. Кому-то кажется, что это перлы журналистов, хотя здесь занимаются и филологи, философы, другие гуманитарии.
Зачем-то переписал ряд «шедевров».

Младой поэт со звонкой лирой
Проникнуть должен и в сортиры,
Воспеть по требованию века
И ***, и жопу человека. (Пушкин).

Пушкин ли автор, не знаю. Далее:

Пришёл черёд и мне сказать
 Сюда приходят срать.
Зачем же на стене писать?
«Так зачем же ты, мудак, пишешь?»
«Плох тот журналист, который начинает карьеру не в газете, а в клозете». «Идиоты!» и т.д.
«Удивительно, до чего доходит тупость несчастных журналистов» Студент ИВЯ. (Институт восточных языков).
«Срал бы себе дома, Ивяк!»
Туалеты исписаны не только на Ленгорах, но и на Моховой 9. Там позже увидел строки, где декан журфака Худяков назван «одноруким двурушником». Узнал смысл много позже. Тогда и расшифрую суть.
16 янв. 1960. Субб. 22-й этаж.
Пришёл доводить рассказ. Долгожданное солнце светит. Сквозь морозные узоры окон видна Москва, отдыхающая после двухдневной метели. С Ленинских гор кажется, что город спит под пуховым белым одеялом, как младенец, сладко, вкусно. А ещё Москва похожа на юную девушку, спящую после доброй беседы с дедушкой Морозом.
Попробую вдохновиться этой картиной. Мне как раз надо опи-сать, как солнце над Селенгой вдруг прорвало тяжёлые осенние тучи и разгоняет остатки холодного тумана.
О! А не назвать ли рассказ «Туман уходит с рассветом»? Явно лучше, чем «Санька». И младший брат улыбнётся сквозь слёзы. И какой должна быть эта улыбка! Как подать её? Если сумею передать, поверю, что во мне что-то есть.
Резкий поворот красок, звуков, настроения поможет создать убедительный контраст, смену чувств Саньки. Усталая улыбка повзрослевшего за ночь человека. Человека, который возмужал после погони и страшного поединка. Человека, который поверил в людей и себя.
Ночь на 18 янв. 1960.
Предстоит адская неделя. Начинаются сборы перед отъездом в Ленинград, на ЦС «Буревестника». В пятницу 22-го мой доклад по философии. В субботу - отборочные соревнования. 23-го – выпуск стенгазеты журфака. Абрамович настояла, чтобы я принял участие. Занятия Deutsch отнимут 2 полных дня. В конце недели надо отвезти обзор газет Бурятии в «Правду». В следующий понедельник – совещание в редакции «Московский университет», к которому надо подготовиться.
Перед отъездом надо купить пальто. Старое уже неприлично. Если выезд 27-го, могу не успеть. Тренировки нельзя пропускать.

ДОКЛАД О ПРАГМАТИЗМЕ
20 янв. 1960. Пнд.
План доклада «Критика прагматизма и ревизионизма».
1. Идейное родство махизма и ревизионизма.
2. Четыре подхода к эмпириокритицизму и использование их для критики ревизионизма.
3. Значение книги Ленина в разоблачении современной буржуаз-ной философии.
4. Борьба Ленина против физического идеализма.

20 янв. 1960. Среда.
22-й этаж. Через три дня прикидка. Спал с 2 ночи до 9.30. Как бы выдержать режим, избегая бессонницы. Соревнования пройдут на Ленгорах, а не в СКИФе. Дали талоны на питание по 12 р. Прекрасно, т.к. деньги у нас с Валерой кончились.
Недавно видел сон: четверо – Бараев, Мальбахов, Николаенко и Максименко, положив руки друг другу на плечи, скачут цепочкой под музыку Чаплина и поют:

Папулька ест маманю,
Маманя ест папульку,
А Маша вместе с кашей
Ест папу и мамашу…

Что за сочетание несовместимых людей? Откуда слова песни? Но как здорово прыгали мы под оркестр!
21 янв. 1960. Чтв.
22-й этаж. Небо накрыло горизонты мутным абажуром и всё расплылось в сером мареве. Мороз, гололёд. Колонны МГУ покрылись коркой льда, как электроды после гальванической реакции. Но не серебром, а рыхлой мягкой массой, на которой можно рисовать. И кто-то нарисовал два лица – он и она тянутся друг к другу губами. Есть почти детские надписи: «Коля + Лена = любовь!» Есть и на английском языке.
Сижу над докладом. Хочу, чтобы он был не хуже других. Более того – чуть лучше.
22 янв. 1960. Птн. Моховая 11.
Степанян похвалил доклад и вспомнил… мой диплом «О противоречиях соц. общества». «Уже тогда обратил внимание на Ваш острый язык, стремление использовать необычные схемы».
Слова Эдуарда Христофоровича для меня - сюрприз. Выступили Заятуев, Шнюкас, Груздис, Никонова. Двое последних – заочники. Виталий Татаринов прислал эпиграмму: «Бараев прагматизму сейчас поставил клизму». И в голове почему-то возникла та же мелодия Чаплина.
Ночь на 23.1.60.
1 час. Расстроил Заятуев. Гомбо критиковал меня за генеалогическое древо эмпириокритицизма, которое я нарисовал мелом на доске. Такой схемы он нигде не видел, так как это моё изобретение, и стал долбать его. За подобное меня критиковала Юрова на геологическом факультете в 1955 г. Даже не хотела засчитывать мне практику, но на кафедре её убедили, что ничего крамольного в моей схеме нет, и она поставила хор.
Домис Шнюкас раздражает громким скрипучим голосом. И какие тупые глаза, когда он с открытым ртом слушает Степаняна. Может, это нравится тому? И потому он похвалил выступление Домиса?
Вообще-то Эдуард Христофорович грозен. Помню, как его боялись студенты философского факультета. На экзаменах строг. Хорошо, что он высоко оценил доклад и вспомнил мой диплом.
Почему-то думаю, что Заятуев и Шнюкас раньше меня защитят диссертации, получат учёные степени, звания…
Вчера, 22 января, вышел моя статья в «Московском университете» с противным названием «Неужели нельзя без очередей?» Сократили: «Очередь сжимается сгустками людей». И образ получился банальным. Женя Макухин (ответсек)  чересчур ценит гладкий язык. Решил перепечатать статью, вернув сокращения.

НЕУЖЕЛИ НЕЛЬЗЯ БЕЗ ОЧЕРЕДЕЙ?
Очередь огромной сонной змеёй, лениво сжимаясь сгустками людей, мед-ленно ползёт к раздаточной. Раскрытые книги, газеты, скучающие лица. Устало переминаясь с ноги на ногу, кое-кто с тоской смотрит в тарелки счастливчиков, сидящих за столами.
Очередь – это даже романтично. Говорят, студенты мехмата, используяя гра-фики скоростей, назначают свидания. Сколько возможностей для самых разных чувств. Можно уступить место девушке (любовь). Можно пропустить впереди себя однокурсников (коллективизм). А когда после двадцатиметровой очереди вместо харчо и ромштекса предложат гороховый суп или щи, которые, в зави-симости от настроения составителя меню, могут называться супом крестьян-ским, полевым или суточными щами, и тут поможет только чувство юмора.
Кто-то подсчитал, что за годы учёбы в МГУ студент с 18 этажа проводит в лифтах 47 суток, а в столовых, буфетах - 9 месяцев. Боже, да за это время…
В главном здании МГУ есть кинотеатр под «романтическим» названием «Ноль с палочкой» (аудитория 01). Фильмы здесь идут после того, как их увидят вся Москва и половина страны, но за билетами - очередь, и обычный студент проводит в кино целый семестр. Но как нам обходиться без очередей.
Очереди в кино, столовых, библиотеках, на почте, в парикмахерской, га-строноме. А ведь вполне можно их сократить, если демонстрировать наиболее интересные фильмы в большом зале ДК культуры, который порой закрыт. А работу гастронома и почты не мешало бы продлить на несколько часов, не устраивая выходных дней. Ведь в Главном здании, где живёт 8 тысяч человек, нельзя вечерами отправить заказное письмо, получить перевод и невозможно поесть после 10 вечера.
Вл.Бараев, аспирант факультета журналистики.

2.00. Усталая тревога: где и как купить пальто? Стыдно ехать в Питер в пальто, которому 8-й год. Его прислали осенью 1952 года, когда я жил на Горького 16. Оно было прекрасно, но…
В воскресенье снова прикидка. И надо бы день рождения Валеры отметить, которое пропустили 18 янв. Может, пригласить к себе в блок метателей? Леонарда, Рудика Васина, двух Люб - Бушину и Жаркову. Но перед стартами в Ленинграде Леонард не разрешит нарушать режим. Лучше по возвращении отметить Валерин и мой дни рождения.
Пальто не куплю, если не займу денег. А ведь и кеды нужны – 40 р. Да и в Питере – на езду, музеи…
Скоро три ночи. Как ни странно, излил душу и легче стало. На пальто можно занять у Лхамсурена или Виталия Татаринова. Неудобно просить в долг, да и размер, рост (54 и 7) трудно найти.

Порой кажется, что в твоей жизни что-то повторяется. Хотя происходит впервые. Может, это было в другой жизни? Смутные ассоциации, воспоминания создают иллюзию, что уже переживал подобное. И начинается какая-то тревога.
Пальто купил 29 янв. У кого занял, не записано. Клетчатое, тонковатое, пропускало ветер, плохо грело.
НЕУДАЧИ В ЛЕНИНГРАДЕ
Ленинград, 2 февр. 1960. Суббота. – 18*.
Лютая стужа с ветром встретили вчера утром. На вокзальной площади люди с элетричек и нашего поезда смешались в огромную толпу. На троллейбусной остановке какие-то мужики оттолкнули нас от входа и вдобавок обозвали хамами. Так было и в первое знакомство с Питером в феврале 1953 года, когда мы прибыли сюда после турпохода в Оятский край. Тогда нас тоже оттолкнули в трамвае и обозвали. Наслышанный об интеллигентности ленинградцев, я был в шоке. Рассуждения о том, что коренные питерцы вымерли в блокаду и что здесь задают тон приезжие работяги из глубинок, не утешали, а огорчали.
Но в общежитии Политехнического института на Лесном проспекте всё прекрасно. Столовая хорошая, кормят превосходно. Двое хозяев комнаты № 336 уехали на каникулы, а двоих других мы с Валерой почти не видим. Наши ребята и девчонки живут в соседних комнатах. Всюду чисто, уютно. Правда, утром замёрзли, пока одевались и мылись.
Сборная МГУ: Женщины: Н.Елисеева, Л.Бушина, В.Григорович, Р.Пушкова, Л.Жаркова, Л.Здравосмыслова, В.Девесилова. Мужчины: Ю.Петров, Вл. Бараев, Валерий Бараев, Э.Былина, В.Козлов, В.Максименко, А.Полосин, В.Попов.
Команда очень дружная, много шуток, смеха. Соревнования шли в Манеже. На параде открытия поразил вид нашей сборной. Всего семь человек прошли от нас. И все в разных трусах, майках. Причём потёртые, мятые, застиранные. Просто стыд!
Но интересно прошло ОФП (общефизическая подготовка). Удивительно, я взобрался по канату за 9,8 сек. Хотя в Москве было 15 сек. Из положения, сидя на полу, быстро перебирал руками вверх. 30 м пробежал за 4,4 сек. Выиграл забег у Андрея Полосина и проиграл мастеру спорта Юрию Петрову всего 0,1 сек. Тройной прыжок с места – 7 м 87 см. Попытку за 8 не засчитали, т.к. я задел носком ноги дорожку. У Валеры сумма лучше: 4,5 сек. 9,0 сек. 8,90 м.
Сегодня выступали сумбурно, суматошно. Хорошо размялись, и вдруг нас поставили во вторую группу. Час ждали, но объявили старт раньше. Стали судорожно разминаться, и вдруг - новая задержка. Из-за двойной разминки, нервов толкнул ядро лишь на 12.12. А хотел за 12.30. Андрюша Полосин перегорел больше и толкнул лишь на 11.80.
Завтра у нас с Валерой день отдыха. Но поедем на Кировский стадион поболеть за Любу Бушину. Посмотрим условия: откуда ветер дует, с Финского залива или наоборот.
Люба метнула на 40.90. Ядро – 14.02. Нелли Елисеева - 5.75 в длину. Результат в барьерах не записан, но, видимо, высок. Люда Здравосмыслова подкачала в длине – 4.80. Люба Жаркова взяла 150 см. Валя Григорович пробежала 200 за 27,2 сек!
110 м/б Полосин - за 17,2. Не очень, но для десятиборца неплохо. Эдик Былина 100 м – 11,3 сек.
Ветер во время мужского метания диска дул не с залива, а сбоку. Непостоянный, порывами, он заваливал диски. После разминки, ожи-дая очереди, надевал новое пальто, но его продувало. Метнул на 40.00. Виталий Максименков – 39.39. Копьё Валеры улетело на 57.06. При 18 градусах мороза и боковом ветре с Финского залива результат приличный. В итоге я простыл и у меня начался фарингит.
Выступили неважно. 1 место - ЛГУ. 2. МЭИ. 3. МАТИ. 4. Челябинский политех. 5. Тартуский университет. 6. МВТУ. 7. Лен. пединститут им. Лесгафта. 8. МГУ. За нами ещё столько же команд.
Не смогли выехать прыгуны Масюков и Криндач, бегуны Кузнецов и Волкова. Из-за этого потеряли около 1000 очков. А с ними были бы в призёрах. Неувядающий Юрий Петров вновь стал чемпионом страны в беге на 110 м с барьерами – 15,0 сек. Мой вес – 83 кг. Накачал штангой, окрепли кисти и бицепсы.
Выехали в Питер 31 янв. вернулись – 7 утром. Побывал в Русском музее. Записал картины художников, и очень доволен.

ЛЕКЦИЯ ГАКА
9 февр. 1960. Втор.
Помню Гака по философскому факультету. Но имя, отчество забыл. А в словарях и Интернете его почему-то нет. Лекция Гака «Общественное сознание и общественное бытие». Как общественное бытие определяет сознание? Причина и следствие? Или производительные силы и производственные отношения?
Кое-кто отрицает гносеологическое значение искусства.
БСЭ трактует интерес как целеустремлённую направленность. И сводит интерес к понятию психологическому, биологическому. Инте-рес может существовать будучи не осознанным.
Плеханов выяснял, откуда берутся интересы: одинаковые, общие, общественные интересы.
Одинаковый интерес не всегда обусловливает сплочённость. Даже наоборот – сеет антагонизм.
Вспомнил вражду соседних народов. Монголов и меркитов, украинцев и поляков, сербов и хорватов. Недаром Чингисхан говорил о вечной вражде со-седей, которые грабят друг друга, похищают женщин, обращают мужчин в ра-бов. Так будет, пока не появится один хан, который подчинит всех, считал он.
В то же время общий интерес сплачивает. Всякое единение – след-ствие общих интересов. И их используют партии, профсоюзы, коопе-рации. Индивид – единственная реальность, а общество - совокупность индивидов. Социальная среда – миф.
Классы возникают не по воле индивидуумов, не по согласованию их. Общий интерес есть как в объединении, так и в общности…
14 февр. 1960. Воскр.
В пятницу на собрании избрали членом бюро секции лёгкой атлетики. Стенд о ЦС «Буревестника» в Ленинграде висит у входа в спортклуб. С него кто-то снял снимки Вали Григорович и Любы Жарковой. И метатели стали чуть ли не главными…
15 февр. 1960. Пнд.
На Моховой 9 вывесили таблицу рекордов журфака. Там я дважды – в диске и ядре. А могу нацелиться на гранату и копьё.
Пообедал в зоне В, выхожу из столовой. Вдруг кто-то окликает. Не сразу узнал Юлю. Стоит у кассы, худая, в стареньком «химическом» халате, с пятнами реактивов. Пришла из лаборатории, где начала работать. Говорит, сынишка Кирилл заболел. Я удивился имени. «Разве плохое?». «Да нет. Странно, что он у тебя есть». «Почему?» «Ты не изменилась, такая же худенькая, будто не рожала».
Говоря так, я фальшивил. В её глазах была усталость от недосы-паеия и нужды. Когда мы расстались, горько стало за неё.

ЭХО СОБЫТИЙ В ВЕНГРИИ 1956 года.
16 февр. 1960. Вт.
Партсобрание кафедры. Обсуждают вопрос об укреплении кадрами преподавательского состава факультета.
Илья Андреевич Сафронов. Озлобленный интригами, он заявил:
- Все разговоры о том, что Сафронов плохо ведёт занятия - болтовня прихлебателей декана Худякова, которыми он себя окружил. Среди них много карьеристов, которые так и смотрят в рот декану. После моей принципиальной критики Худякова в 1956 году они стали говорить обо мне гадости, чтобы защитить шефа от моих неоднократных обоснованных выступлений против него. Потому он и мстит – держит меня на полставки. Худяков ещё в 1956 году показал своё истинное лицо - вёл себя как трус, был напуган напором мелко-буржуазной стихии, что говорит о его идейной неустойчивости…
Речь о событиях в Венгрии. Ситуация на журфаке тех лет была острая, но толком о ней я не знаю. Мои вопросы об этом повисали в воздухе, так как оче-видцы уходили от ответа. Позже узнал, что всё началось после доклада Хру-щёва на ХХ съезде партии. Разоблачая культ Сталина, Хрущёв внёс раскол в соцлагерь - от нас отшатнулись Китай, Албания, а в Венгрии, Чехословакии и других странах произошли волнения: тем ли путём идут они, за СССР? Мао назвал Хрущёва ревизионистом, а Никита назвал Мао сталинистом.
Особая острота в Венгрии объяснялась тем, что Матиас Ракоши начал коллективизацию сельского хозяйства, а несогласных арестовывал. Помимо «кулаков» репрессировал военных, священников и даже евреев, хотя сам ев-рей. И еврей, женатый на якутке (такой вот семейный интернационал!) уни-чтожил более полумиллиона человек. И это в стране в 10 млн. В 1956 году вен-гры взбунтовали против строя, насаждаемого Ракоши. Восстание подавили, а Ракоши вывезли в СССР… Его ближайший друг и учитель Бела Кун, зато-пивший в 1921 г. Крым в крови, покоится в Кремлёвской стене, а прах Рако-ши в 1971 году доставили из Москвы в Венгрию.
После доклада Хрущёва на ХХ съезде началась смута и в СССР. Грузия и весь Кавказ выступили в защиту Сталина. А после подавления восстания в Венгрии брожение началось и в МГУ. Не знаю точно, но, говорят, что зачин-щиками волнений стали студенты журфака и мехмата. Речь Хрущёва на ХХ съезде - очередная мина против нашей страны. А первая - «передача» Крыма Украине в 1949 г.
Выступили Мишурис, Истомин, Черепахов, но их слова не записаны, как и выступления декана Худякова. Помню испуганные глаза Шнюкаса: Как Сафронов мог так нападать на декана?

БЕГ НА ПОЛУСОГНУТЫХ
18 февр. 1960. Четв.
Вчера тренировался один, без Леонарда и метателей. До того не ходил – болела поясница. Работал на совесть – пот градом. Ядро, диск. Потом стал бегать. Коля Обрубов, спринтер, пришёл. Всё такой же себе на уме, замкнутый и в то же время откровенный в рассуждениях. Он посмотрел мой бег и сказал:
- Частуха у тебя. Ты бежишь низко. Такие ноги, рост. Думаешь, вот побежит! А вид у тебя такой, будто ты еле волочишь ноги. Они у тебя как бы подгибаются.
Я это знал, но исправить не мог. Леонард и Посохов говорят: «Беги выше». Но совет бесполезен. Я и сам хочу выше. А Коля Обрубов посоветовал конкретно:
- Беги спокойнее. До лета ещё далеко. Тебе нужно закрепить пра-вильный бег. Ты из 12 секунд выйдешь, а, может, 11,5 и даже быстрее.
Совет прост и мудр, и потому ему цены нет.
26 февр. 1960. Понед. Несмотря на радикулит, неплохо выступил в первенстве вузов Москвы. Диск – 40.35. Копьё не пошло – 46 м. Ядро слабее обычного – 11 м 73 см. МГУ – 3-е место.
Мои антропометрические данные: Рост – 191 см. Вес – 82,5. Объём груди – 99, талия - 92 см. Объём лёгких – 5600 куб. см. Давление – 90 на 70. Сила рук – 57 и 50 кг. (Позже будет 70).
Володя Ковтун прислал бандероль. Уехал из Улан-Удэ в Бичуру редактором райгазеты. Прислал несколько номеров. С интересом посмотрел их. У него душа журналиста. Многое взял из молодёжки – идеи, замыслы и даже рубрики, заголовки, рисунки. Газета стала лучше. И сам выдумывает, творит. Вырезал из линолеума клише-заставку. Научился фотографировать. И как! Статьи написаны с душой. Но не хватает солидности и образования. Он это понимает. Хочет подучиться в Москве. Написал ему большое письмо.
Ночь на 28 февр. 1960.
3.30. Более  10 дней болела поясница. 24-го - особенно. Врач поли-клиники, определив радикулит, назначила физиотерапию. После двух сеансов кварца и солюкса стало лучше.
Вечером было плохое настроение. Выпили с Ричардом массандры, затем Силак принёс длинную бутылку кислого венгерского вина. Спасибо, но я не люблю сухие вина.
2 марта 1960. Среда.
10 утра. Мороз и солнце! Читальный зал на 22-м этаже залит лучами. Окно в сторону Переделкино распахнуто настежь. Ветер с востока нам не страшен. За соседним столом сидит над «Капиталом» хорошая брюнетка, видимо, болгарка. В дверях читалки увидел Ватьяна, который когда-то учился с Юлей в одной группе.
- Ну как, нашла вас Свириденко?
- Она искала? Когда?
- Недели две назад.
- Да, мы виделись.
Чего искать? Она же знает, где я живу. Видимо, хотела занять денег, но не решилась. Жалко её.
18.45. Ушёл из читальни и почти 5 часов отсутствовал. В поликлинике – порция солюкса. Потом сон. Меня разбудили Валера, Люба Жаркова, Надя Монахова. Валера с Любой ушли. Мы с Надей остались. Славная девчонка. С чистой, немного наивной душой. Была застенчивой, стала общительней. Говорит громко, с увлечением. Попросила у меня три фото и дала мне своё. Говорит, что хочет перейти с геологического на физфак. Когда мы вышли от меня, стало темно. Проводил её до Главного входа, Надя поехала домой. Я зашёл в лифт и, поднимаясь на 22-й этаж, подумал, что мы могли бы сойтись. И жили бы дружно.
Начал читать, но как-то неспокойно в груди. Будто ветер ворвался в комнату, переворошил листки на столе, и я не могу собрать их. Даже дыхание вроде как останавливается. И я задыхаюсь. Сдал книги, поехал вниз. Пойду в гастроном. Может, проза житейская – очередь, молоко, булочки успокоят…
3 марта 1960. Четверг.
Рухнул гипсовый памятник Ломоносову на Моховой. Столько связано с ним. На фото 1954 г. я стою под ним, облокотившись на чемоданчик. Там прошагал Ацаркин, похвалив за доклад. А у входа во двор, под взглядом Ломоносова, я познакомил отца с Юлей и её подругами.
Работаю над докладом по философии «Соотношение основного закона формации и его основного противоречия».
4 марта 1960. Пятн. 22-й этаж.
Третий раз вижу симпатичную «болгарку». Вчера встретились у входа. Я уступил дорогу, она улыбнулась мне. Позже узнал, она – итальянка. И тем лучше. О чём ты? Что лучше? Забудь!

ТРЕНИРОВКА С НАДЕЙ
Вчера около часа тренировались с Надей Монаховой. Метали диск по разные стороны сетки. Лицом друг к другу. Надя старалась зеркально дублировать мои броски. И это получалось, потому что она – левша. Леонард Алексеевич подсказывал, что и как делать. После тренировки она зашла ко мне за стихами Доризо, которые я забыл отнести ей. Пригласил её пить чай, но она отказалась. У меня сидел Валера. А без него осталась бы.
Вечером Лена Круговых, увидев меня в коридоре, предложила помочь перевести статью в Neue Deutschland Presse. К удивлению, она прекрасно знает немецкий. Странно, обращается ко мне на Вы, хотя мы знакомы давно, а я к ней – на ты.
Не везёт Лене в спорте. Из-за аппендицита из-под носа уплыло звание мастера спорта по волейболу. Недавно её попросили закрыть баранку в ядре. Она согласилась, и у неё разошёлся шов. Выздоровев, возобновила занятия и сломала палец. Сейчас ходит с гипсовой повязкой на руке…
Много нехорошего сказала о Хороше. И от других слышал, что он… Но не буду о нём. Он всё-таки хотел помочь мне при поступлении в аспирантуру и, может, дажее помог.
Совершенно забыл Лену Круговых. Читаю строки о ней и удивляюсь, как я мог забыть славную девушку с сибирской фамилией.
Реферат по философии будет готов в понедельник. Сегодня мы с Домисом не идём на семинар, так как нас вызывают на партком, где мы сообщим об итогах проверки стенной печати МГУ. Степанян расстроится нашему отсутствию. Да и Киселёва, редактора многотиражки, не будет.
5 марта 1960. Суббота.
Дописываю реферат. Из приоткрытого окна доносится музыка с катка. За стеной голоса, смех. Сегодня и завтра - гостевые дни. Во всех зонах – гости, танцы.
И так тоскливо стало. Слышу стук каблуков в коридоре и думаю, не ко мне ли? Кажется, вот-вот распахнётся дверь и войдёт она. Неважно кто. Пусть Надя Монахова, Люда Здравосмыслова, Груня Волкова, Люба Жаркова, Лена Круговых. Так хочется поговорить по душам. Может, прошла бы тоска.
Сколько ребят, девушек, хороших, славных, сидят так и ждут, сами не зная, чего. А время идёт… Я был бы рад любому хорошему человеку.
Почти никто не верит, что я не встречаясь ни с кем. Это, в самом деле, странно. Парень в годах, в соку – сильный, здоровый, и без женщин.
Но я не могу с первой попавшейся, не могу без чувства. Может, это плохо, но мне даже не хочется, будто я евнух…
Хочу славной, милой женщины, хорошего человека. Вроде Лены Круговых. Но лучше всего, с такой, как моя Валя. Я, в самом деле, скучаю по ней. Боже, как вспоминаются те ночи, когда мы обнимались, целовались сколько угодно и засыпали в объятьях друг друга. Сейчас это счастье – чистое, честное - недоступно. При желании я мог бы найти кого-нибудь, но мерзко даже думать об этом. С хорошей девушкой делать этого не захочешь, стыдно губить её, а с любой другой – не могу.
И всё же я тоскую по ласкам. Хочется тёплого плеча, нежного дыхания, шёпота, лёгкого прикосновения волос, запаха женщины, такого чистого, благородного, как у Валюши.
Кое-кто считает, что зря я так усложняю всё. Многие на это смотрят проще, например, Гоша Банчиков. В Улан-Удэ у него, как и у меня, прекрасная жена, русская женщина, но здесь он полюбил бурятку и живёт с ней. Но говорит, что в Улан-Удэ вернётся к прежней жене. Об этом знает его нынешняя любовница, но…

РОЖДЕНИЕ «НЕДЕЛИ»
6 марта 1960. Воскр.
22-й этаж. Читаю «Неделю», новое воскресное приложение «Изве-стий». 32 полосы, формата «Пионерской правды». Яркие, разные, интересные статьи. Ну и Аджубей!
Показал «Неделю» Тане Заборцевой. Она сразу спустилась вниз, купила её и отнесла в зону Е, где живут журналисты. Они встретили «Неделю» с радостью, как сенсацию.
И снова солнце. Снова мороз! Лучи заливают место болгарки-итальянки, но её нет. А её подруга на месте.
В начале марта в Москве мороз опустился до 26*, чего не было с 1884 г. Подошёл к окну и увидел перед собой, как внизу, под громадой университета, распласталось Подмосковье. По Киевской железной дороге бесшумно ползут зелёные гусеницы – ни гула, ни стука колёс. И мне захотелось  электричкой и уехать в Переделкино. А оттуда на лыжах в Востряково и на Ленгоры!
А, может, сагитировать ребят, девчонок и поехать туда? В вагоне, залитом солнцем, запоём про глобус, который крутится, вертится, словно шар голубой. А можно и без песни. Сидеть молча и медитировать с прищуренными от солнца глазами.
Разговор в лифте.
- Вы слышали: Луна должна упасть на Землю?
- Что вы! Бог с вами! – с испугом.
- Нет, в самом деле! Учёные подсчитали, когда это будет.
- И когда же?
- Через двести миллиардов лет. Ничто не вечно под Луной.
- Н-да. Хоть и нескоро, но неприятно. Ведь люди погибнут.
Хорошую деталь финала подсказал Леонард Алексеевич. Так и хо-чется скорее в Манеж. Деталь такая: отводить локоть левой руки на уровне плеч, назад доотказа, чтобы лопатки сомкнулись. Ценность: во-первых, ось будет жёстче, во-вторых, заваливаться влево не буду. В-третьих, обгон диска корпусом поможет держать грудь впереди!
Вот так и надо искать новые детали, пункты, точки. Вроде бы чепуха, но поможет лучше проводить финал.

РЕФЕРАТ О ПРОТИВОРЕЧИЯХ
Ночь на 7 марта.
Реферат «О противоречиях в развитии первой фазы коммунистиче-ской общественно-экономической формации»
1. Вступление.
2. Связь основного экономического закона формации с ос-новным противоречием общества.
3. Основное противоречие социализма – противоречие между растущими потребностями народа и уровнем производства материальных и экономических благ.
4. Другие противоречия: а) Противоречия в способе производства. б) Противоречия внутри базиса.
в) Противоречия между базисом и надстройкой.
г) Противоречия внутри надстройки.
5. Антагонистические и неантагонистические противоречия.
6. Пути разрешения противоречий в соц. обществе.
7. Роль печати в разрешении противоречий соц-зма.
Чтобы не разрывать тему, даю обсуждение реферата, состоявшееся позже. Хочу показать, как проходили занятия аспирантов журфака в начале 1960 гг.

Груздис, аспирант-заочник. Референт не показал специфику проти-воречий при социализме.
Виталий Татаринов: Неправильно называть противоречия в способе производства составной частью противоречий между производством и потреблением.
Вл. Ярошенко: Я бы не называл неизбежным перерастание противоречий в антагонистические. Надо, прежде всего, говорить об основе противоречий и условиях, в которых они действуют.
Виктор Гладкий: Референт не рассмотрел различие между противоположностями и противоречиями… (Витя придрался ко мне, за отказ напугать Свету фельетоном о ней. Это было последнее его выступление – в мае Виктора отчислили из-за болезни).
Э.Х. Степанян: профессор: Реферат о противоречиях производит противоречивое впечатление. С одной стороны, ясный подход к теме, правильная постановка вопроса. С другой, референт оказался в плену недавней дискуссии и не поднялся над ней. Методический недостаток: нет чёткой логики, указанные в плане вопросы не раскрыты, а ведь план обязывает к этому. Надстройка в 1917 году не опередила базиса.
Не ясно, о какой надстройке говорил профессор, царского общества или про-летарского, но я уточнять не стал.
Потребность, потребление и покупательная способность – разные вещи. Противоречия в способе производства нельзя противопоставлять конкретным формам проявления этого противоречия в различных формациях. В то же время нельзя отождествлять специфику экономических законов с действием общеэкономических законов в данном обществе. Нельзя рассматривать противоречия социализма как наиболее острый нерешённый вопрос.
Нельзя игнорировать специфику действия экономических законов в разных формациях. Кое-кто считает, что раньше борьба противоречий двигала общество вперёд, а теперь договариваются до того, что общество движет единство противоречий.
В итоге хочу заявить: мне очень нравится стремление товарища Бараева к рассмотрению наиболее сложных проблем. Ещё в 1955 г. он написал диплом «Об основных противоречиях социализма»…
(Тут я поразился тому, что он вспомнил о моём дипломе).
- Острейшая в те годы тема обсуждалась на конференциях. На ней ломали копья профессора, академики. И вдруг за неё взялся рядовой студент. В те годы это было не по чину. Тема оказалась настолько острой, что от диплома товарища Бараева, отказался один научный руководитель, а другой предложил поставить тройку. Я не имел к этому отношения, но из-за неравнодушия к теме прочёл диплом. И когда в деканате философского факультета зашёл спор об оценке, я заявил: «Тема острая, даже академики ошибались кое в чём. И то, что студент взялся за неё и довольно логично изложил свои взгляды, достойно оценки хорошо».
От удивления у меня расширились глаза. Я впервые услышал об участии Степаняна в моей судьбе. Тройка за диплом в те годы считалась роковой: меня могли отстранить от выпускных экзаменов, и я получил бы справку о том, что я пять лет учился на философском, и заставили бы заново писать новый диплом. А Эдуард Христофорович фактически спас меня от второго года, который я мог бы потратить на переписку диплома и сдачу госэкзаменов.
7 марта 1960.
С 15 мая по 15 июля 1960 г. На практику в «Правду Бурятии» едут студенты МГУ Коленчук Геннадий Лукич и Селин Геннадий Васильевич. Меня попросили помочь договориться с редакцией, рассказать ребятам о Бурятии.
«Правда Бурятии» почему-то отказалась принять практикантов. Я позво-нил в «Молодёжь Бурятии». Ожигов согласился, но туда ребята не поехали.

ТАБЛИЦА РЕКОРДОВ МГУ (Март 1960 г.)
Женщины
100 м - 11,7 Нинель Елисеева, химфак.                1958
200 м - 25,1 Н. Елисеева, химфак.                1958
400 м - 56,7 Людмила Белик, экономический.          1957
800 м – 2.12,2   Л. Белик, экономический.                1956
80 м с барьерами – Л.Белик, экономический.           1957
100х4 - 48,6 сек. Сборная МГУ                1956
200х4 – 1.45,4 сек. Сборная.                1956
Высота - 152 см. Т.Журавлёва. Физфак.                1958
Длина – 6 м 11 см. Нелли Елисеева. Химфак.           1958
Диск – 42 м. 22 см. Екатерина Рузавина       Экон.    1958
Копьё – 40 м. 88 см. Екатерина Рузавина  Экон.        1958
Ядро – 14 м. 25 см. Любовь Бушина. Геогр.                1957
Пятиборье – 4214 очков. Н.Елисеева. Химфак.          1957
Мужчины
100 м. - 10,5. Юрий Петров. Физфак.                1957
200 м. - 21,9. Юрий Петров. Физфак.                1956
400 м. - 49,9. Феликс Грецкий. Философ.                1951
800 м. - 1.57,7  Сергей Козлов. Физфак.                1959
1500 м. - 3.50,6   С. Козлов. Физфак.                1959
5000 м. - …..Кузнецов. Химфак.                1959
10000 м. - 34.05,0.  ……Попов. Физфак.                1958
110 м. с/б. - 14,2 сек. Юрий Петров. Физфак.               1955
400 м. с/б. – 53,8 сек. Юрий Петров. Физфак.               1959
3000 м. - 9 мин. 10 сек. Кузнецов.     Химфак.               1959
4х100 м. - 43,0 сек. Сборная МГУ.                1956
4х400 м. – 3 мин. 25,0 сек. Сборная                1955
Высота - 190 см. Вл. Масюков. Физфак.                1959
Длина -  6 м. 87 см. Шестаков С.  (б/г)?                1957
Тройной - 15 м. 41 см. Даль Орлов. Журфак.                1957               
Шест -  3 м. 73 см. Р.Сакс.               Мехмат.                1958
Диск - 48 м. 06 см. Юрий Горбенко. Биофак.                1958
Ядро – 14 м. 65 см. Юрий Горбенко. Биофак.                1955
Копьё - 60 м.08 см. Валерий Бараев. Химфак.               1959
Молот – 45 м. 73 см. Виктор Максименко. Экономич.(?)1959
Десятиборие – 4902 очка. Андрей Полосин. Географ.  1960

Надо публиковать таблицу рекордов в «Московском университете» и написать статью. Попросить Сашу Андриевского сделать фотографии рекордсменов, а так же чемпионов, и вывесить в Манеже рядом с таблицей рекордов. Это станет событием в истории МГУ.
Попросил Валеру рассказывать о всём интересном на химфаке. Не-давно завёл деликатный разговор о культуре поведения. У него с этим всё в порядке, но есть некоторая неотёсанность в общении с людьми. Он часто остаётся ночевать у меня - ужинает, завтракает здесь. Я сказал, что мне это не совсем удобно. Я ведь иногда хочу писать ночью. Он вроде бы не обиделся, но тут же ушёл в свою зону и перестал ночевать у меня. У него там пустует комната, зачем тесниться здесь.
Ночь на 11 марта. 1960.
С деньгами у нас с Валерой туго. Недавно 200 р. потратили за неделю. Я уже занял 100 р.

ПИСЬМА В УЛАН-БАТОР И БАРГУЗИН
11 марта 1960. Воскр.
Улан-Батор. Главпочтамт. Абонентный ящик № 1038.
Здравствуй, Даваадорж! В Улан-Удэ два года назад я дал тебе и Оюнханд более 400 р. Вы продали кое-что из вещей и, добавив наши деньги, купили патефон, часы, фотоаппарат, бинокль. А мне обещали прислать какие-то вещи. К сожалению, с 1958 г. мы не встречались, и ты не передал обещанное. Сейчас я учусь в аспирантуре  журфака, а мой брат - студент химфака МГУ. Живём на стипендию. И потому прошу вернуть долг. На журфаке МГУ учится твой земляк Чулунцерен. Сейчас он в Улан-Баторе. Зайди в «Унэн», там его все знают, и передай с ним обещанное.
У вас в Монголии дешевые ткани - по 80-100 тугриков за метр. Прошу прислать отрез на костюм, 3 метра. Цвет синий. Если тебе удобнее прислать кожаное пальто, я сдам его в комиссионку и получу свои 400 р.
Привет Оюнханд, Ичинхорло, Янжмаа и другим. У меня о них добрая память. Мой адрес Москва В-234 МГУ, до востребования.
Это была третья попытка вернуть долг от Даваадоржа, дискобола, члена сборной МНР по лёгкой атлетике. Не получив ответа, я хотел написать в спорт-комитет Монголии, но не стал. Слышал от многих земляков: «Монголы, назы-вая советских людей старшими братьями, считают нас богатыми, любят про-ехаться за наш счёт. И не возвращают долги».

Бурятия, с. Баргузин, райком ВЛКСМ.
Здравствуй Ваня! Может, ты уже не секретарь райкома. Объединение Баргузинского и Курумканского районов могло изменить твой статус. Если так, то обращаюсь к нынешнему секретарю.
Меня волнует судьба дома Михаила Кюхельбекера, где декабрист прожил 28 лет и где жил его брат Вильгельм, знаменитый Кюхля, лицейский друг Пушкина. Об этом я писал в «Молодёжи Бурятии» в 1957 г. Сейчас готовлю статью в «Литературную газету» с предложением реставрировать дом декабристов, а для начала вывесить на нём мемориальную доску типа: «Здесь жили декабристы братья Кюхельбекеры».
Поэтому прошу ответить на вопросы:
1. Принадлежит ли сейчас этот дом Ахату Сабирову?
2. Где прежняя владелица Клавдия Ефимовна Кондакова?
3. Когда установят на доме мемориальную доску?
4. Отмечали ли столетие смерти М.Кюхельбекера в 1959 г?
5. Появилась на его могиле фамилия Кюхельбекер?

Ответа на письмо не получил. И я написал статью «Сохранить дома де-кабристов». Её приняли в «Литгазету», и я хотел уточнить ряд моментов. По-разило нежелание тогдашнего руководства Баргузинского райкома партии за-няться увековечением памяти декабристов.
Между прочим, и сейчас, в XXI веке, можно и нужно восстановить дом Кюхельбекеров. Есть снимки дома на берегу реки Баргузин. Жители всей Бу-рятии, а также потомки первенцев свободы и все, кому дорога история всей России, высоко оценят это.

12 марта 1960. Понед.
В обзоре газет особо отмечу статью Тараса Башкуева «Судьба Бурятии». Поставлю вопрос о продаже в Москве газет Союзных республик, Поволжья, Урала, Сибири и Дальнего Востока.
«В Хандагатайском леспромхозе Бурятии бывший командир взвода в годы Великой Отечественной войны, лейтенант запаса Владимир Ганов совершает подвиги не с оружием в руках, а с пилой и топором. Он заготавливает древесину почти в три раза выше нормы - 80 дневных норм в месяц! Недавно к его боевым наградам прибавилась Золотая Звезда Героя Социалистического Труда»…
Олег Бодонов «Юрын нэгэ удэр» - «Обычный день». («Унэн»)
Олег Березков «Ульгэршэн» - о сказителе Бажее Жатухаеве. (-«-)

ФИЛОСОФИНЯ ЗЕМФИРА
Ночь на 17 марта 1960.
Вчера пошли с Володей Писаренко в зону Г и на танцах познакомились с двумя философинями. Ему понравилась Зина. Мне «досталась» Земфира. Она хорошо танцует. Кружились прекрасно. А потом говорили, сидя на мягком диване гостиной. Дома долго не мог уснуть. И сами собой явились строки.

Она смеётся надо мной.
Она смеётся подо мной.
Она щекочет мне плечо.
Она целует горячо…
А я робею перед ней.
Я не умею горячей.
Ведь я младенец перед ней.
Ну, что ты будешь делать с ней?

В следующие дни вспоминал о Земфире. И сегодня она вдруг пришла вместе с Зиной. Их шутки, смешки, анекдоты показались плоскими. Я не увидел её новых граней, которые заинтриговали бы меня. Мгновенно почуяв моё охлаждение, Земфира что-то шепнула Зине, и они ушли. А мне стало тоскливо, что я обманулся в ней. Это совсем не та женщина, которая увлекла бы меня.
Ах, какие мы тонкие, чувствительные! И та не нравится, и эта. Такой же разборчивый, как Писаренко. Кстати, они спрашивали его телефон, но я сказал, что не знаю его номера.
18 марта 1960. Воскр.
Позвонил Наташе Бренер, с которой познакомился в 1957 г. на Московском фестивале молодёжи. Почти три года прошло, но она узнала сразу. Разговор вышел хорошим. Вспомнили два вечера, проведённых вместе. Я проводил её до Южинского переулка, у Пушкинской площади. Позже - переписка, сначала интенсивная, угасла по моей вине. Сегодня она сказала, что сейчас приболела и приехать на Ленгоры не может. «А вообще ты хорошо сделал, что позвонил. Как выздоровею, встретимся».
Но встречи не продолжились. То ли она действительно серьёзно болела, то ли ещё что. Ну, и ладно.

АХ, НАДЯ, НАДЕНЬКА
Сегодня на тренировку приехала Надя Монахова. Бегала, разминаясь, какая-то кислая. Спросил, когда стали метать диски у сетки: «Чего такая грустная?» «Да так». «Может, дома что?» «Немного есть», - с грустной усмешкой. Но я понял, дело не в этом. Когда я пропустил одну из тренировок, она стала звонить перед очередными, буду ли я сегодня? Стала приносить мне книги, кое-что брать у меня. Перед 8 марта я подарил ей Ошанина, и она так обрадовалась. А когда пропел из Окуджавы «Ах, Надя, Наденька, мне за двугривенный в любую сторону моей души», она прямо-таки расцвела. И я понял, в чём дело.
О Боже! Что делать? Что-то в ней есть, а чего-то нет. В итоге решил дать понять, что она не по мне. Не словами, а поступками. И это расстроило её. Недавно прочёл ей стихи Роберта Бёрнса:

Нам не быть с тобою, Джемми,
Нам не быть с тобою.
Никогда на свете, Джемми,
Нам не быть с тобою…
 
Не дослушав до конца, она круто повернула и побежала к выходу из МГУ. Мне стало неловко…
Моя Валя в последнем письме грустит. Думает, что я кем-то увлечён, и не верит, что я скучаю по ней. Да и пишу ей довольно редко. Она славная, но, боюсь, что и мне не быть с нею.
Характер у неё жёсткий, прямой. Что думает, то и говорит. И порой очень резко. Не только мне, но и всем. Будь она помягче, тогда всё было бы хорошо.
Жизнь моя и всей нашей семьи не скоро будет нормальной. Болезнь Розы (гламеруло-пиелонефрит) чрезвычайно усложняет всё. Ей обязательно надо ездить в Байрам-Али, ежегодно. Это ведь далеко, в Средней Азии. И тысячи рублей потребуется для этого.
Начал сомневаться в своих литературных возможностях. Матери-ального эффекта от статей немного, а большую вещь – повесть, роман, написать трудно. Дело не только в умении. Главное, жизненного опыта мало. Так что моя мама и Валя не скоро вздохнут свободнее.
Хорошо, что у нас есть Оленька! Дочурка сплачивает меня и Валю, всю нашу семью. Сколько радости приносит она каждый день. И мама, отец, глядя на неё, отдыхают душой. Страшно подумать, что после развода я потеряю это милое существо, мою плоть и кровь. В ней – черты моего характера, весёлый нрав, нежность, мягкость, уважение к людям. Этим она вся в меня! О моя славнушечка! Кстати, впервые я стал называть так Валю. Как я скучаю по ним обеим!
Ночь на 24 марта 1960.
Дерзкая мысль пришла: что если героиня рассказа будет не дев-ственницей? И в то же время чистой, цельной натурой.
Они будут любить друг друга как муж и жена. А когда придёт расставание, им будет грустно. Особенно ему…
- Ой! Комар укусил.
- Я видел, как он сел.
- Что же не сказал?
- Хотел, чтоб он начал пить кровь, а я бы убил его, а потом поцеловал это место… Вот так! – целует её плечо.
- Как тебе не стыдно? Так меня съедят комары, а ты…
- Ну, нет. Это я тебя съем, - и начинает целовать её.
- Не надо, не надо! Хороший мой! Я прошу…
Господи! Что за фантазии?

ПОЛЯКИ-ОДНОКУРСНИКИ
25 марта 1960. Пятн. 22-й этаж.
В июле 1955 года 150 едва оперившихся философов разъезжались во все концы Азии и Европы. Свет велик. Много в нём дорог и стёжек, а пересекаются не часто. Среди самых близких из иностранцев уехали в Любляны, Варшаву, Краков Здислав Цацковский, Станислав Сурма, Олек Орловский, с которыми я учился в одной группе.
Мариуш Марушевский женился на Рутх Киппер. Она похожа на Мерилин Монро, но – воплощение скромности. И в Таллине стала «лицом Эстонии» - ведёт первую телепрограмму. Живут «на две страны». Долго ли протянется их брак? Помню, как Рутя по моей просьбе фотографировала колонну первокурсниц, где шла Юля. Снимать у Кремля тогда запрещали. Трудно поверить, но запрет был. Мы обещали писать друг другу, но переписки не получилось…
Нет, начало слишком затянуто. (Речь об обзоре журнала «Польша», который меня попросила сделать кафедра.)
27 марта 1960. Воскр.
Целую неделю светит солнце. Даже жарко.
В эту стипендию купили Валерику – туфли, кепку. (157 р.) Мне – плащ, отрез на брюки (430 р.)
Вчера выпили с Ричардом в честь его дня рождения. Подарил ему чёрта, потом купили ему с Силаком шёлковую рубашку.

ПЕСНИ ХИМИКОВ
Мы рождены, чтоб выпить всё, что льётся.
Просыпать то, чего нельзя пролить.
Гидролиз долго помнить нам придётся,
И вечно, вечно химию зубрить!
Припев: «Ты химик, ты химик, ты химик…»

Виновата ли я, или он виноват.
Али мы виноваты вдвоём.
Кто из нас виноват, разберёт деканат,
Если сами мы не разберём…

На химфаке МГУ первокурсники живут,
Первокурсники живут ве-се-ло!

Мы отравим весь мир меркаптаном.
Будут трупами морги полны.
Смрадный запах дойдёт к марсианам,
К обитателям хладной Луны.

В атмосфере сероводорода
Нам пришлось работать много раз.
Мы его вдыхали, без него скучали,
До чего приятен этот газ!
Эх, колбы, пробирки,
На халатах огромные дырки…

В МГУ – это факт!
Лучше всех наш химфак.
И никто в этом не сомневается.
И физфак, и мехмат –
Все догнать нас хотят.
А биологи и не пытаются…
 

Рвётся дым в морозный воздух
За окном снега и звёзды
Индевеют стёкла
И поёт, поёт гудок.

Чёрные тоннели, горы,
Песни, разговоры, споры.
Поезд нас уносит на восток. (2 раза.)

Вдоль вагона нее пробиться:
Щум и гомон репетиций,
Мягкий бас баяна
И короткий рёв трубы.

Дробный каблучковый топот,
Снова песня, снова хохот.
И конца, товарищ ты не жди. (2 раза)

Пусть дыханье схватит воздух
Пусть мелькают снега звёзды,
Пусть мороз крепчает,
И поёт, поёт гудок.

Но услышит песни эти
Ширь от снега белой степи –
Поезд нас уносит на восток.  (2 раза)

29 марта 1960. Втор.
7 утра. Говорил с Улан-Удэ. Там полдень. Окончательный отказ на практику Селина и Коленчука.
Морис Хьюлетт: «Журналист не становится хуже, если всеми си-лами старается быть не только журналистом».

БАСКЕТБОЛ С «КОМСОМОЛКОЙ»
31 марта 1960.
Утром поехали на игру в баскет с «Комсомолкой». Слава Филиппов, Гера Ломанов, Юрий Рыбкин, Вл. Бараев, Юрий Ситнянский, игрок первой сборной МГУ. А Виталий Игнатенко, тогда ещё студент журфак, выступить за нас почему-то не смог.
Играли в спортклубе «Правды», рядом с Домом культуры напротив редакций. Я начал с конфуза. На вбрасывание мяча от них вышел не очень высокий, коренастый парень, на голову ниже меня. Недооценив его, я прыгнул не в полную силу, и он первым коснулся мяча, паснул его парню. А тот прошёл к щиту и открыл счёт. Позже узнал, что прыгал художник «Комсомолки» Коля Ерёмченко.
Болельщиков у нас не было. А за редакцию пришли болеть все свободные секретарши, сотрудницы. И они хлопали, визжали дружно и громко. Во втором тайме я перепрыгнул Колю. На этот раз счёт открыл наш двухметровый Слава Филиппов после паса Юры Ситнянского. Рубка началась страшная. Судьи помогали хозяевам. В итоге мы проиграли 54:58.
Но настроение было хорошим. Подумаешь, уступили с помощью су-дей. Сфотографировались на фоне здания «Правды» и поехали на Моховую. Много позже Виталий Игнатенко начнёт свой путь в «Комсомолке» - с литсорудника до замглавного редактора. Оттуда перейдёт ТАСС и дослужится до Генерального директора ИТАР-ТАСС. А с Колей Ерёмченко мы окажемся соседями – станем жить в одном доме на Бутырской, построенном издательством «Правда».

СБОРЫ В БАТУМИ
4 апреля 1960. Понед.
Поезд Москва-Батуми. Проехали станцию Иловайская. Скоро Ростов. Вчера на проводинах хорошо посидели. Нас семеро: тренер Леонард Алексеевич, двое Бараевых, Иван Посохов, Света Осипова, Люся Бубновская, Люба Бушина. Сейчас опохмелились.
Ехать двое суток. В общем вагоне. Вспоминаю, с какой кислой миной Мишурис дал согласие на мой отъезд.
Вчера Володя Писаренко привёл ко мне «ледовых балерин». Земфира и Сталина тренируются на льду по два раза в день. Сводил их на концерт латино-американских студентов. Потом смотрели аргентинский и бразильский докфильмы. В ДК на танцах Володя танцевал с Земфирой, а я со Сталиной.
Мне больше понравилась Земфира. И, кажется, это взаимно. Она тайком от Володи дала мне листок с телефоном и адресом. Попросив привезти из Батуми ветку мимозы или цветущей акации. Своей миниатюрностью она походит на мою Валю. Только чуть выше и изящнее.
В последнее время познакомился с двумя Земфирами. Причём у обеих есть подруги Зины. Но балерина лучше филологички.
Очень скучаю по Вале. Особенно после ночи, проведённой с Надей Монаховой. Мы обнимались, целовались, но до большего, слава богу, не дошло. Видимо, в своих экспедициях она уже познала ласки и хотела, чтобы я взял её.
По сравнению с моей Валей Надя такая крупная, что уже ночью стала в тягость. Наутро стало так противно, что, когда она ушла, почувствовал облегчение. Я принял душ и радовался, что ничего не было, и дал себе слово, что больше не буду общаться с ней.

На то и меньше мой алмаз
Гранитной серой глыбы,
Чтобы дороже во сто крат
Его ценить могли бы.

Из Ростова дал телеграмму родителям. «Выехали на сборы в Батуми, пишите главпочтамт = Вова Валера».
Поезд мчится по серой земле. Равнина, кусты. Ни зелени, ни снега. Уже юг, но холодно как в Москве. Перед отъездом друзья завидовали, что я еду юг. В самом деле, мы украдём у зимы тёплый месяц.
Ночь на 10 апреля.
Прибыли в Батуми через двое суток, 6 апреля. Остановились в гостинице у вокзала. Комната на семь человек. Тесно. Питаемся на 30 р. в день в ресторане гостиницы. Еда колоритная – харчо, гораздо вкуснее, чем в Москве. По утрам хачапури – пироги с творогом. Перед сном – мацони, вроде простокваши.
Вечерами здесь собираются грузины. Сидят, пьют вино и поют. Да так здорово – на многие голоса! Удивительная экзотика.
7 апреля было солнечно. Мы съездили на Зелёный мыс, в Махинджаури. но потом зарядили дожди, подули ветры с моря.
Батуми, 11 апреля 1960. Пнд.
Город удивил. Не очаровал, не покорил, а именно удивил. Причём удивление близко к недоумению. Столько тепла, красот сулили нам. И вдруг сырость, мрак. Солнца почти нет. На улицах пальмы, магнолии, кипарисы. В палисадниках – камелии, розы, персики. А я почему-то тоскую по берёзкам, черёмухе, кедру. Сибиряка не радуют тропики.
Уныло плещется серое море, волны набегают на пустой пляж. Редкий прохожий прохрустит по крупной гальке. Тоскует съёмочная группа Мосфильма, снимающая какую-то комедию. Пьяные актёры кучкуются в беседках. Знаменитый комик Пуговкин сидит на песке у моря с дамой и грызёт с ней грецкие орехи. Ждут, не дождутся солнца, а его нет. Неделю подряд несутся с моря тучи, а с гор – полосы тумана. Сырость, влага, мрак.
Леонард Алексеевич 7 апреля дал нам  с Валерой двести рублей, по 13 апреля включительно. По 30 р. на день. Несмотря на непогоду, тренируемся на стадионе. Диски сырые, летят тяжело, нехотя.
Что хорошо на сборах: это режим. Поневоле приходится тренироваться, есть и спать в определённое время.
8.00 – подъём. 9.00 – завтрак. 11-14 – тренировка. 15.00 – обед. 20.00 – ужин. 23.00 0 отбой.
Такого чёткого ритма жизни я давно не было. И это должно ска-заться на результатах. Тренируемся ежедневно.

ИНТЕРВЬЮ ХЕМИНГУЭЯ
12 апр. 1960. Вторник.
После тренировок хожу в библиотеку на улице Сталина. Читальный зал уютный. Читаю интервью в газете «Молодой сталинец».
- Господин Хемингуэй! Как вы начали писать?
- Начал с заметок в школьной газете. Мой первый самостоятельный труд также связан с журналистикой. Печатал статьи в газете «Стар» в Канзас-сити.
- Как вырабатывали свой стиль? Имели ли в виду популярность у читателей или коммерческий успех?
- По мере возможности старался представлять жизнь такой, какая она есть. В то время это было очень трудно. Поэтому я писал как бы шероховато. Со временем этй шероховатость назвали моим стилем. Даже мои ошибки и жёсткость называли моим стилем.
- Случались ли с вами неудачи?
- Они бывают ежедневно, если работа не клеится. Неудач меньше, когда пишешь в первый раз. Всё написанное тобой кажется замечательным, и ты чувствуешь себя прекрасно. Кажется, что писание лёгкое занятие и выполняется с большим удовольствием. Но тогда ты думаешь о себе, а не о читателе. Позже, когда начинаешь писать для читателя, труд писателя перестаёт казаться лёгким.
- Когда начинали писать, боялись ли вы критики?
- Нечего было бояться. Вначале я ничего не зарабатывал своим произведениями. Просто писал, как умел. Я был убеждён, что пишу так, как нужно. Мне не было дела до того, что кому-то мои произведения не понравятся. Я знал, что позже мои книги будут оценены по справедливости. Тебя не видят, когда ты делаешь первые шаги  в литературе. И это большое счастье для начинающих.
- Случалось ли вам разочаровываться в процессе писания и бросать начатую книгу?
- Разочаровывался я не раз, но никогда не бросал работу. Потому что некуда деваться. Можно убежать от работы, но невозможно спрятаться от неё.
- Много ли вы читаете?
- Да, я всё время что-нибудь читаю. После целого дня работы я не хочу думать о писании и сажусь читать.

Первоисточник – американский журнал «This Week» («Эта неделя»), где бы-ла опубликована беседа Э.Хемингуэя с юношами и девушками штата Айдахо. Тут тройной перевод: с английского на польский, с польского на грузинский и русский. Даже четвертной.
Газета «Жице литерацке» 6.3.1960. Перевёл с польского Г.Буачидзе.

В СУБТРОПИКАХ О ТАЙГЕ
Батуми, 14 апр. 1960. Четв.
Холодно в читальне. Пальцы замёрзли. Так надоела сырость! Впервые сел за «Таёжные рапсодии».
Не странно ли? Здесь, за шесть часовых поясов от Байкала, под вее-рами пальм и пиками кипарисов на меня нашло вдохновение, и я пишу о тайге и Байкале.
Ни экзотика субтропиков, ни море, ни магнолии не взволновали  меня. Глядя на магнолии, вспоминаю Бурят-Монголию. И тоскую по кедрам, багульнику. По родной неуютной в эту пору Селенге, которая вот-вот взломает ледовый панцирь и понесёт глыбы льда к Байкалу. Скоро прилетят утки. Гуси загогочут в вышине. Зацветёт черёмуха. Дома начнут сажать картошку, а мы с Валерой не сможем помочь.
Сходил с Иваном Посоховым на кладбище. Поразили богатые надгробия. Никогда не видел ничего подобного – такое почтение к усопшим. Разве что во Владивостоке кладбище интереснее. Но там - морское, международное. А здесь обычное гражданское. И тем удивительнее видеть фамильные участки с заранее огороженными для будущих покойников участками и склепами.
Иван – интересный человек. О многом своё мнение, которое он вы-сказывает порой слишком категорично. Он, единственный, кто прямо сказал, что моя игра на пианино не нравится: В холле гостиницы стоит пианино, на котором я подбираю и исполняю мелодии. Он подошёл, послушал и сказал: «Пальцы неживые. Чувство есть, но аккорды жестковаты». Почти согласен с ним, он прав. Но я же не профессионал. Играю для себя. Не нравится, не слушай.

Составил список новелл:
1. Буря в тайге.
2. Орёл и рыбаки.
3. Битва воронов. Байкал колышется, словно кто-то дышит на дне.
4. Отчего Байкал прозрачен.
5. Откуда берутся молчаливые?
6. Стрельба влёт.
7. Расступись, тайга!
8. Славное дерево кедр.
9. Первая жертва. «Посерьёзней событие, чем невинность потерять». Хемингуэй.

ГОРДЫЙ КЕДР
Тучи стаями хищных коршунов парят над вершинами Хамар-Дабана. Вспышка ветвистой молнии озарила тёмные скалы. И через мгновение тиши-ну рассёк резкий сухой треск, будто чокнулись рогами небесные изюбры. Тайга наполнилась недобрым тревожным гулом. Холодом повеяло с гор. Мрак сгустился в падях. Засуетился в поисках убежища жалкий стланик. Задрожал жидкой хвоей пихтовый молодняк.
Вновь встали на дыбы разъяреные изюбры и  высекли искры из ги-гантских роговых сплетений. Бледный голубой свет  ослепил испуганные де-ревья и поникшие травы. Казалось, скалы обрушились от могучего удара грома. И тут же наступила мрачная тишина, а вскоре хлынул обильный про-ливной дождь.
Утром, едва рассеялся туман над вершинами, я поднялся на перевал. Сияло солнце. Умытые росой голые скалы грелись в его лучах.  Было свежо и чисто.  И такой покой воцарился в горах, будто никогда не бывало здесь ни гроз, ни ветров.
Но тут я увидел опалённый молнией кряжистый кедр. Толстые корни, чудом пробурившие камни, намертво вгрызлись в гранит и сланец. Будто му-скулы вздулись узлами бугры под корой – это волокна древесины скрутились жгутом, пропитанным смолой.
Подойдя к кедру, я прижался к тёплому, нагретому солнцем стволу. Шершавая, не знавшая ласки кора обуглилась на вершине.  Крупицы смолы выступили на ней янтарными слезинками. Но даже сейчас обгоревший кедр был полон величия и спокойствия. Сотни лет простоял он в царстве лавин. Много ветров и бурь выпало на его долю, но он не согнулся, не упал на землю.
Удар молнии опалил вершину ствола. Но я уверен, что кряжистый, двужильный кедр оживёт и поднимется над стлаником. Ветви его точь-в-точь как у кедра, но они стелются по земле, не давая тени. И орехи у него гораздо мельче, чем у кедра. Ему легче прожить – его не тронут бури, не опалит мол-ния. Но ему не увидеть столько света и солнца, сколько видел тот гордый мо-гучий кедр.

Батуми. 15 апреля 1960. Пятница.
Первый день, когда солнце печёт с утра. Но воздух прохладен. Дорожки на стадионе парят под лучами. Земля, набухшая влагой, испаряется медленно, нехотя. Но перелом в погоде наступил. Загорали утром на пляже. Развернули газеты.
И тут Валера увидел в «Советском спорте» статью Люды Здраво-смысловой. Приятна её подпись под большой статьёй в начале полосы. Валера прочёл её вслух. Ивану не понравилось. Леонарду Алексеевичу тоже не очень. Но я рад за Люду. Даже послал ей телеграмму: «Поздравляю публикацией. Читали вслух на пляже. Володя».
Теперь с дипломом у неё всё в порядке. Статью зачтут вместе с другими публикациями в «Советской России».
Я в читальне. Иван с Валерой пошли домой, а я продолжу «Рапсодии». Ну и название!
Батуми, 16 апреля 1960. Суббота.
Вот и обгорели за два дня. Хотя в тени ещё свежо.
Хочу купить босоножки и кепку - «аэродромку». Вина, литра 3. Цоликаури или хванчквару. Рублей 150 не мешало бы. Но Люда обещала прислать сто. Стоп! А я ведь не купил никакой книги.
Батуми, 18 апреля 1960. Понед.
Новелла «Отчего Байкал прозрачен», кажется, получилась. А вот «Орёл и рыбаки»… Мысли завершающей не найду. Может, сбить орла малопулькой: вот, мол, получи по заслугам. А что дальше? Да и грубо. Орёл ведь чуть ли не друг рыбакам. Они привыкли к нему и даже чем-то схожи. Трудятся вместе.
«Рапсодии» станут гимном таёжной дрёме и глухомани, если не дать новеллы о покорении тайги. Типа «Расступись, тайга!» или «Сюда пришёл человек!» Такая новелла нужна, чтобы «Рапсодии» прозвучали современно.
Вчера после обеда пошли за город, в Ухори. Вернувшись в город, хотели махнуть на катере в Ботанический сад, но ветер усилился, и шторм закрыл море. Доехали в автобусе. Бродили по новым местам. Виды такие, что щёлкал фотоаппаратом во все стороны. И испытывал острое удовольствие от звука затвора. Удивительные кадры – море за листвой магнолий, веерами пальм. И сколько света, воздуха на кадрах. Спустились к морю, бродили, ловили медуз.
Вернулись поездом. В тамбуре нас стали обшаривать щипачи. Внаглую, чуть ли не открыто. Бить их – значит завязать драку и получить нож в спину. Пацанов много. Целая шайка. Было неприятно, но настроение от этого испортилось не очень.
Позже узнали, что среди сидящих по вечерам в ресторане поёт некто вроде местного барона. Шайка подростков явно работает на него, сказал Иван Посохов. Недавно здесь убили участкового милиционера. Нашли в кустах с отрезанной головой. Ничего себе! Не угодил главе мафии? Осмелился перечить? Все всё знают, но главу не трогают. Как сидел в ресторане так и сидит, поёт, как ни в чём не бывало.
На главпочтамте выдали конверт. Думал, от Вали, но письмо от «ледяной балерины». Приятно получить послание в далёком чужом городе. Строки Земфиры полны уважения ко мне. Но что жена молчит? Некогда, нет настроения? И я расстроен. В конце этой записной книжки прикреплено фото Вали с дочуркой. Я поглядываю на них и целую обеих.
20 апр. 1960. Среда.
11 ч. 30 м. Вчера в читальне был выходной, и день пропал. В гостинице писать не могу. Но под вечер, ожидая, когда освободится душ, набросал на коленях эскиз новеллы «Расступись, тайга!» Сейчас дорабатываю. И доволен. Кажется, то, что надо.
15.30. После обеда сходил с Иваном в магазин. Он купил опле-тённую бутыль на 4 литра. А я – один литр Рачинского. Мы открыли это вино по пути с тренировок. Спустились как-то в подвальчик, за копейки взяли по стакану. Рачинское красное понравилось так, что после стадиона стали брать по поллитровой банке. Оно не только утоляет жажду, но и слегка бьёт в голову. Мы довольны, но тренеру не говорим,  а то запретит: «Так вы сопьётесь и сборы – насмарку».
Уже три новеллы готовы, хоть сейчас в набор. «Расступись, тайга!» неожиданно вылилась легко, свободно. Далее решил использовать давние наброски, которых у меня много. Главное, показать разнообразие Прибайкалья. В Нижнеангарске – северные олени. В Торее – верблюды, в Кижинге - дрофы.  Медведи – всюду. А на Байкале – омуль и осётр, нерпа и голомянка…
Батуми, 21 апр. 1960. Четв.
Вчера после закрытия читальни познакомились со студентками Нелей и Мэри. Иван спросил, сколько в Батуми вузов и… завязался разговор. Простой, непринуждённый. Два часа бродили по Приморской улице и бульвару у пляжа. Иван был неотразим. Шутил, рассказывал всякие истории. Да и я не молчал. Смею уверить, впечатление с обеих сторон, видимо, хорошее.
Ещё дня три назад увидел Нелю. Высокая, стройная, улыбчивая рус-ская девушка. А Мэри – грузинка. Более скромная и более обаятельная. Она так заинтересовала Ваню, что он задумался, не отложить ли отъезд с 23-го на более поздний срок. Проводили обеих до дому и выяснили, что живут они в самых фешенебельных домах Батуми, недалеко от нас. Позже узнали, что они патрицианки - дочери важных лиц Аджарии..
6 вечера. Посмотрел последние новеллы и приуныл. У них не-важный вид. Перечёркнуты, со вставками. Много стрелок и переносов. А главное: показалось, что всё это - бред. Но ничего, в Москве обработаю ещё раз, отпечатаю на машинке…
19.30. Нелли и Мэри пришли. Уже полчаса сидят. А у меня но-веллка получилась и, кажется, неплохо. «Стрельба влёт».
Батуми. 23 апреля 1960. Субб.
4 часа дня. Иван с Валерой уезжают. Купили оплетённую бутыль на 4 литра. Заполнили его цоликаури по 10 р. литр.
Вчера ходили с Мэри и Нелей по Пионерскому скверу. Фотографировались. Но надоели они нам с Иваном. Вечерами мы не замечали у Нели скверные тёмные зубы, и сегодня они так резали глаза. Единственная дочка, избалованная сладостями. И как не интересна в разговорах. Выгдядит неплохо, но многого не знает. Когда Иван заговорил о стихах, потом стал читать Евтушенко, они слушали, раскрыв рот. Я прочёл Вознесенского. А когда попросил их прочесть что-нибудь, они смутились. Ясно, что они не знают и не любят стихов. На вопросы, что за кусты, деревья растут в парке, молчат.
Когда мы с облегчением расстались с ними, Иван сказал: «Нет ничего скучнее нелюбознательных людей».
Вчера провели прикидку. Диск и копьё не слушаются меня. И поясница болит всё время.
Сегодня неприятный случай на стадионе. Высокий парень из МВТУ, метнул диск, и тот улетел на дорожку, ударив грузинскую бегунью в ногу. Она упала. Он подбежал, взял её на руки и понёс за стадион, чтобы отвезти в скорую помощь. Она не плакала, не стенала, но спрятала лицо в ладонях. От неловкости и стыда, что её несёт молодой красавец. А он был действительно красив. Настоящий богатырь, похожий на Апполона. Чуть ниже, но полнее меня. Килограмм сто. Позже узнали, кости у неё целы. Ушиб болезненный, но не опасный.
У меня было похожее. Мы с тренером сидели на низкой скамейке близ Манежа МГУ. У кого-то из девчонок сорвался диск и полетел прямо на меня. Услышав крик, я в последний момент заметил диск и левой рукой прихлопнул его к земле. Леонард Алексеевич побелел от испуга и сказал мне: «Слава богу! Реакция спасла тебя. Диск летел в твою голову». А я ответил: «Сколько неприятностей было бы для вас!»
После подобных случаев метания диска и молота стали прово-дить в секторах, огороженых металлическими сетками.
Без четверти полночь. Уехали Валера и Иван Посохов. В комнате сыро, неуютно. Ску-у-ка! За окном моросит дождь. Кто-то пускает ракеты. Вечером смотрел в Доме офицеров «Даму с собачкой». Ия Саввина хороша. Но Алексей Баталов - не очень. Уныло однообразный.
Не уехать ли завтра? Скажу, что зовут в редакцию. Мне надо принять участие в смотре стенгазет МГУ и в выпуске первомайского номера «Московского университета».
Батуми. 24 апреля 1960. Воскр.
Моросит дождь. Тучи с моря. Утром воскресник на стадионе – убирали мусор, выгребали воду из секторов.
11 вечера. Три кинофильма посмотрел. «Швед - лотерейщик» - превосходная вещь. Сюрприз от студии «Дефа». В Доме офицеров потрясла «Иванна». А «Венские девушки» - дрянь. Испортили впечатления от дня. Только зашёл в номер, хлынул ливень. Хорошо, не промок. Как надоела сырость!
Днём обрадовала Люда Здравосмыслова – прислала перевод на 150 р. А ливень усилился ещё больше. Завтра прикидка будет тяжёлой, так как стадион превратится в огромную лужу…
Батуми, 25 апр. 1960. Понед.
Поздний вечер. Усталость от нагрузок. Глубокая, основательная. Грудная клетка потрескивает.

Батуми, 25 апр. Вторник.
БУРЯ В ТАЙГЕ.
Стою на вершине скалы. Гора, как крейсер, врезается в хвойные вол-ны. Высокие стройные сосны, качаясь от ветра, чокаются вершинами. Ветер начинает свистеть в тонких сухих сучьях. В детстве я, увидев, как молния ударила в большой куст черёмухи, и он сгорел, несмотря на дождь. С тех пор я боялся грозы… (Неоконченная новелла).
Батуми, 26 апреля 1960. Вторник. 10 утра.
Читальный зал пединститута. Пришёл, чтоб увидеть Мэри и Нелю, но искать их по аудиториям не буду. Поработаю, а вечером садимся в поезд, и прощай Батуми! За окном слева – море. Белое, светлое. А тёмно-зелёные кипарисы на их фоне кажутся чёрными. В зале пусто. Лишь за спиной парень шуршит страницами, и библиотекарь перебирает карточки в катологе. Сейчас перепишу «Отчего Байкал прозрачен». Вчера хорошо поработал над «Орлом и рыбаками», хотя перед этим выпил кружку красного рачинского. Оказывается, можно писать и так. Но сейчас я трезв и с удовольствием начинаю работать.

27 апреля 1960. Среда. Поезд Цхалтубо-Москва.
МОЯ ПЕСНЯ ПОД ГИТАРУ
Выехали вчера. Вспомнив, что пять лет назад мою песню «Хорошо весною бродится» передавали по университетскому радио, Леонард Алексеевич попросил меня напеть её. Когда я запел, припев подхватили Света Осипова, Люба Бушина, Люся Бубновская. И тут Леонард Алексеевич взял гитару, подстроился к мелодии и начал аккомпанировать. Я был поражён, как здорово звучала песня. Леонард, оказывается, прекрасно играет на гитаре. Странно, что в Батуми он не брал её в руки. Во всяком случае, я не слышал, чтобы он играл. Но он жил на другом этаже, и мы могли не слышать его игру.
А не записать ли с ним песню в исполнении голоса, похожего на голос Эммы Стрелецкой?
Прибыли в Москву 28 апреля. Тем же вечером пригласил Люду Здравосмыслову, Лору Космодемьянскую, брата Валеру, угостил их вином. Утром получил стипендию, расчитался с Людой. Зашёл на кафедру, доложил о прибытии. Узнал даты заседаний, собраний. 30 апр. купил себе туфли. 240 р. Дорого, но…
3 мая 1960. Втор.
10 утра. «Рапсодии» нравятся людям. Первый критик - Юра Буданцев. Вопреки ожиданиям, услышал комплименты. Ему особенно понравилась новелла «Орёл и рыбаки». А я думал, самая слабая из всех. В нашей зоне показал Кондакову и Здравосмысловой. Валера тут же прочёл и прибежал: «Очень свежо, оргинально». И сказал, что отвезёт в «Комсомолку», но нужно нечто вводки обо мне. Неужели нашёл начало тропы, которая выведет меня в люди? Ему особенно понравились «Весна – актриса» и «Расступись, тайга». Люда Здравосмыслова сказала: «Всем нравится первая и вторая новеллы». Кому всем? – спрашиваю и слышу: «Лоре Космодемьянской и Наде Монаховой».
Оказывается, в моё отсутствие Надя стала заходить к ней, а вчера даже ночевала у неё. 1 мая я смотрел в аудитории 01 «Якова Свердлова». Она подошла после фильма и стала говорить, как скучала в апреле, как ей было тяжело без нас.
О боже! Как она не поймёт, что чем больше вздохов, тем больше я не хочу видеть её. Не хочу обижать, но придётся сказать: «Не лежит душа к тебе!»
Поработал и вышел на звуки музыки в холле 7 этажа, где нача-лись танцы. И только я появился там, Надя подошла с улыбкой, мол, потанцуй со мной. Мне совершенно не хотелось видеть её, а пришлось танцевать. Во время танца её глаза заволокло каким-то елеем, и они стали маслеными. Она прислонилась щекой к моему плечу и затрепетала всем телом. Но я отодвинул её. Как только кончился танец, я зашёл в лифт, идущий вниз, и ушёл в другую зону. Было жалко Надю, но я не мог поступить иначе.
Позже Люда Здравосмыслова сказала, что я поступил жестоко. Оказывается, ты можешь приносить не только радость, но и расстраивать. Сказал, что Надя не нравится, я не хочу ни танцевать, ни видеть её. И это честнее, чем морочить ей голову.

«СБИТЫЙ ЛЁТЧИК»
Недавно на девятом этаже произошло событие. Открывается дверь лифта. Из него выходит студент из США, принятый в МГУ по обмену. Он сосед по блоку Володи Ярошенко. Но дело в том, что все радиостанции мира сообщили сенсацию: над Свердловском сбит аме-риканский самолёт-разведчик Локхид У-2, а пилот Фрэнсис Пауэрс, спустившись на парашюте, взят в плен.
Как только американец вышел из лифта, в холле раздался рёв студентов. Его встретили как героя дня. А он с улыбкой, не как сбитый лётчик, а как триумфатор, поднял руку вверх и помахал ею. Слава богу, рев не поддержали аплодисменты.
Когда я сказал об этом Ярошенко, он спросил, кто был в холле. Назвал, кого вспомнил, и подумал, а ведь неспроста его поселили ря-дом с американцем. Прекрасно знает английский, спокойно чинит ра-диоприёмники…
Сплю эти дни мало. Со дня возвращения из Батуми, за пять суток не доспал 11 часов, если брать за норму 8 часов сна. Вчера лёг в 2 ночи, проворочался до 3. В 7 утра проснулся свежий, хорошо поработал. Днём уснуть не мог. Ночью тоже лёг в 2, в 8 встал. Надо идти в редакцию, по смотру стенгазет. Работы по горло. Даже на тренировку могу не попасть. А голова несвежая.
Вчера в первом часу ночи Цирюльник, Школьный пригласили выпить. Просидел с ними более часа. Пошёл домой и увидел на лест-нице пятикурсницу Риту Лафазан, похожую на оперную диву Марию Каллас. Она пригласила к себе, познакомила с Нелей, с которой дружит со школьных лет. Завязался разговор. Я обещал угостить их рачинским вином. Ну, кто тянул за язык! Толком не знаю их, а её подругу, блондинку Нелю, увидел впервые.
По пути домой пришла блажь позвонить Земфире, филологичке. Болтал заплетающимся языком минут 20. С чего пьян? Пили только сухое. Может, от недосыпания? Или моё Рачинское испортилось? Хранясь без холода, вино закисло, стало отдавать винным уксусом и пьянит больше обычного.

СЛУЧАЙНЫЕ СТИХИ
4 мая 1960. Среда.
Снова дождь. Снова вечером выпил. Снова лёг в два, проснулся в 6.30. Вчера Рита и Неля пригласили меня к себе, в Г-713. Кроме меня были ещё трое. Анатолий – физик в номерном НИИ. Анатолий Второй – студент Института восточных языков, будущий военный переводчик, а, скорее, разведчик. И Андрей – видавший виды штурман-подводник, учится на географическом. И я – журналист, отработавший в редакции четыре года. Все удивились, узнав об этом – дают мне 23-24 года.
Перед тренировкой зашёл к Рите, вручил ей открытку. Странно, откуда пришло вдохновение, написал им стихи.

Был я пьян. И даже очень
Но всё помню ясно:
Вас увидел поздней ночью,
Милых и прекрасных.

Голова болит с похмелья.
Не могу себе простить.
Как же мог я имя Нели
Тут же сразу позабыть.

Вы мне нравитесь, девчонки,
И прошу вас, Неля, Рита,
Никому об этом громко
Лишний раз не говорите.

Ниже крупным шрифтом отпечатал на открытке:

С днём рожденья поздравляю!
Рите – счастья воз желаю!

Неля – медичка, очень милая девушка. Из-за неё и принял приглашение. Да и Рита Лафазан необычна своим греческим профилем.
Ночь на 5 мая. 1.30.
Приехал с вечера встречи выпускников журфака. Зашёл к Лоре Космодемьянской. Она интригует своей громкой фамилией. Да и внешне тоже. Высокая, тонкая, хрупкая. Но способна ли, как её знаменитая однофамилица, на подвиг, не ясно.
Странно, её замечания о «Рапсодии» совпадают с мнением Исая Калашникова. Она считает, что слишком много образов – и они гасят друг друга. Не нравится ей и название «Рапсодия», а Люда Здравосмыслова – одобряет.

СЕМИНАР ПО ФИЛОСОФИИ
5 мая 1960. Четв.
Обсуждаем реферат Груздиса «Строительство коммунизма и всестороннее развитие личности». Речь о разделении  труда. При коммунизме человек не будет прикован к одной сфере труда. Маркс считает, что при коммунизме не будет поэтов, композиторов, будут люди, занимающиеся поэзией, музыкой.
Прежде разделение труда закрепощало человека на всю жизнь. Вспомните селенитов Герберта Уэллса. А будет, как предсказывает Маяковский: «Землю попашет, попишет стихи».
Но разделение труда не исчезнет. Наоборот, углубится и расширится. Разделение общественного труда перейдёт в международное. Бананы и кофе можно выращивать только в жарких странах. Южане поставляют северянам свою продукцию, а мы им то, чего у них нет.
Степанян: Мы против старых форм разделения труда, которое основано на частной собственности…
В заключение Степанян, говоря о всестороннем развитии личности при коммунизме, сказал: «Товарищ Бараев, занимаясь лёгкой атлетикой, всесторонне развивает себя». Он, наверное, увидел в стенгазете фото, где я метаю диск, и меня поздравляют с очередной победой. Приятна  его шутка, но с философией могу сесть в лужу. Нужно перечитать «Немецкую идеологию», французских энциклопедистов. Руссо «Исповедь», Гельвеций «Об уме», Вольтер, Дидро, Гольбах.
Могу погореть на Плеханове. Ничего не помню из его произведений. Просто - белое пятно. А ведь он интересен не только как мыслитель, но и как журналист, публицист.
6 мая 1960. Пятн.
Начал править «Славное дерево кедр», но ушёл в сторону. Получилось ответвление о Байкале и его верном телохранителе Хамар-Дабане. Когда гроза обрушилась на священное море, Хамар-Дабан вступил в неравную битву с полчищами туч. И тут Баргузин пришёл на помощь – подул изо всей мочи и разогнал хищные тучи.
А кедр противопоставить ползучему стланику, который, судо-рожно цепляясь за трещины в скалах, ползёт низом, как змея. Но никогда не подняться ему до той высоты, где стоит славное дерево кедр.
Что-то жарко мне. Лицо горит. Может, от кофе в столовой? Зря я так. Опять не усну сразу, а завтра – консультация в 9.
Ночь на 7 мая.
Майе Горецкой не понравилось. Прочла и сказала: «У нас на факе говорят: «Ну и что?» Непонятно, что, к чему? Пришедшая к ней Ира заинтересовалась, прочла и возразила:
- Здорово! Как у Пришвина!
- Спасибо, но причём здесь Пришвин? – удивился я, - А насчёт «Что к чему?» скажу, Хемингуэй просто констатирует факт, не внося ничего от себя, а получается здорово.
- Причём здесь Хемингуэй? – усмехнулась Майя, - Ты сравниваешь себя с ним?
- Конечно, нет, но невольно следую ему…
- Ну, ну! – ехидно подбодрила Майя.
Прошёл слух, что с нового учебного года общежитие на Ленгорах разделят на мужские и женские зоны. Это предложил новый секретарь ЦК КПСС Мухитдинов, из Ташкента. Посоветовал. Но он скорее уместен в Узбекистане, чем в Москве.
Если это произойдёт, появится огромный мужской монастырь рядом с женским. Не дикость ли? А во всём мире зашумят: «Вот, мол, как разложились студенты МГУ, что пришлось вводить экстренные меры».
А на деле никакого разврата нет. Взять хотя бы зону Е, где живут журналисты. Может, есть и «такие», но их так мало, что я не знаю никого. А что будет с женатыми? Поселят в особой зоне?
Вечером 7 мая выпили у Ярошенко румынского вина и цоликаури – из моей плетёнки. Инна Пименова, Нина Пижурина слушали, как он поёт песни американца Фрэнка Синатры. Потом спустились во двор и устроили танцы на асфальте. Прыгали под крики: «Баба сеяла горох. Прыг – скок!» Потом Инна на спор встала на руки, сделала стойку, затем – мостик. И выиграла две тетры. Позже Майя Горецкая укоряла: «Почему не позвал сеять горох? Или я гожусь для чтения твоих новелл?»

КОНСУЛЬТАЦИЯ МИШУРИСА
7 мая 1960. Суббота.
Консультация по истории партийно-советской печати. Когда я зашёл в аудиторию, Александр Львович уже начал её.
- Пожалуйста! – широким жестом пригласил он, - Как же вы, маэстро, изволили опоздать сейчас и задержаться в командировке? - спросил он, пожимая мою руку.
- О нет, я не опоздал. Дата указана в приказе, - сказал я.
Был приятен его жест и то, что Мишурис по-свойски, почти по-дружески, на глазах всей аудитории, пожал мне руку. Испытав радость плебея, я подумал: «Ничего страшного. Ответил спокойно, с достоинством, мол, вы, Александр Львович, заблуждаетесь». И консультация продолжилась.
Мишурис излагает работы Ленина после Октября. Указание об изменении типа нашей прессы, о коммунистическом воспитании тру-дящихся. Печать – орудие пропаганды передового опыта и социалистического строительства.
В статье Ленина 1920 г. «О характере наших газет» ставится вопрос о разделении информации на внутреннию и международную. Об особенностях языка и стиля.
1921 г. «Тезисы производственной пропаганды» о роли в ней «Известий», «Правды», газеты «Беднота». И снова – язык и стиль. 1921 г. «Об едином хозяйственном плане» (ГОЭЛРО) – против абстрактной отвлечённой пропаганды.
В статье Л. «О работе наркомпроса» - критика медленной пере-стройки газет и о бесплатном распространении печати.
Статья «О значении воинствующего материализма» ставит во-прос о значении публицистики, как наиболее острого жанра…
Далее о статьях Сталина – «Печать как коллективный организа-тор», 1923. «Чем дальше в лес…», «Против опошления лозунга самокритики», «Соревнование и трудовой подъём масс».
Статья Хрущёва «За тесную связь литературы и искусства с жизнью народа». Речь Хрущёва в Париже о роли печати в борьбе за мирное сосуществование».
Перестройка печати в годы войны. Роль прессы в воспитании патриотизма… в освещении роли тыла. Пресса партизанских отрядов и подполья. Статья Кононыхина в «Советской печати», № 9, 1957. «Печать в послевоенные годы».

В РОЛИ ЭКЗАМЕНАТОРА
9 мая 1960. Пнд.
Экзамен по истории партийно-советской печати на 4 курсе.
Профессор Иван Васильевич Кузнецов, ассистент В.В.Бараев.
1. Манжосов Иван Петр.  Отл.
2. Мариинский Евг. Пахомович. Герой Сов. Союза. Отл.
3. Мельник Вл.Дм. Хор.
4. Космодемьянская Элеонора Игоревна. Отл.
И.В. Кузнецов вышел во время ответа Мельника. Я начал экзаменовать Лору без него. Она быстро ответила на всё, я поставил «Отлично». Тут вошёл Кузнецов, и, увидев оценку, хотел вернуть её из дверей. Но было поздно. Он ничего не сказал, но позже укорил… себя за опоздание. И пояснил, что она – одна из самых слабых студенток, редко и плохо выступала на семинарах. Моё «отлично» оказалось первым в её зачётке за четыре года.
5. Владимиров Мих. Никол. Хор.
6. Великанов Ник. Ник. Отл.
7. Золотарёва Жанна. Отл.
8. Шелухов Бор. Федос. Отл.
9. Рогожин Леонид. Отл.
10. Тарасов Бор. Андр. Хор.
11. Содномжаргал Тудэб. Удовл.
12. Авир.  Удовлетв.
13. Котылевская. Неуд. Отвечала хуже всех. Это был един-ственный неуд в группе. Может, №13 подвёл?
14. Алфеева Валерия Антоновна. Удовлетв.

Странное чувство испытывал позже. Столько осуждал начётниче-ство и талмудизм. А сам выступил в роли жёсткого экзаменатора. Особенно неловко перед монголом. Хоть бы улыбнулся ему ободряюще, мол, держись. Но меня возмутило то, что он стал коверккать язык. Я-то знаю, что он говорит неплохо. Теперь скажет землякам, как холодно смотрел на него, принимая экзамен. И монголы обидятся на меня. В том числе тот, к которому я советовал зайти Даваадоржу.
Десять лет спустя увидел по телевидению интервью главы госкомитета по печати Монголии. И узнал одного из тех, у кого я принимал экзамен. Он говорил по-монгольски, а под конец щегольнул знанием русского. И говорил прекрасно, без акцента. Что значит, время и место: когда нужно, говорят, как надо.

11 мая 1960. Ср.
Экзамен по истории партсовпечати в группе № 3.
1. Юзбашева  Елена Аннаяровна        Удовл.
2. Пименова Инна Васильевна.            Хор.
3. Ермакова Людм. Серг.                Отл.
4. Зайчикова В.М.                Хор.
5. Чернова Светлана Иван.                Хор
6. Моисеева Фаина А-др.                Отл.
7. Семёнова Нат. Алексеевна               Отл.
8. Колосов Алексей Петр.                Удовл.
9. Ларин Олег Игоревич                Удовл.
10. Толмазова Ксения Георг.           Хор.
11. Логачёва Ольга Вас.                Удовл.
12. Королёва Валентина Виктор.     Хор.
13. Мосева Эльза Иван.                Хор.
14. Димитрова Эмми                Хор.

После этих экзаменов мой авторитет среди студентов журфака вырос: «Он не только печатается в газетах, но и принимает экзамены». Инна Пименова перед экзаменом попросила задать дополнительный вопрос и назвала тему. Она отвечала уверенно, я думал, помощь не нужна и не задал вопрос, а Кузнецов поставил ей Хор. На моё удивление Иван Васильевич ответил, что снизил оценку за пропуски семинаров и за слабую активность на них.
Ночь на 11 мая 1960.
Зашёл Валера Кондаков, торопит с «Рапсодиями». «Комсомолке» дали воскресный вкладыш формата «Недели». Говорит, могут дать одну из\\\ новелл.

1. Биологи выпустили 20 номеров.
2. Физики – 17.
3. Химики - 14.
4. Геологи – 13.
5. Географы – 12.
6. Мехмат – 9.
Гуманитарии
1. Философы – 30 номеров.
2. Юристы – 20.
3. Историки – 15.
4. Журналисты – 17.
5. Филологи – 18.
6. Экономисты – 15.
7. Институт восточных языков -
Рад за философов. На смотрах стенной печати они много лет вне конкуренции. И мне, как замглавного редактора, вручали грамоты в ДК культуры МГУ на улице Герцена. Рад, что именно в их стенгазетах я учился писать и познал первые успехи, набил первые шишки.

Ночь на 16 мая 1960.
Завтра трудный день:
1. Полоса по кубку МГУ.
2. Текст выступления о журнале «Польша»
3. Прочесть реферат Никоновой.
4. Звонок в Литгазету.
16 мая 1960. Понед.
Никогда не говори о деле с женщиной. У большинства из них дурной вкус. И судят они об искусстве, литературе в основном по настроению, претенциозно, с вызовом: «А я так думаю!»
Взять Лиду Мельникову в Улан-Удэ или Майю Горецкую, Галю Титову здесь. У Люды Здравосмысловой и Лоры Космодемьянской вкусы не устоялись, не оформились. А вот у моей Вали головушка на плечах. Вкус хороший, и она спокойно отстаивает своё мнение.

16 мая 1960. Вторник.
САША ЗАМЯТНИН
Из двора зоны Б услышал пианино, исполняющее седьмую симфонию Бетховена. Остановился, чтобы определить, с какого этажа звуки. Показалось, с десятого. Поднимаясь на лифте, нажал 12-й. Но пришлось спуститься – всё-таки 10-й.
Тихо вошёл, сел на диван. За пианино - русоволосый студент, высокий, с тонкими чертами лица. Почувствовал моё присутствие, он глянул на меня. Я поднёс ладонь к уху, опустил к груди, мол, нельзя ли послушать. Не переставая играть, он кивнул.
Когда он окончил вторую часть седьмой симфонии Бетховена, я сказал, что услышал его игру со двора. Он удивился, как далеко слышно? Я сказал, что любимую мелодию слышу издалека. Недаром её называют вакханалией ритма.
- Не хотите ли услышать её начало?
- С удовольствием.
То, что он предложил заново сыграть вторую часть, удивило. Мы ведь совершенно незнакомы. Я не знаю его имени, фамилии, факультета, на котором он учится. Наверное, историк, искусствовед или филолог. Как же я удивился, узнав, что он физик.
Бетховен завершил эту симфонию в 1814 году, и она каким-то образом отразила шествие русских по Европе и взятие Парижа. Сказав об этом, я увидел его удивление. Он не знал даты окончания симфонии, и, подумав, согласился с моим предположением.
Встреча затянулась. Оказывается, он сочиняет музыку. Он сыграл своё «Настроение после Рахманинова». Удивительно, ни одной цитаты, но, слушая, понимаешь, что мелодии Саши могли появиться только после прослушивания композитора. Каким-то чудом создано не зеркальное, а духовное отражение Рахманинова!
Познакомились в конце встречи. «Саша Замятнин», - представился он. А я назвал себя. Разговор шёл так, что мы в начале обходились без имён. Далее он расказал о себе.
Саша хотел поступать в консерваторию, но родители посоветовали на физический. Написав эту главу, я узнал в Интернете, что Александр Замятнин – один из ведущих физиков Академгородка в Пущине-на-Оке, доктор биологических наук, профессор. Автор многих научных трудов.
Между прочим, почти всех героев моего романа можно найти в Ин-тернете. Правда, решив узнать о рекордсмене МГУ по метанию диска Юрии Горбенко, получил ответ, что в Интернете 130 человек с таким именем. То же с дискоболкой Катей Рузавиной, которых набралось 12. Удивило, что и у меня - десять тёзок и однофамильцев. И все - русские.
Думаю, Саша Замятнин запомнил нашу встречу, и я с удовольствием рассказал о нём. Тут без натяжки - уникальное сочетание физика и лирика в одном лице. Позже мы встречались с ним, и я снова писал о нём.

В ДОМЕ ДРУЖБЫ НАРОДОВ
17 мая 1960. Вторник.
Конференц-зал Дома дружбы народов. Заключительное слово редактора журнала «Польша» Стефана Свежевского. Первым выступил рабочий ЗИЛа, вторым я. За мной спецкор журнала «Советский Союз», затем журналист Ларин, какая-то славянофилка, переводчик Живов. На выходе из конференц-зала одна женщина сказала: «Прекрасно выступили - самое короткое и вместе с тем самое интересное выступление!» Ответорганизатор Дома дружбы Климович подошёл, пожал мне руку.
Володя Писаренко, который пришёл на встречу, сказал, что в конце зала, где сидел он, меня было плохо слышно. Тут я не виноват, микрофона не было. А кричать, как на митинге, не умею.
В конце дали фильм «Поезд» со Збигневом Цыбульским в глав-ной роли. С огромным удовольствием посмотрел этот глубокий фильм. И вообще в Доме дружбы очень приятно. И публика представительная. Столько прекрасных леди и джентльменов.
Володя хотел познакомиться с двумя дамами, но одна осталась на остановке троллейбуса с пожилой женщиной, а её подруга поспешила к метро. Володя пошёл за ней, но у входа её встретил мужчина…
Расставшись с Писаренко, сел у Манежа на 111-й, и поехал на Ленгоры. В автобусе ехала студентка Эмми Димитрова, которая  не-давно получила у меня Хор. Говорили с ней в пути.
Дома съел буттер с сыром, запил холодным кофе. Заглянул к Ярошенко. Там тускло, дымно, шумно. Кое-как разглядел Изю Цы-рюльника, Валю Школьного, Сашу Джиоева и Толю Кириченко. Когда они ушли, мы с Володей решили завтра поставить две тетры Инне Пименовой, проигранные за её мостик во дворе. Завтра она с Ниной Пижуриной уезжает на практику в Ригу, и Рудик Борецкий решил проводить её, а Володя – Нину, которая ему нравится.
Ночь на 19 мая 1960.
Пришёл недавно от Инны Пименовой и Нины Пижуриной. У них сидел Володя Ярошенко. Им перед Ригой надо заехать в Марфин брод, под Можайском. Сказал о фильме «Поезд». Они любят Збигнева Цыбульского. Почти час говорили о нём.
Не написать ли о стенной печати МГУ в журнал «Рабоче-крестьянский корреспондент»?

ЗАСЕДАНИЕ КАФЕДРЫ
20 мая 1960. Пятн. 11 ч.
В этом году 153 студента защищает дипломы. 80 очников и 53 заочника. 33 творческих диплома. 51 – по теории и практике печати.
56 – отлично. 36 – хорошо. 15  - удовлетв. На будущий год увеличить число творческих дипломов. Успеваемость факультета повысилась до 90,8%, а в 1959 была 84%
Вдовиченко, Сафронов, Черепахов - заявления на должность доцента.
В.Г. Вдовиченко: Нагрузка по-прежнему около 1000 часов. 84 часа – лекции и спецкурсы. На разработку тем ушло много времени. 8 дипломников под моим руководством. Более 200 письменных работ проверил. Работал над главой учебного пособия по вопросам освещения культуры в печати. Продолжаю работу над темой «Горький – публицист». В 1959 г. опубликовал рецензию о Горьком. Много времени занимает общественная работа – партком, редакция газеты «Московский университет».
Худяков: Выпустить образцово-показательные номера «Московского университета» на базе факультетской газеты «Советский журналист». Выпустить три номера как эталоны. Вот, мол, как надо делать!
Гуревич: До марта 1960 г. я работал в учебной газете, затем стал вести занятия на 2 курсе и курировал 6 дипломников. Перечисляет публикации, которых очень много – в «Известиях», на Всесоюзном радио, в «Вестнике высшей школы».
И.А. Сафронов: (Это он назвал Худякова приспобленцем, окружив-шим себя лизоблюдами).
- Пишу монографию об Ольминском, брошюру о публицистике Скворцова-Степанова. Был агитатором в группе…
Илья Андреевич говорит тихо, с хрипотцой. Он слывёт на факе чёрным кобелем, которого не отмоешь добела. Кажется, все смотрят на него и ловят носом запах псины.
Тогда я посочувствовал ему, а сегодня он не понравился. Потому такие нехорошие строки о нём. Даже неловко за них. Но это не воздействие общей неприязни к нему, а сугубо личное впечатление.
Черепахов М.С: Лекции, семинары, практикумы на очном и вечернем отделениях. Около 800 часов. 4,5 печатных листа вышло за год. Вышли брошюра по истории русской журналистики, статья о четырёх измерениях информации». Ездил в «Социалистический Донбасс» и «Приокскую правду». 3 статьи в «Московской правде», 4 – в «Гудке». В Союзе журналистов член бюро лекторской группы, ездил в Смоленск, читал лекции в Москве. Веду секцию в Союзе журналистов. Агитатор в 303-й группе.
Мишурис: Вдовиченко и Черепахов очень хорошие, знающие дело преподаватели.
Пельт: Доценты должны быть более загруженными.
Черепахов: Лекции Вдовиченко пользуются успехом. А по Сафронову слегка провёл против шерсти.
Последний вопрос – выпуск учебного пособия «Вопросы журналистики». Гуревич сообщил о готовности всех статей. Лишь Юровский подводит редколлегию. Задерживая статью…
20 мая 1960.  Пятн. 17 ч.
Аудитория 02. Заключительный вечер смотра стенной печати МГУ. Воздух свежий, чистый. Голос Киселёва, усиленный микрофоном, звучит чётко и в то время мягко. Алексей Павлович назвал меня и Шнюкаса, мол, хорошо поработали во время смотра. Огромный зал полон. Все внимательно слушают список награждённых, в котором прозвучала и моя фамилия. Нам сулят памятные подарки и грамоты.
После заседания показали фильм «Рапсодия», США. Пропущено три части. Как и многие, я не понял сюжета. Особо расстроило совпадение названия с моими «Рапсодиями». Теперь могут сказать, что я слизал его. Да и претенциозно звучит.
Накануне вечером сидели у Инны Пименовой, затем у Нины Агаевой. Пили вино, слушали пение Володи Ярошенко на английском. Потом перешли на хоровое пение. Особенно хорошо прозвучало «Я встретил вас». Перед тем, как разойтись, поднялись на крышу зоны Е. В 5 утра - рассвет. Рудик Борецкий уехал в Новосибирск. А Инна так…
Вчера купил сборник Леонида Гурунца «Камин моего очага». Ещё одна подножка – на этот раз от армянского писателя. Как у меня - короткие новеллы. Могут обвинить в подражании.

22 мая 1960. ВДНХ, павильон градостроения.
В СССР 1679 городов. Из них 25 - по 500000 жителей. 124 города от 100 тысяч до 500000, 151 – от 50 до 100 тысяч, 448 – от 20 до 50 тысяч. 931 город – менее 20 тысяч жителей. 3000 посёлков городского типа. Особенности строительства на вечной мерзлоте. Появление городов-спутников. У Москвы – Крюково на 65 тысяч человек, в 37 км от Москвы (будущий Зеленоград). Кроме него намечены Озерецкое, Головково, Ново-Петровское, Красная Пахра, Пущино-на-Оке…
24 мая 1960. Вт.
Утром поехал на семинар по философии, но его перенесли. А я не смог остаться. На стадионе «Сталинец» шло первенство Москвы. Предупредил Свету Каравашкову, попросил сказать: еду защищать честь МГУ, и на метро поехал в Измайлово.
В ядре опозорился – 10.98. Проиграл Шимулису, Поздееву. А в копье – баранка. Оно не воткнулось. Некоторые судьи мерят по месту падения наконечника, но тут не засчитали. Впрочем, я ведь пропускаю тренировки. А главное, столько пил, ездил на ВДНХ, мало спал. И столько потратил. На ВДНХ, скинувшись с Ярошенко, оставил в чайхане 60 р. Ну что за пижонство!
25 мая 1960. Ср.
Не хотел показывать новеллы Пименовой и Пижуриной, боялся, не примут их, как Горецкая. Но они оценили их. Особенно «Отчего Байкал прозрачен». На ВДНХ Нина Пижурина отстала и медленно подошла с листочком на ладони: «Я несу вам капельку Байкала!» Смотрю, а на листочке дрожит прозрачная, круглая, как ртуть, капля воды. Я осторожно смахнул её языком и поцеловал Нину в щёчку. Володя, улыбаясь, погрозил мне пальцем.
На обратном пути я сказал, что надо бы сделать гимном СССР «Славься» Глинки. Инна удивилась: «А что? В самом деле! Ну, Володя! Ты в который раз удивляешь меня!»
Ночь на 26 мая 1960.
Третий час. Приехала Клеопатра Михайловна Шодорова. Привезла торт и кедровые орехи от Елены Андреевны. Плюс ко всему от неё же - 100 р. Это так трогательно. Долгов набежало 650 р. «Литгазета» всё обещает напечатать о декабристах, но…
3.40 утра. Ура! Кончил «Славное дерево кедр». Кажется, получи-лось. Птицы щебечут во дворе. Доносится гул электричек Киевской железной дороги. Скоро проснётся Москва. А я честно заработал спокойный отдых.
Ночь на 27 мая 1960.
Ну и жара сегодня! Все ждали дождя. Уже тучи сгустились, но так и не упало ни капли. Вечером бродили с Писаренко по Александровскому саду, посидели во дворе МГУ, напротив памятника Герцену. Володя так и стреляет глазами: «Эта – ничего! Вон та – лучше! А эта как?» Ищет свой идеал. Но не находит.
Через три года напишу рассказ о Писаренко. Со счастливым концом: он находит невесту и женится. В МЦ к рассказу отнеслись прохладно.

28 мая 1960. Субб.
Вчера за 3 часа написал статью по градостроительству. Отвёз на иновещание Радио. Ярослав Голованов её не принял. После Ярошенко удивился, что я не сказал ему об этом, и добавил: «Там своя обойма проверенных авторов. Неизвестных не берут».

   Ночь на 5 июня 1960.
   БЕРИСЬ ЗА СКАЛЬПЕЛЬ!
Только вернулся из зоны биологов. Пригласили Эмма Сиднева, Люба Жаркова. Как и в мае, очень мило посидели в Д-828.
Однажды попросил Эмму показать свои опыты, и оказался на биофаке, в лаборатории.
Усыпив белую крысу ваткой с хлороформом, она прилепила её за лапки к дощечке. Поскребла заднюю лапку скальпелем, сделала надрез и щипчиками сунула в него тёмную крошку - канцероген, вызывающий раковую опухоль. Залепила ранку пластырем. Отвязав нитки от лапок, Эмма положила крысу в особый контейнер, где та через некоторое время пришла в себя и ожила.
Не всем нравятся эти опыты. А я с интересом следил за ними. И удивил просьбой – разрешить повторить сделанное ею. Она задумалась и спросила, а не противно будет мне? Я сказал, что как журналист хочу познать, как медики борются против рака.
Эмма помогла мне надеть резиновые перчатки, марлевую повязку на рот. Усыпила крысу ваткой с хлороформом. Далее я взял скальпель и проделал всё описанное выше.
Во время операции она молчала, не пытаясь мне помочь словами и руками. А когда я завершил всё, она посмотрела на меня каким-то новым взглядом, неожиданно поцеловала меня в щеку и сказала: «Как ты запомнил всё! Из тебя получился бы прекрасный хирург. Бросай журналистику, берись за скальпель!»
Позже Люба Жаркова рассказала о ней нашим легкоатлетам. А биологини стали чаще приглашать. Но я не мог ходить к ним.
Ночь на 6 июня 1960.
Ура! Ура! Ура!
Осенило назвать цикл - «Таёжные мелодии». И тут же возникла идея написать новеллу под таким названием. И получится цикл по названию одной из них.
Хочу начать прямо сейчас. Или набраться мужества Хемингуэя и потерпеть до утра? Нет, всё же набросаю эскизы. Новелла должна быть маленькой, всего на страницу. Но чтобы в ней, как в капле, отразился замысел всего цикла.


ТАЁЖНЫЕ МЕЛОДИИ
Сучья потрескивают в костре. Искры весёлым ручейком струятся к вер-шинам кедров. Но едва поднявшись вверх, они, словно от страха перед мра-ком, тают, бесследно исчезая в вышине. Тени деревьев беспокойно мечутся по земле, пытаясь уползти в таёжную чащу, в привычную им сырость и мглу.
Первобытая тишина и покой. Ни птиц не слышно, ни зверей. Но вот неяс-ные шорохи – то ли ветер прошумел вверху, то ли барсук пробежал по осин-нику. А, может, это изюбрь хрустит зубами на солонцах, скоблит глину рогами. Потом шум, треск, будто колоды кто-то ворочает. Так и есть, это медведь дупла обшаривает, в муравейниках роется. Он вовсе не такой добрый, неук-люжий, как в сказках. Это свирепый прожорливый хищник, перед которым трепещет вся тайга. Хорошо, что ветер дует от него, и он не чует меня. А если набредёт, моя двустволка заряжена жаканом…
Стая косуль промчалась, учуяв хозяина тайги. Гуран так рявкнул в прыжке, что вся округа насторожилась. Плохо в тайге без собаки. Всё мере-щится, что кто-то крадётся к тебе. Каждый шорох настораживает.
Просыпаюсь на рассвете от холода и сырости. Угли в костре почти потух-ли. Раздул их, подложил сушняка, вскипятил котелок, попил чаю. Росинками покрылись оба ствола. Туман разлился в пади такой густой, что гор не видно. Дятлы застучали по сухим стволам, пролетела кедровка, начали петь птицы.
Кажется, ничто не напоминает о человеке. Но вот гул сверху - реактивный самолёт белым мелком чертит синее рассветное небо. Где-то далеко прогремел выстрел. Гулкое эхо докатилось до Кочевной пади, где я провёл ночь. Видно, охотник уже выбрал жертву. Пора и мне выходить.
С каждой минутой восток алеет, заливаясь ярким румянцем. И нежные розовые мелодии, сливаясь с пением птиц, струятся с гор, заполняют тайгу бодрым звоном.

6 июня 1960. Пнд.
Уснул в 3. Встал в 8.30. Не выспался, но решил записать несколько фраз и… сон прошёл. Днём поспал час, сходил на тренировку. Скоро первенство Москвы. Леонард просит не пропускать тренировки.

ЗНАКОМСТВО С ВУЧЕТИЧЕМ
8 июня 1960. Среда.
Вчера перепечатал начисто «Таёжные мелодии» и поехал в «Изве-стия». От гостиницы «Москва» прошёл по Горького. На проходной спросил, как пройти в «Неделю». Меня пропустили по удостовекерению Союза журналистов. Поднялся на 2-й этаж. В большой комнате сидело много молодых журналистов. Все почему-то обратили на меня внимание – подняли головы. Я спросил, кто принимает рассказы, меня направили на 4-й этаж к Нателле Лордкипанидзе. Она работала с Аджубеем в «Комсомолке». Он взял с собой в «Известия» команду лучших перьев.
Молодая, симпатичная грузинка просила одного критика написать рецензию. А тот ломался. Но беседа была дружеской, как у давних знакомых. Увидев меня, она кивнула на диван, садитесь. Закончив, разговор, она спросила, чем могу служить?
- Я принёс рассказы.
- Это из «Недели» направили?
- Да, - сказал я и достал из папки «Таёжные мелодии».
- А тогда, товарищ Бараев, пройдите вон в ту комнату, - показала она на дверь против её комнаты.
Удивлённый тем, как она успела разглядеть мою фамилию, я прошёл в комнату, окнами на Пушкинскую площадь. И там меня встретили приветливо.
- Садитесь, пожалуйста, - сказал седоватый мужчина.
- Вы хотите прямо сейчас прочесть рассказы? – улыбнулся я, -      Обычно говорят, зайдите через неделю, и задвигают рукопись.
- Хотя да, у вас не так уж мало. Тогда позвоните завтра.
Пока я записывал номер телефона, имя, отчество, фамилию, он спросил, москвич ли я. Ответил: «Нет, я здесь учусь». Мы очень любезно раскланялись. Я улыбнулся, чтобы показать, что зубы у меня такие же белые, как рубашка.
Зовут его Виктор Евгеньевич Вучетич, сын знаменитого скульптора. В 1988 году он станет редактором моей первой книги «Высоких мыслей достоянье», вышедшей в серии «Пламенные революционеры» с подзаголовком: «Повесть о Михаиле Бестужеве»…
Иду мимо памятника Пушкину и радуюсь предчувствию удачи.
Новеллы расположил так:
1. Стрельба влёт.
2. Отчего Байкал прозрачен.
3. Орёл и рыбаки.
4. Весна. 
5. Таёжные мелодии.
7. Расступись, тайга!
8. Гордый кедр.
Всего 8 страниц. Позже допишу: 1. Был бы ствол, да сучьями изошёл. 2. Откуда берутся молчаливые. 3. Буря над Байкалом…
11 июня 1960. Суб.
Солнце, зной на дворе. Сижу у окна по пояс голый. Готовлюсь к экзамену по философии. Читаю и такое чувство, что всё настолько знакомо, что и читать не стоит. Многое набило оскомину за пять лет учёбы. Потом вёл семинары в вечернем университете и пединституте. Это обманчивое настроение может подвести, и я погорею на самом простом. Например, на Спинозе.
В «Известиях» Виктор Вучетич сказал: «Новеллы произвели приятное впечатление. Две из них предложены «Неделе».
Странное чувство: и верю, и не верю. Меня так долго морят в «Литгазете», мои гранки засохли в «Правде». И теперь поверю только тогда, когда возьму в руки газету с моей статьёй.
Бродил вчера по Ленгорам с Эммой Сидневой. Со стороны могло показаться, идут влюблённые, взявшись за руки, а на самом деле она для меня как сестра. Она подруга прыгуна Володи Масюкова, которого я познакомил с ней. Они начали встречаться, и дело развивается всерьёз. Сейчас он в Дубне.
Если 14 июня сдам философию, напишу о том, как она и её подруги биологини изучают методы борьбы с раком.
14 июня 1960. Вт.
В «Неделе» взяли «Отчего Байкал прозрачен» и «Таёжные мело-дии». Вучетич сказал, что ему понравились и другие новеллы, но всё дать они не могут.
Решил написать «Времена года на Байкале». «Весна» есть. Лето: Голые скалы по грудь забрели в воду и любуются своим отражением в воде. Осень – стаи птиц в заливах, а с севера – летят караваны гусей. Зима есть в «Битве воронов»…

ИДЕОМОТОРНЫЙ АКТ
15 июня 1960.  Ср.
«Всё бесконечное разнообразие внешних проявлений мозговой деятельности сводится окончательно к одному лишь явлению – мы-шечному движению… Везде окончательным фактом является мышеч-ное движение». Иван Сеченов.
Идеомоторный акт – движение, возникающее вслед за мыслью о нём, без всякого физического усилия.
Именно так мне удалось выиграть второе звание чемпиона МГУ. Причём я не накачивал себя стремлением к взрыву мышц, а наоборот, успокаивал их, чтобы выстрелить в самом финале.
16 июня 1960. Четв.
Так и подмывает послать куда-то оставшиеся новеллы. Но без двух лучших они не смотрятся. Кстати, четыре новеллы – мало. Нужно дописать и другие.
В конце мая Юля отослала сынишку к маме в Донбасс и стала жить с мужем в нашей зоне в Ж-424. Впрочем, Ж – зона химиков, а мы с Рудиком Борецким подселены к ним в Ж-316.
Часто встречаюсь с ней в дверях зоны. Юля совершенно не изменилась. Да и характером, наверное, такая же. Вчера пришла попечатать на моей машинке. И Подвязный явился следом. Видно, беспокоится. А я не уверен за себя, если она вдруг оставит его и «попросится» ко мне.
Заходила несколько раз филологичка Зина. Явно хотела интима. Говорили, сидели, но… Видимо, домой приеду, установив «моральный рекорд» не изменив жене.
17 июня 1960. Пятн.
Отнёс Инне Пименовой фото с ВДНХ. Из-за поездки с чехами в Ленинград, Сталинград, Ужгород она не видела снимки. Пока разглядывала их, вошла Нина Агаева, милая обаятельная осетинка. Она сдаёт последний экзамен 25-го и предлагает мне помощь по немецкому языку. Это Володя Ярошенко попросил её.
Позавчера отправил письма на Ильинку, в Сотниково, Вале и в Исаю Калашникову, вложив туда «Таёжные мелодии» и статью о градостроительстве. Хорошо бы опубликовать её.
Вечером тренировался без Леонарда. Копьё меньше слушалось, чем обычно. Ущемил нерв в правом плече…

ФИЗИК ВОЛОДЯ МАДУЕВ
Аппетит зверский. И это хорошо. Физик Володя Мадуев, с которым смотрел сегодня «Большую голубую дорогу» (Ив Монтан в главной роли), говорит, ему ничего не стоит за месяц нагнать до десяти килограмм мускулатуры. Только надо качать мышцы, не торопясь, с удовольствием. Кушать мучное, пить молоко. Для этого он использует и самовнушение.
Через пять лет я увидел его похудевшим, лицо осунулось. Он не сказал, что облучился в Дубне, но я понял и так. Было страшно смотреть на него. Ещё недавно мощный богатырь, чемпион МГУ по боксу и самбо, выступавший в метаниях диска и ядра, Владимир Мадуев, превратился в вешалку для одежды.
Он не жаловался, не вздыхал, даже улыбался. Но глаза сверкали нездоровым блеском и тоской. Я обнял его и почувствовал, как похудели его плечи и мощный торс. И не смог скрыть дрожи и боли от еле узнаваемого дорогого мне человека. Он почувствовал это и, обняв меня, шепнул  в ухо: «Спасибо!»
Даже сейчас, рассказывая о последней встрече с Володей Мадуевым, я вновь расстроился до слёз и вспомнил, с каким волнением смотрел кадры из фильма «Девять дней одного года», где Баталов играл роль облучённого физика.
Вспомнил и другой фильм, где Александр Абдулов играл заключённого чеченца по фамилии Мадуев. Он влюбил в себя адвоката, молодую женщину, которая помогла бежать ему из тюрьмы. Фильм снят по реальной истории. Так что Володя Мадуев, видимо, тоже был чеченцем. И каким замечательным!
20 июля 1960. Пнд.
Рассвет. Скоро 4. Готовлюсь к философии. Вчера спал всего 5 часов, днём не отдыхал и сейчас не могу уснуть - перевозбуждён. Как сложится экзамен? Рад был бы четвёрке, но предчувствую, будет от-лично. Вот нахал! Как бы вообще не завалиться.
Ночь на 21 июня 1960.
По философии отлично получили Бараев, Гладкий, Шнюкас, Ярошенко, Киселёв, Никонова. Удовлетворительно - Заятуев, Татаринов, Березовская, Груздис. Неуд – у Козловой.

ФЕЛЬЕТОНИСТ ЛЕОНИД ЛИХОДЕЕВ
21 июня 1960. Втор.
7-й час вечера. Сижу у памятника Тимирязеву, недалеко от дома Писаренко. Его не застал. Приехал сюда из «Литгазеты». Олег Прудков сказал, статью о декабристах набрали. Скоро дадут. В его кабинете висит нечто вроде плаката: «Сократить изрядно и повыкинуть прочие красоты слога» В.Ленин.
После него зашёл к Леониду Лиходееву. Показал ему статью Юры Ситнянского с его словами: «Хотел бы писать так же блестяще, как Леонид Лиходеев». И рассказал о предстоящем разделении общежития МГУ на мужское и женское. Потом начал выкладывать перед ним свои документы – паспорт, удостоверение аспиранта, пропуска в бассейн, поликлинику, библиотеку…
- Что это? – удивился он.
- Это тема фельетона», - сказал я, - могу показать кучу других документов, но вам и так ясна суть.
Он рассмеялся:
- Всё ясно, Володя, но как без них? Впрочем, подумай ещё. А вот о разделении общежитии напиши. Извини, старик, мне пора на летучку, она уже началась. Приятно было познакомиться! – похлопав меня дружески по плечу, он поспешил к редактору.
Мама просит поскорее приехать. Дома много дел по хозяйству, да и с Олькой трудно. Валя нервничает. Придётся отпрашиваться от поездки в Харьков, где состоится ЦС «Буревестника» по лёгкой атлетике.
22 июня 1960. Среда.
Письмо от Вали. Она почти уверена, что я решил бросить её. И потому не спешу домой. Так испортилось настроение.
Список вещей, которые нужно купить. Маме – танкетки. Вале – туфли, купальник. Отцу – фонарь, топорик. Розе – кофту. Оле – туфельки, игрушки. Елене Андреевне в Сотниково – что-то.
На всё не менее 600 р. Билет 371 р.  На питание в поезде – 130. Стипендия 860. Долгов – 500. Поэтому придётся ждать летнюю стипендию 4 июля. Там будет около 1800.
23 июня 1960. Чтв.
Разбудил звонок от пульта. Дежурный Николай Пак сказал, что мне телеграмма. Вышел, прочёл: «Не задерживайся выезжай домой». Валера едет в Харьков. Папа перевёл ему телеграфом 150. Ну, зачем выслал? Валера на сборах, будет жить на талоны. Дома с деньгами как всегда туго.
30 июня 1960. Чтв.
26 июня Эмма Сиднева, Люба Жаркова пригласили меня и Андрея Полосина в Звенигород на биостанцию МГУ. Мы согласились, хотя нам предстоял чемпионат Москвы. Но съездили и вернулись в тот же день. На следующее утро: диск – 39.17. Ядро не толкал. Копьё метнул за 55 метров, но оно упало плашмя, и попытку не засчитали. Леонард пытался оспорить, но судьи почему-то не нашли след наконечника.
Ночь на 1 июля
На днях Ричард подарил мне фигурку легкоатлета из цветного чешского стекла. Толкатель ядра. Поставил в шкаф, чтобы не разбилось. Уезжая на каникулы, упаковал его в багаж, сдал в камеру хранения МГУ, и там он сломался.
Есть приз и от редакции «Московского университета» - грамота «За хорошую инициативную работу» и набор для бритья - тарелка, стаканчик, чашечка, помазок.
Исай Кадашников с Ожиговым приехали на Всесоюзное совещание юнкоров молодёжной прессы. Завтра встреча у Большого театра.
Вечером пришла Эмма Сиднева. Печатали фото из Звенигорода. Засиделись. Домой идти поздно. Осталась у меня. Сон не сон. Ласки не ласки. Как-то всё не так. Но странно, не было тяжёлого чувства, как после ночи с Надей Монаховой.
Ушла в 10 утра. Через час привела Любу Жаркову посмотреть снимки. Мы глянули снимки и разошлись. Как ни в чём не бывало. Эмма не проста, наверное, уже знает ласки, но со мной держится и не позволяет лишнего. Впрочем, и Володя Масюков «мешает». Заочно. Они ведь встречаются благодаря мне.

БАЙКАЛЬСКАЯ КРУГОСВЕТКА
Слюдянка. 23 июля 1960 г. Суббота.
3-9 июля – поездом № 44 ехал в Улан-Удэ. Побыв на Ильинке, в Сотниково, встречался в городе с Исаем Калашниковым, ночевал на даче Зугеевых на Кумыске. 22 июня доехал поездом Наушки-Иркутск до Слюдянки, на самом юге Байкала. Сижу на вокзале. Ровно две недели назад заходил сюда, проезжая на 44 поезде из Москвы. И вот снова здесь. Только дальше направление иное - по участку старой Кругобайкальской железной дороги, со знаменитыми тоннелями.
Волнение, беспокойство перед командировкой. Она станет в ряд с лучшими моими – на Московский фестиваль (1957), в Северобайкалье, Кяхту, Владивосток, к подводникам. Мой аппарат заряжен свежей плёнкой и поставлен на одну сотую долю секунды. И я сам – как курок пистолета во взведённом состоянии. Хотя не выспался ночью. Да и в предыдущие дни не спал толком – тайга, сенокос на Ильинке.
Вроде бы всё взял, обо всём подумал. Со мной блокноты, командировочное удостоверение редакции «Молодёжь Бурятии», паспорт, внушительный билет Союза журналистов СССР в солидном кожаном переплёте. Но забыл бинокль и карту Байкала. Впрочем, знаю его, проехал от юга до севера, бывал в Нижнеангарске, Баргузине, Турке.
Вчера хотел написать рецензию на «Неотправленное письмо», но в редакции Толя Щитов начал читать свои стихи, потом подошёл Володя Корнаков, старый друг по «малому хуралу», как мы называли комнату нашей редакции на другой стороне улицы Рабочей, ныне Сухэ-Батора. Он и Олег Бодонов пригласили меня в ресторан. Выпили приторно-сладкого токая, поели позы. Пришлось выложить полтора червонца. Жаль не их, а времени.
Рядом ехала ягодница, вышедшая на Мысовой, удивительно похожая на немецкую актрису Марию Шелл из к/ф «Роза Бернд». Она, видимо, немка. Их тут немало – высланных из Поволжья.
Поезд Слюдянка - Байкал.
Паровоз-кампаша, пыхтя и сопя, взвывая гудками, не торопясь, ведёт два пассажирских и два товарных вагона. Электричества тут нет. Такой вот куцый поезд. Проехали два тоннеля и арку. Интересно подсчитать, сколько их. Одни говорят, более пятидесяти, другие – сорок. Но многие разрушились от времени. Последний раз ехал здесь в 1953 г. Выбирая места, где можно построить дачу. Если не сбился, насчитал 41 тоннель. Но мог пропустить разрушенные тоннели на второй колее.
Поезд остановился перед Маритуем. Кудахчет курица в сараюшке под высокой насыпью. По радио голоса московских дикторов. Крапает дождь, над Байкалом светло, но его покрывает тёмная рябь. Какая-то белая полоса образовалась на середине озера. Светлая, извилистая, она, рассекая тёмную рябь, уходит к восточному берегу, над которым мощный кряж синих гор. Вспоминается давний образ: гольцы Хамар-Дабана – высокие груди девушки, острые, свежие, но недосягаемые.

БЕЗДОННО ЛИ НАШЕ МОРЕ?
Ну и велик же Байкал! Одно дело - прочесть в учебнике географии: это самое глубокое, самое объёмистое пресное озеро мира, и совсем другое – побывать на нём, проплыть над таинственной бездной.
Когда хотят показать грандиозные размеры Байкала, обычно говорят, что в него входит 92 Азовских моря. Но это привычное сопоставление набило оскомину. Есть цифры поинтереснее. Представьте, что все 336 притоков славного моря вдруг высохнут, а Нил и Миссисипи, Амазонка и Днепр, Дунай и Янцзы да и все реки мира, вместе взятые, стали течь из Байкала. Только через 230 лет обнажилось бы дно этой гигантской трещины в земной коре. А одной бурной Ангаре для этого потребовалось бы не менее 400 лет. На 664 км протянулось это великое чудо природы, в котором водится 900 видов растений и животных, не встречающихся нигде больше.
Вот эти-то грандиозные цифры, видимо, и создают у недалёких людей впечатление о неисчерпаемости богатств Байкала. Но так ли бездонны его клады? Можно ли без конца черпать и черпать их, напевая гимны священному морю?
Учёные-байкаловеды еще несколько лет назад стали бить тревогу, выступая против бесхозяйственного, хищнического лова. Они предупреждали, что если своевременно не позаботиться о воспроизводстве рыбы, омулёвой стадо на Байкале сократится.
Профессор Иркутского университета М.Кожов и начальник Бай-кальской лимнологической станции в Листвянке Г.Галазий заявляли, что рыболовецкие колхозы, вылавливая покатный отнерестившийся омуль, уничтожают много рыбы 4-5-летнего возраста, когда она ещё не достигла ни наибольшего веса, ни наивысшей  плодовитости (омуль достигает полной зрелости к 8-9 годам).
- Тем самым, - заявляли они, - созданы условия для искусственного отбора новой, более мелкой породы омуля. Попробуйте из года в год сажать мелкий картофель. Ведь урожай добротного крупного картофеля можно добиться лишь от полноценного семени.
И всё же голоса учёных не были услышаны хозяйственниками, которые лишь досадливо отмахивались, мол, рыбы в Байкале, что мошкары в ненастье, лови – не переловишь.
Но ежегодные уловы стали падать. Омуль начал вырождаться. Многие рыболовецкие колхозы были вынуждены перейти на сельхо-зустав, так как стали убыточными, нерентабельными. Так жизнь под-твердила прогнозы учёных, преподнесла горький урок.
Давайте теперь поинтересуемся, что думают байкаловеды о даль-нейшей судьбе озера, что делают они сейчас по изучению и охране нашего бесценного дара природы.
(«Молодёжь Бурятии», 8 августа 1960 г.)
 
ГРИГОРИЙ ГАЛАЗИЙ
Листвянка, 24 июля 1960 г.
Вчера прибыл сюда. Сразу зашёл к директору Лимнологической станции Галазию. Григорий Иванович - высокий крепкий мужчина. Его кабинет в деревянном одноэтажном доме. В приёмной нет секретаря. Показал ему командировочное удостоверение. Заодно и поставил на нём печати прибытия и убытия. Галазий спешил на совещание в Иркутск, и разговор был краток. Сказал ему, о чём хочу написать. Он ответил на вопросы, а остальное посоветовал узнать у директора музея станции  И.А. Галкиной.
Беседуя с ней, я спросил о Викторе Арбузове и Науме Беркине.
- Это друзья моего мужа, мы были вместе в одних экспедициях. Знаем их не только как коллег по университету, но и как учёных…
Тут я сказал, что учился с ними в школе. После чего она особенно тепло провела  экскурсию по музею. Слушал её и годы спустя, восхищаясь её искренней, глубокой любовью к Байкалу.
 
Упрёки учёным Бурятии
Крупные волевые черты лица. Огромный рост. Могучая грудь. Вся эта видная внешность делает Галазия похожим на античного богатыря. И ещё он чем-то напоминает Петра I. Он весь Байкал вокруг пешком обошёл. И это не преувеличение. Вдоль и поперёк избороздил Галазий сибирское море.  Нет та-кого островка, бухты или мыса, где бы ни побывал он. Под его руководством перемерены, уточнены все глубины, создана рельефная карта Байкальского дна. Это он заставил говорить вековые кедры и лиственницы, выпытав по го-довым кольцам удивительные подробности об изменении  климата, уровня Байкала, о ветрах и пожарах, которые бушевали 300-400 лет назад.
Григорий Иванович руководит  большим коллективом Лимнологиче-ской станции Академии наук СССР, что расположился в Лиственичном, на самом берегу Байкала. Я застал его в небольшом скромном кабинете одно-этажного домика, который больше напоминает конторку прораба. Тут и со-стоялся наш разговор, то и дело прерываемый  распоряжениями о снабжении экспедиций, об отплытии катеров. Удивила лампочка, которая вспыхивала вместо телефонного звонка.
Узнав, что я из Улан-Удэ, Григорий Иванович сказал, что у иркутян се-рьёзные претензии к бурятским учёным и к руководителям нашего Совнархо-за. Претензии, связанные с освоением и охраной Байкала. Бурятия больше всего засоряет реки на сплавах затонувшей древесиной, корьём, которые, за-гнивая на дне, отбирают кислород, выщелачивают воду, отчего гибнет не только омуль, но и осётр, стерлядь, таймень и другие ценные породы рыб.
В Бурятии – наибольшее число нарушений правил рыболовства, а борьба с браконьерством ведётся недостаточно. Именно у нас целый ряд крупных предприятий (мясокомбинат, суконная фабрика) спускает неочи-щенные сточные воды и отходы производства, отравляя воды Селенги. Если учесть, что она даёт Байкалу половину всего притока воды, то можно предста-вить, какая опасность грозит формированию флоры и фауны озера.
- Особую тревогу вызывает, - говорит Галазий, - пуск Селенгинского целлюлозного комбината. По моим подсчётам почти вся вода будет проходить через котлы и трубы этого предприятия. И если не наладить мощнейших очистных сооружений, которые должны надёжно восстанавливать, освежать воду, ставится под угрозу весь животный и растительный мир Байкала.
Г.И.Галазий выразил сожаление о том, что бурятские учёные не зани-маются изучением Байкала. Гидрогеологи, лимнологи Ленинграда, Москвы, ряда городов Сибири систематически присылают экспедиции для изучения «музея живых древностей». Студенты МГУ, сотрудники Ленинградского, Красноярского и других научно-исследовательских институтов очень помогли лимнологической станции в освоении уникального водоёма. А их бурятские коллеги, которые должны больше других интересоваться проблемами Байка-ла, почти не помогают иркутянам. А это тем более странно, что 4 из 6 рыбо-промышленных районов Байкала находятся на территории Бурятии.
Галазий считает, что можно открыть биостанцию в Хараузе, которая занялась бы исследованием гидрологии дельты Селенги, а также изучением геоморфологических, петрографических процессов в районе устья Селенги, залива Провал, Посольского сора.
Эти упрёки хозяйственникам и учёным Бурятии глубоко справедливы. Биостанция в районе дельты Селенги могла бы стать хорошим подспорьем для прохождения производственной практики студентам педагогического и сельскохозяйственного институтов Улан-Удэ. Какую огромную пользу прино-сят науке и практике студенты Иркутского университета, работая на биостан-ции в Больших Котах! А разве наши студенты не могут принять посильное участие в практическом освоении природных богатств Байкала?
Вл. Бараев, аспирант МГУ

Прочёв статью 1960 года, и думаю, что все упрёки руководству и учёным Бурятии можно повторить и 55 лет спустя: биостанция в дельте Селенги или в Посольском Сору нужна и сейчас, в XXI веке.
В 1993 году Галазий стал депутатом Госдумы РФ. Работая в Думе, в комитете по безопасности, я поздравил его с избранием. Григорий Иванович вспомнил меня. Поблагодарил за статьи в защиту Байкала. Он стал одним из главных разработчиков Закона о Байкале. Когда Закон о Байкале после многих лет, наконец, приняли, помощница Галазия буквально рыдала от счастья. Слёзы сверкали и в глазах Григория Ивановича. И мне стало трудно дышать от кома в горле.

БОЛЬШИЕ КОТЫ
25.7.1960. Название посёлка от польского слова коты – нечто вроде валенок-катанок. Ссыльные поляки назвали так. Здесь находится биостанция Иркутского университета. Руководит профессор М.Кожов, прототип профессора в фильме С.Герасимова «У озера». В Листвянке посоветовали обратиться к нему, так как он – «один из самых ярых борцов за чистоту Байкала». Там я выписал его высказывание:
«С полным основанием трудящиеся нашей Родины требуют, чтобы Байкал был сохранен во всей его первобытной величественной красоте и целостности, с его кристально чистыми водами, великолепной горной тайгой, украшающей берега Великого озера, с его уникальной древнейшей фауной и флорой».
Кожов протестовал против взрыва Шаман-камня в истоке Ангары и против строительства целлюлозного комбината на берегу Байкала. В фильме С.Герасимова «У озера» главный герой «списан» с М. Кожова.
Михаил Михайлович встретил меня в обычной деревенской избе, в небольшом огороженым пряслами дворике. Ему 70 лет. Среднего роста, скуластый. Из-за чего лицо казалось братсковатым. Это сибирское слово происходит от слова бурят. Ведь ещё русские первопроходцы называли бурят братами. Хотя относились к ним тогда жестоко. Кожов родом из глухого села Тутура в верховье Лены, где жили тунгусы. То есть он земляк известного археолога А.П. Окладникова, Героя Социалистического труда.
       Кожов основал НИИ биологии и Байкальскую биостанцию в Больших Котах, музей биолого-почвенного факультета ИГУ, создал школу учёных-байкаловедов. О них - чуть ниже.
        Вместе с Заслуженным деятелем искусств РСФСР Борисом Ивановичем Лебединским он создал картинную галерею в Байкальском музее из пейзажей «славного моря». Сюжеты полотен рождались во время их совместных экспедиций по Байкалу.
      Со своими коллегами, аспирантами и студентами ведёт круглого-дичные наблюдения за планктоном Байкала, позволяющие выявить характер его качественных и количественных изменений - простран-ственных, суточных, межгодовых. На основе многолетних наблюдений за жизнью воды и дна озера были впервые зафиксированы основные биологические процессы и пищевые цепи Байкала.
     После беседы с профессором я пришёл на биостанцию, устроился в комнате с несколькими студентами и попросил руководительницу практики взять меня с ними. Она знала, что я беседовал с Кожовым, но согласилась взять только после того, как узнала, что я умею плавать и грести вёслами. Пообещал грести туда и обратно.
       В большой лодке, человек на десять, были одни студентки. Я сел за вёсла и повёл лодку к середине озера. Грёб с удовольствием. Для меня это - вроде тренировки. Но далеко плыть не пришлось.
     Метрах в двухстах от берега преподавательница попросила табанить и велела девчатам спускать в глубину сосуды с крышками и длинные снасти с марлевыми сачками на концах. Я спросил, для чего? Девчонки сказали, что опускают сосуды на разную глубину, чтобы забрать воду, а позже в лаборатории узнать, сколько в них рачков и эпишуры.
    Поняв, что я не очень уловил, о чём речь, одна из них пояснила, что рачков местные рыбаки называют бормашами, а эпишура, по латыни bracheonus urzeus, - байкальский планктон. Вот он и является основной пищей омуля. Благодаря чистейшей воде эпишура пронизывает всю поверхность Байкала. И потому у омуля неповторимый вкус.
     - Так вот почему омуль не ловится на мотыля и червей. Такой вот - brachenus urzeus! – воскликнул я, рассмешив девчонок.
     - А что вы всё спрашиваете? - сказала одна из них, - Расскажите о МГУ. О биофаке, факультете журналистики. Вы ведь с журфака?
     - Да, но откуда вы узнали? – удивился я.
     - Слухами земля полнится, – засмеялась девчонка.
     Вспомнил, что соседям по комнате, где меня поселили, я сказал, что я аспирант журфака МГУ.
     - Ну, хорошо. У биологов у меня есть друзья, но начну с журфака. А я не помешаю? – спросил я преподавательницу.
    - Что вы, - сказала она, - нам мотать и мотать. Почти до заката.
    - Руки заняты, а уши свободны, - сказала одна из студенток.
    И я начал со смешных моментов последнего капустника.
На сцене кабинет редактора газеты. В его роли Марк Розовский. Он что-то пишет на столе, и тут входит журналист с высокой девицей на руках и кладёт её на стол редактора.
    - В чём дело? – удивляется тот, - Что вы принесли?
    - Это статья, - отвечает журналист.
     - Но какая длинная! Нет. Нам такие не нужны.
     Журналист уносит «статью» и через некоторое время возвращается с миниатюрной девицей в декольте с обнажёнными ножками и кладёт её на стол. В роли журналиста студент Анатолий Макаров, а «миниатюрная статья» – Галина Долматовская, дочь поэта.
    - Так! – потирает руки редактор, - А это уже лучше. Я её отредактирую сам и отнесу в набор.
    Занавес закрывается. Все смеются
Сейчас Марк Розовский - худрук театра «У Никитских ворот», а Анато-лий Макаров - известный колумнист «Литературной газеты», автор попу-лярного романа «Человек с аккордеоном».   
- В МГУ хороший студенческий театр. Расскажите о нём.
    - Перед отъездом на каникулы я увидел спектакль «Такая любовь» по пьесе Павла Когоута. В ней главную роль исполняет студентка журфака Ия Саввина. Её мало кто знает, но такой успех - благодаря ей. Уверен, её заметят, и она снимется в каком-нибудь фильме. И тогда её узнает вся страна. Есть ещё одна яркая актриса Алла Демидова, студентка экономического факультета.
      Вообще среди журналистов много талантливых людей, например, Ирина Скобцева тоже играла вместе со своим мужем Алексеем Аджубеем. Позже они расстались. Ога стала женой Бондарчука, а он женился на Раде Хрущёвой и стал главным редактором «Известий»…
      О биологах сказал, что был на биостанции Звенигород, а на Чёрном море - более знаменита биостанция МГУ, в Пицунде…
Меня все слушали с интересом. До сумерек, когда мы причалили к берегу. Вечером меня пригласили на чай у костра. Я расказывал и там. А вернувшись в комнату, стал травить ребятам анекдоты. Они слушали с хохотом. Когда он умолкал, до меня вдруг доносился смех за стеной, в женской комнате. Позже узнал, одна из девчонок подслушивала в щель и пересказывала подругам.

КРЕСТОВАЯ ПАДЬ. 26 июля, 1960 г. вторник. 23 ч.
Поговорив в Листвянке с Кожовым и студентками, пошёл вдоль берега, заснял великолепные пейзажи – штормовой Байкал с валами от ветра Баргузин. И увидел у причала катер лимнологической станции «Черский». Подумал, подумал, и хоть приятно, интересно здесь, но я ведь не отдыхать приехал. Хорошо бы пройти на «Черском» в Давшу, центр Баргузинского заповедника? Всё зависит от Галазия и даже не от него, а от количества пассажиров и членов экипажа.
Три подруги, попутчицы из Котов - Алла, Таня, Тамара, второкурсницы биофака ИГУ, работают на лимнологической станции после практики в Котах. Ездили туда за микроскопами. Договорился с ними, если на турбазе не окажется места, приду к ним. Так и случилось. Здесь девять девчонок. Меня поселили в соседнем доме, где всего один парень, который куда-то ушёл. Купил на биостанции книгу Олега Волкова «Путешествие по Байкалу». Такая интересная.
Первый час ночи на 27.7.60.
Стали передавать последние известия из Москвы, и вдруг ударил грозовой разряд, от которого зазвенели стёкла. И небо, вспоротое молнией, обрушило струи ливня. Радио тут же умолкло. А гром всё раскатывается над Байкалом. Доносится лай собаки в соседнем дворе. Испуганный, глухой. Видимо, из конуры.
27.7.60. среда. 19.15.
Уплыть с «Черским» на север не удалось. Перегружен доотказа. Даже практикантов Лимнологической станции с трудом разместили. Приехал сюда. Сижу в гостинице. Начальник порта обещал посадить меня на «Суворова», идущего в Турку.
Пока везёт с погодой – солнечно, тепло. Одет легковато, особенно снизу. Под тонкими брюками надо бы спортивное трико, но забыл дома. Сегодня погода портится. Боюсь, завтра море разыграется, и пароход не выйдет. К тому же спортивную шапочку забыл под подушкой в Котах. Собирался второпях. Придётся отсиживаться в каюте.
В сегодняшней «Восточно-Сибирской правде» статья А. Фатья-нова «Встаёт с полотен край сибирский». Участник польского восста-ния 1863 г. Станислав Вронский (1840-98) жил в Иркутске, Верхне-удинске, Чите, Нерчинске. В Иркутском музее полотна «Тунка», 1876. «Хамар-Дабан», «В горах Хамар-Дабана», «Стадо овец у улуса Хабан». 1881. «Дорога по реке Ингоде», 1884. «В горах Аршана», 1884.
В художественном музее Иркутска есть большое полотно итальянца Тончи, на котором изображён поэт Г.Р.Державин. Генерал-губернатор Восточной Сибири заказал Вронскому реставрировать портрет. Станислав Евгеньевич не просто реставрировал, но и дописал фон – Иркутск, зимой.
В одном из частных собраний есть большое полотно «Пурга в Тункинской долине», написанное совместно с художником Беркманом. Вронский прожил в Иркутске более 30 лет. Его работы печатались в журналах «Нива», «Живописная Россия». По словам учёного Б. Дыбовского, Вронский сделал занавес для Иркутского театра. Дважды ездил в Читу делать занавес и кулисы театра. А в конце 1880 гг. выставлял в Петербурге сибирские полотна на академических выставках. Года за три до смерти вернулся в Варшаву, где умер 5 мая 1898 г.
С Алексеем Дементьевичем Фатьяновым я познакомился в 1980 годах, работая над книгой «Древо Кандинских». Многолетний директор Иркутского художественного музея был талантливым критиком, автором многих книг. Даже по статье Фатьянова о Вронском чувствуется замечательный искусствовед. Пишу о нём, хотя Фатьянов не имеет отношения к моей командировки. Однако он даёт представление о культурной подпочве Восточной Сибири и её истории. А также о роли польской диаспоры в освоении Байкала.

ПАРОХОД «СУВОРОВ», 28.7.60. Четверг.
Без четверти два. Солнце печёт, на улице жара. От грозы и ливня – ни следа. Сижу в кают-кампании, ожидая выход в море.
Начальник порта Байкал дал мне записку на имя капитана Зыкова: «Товарищ Бараев является корреспондентом «Комсомольской правды». Довезите его в Турку по делам службы». Я передал её третьему штурману Вите Ильницкому, с которым познакомился накануне вечером. Сижу, листаю газеты. Когда пароход отчалил от пирса, поднялся на капитанский мостик, спросил капитана, дошла ли до него записка. Тот ответил: «Всё в порядке. Вас расположат у первого штурмана. Тот стоит рядом, с улыбкой хлопает по карману, мол, записка тут, и пригласил к себе. Смотрю. Это тот парень, которого я то и дело встречал в порту. Его зовут Виталий Сушкевич.
Увидев сильного человека, почему-то хочется узнать, где у него тонко. Виталий нетороплив в движениях, пижонистый на вид. Встре-тишь в Иркутске, примешь за студента, набивающего себе цену. Но ещё в порту радистка Лида Тараканова сказала, что он бывалый мореход, ходил в Англию, Грецию, Индию. В 8 вечера он встал на вахту. Электроуправление закапризничало. Он стоял за штурвалом, спокойный, уверенный. Лицо розовое. Может, выпил чуток в каюте перед выходом на байкальский ветер? Но вряд ли…
В полночь, когда он вернулся с вахты, мы немного поговорили. Но он устал, да и я нанервничался за день, возьмут, не возьмут. Узнал, что ещё студентом Ленинградского инженерно-механического мореходного института он ходил в загранку на практику. А Союз изъездил с отцом-офицером вдоль и поперёк, от Владивостока до Чёрного моря и от Монголии до Мурманска.
Ночью не мог уснуть. Валик у дивана твёрдый, слишком высо-кий. И длинные ноги деть некуда. Вставал, когда подошла «Ангара». Она раза в полтора выше «Суворова». Её палуба на одном уровне с капитанским мостиком нашего кораблика. Постояли чуток борт к борту, ссадили на него каких-то спецов-иркутян и, пройдя чуток рядом, разошлись. «Ангара» пошла на север прямо посреди Байкала.
А у нас что-то случилось в машинном отделении. Пришлось по-дойти к бухте Песчаной и спустить якорь метров на пятнадцать. Капитан включил на рубке прожектор и ярким снопом осветил прибрежные скалы бухты, небольшой маяк, палатки. Люди у костров засуетились, забегали. Я прекрасно видел всё в бинокль. От берега отчалила лодка и замахала вёслами к нам. Оказывается, все подумали, что подошёл теплоход «Комсомолец». Вскоре подплыла более широкая лодка. Двое в ней, несмотря на крики запрета, ни слова не говоря, залезли к нам.
- Делайте, что хотите, хоть топите, не сойдём вниз! Мы дикари, нам надо срочно в Улан-Удэ.
Переглянулись капитан со штурманом и разрешили остаться. Но спешащие в Иркутск, узнав, что пароход в Турку, на штурм не пошли. Часа через два устранили поломку, подняли якорь, стало светать. Расставаясь в Турке, спросил, сколько я должен? «Да что вы?» - улыбнулся капитан Зыков. Прощаясь, пожелал им перейти на другое судно.

СПОРТЛАГЕРЬ У ТУРКИ.
30.7.60. Суббота. Под утро всё же заснул и проспал 6 часов. Как же долго плыли. Бросили якорь в первом часу дня на косе у Турки. Причала здесь нет. Долго шли по берегу. Ботинки наполнились песком, каблуки начали отставать. Выпил два стакана киселя в чайной, есть не хотелось, т.к. поел на корабле. Нашёл сапожную, но там перерыв.
Вдруг из встречной машины выскакивает человек и кричит: «Володя!». Тренер сборной Бурятии по лёгкой атлетике Лев Николаевич Устинов подбежал и начал обнимать: «Как рад видеть тебя! Какими судьбами?» Ответил, что я в командировке, и узнал, что они в 12 км севернее Турки. Он пригласил к себе, в спортлагерь пединститута. Я с удовольствием согласился.
      Тайга подступает у них к Байкалу вплотную. Это место - Ярцы. Студенты выбрали широкую поляну и на голом энтузиазме, на голом месте поставили палатки, сделали волейбольную площадку, ямы для прыжков в высоту и длину.
      В тот же день я на попутном лесовозе добрался до Гремячинска. Поднял руку, а водитель остановил машину сразу. Вёз огромные хлысты – стволы деревьев, метров 20-30, опирающиеся на прицепы, и отказался брать деньги. Оттуда прошёл до курорта Горячинск.
     Там нашёл местных рыбаков, поговорил с ними о ловле рыбы. Они рассказали, как трудно выгружать улов. Люди налетает и выхватывают омулей и крупных рыб прямо из невода, когда он подходит к берегу.
    - Сущая дербановка! Хоть охрану ставь! Да и та не поможет - хватают взрослые, пацаны и женщины. Не стрелять же по ним.
Вот беда! Впервые услышал о таком. Искупался в тёплом озере возле корпусов курорта. Горячая вода вытекает из ванн, которые принимают лечащиеся на курорте. Мне сказали, что это не опасно, мол, никакая зараза не пристаёт к тем, кто купается тут.
Вспомнил, что здесь лечились декабристы Оболенский, Трубецкой, Пущин и другие, когда жили в ссылке на поселении в разных местах Сибири. И вот к ним присоединился я.
Выйдя на берег, увидел Бориса Дамбаевича Санданова, председателя рескома физкультуры и спорта. С ним, как и с Устиновым, я ездил на соревнования в Улан-Батор, Хабаровск, Москву. Он написал книгу о спортсменах Бурятии, где упомянул меня. В 1956 году на Спартакиаде народов РСФСР, несмотря на дождь, я метнул диск на 42 м 90 см и занял 12-е место из 150. После встречи с Сандановым я вернулся на Баргузинский тракт и на лесовозе доехал до спортлагеря у Ярцов.
         Вечером ужинали у костра на фоне прекрасного заката, который сверкал в волнах Байкала. Двое парней уплыли от берега так далеко, что еле виднелись их головы. Я покачал головой, не опасно ли? Вода холодная, около десяти градусов. Вдруг судорога сведёт ноги!
     - Они не впервой, - сказал Устинов, - Ничего с ними не будет!
     Впервые за много дней выспался! Не на мягкой кровати или коротком диване, а на деревянном настиле. Спал 8 часов, как убитый, и чувствовал себя прекрасно.
      2 часа дня. Сижу на камнях у самой воды. Искупался в Байкале. Вода холодная, но постирал майку, трусы, носки, сушу их и пишу эти строки. До обеда съездил на велосипеде в Турку. Подбив каблуки, вышел от сапожника и увидел… Катю, жену Исая Калашникова! Везёт же на неожиданные встречи.
«Тоже командировка, - смеётся она, - приехала к матери, омулей засолить, грибов, ягод собрать».
Ребята ждут кинооператора Михаила Дегтярёва, который уехал отсюда на Ушканьи острова заснять учёных, изучающих нерпу. Хорошо помню Мишу ещё актёром русской драмы. Потом он освоил кинокамеру и возглавил корпункт киножурнала «Восточная Сибирь».

ВОСПОМИНАНИЯ О МОЁМ 25-ЛЕТИИ
Вспомнил, как мы с ним встретили моё 25-летие. В феврале 1958 г. Миша Дегтярёв приехал в Бичуру снимать выпуск баргузинских соболей в тамошнюю тайгу. 5 февраля я пришёл в гостиницу с политзанятия, о котором позже написал в молодёжке, и сказал:
- Надо же, мне 25 лет, а я никак не отметил их.
- Да ты что? – воскликнул Миша. И обратился к соседям по комнате в гостинице: «Ребята! Давайте проголосуем, кто за то, чтобы отметить, и кто против». Говорю ему:  «Магазины закрыты, а тут ни кафе, ни ресторана». «Ничего, давайте сначала проголосуем». Он написал на семи листочках слова «да» и «нет», разрезал их и раздал всем. Потом взял свою шапку и собрал ответы. Все – за!
- Теперь будем решать, где добыть водку, - сказал Миша.
 - Это невозможно! - говорю я.
И тут один молчаливый бурят сказал, что он завмаг, но живёт в сорока км от Бичуры.
- Подумаешь, сорок км! - воскликнул шофёр Бурлаков.
Семеро сели в его грузовик и поехали на север. Едем, едем, а Бичура всё не кончается. Оказалось, село тянется на 30 км, но за полтора часа доехали до посёлка, где жил завмаг.
Жена ничуть не удивилась неожиданной толпе. Растопила печь. Хозяин бросил в большой котёл куски льда, т.к. воду здесь возят с речки. Разрубил на куски тушу мороженого барана и бросил в котёл.
Тосты и разговоры - почти до утра. После почти бессонной ночи вернулись в Бичуру, и все были довольны.
       Но скажу, что при всём уважении к Мише Дегтярёву, я был рад, что его задержали нерпы. А то бы опять напились.
После обеда почти весь лагерь пошёл на озеро Котокель. Пригласили и меня. С удовольствием согласился, ведь никогда не был на нём. Знаю лишь по строчке из стихов Дудника «Котокель – Байкал в миниатюре». На литобъединении, которое вёл в журнале «Свет над Байкалом» Семён Метелица, эти стихи раскритиковали. И вот, впервые увижу само озерцо. Его название уходит к курыканам, тюркским предкам якутов. Кёль, коль – озеро. Тот же Байкал, наверняка, назывался Бай-коль, т.е. богатое озеро. Но буряты пишут «Байгал», что означает большой огонь. Пошли на Котокель пешком. Вверх по реке Турка.
В пути узнал историю. В прошлом году сюда приехала бригада москвичей. Её возглавлял бурят, служащий Министерства иностранных дел. Его брат работал в Туркинском леспромхозе и решил дать брату заработать на очистке русла реки, забитой топляками от сплавов. Они кое-что действительно выбрали, особенно в устье реки, но выше Турка как была в топляках, так и осталась. Но бригада хорошо заработала. Брат мидовца посчитал, что работа выполнена на сто км... Сколько таких фиктивных борцов за чистоту Байкала!

Ночь на 31.7.60.
ТРАГЕДИЯ НА КОТОКЕЛЕ
Пришли на левый берег Котокеля. Разбили лагерь. Ребята сделали плоты и поплыли по озеру. Я сел на чей-то велосипед и уехал по тропе на север Котокеля. Сделал прекрасные кадры – сосны с искривлёнными сучьями от ветров с Байкала. В одном тихом месте искупался, раздевшись догола, чтобы не мочить плавки и трусы. Берег вязкий, илистый. Вода мутная, тёплая. На отёсанном столбике надпись: «Здесь рыбачил Н.Кирпичёв и добыл от соколки рукава».
Соколкой сибиряки называют майки без рукавов.
Говорят, рыбколхозы выполняют план за счёт мелочовки, добытой здесь. Зимой на льду черным-черно – так много рыбаков луночников. Можно сказать, вычерпали озерцо.
Вернувшись к стоянке, удивился хмурым лицам ребят. Оказывается, произошла беда. Юра Гарифулин, Эля Хангалова с подругой, все с истфила, сели на плот и уплыли на середину озера. А там Юра соскользнул с плота и утонул. Говорят, он умел плавать, но, видимо, хлебнув воду, не успел и пикнуть и пошёл ко дну. Девчонки закричали.
Лев Николаевич и ещё один парень бросились в воду и поплыли к плоту. Тем временем плот снесло от места, где утонул Юра. Устинов и студент подплыли к плоту, но у них же не было сил нырять и искать его. Я сел в лодку и поплыл к месту гибели. Даже понырял, вдруг достану руками или ногами.
Предок Эли знаменитый этнограф Матвей Хангалов писал, как буряты, приезжая на место охоты, рыбалки, капают молоком, бросают еду хозяину местности, просят прощения за беспокойство и угощают его. Ничего этого ребята не сделали, и хозяин озера наказал их.
Юра Гарифулин умел плавать, но его словно кто-то сдёрнул с плота, и он, даже не вскрикнув, соскользнул с плота и ушёл под воду. Юру нашли сетями на следующий день рыбаки. Как же тягостна была ночь. Ребята не могли уснуть. Глядели на костёр, девчонки всхлипывали, утирали слёзы. Ну, как так? Был человека и вдруг не стало!

ГРЕМЯЧИНСК, 31.7.60. Воскр. 10 ч. утра.
     Добрался сюда на лесовозе. Такие славные парни здесь. Никто не берёт за проезд – рабочая гордость. Предлагал двоим – отказались наотрез. Но я расплачиваюсь анекдотами, историями. И сам узнал кое о чём. Одна история поразила.
Шофёр бензовоза в позапрошлом году увидел на Баргузинском тракте медведя и, не сбавляя скорости, сшиб его. Медведь встал, а шофёр отъехал назад, разогнал машину и сбил с ног. И так было семь раз, пока бензовоз не подмял медведя под колёса и не задавил его.
         Водитель рассказывал это без восторга. Более того, он удивлялся силе и стойкости зверя. И я сказал:
       - А мне жалко медведя. Позапрошлый год был неурожайный на орехи. Медведь не нагулял жира и потому вышел на дорогу. За что давить его? Представляешь, какая страшная смерть - все лапы и рёбра переломаны, да и шкура повреждена, вывалена в грязи и песке...
Водитель удивлённо глянул и согласно качнул головой.
          Расставшись с ним, увидел на остановке у чайной Турки много народу. Среди них старики, дети. Не сможет взять всех автобус, а мне так хочется уехать домой. Соскучился по дому. Валя, наверное, думает, год не был, и сейчас уехал, бог знает, куда.
Выручила Катя Калашникова. Увидев меня из автобуса, заняла мне место, и я сел рядом с ней. Вообще у меня впечатление, будто весь Байкал полон моими знакомыми: Лев Николаевич Устинов, Борис Дамбаевич Санданов, Миша Дегтярёв, с которым разминулся, Катя Калашникова. А сколько новых знакомых – Григорий Галазий, Валентина Галкина, Михаил Кожов, студенты биофака, моряки «Суворова»… И я зарядился не только особой энергетикой Байкала, но и силой, бодростью духа этих людей, защитников нашего славного моря!
 
ТАТАУРОВО, ИЛЬИНКА.
31.7.60. 17.30. И вот я почти у дома. На Байкале было свежо, пасмурно, а здесь теплынь, солнце печёт. Ветерок тёплый, мягкий. Петухи поют в оградах. Мне не в Улан-Удэ, а в сторону Байкала. До Ильинского санатория км 15. Автобусы будут обязательно, но позже. Зашёл в магазин, купил «столичной». Почему не выпить с дороги? Везу четыре омуля, купленых в Гремячинске. Они крупные – грамм по 700. Олечка, наверное, в лёгком платьице бегает. Ей три года – самый интересный возраст. Растёт не по дням, а по часам.
       Лицо горит после пятичасовой езды. Хоть и хороши байкальские ветры, студёные воды, но я ведь не байкалец, а прибайкалец. И мне по душе здешние тёплые вечера, селенгинская вода. Она, хоть и мутная, но теплее байкальской, в ней приятнее купаться, чем в Байкале.
      В автобусе удивила Катя Калашникова. Вот не думал, что она такая говорунья. Рассказала, как работала в Прибайкальском райкоме комсомола, как познакомилась с Исаем, когда он рубил лес в леспромхозе.
     Добрался до Ильинки поздно вечером. Нажарили омулей, выпили с отцом водки, а мама, Валя и Роза не стали. Все были рады, а я особенно. Уложив спать Ольку, легли с Валей в пристройке к дому.

КИНОШНИКИ БУРЯТИИ
Улан-Удэ, 3 авг. 1960 г.  Среда.
8 утра. Спал в сараюшке на Лесной 14, где мы с Валей жили у Ольги Михайловны Бадархановой и, впервые познав интимные ласки, поженились. Пришёл в редакцию молодёжки в 5.30 утра. Вчера весь день проявлял плёнки. Начал отписываться по командировке.
Вечером встретил Ваню Воробьёва, с которым созванивались, но не могли увидеться в Москве. Он заканчивает сценарное отделение ВГИКа. Там же учатся мои друзья Радна Сахалтуев, на отделении мульфильмов, и Арья Дашиев - на режиссёрском. Он снял фильмы «Три солнца», «Утро обречённого прииска», по сценарию Исая Калашникова; «Берег спасения» - о наших моряках, приютившихся в Корее в годы пеервой мировой войны.
Позже режиссёр Барас Халзанов пробовал меня на главную роль в к/ф «Последний угон». Но, говорят, искал исполнителей для проформы, так как сам метил на главную роль. Так он стал автором сценария, режиссёром и исполнителем главной роли.
Потом Халзанов снял фильм о Николае Бестужеве «Нет чужой земли». Съёмки шли на месте бывшей усадьбы декабристов на берегу Селенги. Природа потрясающая, актёры неплохие, но главную роль исполнял такой серый актёр, что фильм провалился.
В павильоне ресторана «Рекорд» заказали коньяк, салаты, позы. Ваня Воробьёв рассказал о своём сценарии фильма «Приключения капитана Врунгеля». Закончив его, он не мог найти режиссёра, который бы снял фильм. И Радна Сахалтуев сделал в Киеве прекрасный мультфильм, удостоенный премий на международных фестивалях. И позже Радна стал Народным художником Украины.
У меня и Вани Воробьёва в Улан-Удэ много знакомых. Он учился в СШ-1, был чемпионом республики по шахматам. Крепкий перворазрядник! И меня помнят как чемпиона по метанию диска и журналиста.
На Лесной 14 долго не мог уснуть. Думал о статьях по Байкалу. Сегодня кровь из носу - к 4 часам положить текст на стол. Но не даётся начало. Первая статья – самая важная. Постановка проблем со всей остротой.
4 августа 1960. Четверг.
9 вечера. Попросили подежурить на ротации. Редакция платит мне деньги как временному сотруднику. Наметил статьи.
1. «Не тот нынче омуль пошёл».
2. Лимнологическая станция. Галазий.
3. Интервью профессора Кожова.
4. Браконьерство.
5. На Селенге нужна рыборазводная станция.
6. Промотходы: мелькомбинат, суконная фабрика, ЛВРЗ.
7. Очистка русел рек от топляков после сплава леса.
В «Молодёжи Бурятии» в августе 1960 г. под рубрикой «Байкал – бесценный дар природы» прошли мои статьи. Одна из них о Галазии, напечатана выше. Под заголовком «Упрёки учёным Бурятии».
Улан-Удэ. 5 авг. 1960. Пятн.
8 утра. Вчера купались на дамбе Селенги с Ваней Воробьё-вым. Вечером сходил в кино с Исаем и Катей Калашниковыми. Смеясь Исай сказал, что даёт в газету мой снимок из Турки: пацаны, накрытые мешками, катят автомобилные шины. «А что тут смешного?» «Так ты нашего племяша снял», - пояснила Катя.
После кино пошёл в типографию. Опоздал прочесть и поправить первую статью по Байкалу. Барабаны ротационной машины уже отпечатали полтиража. Но со статьёй - порядок. Помогли недрёманное око корректора Виктории Вениаминовны Натансон и аккуратность Жени Голубева, дежурного по ротации.
Улан-Удэ. 6 авг. 1960. Суббота.
Хотел уехать на Ильинку. Так устал в городе. Да и по Вале, Оле соскучался. Но Гоша Банчиков настоял быть на его дне рождения. Не смог отказать. Отец позвонил: завтра приезжает Валерик.
Ильинка, 7 авг. 1960. Воскр.
Без четверти полночь. Все уже легли. Засел за статью № 4. Завтра в 5 утра отец, Валерик и я пойдём косить у плетня, напротив Ахреевского острова. Видимо, просижу над статьёй до утра.
         К статье о браконьерах.
Имальщик Юрьев 18 тысяч заработал за нерест омуля и купил «волгу». Имальщики (ударение на первой букве) - те, кто ловит браконьеров. Но среди них почти все - бывшие браконьеры.
Он поёт песню «Славное море, священный Байкал». Но для него он не свят. Браконьер лезет в море грязными руками и ногами, превратив его в свиное корыто. Нужны комсомольские народные дружины на моторках, штрафы и привлечение к суду.
По рыболовецким колхозам. Обычный колхоз не может быть без агронома, зоотехника. А рыболовецкие артели обходятся без ихтиологов.
Надо не только ловить рыбу, но и «сеять» её. Нужны рыборазводные бассейны для мальков омуля, где их спасут от хищных рыб и промышленных стоков. Иркутские и бурятские вузы должны готовить рыболовецкие кадры.
Уточнить, сколько рыболовецких артелей перешло на сельхозустав. В последние годы в Бурятии закрылось 6 рыбных артелей, а один реорганизован в пушной, охотничий. Речь идёт о закрытии 10 рыбартелей Бурятии. Так и на Ольхоне, Иркутской стороне Байкала.
Ильинка, ночь на 8 авг. Учёный пишет научные труды, зарабатывает признание медленно, словно закатывая снежный ком в гору. А успех актёра, талантливого писателя - снежная лавина, несущаяся  вниз под овации и аплодисменты.
Люди науки более скромны, спокойны. Их дело жизни выстрадано основательно. Им претит лёгкий успех, дешевизна быстрой славы. Потому профессор Кожов «не любит корреспондентов». Впрочем, меня встретил тепло.

МНЕНИЕ ПРОФЕССОРА КОЖОВА
В начале статьи - имена первых исследователей Байкала Гмели-на, Палласа, Черского, Дыбовского. Приведены цифры эндемиков озера, открытых учёными Лимнологической станции в Листвянке. Особо говорится о сложностях сохранения мальков омуля, которые пожира-ются больше всего нее крупными рыбами, а гальяном и бычками. Да-лее пишется о том, что в мае Большереченский рыборазводный завод выпускает в озеро миллионы мальков омуля.
- После схода льда вода в Байкале нагревается, - говорит Кожов, - и это даёт возможность бурному созреванию зооплактона: дафний (во-дяных блох), гаммарусов (по-местному бормашей) и эпишуры - основ-ной пищи омуля. После ледяного покрова у байкальской воды темпера-тура 5-8 градусов, тогда как зоопланктон развивается при 9-12. Но опасна ему и более тёплая вода, лучше не выше 14 градусов.
Именно поэтому Кожов предлагает выпускать мальков на месяц позднее. Но где держать огромную массу мальков до спуска в большую воду? Для этого предлагается использовать Посольский залив, предва-рительно зачистив его от соровой рыбы, которая наносит большой урон малькам. Наибольшую опасность представляют не окуни и не налимы, а безобидные с виду рыбёшки – бычки и гальяны.
Профессор заявляет, что этих хищников можно уничтожить в 2-3 года и оградить выход залива мелкими сетями. Если учесть, что если в этом выростном бассейне будут созданы все условия для вызревания зоопланктона, малькам здесь будет сущий рай.
Биостанция в Больших Котах – замечательный форпост науки на Байкале. Наряду с Лимнологической станцией в Лиственичном она ста-ла надёжным опорным пунктом, исходным рубежом, с которого ведётся штурм древнего моря. Сотни студентов проходят здесь научную и про-изводственную практику. На экспедиционных катерах «Ломоносов», «Гидробиолог», на моторках и вёсельных лодках они выходят в море, берут пробы глубинных вод, определяют количество фито- и зоопланк-тона на кубический метр водной массы, измеряют температуру, ско-рость течения воды.
Дружный, сплочённый коллектив профессора Кожова, занимает-ся изучением пищевых цепей: фитопланктон (мельчайшие водоросли) – зооплактон (епишура, дафнии, гаммарусы) – рыбы (омуль, сиг, хариус). Именно здесь были открыты многие тайны биографии омуля. Интерес-но, что в закрытом бассейне мальки ходят только против часовой стрелки, что стайки образуются через месяц после вылупления мальков из икринок, что крупными дафниями мальки давятся и гибнут.
Всё это стало известно после бесед с Михаилом Михайловичем. Узнал и то, что омулёвые пастбища зависят от зоопланктона. Много его, тогда и омуль прибавляет в весе. А если епишуры и дафний мало, рыба, проходя большие расстояния, худеет в поисках. Епишура не любит крайностей (слишком холодной и слишком тёплой воды), летом она обитает на границах больших глубин и мелководья.
- Здесь и следует искать косяки рыбы, говорит профессор.
Зная вертикальные и горизонтальные миграции планктона, можно отметить маршруты передвижения омуля. Такие схемы, оказали неоценимую помощь рыбакам Иркутской области.
Сейчас коллектив станции в Больших Котах работает над выра-щиванием коловраток, которые с успехом пополняют меню мальков. Это имеет огромное значение для содержания мальков в выростных бассейнах при рыборазводлных заводах. А такие питомники, как уже отмечалось выше, совершенно необходимы при искусственном разведе-нии омуля. Иначе 90 процентов маль- ков будет гибнуть от голода и хищников, а заводы окажутся нерентабельными.
В мае 1960 года Совет Министров РСФСР в специальном поста-новлении об охране озера Байкал обязал Бурятский совнархоз постро-ить и ввести в действие в  1961-63 годах рыборазводные заводы по ис-кусственному разведению смуля, сигов и осетра общей мощностью три миллиарда икринок в год».
Вот тут-то и сыграют огромную роль опыты и выкладки учёных по искусственному разведению омуля. Мальки будут разводиться на Селенге, Кике, Верхней Ангаре и Малом море.
Но даже при этом количестве раборазводных заводов мы не смо-жем полностью поправить урона, нанесённого браконьерством и интен-сивным промыслом рыбы. Поэтому профессор Кожов заявляет, что для восполнения омулёвого стада придётся ставить вопрос о полном запрете промыслового лова омуля на 8-10 лет. Только такие радикальные меры и строжайшая борьба с браконьерством смогут поправить создавшееся положение.
Вл.Бараев, Наш спецкор.
\
Тревога, которую более полувека назад били замечатель-ные учёные Г.Галазий, М.Кожов и другие, осталась без внимания. И учёные вновь ставят вопрос о полном запрете лова омуля на Байкале. Надеюсь, вскоре запрет всё же будет принят.

АСХАЕВ – НАСЛЕДНИК КОЖОВА
Надо рассказать об ученике М.М. Кожова М.Г. Асхаеве (1910 - 1975). Михаил Григорьевич стал любимым учеником М.М.Кожова. Некоторое время был замдиректора института. С 1964 (еще при жизни Кожова) по 1971 год профессор Асхаев возглавлял институт. При Кожове и при Асхаеве директор института был и директором биостанции в Котах.
М.Г. Асхаев, разводя ценные промысловые виды рыб, стал известным ихтиологом. Успешно провёл акклиматизацию сазана. Местные жители, называли сазана - «асхай». Михаил Григорьевич Асхаев всю жизнь «катил в гору снежный ком знаний» и, как Михаил Михайлович Кожов, оставил о себе добрую память.
Хочу выразить особую благодарность Г.А.Асхаевой, невестке учёного. После публикации главы о Кожове в фейсбуке Галина Алексе-евна прислала мне сведения о жизни и заслугах своего свёкора.
2 ч. 40 м. ночи. Что-то не идёт статья о Кожове. Три часа нащупываю пути подхода, но не вижу их. Хочется написать так, чтобы не было неловко перед ним, его коллегами и учениками.
О чём говорил он? Нарушены пищевые цепи Байкала: во-доросли – зоопланктон – омуль. Промотходы предприятий убивают водоросли и планктон. Из-за этого омуль стал не только мельчать, но и погибать, т.к. дно рек, а особенно, Селенги – главного притока и нерестилища омуля, забито шерстью суконной фабрики и ядовитыми отходами других заводов. Для выращивания омуля нужны рыборазводные заводы с питомниками для молоди. Он считает, что без питомников рыборазводные заводы нерентабельны.
Кожов ставит вопрос о запрещении ловли омуля на Байкале на 10 лет. Не написать ли биографию омуля от икринки, малька, еле выжившего от стоков, до сетей рыбаков и браконьеров? Но не сейчас, а в будущем. Но есть ли оно у смуля?
Ильинка, 9 авг. 1960. Вторник.
16.20. Сижу в кабинете отца в конторе санатория. Передать материал с автобусом не успею. Видимо, придётся ехать самому утренним поездом, а вечером вернуться.
17.30. После жары поднялся ветер и вдруг хлынул дождь. Сено, скошенное вчера и сегодня утром, испортится. Вчера утром был густой туман. После бессонной ночи был вялый, хмурый, ёжась от свежести и росы. Но взмахи косой вернули бодрость.
Вечером рыбачили с Валерой на острове Ахреевском, с высокого яра. Неожиданно улов великолепный – два крупных сома и два таких же окуня. А какие две рыбины брались у меня, аж удилище сгибалось. Во второй раз сом откусил крючок или леска порвалась от тяжести. А у Валеры крупный сом, больше пойманых ранее, сорвался в воду и плюхнулся с брызгами. И всё это – на простые удочки. Вот новость – раньше сомов на Селенге не было. Откуда взялись, кто их запустил? Может, Асхаев?
18.00. Vo-la-re! O – O! Can-ta-re! O-O-O-O! Эту мелодию не поют в Улан-Удэ, а в Москве она очень популярна.
Валера рассказал о сборах легкоатлетов МГУ в Тарасовке, на базе футбольного «Спартака», и о ЦС «Буревестника» в Харькове. До Омска ехал в поезде с Людой Здравосмысловой. Говорит, осенью сборная МГУ поедет в Одессу.
Чудесно складывается жизнь. Езжу, где хочу. Путешествие по Байкалу - перед глазами. Три материала уже выдал, 4-й дописываю. На финал доберу факты в Совмине и рыбоохране.
Умытые чистые кусты боярышника и черёмухи стоят в палисаднике конторы, кивают, улыбаются солнышку. Тишина. Голуби воркуют на крыше. Валерик идёт в Ахреевское рыбачить. Завидую, но что поделаешь? Надо писать.
Врезка в статью № 4.
Мальки гибнут от голода.
Гальян – опасный враг омулёвой молоди.
Нужны выростные водоёмы!
А не запретить ли промысел омуля?
УЛАН-УДЭ, 10 авг. Среда. 1960.
12.45. Приехал на попутной. Материал не дописал. Расстроен и тем, что завгороно Трускоп Александрович Халматов не хочет устраивать Валю на работу. То ли ждёт взятку, то ли действительно туго с местами в школах города. Трускоп Халматов ведёт себя как по-хамски. Говорил ему, что я в аспирантуре МГУ, что у нас трёхлетняя дочь. А он сухо отвечает: не пытайтесь меня разжалобить?
Звонил секретарю обкома комсомола Заиграеву, но не застал. Григорий Григорьевич мог бы помочь.
Утром был такой туман, а сейчас жара. Позвонить домой надо, что задержусь.

ВСТРЕЧА С ГЕРГЕСОВЫМ
22.30. У театра оперы увидел Филиппа Ефремовича Гергесова. Он обнял меня и пригласил в «Байкал», лучший ресторан Улан-Удэ. Его встретили улыбками. «Рады вас видеть, проходите». Он сказал, что привёл своего родича». Метрдотель глянул и сказал, что помнит меня. Филипп Ефремович заказал коньяк, закуски. И заговорил о нашем родстве по своей маме Хамагановой Марфе Филипповне.
- Хамагановы были высокие, худощавые, гибкие. Отец Марфы Филипповны, в честь которого я назван, в Курусе делал мостик через ручей. И вы, Бараевы, тоже высокие и стройные. Особенно ты…
Между прочим, именно у того ручья его отец Ефрем Белянович впервые увидел стройную красавицу с вёдрами на коромысле. Пройдя по горам от улуса Хартаново десять вёрст до Курусы, шёл с ружьём, выслеживая дичь. Из сумки торчал хвост глухаря, убитого им. Захотел пить. Наклонился к ручью и увидел её. «Девушка с полными вёдрами – к счастью», - подумал он.
Поздоровался: «Сайн байна!» Она ответила на приветствие, опустила вёдра на землю и кивнула, мол, пейте. Он попил и сказал: «Какая вкусная вода! Спасибо». И спросил, как её зовут. Услышав имя Марфа, улыбнулся: «Какое редкое имя!» Она ответила, что родилась в день Марфы-святительницы. И её крестили в честь неё.
- Я тоже крещёный. Меня зовут Ефрем. Живу в Хартаново. Она удивилась, мол, как далеко. А он ответил, что через хребет ближе. Приглашать незнакомца в гости Марфа не стала и попрощалась. Ефрем вернулся домой, всё время вспоминал её, а через год прислал сватов. Ему было четырнадцать. Но он выглядел старше.
Родители посмотрели на него, высокий, крепкий парень. А ранее навели справки о нём и его родителях. Узнали всё и дали согласие. У молодых родились Михаил, Татьяна, Анна, Лука, Филипп, Сталина.
Ефрем Белянович организовал коммуну «Красная Молька». В 1924-м его направили в Читу управляющим отделения Бурторга. Затем был председателем Селенгинского райисполкома в Загустае, у Гусиного озера. А в 1935-м - арест. Дата его смерти в книге «Борцы за Советскую власть Бурятии» указана – 1945. На самом деле его расстреляли сразу после ареста. Но в Бурятском обкоме решили скрыть масштабы репрессий 30 годов и «разбросали» даты гибели ветеранов.
Трагедия отца сказалась на судьбе детей. Его дочь танцовщица Татьяна Гергесова с трудом попала в число участников декады Бурят-Монгольского искусства в Москве в 1939 г. Её отстоял Игорь Моисеев как одну из лучших учениц его ансамбля. Позже она стала Народной артисткой Бурятии и РСФСР. Написала книги по бурятским танцам.
Были сложности у братьев Гергеовых: Михаила, Луки, Филиппа. Но дети «врага народа» талантом и трудом доказали свою состоятельность. С 1942 г. Филипп служил в армии. В боях в августе 1945 года в Маньчжурии ранен. Окончив в 1955 г. Алма-Атинское художественное училище, вернулся в Улан-Удэ, стал художником Бурдрамы, иллюстрировал книги в Бургизе и журнал «Свет над Байкалом».
В 1957 г. женился на актрисе Валентине Найдаковой. У них ро-дился сын Ефрем, но в 1976 г. в 19 лет неожиданно умер. Представляете горе матери – пять лет назад умер от инсульта муж Филипп Ефремович, и вот – смерть сына.
Я хорошо знал Валентину Цыреновну, видел во многих спектаклях Бурдрамы, в том числе в роли Зои Космодемьянской. На 90-м году жизни она, доктор наук, профессор Восточно-Сибирской академии культуры и искусства, читала лекции студентам. Всероссийское театральное общество в 2015 году вручило ей «Золотую маску» за честь и достоинство, за огромный вклад в театральное искусство.
Пишу эти строки и думаю, нужны ли они в романе о МГУ? Но отступления нужны. Роман посвящён факультету журналистики, и надо показать, как встречи с деятелями культуры отражают историю не только Бурятии, но и Сибири и всей России.
Я рассказал дяде Филиппу, как в 1950 году жил у его мамы на Куйбышева, и она ухаживала за мной. Тогда я впервые надел мужской галстук Луки, брата Филиппа, выступая на концерте в Доме пионеров. Костюм с галстуком так преобразил меня, что зрители не узнали меня. А завуч Антонина Леонтьевна Бестужева-Ларионова смотрела на меня с удивлением. Как на лебедя, возникшего из гадкого утёнка.
После встречи с Филиппом Ефремовичем мистическая история улуса Куруса, основанного нашей прабабкой - знаменитой шаманкой Онидон, стала для меня чуть ли не реальной. Он повторил, как, воз-вращаясь с охоты, она услышала голоса, смех детей и сказала, эти голоса добрый знак – жить здесь всем будет хорошо. И предложила мужу Бартаку поселиться здесь. Так большая родова Бартуковых, Бараевых, Хамагановых, Гуляшиновых переехала сюда. Пшеница на таёжной целине росла обильная, скот плодился «сам собой»…
И вот к мистике появления улуса Куруса прибавилась романти-ческая история о первой встрече Марфы и Ефрема…
Филипп Ефремович похоронен на старом кладбище за Удой. Рядом с ним покоится прах его мамы Марфы Филипповны, которая умерла 26 декабря 1974 года в возрасте 87 лет. Ей, бедняге, довелось пережить мужа Ефрема Беляновича и сына Филиппа. Светлая память роду Гергесовых! И процветания потомкам! Горжусь родством с ними.

В сентябре 2014 г. Художественный музей им. Ц.Сампилова провёл вы-ставку картин, скульптур Л.Е.Гергесова и произведений театральной и книж-ной графики Ф.Е.Гергесова. Б.Аверьянов и Л.Трухина выпустили чудный ка-талог, собрав в архивах и на чердаках работы братьев Гергесовых. Только тут я оценил масштабы их творчества.
Особенно дороги мне пейзажи Ильинки, сделанные дядей Лукой, когда он гостил у нас. В то время я жил в Казахстане, на Кубани. Но, приезжая до-мой, видел его пейзажи Хамар-Дабана, Селенги, Пьяной. К сожалению, после ухода родителей картины растащили соседские ребята вместе с книгами. И тем ценнее прекрасный каталог, выпущенный Художественым музеем  при содействии директора Т.А.Бороноевой.

После ужина с Филиппом Гергесовым встретил Светлану Предит, однокурсницу моей Вали. Она интересная, статная девица, высокая, стройная. Отец латыш, мать – украинка. Разговорились, и я почему-то проводил её в посёлок Аршан, на севере Улан-Удэ. Мы не торопясь дошли до её дома, сели на лавочку.
Светила яркая луна, падали звёзды. Она увидела пять-семь, а я лишь две. Загадывали каждый своё. Например, я - о выходе статей по Байкалу, а она, наверное, о личном счастье. Судя по всему, Света ещё не замужем. Сидели долго, но я не спросил, есть ли кто дома, и даже не прикоснулся к ней. Она проучилась с Валей пять лет. Мне не хотелось выглядеть ловеласом.

ИЛЬИНКА, 13 авг. 1960. Суббота.
18.30. Итак, опубликованы:
1. «Не тот ныне омуль пошёл».
2. «Бездонно ли наше море?»
3. «Справедливые упрёки».
4. «Мнение профессора Кожова». (Выходит завтра).
Довожу 5-ю статью - о браконьерстве. Самую острую.

14 АВГ. 1960. Воскр.
Вчера привезли сено, скошенное у плетня, на берегу Ахреевской протоки. Валя в городе, берёт открепление в Минпросе. Она знает, как трудно шёл разговор с Трускопом Халматовым. Написала заявление в гороно о приёме на работу. Если он принял её грубо, Валя может ответить достойно и… всё насмарку.
Сижу в кабинете отца. На столе список выезжающих на сенокос. Там – мы с Валерой, рабочие Петро Коробов, Илкан Фаткулин, Володя Бурлаков, Клара Шодорова, Коля Лобанов и его жена Феня Цинкер, медсёстры. Всего 14 человек. Все ехали с удовольствием – смена обстановки, да и кормят хорошо, и заработок неплох.
Дом переполнен: приехали Николай Иванович Зугеев с сыном Адиком, Александр Иннокентьевич Холукшанов, экс-главврач Ильинского санатория,. Кое-кто спит на полу. Тесно, но хорошо. Все свои.

СЕНОКОС В ТАЛОВКЕ
Третьеодни уехал в Таловскую падь. Карька крутился на месте, никак не хотел ехать туда. Но уговорил кнутом. Выехал поздно, в 20.30. В Таловской пади уже темнело. А я без ружья. Кое-где светил фонариком, выискивая повороты. От двухчасовой езды поясница заболела. Меня встретили криками радости.
Утром встали рано, попили чаю, взялись за косы. После обеда, покосили ещё. И вечером перед закатом. Воза три наверняка будет. Петро Коробов, страдающий астмой, вздыхает: «Косить, брат, тяжело. Коса – не подруга». Мы тоже устали. Не столь от косы, сколь от жары.
Но Коля Лобанов смешит всех прибаутками: «Телега в гору скрипит: Мази надо, мази надо. А с горы: Хоть мажь, хоть нет». «Пока богатый сохнет, бедный сдохнет». Однажды вдруг говорит: «Слышите, журавли кричат». Все умолкают и слышат клёкот. А я увидел, что Коля крутит жердинку в настиле телеги. И показываю на неё. Все смеются. В отличие от брата Гоши, молчуна, Коля Лобанов неистощим на всякие истории, шутки-прибаутки. Этакий таёжный Василий Тёркин.
Днём веду Карьку под уздцы. Вдруг он встал встал на дыбы, храпит, машет передними ногами. Смотрю, перед нами колом - змея над тропой, шипит, раскрыв пасть, и стреляет жалом. Схватил прут, ударил змею, а Колька Лобанов добил её палкой. Говорю ему, мол, не надо убивать змей. Они полезны.
- Ещё чего, - говорит он, - Если конь испугался, значит, не зря. Могла укусить и коня, и тебя, и любого из нас.
Вечером перед сном Колька рассказал историю:
- В Троицке умерла старушка и лежит с открытыми глазами. Ей клали пятаки на глаза, но они слетают. Кто-то посоветовал положить серебряные полтинники. А утром глянули, а полтинников нет, но глаза закрыты. Стали гадать, куда они делись, и заспорили: одни говорят, она проглотила, другие: «Да как она, могла, мёртвая?» «А вот так! Почуяла и сглотнула! Она ведь не простая была, кое-кто считал её ведьмой»…
Феня Цинкер, жена Кольки, оборвала его, мол, брось чушь нести перед сном. А он говорит: «Это я специально, чтобы вы про змею забыли. А то вспомните про неё, и спать будет страшно».
- Спасибо тебе – напомнил, - усмехнулась Феня. Все смеются…
Ильинка, 21 августа 1961.
Пишу в конторе, в кабинете отца. Духота адская. Обливаюсь потом. Хамар-Дабан затянуло мороком. Кажется, пойдёт дождь. И хорошо, закончу статью. Отправлю с кем-нибудь в город. Но сено может испортиться. Вечером разразилась гроза. Ночью шёл дождь. Выезд на сенокос отложен. Никак не могу подступиться к статье. Сонливость навалилась, в теле ломота. Где это моя Валя? Тоскливо без неё. Погода пасмурная, и настроение такое же.
ИЛЬИНКА, НОЧЬ НА 24 авг. 1960.
Приехал из города. Заказал в обкоме комсомола бронь Валерику на 25 авг. Встретил Геру Винтовкина с супругой. Приглашали в гости к Хайдуровым. Рад бы увидеть их, но некогда.
Отнёс в журнал «Свет над Байкалом» «Таёжные мелодии». Их прочла Ольга Серова. Видимо, такой красавицей была в молодости. Обаяние осталось и сейчас. Новеллы ей очень понравились, но не только она решает публикации. Узнав, что я пишу в защиту Байкала, сказала, что её муж Никитин – главный по рыбоохране в Бурятии. Посоветовала встретиться с ним.
Завтра едем в Таловку. Боюсь, сено сгнило от дождей. Но собе-рём, что осталось. Денег мало. За первую половину заплатили 350. И за статью о браконьерстве – 160. Купил материал на куртку – 100 р. Отдал долг – 65. Снова подбил туфли, купил несколько книг. Олечке – игрушки. Завтра Валя едет в город, дам ей 50. Даже на билет в Москву не осталось. Поэтому надо срочно подработать.
Володя Митыпов и Лиза Олзоева, работающие на радио, советуют написать очерк о комбригадах. Ильинский лесозавод их устраивает. Поэтому откладываю в сторону статьи о Байкале и возьмусь за комбригады. Послезавтра пойду на лесозавод, напишу не только о бригадах, но и попробую создать народную дружину рыбоохраны. И это станет своего рода откликом на мои призывы в предыдущих статьях. Кстати, отклики есть. Прихватил их в редакции. Использую их в обзоре писем. Как же некстати завтрашний сенокос. Но ехать надо.
Приятный сюрприз – Киселёв, редактор многотиражки МГУ, прислал бандероль с моими «Таёжными мелодиями». 5 новелл, без «Весны» и «Стрельбы влёт». Сегодня в городе написал новую - «Далёко ли ехать?»
ИЛЬИНКА, ночь на 27 АВГ. 1960.
6-й час утра. Всё не усну. 24-го ездили в Таловку. Сено, как ни странно, сохранилось. 4 воза сметали в один зарод. Зимой вывезут в санаторий. А сено в Ахреевской протоке, видимо, снесло. На полтора метра поднялся уровень Селенги. Такое в августе бывает редко. Ходили туда сегодня и увидели валки, плавающие рядами.
Вале места в городе нет. Направили в Корсаково, на Байкал. Надо ехать в город – оформлять подъёмные, получить стипендию за лето.
Позавчера ходил на лесозавод. Дорога хорошо знакома. Учился там в 4-м классе. Помню, как меня, единственного бурята в окрестности, дразнили, закидывали камнями по пути из школы. И вот встретился с теми, кто травил меня. Какие комбригады из них? Работая в молодёжке, мы создавали комбригады на пустом месте. И гордились тем, что комсомольская печать не только коллективный агитатор и пропагандист, но и коллективный организатор новых форм труда. Но на заводе отказались не только от комбригад, но и от бригад рыбоохраны. Не хватает рук для сплава, погрузки и распиловки леса.
Надо скорее сдать статьи о заводе в «Унэн» и на радио, чтобы получить гонорар в начале сентября. Деньги нужны мне на билет в Москву, и родителям, Вале надо оставить. Подумать только 1600 р. Ушло у нас с Валерой на дорогу из Москвы. Билеты ведь дорогие. Как тут не быть кризису в семейном бюджете?
УЛАН-УДЭ. 27 авг. 1960. Субб.
Тёплый пасмурный день. Валерик проезжает Новосибирск, а я заказал билет на 2 сент. Надо бы телеграмму на кафедру отправить, а то Мишурис будет шуметь.
СОТНИКОВО, 30 АВГ. Вт. Вчера и сегодня в гостях у тёщи. Елена Андреевна и Георгий Георгиевич как всегда встретили радушно. Мы с Валей сегодня съездили в Иволгу. Получили направление в Оронгой. Село большое, школа переполнена, а английского языка не было. И вот моя Валя, маленькая буряточка, станет первой англичанкой в Оронгое. Как её встретит коллектив, а главное, ученики?
ИЛЬИНКА, 1 сент. 1960. В Баргузинском заливе катер врезался в пассажирский «Комсомолец» и перевернулся. Лишь один из пятерых спасся. А теплоход цел.
Сколько людей гибнет на Байкале! Ни года - без жертв. Зимой машины падают в трещины на льду. Летом моторные лодки и катера тонут от столкновений у причалов и в море. Есть и утонувшие от судорог. Вода на Байкале летом около 10 градусов.
Недавно машина упала с Мандрика. Шофёр и машина остались целы, хотя улетели с 30-метровой высоты. Во время футбольного матча на стадионе Ангарска, под Иркутском, от удара шаровой молнии погибло шесть человек. Более 20 увезли в больницу в тяжёлом состоянии.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ
9 сент. 1960. Птн.
Выехал поездом из Улан-Удэ вечером 1 сентября, в общем ва-гоне. На купейный не хватило. Прибыл в Москву 6-го. Здесь – холод, ветер. Но в высотном здании уютно. За лето соскучился по нему. Так приятно в столовых, кафе, клубе. И столько встреч.
11.00. Заседание кафедры партийно-советской печати открывает декан Худяков. Начал с приёма в аспирантуру. Нынче выделили три очных и три заочных места. Подали заявления 15 человек. То есть конкурс - два человека на место. В прошлом году был конкурс 7 человек поступало 25 на три. Тогда 4 реферата не приняли.
Следущий вопрос – по изданиям сборников и учебных пособий. Затем обсуждали учебный план на сентябрь. Мне поручили изучить стенгазеты физфака и доложить на заседании парткома МГУ.
Позвонил в Литгазету. Ответсекретарь Олег Прудков сказал, что в ближайшее время опубликует мою статью «Реставрировать дом Кюхельбекера». Ушам не верю.
Витя Вучетич ушёл из «Известий» в «Культуру и жизнь».
Отпечатал в фотохронике МГУ снимки с Байкала. Великое дело – хороший увеличитель, большие листы фотобумаги. Позже отпечатаю ещё - 18х24, и отглянцую. Вид будет эффектный.
Вчера ездил с Риком к Неле Пономаренко. Приехали Валя Близненкова, Галя Нечаенко, Лёня Журавлёв, Володя Силаков, Юра Марков, Инна Дорошкевич, подруги Нели. На столе чудесное варенье, грибы, домашнее печенье, пироги. Вино принёс я. Остальные не догадались. Ну, жмоты. Тосты, песни, воспоминания о студенческих годах…

СМОТР СТЕННОЙ ПЕЧАТИ
14.25. С заседания кафедры на другое – в парткоме МГУ на 10 этаже. Комиссию по проверке стенной печати университета возглавил Семён Осипович Жуков, преподаватель журфака. На груди – пять рядов орденских колодок. Седой, лысеющий, но энергичный и очень симпатичный. Редактор стенгазеты истфака Кукушкин зачитывает свой отчёт о стенгазетах физиков.
Не глядя в записи, я изложил своё мнение о их газетах. Редактор газеты физиков Николай Петрович Попцов высказал претензии ко мне, что не встретился, не поговорил с ним и другими. Двое членов комиссии поддержали моё мнение. Пётр Алексеев зачитал свою справку о кафедральных газетах «Геофизики» и «Радиофизик».
В 3 часа на заседании парткома я выступлю не с оправданиями, а с атакой по существу. Они не смогут опровергнуть ни одного факта, приведённого в моём обзоре. Зачем вставать в позу обиженных, когда надо, засучив рукава, работать над исправлением недостатков. И вовсе не обязательно мне встречаться с редакторами, т.к. передо мной были газеты – итог, сумма, вывод всей их работы.
15.10. И вот мы в кабинете декана физфака. Великолепная, ши-карная мебель – мягкие кожаные кресла, длинный стол из красного дерева, слева от него ещё два столика с шестью телефонами на них. Невысокая пальма с восемью веерами – на обычном табурете. Обстановка несравнимая с кабинетом декана журфака, где вся мебель чуть ли не с довоенных лет. Выступать, пожалуй, не буду, если Николай Петрович Попцов, не будет гнать волну против меня. Впрочем, он сидит смущённый, красный и вряд ли станет оправдываться.
На кафедры акустики и геофизики студенты идут неохотно. Больше - на кафедры радиофизики и ядерной физики. Физфак самый большой по количеству студентов и сотрудников, но количество стенгазет «на душу населения» очень малое. Нас, членов комиссии, пятеро. По другую сторону стола «подсудимые» - редактор газеты физиков Попцов и два члена партбюро. Странно, не приглашены редакторы газет кафедр и отделений. В парткоме МГУ мы привели свои суждения к единому знаменателю и сейчас изложим как итоговое зключение.
Кукушкин (истфак) говорил долго, нудно, почему-то смущённо смеясь. Затем Семён Осипович Жуков предоставил слово Петру Алексееву и мне. Я говорил спокойно, доказательно: «Каждая газета должна иметь своё лицо, но выражение его может и должно быть разным. А на физфаке почти все они – на одно лицо». Николай Петрович Попцов не стал оправдываться. 
НОЧЬ НА 10 сент. 1.30.
После заседания на физфаке провёл первую тренировку по диску. Из-за дождя в манеже собрались легкоатлеты, лыжники, велосипедисты. Такая приятная дружная теснота. Натянув сетку, пометал в неё диск. По технике всё неплохо, хотя два с половиной месяца не брал в руки диск. Но как он полетит на стадионе?
Приняв душ, поехал с Риком на площадь Свердлова, где встретил Нелю Пономаренко с отцом. Павел Филиппович - бывший боевой лётчик, участник Финской и Великой Отечественной войн, полковник в отставке, работал в ЦК КПСС. Контактный, разговорчивый. Чёток в оценках и резок в суждениях. Поехали провожать Нелю во Внуково.
Там шёл дождь. В лучах прожекторов капли походили на хлопья снега. ТУ-104 стояли десятками друг против друга. Рёв взлетающих моторов.
В зале ожидания – целое созвездие актёров – Сергей Столяров, Юматов, Лукьянов с Лучко… Сели в самолёт на Кишинёв, куда летят на съёмки какого-то фильма.
11 сент. 1960. Воскр. Скоро полночь. Днём не написал ни строки. Горло болит. Вчера поехал в Лхамсурену без кепки и зонта. От остановки до его дома порядочно. Попал под дождь.
В субботу в «Комсомолке» рассказал Валере Кондакову о поездке по Байкалу. С улицы Правды доехал на маршрутке до Пушкинской площади, зашёл в «Известия». Просто так. Был в хорошем настроении, спокоен и даже улыбался, когда секретарша отдела долго искала мои «Таёжные мелодии». При мне позвонила Вучетичу в «Культуру» и пересправшивает: «Отдал в серетариат? Пойдёт?» Усмехаюсь про себя: «Сколько слышал такое». И всё же приятно. Кончив разговор с Витей, она сказала, что и  Строганову «Мелодии» понравились.
Иду вниз по Горького и думаю, надо бы «Туман уходит с рассветом» довести. В борьбе с браконьерством шансы его увеличились.
НОЧЬ на 12 сент. 1.30.
Как построить статью в «Комсомольской правде»? Хотел использовать свои статьи в «Молодёжи Бурятии», но подумал, здесь надо по-другому. Дать пейзаж Байкала – белые буруны от Баргузина. Далее - эндемики озера, почти 700 притоков, а объём – 72 Азовских моря!
12 сент. 1960. Пнд.
11.30. Строганов: «Таёжные мелодии» милы. Дадим их в бли-жайшем номере». Надо бы отпечатать в фотохронике МГУ снимки Байкала. Вдруг пригодятся как иллюстрации. Новохатко в «Смене» сказал: «Мелодии» шефу понравились, но они больше подошли бы в «Вокруг света». Завуалированная форма отказа.
Между прочим, Новохатко и Вучетич в 1988 г. выпустят в «Политизда-те» мою книгу «Высоких мыслей достоянье». Главный герой Михаил Бесту-жев не входил в список «Пламенных революционеров». Оказывется, был та-кой список! А в 1991 г. они же издали моё «Древо Кандинских».
13 сент. 1960. Вт. 1960 г.
17.25. С утра голова раскалывалась от боли. Вчера прошёл от Пушкинской площади до Моховой под дождём. Сейчас полегчало. Продолжу статью о Байкале. Вечером печатал в Фотохронике МГУ этюды с Байкала. Кадрировал, проявлял, глянцевал Саша Андриевский, славный мальчик. Позже станет моим чуть ли не личным фотографом.
Днём Женя Макухин, ответсек «Московского университета», предложил написать статью о МГУ для «Известий». Там задумали издать книгу «День мира»-2. Первая вышла 25 лет назад, в 1935-м.
НОЧЬ НА 14 сент. 1960. 0.30.
Зачитал Валерию Кондакову начало статьи о Байкале. Он доволен. Сказал, если завтра привезу статью, в воскресенье дадут.
15 сент. 1960. Чтв.
Вчера с 10 утра до 5 вечера дописывал о Байкале. Но вышло немного и не очень хорошо. Кондаков посмотрел, сделал замечания. Я там же написал новое начало и другой конец. Вернулся домой в час ночи. Сегодня он позвонил и сказал: мои 7 страниц под сногсшибальным названием «Почему пусты омулёвые бочки» - в секретариате. И фото взяли: валы от ветра Баргузин. Есть и старый рыбак и ещё один пейзаж.
Занёс в «Неделю» вырезки «Таёжных мелодий» из «Московского университета». После предложу снимки, которые не попадут в КП.
На Охотном ряду встретил олимпийцев Круминьша, Валдманиса, Богдана. А в троллейбусе увидел Вилю Баранникова. Его тоже взяли в Токио. Говорили недолго. Но так приятно.
На Пушкинской вышел, а там – Даль Орлов! До чего красив, осанист. Обворожительная улыбка, умные выразительные глаза. Работает в «Труде». Заведует культурой и бытом. И о спорте пишет. Опубликовал в «Огоньке» запись беседы с многоборцем Василием Кузнецовым. Я читал, но не заметил, что она в его записи. Даль предложил принести что-нибудь положительное. «Негатива у нас полно, а позитива не хватает». Предложу ему «Флажки на шестах». Правда, не хочется давать в газету, которую не читаю. И мне кажется, что и другие к «Труду» равнодушны. И морального гонорара там, пожалуй, маловато.
То ли дело «Комсомолка». Три с половиной миллиона читателей. И гонорары бешеные – 9 тысяч рублей за номер. Кондаков говорит, за небольшие врезки, вводки ему платят по 150-200 р. Но и работа тяжёлая. По полсотни писем в день приходит, и на каждое надо ответить. А в «Молодёжи Бурятии» 3-4 письма в день на всю редакцию.
Вечером сходил на стадион, но не тренировался. От езды, ходьбы по редакциям устал. Обещал Леонарду Алексеевичу придти завтра.
После этого зашёл к Ричарду. Но он на факультете. Посидел с его отцом, выпили по стопочке. Иван Федосеевич разоткровенничался, рассказал, как ему не нравятся жена Ричарда и его тёща. Не могут найти общий язык. Он приехал встретиться с Цыремпилоном, фронтовым другом, которому он написал письмо обо мне, но я постеснялся отдать его. «И зря, - говорит Иван Федосеевич, - он и работу приличную нашёл бы и квартиру дал!»
1.30. Завтра дежурю у пульта. С 8 утра. Гладил костюм, пальто, помятые в камере хранения. И потому не уснул до сих пор. Ничего, за пультом поработаю над «Флажками на шестах», письмо домой напишу.

НИКОЛАЙ КАЛИНИН О СПОРТЕ МГУ
16 сент. Птн. 1960.
19.30. После дежурства на этаже пошёл на совещание по «Золотой осени». Представители всех факультетов МГУ, преподаватели, члены спортсоветов собрались в Манеже.
Николай Кузьмич Калинин, председатель спортклуба МГУ,  доложил, что кафедра физвоспитания разделилась на три отделения: учебное (1-2 курсы), спортивное (секции), спортивно-оздоровительное – утренняя зарядка, производственная гимнастика. Всеми отделениями руководят методические комиссии.
- МГУ выступает в 18 видах спорта. Необходимо создать крепкое руководство из 3-4 человек. Пора отказаться от мелочной опеки секций. Необходимы секции ОФП (общефизической подготовки). Манеж в прошлом учебном году был занят на 60 % посторонними спортсменами. Нынче мы их сократим.

Через полвека я узнал, что Н.К Калинин, руководя спортом в МГУ, был полковником КГБ, ездил на Олимпиады в Мельбурн, Токио, Рим и другие международные соревнования. Не хотел цитировать его выступление, потом понял, что оно интересно не только историкам МГУ, и может пригодиться нынешним деятелям спорта.

Туризм. Имею в виду не только многодневные походы, но и туризм выходного дня. Тут не нужно особое снаряжение и затраты, а эффективность огромная: помимо оздоровления – изучение исторических мест, памятников. 7 тысяч пропущено через зимние спортигры. Мы не готовились к ним специально. Две-три  тренировки и старты на разные дистанции. «Лыжи в зубы и пошёл!» Туристов в МГУ больше, чем во всей Украине.
Пропаганда. Многометровые спортгазеты выходят на факультетах. Надо организовывать больше спортвечеров, приглашать на них олимпийских чемпионов, оборудовать стенды, вывешивать таблицы рекордов не только МГУ, но и факультетов.
В Горном институте комсомольское собрание постановило: не курить! Все делают производственную гимнастику на перерывах между лекциями и семинарами.
Оргработа. Учёт проведённых соревнований ведётся плохо. Мехмат провёл старты по лёгкой атлетике – 400 человек! Но сводных отчётов нет. На днях спорткафедра разошлёт бланки общих отчётов о работе. Прочтите. Развейте их дальше. Проявите иницивтиву. Но крайности нам не нужны. Нельзя зарываться в бумажные сугробы.
Работа с активом. Физики создали спортсоветы на каждом курсе. Молодцы! Для больших факультетов такие советы нужны. Необходимо, чтобы каждый выпускник МГУ был разрядником по какому-то виду спорта. А не позволяет здоровье – получи значок ГТО или судейскую квалификацию.
Хотим добиться, чтобы в ДСО «Буревестник» вступило 90 % коллектива. Цифра огромная, но посильная. Особое внимание - первым курсам. Членские взносы небольшие. Но они вернутся в виде лыж, мячей и другого спортинвентаря. Не покупайте сами коньки, лыжи, мячи. Может, введём правило – не выдавать спортинвентарь не членам «Буревестника».
Смотр-конкурс спортработы. 1 место – Красное знамя, грамота, дипломы и 3000 р. 2 место – 1500 р. 3 место – 500 р.
Воспитательная работа. Она ведётся очень плохо. Особенно у туристов, альпинистов. Игра в карты разлагает их. Пятеро идут на восхождение. Тройка и двойка связаны бечевой. Семь часов группа шла по ледовой стенке, вышла к снежному покрову и расслабилась. Тройка сорвалась в трещину. Двоих с огромным трудов, риском вытащили из щели, а третьего – не нашли. 18 человек несли двоих погибших. Менялись каждые 2-3 минуты. Никто не стал даже обедать. А некоторые сели за карты. Ну, где, кто воспитывал этих зверей?
В Крыму на скалах надпись: «Мы бродяги МГУ были здесь». Это позор для нашего университета. Наши студенты самые распущенные. Это сказывается на поведении, внешнем виде, барском гоноре… Мы терпим трусов-боксёров и покрываем драчунов. Боксёр мастер спорта Гусев подрался в читальном зале. Звание дано не для того, чтобы драться. Мастер спорта Пичуренко в 19 лет три раза женился. Прогулял 135 часов занятий. Ставим вопрос о лишении их высоких званий и об отчислении.
Итак, 24 сентября – начало «Золотой осени». В пять часов – парад секций, показательные выступления, старты…

«ДЕНЬ МИРА» - 27 сентября 1960.
19.9.1960. Пнд.
17.00. Читальный зал журфака на Моховой. С утра поиск событий для «Дня мира». На химфаке академик Несмеянов читает лекцию послезавтра. А мне надо бы 27-го, в День мира. Декан К.В. Топчиева заболела. Оттуда прошёл на физфак. Виталия Михайлина в аудитории 1-82 нет. Уточнил, о чём пишет он.
В «Унэне» прошёл мой очерк об Ильинском лесозаводе. Официально он числится как Селенгинская лесобаза. Название «Ажаллахань Абья Астай» под рубрикой «Коммунизмын тухэл шэнжэ». И смех, и грех: не мог перевести заголовок и рубрику. Газету увидел в библиотеке журфака. (Удивительно, что здесь получают «Унэн».) Заголовок рисованный. На клише – рабочие с баграми в руках. Статья открывает 2-ю страницу. Большая – на три колонки. До середины полосы.
Гомбо Заятуев перевёл заголовок как «Работающие с большим подъёмом». А рубрика – «Ростки коммунистического будущего». И то, и другое не дословно, а примерно. Потом он устно перевёл всю статью. Читал и улыбался, видя, как я слушаю свой текст на русском языке, не понимая родного. Да, это дикость для него. Но что поделаешь. Разговорный язык понимаю, а литературным не владею. Прочтут ли на лесобазе эту статью? Дай-то бог, чтоб в обкоме партии заметили. Интересно, сколько заплатят и когда?
Две недели назад. В газете «Московский университет» попросили написать статью о МГУ. Был рад заданию. Но после встречи с редактором отдела науки «Недели» Е.Н. Манучаровой понял сложность задачи.
Евгения Николаевна очень обаятельна и красива. Тогда я не знал, что она – ветеран Великой Отечественной, вместе с Зоей Космодемьянской ходила в тыл врага. После войны окончила МГУ, работала в отделе пропаганды ЦК ВЛКСМ. С 1960 года - редактор отдела науки «Недели». Автор книг, лауреат конкурсов московских журналов. В конце 1970-х годов друзья попросили написать о директоре Всесоюзного института лёгких сплавов А.Ф.Белове. Не беспокоя Манучарову, я написал интервью и принёс ей. Она сходу заслала его в набор, и оно вышло в «Неделе»…
Ниже – несколько эпизодов подготовки книги.
23 сент. 1960. Птн. 10.30.
МУЗЕЙ ЗЕМЛЕВЕДЕНИЯ МГУ. 28-й этаж. Самый высокий в Европе и в мире, музей занимает 24-32 этажи главного здания МГУ. Готовясь к репортажу, пришёл поговорить с директором Н.П. Ермаковым. Доктор геолого-минералогических наук Николай Порфирьевич рассказывает, как создавался трансконтинентальный профиль Земли. На нём охвачено около 12 тысяч кв. км поверхности планеты. Работу начали в 1958 г. Предыдущие профили делались на меньшую глубину и меньшее расстояние. А сейчас глубина до 70 км. До подстилающей мантии земной коры. Масштаб профиля - в 1 метре – 1000 км. Отражены структуры глубин Карпат, Урала, Байкальской впадины, Камчатки с её вулканами и Курильские острова.
На острове Итуруп, в порту Буревестник, обнаружены две стоянки каменного века. Вещи сделаны из кремния, базальта и обсидиана – вулканического стекла. Изумительно сохранились наконечники стрел, копий, дротиков из базальта, кремния, керамические сосуды для хранения ягод, диких плодов. Древние ювелиры делали из обсидина тончайшие женские украшения. Возраст 2000-лет определили геологи. Их делали айны – аборигены Курильских островов. Японцы здесь не жили. Айны крупные бородатые люди совсем иного генотипа. Айны – выходцы из австрало-полинезийской группы и не родичи японцев. Хотя за века соседства айны смешались с японцами, изучают их язык и обычаи.
После беседы с директором музея Ермаковым встретился с док-тором географических наук В.А. Апродовым. (Разговор с ним описан в репортаже «День мира», и тут излагать его не буду).

ДЕКАН ХИМФАКА ТОПЧИЕВА
14.15. Приёмная декана химфака. От географов пришёл сюда. В приёмной 10 человек. Но обстановка не тягостная, как в исполкомах. Много слышал о Топчиевой, декане химиков. Чемпионка МГУ, её рекорд по метанию гранаты побит лишь год назад. Кроме того, Клавдия Васильевна мастер спорта по волейболу. Её пушечные удары соответствовали её казачьей фамилии: Топчий – пушкарь, артиллерист. Может, порох уплотнял. Пока не видел её. Есть ещё академик Топчиев Александр Васильевич, ректор МХТИ. Видимо, брат.
Недавно на ректорате она поразила всех - возмутилась разделением зон на мужские и женские. «Ну, разве вы, - спросила  она профессора, поддержавшего это, - не приглашали к себе в студенческие годы подруг по учёбе на праздники?»
Вышел посетитель из кабинета. Оттуда доносится её голос.
17.30. И вот поговорил с Клавдией Васильевной. За столом сидела смуглая стройная женщина с острым взглядом, пушком на верхней губе. На вид лет сорок. На деле - под пятьдесят. Длинные локти говорили о высоком росте. Что-то восточное в её лице. Но не монгольское, а турецкое. Донские казаки ведь привозили невест из Турции. Она походила на грозную хищную птицу. И в то же время в ней грезилось нечто от Григория Мелихова.
Интервью началось не с моих, а с её вопросов. Увидев мой значок чемпиона МГУ, она спросила, по какому виду? По метанию диска. «О, вы дискобол!», - удивилась она. Многих вводит в заблуждение моя сухощавость. Я больше похож на прыгуна в высоту. Она спросила: «Сколько?» Не поняв вопрос, замялся, но ответил: «42 метра. А теперь, можно, спросить мне?» Она улыбнулась: «Конечно». «Правда, что ваш рекорд по гранате продержался долго?» «Да, десять лет, но это неважно. Давайте перейдём к делу».
Я сказал о Дне мира, о задании, порученном в «Известиях». И спросил, не будет ли 27 сентября лекции академика Несмеянова? Нет, - ответила. В этот день читает лекцию по неорганике первокурсникам академик Виктор Иванович Спицын.
Уточнил, что «Известия» хотят именно Несмеянова, как бывшего ректора МГУ, ведь его имя известно всем. Она возразила, мол, и Спицын – величина, вы так и скажите, что его предложила я. Сказав, что попробую убедить редакцию, я ушёл.
Разговор получился короткий, деловой. Сказал ей, что послушаю Спицына. А потом зайду в одну из лабораторий, по более конкретным делам. Клавдия Васильевна посоветовала к полимерщикам…

ПЕРВЕНСТВО ПО ЛЁГКОЙ АТЛЕТИКЕ
24 сент. 1960. Субб. 23 час.
Вечером французы снимали докфильм о Москве. Университет был освещён и своей иллюминацией, и прожекторами на военных грузовиках, заказанных гостями. Не только со стороны Ленинских гор, но и с запада, где памятник Ломоносову.
Во второй половине дня началось первенство МГУ по лёгкой атлетике. Во время показательных выступлений гимнасток отключилась музыка. Один из французов начал было снимать, потом махнул рукой ассистенту, и они ушли со стадиона.
К началу парада звук наладили. Но тренер Ефремкин, торже-ственно представив команду химиков, победителей прошлогоднего командного первенства, вдруг умолк на полуслове – отключился микрофон. Среди шестерых, кто нёс знамя чемпионов, был мой брат Валера. К удивлению, он удачно прыгнул в высоту - на 165 см. Его личный рекорд дал зачёт химикам.
Вообще, химики – бессменные чемпионы МГУ по лёгкой атлетике с 1957 г. За 12 лет химики 7 раз побеждали в спартакиадах МГУ. 6 мастеров спорта учится на химфаке. Тон задают деканы - Александр Николаевич Несмеянов, чемпион МГУ по лыжам. Клавдия Васильевна Топчиева - в метании гранаты. Завкафедрой Олег Александрович Реутов – по прыжкам в высоту. 4 химика - в сборной МГУ по баскетболу.

ДВУКРАТНЫЙ ЧЕМПИОН
25 сент. 1960. Воскр.
18 ч. Ночью уснул не сразу и не выспался. Дорого обошлись три неудачные попытки. Лучшая - 38 м. 86 см. Волновался, ожидая финала. Потом отошёл на другую сторону стадиона, лёг на траву. Полюбовался шпилем МГУ. И вдруг представил, как спокойно, сосредоточенно вхожу в круг. Начинаю медленный поворот и, мягко проведя финал, мощно закручиваю диск указательным пальцем. Снаряд взвивается легко, свободно и парит над стадионом, падая за 40-метровой отметкой.
На обратном пути увидел Диму Спиченко. Знакомы по Улан-Удэ, где он работал. Неожиданно для всех он поехал и поступил в аспирантуру биофака МГУ. Обнялись, похлопали по плечам. Он хорошо знал мою Валю. Причём познакомился раньше меня. Услышал по репродуктору мою фамилию среди финалистов по метанию диска. Удивился и тому, что мой брат Валерий тоже среди них. Он не знал, что у меня есть брат. Дима сказал, что если мы выиграем, он напишет в «Правду Бурятии» о нашей победе. Я улыбнулся и сказал, что диск вышел из повиновения, не слушается меня, а Валера может победить в копье.
Эта встреча порадовала и успокоила меня. Дима сел на трибуну у сектора для метания, а я с улыбкой вошёл туда. Вижу, Женя Ефимцев энергично разминается, делает пробежки, машет руками. В предварительных попытках он метнул за 40. Но, знает, в финале всё может измениться. Валерий Бараев, Эдик Санакоев, Витя Максименко, попав в число шести финалистов, тоже разминаются. Наш тренер Леонард Алексеевич Васильев подсказывает, как и что делать. Но знаю, сейчас всё зависит не столько от тренера, сколько от самого спортсмена.
Главный конкурент – Евгений Ефимцев. Его личный рекорд за 43 м. Держится раскованно, уверенно, улыбается. Сложён атлетически: фигура, руки и ноги – мощь. Весит под сто кг. У меня же - 82. Рядом с ним, Максименко и Санакоевым - я тонкая кишка. Сухопарый, но жилистый. И хлёст довольно резкий. С детства на Селенге метал камни.
В пробных попытках Ефимцев ошеломил мощными бросками. Но от большого желания диск летел не плашмя, а вибрировал в воздухе, затормаживая полёт. Я же вошёл в круг спокойно и стал следовать своей программе, продуманной лёжа на траве.
Интересен психологический момент. Метает он – я внимательно слежу за ним. А входя в круг, чувствую его взгляд. Но глазами ни разу не встретились. Будто не видим друг друга.
В итоге я уговорил себя быть спокойнее и метать, как на трени-ровке, будто никого вокруг нет. И это помогло. Мой диск улетел на 40.39. Дальше Ефимцева. После завершения метания Женя подошёл ко мне и с широкой улыбкой пожал мне руку, поздравив меня с победой. Позже мы с ним подружились.
Леонард Алексеевич сказал, что рекорд МГУ Валерия Осиповым перекрыли почти все финалисты этого первенства.
Валерий Осипов – автор романа «Факультет журналистики». Помимо метания диска играл в баскетбол. Позже он написал очерк «Тайна Сибирской платформы» и сценарий фильма «Неотправленное письмо», где Татьяна Са-мойлова исполнила главную роль.
Вручение грамот на пьедестале победителей проходило под музыку туш, с объявлением фамилий чемпионов по радио. Дима Спиченко поздравил меня и сказал, что завтра будет болеть за Валерия, чтобы написать репортаж о том, что братья Бараевы стали чемпионами МГУ.




КАК СПИЧЕНКО ОТПРАВИЛ ГУРЕВИЧА В АСПИРАНТУРУ
Валера не только выиграл метание копья, но и установил новый рекорд МГУ – 60.08. И Спиченко послал репортаж в Улан-Удэ. Но завотделом информации «Правды Бурятии» Павел Гуревич сказал, что газета не может писать о соревнованиях студентов. «На самом деле, - сказал Дима, - эти успехи вызвали у него зависть к спецкору «Молодёжи Бурятии», ставшему не только аспирантом, но и чемпионом МГУ».
В 1963 году Павел Гуревич поступил на журфак, защитил кандидатскую, докторскую диссертации и стал профессором МГУ. Дима Спиченко сказал, что его заметка отправила Гуревича в аспирантуру.
В итоге 12 поправок внесено в таблицу рекордов. Как же изменились условия. Ранее все 12 факультетов ютились в двух залах на Моховой. Я вставал в 4 утра и ездил на тренировку из Переделкино на Моховую к 6 утра. Плавали в каких-то банях у метро Сталинская. А сейчас – трёхзальный корпус для спортигр, великолепный бассейн в главном здании, манеж для легкоатлетов.
Были накладки со звуком на открытии. В параде участвовали не все факультеты. Некоторые колонны - жидкие, по 4-5 рядов. Дожди сбили график стартов. Об этом я написал в газете «Московский университет». И в статье «Гроза чемпионов» рассказал, как Женя Ефимцев уступал в диске, молоте, ядре какие-то сантиметры, но отметил его незаурядные данные и сказал, что у него огромный потенциал.
Команда журфака, став чемпионами среди гуманитариев, заняла пятое место среди всех факультетов. В сборную входили, кроме меня, молотобоец Эльберт Мальбахов, средневик Илья Меленевский, метатели Валентин Гончаров, Алексей Жигайлов. У девчонок отличились Наташа Здравосмыслова, Галя Подгурская, Ада Тамаева… Бурят, черкес, еврей, русские кубанцы, украинки, осетинка…
28 сент. 1960. Среда.
Вчера после суеты, беготни по «Дню мира» встал в 6 утра. Душ, кофе. Начал писать, но буксовал. Сходил на химфак, физфак, к географам. Послушал лекцию академика Спицына. Взял интервью у членкора Академии нау А.П.Терентьева. В комитете ВЛКСМ - о целинных отрядах МГУ в Казахстане.
Ездил в Комитет по изобретениям, взял интервью у начальника отдела предварительной экспертизы Е.П. Калязина. 27 сентября зарегистрировано 99 изобретений 234 авторов. Среди них – картофелеуборочный комбайн. Устройство для испытания монет в автоматах. Размеры премий зависят от суммы годовой экономии. Но вряд ли это заинтересует «Известия». Узнал в Астрономическом институте им. Штеренберга, что новых звёзд 27 сентября, к сожалеению, не открыли.
Вечером попал на день рождения Домионаса Шнюкаса. Собра-лись у Володи Ярошенко. Наше общество украсила землячка Домиса Нелли Прекшайте. Пили ром, старку, литовский ликёр. Закуска разнообразна, но я опьянел. Подарил ему толстый том о Чарли Чаплине.
«Дорогому Домису! Тому, кто родился под счастливой звездой 27 сентября в День мира! Через 25 лет обязуюсь написать о плодотворной деятельности видного литовского учёного Домионаса Юргевича Шнюкаса. Желаю сохранить на всю жизнь столько же сил, здоровья и доброго характера, которыми ты богат сейчас!»
Домис смутился, покраснел: «Ну что ты? Зачем?». Приятно де-лать людям приятное. Преподносишь подарок и испытываешь такое чувство, будто одарили тебя.
Но удичаю себя в двуличии – до того писал в дневнике о нём черноту, и вот – такой подарок и надпись.
Ночь на 29 сент. 0.25.
Недавно ушёл Владимир Подлужный. Юля якобы попросила у меня пародию о Вещем Олеге, написанную с Ричардом. Потом попросил пишущую машинку печатать диссертацию. Вот главная цель визита. Сказал, что в связи с «Днём мира» она нужна постоянно. Узнал, что ему дали комнату в Ж-625. Но Подлужный продолжает жить в Черёмушках. Он сказал, что живут неплохо, но нехорошее складывается из хорошего и т.п. Начал говорить о журналистов, мол, пишут что прикажут. Спорить с ним не стал. Сказав, что у меня много дел, расстался с ним. Так неприятен его визит, да и он сам. И стало жалко Юлю, что ей достался такой тип. Но сама выбрала или он её «выбрал». Похоже, тут уместнее другой глагол. Он – Подлюжный!
Слетал на такси в «Комсомолку». Валерий Кондаков в Кустанае. Вычитал гранки своей статьи. Валя Ляшенко сказал, что её запланировали на 30 сентября. Если в Нью-Йорке Хрущёв не отчебучит чего-то, выйдет. (Намёк на ботинок, которым стучал Никита в ООН).
Вчера взял интервью у Золи Григорьевой и Сергея Губина, об аспирантах-оргхимиках. Не застав Топчиевой, побеседовал с её замом Диной Алексеевной Морозовой.
Оттуда побежал на стадион. Копьё выиграл Валерий Бараев. У меня – 49.45. Ядро толкнул на 11.99, поделив 3-е место с химиком Витей Поздеевым.
29 сент. 1960. 11.25 вечера.
Только что прошла передача университетского радио. Меня представили витиевато: «Слушайте нашего спортивного обозревателя, аспиранта факультета журналистики, чемпиона МГУ по метанию диска Владимира Бараева». Удивил титул «спортивный обозреватель». Говорил лучше, чем в предыдущих передачах. Энергично, чётко. И голос был не таким женственным. Вот бы взять ленту на память. Сразу после меня выступал боксёр-олимпиец Борис Лагутин.
Доброе дело сделал – послал домой 150 р. Может, туго придётся после покупки пальто Валерику, но там труднее. Надеюсь на гонорары в «Комсомолке», «Унэне», «Известиях». Олечке отправил книги Маршака, Михалкова.

МОЯ СТАТЬЯ В КОМСОМОЛКЕ
Статья в «Комсомолке» выходит завтра 30 октября 1960 г.  Ва-лентин Ляшенко сказал, что заголовок «Почему пусты омулёвые бочки» показался начальству резким. Назвали «Омуль рыба байкальская» с подзаголовком: «Сетям хапуг не место на Славном море».
Хорошо на душе – вошёл в большую прессу. КП – вторая по тиражу газета страны. После «Правды». «Известия» хороши, но тиражом и популярностью уступают «Комсомолке».
Вечером лил обильный дождь. На разминке в манеже толкал штангу, метал пудовую гирю. Всё делал в охотку, с удовольствием. Близится зима, когда мой вес растёт хорошо. Эти дни аппетит зверский. Особенно после дня рождения Домиса. Ем сборную солянку, пельмени, мясо, виноград, персики. Зимой буду качать мышцы штангой. Надо довести жим до 65 кг, толчок до 100. Смешные для штангистов цифры, но если овладею таким весом, диск полетит за 44 м. Ядро – за 13.
Завтра к 10 утра - в «Известия». Сдам об изобретениях. Броне-бойный материал. Да и они сами заказали его. Виталий Михайлин тоже пишет об изобретениях физиков.
Между прочим, Евгения Николаевна Манучарова сказала, что наш репортаж «Утро Московского университета» - очень милый, славно написан, в газету не попал потому, что нас вытеснили имена, известные на всю страну. Но он пойдёт, не у нас, так в «Неделе».
Сколько слышал это «мило, славно». Весной Нина Крюкова, она же Лиля, сказала так о «Таёжных мелодиях». Она студентка журфака, сотрудничает с Литгазетой. Познакомились в лифте нашей зоны Е, где она лечилась в профилактории. А недавно точно этими словами Олег Строганов отозвался в «Неделе» о «Таёжных мелодиях».
После хлопот с «Днём мира» завершу «Флажки на шестах», напишу для Литгазеты о Галазии и Кожове - «Покорители Байкала». Надо отправить в Листвянку вырезки из «Молодёжи Бурятии». И со-общить о статье в КП. Впрочем,  из-за пятичасовой разницы с Байкальским временем они вперёд меня увидят свежий номер «Комсомолки» или им сообщат сотрудники.
Пишу это, а самолёты уже доставили матрицы в Новосибирск, Иркутск, Хабаровск, Ленинград, Тбилиси… Почему-то вспомнил о давних знакомых, начиная с Нели и Валеры Аксёновых на Ильинке, Миши Ененко, других одноклассниках, и кончая студентами Иркутского университета, с которыми познакомился га Байкале. И моряки во Владивостоке: капитан первого ранга Владимир Леонардович Ужаровский, матрос Рудик Перевощиков и другие прочтут и вспомнят меня.
Отец спать не будет от гордости, узнав, что я впервые опубликовался в центральной газете. Мама, Валя, Роза обрадуются тоже. В «Молодёжи Бурятии», где мне дали командировку на Байкал, Иван Николаевич Ожигов скажет, что первые статьи прошли у них.
Уже без четверти 2. Пора ложиться, а то просплю «Комсомолку». На Ленгорах она нарасхват. Ставлю будильник на 8.30.
30 сент. 1960. Пятница. 12.30.
Утром не услышал будильника. Так крепко спал. Встал в 10 ча-сов. Успел купить два экземпляра. Глянул, статья на месте. И почему-то всё показалось будничным, мол, ничего особенного. Завтракаю в столовой зоны В. Ко мне подсел земляк Баир Гармаев. Поздоровался и с ехидцей спрашивает, мол, много слышит от меня о Байкале, а есть ли статьи? Подаю ему газету и говорю, смотри вторую страницу. Он разворачивает, увидел статью и прочёл её, забыв о еде.
- Ну, молодец! – Баир пожал мне руку, - Извини, я думал, ты больше говоришь, чем делаешь. А статья толковая. Поздравляю.


ОМУЛЬ – РЫБА БАЙКАЛЬСКАЯ
Изгнать браконьеров со славного моря
Испокон веков водились на Байкале косяки омуля – благородной рыбы из семейства лососевых. Ни один хлебосольный сибиряк не принимал гостя без этого лакомства. Слава о вкусной нежной рыбе разошлась не только по нашей стране, но и перешагнула за её рубежи. Миллиарды икринок и живых мальков вывозились в Ладожское и Онежское озёра, в далёкие северные водоёмы бл из Норильска. Даже в Англию и Монголию переселилась эта рыба.
Но тем обиднее коренным прибайкальским сибирякам видеть, что ому-ля в «славном море» становится всё меньше и меньше. По данным Байкаль-ской лимнологической станции Восточно-Сибирского филиала Академии наук СССР, добыча омуля в 1942 году составляла 91,3 тысячи центнеров, в 1949 году – 41,8, а в прошлом году всего 31 тысячу центнеров.
Байкальские рыбаки давно уже приметили, что не только убавились уловы, но и по размерам рыба становится меньше. Живёт в Горячинске ста-рый рыбак Егор Николаевич Шилкин. Без малого сорок лет промышляет он на Байкале. Припоминая прежние уловы, он сокрушённо вздыхает:
- Не тот ныне омуль пошёл. Помню, по два-три кило штуку ловили! А сейчас двухфунтовой радуешься. Да и как не быть омулю мелким, если его в первый же нерест чуть ли не целиком вылавливают, но ведь он взрослеет только к восьмому-девятому году. Тогда и весу в нём и икры больше…
Одна из причин падения добычи омуля – плохое воспроизводство рыб-ных запасов на Байкале. До недавнего времени этим занимался один-единственный Большереченский завод. Недавно решено в Бурятском совнар-хозе построить и ввести в действие заводы по искусственному разведению омуля, сига и осетра общей мощностью три миллиарда личинок в год. Так что в ближайшие годы пробел будет восполнен.
Но даже эта мера едва ли решит «проблему омуля», если не будет по-кончено с такими страшными его врагами, как хищники-браконьеры. Они бывают «законными» - это те, кто губит молодь «для плана». Но ещё больше хапуг, выходящих на тайный промысел воровски, «для себя».
В прошлом году рыбоохраной Востсибгосрыбвода было зарегистриро-вано 23 случая лова молоди бригадами рыболовецких колхозов. 19 раз эти же «узаконенные браконьеры» попались на промысле с запрещёнными орудиями лова: рыбу «гребли» мелкими шестирядными сетями.
Особенно возмутительно то, что на рыбоприёмных пунктах ради вы-полнения  плана принимают омулёвую молодь. И одно им невдомёк, что мо-лодью план не выполнишь: из года в год заводы не выполняют государствен-ных планов.
Но если уж колхозы не стесняются хищнически истреблять молодого омуля, то, что уж говорить о частниках! Рыбаки преднамеренно ловят молодь, которой бы расти да расти. Рассуждают так: «Не примут на заводе – и того лучше! Продадим на сторону или засолим».
Вот и солят на зиму и продают. Притом не в розницу, а оптом. Совсем недавно Усть-Баргузинский рыбкооп закупил тридцать бочек солёной рыбы – той, что не приняли на заводах. Ловкачи положили в карман более десяти ты-сяч рублей, продав 570 килограммов «мелкого частика», то есть омулёвой мо-лоди.
Тяжёлый урон рыбным богатствам Байкала наносит массовое браконь-ерство в период нереста. Огромные косяки омуля устремляются осенью в Се-ленгу и Верхнюю Ангару. Сотни километров проходит омуль вверх по тече-нию. Речные перекаты и отмели «кипят» от обилия рыбы. Вот тут-то и под-жидают их паучьи сети браконьеров.
Любители выходят на «промысел» не только ночью, но и среди белого дня. Стоит ли удивляться этому, коли высшей мерой наказания за хищниче-ство является… штраф!
В прошлом году только по Бурятии зарегистрировано 514 случаев нарушения правил рыболовства, конфисковано 19100 метров сетей и 23,5 тон-ны омуля. 128 дел было передано в суд. Но больше половины из них прокура-тура возвратила… «за малым составом преступления».
Некий Новицкий осенью трижды попадался с поличным во время лова нерестящегося омуля (причём один раз он был вооружён). Дело передали в суд, но прокуратура Советского района города Улан-Удэ возвратила его опять же «за малым составом преступления».
Плюёт браконьер на штрафы. Что-что, а считать он умеет: заплатил сотню, а дохода от незаконной ловли получил несколько тысяч.
- Рыбы в Байкале, что мошкары в тайге: лови – не переловишь, - нагло рассуждает Новицкий, - а если и меньше её стало, не беда: на мой век хватит…
И хоть поёт хапуга про «славное море», Байкал для него вовсе не свят. Как только ни ловят рыбу браконьеры! Когда хариус к зиме «скатывается» вниз, перегораживают печку кольями. Не отказываются и от взрывчатки, ес-ли заметят в омуте двухпудовых тайменей. И рыбной мелочью не побрезгуют – возьмут в руки «сак» и станут бродить с ним по речушке.
Браконьерство растёт, что называется, не по дням, а по часам. За по-следний год по Восточно-Сибирскому бассейну браконьеров поймано на 389 больше, чем в прошлом. Рыбоинспекция Востсибрыбвода объясняет это… усилением надзора. Но так ли это? Может, и безнаказанность развязывает ру-ки любителям лёгкой наживы? Не пора ли с большей строгостью повести борьбу с хищниками и тунеядцами! Ведь, как правило, браконьеры – люди без определённых занятий, нигде не работающие или «для отвода глаз» устраи-вающиеся на временную сезонную работу. Строже нужно спрашивать и с ру-ководителей колхозов за уничтожение молоди.
Сейчас на Байкале началась «омулёвая страда». Этой осенью в Бурятии на борьбу с хапугами вышло более 170 охранников. Но смогут ли они полно-стью защитить омуля от браконьеров?
Нужно, чтобы все прибайкалькие сибиряки поднялись на борьбу про-тив хапуг. Почему бы, например, Кабанскому и Прибайкальскому райкомам комсомола не организовать народные дружины рыбоохраны на Тимлюйском цементном заводе, Селенгинской лесобазе, в Татуровском училище механиза-ции? Разве мало там комсомольцев, членов коммунистических бригад, истин-ных патриотов Сибири!
Только с помощью этих дружин можно уничтожить цепкие сети брако-ньеров в самых глухих углах. И чем строже, решительнее пойдёт борьба с бра-коньерством, тем скорее восполнятся рыбные запасы Байкала. Повезут с бе-регов «славного моря» увесистые омулёвые бочки. И перестанет тогда омуль быть «уникальной» рыбой.
В.Бараев,
аспирант Московского государственного университета.

1 окт. 1960. Суб. 23.45.
Начал писать об изобретениях. Виталий Михайлин уже отвёз свою часть в «Известия». Перед тем он показал наброски. Неплохо. Болят косые мышцы туловища. Пудовая гиря сказывается.
Ходили с Валериком по магазинам. Купил ему великолепное пальто - 750 р. Тёплое, красивое. Цвет тёмно-зелёный, ткань рельефная. Теперь он выглядит лучше меня. В моё студенчество я и мечтать о таком не мог. И вообще мои и его годы учёбы не сравнить. Мне надо бы купить себе костюм, хороший джемпер, велюровую шляпу. Но в первую очередь – брюки и ботинки.
Утром Манучарова расстроила: материал по изобретениям не взяли. «Это, мягко выражаясь, несолидно. Что мы, мальчишки?», - сказал Виталий Михайлин.
- Не она виновата, а Жигарев, – сказал я, - Саша для подстраховки заказал ещё кому-то, а мы проиграли в сроках.
Надо написать в «Совспорт» о «Золотой осени», об изобретениях послать в «Правду Бурятии», отпечатать рассказ и очерк «Лоскутки на шестах». Машинку отдал в редакцию, попрошу у Юры Теплякова.
2 окт. 1960. Воскр.
23.35. Запланированное не выполнил. Проспал до часу дня, 10 часов. В обед увидел в столовой Женю Ефимцева.  Узнал, что он женат, двое детей. Сдал все экзамены за первый курс. Зимой хочет сдать за второй. Похоже, сделает это. Зашли ко мне, я переоделся. Разминаясь на баскетбольной площадке, увлеклись и играли полтора часа. Приняв душ, пошёл в столовую, снова обед из трёх блюд. Снова поспал, и в столовую. Как животное какое.
«РОЖДЁНЫЙ НЕПАЛЬЦЕМ»
После ужина сел писать, но пришёл Гоша Банчиков, а за ним – Шиям. И заговорил Гошу и меня. Уж больно разговорчив этот князь. У него дворец в Катманду. Сотни слуг. Полное имя Шиям Дип Топалия. Когда жили с Домисом Шнюкасом в Б -1733, а Шиям – в соседней комнате, мы избавлялись от него вопросами о боге Шива. На какой горе он живёт? Кто жена? Шияму не нравилось это панибратство к божеству. И «рождённый непальцем», как назвал стихи о нём Виталий Татаринов, уходил от нас.
Сегодня он рассказывал Гоше о взаимоотношениях Индии, Непала и Китая. Я сидел на диване и пытался писать. Но слышал, как Шиям говорил: «Неру – плохой человек. Он стоит на двух лодках. Одна плывёт к СССР, другая – к Америке. И скоро он упадёт в воду».
А ещё Шиям говорил: «Будда родился в Непале». «Непальская культура древнее индийской». «Индия так слаба, что её может побе-дить даже Непал». Шиям довольно хорошо говорит на русском. Но однажды он сказал: «У меня сегодня окно: лекция кончатся в 11 утра, а семинар в 4 дня». Мы смеёмся: «Это уже нельзя назвать окном». И он всё мотает на ус. Гоше Шиям понравился, слушал его с интересом.
Час ночи. Ложусь спать, но по традиции ворочаюсь до двух-трёх. Завтра надо сдать в нашу газету статью о «Золотой осени». На это уйдёт почти весь день. Вот так безалаберно идёт время - о предстоящей сдаче кандидатского минимума не думаю.
В спецвыпуске «Известий» к Дню мира С.Образцов сказал: «Короток день человека. Огромен день мира, помноженный на миллиарды человеческих дней. Но, совпадая астрономически, они разные в пространстве и времени».
Днём вспомнил о дне рождения Юли. Но звонить не стал. А идти в зону, где живёт Подлужный, это уже слишком.
3 октября 1960. Пнд.
13.20. Перевод из «Унэна» - 338 р. Вот это да! Не ожидал. Тогда в «Комсомолке» будет около 500. Да и строк там больше.
Мне должны Боря Туманов 50. В.Михайлин – 50. Селин – 34. Ярошенко – 50. Мальбахов – 20. Буратино богатенький - даёт в долг.

СДВИГ ПО ФАЗЕ
В 8 утра разбудил Виктор Гладкий. В профилактории ему понравилась биологиня Светлана Сергеева, но она не ответила взаимностью. Он расстроился, стал следить за ней, приписывать связи с опасными людьми. До того Витя за два месяца поправил здоровье. В профилактории кормят хорошо. Медсёстры дают лекарства, врачи наблюдают. И мы с Домисом носили Вите виноград. И вот всё насмарку. Он потерял сон, пьёт люменал горстями, много спит, но ходит сонный, глаза безумные, воспалённые.
Так экс-сотрудник Института международных отношений может сойти с ума. Виктор просит меня припугнуть Светлану фельетоном, чтобы она не пожаловалась на него нашему декану. Просил сходить на биофак рассказать, мол, она шантажирует его. Я наотрез отказался.
После угроз Гладкого сообщить на биофак об «аморальном облике» Светланы, сказал ей, если он сделает это, я зайду к декану биофака и от имени редакции объясню всё, как есть на деле. Она даже заплакала от моих слов и боли за Витю, который ей нравился.
Посоветовался с Володей Ярошенко, и он предложил вместе со мной ехать в деканат, ввести в курс Худякова и Засурского. Что мы и сделали. Когда здоровье Вити Гладкого ухудшилось, его отчислили из аспирантуры по медицинским показаниям.
Изя Цырульник, мой сосед по блоку, смеётся: «Что это к тебе сумасшедшие зачастили?» Кроме Гладкого он имеет в виду Подвязного, который произвёл на него нехорошее впечатление. А видел мельком и слышал лишь обрывки его фраз.
Бывают люди, с которыми почему-то хочется говорить банальности. Ты опускаешься до этого не потому, что ты такой, а как бы заражаешься чужой пошлостью. Примерно как у меня с Подлужным.
4 окт. 1960. Вт.
15.25. Статья о «Золотой осени» получилась острой.
23.40. Заехал в «Известия», передал снимки. В «Смену» не успел. Спешил в манеж. Тренировался полтора часа.

ОХ, МИШУРИС!
5 окт. Ср. Моховая 11. Александр Львович демонстрирует знание работ Ленина и Сталина. Мишурис – ходячая энциклопедия съездов, конференций, цитат. Как можно помнить все эти даты, цифры? В моём конспекте 12 страниц. Не хотел печатать их, но решил показать, что требовали тогда от студентов и аспирантов журфака.

План создания общерусской газеты.
В работе Ленина «С чего начать?» - характеристика «Искры», изложены основные принципы большевистской печати.
«Письмо к товарищам», 1904. «Вперед».  К выходу органа партийного большинства. «О партийности литературы»…
Статьи Сталина. «К 10-летию «Правды», «Чем дальше в лес…», «О роли печати в соцстроительстве». Мишурис: Главная роль газеты – информация. Это троцкистский лозунг. «Печать как коллективный организатор», «Против опошления лозунга самокритики»…
Может, я не прав. Но прекращаю цитировать конспект. Такое начётни-чество, талмудизм! То, что отталкивает от журфака. Жаль студентов и аспи-рантов, которые зубрили даты съездов, постановления ЦК партии о печати. Большинство на экзаменах пользовалось шпаргалками, потому что запомнить даты, цифры, невозможно.
21.30. Консультация встряхнула, напомнила, как сложно будет при сдаче кандидатского минимума.
6 окт. 1960. Чтв.
9 утра. Прочёл в «Иностранной литературе» повесть Виктора Рида «Леопард». Яркий язык. «Копьё прижималось  к нему, как верная жена в прохладную ночь». Хочется писать так же образно. Бродит рассказ о первой близости юноши и девушки.
Бушует Байкал, дует холодный ветер. Они ложатся в постель с прохладными простынями, которые тут же становятся горячими. Она похожа на русалку с длинными волосами, гибким крепким телом. Свежая, чистая девушка, верящая в настоящую любовь. И близость их чиста, так как полна искренней любви

ВСТРЕЧА С ЭРЕНБУРГОМ
Ночь на 7 окт. 1960.
Гонорар в «Комсомолке» меньше, чем ожидал - 450 р. Вечером собрался на тренировку, но Гена Селин уговорил поехать на Моховую на встречу с Эренбургом. И спасибо ему.
Какой умница Илья Григорьевич! Спокойный глубокий человек. На вопросы отвечает терпеливо, добросовестно, выгодно отличаясь от Шолохова, выступавшего в той же аудитории. Правда, чуть капризен, как это бывает у стариков.
Пожалуй, напишу о встрече в нашу газету.
Наброски во время выступления Ильи Эренбурга.
Товарищи! Я не собирался выступать. Я вообще нигде не выступаю. У меня нет времени. Но когда меня пригласили, я был тронут. С этой аудиторией у меня связано много воспоминаний. Кроме того, приятно поехать к молодёжи, которая изучает не физику.
В последние годы я очень мало читаю. Когда писал о Чехове, Стендале, я писал и о нашей литературе.
Я любитель-садовод. Увидел в «Огоньке» фото какого-то цветка, хотел взять отросток, но это оказался рисунок.
Колхозница смотрела спектакль в деревне и после первого акта ушла. Значит, её не задело. Есть путь искусства и не-искусства.
В физике всё можно доказать, а в искусстве не докажешь.
Вы - надежда искусства и литературы. Через пять-десять лет вы будете делать жизнь, и я желаю вам делать это лучше, чем мы.
Важно воспитывать культуру эмоций.
«Люди. Годы жизни» - это не роман и не мемуары. Мне ещё хо-чется за многое сражаться. Я ещё не так стар, хотя и не так молод, чтобы сесть за мемуары.
Ответы на вопросы.
«Ваши стихи не греют, не ласкают, не заражают».
- Я не печка, не море, не чума, - спокойно ответил Илья Григорьевич на хамство. И его поддержали аплодисментами.
«В каких странах вы не были?»
         - В очень многих. (Смех в зале).
Далее хотел дать вместо этих строк свою статью в многотиражке МГУ о встрече с Эренбургом, но, прочёв её, увидел, что она более сдержанна,  острые углы сглажены редакцией.
7 окт. 1960. Среда.
В сентябре я опубликовал статью «Стартует «Золотая осень». В ней писал: «Добрая традиция установилась у студентов МГУ. Вернувшись из экспедиций и походов, с целины и спортлагерей, они ежегодно выступают на осенних стартах под поэтическим названием «Золотая осень»… Особые сенсации преподносятся новым пополнением. Никто не знает, сколько талантов пришло на тот или иной факультет. Только после финиша мы можем узнать это…
И вот пришлось написать менее восторженные строки о прошедшем празднестве. Заголовок говорит сам за себя:

ДАЛЬШЕ ЕХАТЬ НЕКУДА
«Золотая осень», шумно разрекламированная по радио и афишами, разочаровала многих. Да! Славной традицией стал этот праздник. Но тем  до-саднее, что к осеннему празднику присоединились и другие – дурные традиции. Стала обычной картина, когда мимо трибун идут жиденькие пёстрые колонны спортсменов. Лишь гимнастки, фехтовальщики, пловцы, футболисты одеты в единую форму. Другие облачены, кто во что горазд.
Стало обычным, что график преевратился в некую скользящую шкалу, по которой невозможно судить о начале стартов того или иного вида спорта. Будто он составлялся специально, чтобы нарушать его.
Самая важная ответственная часть праздника – первенство по лёгкой атлетике – прошла на редкость безалаберно. На открытии праздника оказа-лось, что комендант не позаботился о микрофоне. И в яркий воскресный день, когда состоялось большинство важных стартов, над стадионом царила уны-лая тишина. Кто бежит, куда бежит? – зрители лишь плечами пожимали.
Или вот эпизод: бегуны готовятся к эстафете, а некоторые команды оказались без палочек! Спринтеры пересекли финиш, но время засекли лишь у пришедших вторыми и третьими. А время победителя вычислили на глазок.
Победители не получали ни грамот, ни призов. А пьедестал почёта оди-ноко стоял перед трибунами, никому не нужный и позабытый. А ведь весной говорили красивые речи: мол, майки и значки чемпионов выдадим, и форму с изображением МГУ на груди, и грамоты.
Не хватит ли разглагольствовать? Слов красивых немало слышали. Нужны дела!
Вспомните весеннее первенство МГУ по лёгкой атлетике, где главным судьёй был Николай Кузьмич Калинин. Оно прошло в торжественной, при-поднятой обстановке. Железный распорядок, чёткий ритм – всё это способ-ствовало рождению рекордов.
Лёгкая атлетика – занятие тяжёлое. Это спорт трудолюбивых, настой-чивых. Легкоатлет по крохам собирает элементы техники, чтобы в один пре-красныый день разрядиться взрывом мускулов и воли. Сколько упорства, по-вседневной шлифовки физических и моральных сил требуется от спортсмена! Так почему мы не отмечаем самых достойных и сильных духом?
Неслучайно спортсмены говорили, что им было стыдно перед олимпий-цами, которых пригласили на праздник «Золотая осень». И стыдно не за ре-зультаты. За вас стыдно, спортивные руководители!               Вл.Бараев.

ЗНАКОМСТВО С НЕЙ
Ночь на 8 окт. 1960.
После тренировки и ужина пошёл в кино. Меня интересовал не столь «Король Шумавы», сколько возможность встретиться с Ней. И надо же увидел Её перед началом сеанса. Она шла навстречу медленно, почти величаво. Лицо строгое, спокойное. Смотрит мимо меня, куда-то вперёд. Вот это «куда-то» говорило о том, что она заметила меня, но не может смотреть на меня просто так, равнодушно, или наоборот, с вызовом в глазах. Скромница не способна на такое. И я купил билет.
Впервые увидел её 19 сентября этого года, идя на химфак, где хотел встретиться с деканом Топчиевой. На лестнице меня обогнала стройная девушка. Линии плеч, шеи, талии плавные, мягкие. Нагнав её, спросил, где находится деканат. Она сказала: идите за мной, я как раз на тот этаж. Я спросил имя, отчество Топчиевой. Она сказала, кажется, Александра Васильевна. «Это точно?» Она смотрит, улыбается:
- Точно ли, не припомню, – и пожимает плечами.
- Вы что, первокурсница?
- Нет, я на втором.
- Вам пора бы знать имя, отчество декана.
- Вы правы, я сегодня же спрошу подруг.
На четвёртом этаже она показала деканат и пошла в другую сторону. После видел её на химфаке и в столовой. Она высокая, за 170 см, стройная и скромная. Мог бы подойти и сказать, что декана зовут Клавдия Васильевна, но робость сковывала меня, и «не замечал» её.
После фильма не увидел её. Как же незаметно вышла? И вообще надо проще, начать здороваться и говорить.
Купил сегодня Вале туфли под замшу. Мягкие, тёплые. Вид не-плохой – на уроки ходить в школе. Платка ей не могу найти. Себе купил войлочные ботинки, такие же, как у Валеры. Несолидно для аспиранта. Но похожу зиму.
Осталось 200 р. 180 должны ребята. Не могу отказывать, раздаю направо-налево. Валерик написал заявление в профком, попросил 300. Если дадут, нам хватит до его стипендии.
1 час 45 мин.
Что после аспирантуры? Не поехать ли в Иркутск? Без Байкала жить не смогу, а в Улан-Удэ – не хочу. А, может, поработать в одной из московских редакций?
Не послать ли «Изобретения» в «Правду Бурятии»? Но вдруг попадёт к Гуревичу. У него ко мне сложное чувство - смесь зависти и подхалимства. И он зарежет статью, как сделал это со статьёй Димы Спиченко. Нет, лучше сделать дуплет на радио и в «Унэн».
Но помимо гонорара хочется известности. Вот почему я отпечатаю 1-й экземпляр в «Труд». 2-й и 3-й – в «Унэн» и на радио.
Вот где гангстер пера!
Об Эренбурге напечатаю в «Московском университете» и пошлю в «Молодёжь Бурятии». Моральный гонорар здесь, а деньги – оттуда.
Сегодня легко толкал одной рукой штангу в 55 кг. Удивительно, нет пропорции в толкании двумя руками. Казалось бы мог толкнуть 110, а на деле всего 82 кг.
4 утра. Ещё не спал и не хочу. Прочёл свой реферат о кяхтинской газете «Байкал». И удивился, что до сих пор не опубликовал его. Столько интересных фактов, сведений. Давно надо бы послать в Улан-Удэ. Там – на целый костюм гонорара. Обрадовался, будто нашёл тысячу. Утром отдам машинистке в редакцию или Нине из вузкома.
8 окт. 1960. Субб.
11.40. Проснулся полчаса назад, и пригрезился какой-то чудес-ный милый образ. И мелодия «Ласточки» услышал, ещё не открыв глаза. И так хорошо, светло на душе. Я смеюсь чему-то. И если бы я был девушкой, то был бы волшебный смех, завораживающий всех достойных настоящей чистой любви.
Луч солнца, отражённый от окон зоны Д, попал в мою комнату и медленно ползёт по стеклу на столе. Смотрю, как он крадётся ко мне и вскоре оказывается на моей грудной мышце. И вот он отразился от никелированной трубки дивана. Ещё мгновение назад он не грел, не нёс тепла, а сейчас, чувствую, стал ласковым, нежным и начал греть!
Сигналы точного времени: ровно 12.00 – полдень 8 октября 1960 года. И я хочу навсегда запомнить это прекрасное утро!
Ночь на 9 окт. 1960.
Надя, Зина, Майя, Эмма были у меня в прошлом году. Их губы знакомы мне. И хоть дело не доходило до финала. И то, что я считаю себя не изменившим Вале, лишь оправдание перед самим собой. А по сути дела ты стремился к этому. А это уже измена. И потому этой ис-поведью в дневнике  пытаюсь как-то очиститься, искупить грехи. Но, странно, вины перед Валей почему-то не чувствую.
1.30. После обеда просидел в парикмахерской полтора часа. Отлучался в вузком, где договорился с машинисткой о перепечатке реферата. Обещала сделать в понедельник вечером.
После стрижки поднялся в редакцию. И там – сюрприз. Я вхожу, а Алексей Павлович Киселёв достаёт из сейфа сто рублей. «Вот, Володя, за твою бескорыстную работу мы решили премировать тебя». Я так опешил, что стал отказываться, но деньги оказались в моих руках.
- Бери, бери. Дочке подарок отправишь, - сказал Киселёв.
А Женя Макухин добавил, чтобы я взял.
- Не стесняйся, у нас для этого есть спецфонд. Мы и Виталия Михайлина наградили за его карикатуры. А я ещё раз выражаю удовлетворение, что ты у нас работаешь.
Сегодня у них – вёрстка и сдача номера. Они засиделись. Вера Васильевна купила в буфете булки, колбасу. Жуют, мне предлагают. А я недавно из столовой. У меня груша осталась. Дал её Вере Васильевне.
Отпечатал при них в редакции «Изобретения». Дома прочёл. Нельзя предлагать в «Труд». И в Улан-Удэ отправлю после доработки.
Позвонил в «Комсомолку» Кондакову. Он сразу приехал. Фотоэтюды понравились, он передаст их в отдел иллюстраций. Спрашивает о большой статье. Сказал, что скоро завезу.
Закончил работу в половине девятого. Поужинал с Домисом: моя яичница, его варенье. И пошёл на танцы. Её не было. Обошёл фойе Актового зала. Увидел Эмму Сидневу сразу с двумя ухажёрами – Витей Масюковым и Бахтиаром.
Спина, руки залиты крепотурой. И левая нога побаливает после барьеров. Ей богу, чувствую, как мыщцы растут после штанги. Вспоминая совет Володи Мадуева, качаю мускулы с чувством.
9 окт. 1960. Воскр.
Сегодня День поэзии. По радио передают Тараса Шевченко на украинском. А я вспомнил стихи, напечатанные в газете «Байкал» в конце прошлого века купцом из Херсона:

Мой кормилец - омулёчек,
За тобой скучаю.
Вспоминаю що часочек
И слюнку глотаю…

Это ж надо: на Чёрном море вспомнил омуля! Значит, его вкус не сравнить с кефалью, ставридой.
15.20. Василий Песков пишет в «Комсомолке» в статье «Плата за выстрел»: «С Байкала идут сигналы: «У браконьеров начался сезон. В устья рек на нерест пошёл омуль. Рыбаки свернули сети. А браконьеры не спят ночей».
Это ведь косвенная ссылка на мою статью. И далее Песков пи-шет: «На наш век хватит. На эту философию опирается хищник». И в моей статье Новицкий говорил: «На мой век хватит».
В игре с физиками мы забили четыре мяча. Два из них мои. 8:0. Но они нагнали. В начале второго тайма мне разбили очки. Бегал слепой. И большой палец левой руки выбил. Проиграли.
Решаю, ехать за покупками или поспать. Ночью мой сосед Изик вернулся пьяный, его рвало более часа. Залил рвотой душевую.
Попробую уснуть на час. Потом выеду в город.
18.45. В город не поехал. Всё равно завтра надо быть на кафедре. Да и холод на дворе. Взял у Домиса телеобъектив. Поработаю с ним на симфоническом концерте. Втайне надеюсь – придёт Она, и я сниму её издалека. Чем не повод для знакомства. После ужина набросаю вставку в реферат, утром отнесу Нине на 10-й этаж.
Ночь на 10 окт. 1960. 3.00.
Концерт совершенно удивительный. Всё произошло так, как я загадывал. Столько знакомых увидел. В приподнятом настроении снимал, разговаривал. Но Она не пришла. Лёг в 1.30. Принял таблетку мединала, последнюю от Вити Гладкого.
Скоро Ричард вернётся из Парижа. Перед отъездом спросил: что привезти? Я сказал: «Что-нибудь небьющееся». Он рассмеялся, вспомнив, как его стеклянный спортсмен разбилась вдребезги.

НОВОЕ В СОВЕТСКОЙ ПЕЧАТИ
10 окт. 1960. Понед.
10 ч. «Новое в советской печати» - тема заседания кафедры. Но перед началом обсудили прикрепление преподавателя Казахского университета Колосова, который пишет кандидатскую по очерку. 500 работ насчитано в библиографическом списке, составленном в Ленинградском университете. Но только два больших труда по очерку – Журбиной и Рослякова.
Черепахов заявил, что Колосов не повторяет других авторов и вполне солидно полемизирует с ними.
Портянкин говорит об автореферате Б.Балуева положительно. Но Бориса щиплют Мишурис и Прохоров.
Ефим Леонтьевич Лазебник, редактор «Рабочей газеты» (Киев), автор книг «Новое в развитии советской прессы», «Творчество и догматизм в печати», «Собственный корреспондент газеты».
Черепахов: Есть книги назидательные по тону, но малосодержательные по существу. А книга Ефима Леонтьевича «Новое в развитии советской прессы» играет роль возмутителя спокойствия. Он с ненавистью, очень остро борется со штампами и догматизмом. Газета всегда живёт кампаниями, неизбежными в нашей жизни. Некоторые газеты из года в год повторяют одно и то же слово в слово. А это - не злоба дня, а отрыв от жизни. И строки об этом - очень смелое наблюдение.
Но вряд ли правомерно заявление автора о новом типе передовых статей, мол, до ХХ съезда они были расчитаны на руководителей партии и носили директивный характер.
Пельт интересно выступил о формировании лица газеты.
Бродский и Фингерит как всегда «целиком и полностью присоединяются к выступлениям предыдущих ораторов» и держат нос по ветру. У Фингерита шаркающая походка. Будто утка на ластах.
Гуревич говорит о потере баланса и гибкости в линии газет. Голос сзади: «А что такое гибкость? Хорошо это или плохо? Может, это одна из форм приспобляемости?». Гуревич пропускает вопрос мимо ушей. Хотя мог бы прочесть целую лекцию о приспобляемости и умении держать баланс. В этом он спец.
Западов, Засурский, Пельт, Черепахов нравятся мне. Но декан Худяков и холуи типа Бродского, Фингерита не по душе. Истинные «русаки» Жуков, Кузнецов, Портянкин, Ухалов держатся как бы в сторонке. Но сейчас на слова Гуревича «Газета должна искать своего читателя» Портянкин сказал: «А читатель не всегда ищет свою газету».
- Есть ли советская сенсация? – вопрос Гуревичу.
- Советская сенсация – надуманный вопрос, - отвечает он.
- Но Фомичёв погорел на пренебрежении к сенсации, - говорит Черепахов своей соседке Учёновой.
Мишурис: Хоть меня считают железобетонным ортодоксом старого склада, я думаю, что советская сенсация есть.
Александр Львович нравится своими шутками. Не брезгует и модными словечками, типа «железно». А сегодня перед началом заседания кафедры сказал: «Ещё не все корифеи собрались». Но юмор иногда солдафонский.
Начинается обсуждение диссертации Стыкалина.
Когда он сказал о беспартийности. Портянкин крикнул:
- Ленин воевал против такой беспартийности!
- Так и я воюю! – заявил Стыкалин, стукнув себя в грудь.
В зале смех, переходящий в хохот.
На кафедру выходит Кларцетта Георгиевна Бойко. Очень стройная и вместе с тем строгая женщина лет двадцати пяти. Голубой костюм подчёркивает прелести её фигуры. Ей бы выступать в роли манекенщицы на подиуме, а не сидеть в тесном зале. Кларцетта долбает диссертацию Стыкалина. Её имя похоже на отбойный молоточик, который цепляет в тексте буквы Ц и Т.
16.00. 4-й этаж Литгазеты, на Цветном бульваре. Жду окончания планёрки, которую проводит ответсек Олег Прудков. Валентина Филипповна Елисеева, увидев меня, сказала: «Я уж полсвета объехала, а ваша статья всё не прошла». Она только что из отпуска – первый день в редакции. Загорелая, посвежевшая женщина. Но чуть-чуть пополнела. Она обнадёжила, что скажет обо мне Прудкову.
После кафедры зашёл в издательство «Молодая гвардия». Как советовал Константин Замошкин, к Евгении Николаевне Васильевой («Вокруг света»). Она показалась доброй женщиной. И я подумал, что «Таёжные мелодии» найдут здесь отзвук.
11 окт. 1960. Вторник.
Отнёс «Изобретения» в «Труд». Даль Орлов передаст статью Алфимову. Валере выдали вместо 300 р. - 200. И то спасибо. Занял у Тараса сотню. Теперь нам хватит. Нина отпечатала реферат чисто, хорошо – 29 стр. Заплатил ей и отправил в Улан-Удэ.
Тренировался час основательно – со штангой. В Манеж зашёл Андрей Полосин, прибывший из экспедиции в Исландию и Шпицбер-ген. Шикарные бакенбарды отрастил на корабле. Сам рыжеватый, а баки – чёрные. Голубые глаза и белое незагорелое лицо северянина придают изумительный шик. Едет домой в Елец дней на пять. Он попросил помочь написать статью о путешествии. Я согласился и предложил опубликовать в «Неделе».
Ночь на 12 окт. 1960.
Вспомнил все встречи с Ней. И первую, когда она показала мне деканат химфака, и перед кино, когда я не смог достать билета, и в пятницу, перед началом сеанса. А особо запомнился концерт в Актовом зале. Мы с Валерой оказались в конце зала, четвёртый ряд амфитеатра, 57-58 места. Приготовил фотоаппарат с телеобъективом. Смотрю на входы, особенно на центральный. Уже без пяти минут, без двух. Ну, думаю, не придёт.
И вдруг она появилась из боковой двери. Я так опешил, что не успел заснять её, хотя держал аппарат на взводе. Она с подругами прошла к центральному входу, чтобы от него пройти по центру зала. И когда она спускалась по ступенькам, я щёлкнул затвором. Перекручивая плёнку, вижу, идёт в нашу сторону. Валера поздоровался с кем-то из её подруг, или с сокурсницей.
- Много химиков здесь, - говорит он, - вот ещё зашли наши.
Она в розовой кофте без рукавов садится недалеко от нас – через восемь человек. Дальномер показал шесть с половиной метров. Хотел спросить Валеру, знает ли он её? В телеобъектив она видна чётко, но мимо проходят люди и загораживают её. Да и при Валере стеснялся снимать её.
В первом отделении - «Пассакалья» Генделя, «Песня» Дворжака, Равель, Дебюсси. Артур Эйзен спел бетховенскую блоху, гренадёров и про шубертовские жернова, которые вертятся-вертятся…
В перерыве вышел в фойе. Закурил в сторонке с Витей Филиным, редактором «Вестника Московского университета». Я не курю, но он предложил, и я взял за компанию. Когда вернулись, она уже сидела на месте. Хотел снять из-за колонны, где мы разговаривали с Филиным. Снимок был бы превосходный - почти в анфас или три четверти. Но в это время её подруга, которая однажды глянула на меня в автобусе с любопытством, навела на меня свой бинокль, и я не решился на лобовую атаку. А Витя Филин предложил пойти на свои места. Но я направился к Домису Шнюкасу, откуда можно было снимать незаметно. И вдруг вижу Женю Долгинова, Нину Пижурину, Лину Деревягину.
- Сколько лет, сколько зим! – восклицает Женька.
- С приездом, дорогие мои! Ну как? -  обнимаю их.
- О, Володя, чудесно! – говорит Нина Пижурина
И они наперебой стали рассказывать, какую осень видели в семистах километрах севернее Красноярска. Нина Пижурина взяла академотпуск, чтобы поработать коллектором экспедиции. Попросил Домиса заснять нас. Он щёлкнул нашу группку. Когда Женя Долгинов с подругами ушёл на свои места, Домис сказал: «Этот парень не вошёл в кадр, заснял только тебя с девчонками». Я засмеялся его находчивости, хотя и пожалел, что Женя не попал в кадр.
После перерыва Галина Олейниченко пела «Соловейко», арию Антониды. Зал ревел в восторге. Я трижды снял её, аплодирующих зрителей и, начав снимать Её, щёлкнул два раза и у меня кончилась плёнка. Счётчик подвёл. Надо было взять запасную плёнку. А до того не щёлкать почём зря.
Скрипичный ансабль Большого театра исполнил вальс из оперы «Война и мир», Египетскую сюиту, Румынский хоровод, шествие Прокофьева из балета «Петя и волк», «Умирающего лебедя» Сен-Санса… Концерт окончился неожиданно. Так бывает, когда он захватывает всех. Она ближе к выходу, чем я. В фойе увидел её сзади. У неё красивые руки, она очень грациозна, походка принцессы. Выглядит лучше Юли. Между прочим, на концерте вспомнил, как снимал её. У меня был полуразбитый трофейный фотоаппарат Гаврилы Лихошерстных, не лейка, а широкоформатная камера 6х9 см. Между прочим, она ценилась у профессионалов как надёжная, удобная для съёмок панорамы. Однако без сменной оптики, она снимала лишь вблизи. А сейчас – ФЭД-2 с телеобъективом, видоискателем, дальномером. Вид аппарата солидный, как у маститого репортёра. И тем обиднее, что прощёлкал туда-сюда. Но дело поправимо. Будут ещё концерты.
Мне было так хорошо в Актовом зале, что даже если у нас ничего не будет, я запомню этот концерт как один из лучших за годы пребывания в МГУ. Нехорошо стало от мысли «У нас ничего не будет». Неужели я не имею права на большую взаимную любовь? Но вдруг она дружит с кем-то из Риги. Да и в  Москве могут быть достойные друзья. А если нет, то почему я должен обязательно понравиться ей?
3 часа ночи.
Есть люди, к которым я отношусь с глубокой симпатией. Их не так много. Среди них Даль Орлов, Алексей Павлович Киселёв, Нико-лай Кузьмич Калинин, Виля Баранников. Вот и всё, пожалуй. Странно, в их число не вошли Ричард Косолапов, с которым учился пять лет, и Исай Калашников, с которым работал четыре года. Это замечательные люди, они нравятся мне. Но сейчас я выделяю душевность, обаяние. А Рик и Исай, пожалуй, не наделены ими сверх меры.
Глубокая симпатия возникает лишь к тем, кто обладает обаянием. Очень уважаю Ивана Николаевича Ожигова, Толю Субботина, тренера Леонарда Алексеевича Васильева. На факультете журналистики знаю не всех. И кроме Западова, Жукова, Ухалова и Кларцеты Бойко никто симпатий не вызывает.
Если порыться в памяти, можно назвать капитана первого ранга Владимира Леонардовича Ужаровского, Ли Да-пэя, прыгуна в высоту. Из тех, кто нравится сейчас, могу назвать Женю Долгинова, Нину Пижурину, химичку-сокурсницу Валеры Валю Григорович. Вне конкуренции – профессора Кожов и Галазий.
Вспомнился солдат в поезде «Владивосток - Москва». Холодной осенней ночью наш поезд остановили на глухом полустанке и в вагон внесли мужчину с переломанной ногой. Солдат, ехавший после демобилизации, увидев потерявшего сознание человека, мгновенно оценил обстановку и, сняв с себя гимнастёрку, порезал ножом свою нижнюю чистую рубашку и перевязал окровавленную ногу пострадавшего.
До того удивлялся его суждениям. Говорил очень чётко, убеж-дённо, но не как солдафон, а доказывая свои слова примерами и фактами. В какой замечательной части, у какого прекрасного командира набрался он этих взглядов. И вот вспыхнула в памяти та горячая душа, как яркий костёр. Тогда удивился, какие железные командиры закалили, воспитали такого парня.
А ещё нравится моя Олька. Не потому, что я её отец. Почти уверен, что из неё вырастет весёлый, энергичный, жизнерадостный человек. Причём чуткости и нежности у неё будет достаточно, и она как душевный человек будет обаятельна и надёжна.
Олька очень походит на меня внешне и характером. Это моё дитё, мой темперамент. Ей ещё трёх лет нет. Но о ней уже можно судить так, как я написал сейчас. В ней уже наметились ростки здорового свежего характера. Моя мама, Евдокия Прокопьевна, знает своё дело, вырастила меня, Розу, Валерика, и вот растит такой же свою внучку.
Ночь на 13 окт. 1960.
1.30. Долго болтали в комнате Цирюльника. Там были Гена Се-лин и Вороневич. Восторгались выступлением Хрущёва на Ассамблее, перешли к фактам из жизни Сталина. Потом о москвичках, одесситках, разные случаи. Мужской разговор.
Вместе с Лхамсуреном, Гошей Банчиковым проводил Надю Шодорову в Улан-Батор, где она живёт. По пути заедет в Улан-Удэ к своей маме и сестре Кларе. А они живут на Ильинке, рядом с моими.
Мне выдали красное удостоверение завотделом газеты «Московский университет». Пошёл в деканат биофака защищать Светлану Сергееву от Вити Гладкого. Ох и задал он всем нам!
Днём шёл в сторону ДК и увидел Её у радиокомитета. Она шла с длинными волосами. Они такие красивые тёмнокаштановые. Пройдя к спортклубу, не ждать же у туалета, я вернулся и увидел её, идущую с заплетёнными косами в женскую зону В. Как же быстро заплела косы! Последовав за ней, я увидел, как она свернула к левому лифту.


ВПЕРВЫЕ В ЖЕНСКОЙ ЗОНЕ
И тут я решил проверить, пустят ли меня в женскую зону по удостоверению редакции. Вахтёрша полуслепыми глазами еле прочла его и решила позвонить в дирекцию Дома студента. Там трубку не взяли. Из-за меня образовалась очередь у вахты. Неудобно стало. Но тут подошёл парень из студкома МГУ и сказал вахтёрше: «Им, из газеты - проход всюду».
Когда передо мной открылся «шлагбаум», я прошёл с чувством преступника, проникшего в женский монастырь, и нажал в лифте 12-й этаж. Любы Жарковой не оказалось дома. Спустился по лестнице на 8-й к Эмме Сидневой. Время пиковое – лифты забиты битком. Эммы тоже не было. Сидела её подруга, которая шила ей платье.
Снова поднялся на 12-й, Люба так и не пришла. Я предложил её соседке по комнате Ларисе, переставить диван к окну, чтобы в комнате стало просторнее. Ей понравилась идея: «Вот деятельная натура!» Мы стали передвигать, но комната оказалась уже обычной, и нам не удалось. Так и ушёл, не дождавшись Любы и не отодвинув диван.
Идя обратно, решил, встречу её, спрошу, узнала ли она, как зовут Топчиеву. Но, увидев её, тут же отвернулся и прошёл мимо. Ну что ты будешь делать?
Купил 4 билета на концерт Гоар Гаспарян 20 октября. Вдруг у неё не будет билета, и я предложу ей. А в воскресенье выступает Сергей Образцов. Как же ей идут распущенные волосы! Увидев это впервые, поразился, до чего они красивые!
Ночь на 13 окт. 1960. Чтв. 4.40 утра.
Ещё не ложился. Написал письма домой и Вале, сухое. Пятое письмо за полтора месяца,  а она – лишь одно, и то не понравилось. Отнёс конверты на почту. Вернулся, смотрю на фото Вали за стеклом на верхней полке. Взгляд умный, ласковый. До чего красива! Глаза – просто чудо! Может, обтешется на работе, станет лучше относиться ко мне, перестанет ревновать, думать, что я хочу бросить её.
А рядом – её фото с Олькой. Обе бесподобны! Просто сердце сжимается, такие милые, хорошие лица у обеих! Смотрел долго, и вдруг вздохнул:  «Боже! Как я соскучился по вам!»
Что делать? Как будет теперь? Стоит ли идти на сближение с красавицей-химичкой? Может, подумать о семье? Просто ужас! А дальше, чует сердце, будет только хуже.
«Она» лучше Вали. Ростом и внешне мы – достойная пара. И характером лучше. Душевности, обаяния больше. Но как быть с Валей?
13 окт. 1960. Чтв. 14.50.
Мрачный день. Туман, моросит дождь. Пришёл с химфака. Аспиранта Сергея Губина не застал. Хотел переписать расписание занятий 2-го курса, но там столько групп, а я не знаю, в какой она. Завтра общие лекции в ЦФА и БХА. В субботу – физкультура. Наверное, занимаются на стадионе, а в дождь – в Манеже. Тогда она может увидеть меня на Доске чемпионов МГУ.
В субботу у химиков факультетская конференция. Она может быть там. Не написать ли о конференции в газету?
Поработаю над статьёй о Губине для «Дня мира». Жигарев говорит, ещё не поздно дополнить наш репортаж для книги. В «Труде» не взяли статью об изобретенеиях. У них уже есть подобный материал. Ладно, передам статью в «Сов. Россию».
Очерк «Покорители Байкала» начну так:
Словно гигантский динозавр забрёл к Байкалу из страны льдов и мамонтов. Устав в пути, исполин стал утолять жажду, но кто-то околдовал его, и он навеки замер в воде. Голова динозавра стала огромной скалой, которую назвали Святой Нос.
Позже появилась поговорка: «Святой Нос на всю Сибирь рос, а Байкалу достался». И дует с отрогов гор знаменитый ветер Баргузин, который помогал беглецам одолеть студёный Байкал.
Почему же очерк о Кожове и Галазии я не написал.
Ночь на 15 окт. 1960. 2 ч.
Вчера у меня заночевал Валерий Кондаков. Его брат Эмиль где-то задержался, и он не мог заночевать там. Рассказал много интересного о Конго, отуда прилетел собкор «Комсомолки» Л. Володин и поведал собратьям по перу. Говорили до поздней ночи. Проснулись в 11.
Пошёл на химфак, но возле Большой химической аудитории не увидел её. Поговорил с Сергеем Губиным.
После обеда решил с Домисом Шнюкасом встретить Хрущёва, прилетевшего из США, где он стучал ботинком по трибуне и обещал показать врагам СССР Кузькину мать. Студенты шли от МГУ к Ленинскому проспекту с подъёмом. Кто-то даже пел.
Простояли на восточной полосе проспекта около двух часов. Когда в сумерках появилась кавалькада машин с мигалками, все стали махать руками, флажками. Процессия промчалась в полумраке, даже уличные фонари не горели. Где сидел Хрущёв никто не знал, и это разочаровало Домиса. Объяснил ему, что по осени, когда вот-вот пойдёт снег, Хрущёву не разрешили ехать в открытой машине, да и охрана подстраховалась, запретив включать уличное освещение.
Зачем пошёл встречать Хрущёва? Лучше бы поработал над стартами. Они так хорошо пошли у меня два дня назад. Вернувшись, пошёл в ДК, где обещали встречу с Дягилевым, который должен был рассказать об Олимпиаде в Риме, но там шёл вечер какого-то завода. Что же афиши не поменяли?
После ужина зашёл к Ричарду, приехавшему из Франции. Он рассказывал Марлену Сидорову, Мише Дёмину, Андрею Познеру, Гавриле Романову о своих впечатлениях. Мне везёт – третий вечер подряд узнаю столько интересного, сколько в провинции не узнаешь и за год.
Потом, когда все разошлись, Рик подарил мне бронзовую Эйфелеву башню. Поставил рядом с будильником. Он сказал, что Париж, который он увидел впервые, показался ему знакомым. Столько ведь читал о нём у разных писателей.

КОНФЕРЕНЦИЯ ХИМФАКА
17 окт. 1960. 11.15.
Большая химическая аудитория.
8-я комсомольская конференция химфака. Владимир Федосеев открывает заседание. 1664 комсомольцев на учёте. Присутствует 313 делегатов от пяти курсов и аспиратуры. Из 150 дипломников в этом году 150 – отличники. 22 хорошиста. 3 получили удовлетворительно. Успеваемость 92 %. На 10 октября – 60 задолжников, 20 из них отчислены. В 333 группе отчислена Алиева. 64 доклада сделано на недавнем заседании Научного студенческого общества. Более 40 студентов приняли участие в заседании НСО. Такая посещаемость не радует.
А Она внизу справа от меня. Сидит в синем платье с короткими рукавами в той же позе, что и на концерте. И мой брат Валера – тоже делегат.  В.Федосеев перечисляет группы, и 229-ю, где учится Она, назвал среди лучших.
Периодичность главной стенгазеты не позволяет своевременно освещать жизнь факультета. Радиогазета умерла. Сатирическая газета «Индикатор» выходит с перебоями. Борьбу за превращение общежития в общежитие коммунистического быта необходимо усилить. Тамара Галушкина много делает для налаживания самообслуживания, следит за журналом по уборке лабораторий. Но студком должен работать лучше. Характеристики выпускникам пишутся формально.
Работа с иностранными студентами. На факультете 186 сту-дентов и аспирантов из 24 стран мира. Главная задача - помощь в учёбе. Не менее важная задача – знакомить иностранцев с жизнью и культурой СССР. Создан спецсектор бюро ВЛКСМ, который вместе с Советом дружбы активно работает на новом для нас поприще.
Летняя работа. Химики работают на целине, на стройке во Внуково, в Мосподземстрое и в Климентьеве. Но вместо 80 человек во Внукове работали 33. В Мосподземстрое – 17 вместо 40. В совхозе Ждановском на целине работало 145 человек.
Агитработа. В Раменках работало 6 агитаторов. Каждый провёл по три беседы по химии, а некоторые – по семь. Проведено два агитпохода, в которых участвовало 150 человек. Успешно прошли три химических вечера, 8 концертов, 3 лекции, 14 бесед. Создано 60 кружков в школах. Занятия проводили 84 студента. В этом заслуга Сергея Губина. 12 аспирантов руководят кружками на химфаке.
Оборонно-спортивная работа.
Химики заняли 12 первых мест из 15. (Аплодисменты). Но вто-рые зимние игры сорваны. 5-е место по стрельбе на соревнованиях перед 8 марта. Такой вот «подарок» наших стрелков.
ПРЕНИЯ.
Юрий Попов, 2-й курс. В общежитии после расселения устано-вился новый порядок. Но как при нём отмечать дни рождения? Вина в раздельном поселении лежит и на нас. Мы не можем навести порядок в общежитии. И всё же неправильно то, что нам запрещают навещать друг друга днём. Надо бы разрешить посещения с 9 утра до 11 вечера.
Светлана Балашова, аспирантка. Из 224 лекций за семестр только одна посвящена Китайской народной республике. Предлагаю проводить не только лекции, но и создать кинолекторий о КНР. У нас учится более 1600 человек. Для себя мы умеем работать, веселиться, но боевитости вне стен факультета мало.
Пятикурсник. (Фамилию не расслышал). Экономия от самооб-служивания должна идти на улучшение жизни студентов. Но после десяти вечера дежурные уходят. И у нас 12 случаев пропажи вещей – пальто, плащей. На несколько тысяч рублей. Замуровывание стен идёт за счёт экономии.
Галина Гритчина. Из 1664 комсомольцев только 664 заняты общественной работой. И целая тысяча человек отказывается от поручений и работы агитаторами, ссылаясь на учёбу, спорт. Дел у нас много, и мы могли бы делать их больше и лучше, если бы у нас не было бы такого тысячного «резерва».
Анатолий Макаров. 4 курс. Выборы в курсовые бюро проходят формально, и туда попадают случайные люди - умеющие бойко говорить. А есть и такие, кто не умеют подать себя, зато более деловиты и могли бы принести больше пользы, но оказываются в стороне.
Асланов, зампредседателя профкома. Говорит о технике без-опасности в лабораториях. Несчастные случаи происходят из-за пренебрежения инструктажами. Химики получают 290 р. Это недостаточно для нормальной жизни и учёбы. В МАИ стипендия – 400 р. Мы вошли с ходатайством на профсоюзную конференцию МГУ. Но из 36 избранных делегатов явились лишь 6. И среди них не оказалось того, кому поручили выступить с предложением о повышении стипендии.
Дмитрий Левицкий. Наш факультет - крупнейший химический центр не только страны, но и всего мира. Но почему-то на конференции не идёт речь о научной работе. Язык газеты НСО сугубо наукообразен. Названия статей могут убить желание не только читать, но и писать подобное. Недавно ездил в Ленинградский химико-технологический институт. Конференция прошла безукоризненно. Посещаемость заседаний НСО гораздо выше, чем у нас. Тематика и содержание докладов, пожалуй, на том же уровне, что и нас.  (Перерыв).
Трошева, 2-й курс. О студенческих стройотрядах. Огромную роль играет единоначалие и дисциплина на целине. Без них мы бы не сделали столько для совхозов Ждановский, Советский, Чистовский. Призывает ехать на целину: «Там есть возможность заработать».
Вл. Залманов, аспирант, председатель мандатной комиссии. Из 408 делегатов 267 девушек, 141 юноша. У 65 делегатов высшее образование. 14 отличников. 80 хорошистов. 7 комсорги, 15 старосты. Не явились 66. 144 не имеют общественных нагрузок. 4 делегата награждены медалями.
Золя Григорьева, замсекретаря по агитации. По итогам соревнования звание лучших групп присвоено 330.
Александров. Вынужден двинуть вилы в бок. В докладе нет выводов, обобщений. Ни слова о главном – воспитании. Наша зона Ж превратилась в нечто непонятное. На всех этажах – игра в домино. Замуровали стены, поставили цветы, но коллектив разрушили. Предлагаю заменить параграф 13-й о недопуске лиц иного пола на «Разрешить приглашения с 16 до 23 ч.
Виталий Карелин, аспирант. Самое главное зло - 1000 «безра-ботных», то есть без общественных поручений. Из них 160 присут-ствуют на конференции. Какие яркие люди поступают на факультет! Смотришь и радуешься. А через год-два некоторых не узнать. Глаза потухшие, в них - скука. Это результат большого числа мёртвых душ среди общественников. Надо брать пример со 2-го курса – всех вовлекли в общественную работу. Как культорг я считаю: необходимо вовлечь всех в культурную работу. И тогда у нас будет меньше равнодушных. Вспомните слова Бруно Ясенского: «Бойтесь равнодушных!»
Олег Кутафин, секретарь вузкома МГУ. Не надо планировать много дел. Запланировали шефство и дружбу с «Дорхимзаводом», доведите доброе дело до конца. Когда ему задали вопрос о расселении общежития, он стал демагогично защищать точку зрения ректората и погорел на этом. И аудитория проводила его гулом осуждения.
Захаров, сотрудник деканата.
- Разрешите поприветствовать вас от имени редакции газеты «Московский университет».
Услышав жидкие аплодисменты, я удивился: более года в редакции, и ни разу не видел там Захарова и его статей.
- Редакция «Советского химика», - продолжил он, - отказалась от участия в спецвыпуске «Московского университета». И в результате наш факультет оказался в тени.
Он просил редактора стенгазеты рассказать об успехах химиков, но получил отказ. А сам написать не смог. Речь шла о «Дне мира», для которого мы с Виталием Михайлиным написали репортаж о МГУ в «Известия» и в будущую книгу.
Когда я спросил о Захарове редактора Киселёва, тот сказал, что он входит в группу собкоров, от которых они хотят избавиться.
Злобин, 4-й курс. Много у нас начальства развелось после расселения. На каждой двери по два замка, а дежурные заявляют:
- Танцы отменяются, так как от них углы здания оседают.
- Мраморный пол даёт много пыли, и мы заботимся о здоровье студентов.
Но почему разрешают танцевать в ДК и в Актовом зале?
- Вас слишком много, - заявляет другой начальник, - и дни рождения надо отмечать у хозяев московских квартир.
Ещё один ретивец запретил спевки хора на пятом этаже зоны Ж и перевёл их на первый этаж.
Бюро пропусков не пускает приезжих из других городов. Даже близких родичей – братьев, сестёр, отцов, матерей. Во что превращено наше общежитие? О каком уюте, покое может идти речь?
Клавдия Васильевна Топчиева, декан.
Партия предусматривает широкое развитие научных работ. Химический факультет получил ещё две специализации – радиохимию и высокомолекулярных соединений. Это повысит число сотрудников на 300 человек на дневном отделении и 150 – на вечернем. Численность аспирантов увеличится до 60. А всего - около 2000 человек.
Мы имеем все возможности для подготовки специалистов в области природных соединений. Наш факультет печатает ежегодно 60-70 студенческих работ в солидных научных изданиях. Левицкий прав: мы плохо завлекаем студентов в работу НСО.
6 февраля 1961 года – столетие Зелинского. Готовится Всесоюзная конференция учёных-органиков. Выступят Казанский, Баландин, Шуйкин, Юраев и другие ученики Зелинского. Большой жимической аудитории, где мы сидим, будет присвоена имя Зелинского.
Комсомольская организация много сделала для отбора и приёма студентов, присуждения именных стипендий, отчисления и восстановления студентов. Деканат использует и опирается на её решения.
Я хотела просить разрешения в виде исключения разрешить химикам ходить друг к другу в дневное время. Но в ходе разговора с ректором узнала такое, что решила уйти от темы. Есть факты, о которых стыдно говорить мне, взрослому человеку. Но кое о чём скажу.
Многие студенты отлынивают от дежурства у пультов. В коридорах грязь, дым, игры в козла, мат, воровство. Не лучше и в женском общежитии. В ночь на 13 октября в женском общежитии девушки устроили протестное шествие - вышли в ночных рубашках, некоторые - в плащах и пальто на голое тело, то и дело распахивая их и выкрикивая «Долой монастырь!» А студентка химфака Кузнецова, уличённая в связях со многими, - в костюме Евы. Кто дал ей право позорить нас?
Недавно из окна зоны Ж наш химик стал кричать в окно: «Долой монастырь!» У Главного входа шёл сотрудник университета. Услышав крик, он сказал: «Я своими руками строил университет и думал, что в нём будет учиться будущий цвет нации. А сейчас вижу, как ведут себя некоторые, и мне неловко перед иностранцами, которые учатся у нас».
Как же прав тот рабочий! На нашем факультете учится двести иностранцев, многие из капиталистических стран. Образцовое поведение, хорошая учёба, должны создавать добропорядочный облик нашего университета и всего нашего народа…
Заключительное слово Вл. Федосеева не записал.
Вечер 15 окт. 1960.
Конференция произвела огромное впечатление. Ещё больше стал уважать естественников. Гуманитарии выступают менее  солидно, хотя говорят ярко. Но у химиков больше дела, и чувствуется дыхание науки. И здорово один аспирант поддел литераторов, которые не пишут о студентах. А Клавдия Васильевна окончательно покорила меня.
Моя незнакомка сидела далековато. Изредка поглядывая на Неё, видел, как она внимательно слушала выступления.
После конференции поиграл в баскет около часа в трёхзальном корпусе. Ричард предлагает съездить в Москву, посмотреть «Мистера Питкина», но я отказался - много дел. Надо написать отчёт о конференции и дать его на радио и в газету.
Только что по радио звучала фантазия на тему оперы Сен-Санса «Самсон и Далила». Надо бы переработать «Ночь на Ленинских горах». И включить в неё Сен-Санса. Там будет ожидание большой чистой любви и наш хрустальный беломраморный  МГУ. Волны грязи, сплетен породило расселение общежития. Хочу, чтобы моя новелла сбросила грязь, как шелуху с сосны в жаркий день. И я посвящу рассказ Ей.
Ночь на 16 окт. 1960.
3.20. Надо написать не обычный отчёт, а такой, после которого вздрогнут не только критикуемые, но и те, кого хвалили. Хорошая конференция достойна ярких слов.
3.35. Многие поздравляют меня за статью «Дальше ехать неку-да». Глава спортбюро журфака Миша Гусатинский сказал, что Леонид Мешков, знаменитый пловец, просил передать мне благодарность: «Молодец! Давно пора!». И это сказал, многократный чемпион мира, а ныне известный тренер.
3.43. Вспомнился концерт в ДК и поэт Пётр Коринец, «последний из буримэ». Какой-то студент физфака бросил ему вызов и скрестил шпаги с известным сатириком. Столь же нахальный, сколь и тщеславный парень встал у стены слева от входа на сцену и вместе с артистом начал рифмовать случайные слова, названные зрителями. Парень так взволновал гостя, что тот сложил не такие яркие стихи, как прежде. До того он выступал у нас. Однако Пётр Коринец всё же победил, и зал освистал студента, стихи которого оказались гораздо хуже.
Этот студент, решивший доказать, что он и физик, и лирик, уже знаком. На обсуждении фильма «Василий Суриков» он стал критико-вать авторов. Причём грубо, не по делу. И тоже был освистан.
А Пётр Коринец поразил зрителей смелостью, остротой ума. Как же он был рад, когда зал проводил его бурной овацией.


ПАРТСОБРАНИЕ КАФЕДРЫ
17 окт. 1960. Пнд.
16.00 – партсобрание кафедры. Число 18 коммунистов выросло до 23. Стала кандидатом в партию С.Каравашкова. Прибыли на заседание Беневоленская, Бойко, Гуревич, Портянкин… Беспартийный Прохоров и коммунист Дондоков защитили диссертации.
Этот Дондоков хлопотал за Заятуева при поступлении в аспирантуру, поливая меня? Но он не с журфака, Может, однофамилец?
Балуев, Учёнова, Стыкалин, Руфина Тихомирова написали дис-сертации. Жуков готов к защите.
Решается вопрос о разделении кафедры на кафедру теории и практики печати и кафедру истории парт-сов. печати.
Черепахов: Дисциплина упала вплоть до срыва занятий из-за неявки студентов. Средний возраст первокурсников – 25 лет. Многие семейные добиваются свободного посещения, чтобы подрабатывать. В то же время жалость к слабакам ни к чему. Особенно много их на вечернем отделении – актёры, свободные художники и люди, нигде не работающие и не имеющие к журналистике никакого отношения.
Научная работа – выпуски пособий, сборников статей срываются из-за чрезмерной загрузки преподавателей до 800-1000 часов. Нет учебника «Организация массовой работы редакции».
Портянкин: Даже коммунисты не готовятся к семинарам.
Среди преподавателей трое бывших военных редакторов – Ми-шурис, Жуков, Портянкин. Эти полковники, вся грудь в орденах, возмущаются падением дисциплины.
Кузнецов: Надо проверить работу газет, где сотрудничают наши студенты. Нет ни одного вуза в Москве, где преподаватели так загружены работой, как у нас. Издаётся 15-томный труд «История русской культуры» и другие капитальные труды, а мы из-за учебной перегрузки не можем заниматься научной деятельностью. Предлагаю отменить приёмные экзамены абитуриентов в сентябре. Вопрос о свободном посещении надо решать. Многие студенты находятся в чрезвычайно трудном положении и вынуждены подрабатывать на жизнь. Но есть и такие, кто спекулирует на этом. Много бездарей учится у нас. Гнать их!
Мишурис: Идут дебаты о методологическом семинаре. Помимо всего стоит ввести взаимопосещение преподавателями наших занятий. Это повысит взаимопомощь в работе. Сборники и пособия из года в год кочуют из плана в план - «История прессы СССР», «Партийные публицисты». А мы не можем издать «Организацию массовой работы редакции», которая необходима работникам печати. Надо гнать разгильдяев с факультета железной метлой!
Беневоленская: Согласна, что надо укреплять дисциплину.
Гуревич: Мы отстаём от практики газет. Стажировка в редакциях нужна не только студентам, но и молодым преподавателям. Выезжать в редакции не только столичных, но близлежащих городов, вроде Брянска, Ярославля. У студентов большой интерес к внештатным отделам при газетах и радио местных газет.
Вдовиченко: Мы учебно-научное заведение, а не наоборот. Я не хочу ослабить научную работу, но основное – всё же учебная работа. Партийно-воспитательная работа в общежитии слаба, что показали события в ночь с 12 на 13 октября. Выражая протест против разделения общежития, девицы зоны В вышли в нижнем белье, а некоторые даже в костюмах Евы. Мы, преподаватели редко бываем в общежитиях, а если являемся, то проходим как генералы по госпиталю…
События в ночь на 13 октября прошли незаметно. Даже живущие в зоне В узнали о них не от очевидцев, а из осуждения начальством.
Худяков: Согласен с Вдовиченко: главное для нас учебная работа. Но нельзя отрицать и значения научной работы. Для усиления учебной работы необходима тесная связь с практикой. Для этого наш факультет взял курс на привлечение видных журналистов. Так у нас стали вести занятия Чивилихин из «Комсомольской правды», Зайцев из газеты «Труд», Семёнов из «Крокодила». Они рассказывают о своей работе. Но стоит подумать о создании спецкурса «Мастерство журналиста».

В 1978 году, работая в журнале «Коммунист», я был приглашён на жур-фак вести спецкурс «Мастерство журналиста», и вёл его четыре семестра. Позже меня пригласили участвовать в работе приёмной комиссии, где я из-нутри узнал все сложности и тонкости этого процесса.
Помню слова Ясена Засурского перед членами комиссии: «Не пропу-стите нового Шукшина». Василий Шукшин после службы на флоте поступал на журфак МГУ и провалился – много ошибок в сочинении. А потом он стал ярким писателем и режиссёром, снимая фильмы по своим сценариям.
«Не пропустите нового Шукшина!»
Легко сказать, а что делать с ошибками? Исправлять их?
Ночь на 18 окт. 1960. 2 ч.
В конце месяца - 2-й тур первенства МГУ по лёгкой атлетике. Намечено десятиборье. Наум Моисеевич Хорош просит выступить в нём. Леонард Алексеевич Васильев даёт добро.
На что способен сейчас? 100 м – 12,0 сек. Длина – 560 см. Ядро – 12,2 м. Высота – 165 см. 400 м – 60 сек. Второй день: 110 м с барьерами – 18,0. Диск – 41 м. Шест – 2. 40. Копьё – 50. 1500 м – 5 м. 20 сек.
Результаты слабы, особенно в длине и шесте. Будет всего
4000 очков. И пусть. Зато у журфака не будет баранки. Гнаться
за лидерами, расстраиваться, проигрывая им, не буду.
Вернулся из Ельца Андрей Полосин. Познакомил его с Женей Ефимцевым. Хорошие парни. Улыбались друг другу. Высокие, здоровые ребята. И я не ниже их. Вот троица подобралась! Так хочется оказаться с ними на пьедестале десятибория…
Вечером звонил Любе Жарковой. Завтра отнесу ей снимки. За-чем-то сказал ей, что мне нравится её одноэтажница. Дело не в том, что могли подслушать по другой трубке. Просто нехорошо говорить всем подряд. До того сказал Эмме Сидневой и Ричарду.
Вчера Сергей Образцов сказал: «Когда любишь, трудно при-знаться даже самому себе, а не то, что рассказать кому-то. Если говорят многим, значит, чувство не настоящее. Конечно, я не могу сказать, что люблю её, но симпатия к ней большая. Люба сказала, что я произвёл хорошее впечатление на её соседку Ларису Дукову, у которой передвигал диван. «И вообще ты пользуешься успехом у химичек».
18 окт. 1960. Вторник. 13.35.
Елена Николаевна Васильева («Вокруг света») сказала: «Мотивы «Мелодий» уже были у них. Кроме того их маловато. Добавьте ещё что-нибудь и приезжайте для переговоров».
Ходил к Виталию Михайлину, он вернул мне 50 р. Подписался на «Комсомолку», ЛГ и журнал «Смена» на три месяца.
На физфаке объявление на лучшую карикатуру:

Кукрыниксы физфака (восклицательный знак под корнем).
Куприяновы, Крыловы
И, конечно, Соколовы!
Бросьте игреки и иксы
Вы ж – почти что Кукрыниксы.
Приёмный пункт: профком, Марина Бухтина. Победителя ждёт приз – сюрприз!
Ночь на 19 окт.
Вечером зашёл в столовую зоны В и увидел Её. Она показалась маленькой и милой. Стоял в очереди, а она уже поужинала и шла с подругой. Никак не могу запомнить её подруг. Может, она так ослепляет, что  я не запомнаю их?
Весь день писал о конференции химиков. После ужина прилёг и уснул на час. Затем принялся за уборку. Выбросил вариантов пять «Тумана», который уходит с рассветом. Надо меньше трястись над архивом. Великим тебе не быть.
На улице холодно. Стрелка термометра впервые переползла на минус 3. Повалил сильный снег. Первый в эту осень. Всё бело сейчас. Но стало почему-то тепло и тихо.
Завтра с утра продиктую на машинку о конференции химиков, а второй экземпляр отнесу на радио. В 4 часа – запись.
Ночь на 19 окт. 2.30.
Целый час штопал пару носков. Потом, да простит меня бог, разглядывал себя перед зеркалом. «Поднакачать мускулы и с тебя можно лепить античные фигуры» - говорила Люба Жаркова. Вот Нарцисс нашёлся. Впрочем, что в этом плохого? Изучаю себя критически: какие мышцы надо подкачать.
Меня попросили привести в радиостудию девушку. Чтобы про-честь вместе со мной отчёт о химиках. А что, если пригласить Её? Правда, завтра у неё физкультура. Но ради записи можно пропустить.
Идея прекрасна, но где её встретить? Где, где? На факультете! Всё равно надо сверить фамилии. Зайду в бюро ВЛКСМ, а в час дня, когда она пойдёт домой, встречу и предложу. Тут и поговорю. Даже если она откажется, познакомлюсь.
3.15. Она спит и не знает, что затевается против неё. Но почему против? Вдруг я понравлюсь ей?
Уже представил, как мы сидим за столом перед микрофоном. Начну читать, потом – она. А после попрошу на память плёнку. Потом перепишу наше выступление на улице Горького на пластинку и подарю ей. Совершенно неожиданный и оригинальный подарок. Это же чудо - подарить не фото, а свой голос, наши голоса, которые на всю жизнь останутся вместе.
Что-то слишком красиво всё получается. Как в романе изобретательного автора, умеющего плести сюжет ловко и быстро, словно вязальными спицами.

ВДВОЁМ У МИКРОФОНА
19 окт. 1960. Среда. 21.30.
Всё произошло так, как и задумал. Утром дописал и продиктовал секретарше на машинку. Кончил вычитывать и во втором часу дня увидел её, идущую с химфака. Но подходить не стал. Увидел Любу Жаркову, пошли к зоне В. Сели рядом с лифтами. В 3 часа Она вышла со свёртком в руках. Я показал её Любе. И мы последовали за ней. Выяснилось, что она шла с подругой в бассейн. Люба проявила исключительное участие. Узнала, что Она ходит в бассейн ещё и в субботу. Обещала узнать её имя. Через два часа я пошёл к радиокомитету, который по пути в бассейн. Дождался её возвращения в половине пятого.
- Простите, вы, кажется, с химического? Не могли бы помочь?
Услышав просьбу, она стала отказываться, но потом согласилась. Её подруга, очень настороженная, словно ждала от меня подвоха, молча последовала за нами, хотя я не приглашал её. В студии дал текст и попросил прочесть вслух. Сначала у неё получалось неважно. Она волновалась, но после поправок стала читать лучше.
Когда мы начали записывать, её голос звучал как у заправского диктора. Даже лучше моего. После записи мы прослушали себя, и я спросил её имя и фамилию. «Зачем?» - спросила подруга. Ответил, что их надо назвать в конце передачи. Узнав, тут же сообщил в студию. И мы услышали голос диктора:
«Вы слушали отчёт о комсомольской конференции химического факультета. Читали автор - аспирант факультета журналистики Владимир Бараев и студентка химического факультета Лариса Лукча».
Фамилия изменена. Ей, живущей в Риге, не нужна моя «реклама».
Ночь на 20 окт. 1960.
Передачу перенесли на день позже. Позвонил Ларисе, сказав, чтобы она и подруги не тратили время на ожидание. «Ой, что вы? – засмеялась она, - Я никому не говорила о передаче».
Голос у неё чистый, ясный. Представил, как она смеётся, и мне стало хорошо. Смеясь, она прищуривает глаза, и лицо становится если не детским, то каким-то необычным. Она смеётся от души, всем лицом и глазами. Впрочем, строгое выражение, пожалуй, идёт ей больше.
Судя по номеру телефона, она живёт на 11-м этаже, там же, где Люба. Номер её комнаты подсказала Люба.
Лариса удивилась моему звонку ещё и потому, что я узнал не только номер телефона, но и комнаты. Как, через кого? Пусть ломает голову и поймёт, что всё это неспроста.
Увидел её близко, и у меня появилось маленькое «но», которое со временем либо исчезнет, либо разрастётся. Понял, что мои представления о ней могут не совпасть с реальным обликом. А я идеализирую её.
Устал очень. Пришёл из гостиной 8 этажа нашей зоны Е, где шло заседание студкома. Меня избрали его членом, ответственным за спортивную работу. Вместо Сергея Палиевского. Господи, как вести её среди журналистов? Говорили об игре в карты, которой увлекаются Юрий Тепляков с друзьями. Отвечая, почему он увлекается преферансом, Юра сказал: «В преферанс играют многие известные люди. Это солидная игра. И потому он решил овладеть ею».
Грета Эйхэ предложила написать оперу «Вторая древнейшая про-фессия или был ли Гомер журналистом?» Кто-то возразил против первой части и предложил оставить лишь Гомера. Это будет нашим ответом на оперу физиков «Архимед».
Ходил в кино, билеты - на балкон, поэтому не увидел Ларису внизу. Зато встретил Надю Монахову. Глаза у неё грустные. Смотрит с ожиданием, не заговорю ли с ней. Но я почему-то усмехнулся и даже не кивнул ей. Так нельзя. Это нехорошо, но что я могу поделать, если она не нравится мне. Несколько раз встречал её в последние дни и понял: она охотится за мной так, как я за Ларисой. И явно страдает.
20 окт. 1960. Чтв. Вечер.
Вчера не мог уснуть, принял снотворное и проспал с 2.30 до 12.30. Приняв душ, пошёл в столовую. Конечно, не в свою, а в зону В. У кассы подошла Люба Жаркова, выбил на себя и неё, пообедали вместе. Ларису увидел в конце обеда и поздоровался. Она была спокойная, даже задумчивая. Хотел пригласить её на концерт Гоар Гаспарян, но подумал, она и так будет. Однако в Актовом зале её не оказалось. У входа девушка предложила билет, но у меня самого были лишние.
Концерт прошёл плохо. Гоар Гаспарян не в форме. Оба отделения шли всего по полчаса. Кроме того, в «Табакерке» Лядова она так нелепо пискнула в финале, что это покоробило.
Невольно вспомнил концерт Гоар Гаспарян в 1955 году здесь же в Актовом зале. Тогда более щедро исполняла арии, и многие номера исполняла на бис. А сейчас только раз – Аве Марию Шуберта. Тогда она была в зените славы, а сейчас, видимо, возраст не позволяет петь так же красиво, как в те годы.
Вечером ждал свою передачу, но из-за речи Хрущёва программа сдвинулась, и места для химиков не осталось. А завтра отчёт выходит в нашей газете, и радио может не повторить опубликованное. Жаль, так хотел услышать голос Ларисы. Я ждал. Мне очень хотелось этого, но…
Ночь на 21 окт. 1960. 2.30.
Завтра приглашу Ларису на прогулку. Принял мединал, но сон не берёт. В субботу пойду в бассейн. Она, наверное, удивителььно красива в купальнике. А вечером там тренировка: Рыбкин и другие давно зовут меня в команду водного поло. Журфак во главе с Рашмаджаном был чемпионом МГУ. Но сейчас Рашмаджан ушёл на Всесоюзное радио, ушли и другие мастера спорта. Может, попробую, вдруг получится.

Между прочим, я сыграл за сборную журфака в водное поло, но почему-то не записал. В игре против геологов меня поставили в ворота, но судья велел мне снять очки. На мои слова, что я не увижу мячи, судья сказал, что в очках я могу остаться без глаз. Но он заставил снять очки. И я пропустил несколько мячей с центра поля. А в очках точно увидел бы и отбил.

Телеграмма из «Комсомольской правды» в Бурятский обком ВЛКСМ, копия в Совет Министров и прокуратуру Бурятии: «Сколько народных дружин рыбоохраны создано? Какие меры приняты по статье Омуль рыба байкальская?» Это предложил я, но редакция не послала.
Ночь на 22 окт. 1960. 1 час.
День удачный. После недели отшельничества выехал в Москву: «Вокруг света», Литгазета, Известия, Неделя, Труд. Наш репортаж точно идёт в книге «День мира». Более того, его решил перепечатать польский журнал «Край рад». Саша Жигарев взял «Изобретения». Манучарова ошиблась, что заказ сделал кто-то другой. Жигарев сказал, что в книгу включены оба наших материала.
Отдал в «Вокруг света» «Туман уходит с рассветом». В Литгазете вычитал и завизировал гранки статьи о доме Кюхельбекера и один экземпляр взял с собой. Положил у себя под стекло на письменном столе. Гранки длинные, на сто строк. Обещают опубликовать 29 октября.
Взял билеты в театр на Малой Бронной – «Ложь на длинных ногах». Завтра приглашу её. Одно беспокоит – деньги на исходе, а надо купить туфли. Мои уже не по сезону.
Вечером ходил в кино с Борецким и Ярошенко. «Всё о Еве» - великолепная вещь. Диалоги превосходны. Её приглашать пока не решился. Не стоит начинать со здешних зрелищ - выходов напоказ. Согласится в театр, тогда и познакомимся ближе.
Наша радиопередача намечена на 24 октября, хотя сегодня отчёт прошёл в газете. Женя Макухин дал слишком звонкий заголовок – «Чтоб пламенела душа комсомольская!»
Без десяти 3 ночи. Более часа ворочаюсь с бока на бок. Не подарить ли ей сегодняшний номер с отчётом: «Ларисе от соавтора по радиопередаче». «Песня без слов» Дворжака звучит в душе. И не просто так, а как воспоминание об Актовом зале, где Лариса слушала её. Но вдруг она откажется от театра?
4.30 утра. Всё не усну. Перевёл будильник на 12 ч. Пропущу бассейн. Решил отнести Топчиевой отчёт и весенний обзор стенгазеты химфака. И там встречу Ларису.
Ночь на 23 окт. 1960. 1.15.
Только что от меня ушёл Андрей  Полосин. Устроил «прикидку» по десятиборью. Ефимцеву отдал 1-е место, себе – 2-е. 3. – Шубин. 4 – Былина. 5 – Вл. Бараев. 6. - Н.Каск. 7. - Тулинов. 8 - Валерий Бараев. Но мы совершенно не знаем Кашинского, а он может приподнести сюрприз. Мне Андрей прикинул 4600 очков. Слишком оптимистично.
Увидел Полосина на вечере химиков в ДК. Великолепный кон-церт дали они вместе с иностранцами, которые учатся у них. Я пришёл в клуб поздно. Народу – тьма. Даже проходы в партере и на балконе забиты людьми. Ларису увидел лишь по окончанию, когда мы с Андреем стояли внизу. Она шла с подругой Аней, с которой ходит в бассейн. Чуть ли не в роли телохранителя. Лариса была в лёгком розовом платье с декольте. Останавливать не стал, неудобно догонять и говорить на ходу. Когда мы с Андреем подошли к входу в зону В, она стояла с каким-то парнем и долго говорила с ним. Потом неожиданно ушла к лифтам, а парень, которого я хотел увидеть, как сквозь землю провалился. Я насторожился, не друг ли её?
Андрей захотел есть, и я пригласил к себе, поджарил булочки с яйцами. Съели под кофе. Завтра после утренней разминки, которую предложил он, найду её, и будь что будет.
Днём занял у Жени Макухина и Веры Васильевны 250, потом 100 у Тараса Михайлова и поехал с Риком в  Черёмушки. Купили там туфли за 150 р. Выглядят стильно. Гонорары будут скоро и немалые.
3.15. Скорей бы понедельник. Съезжу в «Комсомолку», «Изве-стия», ЛГ. А после – партсобрание. В конце той недели - десятиборие. Уже сейчас начинается мандраж. Выйду ли на сотке из 12 сек.? Как пробегу 400 и 1500, которые давно не бегал? Хочу обойти Шубина, Былину и войти в тройку.
Люба Жаркова сказала сегодня, что я расцвёл, хожу, сияю, даже помолодел. Но как мешает бессонница! Не засыпаю сразу.

«ЛОЖЬ НА ДЛИННЫХ НОГАХ»
23 окт. 1960. Воскр. 10.30.
Козловский поёт «Чёрные очи», затем Рашид Бейбутов, Тамара Ханум, Георг Отс. Будто безумно влюблённый составил программу. Щемит сердце, лежу на диване в упоении.
Набрал телефон, услышал голос девушки, дежурившей на 11 этаже, и, заикаясь, промямлил: «Позовите, пожалуйста, из 30 блока Ларису Лукчу». Жду, прислушиваясь к шагам. На всякий случай прокашливаюсь, чтобы говорить чётче. И всё же, услышав её голос, говорил как простуженный и к тому же заикался.
- Здравствуйте, Лариса. Что вы делаете вечером?
- Простите, кто это?
- Владимир Бараев. Мы с вами записывались на радио.
- Помню, помню.
- Вы заняты сегодня?
- Да как вам сказать. Подруга должна позвонить, хотела ехать к ней часа в четыре.
- А к семи освободитесь?
- А что?
- У меня два билета в театр на Бронной. Приглашаю вас.
- Что за спектакль?
- «Ложь на длинных ногах» Эдуардэ де-Филиппо.
- Сейчас пока не могу сказать. Можете позвонить позже?
- Часа в три. Вы будете дома?
- Буду.
Не помню точно слов, сказанных мной. Так волновался.
Только что позвонил Андрей Полосин. Ждёт у турникета.
24 окт. 1960. Пнд.
В три позвонил. Подруга-телохранительница сказала, Лариса уехала к знакомым, но в восемь будет у театра.
Спешил, торопился. Перед выездом глянул в зеркало, и показа-лось, надо побриться, хотя брился вчера, и всё чисто. Стал бриться и порезался. К счастью, не сильно. Подъехал к театру без двадцати ми-нут. Её нет. Снег лежит кучами вдоль тротуаров. Вечер тихий, ясный. Стою, жду. И всё же она появилась неожиданно. Зашли в фойе. Разделись в гардеробе. Вид у неё спокойный строгий. Столько достоинства, но без тени гонора.
Сели на первое и второе места шестого ряда. Чувствую себя скованно. Но мало-помалу завязался разговор, и неловкость прошла. На вопрос, видела ли она «Иркутскую историю», ответила, что видела, только не здесь, а у себя дома, в Риге.
- Говорят чудесный город.
- Вы не были у нас?
- К сожалению, нет. Хотя всю страну объехал.
Она стала говорить, как прекрасно Рига. Сказала, что пока не была в Таллине, самом древнем городе Прибалтики. Я сказал, что Домис Шнюкас показывал мне виды Вильнюса. Я в восторге от башни Гедиминаса, от песков Куршской косы.
- Я тоже. Но приезжайте в Ригу, она особенно красива.
- К сожалению, я не могу сказать так о своём городе.
Она спросила, о каком, я назвал Улан-Удэ и сказал, что он понравился Чехову, и он написал: «Верхнеудинск миленький городок». Сейчас он невелик. Здания невысокие из-за большой сейсмичности. Землетрясения - до 8 баллов. Перед отъездом в аспирантуру я как раз пережил такое. Эпицентр на Байкале…
Когда она говорила, пытался определить цвет её глаз и не смог. Зрачки расширены так, что только узенький кружочек оставался от пигмента. А в антракте в зале было светло.
Спектакль не понравился. Не ожидал, что так неважно могут выглядеть такие актёры, как Тенин, Менглет. В антракте пригласил в буфет, но она отказалась. Может, постеснялась платья из толстой синей ткани. Оно ей шло, но было не выходное.
Перед нами сидела дама с соболями на шее. Соболи  явно не баргузинские, выглядели не очень и не шли хозяйке. Их мордочки смотрели на наши ноги. И мы любовались их симпатичными глазками. Когда хозяйка вывела зверьков погулять, я рассказал об охоте на соболей и о том, что на Ленинградском аукционе они стоят до семисот долларов. На эти деньги можно купить шикарное авто.
После окончания она поехала к своим знакомым к метро «Аэропорт». По Тверскому бульвару проводил её до Горького. Показал здания «Известий» и «Труда», где лежат мои статьи. Рассказал о том, как писал статью для книги «День мира», о поездке к подводникам Тихого океана. В общем, со мной она не скучала. На «Маяковской» посадил её в сторону «Аэропорта» и поехал в МГУ.
Двойственное чувство осталось. С одной стороны, всё было очень мило, непринуждённо. С другой, подумал, что она не хотела ехать со мной на 111-м автобусе, где наши знакомые могли увидеть её со мной. А, может, в самом деле, надо было заехать к знакомым?
Лариса понравилась ещё больше. Узнал, что она выдержала огромный конкурс. Ей нужно было набрать 13 и 9 баллов, а она набрала 14 и 10. Её отец был латышским стрелком, и его фамилия в Риге известна. А кто мама пока не узнал. Почему-то показалось, что они с ней живут одни. Папы то ли нет уже, то ли у него другая семья.
Моего брата Валеру не знает. Когда я спросил, помнит ли она, как я спросил имя, отчество Топчиевой, она улыбнулась: «Конечно, помню. Но я напутала имя, отчество».
Пока всё идёт хорошо. Но чувство такое, что я сделал удачные первые ходы, а дальнейшая борьба будет очень сложной. Впрочем, аналогия с игрой неудачна. Речь ведь о чём-то более чистом.
Ночь на 25 окт. 1960. 12.30.
Встретился с Валерой Кондаковым, который приехал к брату на 17 этаж зоны Б. Он вернул мои «Флажки на шестах», сказав, что надо написать о буддизме в Бурятии, не смешивая его с бытовыми обрядами. Я дал ему «Таёжные мелодии». Он обещал отнести их в машбюро.
Сообщил приятную новость: в завтрашнем номере КП идёт подборка откликов по охране природы, а среди них – письмо о моей статье об омуле. Но Кондаков преупредил, что Василий Песков добивается замены его на отклик по его статье «Плата за выстрел». Не знаю, удастся ли это ему, но всё равно приятно. Не завтра, так позже отклик на «Омуля» пойдёт.
После тренировки и ужина решил пойти в кино с Ярошенко, но билетов не достали. Володя сказал, что соскучался по гитаре, и сказал, давай поищем знакомых с гитарой. И мы пошли в женскую зону. Прошли свободно – у меня редакционное удостоверение, у него – вкладыш. Интересно, удивляюсь, как ему дали вкладыш, ведь у него там никого нет. Но говорить ему не стал.
Зашёл к Эмме Сидневой, на в 8-й этаж, потом на 12-й к Любе Жарковой. На что ушёл час. Спустились этажом ниже, и я увидел Ла-рису. Оказывается, она как староста этажа во главе с санкомиссией обходила левое крыло.
Ярошенко сказал: «Она производит хорошее впечатление, у неё поблескивают глаза, когда она смотрит на тебя. Держит себя превосходно. Девчонка с достоинством, цену себе знает».
Вернулся домой, включил репродуктор на всю мощь - сегодня ведь наша передача. В 23 часа – позывные университетского радио.
 Диктор говорит: «На всех факультетах идут отчётно-перевыборные комсомольские конференции. И об одной из них рассказывает наш корреспондент Владимир Бараев».
Голос у меня всё-таки мягкий, не хватает жёсткости. Но говорил вроде бы чётко. И как прекрасную музыку слушал её голос. Она читала спокойно, хорошо. И вся передача была неплохой.
Немного погодя позвонил Ларисе. Она согласилась: «Всё полу-чилось не так уж плохо». Предложил ей утром перед началом лекций сфотографироваться у памятника Ломоносову. Тут она замялась, мол, утром не хотелось бы. Но я сказал, что позвоню в 10.30.
1.30. Как переработать «Флажки на шестах»? Кондаков сказал, что в отделе пропаганды заинтересовались темой и просят «основа-тельно раздолбать буддизм и показать, как он вреден народу. Вспомнил, как Валина бабушка ездила в дацан, отдавая последние деньги из своей пенсии.
«Перебирая пальцами старые, до блеска отполированные чётки, ста-рушка шепчет молитву: «Ом мани падмэ хум». И в буддийский Новый год по лунному календарю, который бывает в феврале, в самые лютые вьюги, она, кутаясь в старенькую шубейку, едет на автобусе в город, а оттуда в Иволгин-ский дацан. Выслушав очередное заверение ламы о том, что её сын жив и ско-ро вернётся, она отсчитывает последние гроши…»
Неплохо бы с Цыреном Шагжиным связаться. Этот прекрасный режиссёр бурдрамы, которого подсидел директор театра Балбаров, уехал из Улан-Удэ, временно живёт в общежитии Литинститута. Он прекрасно знает тонкости бурятского буддизма. Но времени нет, а фактов для статьи вроде хватает.
25 окт. 1960. Вторник. 10.45.
Звоню Ларисе. Прошу 1130 блок, три звонка. Дежурная вызывает. Жду, но никто не подходит. Набираю второй телефон, но там снимают и тут же кладут трубку. Вот и гадаю, дежурная это сделала или Лариса? Пощёчина за оперативность  и самоуверенность – на второй день после знакомства захотел положить начало «семейному альбому». Надо было понять это после того, как она замялась. Да и день на редкость неудачный для съёмок – ветер, снег. Настоящая пурга.
Ещё одна причина для плохого настроения: глянул в «Комсомолку» и увидел, что Песков добился своего. Снял отклик на мою статью. А письмо профессора Скалона подано так, будто тот откликнулся на «Плату за выстрел», тогда как Скалон пишет в основном в защиту Байкала. Песков обработал строки так, что Байкал не упоминается. Главная мысль Скалона: сделать так, чтобы было выгодно ловить браконьеров, а не омуля. Песков хороший фотограф, интересно пишет, но в данном случае сам поступил как браконьер – украл у меня два отклика.

ПИСЬМО ОТ ВАЛИ
Ночь на 22 окт. 1960. Днём пришло письмо от Вали. Она откровенно рассказала о себе и о встрече с дочуркой, когда моя мама привезла её в Оронгойскую школу, где работала Валя. Вот что пишет она.
«Увидев меня, Оля не проявила радости. Но когда я взяла её на руки, поцеловала её, сказав: «Доченька моя», она обняла меня и заплакала горько, горько… Тётя Дуся (моя мама) была поражена. Оказывается, она только с виду кажется весёлой, а на деле очень скучает по нам. Когда тётя Дуся на другой день сказала: «Ну, Олечка, поедем домой», она ответила: «Ты, баба, поедешь, а я останусь здесь». Вот, папка, хочешь верь, хочешь нет.
На другой день они уезжали, я была в школе. Они пришли к дверям моего класса. Я вышла, сказала несколько слов, поцеловала её и говорю: «Ну, идите». Она шла по коридору, оглядываясь и вдруг остановилась и сказала: «Мама, ну пойдём!»
Маленький наш человечек ещё ничего не понимает…
Прочитал письмо, и мне стало так тяжело, что я… расплакался. И долго, около получаса, лежал пластом и рыдал. Хорошо, что не было Цырюльника в соседней комнате. Да и Кошенков в смежном блоке услышал бы меня.
После этого пошёл в душевую и, не глядя в зеркало, стесняясь самого себя, вымылся и только тогда увидел, что от слёз у меня опухли веки, покраснели глаза. Сейчас, кажется, будто пишу не о себе, а ком-то другом, или пересказываю вычитанное.
Меня потряс контраст между крутым поступком Ларисы и хорошим трогательным письмом любящей жены, верной мне всем существом, хотя я не отвечаю ей тем же.
Валя очень изменилась. Пишет: «Гоняет двоечников, как нас гонял Яков Григорьевич» (Преподаватель пединститута Биренбаум). Все, что было плохого между нами, ушло, осталось лишь самое светлое. Что дальше? Как вести себя по отношению к Вале и Ларисе?
Днём за три с половиной часа переписал очерк и поехал в «Комсомолку». Валерий сегодня дежурил по отделу. Я не спеша прочёл черновик, дал ему почитать, и тут звонок главного редактора Панкина: надо изменить заголовок какой-то статьи. Битый час решали, улаживали. Потом Валера дал мне свою статью о целине «В жизнь, прекрасную, как песня». Она не понравилась. Но прямо говорить не стал. Сказал, что заголовок не очень, и много высокопарных фраз.
Мою статью он почти не правил, отнёс её в машбюро, и мы по-ехали домой. Катили в маршрутном ЗИМе, сзади на мягких сиденьях. Москва в пелене снегопада была изумительно нежной.
От Пушкинской до площади Революции шли под снежком. Мо-розный воздух был как в тайге у Байкала – свежий, чистый. Автобусом № 111 приехали на Ленгоры в 11 часов.

XVII комсомольская конференция МГУ.
26 окт. 1960. Среда.
730 делегатов избрано от 14 820 комсомольцев. 665 присутствует в зале. Среди приглашённых – секретари ЦК ВЛКСМ, МГК ВЛКСМ, вожаки комсомола Таманской дивизии, МЭИ, МВТУ и других вузов Москвы. Над сценой огромный траспарант: «Нужно, чтобы Коммунистический Союз молодёжи соединил своё образование, своё учение и своё воспитание с трудом рабочих и крестьян!» В.И. Ленин.
- К  выносу знамени комсомолии МГУ – встать!
Под звуки марша в Актовый зал выносят знамя.
Доклад секретаря вузкома комсомола Кутафина.
- Мы, комсомольцы, готовы приложить все силы, чтобы приблизить коммунистическое будущее!
Как вам эти слова, сказанные осенью 1960 г. Тогда наша партия боро-лась за построение коммунизма в СССР к 1980 г. Такой срок назначил Хру-щёв. И кое-кто всерьёз верил в это.
Более двух тысяч комсомольцев влились в нашу семью за отчётный период. Разрешите от имени делегатов конференции приветствовать их. (Аплодисменты).
Исполнилось 40 лет со дня речи Ленина на 3-м съезде комсомола. Теоретические конференции, посвящённые этой дате, провели Научные студенческие общества философов, юристов. Успеваемость выросла на естественных факультетах до 91,5 %, у гуманитариев до 93,5 %. Самый высокая успеваемость у географов – 99 %. Самая низкая у историков – 89 %. 509 студентов МГУ отчислены. Из них 109 за неуспеваемость.
На всесоюзной конференции НСО выступающие от МГУ выгля-дели хуже других.
Мы уделяем внимание набору рабочих. 1-е место у философов. Слабо готовят поступающих геологи, биологи, юристы. Связь химфака с Дорогомиловским дорхимзаводом - мифическая. С крестьянской прослойкой ещё хуже. Необходимо создать заочную школу по подготовке к поступлению в МГУ сельскохозяйственной молодёжи. Агитмассовая работа. 1-е место – экономисты, 2-е – философы.
Работа в общежитии. 1-е места заняли физики и экономисты. Среди лучших по итогам смотра: 16-й этаж зоны В и Стромынка. Кроме того Стромынка заняла 2-е место на Всесоюзном смотре общежитий, проведённом ВЦСПС. На 6-м этаже зоны Д создана студенческая бригада по мелкому ремонту.  Лучшие из «Окон сатиры» - журналисты.
Оперотряд Вузкома МГУ борется с кражами, пьянством, хули-ганством. Но политико-воспитательная работа ниже критики. В результате процветает «лёгкий подход к любви». В Доме студента слишком много аморальных проступков. Студентка биолого-почвенного факультета (фамилию убрал) – среди лидеров.
Производственная работа. 150 человеко-часов отдали наши студенты Московской кольцевой автомобильной дороге. 40 тысяч че-ловеко-дней – Люберецкой станции аэрации, где произведены работы на 5 млн. рублей. Юристы награждены знаменем МКАД. Студенческие строительные отряды построили на целине, более 30 домов. В совхозе Булаевской появилась улица Университетская. (Аплодисменты).  Помимо того юноши и девушки ССО прочли за лето 2 тысячи лекций в Северном Казахстане. Есть и недостатки – химики сорвали работы во Внукове. Плохо работали студенты мехмата.
Работа с иностранными студентами. В МГУ учится 4765 сту-дентов из 47 стран. Причём большой процент – из капстран. Созданы землячества иностранных студентов. Самое активное – китайское.
Добавлю, что это землячество было самым закрытым. Один семестр моим соседом был китаец, парторг группы. Собрания проводил в своей ком-нате. Однажды, не зная, что он проводит очередное заседание, я открыл дверь в его комнату и, увидев, что она битком забита гостями, тут же закрыл дверь, и запомнил их настороженные лица.
Проводятся интернациональные вечера дружбы, футбольные матчи, выходит стенгазета на русском языке. Не все иностранные студенты выезжают на родину на каникулы, но их летний отдых и знакомство с нашей страной пущены на самотёк. Необходимо создать Совет дружбы иностранцев МГУ. Воспитывать наших студентов в духе уважения к иностранцам. Достоинство не должно переходить в гонор. Личная неприязнь не должна заслонять интернациональные чувства.
Недостаток общественной работы в МГУ - слабая загрузка. Всего 40 % студентов вовлечены в неё. Есть предложения – избирать комитеты комсомола и бюро весной, а не осенью.
ПРЕНИЯ
Андрей Крушинский, Институт восточных языков МГУ.
У нас многие отличники - явные индивидуалисты. Предлагаю включить их в репетиторские группы для поступающих в МГУ.
Леонид Кравченко, журфак. На нашем факультете 30 % студентов входит в актив. Около 30 – золотая середина. 40 % – болото. Летняя работа – на высоте, а с осени до весны общественная работа носит формальный характер. И потому царит скука. Надо обратить особое внимание воспитанию активистов.
Вл. Федосеев, химфак. У нас с общественной работой примерно такое же соотношение, как у журналистов. Причины: не всем даём поручения и не со всех требуем. Не стоит спрашивать комсомольцев, чем он хочет заниматься, где хочет работать. Лозунг «Каждой группе – своё дело», как ни странно, может помешать выбору и желанию отдельных студентов. Один из лучших у нас 2-й курс. Там наладили подбор так, что большинство с удовольствием выполняют обязанности. 
Обсуждаем на собраниях в основном итоги сессий, итоги каникул и персональные дела. Но надо расширить тематику курсовых и факультетских собраний. Наш пятикурсник Чаркин написал в ЦК огромное послание на 15 страницах. Не всё верно в нём, но он искренне хочет улучшить нашу общественную жизнь и предлагает конкретные меры.
Ляо Кэ, секретарь китайского землячества.
Мы, китайские студенты, чувствуем постоянную товарищескую поддержку наших советских друзей. Мы уверены, что вы достигнете ещё больших успехов. (Далее - общие слова).
Владлен Иванов, юрфак. Я с горечью прочёл в газете «Московский университет», что целая тысяча студентов химфака не вовлечена в общественную работу. (Эта цифра из моего отчёта о конференции химиков).
За трёхзначными цифрами у нас много пробелов и проблем. Именно такие духовно не занятые люди – школьники, учащиеся ПТУ, студенты вузов, рабочие, - попадают под влияние чуждых нам людей. В Рязани один подонок организовал подпольный бордель из девчонок 14-15 лет. В электричке действовала преступная шайка молодёжи, грабившая пассажиров. Причём её главарь бравировал перед подростками. Приставив нож к горлу жертвы спрашивал: «Сколько хочешь прожить остановок – одну или две?» В итоге он арестован и осуждён.
Группа юристов побывала в исправительно-трудовом лагере под Челябинском. Увидели парня с 1929 года рождения, который с 1944 года, то есть 16 лет, сидит в лагерях. А его друг просидел 27 лет, а из-за побегов увеличил срок ещё на 17 лет.
Но идёт колоссальная ломка в воровском мире. Об этом свиде-тельствует письма 52 заключённых...
Алексей Данилович Заикин, председатель профкома МГУ, пе-редаёт привет от 25 тысяч членов профсоюза…
Юрий Агафонов, физфак. XI конференция физфака решила: 1. Создать оперотряд, следящий за порядком у университета. А в общежитии – отряд тишины. 2. Устраивать встречи с учёными, известными деятелями. Надо добиться, чтобы гостиные на этажах не пустовали.
600 человек получили право прохода во все зоны. У нас не хватает помещений для проведения мероприятий, а гостиные в общежитиях пустуют. Они могут и должны стать центром нашей общественной жизни. Но для этого надо изменить порядок прохода в общежитие, который изжил себя. Борьба за звание коммунистических этажей больше похожа на фикцию.
Михайлов, спортклуб. Говорит о туризме вяло, неинтересно. Никто не слушает его. Шелест газет, разговоры.
Ягов, замсекретаря комитета ВЛКСМ МЭИ. Наш вуз готовит в основном энергетические кадры, но у нас много общего в работе. 30 км электросетей протянули наши студенты. Мы организовали школу комсомольского актива в Фирсановке. Нашим вузам надо более тесно дружить, общаться, обмениваясь опытом.
Денисов, юрист. Художник Иогансон уделял много внимания эстетике быта, одежды, архитектуры. Мы же недооцениваем поиски  и предложения наших классиков. Это необходимо для того, чтобы научить наши агитбригады красиво одеваться и нести культуру в массы. Недавно видел хороший концерт химиков. Надо руководителям и участникам концерта обратить внимания на свой внешний вид. Смотры художественной самодеятельности стоило бы проводить  по видам искусства – композиции, танцам, разговорному жанру. Для этого стоит внести в перспективные планы укрепление связей с ГИТИСом, ВГИКом, строгановцами, суриковцами.
Юрист, выступивший после перерыва, говорил о роли корре-спондентов газеты «Московский университет». В статьях Цегоева («Патруль играет в футбол») и Ковешникова («О роли самоконтроля») искажено положение дел на юрфаке.
Философ доложил, что студенты их факультета прочли за лето лекции для 40 тысяч человек. А за год охвачено более 100 тысяч. На всех курсах созданы Советы лекторов, которые изучают новые напи-санные лекции, учат лекторов проводить вечера вопросов и ответов…
Аркадий Андреевич Сосин, секретарь МГК комсомола.
В Москве 700 тысяч комсомольцев. Это огромная сила. Студенты МГУ завоевали на смотре 7 золотых медалей. Столько же медалей получили все остальные вузы Москвы. Дорожники сначала отказывались от лекторов МГУ, а потом сами предложили вручить им переходящее Красное знамя за лекции.
Надо использовать лекторов для агитации выпускников ШРМ и рабфаков в вузы столицы. Это большой резерв повышения рабочей прослойки среди абитуриентов. Стоит подумать о создании школы общественных профессий. Прививать навыки общественной работы – каждому выпускнику вуза.
У нас есть мерзавцы, готовые за носки и одежду продать Родину. Один иностранец сказал скупщику: «Позвольте, но у вас есть Родина!» А спекулянт воскликнул: «Надо же, только приехал, а уже продался большевикам». Плохо с антирелигиозной работой. Мы боремся за явку на занятия, а поп – за результат. В церквях много мододёжи.
Пильщиков, Таманская дивизия. У нас служит 7 мастеров спорта и 180 перворазрядников. Дружба воинов со студентами МГУ крепнет из года в год. Студенты проводят у нас военные сборы. Некоторые воины после службы начинают учиться в стенах лучшего вуза страны. Бюст Героя Советского Союза (фамилию не расслышал) стоит у знамени дивизии, а сам герой навеки зачислен в списки дивизии.
Слава студентам Советского Союза!
В конце выступили секретарь Нарофоминского горкома комсо-мола Сергеичев, Рынза, Кремер, секретарь парткома МГУ профессор Огибалов. Но их выступления не записаны.

Справка о трудоустройстве выпускников МГУ 1960 г.

Из 2540 выпускников приступили к работе 1345.
Физфак из 405 выпускников работают 329. Химфак: 217 – 103.
Мехмат: 335 – 167. Био-почв.: 341 – 112. Геологи: 249 – 187.
Географы:  144 – 100.
Журфак: 174 – 13. Философы: 63 – 13. Юристы: 178 – 153.
Экономисты: 64 – 25. Историки: 185 – 48. Филологи: 175 – 84.
Институт вост. языков (Позже ИСАА) : 24 – 5.
Жуткие цифры – с трудоустройством дела плохи.

Ночь на 27 окт. 1960. 12.20.
Конференция прошла хорошо. На обеденный перерыв пошёл в столовую зоны В и увидел Ларису. Она виновато объяснила, что вчера вышла к соседям и спросила: «Ничего?» «Конечно, ничего страшного».
- Сейчас у вас перерыв?
- Да. Аня сказала мне, что ты в курсе событий.
Меня удивило это. И я был рад, что Лариса беспокоилась немного. Дал ей нашу свежую газетку, и мы расстались.
После обеда набросал о начале конференции, строк 70. Получилось вроде бы неплохо. Когда сказал об этом Ричарду, он усмехнулся: «Халтурщик». Я зло обрезал его: «А иди ты!» и ушёл. Он окликнул меня, но я не обернулся. Думал, будет размолвка, но после конференции я сходил на тренировку, поужинал. Встретившись перед началом фильма в аудитории 01, глянули друг на друга и… рассмеялись.  Я хлопнул его по плечу: «Ну чего ты так? Скажи, правильно ты сказал?»
- Нет, - улыбнулся Рик, покраснев, - А чего ты дерёшься?
- Ну, ладно-ладно, - погладил я его плечо.
Смотрели «Испытательный срок». Фильм понравился Рику, а мне не очень. Конец скомкан. Это – не событие, как «Жестокость» по сценарию того же Нилина.
На тренировке в Манеже впервые взялся за шест, если не считать давней тренировки в Улан-Удэ. Тогда был толстый короткий бамбуковый шест. Я разбегался, но один раз упал назад, сильно стукнувшись спиной о жёсткую гаревую дорожку. Сильно отбив позвоночник и кобчик, стал бояться прыжков. Андрюша Полосин консультировал меня, и кое-что стало получаться. А за барьеры похвалил. Узнал, что из-за мороза и снега бегать будем в Манеже, но 100 м заменили на 60.
Чёрт возьми, приехал Валентин Школьный, попросился ночевать. Он мне не друг, но почему-то я разрешил. Не умею отказывать, а это плохо. Сейчас он моется в душе, вот-вот выйдет. Проблема с простынями. Неудобно класть на голый матрас.
В Манеже было хорошее настроение. Какое-то тёплое чувство, вроде светлой грусти, грело меня.
Нина Баранова, с которой сидел на конференции, пригласила меня на день рождения 3 ноября. Я удивился, но почему-то дал согласие. Кто она, журналистка или биолог, не помню. Но, кажется,. Не пошёл
Никак не усну. Валентин дрыхнет на полу, а я не могу. Завидую, но дремлю с закрытыми глазами. Уже 4 ч. 40 м. И представляю, как сильно метну диск на соревнованиях. А Лариса будет рада. И так хорошо становится. И как не радоваться, ведь я впервые за многие годы познакомился с девушкой, которая по-настоящему нравится мне.
Между прочим, весь октябрь ни разу не уснул вовремя. Часами ворочаюсь с боку на бок. Вот освобожусь от газетных статей и сяду за настоящие строки. Напишу что-нибудь стоящее и посвящу ей. А статью о многоборье подпишу В. Ларин. Тем более, что и Валера мой может отличиться, и неудобно подписываться своей фамилией. Уже 5.25.
27 окт. 1960. Чтв. 22.45. Весь день валил снег, густой, тучный. И дул сильный ветер. Проснулся в полдень. Хотя слышал, как возится Школьный, как заходил Цырульник, потом Ричард. Но днём чувствовал себя хорошо. Обедал в столовой зоны В. Встретил Ларису. Пригласил в кино. Но вернувшись из Москвы, увидел сугробы и зашёл к ней в блок В-1130. Соседок не было.
В комнате неуютно. На стенах нет картин, полки шкафа почти пустые, книг мало. Принёс ей книгу Смирнова «В тайге у Байкала» и две фотографии, сделанные у Больших Котов. На обороте написал слова Чехова о Байкале, самые яркие. Из писем Суворину и родным. Это произвело на неё впечатление.
Слушая, она внимательно смотрела на меня и не сразу отводила глаза, когда я начинал смотреть на неё. Побыл с полчаса. На её вопрос, как я съездил в Москву, сказал, что в «Комсомолке» взяли статью по буддизму, в «Известиях» идёт статья по Дню мира, а в «Литгазете» подписал гранки по декабристам. И показал экземпляр, взятый мной. Она прочла и сказала: очень интересно. Побыл с полчаса.
Получив стипендию, роздал долги, отправил домой 100 р. Купил болгарский вишнёвый пунш и чешский ром. От 900 р. осталось 300. Надеюсь на гонорар в Литгазете и из Улан-Удэ. А ещё Валя обещала выслать тысячу. Неужели исполнит «угрозу»?

Ночь на 28 окт. 1960. 1.45.
ЛЕГЕНДЫ О БАЙКАЛЕ.
Два чудовища Баргузин и Ольхон решили выпить Байкал. Это почти удалось им. Осталась узкая полоска воды. Но они не знали, что трещина в земной коре так глубока, что они не одолеют её. Ольхон наклонился к расщелине, чтобы выпить остатки воды, но утонул. Его спинной хребет стал торчать из воды, превратившись в остров.
А Баргузин захлебнулся студёной водой Байкала и, уронив голову на берег, навеки окаменел. А местные жители назвали голову – мысом Святой нос. Почему так и что святого в нём, никто не знал. Но позже родилась поговорка: «Святой нос на всю Сибирь рос, а Байкалу достался».
Нечто подобное можно написать об Ушканьих островах на севере Байкала, о заливе Провал на юге. Да и о Шаман-камне.
А Хамар-Дабан - телохранитель Байкала. Верный страж с обнажёнными секирами-гольцами не пускает к Байкалу ветры из пустыни Гоби. Когда поезд идёт берегом Байкала, все смотрят только в его сторону. Но стоит взглянуть и в окна напротив. Увидев белые гольцы Хамар-Дабана, поклонитесь им, телохранителям «славного моря».
Ветры Баргузин и Сарма – жених и невеста. Ветры Култук и Верховик – сваты, прибыли на западный берег Байкала. Они принесли с собой ясную солнечную погоду. Всё шло хорошо. Но свадьбе помешал хмурый злодей Морок, любивший Сарму. Решив отбить невесту, он напустил злые туманы-сплетни, окутал, одурманил ими невесту Сарму и похитил её…
2.00. В статьях и книгах о Байкале много неточностей.
1. Злобин «Байкальский меридиан».
2. Волков «Путешествие по Байкалу».
3. Статья в «Комсомолке» «По диким степям Забайкалья».
Разнобой в глубинах Байкала: и 1741 м, и 1930 м. А на самом деле 1620. Всё написанное о Байкале должно быть кристально чистым, как и само славное море.
Интервью французских учёных супругов Грильо.
- Мы пробыли в Ленинграде недель пять. Опубликовали 4 труда. А в Париже столько же за 10 лет.
Мы, учёные, одна семья. Всемирный коллектив. Научная пере-писка в течении трёх лет. В Праге – международный конгресс. Кри-сталлы кадмиевого сульфата. Академик Гросс Евгений Фёдорович по оптике. Поглощение…
Ломоносов ездил во Францию.
28 окт. 1960. Пятн. 11.40 вечера.
Утром ходил с фотокорреспондентом Совинформбюро Виктором Сергеевичем Леоновым. Засняли для польского журнала «Край рад» («Страна советов») аспиранта Уразакова. Симпатичный парень, чем-то похожий на меня. (Позже встречу его в Дубне и напишу о нём и его семье очерк.) Засняли профессора Сорбонны Грильо с супругой во время лекции. На химфаке в лаборатории органических соединений запечатлели Серёжу Губина со студенткой Ниной Жариковой. Леонов заснял девушек за чтением. Саша Чумакова читала журнал «Биологическая химия», издающийся в США на английском языке. Четверокурсницу Надю Маркову на коллоквиуме по физической химии, который вела доцент Тамара Николаевна Резухина.
Затем я посоветовал зайти к Топчиевой. И очень удачно: Клавдия Васильевна беседовала с академиком Алексеем Александровичем Баландиным о стажёре-преподавателе Познанского университета Здиславе Дудзике и аспиранте Веславе Стежевском. Благодаря Топчиевой и Баландина им продлили срок стажировки на три месяца. Позже узнал, что для этого посольство Польши обратилось в минвуз СССР.
Ночь на 29 окт. 1960. 1.40.
Сегодня, в Литгазете выходит моя статья о доме Кюхельбекера. Громыко и Арсеньев, с которыми смотрел к/ф «Легенда о беглеце», прикинули по гранкам, что за неё могут заплатить 300 р. Виктор Леонов сказал, что гонорар за мою статью «Край рад» выдаст 10 ноября. Просто изумительно! Если из «Унэна» и «Молодёжи Бурятии» пришлют, костюм к Новому году будет.
2.18. На партсобрании факультета журналистики 2 ноября надо бы выступить об аспирантах. Бездеятельность полнейшая. Хотя бы статьи какие-то поручали писать. Неужели Ярошенко не написал бы статью по иновещанию? Ни семинаров не ведём, ни лекций не читаем. А ведь аспирантура считается кузницей кадров преподавателей. Но аспиранты могут хорошо начать работу, если их не натаскивать, не подключать к конкретной работе?
Оснью 1959 г. Наташа Щербань сказала, что Евгений Лазаревич включил меня кандидатом в авторы сборника по истории и практике печати. И она попросила начал писать статью по антирелигиозной пропаганде в молодёжной печати. Но позже – молчок.
Поражает расхлябаность студентов. Я не сторонник ужесточения порядков. Но кого мы выпускаем? В молодёжных газетах Хабаровска, Владивостока, Читы, Иркутска почему-то считают выпускников МГУ – барами. Едут на Дальний Восток за впечатлениями для стихов. А приперввых трудностях сбегают. Уральцев уважают больше. Мол, это настоящие работяги, чернорабочие прессы.
Мне раньше было досадно слышать это. У нас много преподавателей с высокими чинами, званиями, заслуженными наградами за долгую работу в фронтовой, центральной прессе. И всех поражает слабая дисциплина. И меня удивляют эти бесконечные удивления. Для исправления ситуации нужны не эмоции, а конкретные меры, дела.
Сколько скуки, серости в общественной работе! Может, из-за этого так равнодушны к ней все. Они думают, что в студенческие годы можно быть расхлябаными, но как же трудно будет им в редакциях. И какие журналисты вырастут из таких людей?
На встрече с Эренбургом в Коммунистической аудитории я удивился отсутствию наших преподавателей. А мне сказали: «Да их и силой не затащишь». Вот репутация! Понятно, у вас большая учебная нагрузка. Но контакты преподавателей и студентов надо развивать. Я учусь второй год, и ни разу не видел ни одного преподавателя в общежитии, на концертах или встречах с интересными людьми.
РЕСТАВРИРОВАТЬ ДОМА ДЕКАБРИСТОВ
Статья в Литгазете 29 окт. 1960 г.
На самом берегу реки Баргузин стоит этот дом. Коробится на крыше поросший зелёным мхом тёс, покосились углы. Нижние брёвна сруба прогнили настолько, что просто диву даёшься, как не рушится эта изба. Старожилы Баргузина с гордостью объясняют каждому приезжему, что этот дом построен руками декабриста Михаила Кюхельбекера, брата Вильгельма Кюхельбекера, лицейского друга Пушкина. Михаил жил здесь после каторги на поселении.
С грустью смотрел на этот дом и я, когда приехал в Баргузин в коман-дировку от молодёжной бурятской газеты, где работал до поступления в аспи-рантуру МГУ.
Сейчас в этом доме никто не живёт – уж очень ветх он. Прежняя хозяй-ка дома пенсионерка Клавдия Ефимовна Кондакова рассказывала мне, что ещё не так давно вокруг дома было много строений - амбары, завозня, баня, которые также были сооружены руками декабриста. Клавдия Ефимовна гово-рила, что дом многие фотографировали – и туристы, и корреспонденты. Все вздыхали, возмущались, обещали помочь, но дом так и не был реставрирован.
Как могло случиться такое? Неужели в Забайкалье не чтят героев Се-натской площади? Не совсем так. Память о них живёт в народе. Баргузинцы до сих пор называют место, где Михаил Кюхельбекер косил сено, Карлыче-вым полем. Они знают, что Михаил Карлович одним из первых начал иссле-довать Байкал: измерял глубины, изучал дно Баргузинского залива. Неслу-чайно советские учёные называют его имя в числе первых исследователей славного моря.
Буряты сохранили рассказы и предания о братьях Бестужевых и Кон-стантине Торсоне, которые четверть века жили в Новоселенгинске. Они зна-ют, что Николай Бестужев открыл месторождение каменного угля на берегах Гусиного озера. (Оно даёт уголь и сейчас!) Что братья Бестужевы научили бу-рят выращивать овощи и арбузы, сеять хлеб.
В то же время почти никто не знает, что в Итанце (ныне Турунтаево) и Тунке долгое время жили декабристы Евгений Оболенский и Владимир Тол-стой, что на одном из кладбищ безвозвратно потеряна могила видного деятеля декабристского движения Якова Андреевича, члена Общества соединённых славян, осуждённого по 1-му разряду и умершего в 1840 году, в Верхнеудинске, ныне Улан-Удэ.
Мало кто знает, что Вильгельм Кюхельбекер, знаменитый Кюхля, че-тыре года, с 1836 по 1840 г., жил как раз в том доме, которому грозит гибель. Да и откуда можно узнать об этом? Ведь ни на одном доме декабристов в Бар-гузине, Новоселенгинске, Тунке, нет мемориальных досок. А разве не возму-тителен тот факт, что на Баргузинском кладбище нельзя найти могилы М.Кюхельбекера, так как никакой надписи на его памятнике нет?
Живёт в народе добрая память о политических ссыльных, и не пропал их скорбный труд. Они многое сделали для освоения Сибири и обучения детей сибиряков грамоте и наукам. И тем обиднее, если кое-где проявляется равно-душие к памяти первенцев свободы.
Дом Кюхельбекера, в котором он прожил 28 лет, надо спасти от гибели, реставрировать, открыв в нём филиал Бурятского краеведческого музея. То же нужно сделать и с домами братьев Бестужевых в Новоселенгинске. Разве экспонаты этих филиалов не будут иметь огромной познавательной ценности? Разве не смогут они сыграть исключительную роль в воспитании молодёжи в духе9 преданности Родине и её славному историческому прошлому?
Вл. Бараев, аспирант МГУ.

Я не единственный, кто призывал увековечить память декабри-стов. Но мои статьи были одними из первых. И наши публикации увенчались успехом. В 1975 году - к 150-летию восстания декабристов музеи были открыты в Новоселенгинске, Чите, Петровском Заводе, Ялуторовске, Тобольске. А через четыре года мне удалось главное открытие жизни – найти потомков Никколая Бестужева во Владивостоке.
Дом Кюхельбекеров в Баргузине спасти не удалось. Но его вполне можно построить заново. Старые снимки здания сохранились. Несколько лет назад в Баргузине прошла Всероссийская экспедиция юных следопытов истории, которую уже 10 лет проводит учитель Улан-Удэнской СШ-40 Василий Иванович Попов, Следопыты истории побывали в Баргузине и почтили память братьев Кюхельбекеров.
Позже удалось найти любопытные факты: братьям-декабристам помогал Хайкель Новомейский, сосланный сюда после польского восстания 1831 года. Он помог Кюхельбекерам достроить усадьбу, привозил продукты, давал деньги. Ссыльные поддерживали друг друга.
Став миллионерами, Абрам и Моисей Новомейские уехали в Израиль. Но всегда помнили Баргузинскую долину, где вычерпали много золота. Часть их потомков осталась. В СШ-1 г. Улан-Удэ математику преподавали Ревекка Рахмильевна и Виталий Моисеевич Новомейские. Я учился у них с 5 по 10 класс. Это были хорошие учителя!

ДЕСЯТИБОРЬЕ
30 окт. 1960. Воскр. 10 утра.
Опоздал на соревнования. Не размялся толком и пробежал 50 м за 6,7 секунды. Результат удвоили, отняли 0,8 сек. и получилось 12,6 сек. Ещё в прошлом году пробежал сотку на сыром стадионе за 12,2 сек. В длине выполнил намеченое – 5 м. 65 см. В ядре – всего 11.44, хотя на разминке толкал за 12. Высоту 165 см взял с первой попытки, но на 170 не хватило техники и сил. 400 м – 62 сек.
23.55. Полчаса назад расстались с Ларисой после прогулки по Ленгорам. Прошли от «Прогресса» к обсерватории, через его двор вышли на Университетский проспект. Оттуда – к Главному входу в МГУ. Французский фильм «400 ударов» понравился.
Перед фильмом посидел в её комнате. Она показала фотографии. Снимки не получились. Неправильно наводила на резкость, и все снимки – размытые. После кино рассказывал о 200-летии МГУ, о Московском фестивале 1957 г. О путешествии на севере Байкала.
В фойе Актового зала оказалось много народа у гардероба. Увидев это, она стушевалась. Видимо, стесняется ходить со мной. Может, рост или внешность моя смущают её? Или она не хочет, чтобы кто-то увидел её рядом со мной?
Усталости не чувствую. Хотя после душа не было аппетита. Я не доел свои блюда. Нога немного побаливает. В забеге каким-то чудом сбил третий барьер, сбился с ритма и начал крушить остальные. Один даже разломал пополам. Время жуткое – 10,5 сек. При пересчёте – 20,8. Вполне мог пройти лучше – за 8,5. А Леонарду понравилось, что я не сошёл с дистанции и крушил барьеры. Он даже похвалил меня.
После этого расстроился, поник духом и метнул диск лишь на 37.78 вместо 40. Шест – 2.20. Но это закономерно. В копье снова опозорился – 41.07.  1500 м бежал легко -  5 мин. 08,2 сек. А это слабо.
Все выступили плохо. Мешали мороз, ветер, снег. В итоге
чемпионом стал Андрей Полосин – 4589 очков. 2. Былина – 4126. 3. Ефимцев – 4008 (Баранка за диск). 4. Карпушенко – 3700 (баранки за шест и 1500 м). 5. Тулинов – 3687. 6. Бараев Валерий 3586 (баранка на 1500 м). 7. Бараев Вл. – 3510. 8. Толмачёв – 3273. 9. Пеньков – 3235. 10. Леонов – 3065. 11. Каск – 2921. 12. Стакун – 2806. 13. Кузнецов – 2774. 14. Гомза – 2608. 15. Перерва – 2534.
Женю Ефимцева не допустили к диску, т.к. он выступил подставным за биолога. Хотели снять с соревнований. Леонард Алексеевич очень рассердился на Валеру за то, что он, последовав примеру Карпушенко, сошёл с полуторки. «Бери пример с брата! Сбив третий барьер, он не сошёл с дистанции!»
Первый опыт в десятибории да ещё в таких жутких условиях дал многое. Я понял, что это особый, самый сложный вид лёгкой атлетики. Он требует полного сосредоточения во всех видах. Особенно в тех, где ты считаешь себя сильным. Как же плохо выступил я как раз в метаниях. Это непростительно.

ПЕРЕВОД НА 1000 РУБЛЕЙ
Ночь на 1 ноября 1960. 12.45.
Вечером - перевод от Вали. Увидев цифру 1000, опешил. Никогда не получал таких сумм. Хоть отсылай обратно. Что купить?  Костюм, свитер, брюки? Очки, подписные книги, «Литнаследство» т. 59, взносы Союза журналистов. Заказать 3 билета на бал 5 ноября. Позвонил Ларисе, Аня сказала, что она в театре. Странно, не предупредила меня.   
Плохо, у меня нет хорошего напарника. Скромного симпатичного вроде Гены Селина. Хорошо чувствовать поддержку друга, который ведёт себя корректно, и этим приятен. Не пойти ли с Геной к ним 6 или 7 ноября? Но вряд ли ему понравятся её подруги.
Валера Кондаков сказал, что статья о буддизме показалась отделу пропаганды слишком резкой. И ладно. Снесу в «Труд» или «Советскую Россию». А, может, в «Известия»? Там люди посмелее.
Послал сегодня 10 писем и поздравлений с Октябрём. Отпечатал снимки Ричарду, Банчикову, Лхамсурену.
Тоска подступила утром. Так всегда бывает у меня перед праздниками и во время них. Вспомнил Исая Калашникова, который тоже тоскует в праздники. Он говорил мне об этом.
2.40. Что-то гнетёт меня. Тяжко на душе. Голова ясная, чистая, хоть садись за стол, а в груди тяжесть. И так муторно, тошно. И перевод на тысячу рублей как-то давит. И неясность отношений с Ларисой. Ещё не уяснил, нравится ли она по-настоящему. Порой смотрю и вижу её какой-то не такой. Потом нахожу, в ней «что-то есть». Она сочетает в себе обаяние и… холод. Когда мы наедине, в комнате или на улице, она удивительно проста, хороша. А в театре, кино и вообще на людях становится скованной и холодно-сдержанной. Между прочим, хоть она единственная в семье, одевается очень просто.
Вчера её соседка Алла надела платок, в котором Лариса ездила в театр. А Лариса пошла в кино в тонком лёгком платочке, не спасающем от сырости, ветра со снегом. Не купить ли ей платок или шляпку? Если увижу, куплю. Но только позже, не на деньги, присланные Валей.
3.20. Замечаю в который раз: стоит взяться за перо и излить душу, как становится легче, я успокаиваюсь, словно поделился с другом. И поэтому дневник стал потребностью. Не могу лечь, не поведав ему, молчаливому другу, о своих бедах и радостях, делах и заботах.
Ночь на 2 ноября 1960. 1.15.
Утром написал статью «Стартуют многоборцы», отнёс в редак-цию и поехал с Ричардом по магазинам. Детский мир, Петровский пассаж, ЦУМ. Он купил своей дочке Ольге кое-что из одежды. И мы стали искать мне костюм. Моего роста, конечно, нет. Рик посоветовал пойти в «Ткани». Увидели симпатичный польский материал – сине-голубой, чуть в клеточку. Очень нарядный, на вид дорогой, а стоит 200 за метр. Взял 3,3 метра. На 660 р. Кроме того, купил кальсоны, майку.
Рик предложил пообедать в профессорской столовой. Там лучше готовят, и посуда, сервировка лучше. Правда, обед обходится дороже и времени больше. Зато сидишь как в ресторане, читаешь, а тебе подносят. Невольно вспомнили выпускной бал, который проходил здесь. Аппетит разыгрался, я заказал 6 блюд, на 13 р. Рик качал головой…
После обеда поднялся на 10-й этаж, вычитал в редакции свою статью. Сократил чуток. Фото Любы Жарковой пришлось убрать. Место нужно для чемпиона Андрея Полосина. Вечером пошёл в Манеж на тренировку. Леонард снова  похвалил за барьеры и за то, что пробежал 1500 м. Марк Борисович Пикельнер тоже поздравил: «Молодец!»
Многие прочли мою статью в Литгазете (29 окт. 1960) и с удо-вольствием говорят о ней. Где, в каком спортивном зале ещё можно услышать разговоры о Литгазете? Удивила Люба Бушина, наша толкательница ядра: «Сразу видно по стилю, что это ты писал». Как она узнала? Я думал, что она не читает газет.
Домис Шнюкас передал мне телефон Михаила Петровича Вол-конского, который искал меня на факультете и просил позвонить ему. Явно внук или правнук знаменитой княгини Марии Волконской.
Пошёл к Ларисе, но не застал. Поднялся к Любе Жарковой и Ларисе Дуковой. На обратном пути соседка Валя позвала Ларису Лукчу от одной из подруг. Аллы не было, сидели вдвоём. Договорились о том, что 6 ноября едем куда-нибудь в музей большой кучей. Пожалуй, позову брата Валеру и Гену Селина.
Попросил у Ларисы фотографию, но они размытые, и она отказалась. Зато взяла мои снимки – в Ленинграде, у Аничкова моста и в Батуми, где я на фоне гор. Узнал ещё одну её подругу – Юлю. Она заглянула и сказала Ларисе: «Останешься без ужина». Видимо, Валя оторвала её от еды. Чудесно было сегодня.
Ушёл в 11 часов. На обратном пути увидел Валеру Кондакова. Он вернул мои «Лоскутки на шестах» и сказал, что вряд статья пройдёт где-либо. Но я ещё подумаю. Узнал о скандале в Тульской области: колхозы скупают мясо в магазинах, чтобы выполнить план. Так же было у нас в год 300-летия присоединения Бурятии к России.
3 ноября будет игра в ватерполо журналистов с самыми серьёз-ными соперниками – геологами. Мы боремся с ними за чемпионство. Мастер спорта Рашмаджан ушёл в Останкино. Кто-то заболел. И капитан Юрьев тащит меня в бассейн, сердится, что я тяну с пропуском. Ты так нужен в защите или в воротах. Хочет посмотреть, вдруг помогу.
2.35. Чёрт, спать зверски хочется. Увлекаться дневником тоже не стоит. Привык лежать в полудрёме – сплю не сплю, не поймёшь.
Только сегодня дошло до меня, что она на целых девять лет моложе меня. Она спросила, сколько лет моему брату, ответил, что с 1939 года. А она добавила: «На три года старше меня». Но я не чувствую разницы в возрасте. Хотел спросить о разнице у её отца и мамы, но не стал. Если он латышский стрелок, то явно участвовал в революции. То есть родился около 1900 года. И её мама годилась ему в дочери.
Страшнее другое: как сказать, что я женат и у меня дочка? Володя Ярошенко успокоил: «Она девчонка не глупая. Знает, что и как. Отнюдь не наивна: понимает, что к нашим годам мы не так уж чисты и свежи, не можем не знать «этого».
Привык считать себя молодым - был моложе всех в классе, в университете. Сейчас самый молодой из аспирантов. И вдруг оказывается, что я уже старик рядом со студентами. Она к тому же окончила школу в 16 лет. Сейчас ей, второкурснице, всего 18.
Жене Макухину не понравился мой псевдоним Ларов, и он хотел переделать на Ларин. Тут всколыхнулся я: слишком явна генеалогия псевдонима. Скажу всем, что писал не я, а корреспондент «Московского комсомольца».

ПАРТСОБРАНИЕ ЖУРФАКА
2 ноября 1960. Ср. 18.20. Мороз и ветер.
Из 167 коммунистов нет 40. Явились преподаватели и студенты с партбилетами. Начал писать не сразу.
Александр Вас. Западов. Необходим заместитель декана по научной работе. Мы имеем на это право. Внелекционная работа слаба. Мы должны помочь студентам овладевать литературным мастерством. Для этого надо создать факультатив, приглашая известных писателей, журналистов. Чтобы привлечь студентов к литературному труду нужно нашей газете «Советский журналист» объявить конкурс на лучшие очерки и рассказы.
Татаринова. На кафедре русского языка нехватка кадров. В зимнюю сессию отдельные преподаватели принимают экзамены у 500 студентов, заочников и вечерников. Кое-кто делает ханжеские выпады против пьянства в общежитии. А ведь его на самом деле нет.
 В.В. Евгеньев. Завкафедрой радио и телевидения. Студенты стремятся писать и подрабатывать. Это они показали во время работы над книгой «День мира». (Он говорит, видимо, о будущих телевизионщиках и радиорепортёрах. А в «Известиях» ребята в основном работали на подхвате). Некоторые студенты небрежно относятся к магнитофонам, задерживают аппаратуру.
Иван Вас. Кузнецов: Надо развивать связь студентов с жизнью. В «Известиях» работает внештатниками 15 человек. Около ста человек участвовало в создании книги «День мира». В сегодняшнем номере «Известий» выходит целая полоса, сделанная нашими студентами.  Есть и оборотная сторона – пропуски занятий. Излишняя активность оборачивается падением дисциплины. Необходимо усилить борьбу с тунеядцами. У нас есть и не работающие. С дисциплиной безобразие. Доска приказов заклеена выговорами, а общественность молчит.
Преподаватели Замотаев, Пельт, Черепахов выступают в печати. В работе лектория Союза журналистов участвуют Засурский, Есин, Прохоров, Черепахов. Факультет получил ответственное задание обследовать работу всех 280 студенческих многотиражек СССР. К 1 января мы должны представить обстоятельный отчёт.
Наши преподаватели выезжают в редакции соседних городов и областей, оказывая конкретную помощь коллегам.
Сложна ситуация на вечернем отделении, где учится 250 студентов. Порой им физически негде заниматься. А ведь нам нужно организовать подготовительные курсы для поступающих.
Выступили Ухалов, Городецкий, Гусатинский, Кравченко, но я их не записал. Кто-то отвлёк меня.
Мишурис: Явное неблагополучие с изучением общественных дисциплин и идейно-воспитательной работой. Пятикурсники не посе-щают лекции по истории философии. Порой на лекциях  присутствует лишь половина студентов.
Худяков: Мы всё ещё переживаем трудности роста. Вначале было 425 студентов, две кафедры, сейчас их 6, скоро будет 9. И всего 50 преподавателей. А условия работы те же. Обещают новое здание на Ленинских горах, но начнут строить лишь в мае 1961  г., когда вступит в строй новое общежитие.
Западов, Кузнецов говорили о создании кружков литературного мастерства. Считаю, что никто не мешает им оттачивать его в стенгазетах и в нашем «Журналисте». Там можно печатать материалы до 10 страниц. У нас есть такая воможность.
Борьбу за дисциплину ведём жёстко: в этом году отчислено за      неуспеваемость и различные нарушения 37 студентов.

ИНТЕРЕС К ДЕКАБРИСТАМ
Ночь на 3 ноября 1960.
Странно, желание выступить на партсобрании растворилось. А ведь я даже набросал тезисы. Но не стал говорить о «Дне мира» и статьях в «Комсомолке» и Литгазете, ведь они далеки от темы собрания.
Александр Васильевич Западов в перерыве собрания сказал, что с удовольствием прочёл меня в Литгазете. Только надо было написать больше. Ответил, что рад и тем строкам, которые вышли. О Михаиле Петровиче Волконском Западов сказал, что это потомок княгини Марии Николаевны, и добавил, что одна из Волконских преподаёт актёрам МХАТа правила хороших манер.
Когда я позвонил Волконскому, он сказал, что хочет немного возразить мне. Декабристов знают лишь те, кто занимается историей Сибири и российского освободительного движения. Он пригласил меня в Дом композиторов, где он живёт, послезавтра к 10 утра. Обещал ему привезти фото дома Кюхельбекера и реферат о газете «Байкал», где есть статья Михаила Бестужева.
Михаил Петрович хочет написать отклик на мою статью и кое-что о декабристах в Сибири. Он недавно ездил в Иркутск, Читу, Пет-ровский Завод, но в Баргузине не был. На вопрос: «Вы правнук Марии Николаевны?», сказал «да». Видно стар уже. Картавит или специально грассирует как аристократ.
Купил в Академкниге на Горького две части 60-го тома «Лит-наследства». Позднее куплю и 59-й том, на который не хватило денег. На собрании выискивал по указателю места о Волконских. Прочитав «Эпитафию младенцу» Пушкина, испытал благоговение перед Марией Николаевной. Её обвиняли в том, что она уехала в Сибирь к мужу, покинув годовалого сына Николеньку. Пушкин, знавший и любивший её, снял с неё тень чёрствой матери, защитил от осуждения молвы.

В сияньи, в радостном покое
У трона вечного творца
С улыбкой он глядит
В изгнание земное,
Благословляет мать
И молит за отца.

Лев Толстой не дошёл в «Войне и мире» до декабристов. Не описал восстание на Сенатской площади. А ведь брался за роман о декабристах, начав с возвращения Волконского. Впрочем, он не мог довести это. Дела были погребены в архивах. Историки добрались до засекреченных бумаг лишь в советское время.
Какая могучая, глубокая тема – восстание декабристов, их каторга в Сибири. Наши писатели пока не занялись ею как следует. Юрий Тынянов создал «Кюхлю», что-то написала Ольга Форш и всё. А другие писатели, занятые производственными романами, не хотят рыться в архивах и музейных запасниках.
Хочу заняться декабристами в Забайкалье, особенно Николаем Бестужевым. Но сейчас страшусь, трепещу перед величием этой темы. Но теплится надежда и вера в свои силы. Николай Бестужев – личность удивительная. Вот уж кто – и мореплаватель, и плотник! Сделал живописные портреты всех соузников по каторге. Писал рассказы и очерки о плаваниях. Делал часы и хронометры. Его друг Константин Торсон – соратник отважного Беллинсгаузена, с которым в 1819-21 годах совершил кругосветное путешествие и открыл Антарктиду.
А какая тема для романа - любовь Бестужева к бурятке. Она родила ему сына и дочь. Сын Алексей под фамилией приёмного отца Старцева выучился и уехал в Китай, стал богатым купцом, плавал в Лондон. Где-то должны быть его потомки, в Шанхае, Ханькоу, Кяхте? Бестужевская кровь не должна бесследно исчезнуть. Михаил Бестужев и его сёстры ни в одном письме не обмолвились о женитьбе брата Николая. Потомственные дворяне, гордившиеся своим родом, хоть и смирились с женитьбой брата на азиатке, но, видимо, стеснялись этого. Причиной молчания о детях Николая могло быть и желание не засветить детей, которым могли перекрыть путь.
Надо перечитать «Кюхлю» Тынянова, Записки М.Н. Волконской. Порыться в рукописном отделе библиотеки имени Ленина и в библиотеке Салтыкова-Щедрина в Ленинграде. Тогда я уловлю эпоху и попробую написать нечто вроде недописанного роман Толстого «Декабристы». Может, я чрезвычайно дерзок, но почему-то думаю, что мне хватит души и сердца на это великое дело.
После 150-летия восстания декабристов я узнал, что тайна детей Бесту-жева не раскрыта и взялся за поиск потомков Николая Бестужева. Написав статьи об истории женитьбы Н. Бестужева и его детях, разослал их в Читу, Иркутск, Владивосток, Хабаровск. И поиск окончился успехом: в 1977 году мне позвонил внук Бестужева Александр Старцев, живущий во Владивосток.
Итогом многолетнего поиска стала статья в «Правде» 17 декабря 1977 г. «Из династии декабристов». Об этом написано в книгах «Древо: декабристы и семейство Кандинских» и «Высоких мыслей достоянье», вышедшей в 1988 г. серии «Пламенные революционеры» в Политиздате 300-тысячным тиражом.
3 ноября 1960. 12.20.
И сегодня мороз и солнце. Настоящая русская зима. Так медленно идёт время. Не видел Ларису день, а кажется – неделю.
Сдал в мастерскую брюки, купленные вчера. Немецкие полушерстяные. 150 р. Лёгкие не по сезону, но с кальсонами носить можно. Итак, 5 ноября студенческий бал. 6-го – Пушкинский музей. Вечером – концерт в консерватории. 7-го – праздник в тесном кругу у Любы Жарковой. Хочу и Волконского повидать.

ВСТРЕЧА ДЕКАНА И СТУДЕНТКИ
3 ноября 1960. Суб.
Иду по кривоколенному коридору журфака и вижу впереди декан Худяков, приветливо улыбаясь, смотрит на меня и начинает кланяться. Удивляюсь, с чего я удостоился такой чести? Может, он прочёл мои статьи в «Комсомолке» и «Литгазете» и хочет поздравить с ними? Но замечаю, декан смотрит чуть правее меня. Оборачиваюсь и вижу юную студентку, молодую красивую, но, чувствую, дело не в этом. Евгений Лазаревич широко улыбнулся, взял левой рукой её ладонь и поцеловал.
Хотел увидеть, что дальше, но из-за чувства неловкости ушёл за угол.
- С наступающим праздником вас! – слышу голос декана, - Вы прекрасно выглядите. Большой привет дедушке. Пожелайте ему от меня доброго здоровья!»
Удивившись, почему декан так встретил девицу, я в общежитии спросил об этом Инну Пименову, а она засмеялась:
- Ты единственный на факе, кто не знает, что это Юла Хрущёва, внучка Никиты Сергеевича. Ему и передан привет. - Евгений Лазаревич взял ладонь Юлы левой рукой потому, что у него нет кисти правой руки. И чтобы не показывать протез, он обходится без рукопожатий. Но в особых случаях подаёт левую руку…
- Кроме внучки Хрущёва у нас учился его зять Аджубей, - добавила Нина Пижурина, - После его женитьбы на дочери Хрущёва Раде появилась поговорка: «Не имей сто друзей, а женись, как Аджубей».
 - Наш фак окончила дочь Будённого Нина, - сказала Инна, - журфак продолжает котироваться у детей элиты. У нас учились внучка Анастаса Микояна Карина, от его сына Серго; сын композитора Юрия Свиридова; сын Валентина Катаева – Павел, внучка Катаева Тина…
- Когда Хрущёв назвал журналистов приводными ремнями партии, отношение к ним изменилось, - сказала Нина.
- Как можно уважать ремни для порки? - усмехнулся я.
- Не уважать, а бояться, - сказала Инна,
Не стану осуждать Худякова за подобострастие к внучке Хрущёва. Он родился в Восточном Казахстане в 1906 г. Окончив церковно-приходскую школу, Женя Худяков входил в литобъединение «Звено Алтая» Павла Бажова. Первые очерки и рассказы публиковал в газете «Советская степь». В 1930 го-дах он редактировал «Рабочую правду» (г. Гурьев), «Прииртышскую правду» (Семипалатинск). Окончил Ленинградский комвуз, Московский коммунисти-ческий институт журналистики, а после войны - Высшую партийную школу. Был замглавного редактора «Известий». В 1952 г. назначен деканом только что созданного факультета журналистики МГУ.
Не мудрствуя лукаво, Худяков взял за основу преподавания партийно-советской печати - курс лекций ВПШ, где особо ценились постановления съез-дов партии. Вот - корни «догматизма и начётничества», от которых стенали студенты и аспиранты журфака.
Возглавив кафедру партийно-советской печати, Евгений Лазаревич из-дал курс лекций по теории и практике печати, книгу о М.И. Калинине – пуб-лицисте. Входил в Правление Союза журналистов СССР. В конце 1963 года в связи с ухудшением здоровья Евгений Лазаревич обратился к ректору МГУ Ивану Петровскому с просьбой об освобождении его от обязанностей декана. А 24 ноября 1964 года он умер…

ОСЕННИЙ РОМАН
О том, что студенты МГУ ездили на целину, я знал, но аспирантов туда не посылали, и потому не писал об этом. Прочтя роман Гария Немченко «Красная машина», (М., 2016), я попросил у него разрешения перепечатать главу о целине. Он сказал: «Сочту за честь, если мои строки появятся в твоей книге!» И я с удовольствием даю отрывок из книги «Красная машина».
***
Однажды мы с Юлой перезвонились, когда нам было под шестьдесят, и оба вдруг разом признались, что время нашего «алтайского романа» было самой искренней для обоих, самой чистой в жизни порой. А начался роман в вагоне-теплушке, когда в 1957-м поезд мчал студентов на Алтай убирать хлеб на целине. Договорившись с машинистом, я притащил Юлку за Уралом в будку паровоза. То вместо кочегара бросал в топку уголь, а то рядом с ней стоял у окна, и ветер свободы обдувал наши лица, трепал волосы, раздувал наши рубахи.
Можно представить, что рассказывали потом и в семьях своих, и дружкам по депо машинист с кочегаром, братски передававшие очередной паровозной бригаде: мол, дочка Хрущёва со студентами едет на Алтай! С каким-то худющим парнем. И никакой охраны!
Позже в Майкопе вышел мой сборник «Вольный горец». Там я рассказал о великолепном кабардинском поэте Любе Балаговой, о прозаике Эльберде Мальбахове. В его паспорте записано: «Родился на северном склоне Эльбруса». Он потом отблагодарит его философским романом «Страшен путь на Ошхомахо». Так по-черкесски называется Эльбрус. На прощанье Элик подарил мне картину - пейзаж Эльбруса. Недаром говорится, талантливый человек талантлив во всём.
- От моего отцовского дома в станице Отрадной, - сказал я, - видать только вершину Эльбруса, а тут он во всей красе – Ошхомахо!
- Будешь в Москве родину вспоминать, - сказал он растроганно, - а заодно и автора. И факультет наш. И целину…
Ну как без неё, ещё бы! Только встретившись, мы с ним первым делом вернулись туда, на Алтай, в осень 1957-го.
- Помнишь стихи Олега о тебе? – спросил Элик, - Ходит, бродит по деревне иностранец Гарри Смит…
- Всю-то ночь он на хрен дремлет и весь день он на хрен спит, - продолжил я.
(Их друг Олег Дмитриев стал известным поэтом.)
- Пусть будет живот твой, как бочка бездонная – его я наполню. Повар Будённая, - прочёл Элик и стал вспоминать, - Помню рубленую сибирскую избу. Одни двухъярусные нары от входа, другие с ним встык – так.  На полу солома, в которой спали Лина, Вера, Юла Хрущёва, рядом с ней, крайняя от нар – Нина Будённая, а на нарах, за занавеской спал ты. Но какие борщи варила она! – вздохнул Элик.
За пять суток пути еда, взятая в дорогу, кончилась. В селе овощей навалом. Но повара не было. Стали искать тех, кто родился в деревне. Нашлась огненно-рыжая Нина Деревянкина, но она отказалась.
- Неужели тебя мама не научила?
- Этому нет.
- А чему научила, Нинк?
- Так прямо и скажи вам! – отмахнулась она.
Тут вдруг из соломы поднялась Нина Будённая и робко спросила:
- Можно, я попробую?
- А ты умеешь что ли?
- Если после первого борща меня оставят в живых, я согласна.
Растолкав утром Олега Дмитриева, мы с ним, как опытные бро-дяги – бывали в геофизических экспедициях, наготовили дров, расто-пили на стане печь, натаскали из колодца воды. А повариха Нина прибыла из деревни с мясом, маслом…
За борщом послышался такой треск за ушами, что в нём утонули все наши сомнения. Деда Никиты назначили снабженцем, а он вручил ей кнут и удивлённо сказал:
- А в лошадях-то она, тра-та-та, по-ни-мат! Надо же!
Нина написала отцу, что она теперь не только повариха, а заодно и конюх. И добавила, как заблудилась в степи. А Семён Михайлович ответил: «Молодец, Нина, что хорошо готовишь, что сама на телеге возишь еду ребятам. Но в степи, пожалуйста, больше не  б л у д и!
Знаменитый профессор журфака Константин Иоакинфович Бы-линский, знаток стилистики, уже научил её, кое-чему. А вдруг - этот перл народного маршала, не Бог весть какого грамотея.
Но почему через столько лет всё это вызывает не только невольную улыбку, но и греет душу?
Кто теперь из новой элиты отпустит восемнадцатилетнюю дочку с ровесниками не в швейцарский Куршавель, а в глухую алтайскую деревеньку – вкалывать?
Уже после возвращения с Алтая позвонил как-то Нине домой. В трубке слабым фоном послышались звуки гармошки, наяривавшей плясовую, и я насмешливо спросил: мол, кто это там «рвёт гармозу»?
- Это папа играет, - сказала она простодушно, - а мы танцуем.
По сколько лет нам тогда было на Алтае?
Мне двадцать один. Ей восемнадцать. Ещё в дороге с Юлой у нас начался стремительный и пылкий роман. Но потом вдруг её поселили в деревеньку, в более чем полста километрах. Меня уже выбрали бригадиром, но на сутки я отлучился. Неожиданно возник у второкурсников на току, взял Юлу за руку и повёл к избе,  где она квартировала.
- Быстренько соберись! – почти приказал там.
Закинул за плечо её рюкзачок, подхватил чемоданчик и крепко взял её за руки: «Можешь бегом? За поворотом - машина с зерном».
Бежали как от погони со стрельбой. Но какая могла быть стрельба. Сторож с берданкой и с заряженными солью патронами с дневное время спал, как, впрочем, спал и ночью.
Потом мы лежали, по горло зарывшись от ночного холодка в тёплое зерно, машину швыряло на выбоинах, кренило на поворотах, и в ночном небе косо перемещались яркие в предгорьях звёзды. Показал созвездие Лебедь.
- Видишь, летит прямо над нами. Позади короткий хвост, зато вон как вытянута шея…
Позже пути наши с Юлой разошлись, но на своей книжечке, по-даренной через несколько лет, она написала: «Куда летит Лебедь?» И по телефону сказала: «Потом было много дорогого и всякого, но такой чистоты и ясности, как на Алтае в ту осень, не было уже никогда»…
Но почему рассказываю о самом сокровенном вдруг сейчас и всем?! Само собой, что с годами невольно менялся ракурс, с которого я вглядывался в прошлое. И однажды вдруг понял, что тогда полвека назад, я ведь, по сути, украл Юлу, как в наших краях крадут невест. Украл её, как пылкий черкес или казачок-хитрован. Другое дело, что распорядился богатством как обыкновенный русак-слюнтяй…
Слух о происшествии с Юлкой распространился по округе стремительно. На току не кто-либо объявился, а дочка самого Хрущёва! Ведь брешут же, что не дочь. Чуть ли не все бабы по одной мимо прошли, и каждая согласилась: вылитая! Только куда красивше. Совсем дитё ещё!
Рассказывали, что вернуть её обратно или обождать, решали в райкоме. Ведь караул не кричала? Но как посмотреть, если вмешаться.
У кого было на этот счёт совершенно определённое мнение – у моего закадычного дружка Жоры Черчесова. На попутке с зерном примчался из соседнего села: не надо ли помочь? Пылкий осетин! Если потребуется, готов объявить себя соучастником похищения. Чтобы вместе держать ответ… И готов быть свидетелем на свадьбе.
«Когда свадьба? Где? Эй!»
Ниже Гарий Немченко сообщает, как позже Георгий Ефимович Черче-сов стал министром культуры Северной Осетии. И я вспомнил анекдот: На Кавказе идёт пьеса. В кабинет Смольного вбегает джигит  с газырями: «Вла-димир Ильич! Зимний дворец вахаб!» «Вах!» - восклицает Ленин.
Не при нём ли шла та пьеса? И не родич ли он тренеру нынешней сбор-ной России по футболу Станиславу Черчесову?
Но оставим досужие вопросы, продолжим строки Гария Немченко.
Зачем эта запоздалая откровенность? Уж не потому ли вдруг прорвало, что всё последнее время утопаем в двуличии – и в России вообще, и на Кавказе – особенно. И даже эта двуглавая птица, которая потому и двуглава, что чтобы во все стороны видеть, достойно ли нам всем или не очень живётся, и она уже постепенно  сделалась символом всего высокого государственного двуличия, ну прямо-таки с рвением подхваченного на всех уровнях…
Такие вот пироги.
Из алтайской пшеницы 1957 года.
 На перепечатку пяти страниц Гария ушёл целый день. Во-первых, не-просто отобрать нужные строки из большой главы в 20 страниц. Во-вторых, боясь разницы в стиле, я пытался не трогать строки автора. Есть и другие особенности стиля: описывая производственные процессы металлургов, Гарий использует термины, которые коробят редакторов, и они правят их на свой лад. Об этом он рассказал в той же «Красной машине».
«Одним из редакторов «Хоккея в сибирском городе», который переиздавался в издательстве «Московский рабочий», была наша ал-тайская повариха Нина Семёновна Будённая.
Может быть, вспомнил её великолепные борщи в Никитовке? Потому что настолько доверился редактору и настолько расслабился, что не заметил внесённой Ниной чуть ли не единственной поправки.
Но какой, какой!
В «Хоккее…» есть производственно-техническая фраза о том, как монтажники разворачивают прибывшие в скатанном виде громадные стальные листы. А после электросваркой срезают стальные полосы, стягивающие стальную кассету. Их называют: с т я ж к и.
И вдруг в издании вижу вместо стяжек: з а с т ё ж к и!
В следующем издании, в «Современнике», сделал, как было. Но редактор Марина Подзорова упрямо поправила «стяжки» на московские «застёжки». Столичные дамы, ничего не поделаешь!
Уверен, строки Гария Немченко украсят «Журфак». У меня много засе-даний, экзаменов, спорта, а Гарий рассказывает о студентах вне университета. И читатели увидели их на целине!

«СТРАШЕН ПУТЬ НА ОШХОМАХО»
Расскажу о нашем общем с Гарием Немченко друге Эльберде Мальбахове. Мы с Эликом выступали за журфак - я метал диск, а он при невысоком росте и небольшой массе тела - молот. Почему он вы-брал самый трудный вид метания - загадка. Он качал мышцы штангой в манеже. Потом выходил  на стадион в снег, дождь и метал шар, весом 7 кг 257 г. И на чемпионатах МГУ всегда был в призёрах.
Очень скромный, он жил туговато. Как же я удивился, узнав, что его отец - первый секретарь Кабардино-Балкарского обкома партии. Мой друг Володя Тлостанов, сын Председателя Верховного Совета Кабардино-Балкарии, поступил в МГУ, поработав на стройке Москвы два года. Их отцы не использовали свои связи для продвижения детей!
В 1961 году я уехал на целину, а Эльберд – в Нальчик, в газету «Кабардино-Балкарская правда». Знаменитый писатель Алим Кешоков знакомил Элика с Расулом Гамзатовым, Фазилем Искандером, Чингизом Айтматовым, Давидом Кугультиновым, Олжасом Сулейменовым.
В 1965 году вышли в свет рассказы Э. Мальбахова и его переводы произведений кабардинских и балкарских писателей. А его отец первый секретарь Кабардино-Балкарского обкома Тимбора Кубатьевич Мальбахов, не пускал сына на совещания, которые вёл лично. Запретил ему печатать книги под своей фамилией, и он взял псевдоним - Эльберд. В итоге ему пришлось уехать в Омск собкором «Известий».
Через пять лет Мальбахов вернулся в Нальчик. В 1991 году стал главным редактором журнала «Литературная Кабардино-Балкария». Издал книги «Набирая высоту», «Воспоминания охотничьей собаки», романы «Ищи, где не прятал», «Страшен путь на Ошхомахо» (Так черкесы называют Эльбрус. Там описана Кабарда ХVI-ХVIII вв.)
Гарий Немченко писал: «Проза самого высокого уровня живёт и здравствует в Кабарде. К именитым Сараби Мафедзеву, Эльберду Мальбахову, Тенгизу Адыгову, Алиму Типпеву присоединилась бле-стящая плеяда, состоящая из мало пока известных, но чрезвычайно способных и многообещающих молодых прозаиков: Мадины Хакуашевой, Амира Макоеза, Алима Балкарова, Бориса Чипчикова.
О поэтах Кабарды в то время я как-то не думал. Но после того как прочитал "Царскую любовь" Любы Балаговой, (выпускницы журфака МГУ, - В.Б.) твёрдо знаю: Нальчик - столица северокавказской поэзии. С очень серьёзной заявкой на центр и российской поэзии, и – русской».
А мой путь к Эльбрусу был долог. Впервые я увидел его осенью 1955 года, прибыв в Нальчик на чемпионат РСФСР по лёгкой атлетике. Метание диска началось в 10 утра, когда со стадиона ещё не ушёл ночной туман. Метали диск, не видя, где он приземляется, боясь попасть в судей на поле, измеряющих результат. Но всё обошлось, я никого не убил, метнул хорошо, дав зачёт команде БМАССР - Бурят-Монголии.
Володя Тлостанов, мой однокурсник по МГУ, встретил меня и показал Нальчик и Эльбрус. Он преподавал философию в пединституте. Пригласив домой, устроил шикарный кавказский стол. Лёгкое вино, шашлыки. Вазы, полные фруктов, винограда.
Ближе увидел Эльбрус в 1970 году, став собкором «Пионерской правды» по Северному Кавказу. В станице Отрадной я познакомился с краеведом М.Н.Ложкиным. Он нашёл первый христианский храм на Северном Кавказе, возведённый до крещения Руси! Михаил Николаевич дружил с Гарием Немченко, который родился и вырос в Отрадной.
На Зеленчукской обсерватории я узнал, как астрономы с помо-щью двух телескопов, зеркального и радио, исследуют звёзды. Отсюда хорошо видны вершины самой высокой горы Европы. Но сколько тайн хранит Эльбрус. В годы войны над ним реял фашистский флаг. Путь к вершине сложен и сейчас. Останки стрелков «Эдельвейса» да и наших бойцов до сих пор находят в ледниках, площадью 134 кв. км.

МИХАИЛ ШЕМЯКИН - СЫН КАБАРДЫ
Осенью 1996 года художник Михаил Шемякин прилетел в Нальчик. Его отец кабардинец Михаил Карданов в детстве бежал с Кавказа, от родовой мести. Его вырастил красный офицер Шемякин. В годы войны отец женился на русской актрисе, у них родился сын Миша. Решив побывать на родине отца, сын посетил Кабарду. До того в «Комсомольской правде», журнале «Эхо планеты» вышли мои статьи о Шемякине. Он оценил их и пригласил меня с собой. Я написал о том, как внук Чингисхана Картан создал свой улус - от Курска до Кавказа. В летописях его называли Кадан, Кардан, Хадан, Хэдань. Он с Батыем покорил Польшу, Чехию, Словению, Хорватию. Монголы дошли бы до Италии, Испании, если бы в 1242-м не умер Угэдэй. И они поспешили  на выборы нового хана.
После женитьбы Кардана на кабардинской княгине, его потомки образовали род Кардан. Более 1700 Кардановых насчитали кабардинцы в 1976 году на Кавказе, в Турции, Сирии, Европе. Изобретатель карданного вала и модельер Пьер Карден - их родичи. Но главная сенсация, рождённая после моей статьи: Кардановы – потомки Чингисхана!
Михаилу Шемякину оказали достойный приём. В свиту вошли его жена и секретарь Сара де Кэй, помощник Олег Железкин, архитектор Вячеслав Бухаев, искусствовед Слава Лён, бизнесмен Игорь Медведцев и я. Встреча нового сына кабардинского народа прошла в театре. Нам исполнили песни времён давней войны. Впечатлила песня раненого адыга. Кабардинцы, черкесы, адыги – близкие родичи, их языки, обычаи очень схожи.
К сожалению, мои друзья Володя Тлостанов и Эльберд Мальбахов не увидели этих торжеств. Словно сговорившись, они умерли от инсульта в сентябре 1994 года. Какая-то мистика! Видимо, они погибли от одной магнитной бури на солнце. Говорят о кавказском долголетии, а мои друзья прожили всего 63 года и 55 лет.
Нас свозили на Эльбрус, подняли на фуникулёре на 3500 м. А до его двух вершин ещё более двух километров. В родном селении отца Шемякина прошёл банкет с участием сотен сородичей. Потом мы выехали в Майкоп, на могилу отца Миши. В 1977 году в Нальчике вышел альбом о Кабардино-Балкарии с портретами художника и его друзей.
Наша дружба продолжилась и позже. В 1998 году я провёл вы-ставки Шемякина в Иркутске, Улан-Удэ, Чите, Новосибирске. Они прошли с успехом. Сибиряки высоко оценили его творчество.

ДРУГИЕ КАБАРДИНЦЫ И ЧЕРКЕШЕНКА
Полмиллиона лошадей подарила нам Монголия в 1941 году. Почти все они погибли в боях, но часть дошла до Одера и Берлина. Конюхом Ильинского санатория в Бурятии был черкес по имени Черта. Попав в Сибирь за конокрадство, он обрадовался, когда в санаторий вместо грузовика, отправленного на фронт, пригнали четырёх монгольских коней. Не знавших узды дикарей подковали и стали на них возить продукты из Улан-Удэ, брёвна из тайги, пахать. Объезжая их, Черта вспомнил молодость и стал  выглядеть настоящим джигитом. Сидел в седле как влитой. Такой горделивой посадки я больше не видел. И на этих уросливых конях я научился скакать верхом, ездил в тайгу за дровами, на сенокос, рыбалку.
В 1958 году в Улан-Удэ я познакомился с кавказцем Борисом. Когда он уточнил своё имя - Барасби, я сказал, что помню это имя, до войны читал о мальчике Барасби Хамгокове, который выращивал кабардинских скакунов. Сосед заулыбался, достал паспорт, и я прочёл именно эти имя и фамилию. В 1944 году Барасби вместе с другом балкарцем депортировали за Байкал, где он жил в глухом леспромхозе. В детстве он был так же знаменит, как узбечка-хлопкороб Мамлакат Нахангова, бурятка Геля Маркизова, снятая на руках у Сталина.
А теперь вспомнил о прекрасной черкешенке. Скрыв её имя, чтобы её не узнали сородичи, назову Бэлой. Как у Лермонтова в «Герое нашего времени», «она была хороша: высокая, тоненькая». На балу аспирантов МГУ 1961 года она, студентка Литинститута, приветствовала нас и прочла свои стихи на черкесском языке. Увидев, что они не задели зал, Бэла вдруг прочитала стихи Лермонтова:

Ночевала тучка золотая
На груди утёса-великана,
Утром в путь она умчалась рано,
По лазури весело играя:
Но остался влажный след в морщине
Старого утёса. Одиноко
Он стоит, задумался глубоко,
И тихонько плачет он в пустыне.

Актовый зал разразился овацией. Словно Бэла - автор этих волшебных строк. Подойдя к ней, узнал, что Элик Мальбахов - её друг. Он и она готовят к изданию свои стихи. Бэла очень походила на актрису Анук Эмэ, исполнительницу главной роли в фильме «Мужчина и женщина». Между прочим, предки Анук Эмэ с Кавказа, она – армянка.
Роман Анатолия Приставкина «Ночевала тучка золотая» издан в 1987 году, а одноименный фильм вышел на экраны в 1990-м. Но в 1961 году я был поражён чтением этого стихотворения Лермонтова.
Во время чествования Михаила Шемякина в музыкальном театре Нальчика ведущий Олег Железкин стал представлять друзей художника. Пока они шли к сцене, Олег рассказывал о каждом из них. Когда очередь дошла до меня, я почти побежал по залу, чтобы укоротить перечисление моих титулов и лестных слов. И вдруг увидел Бэлу, стоящую у стены. Узнав её, я остановился и поцеловал в щёку.
В антракте подошёл к ней и спросил, почему ей не нашли места? «Ой, что Вы - такой ажиотаж! Я рада тому, что пустили к стене!» От неё узнал о смерти Элика, о том, что он и она издали сборники своих стихов. Она работает в газете, живёт с престарелыми родителями. Одета неважно, куртка потёртая. Примерно таким Гарий Немченко увидел в последний раз Элика Мальбахова. Трудно живётся творческой интеллигенции в автономных республиках. Да и в Москве не лучше.
 Такие вот воспоминания нахлынули, когда писал о своих друзьях Володе Тлостанове и Элике Мальбахове. Казалось бы, так далеки друг от друга самое глубокое в мире озеро Байкал и самая высокая вершина Европы Эльбрус, столько времени утекло, но мне дорога дружба с кабардинцами. Потому и рассказал о них.

ТОСТЫ КАЙСЫНА КУЛИЕВА
Из балкарцев я подружился с самым известным - Кайсыном Ку-лиевым. В 1967 году я прилетел из Улан-Удэ на практику в журнал «Дружба народов». Войдя в кабинет, Кайсын Шуваевич удивился, увидев меня в кресле поэта Ярослава Смелякова. Я сказал, что Ярослава Васильевича уложили в больницу. Уступив гостю кресло хозяина, я сел напротив. Узнав, что я бурят, он сказал, что высоко ценит стихи Дондока Улзытуева, Дамбы Жалсараева. Передал привет им и ещё кому-то.
На войне парашютист-десантник Кайсын Кулиев сражался за Москву, Орёл, Сталинград. После тяжёлого ранения в Крыму его ко-миссовали. Из-за депортации балкарцев ему запретили жить на Кавказе, в Москве, и он в 1945-м поехал в Киргизию, куда сослали его сородичей. Печатать свои стихи не мог. Был лишён звания члена Союза писателей СССР. Зарабатывал переводами с киргизского на русский.
Услышав, как в 1955 году в Нальчике я метал диск в тумане, он удивился: «Как разрешили метать так?» И тут же махнул рукой, мол, чего стоила тогда жизнь человека, когда людей тысячами высылали из родных селений.
Отвечая на его вопросы, я сказал, что пятеро моих родичей расстреляны в 30-х, пятеро погибли в Отечественной войне. Отца исключали из партии, из-за чего мы хлебнули горя. Тут он достал бутылку коньяка и сказал: «Хотел выпить с Ярославом, но раз он заболел, давай выпьем за его здоровье!» Потом выпили за его и моё здоровье.
В 1978 году вышли памятные номера «Байкала» со Стругацкими, Белинковым. Я был изгнан из Улан-Удэ. Увидев меня в ЦДЛ, Кайсын Шуваевич представил своим друзьям и предложил тост за меня.
ПОЕЗДКА В ДАГЕСТАН
В апреле 1974 года мой друг Миша Кашинский, выпускник журфака, попросил слетать с ним в Дагестан. Тогда я работал в «Журналисте». Брать командировку от своего журнала Миша не советовал. Человек, который договаривался с ним – личность сомнительная. Тут я задумался, стоит ли рисковать? На Северном Кавказе «всё продаётся и покупается». Но Мишу убедили большой суммой. После обмена Краснодара на Москву с доплатой, деньги были нужны и мне. Я согласился, и второго мая мы улетели в Дагестан.
Нас встретили в Махачкале как самых высоких гостей и от юж-ных отрогов Кавказа доставили на степной север. Встречались с чабанами в степи, а вечерами в райцентре Кочубей. Материала набралось много. Героями нашей статьи станут простые чабаны. 
День печати 5 мая отметили на берегу Каспия. Коньяк, осетрина, чёрная икра. Утром 7 мая Миша посадил меня на автобус в Грозный, а сам остался ещё на три дня. Ехал вдоль Терека, Аргуна. В столице Чечено-Ингушетии зашёл в редакцию местной газеты. Коллеги помогли взять билет на самолёт. Улететь в Москву с Кавказа всегда трудно. 10 мая я вышел на работу, и никто не узнал о моей «левой» командировке.
Основную часть статьи написал быстро. Прибыв в Москву, Миша добавил свои строки. Но пробивали статью сложно. Газеты, имевшие в Дагестане собкоров, отпадали. Выручил «Труд», где меня помнили по «Лоскуткам на шестах». И осенью 1974 года нашу с Мишей статью напечатали там.
Благодаря той поездке я впервые увидел Каспийское море, Терек, Аргун, Грозный, где позже пройдут страшные бои. А в статье описал истинных тружеников, достойных самых высоких похвал.



«РАСЦВЕТАЙ ПОД СОЛНЦЕМ, ГРУЗИЯ МОЯ»

Новый 1976 год открылся в СССР фильмом «Ирония судьбы или с лёгким паром». В каком-то смысле и тот, и последующие годы шли под знаком «Иронии судьбы» - этот фильм показывали каждое 31 декабря. Назову важнейшие события 1976 года, рисующие эпоху.
21 января – первый полёт авиалайнера «Конкорд». 31 января родился четырёхмиллиардный житель Земли. В мае - 70-лет со дня рождения Брежнева, присвоение ему звания маршала. В июле сборная СССР выиграла Олимпиаду в Монреале. Флаг передан Москве-1980. 9 сентября – Китай потрясён смертью Мао. 11 октября – новый альбом группы АББА. В 1976-м идут съёмки фильма «Мимино», который выйдет в 1977-м. В нём показажут наш аналог «Конкорда» – ТУ-144…
У журналистов море возможностей проявить в описании этих событий. Будучи собкором «Пионерской правды» в Краснодаре, я с 1972 года писал о боях на Малой земле. Уже тогда проводились экскурсии на Малую землю из Крыма, Украины и всего Союза. Перейдя в журнал «Политическое самообразование», я предложил дать слово сослуживцу Брежнева по 18-й  армии. Идею одобрили, и я полетел в Тбилиси.
Меня встретили в аэропорту, поселили в гостинице «Иверия», над рекой Курой. Из окон - грандиозная панорама столицы с проспектом Руставели внизу. В ЦК компартии Грузии мне советовали увидеть генерала Константина Зарелуа. В годы войны он был начальником особого отдела 18-й армии, а Брежнев возглавлял  политотдел.
Вечером ко мне пришёл друг Саша Фридман, с которым мы работали в Целинограде, ныне Астана. В 1976 году он вместе с женой Ириной Иновели служил в «Заре Востока», главной газете Грузии.
Получив задание раскритиковать райком, Саша, изучил всё, но не стал делать этого. Дело дошло до главы ЦК компартии Грузии Шеварднадзе. Тот поддержал Сашу. А позже Эдуард Амвросиевич высоко оценил ряд его острых статей. Александра Фридмана наградили орденом, а позже ещё одним. До того он много лет работал в Молдавии, Казахстане, но правительственных наград удостоился впервые.
Посидев в номере, мы вышли на проспект Руставели. И я попал в удивительный мир довольства и достатка. Публика не походит на хмурых москвичей. Все нарядные, красивые. Никто никуда не спешит, Казалось, тут все знакомы. Встречные одаривают друг друга улыбками. А у Саши  - друзья на каждом шагу. Знакомя с ними, он называл меня другом из Москвы, и те предлагали выпить за знакомство. Увидев певца Вахтанга Кикабидзе, Саша представил меня, и один из самых любимых актёров фильма «Не горюй», не только пожал мне руку, но и чокнулся со мной. Тут я узнал, что он снимается в фильме «Мимино». Мы шли по проспекту Руставели под прекрасное пение Нани Брегвадзе песни «Тбилисо»: «Расцветай под солнцем, Грузия моя».
До того я слышал о подпольных заводах, хозяева которых якобы известны, но их не трогают. И мелькнула крамольная мысль: что, если слегка ослабить «гнёт» и дать людям возможность зарабатывать. Так, на суконной фабрике в Улан-Удэ в 1969-м  сотрудники работали в выходные дни на себя. И были очень довольны. Может, и здесь подпольные заводы, действуя так, создают атмосферу довольства и достатка.

БИТВА ЗА СТАЛИНА
Но картины идиллии рушились от воспоминаний Миши Мчедлова, моего друга, доктора философии и члена редколлегии журнала «Коммунист». Он рассказал, как после разоблачения Хрущёвым культа Сталина грузины защищали его честь в марте 1956-го..
В третью годовщину смерти вождя 5 марта в столице Грузии прошли митинги и шествия в память о Сталине. 6 марта активизировались студенты. Официальные власти не отреагировали на них. И поплатились. Утром 7 марта студенты Тбилисского университета вышли на улицы. Их примеру последовали студенты других вузов. Начался марш по проспекту Руставели с криками «Слава великому Сталину!»
8 марта сотрудники госучреждений не вышли на работу. Утром тысяча человек собралась у памятника Сталину в ответ на слухи о том, что власти хотят убрать венки. Начался захват грузовых автомобилей, которые использовали как сцены для выступлений. Распространился слух: Мао просит выдачи тела Сталина, обещая воскресить его.
8 марта первый секретарь ЦК Грузии Мжаванадзе выступил перед толпой около 70 тысяч человек, пообещав не дать в обиду ни тело Сталина, ни память о нём. В итоге люди проворвались в дом, где располагался маршал КНР Чжу Дэ, соратник Мао, и тот дважды выступил перед «делегацией» с похвалами Сталину.
9 марта, в день похорон Сталина в Москве, власти Грузии организовали траурные шествия с выступлениями своих представителей. Однако вечером на одном из митингов была зачитана петиция с требованиями: отправить в отставку Хрущева, Микояна и Булганина, ввести в состав Президиума ЦК действующего руководителя Грузии Мжаванадзе, а сына Сталина Василия - в состав ЦК КПСС. В листовках призывали и к выходу Грузии из СССР. Замглавы МВД республики в донесениях в Москву сообщал о «штабе», который руководит всеми выступлениями.
Вечером 9 марта люди двинулись к Дому связи отправить по-здравительную телеграмму «верному сталинцу» Молотову. В здание вошли 10 участников протеста, которых задержали для проверки личности, а массы восприняли это как арест и начали штурм для их вызволения. Военные открыли огонь на поражение. Толпа попыталась захватить управлении милиции, угнала 4 служебные машины, после чего военные деблокировали Дом связи.
Второе кровавое столкновение произошло в ночь на 10 марта, когда толпа отказалась покинуть памятник Сталину. И протестующих разогнали с помощью бронетехники и огнестрельного оружия.
В результате мартовских событий 1956 года в Тбилиси, по официальным данным, погибло 22 человека, а по неофициальным - сотни. Общественное мнение Грузии возложила ответственность за случившееся на «оккупационный режим».

У ИСТОКОВ ТРИЛОГИИ БРЕЖНЕВА
Наутро меня отвезли к генералу Зарелуа. Обстановка в доме скромная. Попросив рассказать о Брежневе в годы войны, я записал его слова. Рассказ получился интересный. Я сказал, что перед публикацией пришлю статью, чтобы он вычитал и расписался о согласии с текстом.
Из эпизодов, рассказанных Констанином Зарелуа, запомнился бой на шоссе Киев – Житомир. 6 ноября 1943 года освобождён Киев. За десять следующих дней 18-я армия продвинулась на 150 км. И вдруг немцы не только остановили нас, но и решили отбить Киев. Особо острая ситуация сложилась у деревни Ставище. Командарм 18-й армии генерал Леселидзе, приказал двинуть туда танки и стрелковый полк. Но пока они дойдут, немцы могли развить успех. И тогда Брежнев и Зарелуа приказали офицерам штаба 18-й армии взяться за оружие. Отряд штабных работников подошёл к месту боя в самый критический момент - умолк станковый пулемёт, сдерживающий атаку фашистов. Узнав, что пулемётчик убит, полковник Брежнев взялся за гашетку и остановил атаку фашистов. Этот эпизод, рассказанный Зарелуа, вошёл в книгу «Малая земля». Как видите, ещё до выхода книги журналисты описывали военные подвиги Леонида Ильича.
В 1978 году журнал «Новый мир» опубликовал в № 2 «Малую землю», в № 5 - «Возрождение», в № 11 - «Целину». Их отпечатали отдельными книгами тиражом по 15 миллионов экземпляров. Брежнева удостоили Ленинской премии. Трилогию перевели и разослали в национальные библиотеки 120 стран мира. Литературное чтение книг на Всесоюзном радио провёл известный актёр Вячеслав Тихонов…

РЕКОРДНЫЕ УРОЖАИ С «МАЛОЙ ЗЕМЛИ»
Трилогия создали по решению Политбюро для «повышения авторитета» генсека. «Возрождение» написал очеркист Анатолий Аграновский, «Малую землю» - публицист газеты «Известия» Аркадий Сахнин, а «Целину» - спецкор «Правды» Александр Мурзин. В феврале 1979 года его наградили орденом Дружбы народов «за многолетнюю работу и в связи с 50-летием», а Аркадия Сахнина - орденом Октябрьской Революции. И это стало своего рода гонораром за создание трилогии.
Участвовали в создания мемуарной трилогии также генеральный директор ТАСС Леонид Замятин и его заместитель Виталий Игнатенко, получившие Ленинскую премию в 1978 году за сценарий документального фильма «Повесть о коммунисте».
«Малая земля» представляет собой исторический документ. Леонид Ильич не писал её, но она написана с его слов и на основе дневников его помощника по политчасти. Когда мне задают вопрос: «Писал ли Леонид Ильич эту книгу?» - вспоминал Сахнин, я отвечал, что не писал, но он является автором этой книги, так как она написана с его слов, и литературно обработана людьми, которые владели пером, а Брежнев пером не владел.
После «Малой земли» были подготовлены ещё 11 глав, которые собраны в одну книгу, но её не издали. В этих главах рассказывалось о работе Леонида Ильича в Молдавии и о покорении космоса. Трилогию продолжили «Молдавская весна» и «Космический Октябрь». Замышлялось продолжение воспоминаний под названием «На посту генсека».

АНЕКДОТЫ О БРЕЖНЕВЕ

После вручения Ленинской премии Брежнев сидит в своем кресле и поигрывает лауреатским значком.
В кабинет к генеральному секретарю заглядывает М.Суслов:
- Слушай, Михайло Андреевич, а ты «Малую Землю» читал?
- А как же, Леонид Ильич, читал. Замечательное произведение, оно нужно нашему народу!
- Ты меня не обманываешь?
- Я кого-нибудь хоть раз в жизни обманул?
- Я не помню? Ладно, позови ко мне Пельша...
В кабинет к Брежневу заходит Пельше:
- Извини, Арвид Пельшевич, читал ли ты «Малую землю»?
- Два раза.
- Как впечатление?
- Замечательное произведение, оно нужно народу! Простите, Леонид Ильич, мне нужно бежать.
- Куда торопишься?
- Хочу в третий раз прочитать Вашу книгу.
Оставшись наедине, Брежнев задумчиво произнёс: «Надо же, всем нравится "Малая земля". Может, и мне прочесть?»
А этот анекдот появился сразу после смерти Брежнева:
«Надо похоронить его на «Целине», накрыть «Малой Землей», чтоб не наступило «Возрождение».
Анекдоты свидетельствуют о народном чувстве юмора и преду-преждают о возможном возрождении подобного.

ТУПИК ГЕРОНТОКРАТИИ И КУЛЬТ БЕЗ ЛИЧНОСТИ
В 1977 году меня перевели в журнал «Коммунист», который возглавлял мой друг Р.И.Косолапов,  Инициаторами перевода был не он, а сотрудник партотдела этого журнала Тулунин. Познакомились с ним в Планерной, в Доме отдыха «Правда», говорили о разном. И однажды меня вызвал к себе редактор отдела Форсиков. Я думал, решили заказать статью. Но он предложил перейти к ним консультантом?
Как сотрудник «Политического самообразования» я получал 150 рублей, а тут - вдвое выше. Я согласился, и мне предложили заполнить анкету. Позже узнал, что Форсиков говорил с Генрихом Волковым, членом редколлегии «Коммуниста», доктором наук, который знал меня ещё по философскому факультету. Тот отозвался обо мне хорошо.
Но я не был уверен в успехе. В Целинограде меня вызывали в КГБ, после того, как я привёз из Москвы газету «Нью-Йорк Таймс» об убийстве Кеннеди. А в Улан-Удэ КГБ завёл на меня дело после публикаций Стругацких и Белинкова. Однако, документы, посланные редакцией, «куда следует», вернулись без замечаний. И я был рад, что за мной нет хвоста. Мне вручили солидное удостоверение в кожаном переплёте и золотистыми буквами ЦК КПСС.
Работая в «Коммунисте», я забирался в самые дальние углы страны. Летал на БАМ, проплыл от Хабаровска до Николаевска-на-Амуре. Это позволило описать зимовку Михаила Бестужева 1856-57 года в книге «Высоких мыслей достоянье». Слетав во Владивосток, я помог первому секретарю Приморского крайкома партии написать статью о роли Алексея Старцева в освоении края. Между прочим, после этого потомки декабриста Николая Бестужева Старцевы и их друзья Бриннеры, Шевелёвы, Янковские были реабилитированы, и их стали восхвалять местные краеведы и писатели.
Однажды ко мне пришёл Миша Ковальчук, физик, автор статей о Станиславе Леме, Рее Бредбери, других фантастах. Узнав, что я опубликовал в «Байкале» братьев Стругацких, он очень зауважал меня. Услышав мои слова: «Началась эра геронтократии», он спросил, кто это сказал, и услышав, что это мои слова, не поверил. А я попросил его сообщить мне, как только снова услышит это слово. Увидев «геронтократию» через год, я был рад этому соавтору слова. А Миша поздравил меня с появлением единомышленника.
К тому времени наша партия стала ветшать из-за неестественного отбора руководителей, которые лишь кивают в знак согласия. Брежнев после инсульта стал говорить плохо. И слово «систематически» звучало как «сиськи-масиськи». Оно сразу попало в новый анекдот.
Несмотря на многие награды, а их у Брежнева было около двухсот, глава Политбюро не был выдающимся человеком, старел на глазах. Мы вошли в эпоху культа без личности. И выхода из ситуации не было. Ведь у нас не было механизма смены власти. Острая борьба за неё всегда кончалась «заговорами». И это не только российская беда.
Посмотрите, кто рулит в Казахстане, Киргизии, Таджикистане, Туркмении, Узбекистане, Белорусии, Азербайджане, Армении. Все судорожно вцепились в престол, не желая упускать бразды правления. А их приближённые заводят речь о монархии. И не только заводят, но и возрождают феодально-ханские традиции. Так жена президента Азербаджана стала премьер-министром. На международном совещании присутствовала дочь президента Казахстана. А в Минске растёт мальчик Коля, которого Лукашенко готовит к трону. В Интернете более шести тысяч видеозаписей о том, как он играет в танки, делает уроки. А одна запись показывает Колю на важных переговорах. Что это, если  не намёк на будущее мальчика Коли?

ВИЗИТ К ВОЛКОНСКОМУ
4 ноября 1960. Пятница.
Съездил к князю Волконскому. Михаил Петрович живёт на Студенческой улице 44. Из заграницы вернулся в 1947 г.
- Хочу хлопотать о создании музея декабристов в Иркутске, – сказал он, - В большом двухэтажном доме Волконских можно собрать вещи декабристов, живших в Сибири на поселении.
- Зачем свозить раритеты в одно место, - возразил я, - лучше создать музеи в Чите, Петровском Заводе, Селенгинске, Баргузине.
- Но так удобнее для историков: всё в одном месте. Не все ведь могут разъезжать по далёким углам.
- Но стоит подумать о местных жителях. Ведь Бестужевы, Тор-сон, Горбачевский, Кюхельбекеры и другие столько сделали для них! И сибиряки будут рады отблагодарить - возведут музеи в местах, где они жили. Жаль, что вы не были в Новоселенгинске, Улан-Удэ.
- Но Волконские не жили там.
- Бывший Верхнеудинск, ныне Улан-Удэ, декабристы проезжали по пути на каторгу и при возвращении. Там останавливалась ваша бабушка Мария Николаевна по пути к Сергею Григорьевичу. Дом на улице Банзарова, где она ночевала, находится там.
- Знал бы, конечно, заехал. Но у меня не было времени. Я и так просрочил командировку, которую мне дал Союз писателей. Мне очень помогли учёные Нечкина и Кубалов. В Чите познакомился с историком Евгением Дмитриевичем Петряевым.
- Какая у вас память! Проехали всю Сибирь и всех запомнили!
Он улыбнулся, поблагодарил за комплимент и сказал:
- О Марии Николаевне написано много, а о Сергее Григорьевиче гораздо меньше.
- А ведь он отличился под Бородино, - сказал я.
- Вот именно, но я хочу описать и его жизнь после Сибири.
Расставаясь, спросил его, правда ли, что во МХАТе преподаёт хорошие манеры некая Волконская?
- Это моя кузина Никулина-Волконская, - он назвал её имя, отчество, но я не записал и забыл их.
Пожелав ему успехов в работе над архивами, поехал домой.
После обеда зашёл к Ларисе. Рассказал о встрече с Волконским. Она слушала с интересом. Потом заговорили об её отце. Узнал, что он умер в 1947 году, когда ей было пять лет. Но она его хорошо помнит. А мама-украинка ещё молода – сейчас ей сорок лет. Ларисе предлагали поступать в Рижский вуз и в Ленинградский политех – по путёвке от Латвии. Когда она решила поехать в МГУ, мама и знакомые не советовали на химфак. Мол, опасная для здоровья профессия.
Она могла учиться в Риге, Ленинграде. И тогда я не знал о ней. Господи! У нас столько общего. Она, как и я, не доучилась музыке. Ей знакомо, когда вдруг забываешь черты человека, который нравится. Она, как и я, не знает родного латышского языка.
Сегодня она дала два снимка. Они не очень. Но теперь я могу увидеть её, если «забуду» её черты.
Володя Ярошенко рад за меня и завидует. Не ладится у него ни с кем. Нина Пижурина отвергла его. И он грустит.
Из дома посылка: окорок, две копчёные утки, кедровые орехи, торт. Странно, но он не испортился.

ГАРИБАЛЬДИЙЦЫ В ЗАБАЙКАЛЬЕ
5 ноября 1960. суб.
В польском восстании 1861-63 годов приняли участие 620 добровольцев из Италии: Эмиль Андреоли, профессор Парижского лицея. Шарль Ришар, уроженец Риги, взял французско=е имя Луи-Альфред. Граф Луиджи Кароли, миллионер, казначей гарибальдийской «тысячи». Фебо Арканджело, Джузеппе Клиричи, Амброджио Джупони, Александр Венанцио, Ахилл Борджиа и другие сосланы в Сибирь.
Каково было этим графам, профессорам, миллионерам в суровом Забайкалье после тёплой Италии. Вот тема для романа! А поляки Бронислав и Юзеф Пилсудские, жили в Тункинских Альпах…
5 ноября. 18.30.
Купил в «Украинской книге» на Арбате сборник украинских песен. Подарю ей. Себе взял маленький сборник  «Струны сердца» с популярными украинскими песнями. В театр Вахтангова 7 ноября будут продаваться на 17 ноября - «Иркутская история».
Странно, спать хочу, хотя сегодня спал долго 8,5 часов. В Ленинке не нашёл своих статей в «Унэне» и  молодёжке. Журнал «Свет над Байкалом» № 5 пока не дошёл.
Ночь на 6 ноября. 
Хорошо было на балу. Все такие нарядные. Концерт неплохой. Музыка гремела, в каждом зале – по оркестру. Слишком шумно было и… тоскливо. Если бы не встретил Любу Жаркову, совсем бы скис. Походили с ней, немного потанцевали. Один мастер вырезал ножницами её силуэт. Какое всё-таки это искусство! Боюсь, скоро умрёт.
И там вдруг понял: нам не следует быть вместе на людях. Шутка ли, целых пять часов рядом, когда мы ещё не привыкли друг к другу. И правильно она отказалась от бала – стеснялась бы, чувствовала себя неловко. Молодец Лариса! Мягко, тактично сдерживает мой пыл.
Гонорар будет лишь в Литгазете. Журнал «Край рад» даст, видимо, 25 ноября. Надо пристроить где-то «Таёжные мелодии», рассказ «Туман уходит с рассветом» и «Флажки на шестах».
Ночь на 7 ноября.
В консерватории перед началом рассматривали в фойе стенды, витрины. На балконе сидели под портретом Рубинштейна. В программе Алла Соленкова, инструментальный квинтет, исполнивший «Караван» Дюка Элингтона. В перерыве увидели рекламные листки концерта капеллы «Думка». Спросил, пойдём? «Ой, не знаю. Пожалуй, нет».
Да, брат, плохи дела. Я с головой выдаю себя. Преимущество на её стороне. Завтра приезжает её подруга из Риги. Она принимает её у себя. Меня не зовёт. Всё может кончиться, как с Юлей, которая сказала: «Ой, сколько учиться – я ещё на втором курсе!» И вела себя соответственно: «Всё ещё впереди! Зачем  связывать себя?» И с Ларисой всё может полностью повториться.
В автобусе народу было очень много. Лариса сидела на переднем сиденье. Я стоял. Всю дорогу молчали. Хотел разрядить всё какой-то фразой, но не мог придумать её. Вышли у Главного входа. Уже под колоннами решился сказать: «Завтра приду». Она ответила: «Хорошо, заходи или позвони».
Расстались с улыбкой, но «или» дошло чуть позже. Это же намёк на то, чтобы я ограничился звонком. Может, она не хочет, чтобы подруга увидела меня. Может, в Риге у Ларисы есть школьный друг или даже солидный взрослый человек. А ведь она ещё не знает, насколько серьёзно я отношусь к ней, вдруг она для меня – временное увлечение.
Ещё более весомое – вдруг её подруги, навели справки обо мне и узнали, что я женат? Это ведь просто: спросить моего брата, и он по простоте скажет, что я женат, и есть дочь.

АНОНИМНОЕ ПОЗДРАВЛЕНИЕ
После консерватории подогрел на сковородк  е вермишель, поел и сел за пианино. На моё музицирование подошли Гена Селин, Володя Степанюк, Костя Пак. Они с удовольствием слушали меня. Игра прервалась, когда в гостинную вошли Наташа Киселёва, Лина Деревягина и вручили две телеграммы, одна на обычном бланке, другая - на двухлистовой красочной открытке:
«Дорогой товарищ Бараев! Рарешите поздравить Вас с Великим праздником! Прошу не удивляйтесь этому посланию. Я давно уважаю Вас как старшего друга и очень-очень хорошего товарища. Я читала Вашу глубокую и содержательную  статью о декабристах…»
Кончается послание умилённым, не без кокетства и лукавства воклицанием: «Надо же, Вы уже аспирант! А я только первокурсница. Ещё раз поздравляю! Желаю писать дальше! Галя».
Долго ломал голову, потом предположил, что это написал кто-то из наших журналисток. Там есть фраза: «Вас взяли в Литературку!? А я была уверена, что Вы до сих пор в ЛиЖи».
Далеко не все знают «Литературу и жизнь». С Наташей Киселё-вой живёт Инна Пименова. Её манера умилённых вздохов тут есть: «Нет, правда, здорово Вы написали… Мы до глубины души возмущены отношением к декабристам Баргузинского руководства».
Ну, ясно – Инка! Вместе с Ниной Пижуриной. Мы с Селиным позвонили Инне. Не назвав себя, начал спрашивать, она сделала вид, что плохо слышит и не знает, с кем говорит. Передал трубку Гене, он начал говорить, но раздались частые гудки.
Полчаса назад разбудила какая-то девица: «С праздником вас! Вы такой хороший человек! Публикуетесь…». Я положил трубку. Смотрю на время: 3.30 ночи. Ничего себе – начали отмечать 7 ноября.
После праздника предложу в нашу газету «Концерт Мендельсона». Вчера прочёл его и, странно, нашёл, что он неплох. Со временем судят о своих вещах строже. Но он почему-то не упал в моих глазах. Правда, диалоги почистить надо. Рассказ велик для многотиражки. Если возьмут, придётся давать в 3-4 номерах, по два подвала.
А вдруг Алексея Павловича и Макухина испугает объём? Сего-дня услышал по радио квартет имени Прокофьева – Браккер, Байкова, Одинец, Цветкова. Я познакомился с ними в Улан-Удэ. Потом послал им в Хабаровск фото на ЛВРЗ и строки восторга их игрой. «Комсомолка» опубликовала мой отклик. Надо бы встретиться с ними.
Ночь на 8 ноября. 3.00.
Утром поехал в театр Вахтангова, взял билеты на «Иркутскую историю». В 7 вечера пошёл в блок В-1130. Но там - никого.

ТАНЦЫ В ЖЕНСКОЙ ЗОНЕ
Вчера пошёл после застолья в блоке 1058 с двумя Володями – Ярошенко и Масюковым в гостиную на 10 этаже. Пригласил Эмму Сидневу. Начав танцевать, увидел Ларису с высокой девушкой, види-мо, подругой из Риги. Они уходили из гостиной. Продолжая танцевать, увидел, как Лариса отшатнулась от круглого окна на 11-м этаже.
Я еле сдержал смех. Зачем прячется? Что страшного в том, что я танцую? Впрочем, некоторые мои партнёрши танцевали очень лихо. Увлёкшись, я подбросил пятикурсницу Сашу вверх и поймал руками. Потом стал урезонивать, сдерживать её прыть.
Кончив танец, сел к Инне Пименовой, стал выяснять, не она ли послала поздравление? Инна сказала, что ничего не знает об этом, но назвала шутку доброй, не обидной. Потом вдруг спросила, смогу ли подбросить вверх её, так же, как Сашу? «Давай попробуем», - усмех-нулся я, и мы пошли на лихой фокстрот. Инна потяжелее Саши, но я дважды подбросил её.
Позже Люба Жаркова подбежала и сказала: «Она вверху, в том конце зала. Иди скорей!» Но я отказаля. И всё время я чувствовал взгляды Ларисы сверху. Зафиксировано – с кем танцевал, разговаривал.
В полночь танцы кончились. Попрощавшись с Эммой Сидневой, Любой Жарковой, я спустился к журналисткам на 4-й этаж. Инна завела меня в свою капеллу. Там оказались двое геологов, с которыми Нина Пижурина ездила в экспедицию, кроме них - Лина Деревягина, и мы продолжили пиршество. Выпили старки.
Вдруг Лина увела меня к себе. Она стала рассказывать свои сказки. Очень светлые - о Розовом и Голубом Морозе, о Ветре, которого хотели женить на Ивушке, но Ветер остался верен Берёзке. Тут я пошутил: «Как может ветер, лаская одну, не тронуть другую?»
И рассказал сказы о Байкале, Ангаре и Енисее. Потом мы стали целоваться. Но чисто, без мерзкой дрожи и пошлых признаний. Просто так, от избытка веселья, радости. Она сказала:
- Пусть несколько минут будут нашими. Не сердись на меня ни сейчас, ни после. И не думай плохо. Завтра глянем друг на друга, как ни в чём не бывало.
Не знаю, почему, но эти слова показались вторичными. То ли она вычитала их где-то, то ли кто-то говорил ей так.
Тут бы любой не растерялся. Но я не тронут Лину. Она раза два выбегала куда-то. А я в это время глянул в окно и нашёл окно блока 1130, на 11-м этаже. Лариса пришла к себе сразу после моего ухода. И получилось, что именно она спасла меня от случайной связи.
Тем и кончилось. Мы только целовались. Позже заглядывали Инна Пименова, Нина Пижурина: чего я пасую? Уверен, если бы я «прижал» Лину, они бы тут же узнали от неё.
Свет у Ларисы погас не сразу. Она могла взять в руки книги, подаренные мной, или разглядывала мои снимки.
Ушёл из зоны В в третьем часу ночи. Внизу у входа стояли члены Оперативного комсомольского отряда - ОКО. Человек 15.
- А вот этого задержите! - голос сбоку. Гляжу, сам Василий Алексеевич Хачатуров! Председатель профкома МГУ. Я не растерялся и с улыбкой сказал: «В чём дело? У меня всё в порядке!» Все рассмеялись. А командир отряда спросил: «Что значит – в порядке?» «А то, что я чист как ребёнок». Взрыв смеха в ответ. «Ну, даёт! Выходит выпивший из женской зоны в три ночи – и чист», - слышу вслед. Оперативники во всех видят лишь нарушителей. «Недрёманое ОКО не спит» - вот заголовок. А что? Может, написать репортаж? – подумал я.
Дома принял душ. И, выпив холодного кофе с тортом из домашней посылки, отрезвел окончательно. Потом стал смотреть на фото Ларисы и говорить с ней:
- Мне будет грустно завтра и послезавтра. Но я не буду звонить тебе несколько дней. Если я кажусь тебе каким-то не таким, побудь без меня. Подумай. Соскучишься, хотя я буду скучать больше, и поймёшь, что я что-то значу для тебя. А 17 ноября мы пойдём в театр Вахтангова. Распорядись выходными, как хочешь. Я не буду сердиться. Конечно, мне будет грустно, но что поделаешь...
А Лара всё смотрит со снимка и улыбается, словно знает, о чём я пишу сейчас. Прости мне мои поцелуи с Ниной. Это ведь просто так! Я улыбаюсь тебе на фото. Мы улыбаемся друг другу.
Нет! Мы должны быть вместе! Должны! Понимаешь? Потому что нам нельзя друг без друга. Поверь, я смогу сделать тебя счастливой. И вся твоя жизнь со мной будет радостной, светлой.

ДЕЖУРСТВО НА МОХОВОЙ
Ночь на 9 ноября 1960. 1.00.
Вернулся с дежурства на Моховой. На время праздников деканат и партбюро журфака отбирали членов и кандидатов в партию, для дежурства в комнате над входом и следили, чтобы никто не проник на факультет.
Моё время, с 16 часов до полуночи, самое удобное. Тому, кому досталось с 12 ночи до 8 утра, труднее. Сначала читал «Четвёртый позвонок», а после начал править «Концерт Мендельсона». До сих пор сижу. Странно, читая два дня назад, ничего не мог сократить, а сейчас выбросил столько кусков, что диву даюсь. Страницы на две уже.
Три часа сидел над «Мендельсоном», крепко поработал. Диалоги почистил, текст ужал немного. И так как критик во мне сейчас дремлет, рассказ очень нравится. Если дадут страничками, как в «ЛиЖи», по 6 подряд, рассказ уложится в 3 номерах. Нужен клишированный заголовок, кто бы нарисовал.
Лариса смотрит на меня – заступила на свою вахту. Я усну, а она всю ночь и утро будет смотреть на меня с улыбкой! Вспоминаю, как увидел тебя на Манежной площади из здания на Моховой 11, и думаю, не блажь ли пришла тогда, или галлюцинация? Это было так:
Сижу в кресле, правлю текст. Вдруг, словно кто поднял меня, встаю и загадываю, если увижу её сейчас, мы подружимся. И вот – смотрю в окно и вижу на Манежной площади трёх девушек. Крайняя очень похожа на неё. Пальто, воротник, платок, походка – всё её! Ря-дом с ней шла девушка в светлом пальто. Я долго смотрел вслед, пока её платок не затерялся вдали, за ветками лип у двора университета.
Как это случилось? Неужели сердце почуяло её? Хотел даже выскочить на минуту и последовать за ней, но не стал. Долго стоял у окна, вдруг она с подругами вернётся к Манежу. Но…
И сейчас, если бы она не смотрела бы со своей фотографии, мне было бы плохо. Её улыбка ободряет, не даёт надежде угаснуть.
9 ноября 1960. Среда. 17.25.
Получилось лучше, чем предполагал. Женя Макухин без звука отдал рассказ на машинку, даже не читая его, и сказал: «Если он уже печатался, то в нём нечего править». Его уверенность в том, что я пишу хорошо, поражает: «У нас давно не было хорошей прозы», - сказал он и заслал на 4,4 квадрата, страничками в тонкой рамочке на двух полосах. До того я хотел отдать текст машинистке, заплатив 25 р. И лишь потом предложить в редакцию. Но Женя избавил от лишних расходов.
В пятом часу поехал к Лхамсурену за деньгами, которые он обещал. Его жена Валя Шодорова дала 300 р. Завтра сдам материал в ателье для пошива костюма, починю часы и поеду в Литгазету. За гонораром. Вечером в клубе на Герцена спектакль. В аудитории 02 – выступают Евтушенко и Вознесенский, но не пойду. Ведь и Лариса с подругами может появиться там. Между тем, Ричард как-то сказал: «Мы ничем не хуже Евтушенко, а, может, даже лучше». Ну, уж!
12 ноября в Актовом зале – «Шехерезада» Римского-Корсакова, Григ. Но стоит ли? Ведь она будет там.
Жаль, газета выйдет лишь 15 ноября. Как она отнесётся к нему? Может ли она критиковать тонко? Пока не знаю её литературного вкуса и суждений об искусстве. Слышал лишь реплики: «Хорошо», «Ничего», «Не очень». Странно, мне почему-то неловко подписывать «Мендельсона» своей фамилией. Кое-кто будет подкалывать, ехидничать.
Ночь на 10 ноября. 3.17.
Перепечатал «Лоскутки на шестах», подправив, вставив новые куски. Завтра начну осаду газет.
Весь вечер, даже за работой чувствовал себя как-то не так. Будто что-то гнетёт. Мучительно, муторно. Завтра  ещё выдержу – езда по редакциям. Вечером в 02 – «Литературный музей». А в пятницу, субботу, воскресенье – сущая пытка. Нужны ли эти добровольные муки?
В субботу – Шехерезада. Там будут мой Валера, её подруги. Если она и я не пойдём оба, все подумают, что мы где-то вдвоём.
Но как признать поражение? Ведь она избегает меня, ещё не привыкла ко мне. Вспоминаю консерваторию. Мы вошли в амфитеатр, когда он уже был полон. Я шёл впереди и запнулся. Глянул на неё и увидел её, красную от смущения. Ей почему-то было неловко. Казалось, весь амфитеатр с нашей и с противоположной стороны смотрел на нас.
Интересно, что она думает сейчас, переживает ли? Однажды она не подошла к телефону и велела положить трубку. Позже, извиняясь за это, она спросила: «Ничего, да?» Вдруг и сейчас чувствует неловкость?
А как плохо было у биологичек! Напитки злые – ром, пунш, старка, которую принёс я. А закуски – просто стыдно за девчонок: сыр, хрен, яблоки. Сварили картошки. Девчонки пили из гранёных стаканов. Вспоминать неприятно. И все, кто был там, опротивели. Даже Люба Жаркова, Лариса Дукова и Маша Строганова.
И хорошо, что Лариса отказалась идти туда. Как ни странно, на 4 этаже, у журналисток, было гораздо лучше. Не считая времени, которое я провёл у Лины Деревягиной. Её поцелуи словно прилипли к моим губам и щекам, которые я потом тщательно смыл. Трепло несчастное! Ведь именно в тот вечер я должен был быть чистым, строгим. Впрочем, «Беллетристу всё полезно знать», как говорил Чехов.
Лариса! Ты необыкновенна на фото. И с каждым днём ты ка-жешься всё лучше и в то же время недосягаемее. Наберусь воли, упорства и дотерлю до той недели. А там приду или встречу «случайно». Но где найти тёплый платок? Ведь ей холодно.
Так плохо стало, когда я в 5.25 потушил свет, решив уснуть. И вдруг стал стенать. Словно заболел. Но взял себя в руки. Всё идёт так, как задумал. И нечего стенать! Только так можно выйти победителем. А если не получится, знать судьба такая!
На тренировке бежал хорошо. Свободно двигал ногами, и частота – что надо. Если выдержать скорость на все сто метров, к весне будет 11,5 сек. Но старт надо улучшить и скоростную выносливость.
Диском недоволен. Кризиса нет, но технику надо менять. Иначе не метну на 45 м. Ядро шло неплохо – 11.50, но впечатление смазал Андрей Полосин, обошедший меня на 40 см. Хочу всерьёз заняться барьерами. Тут резерв для десятиборья реальный. И я быстрее сделаю 2-й разряд, чем в копье. А с ним беда. Никак не поймаю технику. Ещё задача – выйти из 12 сек. на сотке. Тогда и десятиборье улучшится.
Сегодня Ярошенко проявил плёнку. Там много моих портретов. А в начале – я над первым барьером. Выгляжу классически. Жаль срезался на третьем… Ну, хватит. Сейчас засну сразу.
10 ноября 1960. Птн.
В Литгазете заплатили неожиданно много – 250 р. На руки выдали 231 р. 25 к. Не удивился бы, если выписали 150.
Елисеева пояснила отказ: критика буддизма – вопрос щекотливый: связи с Индией, Тибетом…

ЛИТМУЗЕЙ САТИРЫ И ЮМОРА
Клуб МГУ на улице Герцена.
Заседание «Литературного музея». Участвуют Наталия Ильина, Никита Разговоров; членкор юмористичесских наук Зиновий Паперный, Александр Раскин; композитор, мастер розыгрыша Никита Богословский, Михаил Львов, Борис Ласкин; постоянный учёный секретарь музея Эмиль Кроткий – болен; Леонид Лиходеев – вне Москвы, Игин, Поляков. На сцене три портрета Гоголя, три портрета Салтыкова-Щедрина и подпись внизу: «Они требуются нам!»
- Название «Литературный музей» рождалось в муках. Около трёхсот названий перебрали. Если юмористы МГУ примут участие в заседании музея, будет неплохо.
Б.Ласкин: «Все умные сбежали. Один дурак сидел до конца». И я рядом. Наталия Ильина прочла отрывок из «Календаря для женщин». Раскин прочёл пародии на Евгения Евтушенко и Василия Журавлёва.
Затем предоставили слова студентам. Студент Института восточных языков МГУ Симонов прочёл свои стихи. На сцену поднялись ещё несколько – филолог-переводчик. Стало стыдно. А гости поняли, что с юмором в МГУ неважно. Между прочим, вполне можно бы прочесть «Диссертацию» о Вещем Олеге. Как бы они оценили её?
Позже Музей сатиры исчез. Сатира и юмор ожили, когда за них взялся пародист Александр Иванов на телевидении и Литгазета, в клубе 12 стульев.
Ночь на 11 ноября 1960. 12.17.
Пришёл сосед Цирюльник и спросил: «А где же Любченко?» Это герой его анекдота. Настроение у него – через край. Рычит, хохочет над каждой мыслью, мелькнувшей у него. Сказал ему: «Есть люди однообразные до оригинальности. А он оригинален до однообразия». Это привело его в новый восторг. Но тут же добавил: постараюсь не шуметь.
Заказал на 6 ч. разговор с Улан-Удэ. В 11 по-байкальскому.
2.12. Муторно от желания позвонить ей. Неделя кончается. Выйдет мой рассказ, выступлю по радио. А там нас ждёт «Иркутская история» в Вахтанговском. Впрочем, нас ли? Вдруг она откажется?
Между прочим, с её подругами по блоку общаюсь гораздо проще. Алла оказалась очень общительной, хотя вначале вела себя насторожённо, как телохранитель. И Валя из соседней комнаты даже говорит, когда я ухожу: «Приходите ещё».
Господи! Что я делаю? Подруги ведь диву даются, куда это я исчез. Но легче стало от сближения с ними.
3.15. Отдать статью по «Буддизму» в «Науку и религию».
4.15. Раз не уснул до сих пор, надо потерпеть час. А лучше заказать прямо сейчас.
4.45. Набрал 08, но на станции не берут трубку. Спят?
5.48. Метелицы и Рыбко не застал. Они приходят позже. 15. 40 – на ветер. Ольга Васильевна Серова сказала, что статью о газете «Байкал» ещё не рассматривали. «Таёжные мелодии» тоже. В Улан-Удэ мороз 26*, и очень удивилась, что в Москве + 6.
Не догадался переключить телефон на квартиру Метелицы. Он не прощает моей оплеухи в новогоднем фельетоне, где я процитировал его: «На знакомом берегу Анна не увидела знакомых».
Ночь на 12 ноября. 3.00.
Вчера лёг, суета улеглась. И тут – мысли о Ларисе. И я не мог уснуть. Встал в 12.30 утра. После обеда - редакция. Клише к «Мендельсону» Саши Андриевского не понравилось. Сел писать для радио репортаж о том, как мы делали статью для «Дня мира». В 4 пошёл в радиокомитет, но записаться не смог. Толя Зиновьев спешил в кино.
Около 5 пообедал второй раз и через час пошёл в Манеж. Спринт и барьеры шли недурно. После метания диска в сетку, толкал штангу. Тренировкой доволен. Дома Изя Цирюльник впервые рассказал о своей жизни – фронт, служба после войны. Трудные студенческие годы.
Зашёл в гостиную, чтобы поиграть на пианино, увидел там Виктора Гаврилова, как он рисует шаржи и карикатуры на доминошников, попросил его сделать клишированный заголовок. Он покуражился, но, узнав, что редакция платит за это, тут же согласился, набросал эскизы. Шрифт хорош, а рисунок – не очень. Но доведёт.
Говорю ему о своём рассказе, и вдруг решил заменить ли Бога-тырскую симфонию Бородина на картины моря в «Шехерезаде»? Тогда и сравнение Гали-музыковеда восточных мелодий с узорами на персидских коврах зазвучит уместнее.
3.35. А как завтра – идти ли на концерт? Ведь так хочется услышать «Шехерезаду». Где и когда ещё услышу ещё? Да и акустика в Актовом зале превосходна. Пойти с Селиным или Ярошенко? А если увижу её, пройти гордо или остановиться?
4.15. Вставка в рассказ: И так чудесно скрипка вела мелодию, что я закрыл глаза и представил море, мириады бликов. Чёлн под белым парусом, а в нём Нина Стольникова играет на скрипке. Прозрачная мелодия струится над морем и улетает к белым облакам. И вся Вселенная наполняется светлой мелодией. Завтра заберу рассказ и поправлю его.
4.40. Ещё одна идея – среди восходящих звёзд: Игорь Ойстрах, Ольга Эрдели, вставить Киру Цветкову или Галю Одинец. Киладзе уберу. Где он сейчас, что-то не слышно.
Может, вставить, что я как-то забывал лицо Нины, добавив: так бывает, когда нравится по-настоящему. Эта строка будет понятна Ла-рисе, ведь мы говорили об этом.
12 ноября 1960. Субб. 17.30. Ленинская библиотека.
Жду комплекты газет «Буркомсомолец». Решил переписать Ве-щего Олега. Крепотура после тренировки даёт знать.
Взял два билета на «Шехерезаду». Селин и Ярошенко не идут. Ну и пусть пропадёт билет.
Ездил к Волконскому, отдал фото дома Кюхельбекера. Он вернул реферат, сказав, что его читал Кубалов и сделал много пометок.
Прошёл Арбат и половину Кутузовского проспекта. Платков нет. Одна продавщица посоветовала поискать в «Подарках», где их продают в комплектах с массажными щётками.
Ночь на 13 ноября 1960.
Концерт не очень. Хоть и дирижировал Константин Иванов, и оркестр – на высоте. Но Шехерезада прозвучала сумбурно. Не понравилось соло первой скрипки. Концерт Грига изумителен.  Но Белла Давидович не удивила. Лариса не пришла. Завтра у химфака воскресник. Валера сказал, что они едут на строительство МКАДа.
Ричард приехал из Брянска. Ездил на праздник. Настроение не-важное: «Мама стала выпивать». Это поразило как громом. Милая Клавдия Ивановна, о которой у меня самые светлые воспоминания, начала пить, когда Ивана Федосеевича посадили. Рик сказал, что отец после тюрьмы воздерживался, но тоже стал выпивать. Так жалко их.
13 ноября 1960. Воскр.
Итог сентября и октября: в «Комсомолке» - «Омуль рыба бай-кальская». В Литгазете – «Дома декабристов». В «Край рад» - «Утро Московского университета». Репортаж для книги «День мира».
«Дорогая Дайва! Дядя Володя поздравляет тебя со второй годовщиной со дня рождения! Желаю вырасти бодрой, здоровенькой!»
Подарил дочери Домиса Шнюкаса коробку конфет!
21.00. Сходили на фидьм «Пиковая дама». Стриженов - Герман не очень. Елецкий – хуже не выдумаешь. Медведев – Томский великолепен. Видно, свыкся после «Онегина» с оперой, ведёт роль великолепно. А старуху можно было дать лучше. Будь я режиссёром, показал бы её на миг молодой, на балу в Париже. В этакой дымке прошлого.
Купил в художественном салоне на Маяковского цветные копии картин «Лунная ночь», «Московский дворик» и левитановский «Дуб». Они уже висят на стенах, кроме «Московского дворика», который я положил под стекло письменного стола. Вымел комнату. Стало чище, уютнее. Сел за «Концерт Мендельсона».
22.50. Посмотрел от Главного входа на её окно, оно тёмное. Может, уехала к друзьям у метро «Аэропорт»? Дома поджарил окорок с хлебом. Рик дал целую пачку сахара. Снова сел за рассказ. Настроение неплохое. Тоска утихла.
Ночь на 14 ноября. 1.35.
Вместо «Богатырской симфонии» ввёл «Шехерезаду».
2.30. Что-то ужасное. Сил нет. Это я на бумаге храбрюсь, а стоит лечь, тут же думы-думы. Что она делает сейчас? Может, жалеет, что поступила так? А вдруг ей стало легче, что я отстал от неё? Согласится ли теперь пойти на «Иркутскую историю»? Мне кажется, что её пугает не только разница в годах. Может, узнала, что я женат и у меня дочь? Подруги могли спросить у однокурсниц Валеры.
Несмотря на то, что мне скоро 28, я не чувствую себя солидным и веду себя со студентами как сверстник. Среди неоперившихся птенцов чувствую себя волком, но это не от возраста, а от темперамента. Пробойной силы во мне – на двоих. Хотя в житейском опыте уступаю многим. Впрочем, и непрактичным не назовёшь. Сколько покупок сделал себе и Валере. Причём вещи стоящие, добротные, модные.
Я не чувствую возраста. А сколько усталых среди сверстников. Они одряхлеют раньше. А я постарюсь держаться много лет.
Но сейчас голова отупела и глаза туманятся. И так – уже которую ночь. Когда же спокойствие придёт ко мне? Между прочим, в эти дни, когда я спринтую, прыгаю в высоту, беру барьеры, тягаю штангу, во мне начинает бродить мужское желание. Оно требует разрядки. И невольно начинаю томиться физически или гормонально. Вполне здоровый нормальный мужчина, имеющий опыт семейной жизни и право на женские ласки, вспоминаю их и думаю, с кем бы встретиться, не сходить к той или другой. Но более ненормально было бы, если бы я не чувствовал этих позывов. Не так ли?
14 ноября 1960. Понед. 22.00.
Был на выставке «Советская Украина», потом в «Известиях», «Труде», «Науке и религии». От Главного входа увидел, что у неё горит свет. Хотел зайти, но решил позвонить, хотя не знаю, что говорить. Может, сказать, что у меня полоса неудач – статьи не идут?
23.45. На звонок от пульта долго никто не шёл. Наконец, трубку взяла Алла. «Ларисы нет. Не знаю, когда будет. Что передать?» Голос суховатый, неприветливый. «Да нет. Не надо». Показалось, Лариса дома, но попросила сказать, что её нет. Пойдёт ли она в театр?
Журналистам дали 20 билетов в Большой театр на «Аиду», 29 ноября. Денег нет. Спросил жену Луиджи Лонго, нельзя ли занять? Она тут же дала нужную сумму.
Луиджи Лонго – сын генсека компартии Италии. Полный тёзка отца. А его жена русская. Очень простая, славная женщина.
Из передачи радио МГУ
Василий Алексеевич Хачатуров: С 3 мая по 1 окт. 22 случая передачи пропусков посторонним. 300 одеял испорчено утюгами. 236 р. – на ремонт мебели. 20 тысяч р. ежемесячно – на ремонт санузлов…
Ночь на 15 ноября 1960. 1.05.
«Лоскутки на шестах» покажу в «Сов. России» и «Труде». «Наука и религия» если возьмёт, то на февраль. Меня это не устраивает. Никак не могу написать Вале. Хотя поздравлял её с праздником. Сейчас и напишу, а то завтра много суеты.
15.11.1960. Вторник. 19.33.
В «Вокруг света» сказали: рассказ более психологичен, чем географичен. Я отнёс в «Молодую гвардию». Увидел там Яна Полищука, он вычитывал в зале гранки статьи. Что-то резко сдал. Обнажились семитские черты. Вспомнил, как на ринге Стромынского клуба Теодор Гладков бил Яна в углу ринга. А сейчас, похоже, жизнь загнала его в угол.
В «Труде» оставил на столе Даля Орлова статью по буддизму. Завтра он отнесёт её в отдел пропаганды.
Сегодня идёт на радио моё выступление о том, как мы делали репортаж для книги «День мира». Запись получилась хорошей. Интонаций больше стало. Я свободнее чувствую себя перед микрофоном.

УКРАИНСКАЯ ДЕКАДА
Приехал из Москвы в 18.00. Света в их комнате не было. Начинается декадный вечер украинских писателей и мастеров искусств.
Утром позвонил Леонов, попросил сообщить в Совинформбюро имя, отчество мои и Виталия Михайлина. Для гонорара в «Край рад». Обещают дать 25 ноября.
Наша газета переполнена официозом – юбилей Толстого, парт-конференция, украинская декада. Мой рассказ отложен.
Актовый зал. Доктор филологических наук Новиченко открывает встречу с писателями Украины. Александр Жаров даёт слово Павлу Тычине: «Я каждый раз с восхищением смотрю на здание МГУ, приезжая в Москву поездом или самолётом».
Выступили Микола Терещенко, Михайло Стельмах. Слово – Николаю Николаевичу Тарновскому. Он 49 лет живёт в Америке. Член компартии США с 1918 г. Один из её основателей.
Послушал по радио своё выступление, и оно не понравилось. Голос слишком мягкий, говорил вяло и почему-то иногда картавил. Кроме того нескромно прозвучали отдельные места. Ричард ехидно заметил: «Это, мягко выражаясь, самореклама». Может, и не так нескромно было, как считает Рик, но я слегка расстроен.
Идя из клуба, увидел свет в её окне. Если она была дома, могла услышать моё выступление.
Ночь на 16 ноября. 12.18.
Приехал Валентин Школьный, но я сказал, чтобы он заночевал у кого-нибудь. Мне надо работать. Утром обещал представить статью об украинской выставке. И вообще устал от его визитов. Фотограф хороший, но ни разу не снял меня.
12.45. Зашёл к Ярошенко и нарвался на коньяк. Ему исполнилось 28, на два месяца старше меня. Чокнулся с ним и Володей Степанюком. Боюсь, писать не смогу. Рюмка шумнула.
1.35. Хотел занять у Элика Мальбахова, но он уже одолжил кому-то. Боря Туманов, сидевший у него, пригласил на «Такую любовь», где он играет в массовке. Завтрашний день пропадёт для писания. Провожусь со статьёй, стенгазетами, вечером – л/а. Надо спросить Ларису, пойдёт ли на «Иркутскую историю».
Надвигается экзамен по истории партийно-советской и русской печати. Так некстати будет провал. Ведь мне вступать в партию.
У кого занять? Кондаков вернёт 50 и, может, даст сотню. Маку-хина и Киселёва беспокоить неудобно.
14 ноября 1960. Пасмурная среда. 11.00.
Надел синие брюки, что-то шуршит в кармане, глянул, а там 50 р. Вот сюрприз! За час написал статью об украинской декаде.
17.40. Зашёл к Ларисе, но она на факе, в лаборатории. Хорошо поговорил с Валей и Аней. Они показали фото, которые печатали вчера. Взял два снимка Ларисы и попросил, чтобы они не говорили об этом ей. Валя такая весёлая, смешливая. Настроение у меня поднялось. Мне стало хорошо. Попросил, чтобы Лариса позвонила.
22.30. Только пришёл к себе, раздался звонок. Лариса не стала ждать 10 часов и позвонила, как пришла. Молодчина! Мы оба обрадовались, услышав друг друга. Спросил, как прошёл воскресник на МКАДе, она ответила, что очень устала, приехала, легла в семь вечера и проспала до девяти утра. Я сказал, что мой брат Валерий видел её. Она удивилась, откуда он её знает. Я сказал, что показал её фото.
Ночь на 17 ноября 1960. 1.10.
Ричарду предлагают ехать в Монголию читать лекции в университете. Обрадовался за него и посоветовал ехать.
Помогли с Володей Ярошенко написать статью Шияму о двух неграх, которые бежали в США. Точнее, почти полностью написали. Просто так. Её ждут в «Совьетланде» и «Комсомолке».
Тренировался сегодня с прекрасным настроением. Всё делал легко, с подъёмом. Народу было мало. Леонард и все наши будут завтра, а я иду на «Иркутскую историю». Лариса сказала, что у неё напряжёнка с лабораторией, не уверена, что успеет во время. Но всё будет хорошо.
Штангу толкал с удовольствием и много. Мне нравится грохот железа. Нравится взваливать на грудь шершавый стальной гриф с тя-жёлыми блинами и выталкивать штангу над головой несколько раз подряд. Но Коля Обрубов прав, говоря, что я делаю всё хоть и легко, быстро, но получается поверхностно. А надо работать более сосредоточенно, отдыхать между подходами к штанге, дать дыханию успокоиться. Не рвать до остервенения: «Вот Андрей Полосин порой сидит, отдыхает между видами, а потом долбит и долбит в одну точку».
На снимках Лариса выглядит гораздо лучше, чем прежде. На одном из них - просто великолепна. Улыбка – чудо. Жаль, сбоку сидит её сокурсница, не знакомая мне, и Валя. Я отрезал незнакомку, и теперь Лариса с Валей вдвоём. Стало лучше.
Позавчера написал моей жене Вале, что здесь много хороших девушек. Среди них есть и те, кто нравятся мне, и те, которым нравлюсь я. Теперь буду ждать, что ответит она.
2.45. Столько ночей не мог уснуть от тоски и боли в сердце. А сейчас не спится от радости и хорошего настроения.
 
«ИРКУТСКАЯ ИСТОРИЯ»
Ночь на 18.11.1960. 1.30.
От спектакля ожидал большего. Так бывает, когда много слы-шишь о нём по радио и ТВ, читаешь в газетах. Сошлись с Ларисой, что роль не для Юлии Борисовой. Она изумительна своей женственностью, грацией. Такая лёгкая, стройная. Но не очень подходит для роли кассирши. Её голос звучит вульгарно в отдельных сценах, когда она изображает простушку. Ульянов точно такой, как в фильмах. Любимов стал тучным. Жаль, не играли Абрикосов, Лановой и Юрий Яковлев.
Жуткий ветер и мороз весь день. Доехали от Вахтангова до Киевского вокзала на троллейбусе. Сели на 23-й автобус. Когда мы приехали, на башне МГУ было – 19*. Лариса мёрзла в своём шёлковом платке. Перед театром заходил в ЦУМ, Петровский пассаж, в «Подарки» в Столешниковом переулке. Завтра попробую найти в ГУМе.
В антракте она осталась на месте. Я посмотрел в фойе фотогра-фии актёров. Увидев себя в отражении, удивился своему лицу. От долгой ходьбы по магазинам оно красное. К тому же, спеша, побрился утром всухую. Волосы после недавней стрижки короткие, и я не понравился сам себе. Она была в жёлтом джемпере, не в том, в котором была в консерваторию. Выглядела прекрасно. Расстались хорошо.
3.15. Поиски платка отложу. Денег может не хватить. Да и пора готовиться к главному экзамену. Почитаю Ленина о печати. Из Фрунзе письмо от троюродного брата Коли Хунданова, сына дяди Максима. Он откликнулся на моё поздравление. Если не попаду в сборную и не поеду в Ленинград, махну в Киргизию. Володя Ярошенко родом оттуда. Хорошо бы вместе с ним.
Ночь на 19.11.1960. 1.00.
После ужина поднялся на 12-й этаж к Любе Жарковой. Дал ей её снимки. Она в ответ нарисовала мой силуэт на стене своей комнаты. Потом спустился к Ларисе. Валя позвала её из протиположного блока. У неё в комнате холод, и она занималась там. Показывая снимки, Валя лукаво посмеивалась, чем удивила Ларису. А Валя незаметно подтолкнула меня, мол, это наша с ней тайна. Показал и я свои снимки.
Вечером на тренировке чувствовал хорошо, потом вдруг навалилась вялость. Коля Обрубов сказал, это от того, что в прошлый раз я слишком взвинтил себя. Тут ко мне подошёл Леонард Алексеевич: «Чего это ты не хочешь идти на вечер метателей?» Начал говорить, что дел много, скоро экзамен. Он сказал: «Этим ты выразишь неуважение ко всем». Я согласился и внёс деньги. В конце мне вручили 180 р. на вино. Нас будет 12. Постараюсь купить самые тонкие вина.
НИКТОЖЕСТВО
Слово никтожество родилось у нас с Ричардом. Не помню, кто первым назвал его. И вот ввожу его в оборот.
2.20. Задумался над своим бытиём. Никогда не чувствовал себя так легко и свободно, как в эти месяцы. Хоть и экзамен впереди, надеюсь на удачу. Всю жизнь мне везло на них. Неужели на этот раз споткнусь? Назвать свою жизнь лёгкой не могу. Много отнимают спорт и общественная работа. На днях снова ходил на химфак и биологический, написал об украинской выставке. Много заседаний. Чувствую себя в МГУ… хозяином. Меня знают, со мной считаются…
Прочёл эту строку в 2015 году, и удивился, как бумага выдержала такое бахвальство. Хотел даже убрать эти строки, но оставил. Иначе - приукраши-вание моего облика. В качестве оправдания скажу, что эти строки родились из комплекса неполноценности и желания вырваться из никтожества.
Есть такие, кто уважает меня, питает симпатию. И я плачу им тем же. А есть ли те, кто не выносит меня? Пожалуй, нет.
Стоп! Вспомнил, как Анна Владимировна Абрамович костила меня в коридоре. И мой научный руководитель Александр Львович Мишурис, подкалывающий меня репликами.
Впрочем, годы спустя Анна Владимировна говорила моей дочери, которая дружила с Катей, её племянницей, самые добрые слова обо мне. А Мишурис не простил меня, за то, что я покинул журфак и, уехав на целину, не стал писать диссертацию.
Ореол доброй славы – журналист, много ездит, пишет, публикуется в газетах, выступает по радио. Сильнейший дискобол, портрет на доске чемпионов. Горячий, что оборачивается спортивной злостью и восторженностью. Девчонкам нравится его рост, фигура, умение танцевать. Ребятам – сила, отзывчивость - даёт взаймы всем, кто просит…
Сокращаю сеанс самолюбования из-за комплекса неполноценности.
После экзаменов кандидатского минимума пойду на практику в «Комсомолку». Там постараюсь устроиться собкором в один из городов страны. Возвращаться в Улан-Удэ не хочу.
Недавно Изя Цирюльник сказал, что посредственности всегда затирают яркую личность. Зависть объединяет их против сильных людей. В Бурятии не дадут развернуться, даже на посту редактора газеты или журнала. Впрочем, в журнал «Свет над Байкалом» меня не возьмут без членского билета Союза писателей. Для вступления нужно опубликовать книгу, а она не предвидится. А главное, провинциальную замкнутость и вытекающую из неё ограниченность уже испытал в молодёжке.
Хотел бы работать в «Комсомолке» или центральном журнале, причём популярном, который все читают, и каждая моя статья стано-вилась бы известной и воздействовала на жизнь. И мои друзья, знакомые следили бы за каждым моим шагом. А идти мне хочется далеко.
Путь будет трудным. Хочу прокладывать первые, едва примет-ные тропки в литературе. Мучаюсь в поисках каких-то сокровенных, только моих тем и сюжетов. Может, «Таёжные мелодии» станут лейт-мотивом моего творчества? Но они - лишь маленькие этюды, зарисовки, которые не могут стать большими полотнами.
Порой мелькают более авантюрные идеи – написать сценарий, сняться в кино. Чтобы я был и сценаристом, и актёром. И чтобы композитор использовал мои мелодии.
Надо найти композитора, который бы выслушал мои мелодии и написал фортепианный концерт. Две части уже есть. Они давно звучат в моей голове. Первая – шествие, наподобие болеро Равеля. В нём – вакханалия ритма, как писал Ромен Роллан о второй части седьмой симфонии Бетховена. Я слышу, как от ударов клавиш разлетаются осколки хрусталя и изумруда, а валторны и фаготы окрашивают блёстки яркими мазками и превращают мелодию в восточное болеро.
И финал на основе мелодии монгольского интернационала, который напевал отец, когда ехал в тайгу на сенокос или охоту…
Хотел показать свои мелодии Хачатуряну и Мурадели. Кстати, в 1952 году я ходил к Матвею Блантеру и Сигизмунду Кацу, чтобы показать им свою песню на слова Исаковского. Позже её передали по радио на Ленинских горах и Стромынке. Потом её исполняли в Улан-Удэ, Целинограде, но во всесоюзный эфир она не попала. А я объяснил это тем, что у меня ещё не кончился период никтожества. 4.00
ВЕЧЕРИНКА МЕТАТЕЛЕЙ
Почему не нравится Надя Монахова? Потому что она крупная. Походка странная. Как бы стесняется самой себя. Столько тренируется, а метать не научится. Всего 25 метров в диске. Ей бы давно бросить.
Между прочим, в танце всегда можно понять, владеет ли человек своим телом и характером. Она танцует пассивно, неэнергично. После понял, почему она мне не нравится. Дело не дошло до конца, да и не могло дойти. Губы – мягкие. И вся какая-то квелая. Сказалось невольное сравнение с моей женой – миниатюрной, но более страстной, гибкой. И это сравнение убило желание. То есть Валя… бережёт меня.
И вот завтра - вечеринка, которая будет в её доме. 12 человек.
Ночь на 20.11.1960. 1.12.
Вечеринка изумительная. Вина купил в ГУМе. Там же купил шапочку дочке Оле. Пили столичную водку, портвейны № 13 и 33, фрагу, Российское полусладкое, болгарское сухое и спирт, принесённый химиками. Их было шестеро: мой Валера, Игорь, Люба Бушина, Римма, Аля Чумакова, Лариса (теперь у меня среди химичек семь Ларис). Три геолога – Света Осипова, Эдик, Надя Монахова. Юрист Эдик Санакоев, я и Леонард Алексеевич. Итого 12. Опьянели, но в меру. Очень мило было в доме. Приятно удивил мой Валера. Он так остроумно шутил, рассказывал, что завладевал вниманием. Рад за него, а то порой он выглядит чересчур серьёзным и даже хмурым.
Чудесные пирожки настряпала Надина мама, очень милая жен-щина. Она же наготовила закуски - салаты, солёные огурцы, колбасы, сыры. Пили чай с вареньем и конфетами, танцевали под радиолу. Как ни странно, у меня с Надей получился неплохой танец. И поговорил с ней хорошо. Пели песни под гитару Леонарда Алексеевича, вспоминали,  смеялись. Потом Света Осипова, Люба Бушина стали вдруг просить меня исполнить мою песню на слова Исаковского «Хорошо весною бродится». Они вспомнили, как я пел её в поезде Батуми - Москва.
С трудом переборов смущение, я начал петь, а Леонард Алексеевич снова удивил, начав сходу аккомпанировать на гитаре. И песня удостоилась дружных аплодисментов.
Отношения у метателей улучшатся. Время с 4 до полуночи - мигом. В конце все были свежи, трезвы и веселы. Долго стояли на ветру и морозе и, не дождавшись автобуса, сели на такси и с шиком подъехали под колонны Главного входа в МГУ.
Днём председатель студкома Порошин сказал, что для аспирантов выделили блок 316 в зоне Ж. Я тут же попросил поселить меня там с Рудиком Борецким! Валера - тремя этажами выше. Будем завтракать, ужинать вместе. От пульта и лестницы близко. Можно обходиться без лифта. Рудольф – чудесный парень. Такой сосед несравним с Цирюльником, который раздражал меня. Завтра же переселюсь туда.
Правда, Ричард сказал: «Чего тебе ехать туда? Жили рядом и вдруг»… К сожалению, декан Молодцов отсоветовал ему ехать в Монголию, и Рику пришлось согласиться.
ПРЫЖОК НА МОЮ СПИНУ
Ночь на 21 ноября 1960. 12.03.
Днём проспал до полудня, спал бы ещё, но разбудил Андрей Полосин. Посмотрели игру волейболистов МГУ и МЭИ в трёхзальном корпусе. Пожалел, что не играю в волейбол. Мог бы гасить мячи – рост, удар, хлёст у меня есть.
После столовой зашёл на 12-й этаж. Люба Жаркова и Лариса Дукова встретили радушно, а когда вышел от них, они решили проводить меня. В коридоре Лариса Дукова вдруг прыгнула на  мою спину и обхватила меня рукам и ногами. Я пронёс её несколько метров, опустил на пол и снова поднял её на руки, потом пересадил на плечо. Она в восторге. Вышли из сапожка в коридор, а она так и льнёт ко мне, берёт под руку и говорит: «Хорошо с высоким. Вот бы мне такого!»
Это не простой вздох и не шутка. Люба Жаркова ещё до того говорила мне, что я нравлюсь ей. И она стала просить Любу: «Найди мне парня под 190». А Люба сказала, что и ей тоже хочется такого, и, обещав найти, посоветовала и самой искать.
После каникул они стали спрашивать: «Ну, как, нашла свои 190?» И это стало присказкой.
Всё было – девчонки вешались на шею, укладывали в постель. И вот – прыжок на спину! И я подумал: вот с кем можно было подружиться запросто. Она недурна, не очень высокая, почти как моя жена. Крепко сбита, фигура прекрасная.
В блоке 1130 посидел час, пофотографировал Ларису Лукчу с Валей Почтарёвой. Так как мы шли в Актовый зал, договорились встретиться там. Иду и думаю, не проявить ли плёнку и не отпечатать ли снимки? Зашёл к Ярошенко, проявил плёнку, высушил, затем отпечатал снимки. И к 7 часам пришёл в Актовый зал с влажными отпечатками. Положил на окно, чтобы просохли. Лариса с Валей вошли, когда уже потух свет, и началась третья серия «Киевлянки». Я показал снимки, они ахнули и тут же пошли к окну, чтобы посмотреть фото.
Фильм слабый. Явно не украсил украинскую декаду. Ушёл, не дождавшись конца, в ДК, где шла опера физиков «Дубинушка». Она неплоха, но у журналистов капустник был лучше.
К концу оперы из Актового зала пришли Лариса и Валей. В фойе начались танцы. И я впервые станцевал с Ларисой. С интересом ждал, что получится. Помня, как я танцевал в их гостиной, она хотела показать, что может так же. Но как-то суетилась, и согласия не вышло.
Странно, в последнее время стал сдержаннее относиться к неудачам. Так было и после разговора с Улан-Удэ, когда узнал, что «Таёжные мелодии» и статья не идут в журнале.
Вот и сегодня. Я потому так подробно описал встречу с Лукчей, что понял: это конец. Дело не только в танце, но и в её реакции на все мои жесты. Книги о Байкале, фотографии, принесённые ей, вырезки моих статей не вызвали особых эмоций. А на вопросы: «Ну как?» отвечает: «Да, нравится». Может, холодная прибалтийская кровь сказывается? Или не умеет зрело, чётко судить о литературе, искусстве? Много ли я узнал от неё за все встречи? Не очень, а точнее - ничего.
Единственное яркое впечатление в ДК – встреча с Сашей Замят-ниным, который год назад играл Бетховена в зоне Б. Поздравил его с успехом и узнал, что физиков пригласили во ВГИК. «Мы устали страшно, отказывались, но согласились». 4.40.
Смотрю на её фотографии и не чувствую разочарования, с которым ушёл из клуба. Более того, понял: она же ещё совсем дитё! Каких суждений о литературе, искусстве можно требовать от неё? Сегодня Алла и Валя встретили меня так хорошо, а в ДК я танцевал с ними. Нет, рано делать выводы. Вот привыкнет ко мне и стать совсем другой.
Скоро рассказ опубликуют, потом запоют мою песню. А на практике в «Комсомолке» буду публиковаться. И мой моральный капитал вырастет. И тогда не только она, а все будут думать обо мне по-иному.
Я тщеславный. Признаюсь без стыда. Кто не заботится о своей славе? Лишь тот, кто не уважает себя. Люди с большим сердцем переносят болезнь тщеславия легко, становятся более строгими к себе. А те, у кого вместо сердца кусок мяса и не могут летать – крылья не в силах поднять жирного тела, забитого мнимым почётом. Мера – великая вещь. Всё надо знать, абсолютно всё. Но в меру.
21 ноября 1960. Пнд. 15.26.
Уснул в 7 утра. Спал до часу дня. Мешал Цирюльник, стучал в дверь Заятуев. Манжосов принёс подписные квитанции. Но чувствую прекрасно. В «Труде» Юдович ответил, что «Лоскутки на шестах» сданы в набор. Переезд откладывается – паспортный стол занят составлением списков избирателей.
Без четверти четыре позвонил Домис: срочно на партсобрание кафедры. Второй вопрос повестки – наша подготовка к вступлению в партию. Кузнецов расхвалил нас с Домисом и прочёл лестную характеристику Киселёва о работе в многотиражке, назвав наши статьи.
Вернулся на Ленгоры, после ужина тренироваться тяжело. Принял душ, пошёл к Ричарду, рассказал о добром отзыве редакции. У Рика временно живёт Алик Черняков, который ждёт комнату. Заходили якут Романов и хмурый русак Силаков. Пролежал там почти час.
Пришёл домой, писать не хочется. Ларисы не видел и не хочу. Какая-то неживая она, холоднокровная. Не заговоришь, будет молчать.
Ну, будет. Уже час ночи. Но как неуютно на душе.
ПЕРЕЕЗД В ЗОНУ Ж-316
Ночь на 23.11. 2.00. Утром в «Труде» вычитал гранки, зашёл в «Известия», «Неделю». В Совинформбюро получил гонорар за «Край рад» 200 р. Доволен очень. Забрал в «Комсомолке» мои снимки, не опубликованные там. Увидел в коридоре этажом ниже табличку: «В.И.Коровиков, редактор отдела науки и высшей школы». Это газета «Советская Россия». Он принял великодушно. Сказал ему о своих статьях в «Комсомолке», Литгазете. Он попросил что-нибудь написать. Обещал написать о С.Губине, который ведёт кружки на химфаке.
Приехав домой, оформил переезд и стал носить вещи из зоны Е в Ж. Откуда что взялось – раз пять ходил с сумками. Помощников с журфака не нашлось, а Валера занят в лаборатории. Еле успел к закрытию столовой, ведь днём не ел. Увидел Женю Ефимцева, он пустил меня перед собой в очереди у кассы. После ужина он хотел купить сливочное масло для отправки в Севастополь. Увидел в гастрономе Ларису с Валей, они подозвали меня. Попросили сделать ещё несколько отпечатков. Снимки понравились им, они решили послать домой. Лариса была в голубых брюках, зелёном свитере, которые подчёркивали её стройность. Вёл себя так, как будто ничего не случилось. И это так!
Обставил комнату, навёл порядок. Приколол картины, разложил книги. Стало уютно. Когда я совершал последний рейс в свой прежний блок, меня застал Гоша Банчиков, пригласил на ужин к себе. Я был сыт, но с удовольствием поел копчёного омуля с картошкой в мундирах, пил чай с домашним печеньем и тортом. Ушёл от него в час ночи.
2.50. Спать не хочется. И голова ясная. Видимо, привык к такому режиму. 27 ноября тренер Шукленков хочет провести кубок дискоболов и молотобойцев. И хотя это будет накануне экзамена, я выступлю. Но Женя Ефимцев не хочет «связываться с этим проходимцем». Проблема: требуется 4 дискобола, по два от мужчин и женщин, и два молотобойца. Одним из них будет Эльберд Мальбахов, второго нет.
Вчера Леонард Алексеевич дал новое начало поворота. Во-первых, становиться не боком к направлению полёта, а спиной, как все. Во-вторых, отводить диск влево, потом очень свободно – назад, но не вниз и не горизонтально, как я это делаю, а чуть-чуть вверх. После этого как можно спокойнее, даже медленно войти в поворот, низко провести правую ногу над кругом и, не забывая об отставании руки с диском, быстро отставить левую ногу назад на носок. Далее метать как раньше. Рвать, крутить, врезать всю злость в снаряд и он полетит не низко, как было, а чуть выше обычного. И улетит гораздо дальше.
Георгий Димитров начал речь на суде фашистов словами: «Кто не хочет быть наковальней, тот должен стать молотом». А что если мне попробовать молот? Просто ради интереса. Элик Мальбахов ниже меня, и весом меньше, но неплохо метает молот…
Ночь на 24 ноября 1960. 0.18.
С утра до 3 часов сидел над обзором газет. После обеда письмо домой, тренировка, душ, ужин, беседа с Валериком.
Первая примерка костюма состоялась. Из-за ниток, чёрточек мела не узнал костюма, даже цвет показался другим. Но закройщик сказал: костюм будет выглядеть прекрасно. На вторую примерку приглашу Ярошенко. Володя подскажет, что сделать для более модного вида.
На тренировке диск не летит по-новому. Правда, было трудно сосредоточиться. Мешали шукленковские коротыши, которые впервые держали в руках диски.
Завтра впервые сяду за подготовку к экзамену. В моём распоряжении четыре дня. А Домис ровно четыре месяца штудирует, столько тетрадей исписал. Киселёв обещает дать первую часть «Мендельсона» во вторник. Он хочет оттянуть отчёт с партконференции, чтобы выкроить время для сдачи того же экзамена, что предстоит и мне.
3.00. Никак не усну на новом месте. Вода журчит то ли вверху, то ли внизу. Жду Рудика Борецкого из Новосибирска.
4.00. Отметил на карте СССР маршруты своих путешествий. От Чёрного моря до Тихого океана, от Ленинграда до Батуми. Подсчитать бы километраж. Только между Москвой и Улан-Удэ проехал 13 раз. 5700 км. Умножил, получил цифру 96.900 км. 6 раз ездил от Улан-Удэ до Хабаровска. 6 раз от Москвы до Ленинграда. Кроме того ездил из Москвы Краснодар, Ялту, Батуми, туда и обратно. С учётом электричек до Тайнинки и Переделкино за два года мы накатали по 20400 км. Надо как-то сесть и посчитать, но сейчас некогда. Подожду до пенсии.

СТИХИ СПЛОЧЕНИЯ И РАЗОБЩЕНИЯ 
5.30. В комнате Ричарда собрались аспиранты Долгодилин, Силаков, Романов. Я провёл по лысине Алика Чернякова ладонью и сказал: «Надо же, появился друг, лысину которого могу погладить в любой момент!»  Рик и Силак засмеялись. А я добавил: «Она нежная, как у мышонка» Тут захохотали все. Алик не обиделся и смеялся тоже.
Альберт Черняков окончил Петрозаводский университет в 1955 г. Работал учителем, инспектором собеса, корреспондентом радио, научным сотрудником музея. Нынче поступил в аспирантуру. Работая над диссертацией о природе прекрасного, продолжает писать стихи.
14 дек. 1960 г. в «Московском университете» вышла подборка.

Солдаты до последнего дрались…
Отброшенная страшным взрывом
Бетона глыба, словно обелиск,
Возвысилась безмолвно над обрывом.
Обрубленная пулями сосна,
Кривая, с обожжённою корою,
Нам никогда не скажет имена героев.
Им больше не увидеть, как река
О камни разбивает облака.
Не запятнав своей солдатской чести,
Они вошли в грядущие века всего лишь
Как пропавшие без вести.
А на пригорке новое жильё.
На изгороди сушится бельё,
В суровой бронзе сосны-великаны.
Утихла боль, зарубцевалиь раны.
Жизнь победила, жизнь взяла своё.

Интересны его миниатюры.

СЛОНОВОЕ МНЕНИЕ
Я с Кроликом, признаться, не согласен:
Удав для жизни не опасен.

ГИБКАЯ СОВЕСТЬ
Всё было для него возможно:
Сегодня защищал одно,
А завтра – то, что противоположно.

Сидевший с нами Гаврила Романов слушал стихи, смеялся, но когда Володя Силаков прочёл:  «В сырой закут заткнут буркут. Черви им брезгуют, но всё-таки жрут», Гаврила встал и пошёл к двери.
- У бурят есть племя баргут, - сказал я, - а я не обижаюсь.
- Это же шутка, - сказал Силак.
- Это великодержавный шовинизм, а не шутка! – Сказал Гаврила и вышел, хлопнув дверью.
В комнате воцарилось молчание. И вдруг дверь распахнулась. Романов вошёл и сказал:
- У нас тоже есть талантливые люди, которые пишут стихи, прозу! Кто из вас поедет за Полярный круг? Молчите? А я поеду!
Силак подошёл к Гавриле, приобнял его и сказал:
- Виноват, я не хотел обидеть тебя. Просто заигрался в рифмы.
- В самом деле, Гаврила, - сказал я, - ты заметил, никто не засмеялся, не одобряем эти строки.
Вспомнив ещё один перл Силака из его национального цикла: «Душой хитрее, чем добрей, замаскированный еврей», я не прочёл его.
Рик достал бутылку вина и предложил тост за дружбу народов, Романов махнул рукой, выдавил из себя кислую улыбку и сел.
Таков урок неосторожности в национальном вопросе. Стало ясно, что стихи могут не только сплачивать, но и разобщать людей.
24.11.1960. Четв. 17.00.
Установил рекорд – проспал до половины второго. Пользуюсь преимуществом нового жилья: не все знают, куда я переехал. После обеда поднялся в редакцию. Читал Литгазету, что-то правил.
17 декабря в МГУ пройдёт бал аспирантов. Меня включили в комиссию по подготовке. Отвечаю за стенды стихов и рассказов, карикатур и юморесок аспирантов. Не дать ли туда наши с Риком «диссертации» о сухофруктах и о Вещем Олеге?
20.30. Ярошенко решил перенести экзамен. Не последовать ли за ним? Володя и Рудик будут рады моей компании. Пока идут Шнюкас, Заятуев, Татаринов, Киселёв, Каравашкова... А я ещё подумаю.
21.15. Сообщил Виталию Михайлину о гонораре. Он страшно рад. Встретимся во вторник 29-го, обсудим наши планы, статью в «Сов. Россию», карикатуры для аспирантского вечера.
Встретил недавно несколько высоких парней. Их в университете немало. Издали кажутся такими высокими, а подходишь и видишь: они меньше меня. И я подумал: если они производят такое впечатление, то я, наверное, выгляжу безобразным. Наделил же бог ростом. Для меня он – недостаток, выросший из достоинства. Крайности сходятся, и достоинства граничат с недостатками.
Ночь на 25.11.1960. 12.35.
День стал примером несобранности, отсутствием здорового страха перед серьёзными вещами. Пишу это, нисколько не злясь на себя. Видимо, спохвачусь только после провала. Сейчас ложусь, встану в 9.30, даже если усну в 6 утра. После примерки поеду за гонораром в «Труд», «Неделю». По возвращению зайду в редакцию, поговорю с Макухиным насчёт рисунков к рассказу.
Экзамен надо перенести. Пусть поворчит Мишурис, но я не успею прочесть и десятой доли литературы.
25 ноября 1960. Пятн. 23.47.
Прекрасное настроение. Получил утром гонорар. Хоть мало, но нельзя брезгливо морщиться даже самой малой сумме.
3.15. Почти уснул, но вспомнив о кубке метателей, взбудоражился. Сегодняшней тренировкой доволен. Есть сдвиги в технике. Поворот стал лучше, финал мощнее. Понял, дело не только в медленном начале, но и в том, что надо вращаться, приседая на ногах. И уловил ритм: Та-та, та-ра – т-та! Всё готовится для мощного взрыва отставшей заряженной руки. Туловище прямое, грудь впереди, подбородок вперёд вверх, ноги в конце распрямляются, мощно и резко поднимая всё тело. Но левая нога твёрдо стоит у самой дужки круга. Создавая основу, ось мышечной катапульты: левое бедро – грудь – левое плечо. Правая рука –быстрая праща, пускающая диск с указательного пальца правой руки.
Сколько элементов схвачено, как трудно скоординировать их во время метания! Описание выглядит на бумаге сложнее, чем надо исполнить в реальности. Очень хочу обновить свой факультетский рекорд – метнуть за 43 метра. Если зиму поработаю, как в эти дни, то возможны и 45-46 метров. Хорошо летело сегодня ядро. За 12 метров! Силы прибавились из-за штанги. Я не извиваюсь под тяжестью, а чувствую себя хозяином положения.
Чувствую пречудесно. Никто не мешает на новом месте. Только мысли об экзамене беспокоят. И о Ларисе думаю. Но, кажется, веду себя верно. Пусть поймёт, что я не очень-то страдаю. И это так. Я к ней поостыл, но почему-то хочется увидеть. 29 ноября «Аиду» в Большом отменили. Кто-то заболел. Завтра у химиков вечер. Снова на 10 этаже зоны В, как и 7 ноября.
Не пойду. Пусть почувствует свободной и не беспокоится, что приглашу  на танец. Купил сегодня два платка, яркие, красочные, но не шерстяные, а байковые. Один пошлю Вале, другой решил носить сам. Завтра пошлю Вале платок, чтобы дошёл к 5 декабря.
26 ноября 1960. Суббота. 18.12.
Отправка посылки обошлась в 40 р. Со стоимостью ящика. Купил Вале вторую шапочку. Вдруг первая окажется впору и понравится ей. Вложил халвы две пачки, вафли. Оле - резинового пацана.
Пришли письма от отца и Вали. Оба хорошие, тёплые. На мои слова о том, что я нравлюсь кому-то, и кто-то нравится мне, Валя ответила умно, достойно, без паники и написала, что один геолог-вечерник, провожая её, признался ей в любви.

ОТМЕНА «КОНЦЕРТА МЕНДЕЛЬСОНА»
Киселёв прочёл «Мендельсона» и написал: «Рассказ выиграл бы от сокращения. Отдельные суждения сомнительны. Например, «Первая любовь всегда взаимна». Есть нотки восхищения аристократизмом».
Ночь на 27.11.1960. 1.48.
Кончил редактировать. Прочёл вслух с музыкальными вставками. И понял, рассказ волнует меня. Видимо, всё-таки неплох. Но как его встретит университетская публика? Из двух с половиной тысяч читателей прочтут не все. (Тираж – 2,5 тысячи экз.) Здорово было бы дать инсценировку по радио. Музыка убедит сомневающихся в достоинствах рассказа. И успех радиоспектакля поможет публикации в газете. И я подарю рассказ Саше Замятнину. А не показать ли ему мою песню! Кстати, я давно хотел написать новые свои слова к песне, и тогда она станет полностью моей. У меня уже есть последняя строка: «Мы вас, Ленинские горы, не забудем никогда».
Рассказ не понравился Макухину и Петряковой. Женя сказал по телефону, что начало затянуто, много сентиментальности. Машинистка Вера Васильевна спорила с ним. Алексей Павлович не против, но согласился с Макухиным. Так тошно стало.
22.19. Ещё Вера Васильевна сказала, что Нина Петрякова, прочтя меньше половины рассказа, стала хихикать с Макухиным. Нина недавно увидела у меня журнал «Лёгкая атлетика» и воскликнула: «Ну-ка, что за журнал?» Я с улыбкой пошутил, что он недоступен её разумению. Не поняв шутки, она изменилась в лице и ответила грубостью: «Этот журнал только для таких длинноногих, как ты!»
Она клевала и другие мои статьи. Её, штатного сотрудника, раздражает, что я чаще публикуюсь в газете, где она получает зарплату?
23.55. Зря не поехал с Яном Маркусом во ВГИК. Описал бы успех «Дубинушки», увидел бы Сашу  Замятнина, институт и вгиков-цев. Пришёл из зоны Е, где проходила встреча спецкора «Комсомолки» Костенко со студентами.
Идёт передача о Марио Ланца. Меня до слёз трогает его пение. Не каждому дано счастье – воспринимать чужие чувства в музыке и песнях. Чтобы понять мой рассказ, надо знать и любить музыку. Макухин и Петрякова вряд ли чувствуют и понимают её.
Экзамен снова сдвинут, на среду. У меня появились ещё два дня.
Ночь на 28 ноября. 4.12.
Утром зашёл к Ларисе. Она и Алла, одетые по-домашнему, в брюках, халатах, выглядели мило. У них по-прежнему холодно. Встретили очень приветливо. Сидел больше часа. Я говорил о красотах Байкала, Лариса - о Прибалтике. Пофотографировал.
На разминке перед кубком метателей диск у сетки вёл себя нор-мально, но на улице вдруг закапризничал. Всё делал нормально, но получалось скованно, вяло. Всего 35 м. Женя Ефимцев всё-таки пришёл и метнул на 42.35! Причём делал всё как бы играючи.
В моём рассказе - прямолинейность чувств. Герой любит, и это сразу видно. И на протяжении рассказа чувства героя не нарастают. Так и с Ларисой. Сразу выдал себя с головой, и она повела соответственно. Такое неумение показывать развитие характера и в моём рассказе.
Завтра встану в полдень. Обед, звонки в редакции – два часа долой. Всего полдня - на подготовку к экзамену.
5.00. Утром на 11 этаже оставлю записку с просьбой придти ко мне в Ж-316 часов в 6-7 за снимками. Пусть увидят, как я живу. Комната уютная. На стенах – картины «Лунная ночь» Куинджи, «Дуб» Левитана. Над диваном карта СССР с маршрутами моих путешествий. На трёх полках книжного шкафа – фотографии Байкала и снимок, где я кошу сено в тайге.
И книги заинтересуют их – монография о Чаплине, большой том о Марселе Марсо, два тома «Декабристы – литераторы», последний выпуск «Дня поэзии». На стенах и полках шкафа - афоризмы великих людей: Майкл Фарадей: «Работать, кончать, публиковать!» Георгий Димитров:  «Кто не хочет быть наковальней, тот должен стать молотом». Ленин: «Сократить изрядно и повыбрасывать прочие красоты слога». И Владимир Солоухин: «Всё умирает в мире./ Всё на земле сгорает./ Всё превращается в пепел./ Бессмертен только огонь».
На полке за стеклом старинная бронзовая медаль с дискоболом в круге и латинский девиз: «Сitius, altius, fortius!» Под стеклом на столе – снимки Ларисы и её подруг. Вот сюрприз для них!
Приглашу не по телефону, а занесу записку: «Лариса, Алла, Валя, Аня! Привет и поклон вам нижайший! У меня, жителя 3 этажа, почти плебейское отношение к вам, живущим на 11 этаже. Но не очень-то гордитесь. Кое в чём я превосхожу вас почти на ту же цифру. Пришёл вручить фото, но не учёл, что вы, как ни странно, ходите на лекции. Оставлять кипу снимков под дверью не стал. Боюсь помять их.
У меня скоро экзамен. И мне было бы удобнее и приятнее принять вас у себя. Думаю, вас, недавних жительниц зоны Ж, вахтёры пропустят. Скажите, мол, ненадолго, по делу и т.п. Если хотите, приходите все вместе. Буду дома после 6 вечера. На всякий случай телефоны: 17-44 и 17-63. 316-я левая, один звонок. Вл.Бараев».
Куранты пробили по радио – уже 6 утра. Вот завозился.
28 ноября 1960. Понед. 16.34.
В Ларисе есть нечто от актрисы Татьяны Самойловой. Заметил это в к/ф «Судья», где Самойлова в главной роли.
Позвонил Юдовичу в «Труд», как мои дела, и слышу: «Статья прошла!» Благодарю его, а он: «Ну что вы. Статья хорошая. 7 декабря приходите за гонораром». Бросился искать воскресный номер, нашёл на 22-м этаже. Меня заверстали на 2-й полосе. Правки нет. Заголовок, абзацы – всё в первозданном виде.
 
«ЛОСКУТКИ НА ШЕСТАХ»
«Труд» 27.11.1960.
Старушка еле держалась на ногах. От ревматизма и старости она с тру-дом ходила. И всё-таки чуть ли не каждый месяц с котомкой за плечами пус-калась в дальнюю дорогу. Живёт в Ацагате, на Читинском тракте, и останав-ливалась в Улан-Удэ, чтобы отдохнуть по пути в Иволгинский дацан – буд-дийский монастырь. В котомке у неё были подарки ламам (монахам) – мясо, сало, бараний жир.
Единственный сын погиб в Отечественной войне, но бедная мать и по-ныне ездит на молебны, чтобы умилостивить свирепого Эрлэн-хана, владыку загробного мира. «Плохо будет твоему сыну, если ты не задобришь Эрлэн-хана подарками и деньгами», - говорили ей ламы, которые целыми днями сидят, поджав ноги, у бронзовых изваяний Будды. Прищурив хитрые глазки, они ощупывают взглядом каждого входящемо. Хорошо одетому – масляная улыб-ка, а тому, кто в старой потёртой шубе, - сдержанный кивок.
Высохшими пальцами перебирает старая женщина до блеска отполиро-ванные чётки и, закрыв глаза, в исступлении нашёптывает заклинания. Он хочет поведать «наместнику бога» свои горести и печали, но напрасно: лама и не слушает её, ведь у ворот полно народу…
Тысячи верующих едут на лошадях, автобусах, даже на самолётах при-летают в Иволгинский дацан, единственный в нашей стране. Это – единствен-ный из 36 буддийских храмов, оставшихся в наследство от старой Бурятии. В нём и по сей день совершают обряды, которые я видел в кинофильме «Пото-мок Чингисхана».
А сколько «священных» деревьев и скал можно увидеть на дорогах Бу-рятии.  Сучья таких деревьев увешены цветными ленточками, лоскутками; под камнями спрятаны монеты и бумажные деньги - доход монахов, всячески поддерживающих славу «святых мест».
Однажды я поехал в Заиграевский район. Побывал на ферме, заходил в дома животноводов. Богато в достатке живут колхозники. У многих есть мо-тороллеры, мотоциклы, автомобили. Увидев над домами множество шестов, я обрадовался: сколько здесь радиоприёмников, почти над каждым домом ан-тенна! Но дунул ветерок, и на самом конце шеста шевельнулся белый лоскут. Стоп! Где же провода, где метёлка антенны?
Если бы вы сумели как-нибудь достать этот отбеленный дождями и ветрами флажок, то увидели бы на нём непонятные знаки и надписи. Оказы-вается, ламы из дацана пишут на них буддийские молитвы и заклинания, ко-торые «предохраняют» хозяев от болезней, скот от падежа и вообще «обеспе-чивают» счастливую жизнь.
Мне нехочется называть хозяев, у которых я побывал тогда, но описать, как они поклоняются божествам, не мешает.
В углу у окна стоит большой стеклянный шкаф-буфет. В глубине, под-жав под себя ноги, сидит многорукий бронзовый Будда. Его лицо и одежды расписаны яркими красками. Перед истуканом – горка медных и стеклянных вазочек, розеток, стаканчиков, наполненных зерном, сухариками, шоколад-ными конфетами.
Много лишений пришлось пережить хозяевам в прежние годы. Сам глава семьи давно разбит параличом и никак не может подняться с постели. Но Будда равнодушен к беде своего почитателя.
Сейчас семья живёт много лучше. Дочь стала передовой дояркой. Всту-пила в комсомол. О ней и в газетах писали, об опыте её работы рассказыва-лось по радио и на районной выставке. Но попрежнему полощется над их дво-ром белый флажок, а в избе на самом видном месте восседает бронзовый исту-кан.
Трудно винить дочь. Ей нелегко убедить пожилых родителей, что там, где, по словам монахов, летают ангелы-бурханчики, в действительности про-легли орбиты искусственных спутников Земли и трассы космических кораб-лей. Но нельзя не возмущаться отсутствием антирелигиозной пропаганды против ламаистского мракобесия.
Мы говорим, что борьбу с религией надо вести осторожно, не оскорбляя чувств верующих. Но порой, чего греха таить, эта осторожность выражается полным отсутствием антирелигиозной пропаганды, чем и пользуются служи-тели культа.
Вспоминается такой случай. Роскошно одетый лама, разъезжая на «волге» по улусам Хоринского района, сыпал пригоршни конфет и пригова-ривал: «Вот вам, детки, от боженьки!» Узнав об этом, работники райкома лишь посмеялись над проделками ламы. А пока они смеялись, предприимчи-вый служитель культа ходил из дома в дом, беседовал с людьми по душам, да-вая пропагандистам наглядный урок индивидуального подхода в агитации.
Очень мало проводится бесед о сущности буддийской религии и вреде её обрядов. Ещё реже можно услышать лекции на бурятском языке. Лишь один член Общества по распространению политических и научных знаний лектор Н.Гармаев занимается этим. Но ему не под силу обслужить даже центральные районы Бурятии, не говоря уже о тех, которые находятся за сотни километров от Улан-Удэ. А ведь щупальцы ламаизма тянутся и к Читинской области.
Долго ли в Забайкалье будет царить подобное благодушие? До каких пор ламы будут преспокойно обирать чабанов, доярок, пожилых людей? Оди-нокая старушка, о которой мы говорили выше, и по сей день ездит в дацан, отдавая ненасытным ламам значительную часть пенсии, получаемой за сына, погибшего в боях за Родину.
Буддийские шесты не повалятся сами собой. Их может снести сильный свежий ветер, очищающий воздух от религиозного мракобесия. А пока дует лишь слабый ветерок. И символом затхлого прошлого вьются на шестах бе-лые обтрёпанные лоскутки.
В.Бараев, аспирант МГУ.
В 1990 году я стал заместителем главного редактора журнала «Буддизм» и альманаха «Буддийский мир». Написал статьи, репортажи о пребывании Далай-ламы XIV в Москве, Калмыкии, Туве, Бурятии, Агинском округе. Сопровождая Его Высочество на протяжении многих дней, имел счастье беседовать с ним, описывал его встречи с верующими. И в корне пересмотрел своё отношение к древнейшей религии. Свидетельство этому моя повесть в альманахе – «Посланцы Тенгри» и большая статья о Международном форуме шаманологов в Якутии. Тиражом 10 тысяч экз. они разошлись по Бурятии и Иркутской области.
Не хочу оправдываться за эту статью. Одна бурятка, родившая от русского, отказалась от ребёнка, а бабушка вырастила его. Позже он стал отцом моей жены Вали. Она возмущалась, как ламы обманывали бабушку, будто бы её сын жив и вернётся домой. А он погиб в Чехословакии. Её неприязнь к ламам передалась мне.

ОТОЛОСОК ДИСКУССИИ ПО ЯЗЫКОЗНАНИЮ
В соседнюю комнату подселили пожилого человека. Прибыл из Ростова-на-Дону на 140-летие Энгельса. Пришёл сегодня из Актового зала радостный, с большой кипой книг. Показал сборник, где опубликованы светила философии Иовчук, Молодцов, Алексеев. Там есть и его статья «О структурности материи», которую он показал мне.
- Ну что, поздравляю вас! Рядом с такими учёными!
Он с готовностью обернулся ко мне и протянул руку.
- О да! Это большое дело! Дело не в том, что тут моё имя. Я уже тридцать лет заведую кафедрой. Это для науки важно.
Вчера он назвал свою фамилию и спросил, не слышал ли я её? Усмехнувшись про себя, я стал вспоминать. А он подсказал:
- Жданов меня в дискуссии называл. Кивенко, не помните?
- Ах да! – притворно воскликнул я, - вспомнил.
На радостях он даже приобнял меня.
20.42. Сел за телефон, кое-как пробился сквозь частые гудки. Лариса, Валя кричат в трубку, мол, боятся идти – не пустят. А сегодня как раз дежурит выдра, к которой, в самом деле, и подходить страшно. Уговорил их попытаться, обещал встретить их, поговорить с дежурной. Только дымно у меня. Сейчас проветрю. Что-то потянуло к сигаретам.
23.40. Их не пустили. Посидели на диване перед вахтой. От снимков они в восторге. Поговорили хорошо. Парни проходили мимо, среди них – их знакомые. Лариса была очень мила.
Ночь на 29 ноября 1960. 12.10.
Получил стипендию и приуныл. Отдам Лхамсурену 300, за костюм 200. А долгов ещё на 300 р. Даже с гонораром в «Труде» не хватит никуда. Может, Валя выручит? Ага! Как туго, так вспомнил о жене.
12.40. Увидев, как я огорчён, когда их не пустили, Лариса сказала: «Да не расстраивайся. Подумаешь! Я сама хотела посмотреть байкальские фото». И чтобы успокоить, пригласила к себе на 5 декабря. Кто-то сказал о предстоящих выборах, а Лариса призналась, что будет голосовать впервые – ей лишь восемнадцать лет. Заговорили о возрасте и о том, как чувствуют его девчонки и парни. Лариса сказала: «Иной раз Аня скажет что-то, и сразу чувствуешь разницу в десять лет».
А у меня с Ларисой разница – одиннадцать лет. Глянул в её пропуск, который она держала в руках, и увидел: «Лариса Альбертовна Лукча». А на фото – типичный «бездумный» взгляд, какой бывает на документах. И я засмеялся. Она не обиделась и тоже засмеялась.
1.37. Написал письмо в «Правду Бурятии», вложил в конверт вырезку из «Труда» и предложил напечатать.
Лёг, но мысль сверкнула: в «Мендельсоне» - не столько любовь к девушке, сколько любовь к музыке. Надо доработать рассказ так, чтобы показать, как не надо делать, чтобы добиться счастья. Заменю слова «Первая любовь всегда взаимна» на «Первая любовь всегда несчастна». Потому что юноша не готов к настоящей большой любви. Нет, не то. Юнец не умеет и не может вести себя мужчиной. Девушкам нравится нечто более мужественное, взрослое.
Порой им даже хочется поиграть с огнём – острота и таинственность ощущений хоть и пугают, но в то же время манят к себе. Но мой рассказ не об этом. Таинство превращения юноши в мужчину и девушки в женщину – серьёзнейшая тема. Её можно затронуть в «Ветке папоротника». И в рассказе «Кукушка нам много лет предсказала».
29 ноября 1960. Вторник. 7 утра.
Велик и прекрасен мир музыки. В нём не тесно, как в небе. Все-ленная полна мелодий. И они все разные. Звуки мерцают и льются в пространстве лучами давно остывших звёзд. Как велики те люди, в которых рождаются мелодии! Это боги, титаны! 
И вот ещё мысль, не давшая уснуть.
Потеря невинности – не такая уж беда и горе. И какое, наверное, счастье – подарить свои первые чистые чувства любимому человеку. Но грустно, когда радость первого физического узнавания порой променена на физиологическое любопытство. Это – к «Ветке папоротника». В этом рассказе «падает» он, а в «Гале-Травиате» - она.
Но не судите таких строго. И с вами могло произойти такое. И, может, уже произошло.
Геологи и журналисты. Как много схожего между ними. И те, и другие идут нехожеными тропами, если иметь в виду настоящих журналистов. Молодому геологу кажется, что эта экспедиция лишь практика, какие уже были в студенческие годы. Вот кончится лето, и он вернётся в Москву. И тут же спохватывается: ведь он уже не студент.

ГИБЕЛЬ ГЕОЛОГОВ
Здесь отражены страницы жизни университета, о которых не писали. К геологам неравнодушен с тех лет, когда подружился с баскетболистами Женей Долгиновым, Андреем Книппером, Несмеяновым, племянником академика; Чеховичем, Пусей, забыл его фамилию. И узнав   о заседании у геологов по гибели студентов в экспедициях, воспользовался удостоверением спецкора «Московского университета» и прошёл в кабинет декана.
29.11.1960. Вторник. 16.45.
Заседание деканата и профкома «Состояние техники безопасности и охраны труда в экспедициях НИСа». Приглашены начальники экспедиций. Ведёт заседание председатель профкома геофака Александр Васильевич Пряхин.
- Причина гибели и несчастных случаев не только в недостатке материального обеспечения. Основное зло – халатность, недисциплинированность участников экспедиций.
Иван Вл. Логинов: До руководителей экспедиций доведены:
1. Приказы по технике безопасности.
2. Приказы о медобследовании и первой медицинской помощи.
3. Итоги работы комиссии по технике безопасности.
А.Пряхин: На заседании профкома 7 раз заслушивались подготовка Енисейской, Казахстанской и других экспедиций. Несмотря на это, 4 человека погибло. 5-й застрелился. 7 августа на реке Селета, Степнянская партия, аспирант Цзян Си-жи нырнул за выпавшей фотокамерой, пытался достать, но утонул. Через три дня труп всплыл, экспертиза показала, что он действительно утонул. Никто его не трогал.
Тунгусская угольная партия, начальник Мазор, 16 сентября по-дошла к порогу. Слив воды мощный, по центру. Лодка, в которой сидели рабочий Семёнов и студент Михайлов, ударилась о камни, перевернулась, они выбрались из воды и стали спасать вещи. Семёнова снесло в воду, Михайлов пошёл за ним вниз по течению, пытаясь помочь, а Мазор побежал за Михайловым, но тот утонул, пытаясь достать телогрейку. Мазор пробежал вниз 2 км, но не нашёл его. Искали Михайлова и позже, но река покрылась льдом, и найти не смогли.
У города Игарка, на реке Куремба, в Енисейской партии, в июне 1960 сгорел катер «Диорит». Пробила искра, люди живы, но получили ожоги первой степени. 17 августа на реке Тымь сгорели две лодки Обской экспедиции. Причины – бензопровод с течью, выспыхнули пары бензина. 5 человек еле спаслись.
Начальники экспедиций небрежно относятся к технике безопас-ности. Нет радиостанций, оружия, спасательных средств. Об этом мы предупреждали руководителей Енисейской экспедиции. Надо организовать курсы радистов, мотористов, обучение плаванию студентов.
На вопросы ответил докладчик И.В. Логинов и Георгий Андреевич Кузин. Они сообщили, что следствие проведено по всем случаям, а об итогах сообщено в ЦК ВЦСПС. Экспертиза инспекторов водного транспорта сделала заключение: грязный, непромытый трюм привёл к чрезмерной насыщенности парами бензина. Старшина Тюменцев не имел права эксплуатировать «Диорит», у него были права лишь на вождение катера. Совещания инспекторов по технике безопасности срывались, в экспедициях люди не хотели говорить об этом после тяжёлых переходов. Сегодняшний вопрос достоен более широкого обсуждения, не в кабинете декана, а в главной аудитории, с приглашением сотрудников других кафедр.
Ирина Константиновна Сакун: Как можно отправлять людей за две тысячи километров, в Енисейскую тайгу без оружия и рации? В обоих случаях люди гибли в одиночку. Виноваты начальники экспедиций, допустившие это. Трагедий могло быть даже больше.
Николай Прокофьевич Москалёв: Упав с обнажения, Влади-мир Ильич поломал ребро и 12 км полз ночью… Категорически запретить одиночные маршруты!
Александр Кириллович Матвеев, доцент: Рации отдали Кара-гандинской экспедиции, где есть грузовики, и степь не так опасна, как северная тайга. В Тунгусской экспедиции выдавались спасательные куртки, непригодные для плавания. Они такие маленькие, чтобы надеть их, надо снять всю свою одежду. Безынициативная работа Кузина не устраивает нас.
Евгений Михайлович Сергеев, профессор: Невольно вспомнилось обсуждение статьи «В трудный путь без потерь». Правда, там неправильный крен - в сторону материального обеспечения. А ведь главное - дисциплина. Надо проводить смотры экспедиций по готовности к трудным походам. Молодые недооценивает опасности. Они считают, экспедиция – нечто вроде однодневного турпохода за город.
Нам надо заранее анализировать возможные опасности. Да и расследования проводятся тенденциозно. В акте о гибели «Диорита» сделано всё, чтобы обелить Гирина. Кузин проявил беспринципность: сначала отговаривал нас от особого мнения, а потом подписал его. Кузина надо освободить сейчас же, не дожидаяь очередного ЧП. Нам пришлось бы платить 40 тысяч рублей, если бы не отвертелись формальными отговорками. В этом виноваты и деканат, и профсоюз, и наши общественные организпации.
Юрий Александрович Зайцев, доцент, начальник Казахстан-ской экспедиции: Нам надо говорить не только о несчастных случаях, но и о других тяжёлых последствиях. Сколько студентов заболевает радикулитом, почками, другими профессиональными заболеваниями из-за нехватки раскладушек, спальных мешков, ночёвок на земле.
Работая в Казахстанской экспедиции с 1952 года, заметил нехо-рошую тенденцию. Если раньше экспедиции МГУ выглядели лучше экспедиций Московского геолого-разведывательного института, то сейчас мы отстаём от него в оснащении. Мы сами добились раций без помощи деканата. Так что нечего говорить, что мы вырвали рации у северян. И кстати рация помогла спасти жизнь студента, у которого открылась язва с прободением желудка. По рации вызвали самолёт и доставили его в Караганду, где остановили кровотечение. Рации нужны во всех экспедициях. Они стоят недорого. Мы купили их в воинской части из числа списанных. Употребляем спальные мешки 5-6 лет, чиним их, утепляем ватой, кое-кто даже мехом. Не думайте, что Казахстан это курортный юг. Пурга настигает порой в августе и осенью. У нас всего пять плащей на всех. Студенты не могут приобрести их за свой счёт. 20 миллионов дают факультету на снаряжение экспедиций, а нам не выделили 10 тысяч рублей на раскладушки. Надо утвердить списки необходимых вещей и оснащать экспедиции строго по ним.
Анатолий Павлович Новиков: Однажды нам прислали лектора по технике безопасности… буровых работ. Он рассказал лишь о том, как официально «оформлять» несчастные случаи. А это в корне неверно. Надо делать всё, чтобы предупреждать их. Мы ежегодно машем кулаками после драки. Отсутствие профилактической работы объясняется бездействием инженера по технике безопасности. Надо обучать студентов, выезжающих в экспедиции, верховой езде, стрельбе, плаванию.
Василий Иванович Ребизов, замначальника Кавказской экспе-диции. Здесь присутствуют руководители лишь тех экспедиций, где произошли ЧП. Выводы Кузина усыпляют бдительность. Простите, но у меня нет доверия к его заключениям. Они написаны необъективно. Лодки Мазора были непригодны. Спальные мешки покупаем случайно, не по размерам. А ведь надо заказывать их на специальных фабриках.
Николай Васильевич Провкин, замдекана: Несчастные случаи произошли не только из-за нарушения техники безопасности, но и из-за отсутствия дисциплины. Нельзя действовать без страховки. На лодке впереди должен ехать не начальник экспедиции, а более опытный человек, знающий местность. Снаряжение экспедиций надо проводить серьёзнее. Отныне рации будут во всех экспедициях. Нельзя работать на Ангаре, Тунгуске, Енисее без катеров. А мы плаваем по горным рекам на резиновых лодках и гребём лопатами. И это - в атомный век! Предлагаю удалять из экспедиций тех, обходит технику безопасности.
Ночь на 30 ноября 1960. 12.16.
После геофака пошёл в Манеж на бюро секции лёгкой атлетики.
14 и 16 – первенство МГУ по ОФП - общефизической подготовке.
24 дек. – чемпионат вузов Москвы.
27-28 дек. – матч МГУ – Тарту.
2-4 февраля – ЦС «Буревестника» в Ленинграде.
Июль - ответный матч в Тарту.
Тренироваться не стал. Только потягал штангу. Но на голодный желудок шло плохо. Ушёл в кафе.
Завтра  вечером – заседание студсовета Дома студента МГУ. О работе столовых, Комбината бытового обслуживания. Выступлю о КБО по фактам Бориса Могилёвкина.
1.18. Написал хорошее письмо Вале, отнёс на почту. Дошло бы до 5 декабря, поднять настроение перед праздником.
3.12. На тот же ден приглашён на день рождения Вали Почтарёвой. Подарю ей фотоальбом. И Ларисе тоже. Пусть наклеят снимки.
Ворочаюсь с 2 часов. Вспомнил погибших геологов: Четверо утонуло. Пятый, видимо, застрелился. И обгоревшие в огне, просту-женные, заболевшие почками, радикулитом. Ну как так?
Что-то Рудик Борецкий задержался в Новосибирске? Скучно без него. Ей богу! На днях Ричард получает гонорар за брошюру. Займу у него. Не удалось ему уехать в Монголию. А что, если мне попытаться? Пожалуй, смогу читать философию, если буду основательно готовиться. Но отпустят ли журфак? Рискнёт ли философский факультет послать меня? Замолвит ли за меня слово Ричард? Вряд ли. И со вступлением в партию загвоздка. А кандидата могут не пустить. А что если форсировать вступление? Авантюра на авантюре.
Работа в Улан-Баторе могла бы помочь во всех отношениях. Во-первых, морально. Во-вторых, материально. Спрошу Рика, прозондирую почву. Минимум по философии сдал на отлично. Степанян напишет хорошую характеристику. Вёл в Улан-Удэ семинары в пединституте и университете марксизма-ленинизма.
5.04. Когда я получил аттестат зрелости, Лариса окончила первый класс. В 1953-м полюбил Юлю чистой любовью, а Лариса окончила 4-й класс. Я получил диплом, а она ещё была пионеркой. И в 1960-м наши пути пересеклись. И оба мы второкурсники. Только она студентка, а я аспирант. А если глянуть глубже – в 1941 год, я первоклассник, читал сводки с фронта, а её ещё не было на свете. Она родилась в 1942-м. Наверняка не в Риге. Ведь семью латышского стрелка, который воевал за нас в Гражданскую войну, немцы расстреляли бы. Надо спросить, где и как прошли её детские годы.

ПОПЫТКА ГАДАНИЯ
Написал «Прошлое, настоящее и будущее». Текст такой:
Росла здоровой, обыкновенной девочкой, но отец и мама безумно любили, считая её единственной на свете. Немного упрямая, в меру капризная – единственный ребёнок.  В школе - тихоня, аккуратная, собранная ученица. Не лезла в лидеры, но с её мнением считались. Интерес ко всему довольно ровный, без особых увлечений чем-то.
Сейчас характер в основном установился, а вот манеры, вкусы, привычки ещё складываются. В детстве всё давалось легко, трудностей в учёбе не было. И потому она не очень настойчива. Ей и сейчас многое даётся без особых трудностей. Жизнь пока не ставила сложных проблем, для решения которых нужны спортивная злость, собранность.
Ты осторожна, но далека от расчётливости.  Ведёшь себя как пытливый, но уравновешенный человек, идущий по незнакомой тропе. Избытком смелости не отличаешься, но эта робость не страшна. Со временем робость слетит, как чешуйки со ствола сосны.
Что ждёт в будущем? Только хорошее. Вся жизнь в твоих руках. Тебя можно отнести к числу людей свежей сильной натуры, которые строят свою судьбу и добиваются многого.
Дай руку мне! Я жму её и говорю: «В добрый час, Лариса!» 6.00.
30 ноября 1960. Среда. 15.30.
На улице сумрак. Переписал «Прошлое, настоящее и будущее», сегодня вручу. Интересно, насколько точны мои «предсказания»? Сажусь за конспектирование работ Ленина.
Вчера Женя Макухин сказал: Если я сокращу и почищу «Концерт Мендельсона», он появится сразу после праздника.
20.00. Совещание студсовета МГУ.
Абонементы обедов по 4.50 продают по 4.10. А 3.50 - по 3.20. Наценки на холодные блюда без продавца нет. В столовой зоны В меньше ассортимент блюд, и они хуже по качеству.
22.45. После студсовета зашёл к Ларисе. Моё «гадание» оказа-лось не точным. Только о школьных годах написано правильно. Разговор шёл хорошо, а когда пришла Алла, обстановка изменилась. Моё настроение испортилось, и я ушёл.
Ночь на 1 декабря 1960. 2.13.
Вечером Валентин Шаров (аспирант журфака) принёс с журфака письмо мамы. Она с папой и Олей хочет приехать сюда. Удар обухом. Почти два часа сидел в шоке.
На день рождения Вали Почтарёвой подарю сборник украинских песен про кохання – о любви, и бутылку вина. Альбом для неё – слишком пышно. А позже подарю альбом Ларисе. Для начала летописи её студенческих лет. За день не сделал к экзамену ни-че-го. 3.26.
Настроение вдруг поднялось. Почему-то подумал, что экзамен сдам и неплохо. Максимум хладнокровия. Всё равно за оставшиеся дни не успел бы подготовиться. Получив вопросы, цинично спишу со шпаргалки или попрошу помочь ребят. На дополнительных вопросах могу поплыть, но всё равно четвёрку или пусть даже тройку получу. Комиссия идеальная – Александр Львович Мишурис, Иван Васильевич Кузнецов и Кларцетта Львовна Бойко. Лучше не придумаешь. Кузнецов будет целиком на моей стороне. Кларцетта слышала, как превозносили меня за статьи в газетах, понимает, что я журналист-практик, а в теории и истории прессы не очень-то силён.
А Мишурис наводит страх. Этот седой львище, «матёрый зверь журналистики», постарается «поставить меня на место». Нет, он - зверь не журналистики, а талмудизма. Он писал лишь статьи и брошюры по методике преподавания. Да и то в соавторстве. Его конёк - даты съездов, конференций партии. Требует от студентов такого же знания. И потому все физически дрожат на его экзаменах.
Если сдам, это будет величайшая авантюра. Володя Ярошенко морально поддерживает. Вечером спросил, сколько прочёл. Ответил: мало. Он смеётся: «Ты меня утешил: не один я такой». «Ничего, сда-дим! Сядем вместе со всеми с утра, чтобы списать».
Если будет провал, трагедии строить не надо. Ведь так и должно быть. Была бы честность китайца, не пошёл бы на экзамен. Домой напишу: получил хорошо. И Вале тоже. Может, Валере скажу, но и то подумаю. Но мутота с экзаменом отбивает охоту учиться.
1 декабря 1960. Чтв. 13.04.
В ДК МГУ шёл концерт. И вдруг оркестр прервал игру, зазвучали позывные Всесоюзного радио. В чём дело? Зрители недоумевают. Кое-кто встревожился: «Наверняка заявление правительства». А позывные звучат и звучат, нагнетая интригу. Через 4 минуты – торжественный голос диктора: «Внимание! Внимание! Слушайте, говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза! Осуществлён запуск третьего космического корабля. Вес капсулы – 4563 кг. Период обращения вокруг Земли – 88,6 минуты. Перигей и апогей – 187 и 265 км. На борту собаки Пчёлка, Мушка, другие животные и растения. Угол наклона орбиты к плоскости экватора – 65 %. Время пролёта над Парижем – 15 ч. 01 мин. Над Пекином – 15.20. Над Москвой космический корабль ока-жется в 18 ч. 10 м.»
Все ждут, когда полетит человек. Но как в тайге вперед пускают собак, так и в космосе они разведуют пути. Там уже были Лайка, Белка и Стрелка, а сейчас запустили Пчёлку и Мушку. Целая стая собак. И клички этих первых разведчиц космоса мы запомним навсегда.
Вьюга за окном. Метёт, крутит во дворе.
Ночь на 2 декабря 1960. 2.24.
Днём и вечером хорошо занимались с Ярошенко. Как раньше не догадались. В перерыве сходили в ателье, посмотрели мой костюм. Остались незначительные поправки.
Вчера немного посидел у них. Алла, войдя позже, спросила, не звонил кто ей. Услышав, нет, равнодушно сказала: «Ну и ладно». И тут раздались звонки. Девчонки стали считать и, услышав четыре звонка, увидели, как Алла расцвела и побежала к пульту. Девчонки рассмеялись. Как они считают звонки! Явно, приятно, когда их зовут.
Вчера Лариса была такой свежей, милой. Смотрел на неё и млел от восторга. Всё-таки крепко полонила меня, если даже, перед экзаменом захожу к ней. Как-то у неё чуть отошла юбка, хотя она всегда сидит аккуратно. И показалась нижняя шёлковая рубашка. То ли розовая, то ли белая. Не рассмотрел, так как туман затмил глаза. И впервые почувствовал в ней женщину, но очень чисто, хорошо. И, наверное, даже покраснел, любуясь ею как Афродитой. Лицо, глаза, улыбка – всё дышит свежестью, чистотой, здоровьем. Валя заметила мой взгляд, но тут же отвела глаза. А потом наверняка сказала ей, как я смотрел на неё.
Если бы у нас проводились конкурсы красоты, и я был в жюри, я бы проголосовал за неё. Она относится к числу женщин, которые не похожи ни на кого, не повторяются ни в ком.
Ночь на 3 декабря 1960. 12.50.
Ушёл в полночь. Никогда не засиживался так. Рассказывал, как сдавал экзамен. Когда меня хотели подсадить на очерках, я сказал, что это один из любимых моих жанров, что мои очерки публиковались в сборниках. Потом рассказал, как выступил на первенстве химфака – толкнул ядро на 12.16, выиграв у химиков Поздеева и Шимулиса.
Вобщем, день сложился удачно. Усталости и головной боли нет, хотя перед экзаменом спал всего три с половиной часа. Правда, утром и днём пил кофе по два стакана сразу.
Приехал с Моховой на Ленгоры с Жорой Джорбенадзе на такси. Он, студент пятого курса, говорит, что сотрудничает с прокуратурой по расследованию особо тяжких преступлений, не захотел ждать автобуса, поймал такси и взял меня с собой.
В пять часов встретил в столовой Ларису и сказал, что сдал на отлично. Настолько уверен был в хороших ответах. Когда Нина Николаевна по телефону ответила: у меня – хорошо, я удивился, что мне занизили оценку. А позже Рудик Борецкий, который, наконец, приехал и поселился рядом со мной, узнал у Кузнецова – удовлетворительно. Тут я, как ни странно, уже не удивился и даже не расстроился, поняв, что Мишурис зарезал меня специально, чтобы «сбить спесь».
Рудик сказал это после моего выступления в Манеже. Настроение было хорошее. Толкнув ядро на 12.16, я выиграл не только у химиков Поздеева и Шимулиса, но и у Жени Ефимцева, у которого всего 11.65. А с высотой экспериментировал, прыгая не перекидным, как Брумель, а перешагиванием, по рабоче-крестьянски. После 165 см почти взял 170.
Рассказал о прыжках девчонкам. Потом говорили, смеялись так, что полтора часа пролетели как десять минут. Оставил Ларисе журнал «Советская печать», который позже переименуют в «Журналист», показал фото наших баскетболистов, после игры с «Комсомольской правдой». Это было 31 марта 1960 г. Снег шёл. Хлопья видны на снимке. Все мы веселы, улыбаемся, лишь Ростислав Филиппов почему-то хмурый. Я в велюровой шляпе, которая мне идёт, выгляжу прилично. Этот снимок я «забыл» в журнале «Советская печать». Пусть любуется им.
Леонард Алексеевич впервые приехал на новом «Москвиче». До чего изящным, красивым показался он! Поздравил его. Он доволен, ему приятно. Будет ли у меня свой автомобиль? Будет. И Лариса будет моей. Будет! И счастливы будем мы!
2.14. Я начал рассказывать о встрече с полковником в самолёте. А Валя, перебив меня, стала говорить о другом полковнике, который тоже пил здорово. Я спросил, коньяк? Валя сказала, да. А Лариса сказала: «О, я пила коньяк. Мне он нравится»!» Я воскликнул удивлённо: «У тебя есть такой опыт?» «Это было на моём дне рождения».
Так и шёл разговор: начинали и не кончали тему, перескакивая на другие. И в этом - своя прелесть.
Ночь на 4 декабря 1960. 2.00.
Так устал. Весь день на ногах. Вернулся в 17 ч. В «Труде» Даль Орлов сказал, что написал киносценарий. Режиссёр Рошаль прочёл и решил поставить фильм. Кроме того, Даль написал книгу о десятиборце Василии Кузнецове, который сегодня был в МГУ на балу вместе с Игорем Тер-Ованесяном, Ниной Пономарёвой и другим олимпийцами.
Даль советует мне писать и писать, пока есть возможность, но взяться за что-то более крупное – повесть, сценарий. А я предложил ему поступить в аспирантуру, для того, чтобы работать над своими вещами, как это делает Виталий Татаринов, которого он знает. Мысль эта зацепила его, он задумался и тут же стал прикидывать, что и как.
Приехав на Ленгоры, два часа проторчал в ателье, ожидая, когда Волков подгонит костюм. Неважный закройщик. Пиджак и особенно брюки сидят плохо. И только после ужина пошёл на бал. Почти два часа Ларисы с подругами не было. Смотрели фильм в аудитории 01.
Она была сегодня «какой-то не такой». На ней – белая кружевная кофта. Туфли на низком каблуке. Волосы слишком длинные. Губы сухие, шершавые на вид. Не следит за ними. И это свидетельство того, что она ещё не целована.
Почему она так меняется? И на отдельных снимках видно это «никакое выражение» - холодный взгляд. Спросишь, в чём дело, она ответит что-то и умолкает. Паузы получаются долгие, нелепые. И тогда выручала Валя Почтарёва, будоража её. Просто молодчина!
Во время танца кто-то толкает нас.
- Ого, энергичная парочка, - замечает она.
- И это неплохо быть энергичным, - говорю я.
- Это, конечно, касается меня?
- Нет, почему? Вообще. Ты из тех, кто не успел познать себя.
- Не говори так, - тихо сказала она, почему-то покраснев.
- Что я такого сказал? Ты какая-то непонятная.
- Ну что все говорят мне это? – улыбнулась она.
- Что ты непонятная?
- Да.
Это был последний танец. Мы перекинулись парой фраз. Нашли Валю Почтарёву, и я проводил их.
У зоны В договорились, что соберёмся завтра в 7 вечера. Она улыбнулась, но глаза показались грустными.
Зашёл к себе такой усталый, что лёг и не стал писать ничего. Но, проворочавшись час, взялся за перо. Почему она покраснела? Может, услышала намёк на девственность?
Володя Ярошенко согласился пойти к ним. Я купил ещё одну бутылку армянского вина «Ошакан». Возьму вместе с «Российским полусладким», если Володя не захватит старки. 3.00.
Представляю себе, какой будет Лариса, когда повзрослеет, оде-нется, как следует. Сейчас у неё нет такой возможности. Нет ни выходного платья, ни даже шерстяного или шёлкового.
Ночь на 5 декабря. 2.44.
Вечеринка прошла чудесно. Было хорошо. Картины «Незнакомка» Крамского и «Лунная ночь» Куинджи, приколол днём, когда девчонки были на лекции, а дверь открыла Алла. Девчонки довольны сюрпризом. Валя так обрадовалась книгам, но смутилась, прочитав дарственную. «Вале Почтарёвой в день рождения. Будь всегда весёлой, жизнерадостной, искренней, неунывающей! Такой, какая ты сейчас!»
Вина хватило как раз. Я рассказал несколько романтических историй, одна из которых про надпись «ЛЮСИ», которую кто-то вытаптывал на снегу под окнами возлюблённой и обновлял в метели.
Когда все вышли в гостиную на танцы, я спросил Валю, как Ла-риса относится ко мне? Она сказала: «Не буду говорить. Не хочу портить тебе настроение. Но позже скажу». Пока шли в гостиную, Валя шепнула: «Лариса не хочет ехать со мной на концерт». Танцевал с Валей, Ларисой. Часов в 10 подошёл Саша, друг Аллы, кое-как пробился сквозь вахтёров. Славный, юный парень. У них с Аллой дела лучше.
Поняв, что Лариса прохладна ко мне, я не расстроился. Стало даже как-то легче. Ведь неопределённость мучает больше. Хорошо, что Володя Ярошенко не пошёл, а то понял бы всё.
Спокойствие овладело мной. Ясное, холодное, но полное реши-мости – добиться цели. Нет ни тоски, ни паники, ни особой печали. Не буду строить томные глаза. Хватит ли душевной стойкости, чтобы убедить Ларису, что мы созданы друг для друга? А ведь это именно так.
3.40. Дочитал «Недолгое счастье Френсиса Макомбера» и почувствовал, как стосковался по «Таёжным мелодиям». Завтра возьмусь за новеллу «Откуда берутся молчаливые». И одну из байкальских легенд. Скорей бы ночь прошла. Скорей бы утро. А за окном ветрище!
Когда провожали Сашу, под ногами хлюпала жидкая снеговая каша. Долго ждали автобуса. Лариса могла простыть. Белая шапка, которая ей идёт, грела голову, но демипальто тонковато.

5 декабря 1960. Понед.
СОЖЖЕНИЕ БИЛЕТОВ
22.21. После обеда встретил их в столовой и поднялся к ним. Долго и хорошо говорили. Перед уходом сказал: «Хочу спросить тебя, Лариса»… Валя хотела было выйти, но я остановил её. Все трое понимающе улыбнулись. А Лариса сказала: «Знаю, о чём ты хочешь спросить». А я в тон говорю: «Знаю, каким будет ответ». Она снова улыбнулась: «Ну, значит, всё ясно». «Значит, на концерт не поедешь? – спросил я, и она молча качнула, мол, именно так.
Достав коробок спичек, начал жечь их. У них оказалась пепель-ница. Лариса спросила, не курю ли я. Сказал, что нет, но иногда тянет. В редакциях все курят, и я привык к дыму. Тут Валя решила погадать на спичках. Стала зажигать их по двое, и головёшки начали расходиться в стороны. Один раз, другой.
- Порой гадания бывают вещими, - усмехнулся я.
- Как сейчас? – спросила Валя.
- Да, но я не хочу верить в них, - сказал я, - Горький любил устраивать костры в пепельницах. Вот и я попробую.
Достав билеты, я поджёг их и сказал, что вечером буду писать и тоже не поеду. Увидев горящие билеты, девчонки умолкли.
- Ну, это ты зря, - молвила Лариса.
- Между прочим, на бумажном пепле тоже гадают, - говорю.
Валя отвернулась, уткнувшись в газету, а Лариса смотрела на меня с немым удивлением, а я с улыбкой сказал:
- Пойду работать. Настроение самое творческое, но хочется не только писать, но и крушить…
- Как крушить? – Она всё ещё не оправилась от сожжения.
- Крушить недоброе, - уточнил я.
Подойдя к двери, я оглянулся и увидел, как они смотрят на меня с тревогой. Но я махнул рукой и пошёл к лифту.
Спустился вниз, взволнованный, разгорячённый, как актёр после удачного спектакля, хотя, конечно, кошки скребли душу.
Ночь на 6 декабря 1960. 12.30.
Валерик приехал с концерта поздно. Попили с ним кофе. Они с другом приехали перед началом и не нашли свои места. Сидели в ам-фитеатре – колонны мешали. Говорит, концерт был не очень.
Ну и ладно. В самом деле, не стоило ехать. Зачем мне какие-то артисты, когда сам недурно сыграл роль в импровизированном спек-такле. И пусть осудит меня моя совесть и Лариса, если когда-нибудь узнает об этом. Мог ли я швыряться деньгами, ведь билеты стоили 28 рублей! А брат мой, славный Валерик, давно не выезжал в город. А сжёг я билеты в Актовый зал, не использованные мной однажды.
Всё довольно эффектно получилось. Совестно перед Ларисой, и суеверный страх беспокоит, вдруг это ухудшит наши отношения.
2.39. Днём Валя спрасила, во сколько я лёг, как спал. Сказал, что читал Хемингуэя, лёг как обычно поздно. Валя сказала, что они с Ларисой, которая легла в постели Ани, уехавшей к знакомым, долго говорили, уснули в четыре утра. Сказала, что они очень довольны её днём рождения, и спросила, доволен ли я, так как подумала, что я расстроен. Я начал возражать, а она сказала, чтоб я не старался убедить в этом.
Валя так сочувствует и так симпатизирует мне. На мой вопрос, есть ли у неё кто-нибудь, твёрдо сказала: «Нет».
- А хочет она большого настоящего друга?
- Конечно, хочет. Каждая девушка хочет хорошего друга. Но Лара всё время отдаёт учёбе. Над диваном Вали висит фото, сделанное мной: Алла, Лара, Валя в характерных для них выражениях лица. Алла улыбается, очень светло. Лариса смотрит холодно. А Валя, положив голову ей на плечо, задумчиво смотрит в сторону. Снимок можно назвать: Восторг, Трезвость и Мечта. Три девушки, которых я узнал недавно, вдруг стали мне удивительно близки.
3.13. В Улан-Удэ уже светло. Отец, мама, Олечка встали, хлопочут по своим делам. День рождения Оли, наверное, прошёл хорошо. Гостей много было. Ей ровно три годика. Милой, славной дочурке.
Список долгов: Банчикову – 100, Чернякову – 100, Юркину – 50, Киселёву – 50, Ю.Орлову – 50, Зиновию Беленькому, Ефимцеву, Шияму – по 10. 440 р. Вся надежда на гонорар в «Труде».
4.37. Написал письмо Вале. Но так стыдно просить, что просто написал, что с деньгами туго.
5.59. Уже куранты звучат. Рудик не пришёл ночевать, а радио слышно из его комнаты. Сегодняшняя бессонница на редкость мучи-тельна. Такая боль в голове, что уснуть не могу.
Часов в 11 вечера вышел на кухню, поставил чайник, вернулся, а за столом сидит… Аля Чумакова. Я удивился, увидев её. А она начала писать записку: «Вот и приходи к тебе в гости. А свет, товарищ журналист, уходя, надо гасить»… Наверняка увидела фото Ларисы под стеклом и решила уйти. А я не предложил выпить чаю. На вечере у Нади Монаховой мы как бы сблизились, и она стала
Смотрел сегодня на Ларису и подумал, какой бы прекрасней выглядела она, если бы улыбалась и смотрела на меня с любовью. А обняла бы руками, я бы потерял сознание, если бы не умер от счастья. А мы танцуем на расстоянии, строго. Руки её еле касаются моих рук. Но буду наведываться к ним порой. Приносить читать что-то своё.
6 декабря 1960. Вторник. 23.26.
Звонил, хотел узнать, как чувствует себя. Она простыла, когда провожали Сашу. Вчера кашляла. Но никто не вышел на звонок.
Тренировку начал с трудом. Такая вялость, головная боль, что еле пробежал два круга по Манежу. Попрыгал, взял несколько раз 160. Потом - ядро. Толчки за 12 м. Самый дальний – 12.35.  Неожиданно все стали спрашивать, почему у меня такой вид? Гоша Банчиков, Володя Ярошенко внутри здания. Света Осипова, Люба Жаркова на тренировке. Подошёл к зеркалу и увидел, что я осунулся, круги под глазами. Бессоница, расстройство из-за Ларисы и экзамена дают знать. Сегодня узнал утверждённые оценки.

ЭЙНШТЕЙН ПОЛУЧИЛ БЫ ДВОЙКУ НА ЖУРФАКЕ
Ночь на 7.12.60. 12.05.
Гонорар в «Труде» мизерный – 200 р. Удивлён, ведь статью хвалили Юдович и Даль Орлов. Неужели газета такая нищая? В «Неделе» не застал Строганова и Жигарева. Но Боря Туманов обещал найти мне задание. Доводку костюма перенесли на завтра. Раздал долги.
Ночь на 7 декабря 1960.
1.45. Почти уснул, но сон отошёл, когда решил записать окончательные итоги. Итак, оценки такие: Шнюкас – 5, Заятуев, Каравашкова – 4, Бараев, Киселёв, Ярошенко – 3, Татаринов – 2.
Не только я, но и другие разочарованы в Кузнецове, Пельте, Мишурисе. Талмудисты они. А ведь сотрудница кафедры Нина Николаевна говорила по телефону: у меня - хорошо. Трояк очень удивил, так как после довольно уверенных ответов ожидал даже отлично.
Почему оценки объявили четыре дня спустя - 6 декабря? Экзаменаторы спорили? Красные глаза Мишуриса на фоне его седых волос не забуду никогда. Он с садистским удовольствием топил всех дополнительными вопросами о датах и решениях съездов, партконференций.
Особенно ему нравилось ставить на место печатающихся в газе-тах. Писал ли он, никто не знает. Всю жизнь он был редактором. Ставя неуды и тройки, он утверждал собственную значимость. «Хорошо, что вы публикуетесь, но теорию и историю партийной печати надо знать», - говорил он. Это вызвало у меня отторжение к учёбе на журфаке.
Хотел сказать Мишурису об Эйнштейне, который говорил: эту дату можно узнать в энциклопедии, другие факты - в справочниках. Но вряд ли Мишурис оценил бы ответы гения и с особым удовольствием поставил бы двойку и Эйнштейну.
Огорчило, что профессора Кузнецов и Пельт не урезонили старшего по возрасту, но не по званию доцента. И тут вспомнил, как вместе с Кузнецовым принимал экзамены у студентов, не оказывая им поддержки хотя бы взглядом. И наверняка запомнился им таким же занудой с недобрым лицом, как и все наши преподаватели.
Так сотрудники журфака воспитывают себе подобных!
Можно сказать: факультет обмишурился.
Ночь на 7 декабря 1960. 2.35.
С удовольствием начинаю новую книжку. С сентября, за три месяца, я исписал 7 книжек, считая толстые за две. В начале новой книжки - слова Хемингуэя: «Охотиться, удить рыбу, читать книги, писать, о всём, что видишь, - вот что для меня самое дорогое».
 Мой славный Хэм! Ты так помогаешь! Читаю, и словно окуна-юсь в воды могучей реки, набираю бодрость и свежесть. Листаю вто-рой том, вижу прочитанное, и с удовольствием читаю свои заметки.
Мне по душе мужественный Хэм. Не потому, что он в моде, и не потому, что тонко пишет про любовь. Хэм близок мне, прежде всего, как охотник. Удивительно просто и в то же время сочно пишет, как пули шлёпаются в тело буйвола, как рычит лев, кашляя в темноте. Как туземцы принесли шкуру льва, сырую, тяжёлую. Как пули, попадая в череп буйвола, отскакивают рикошетом, кроша и откалывая огромные рога, как шиферную крышу.
И сразу хочется взяться за перо и сесть за таёжные мелодии. Вроде ничто не висит надо мной. Даже если возьмусь за статью о геологах для «Сов. России» и получу задание от «Недели», то и тогда можно выкраивать время для «Мелодий».
Итак, условились: с завтрашнего дня ты выдаёшь не менее одной страницы. Пусть они будут сырыми. Даже просто наброски, но одну страницу - обязательно! Да, они даются трудно. Помню, в Батуми столько сидел над каждым абзацем, словом. Страшно большой удельный вес каждого из них! И это чувствуется во время работы. Она идёт медленно, со скрипом.
- А что, если начать сейчас?
- Поздно, уже четвёртый час.
- Всё равно ведь не уснёшь.
- Завтра столько дел.
- Но ты же не уснёшь.
- Нет, начинать не стоит. Нужна ясная голова, острый взор. Глаза охотника в засаде, зоркие, внимательные, холодные.

ФАЛЬСТАРТ «НЕДЕЛИ»
7 декабря 1960. Среда. 17.06.
У меня радость – «Гордый кедр» прорвался в «Неделю». В это воскресенье его прочтут миллионы читателей. Вхожу в литературу не с провинциальных задворок и не по контрамарке декады, а с парадного подъезда. И мне кланяется в дверях не седой швейцар, а яркая «Неделя», кокетливая, молодая модница, на проспекте большой прессы.
Очень удачно позвонил утром Строганову, который обрадовал меня. Встретился с ним месяц назад на Ленинском проспекте. Я шёл от Лхамсурена, напротив здания ВСЦСПС. Мы поздоровались, и мне хватило такта не спрашивать о моих новеллах. Олег Алексеевич улыбнулся и протянул мне руку. Он, наверное, ожидал вопроса, но я, пожав его руку, улыбнулся и пошёл дальше. И он решил ускорить мою статью.
18.55. Поделился радостью с Ларисой. Она поздравила от души. Спросил её, можно ли взять у Вали увеличитель? Лара тут же позвала её, и они пригласили печатать у них в воскресенье. Потом засмеялись, перебивая друг друга. Я не понял, в чём дело, но мне стало хорошо.
Весной надо прорваться в один из центральных журналов - «Молодую гвардию», «Смену», «Юность». Кто-нибудь да возьмёт одну из новелл, а, может, и весь цикл «Таёжных мелодий».
Но… слетела новелла! «Неделя», сделав реверанс, мягко сказала, чтоб подождал ещё. Теперь никогда не буду звонит, пока номер не окажется в руках.
Ночь на 8 декабря. 12.14.
Лариса сказала, что задачу, наконец, решила. А до того ломала голову, беспокоилась. Её простуда не пошла дальше кашля.
1.30. Записал начало новеллы «Человек, который всегда улыбался». То ли на обложке книги. И не могу найти.
2.00. Любил девушку. Она из себя кого-то строила. И разошлись пути. Вышла замуж за того, кто и прокормить не может. Встретились случайно. Похудела, ребёнок болеет. Она усмехается грустно, пытается напомнить о прошлом. А парень хмурится. «Эх, с кем ты живёшь? Не скучно тебе с ним?» Она обиделась. Стала говорить, что всё хорошо, но глаза грустные, усталые. Бросилось в глаза, как изменилась она.
«Да что это за мужчина, который не может сделать любимую счастливой? – думает он, - Я бы не допустил такое. Со мной она была бы свежее, моложе!»
Юленька! Это ведь я о тебе пишу. Так ведь у тебя так? Обидно. Ох, как обидно за тебя!
2.20. Если напишу об этом, Лариса подумает, что я намекаю на неё. Странное совпадение: Юля тоже была химичкой, и у нас не сладилось. Только Лариса, пожалуй, искреннее, честнее. А Юля так играла. И я долго нее знал её истинного отношения.
Вспомнилась Френсис Клайн из «Фиесты» Хемингуэя: «Два с половиной года я на него потратила. Теперь даже не знаю, захочет ли кто на мне жениться?» А я «потратил» на Юлю четыре года. Но чистая любовь к ней сберегла меня от «порчи» - я не избаловался с девицами. Грустно, но и сейчас печальная история повторяется.

ВОСПОМИНАНИЯ О ВЕСНЕ 1960 г.
Ночь на 9 дек. 1960. 12.40.
Киселёв дал мне на Литературной странице 240 строк. К субботе, то есть послезавтра, надо написать две-три новеллы вдобавок к «Стрельбе влёт» и «Первой жертве».
1.49. Перелистал весенние записи. Там много о «Таёжных мелодиях», которые я тогда называл рапсодиями. И вспомнил ту пору. Я приехал из Батуми загорелый, с большой бутылью. Рачинского вина хватило почти на весь май. Угощал Люду Здравосмыслову и Лору Космодемьянскую, Цирюльника и Школьного, Риту и Нелю, когда они пригласили на день рождения. Вино понравилось нашей компании – Володе Ярошенко и Нине Пижуриной, Инне Пименовой и Рудику Борецкому, Нине Агаевой и Виталию Татаринову.
А как ездили на ВДНХ – фотографировались у ТУ-104, любовались лебедями на пруду, в чайхане пили вино, ели манты, плов! На обратном пути зашли в кафе-мороженое, бывший коктейль-холл на Горького. Я удивил ребят, сказав, какой гимн получился бы из «Славься» Глинки. Потом уставшая Инна прислонилась ко мне и уснула у моего плеча. Мне стало неудобно и потому, что я боялся шевельнуться и разбудить её. И ещё потому, что все смотрели на нас. Она дремала, очень красивая, и я выглядел прекрасно.
Вспомнилось 7 мая, когда мы прыгали во дворе после танцев: «Баба сеяла горох, прыг-скок», пока нам не крикнули сверху. Сели на лавочку во дворе, пели, кричали от избытка чувств.
19 мая слушали, как Володя Ярошенко пел под гитару Брассанса, Жерара, Френка Синатру, а мы подпевали ему. Когда стало светать, Нина Пижурина, Инна Пименова и я поднялись на крышу нашей зоны Е. Ветер розовый от Москвы-реки. Володя не пошёл с нами. Нина ушла домой, и мы с Инной остались вдвоём.
Тут она как-то прищурились, глаза стали лукавыми, улыбка как бы говорила: «Ну что ты стоишь? Действуй!» Но увидев, как сверху, из зоны В, кто-то смотрит на нас, я за руку увёл её в чердачную дверь. Там её взгляд стал ещё более дерзким. Но и там не обнял её. Да, она красива, аристократична, но…
Ведь Рудик Борецкий положил на неё глаз и строит серьёзные планы. Он на три года старше меня, родился в Киеве. Мать – полька Ядвига Войцеховна. Окончив философский факультет Киевского университета, работал учителем в школе, репортёром радио. На Московском фестивале молодёжи вёл прямые репортажи. Его заметили, и он создал первую молодёжную редакцию на Центральном телевидении.
Сейчас он командирован в Новосибирскую студию ТВ. Как можно, пользуясь этим, прикасаться к Инне? Может, я удивил её, зато буду спокойно смотреть Рудику в глаза.
На лето наша компания разъехалась в разные концы. Нина Пижурина с геологами на Енисей, я – на Байкал, Володя Ярошенко повёз группу американцев на Балхаш, Инна стала переводчицей чешской группы в турне по Закарпатью и Молдавии.
Первой после меня вернулась Инна. Проводив чехов, она отдохнула дома, в Риге, потом в Крыму. Я занёс ей снимки, сделанные весной на ВДНХ. Увидев их, она сказала, что таких хороших снимков в Москве у неё ещё не было. И выставила грузинское вино твиши, стоявшее в холодной воде. И мы выпили вместе с Ниной Агаевой. Когда она ушла, я снова увидел лукавый прищур Инны. В комнате полумрак, два ночи. Любуясь снимками, она поцеловала меня в щёку, но я ушёл.
Прошло лето, началась осень. Володя Ярошенко вернулся с Балхаша, загоревший на рыбалке и утиной охоте. А Нина Пижурина задержалась на Енисее. Но когда она приехала, мы не собрались вместе. Понял, что именно Нина связывала нашу компанию. В экспедиции она увлеклась Женей Долгиновым. Парень что надо. Высокий, статный. И человек прекрасный. Боюсь, у него рухнет семья. Я часто вижу его с Ниной. И эта пара выглядит чудесно.
Володя Ярошенко недавно грустно вздохнул: «Теперь не знаю, полюблю ли кого, хватит ли сил на новое чувство?» Взял гитару, начал петь «Поезд оставил дымок. В дальние скрылся края…» И так грустно, что у меня защемило сердце. Вспомнил, как я сел в поезд после пятого курса, и услышал Клавдию Шульженко. Пришлось отвернуться к стене, что соседи не увидели моих слёз.
Уже три ночи. Завтра надо в «Известия» вычитать новеллу. Впрочем, стоит ли ехать? Но нет, надо – вдруг, что не так.
На часах 4, а я не ложился. Как отвлёкся от новелл. Ударился в воспоминания о весне и… Не мог остановиться, пока не записал их.
Ночь на 10 декабря. 2.15.
Ушёл от девчонок час назад. Явился в 10.30 ненадолго, а встре-тили так хорошо, что я не заметил, как пролетело три часа. Алла спросила, что я вчера и позавчера не был. Она, видимо, не в курсе.
Сел за новеллу «Человек, который всегда улыбался». Писал её легко, с удовольствием. И она так легко даётся, как девушка – люби-мому. Тс-с! Не разбуди критика, который ночью спит.
5.24. Днём сюрприз – Валера принёс с почты перевод. Неужели, думаю, Валя телеграфом послала? А это радиокомитет дал мою статью по изобретениям. Цифры типично гонорарные – 181 р. 31 к.
11 декабря 1960. Воскр. 11.52.
Просят рассказ в новогодний номер. Никогда не писал на заказ. А когда брался, не получалось. Впрочем, надо подумать.
Сидят двое. У обоих нелады с подругами. Он влюблён, а она: это не мой идеал. А идеальных нет. Вот и дружит пока с ним. И постепенно привыкает к нему. А он перевоспитал её. И…

ПОДГОТОВКА К БАЛУ АСПИРАНТОВ
Ночь на 13 дек. 1960. 12.50.
Валя прислала 200. Молодчина! Спасибо!
Надвигается бал аспирантов. В комиссии по подготовке мне по-ручили стенды сатиры и юмора, освещение в газете и радио. Так закрутился, что забыл простыни поменять.
В субботу после первенства гуманитариев МГУ печатал в блоке В-1140 до трёх ночи. Печатал их снимки и свои. Приёмник был включён, мы слушали музыку и даже потанцевали с Ларисой при красном свете. Вёл её деликатно, не прижимая к себе.
Сегодня договорился с дежурной зоны пустить их, но они задержались на факе и пришли после 9, когда та сменилась. Пришлось подняться к ним. Читал «Концерт Мендельсона». Удивили Лариса с Валей, которые внимательно слушали, а в конце тонко подметили недостатки.
2.00. Днём Саша Андриевский и Ян Маркус фотографировали меня у сетки с диском. Для бала аспирантов. Мои снимки и на других стендах, где представлены публикации и научные труды аспирантов. Лариса придёт на бал. Новый год договорились встретить у них, той же компанией, что и 4 декабря. Кого бы пригласить? Ярошенко едет в Москву. Может, брата Валеру? Но захочет ли он, и захотят ли они?
Хлопоты с балом. Надо взять в Совинформбюро журнал «Край рад» с моей статьёй о МГУ. Аспиранты не видели его. Потом на биофак – статья об аспирантке-геоботанике Татьяне Былеевой для стенда на балу. Визиты в радиостудию, фотохронику МГУ, статья о КБО. Зря согласился писать её, но редакция просит. Ох и трудно придётся. Эти дни не до новелл. На планёрке решили дать кроме КБО мои статьи о первенстве гуманитарных факультетов по л/а и полосу об аспирантах.
Тренировался сегодня легко – послезавтра первенство по ОФП. 50 м, тройной с места, канат на скорость подъёма, метание ядра снизу двумя руками, штанга. После толчка ядра на 12.70 все поздравили меня. Но кризис с диском не прошёл – 38.67. Хочу преодолеть его к чемпионату Москвы, до которого 11 дней.
У Ларисы и её подруг завтра контрольная по физике. Дрожат, бедняги. А я сколько времени отнял. Не выгоняют, и я сижу.
3.00. Порой и от хорошего настроения бывает бессонница. И вот мелькнула мысль. Как в бое быков есть момент истины, когда тореадор закалывает быка, так и в метании диска, копья есть такой момент. И когда поймаешь его, кажется, копьё звенит от восторга, если удачно попали в него. А диск набирает высоту стремительно, как ястреб, чтобы тут же пикировать. И даже тяжёлое ядро становится лёгким, если толкнуть его мощно, высоко, поддев в финале кончиками пальцев.
На химфаке вывесили таблицу рекордов МГУ и химиков. Валера упомянут в трёх местах – дважды в метании копья и один раз в метании молота. Валя Почтарёва спросила, не я ли там. Сказал, что это мой брат. Они заинтригованы и хотят увидеть его. Представляю их удивление, когда они увидят его. Мы ведь совсем не похожи. 4.00.
Радио готовит спецпередачу об аспирантском бале. «Таёжные мелодии» прочтёт Маршак, наш университетский Левитан.

ОРЁЛ И РЫБАКИ
Он прилетает в конце зимнего дня. Уж сумрак опускается над Байкалом и ветер гонит по льду струи снега, когда рыбаки начинают выбирать из полыньи последние метры длинного невода. Десятки прорубей пробивают они с утра до вечера, проводя через них шестами и верёвками стометровый невод.
Бурлит, плещется вода в проруби – мотня подошла. Вычерпывая рыбу на лёд, рыбаки не замечают, как над ними начинает кружить орёл. Спокойно, по-хозяйски парит он, дожидаясь, пока рыбаки выгребут весь улов. И когда из проруби выложат всю рыбу, орёл, выбрав самую крупную из них, стреми-тельно падая вниз, хватает когтями самую крупную из них. И никто из рыба-ков, уставших за день, не пугает его. А если кто и кинет куском льда, орёл лишь покосится надменно и, медленно махая метровыми крыльями, улетает к скалам.
Но однажды старый рыбак решил избавиться от ясашника и сбил его шестом. Ощерился орёл на льду, растопырил перья на перебитом крыле, рас-крыл острый клюв и щёлкнул им.
- А ты меня не пужай, - сказал рыбак.
Обычно молчаливый, на этот раз он излил душу. Загрубелыми пальца-ми он скрутил цыгарку, запалил трут от огнива и начал:
- Сильным и дерзким не грешно быть, но воровать орлам не пристало. Целыми днями сидишь в тёплом гнезде, а мы на ветру и морозе этими вот ру-ками невод подо льдом тянем.
Руки были грубые, пальцы узловатые. Порой рыбак ими угольки из ко-стра брал для прикурки. Столько прорубей пробил он в метровой толще льда, столько мокрой рыбы выгреб на морозе.
Орёл слушал-слушал и вдруг, злобно сверкнув глазами, клюнул ладонь рыбака.
- Ну что? – усмехнулся рыбак, - Видишь, мне не больно. А тебе всё рав-но, что лёд клевать.
Не понравились орлу эти слова. Подпрыгнув, он хотел клюнуть рыбака в глаз. Но мощный удар ладонью перебил его шею. Распяли орла на шесте, расправив крылья, и оставили так, чтоб другим неповадно было.

Бег на 50 выиграл Миша Кашинский – 6,1 сек. Лёва Карпушенко взял 175 см в высоту и прыгнул в длину 6 м. 64 см. У журналистов хорошо выступили Виталий Игнатенко, Илья Меленевский, Валентин Гончаров, Тамара Тамаева, Галина Подгурская, Наташа Киселёва. Вл. Бараев толкнул ядро на 12.70. 
4.55. Сейчас вспомнил: не выслал Вале английских книг и газет, которые нужны ей. Послал только брошюры. С газетами сложно. Их не продают как инородные и опасные.
Вечером звонок Саши Музыри. Она вызывала Борецкого, но его нет. Спросила, нет ли у меня поесть? У меня были яблоки, сыр, вафли, но я ждал Ларису с Валей и сказал, что нет. Позже я пошёл на 11-й этаж и угостил девчонок. Прочёл им новеллу «Есть ведь такие люди» - о гибели охотника от самострела, поставленного на лося. Ларису не покоробило место, где рогатина выдёргивается из груди, и лось умирает.
Ночь на 14 декабря 1960. 1.11.
Вторник прошёл безалаберно. Так бывает, когда дел много, и делаешь их с теми, кого трудно поймать, а после довести дело  до кконца – столько ведь людей необязательных.
Саша Андриевский, услышав мои новеллы по радио, поздравил: «Благодарю! Великолепные новеллы!» А я жалею, что Женя Макухин убрал абзац, где вытащили рогатину, отчего охотник умер. Даже девчонки позавчера приняли это место. И филологиня Земфира Смирнова, прочёв его, сказала, что оно интересно и нравится ей. А ещё она сказала, что я слишком увлекаюсь образностью, и мой текст слишком вычурный. И Строганов в «Неделе» говорил то же. Ещё в 1955 году, читая рассказы Сергея Антонова, я писал, мол, словно по вязкой дороге идёшь. Обилие сравнений, образов мешает читать…
Хемингуэй: «Как бы удачен не был оборот или метафора, надо применять их только там, где они безусловно нужны и незаменимы. Иначе из-за тщеславия он портит свою работу».
После бала засяду «за простую, честную прозу без всяких фокусов, без того, что портится от времени». Как советует Хемингуэй. И ещё: не надо ждать настроения, свободного дня. Садись и пиши в любой час. Вдохновение, другим словами - желание писать, всегда придёт в работе. А писать мне есть о чём.
Саша Андриевский сегодня снял группу аспирантов, которых собрал я: Ричард Косолапов, Алик Черняков, Гаврила Романов, Домис Шнюкас и др. Меня снял в той же группе и отдельно – за пианино в гостиной. Это  для стенда на балу.
3.03. Хемингуэй: «Начав свои первые строки, положил начало темы, которой должно хватить на всю жизнь».
Может, «Таёжные мелодии» положат начало тому, чего хватит на всю жизнь? Завтра перед чтением их по радио мне дадут слово. Не будет ли нескромно сказать так?
Выступление по радио
«Таёжные мелодии» увлекли не только тем, что о тайге мало пишут. Мне кажется, люди в Сибири гораздо свежее, богаче душевным здоровьем. Здесь больше сильных, ярких характеров, людей мужественных, стойких, привыкших смотреть смерти в глаза. Неслучайно именно сибиряки останови-ли немцев под Москвой, хотя её защищали люди со всех концов страны.
- Некоторые новеллы страдают вычурностью образов. Я пока не могу преодолеть любованием отдельными образами, сравнениями и потому порой нагромождаю их друг на друга. Сейчас подошёл к ключевым новеллам, в ко-торых хочу раскрыть секрет сибирского характера, источник его мужества, самообладания. Это поможет показать душевное величие людей с берегов Енисея и Байкала, хребтов Алтая и Приморья. Людей, привыкших спокойно смотреть смерти в глаза, отстоявших Москву осенью 1941 года. Столицу за-щищали люди со всех концов страны, но перелом внесли именно сибиряки, которые не дрогнули перед бронированными полчищами фашистов.

СУЕТНЫЙ  МИР
Ночь на 15 декабря 1960. 12.25.
Аспирантский бал отодвинули на неделю. Соревнования по ОФП – с 16 на 19 декабря. Поездка Ричарда в Новосибирск отложена. Новелла в «Неделе» снова перенесена…
Неспокойный, суетный, неверный мир интеллигентщины! Ни на что нельзя положиться. Никому нельзя довериться.
С утра до трёх часов упирался в редакции с полосой об аспирантах. Закончил, сделал, и тут приходит Самедов: бал перенесён из-за выборов. После этого пошёл в радиостудию на запись новелл. Передо мной Алик Черняков прочёл на плёнку свои стихи. И неплохие.
Я записал «Орла», «Гордый кедр», «Есть ведь такие люди».
Из радиостудии – в Манеж. Брал старты, прыгал на удивление легко. Видимо, сказалось злость на все переносы. Разминался с химичкой Наташей Елисеевой. Она мастер спорта по барьерам, на вид хрупкая, а бросает и ловит тяжёлые медицинболы запросто. В том же темпе и с тем же азартом, что и я. Секрет её побед – в трудолюбии.
В 11-м часу вечера поднялся к Ларисе. Она ужинала в противо-положной комнате. Настроение у них было бравурное. А я поник, узнав, что радио на их этаже молчит. Мне хотелось, чтобы они услы-шали мои новеллы. Побыв полчаса, ушёл, хотя они, в том числе Лариса, просили остаться. Спешил услышать хотя бы конец новелл. К счастью, последние известия задержали, и я услышал их целиком. И ещё сюрприз. Маршак послушал моё чтение и полностью перечитал всё. Ну, Маршак! Действительно, наш университетский Левитан! Он читал – чудо как здорово! Я просто не узнал свои тексты.
Звонил Ларисе, но их телефоны забиты частыми гудками. И я позвонил Ричарду. Он урезонил меня, сказав, что я, видимо, от волнения, выступил плохо. Голос Маршака понравился, но орла жалко. «Какой-то мужик убивает его, и от этого пахнет сырым мясом». Предложил сделать орла чуть ли не другом рыбаков. Мол, когда он однажды не прилетел, рыбаки поняли, что привыкли к нему, и им его не хватает. В тот раз я отказался, а полвека спустя, когда набирал эти строки, полностью согласился с Риком.
1.49. Моя уютная, хорошо обставленная комната прекрасно выглядит при ярком свете. Хороша и в полумраке. Но если в комнате что-то не так, яркий свет подчёркивает её неприглядный вид. И потому, приходя к Ларисе, я хочу выключить верхний свет, до того неважно выглядит их комната.
У меня всегда горит яркий свет, освещая картины, карты, кото-рые придают теплоту и уют. Юра Шубин, зайдя ко мне, сказал:
- У тебя хорошо, даже уходить не хочется. Тебе надо заняться английским, журналисту совершенно необходимо знание языков.
И я решил поговорить с Ярошенко о курсах английского языка. И в тут же подумал, что времени мало даже на подготовку к экзаменам.

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ РАДИОХИМИКОВ
15 дек. 1960. Четв. 11.00.
Николай Вас. Костин, глава комиссии:
- Не будем говорить о знаниях, они достаточно высоки. Предлагаю зачитывать характеристики до входа выпускников. Не торговаться при них. Последнее слово должно быть за комиссией. Нужно учитывать воспитательную роль распределения.
Представители Почтовых ящиков, Академии наук, Комитета по химии (далее КПХ), уточняют, кому, сколько нужно выпускников. Человек из КПХ предупреждает: «Если не будет двух-трёх москвичей, мы откажемся обсуждать кандидатуры».
1. Александров, 1935 г/р. Неорганик. Профорг. Работал в ССО. Взяли в Институт химической физики, в Ногинск.
2. Белоконев, 1937. Дважды ездил на целину. Шахматист, лыжник, самодеятельность. Химия стабильных изотопов. «Хочу остаться в лаборатории, продолжить тему».
Удовлетворяем просьбу проф. Паникова: выполнять прави-тельственное задание по стабильным изотопам.
3. Бобылев. Шатен, очень юн. Староста, бессменный целинник. Спортсмен. На него претендует кафедра неорганической химии. Недовольные голоса: «Мы из года в год получает отказ. Зачем мы приезжаем?» В итоге его оставили на кафедре неорганической химии.
4. Бодня. Спокойные умные глаза. Борьба за него серьёзная. Три места: кафедра, почтовый ящик 590, НИИ. Оставили на кафедре аналитической химии.
5. Власов. Этот зимний выпуск готовила кафедра радиохимии. И она претендует на него, как и п/я 590, и служба безопасности.  В итоге борьбы, его оставили в МГУ.
6. Высоцкий и Высоцкая, супруги. «Их надо распределить вместе. Двоих радиофизиков можете взять?» Представитель Сталиногорска: «Конечно». «Но отец подарил им дом в Лианозово, так что прописка московская будет». Однако, решили послать в Сталиногорск. Входят оба, очень волнуются. Услышав предложение, она спросила: «А ясли там есть?» «Конечно».
(В 1961-м Сталиногорск Тульской области переимено-ван в Новомосковск.)
7. Данилов. Способный, но поведение не очень. П/я-190: «Мо-жем взять». «Но он может подвести». Входит чёрный, смуг-лый, кавказского типа. «Предлагаем п/я 190, один из больших городов Сибири. Оклад 1300 р. Плюс надбавка за дальность 300 %. Квартира. Есть учёный совет, диссертации утверждает. «Я хочу работать в области физической химии», - говорит он. Но там есть возможность. «Не согласен». Тогда распишитесь: «Не согласен».
8. Кирпичёв. 1937 г/р. Серьёзный студент. Агитатор, член курсового бюро. Спортсмен. Агитпоходы. Два места: Институт физхимии в Ногинске и п/я 590. Входит в сером свитере, волосы дыбом. Говорит тихо: «Пожалуй, Ногинск». Почему? «Занимался кинетикой». Но и там можно. «Возражаю, - тихо, но твёрдо, - хочу заниматься физической химией». И расписался.
9. Дмитрий Ив. Метелица. 1938 г/р. Отличник, энергичный, эрудированный, знает иностранные языки. Грамота ЦК за целину. Входит худенький, коротко стриженый, в очках. Его без споров взяли в Институт физхимии, Ногинск.
10. Миронов Геннадий Алексеевич. Бригадир в Булаево. Из трёх мест (аспирантура, п/я 590, Институт оргсоединений) выбрал аспирантуру АН.
11. Невоструев. 1938. Лектор, целинник. На него претендуют Томск, Лисичанск и п/я 590. Подумав, выбрал Институт азота в Лисичанске.
12. Моралёв. 1937. «Умеет зажечь: целина, самодеятельность, спорт». Назвали три места, но кто-то возразил: «Он был в авангарде волнений после разделения общежития на мужское и женское». «Но и Александров тоже, а его – в Ногинск». У него характеристика хорошая. «И у Моралёва хорошая». Все мы знаем, как пишутся характеристики. Жена Моралёва работает в Московской области. «Направим его на Восток, п/я 590». Когда Моралёв вошёл, ему предложили 590. «Но у меня жена работает под Москвой. Металловед». И на Востоке найдёте место. «На меня ведь есть заявка». Но мы лучше знаем вас. Когда он отказался, его попросили расписаться, но, постояв над ведомостью, он не поставил подпись.
13. Сафонов. 1938. Грамота ЦК. Кафедра радиоизотопов. Москвич. Предлагаем аспирантуру АН. «Второго аспиранта? Это ни в какие ворота!» Почему Кирпичёва не предложили? Он ведь один из лучших. Неправильно отправлять радиохимиков куда угодно! (Место распределения не записано.)
14. Озерковский. 1937. «На периферию! П/я 590. В аспирантуру не годится». Да что вы? Хорошая кандидатура, ничуть не хуже Власова, из-за которого шла драка. Входит маленький, сутулый человек, в очках, с острыми глазами. Сходу в бой: «Что за распределение, когда предлагается одно место? Между чем выбирать?» И, сказав так, вышел! «Ведёт себя неправильно. И у него тоже хорошая характеристика!»
15. Соляников. Меченые атомы. «Может, выбор дадим?» «Согласен», - говорит Н.В.Костин. Входит высокий стройный юноша, короткая причёска. Выбрал Институт химической физики, Ногинск.
16. Сотников. 1938. 4 раза – целина. Медаль, грамоты. Москвич. Из 4 мест выбрал Бочвар, у метро Сокол.
17. Тарасенко. Целинник, грамоты. Создаёт препараты против лучевой болезни. Не москвич. «Предлагаю оставить в аспирантуре. Борьба против лучевой болезни чрезвычайно важна». Когда ему назвали три места, он сказал: «Последнее». И стал аспирантом МГУ.
18. Шаталов. 1938. Мастер спорта по плаванию. «Как 590?» – спрашивает Костин. Не согласен, - возражает член комиссии, - у них уже 6 человек. «Нет, четыре». Входит высокий, могучий пловец с комплекцией Тарзана. (Куда послали, не записал.)
19. Шведчиков. 1937. Грамота ЦК за целину. Пользуется уважением Представитель КПХ: «Прошу хоть одного москвича!» По способностям он годен в аспирантуру АН. Уже два года работает у академика Семёнова. «Мы его и без жилья возьмём. В Ногинск, даже если не прописан».
Шведчиков: «Я делал диплом в Институте химической физи-ки». (В итоге взяли в Ногинск.)
20. Стрепетов. 1937. Редактор стенгазеты «Индикатор». Значок ЦК за целину. Выбрал Лисичанск, институт азота.
21. Щередин.1937. Значок ЦК за целину. Способный студент. Не москвич. Диплом не защитил. «Давайте в 590, там защитит». Зашёл, вызывающе сел спиной к комиссии! «Сибирь, говорите? А есть другие места? В понедельник у меня медкомиссия. Всё будет зависеть от её заключения». Решили отложить.
22. Томарёва Эмилия Михайловна. Проводила хим. олимпиады. Оптик, спектроскопия. Муж в Мытищах, ребёнок. Направлена в распоряжение Комитета по химии.
В итоге 6 распределены в институты АН, 6 – в аспирантуру МГУ, 3 – Комитет по химии, п/я 590 – 7 человек.
В конце вновь спор о Кирпичёве: АН просит его себе, а п/я 590 возражает: «У нас нехватка людей».
Здесь опубликована сырая запись. А 21 декабря 1960 г. в газете «Московский университет» появилась моя статья. Так что тем, кто изучает историю МГУ, советую найти тот номер газеты.

15.12.60. Чтв. 16.30.
ДОНОС ГАВРИЛОВА.
Приём в партию: 1. Каверин, 1937. 2. Колосова, 1939. 3. Леонид Кравченко, 1937. 4. Шере, 1937. 5. Гордиенко, на вид совсем юная девчонка. 6. Белов, 1940. 7. Пальчек, 1927.
Приём в кандидаты: Александр Крейн. 2. Альберт Крылов, 1931. 3. Светлана Каравашкова, 1931. 4. Михаил Терентьевич Стахов, 1929.
Мишурис: В партбюро поступило заявление Виктора Гаврилова, что Шведов, Стыкалин и он, Гаврилов, в августе 1960 г. во время приёмных экзаменов выпивали и дома у Шведова, и на факультете.
Голос из зала: «Но Гаврилов не упомянул, что вошёл в комиссиию, чтобы протащить своего человека!».
Собрание решило оправдать Шведова и Стыкалина, а поведение Гаврилова обсудить отдельно.
Собрание шло почти 8 часов, но время летело незаметно. А я устал после двух заседаний, с учётом распределения на химфаке.
16 дек. 1960. Птн. 8.33.
Уснул в час ночи. Проснулся в 6. И от множества дел не уснул. Статьи 1. КБО. 2. Первенство гуманитарных факультетов. 3. Распределении химиков. 4. «Неделя», «Край рад». 5. Первенство по ОФП.
В 7.30 позавтракал в столовой зоны Б. На обратном пути зашёл в зону В, и снова поел: студень, каша, масло, кофе.
Ночь на 17 дек.1960. 1.33.
Бежал из-за вялости плохо. И всё же 50 м. - 6,4 сек. Выиграл грудь у Латынина. Канат – хорошо: 8,0 сек. Метание ядра снизу: 10.71. Тройной с места:  8 м. 39 см.
Встретил Риту Адаменкову и обещал утром показать готовую статью. Потом - на химфак, занесу Громовой газету.
После ужина зашёл к Ларисе и просидел 3 часа, до полуночи. О распределении слушали с интересом. Потом прочёл из свежего номера «Вещего Олега», стихи Алика Чернякова. Аня стала гадать на спичках. Головешки так и тянулись друг к другу: «Судьбы сходятся».
Рассказывая об идеомоторных актах, стал демонстрировать с ключом на длинной нитке, как он качается слева направо или по кругу, если представить, как он должен качаться. Но рука при этом не должна двигаться. Девчонки сначала не поверили, но, взяв в руки нить, убедились, что это так. И все трое – Аня, Валя, Лариса, поражены этому.

17декабря 1960. Суббота.
Сегодня Литгазета дала отклик М.Волконского на мою статью:
«ДОМА ДЕКАБРИСТОВ В СИБИРИ»
В «Литературной газете» от 29 октября 1960 г. напечатана статья аспи-ранта МГУ Вл. Бараева «Реставрировать дома декабристов».
Работая над архивом моего прадеда С.Г.Волконского, я этим летом по-бывал в Сибири и видел дома декабристов в Иркутске, Чите и Петровском За-воде. В Иркутске их два: Волконского и Трубецкого. Первый реставрировали, второй выглядит куда хуже. В Петровском Заводе находится дом Горбачев-ского (теперь там библиотека) и дом Трубецкой, превращённый в гостиницу. В Чите - дом Нарышкиных. Эти дома имеют мемориальные доски, а дом Вол-конского даже две.
В селе Урик (Иркутская область) домов декабристов нет, если не счи-тать довольно неказистого крестьянского домика, на стене котрого высечена надпись: «Построен в 1833 г.» Эта дата близка к моменту поселения декабри-стов, но других данных о доме и его хозяине нет.
Вполне присоединяюсь к мнению Вл. Бараева о необходимости ре-страврировать дом в Баргузине, спасти его от гибели. И, конечно же, на всех домах декабристов должны быть мемориальные доски.
Не совсем согласен с автором статьи только в одном: разумеется, в доме Кюхельбекера можно создать филиал краевеческого музея, но мне кажется, наша главная задача – не в распылении материалов о декабристах, а собира-ние их в одном месте. Это значительно облегчило бы задачу историков. По-этому я думаю, что подходящим местом для такого центрального музея декаб-ристов мог бы стать дом С.Г. Волконского в Иркутске – большом городе, об-ластном центре.
М.Волконский.
Как-то спокойно отнёсся к статье, хотя М.Волконский дважды назвал мою фамилию. А это ведь реклама журфаку и МГУ!
Ночь на 18 дек. 1960. 2.00.
Прошлой ночью спал лишь час, днём уснул на 2 часа, но чув-ствую хорошо. Статья шла с трудом. Закончил в 19.30. Хотел поспать, но решил подождать Риту Адаменкову, а она не пришла. Надо уточнить кое-что. Пошёл в редакцию, стал доводить, после 2-х часов пообедал, отнёс на химфак статью Громовой.
Неприятная новость: Завтра в день выборов мне велено ехать в СШ-192, подшефную журфаку, дежурить в агитпункте. Я почти не сплю эти дни, и утром придётся встать до 6.00, проголосовать и идти в район Мосфильма. Подежурю до 12 ч. А вечером, поспав часа 2-3, пойду печатать в блок В-1130.
3.40. Утром письмо от Вали, хорошее, тёплое. В суете дня забыл о нём, а сейчас вспомнил и не сплю от мыслей: что будет дальше? Сегодня зашёл к Ларисе, Блок закрыт. Спустился к Нине Барановой. У неё какие-то парни. Она гадает им. Что-то везёт на гаданья. Поздоровался, хотел уйти, но она предложила погадать мне. Ребята не возражали.
Нина попросила назвать количество букв в имени и фамилии человека, который мне интересен. Я назвал одиннадцать. Вышло, что номер 11 интересуется мной, и вскоре у нас будет серьёзный разговор…
Гадание гаданием, но я заметил, что Лариса стала смотреть на меня по-новому. С интересом к тому, о чём говорю. Вчера, слушая о распределении, она, как и подруги, очень смеялась, когда я описывал, как вели себя выпускники и женщина из Комитета по химии.
Скоро должны приехать родители с Олькой. Все увидят меня с дочуркой, которая будет называть меня папой. Да и я не буду скрывать этого. Сейчас у меня двойственное чувство – и радость от предстоящей встречи, и озабоченность, когда сказать Ларисе о дочурке, до или после её приезда? А, может, привести её к ним без предупреждения?
После письма Вали подумал, как же труден будет разрыв! Он усложнится «дележом» дочки и ударит по всей семье. Какие переживания родителям и моей славной тёще Елене Андреевне! А как сама Валя перенесёт удар? Она пишет, что по ней сохнут ребята из геологоразведки и медики. И я подумал, пусть дружит и даже встречается с кем-то. Так будет лучше. Может, расстанется со мной и оставит мне Ольку.
Если Лариса полюбит меня, как отнесётся к дочке? Сможет ли стать для неё матерью? Просто кошмар!
Разложил всё по полочкам и подумал, что сейчас я больше думаю о себе, чем о близких. Вообще я - эгоист. Пишу это спокойно, трезво констатируя факт. Ну, может, не совсем, но чёрточки эгоизма есть…
Мне хочется хорошо зарабатывать. Чтоб носить добротную одежду, жить безбедно, не думая о деньгах. Но хочется, чтоб и Вале-рик, и родители, и дочурка выглядели хорошо…
Уже пять утра, через 50 минут мне идти на выборы.
18 дек. 1960. Воскр. 8.18.
Три восьмёрки в цифрах. К чему бы это? Последнее время столько гадаю.  После дежурства на агитпункте поспал 3 часа, но разбудил звонок Лхамсурена: «Родители выезжают, будут здесь 25-26 декабря». Как обухом по голове! Хотел ведь встретить Новый год в блоке 1130. Пошёл на почту, телеграфировал: «Начинаются экзамены, надо бы отложить выезд на месяц».
Ночь на 19.12.60. 1.48.
Пришёл к ним в 8 вечера, после отправки телеграммы. И до часу ночи печатали снимки. Фото вышли хорошими, Лариса – тоже. Она вдруг предложила выехать на днях за город. Назвал Переделкино, они тут же назначили среду. Когда я сказал, что мне не хочется идти на аспирантский бал, они удивились и стали уговаривать. Тогда я сказал им, что ни от одного бала у меня не осталось светлых воспоминаний. В праздники почему-то испытывал тоску.
- А ты думаешь… - начала Лариса.
- Нам веселее? – закончила Валя, когда Лариса замялась.
И мы все рассмеялись. Оказывается, им знакомо это чувство.

СОВЕТ БИЦОЕВА И ПУГОВКИНА
Днём встретил у высотных лифтов полковников Бицоева и Пу-говкина. Мундиры с погонами говорят о том, что они ещё служат. Как у всех ветеранов Великой Отечественной, на груди – четыре ряда колодок наград. Они стояли в группе осетин. Среди них - журналист Саша Джиоев, с которым у нас очень тёплые отношения. Увидев меня, Бицоев окликнул, обнял и, взяв за плечо, сказал всем:
- Десять лет назад мы начали учить философа Владимира Бараева военному делу - на Моховой, в лагерях Кантемировской и Таманской дивизий. Он был такой худой, тощий, а сейчас, видите, какой богатырь!
Я подхватил тему, рассказав, как полковник Бицоев в Козельске, глядя на меня в обмотках, сказал: «У тебя ноги, как обнажённые!» Как и тогда, все дружно рассмеялись.
- А сейчас Володя, - сказал Саша Джиоев, - чемпион МГУ по метанию диска и рекордсмен журфака по копью. Публикуется в газетах.
- Ах, Саша, не опережай старших, - шутливо сказал Бицоев, - Я с удовольствием читал его статьи в «Комсомолке», Литгазете. И так как у него осетинская фамилия, давайте примем его в наше землячество!
Все засмеялись и зааплодировали. А Пуговкин воскликнул:
- О, ясное море! С радостью добавлю, что и я обучал его военному делу и помню его с самой лучшей стороны. Он и гранату метал дальше всех, и в стрельбе был в числе самых метких.
- Дорогие друзья! Наша встреча начинает походить на какое-то торжество, жаль, без тостов, - пошутил я, - Позвольте и мне сказать слово в честь моих учителей.
Тут снова раздались аплодисменты.
- Меня поражает, что наши любимые полковники ничуть не из-менились за десять лет. И вот такими же, как они, весёлыми, энергич-ными, неувядающими, мне и всем здесь стоящим хотелось бы оста-ваться до конца жизни!
Под шум аплодисментов Бицоев шепнул: «А что, Володя, давай, зайдём в профессорскую столовую, отметим встречу». Глянув на часы, я сказал, что меня ждут в редакции. Тогда он вдруг спросил:
- А чего это ты заговорил о разводе?
У меня мелькнуло: «Наверное, Джиоев сказал. Значит, говорили обо мне до того». А Бицоев очень серьёзно продолжил:
- Подумай, как следует, не торопись!
- О, ясное море! – сказал Пуговкин, - Из опыта своих друзей знаю, каждая новая жена хуже первой.
От души поблагодарив их за совет, я попрощался с ними и, махнув рукой Джиоеву и его друзьям, и вошёл в лифт.
Я был рад неожиданной встрече с любимыми полковниками. Поверьте, этот эпитет не натяжка. «Ясное море!» Пуговкина помнят тысячи выпускников МГУ. За все годы мы ни разу не слышали от него и Бицоева ни одного матерного слова.
«О, ясное море!» выражало разные чувства Пуговкина. И они всегда были искренними. Высокий однофамилец знаменитого актёра, ничем не походил на того, но был не менее обаятельным и более ин-теллигентным по сути и внешнему виду. Валерий Осипов в романе «Факультет журналистики» (М. 1985) цитирует это «Ясное море».
Их совет «Не торопиться, подумать, как следует», в конце концов, сыг-рал свою роль, и я не развёлся с женой и живу с ней уже 60-й год. 8 августа 2017 года хотим отметить бриллиантовую свадьбу. «Эх, как бы дожить бы»!
Ночь на 20 ноября 1960. 12.47.
Днём взял в Совинформбюро два журнала «Край рад». С репортажем «Утро Московского университета». Для стенда на бал аспирантов. Шрифт мелкий, читать трудно. Снимки мелкие. Решил дать статью здесь, т.к. она очень отличается от окончательного варианта в книге.

УТРО МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Словно высеченный из мрамора и хрусталя сверкает в ночной мгле красавец-университет. Высоко над Ленинскими горами вознёсся его шпиль, гордо несущий огромную звезду в обрамлении золотых колосьев. Это изобра-жение Московского университета стало символом советской науки. И не слу-чайно. МГУ готовит специалистов по всем отраслям знаний и вносит вклад в разрешение проблем атома и рака, синтетических материалов и эндогенных процессов Земли. Космические лучи и океанские глубины, недра Сибири и спектры далёких звёзд волнуют учёных МГУ.
Ещё не рассеялся туман над Ленинскими горами и шпиль Главного здания скрывался в густых облаках, когда в общежитии зажглись огни, и аудитории, кабинеты, мастерские крупнейшего вуза страны заполнили сту-денты, аспиранты, научные сотрудники. Начался обычный трудовой день в лабораториях, вычислительном центре, обсерватории.
«Не только далёкие звёзды и планеты интересуют учёных МГУ. У нас и на Земле дел много», - сказал Никита Сергеевич Хрущёв в речи перед вы-пускниками физического факультета  в 1958 году. Эти слова особенно по душе студентам географического, биолого-почвенного, геологического факультетов. Сколько экспедиций, научно-исследовательских станций МГУ разбросано по белу свету.
На 18-м этаже у дверей географического факультета вывешены теле-граммы из Антарктиды и Якутии, с Камчатки и Забайкалья, с отрогов Тянь-Шаня и с борта экспедиционного судна «Михаил Ломоносов», который бороз-дит холодные воды Чукотского моря. Студенты старших курсов, участники экспедиций, поздравляют первокурсников с вступлением в семью географов, иссследователей Родины.
«Рады новому отряду будущих коллег, - телеграфирует с берегов Тихого океана приморская экспедиция, - даже в век освоения новых миров будем знать и любить нашу милую Землю!»
А в телеграмме из Макмердо, что находится чуть ли не у Южного по-люса, ветераны факультета Евтеев и Свенельд желают «интересных экспеди-ций, открытий, достижений. Пусть всегда будут разны и славны пути питом-цев геофака!»
И действительно разны и прекрасны пути студентов МГУ, которые идут нехожеными тропами науки. Многие экспедиции географов и геологов Московского университета завершили работу и возвращаются в столицу. Прибыл с Курильских островов отряд геологов, возглаавляемый кандидатом геолого-минералогических наук В.А. Апродовым. Встретились с Владимиром Александровичем на 28 этаже главного здания МГУ, где находится один из отделов Музея землеведения.
Вся биография Земли с момента её возникновения до космических ко-раблей предстаёт перед глазами экскурсантов. Сотни минералов – от малень-ких, сверкающих кристаллами камешков до вулканических бомб и огромных глыб туфа – выставлены на стендах и витринах свидетелями долгой исстории Земли.
Экспонаты музея постоянно пополняются новыми образцами горных пород. Вот и сегодня пришла партия посылок с Курильских островов. Обык-новенные камни, обломки различных пород, но Владимир Александрович бе-рёт их бережно, осторожно, будто в его руках тончайшие изделия из хрусталя. В других ящиках – каменные рубила, наконечники копий и рыболовных дро-тиков из обсидиана - вулканического стекла. Экспедиция открыла две стоянки каменного века на островах Итуруп и Кунашир. Под неглубоким слоем песка обнаружены эти прекрасно сохранившиеся орудия труда древних айнов, аборигенов Курильских островов.
- Но мы занимаемся также исследованием вулканов. Поднимались в кратеры Ребуншири, Эбэко и вулкана Менделеева. Курильский архипелаг – единственный в Советском Союзе район, где происходит интенсивное форми-рование горных сооружений. Если Кавказ прошёл эту стадию 150 миллионов, а Урал – 200 миллионов лет назад, то Курильская гряда переживает период горообразования только сейчас. Вся цепочка островов поднимается вверх. Причём концы ожерелья поднимаются быстрее, будто кто-то тянет их с севера и юга.
В.А.Апродов обращает внимание на огромный 12-метровый стенд под потолком, на котором дан разрез земной коры от Камчатки до Карпат. 12 ты-сяч километров нашей планеты охвачено на трансконтинентальном профиле, на котором хорошо отражена глубинная структура Курильской гряды, Бай-кальской впадины и Урала.
Два года работал коллектив сотрудников музея над созданием этого огромного профиля. Впервые в мире мы видим разрез земной коры на таком протяжении, на глубину 70 км, до так называемой подстилающей мантии Земли.
В это время в музей прибыла большая группа туристов из Франции. Владимир Александрович Апродов взял на себя роль экскурсовода. И с инте-ресом послушал в новом его качестве.
Н.АХИМОВ, В.БАРГУЗИН.   

Виталий Михайлин и я - под псевдонимами. На стенде было много наших материалов, и нам пришлось скрыть свои фамилии. Статья сильно от-личается о той, что позже появилась в книге «День мира». «Утро» убрали из заголовка, так как его уже использовали в начале Дня мира на Чукотке, Кам-чатке, Курилах…
Сегодня закончились соревнования по ОФП. Начал толкать с 85 кг, хотя думал, не осилю. 90 кг поднял с первого подхода, легко, свободно, но 95 даже на грудь не взял. Сказалась нехватка техники.
2.00. Женя Макухин выбросил абзац из новеллы «Всякое в тайге бывает». За натурализм. А такое есть у Хемингуэя. Он пишет, как офицеру взрывом разорвало живот, и кишки повисли на колючей проволоке. Их пришлось отрезать ножом, чтобы вынести раненого с поля боя. Вот мой купированный абзац:
- Убери её, - сказал он, показав глазами на рогатину.
Осторожно, как будто этим можно было уменьшить страдания, я потя-нул её. Он захрипел, стал хватать воздух ртом. Беззвучно, даже без стона. Ко-гда рогатина вышла, кровь хлынула из раны. Прижав к ней руки, он хотел остановить её. И тут же умер.
Восстановлю абзац и опубликую в другом месте.
2.45. Макухин просит в новогоднем рассказе: «Написать о самом сокровенном, тонко, лирично, не без грусти, но светло». Но прежде закончить об аспирантах и распределении химиков.
20 дек. 1960. Втор. 17.25.
Моховая 9. Методологический семинар.
Утром врач Боровикова сказала: «У вас воспалены дёсны: авитаминоз и однообразное питание». Но я не голодаю, ем не только дешёвые блюда. Советует готовить овощи с луком, чесноком. В то же время избегать слишком солёное, острое – перец, горчицу. Устал после вчерашней штанги. Ко сну тянет, глаза закрываются. Спал всего 6 часов.
Семён Осипович Жуков делает доклад об общественных началах прессы. Это один из наших полковников, соратник Мишуриса. Но более спокойный, глубокий. Однако, слушать скучно. После него – Мишурис, Гуревич, Кузьмичёв, Беневоленская…
Ночь на 21 дек. 1960. 2.00.
С 9 до 12 был у них. Фотосъёмка не удалось. Хотел снять полу-улыбку и спокойно-задумчивое выражение, но Лариса то ли смущалась яркого платья, то ли ещё чего, что не смогла смотреть в объектив. Она нервничала, и это передалось мне.
На балу будет в ярко-красном вельветовом платье. Оно так идёт ей, она так хороша в нём. А я хочу приподнести сюрприз – не явиться на бал. А если появлюсь, не буду всё время рядом с ней. Пусть познакомится, потанцует, с кем хочет.
Когда я уходил, Валя воскликнула: «Ну чего не покажешь своего брата?» Я пообещал принести завтра его снимки. А Лариса сказала ей: «Послезавтра у нас зачёт». Я расстроился, потом вспомнил: прихожу ненадолго, а засиживаюсь на два-три часа. Ох, какими синусоидами идёт наше сближение!
Ночь на 22 дек. 1960. 3.36.
С вечера сидел над фотоальбомом. Всё-таки интересная у меня жизнь. Написал материал об аспирантах – 110 строк. Вроде неплохо.
На тренировке ядро улетело на 12.90! Леонард замерил.
Противные дёсна – чего разболелись? Полоскаю содой, массирую перекисью водорода. Но из нижней десны – кровь. Врач посоветовала не чистить зубной щёткой. Стоп! А вдруг у меня запах изо рта? Но нет, все зубы целые, без единого дупла.
22 дек. 1960. Четв.
Гербарий биолого-почвенного факультета.
Геоботаническое районирование Советского Союза. Завершено районирование Башкирии.
Биология и экология древесных пород в свяхи с лесоразведением в степной зоне.
Изучение флоры Крыма, Кавказа, Восточно Сибири, Якутии, Дальнего Востока. Супруги занимаются 3 года занимаются геоботаническим районированием.
Валентина Соколова, районирование Рязанской области.
Майя Шаталина изучает кавказский рододендрон.
Юрий Алексеев: экология степной вишни и лесоразведение.
Клара Богданова: Корневые системы древесных пород Дона и Кузбасса. 
Попросили написать выступление аспирантки Тани Былеевой. Почему-то не мог отказать. Встретился и пишу.
Уговорили дать на стенд и пародию на диссертацию.

«АТЕИЗМ ВЕЩЕГО ОЛЕГА»
Молодой человек принёс автореферат диссертации под названием «Атеизм Вещего Олега». Ознакомившись с его трудом, мы поняли, что сей ис-следователь так же далёк от науки, как Киевская Русь от нашего времени. Ас-пирант по-латыни – стремящийся, домогающийся. Отсюда и имя Стремил Домогаев.
Глава 1. Вступление.
Тема эта актуальна. Трудность в том, что не сохранилось источников, освещающих данный вопрос. Низкопоклонствующее дворянство не обращало внимания на отечественных мыслителей. Одним из них был великий атеист Вещий Олег, давший оригинальную критику религии с материалистических позиций.
Глава 2. ЭВОЛЮЦИЯ ВЗГЛЯДОВ ВЕЩЕГО ОЛЕГА.
В формировании мировоззрения Вещего Олега ясно различаются два этапа. Первый, ранний, характеризуется незрелостью и идеалистической од-носторонностью его взглядов. В этот период Вещий Олег, мало знакомый с общественно-исторической практикой, созерцательно относится к действи-тельности. Именно поэтому он покорно слушает предсказания кудесника, идеолога, проповедующего махровый идеализм и мистику.
Умение предвидеть «вдохновенного кудесника», не имеет ничего общего с научным предвидением. Кудесник не может обойтись без протаскивания под именем «незримого хранителя» идею бога.
Кудесник предсказывает Олегу смерть от коня. Но уже тут Олег прояв-ляет свои атеистические взгляды: он против бездейственного ожидания смер-ти. И потому удаляет от себя коня. Здесь намечается крах созерцательности и пассивности мировоззрения князя.
Активное участие в общественной жизни – битвы русских с хазарами, пиры и тризны – обогащает его жизненный опыт. Но окончательно он перехо-дит к атеизму, лишь узнав о смерти коня. Убедившись в материалистическом понимании причинности (детерминизма), он с гневом восклицает: «Кудесник! Ты лживый, безумный старик! Презреть бы твоё предсказанье!»
Глава 3. КЛАССОВЫЕ КОРНИ И ДЕМОКРАТИЗМ ВЕЩЕГО ОЛЕГА.
Чьи интересы выражал князь? Мы видим, что его единомышленниками были «отроки-други», представители народа. Близким идейным другом был и его конь, которого он называл «верным товарищем». Вещий Олег презрел кудесника, идеолога феодализма. Отсюда понятна его тяга к низшим слоям общества.
Вместе с тем, Вещий Олег неслучайно выступает против «неразумных хазаров». Почему он называет их так? Потому что они проповедовали величие и силу «Невидимой Хазарии», которая стремилась к покорению Руси и всего мира.
Глава 4. ВЕЩИЙ ОЛЕГ И ЗАРУБЕЖНЫЕ МЫСЛИТЕЛИ.
Вещего Олега можно считать отцом русского атеизма. Именно Олег впервые начал борьбу с мистицизмом и суеверием, которую продолжил князь Владимир, потопивший в Днепре языческих идолов.
Эти великие достижения славянских атеистов были несправедливо приписаны английскому философу Френсису Бекону, который в «Новом ор-ганоне» (на много веков позднее!) воспроизвёл борьбу против идолов, не упо-мянув при этом русских имён.
Глава 5. УВЕКОВЕЧИТЬ ПАМЯТЬ ВЕЛИКОГО АТЕИСТА
Почему до сих пор нет памятника Олегу Вещему? Конная статуя сама собой напрашивается на пьедестал у здания философского факультета МГУ. Но нигде – ни в Москве, ни в Киеве – нет не только памятника, но и мемори-альных досок в их честь.
Памятник Юрию Долгорукому вполне заслуженно возвышается в Москве, как и памятник князю Владимиру в Киеве. Но мы забыли о славных деяниях Олега Вещего, Ивана Калиты и других ярких князьях Великой Руси.
Диссертацию Стремилы Домогаева не допустили к защите. Причиной стала его глава о «Невидимой Хазарии», которую автор считал оплотом иудейства. Это могло нанести урон дружбе народов не только Евразии, но и обострить межрелигиозную борьбу, усложнить международную обстановку. 
Диссертацию доставили Владимир Бараев и Ричард Косолапов.

ЭХО СТАТЬИ О РАДИОХИМИКАХ
Ночь на 23.12.60. 2.49.
Ужинаю в столовой зоны В. Подсаживаются две девушки. Съев порцию, одна говорит: «Про нас сегодня пишут в газете». «Кто?» «Какой-то не наш». Начинает читать вслух, и я чуть не поперхнулся - моя статью о распределении! Подруга смеётся, подаёт реплики. Сижу, кусая губы, чтоб не рассмеяться. Почему-то смешно стало. Опустив глаза в стакан, допиваю кофе. Когда чтение закончилось, спрашиваю:
- Значит, о Шведчикове написано не совсем так?
Девушки недоумённо смотрят на меня. И одна говорит:
- Да ничего страшного. Но он не так уж выделяется из всех.
- Значит, преувеличение. Дело в том, что статью писал я.
Тут пришла очередь удивиться им.
- Такое редко бывает, - улыбнулась та, что читала.
Они аспирантки того же отделения, которое окончили годом раньше. Хорошо знают всех названных в статье. Их отделение счита-лось закрытым, полусекретным. За годы учёбы они впервые прочли о радиохимиках. Необычно и то, что это - зимнее распределение.
На вопрос, почему среди двадцати двух студентов было только две женщины, услышал, что радиохимия, связанная с радиацией, считалась опасной для материнства. Потом поняли, что при соблюдении техники безопасности – ничего страшного. Когда я сказал, что со Шведчиковым перегнул, так как писал по его анкете, чтица сказала:
- Но вы же сами пишете, что характеристики трафаретные.
Прощаясь, спросил их имена и тут же забыл. Позже узнал, что мою статью читали и физики, и выпускники других факультетов.
История со статьёй на том не кончилась: цензора упрекнули, что он пропустил номера почтовых ящиков. Но в фотолетописи МГУ много снимков «Выпуск 17 декабря 1961 г. Пытался увидеть знакомых, но трудно узнать людей 56 лет спустя.
Отпечатал снимки в фотохронике МГУ. Саша Андриевский дал крупные листы фотобумаги, отглянцевал их. Это произвело фурор. Лариса с удивлением смотрела на свой огромный портрет, на котором выглядит изумительно. Алла тут же приколола свой портрет на стену.
Показал им альбом с видами Байкала, Котокеля, Селенги, охоты, рыбалки. Показывая дорогу с Мандрика на Селенгу, сказал, что наш санаторий на Ильинке недалеко. Спустишься с этой горы и скоро наш дом. Услышав это, Лариса рассмеялась. «Чего ты?» - спрашиваю. «Да так», - улыбнулась она. Может, услышала намёк в словах «Наш дом»?
4.42. Хочу пригласить на бал Геру Носкина. Только дозвониться бы. Гоша Банчиков говорит, приехал Заиграев (экс-секретарь обкома ВЛКСМ), хочет пригласить его. Так что на балу будет много знакомых.
Может придти на бал Юля, как жена аспиранта Подлужного. Почему-то хочется увидеть её и даже станцевать, узнать, как они живут. Вручил пригласительные билеты Ларисе и Вале Почтарёвой. Они согласились с удовольствием. Не буду назойлив. Пусть танцует, знакомятся, с кем хотят. За Ларисой ведь будут увиваться. И хорошо, пусть сравнит меня с кем-то. Не боюсь этого.
23 дек. 1960. Пятн.
Дозвонился Гере Носкину. Обрадовались друг другу. Он сказал, что читал мои статьи в Литгазете, «Комсомолке». Обещал приехать!
Вечером Валера принёс телеграмму: «Выехали 23 поезд 41 вагон 11». Очнувшись от изумления, обрадовался: уже через пять дней увижу родителей и Ольку. Какая она стала? Узнает ли меня?
Валера спросил: «Знают ли девчонки, что ты…». Сказал, да, хотя это не так. Зря тянул, конечно. И пошёл к ним. В это время по радио передавали концерт по заявкам аспирантов, составленный мной. Интродукцию и рондо каприччиозо Сен-Санса «заказал» Ричард Косолапов, арию Лоэнгрина – Альберт Черняков, начало концерта Мендельсона для скрипки с оркестром – Владимир Бараев. Перечислил всех знакомых аспирантов. Концерт длился долго.
Вторая часть концерта – джаз и песни популярных зарубежных композиторов. В студии по картотеке отобрал лучшее, что есть: «Марина» в исполнении автора Рокко Граната, «Свет луны приносит счастье» композитора Росси в исполнении Фреда Бускальони, песни Брассанса и Жильбера Беко. Лариса и девчонки буквально разомлели от хороших мелодий. Когда я пошутил, что под них можно обольстить кого угодно, Лариса улыбнулась и с лукавым прищуром покачала головой: «Ишь ты!» Прощаясь, я сказал им, глядя на Ларису:
- Надеюсь, на балу вы подарите мне хорошее нстроение.
Она и Валя кивнули головами.
Шёл от них и думал, как быть с Новым годом? Ведь договаривался с ними встретить вместе. Но родители приедут за пять тысяч вёрст, и грех встретить Новый год не с ними.
В среду 28 декабря поздно вечером они прибудут сюда, и Олька впервые ступит на московскую землю. Моя дочурка, резвушка. Сегодня сказать о ней не получилось. Не к месту и не ко времени. Как Лариса отнесётся к этому? Вдруг это так потрясёт её, что ей станет плохо?
Сказать при всех трудно. Лучше скажу Вале Почтарёвой, а она – Ларисе. Но когда? До или после Нового года? Решу потом. А Валерка им понравился. Сегодня они сказали, что кто-то показал им его. Они удивились: «Вы ничуть не похожи. Но и он симпатичен», - сказала Валя, и Лариса кивнула с улыбкой.

БАЛ АСПИРАНТОВ
Ночь на 25 дек. 1960. 1.45.
С Герой Носкиным встретился в Манеже, где проходил традиционный матч пяти сильнейших вузов Москвы – СКИФ, МГУ, МЭИ, МАИ, МАТИ. На параде открытия чемпионата Москвы я как капитан сборной нёс знамя с эмблемой спортклуба МГУ. Прошёл круг по дорожке Манежа, и увидел Геру. Он стоял недалеко от Брумеля, Тер-Ованесяна и других известных спортсменов.
Выступил удачно: диск – 40.92. Ядро – 12.39. Мог лучше, но сказались бессонные ночи при подготовке бала. Женя Ефимцев в диске 41.58. Андрей Полосин обошёл меня в ядре на 8 см. И всё равно доволен – МГУ занял второе место после СКИФа.
- Не знал, что ты в числе сильнейших метателей, - сказад Гера.
Дома принял душ, выхожу, а на столе – сюрприз: чакушка водки и банка сардин. Гера привёз с собой. Я достал из окна колбасу, нарезал хлеб. Чокнулись за встречу и пошли на бал.
У входов в Актовый зал - толпы девушек. Аспиранты в основном неженатые, а женатые почти все думают о разводе. Неслучайно Ричард как-то сказал: «Больше всего мы говорим о разводах».
Актовый зал велик, 1300 мест. Сюда приглашены аспиранты ряда вузов Москвы, с которыми мы сражались сегодня.
Тер-Ованесян с Брумелем ходили перед входом. После бала кто-то спросил Валерия: «Как впечатления?» «Да так», - улыбнулся он.
На своеобразный смотр женихов, как мотыльки, слетелись красавицы МГУ. Я надел костюм, недавно переделанный в КБО. Как всякая новая вещь, он сидел не очень. Или мне казалось так.
Фойе зала украшено стендами. Я хоть и писал кое-что, но не видел их. Гера ещё на лестнице заметил моё фото: сижу за столом с ручкой в руках, лицо задумчивое. А рядом - моя статья об аспирантах: «Идущие по жизни широко, вольно». Не нравится она, начиная с заголовка, трескотня сплошная.
На стенде в фойе – фото, сделанное Сашей Андриевским: я во весь рост, в майке и трусах, метаю диск на фоне Главного здания МГУ. Это Саша смонтировал снимок в манеже: вырезал его и сделал так, будто я на стадионе. Но подпись нелепая: «Двукратный чемпион и рекордсмен МГУ по метанию диска и один из сильнейших десятиборцев». Во-первых, не рекордсмен, во вторых, не десятиборец. Андриевский наградил такими титулами. Решил тут же поправить, но Гера остановил, мол, ничего страшного. Позже хотел взять этот стенд или фото на память, но не успел. Все стенды унесли то ли в партком, то ли в профком. Оч-чень крупная галочка для отчёта.
Высокая, стройная студентка Литинститута после слов привет-ствия прочитала стихи на черкесском языке. Увидев, что их приняли не очень, она прочла Лермонтова «Ночевала тучка золотая на груди утёса-великана»… Зал оценил её чтение и то, что она походит на киноактрису Анук Эме, из фильма «Мужчина и женщина».
Ларису с Валей увидел только во время танцев. В красном вельветовом платье она была хороша. Станцевал с ней трижды. Потом с радиохимичкой, читавшей вслух мою статью в столовой, и с Таней Былеевой. Она выступила хорошо, хотя боялась, что волнение испортило её речь. Танцевавший рядом аспирант, услышав это, сказал: «Вы выступили лучше всех!» Она поблагодарила его и сказала мне, что я - главный виновник успеха: помог написать. «Я счастлива – люди не часто выручали меня». Меня пригласила студентка кафедры тееории упругости с мехмата. Позволил себе чуток прижать её и почувствовать упругость её форм. А Геру пригласила её подруга.
А Юля не пришла. И её мужа Подлужного не видел. Подумал, что она отказалась идти, так как нет нового платья. И слёзы, скандал…
Расстроило и отсутствие руководителей журфака. Ну ладно, де-кан занят. Но почему не приехали Засурский, Мишурис и его друзья «полковники»? Вспомнил, как после встречи с Эренбургом на Моховой я удивился, что их нет, а мне сказали: «Да их сюда арканом не затащишь». Там – рядом с метро, а Ленинские горы далеко. Но ведь живут же здесь Кузнецов, Ухалов и др. Почему они не пришли?
Лариса с Валей от приглашения в профессорскую столовую стали отказываться. Но их уговорил Гера. Заказали по рюмке коньяка, бутылку вина, апельсины, соки. На 80 р. При расчёте я выложил 50 р. Гера бывал в Риге, рассказал о приключении в ресторане напротив её дома на улице Горького. Узнав, что в ДК выступает хор Рижского университета, поспешили туда, но застали лишь последнюю песню.
Расстались с девчонками очень мило. Гера очаровал их. «Какие у него проницательные глаза, какой взгляд!» Проводили их до женской зоны. Гера ночевать не остался. «Сяду на метро, доеду до Комсомольской», а там электричка до Болшево. Прощаясь, Гера сказал: «Не  тяни с признанием о семье. Узнают от других, хуже будет. А ещё лучше – подумай, нужен ли развод?». В конце вернул мне 50 р. «Ты не работаешь, а у меня была премия». Вот удивил. У ДК посадил его на автобус.
Напомню, Герман Вениаминович Носкин, окончив ЛЭТИ, работал в Болшеве у «Бога артиллерии», Героя Соц. Труда В.Г. Грабина, а после его смерти – у академика Б.Е. Чертока, тоже Героя Соц. Труда. Под его руководством участвовал в создании космического челнока «Буран». Гера автор книги о системе его управления. Я предложил назвать её «Вожжи для «Бурана». Ему это понравилось, но книгу назвали «Система управления...» Далее – почти две строки. Не всё зависело от моего друга, которого я знал с 1944 года и вместе окончил СШ-1 в Улан-Удэ.

РАЗГОВОР НАЧИСТОТУ
26 дек. 1960. Пнд. 5.10. утра.
Днём постригся на Ленинском проспекте. Купил фотоплёнку и пошёл к Лхамсурену. Фотографировал их Тимурчика. Вернувшись, зашёл в зону Е. Увидев меня, Женя Шнюкене завела на день рождения её Дайвы. Там сидели Вига Груздис, Нелли Прекшайте, Володя Ярошенко. Дайва, которой исполнилось два года, прыгала, визжала от избытка чувств. Накормили меня всякими литовскими копчёностями. Выпили вина. Засиделся так, что забыл о концерте, который уже начался.
В Актовом зале с удовольствием слушал Давида Ойстраха. Зная, что Лариса уехала в город к друзьям, я именно тогда понял, что между нами ничего не будет. И мне стало… легко. Ушли надежды, иллюзии. И без них гораздо лучше.
Вечером проявил плёнки с бала. Начал печатать. И засиделся до 5 утра. Есть неплохие снимки Ларисы. А я не получился. Из 15 кадров, сделанных сегодня Валерой, лишь 2-3 ничего. Надо ведь уметь выбирать позы, выражение лица. А это – искусство, которым не все владеют. В том числе я и мой брат.
Наши остановятся, видимо, у Лхамсурена. Он спрашивал меня, где будут жить. Я замялся, сказал, наверное, у Чучиных. А позже он позвонил и сказал, чтобы мои родители заехали к ним. У них 4-комнатная квартира, места много. Тёща Лхамсурена Клеопатра Михайловна, живёт на Ильинке, рядом с нами.
Ночь на 27 дек. 1960. 1.10.
Объяснение произошло неожиданно просто и легко. Зашёл в блок 1130, стал рассказывать о дне рождения Дайвы, а Валя спрашивает, кто готовил. Ответил, супруга Домиса Шнюкаса. Она выразительно кашлянула: «Кх-кх». А Лариса деликатно одёрнула её, но чуть позже Валя сказала: «Расскажи, что нового? Как семья поживает?» И я начал:
- Много историй рассказал вам, а сейчас – о самой главной.
Рассказал начистоту, не винясь, не приукрашивая, спокойно. Они слушали внимательно, а когда я кончил, Лариса вздохнула: «Странно, почему это у многих так получается».
Когда я сказал, что Оля с моими родителями послезатра приезжает в Москву, Валя аж подпрыгнула на диване:
- Ой! Покажи её нам!
- Приведи сюда, - добавила Лариса.
- Я и хотел сделать так, не предупреждая вас.
- Какая она? – спросила Валя.
- Очень похожа на меня, но щёки - во…
- Как же в тебя, ведь ты не такой, - засмеялась Лариса.
А у меня наступило облегчение от их смеха.
- Как вы узнали об этом?
- В общежитии стены шепчут, - сказала Валя.
- Надо было раньше сказать, - сказала Лариса и попросила принести снимки дочки и жены.
Расстались хорошо. И у них было чувство облегчения. Пришёл домой, достал снимки Вали с дочуркой. Приложил к ним фото Инны Пименовой. Лариса попросила показать её, сказав, что, она знает её как рижанку, но не видела.
Ночь на 28 дек. 1960. 2.40.
Мои семейные фотографии произвели на них странное впечатление. Они долго смотрели их, потом разложили в другом порядке и продолжали разглядывать. Много позже, лет тридцать спустя, схожая реакция будет у одной женщины, которой нравился я. Ослепительная красота моей жены ввела её в немоту. Восхищаться Валей она не хотела, а сказать плохое – не поворачивался язык. Так было и в блоке В-1130 в 1960 году.
Молчание было долгим и неловким. Потом они сказали, что узнали о том, что я женат, до бала аспирантов. Перед той фотосъёмкой, когда Лариса не могла смотреть в объектив. Выслушав их, я хотел уйти, но это было так же тяжело, как и прийти к ним.
Остаток вечера провёл у Володи Ярошенко. Он исполнил Брас-санса, потом «Поезд оставил дымок». Пошли ко мне выпили бутылку тетры, потом мускателя. И настроение пришло в норму. Рассказал ему о недавнем разговоре с девчонками. Володя согласился пойти к ним 30 декабря: «Проводим старый год, как следует, с душой, песнями, - сказал он, - Пусть в тот вечер будет меньше слов и больше песен».
 Весь день дождь с мокрым снегом. Купил очки Вале и себе. Ехал на троллейбусе № 4 от Моховой до Ленинского проспекта. Занёс Лхамсуренам снимки. Хозяев не застал, оставил старшему сыну Буяну. И на 111-м автобусе уехал домой. Завтра встану в полдень. Пойду на консультацию к Ухалову, а вечером встречу родителей с Олькой. Ей три года, но, конечно, помнит меня. Летом так хорошо побыли вместе.

ПРИЕЗД ДОЧКИ И РОДИТЕЛЕЙ
Ночь на 29 дек. 1960. 2.00.
Вот и встретил моих дорогих. Оленька в поезде выспалась, была свеженькая, весёлая. Так и пышет здоровьем. Катили на такси по Садовому кольцу. Дочурка спокойно смотрела в окно и вела репортаж о том, видит. Особенно её удивляли «красивые буквы», так она называла цветные огни рекламы. Валя и Лхамсурен встретили нас с искренным радушием. Накрыли стол салаты, мясо. Папа достал омулей, сало, кедровые орехи, бутылку коньяка. Выпили за приезд и встречу.
Приехал домой полвторого ночи. Мне так хорошо сейчас. Завтра же привезу Ольку к себе. Покажу высотное здание. Чудесно!
Ночь на 30 дек. 1960. 1.00.
Дочурка угомонилась. Утром купили в «Детском мире» тёплые войлочные ботинки, куклу - мальчонка Шустрика, похожего на Буратино, книжки, и я повёз её домой. А мама с папой пошли в ГУМ, затем на Красную площадь, где выстояли очередь в Мавзолей Ленина.
Днём Олька поспала на диване со мной. Пообедав в столовой, пошли в Манеж. Увидев нас, подошли Леонард Алексеевич, Николай Кузьмич Калинин, Люба Бушина, Света и вахтёрши. Все пришли в восторг от её румяных полных щёк, а Олька, склонив голову ко мне, смущённо улыбалась, отвечая на вопросы.
А когда мы зашли на 9-й этаж, зоны Е, в комнату Шнюкаса, Олька почему-то насупилась и стала непохожей на себя. Не взяла яблоко от Дайвы. Ни слова в ответ на вопросы. Когда Домис сел рядом и коснулся меня рукой, она ударила его по руке и заплакала: «Это мой папа! Мой!» Пришлось уйти от них. Во дворе она сразу успокоилась и сказала: «Мои слёзы засохли на щеке, потому что я их не вытирала».
Так как центральную зону перекрыли из-за бала химиков и физиков, мы обошли здание вокруг. Путь показался ей долгим, и она стала говорить: «Папа, пойдём домой. Там нас ждут книги – меня и тебя»
Дома стал читать ей книги. Потом поджарил на кухне окорок, картошку. Она не поела толком, но в полночь захотела есть. Дал ей два куска окорока, она успокоилась и уснула.
Ночь на 31 дек. 1960 г. 0.53.
Сегодня днём, усыпляя Олю, начал расказывать легенды о Байкале. Те, что задумал написать. Они ещё не оформились, но рассказывал легко. Кое-что повторял, как бы правя на ходу. Удивило её внимание.
Она слушала с интересом, радовалась, когда Ангара убежала к Енисею. Сводила брови, хмурилась, когда чудовища Баргузин и Ольхон хотели выпить Байкал, но лопнули от воды, и утонули в ней. Они не знали, что Байкал самое глубокое в мире озеро. С тех пор Ольхон покоится на его дне, а спина стала островом. А Баргузин стал хребтом длиной триста километров. Его утопленную голову назвали Святым Носом. А жители говорят: «Святой Нос на всю Сибирь рос, а Байкалу достался». Олька повторила поговорку, засмеялась и уснула.
В третьем часу ночи, приехав с телестудии, пришёл Ярошенко: «Еда есть?» Ответил, да. Он достал бутылку армянского коньяка. Увидев спящую Ольку, он пришёл в восторг: «Всё, женюсь на здоровой девке, чтобы у меня был такой же чудный ребёнок». Сели в комнате Рудика Борецкого. И вот три тёртые жизнью журналиста: телевизионщик, радиорепортёр и газетчик, стали пить, закусывать, курить. И вдруг Рудик говорит:
- Давай выпьем за Володю-отца и его дочку Олю! – И глядя на Ярошенко, добавил: - Ты знаешь, как Володя пишет? Мы с тобой спецы на телевидении и радио, а он как газетчик обставит нас с тобой – дай бог! И будет известнее нас.
- Ты не говори это мне, - сказал Володя, - я прекрасно знаю, как он пишет.
Мы выпили, а Рудик продолжил:
- Вот прочёл в «Труде» его «Лоскутки на шестах» и понял: статья сделана из ничего. Так что он – настоящий журналист.
Я рассказал, как мы в Бичуре проголосовали за встречу моего 25-летия и ночью, в мороз, поехали в глухой улус за 50 км.
(О том юбилее - в главе «Воспоминания о моём 25-летии».)
Слушал друзей и думал, знали бы они, как трудно даются мне статьи, и для центральных газет, и для многотиражки. Не могу халтурить. Стараюсь писать так, чтобы не стыдно было за свою подпись.
Сидели до 4.30 утра, уснул в 5. В 7.30 проснулась Олька, и мне пришлось встать. Накормил в столовой, отвёз к Лхамсуренам. Вечером 30 декабря - тренировка. Думал, что после бессонной ночи, выпивки, (спал 2,5 часа, а днём уснуть не удалось), не смогу метать, но размялся, пометал диск у сетки.
Леонард сказал, что в Ленинграде впервые вводят метание диска – с места и с поворотом. Зачёт по сумме двух результатов.
Я обрадовался, мол, есть шанс отличиться:
- Метну с места на 40, а с поворотом на 42.
- Но ты можешь метнуть с места 40, а с поворотом 39, - засмеялся он. - С места не все мастера метают за сорок, и ты можешь обойти кое-кого. Но с поворотом будешь конкурировать с третьеразрядниками.
И он прав. Поэтому надо подтянуть технику и отличиться. Валеру могут не взять. Возьмут Женю Ефимцева, с метателями перебор.
7 телеграмм послал: Вале в Оронгой, Розе на Ильинку, тёще в Сотниково, тёте Наде Хогоевой, Зугеевым в Улан-Удэ, дяде Максиму Хунданову во Фрунзе (ныне Бишкек), в Хандагатай Данчиновым. На Бартуковых денег не хватило.
Днём позвонил Гера Носкин. Сказал ему о разоблачении. Он усмехнулся: «Я же предупреждал. Рад твоим успехами в спорте и по-пулярности в университете».
Завтра с утра  поеду в центр, куплю рубашку Валере, кое-что Ольке, коньяк, вино для встречи Нового года у Лхамсурена.
Встретил Ларису Дукову, подругу Любы Жарковой. Она так обрадовалась, что бросилась ко мне и поцеловала.
- Ты знаешь, видела тебя во сне вместе с твоей Ларисой.
Я рассмеялся и сказал о том, что она узнала, что я женат.
- Да ничего страшного, переживёт. А мой сон: Лариса поёт со сцены Дома культуры, а её никто не слушает. Она обиделась и сказала: «Раз вы не слушаете, не буду петь!» И пошла. Но тут на сцену вбегаешь ты: «Да как вы смеете не слушать её!» И… сон прервался. Вот что хочешь, то и думай!
Поблагодарив, я приобнял её, и мы расстались. Это было у по-чты. Предновогодняя суета. Вокруг полно народа.
Уже 1.52. Деталь в толкании ядра: надо завершать толчок высоко и далеко за пределами круга. Ядро тяжёлое - более 7 кг. И чем выше и дальше толкаешь его, тем дальше летит оно. Дальнобойность увеличивается. То же самое и в диске.
Вроде всё ясно, но как увеличить высоту финала при метании? Эту деталь я выстрадал сам, без тренера, ещё в июле 1959 года на первенстве Дальневосточной зоны в Хабаровске.
Это - выдвижение «огневого рубежа» вперёд и выше. Но трудно не заступить при этом за дужку сектора метания. Добиться этого - своего рода момента истины: можно слитным движением ног в координации с мышцами плеч и рук. В Хабаровске я не смог достичь слитности ног и рук. А сейчас, поняв всё и обсудив с тренером, не могу добиться этого. Тут есть ещё что-то такое, что трудно понять и оценить.
Вес ядра 2 кг 259 г, диска – 2 кг, копья – 800 г. И странно, ядро идёт у меня лучше. Я полюбил его. Мои результаты в нём растут быстрее, чем в диске и копье. В новогоднем поздравлении Леонард Алексеевич выразил надежду, что к весне я буду метать диск на 44-45 м. И это посильно. Никогда ведь не тренировался так, как этой зимой. И что хорошо, занятия стали регулярными. Не пропускаю тренировки.
А копьё для меня по-прежнему загадка. Казалось бы, самый мой вид, но оно не летит, как у моего брата Валерия.
Какая же сложная, непостижимая вещь – лёгкая атлетика!
2.05. Это – последняя запись 1960 года. Могут сказать, лучше о чём-то серьёзном писал бы на финише – о литературе, экзаменах, о семье, жене, дочке… Но не ищите символики в этих строках. Просто, голова забита, бог знает чем, только не главными делами.

НОВЫЙ 1961 ГОД
Ночь на 2 января. Утром 31 декабря проводил папу в Крым. У него путёвка с 1 января. Потом фотографировал Ольку и маму на Красной площади, у Большого театра. Новый год встретил у Лхамуренов. Олька бесподобна. Хочу всё время быть с ней, но не дают дела на Моховой, тренировки. Расставаться тяжело - она плачет. На этот раз уснула полтретьего ночи, и я поехал на Ленгоры.
Главное здание гудело до 6 утра. Я зашёл в Актовый зал, увидел Ларису с подругами в сопровождении Саши, Серёжи и Бориса. Но сделал вид, что не заметил их. Наобщался с ними накануне. Около семи вечера 31 декабря зашёл в блок 1130 – проводить, как договаривались, старый год. Нас оказалось семеро. Саша и Серёжа – ещё дети, а Борис, красивый и вместе мужественный на вид парень, пришёлся по душе. Из него выйдет настоящий мужик. Я принёс коньяк, а Борис – вино. Как бы они делили одну бутылку, если бы я не пришёл?
Спускались на 10-й этаж, станцевал с Любой Жарковой, Леной Круговых, а с Ларисой ни разу. В конце танца Лена пригласила к себе показать ёлку. Так чудесно было в её комнате при свете цветных лампочек. Но вернулся на танцы, а девчонки снова пригласили в блок 1130. Поели, попили чаю, стали петь. Но не то, что многоголосия, даже простой слаженности не получилось. Потом они пошли погулять, но я отказался и поехал к Лхасуренам на встречу Нового года.
Под утро 1 января после Актового зала танцы продолжились на 10 этаже женской зоны. Столько красавиц – стройных, славных. Чувствовал на себе их взгляды, но не стал бы танцевать, если бы не подошла Люба Жаркова.
- Ты самый высокий здесь. Такая честь танцевать с тобой.
И её подруга Лариса Дукова хотела «сбацать» со мной, хотя была рядом с Винченцо, с которым она познакомила меня. Очень славный приятный итальянец, на удивление спокойный. Прощаясь, Лариса сказала: «Мы ещё спляшем с тобой, не правда ли?» Люба говорила, Дукова пытается вызвать у Винченцо ревность, но он не реагирует на это.
Новогодний бал продолжился в вестибюле нашей зоны Ж. Уви-дел Ларису с подругами, но приглашать к себе не стал. И странное чувство появилось: Лариса продолжает нравиться, но скорее по инерции. Ведь явный холодок возник между нами. И моё чувство к ней может остыть и остынет, в конце концов.
Денежная реформа: с 1 января введены новые деньги. Но я их не видел. И никто из друзей не видел. Кажется, несколько дней ещё будут в ходу старые купюры.
В Интернете пишут, будто старые крупные купюры называли сталин-ские простыни, а новые, 1961 года – хрущёвские фантики. Но я утверждаю: никто так не называл деньги.
Деньги уменьшились в цене в 10 раз. Была 1000, стало 100, а сотня превратилась в червонец.
2 января 1961. Понед. 11.38.
Странный сон под утро. Фома Гордеев от скуки сытой жизни начинает воровать. После очередного случая полиция задерживает всех, кто оказался в усадьбе, и выстроили в ряд. Выходит девушка, которая всех знает, и вызывает тех, кто, по её мнению, вне подозрения. А те имеют право поручиться за своих друзей. Вывели из строя и Фому Гордеева, который ухмыляется, довольный. И тут называют Ларису Лукчу, которую я не видел до того.
Она подходит ко мне, берёт за руку и выводит из строя. Я оше-ломлён. Меня не интересует, чем кончится дознание. А она ведёт меня за руку по пустынной улице села. Я так тронут, что из чувства благодарности взял её за плечи и поцеловал её в щеку. Она повернулась ко мне и поцеловала меня в губы. Причём хорошо, чисто. Сзади идут девушки, но мы не стесняемся их. Впереди - яркая вечерняя заря. Солнце только что скрылось. Мы сели на склоне холма. Внизу непонятные звери, лохматые, огромные. «Вон зубробизоны, - говорю я, - как у нас, в Саянах сарлыки – помесь горных яков и коров».
Вдруг она вскрикивает. Спрашиваю, в чём дело? «Да чулок по-рвала, - смеётся, - ты сел на мою ногу».
- Ой, прости, пожалуйста! Но я не сел на твою ногу.
Но то ли от боли, то ли от обиды, она заплакала
- Слушай, что случилось? Чего ты хочешь?
- Я и сама не знаю, чего хочу.
12.37. Вдруг наша история ещё не кончена, а только начинается? Что за сон? Может, не хочет сердце расставания, коль она явилась в этом странном сне?
23.50. Поехал к Лхамсуренам, но мама с Олей отбыли в «Детский мир». Позже хотел забрать Олю к себе, но мама усыпила её перед театром. И я пошёл на тренировку. Валерик сказал, что доволен оперой и Большим театром. Рядом сидела знаменитая певица Има Сумак.
Ночь на 3 янв. 1961. 2.15.
Написал репортаж о матче пяти вузов Москвы. Вроде так себе, , но получилось неплохо. Подписал В.Купренко.
Тренировался в Манеже с Олимпийскими чемпионами Болотни-ковым и Откаленко, десятиборцем Василием Кузнецовым, прыгуном Тер-Ованесяном. Надо бы написать о том, как у нас тренируются знаменитости. Как молотобоец Самоцветов помогает нашему Виталию Максименко, как барьеристка Мария Голубничая пестует Нелли Елисееву, а тренер Дармо помогает Андрюше Полосину. Показать, что лёгкая атлетика – серьёзная вещь, что в ней нужны не только длинные ноги и мощные мускулы, но и ясная голова, самообладание, воля.
Ночь на 4 января 1961. 1.20.
Ездил с Олей в зоопарк, Краснопресненский универмаг, потом в Детский мир. Увидев павлина, она спросила его: «Зачем тебе такой длинный хвост»? А у индийской коровы спросила: «Почему у тебя рога вниз?» А быку с Кавказа сказала: «У тебя, как у верблюда горб».
Ночь на 3 января 1961. 3.16.
Лёгкое недомогание. Но попытался выбить простуду на трени-ровке – дал мощную нагрузку. После ужина пошёл к Ларисе, но её не было дома. Поднялся на 12-й, зашёл к Ларисе Дуковой. Она страшно обрадовалась, стала лезть ко мне. Через полчаса пришла Люба Жаркова, хмурая. Увидела, как парень, который ей нравится, целовался с незнакомой ей девушкой. Стали утешать её, а она расплакалась, как дитё.
Когда она успокоилась, стали рассуждать о любви – первой и супружеской. Люба очень интересовалась супружеской, я и рассказал кое-что. Но попытался вспомнить самое хорошее, светлое и даже юморное. Как уронил кочергу, когда ночью шёл к будущей жене.
Это развеселило их. Они стали лезть ко мне, пытаясь уложить меня на лопатки, но я уложил обеих на диван. Но всё это абсолютно по-дружески. Ведь отношусь к ним как к сёстрам.
Ночь на 6 января 1961. 1.42.
Дочурка уснула на моём диване, заснял её. Вечером Инна Пименова увидела её на этаже и долго не хотела верить, что это моя дочь. «Ты просто попросил называть тебя папой». Пригласила к себе.
Ночь на 7.1.61. 12.30.
Так чудесно провёл день с дочуркой. Подметали пол в коридоре и на кухне. Я сегодня дежурный. Вечером сходили в закусочную, так как столовую закрыли. Оттуда зашли в редакцию газеты. Как и везде, её встречают с восторгом. Интересно и то, что кое-кто принимает её за мальчишку. Она одета в шерстянной зелёный костючик с рейтузами, и походит на мальчика.
Оттуда в блок В-1130. Встретили с искренней радостью, вопро-сами, на которые она отвечала довольно бойко, смеша всех. Лариса подарила Ольке зайчика. Оттуда к Инне Пименовой, но она куда-то вышла. Ждать не стали. Поднялись на 5-й этаж к Земфире Смирновой. Она тоже не поверила, что это моя дочь. И повторила слова Инны: «Ты научил её называть тебя папой». Она подарила ей шоколадку.
Так плакала, так билась дочка, когда я привёз её к Лхамсуренам и собрался ехать домой. Ушёл с её плачем в ушах и тяжёлым сердцем.
Дома поспал и пошёл в Манеж. Тренировка прошла хорошо, хотя я не отошёл ото сна, был вялый. Но размялся, стал толкать ядро, а закончил как всегда штангой.
Вчера Валера завалил экзамен. И так расстроил меня. Если не пересдаст, лишат стипендии,. Вообще ему трудно даётся учёба.
Сегодня он ездил с мамой в Малый театр. Как и мама, он впервые был там. И в Большом театре побывал с моей подачи. Мне надо чаще выводить его в свет, покупать билеты в театры, на выставки. Он ни разу не был в консерватории. Тут и нехватка денег, и занятость учёбой, тренировками. А, главное, нет желания и потребности. Он совершенно не читает книг, газет…
Завтра большой поход по магазинам. Вале Шодоровой, жене Лхамсурена, надо купить подарок ко дню рождения. На Ильинке маме надавали заказов. Она не могла отказать родичам и соседям. А почти все платят за покупки только цену на чеках, а время на поездки, деньги на транспорт не учитывают. Из-за покупок отказывается ехать в МГУ. Мол, надо в магазины идти.
1.18. Вечером после тренировки и душа увидел в столовой Ларису Дукову. Очень мило кивнули друг другу. Кончив ужин, подошла ко мне, по-свойски потрогала мои влажные волосы:
- Ты такой румяный, свеженький. Тебе это так идёт.
- Видел ли Винченцо, как мы обнимались у окна?
- Мои старания вызвать ревность были напрасны.
Она специально провоцирует его, чтобы узнать его чувства к ней, но, говорит, что все её старания со мной и другими никак не сказываются на его отношении к ней. Он по-прежнему любит и доверяет ей. Я познакомился с ним у Луиджи Лонго. Он и его жена отозвались обо мне хорошо, и Винченцо относится ко мне так же. Как бы Лариса не переборщила своими опытами, в поисках границ его терпения.
Утром с Олькой зашли к Ларисе Лукче. Она только встала, была заспанной. Дочка сначала молчала, потом её растормошили вопросами, и она стала говорить. А, прощаясь, уходя из дверей, сказала «Ни пуха, ни пера!» Чем рассмешила девчонок.

ЛЕГЕНДЫ О БАЙКАЛЕ - 2
Ночь на 7 января. 1961. 2.21.
Их надо объединить как сказки Шехерезады. В путешествии по Байкалу рыбак рассказывает каждый вечер по одной легенде.
Он русский, но с восточными скулами, как у многих прибайкальцев. Вечер у костра. Готовят, едят уху и омуля на рожне. Тихо, ветра нет. Вдруг какая-то волна - посреди озера. Жуть охватывает всех. Его спрашивают, что это такое?
- Учёные говорят о стоячих волнах, а на деле это душа хозяина Байкала взволновалась от чьей-то беды, - говорит рыбак.
И рассказывает вечерами легенды.
1. О подземном море, наполненном слезами людей, у дворца владыки подземного царства Эрлэн-хана.
2. Легенда о любви Ангары к Енисею, но по-новому.
3. Как поссорился Байкал с Амуром, и тот сбежал к Тихому океану. И нерпа попала в Байкал через Енисей.
4. Стоячие волны рождают подводные течения и корабли ино-планетян, которые ныряют в Байкал и изучают его.
5. Почему река Сарма с Ольхоном поссорилась.
6. Богатырь Хамар-Дабан спас Байкал от Ольхона, который хотел выпить его до дна, но лопнул и утонул, и его спина стала островом.
7. Почему Ушканьи острова названы так?
8. Баргузин напал на Байкал, но его спас телохранитель Хамар-Дабан, нагнав бурю.
9. Святой Нос на всю Сибирь рос, а Байкалу достался.
10. О связи Байкала с Ледовитым океаном.
Ночь на 8 янв. 1961. 3.30.
Час назад приехали с Гошей Банчиковым от Лхамсурена. Хмель не выветрился. День рождения Вали Шодоровой прошёл здорово. Много хороших друзей собралось. Стол ломился от омуля, грибов, салатов. Кле-кто впервые ел позы. Гоша говорит, сдал в комиссионку два кожаных пальто, которые Лхамсурен привёз из Улан-Батора. И на эти деньги устроили пышный пир.
Олька посидела у меня на коленях и убежала к телевизору, где ей включили детскую передачу. Время от времени приходила ко мне, звала, я уходил, но возвращался к столу. Моя мама помогала вовсю. Устав за день, Оля уснула на кровати Буяна, я перенёс её в комнату, где она спит с моей мамой. Кстати, она так и называет её – мама. Валю ведь не видит месяцами.
Подарил Вале большую чугунную лошадку. Она стоит у изгороди, смотрит вперёд. Вале и Лхамсурену подарок понравился: «Будет стоять вечно!»
 8 февраля 1961. Воскр. 23.50.
Возвратились с ВДНХ усталые. Оля спала в метро и автобусе. Дни похожи один на другой: ложусь поздно, сплю до полудня. Потом Оля, мама, поездки по Москве.
Ночь на 9 февр. 1961. 2.13.
 Хочу принять участие в конкурсе «Правды» - «Герои наших дней». Напишу о Клавдии Васильевне Топчиевой! Успеть бы к 8 марта. Нужен новый более высокий рубеж.

ПРОВОДЫ ДОЧКИ И МАМЫ
Ночь на 11 янв. 1961. 2.05.
Только что с Ярославского вокзала. Отъезд был неожиданным. Вчера мама купила костюм племяннице Лане Тасхановой. Едем домой, а мама говорил: «Надоело всё, устала, пора домой». Лана обещала прислать деньги на дорогу, но мама попросила занять. Я занял 400 р. и советовал остаться на день – посмотреть МГУ. А она махнула рукой: «Да нет, покажи отцу, а он мне расскажет». Купил билет, еду в дорогу. Мама сварила у Лхамсурена саламат, приготовила ещё что-то. Нам выставили коньяк, вермут, пиво. Пригубил чуток, пиво не стал. И повёз на вокзал. Валера пересдаёт экзамен, не мог поехать. Хотя его помощь не помешала! Сержусь на него. Мама тащила два тяжёлых чемодана. Олька так устала, что уснула в такси. На руках донёс до платформы. С тяжёлой сумкой для еды через плечо. Там Олька от неудобной позы или холода немного заплакала. Поезд ждали довольно долго.
Наконец, вошли в вагон. Положил чемоданы под нижнюю полку, постелил постель, снял с Олечки пальто, уложил спящую. И тут в купе вошли двое мужчин, командированные, без багажа. Попросил их не курить в купе. «Да что вы! Конечно! Не беспокойтесь даже!»
Возвращался на метро и думал, как быстро пролетело почти полмесяца – столько мама с Олькой пробыли в Москве.
3.20. Ворочаюсь больше часа. Настроение не просто тяжёлое, мрачное, а какая-то дикая тоска, которую даже нельзя назвать чёрной. Причём, чувствую, самая большая, самая тяжёлая боль ещё впереди. Это настроение, как молодой, злой фурункул, который только наметился и начинает вызревать. Его нельзя выдавить, а надо мазать ихтиолом. Неизвестно, когда он наберёт силу и начнёт увядать.
Плюс ко всему жалость к дочурке, маме. Они жили в Москве в постоянных поездках, ходьбе по магазинам. Всё второпях. Плохо, что маме не купил ничего. Вале и Розе не купил тоже. А Валя ведь прислала тысячу рублей! А они как-то разошлись. На театры, на ВДНХ, такси. На Новый год и подарок Вале Шодоровой. – этакий Хи-Морин – небесный конь, только без крыльев.
Обещал своей Вале прислать пальто и костюм. Но где взять деньги? Когда гонорар за «День мира»?
И беспокойство за Олю, маму. Почти неделя езды. Не простыли бы. Проснётся Оля утром, увидит незнакомых дядек, а папы нет. За-плачет. Будет считать себя обманутой.
Кроме всего, пугает мысль о будущем. Мне не хочется думать, что будет весной, летом и через год. Боюсь, как пойдёт и пойдёт ли диссертация. Нужна ли она мне? Где буду после аспирантуры? И бу-дущее кажется туманным, бесперспективным.
Сегодня в столовой Любушка Жаркова сказала за столом?
- Передо мной сейчас всё-всё в чёрном свете.
Я стал успокаивать её, не придав вздоху особого значения. А сейчас понял: у меня точно так -  всё в чёрном. Но её Чёрный свет кажется малым в сравнении с моим. Ведь, как ни странно, Любу можно назвать даже счастливой: ведь она влюблена. Пусть и несчастно, но всякая любовь, пусть даже неразделённая, - счастье! Пусть ей тяжело, горько, но это пройдёт, может, даже быстро. А у меня?
Хочется, чтобы время замерло, чтоб я успел, решить, как пере-страдать всё. Сейчас я даже стенать не могу, настолько мне плохо.
Одна тоска, сухая, шуршащая, как змея. Такая, от которой даже давиться не хочется: настолько оцепенели душа и сердце. Такое безразличие, апатия, которые не заглушить и спиртом

ВЫХОД ИЗ ЧЁРНОЙ ПОЛОСЫ
Ночь на 12 января 1961. 1.30.
Проспал до полудня. Но встал вялый. Никуда не поехал, хотя много дел – кафедра, «Известия». Искал деньги, но безуспешно. Даже обедать не на что. Наскрёб мелочь на кефир и чай, выпил в буфете. К счастью, встретил Кузьменкова, он вернул мне червонец, а должен 15. Отправил телеграмму о встрече мамы, написал письмо отцу.
Пообедав, поспал, пошёл на тренировку. Впервые за зиму метал диск в сетку, не теряя натяжения мышц, и уверенно, мощно. Сохранить бы это до Ленинграда. Тут пришла Люба Жаркова, грустная, хмурая. Побежал рядом с ней, сказал, что и у меня чёрная полоса. И потому понял, как ей тяжело.
- Не сравнивай меня с собой. Знал бы ты, сколько девчонок за-глядывается на тебя. Тебе легче, не одна, так другая.
- Не буду объяснять всего. Дело не в девчонках, а в дочке, кото-рую вчера проводил. В родителях, которые живут без помощи сыновей. В выборе дальнейшей своей судьбы…
Попросил её стать ко мне спиной, взял её за локти, подтянул вверх и побежал с ней на спине. Она засмеялась, не стала брыкаться. Но через полкруга сказала, что у неё заболели руки. Я спустил её вниз. Она вскочила на меня, обхватив за плечи. Пробежал ещё полкруга. Люба Бушина подскочила и говорит, какое интересное упражнение мы придумали. И спросила, не могу ли я прокатить её? И расхохоталась. Люба Бушина, толкательница ядра, чуть ли не вдвое тяжелее прыгуньи-высотницы. Вижу, настроение Любы Жарковой улучшилось. Она продолжила тренировку, а я, успокоившись за неё, покинул Манеж.
Иду и чувствую: и моё настроение поднялось. Оказывается, по-могая другим, ты помогаешь и себе. Завтра пойду к Николаю Кузьмичу Калинину о повышении ставки Саше Андриевскому.
Вспомнилась притча Толстого: путник идёт по жаре, устал, вы-бился из сил. Был бы один - раскис, но с ним - ребёнок. И думая, бес-покоясь о нём, человек доходит до конечного пункта и понимает, что именно забота о ребёнке выручила его.
После душа и ужина встретил Лену Чулкову. Пять лет проучи-лись на философском, пять не виделись после того. Она почти не изменилась. Только глаза и лицо строже. Разошлась с Толей Калиничевым, моим другом по баскетболу. И ушла от него, взяв его фамилию. Хорошо, что детей не нажили.
Увидев друг друга, обнялись. Она шла в кино, предложила билет – подруга не смогла. Я согласился и посмотрел с ней «В гостях у дьявола». Вулканы, извержения, потоки лавы… После кино договорились встретиться. Я дал свой адрес, она назвала свой В-663, левая сторона. С ней можно поговорить и даже приоткрыть душу, посоветоваться.
Позже Елена Калиничева выйдет замуж за ведущего «Международной панорамы» Александра Бовина и уедет с ним в Израиль, куда его назначат по-слом СССР. Он напишет книгу «Пять лет среди евреев и дипломатов». Я близко познакомился с ним, работая в Останкино.
После кино пошёл к Былине, но не застал его. Посидел на его этаже Ж-8 в гостиной, почти час музицировал. Потом позвонил Ларисе. Она не узнала меня. Простыл, ожидая на ветру поезд. (А как Оленька и мама? Тоже могли простыть.) И мой голос вдруг стал густым, жёстким, даже с металлом. Вот всегда бы был такой! Настроение у неё ничего. Готовятся к матанализу, боятся. Это на нём срезался Валера в прошлом году и недавно.
Ночь на 14 янв. 1961. 0.50.
Утром поехал в «Известия». Хотел узнать о гонораре за «День мира». А книга в эмбриональном состоянии. Более того, создана новая группа, которая снова перечитает всё, после этого отберёт самое-самое и начнёт редактировать. Эта группа получила новое помещение во дворе. Молодые люди полны сил, в основном пока физических - переставляют столы, сейфы, шкафы. Срок выпуска – осень этого года. Так что о гонораре думать рано. Ещё не ясно, возьмут ли новые редактора наш с Михайлиным репортаж в книгу.
Домжур закрыт. Посмотрел в «Художественном» докфильм «Пять колец над Римом». С удовольствием. Дома пообедал и пошёл к Саше Андриевскому. Фотоплёнка с Олей снята с недодержкой, слишком светлая. А в комнате – темноватая. Но Саша помог вытянуть отпечатки. Сказал, что замолвил слово о нём Калинину. Саше так понравился один из кадров Инны Пименовой с ВДНХ, где она сидит на горке, что отпечатал два снимка форматом 18х24.
Тренировку начал один, потом с Юрой Шубиным. Сумбурно, без плана, хотя и заглядывал в записи Леонарда Алексеевича. Одним словом, тренировался так, как мне нравится. Николай Кузьмич Калинин вдруг остановил меня и сказал, чтобы я в беге наклонялся вперёд, тогда и скорость повысится. Посоветовал включить в утреннюю зарядку упражнения на гибкость. Я, конечно, кивнул, поблагодарил за совет и, продолжив бег подумал: «Он думает, что я делаю зарядку, а я делаю редко». Напоминать об Андриевском не стал, но уверен, что Николай Кузьмич не забыл о нём и решит вопрос.
Ужинал в столовой зоны Б, так как по талонам кормят только там. Сборы перед Ленинградом начались вчера и продолжатся до 26 января, т.е. до самого отъезда. Валеру решили включить в команду, и это прекрасно. Усиленное питание поможет набрать форму.
Кстати, сегодня у меня рекордный вес – 85,4 кг. Всё-таки помогает штанга – накачал мускулы.
Завтра сдать в номер 150 строк для «Заседания кафедры сатиры и юмора». С утра пройдусь по факультетам посмотрю стенгазеты, может, наловлю «блох» или что-то для перепечатки.
Но что это перевода нет до сих пор. Вот ждала бы мама. Но я занял «на два дня» у Юркина и Тараса 100 и 300, а сегодня истёк срок. Хорошо, Рудик выручил – дал 10 р. новыми деньгами.
Ночь на 15 янв. 1961. 0.47.
В субботу утром прошёл по факультетам. Ничего не нашёл. Думал, не наберу материалов. И вдруг – целая гроздь перлов у биологов. И материал будет одним из моих лучших за зиму. Заголовок – «Осторожно - больные», и текст, ровно три страницы = 150 строк, всё удачно. Закончил в 16 часов.

ВПЕРВЫЕ В ДОМЖУРЕ
Вечером поехал в Дом журналиста, вроде как на разведку. По-нравилось там. Вход строго по членским билетам СЖ. И я, вступивший в Союз журналистов в год его основания – в 1958 году, имею право посещать концерты, фильмы и приглашать, кого хочу.
Библиотека прекрасная, записался и взял с собой (!) «Иностранную литературу» № 10, которой нет на Ленгорах. Прочёл большую часть рассказа Джека Керуака «Мексиканочка». Помню его по рассказу «Джаз разбитого поколения».
В уютном кинозале посмотрел фильм «Судьба одной девушки» так себе, чем-то напомнил «Они спустились с гор».
Посидел в ресторане. Полумрак, звуки глохнут в коврах и гардинах. Заказал пиво. Мягкое, ленинградское. Понравилось, заказал вторую. Пью, читаю Керуака, и после этого испытал лёгкий прилив высокомерия по отношению к другим. Потом опомнился, что это я? Люди, сидящие в ресторане, выглядят очень прилично, достойно, одеты лучше меня. Одни войлочные ботинки, чего стоят! Начал корчить из себя аристократа, а ведь это - плебейство.
На Моховой сел на 111-й. Дома поджарил картошку с колбасой, позвал Валеру. Поужинав, ушёл к себе. А я сел на пианино на 1 этаже.
1.27. Прошлой ночью оставил окно приоткрытым и простыл. Голова болит. Так несерьёзно отношусь к здоровью. Перед Ленинградом ведь надо беречь себя!
Дочитываю Джека Керуака. Он так чисто пишет о физической близости. А это – признак таланта. А у меня засыхают «Ветка папоротника», «Кукушка нам много лет предсказала».
4.30. В ресторане ДЖ взял журнал вроде как для форса, но, читая, стал чуть ли не вскрикивать удивлённо, смеяться от удовольствия. «Леопард» Виктора Рида – что-то необыкновенное. Поражает щедрость - столько эпитетов, сравнений, необычных сочетаний слов. «Копьё прижималось к нему, как верная жена в прохладную ночь». «Её белые руки, как цветы, цвели на его смуглой спине»… Последние слова, кажется, не совсем точны, но что-то вроде.
Ночь на 16 янв. 1961. 1.04.
Кончил «Леопарда» в 6 утра.  Проснулся в 11.30. Чувствовал себя хорошо. Принял душ, побрился. Пообедал в своей столовой. Зашёл к Ларисе и пробыл там до 15 ч. Всё было прекрасно. Дал ей «Иностранку», стихи Ваншенкина. Рассказал о своём сне и сне Дуковой. Показал фото Инны Пименовой, Нины и Ярошенко. Лицо Инны ей знакомо, но лично не знает. Ну и землячки!
Валя Почтарёва, прощаясь, сказала: «Ты для нас, как свежий ветер. Столько нового узнаём». Чувствую, что им интересно со мной. И как высшая награда – слова Ларисы: «Приходи к нам». Так она впервые пригласила меня.
Вернувшись от них, долго сидел за пианино на 2-м этаже. Незнакомая девушка вошла в гостиную и, встав рядом, стала слушать. Попросил её отойти в сторону, мол, мне неловко, когда смотрят на мои руки. Я ведь играю неважно. Он извинилась и вышла. Я продолжил, играл около двух часов подряд. Девушка вновь пришла, села у окна. Приятно, что кому-то нравится моя игра. Уходя, поблагодарил её за внимание, извинился, что попросил отойти. А она сказала, что ей понравились украинские песни, исполненные с чувством, и тарантелла из сюиты «Венеция-Неаполь». И я понял, она разбирается в музыке.
Созвонился с Володей Писаренко, условились встретиться у па-мятника Тимирязеву. Там оказался Вадим Садовский. И мы втроём поехали на молодёжный бал в Лужники. С интересом побывал во Дворце спорта. Я не думал, что попаду на бал, и поехал в войлочных ботинках.
Концерт - жонглёры, куплетисты. Нина Дорда на круглом помосте, оркестранты рядом. А по льду скользят солистки ледового балета.
После концерта – танцы. Не хотел приглашать никого. И вдруг увидел высокую плотную девушку в платье из модного материала. Она проходила мимо. Я остановил её: «Разрешите!» Она глянула, улыбнулась, и мы пошли танцевать. К сожалению, был вальс на три счёта, которым я не владею. И у нас ничего не получилось. Но она не ушла от меня. Сказала, ищёт ребят, с которыми пришла. Танцы с более высоким ритмом получились прекрасно, и мы станцевали ещё пять танцев.
Её зовут Светлана. Учится в МИСИ. Наташу Бренер не знает, так как учится на первом курсе. Но нашли общего знакомого. Её сестра учится на 4-м курсе физфака с Валерием Канером, которого знаю как стенгазетчика.
Увидев у массовика приз «Охотничья игра», я назвал его инте-ресным, так как с детства охочусь на Байкале.
- Да что вы?! – обрадовалась она, - Мы как раз собираемся туда.
И беседа стала ещё оживлённей. Я сказал, что могу помочь в выборе маршрута. И когда мы расставались, она дала свой телефон: «Пожалуйста, позвоните, и мы выберем маршрут».
Не знаю, как сложится с Ларисой. И тут – совершенно случайная встреча, которая может изменить всё. У неё хорошее открытое лицо, искренность, а то, что она, ничуть не стеснясь меня, в войлочных ботинках, танцевала со мной, говорит о многом.
Ночь на 17 января 1961 г. 2.24.
Не хотелось начинать новую книжку с пустых записей, но при-дётся. Ничего значительного за эти дни не написал, но кто виноват? Скучно без публикаций. Я сбился с ритма, расслабился.  Меня уже спрашивают, что это не видно моих статей в прессе? Есть и объектив-ные причины: приезд родителей и дочки с 28 декабря 10 января. А главное, Валерик эти дни сидит в моей комнате. Больше заниматься негде – читальные залы переполнены. А в его комнате занимается однокурсник Володя Комаров. Мне можно бы на 22-й этаж, но…
Встаю в полдень, завтракаю, встретил того-другого, звонки по телефону и – обед. То да сё, и - тренировка в манеже.

ЗВОНОК ВОЛКОНСКОГО
На днях звонил князь Волконский:
- Если судить по вашему снимку, то на нём изображён не дом Кюхельбекера. Я прочёл воспоминания народовольца, жившего в Баргузине, который пишет, что дом Кюхельбекера был с мезонином, а на вашем снимке мезонина нет.
- Да, я видел мезонин на том снимке, - сказал я, - Но его, видимо, разобрали за ветхостью. случайный дом. Да и бывшая служанка Токарева, ставшая хозяйкой дома после отъезда Кюхли и смерти его брата Михаила, назвала его домом декабристов.
Летом заеду в Баргузин, сфотографирую дом, распрошу старожилов и краеведов о мезонине. Попробую найти фото настоящего дома Кюхельбекеров. Не там, так в музее Улан-Удэ.
Хочу проплыть весь Байкал до Нижнеангарска. Ещё лучше осесть дней на 5-6 в Давше, среди работников заповедника, или на озере Фролиха. И там сходить в море, посидеть на вёслах, в сетях поковыряться. Да и к Галазию с Кожовым заехать, написать о них очерки. В прошлом году не хватило фактов.
Ночь на 19 января 1961.
Вчера зашёл к Ларисе и почти сразу ушёл. У них сидели Саша и Серёжа. Зато сегодня побыл у них почти час. И это много – завтра у них самое страшное – физика. Решили устроить в субботу прощальный ужин. Если с экзаменом обойдётся. Не лучше ли пригласить Ларису в Дом журналиста? А то у них народу будет много. Не поговоришь по душам, да и затрат больше.
Утром пришло нехорошее письмо от Вали… Не буду цитировать.

ПРЫЖОК ЛЕОПАРДА
2.11. Прочёл в «Иностранке» повесть Виктора Рида «Леопард».
И мысль, острая, как копьё, пронзила меня: хочу посоветовать Чухраю снять по Риду фильм. Главный герой Небу - «Стройный, узкобёдрый, с сильными икрами и широкими плечами он бежал, высокий, с клинообразным торсом и ноги его резали воздух, как ножницы. Иссиня-чёрное тело сияло здоровьем, лицо было бесстрастно, как маска». Ух, портрет!
Колоссальный фильм можно сделать! Только вот хиловат я для роли Небу. Но фигура - примерно такая. А мускулы можно подкачать.
Стоп! Стоп!!! Просто дух захватило: Что, если за сценарий взяться самому? Мне страшно от собственной дерзости. На афишах будет: Режиссёр Григорий Чухрай. Сценарий Владимира Бараева. В главной роли – Владимир Бараев! Негра из меня можно сделать. Покажу Чухраю снимки – полуобнажённый в Батуми, с косой в тайге у Байкала, метаю копьё в Лужниках, и с диском у сетки в Манеже.
Даже если не подойду для роли, написать сценарий никто не за-претит. Но это очень трудно. Небу – сама пробуждающаяся Африка. Со всем её великолепием, мощью, силой и… предрассудками, невежеством, дикостью, которые губят её.
Тут и набег негров, и поединок копья с винтовкой, и рычание леопарда, и столько сцен из прошлой жизни мстителя. А любовь Небу и белой хозяйки Эдит. Тут уж Чухрай даст по мозгам.
Хватит мечтать! Сценарий закончить к весне. Стоп! А вдруг Чухрай занят? Или не захочет снимать Африку? Надо встретиться, поговорить. Я сумею зажечь его этой идеей. Африка – могучий континент, воспетый Хемингуэем. Рычанье львов, стада антилоп, рёв слонов. Негры – хозяева джунглей и всех богатств континента.
Но я хил для роли Небу. В нём должно быть не столько стройности, грации сколько мощи и силы. Словно ведро холодной воды на себя опрокинул. Пыл мой угас и шипит затухающей головёшкой.
4.05. Ещё одна идея: пойду завтра к ним и скажу Ларисе, что видел сон, будто идут съёмки фильма, и в нём снимаюсь не только, но и Лариса. В роли Эдит Гибсон. И я – негр Небу, целовал её под ливнем!
Струи хлещут и хлещут. Я танцую, как Небу, простёр руки к небу. Всё кружится перед глазами. И вдруг он замер, остолбенел. Не потому, что так нужно по роли, когда Эдит Гибсон подходит к дому, молодая, красивая, а потому, что Чухрай поручил играть её роль Ларисе! О Боже! Что за чудо Чухрай! Знал ведь, кого выбрать на роль!
Моё изумление было настолько естественным, что и Чухрай пришёл в восторг. Я замер, отступив в изумлении. И вдруг Чухрай кричит «Стоп!» Открывается дверь и в комнату входит… брат Валерий.
4.45. Расскажу завтра. Посмотрю, как среагируют Лариса и Валя Почтарёва. Валя знает, что было дальше, а Лариса ещё не прочла. Это даже лучше: мне легче будет рассказывать, меньше буду стесняться.
Дня через два дозвонился до коммутатора Мосфильма, меня соединили с квартирой Чухрая. Милый женский голос, видимо, жена, сказала, что Григорий Наумович чувствует себя плохо и говорить не может. Она сказала, что «Леопард» вряд ли заинтересует его. И попросила больше не беспокоить. Однако я звонил ещё несколько раз. Дошло до того, что телефонистки перестали соединять меня с Чухраем. Тогда я решил написать ему открытое письмо через «Комсомолку», но позже опомнился и прекратил преследование.
Григорий Наумович был занят просмотром фильмов, представ-ленных на очередной Московский кинофестиваль. Позже весь мир узнал, что Чухрай как председатель жюри проявил мужество, отстояв первую премию фильму Феллини «Сладкая жизнь».


АХ, РЕПКИН, РЕПКИН!
Ночь на 20 января 1961. 0.56.
Спалось плохо. Мешали вызовы к телефону, приходил Валера. Не выспался. Встал в час дня, усталый, разбитый. После обеда зашёл в редакцию. Репкин сократил мою статью так, что я ушёл, хлопнув дверью. Женя Макухин выскочил в коридор.
- Володя! А как же рассказ?
- Да ну вас! Не хочу больше давать ничего!
- Ну что ты! Успокойся. Я посмотрю, что Витя сделал.
О Репкине говорят: «Работает, как вол, но его всегда ругают». «Репкин уехал в Красновидово зарабатывать очередной выговор». Он трудолюбив, но его статьи часто вывешивают на доске «Что такое плохо». За ошибки, опечатки, искажения фамилий.
Рассказ всё же оставил. Но если ещё одна ошибка или нелепая правка, плюну им в ясные очи и катись они ко всем чертям. Столько ошибок из номера в номер! Магнуса-Соминского изуродовали почище меня. Из его стихов выпало ключевое слово. Рифма и ритм исчезли, а самого автора перекрестили в Магнуса-Соломинского. А до того назвали – Мащнус-Соминский.
Вечером посмотрел чудесный фильм Андронникова «Загадка Н.Ф.И.» Потом собрался на тренировку, но Рудик Борецкий соблазнил пойти на «Петра I». Видел фильм, но очень давно. В итоге с 5 вечера до 11 пробыл в аудитории 01. На перерывах выходил поесть домой и в столовую. К Ларисе не пошёл. Настроение после стычки в редакции было поганым. Я не смог бы рассказать сон в нужном тоне.
Погода эти дни – забайкальская. Вчера 21 мороза. Сегодня 19. Но солнце яркое. Жаль, ни разу не вышел  на улицу.
2.30. Хорошо вставать в 9 утра. Но сон не идёт. Проворочался полтора часа, а голова ясная. Это уже привычка.

ПИСЬМО В «СВЕТ НАД БАЙКАЛОМ»
Н.Л. Рыбко и С.Б. Метелице.
Здравствуйте Никифор Леонтьевич и Семён Борисович!
Моя статья в Литгазете вызвала интерес учёных. На неё отклик-нулся правнук знаменитой княгини Марии Николаевны Волконской - Михаил Петрович. Его реплика опубликована в ЛГ. Он показал мой реферат, присланный вам, академику М. Нечкиной, декабристоведу профессору Кубалову, своим детям и внукам.
Михаил Петрович дважды приглашал меня к себе домой. Рассказал, как прошлым летом проехал Петровский Завод, Читу, Нерчинск, Иркутск. Улан-Удэ и Новоселенгинск миновал, так как супруги Волконские не жили здесь. Но я сказал, что на улице Банзарова есть дом, где Мария Николаевна останавливалась по пути в Благодатский рудник, где встретила его в кандалах. А в 1830 г. Волконский вместе с другими декабристами был в Верхнудинске по пути в Петровский Завод.
Интерес к к декабристам в Сибири огромен. Эта тема затронута в статье, посланной вам. Там рассказ о возникновении печати в Забайкалье. Отыскал в музеях, архивах, библиотеках массу старых газет, книг. Новые факты, события интересны не только краеведам Забайкалья, но и жителям всей Сибири. В разделах о декабристах, газетах «Кяхтинский листок» и «Байкал» есть факты, не известные никому.
Мою статью, которая лежит у вас, Волконский показал академику Нечкиной и профессору Кубалову. На полях появились заметки, реплики этих известных декабристоведов. Возвращая статью, Кубалов сказал: «Надо бы познакомиться с автором. Мне нравится, когда молодые берутся за историю».
Как и Нечкина, он внимательно прочёл и оставил заметки. Я с благодарностью изучил их и сделал поправки, уточнения, новые вставки. Если журнал «Свет над Байкалом» решит напечатать статью, я внесу правку и вышлю уточнённый вариант.
В статье могут быть погрешности в стиле, языке. Но это можно устранить. Редактируйте, на то ваше полное право. Если вас смущает объём – 29 страниц, можете опустить последнюю часть. Но разделы о «Кяхтинском листке», гаазете «Байкал» хотелось бы видеть целиком. У Михаила Бестужева много ценных фактов, которые неизвестны.
Кроме того, полгода назад я принёс вам «Таёжные мелодии». Какова их судьба? Буду рад получить ответ, даже отрицательный.
В конце предлагаю сократить название журнала, убрав «Свет над» и оставив одно слово - «Байкал». Все «водные» названия журналов: «Дон», «Нева», «Енисей», «Ангара», пишутся и звучат легко. И наш «Байкал» будет звучать гораздо лучше.
С журналистским приветом, Вл.Бараев.
4.10.Доволен. Настроение поднялось. Сделал доброе дело. Задремал и вдруг – идея! Женя Макухин хочет уходить из «Московского университета». Но его не отпускают. И тут я могу придти на помощь. Поговорю с ним и займу его место - ответственного секретаря. И для этого перейду в заочную аспирантуру.
Это как раз то, что нужно. Выжду, пока Лариса окончит химфак. Со временем получу квартиру. Кстати, заведующий стромынским отделом радио МГУ Вл.Коростылёв предлагает мне стать его замом, с жильём и пропиской на Стромынке. Диссертация будет защищена. В этом не сомневаюсь. Но вариант с Женей Макухиным более приятен. Всё-таки лучше жить не в старом общежитии, а на Ленинских горах. И будущей зимой или чуть позже я заменю Женю.
Из стенгазеты «Журналист»: «Трудно жить не работая. Но мы пять лет не боялись трудностей. Выпускники журфака».

  ЛЕКТОР ЦК КПСС
21.1.60. Лекции о международном положении читали на партсобраниях Москвы. Они отличались большей открытостью. На том собрании я правил рассказ и не сразу стал записывать лектора.
В те годы радиостанции «Голос Америки», «Свободная Европа» и радио Пекина критиковали нас так, что мы начали глушить враждебные голоса и проводить «откровенные» лекции.
50-70 млн человек США погибнут за 20 часов ядерной войны. Ещё больше – после лучевой болезни в течение ряда лет, - пугают нас. Мы возражаем Ден Сяопину и главе Албании Энверу Ходжа. Они считают, что доклад Хрущёва на ХХ съезде партии внёс раскол в международное коммунистическое движение. Особенно им не нравится смелая критика Хрущёвым культа личности Сталина, который уничтожил тысячи коммунистов. Не пускал на заседания Политбюро некоторых членов Политбюро. Запретил показывать им секретные документы. Культ личности не только советское явление. И потому его приняли в штыки лидеры ряда стран соцлагеря.
Во время дискуссий возникают резкие выражения – тропинки, ведущие в болото. Туда тянут нас бывшие друзья. И оставлять без внимания их выпады нельзя.
Ден Сяопин считает, что война может возникнуть от малейшей искры. Обвиняет нас в трусости перед атомным шантажом, мол, мы держим народ в страхе перед ядерной войной. Советует скрывать правду о мощи ядерных взрывов. ХХ съезд КПСС якобы совершил две ошибки: Во-первых, критика культа личности Сталина, переоценка коллективного руководства. Во-вторых, мы якобы недооцениваем немирные формы национально-освободительной борьбы.
Не во всём согласны с нами Неру, Насер, Сукарно, Секу Туре. Но уйдут Неру и Насер, а Бхилаи и Асуан останутся навсегда. Латинская Америка – вулкан. Лава освободительной борьбы смела реакционные режимы. Эйзенхауэр, Аден и другие лидеры Запада уже не могут диктовать им свои условия.
Энвер Ходжа  считает, что до разоблачения культа личности надо было провести совещание братских партий. Но мы не могли до съезда решиться на такое. Особо сложно с Югославией. Как вы заметили, я всё же называю Тито товарищем и не обмазываю его дерьмом.
2000 студентов и аспирантов иностранцев учится в МГУ. Из них 60 – на журфаке. Это требует усилить интернациональное воспитание студентов, как наших, так и иностранцев.
Отвечая на вопросы о катастрофе на Байконуре и гибели Неделина, лектор уходил от прямых ответов и заметил, что задающий вопрос явно слушает зарубежные голоса. Но доверять непроверенным сведениям о гибели сотни сотрудников Байканура не следует. Нас более настораживает, как эти сведения стали известны вражеским голосам. Это говорит о том, что даже на космодроме есть люди, которые мгновенно передают подобные сведения в эфир. А в МГУ есть люди, которые внимательно следят за вражескими голосами.

ИНТРИГИ РУДИКА
Ночь на 22 янв. 1961. 1.19.
Кончил редактировать «Туман уходит с рассветом». Его решили дать в газете и попросили сократить 80 строк. Это казалось невозможным, но на партсобрании и дома я даже перекрыл норму.
Приехав с Моховой в 10 вечера, позвонил Ларисе: завтра начинается отбор на Всесоюзное первенство в Ленинграде, и я не смогу быть на прощальном ужине. Кратко рассказал о последних новостях – гибель Неделина и др. Пригласил в Дом журналиста, на что она согласилась. И сел за вычитку «Тумана».
Вдруг – деликатный стук, и входит Аля Чумакова. Вот уже в который раз. Начали говорить о том-сём. Тут раздался звонок Рудику. Не хотел идти к пульту, но вышел. Звонила Инна Пименова. Вчера Рудик купил три билета на «Петра I», мол, с нами пойдёт Инна. Ждём-ждём. Он просит сходить к ней. «Тебя пустят». Захожу к ней: «Рудик ждёт».
- Он что? Ведь ничего не говорил! – удивилась она.
- А не хочешь пойти?
- Да нет, я видела этот фильм.
Сегодня она спрашивает: «Ты что, обиделся на меня?»
Тут пришла очередь изумиться мне. Инна сказала, что Рудик подал так, будто я расстроился её отказом.
- Володь, разберись-ка с Рудиком, чего он интригует.
Когда я рассказал всё Володе Ярошенко, с которым сидел на партсобрании, тот сказал, что Рудик говорил ему, что Инна заинтересована им. А после моих слов получается наоборот. И он попытался пригласить Инну в кино, изобразив дело так, будто приглашаю я, а не он.
Ах, ты эдакий! Вот придёшь домой, пощекочу тебя. Впрочем, сейчас уже поздно. Рудик задержался где-то и вряд ли приедет.
Всё это не стоит выеденного яйца. Рудик хороший парень. Но проверяет, не намечается ли у Инны что-то со мной. Вспомнил, как он сказал, что год назад развёлся с Татьяной Шмыгой. Услышав имя знаменитой певицы, я удивился, а он, подумав, что я не верю, показал паспорт со штампами о браке и разводе с ней. Раз он очаровал саму Татьяну Шмыгу, то сумеет покорить и Инну. И дай Бог им счастья!
А Шмыга лучше всех поёт: «Карамболина, Карамболетта!»
Позже Рудик и Инна поженились. Продолжая снимать телефильмы, он стал профессором МГУ.  У них родился сын Владислав…
2.28. В коридоре факультета подошёл сеньор Бельчиков и обдал струёй комплиментов: «Молодец, читаем газету, готовим обзор. А ваши статьи написаны свежо, искренне. (Он особо выделил это слово). Читать - одно удовольствие! И не один я так считаю. Того же мнения и другие члены комиссии». Позже узнал, что в неё входят наши аспиранты-первогодники Юрий Орлов, Валентин Шаров, Жора Ахмедов.
Ночь на 23 янв. 1961. 2.22.
Вернувшись из ДЖ, поднялся к ним, но там была только Алла. Поехал вниз и у лифта лицом к лицу столкнулся с Ларисой, Аней, Валей и её мамой. Сходил за вином. Выпили Российское полусладкое, домашнее виноградное, привезённое мамой Вали Почтарёвой. Ударило в голову, развеселились, стали танцевать. И Валя тоже, хотя завтра у неё пересдача математики. А как станцевали с Ларисой на прощанье! Впервые получилось всё хорошо.
Попрощавшись с девчонками, зашёл к ней. Мы были вдвоём. Взяв в руки её ладонь, я не стал слишком торжественно прощаться. А просто сказал: «Ну, Лара, желаю тебе хорошо-хорошо отдохнуть. А если будет грустно, не горюй! Это моё правило». Она смотрела на меня так, что показалось, она хочет запомнить меня и этот миг. Когда я выходил из комнаты, она продолжала смотреть. Она стояла и продолжала улыбаться – задумчиво и даже как-то грустно.
Доволен прощанием. Вчера она была так занята, что отказалась от выхода в Домжур. Боялся не увидеть её перед отъездом. Но всё вышло великолепно. В ДЖ выступали пародисты Шуров и Рыкунин. В зале было много элегантных девиц – молодых, ярких…
Прикидкой не очень доволен. 39.55 с места и 40.83 с поворотом. А хотел метнуть с места за 40. Одет был легковато – руки, спина мёрзли. В Ленинграде надо одеться теплее.
Днём искал спортивный костюм, заехал на Солянку, но не нашёл. Встретил Мишу Мчедлова, соседа по зоне Г в 1955 г. Он теперь мой коллега – работает в журнале «Коммунист». Дал визитку: редактор отдела философии. «Обязательно позвони!»
Уже четверть четвёртого. Провожать Ларису не поеду. Дел много. Вещей у неё  нет. Так что обойдётся.
23 янв. 1961. Понед. 16.34.
Снег идёт, сумерки сгущаются. Неуютно на душе. Вспомнил, что сейчас Лариса входит в вагон, и поезд уйдёт в Ригу. Завтра встретит маму, школьных друзей.
Печатал в редакции новеллу. Входит Николай Филин, редактор «Вестника Московского университета», и говорит:
- Читал твой рассказик, читал.
- Какой? Где?
- «Отчего Байкал прозрачен», в «Неделе».
- Странно, но ничего не знаю до сих пор.
Он повёл меня к себе, на 9-й этаж, и вырезал мне новеллу. Прочёл и не знаю, радоваться или досадовать? Конечно, больше рад. И хорошо, что вместо «Кедра» дали «Отчего Байкал прозрачен». Но отредактировали так, что отдельные места коробят. Знал бы, отредактировал сам. И всё равно рад!
«ОТЧЕГО БАЙКАЛ ПРОЗРАЧЕН»
Зноем пышут раскалённые камни. Шелестит под ногами брусничник. Золотистой чешуёй шелушатся сосны.  Но снизу тянет прохладой и сыростью. Медленно поднимаюсь из Кочевной пади на перевал, откуда открывается падь, к Энхалуку, на берегу Байкала. Отсюда видны устье реки Бугульдейки на западном берегу озера и знаменитый остров Ольхон.
Сел отдохнуть на колоду - сухой ствол поваленного дерева. Любуюсь прекрасным видом на Байкал. На песчаном берегу - единственное место на озере, где поют пески! В тени огромных лиственниц – папоротник и жёсткий хвощ. Но там, где порой гостят солнечные лучи, заросли пахучей смородины. Тихо, лишь рябчики посвистывают в кустах, да шумит от лёгкого ветра кед-ровая хвоя в вышине. И вдруг до слуха донеслось смутное позванивание.
Что это? Может, серебряные бубенцы таёжного ландыша прозвенели, задетые случайно? Но звуки не смолкли, когда я замер. Словно здесь, под вы-соким знойным шатром, покачивалась невидимая хрустальная люстра. Неужели вода журчит? Но откуда ей быть здесь, в вышине? Раздвинул траву ниже колоды и обомлел. Еле заметная прозрачная струйка воды сочилась по узкому песчаному ложу. А чуть ниже еле слышно звенел… водопадик.
Попытался найти источник. Отворачивал сырые камни, разгребал ле-жалую листву и хвою – поиски напрасны. И тут я понял: нет здесь никакого родника.  Это утренние росы, стекая с листьев и трав, сливаются каплями и пропитывают влагой обомшелые колоды и корни живых деревьев.
Вся ночная свежесть тайги, весь аромат её трав и мхов собирается по каплям в тысячах таких ручьёв, впадающих в озеро. И журчит чист, как со-весть, холодный таёжный ручеёк. Одна миллиардная долька Байкала.
Ночь на 24 янв. 1961. 12.38.
Пошлю новеллу в Ригу. Позвонил Вале Почтарёвой, она пересдала математику, и ей вернут стипендию. Сказал о «Неделе». Она поздравила с публикацией и удивила тем, что Ларису вчера проводили Саша и Сергей. Невольно вспомнил, что именно в это время я подумал о Ларисе. Этих мальчиков всерьёз не принимаю, и всё же…
Отец пишет из Крыма, что отдыхает хорошо, но что-то угнетает. Может, безденежье? Ответил ему, вложил в конферт 8 р. и несколько вырезок моих статей, в том числе и новеллу в «Неделе». Это порадует его и соседей по палате и столу.
Новелла обрадовала. Всё-таки первая ласточка в большой прессе. Но беру в руки «Юность», «Молодую гвардию» и думаю: вот где пора опубликоваться. И не с пшёнками, а с солидной повестью. Порой думаю, что я смогу раскрыться только в повестях, романах или в серии рассказов с единым замыслом.
На тренировке чувствовал вялость. Сказались вчерашние тосты, недосып и поздний обед. Отъезд в Ленинград послезавтра. Мой вид во второй день соревнований – 29 января. Он словно придуман для меня. В зачёт впервые идут два броска диска – с места и с поворота: со сложением обоих результатов. Никогда, ни до, ни после, дискоболы не метали так. С места я метаю лишь чуть хуже, чем с поворота, у меня появилось преимущество: я могу обойти тех, кто метает за 43-45, но хуже меня метает по-гречески: с места.
Завтра, пожалуй, не стоит идти в Манеж. Потренируюсь в среду. Вино в эти дни исключено. Да и сон надо наладить.
1.19. На Байкальские легенды и «Таёжные мелодии» пороха маловато. Всё-таки плохо знаю Байкал, мало настоящих мужиков.
Ночь на 25.1.1961. 12.39.
Пишу в Ригу: 1. Новелла в «Неделе». 2. Сон «Леопард».  3. Заслан в набор «Туман уходит с рассветом». 4. В Ленинград выезжает 2 команды. Я - в первой.
5 утра. Написал 10 стр. Очень много. Сейчас заключение. Жаль, нет текста. Сохранился план письма. 13 пунктов. В конце: «Как ты смотрела на меня, когда я уходил! Ты словно увидела во мне что-то и захотела запомнить меня таким. Вдруг это начало большого романа?»
25 янв. 1961. Среда. 18.19.
Заседание парткома МГУ. 4-й вопрос: «О работе газеты «Мос-ковский университет». Доклад редактора А.П. Киселёва. 15 членов парткома - за огромным столом. Во главе секретарь парткома профессор Огибалов. 28 человек сидят на диванах, креслах, стульях. Публика очень солидная – деканы, парторги, профессора, доценты.
Секретарь партбюро журфака Лев Алексеевич Истомин:
- Хорошие многотиражки - в Казани, Саратове, Одессе, Киеве. У газеты «Московский университетат» среди любимчиков лишь 4 фа-культета – физики, химики, мехмат и биологи. Оформление, техниче-ский уровень, язык и стиль неплохи, но нет чёткой линии, плановости. Мало о действенности газеты.
Не дали слова членам проверочной комиссии. Докладчики зачитали лишь их выводы и предложения, не называя конкретных материалов и авторов. И потому обсуждение оказалось безликим. Вспомнив восторги Бельчикова, Орлова, Шарова, подумал, это ж надо так засушить заседание, что не одно живое слово не прозвучало в зале.=

УСПЕХИ В ЛЕНИНГРАДЕ
26-31 января 1961.
Диск метали у стадиона имени Кирова,  на берегу Финского залива. Дул порывистый ветер. Меняя направление, он опрокидывал диски. Доволен результатом, но простыл, и у меня заболело горло – фарингит.
МГУ занял второе место! Выпустил большой фотомонтаж об этом успехе. Мои личные результаты – диск с места – 39.89. С поворотом – 40.67. Общая сумма 80 м 56 см. В итоге я - в первой пятёрке лучших дискоболов страны! Всего в сорока см от третьего места.
В записной книжке № 7 вклеен обрывок из статьи в «Московском университете»: «Неиспользованные возможности В. Бараева». Автор, видимо, Андрей Полосин.
«Тренер недоволен тем, что у Владимира Бараева результат метания диска с поворотом только на два метра выше, чем с места. У других разница до 5 метров. Это значит, что он не использует все возможности, что снаряд может полететь не на 42, а на 50 метров». Это, конечно, перебор – был бы рад 45 метрам. 
Статьи, отправленные в редакции
1. «Первые газеты Кяхты» «Свет над Байкалом» 21.1.61.
2. «Туман уходит с рассветом» - Там же плюс «Сиб. Огни» 25.1.61. «Правда Бурятии» 26.1.61.
3. «Таёжные мелодии». «Вост-сиб правда». «Свет над Байкалом».
4. «Есть ведь такие люди». Молодёжь Бурятии, «Сиб. Огни». «Вост-сиб. правда».

МИРОВЫЕ СЕНСАЦИИ
Очередной лектор ЦК КПСС, приглашённый на журфак. Появление сенсаций - желание доказать: «Наши не хуже ваших». Редакции ряда газет выкапывают из архивов старые сенсации.
Амулеты. В Москве появился специалист по биотокам, воздей-ствующих на организм. Надо положить один амулет на руку, другой – в карман, и самочувствие улучшается. Простой настройщик роялей, собравший отзывы известных артистов, писателей, на самом деле – шарлатан, продающий амулеты. Слушая его, любой здравомыслящий человек почувствует нахальный говорок фальшивомонетчика.
Карты Антарктики, Гренландии, составленные за 12 тысяч лет до оледенения Земли. Эффект усиливается показом карт турецкого адмирала Билли Рейса. Это дряные карты, где можно увидеть и спутать Гренландию и Аппенины.
Дерево-людоед то и дело прорастает в газетах и журналах. Особенно при очередных подписных кампаниях.
Сверхмодная сенсация: в библии описаны космонавты. «Библия – опасная гадина, живущая рядом с нами».
Снежный человек. В Шотландии, на озере Лохнесс нашли чудовище. Чем мы хуже шотландцев? У нас его заменил йети. После покорения Эвереста шерпы решили привлечь внимание к своей стране и стали распускать слухи о встречах с ним. Академия наук СССР создала специальную комиссию, потратила огромные деньги. Но дело кончилось конфузом. Дикие или одичавшие люди есть во всех концах света. Они обрастают бородами, волосами. (Смех в зале).
Летающие тарелки. В мире появилось много обществ исследо-вателей атмосферных явлений. В Австралии даже выпускается спецжурнал. В Калифорнийской пустыне лётчик встретил марсианина, говорящего по-английски с немецким акцентом. (Смех в зале) Один мой коллега читает лекции о НЛО, а писатель-фантаст Казанцев видел летающую тарелку над Политехническим музеем Москвы. Вопрос: почему никто, кроме него, не заметил НЛО?
Телепатия. Передача мыслей на расстоянии невозможна, так как электрическая активность головного мозга человека ничтожна мала для того, чтобы создавать гравитационное поле. Ведь речь – сочетание команд, идущих от головного мозга. Читать мысли на расстояние - всё равно, что по стуку клавиш пищущей машинки определять смысл текста.
Вольф Мессинг. Обладая изумительной чуткостью, он находит спрятанные вещи по непроизвольным движениям человека, сопровождающего его.
Тунгуский метеорит. Он летел со скоростью 3 км в секунду. Кометы так не летают. Сила взрыва сравнима с атомной бомбой. Но, может, это обычный метеорит, на котором при высокой температуре возникла атомная реакция? Но следы радиоактивности не обнаружены, т.к. с тех пор прошло более полувека.
Атлантида. Она существовала в Тихом океане, а не в Атлантическом. А описание Платона – научное фантазирование.
Каток в Париже, залитый тяжёлой водой, оказался первоапрельской шуткой.
Возражение из зала: «Кое с чем не согласен. Вспомните, как мы поливали грязью генетику, кибернетику, теорию относительности. А потом вслед за всеми признали их.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Ночь на 5 февраля  1961. 3.04.
Многовато народу наметил на день рождения. Приглашены Ярошенко, Рудик Борецкий, Леонард Алексеевич, мой брат Валера. Да и сколько выпивки и закуски понадобится. Коньяк, пунш, вино есть. Куплю ещё вина. Диван переставлю спинкой к окну. Обеденный и письменный столы сдвину. Чудесно. Отмечу на день позже - 6 февраля.
Будь комната больше, пригласил бы Геру Носкина, Женю Ефимцева, Гошу Банчикова, Володю Писаренко. Стулья нужны, не усядемся за диваном. Попрошу Валеру принести от себя.
Ночь на 8 февраля 1961.
Вчера купил коньяк албанский и армянский 5 звёзд. Кроме того, российское полусладкое, пунш, мускат кубанский, грузинский велисцихе, три бутылки лимонада. Одной из них разбавили 300 г спирта, влив в 750 граммовую бутылку. Спирт принёс Леонард Алексеевич. Рудик с Инной поставили бутылку шампанского. До неё не дошло. Напились, кто чего и сколько хотел. 
Пришли Рудик с Инной Пименовой, Леонард Алексеевич, Валера. Ярошенко сильно опоздал, пришёл очень пьяный. Из подарков понравился большой бюст Алексея Толстого, от Леонарда Алексеевича, и презент Рудика и Инны: маникюрный прибор – ножницы, щипцы, пинцеты. Позже я послал его Вале.
Домис не пошёл, так как Ярошенко обещал зайти за ним, но еле добраля до меня. Ричарда не мог застать ни по телефону, ни зайдя в блок. Надо было раньше пригласить. Столько грязи набралось. Часа два ушло на уборку у нас с Валерой.
7 февраля утром в «Комсомолке» сказали, что «Мелодии» понравились. Из-за недостатка бумаги им отказали в воскресном вкладыше, но хотят что-то придумать и опубликовать.
Вторая приятная новость – в «Неделя» выписала 200 р. за фи-тюльку в 70 строк. А ожидал 50-70 р. На эти деньги купил – сыр, овощи, маринованные грибы, лимоны, яблоки, конфеты. После дня рождения позвонил Ларисе. Трубку взяла Валя и стала строить парламентёра.
После всего я понял, что моё письмо на 10 страницах и фотографии были просмотрены её мамой. Она наверняка сказала, что со мной ни в коем случае не связываться, и дочь последовала её совету. Иначе чем объяснить её каменное лицо при встрече после каникул. Чётко дала понять - между нами всё кончено.
8 февр. 1961. Среда. 20.50.
Холодный кивок головы не удивил, не ошеломил. Даже сейчас, вспоминаю визит к ней совершенно спокойно. Забрал у неё журнал с «Леопардом» и ушёл.
21.51. А ведь и я бываю холодно-недоступным. И по мне кто-то вздыхает. Ну, жизнь!

ВИЗИТ В ЦК ВЛКСМ.
Разговор с Гудимовым - великолепный. Он дал советы по диссертации. Посоветовал попросить Лена Карпинского стать моим руководителем. Евгений Гудимов женат на нашей Руновой, которая училась курсом старше вместе с Ниной Труновой, почти однофамилицей.
Он советует встретиться с Александром Ивановичем Ацаркиным, что приятно удивило. Из газет, где можно пройти практику, он назвал «Ленинскую смену» Ленинград, «Советскую молодёжь» Рига, «Тиеса» Вильнюс, «На смену» Свердловск, «Комсомолец Донбасса», Сталино. Назвал и газеты Кишенёва, Минска.
Но особо остановился на краевой газете «Молодой целинник». Она начнёт выходить с 15 марта в Акмолинске, который недавно стал столицей Целинного края. В него входят 5 областей – Акмолинская, Кустанайская, Кокчетавская, Павлодарская, Северо-Казахстанская. По площади край равен Украине – около 600 тысяч кв. км. Говорили о моей диссертации.
Примерный план:
1. Экскурс в историю молодёжной прессы СССР.
2. Коммунистическое воспитание молодёжи. А) Трудовое. Б) Морально-политическое. В) Борьба с пережитками. Г) Антирелигиозная пропаганда. Д) Эстетическое воспитание.
3. Конкретные предложения и советы, которые нужно внедрить в молодёжных газетах.
4. Организационная работа редакции.
5. Учёт специфики края, области.
6. Курс на расширение авторского актива внештатников.
Ночь на 10 февр. 1961. 2.35.
Смотрел «Леона Гарроса» в ДЖ. Кончается довольно пошло, и в целом фильм грешит стремлением угодить французам. Самойлова не блещет. Проходная роль. Сибиряков коснулись слегка. И я встрепенулся – нет ещё ни кадра об этих сильных мужественных людях. И я хочу создать образ одного из них. Ведь нравятся людям «Орёл и рыбаки». Даже в «Комсомолке» сказали, что это одна из лучших моих новелл. А за любовь браться не стоит. Не получается она у меня ни на бумаге, ни в жизни. Не умею я подать свои чувства сдержанно, мужественно. Я весь открываюсь сходу – пылко, по-юношески, даже по-мальчишечьи. Всё заранее известно.
10 февр. 1961. Пятн.
Прочёл «Маленьких дикарей» Сетона Томпсона. Очень мило, славно описаны детские забавы «индейцев». А как бы изобразить си-бирских детей? Ведь нет о них ни слова.
Ночь на 11 февр. 1961. 1.50.
Вычитал в «Известиях» статью о «Дне мира». На обратном пути зашёл в музей Н.Островского. Столько лет в Москве. Даже жил в 1952-53 годах на улице Горького № 16/2, где находится он, и только сейчас посетил. Прошёл по экспозициям и поехал на Ленгоры. В 17 часов доехал и решил сходить на тренировку. Несмотря на острый фарингит, который определила врач Ирмасова, горло почти не болит.
Дважды видел сегодня Ларису. Перед выездом в город, у кон-цертной кассы. И после тренировки, когда я спускался по лестнице. Поубавил шаг, чтоб не нагнать. Когда она вошла в двери своей зоны, я пошёл вниз. Она неожиданно оглянулась и увидела меня. А я, не глядя на неё, продолжил спуск.
К чему эти подробности? К тому, что меня это почти не волнует. И обиды никакой. Молодец, что так поступила – смело, честно. Не стала водить за нос, как Юля. Обидно то, что могла бы просто сказать, так, мол, и так. Ничего у нас не получится.
Она поняла, что дело зашло далеко. Дальше – или поцелуи, или разрыв. А может, её не устраивает, что я потомок Чингисхана? Вдруг я для неё как негр для белой женщины, которая не может подавить омерзения к нему? Но главное в том, что я женат, и мать не посоветовала связываться со мной.

ОТПОР МИШУРИСУ
На кафедре 10 февраля, Мишурис начал кричать мне:
- Почему не поставили в известность о поездке в Ленинград? Вы принадлежите факультету журналистики, а не спортклубу МГУ. На методических семинарах вас нет, на заседаниях кафедры нет. Когда вы приехали из Ленинграда? Первого?! И до сих пор не зашли сюда?
- Я простыл, метая диск на морозе. Болел фарингитом.
- Подумаешь, горло! Нет, так дальше нельзя!..
Тут во мне что-то щёлкнуло:
- Действительно, дальше так нельзя. Во-первых, Я не катаюсь в своё удовольствие, а защищаю спортивную честь МГУ. Мы стали вице-чемпионами страны. Во-вторых, я публикуюсь почти в каждом номере «Московского университета». Это ведь серьёзная нагрузка. Иван Васильевич Кузнецов назвал меня одним из лучших спецкоров газеты. Кроме того, у меня вышли статьи в «Комсомольской правде», «Литературной газете», «Труде». На вечере аспирантов в фойе Актового зала на Ленинских горах на стенде висела моя статья в польском журнале «Край рад» о «Дне мира» в МГУ. Статью приняли в книгу, которую «Известия» готовят к выпуску…
Он, видимо, впервые услышал доказательное опровержение его слов. Фактически я обвинил его в том, что он не читает газет. Но всё же возмутился тем, что я посмел возражать. Лицо и белки его глаз покраснели от наглости подопечного, посадившего его в лужу.
 - Читал ваши заметки в многотиражке и статьи в газетах, но они не имеют отношения к теме диссертации! – махнул он рукой.
Это - единственное, что можно было сказать в ответ на мои сло-ва. Говорил он громко, размахивая руками. Но я не испугался напора. И даже слегка улыбался, как сказал позже Шнюкас. Позже он советовал изобразить смирение. Но я сказал, что не могу изобразить то, чего нет.
Отношения с Мишурисом испорчены окончательно. Он не про-стит возражений. Экзамен пересдам, с помощью изворотливости. А на практике – воля вольная. Только надо опубликовать в «Комсомолке» и «Молодом целиннике» больше статей, которые вызовут резонанс.

ЛАТЕРНА МАГИКА
Ночь на 12 февр. 1.24. На редкость удачно сложился день. Более двух часов тренировались с Женей Ефимцевым в трёхзальном корпусе. Взяв два баскетбольных мяча, по пути заглянули в большой зал, где группа новичков собиралась играть в волейбол. Тренер, молодая красивая женщина, выстроила всех в центре, а оказалось всего 6 человек. Женька мигает, идём, поиграем. Тренер Лариса Алексеевна недавно стала вести группу, никого не знает. Спрашивает наши фамилии, Женька тычет пальцем в первую попавшуюся фамилию без галочки: Шишкин. После этого тренер обернулась ко мне: «А ваша фамилия?» Женя снова ткнул пальцем: вот! «Но тут же Коломийцева».
- Какая Коломийцева? – говорит Женька, - Коломийцев!
Она зачёркивает букву «а». А мы, стиснув зубы, побежали раз-минаться. Отбежав, смеёмся вовсю, а, пробегая мимо, снова серьёзны. Когда начали играть, я отказался, показав порезанный палец. От малейшего удара может пойти кровь.
Побросал баскетбольный мяч в корзину, в охотку. Потом стал помогать судить игру: четверо на четверо. Женька несколько раз блеснул так, что опытная  Лариса Алексеевна сразу заметила, что он хорошо играет. А у него, между прочим, первый разряд по волейболу.
После тренировки вымылись в душе в трёхзальном корпусе.
После ужина в едальне, так Женя по-украински называет столо-вую, махнули в город. Пошли на улицу Чайковского, где он посмотрел квартиру, на которую хочет поменять свою квартиру в Севастополе. На улице Воровского увидели красочную рекламу на Доме кино.
- Вот, Женя, тут идёт чешское представление Латерна магика. Билеты на него достать невозможно. Успех потрясающий!
Говоря это, направляюсь к входу. И тут из дверей выскакивает юноша в очках и говорит: «Ребята! Хотите пойти?» и суёт билеты. «Сколько?» «Нисколько! Сейчас антракт. Очень интересно! Сам бы досмотрел, но спешу в аэропорт».
Входим, антракт ещё не кончен. Сели на свои места в шестом ряду! Верхний свет в зале ещё горит. Пить захотелось. Женя не пошёл. В буфете только коктейль. А, ладно! Вынимаю рубль. Фужер в руки, соломинку в рот. Ледяной крюшон с коньяком, портвейном и вишенками на дне. Выпил в два счёта, согревая коктейль во рту. Чтобы уберечь горло. Вернулся, сел, и тут же погас свет.
Боже! Трудно передать увиденное. Сплошное удовольствие! Так мило ведёт программу Мария Станькова. И какие красавицы-балерины сопровождают номер из истории кино – от канкана до твиста и чарльстона. Сколько выдумки, неожиданных эффектов. Чего стоит соединение экранного образа ведущей со спуском её на сцену прямо с… экрана! Только что улыбалась на нём, и вдруг с улыбкой подошла к зрителям на край сцены. Кто-то даже подбежал, чтобы убедиться, она ли это, и для того пытался притронуться к её платью, услышать запах духов…
В конце встретил Юру Ульянова. Молодец – ничуть не изменился. Такой же подтянутый, сухощавый. Собкор радио в Варшаве. Столько философов стало журналистами!
Вернулись на Ленгоры в половине одиннадцатого. В ДК ещё не кончился вечер итальянцев. Разделись, вошли в фойе. Прошлись по залу. Только наметили «кадры», хотели станцевать, как погас свет. Люди сразу пошли из клуба, а мы - в буфет. Съели несколько булочек с лимонадом и пошли домой.
По пути рассказал Женьке о знакомстве с ледовыми балеринами. Он заинтересовался. Позвонили Земфире. Мама ответила, что она на гастролях в Киеве, вернётся в конце февраля. Что ж, попробую ради Женьки возобновить связь с балеринами.

ЛЫЖИ В ПОДРЕЗКОВО
1.40. Завтра едем в Подрезково. Той же компанией, что и неделю назад. Только Лида берёт другую подругу. Я подъеду позднее со Светланой, если она не раздумает. Фотоаппарат брать не буду. Хочется покататься с гор от души.
Впечатления от первой прогулки хорошие. Дело даже не в ком-пании. Просто наслаждался снегом, воздухом. Встретились на Курском вокзале. Пошли в темпе к институту физкультуры по каким-то задворкам, даже по рельсам, взяли в ГЦОЛИФКЕ лыжи и пешком пошли к Ленинградскому вокзалу. В пути я заметил, что Лида походит на Юлю Свириденко. Причём и улыбкой, и манерой говорить. Правда, Юля скромнее. А Лида рисуется, кокетничает, но довольно тонко. Ей было приятно, что я много фотографирую её. Она не могла понять, что я щёлкаю затвором аппарата в основном из-за памяти о Юле.
12 февр. 1961. Воскр. 23.50.
Поездка за город чудесна. Солнце, тихая безветреная погода. Накатался с гор! Даже лучше, чем неделю назад. Нашли очень высокий крутой спуск, не все отважились на него. А я рискнул. Позже Лида сказала, что когда я поехал, Светлана поспорила с Володей Писаренко, что я упаду: «Он слишком высок для спуска с гор». Однако, набрав большую скорость, я пронёсся по трассе очень лихо и устоял на ногах. А потом несколько раз спустился с той же горы. И был очень доволен, что не упал, чем удивил всех.
Странное дело, можно ведь брать лыжи на базе МГУ и кататься с Ленинских гор. Правда, у нас опаснее из-за множества детей и взрослых, которые снуют туда-сюда. Можно сбить кого-то или, отворачивая, въехать в чащу и сломать ноги и руки. И вообще убиться. Между прочим, у большого трамплина, стоящего у смотровой площадки, репутация не очень хорошая. В начале 1950 годов на международных соревнованиях один швед от порыва ветра потерял в полёте равновесие и разбился. Хорошо помню, как студенты стали говорить: «Погорел как швед на Ленгорах». До того: «Как швед под Полтавой».
Ночь на 13 февр. 1961. 1.02.
Кончается кандидатский стаж. Для вступления в партию нужны три рекомендации. Одна уже есть. Алексей Павлович Киселёв написал. Две другие напишут Ричард Косолапов и Гоша Банчиков. Мне могли написать рекомендации Ожигов, Заятуев, Цирюльник и даже преподаватели журфака Истомин и Вдовиченко. Но неудобно просить тех, кто знает меня не так давно. А Рик знает более десяти лет, Гоша – с пионерлагеря на Ильинке.
Сейчас надо изучить устав партии, подготовиться к партсобра-нию. На нём Мишурис и его коллеги могут пощипать меня за тройку на экзамене и «самовольный» отъезд в Ленинград.
13 февр. 1961. Понед.
Спортклуб. Обсуждение статьи Димы Бирюкова «Секция или вотчина?» По мнению Димы, глава секции Бергер – князёк, проходи-мец, жулик. Нечто вроде Остапа Бендера.
Обсуждали часа три. Столько шума, споров. Но не в защиту Бергера, а о том, что делать с ним. Постановили – изгнать его не только из секции, но и уволить из университета.
В столовой увидел в очереди Валю Григорович, Бурлаченко, Жаркову. Стал рассказывать о поездке в Ленинград и как бы между прочим я сказал Любе: «А ты знаешь, его не было». Неожиданно для меня все так рассмеялись. Видимо, поняли, о ком речь. Люба покраснела, отвернулась, но тоже смеялась, с укором поглядывая на меня, и незаметно для других прижав палец к своим губам. Видимо, позже даст взбучку за «предательство». Тут я вспомнил вчерашние хохмы Жени Ефимцева и подумал, что я по инерции продолжаю его выходки.
Был ещё момент. Зашёл в редакцию, взял рекомендацию у редактора Алексея Киселёва. Выхожу из лифта и сталкиваюсь с Дмитрием Киселёвым, вторым секретарём вузкома комсомола. Гляянул и почему-то протянул ладонь, хотя мы с ним не знакомы. От неожиданности он смутился и пожал мою руку. И выражение лица - словно извинился: «Ой, прости, не заметил тебя».
В пять вечера пошёл в радиокомитет и вдруг увидел Ларису с Валей. В это время я поправлял очки и, увидев их, застыл в этой позе, продолжая идти с пальцами на очках. Они только вышли из-за колонн, а я стал смотреть прямо в её глаза. От неожиданности я улыбнулся и шевельнул губами, как бы здороваясь. И мы прошли мимо друг друга. Сначала у неё была привычная холодная маска, но всё-таки не смогла сделать вид, что мы не знакомы, и улыбнулась. Тут я подумал, вдруг наши встречи ещё продолжатся, хотя мне этого не хочется.
В 11 вечера выступал по университетскому радио. О предстоя-щем матче МГУ - Тарту. Вроде бы лучше обычного. Голос баритональный, без оттенков интеллигентского тенорка. Только спешить не стоит. И внутри абзаца, и между ними нужны паузы. Никто ведь не гонит.

УДИВЛЕНИЕ И ЛЮБОПЫТСТВО КО МНЕ
16 февр. 1961. Четв.
Заметил перед партсобранием странные взгляды в мою сторону. То, что смотрит Кларцетта Георгиевна Бойко, понятно. Она слышала всё, сидя спиной к нам во время моей отповеди Мишурису. Но взгляды – смесь любопытства и удивления, бросали и те, кто не был там. Слух об отпоре Мишурису разлетелся по факультету. Кларцетта Георгиевна и сидевшая рядом с ней женщина могли «по секрету» сообщить об этом друзьям. Кроме того, Рудик наверняка рассказал Инне Пименовой и Нине Пижуриной, а те поделились со своими подругами.
Со мной поздоровались Анна Владимировна Абрамович (впер-вые), Ефим Маркович Фингерит и Борис Яковлевич Бродский. Это приятно, и в тоже время настораживает.
Но вернусь к заседанию кафедры.
Доклад Л.А. Истомина.
1. Широко развернуть изучение тезисов предстоящего съезда.
2. Создать лекторий для рабкоров Москвы и области.
3. Выпустить учебное пособие «Ломоносов – журналист».
4. Сборник «Вопросы журналистики», том 2.
5. Создать практикум радио и тележурналистики.
6. Сборник статей «50 лет «Правды».
7. «Стиль Л.Н. Толстого».
8. Пособие для заочников.
9. Сборник статей по критике зарубежных голосов.
10. «История русской журналистики».
11. Подготовка отряда журналистов для работы на целине.
   Закончить всё досрочно к XXI съезду КПСС.
Выступления:
М.Черепахов: Собрание подготовлено плохо. Наши планы срываются, по 6-7 лет перекочёвывая из года в год. Может, они непосильны? Тогда зачем брать их? Или мы плохо работаем? Надо вяснить. В лени вроде бы некого винить, но нагрузка неравномерна. Один пишет по 6 печатных листов в год, другой – 1 лист за два года. Может, пересмотреть учебные загрузки?
Учебник «Основы редактирования» необходим сотрудникам газет и журналов, а книжным издательствам – тем более. Надо создать его усилиями двух кафедр. Значение учебника велико не только для студентов, но и для армии рабкоров и журналистов.
«Историю прессы Советского государства» можно создать усилиями учёных союзных республик за несколько лет. И ведущую роль в её создании должен сыграть наш факультет. Необходимо использовать студентов и аспирантов. Они способны писать такие курсовые и дипломные работы, которые годны для создания таких трудов.
И.Портянкин: Кафедры обязаны обеспечивать не только учеб-ный процесс, но и создавать учебные пособия. Мы относимся к этому безразлично. Почему мы не заслушиваем авторские коллективы? Два сборника по истории дооктябрьского и послеоктябрьского периодов мы рожаем несколько лет, а с кого спрашиваем? Ни с руководителей, ни с участников авторских коллективов. Поддерживаю предложение Матвея Самойловича о привлечении студентов и аспирантов к созданию трудов. Ведь именно их силами была создана книга «Фабрично-заводская печать». Они могут написать книгу и о районных газетах.
Е.Ухалов: Предлагаю привлечь заочников к созданию книги «Мастерство публицистов».
Е.Худяков: 60 миллионов – разовый тираж всех газет страны. Издаётся 40 журналов. Огромная армия журналистов участвует в решении задач, потсавленных в предварительных документах предстоящего съезда партии. Радио и тележурналистика подверглись резкой критике. Пленум Союза журналистов обязал наш факультет улучшить подготовку кадров. Надо донести до трудящихся дух Постановления январского Пленума ЦК КПСС. Мы выпускаем журналистов, не умеющих фотографировать, использовать новейшую технику – магнитофоны.
Разоблачение культа личности поставило партию на распятие, возникли разногласия в проведении международной политики в братских партиях. Особенно активны китайцы и албанцы.
В этих условиях нужно более осмысленно толковать факты с разоблачением известного свиновода Чижа. Пресса сообщает, что ему приписали 200 свиней, чтобы он стал лидером свиноводства. А на деле журналисты подложили ему свинью, точнее, даже 200 свиней. А позже выяснилось, что он был полицаем  при немцах. Враги работают среди нас! Газета «Правда» предлагает крепить единство коммунистов, а в это время есть журналисты, предлагающие распустить партию.
Одна из газет выступила с призывом отказаться от гонораров. Это приведёт к тому, что было в колхозах, когда члены сельхозартелей получали не деньги, а трудодни. Мы должны обучать студентов общественно-политическим дисциплинам так, чтобы они могли вести борьбу против буржуазной пропаганды.
Особо об антирелигиозной пропаганде. Баптисты сочинили свой гимн на мотив гимна Советского Союза. А мы ограничиваемся критикой: «Поп – пьяница».
Литгазета опубликовала о Киевско-Печерской лавре, мол, там царит разврат. А монахини написали Советскому правительству, что среди них нет моложе 60 лет, и они грешить просто не могут. Так газетное выступление принесло вред…
После заседания кафедры я вышел во двор, и тут со скамьи, у памятника Герцену, встал Илья Андреевич Сафронов, про которого говорят: «не отмоешь добела», и подошёл ко мне.
- Простите, хочу поговорить с вами, но не здесь. Я пойду впереди, а вы следом. Встретимся под Кутафьей башней.
Остановившись, я сказал, что еду на вокзал встречать эстонцев, приезжающих на матч, и попросил у него визитку.
- Какая визитка! Мне на еду не хватает, - буркнул он.
- Тогда дайте номер телефона.
- У меня его нет, - вздохнул Илья Андреевич.
Написал номера своих телефонов и попросил позвонить.
Что он хочет сказать, чем я смогу помочь? – думал я, - Впрочем, ясно. Узнав, что кто-то, кроме него, выступил против кафедры, хотел предупредить о последствиях и посоветовать тактические шаги.
Но звонка не дождался. Да и застать меня дома сложно. Так что коалиции с ним не получилось. И, может, это к лучшему.

МАТЧ МГУ – ТАРТУ
Ночь на 18 февр. 1961. 0.25.
Встретили эстонцев утром на Ленинградском вокзале. Ехали в спецавтобусе с надписью на лобовом стекле - МГУ. Сидел рядом с дискоболом Каупо Метсуром. Высокий богатырь, красавец, обаятельный человек. Девчонки рослые и тоже красивые, хорошо и модно одетые. Смотришь на них и чувствуешь дыхание Прибалтики и Европы.
Они боятся нас больше, чем мы их. Накануне я рассказал на нашем радио о предстоящем  матче. Гостей поселили в главном здании на Ленинских горах, но не разделили команду на юношей и девушек.
Удивительно, наш главный тренер Елфимов назначил меня капитаном команды. Надо бы более достойного, мастера спорта. Среди девчонок мастер только Наташа Елисеева. Она была чемпионкой студенческого первенства страны. Но Елфимов, видимо, из-за моего роста, национального колорита выбрал меня.
Узнав, что вечером в аудитории 01 идёт «Серенада солнечной долины», эстонцы решили посмотреть её. Я пошёл в кассу, объяснил ситуацию, и кассир продала оставшиеся билеты. Когда выяснилось, что гостям нужно ещё семь билетов, я убедил контролёра пропустить их так. Эстонцы с удовольствием сели на стульях у стены, слева, а пятеро – на ступенях перед самым экраном, как дети в сельских клубах.
Я оказался между высотницей Илле Пальм и бегуном Тийком. Им очень понравился фильм. Они его уже видели по телевизору из Фин-ляндии, но с удовольствием посмотрели ещё. Я же впервые видел фи-гуристку Сони Хони, блистательный оркестр Гленна Миллера и был очарован ими. Гленн Миллер в 1944 году погиб в авиакатастрофе.
На другой день при стечении зрителей в Манеже прошёл парад открытия, и мне пришлось поднимать флаг соревнований. Вместе с капитаном эстонцев Мартом Паамой. На парад наша команда вышла в разных трусах, майках. Причём у некоторых они были старые, мятые. Было стыдно видеть, как шагали мы, плохо одетые, и как изящно, ярко выглядела команда эстонцев, одетая с особым европейским шиком. Почему тренеры не подумали о единой форме сборной МГУ?
«Битва» шла очко в очко. Каупо Метсур удивителен! Как легко, красиво метает! Ноги работают чётко, и так слитны его движения в кругу, что кажется, будто он метает без всякого напряжения. А когда замерили, ахнули: 52.73!
Рядом с ним метать стыдно. Зная, что никакие судорожные рывки не помогут, пытался метать хотя бы в свою силу. Но метнул хуже обычного – 40.13. Что-то случилось с техникой. Никакой слитности в движениях, ни единого ровного порыва. Вот и дёргается в кругу длинноногий очкарик. И ядро хуже обычного – 12.18. Даже неловко: тоже мне – капитан команды.
Но в сборной СССР почему-то зажимают прибалтов. Литовец Альгис Балтушникас, которого я хорошо знаю – выступал с ним за Бурятию в Москве и Нальчике, – единственный из наших, мог бы выйти в финал метания диска на Олимпиаде в Риме. Его личный рекорд за 57 м. Но перестраховщики послали тройку: Буханцев, Трусенёв, Компанеец. Эти доморощенные тигры, попадая за границу, превращаются в облезлых кошек. Мандраж прохватывает их, а более сильных прибалтов не пускают. У них «анкеты хромают»: Балтушникас – из семьи высланных из Литвы в Забайкалье. Каупо Метсур тоже силён, но «вдруг останется за границей». Это руководство так думает.
Несчастный Буханцев, олимпиец по недоразумению, метнул недавно на 49 метров, проиграв Метсуру три метра! Но Каупо – невыездной, а Ким прочно греет задом своё насиженное, точнее, засиженное место.
Матч МГУ–Тарту идёт напряжённо. После первого дня счёт 55:55. Как говорят всадники, ноздря в ноздрю. Елфимов, зная, что я буду писать о матче, предложил назвать статью «Матч большого накала». Не став отмахиваться от его заголовка, чтобы не расстраивать, я поблагодарил его, но назвал статью «А счастье было так близко».
Матч окончился поражением со счётом 129:134. Проиграли всего 5 очков. Выступил по университетскому радио, потом статья в многотиражке. А Елфимову сказал, что его заголовок редакция отвергла.
Эстонцы остались на третий день, чтобы познакомиться с уни-верситетом. Как капитан сборной я показал им Актовый зал, Дом культуры, музей землеведения, читальни. Вывел на смотровую площадку на 28 этаже. На снимках - лица гостей на фоне Москвы, залитой солнцем. Они довольны не только победой, но и интересной экскурсией.
А вечером проводили их с Ленинградского вокзала. На вопрос, почему поезда в Таллин не ходят с Рижского вокзала, Каупо Метсур ответил шуткой: «Эстонцы не хотят тесниться с латышами, литовцами, так как надоели друг другу в Прибалтике».
После развала СССР три республики сблизились на пропаганде оккупации Прибалтики Советским Союзом и репрессиях в послевоенные годы. Тогда многих прибалтийцев выслали в Сибирь и на Дальний Восток. На первенстве Дальневосточной зоны по баскетболу в 1957 году в Хабаровске я увидел, как дети высланных прибалтов, играющих за команды Якутии, Камчатки, Сахалина, где играли, стали преподносить сюрпризы прежним лидерам зоны – хабаровчанам и иркутянам. И зрители болели за прибалтов. Иркутяне, ставшие чемпионами зоны, специально ходили на игры прибалтов и с восторгом аплодировали их потрясающим финтам и метким броскам в кольцо.

ПРИЕЗД ОТЦА ИЗ КРЫМА
Папа приехал из Крыма 18 февраля, в день открытия матча с Тарту. Его встретил Валера. Я как капитан сборной не мог. Он сказал, что отец загорел, но настроение неважное. Говорит, что в 1935 году Крым не помог, и сейчас тоже. Даже хуже стало. Ему 54 года, выглядит неплохо. Но почему-то внушает себе, что дела не очень.
Крым не помог ему в 1935-м. Тогда ему было 28 лет. Сколько мне сейчас. Я, трёхлетний, помню, как он вернулся на Кумыску. Обнял, поцеловал, и я проснулся. Туберкулёзом заболел, простыв в поездках в Балаганск, Иркутск, где добивался восстановления в партии. А добившись, переехал в Улан-Удэ и стал работать директором совхоза ПВЗ.
На него произвела впечатление история Шулунова. Прокопий Михайлович, земляк из Мольки, в 1930 годах стал секретарём горкома партии Улан-Удэ.  Много сделал для города и строительства ПВЗ. Кинотеатр построили и назвали «Прогрессом» по предложению Шулунова. Но в 1937-м - арест, обвинение в шпионаже и ссылка в лагерь.
После реабилитации Прокопий Михайлович поехал в Крым, стал отдыхать в санатории, директором которого оказался следователь НКВД, который выпытывал из него нужные сведения. Шулунов пошёл в Ялтинский горком партии и рассказал о том, как нынешний директор санатория, допрашивая его в 1937-м, выбил ему зубы, и потребовал его снятия. Директора то ли уволили, то ли временно убрали с глаз долой, но Шулунов не успокоился и написал в ЦК партии…
Отца тоже дважды исключали из партии, увольняли с работы. Мы скитались, голодали. И хотя ему удалось восстановиться в партии, он знал методы воздействия тех лет, и близко к сердцу принял случай с Шулуновым. Ему стало казаться, что все места в Крыму заняты бывшими НКВД-эшниками, и это испортило ему отдых.
У него эмфизема лёгких и астма. Дыхание неважное, но покуривает, выпивает по праздникам. Валера отвёз его на Таганку, где живёт Кузьма Петрович Чучин, который преподавал в совпартшколе вместе с Мархозом Петровичем Хабаевым. Более старшие, ветераны партии выглядят почти как ровесники с моим отцом.
Поддержали его морально, как могли. Но, боюсь, мало ему доведётся пожить в довольстве и достатке. Хотел остаться в Москве после аспирантуры, но решил вернуться в Улан-Удэ, чтобы поддержать родителей. Позже родичи видели, как мои отец и мама сажают, копают картошку на Ильинке. Мы с Валерой живём далеко, и родителям ведут хозяйство без нас. Отец по-прежнему косит сено для коровы. Никогда не страдая полнотой, он к старости начал худеть. И сейчас, на девятом десятке лет, я тоже похудел и стал больше походить на отца в последние годы жизни.
Папа доживёт до 1988 года и умрёт в 81 год. Топор, лопату, косу не бросал и говорил, что благодаря им прожил столько лет. Пожить вместе с родителями не удалось: в 1970 году меня уволили из журнала «Байкал». Папа с мамой въехали в мою квартиру в Улан-Удэ, у республиканской больницы. А я уехал в Краснодар, став собкором «Пионерской правды» по Северному Кавказу.
В 1973 году я поменял трёхкомнатную квартиру в Краснодаре на две комнаты в коммуналке в Москве. Позже получил отдельную квартиру на Бутырской, и родители приезжали к нам. Жили то у меня, то у Валеры в Зеленограде. Однако полного счастья и покоя родители не испытали. И меня мучает чувство вины перед ними.
В тот приезд папа пожил у Чучиных почти неделю - до 23 февраля. Я привёз его на Ленинские горы. Показал Актовый зал, Дом культуры, столовую, завёл в редакцию, показал двери ректора Петровского на 10 этаже. Оттуда на лифте – в музей землеведения на 28 этаж. А завершили экскурсию на смотровой площадке, откуда Москва как на ладони. Папа ночевал в моей комнате Ж-316 и Валерину комнату увидел. «А мы с мамой никогда не жили в таких условиях», - сказал он.
Проводили его с Ярославского вокзала, куда его привёз на такси Кузьма Петрович. Спасибо ему. Прощаясь, ветераны партии прослезились, думая, что больше не увидятся. Но судьба подарила им ещё несколько встреч. Оба с гордостью носили значок «50 лет в партии» и верили в неё, как все ветераны. И я понимаю и не осуждаю их за это.
Послал телеграмму по необычному адресу: Татаурово Бурятской Ильинский санаторий Бараевым. Папа выехал 23 поезд 42 вагон 7 встречайте Татаурово = Вова.
Ночь на 24 февр. 1961. 0.42.
Гнетущее настроение после проигрыша матча несколько прошло. Послезавтра начинается чемпионат вузов Москвы по лёгкой атлетике. Серьёзное событие. Рассказал о нём на радио и дам статью в газету.
На щите фотохроники МГУ висит стенд, на котором рассказано об успехе сборной МГУ, занявшей 2-е место в Ленинграде на ЦС «Буревестника». Стенд висит на самом людном месте - у входа в университет с заднего фасада. Физики, химики, проходя мимо, видят большие снимки, на которых есть я во время парада открытия и на трибунах. На днях Саша Андриевский отпечатает снимки с матча с эстонцами.
Близится экзамен по истории русской журналистики. На консультацию доцент Ухалов пригласил аспирантов домой. Его квартира - в торце зоны Ж. Все довольны. Не надо ехать на Моховую. Ведь большинство аспирантов живёт на Ленинских горах.
Ефим Степанович рассказывал так интересно, что я забывал писать за ним. Говоря о полностью уничтоженных цензурой книгах, он тут же показывал их. Это походило на сеанс магии или фокусы картёжника, который держит в рукаве козырного туза. И такое лукаво-славное выражение лица возникало у него, когда он видел нашу реакцию на его необыкновенные истории. Этим он напомнил Ираклия Андронникова, который преподносит свои открытия в фильмах и телепередачах.

ЗИМНИЙ ЧЕМПИОНАТ МОСКВЫ
Ночь на 26 февр. 0.45.
Толкнул ядро на 12.28. Ближе, чем на матче с Тарту, но меньше личного рекорда. У меня кисть болит. Толкал забинтованной рукой. Удивил Андрей Полосин – 12.98! Женя Ефимцев – 12.37.
Завтра диск. Как бы подцепить и рвануть его за 41.
Вчера в Ленинке хандра, усталость не дали почитать по истории русской журналистики. На обратном пути купил бутылку вина и выпил перед ужином. Ударило в голову. И это перед ответственным стартом в воскресенье. Пошёл в зону В, более двух часов просидел у Лины Деревягиной и Нины Пижуриной. Если бы Лина была одна, не поручился бы за себя. Почему-то захотелось женской ласки. Я ведь забыл, как это бывает.
Ночь на 27 февр. 1961. 1.30.
Воскресный день был яркий, солнечный. + 1*. А вчера было минус 7. Пришёл к 14 часам, а нашу серию задержали до 15.30. Кончили в 17 ч. Я и другие начали разминаться во время, но задержка снизила результаты. Из-за луж и мокрого снега диски отсырели. Кто-то взвесил 2 кг 250 г. Целая четверть килограмма лишнего веса сказалась на результатах. Однако я метнул на 40.87. Причём все попытки были ровными. Дважды диски падали в одно и то же место. То есть результат не случаен.
Итоги первенства Москвы: СКИФ, МЭИ, МГУ, МВТУ, МАИ.
Результаты: Карпушенко и Кашинского –за 15 м в тройном. Бушина – 37 м – диск, 13.57 – ядро. Жаркова – 150 см. Елисеева – 5.41 длина. 6,6 сек. – 50 м с барьерами. Полосин 12.98 – ядро, 3.60 – шест. Бараев Вл. – диск 40.87. Ефимцев: молот – 47. 82. В.Попов – 3000 м – 9.18,8.
Вечером увидел Ларису, выходящую из своей зоны. Поехал в ГУМ, купил шляпу «Die Mode». Цвет неопределённый, не то синий, не то серый. Заехал к Володе Писаренко. Ему шляпа понравилась. Прошлись от Никитских ворот до ДЖ. Ему приглянулась одна женщина, но она его не оценила. В клубе МГУ на Герцена Марк Розовский и Илья Рутберг отчитывались о поездке в Ленинград. Посидели на втором отделении, хотел послушать, но озабоченный Писаренко уговорил уйти.
Почему не летит диск? «Ноги слабоваты», - говорят мне. Потому так слаб в длине. Надо выписать пудовую гирю и прыгать с ней. Но главное, штанга. Не помешает и скакалка. Решил усилить утренние зарядки.
К концу апреля контрольные вехи: высота - 170 см. Штанга – 100 кг. Длина – 6 м. Объём лёгких – 6000 литров.
Ночь на 1 марта 1961. 1.10.
На тренировке метал мяч в сетку. Кое-что усёк. Это для копья. Вес-ной надо метнуть за 55 м.
В «Комсомолке» сказали: «Как только добьёмся вкладыша, сразу дадим кое-что из «Мелодий».
После обеда написал заявление о приёме на работу в редакцию Стромынского радио. Полставки 440 р. в месяц - недурно. По рекомендации Киселёва и Макухина. Сдал в Литстраницу нашей газеты «Весну» из «Таёжных мелодий».
Решив сделать статью к 8 марта в стенгазету «Советский журналист», пошли с Филиным в зону В. Сделаю фоторепортаж.
Ночь на 2 марта 1961.
Зашли к Скипетрову – Киселёв, Макухин, я. Он наложил резолю-цию «Принять на работу т. Бараева В.В. с 1 марта с.г.». Поехал на Стромынку. Там пришлось ждать Коростылёва с 5 до 8 вечера. Зачислен в штат. Можно сказать, что первые рубли потекли на мой счёт. Но подготовка к экзамену заморожена. Ни страницы не прочёл.
2 марта 1961. Чтв. 13.26.
Осенило давно, но мысль оформилась на днях: стану собкором «Комсомолки», «Известий» или «Советской России» по Иркутской и Читинской областям. Это то, что надо. Получу квартиру в Улан-Удэ или Чите, Иркутске. Буду жить недалеко от родителей и помогать им.
 Мне трудно без Байкала в Москве, а в Сибири – без Москвы. Буду писать не только в газету, но и свои книги. Благо времени будет уйма. Какое наивное заблуждение! Даже в «Пионерской правде» меня, собкора, дёргали так, что не мог писать своё.
Стромынка, 16.20. Дни радиопередач в общежитии на Стромынке: понедельник, среда, пятница. Материалов мало.
3 марта 1961. Пятн. 17.14.
В сегодняшнем номере «Московского университета» прошла «Весна», новелла из «Таёжных мелодий».
4 марта 1961. Суббота. 11.25.
Удивительно звучат некоторые имена: Алла Соленкова, Лариса Сахьянова, Галина Уланова, Нелли Школьникова, Ольга Эрдели… Дело не в том, что они знамениты и прославили себя искусством. Их имена и фамилии и без того звучат красиво.
Когда же возьмусь за повесть о редакции? Однажды в Улан-Удэ диктовал машинистке Аде Девятовой: «На этот раз мы не сможем опубликовать вашу заметку. Но пишите нам ещё». А она ехидно сказала: «Мы не будем печатать вас».
Вспомнил слова из присланных кроссвордов: «Прибор домашнего обихода, чем метут». «Ребёнок мужского пола». «Петя Аюшеев спас жизнь курице, вырвав её из лап ястреба. Здоровье курицы нормальное».
Надо бы развить «Зимовьё на Гасандяките»? По пути на оленеферму я упал на крутом спуске. Подо мной открылась большая яма. Я еле удержался на руках, а ноги с лыжами повисли на тонких сыромятных ремешках. Упал бы, разбудил медведя, и тот разорвал бы меня. И даже если бы я просто уронил лыжу, не дошёл бы до фермы. И мы с проводником замёрзли бы в пути - идти ещё было далеко…
Каждый из сотрудников молодёжки мог бы стать образом: Исай Калашников, Володя Корнаков, Володя Ковтун, Лида Мельникова, Андрей Бусоев, автор заметки «Выстрел в мохнатую голову».
Роман о газете и газетчиках «Приходят и уходят корабли» написал в 2004 г. к 50-летию целины – о газете «Молодой целинник». Он интересен, но напечатать пока не смог.
5 марта 1961. Воскр. 10.25.
Не всем приятен попутный ветер. Он нужен лишь парусникам. Дискоболам он мешает - гасит парение. Сегодня дует как раз норд-ост. И снег пошёл. Уже третье воскресенье подряд выступаю. Надоело. Иду без особого желания. Да и в технике сдвигов нет. А без уверенности в результате метать неприятно.
23.25. У Манежа ветер оказался юго-западным. Вообще возле главного здания потоки - самые неожиданные. Много раз видел из окна редакции на 10 этаже, как снег идёт… снизу вверх. Спокойно, ровно, как будто этот путь для него самый обычный. А у сектора для метания ветер оказался боковым. Он опрокидывает диски.
Метнул 40.83. Точь-в-точь как 22 января. Если бы не метель, мет-нул бы дальше. Во-первых, диски отсырели и потяжелели. Во-вторых, круг, занесённый снегом, был скользким. В-третьих, снег залеплял очки. В-четвёртых, боковой ветер заваливал диски.

ХЛЕБ, ЛЮБОВЬ И… ВКЛАДЫШ
Ночь на 6 марта 1961. 0.30.
Вечером выпускали стенгазету «Наш дом», орган студкома журфака. Напечатал снимки, сделанные в женской зоне В.
Днём отправил поздравление: «Дорогие Тийу, Лейли, Лариса, Кэрети, Вильве и все другие милые девушки! От всей души поздравляем вас с Международным женским днём! Здоровья, счастья, успехов в учёбе и спорте! = Владимир Бараев и все юноши и девчонки сборной МГУ!»
Поспал час, поужинал. Написал статью о молодой матери в зоне В.
Ночь на 9 марта 1961. 2.15.
Такие волнения в университете, и я – в центре их. Утром 8 марта поехал на фак – зайти в партбюро, встретиться с Мишурисом. Света Каравашкова попросила отпечатать снимки с плёнки Степанюка. Володя не успел. А я не мог отказать – только что поздравил её с праздником. Пришлось идти на Бродвей, упрашивать, просить фотобумагу, проявитель и т.п. Снимки получились лучше, чем дома. Отпечатал, отглянцевал. Два снимка девчонок: «На пути в журналистику» и Ады Тамаевой с Инной Столяровой. Света Каравашкова взяла их с благодарностью, Они пойдут в газете «Наш дом».
С Мишурисом не захотел говорить и уехал домой. Пообедал в 5 часов. Пошёл на тренировку, но меня перехватил Крылов: «Выручай, нужны поздравления женщинам. Выступи на радио!» Сделал вводку, маленькие портреты преподавателей и студенток. Записался на плёнку.
Тренировка получилась неплохой. Побегал над барьерами, повозился со штангой. Много раз брал почти предельный для меня вес – от 80 до 90. А 95 не взял из-за усталости.
После ужина в закусочной пошёл на заседание студкома. Обсудили грязнуль Саломанова, Гончарову. Разбирали драку Бена Гуреева и Николая Нардина. До часу ночи просидели с 10 вечера. Пошёл домой, разделся, лёг. Тут звонит Столяров: надо довести газету!
Пошёл в гостиную 9 этажа. Саша Порошин печатал на машинке, Афиногенов диктовал. А я клеил снимки. Гаврилов, Нардин рисовали заголовки. Столяров «руководил». Я сделал фоторепортаж «Хлеб, любовь и… вкладыш». С кратким текстом:
«В некотором царстве, в зоне «В» государстве жила-была парочка. Очень милая, примерная. И был у мужа друг, а у друга – вкладыш. Однажды пошёл глава семьи в гастроном за хлебом. За беленьким. Пока бедный муж стоял в очереди, в гости явился друг со вкладышем…
И кончилась короткая сказка, как видите, битвой, великою.
Мораль: берегись друзей со вкладышем».
Каждую фразу текста иллюстрировали снимки, сделанные мной. Репортаж занял целый ватмановский лист. При съёмке ребята позировали охотно. Ничего пошлого в снимках и тексте не было. Ни я, автор снимков и текста, ни герои репортажа и не думали о какой-то сенсации.
«Битву великую» смонтировал из случайного замаха мужа на гостя со вкладышем и поднятых рук жены, защищавшей супруга, которого гость и не думал бить. Они улыбались при этом, но улыбки закрыли поднятые руки. И получилась якобы драка.
В 8 утра позавтракали и стали доводить последние штрихи. После 10 пошли вывешивать. Хотели у зоны В, чтобы поздравить девчонок. Но газета получилась длинной, метров пять, и столько места не нашлось. Прикололи её кнопками в коридоре между почтой и зоной В, на самом большом людском потоке.
Люди стали разглядывать газету уже вовремя её прикрепления. Послышались смешки, хохот. А когда мы в 11 часов вернулись из закусочной, газету обступила толпа в четыре ряда.
Дома уснул и проспал до 6 вечера. В это время меня вызывали к телефону. Дежурный по этажу Саид Шарипов заходил ко мне, но не стал будить. От него узнал, что звонили с Моховой и из редакции.
Проснувшись, увидел в своей комнате яркое солнце. И обрадовался, значит, с весны оно у меня будет. Поднялся, умылся и увидел в окне, будто птицы кружат во дворе – снежный вихрь. Только светило солнце, и вдруг сумрак. Не то что солнца – противоположных стен зоны Д не видно. Недоброе предчувствие вспыхнуло. Пошёл в столовую, хотел глянуть на газету. А её нет. Побежал в зону Е, где живут журналисты. Но там никого. Все на Моховой. Случайно увидел Сашу Порошина, и узнал: газету сняли по решению парткома.
До того муторно стало. Не из-за грозящих кар, репрессий, а от того, что есть на свете воинствующие великопостники.
Поужинал на остатки денег. Еле наскрёб мелочь. Пошёл в клуб, где выступал оркестр Лундстрема. Но попасть не смог, даже показав удостоверение газеты «Московский университет». Направился в Актовый зале, где выступал оркестр лёгкой музыки МГУ под управлением Анатолия Кремера. Удивился, что он звучит не хуже Лундстрема. Впрочем, не стоит сравнивать. Это разные оркестры. Каждый со своим лицом.
Увидел в зале Ларису с Валей. Узнал от Гаспаряна и Бавина новости с факультета. «Весь факультет за нас. Девчонки пожаловались, что сняли газету, посвящённую им».
И тут увидел химичку-четверокурсницу Надю Маркову.  Мы с фотокором Совинформбюро Леоновым снимали её для журнала «Край рад». Пригласил на танец. Надя видела, как снимали нашу газету. Она читала её. И тут подошёл мужчина и начал выдёргивать кнопки. «Что вы делаете? – забушевали люди, - Это зажим критики!» Мужчина, свёртывая рулоны, причитал: «Я из парткома. Я из парткома».
Но газета оказалась у председателя профкома Хачатурова? Не ожидал такого от Василия Алексеевича. Может, зайти? На правах давнего знакомого. С 1950 года знаем друг друга.

«СЕНСАЦИЯ СО ЗНАКОМ МИНУС»
Ночь на 10 марта 1961. 4 утра.
Экстренное заседание парткома МГУ. С журфака вызваны декан Худяков, секретарь партбюро Истомин, редактор газеты Киселёв. Худяков сказал, что я неважно сдал экзамен, из-за чего меня могут не переаттестовать. Скипетров заявил, что стоит пересмотреть зачисление Бараева на полставки. Жутко гадко всё. Стоит человеку попасть в оборот, как разные шавки хотят укусить.
Ночь на 11 марта 1961. 0.50.
После бассейна устал. Нахлебался в буквальном и переносном смысле. Днём поехал на Моховую. Записал кое-что из стенгазет для пеередач на Стромынке. После обеда отвёз на Стромынку Буданову 4 материала. Я обещал написать и привезти их. Встреча не понравилась. Узнав о том, что Скипетров решил отозвать меня, он вёл себя сухо. И я решил уйти из стромынской редакции, чтобы не общаться с ним.
ЧП с газетой приняло забавный оборот. Декан Худяков потребовал её на факультет, чтобы своими глазами увидеть грехи студентов и аспирантов. А Саша Порошин и Зиновий Беленький как-то стащили её и увезли в «Комсомолку». На факультете хватились: где газета? А Благоразумный сказал, что ребята отвезли её в «Крокодил». Тут все раскрыли рты. Борис Иванович Есин сказал: «А что? Правильно! Раз вы не отстояли газету на парткоме, пусть ребята постоят за себя сами».
И началось. Анна Владимировна Абрамович стала укорять Истомина в том, что он испугался и не защитил на парткоме право студентов писать так, как они считают нужным.
Партбюро расколось на два лагеря. Это достойно пера драматурга. И вечером – о чудо! – Худяков позвонил в общежитие. Пожалуй, впервые в истории журфака. Трубку по случайности взял я. Он спрашивает: «Кто это?» А я – контрвопрос: «А вы кто?» «Худяков». Тогда представился я: «Владимир Бараев». «О! Прекрасно! Вы-то мне и нужны».
Евгений Лазаревич что-то очень долго говорил. Впечатление такое, будто он от волнения заикался. Пишу это и вспоминаю, как мне было смешно слушать, когда он стал просить нас:
- Не особенно упорствуйте в ошибках. Подумайте, разберитесь, осознайте. – И тут же добавил, - Но и в другую крайность не кидайтесь. Не падайте духом, не будьте зайцами на заседании.
Когда я рассказывал об этом ребятам, они заржали.
        - В этом весь Худяков, - сказал кто-то, - и вашим, и нашим.
В газете «Культура» (12.2.2016) Главный редактор «Советской России» Валентин Чикин написал: «Деканом нашего факультета был Евгений Худяков, он отличался административной гибкостью. Правой руки у него не было, и студенты со свойственной молодости жестокостью прозвали его «однорукий двурушник». И в митинговых речах требовали его отставки – как символа «старого мира». А носителем новых идей являлся очень эрудированный, яркий Ясен Засурский».
В.Чикин пишет о реакции на речь Хрущёва на ХХ съезде КПСС 1956 г. Так вот, и в 1961 году мнение о Худякове было, действительно: «И вашим, и нашим».
   Ночь на 12 марта 1961. 1.00.
Заседание партбюро факультета шло с 3 до 6. На нём присутствовал замсекретаря парткома МГУ Борис Михайлович Спиридонов. Хмурый, суровый тип. Секретарь партбюро Лев Алексеевич Истомин начал с сообщения о заседании парткома МГУ, на котором факультету журналистики «было указано». Он так и сказал. А на что указано, не пояснил.
После него Александр Порошин, председатель студкома журфака, полез в бутылку, и Зиновий Беленький – тоже. Это ожесточило членов партбюро. Мишурис навалился на меня: «Как вы, аспирант кафедры партийно-советской печати, могли так аполитично подойти к выпуску газеты, посвящённой Международному женскому дню. Ни строки об истории этой замечательной даты. Зато пошлых снимков – масса.
- Простите, - сказал я, - снимки делал я, и не принимаю упрёков в пошлости. Давайте, посмотрим прямо сейчас!
- А газета в «Комсомолке» или «Крокодиле», - сказал Зиновий.
- Ею заинтересовался фельетонист Литгазеты Леонид Лиходеев, - добавил я. – Когда там шла моя статья о декабристах, он спросил, правда ли, что общежитие МГУ разделяют на мужское и женское? Я ответил, да. И он попросил меня написать обэтом. Но я воздержался.
- Как воздержался? – рыкнул Мишурис, - А о чём сейчас речь?
- О стенгазете студкома журфака «Наш дом», - сказал я, - а узнает Лиходеев, его реплика в Литгазете будет острее нашего выпуска.
В зале - тревожная пауза. Люди не знали, как реагировать на мои слова. Декан Худяков вздохнул и примирительно сказал:
- Ладно, товарищи. Призываю вас не горячиться. Не делать скоропалительных выводов о наказании авторов стенгазеты…
Евгений Лазаревич мог бы отнести эти слова и к себе. Ведь на парткоме МГУ он сказал, что меня могут не переаттестовать. То есть пригрозил исключением. Вот уж действительно – и вашим, и нашим. Люди покидали заседание партбюро в тишине. Всех напрягли последние слова замсекретаря парткома Спиридонова, призвавшего не отходить от трезвой партийной оценки происшедших событий. Спиридонов уходил с факультета злой: «Спустили всё на тормозах. Но на парткоме разговор будет строже! Вы сотворили сенсацию со знаком минус!»
На Ленгорах увидел стенд о матче с Тарту. Наверху большое фото с надписью: «Капитаны команд Март Паама (Тарту) и Владимир Бараев (МГУ) поднимают флаг соревнований». Спасибо Саше Андриевскому – поддержал в трудную минуту. На стенде я во время метания диска и на 32-м этаже МГУ, куда я привёл гостей полюбоваться Москвой.
Кстати, пришло письмо от эстонок в ответ на моё приветствие с 8 марта. Написала Лариса Соломатина, единственая русская в команде эстонцев. Она пишет, что все перечисленные в поздравлении девчонки и вся команда рады и благодарят меня.

БУРЯТСКИЕ КОРНИ
13 марта 1961. Понедельник. 10.15.
- Поёт Чимита Шанюшкина, - удивил диктор. Поёт та, которой Василий Журавлёв посвятил прекрасные стихи: «Чимита, Чимита, Чимита…» И поёт так, что заставляет бурят, покинувших свои края, вспомнить язык, обычаи. Будит далёкое, заветное, дремлющее на дне души. И такая щемящая боль пронзает душу! Что-то дикое, степное всколыхнулось во мне. И грустные песни предков, звучат укором.
Особенно понравилась песня Бадмы Балдакова «Тебе, мой люби-мый» и народная «Моей маме». Не мог сдержать слёз.
Пора в редакцию, но не могу. Увидят мои глаза. Ведь не у всех выступают слёзы при мелодиях, берущих за душу.
Этот букет песен взбередил меня, как пучок степного емшана. Вспомнилось, как я ездил по Бурятии и не мог без переводчика разговаривать с чабанами, доярками, которые плохо говорили по-русски. Тогда ещё были такие. Вспомнил, как в прошлом году даже со словарём не мог перевести свою статью в «Унэне». Вспомнил упрёки не только сородичей, но и Заида, Анвара, Автандила, Домиса, Цырен-Базара, Самдана. Все они – азербайджанец, узбек, грузин, литовец, бурят и монгол – не могли понять, почему я не знаю родного языка. Тогда я как бы отшучивался. А сейчас попытаюсь объяснить.
Во-первых, рос среди русских. На Кумыске, под Улан-Удэ, звучала только русская речь.
Во-вторых, в детстве меня дразнили за то, что я бурят. Так было в школе на лесозаводе. И это привело к комплексу неполноценности.
В-третьих, даже при желании я не мог учить бурятский язык – русская школа, русские друзья. Книги, журналы, кино – всё на русском!
И вдруг песни Шанюшкиной пробудили во мне бурятские и даже более глубокие - монгольские корни!
Ну, кажется, глаза пришли в норму. Пора в редакцию…
Но продолжу тему более поздними воспоминаниями. Уехав в Це-линоград осенью 1961 года, я забирался порой в самые глухие степные аулы, где казахи не говорили по-русски. Принимая меня за казаха, они обращались на родном языке, и не сразу верили, что я бурят. Между прочим, далеко не все знали о бурятах, и только при уточнении – бурят-монгол, понимали, что это за народ.
Странно, они тут же поясняли старикам, что я монгол, отбрасывая слово бурят. И говорили: «А, монгол, Чингисхан!» Его они знали и ценили. Дело в том, что целый ряд казахских родов ведёт происхождение от чингисидов. Великий поэт и учёный Чокан Валиханов и ряд других знаменитых казахов с гордостью носили звание чингисидов.
Общаясь с коренными казахами, я ощутил помимо чувства национального достоинства и еле скрываемую неприязнь к русским. В годы перестройки прочёл книги, где история «вековой дружбы» казахов и русских излагалась как вторжение русских казаков в Казахстан по Иртышу в Семиречье. Среди основанных там крепостей особую роль играл город Верный, в советское время - Алма-Ата.
В середине 1960-х годов, которые считались апофеозом социали-стического интернационализма, я встречал казахов, не понимавших русской речи, а те, кто владел ею, порой были националистами. Они не желали общаться с русскими новосёлами. И освоение целины в 1954 году не все казахи встретили с энтузиазмом, который охватил всю страну. В 1990-х годах казахские историки излагали события по-иному: главными врагами страны оказались русские казаки.
Кочевники веками жили сами по себе, пасли скот в необъятных степях. Чувствуя себя хозяевами бескрайних просторов, они растили детей, продолжавших традиции, обычаи предков. И появление чужих, незнакомых по внешности и одежде людей, было встречено почти как новое вторжение русских в Казахстан.
И я понял, что отношение бурят к русским, которые вышли к Байкалу в XVII веке, гораздо лучше, чем у казахов. Но вначале были кровавые стычки. Буряты и тунгусы, которых позже стали называть эвенками, не хотели платить ясак и пытались дать отпор пришельцам. Но с луками и стрелами противостоять ружьям и пушкам не могли. Часть племён бежала за Байкал и в Монголию, а оставшиеся - крестились.
Православие принесло бурятам руский язык, грамоту. Церковно-приходские школы и духовные семинарии стали настоящими центрами культуры. По материнской линии у меня - десять поколений крещёных. По отцовской меньше, но и они, потомки древнего шаманского рода нойот, позже крестились, и мой дед, выучив русскую грамоту, был избран старостой села Молька. В советское время это сыграло роковую роль – моего деда Ивана Бараевича сначала сослали, а в 1938 году расстреляли как потомка шамана и бывшего старосту.
Несмотря на это, мои родители и я не испытывали ненависти к Советской власти. Более того, отец, вступив в партию, стал одним из председателей коммуны «Красная Молька», окончил совпартшколу в Верхнеудинске, переименованном в Улан-Удэ, и до последних дней жизни гордился званием ветерана партии.
Далековато ушёл от темы «Бурятские корни», но скажу, что, не-смотря на обрусение и незнание родного языка, я всё-таки считаю себя сыном бурятского народа. Я это почувствовал, слушая песни Чимиты Шанюшкиной. А сейчас чувствую, слыша наших певиц Галину Шойдагбаеву, Валентину Цыдыпову, Ольгу Жигмитову, Бадму-Ханду.
На сагаалгане в высотном здании Академии наук России, на Ленинском проспекте, я не стеснялся слёз во время исполнения гимна Бурятии Иосифом Кобзоном!
16.45. Ехал со Стромынки и, чтобы смыть неприятное чувство от общения с Будановым, стал читать «Золотую розу» Паустовского. И во мне поднялось такое неуловимо тонкое, что я не мог читать. За каждым словом, строкой вставали в памяти ледоход на Селенге, утиная охота, загоны на косуль. Странная трансформация. Пронзило такое острое желание засесть за что-то своё, что я отложил книгу и стал улыбаться от хороших воспоминаний и уверенности в том, что я буду писать.

ПРИЁМ У ПОСЛА США
Март 1961. Воскр.
Володя Ярошенко попросил не говорить никому, куда мы идём, не вести записи. Потому дату не помню. О причинах таинственности догадываюсь. Видимо, я не имел право на вход. Он предложил мне надеть новый костюм с галстуком, новые туфли и повёл в резиденцию посла США. Он ходил туда как аспирант-американист. Со старого Арбата свернули к церкви Спаса на Песках, известной по картине Поленова «Московский дворик».
Отношения СССР и США обострились 1 мая 1960 года после сбития Пауэрса над Свердловском. Тогда отменили визит Эйзенхауэра на Байкал. Построенные для его приёма дома в Листвянке, где должен был отдыхать президент, превратили в санаторий, и люди окрестили его Дачей Эйзенхауэра. И до сих пор зовут так. Иркутяне были довольны и тем, что дорогу от Иркутска к Байкалу впервые асфальтировали.
В феврале 1961 года, через месяц после вступления в должность президента Кеннеди, начались переговоры о взаимоотношениях США и СССР. В них приняли участие экс-послы США Джордж Кеннан, Аверелл Гарриман и новый посол США в СССР Томпсон. В апреле 1961 года подготовка прервалась из-за вторжения антикастровцев на Кубу. После их разгрома переговоры возобновилась. В такой непростой обстановке мы с Володей шли на приём у посла США.
В конце Спасо-Песковского переулка вошли в невысокое здание. Осмотрев наши приглашения, охранники отдали честь. Поднимаясь по широкой лестнице увидели правдиста Юрия Жукова, завотделом библиотеки имени Ленина Сару Житомирскую с супругом-дипломатом, режиссёра театра сатиры Плучека, актёра Державина с супругой Надей Будённой, выпускницей журфака.
Люди приветствуют друг друга как старые знакомые, обнимаясь и целуясь. Дамы в вечерних платьях, мужчины – в смокингах. Невольно вспомнил студента МГИМО Энгельса Хилтухина, который сшил себе смокинг. На всякий случай поискал его глазами, но не увидел.
Столы у окон накрыты напитками, фруктами, закусками. Стоит подойти к ним, как улыбка и вопрос: чего изволите? Володя привет-ствовал знакомых и говорил с ними на английском. Он представил меня кое-кому: «Мой друг-коллега!»
Выпив вина, мы решили покурить и поднялись этажом выше, к диванам с пепельницами на столиках. Пока он говорил с кем-то, я услышал голоса полноватых блондинкок в кольцах и ожерельях.
- Господи, а эта-то как попала сюда? – кивает вниз на даму.
- У неё муж - в Моссовете, а она – в Елисеевском.
- Ах да, завсекцией. А одета как продавщица.
В туалете увидел в зеркале, что мой галстук сполз - узел завязал потуже. Но я погасил волну комплекса неполноценности, сказав: «Никтожество – не ты, а те дамы!»
Посол США Томпсон говорил хорошо, но недолго. Из концерта помню танец Ксении Рябинкиной и пение Сергея Лемешева. Как и обещал Володе, я не записывал, и потому не помню других. Выступали только наши артисты. Сказал Володе, что хозяева могли бы пригласить Мерилин Монро или Элвиса Пресли. «Ну, что ты! Дни их расписаны на годы вперёд. Да и слишком крупны купюры для рядовой встречи».
Узнав, что здание посольства ещё до революции построил Иркутский первой гильдии купец Николай Второв, я вспомнил, что в Улан-Удэ библиотека на улице Ленина, где  я с 1942 года брал книги, находилась в бывшем здании Второва.
В 1918 году правительство СССР переехало в Москву, и посол США Уильям Буллит выбрал этот особняк. Он невелик снаружи, но просторен внутри. Обустроившись, Буллит стал проводить приёмы. Послу нравилась пьеса Булгакова «Дни Турбиных», которую он смотрел трижды, и он пригласил его с супругой на приём в посольство.
В 1967 году я неделю гостил у Елены Сергеевны, Читал «Собачье сердце», «Зойкину квартиру», «Багровый остров». Хотел опубликовать их в «Байкале», где тогда работал. Она сказала, что визит к послу США помог Михаилу Афанасьевичу написать бал Воланда в «Мастере и Маргарите». А я решил рассказать о хозяине Спаса-хаауза Второве.

НИКОЛАЙ ВТОРОВ КРУЧЕ НИКОЛАЯ II
Рейтинг богачей-россиян в 1914 году возглавлял Николай Александрович Второв. Его отец, мещанин Костромской губернии, родился в 1841 году. В 1862 А.Ф. Второв переехал в Иркутск, стал купцом третьей гильдии. В 1866 г. у него родился сын Николай. Товары закупали в Нижнем Новгороде. Доставка в Сибирь шла до полугода. Обозы грабили разбойники, баржи тонули у Братских порогов. Четырежды Второв разорялся, но начинал всё снова. Проводя ярмарки в Верхнеудинске, Николай Второв построил пассажи в Новониколаевске, Томске, Барнауле, Чите, Петровском Заводе, Иркутске, Чите, Хабаровске, Владивостоке, Харбине, Хэйхэ, Пекине. Там он сбывал свои товары.
Мне посчастливилось видеть его дома в Хабаровске, Владивостоке, Иркутске, Хэйхэ, других городах Дальнего Востока. С 1942 года я ходил в Улан-Удэ в библиотеку на улице Ленина, в бывшем здании Второва, а последний раз  был в конце 2016 г. Визит 1961 года в Спасо-хауз на приём посла стал так дорог мне в основном из-за Второва.
В 1897 году А.Ф.Второв переехал в Москву. Сына Александра сибирский торговец женил на дочери главы «водочной династии» Смирновых, а их дочки вышли замуж за миллионеров Коншиных и Коноваловых. Второв-отец умер в октябре 1911 года. Из тринадцати миллионов Николай получил по завещанию восемь. Он торговал чаем, мануфактурой, строил фабрики, железные дороги, правил банками России. Николай Второв увеличил своё состояние на рынке недвижимости, как нынешний президент США Трамп. За мёртвую хватку, проявленную им, Николая Второва стали называть «сибирский американец».
Центром московской деловой жизни был Китай-город. В кварталах Ильинки стало тесно. В Кулишках поднялся пятиэтажный неоклассический монстр архитектора И.С. Кузнецова, символизирующий мощь империи Второва. «На Варваринской площади открыт колоссальный деловой двор, - писали газеты, - Здание обошлось в полтора миллиона рублей. Это сооружение вынесло торговые и промышленные предприятия из Китай-города». Тогда же Николай Второв построил личное гнёздо - особняк Спасо-Хаус на Арбате.  Он невелик снаружи, но просторен внутри. Напоминая этим Таврический дворец в Питере.
Второв занимался химической, угольной промышленностью. Большие доходы давали золотодобыча и производство хлопка в Туркестане. Предприятия Второва работали на оборону с большой прибылью.  В 1916 году он открывает два завода по производству гранат. Строит предприятия «для изготовления высших сортов стали».
Приехав в 2003 году в Электросталь как спецкор журнала «Атомиум», я увидел, как здесь делают твелы для ядерных реакторов. Приземистые каменные здания удивили меня мошными стенами. Ещё больше я удивился, узнав, что они построены до революции купцом Второвым. И город Электросталь фактически основан им.
Заинтересовавшись входящими в моду автомобилями, Николай Второв вместе с Рябушинским построил завод АМО, позже – ЗИС, завод имени Сталина, переименованный в ЗИЛ. Ещё до революции Второв начал шить военную форму по эскизам Васнецова и Коровина - шинели, суконные шлемы, позднее ставшие буддёновками, кожаные тужурки, брюки, краги для авиации, бронепоездов. Эти кожанки приглянулись ВЧК, и чекисты оделись в них.
Тут невольно вспомнился амбар на Кумыске, где впервые почуял волнующий запах кожаных ремней и портупей, суконных шинелей, гимнастёрок, буддёновок. И тот запах стал для меня символом победы. Мы ведь в 1939-м победили на Халхин-голе!
21 мая 1918 года Второва застрелили в его кабинете на Варварке. Обстоятельства гибели не выяснены. Похоже, истину искали те, кто заказал убийство. Второва провожала вся деловая Москва. Похоронили его в Скорбященском монастыре, в конце Новослободской улицы. Живя рядом, на Бутырской, я хотел найти его могилу, но не смог. От  кладбища почти ничего не осталось. Но я возложил букет Николаю Александровичу – своему земляку, уроженцу Иркутска.
Н.А.Второв стал богачом с состоянием 60 миллионов золотых рублей. А в наследство получил всего восемь. Однажды я прочёл, что Второв, как говорят сейчас, был «дороже» Николая II. Вряд ли это так, ведь у царя было много «неучтёнки» но близко к тому.
Вот так и надо жить и строить. Чтобы твои дела преумножались, а дома, вещи служили людям столетия!
Приём у посла США запомнился особой доверительной атмосферой. В той сложной международной обстановке он стал попыткой снизить напряжённость между нашими странами. Но, кроме того, я был рад знакомству со Спасо-хаузом, построенным Николаем Александровичем Второвым.

ГОСТИНИЦА «УКРАИНА» И ОБРАТНО
Встретил в Актовом зале Надю Маркову, о которой писал в Дне мира. Она выглядит прекрасно. Шикарная одежда, фигура, причёска. Мы станцевали с ней. Она рассказала, как снимали нашу газету. Когда танцы кончились, мы стояли у стенки. Мне хотелось, чтобы нас увидели Лариса с Валей, которые были там. И они заметили нас.
Рассказывал Наде о «Леопарде» и «Мексиканочке» И тут подошла её подруга-однокурсница. Знакомимся – Рина. Они пригласили на чай с вареньем. Сели не в 939 блоке, где соседка уже легла, а в 938-м у Рины. Там уютнее, чем у Ларисы. Выложили варенье в вазу, и тут входит Марина, подруга баскетболиста сборной МГУ Геры Фатеева. Оказывается, она живёт в одном блоке с Надей, и вышла на голоса.
Давно обращал на неё внимание. Очень эффектная, высокая, стройная брюнетка. Чем-то похожа на Софи Лорен. Взгляд с прищу-ром. Не от близорукости, а как бы от желания заявить, ты интересен мне. Нас почему-то не представили друг другу. И я спросил: «А как зовут мою соседку?» Она сидела рядом со мной.
- Вы можете спросить у меня, - усмехнулась она, - Марина.
Увидев карты, я попросил узнать, буду ли счастлив.
Надя протасовала колоду, и все четыре туза, как у фокусницы, оказались рядом. «Вы будете счастливы», - убеждённо заключила она. Потом начали играть в подкидного.
Разговаривали о Паустовском, Цвейге. Марина и её подруги удивили тем, что читали Джека Керуака. Они выше Ларисы не только ростом, двумя курсами, но и эрудицией. С ними - ухо востро. Могут заговорить о книгах, фильмах, которые я не знаю. Стыдно журналисту не знать того, что знают химики.
9 марта встретил Женю Ефимцева и повёл его на 9-й этаж. Он по-был немного и смылся. Девчонки не понравились. Ему нужны попро-ще. И тут появилась высокая, стройная шатенка, которую я где-то видел. Вспомнил, что она заходила в редакцию поговорить с редактором, но его не было. Я сказал, что он скоро будет, но Киселёв не появился. Я печатал, а она больше часа сидела на диване напротив меня и ушла.
Марина была в кино, Надя и Рина куда-то выходили. А их подруга Ирина вдруг рассказала, как взяла академический отпуск, работала на Дорогомиловском химзаводе, но химия ближе не стала. Хочет поступить в институт восточных языков, потом на какие-то курсы при Доме журналиста. В общем, поиски себя. Детский сад, да и только.
Но рассказывала интересно, с юмором. Да и слушать умеет. Когда Марина вернулась, иницатива по-прежнему была за Ириной. Глянув на часы, спохватилась - полночь. И я пошёл провожать.
Она оделась в гардеробе у Главного входа. Но и после не спешила домой. Около часа бродили в здании туда-сюда. Потом уборщицы сказали, что Главный вход закрыт, скоро закроют и боковые. Бросать её одну неудобно. Заскочил в свой блок, надел пальто. У проходной увидел Любу Жаркову с однокурсником. Она хихикнула вслед.
Увидев зелёный огонёк, я махнул рукой:
- Гостиница «Украина» и обратно.
До того она сказала: боится ехать одна, и я сел в такси.
В один миг скатились с гор, проехали по набережной мимо Киев-ского вокзала. Высадив её у входа в гостиницу, хотел поехать обратно, но она попросила проводить до подъезда. Почему-то согласился. Прошли на другую сторону «Украины». Её квартира в жилом секторе рядом с кинорежиссёром Сергеем Герасимовым. Ничего себе сосед! Кто же её родители, подумал я.
Постояли ещё. Она сказала о книге Кришана Чандра, которая по-нравилась ей. Смотрю, два ночи. Ирина дала номер телефона. Когда я хотел дать свой, она сказала, что в прошлом году на третьем этаже жили её подруги, и телефоны ей известны.
Так я познакомился с не совсем понятной девицей. Поймав такси, взлетел на Ленгоры и лёг в 3 часа.
Через день, возвращаясь со Стромынки, встретил Ирину у метро «Университет». Оказывается она взяла для меня в библиотеке повесть Кришана Чандра. Дошли до МГУ, там я пошёл к себе, а она – к Марине и Наде. Я принял душ и пошёл туда же.
Меня встретили радушно. Надя подошла и подала руку. Марина, только из душа, выглядела прекрасно, и тоже подала руку. Ирина сидела на диване и, сделав вид, что только что увидела меня, кивнула мне с улыбкой, не поднимаясь. Марина и Надя глянули на неё и, кажется, перемигнулись. Мол, что это она из себя строит: могла бы и привстать. В общем, они поняли, что Ирина ведёт себя как-то не так.
А я на диво спокоен. Совсем не такой, как с Ларисой и её подругами. А тут первые красавицы химфака, на два курса старше, относятся ко мне с уважением, интересом и симпатией.
Утром увидел Марину у почты и решил пройти мимо. Показалось, она спешит. И вдруг слышу: «Володя!» Подходит, протягивает руку, зарделась вся: «Ну как? Что нового в репрессиях?» Сказал, что ребята стащили газету с журфака и повезли в «Крокодил», «Литгазету». Сейчас еду на Моховую. Марина попросила зайти вечером. Сказал, что не смогу. «Тогда завтра. Эта история беспокоит нас», - сказала она.
Ночь на 14 марта 1961.
В тот раз я недолго пробыл у химичек. Спешил на фак. Ирина вышла со мной. Дала мне книгу Кришана Чандра. Сказал, что прочту позже, сейчас много дел. Да и хочу пойти к Чухраю. Она спросила, нельзя присоединиться ей? Мол, с Герасимовым давно знакома, и непрочь познакомиться с ещё одним режиссёром. «Но дело не в этом. Хочу поддержать тебя. Вдруг ты стушуешься, а я поддержу». Глянув на неё, я согласился.
Ирина быстро среагировала на мои восторги от романа «За бегущим днём» Тендрякова. Прочла и сказала: «Роман мне близок». Потом так же быстро прочла «Леопарда», и сказала, что он некиноматрогафичен. Однако от визита к Чухраю не отказалась.
В конце той встречи она попросила не называть её Ирой.
- Как же тогда?
- Любое производное от этого имени. Можно даже – Ирина.
- Ну, это сухо, официально.
- Зови, как хочешь или даже без имени.
  - Ну, хорошо. Договорились. Всего доброго Ир…
Когда я запнулся, оба рассмеялись, вспомнив о её просьбе.
1.12. Может, называть её Иреной? Необычно и довольно красиво. Какие другие производные? Ирка, Ирочка, Ирчонок, Ирок, Ируня, Ируша, Ирик, Иренка, Ринок, Рина. Вот тебе и любое производное. Нравятся Ирена и Ринок. Но среди её подруг есть Рина.
  14 марта 1961. Вторник. 9.05.
Думал сегодня: прошло ли у меня с Ларисой? Вдруг нахлынет позднее? Недавно случайно  увидел её у турникета зоны В и ничего не почувствовал. Абсолютно. Значит, всё это – и Лариса, и даже Ирина – может оказаться ненастоящим, раз так легко пережил разрыв с Ларисой. А к Ирине пока лишь любопытство.
Тренировка прошла сумбурно. Пробежал три круга, пометал диск у сетки, попрыгал в высоту. Всё почему-то наспех. А в конце штангу толкал так же несерьёзно.
Ночь на 15 марта 1961. 1.50.
Встретил Ирину у Главного входа. С ней оказалась Надя. Пригласил и её. Ира стала дуться, капризничать. Сняла пальто, побежала от нас. Бегала, прыгала по мокрому снегу и лужам. Потом вернулась. Вошли в Главный вход, сели на лавочке.
Тут увидели Марину с Герой Фатеевым. Заметив нас, они подошли, и он протянул руку: «Здравствуй, Володя!» «Привет, Гера!» «О! Вы знакомы!» - удивились девчонки. Я тоже удивился, что он назвал меня по имени. «Ну как не знать, - улыбнулся Гера, - видел в Манеже, в баскетбольном зале, слышал по радио».
А я знал его давно. Болел на матче МГУ - Оксфорд. Гера – центровой, рост под два метра, суховатый, но мощный игрок. Полчаса говорил в основном со мной.
Я узнал, что мама Марины окончила наш филологический, писала стихи, училась вместе с писательницей Еленой Благининой. Они занимались в кружке Валерия Брюсова. Вот откуда у Марины знание и любовь к литературе.
Марина вернула мне номер «Иностранки» с «Леопардом».
- Извини, пожалуйста, но не стала читать - мешают пометки.
- Мне они тоже не нравятся, - сказал я, - это всё равно, что слушать музыку и слышать восторги соседей: «Ах, как прекрасно!» И в то же время, читая, не могу удержаться от пометок.
Попрощавшись с Мариной и Герой, мы с Ириной пошли к трам-плину. Ожидая автобуса, попали под мокрый снег. Она замёрзла. Не стоило провожать её, баловать с самого начала. Но почему-то поехал. Прошли пешком от Киевского вокзала к «Украине». Пока стояли у её подъезда, из него вышла компания солидных людей. Садясь в «волгу», один из них махнул рукой Ирине. Она кивнула в ответ. Спрашивать, кто это, не стал. Договорились завтра обговорить визит к Чухраю.
Она показала себя сегодня капризной. Достанется кому-то обламывать её причуды. Попрощавшись, побежал по заснеженным закоулкам к Киевскому вокзалу. Сел на троллейбус…\

ВСТУПЛЕНИЕ В ПАРТИЮ
Ночь на 16 марта 1961. 0.42.
На партбюро выступили Пельт, Мишурис, Истомин. Справедливо говорили, что я распыляюсь, что мне надо ограничить себя в общественной работе и спорте. И, конечно же, вспомнили о пресловутой стенгазете и о полставки на Стромынке. Укорили за то, что среди рекомендующих нет никого с факультета журналистики.
Я объяснил, что рекомендации дали люди, знающие меня много лет. С Ричардом Косолаповым учился вместе на философском. (Позже он станет замзавотделом пропаганды ЦК КПСС). С Георгием Банчиковым, завотделом Бурятского обкома комсомола, работал в Улан-Удэ. Что касается сотрудников журфака, то Алексей Павлович Киселёв – человек, которого знают и уважают на факультете.
В конце Мишурис вдруг улыбнулся и сказал: «Как же так, мы с вами земляки, а найти общий язык не можем. Я был в Балаганске, но до вашей Мольки, извините, не доехал».
Хотел спросить, где, кем работал он в Иркутске, но не стал. Кто-то рассказал, как на факультет приехала из Питера пожилая дама и стала требовать от Мишуриса алименты за то, что она родила от него и у неё растёт ребёнок. Но он сказал, что впервые видит её.
Как-то ребята в холле общежития стали выяснять национальность Мишуриса. Латыш, литовец?
- Да что вы! Обыкновенный еврей, - сказал Тепляков.
- Нет, еврей не может быть таким упёртым, - возразил Мальбахов.
Мишурис похож на ветерана партии с философского факультета Торгованова. Тот служил в Кронштадте, участвовал в Октябрьской революции, Гражданской, Финской и Великой Отечественной войнах. Член партии с 1917 года. Помню его заявление на собрании: «Как можно отрицать марксизм-ленинизм, ведь его знает каждая собачка?»
- Товарищ Торгованов, - сказал декан Гагарин, - Мы уважаем вас как ветерана-большевика с полувековым стажем, но регламент исчер-пан. А главное, здесь никто ничего не отрицает.
- Вы что, против закона отрицания отрицания? - прищурился тот.
- Да нет! Я не против, но об этом в следующий раз…
Так вот, где работал, что писал Мишурис, я не знал. Но он, как и Торгованов, был великим демагогом. Зная наизусть все постановления съездов партии, он сделал это знание своим главным достоянием и требовал от всех такого же знания дат и решений съездов.
Стоит ли описывать эпизоды с участием давно ушедших людей? Гоголь считал: «В литературном мире нет смерти, и мертвецы так же вмешиваются в дела наши и действуют вместе с нами, как и живые».
Ночь на 17 марта 1961. 0.23.
На партсобрании рассказал свою биографию, сказал работе в молодёжной газете. Закончил – тишина абсолютная. И столько глаз вперилось, что я смотрел не на людей, а в проход поперёк рядов. После долгой паузы вопрос Евгеньева: «Как я сдал экзамен по специальности?» Сказал, удовлетворительно. Снова тишина. Больше вопросов не было
После паузы поднял руку Гомбо Заятуев. Мне не хотелось, чтобы начал он. Ведь земляк – земляка…
- Владимир Бараев – известный журналист, - начал он, - публико-вался во всех газетах Бурятии. Осенью вышли его статьи в «Комсо-мольской правде», «Литературной газете», позже в «Труде». Недавно прошла новелла в «Неделе». В журнале «Край рад» - репортаж о том, как МГУ провёл День мира. «Известия» включили его в книгу…
Спасибо, Гомбо! Хоть и с акцентом, но сказал хорошо.
Потом слово взял Пельт. Владимир Данилович повторил сказанное на партбюро: мол, берёт слишком много дел, и от части их следует отказаться. И заключил, - Товарищ Бараев достоин приёма в партию.
Проголосовали единогласно.
Домой приехал в 8 вечера. В Манеже потренировался. Показал технику толкания ядра Аде Тамаевой. Тонкая стройная осетинка создана не для толкания ядра. Но Хорош попросил подготовить её и Галю Подгурскую. На фото со скрипкой, в знаменитой стенгазете «Наш дом», Ада выглядит гораздо естественнее, чем с чугунным шаром. Помог ей и Галке во время прыжков в длину и высоту.
Ночь на 18 марта 1961. 1.46.
Буданов доволен моими статьями. Заплатил 24 рубля за половину марта. Но я сказал: «Работать у вас не буду. Ищите кого-нибудь».
Зашёл к Марине и Наде. Марина спросила, по убеждению ли я вступаю в партию? Сказал, что журналисту нет хода, если он не член партии. Любая мало-мальски ответственная должность невозможна без партбилета. Поэтому, чтобы чего-то достичь и лучше помогать людям, я и вступаю в партию. Она же считает, что среди журналистов много карьеристов. Доказывать, что я не такой, не стал.
Тут вошла Ирина и разрядила обстановку. Побыв немного, стал собираться, и она ушла со мной. Зачем-то пошёл провожать. Такси туда и обратно. Моя зарплата разлетелась вмиг.

МАЛЫЙ ЗАЛ КОНСЕРВАТОРИИ
19 марта 1961. Воскр. 23.20.
Пригласил Ирину в Малый зал консерватории. На струнный квартет имени Прокофьева. Слушал его три года назад в Улан-Удэ, в цехе ПВЗ. Написал в газете. Послал статью в Хабаровск, куда они уехали. В «Комсомолке» появилась статья об их успехе в Сибири и на Дальнем Востоке, где процитировали мои строки.
И вот захотелось услышать квартет в идеальных условиях – в консерватории. Зашли в зал, я сел слева от неё. Я рассмотрел девушек. Они почти не изменились, только Кира Цветкова похудела, а Галя Одинец пополнела. Мне показалось, что мы не так сели. Я сказал Ире об этом. Чтобы замять ошибку, она предложила выйти из зала.
В перерыве пошли в буфет. Взял ей воды с пирожным, себе пива  и бутерброд с сыром. Пока рассказывал ей о квартете Прокофьева, опоздали в зал и поднялись на балкон. Места были, но садиться не стали. Прошли к северному окну. Хорошо видна улица Герцена, памятник Чайковскому, освещённый прожекторами. А музыка - за нашими спинами. Нас никто не видел, и мы простояли так всё отделение. Позже она сказала, что загадала, полезу ли я целоваться. Если полезу – он такой, как все. И не буду встречаться с ним.
За кулисы не пошёл. Цветов не купил, а без них неудобно.
На улице тепло. Дошли до улицы Наташи Качуевской, далее – через Садовое кольцо, площадь Восстания и оказались у Ново-Арбатского моста. Говорили без умолку. Потом она пригласила к себе.
Очень тепло, уютно в подъезде. Внизу – Зимний сад, всё в зелени. Поднялись на лифте на 6-й этаж, зашли в квартиру. Дома никого. Родители в театре. Пышная богатая обстановка. Яркая дорогая люстра, рояль, статуэтки на нём и столиках. Книги в шкафах. Она включила проигрыватель. Ушла на кухню, приготовила яичницу, подогрела гречневую кашу, поставила творог, колбасу салями. Поел чуток. А Ирина есть не стала. Пошла, незаметно переоделась и преобразилась, стала такой домашней. Попросила меня поиграть на рояле. Я не стал ломаться. Только попросил включить торшер и убавить свет люстры. Зачем? – спросила она. «Мне неловко при ярком свете», - сказал я.
Начал играть мелодии из своего фортепианного концерта. То есть то, чего она никогда не слышала. Не знаю, насколько искренне, но она удивилась моей игре. А когда я начал играть вторую часть седьмой симфонии Бетховена, в квартиру вошли её родители. Я не прервал мелодию сразу и доиграл её до конца такта.
- Костя, нас встречают музыкой Бетховена, - сказала мама, - только почему впотьмах?
- Это я попросил, - ответил я, - мне неловко при свете.
Однако, я не испытывал неловкости и смущения, держался с достоинством, свободно, но деликатно. Ирина сыграла что-то. Вот тут я испытал неловкость. Её игра была вполне прилична, почти профессиональна. Явно училась в музыкальной школе.
Чтобы родители поужинали спокойно, я начал собираться. Елена Антоновна, так звали маму Ирины, предложила попить чаю. Я сказал, что Ира уже накормила меня.
Через несколько дней ко мне подошёл Эдуард Былина и сказал, что видел меня с Ириной. Он хорошо знает её и родителей. Его зовут не Константин, а Иосиф Михайлович. Он - высокий чин в Моссовете. Узнав о встрече с Былиной, Ирина сказала, что Эдик ухаживал за ней, но она отвергла его.
Позже узнал, что Иосиф Михайлович Гоберман – начальник транспортного отдела Моссовета, а Елена Антоновна – директор стройтехникума. Тот же Былина сказал, что Ирина – не простая девчонка. Характер сложный. Я успокоил его: между мной и Ириной ничего нет.=

ВРУЧЕНИЕ ПАРТБИЛЕТА
21 марта 1961. Вторник. 23.37.
Спиридонов и Скипетров на парткоме набросились за пресловутую газету. После узнал, что многие испытывают к ним антипатию. Ожидал мудрого отеческого слова в напутствие, а услышал голословные обвинения. На всю жизнь запомнятся то, как Спиридонов кричал:
- Ваша газета образец пошлости, безыдейности. Полное неуважение к женщинам накануне Международного женского дня!
Женщина, сидевшая рядом с Анохиным, тоже нападавшим на меня, сказала: «Женщин надо уважать». Я кивнул в ответ и усмехнулся про себя: «Кому вы это говорите? Вы же совсем не знаете меня».
Тут Скипетров вставил слово:
- Я имел неосторожность выдвинуть Бараева на полставки в редакцию Стромынского радио. Но снимаю своё предложение. Мы отзовём его и найдём более надёжного человека.
Другие члены парткома и сам секретарь профессор Огибалов не обратили особого внимания на их слова, и почти единогласно утвердили моё вступление. Воздержались трое: Анохин, Спиридонов, Скипетров.
Ушёл расстроеный. Ну, ничего. Недостатков в агитационно-пропагандистской работе полно. Взять хотя бы разделение общежития на зоны. Вместо кропотливой работы – голое администрирование, полицейские меры. Пойду к Лиходееву и расскажу о расправе над нами. Надо бы узнать у Порошина, Беленького, как у них со статьёй, подсыпал бы в неё перцу, рассказав о сказанном на парткоме.
Спустившись с 10 этажа, встретил Марину с Надей. Рассказал, как утверждали вступление. И добавил, что из-за таких, как Спиридонов, Скипетров, люди не любят коммунистов и партию.
- Так зачем лезть в одни ряды с ними? – сказала Марина.
- Чтобы в них было больше нормальных людей. Один из них – секретарь парткома МГУ профессор Огибалов.
Он, в самом деле, удивил не только тем, что пропускал мимо ушей слова Спиридонова и Скипетрова, но и добрым взглядом на меня. Мол, держись, не падай духом. А когда голоса превышали уровень громкости, он мотал головой, словно вытряхивая из ушей слова критиков.
Ещё больше Пётр Матвеевич Огибалов поразил меня при вручении партбилета 28 марта 1961 г. В приёмной собралось много людей, ожидавших вручения. Мы с Домисом Шнюкасом просмотрели свои учётные карточки, расписались в них и сели на диван в коридоре.
Когда я вошёл в кабинет, Пётр Матвеевич встал, с улыбкой вышел из-за стола и, пожав руку, предложил сесть.
- Ну как с экзаменами?
- Один остался.
- У вас второй год аспирантуры? А тема какая?
  - Советская молодёжная пресса. – Слова «в эпоху развёрнутого строительства коммунизма» произносить не стал.
- Где работали до аспирантуры?
- В «Молодёжи Бурятии», а он спросил: «Сколько?» «Четыре года». И всё это время он улыбался и так искренне, словно не я, а он вступает в партию и, волнуясь, ждёт вручения билета.
Я смотрел на него с восхищением. За дверями огромная толпа, а он спрашивает не для проформы, а как-то душевно, по-отечески. И не торопится с завершением разговора.
Перед тем, как описать это событие, узнал в Интернете биографию Огибалова и удивился, что он родился и вырос в Кустанайском уезде, Тургайской области. С осени 1961 года до конца 1965-го, как спецкор «Молодого целинника», много раз проезжал мимо посёлка Садчиковка, где он родился. Одногодок моего отца, 1907 года рождения, он, как мой отец, участвовал в коллективизации Тургайской области, которую я, работаяя в МЦ, много раз пересекал вдоль и поперёк.
В годы Великой Отечественной войны Огибалов освобождал Югославию. В сентябре 1944 года участвовал в операции по спасению Иосипа Броз Тито, получив за это советские и югославские награды. Когда в 1948 году отношения с Броз Тито испортились, всех участников его спасения попросили сдать югославские награды, Пётр Матвеевич совершил акт гражданского мужества – не сдал два ордена «За заслуги перед народом Югославии», первой и второй степеней, и нашу медаль «За освобождение Белграда».
Тогда он учился в докторантуре мехмата МГУ. Ему грозили завал его диссертации, исключение из партии и увольнение. Но Огибалов не отказался от наград, завоёванных с риском для жизни. Только заступничество академика Несмеянова спасло Огибалова от расправы. Вот почему Пётр Матвеевич, перенёсший такие серьёзные передряги, уделил мне особое внимание. Вручив партбилет, Огибалов с чувством пожал мою руку, пожелав стойкости в достижении целей, не сказав ни слова о стенгазете. Прощаясь, я сказал:
- Дорогой Пётр Матвеевич! Я на всю жизнь запомню эту и другие встречи с вами. Спасибо вам за всё!

СУРКОВ ПРОТИВ ПАУСТОВСКОГО

В аудитории 01 выступал Алексей Сурков.
- Мне прилепили кличку поэт-полицейский, но я написал много лирических стихотворений. Одно из них «Вьётся в тесной печурке огонь, На поленьях смола, как слеза», часто звучит по радио. Я всю жизнь провёл в боях, участвовал в двух войнах. И мне непонятно, почему Паустовский занимается литературным чистописанием. Я бы на его месте не делал этого. Фактически он пишет о том, как ему удалось выжить…
В этом «выживании» обвиняли и Михаила Зощенко, участника первой мировой войны, который не мог воевать в Великой Отечественной после контузии и отравления газами. Да и по возрасту.
Алексей Александрович моложе Константина Георгиевича. Кандидат в члены ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР, Герой Социалистического Труда. А у Паустовского нет таких титулов, и нездоровье не позволило ему воевать. Из-за плохого самочувствия он не приехал на похороны Пастернака в 1960 г.
Невольно вспомнились нападки писателей друг на друга во время кампании по разоблачению псевдонимов в 1954 году. Особо остро кололи друг друга Шолохов и Симонов. Борис Полевой на самом деле – Кампов, да и с других «сорвали маски». Это стало фактически продолжением борьбы с космополитизмом. Тогда же Мариэтте Шагинян досталось от Лифшица, а Трегуб критиковал всех подряд. После чего появилась эпиграмма: «Критики у нас однобоки, двулики и трегубы».
Категоричность, как и предвзятость, - основа, предпосылка ошибок и неприязни. Чуткость, внимание к людям делает человека сильным. Таким, как профессор Пётр Матвеевич Огибалов.
Мнение Суркова о Паустовском как представителе литературного чистописания всячески внедрялось критикой. Однако мы с Ричардом Косолаповым, ценя Паустовского, написали добрую пародию и послали в ряд газет. Её опубликовали в «Брянском комсомольце». Но из «Литгазеты» пришёл сухой ответ: «Не советуем писать так о классике нашей литературы». Она показалась сотруднику ЛГ ехидной.

ПРИЗЁР В ШТАНГЕ
Ночь на 22 марта. 1.40.
В закусочной подошёл Алик Джафаров и попросил выступить в первенстве МГУ по штанге: «У нас нет тяжеловеса».
- А с чего ты взял, что я смогу?
- Видел, как ты на тренировках тягаешь штангу.
- Но это для метания диска, а тут дело серьёзное.
- Выручай. Нам не нужен рекорд, лишь бы баранку закрыть.
Смотрю заявку: Гаспарян, Гусатинский, Джафаров, ещё три фа-милии. И согласился. Он с радостью вписал меня. Я пообещал придти в четверг, но сказал, чтоб не ругал, если не одолею вес.
- Всё хорошо! Даже если не возьмёшь вес, закроешь баранку.
Ночь на 23 марта 1961. 0.40.
Доделав статью о КБО, прочитал её на радио. Долго писал вступление. В студию зашёл футболист Сергей Сальников. Сел перед микрофоном и без всякой подготовки, без листа перед собой начал говорить:
- Сегодня у меня счастливый день. На отлично защитил диплом на факультете журналистики. Завтра еду в город Шахты, оттуда в Кисловодск, где пройдут сборы «Шахтёра», тренером которого я назначен.
Сальников говорил спокойно, не торопясь. Я удивился его чёткой речи. А я мучаюсь, бьюсь над каждым словом.
Поехал в Ленинку. Заказал «Правду Бурятии» и молодёжку. Ничего моего нет. Вернулся домой, и мне позвонила Ирина.
- Поздравляю с вручением партбилета. Это событие надо отметить. Не обязательно с вином, но как-то надо.
- Спасибо за поздравление. 31 марта в Домжуре будет охотничий вечер. Может, стоит принять участие в конкурсе устных рассказов?
Тут она замялась. Позже узнал, что у неё рядом с этим числом день рождения. Она пока не решила, где и как отметить его.
Ночь на 24 марта 1961. 0.37.
Первая тренировка по штанге прошла чудесно. Удивил себя и Гусатинского с Джафаровым. Рывок и жим по 65 кг. Толчок – 95. Послезавтра пойду снова. В зале штангистов странный уют.
Леонард Алексеевич одобрил мои выходы в зал тяжёлой атлетики. Проведя 6 тренировок, с удивлением обнаружил, что мой вес вырос до 85 кг. Явно накачал мышцы. И 8 апреля выступил на первенстве МГУ.
На взвешивании оказалось 85,2 кг. Прекрасно. В большом зале шло первенство вузов Москвы по гимнастике. В дверях зала штанги толпились девчонки в трико и гимнастических костюмах. В зале было тесно и душно. 65 кг выжал легко. Это расхолодило меня, и 70 не взял. Рывок начал с 65. А надо было с 70. Так как легко рванул 75 и мог бы взять 80, но попыток не осталось. Каждую мою удачную попытку ребята встречали криками «Молодец!» и аплодировали мне.
И тут увидел среди болеющих девицу из в профессорской зоны Г. Помню её с 1955 года, когда жил в той зоне. Тогда она болела за философов в баскетболе, а в 1959-м видел её на первенстве по лёгкой атлетике. Видимо, дочь профессора болела за меня уже пятый год.
Кроме них меня поддерживали гимнастки в дверях зала. Может, потому, что я не похожу на штангиста, слишком высок и худ среди них. Когда мне надели четыре больших диска, по два с обеих сторон, «моя» болельщица всплеснула руками, неужели я одолею 100 кг. Я взял штангу на грудь и, выбросив вперёд левую ногу, и легко толкнул вес.
Джафаров, Гусатинский подбежали ко мне с объятиями. А все другие стали аплодировать, а особенно громко – та незнакомка, которая запрыгала от радости. Аплодисментами наградили меня и гимнастки.
Фотографировал Джафаров. На снимке я с улыбкой беру рекордный вес на грудь и вот-вот легко зафиксирую его.
Позже передали по радио: «Журфак завоевал 3-е место, призёром в тяжёлом весе оказался Владимир Бараев».
Ну и ну: я один из силачей МГУ. Миша Гусатинский стал чемпио-ном в лёгком весе: жим – 87,5, рывок – 72,5, толчок – 102,5 кг. Впервые выступило 9 команд, в том числе философы.
В 4 дня поехали с Ириной в центр. Купили в Столешниках «Нежинскую рябину», пошли вверх по Горького. Там она попросила взять её под руку, но я не стал. Тогда она сама взяла меня за руку, и мы пошли чуть ли не как супруги. Спустились по Тверскому бульвару и у Никитских ворот сели на 107 автобус.
Подходя к дому, она стала рассказывать о какой-то девочке, мол, такая милая, забавная. Увидев, что я нахмурился, спросила, в чём дело. Сказал, что вспомнил свою дочку такого же возраста. И стал рассказывать о ней. Ирина внимательно слушала и очень заинтересовалась ею.
Дома поужинали. Она сказала, что впервые увидела меня в приёмной Топчиевой, потом на конференции химфака, на симфоническом концерте в Актовом зале, а позже пришла в редакцию, якобы к Киселёву, а на самом деле увидеть меня.
То есть взяла меня на мушку ещё год назад, разузнала обо мне всё. Читала мои статьи, ходила на соревнования с моим участием. И с помощью Нади и Марины вышла на меня, познакомилась и обложила так,
что я, как муха, попал в её сети.
Ирина посоветовала меньше печататься в многотиражке, отказы-ваться от мелких тем, вроде КБО, спорта, и всерьёз заняться литературой. И для этого посоветовала составить жёсткий режим дня. Согласившись с ней, я тут же набросал распорядок дня.
8.00 – подём. 8-9 – зарядка, завтрак. 9-10 – газеты. 10-13 - писание статей. 13-15 – обед и отдых. 15-17 – журналистика. 17-20 – тренировка.
8.01 20-21 – ужин. 20-23 – литература.
Когда пришла Елена Антоновна, заговорили о том, какая трудная молодёжь стала. Она по собственному опыту, как директор техникума, знает все сложности подростков.

СОН В РУКУ
24 марта 1961. Пятница. 10.20.
Встал в 8. Зарядка, завтрак. В 9 – контрольный звонок Ирины. Она сказала, что тоже будет соблюдать режим. Встретил вчера Ларису Дукову, подругу итальянца Винченцо и Любы Жарковой.
- Сон в руку, - воскликнула она, - видела тебя во сне. Мы танцуем, и ты говоришь: давно не целовался ни с кем. А я отвечаю: «Ну, поцелуй вот сюда» и тронула пальцем правую щёку.
- Надо же! К чему бы это? – смеюсь я, - А я бы, в самом деле, поцеловал тебя, но не в щёку, а в губы.
Она засмеялась, и мы разошлись. А сегодня, встретив у парикмахерской, почему-то смутилась и сказала, что привела себя в порядок перед своим днём рождения.
В столовой увидел Любу Жаркову и узнал, что Лариса Дукова рассказала о встрече со мной и о том, что видела меня во сне. И добавила, что у неё с Винченцо что-то не так. Вчера пришла заплаканая. Может, поэтому Лариса смутилась, встретив меня. Она могла рассказать Винченцо о своём сне и моей шутке - желании поцеловать её в губы. Она столько добивалась ревности Винченцо и, видимо, преуспела в этом.
Звонок из редакции: просят придти на встречу с завотделом журнала «Советская женщина». Беседа с Хмельницкой была деловой. Пожилая Ася Ефимовна поразила живостью. Глаза острые, умные. На вид 30 лет, хотя она вдвое старше. Пригласила писать для них сюжетные очерки, основанные на фактах. Подумал, что надо бы написать очерк о Топчиевой.
После обеда уснул и проспал, как убитый. Проснулся и остро почувствовал себя мужчиной. Столько силы, желания во мне. Невольно подумал об Ирине. Тогда я ничего не знал о ней. После концерта в Малом зале консерватории она удивилась, что я не полез с поцелуями, когда мы стояли над улицей Герцена, и сказала об этом. После того я подумал о её целомудрии и даже не пытался приобнять её.
Не смотря на то, что мне понравились её родители, как и я им, она не очень волнует меня. Приятно, что она симпатизирует мне, соглашается идти в кино, консерваторию, на стадион и на вылазку за город. Но что-то сдерживает меня, и я не тороплю события. Сегодня купила билеты в Актовый зал и пригласила меня на концерт. Пианист Лев Оборин, дирижёр Геннадий Рождественский. Великолепный оркестр блистательно исполнил первый концерт Чайковского и танец с саблями Хачатуряна.
Почему-то мы опоздали на концерт и вошли в зал после первых аплодисментов. Дождавшись вторых аплодисментов, прошли на свои места в третьем ряду партера. Как ни странно, на виду у огромного зала я не испытывал смущения и неловкости. Недалеко от нас, в амфитеатре, оказались Надя Маркова с Леной Овсепян. Мы поприветствовали их жестами. В перерыве в фойе, увидев нас, Аля Чумакова с подругой сказала: «Вот наш Володя с Ириной», а подруга переиначила слова: «Вот наша Ирина с Володей». Ларисы с Валей не увидел. А если не были, им обязательно передадут. И мне хочется этого, пусть узнают, что я не страдаю.
Столько знакомых: Домис с женой, Юра Тулинов, много химичек. Так уютно, было в нашем Актовом зале, и я недобрым словом вспомнил тех, кто ругает университет за чрезмерную пышность, архитектурные излишества. Да ну их! Должно же быть хоть одно шикарное здание среди унылых коробок на проспекте Вернадского и в Черёмушках.
25 марта 1961. Суббота. 23.53.
Домис предложил билет во МХАТ. Странно, но впервые был в нём, хотя хорошо знаю всех ведущих артистов, которых видел на Стромынке, улице Герцена и на Ленгорах. Фильм «На дне» видел в кинотеатре. Но вживую спектакль производит большее впечатление.
После спектакля голова заболела от духоты и жары. Да и тело ломит после штанги. Днём довёл в редакции статью о КБО. Получилась основательной, острой. Название «Комбинат в тесноте, студенты – в обиде».
26 марта 1961. Воскр. 23.09.
Днём съездили в Переделкино. С нами был Володя Писаренко. Ирина устала, промочила ноги, намёрзлась. Солнце, тучи, ветер – всего в достатке. Весны в лесу пока нет. Но все довольны.
Вечером поехал на финал первенства страны по боксу. Лужники переполнены, все спрашивают билеты. Бросаясь к такси, вырывают билеты из рук. Постоял у входа и хотел пойти домой, но меня окликнул высокий крепкий мужчина. Он не стал подъезжать к Дворцу спорта, а оставил машину в стороне и подошёл сбоку. Желающих были сотни, но он почему-то выбрал меня. Разделись. Заняли места недалеко от ринга. Без шапки его волосы оказались курчаво-рыжими. Он так болел за Шейнкмана, что стонал, качался, кричал: «Лёня! Давай!» И всё же тот проиграл. В команде Узбекистана - большинство евреи. Когда они выигрывали, он радостно хлопал: «До чего узбеки злые!»
А Виля Баранников проиграл Кокошкину. Очень неудобный для него соперник. Все болели за Вилю, особенно МВТУшники и буряты, которых оказалось много. Когда судья поднял руку Кокошкина, в зале поднялся шум и свист. Причём возмущались не только земляки, но и русские, и мой сосед еврей. В перерыве встретил Марата Похосоева, Цырена Шагжина. Они, не сговариваясь, сказали: «Засудили Вилю».
27 марта 1961. Понед. 9.40.
Проснулся и долго не мог придти в себя. 8 часов сна не хватило. Сказались не только штанга, но и прогулка по лесу. Болят ноги.

В УЗКОМ КРУГУ
Ночь на 29 марта 1961. 0.40.
Накануне получил партбилет. После пошёл в зал тяжёлой атлетики. Чувствовал вялость, так как не выспался. Однако установил личный рекорд – рванул 70 кг. Пытался взять 75, но не смог. Гусатинский посоветовал не задирать голову, не отводить её назад.
После обеда поспал более часа. В 6 вечера поехал в город на день рождения Ирины. Хороших цветов не нашёл. Купил вяловатые нарциссы, приукрасив их декоративными ветвями. Ирина ещё не приехала. Дверь открыла Елена Антоновна. Пришлось ожидать с Ольгой Логуновой, которая учится с Мариной и Надей.
Через час явилась виновница торжества. Впрочем, оно предварительное. На нём самые близкие друзья Ирины – мама, отец, Ольга, Лена, Ирина и я. С удивлением узнал, что Лена – сестра Вити Вазюлина, с которым я учился пять лет. Она не очень походит на брата, и характером – более открытая, приятная. Как же быстро я оказался в столь узком кругу. Основное назначено на субботу 1 апреля. Выпили Нежинской рябины, хванчкары, водочки. Много говорили, слушали магнитофон. То и дело звонил телефон. Среди поздравляющих - Марина, Гера Фатеев, его друг Боб Крайнов, член сборной МГУ по баскетболу. Играл против Оксфорда
В конце совершил глупость - поехал домой с Ольгой. А Ирина хотела побыть со мной. Она сказала:
- Плохо быть ночью радостным или грустным.
- А когда тебе хорошо, хочется, чтобы ночь повторилась, - сказала Ольга. Тут вставил слово я:
- Нет, Ирина имеет в виду одиночество, а не компанию.
- Вот именно, – согласилась она, - не знаешь, куда себя деть. Если бы в доме никого не было, сейчас бы уехала в лес.
- Ну, вот опять фантазии, - сказала Ольга.
Поколебавшись, всё же уехал с ней. Сели в такси. Единым махом взлетели на Ленинские горы, мимо обсерватории МГУ выехали на Ле-нинский проспект и где-то за магазином «Изотопы» свернули в закоулок. Высадив Ольгу Логунову, поехал к высотному зданию МГУ. За короткий путь она рассказала о «Национале», «Арагви», других ресторанах, в которых побывала она и танцевала с иностранцами.

МИШУРИС И ПОЭТ УТКИН
29 марта 1961. Среда. 23.55.
Разговор с шефом оказался неожиданно спокойным. Мишурис сказал, что в 1920 годах был редактором Иркутской газеты «Комсомолия». Затем стал секретарём губкома комсомола.
- Вы участвовали в создании Бурят-Монгольской АССР? – спросил я.
- Иркутская губерния существовала отдельно от БМАССР, хотя их территории перемешались, а Иркутск стал двойной столицей - губернии и автономии. Всех деятелей Бурят-Монголии знал лично: и первого секретаря обкома партии Михея Ербанова, и министров. Особой близости не было. Но классовые враги у нас были общие. В 1926 году поехал в Балаганский уезд. Кучер повернул в деревню, где действовали банды Донского и Развозжаева. Я выхватил наган и приказал ехать обратно…
Прочёв эту главу в фейсбуке, Сергей Леонов, живущий в Финляндии, напи-сал, что его бабушка, дочь брата атамана Дмитрия Развозжаева, но её отец вы-ступал против него. Брат пошёл на брата. В 1927-м убили Дмитрия, а в 30-х го-дах по ошибке расстреляли его прадеда. Из-за этого бабушка Сергея Леонова еле выжила и много перенесла. Так было и в нашей, и других семьях.
Ответсекретарём «Комсомолии» был поэт Иосиф Уткин. В Ирки-педии пишется, что эта газета создана по его инициативе. Но редактором назначили Мишуриса, как работника ГПУ.  Позже газету переименовали в «Советскую молодёжь», где в 1950 годах набирали силу Александр Вампилов, Валентин Распутин, Андрей Румянцев, Геннадий Машкин и другие знаменитые писатели.
1 ноября 2016 г. «Московский комсомолец» опубликовал стихи Евтушенко «Гибель Уткина»:

Как пули, закусали шутки.
Никто вас, Уткин, не щадил.
Вы были Жуткин, Промежуткин,
Попуткин,  – злобно РАПП шутил.
Какая шуточка, как дуля,
опять обиду принесла?
Но Уткина от шуток пуля
лишь настоящая спасла.
Пробила бензобак в полёте,
Пылая, рухнул самолёт…
За что погиб поэт, поймёте.
Но лишь теперь… Земля шепнёт.

Выходит, самолёт сбили! Но удивило, как поэт ладил с Мишурисом, который не писал? Все учебные пособия с его фамилией числятся в соавторстве с теми, кто писал, а он лишь визировал тексты.
Разрешив практику в Акмолинске и «Комсомолке», Мишурис сказал, что партийно-советскую печать придётся пересдать. Это расстроило.

ПИВНАЯ НА СЕЛЕЗНЁВКЕ
Иосиф Уткин родился в 1903 году на станции Хинган, где его роди-тели-иркутяне строили КВЖД. Павел Коган родился в Киеве в 1918-м. В 1936-м  поступил в МИФЛИ. Они знали друг друга по стихам. Поэты были близки по духу творчества. Павел Коган – автор знаменитой песни «Бригантина», которую поют до сих пор, а Иосиф Уткин написал стихи «Мальчинку шлёпнули в Иркутске. / Ему семнадцать лет всего…» Японский офицер пытал его неделю, / но не добился ничего…
Они погибли почти одновременно: Павел в 1942-м, Иосиф в 1944-м.
Услышав на лекции стихи Соловьёва: «Панмонголизм, хоть имя дико, но мне ласкает слух оно», Павел Коган удивился, что молодой лектор Шулукшин, скуластый, раскосый, на прекрасном русском прочёл «Скифов» Блока. Прогнозируя нарастание веса Востока в мировой политике.
Павел свёл Уткина и Шулукшина на Сущёвской улице. Там поэты получили гонорар в издательстве «Молодая гвардия». Решая, где отметить знакомство, они обрадовались предложению Шулукшина пойти в пивную. И ещё он удивил их солёным омулем, который ему прислали из Иркутска. Иосиф знал его вкус, так как родители были иркутянами, а Павел Коган попробовал омуля впервые. А главное, они нашли общий язык.
Увидев кого-то в окне, Иосиф Уткин выскочил на улицу и привёл улыбающегося Михаила Светлова. Он стал отказываться от пива: «Вы же знаете, я пью только водку».
- Но у нас байкальский омуль! - вскричал Иосиф, - Вот мой земляк Максим Шулукшин привёз.
Кончилось тем, что после пива с омулем все хором спели Каховку Светлова: «Иркутск и Варшава, Орёл и Каховка – этапы большого пу-ти!», а потом и «Бригантину» Когана.  Поэты удивились чтению Максима стихов на английском и немецком. Дружба наверняка продолжилась, если бы поэты не погибли. А Шулукшина арестовали в 1946 году и через два года расстреляли под Тайшетом. Его просто довели до панмонголизма и бегства, чтобы расстрелять «на законном основании».

ВСТРЕЧИ С САШЕЙ ЗАМЯТНИНЫМ
Ночь на 30 марта. 0.40.
На журфаке объявлен конкурс на лучшее произведение к смотру  самодеятельности МГУ. Премии до 50 рублей. Решил пойти к Володе Провкину и показать свою песню на слова Исаковского. Но он не смог подобрать мелодию. Слух плоховат. Написал письмо тёте Наде Хогое-вой. Попросил взять у В.Б. Шестаковой ноты песни, которую она аккомпанировала Дине Кыштымовой на радио Бурятии.
Встретив Сашу Замятнина, попросил его послушать мелодию песни. Начал напевать, а он сходу стал аккомпанировать. Просто удивительно!
2 апреля Саша Замятнин в гостиной 1 этажа зоны Ж исполнил свою «Фантазию». Во дворе - яркое солнце, кружил снег. И светлая мелодия вдруг «нахмурилась сердитой тучей».
В конце Саша по моей просьбе исполнил вторую часть седьмой симфонии Бетховена. Что-то грозное, неудержимое, как весенний ле-доход на Ангаре, увиделось на этот раз. Словно огромные льдины, плывущие посреди таёжной реки, очистили русло от заторов, и по ней струятся студёные воды.
На другой день разбудил его звонок. Саша по памяти записал мою песню на ноты. Встретил его у почты, повёл в свою зону. Всё прекрасно, лишь в одном месте чуть не так. Позвонил Поляновскому, он обещал найти певицу, подумать об аккомпанементе.
16 апреля пришла бандероль с нотами моей песни. 3 варианта. Ноты записаны Сашей Поповым и Верой Борисовной Шестаковой. Тётя Надя Хогоева сходила в архив радиокомитета и взяла ноты. Спасибо ей!
Отнёс ноты Толе Еремееву. Однако певицы не успели найти, и моя песня на этот раз не дошла до университетского эфира.
Ночь на 31 апреля. 0.15.
Звонил Ире. Её «процесс» закончился. Толком не знаю суть. Она что-то темнит. Похоже на неприятность, вроде моей, стегазетной.
Утром встретил Валерия Старостина. Надо же, как по заказу. Нака-нуне Люба Жаркова сообщила, что он стал заходить в блок  Ларисы. Люба удивилась моей спокойной реакции на её слова. Валерий с Женей Ефимцевым искали меня, чтобы пригласить в девичью компанию в Новых Черёмушках. Дважды заходили, но не застали. Сказал, что отлично провели время, девчонки – классные. Сами лезут на рожон. Расставшись со Старостиным, увидел Надю Маркову. Она сделала вид, что не замечает меня, но обрадовалась, когда я окликнул её. Вообще, веду с ней нехорошо. Она познакомила меня с Ириной, я начал встречаться с ней и перестал заходить к Наде с Мариной.
Между прочим, внешне и характером она, пожалуй, лучше Ирины, но что-то не волнует как человек и женщина. И с Ириной пока неясно. Смотрит внимательно, слушает, но порой не реагирует на мои слова, пропуская их мимо ушей. Глаз не отводит, а мысли где-то далеко. Но продолжает смотреть. А я держу себя как бы свысока. Ирина чувствует, что не дам ей играть с собой.
Отправил посылку Вале. Купил в ГУМе, упаковал пальто. Светло-жёлтое с полосками. Вид неплохой, но легковато для сибирской весны.
Ночь на 1 апреля. 1961. 1.09.
Ира позвонила в 17.10 и пошла в мою зону. Дежурная Клавдия Ти-мофеевна, услышав мою просьбу, улыбнулась и сказала: «Ну-ка, ну-ка, посмотрю вашу подругу». А увидев, сказала: «Так это наша девочка, с химфака, помню её хорошо».
Моя комната Ире понравилось: «Уютно, чисто. Картины, карты смотрятся хорошо». Я достал из окна бутылку киндзмареули. Она не стала возражать. Порезал колбасу, хлеб. Положил на тарелки коржики. Выпили, и так хорошо стало. Как бы само собой, стали целоваться. Всё было чудесно. Из-за этого опоздали в Домжур на охотничий вечер, где я хотел выступить.
Всё случившееся не кажется мне грязным, и мне не стыдно будет встретиться с ней завтра. Думаю, скоро узнаю её до конца. И она станет женщиной, если ещё не стала. А если она уже кого-то знала до меня, не имеет никакого значения и не волнует, не беспокоит.
Один из тостов она посвятила мне: «За твоё счастье, за то, чтобы ты многое увидел, пережил, а потом описал всё!»

ПЕРВОАПРЕЛЬСКАЯ ШУТКА
1 апреля 1961. Суббота. 17.50.
Сегодня 1 апреля, а я ещё никого не обманул, и решил пошутить с ней. Звоню, спрашиваю, как дела, настроение.
- Так устала от хлопот.
- Бедная! А я отдохнул немного.
- Завидую.
- Ирин. Ты не будешь сердиться?
- А что?
- Нет, скажи, не будешь?
- Не буду.
- Знаешь, я не могу приехать. – Она молчит. – Ты слышишь?
- Это невозможно.
- Ирин! Прости, пока не могу сказать, объясню позже.
- Нет! Нет! Даже говорить так нельзя!
Выдержав паузу, спрашиваю:
- Вспомни, какое сегодня число?
- Ну и что? – тихо, безучастно.
- Так сегодня первое апреля! – сказал я, - хотел даже повесить трубку, а после приехать со всеми.
- Так не шутят.
- Ну, прости, ты ведь обещала не сердиться.
Успокоившись, она попросила зайти к Марине и Наде, чтоб они захватили её тапочки. «Дозвониться не могу – занято. А завтра у меня игра в волейбол».
А я дозвонился сразу. Надя узнала меня и удивила: у неё сегодня тоже - день рождения.
- Вот сюприз! Что же молчала?
- В сборах к Ирине забыла об этом.
Дарить что-то Наде уже поздно, а Ирине надписал толстую монографию о Чарльзе Чаплине и приподнесу фарфоровую статуэтку, купленную в Ленинграде. Очень милый ангелочек с крылышками, похожий на дюймовочку.
Ночь на 2 апреля 1961. 2.25.
Встретились у Главного входа – Марина с Герой Фатеевым, Надя, я. На такси подъехали к «Украине». Ирина встретила нас в красном платье, в котором ходила в консерваторию. Выглядела великолепно. Водопад подарков и поцелуев обрушился на неё. В большой комнате - Мишуня с женой, Таня, Света Прекшайте, Витя Сиротинский. Позже вошли Боб Крайнов, мой «конкурент в борьбе» за Ирину, и химик Кантемир, азербайджанец. Он сказал, что знает меня как чемпиона по диску. Алик Джафаров приглашал Кантемира на первенство по штанге.
Пока собирались, Ирина включила магнитофон и Мишуня с Ольгой станцевали буги-вуги. Совсем как стиляги! То есть хорошо. Все любовались их танцем. Вот так она танцевала в ресторанах Москвы, которые называла в такси, когда ехали от Ирины.
Из-за множества гостей один круглый стол поставили у окна. Здесь сели Марина с Герой, Надя, я и Витя Сиротинский. Нам было хорошо, весело, что не понравилось Ирине. Она оказалась за большим столом рядом с Бобом Крайновым. Получилось, что я «уступил» её ему.
Ещё до начала ужина, я вышел в холл покурить. За мной вышла Марина, которая, оказывается, курит. Мы отошли в сторону и постояли там. Вернувшись, продолжая о чём-то оживлённо говорить, и сели за круглый стол. Когда тосты прерывались танцами, я несколько раз станцевал с Мариной, причём очень бурно. Дважды подбросил её вверх. Потом снова выходил с ней покурить. Не придавая этому никакого значения, я вдруг увидел, как Ольга манит меня пальцем. Вышел из-за стола, пошёл за ней в кухню. Там она упрекнула в том, что я не уделяю внимания Ирине, то и дело танцую с Мариной и выхожу с ней.
А дело в том, что когда мы выпили, мне, стало жарко, я снял пи-джак. Увидев, что рубашка, выглаженная мной перед отъездом, выглядит мятой, а галстук из-за слабого узла то и дело сползает в сторону, я почувствовал себя неловко, и потому не приглашал Иру танцевать. Только после замечания Ольги я пригласил Ирину на танец. Танцуя, спросил, как настроение. «Как всегда хорошее», - сухо сказала она.
Я расстроился и пошёл курить на балюстраду. А Марина – за мной. Говорить ей о разговоре с Ольгой и Ириной не стал, но она, почувствовав перемену в моём настроении, сказала, что Ирина её давняя подруга, вместе поступали на химфак, давно дружит с ней, и мне надо уделить ей больше внимания.
Возвращаемся, а она танцует с Бобом Крайновым. И до того ладно выглядят оба - просто идеальная пара! Она полна грации, изящества. Он – высок, сложён прекрасно. Воплощение строгого мужества. И чего она вдруг увлеклась мной? Что нашла во мне?
Пытаясь выяснить, на кого она похожа, я сравнил её с Одри Хё-пберн, ставшей известной после фильма «Римские каникулы». Конеч-но, она не так ослепительна, но что-то от Одри в ней есть - изящность, тонкая талия. Однако Ирина выше ростом и более спортивна, неслучайно входит в сборную химфака по волейболу.
Такой снег вдруг повалил, когда мы вышли от Ирины и стали ло-вить такси. Поймали с трудом. Зато ехали с песнями. Я на переднем сиденье, они сзади. Проводили с Герой Фатеевым Марину и Надю до женской зоны. Подошли, а у лифтов темнота. Все целуются, не стесняясь друг друга. Посидели во мраке на столике у окна.
Настроение у Нади поднялось. После нескольких танцев с ней, ей показалось, что я с Ириной поссорился, и что мы с Надей ещё найдём общий язык. А что? Всё может быть.
Иринка – единственная дочка, капризуля, упрямица. А упрямства у моей Вали хватает. А Надя явно симпатизирует мне. И с ней мы могли бы сблизиться быстрее. Причём всерьёз. И если Ирина, узнав меня как мужчину, вдруг решит уйти, бог с ней. Между прочим, Света Прекшайте говорила, что среди её подруг есть такая, которая, добившись успеха, тут же уходит от него. Может, она имела в виду Ирину?
3.15. Завтра играют химички. Хочется увидеть её в спортивной форме, узнать, как играет в волейбол. А вечером – день рождения Нади Марковой. Ира, конечно, придёт. Снова повод для ревности. Ну и ну! Но на игру схожу. А на обратном пути расскажу о рубашке и галстуке. Посоветуюсь, что подарить Наде.
2 апреля 1961. Воскр. 10.15.
Летом хочу отдохнуть в Джемете, под Анапой. Столько добрых слов о нём. В зале штанги висит фотомонтаж об этом спортлагере. И такие тёплые воспоминания.

ИЗМЕНЧИВЫЙ, НЕВЕРНЫЙ
Ночь на 3 апреля 1961. 1.50.
Утром встретились у Манежа. Холодок во взгляде. Односложные фразы. Игру химиков с геологами отодвинули на два часа. Рассказал о мятой рубашке и галстуке. Она так удивилась, что даже засмеялась:
- Неужели у парней бывает такое? У девчонок понятно – такие ме-лочи могут испортить настроение.
В итоге она поверила и приняла объяснение.
В спортзале удивился её стройной фигуре. Играла не очень, но не хуже подруг. Особенно хорошо у неё получался блок. После игры посадил её на троллейбус, а сам стал думать, что подарить Наде. Не придумав ничего, поехал в центр. ГУМ закрыт. Купил в гастрономе у гостиницы «Москва» бутылку пунша и конфеты «Монеты в чулке».
День рождения Нади назначили на 20 часов. Ирины не было до 22. Все махнули рукой: «Не придёт». А она вдруг явилась и села рядом со мной. Девчонок меньше ребят. Стали делать с Ириной коктейли. Из пунша, столичной, грузинского вина и лимонада. Ей понравилось. Мы с удовольствием пили коктейли, и нам ударило в голову.
Правее меня сидел однокурсник Геры Фатеева. Из физиков-нелириков. Суждения резкие. Провозгласил тост за реабилитацию кибернетики. Загадал загадку: «Что будет, если скрестить кибернетику с математикой?» И тут же ответил: «Кибениматика». Никто не среагировал на это. А Марина шепнула Гере, мол, осади его. Гера что-то сказал ему, но тот продолжал свои шутки.
Они надоели мне, я шепнул Ирине, что жду её в коридоре, и вышел. Пройдя в конец коридора, встал у выхода на запасную лестницу и закурил. Когда Ирина показалась в дверях, махнул ей. Как только она зашла на лестницу, я повёл её вниз. Спустившись на тёмную площадку, мы, как путники, истомлённые жаждой в пустыне, бросаются к источнику, оказались в объятиях друг друга. Её глаза сияли так, что светились в полумраке, а губы целовали мои губы, щёки, шею. Всё это - без слов, в тишине. Сколько прошло времени, не знаю. Не менее получаса.
И только услышав чьи-то шаги и шёпот снизу, поняли, что не одни мы такие находчивые. Вошли в блок порознь. Ирина первой, я позже. Надя деликатно не заметила нашего отсутствия, но погрустнела. Когда Ирина села, я встал и прочёл стихи. Спокойно, без надрыва, задумчиво.

Весна любви напоминает нам
Апрельский день, изменчивый, неверный,
То весь он блещет солнечным теплом,
То вдруг нахмурится сердитой тучей…

- Простите, может, некстати, но мне захотелось прочесть эти строки. Не помню точно, Шекспир это или Ковентри Патмор.
- Это Вильям Шекспир, - сказала Марина, - «Два веронца».
- А строки очень кстати, - сказала Надя, - сейчас ведь апрель.
Ирина одобрительно глянула на меня. После этого возникла пауза. Воспользовавшись ею, я сказал, что утром сдаю статью в газету и потому мне надо идти. Меня не стали задерживать. Марина с понимающей улыбкой пожелала успехов. А Ирина даже не глянула вслед.
Салютовав всем рукой, я вышел. В пути пожалел, что не предупредил Ирину. Но мне, в самом деле, надо писать. Надеюсь, она поймёт и не обидится, что не пошёл её провожать.
Если не считать «кибениматика», компания неплохая, Но 1 апреля она была более представительной, можно сказать, элитной. Все, кроме меня, выглядели как на приёме в посольстве. Особенно выделялись Ирина, Марина и Оля, восхитившая всех буги-вуги.
А сегодня – обычная студенческая вечеринка. Но зря оставил Ирину, не проводив. Боялся, что затянется до полуночи, а там опять проводы туда и обратно, а денег нет.
3 апреля 1961. Понед. 12.52.
Голова побаливает, хотя вчера выпил немного. Утром, узнав, что Саша Замятнин написал ноты, пошёл к журналистам в зону Е. Но Поляновского и Провкина не застал. У входа - объявление:
Стой, журналист,
Не робей, не рыдай.
Ждёт тебя светлый
ЦЕЛИННЫЙ КРАЙ!!!
 «В понедельник в аудитории № 17 состоится комсомольское собрание по распределению пятикурсников, желающих работать в газетах Целинного края».
Позже выяснилось, что никто не откликнулся на призыв. Мне стало неловко за выпускников журфака, и это скажется на моём решении поехать на целину.
Ночь на 4 апреля 1961. 0.45.
Позвонил ей, спросил, кончилось ли её смутное дело? Говорит, нет. Завтра утром будет встреча в деканате, и всё станет ясно.
- Позвони, как освободишься.
- А тебя это интересует?
- Конечно, интересует, впрочем, можешь не звонить.
- Вот и не пойму, звонить или нет?
- Если будет желание, позвони, - сказал я и положил трубку.
Вообще-то по-хамски веду себя. Ушёл с вечеринки, демонстративно покинув её. А сегодня бросил трубку.
- Боюсь поцелуев, - скажет позже Ирина, - после них ты откаваешь номера. Ты сам – как апрельский день, изменчивый, неверный.
И в самом деле, так было на её дне рождения, а потом на дне рождения Нади. Но если поведение у неё дома я объяснил мятой рубашкой и сползающим галстуком, то чем объяснить уход от Нади вчера и бросок телефонной трубки сегодня? Об отсутствии денег, конечно, не скажу.
Ночь на 7 апреля 1961. 1.00.
Днём зашли к Наде и Марине. Ира хотела поговорить с ними о своих делах. Но, не дождавшись, поехали в концертный зал Чайковского на органный вечер Иржи Ропека. В антракте выпили глинтвейна. По окончании посидели на своих местах, потом в фойе второго этажа. Настроение было почему-то весёлое. Целовались в полумраке. Расстались хорошо.
7 апр. 1961. Пятн. 12.20.
Встретились с Ириной в редакции. Зашли, а там никого. Я сел в мягкое кресло, она – на валик сбоку. Вскоре вошла Вера Васильевна. Взял у неё отпечатанные страницы. Зачем-то рассказал Ире о Юле и Ларисе. Мол, не везёт с химичками.
Пошли на балюстраду. Было удивительно тепло. Термометр на башне показывал + 12. Ирина в чёрном лёгком пальто была хороша. Время от времени убегала и как бы изучала мой вид. Перед этим я укоротил плащ до колен, подшил его руками. Стало вроде моднее, но что-то смущало меня и, видимо, её. Потому и пыталась увидеть со стороны, а заодно представить себя со мной, как мы выглядим рядом.
Спустились по мосту к Дворцу спорта. Пострелял в тире. Я два раза сбил самолёты – самые трудные цели. Потом сели на лавочке. Из-за деревьев доносились крики, стук мяча. Тренировались баскетболисты.
Устав от поцелуев, поехали в «Прагу». Заказали гурджани и шпикачки, которые она рекомендовала. Ел их впервые, и разочаровался, ничего особенного - как обычные сардельки. Посадил её на троллейус и не поцеловал, так как постеснялся при людях. Снова будут претензии, обида… И вообще всё идёт не так гладко, как кажется Марине, Наде.
Из «Комсомолки» позвонила Елена Евгеньевна Смирнова: «Вы зрелый автор. Хотим вас опубликовать. Но беда с местом. Приезжайте, мы благословим вас в «Огонёк» или ещё куда».
- Ну что вы!
- Да-да, приезжайте.
Хотел сегодня же, но провозился в хлопотах за жену Домиса. Он в командировке, а её выселяют. Мы с Ярошенко решили вопрос.

В ДОМЕ ЖУРНАЛИСТА
Ночь на 10 апреля 1961. 0.15.
К Гоше Банчикову приехала жена Тамара с сыном Андреем. Остановились у Лхамсурена. Ездил с ними на Красную площадь. Вечером они пригласили на бурятскую лапшу. Стоячий суп с бараниной и домашней лапшой. Наелся, как дома, на Ильинке. Оттуда пошёл на вечер физиков.
Вчера пошли с  Ириной в Домжур. Смотрели фильм «Солдаты без мундира». Но после первенства по штанге тело ломило. К тому же в кинозале было душно, тесно. Я ворочался, ёрзал, снял пиджак. После сеанса зашли в ресторан, выпили две бутылки пива. Хотели уйти, но, увидев большую очередь в гардеробе, поднялись наверх. Показал бильярдную, читальный зал библиотеки. Вышли в коридор, а там тихо, спокойно. Сели на большой диван и стали целоваться. Потом заглянули в малый зал. Там ещё уютнее. Снова беседа, поцелуи.
- Я удивляюсь, как быстро у нас начались поцелуи, ласки.
Она ничего не сказала, а только прислонилась ко мне. Когда я поцеловал её щёки, почувствовал слёзы.
- Ты укоряешь меня? Как же ты плохо подумал обо мне.
- Ты что, плачешь?
- Я так верю тебе. Внимательно слушаю не только, что ты говоришь, но и как. Когда ты рассказывал о щенке Зорком, я подумала, человек, который так любит собак, не может быть плохим.
- Извини, я ведь не знаю, как ты относишься ко мне.
- Я отношусь к тебе мягко, чисто. Я чувствую малейшие изменения в отношении ко мне. Вот, например, вчера, прощаясь, ты не поцеловал, и я расстроилась.
- Я понял это, когда мы расстались. И мне стало неловко.
Откинувшись в кресле, я почти лежал в нём. Она приютилась на моей груди, и нам было так уютно. Она гладила мои плечи, грудь. Я был в тонкой чёрной рубашке. Пиджак лежал на рояле.
- Мне хотелось бы уснуть вот так, - говорила она, - чтобы утром с радостью увидеть тебя рядом.
- А я чувствую, что скоро ты будешь моей, вся-вся. И мне не стыдно говорить, что я хочу этого. Я думаю о тебе как о женщине. И представляю, какая ты ласковая.
Тут она благодарно и нежно поцеловала меня.
Спохватились в полночь. Я причесал её, так как зеркала не было. Спустились вниз и нарвались на скандал. Гардеробщики, потеряв нас, обошли все залы и комнаты на всех этажах.
- Безобразие! Где вы были? Сейчас вызовем милицию!
Кончилось проверкой билета Союза журналистов, но фамилию не записали. Прошли вверх по бульвару, успели на последний рейс 107 автобуса. Довёз до дома.
Долго ждал автобуса. Грустно было оттого, что завтра договорились не встречаться. «Тебе надо столько писать и к экзамену готовиться». О себе рассказала, что разговаривала с Олегом Кутафиным более двух часов. Выговор, конечно, снимут, но ей придётся взять академический отпуск. Теперь у неё будет масса свободного времени. А это очень плохо для меня. Но сдам экзамен, там будет легче.
10 апреля 1961. Понед. 14.13.
Ветер холодный. Солнце сквозь тучи. И снег кружит во дворе.
Письмо от Вали. Пальто ещё не пришло. Про Ольку много. Скучно ей на Ильинке. Илкановские дети убегают от неё. Сверстников мало. Только Валя Цыбикова и несколько других девчонок. А она по природе очень жива, общительна. В городе с особым вниманием смотрит на сверстников. Клеопатра Михайловна Шодорова спрашивает: «Что видела в Москве?» Ответ: «Очень много рассказывать, всего не расскажешь».
Валя сказала: «Не ешь вчерашнюю кашу, её мышки ели». Промолчав, она стала есть мёд. «Поем его и пчёлкой стану». В польском журнале мод «Одивани» увидела полненькую девочку. «Вот она кушает хорошо, и потому ножки, ручки полные». Вечером выпила два стакана молока. «Зачем так много?» «Чтобы мои коленки были пузатые». Про Чимитку говорит: «Ходит грязный, сопливый, с некрасивыми лицами». Прижала палец в дверях – сунула руку в щель, а дверь закрыла. Плач, рёв, но Валя быстро успокоила. Чего только не бывает в детстве.
С утра искал денег. Достал лишь три рубля, у Ричарда. Поэтому не поехал в «Комсомолку».
11 апреля 1961. Вторник. 11.52.
Разговаривал с Ириной по телефону. И как-то не клеился разговор. Сказала, что Юрата Ситоните зовёт её в экспедицию с геологами. Моё настроение упало.
Стою в холле. Снова звонок. Беру трубку.
- Мне показалось, что ты немного расстроился. Занимайся спокойно. Это только предположение.
Она тонко чувствует меня. Снова поговорили, но короче и лучше. До чего хрупко всё между нами. Стало не по себе от того, что я понял: летом нам не быть вместе. Как далеко от безмятежного настроения.
Вечером встретились у Главного входа. Побродили под хлопьями снега. Потом она процитировала маму: «Порядочные девушки возвращаются не позже десяти». Стали голосовать. Подъехала старенькая «победа», я посадил её и увидел, какая она дряхлая. Позже она позвонила: доехала хорошо, только «счётчик у машины стучал быстрее, и заплатила больше». Надо же, ведь не бедная, а вздыхает о копейках.

ПОЛЁТ И ВСТРЕЧА ГАГАРИНА
12 апреля 1961. Среда. 10.00.
- Говорит Москва! Внимание! Работают все радиостанции Совет-ского Союза. 12 апреля 1961 года запущен первый корабль-спутник «Восток»… На борту - гражданин Советского Союза Юрий Алексеевич Гагарин!
В 10.15 корабль над Африкой. Голос Гагарина: «Полёт протекает нормально, состояние невесомости переношу хорошо!»
Звучит величественный, прекрасный Русский марш Глазунова!
Ночь на 13 апреля 1961. 1.05.
Утром встал рано, получил перевод 40 рублей. Может, что прошло в Улан-Удэ, в газете или на радио. Но нет, цифра круглая. Видимо, Валя или её мама Елена Андреевна. Так кстати!
Вчера после сообщения ТАСС побежал к памятнику Ломоносову – запечатлеть утро великого дня, когда в космос впервые взлетел человек. Ели, памятник и здание МГУ занесены снегом. Встретив Ирину, поднялись на 32 этаж – захотелось ввысь.
В редакции просят написать статью об институте астрономии. В 16 часов кончил, послали в институт механики за интервью у академика Седова и конструктора Ильюшина, там вроде бы шёл митинг. Но их не оказалось. А Ирина написала статью – отклики химиков. Наши статьи пойдут на 1-й полосе. Моя сверху, её – ниже.
Наши ребята – Саша Порошин, Вл. Провкин, Виль Пилипов, Афиногенов и другие, выпустили экстренный космический номер газеты «Наш дом» - огромное фото Юрия Гагарина, стихи Александра Колля, интервью, реплики с митинга. Стихи Афиногенова:

Весть небывалую слушает мир:
В космос корабль устремился со свистом.
Гагарин – первый его пассжир.
Следующим рейсом летят журналисты.

Рудик Борецкий вчера сообщил нам с Ярошенко, будто космонавт приземлился, но уже два дня в шоке. И сказал, что это - лётчик-испытатель Владимир Ильюшин.
Ночь на 14 апреля 1961. 1.25.
Партсобрание факультета прошло быстро. Бюро переизбрано полностью. Теперь в нём ни одного «полковника». Взяли самоотвод Абрамович, Мишурис, Панкина. В бюро теперь Балуев, Гаранина, Евгеньев (секретарь), Стяжкин, Ткаченко, Худяков, Шаров, Шведов!
Во время прений Феоктистов и Шульман поднял вопрос о воров-стве в общежитии. (Дикость какая-то: у нас нет этого!) Беленький ска-зал о заработках студентов и о том, что Иван Смольяков нуждается в поддержке. Лёня Кравченко рассказал о практике в Томске.
- Когда умер Жданов, в газете напечатали портрет Шверника. (Смех в зале). Решив мобилизовать всех на рыбную путину, редактор опубликовал на первой полосе: «Каждому рыбаку – по морде». (Общий хохот). Встал вопрос о смещении редактора.
- А возраст его пенсионный? – спросил Мишурис.
Его вопрос тоже вызвал смех.
Когда кто-то добавил: «Газета Сахалина открыла начало путины на лосося лозунгом: «Всех коммунистов в море!», и все рассмеялись, а Мишурис сказал: «Ну, товарищи! Что-то не туда повело. Так шутить нельзя! Всё-таки партия – дело святое».
Но собрание запомнилось не только смехом, а деловитостью, полным обновлением состава бюро. Краткие выступления Засурского и Худякова в конце только подтвердили это.
Ночь на 15 апреля 1961. 0.15.
Днём 14 апреля встречали Гагарина. С Ириной увиделись утром, но она решила поехать к Ольге Логуновой. Я пошёл к метро один. Колонна МГУ сформировалась в Тёплом переулке, в квартале от метро Парк культуры. (Ныне улица Тимура Фрунзе.) Оттуда дошли до Манежной площади, но у гостиницы «Москва» голову колонны отсекли от туловища, и мы не попали на Красную площадь. Валентин Школьный делал репортаж для «Комсомолки». Помогал ему выстраивать композиции, сам режиссировал и снимал фотоаппаратом Домиса.
Ирина не дозвонилась до Ольги и вернулась. Встретив Ярошенко, Борецкого, Володю Степанюка, пошла с ними на журфак. Зашли на «Бродвей» и смотрели репортаж о встрече Гагарина на огромном экране. Увидели митинг и демонстрацию на Красной площади. Но она и ребята сказали, что мне повезло больше: я увидел шествие вживую, а не на экране. Так и есть.
Позже видел по телевизору, как Юрий Гагарин рапортовал Хрущёву, ехал по Ленинскому проспекту. Не понравилось, что во все кадры лез Цеденбал. И во Внукове, и на Красной площади, и даже на мавзолее. Хоть и глава Монголии, но выпячивал себя, словно член нашего Политбюро. Так Цеденбал вошёл в хронику встречи первого советского космонавта. Позже авторы поубавили мельтешение Цеденбала на экране. Мне не понравилось, как он выпячивал себя.
Позавчера был разговор с Валерой. Он сказал Любе Бушиной, что не будет давать мне свои талоны, так как я слишком много трачусь. Ладно, решил, но зачем выносить семейный сор? Он понял, что не прав. Кроме того, отчитал его за сухость, невнимание не только ко мне, но и к друзьям и близким. Сегодня он принёс мне два билета на концерт самодеятельности химфака, но я устал и не пошёл.
 Меня и Ярошенко пригласил Рудик, выпили в честь Гагарина бу-тылку коньяка. Володя Степанюк не стал – на днях защита диплома. Ярошенко тоже воздержался – почки пошаливают. А я был сыт, выпил и ничего не почувствовал. Инга Пименова опьянела, но ей это идёт. Рудик кейфовал рядом с ней.
Ирина позвонила. Сказал, что выпил с ребятами. Она пригрозила сдать билеты на грузинский ансамбль. «Иначе завалишь экзамен». На днях я признался, что хочу самых нежных ласк с ней. «Давай не будем спешить», - сказала она.
16 апреля 1961. Воскр. 18.09.
Странное начало концерта грузинского ансамбля – 15 часов. И не понравился он. Видимо, предстоял вечерний концерт, и из-за спешки песни и танцы исполнялись торопливо. С нами сидел Назаров из радиостудии. По окончании пошли к нему, стали слушать джаз, Ирина даже станцевала с ним, а я не стал.
Настроение после разговора с Валерой неважное. Из студии пошли ко мне. Выпили коньячной старки (что за напиток, не помню, но так записано), и мне стало лучше. Снова поцелуи, ласки. Ушли от меня в 22.30. На троллейбусе проводил до дома.
Ночь на 17 апреля 1961. 1.00.
Штанга укрепила меня. Техника безобразна, но диск трижды улетел за 41 метр. В финале метал более раскованно – 41.79! Ефимцев проиграл мне ровно метр. Валера – 39.02. Максименко установил рекорд МГУ: метнул молот на 48.80. А в диске проиграл мне и Ефимцеву – 40.05. На разминке я впервые попробовал молот - 22.62. Не мой вид.
Вчера провёл в МГУ Володю Писаренко с девицей. Высокая, стройная, довольно милая. Но как думать о ней, когда у меня с Ириной всё так, что не верится, со мной ли это происходит.
Вечером встретились у Киевского вокзала. Узнав, что у меня есть деньги на такси, Ира обрадовалась и попросила поехать в Серебряный Бор. Прогулка по тёмному лесу чудесна.  Дымок от костров на другой стороне Москвы-реки, запахи прошлогодней листвы, сосны, которые растут пучками хвои, как пальмы. Времени было в обрез. Её мама ждала нас к 22 часам.
В одной аллее она подошла к палисаднику перед уютным домом и сказала: «Вот наш дача». Я подумал, она мечтает, а оказалось, летом они живут здесь. Заходить в ограду не стали. Сели на брёвна недалеко и долго сидели. Она сказала, что хотела бы уехать со мной далеко от Москвы и поселиться в тайге. А я добавил: «У Байкала». Мечтали, представляли наше таёжное житьё и спохватились в одиннадцатом часу. Поспешили на дорогу, машин нет. Дошли до троллейбуса, но, увидев зелёный глазок, выскочили и сели в такси.
Елена Антоновна не стала ругать Иру, да и привыкла к её опозданиям. Иосиф Михайлович радушно пожал мне руку. Ужин шикарный: салями, осетрина, яичница, гречневая каша с молоком. Разговор был живой. Почему-то чувствую себя с её родителями, как давний знакомый.

ВОЕННЫЙ ЖУРНАЛИСТ. ЖЕТОН № 818698
Ночь на 18 апреля 1961.
Военком с улыбкой осмотрел мой воинский билет, исчёрканный и порванный дочуркой, и наложил резолюцию на рапорте: «Выдать дублик
ат!» И велел принести характеристику из партбюро в связи с переводом в политсостав и повышением в звании – старший лейтенант!
В партбюро журфака дежурил Шведов. Я ещё не знал о вторжении Батисты на Кубу и сказал: «Если мне дадут ВУС-240 (Военно-учётную специальность), мог бы поехать военкором на Кубу или в Конго. «А что, вполне возможно», - сказал Юрий Филиппович и сказал о вторжении на Кубу вчера 16 апреля 1961 г. «Десант высадился мощный, боевые корабли поддерживают воинов Батисты».
Елена Евгеньевна Смирнова сказала, что есть надежда на воскресный вкладыш «Комсомолки», и оставила у себя «Таёжные мелодии».
Экзамен по специальности - 15 мая. А Рудик Борецкий сдаёт в пятницу. Зовёт пересдавать с ним, уверяет: «Отношение к тебе улучшилось, пересдача будет формальностью».
Завтра сдаю статью в Ленинский номер. Затем пиджак - на переделку, каблуки подбить надо. Вечером тренировка.
Приезжал друг Ярошенко Виля Муромцев. На девушек смотрит - чуть шею не сломал. Журналист-международник «засиделся в девках», ищет жену. Хороший, толковый парень. А без штампа о браке не пускают за границу. Ярошенко решил помочь.
Вручили новый военный билет. Оформили перевод в политсостав и прибавили третью звёздочку. Теперь я старлей – старший лейтенант. ВУС 240 – военный журналист! В моём деле появилась бирка под номером В-818698. Если я сгорю или меня изуродует так, что невозможно опознать, жетон укажет, где, когда я погиб. Почему-то чётко представил обгоревший жетон, по которому установили мою личность.
Позже узнал, что на Кубу не придётся поехать – банды разгромлены. Остатки скрылись в мангровых зарослях и болотах, откуда нет выхода. Так близко к сердцу воспринимаю сообщения с пылающего острова. На митинге в Актовом зале один араб выступил с гневом против американцев, затем против… Насера!
Всё-таки как иностранцы перевоспитываются у нас. Тот же Шиям Дип Топалия, наш непалец, вырос идейно после трёх лет учёбы.

МИТИНГ У ПОСОЛЬСТВА США
Ночь на 19 апреля 1961. 0.50.
Хлопоты с характеристикой для военкомата. Пельт написал. Пока печатали её, съездил в «Юность», но там перерыв. Вернулся, а секре-тарь партбюро Евгеньев отбыл. Снова на троллейбусе на площадь Восстания. Поговорил с милой женщиной из отдела прозы. Мария Лазаревна Озерова встретила приветливо. Взяла новеллы. И я пошёл к посольству США на митинг протеста против вторжения на Кубу.
Толпа огромная. Милиция даже перекрыла проезд машин под окнами посольства. Но по Садовому кольцу движение продолжалось. Не знаю, были ли специально собранные люди. Но больше походило на взрыв стихийного протеста против высадки американского десанта на Кубу. В основном - студенты разных вузов: белые и чернокожие. Но и русских много. Люди кричали: «Куба – си, янки – но!» Слышались и более острые выкрики. Кое-кто кидал камни и пустые бутылки в сторону посольства, но почти все не долетали до здания.
Тут мной овладел спортивный интерес: до какого этажа можно докинуть камень? Однако камней нет. Увидев осколок битума, я взял его в руки, грамм пятьсот, и метнул его, как гранату, с привычным хлёстом кисти. Бросок – нечто среднее между метанием диска и баскетбольным крюком. Иначе не улетит высоко.
Как ни странно, за полётом стали следить не только я, но и люди рядом. Увидев что, камень едва не разбил окно на шестом этаже, двое в штатском хотели увести меня. Но незнакомые ребята оттёрли их. «Не трогайте его!» - гаркнул один из защитников.
Увидев в окнах лица сотрудников посольства с фотоаппаратами, кино- и телекамерами в руках, я понял, что попал в объективы, и меня узнают как недавнего гостя посла в Спасо-Песковском переулке и скажут: «Его приглашали к послу, а он ведёт себя как дикарь». Мне стало неловко и стыдно. Надвинув шляпу на глаза, зашёл под навес на остановке и сел на троллейбус и поехал на Ленгоры…
Впереди назревал Карибский кризис. Многие запомнили лишь то, мы ввезли на Кубу ракеты. А ведь это был ответ на размещение в Турции ракет США, которые в считанные минуты достигали бы Москвы и всех стратегических объектов СССР.
У Манежа долго метал. Под конец замахнулся диском и увидел одинокую фигуру на краю поля. Это Ирина. Подбежал и узнал, что митинг протеста против вторжения США на Кубу в Актовом зале начался не в 15, а в 19 часов. Но мне так сказали в вузкоме. Она приехала, ждала. Рассердилась, зашла к Володе Степанюку, просидела у него три часа. Вот это ни к чему. Начала и друзей загружать.
После тренировки принял душ, вхожу в комнату, а она уже здесь - стоит спиной ко мне. Она хотела пойти в столовую, но я предложил поесть дома. Поджарил колбасу, поели, запив чаем с клюквенным вареньем. Повёз её домой на такси, так как она опаздывала к контрольному сроку – 22 часа. Заходить не стал. Завтра ей надо к врачу утром, потом хочет позаниматься у меня. И это ни к чему! У меня ведь столько дел. А у неё вечером игра в волейбол. И чтобы не ездить туда-сюда, решила побыть у меня. Могла бы в библиотеку пойти.
Ночь на 20.4.1961. 1.50.
Утром на журфаке заверил характеристику печатью. Но отвезти в военкомат не успел. Химички проиграли встречу геологиням. Снова весь вечер сидела у меня. Хочет обставить мою комнату, украсить шторами. Уже приглядела кое-что. Пока сидели с ней, заходили Коля Нардин, Игорь, мой Валера.
Ночь на 21.4.1961. 0.25.
Послезавтра первенство Москвы в Лужниках. Диск и ядро в 18 ч. В это же время в ДК МГУ – вечер поэтов и композиторов. И заключительный смотр художественной самодеятельности. Хотелось бы побывать там и там, но как же составлено расписание. Хоть разорвись!
После военкомата зашёл в обсерваторию МГУ. Говорил с В.А. Арсентьевым и А.И. Рыбаковым. Очень удивил Александра Ивановича, предложив создать астрономический факультет. А он на днях говорил об этом директору ГАИШ профессору Мартынову. Перед встречей думал, смогу ли написать эту трудную статью? Столько новых терминов, названий, проблем. Предложил Вячеславу Владимировичу Арсентьеву стать соавтором, но он отказался: «Мне неудобно, а вы вполне справитесь без меня. Я это чувствую. Будут вопросы, заходите».
Сегодня Ирина ездила по магазинам, говорит, выбрала шторы. На днях хочет купить и принести. О господи!
После тренировки участвовал в уборке третьего этажа. Мыли сте-ны, двери, плинтусы, окна. Вымыл и своё окно. Оно стало ясным, чи-стым, отражает, как в зеркале. А утром будет ещё лучше.
Надо написать об этом в Улан-Удэ: вторжение США на Кубу, университет Дружбы народов, МГУ, митинг у посольства США…
Проснулся вчера в полдень. После пробуждения решил написать рассказ «Как я ртуть искал». Чудесный, милый рассказ может полу-читься. Герой - пятиклассник. Собака Байкал и щенок Зоркий, который прекрасным псом станет. А вспомнил потому, что Иринке очень понравилось, когда рассказывал об этом. 1.45.
Увидел во сне, как я оттолкнулся от земли и парю над ней. Какая-то неведомая энергия излучает реактивную силу, которая возносит вверх. Все вокруг испуганно смотрят на меня и удивляются, как я лечу.
Приехал Рудик Борецкий и сообщил, что Володя Степанюк защи-тил диплом на отлично! Рудик два дня не был здесь. А я огорчил его новостью: позавчера географичка бросилась с 18 этажа зоны В. А её знакомая или подруга Олеся Гончарова, видевшая труп и кровь, исчезла. Милиция записала её приметы, в чём была одета, но не могут найти.
Завтра Рудик сдаёт партийно-советскую печать. «Ложусь с думой о тройке, - говорит мне, - если получу её, поздравь меня!»
Сколько фактов, подробностей остаётся за бортом моих записей. Перелистывал эту книжку – так интересно всё. А что будет много лет спустя. Почему-то верю, что когда-нибудь эти записи пригодятся в книге об университете.

«ПЫЛАЮЩИЙ ОСТРОВ»
  Ночь на 22 апреля 1961. 0.05.
Роман Кармен, Генрих Боровик, посол Кубы Фуаре Чомоне, председатель Моссовета Бобровников вышли на сцену Дворца спорта под бурные аплодисменты. Роман Кармен – седой моложавый старец, подтянутый, стройный, рассказал о съёмках фильма «Пылающий остров». Когда слово предоставили послу Кубы, студенты и дипломаты латино-американских стран приветствовали его троекратным кличем на испанском языке. Типа нашего «Гип-гип, Ура!»
«Пылающий остров» - великолепная картина. Всё в ней прекрасно от названия до пейзажей острова свободы, множества ярких кадров.
Фидель – живая легенда! Удивительно, что он – аристократ, из богатой семьи, а ставленник американцев Батистуда – из плебеев. Фидель - богатырь, воплощение гармоничного развития, горячий, темпераментный оратор, увлекающий не только железной логикой, но и музыкой речи, искренной, горячей. Даже не знающие языка слушают и идут за ним в огонь и воду. Кубинцы верят ему, его брату Раулю и их другу Эрнесто че Геваро. Фидель мог бы стать великолепным дискоболом. Почти двухметровый рост, стокилограммовый вес, чему завидую я.
Он на семь лет старше меня. Ему 33 года. Возраст ухода Христа. Но пусть он проживёт в три раза дольше! Жизнь сложилась так, что ему пришлось метать не диски, а бомбы и гранаты. Он стрелял не по «бегущим оленям» Токио и Рима, а по живым бандитам в Сьерра Маэстро. Но у него спортивный характер. Помню, как Хемингуэй вручал ему приз за самую крупную рыбу, пойманную в состязаниях.
Испанцы, негры, мулаты, креолы всего Карибского моря беззаветно верят ему и готовы идти за ним в огонь и воду. Потому и целуют винтовки, которые Фидель вручает им. Даже верующие поняли, что Куба далека от Бога и близка к США, и потому берут в руки винтовки.
Молодые бородачи, мужественные вожди Кубы молоды, как сама Кубинская революция, поднявшая знамя социализма. Факел борьбы с империализмом, зажжённый в подбрюшье США, грозит разжечь пламя по всей Южной Америке.
Благодаря фильму узнал, что Куба страна удивительно красивых женщин. Необыкновенно милых, ярких, как цветы на склонах Сьерра Маэстры. Форма солдат народной милиции не портит фигуры и обаяние девушек Гаваны. Более того, они горды, что, как и Фидель, носят гимнастёрки защитников Кубы.
Очарование Пылающим островом продолжалось много лет. Но в 2016 году я прочёл книгу В.Слипенчука «Просверк клинка» с путевым дневником «Ждите нас дома, когда распустятся листочки», о плавании на Кубу в 1990-91 годах. До него я ни у кого не читал таких строк:
«Вообще кубинцы живут бедно, очень бедно. Благодатный край и ужасающая бедность… Такое впечатление, что вместе с социализмом мы завозим в дружественные страны не только бедность, но и что-то такое, что невольно испытываешь неловкость».
«С какого такого перепуга мы покупаем на Кубе сахар по 600 долларов за тонну, в то время когда мировая цена за тонну сахара никогда в мире не поднималась  выше 200 долларов?.. Мы привезли на Кубу тракторы, тележки-самосвалы, которых у нас не сыщешь днём с огнём, а мы всё это тащим  на Кубу даром… Или другой дефицитный товар – строительное железо: арматура, полосы, уголки, швеллеры любых размеров, рулоны проволоки, в том числе из нержавейки, сколько раз из-за их отстутсвия срывались сроки пуска того или иного промышленного объекта… Неужели непонятно, что экономика, базирующаяся на идеологии, нерентабельна?
И в убытке не только экономика, в убытке прежде всего отношение к нам, русским… Я видел, какого уважительного обслуживания со стороны кубинцев удостаиваются западные немцы и канадцы… А кто такие мы – русские? Я адресую свой вопрос в правительство, в Белый дом, наконец, в Кремль. Все сроки сорваны. Кубинцы ведут разгрузку наших судов ни шатко, ни валко. Очевидно за то, что мы переплачиваем за сахар. За что нас уважать? Мы им навяливаем смысл жизни, который сами едва-едва переварили как атомную бомбу. (с.342-343).
Эти строки, написанные в 1991 году, тогда никто не опубликовал бы. Но я рад, что они напечатаны в 2016-м.
Ночь на 23 апреля 1961. 0.05.
Утром гладил рубашки, постиранные вечером. Зашёл Могилёвкин. Сказал, что вместо принятия мер по моей статье о КБО начались козни против него. Решил написать новую резкую статью.
После обеда пришла Ирина. Ей что-то плохо, боится заболеть. Стала говорить, что отношусь к ней неискренне, что нам надо прервать встречи. Я согласился, ведь из-за них я теряю много времени. «За одно проверим друг друга», - добавил я.
Но расстались хорошо. Перед уходом целовались. Поспешил в Лужники на первенство Москвы. Выступил слабо. Впервые метал с высокой сеткой, ограждающей круг. Она как-то мешала: боясь задеть её, метал осторожно. Всего 39.78. И ядро - 12.12. Расстроился, зато запомнил: ласкам перед стартами – категорическое нет!
Возвращались на горы вчетвером – Андрей Полосин, Эдик Былина, Игорь Юркин и я. По пути выпили пива, постреляли в тире.
В 11 вечера позвонил. Домработница сказала, что у Иры – 38,5*. Значит, ей здесь было действительно плохо. В Москве эпидемия гриппа. Она заразилась от мамы. Иосиф Михайлович тоже болен.
23 апреля 1961. Воскр. 13.18.
Хотел вручить тюльпаны и тут же уехать, но Ира уговорила пообедать. Мама не вышла из комнаты, лежит в постели.
Иосиф Михайлович чувствовал бодрее и сел за стол. После обеда хотел посмотреть в Лужниках игру американских баскетболистов, но Ира упросила посидеть ещё. И я не стал расстраивать её уходом.
Рассказывал о сибирских цветах – лилиях, саране, жарках, львином зеве. Потом вспомнил девочку в деревянной избушке. Видел её в Оятском крае, а подал как сибирячку. Такие полусироты есть всюду. Живёт с дедушкой, ждёт маму, подбегая к распахнутой двери, из которой валит морозный пар. Кашляет застуженными бронхами, но мамы всё нет. Ира даже прослезилась…
Потом впервые показала свои детские снимки. Ничего общего с нынешним обликом. Милая, славная с полненькими щеками. Увидел большое фото: Калинин вручает Иосифу Михайловичу орден Ленина.
И тут звонок в дверь – пришла Ольга Логунова. Тишина исчезла. Она поставила джазовые пластинки, присланные из Болгарии, и начала пританцовывать. Пыталась пригласить меня, но я отказался. Глянув на часы и увидев, что я сижу уже семь часов, я стал собираться. Перед уходом Ира предложила встретить здесь 1 мая той же компанией. Ольга обрадовалась, но попросила слегка обновить состав. Ира сказала: «Давай попросим об этом Володю». Я согласно кивнул и уехал.
Вернулся домой в 22 часа, пошёл в Актовый зал на открытие ин-тернационального студенческого театра и застал уже виденные на предварительных смотрах танцы и песни. Удивило множество корре-спондентов газет, ТАСС, АПН, Совинформбюро.

ИНТЕРВЬЮ ТАМАРЫ МАКАРОВОЙ
24 апреля 1961. Понед.
Вечером в ДК на Ленгорах шёл концерт Интернационального студенческого театра. Билеты дал в радиокомитете Маршак. Выступали индонезийцы. Как и накануне в Актовом зале, пришло много фотокоров. Особенно щёлкали Сергея Михалкова в первом ряду и Тамару Макарову, сидевшую с подругой недалеко от нас с Ириной. Проходя мимо, народная артистка СССР поцеловала Иру в щеку и, получив ответный поцелуй, шепнула ей что-то на ушко. После чего обе мило улыбнулись. Я не удивился поцелуями соседок по подъезду.
Выходя из зала  после концерта, спросил:
- Тамара Фёдоровна! Вы впервые в нашем университете?
- Ну что вы. Я много раз бывала и здесь, и в Актовом зале, и у ректора. С удовольствием вспоминаю все визиты.
- А как сегодняшний концерт?
- Очень понравился! Я совершила путешествие в страну тысячи озёр и получила прекрасное представление о ней. Ничто не раскрывает душу народа, как его песни и танцы. Однако мне неудобно хвалить постановщиков, ведь они учатся у меня во ВГИКе.
- Выходит, учителя наших студентов – ваши ученики!
- Именно так, - улыбнулась Тамара Фёдоровна, - Особенно понравился танец с горящими свечами на фоне морских волн и синих гор. Плавные движения танцовщиц! Ведь малейшее неосторожное движение может потушить пламя. А особо хочу отметить мелодию этого танца.
Эта мелодия очень понравилась мне и Ире.
На следующий день я увидел в редакции фото, на котором Тамара Макарова с подругой и мы с Ириной. Оно не пошло в газету, и я взял его на память. Это единственное наше совместное с Ириной фото. К сожалению, никак не могу найти его и другие её снимки. Хотя я задал мало вопросов, ответы великой актрисы в газете выглядели неплохо.
25 апреля 1961. Вторник.
Раньше не понимал, почему так много цветов продают на улицах, площадях, у вокзалов. Удивлялся, какой интерес торговать ими – грошовое дело. И что особенного в цветах? Красота, аромат, конечно, приятны. А в целом - сентиментальность, детство.
Но встретился человек, который обожает цветы. И понял, до чего не просто порой найти их и как дорого они обходятся дарящим. Елена Антоновна, видя мои букеты, несколько раз говорила: не покупайте, не тратьте деньги. Но я продолжаю вручать цветы.
Около 8 вечера пошли к трамплину. Спустились вниз, посидели на лавочке. Она призналась, что недавно звонил муж, и у неё испортилось настроение. Я удивился:
- Какой муж? Разве ты была замужем?
- К сожалению, да, но не говорила тебе.
- Но почему? Ведь я думал, что ты девственница, и потому вёл со-ответственно.
- А если бы знал, вёл по-другому?
- Ну, не буквально, но… А ты разведена?
- Да.
- И чего он звонит?
- Жалеет о разводе и хочет встретиться.
- А твоя фамилия от него?
- Да, была Гоберман, стала Перфиленко.
- Боже! Столько времени прошло, и только сейчас узнаю. Мы молоды, полны сил. Что нам мешает ласкать друг друга по-настоящему – щедро, без условностей?
- Всё-таки я ещё сомневаюсь в твоих чувствах ко мне. Кроме того, хочется сделать всё по-настоящему: после твоего развода, нашей регистрации, а не воровски, украдкой.
И вдруг она поцеловала меня, а я ответил. Мы долго сидели молча, прижавшись друг к другу. Подул прохладный ветер, от которого стало зябко. Посадил Иру на такси и пошёл домой. Через час звонок от неё: температура 39*. Зря сидели на ветру. Даже я замёрз, а она слегла.
   Потом трубку взяла Елена Антоновна:
- Извините, Володя, утром хочу из-за Иры поехать к главному врачу поликлиники МГУ, не могли бы вы заказать пропуск?
26 апр. 1961. Среда.
В  8 утра взял талон на очередь. В 9 - завтрак в столовой. Потом уборка на этаже – я дежурный. Сев у пульта, отвечая на звонки, написал отчёт о концерте индонезийцев. В обед занёс отчёт в редакцию и поехал на Моховую за стипендией. Оттуда к Ирине. Она не хотела, чтобы мама ехала в поликлинику. Но Елена Антоновна попросила меня сопроводить её. Взлетели на такси к МГУ. Ей выписали пропуск, заказанный мной. Провёл её через Главный корпус в поликлинику.
Она стала ждать главного врача, а я пошёл в редакцию, вычитал свой отчёт о концерте, взял свежий номер газеты, где есть фото моего Валеры и статья о кубке дискоболов. Встретил в поликлинике Елену Антоновну, главврача так и не было. Отдал ей газеты для Иры и ушёл на дежурство по этажу.
Купил Валере модные остроносые туфли. 15 р. Он доволен.
Список книг  для Ольки. Составил, чтобы не купить второй раз, как бывало. 1. «Ленивая Бручолина». 2. «Черевички». 3. «Муравей и стрекоза». 4. «Не мешайте мне трудиться». 5. «Щепочка и камешек». 6. «Водят пчёлы хоровод».

ДАМА С КАМЕЛИЯМИ
27 апреля 1961. Чтв.
Раньше не понимал, почему многие продают цветы на улицах, пло-щадях, у вокзалов. Удивлялся, какая выгода торговать – грошовое дело. Что особенного в цветах? Красота, аромат, конечно, приятны, а в целом сентиментальность, детство.
Но вот встретился человек, который обожает цветы. И понял, до чего не просто порой найти их и как дорого они обходятся дарящим. Елена Антоновна, видя мои букеты, говорит: не покупайте, не тратьте деньги. Но я продолжаю вручть цветы.
Вчера после нашего отъезда у Иры снова t 39*. Вернувшись из поликлиники, Елена Антоновна растёрла её смесями, дала аспирин, после чего переодела её, и Ира уснула. Сегодня решил навестить, искал цветы, но нигде ни цветка. Видя идущих с букетами, спрашивал, где покупали, и спешил к гостинице «Москва», Большому театру, метро Площадь революции, но опаздывал. Разбирают перед праздником…
Уже смеркалось, когда я увидел вышедших из метро девушку и двух юношей с огромными букетами. Они распрощались, и девушка с чемоданом и цветами пошла мимо гостиницы «Москва» к Большому театру. Её лицо показалось знакомым. Я за ней. На что надеялся, не знаю. Вижу, чемодан тяжёлый. Может, помочь поднести? Но она может насторожиться - уже темнеет. Перейдя на Пушкинскую улицу, она поставила чемодан, чтобы сменить руку.
И тут я, сам не ожидая, подошёл и заговорил:
- Одной девушке очень плохо, она заболела. Ищу цветы по всему центру, но их нигде нет. Продайте, пожалуйста, если не цветок, то хотя бы зелёную веточку.
Говорю торопливо, смущённо, боясь, что она прервёт меня. А она оторопело смотрит на меня, а я добавляю:
- Простите, но, кажется, я вас где-то видел.
- На сборах, наверное, - отвечает и достаёт цветы из букета.
- Может, в Батуми в прошлом году?
- Конечно. И я вас помню, вы дискобол.
- Так и сейчас вы, наверное, оттуда? Вы бегунья, член сборной «Буревестника»!
- Всё верно, - улыбается она и вынимает, кроме трёх цветков, длин-ную зелёную ветвь.
- Простите, сколько? – я полез в карман за деньгами.
- Да что вы? Я не торговка.
- Нет-нет, возьмите! – и пытаюсь вручить червонец.
- Ни в коем случае! – твёрдо сказала она, взяла чемодан и пошла вверх мимо Колонного зала Дома Союзов.
Смотрю вслед, стройная фигура, и лицом хороша. «Что же имя, фамилию не спросил? И не помог с чемоданом!» Но успокоился, решив преподнести ей цветы на ближайшем первенстве Москвы.
Увидев шикарный букет, Елена Антоновна так расстрогалась, как будто я приподнёс его ей. И даже покраснела.
Заходить не стал, хотя она пригласила на чай. Но Ирина не могла встать, да и поздно, одиннадцатый час.
К сожалению, я не увидел ту бегунью и не преподнёс ей цветов.
У Гария Немченко есть хороший рассказ о том, как ему отправили с Кубани в Новокузнецк целое ведро прекрасных цветов. Он получил их и на радостях забыл подарить цветы тем, кто доставил их. И очень горевал об этом. Почти так же сожалел я.
Реакция Ирины оказалась совершенно неожиданной.
- Не намекаешь ли ты на что-то, выбрав эти цветы?
- На что я мог намекать?
- На роман «Дама с камелиями».
- Ир, иногда я тупею, говоря с тобой, и ничего не понимаю.
- Не перекладывай на меня. Лучше вспомни перед сном не только роман, но и оперу Верди на ту же тему.
- «Травиату»?
- Наконец, теплее.
Поняв, что она имеет в виду, я расхохотался.
- Ты подумала, что цветы подобраны со смыслом?
- Конечно! С намёком, что я падшая. Цветы прекрасны, но с ними столько ассоциаций.
Тут я рассказал, как долго искал цветы, спрашивал встречных с букетами, где покупали, бежал, но опаздывал! И вдруг увидел знакомых бегунов, прилетевших из Батуми. Сказал, что нигде нет цветов, хочу подарить заболевшей подруге, и они дали мне три цветка, а от денег отказались, так как знают меня как метателя.
- Боже мой! А я долго не могла уснуть, лежу, смотрю на букет и ду-маю, они куплены, чтобы…
- Чтобы намекнуть, на твой моральный облики и на печальный конец дамы с камелиями? Но делаю скидку на твою температуру…

ПЕРСПЕКТИВЫ ЖУРФАКА
28 апреля 1961. Пятница.
15.20. Заседание Учёного совета журфака. Доклад декана Худякова «Перспективы развития факультета журналистики».
- Наш факультет выпустил 1811 журналистов. Сейчас учится 1600 студентов. Газетчиков и спецкоров радио и ТВ не хватает. И потому открыты факультеты журналистики в Новосибирске, Иркутске, Владивостоке. Все они работают по нашим учебным планам.
«Так расползается «мишура» по всей стране», - подумал я.
- Факультетам журналистики не хватает преподавателей. Поэтому мы расширяем приём в аспирантуру. Сейчас у нас 22 аспиранта, из них 14 на дневном отделении, 8 - на заочном и вечернем. Нам предстоит организовать ещё 6 кафедр. Среди них - История партийно-советской прессы, Техника газетного дела. Нужна своя кафедра иностранных языков, чтобы студенты умели не только писать, но и умели говорить.
Госплан считает, что на журналистов мало заказчиков, и потому сократил приём студентов на 25 человек меньше прежнего. Но мы ставим вопрос об увеличении. Пора принимать по одной группе и на радио, и на телевидение, а не скопом, как прежде. Мы покрываем потребности Всесоюзного комитета Гостелерадио лишь на одну треть, и  нам надо выпускать вдвое больше сотрудников радио и телевидения.
Нам надо принимать абитуриентов, склонных к литературному творчеству. Чтобы учиться на журфаке МГУ было так же престижно, как в Литинституте, ГИТИСе и других творческих вузах. Это пригодится будущим журналистам, склонным к анализу произведений и театральных спектаклей. Вопрос об учебной газете решим в рабочем порядке.
Хотим увеличить количество студентов на дневном отделении до 300, на вечернем до 200 и на заочном до 250. Расширить аспирантуру: 6 на очном отделении, 6 – на заочном, а с 1966 г. довести число аспирантов этих отделениях до 10 человек на каждом. Думаем о создании курсов журналистики для лиц с высшим образованием. Нечто вроде второго высшего образования.
Наши сотрудники и аспиранты участвовали в изучении опыта вузовских газет страны. ЦК КПСС выразил нам благодарность.
Это не стенограмма. Записывал, что успевал.
Козочкина, доцент, член Учёного совета журфака: Мы преподаём историю КПСС четверокурсникам. Много тем переплетается с историей партийно-советской печати. Решения XX и XXI съездов почти полностью сопадают. Не лучше ли совместить их?
(Отметил про себя эти слова как протест против «мишуры».)
Мишурис: Но отличия в решениях съездов есть. XXI съезд излагает их с учётом изменений международной обстановки.
Голоса с места: «И всё же совмещение нужно». «Сколько времени сэкономим».
В.В. Евгеньев: Журналистов для радио и телевидения не хватает. И никто, кроме нас, не готовит их. А мы выпускаем лишь по 15 человек в год. Для улучшения их подготовки надо увеличить число телекамер, магнитофонов, штативов и прочего оборудования. Занятия по монтажу плёнки проводятся в тесноте.
Ткаченко, первокурсник. Будущий тележурналист обязан владеть монтажом, звукозаписью, уметь писать сценарии, владеть режиссурой. Необходимы спецкурсы по драматургии театра и кино, телефильмов. «Практика сценария», «Техника съёмки», «Введение в науку и технику», «Культура речи», занятия по дикции…
Ю.А.Бельчиков: На нашу кафедру стилистики обращаются сотрудники газет и организаций за разъяснением трудных написаний и оборотов. Настоящий журналист немыслим без владения русским языком. Но у нас не хватает преподавателей.
И.А.Портянкин: Наши преподаватели не участвуют в дискуссиях в прессе. «Известия» поставили вопрос о модернизации экзаменационных сессий в вузах. Я предлагаю проводить собеседования вместо обычных экзаменов, длящихся по 6-7 часов.
Гильдербранд: Стенография необходима не в меньшем объёме. Скорость 80 слов в минуту достаточна, чтобы забыть обычную запись.
З.Беленький, студент 4 курса. Неразумно посылать в командировку журналиста и в довесок - фоторепортёра. А у нас плохо обучают студентов фотоделу. Большинство фотографов в редакциях не имеет образования, не умеет писать. Надо ускорить выпуск пособия по фоторепортажу.
Борис Ив. Есин: Надо расширить преподавание фотодела и стено-графии? За счёт увеличения и без того раздутого учебного плана? Нет, за счёт повышения качества обучения. Стоит подумать о пособиях не только по журналистике, но и по русской и советской литературе.
В.В.Бараев: У нас есть зашоренность в подготовке журналистов. В прошлом году, проехав по Байкалу, я написал цикл статей в его защиту. Главная статья прошла в «Комсомолке». Затем выступил о создании музеев декабристов в «Литгазете», о борьбе с пережитками буддизма в «Труде». Но меня укорили: это не относится к теме моей диссертации.
Нельзя обходить злободневные темы. Иначе я не написал бы репортаж о «Дне мира» в МГУ, который взяли в книгу с тем же названием…
Я призываю всех не зашориваться на курсовых работах, дипломах, диссертациях и вторгаться в повседневную жизнь.
Алексей Васильевич Западов: Не хотел выступать, но Владимир Бараев зацепил меня. Познакомился с ним на вступительном экзамене и обратил внимание на его кругозор. Его статьи в «Комсомолке», «Литгазете», «Труде» подтвердили это. На его статью о создании музеев декабристов откликнулся Волконский, правнук знаменитой Марии Николавны и героя Бородинской битвы Сергея Волконского. Отклики на статьи Бараева создают особое реноме факультету. Я поддерживаю широту его интересов и прошу не обижаться на его слова о нашей зашоренности.
Владимир Данилович Пельт: Поддерживая слова Алексея Васильевича правильно понять зашоренность, хочу сказать, что нам надо посылать студентов не только в районные, но и областные и центральные газеты. И по окончанию университета он будет нести опыт центральных газет в низовую прессу.
Тут Мишурис начал что-то говорить Портянкину, комментируя слова Пельта. Я подумал, сейчас выступит против, но Мишурис не взял слова.
Василий Васильевич Попов, завкафедрой редакционно-издательского дела: Мы не используем целевой набор по направлению областных и краевых органов печати.
Ясен Николаевич Засурский, замдекана: Редакционно-издательское отделение изучает редактирование и технику газетного дела. Кафедра партийно-советской печати объединяет теорию и историю печати. Предлагаю разделить их и сделать четыре самостоятельных кафедры. Так как нам трудно издавать свои труды, поставить вопрос о создании специальной серии журналистики в «Вестнике Московского университета».
Стыдно приглашать зарубежных гостей. Помещений мало, и мебель ужасная. А ведь у нас учатся студенты и стажёры не только из стран народной демократии, но и из США, ФРГ, Югославии, Финляндии…
(Тогда журфак располагался на Моховой 11, занимая 2-й этаж левого крыла здания напротив Кремля. У памятника Герцену. Теснота невероятная. А сейчас журфак - на Моховой 9, напротив Манежа за памятником Ломоносову.)
По новому учебному плану пятикурсники переводятся на вечернее отделение, а днём - стажировка в центральных газетах. Особое внимание - подготовке журналистов-международников.
Е.Л.Худяков, декан: Создание новых кафедр, организация научно-исследовательского центра – на повестке дня. Мы обсуждаем отмену экзаменационных сессий. Это поможет избежать перегрузки студентов…

ЦВЕТЫ ИЗ ЧИСТЫХ РУК
Ночь на 29 апреля 1961. 1.20.
Сегодня преподнёс Ирине левкои. Она вышла бледная, слабая. Побыл недолго. Сказал, что болит голова. Она обеспокоилась, не заболел ли я. Дала таблетку тройчатки и порошок лошадиной сыворотки от гриппа. Заставила принять при ней.
И я поехал на традиционную эстафету МГУ. Раньше она проводилась от Киевского до Ленинских гор, а сейчас - вокруг главного здания, мимо биофака, Мосфильма. Лишь в конце трасса выходит к балюстраде у трамплина и поворачивает к фасаду МГУ. Как обычно, победили химики. Лучшим их бегунам Вале Григорович и Саше Кузнецову преподнесли по двухтомнику Шаляпина. Такая прекрасная память о победе!
После эстафеты метал диск. Летел на удивление – за 43 метра. У меня хорошее настроение. После ужина пошёл к Ярошенко насчёт 1 мая у Ирины. Попросил его пригласить двух международников с Иновещания. Он назвал Вилю Муромцева и Сашу Сазоненко. Пока сидели, явился Борецкий и, как всегда, поведал сенсационную новость:
- У Эдика Церковера - рак спинного мозга! Осталось жить месяц.
Расстроились очень. Один из самых талантливых пятикурсников, Эдик опубликовал в «Известиях» и «Неделе» много статей, и вот… Остаётся надеяться, что «сенсация» Рудика не подтвердится.
Эдик Церковер прожил дольше. Но диагноз оказался примерно та-ким, и он умер через несколько лет.
Вернулся домой, и мне сказали, что меня вызывал женский голос. Позвонил Ире. Конечно, она. Беспокоится, не заболел ли я. Сказал, что на тренировке диск летел за 43 метра, что Володя Ярошенко «готовит кадры». Ира сказала, что левкои, у её изголовья, ароматизировали квартиру. Она читает книги о Байкале, принесённые мной.
Вечером поехал к Ире. Рассказал о сибирских цветах.
- Первыми появляются рагульки, так у нас называют подснежники. Затем расцветает багульник – сибирский рододендрон. Его так много, что горы становятся фиолетовыми. После них расцветают жарки. Пушистые оранжевые, они любят опушки леса. За ними красные и жёлтые лилии. Они растут на полянах между гор. Почти одновренно – сарана. Удивительный цветок с лепестками, завитыми в мелкие рожки. Их корни в виде луковицы похожи на сердце. Сарана растёт в недоступные места – на горах и скалах… Вот такая эстафета цветов у нас в Сибири.
Елена Антоновна и Ира слушали с вниманием.
- Это так интересно, - сказала Ира, - А не стоит ли написать рассказ «Эстафета цветов»?
- Начал писать и назвал – «Цветы из чистых рук».
- А почему? – спросила Ира, - Неважно, из каких рук, пусть даже из нечистых, но это лучше, чем никаких.
- Не знаю, но мне нравится это название.
- Согласна, - сказала Елена Антоновна, - только из чистых! И цветы, и всё другое, лучше из чистых рук и от чистого сердца. Напишите, Володя, и дайте прочесть!
Когда мама ушла в свою комнату, Ира сказала:
- Люблю, когда на улице прохладно, а в квартире свежо, но сплю, укутываясь тепло.
- А я наоборот, укрываюсь легко.
- Тогда как же… - сказала она и осеклась.
И мы рассмеялись, я понял, что она хотела сказать, а она поняла, что я понял. Подтверждением стало то, что она покраснела. Боже! Как далеко зашло дело!
Ночь на 30 апреля 1961.
Утром Ира приехала в поликлинику. От заключения врача зависел наш первомайский сбор. К счастью, врач сказала, что она поправляется. Зашли с ней к Светлане Цхомария, узнали, что та не отказывается. Потом на такси к Лене Вазюлиной на Ленинский проспект, дом 41. Ира написала, что ждёт её 1 мая.
Вернулись ко мне. Ей захотелось вина. Открыл венгерский вермут - 0,7. Хотели лишь пригубить, но незаметно выпили. Начали целоваться. Боялся утомить. Она ведь слаба после болезни. Но выдержала и после спохватилась, что пять часов пробыли у меня, а она не позвонила маме. Посоветовал позвонить, но она попросила поехать с ней.
Снова – в третий раз – сели в такси. Елена Антоновна чуть с ума не сошла. Беспокоилась так, что съездила в поликлинику, но, застав её закрытой, вернулась домой.
Иосиф Михайлович приехал в прекрасном настроении, рассказал, как заказывал себе пальто, советуясь с закройщиком, двубортный или однобортный, косые или прямые карманы. Тот настоял на более модном - однобортном.
Пока ужинали, приехала Оля Логунова, составили список, что купить и кому что поручить. Мне с Олей надо купить спиртное, потом рынок – маслины, грибы…

ПЕРВОМАЙ 1961
Ночь на 3 мая 1961.
Дневничок отдыхал три дня. 30 апреля мы с Ольгой Логуновой купили спиртное, грибы. Но больше досталось Ирине - мясо, фарш, масло, кондитерские изделия. Помог и ей. В гастрономе «Украина» почему-то заспорили и довольно резко.
Я даже вышел выкурить сигарету и, вернувшись, сказал:
- Знала бы, как раздражают твои капризы. И так тяжело, что невольно думаю о разрыве. А это ведь такая травма.
- Можешь не объяснять это. Если бы ты знал, что пережила я в про-шлом году, то попросил бы прощения за свои слова.
Она чуть не заплакала и хотела уйти, но я задержал её.
Приехал домой усталый, разбитый. Вдруг её звонок и просьба: «Никуда не уходи, даже на минуту. Я позвоню тебе». Ждал-ждал, через два часа вышел посмотреть, может, телефоны заняты. И тут – она навстречу. Привезла компот из болгарских слив, смешала с ним пунш, коньяк, крюшон. Выпили не так много, но опьянели от добрых слов и поцелуев.
1 мая после завтрака посмотрел по ТВ репортаж с Красной площади. Погладил рубашку, брюки. Съездил на Тверской бульвар, отдал Володе Писаренко билеты на бал МГУ. Вернувшись, поиграл в баскет. Увлёкся так, что не успел в столовую. Чтобы не опоздать, поехал голодный.
Собрались Володя Ярошенко, Саша Сазоненко с двумя дружками Виталием и Геннадием. Они сказали, что помнят меня по приёму у посла США. Ирины подруги были прекрасны – Света Цхомария, Оля Логунова и Инна, школьная одноклассница Иры. Лена Вазюлина не приехала.
Ира спросила, почему я не сказал о приёме у посла. Шепнул: «Это было до нашей эры, то есть до знакомства».
Сазоненко и его дружки восторгались обстановкой, шикарным столом. Саша ахал: «Какая квартира!» «Какой стол!»
На этот раз я вёл себя лучше, и всё внимание - ей. И за столом, и на кухне. Но Света Цхомария улыбнулась: «Мужчина не должен мыть посуду». И я вышёл с кухни.
На танцах отличилась не только Оля, но и Света с Инной, которые танцевали с Сашей и его дружками. Я танцевал осторожно, ведь Ира только что отболела. Но, увидев, что ей неплохо, продолжил более лихо. А в рок-н-роле подбросил её так, что это не только испугало её, но и привёло в восторг.
В перерыве между танцами я попросил Ярошенко взяться за гитару, а девчонок - послушать. Тут настало время Володи. Его пение всегда нравится всем. И на этот раз он пел задушевно. Его голос и аккомпанемент заполнили большой светлый зал атмосферой интима.
Меня удивляло его умение создавать эту ауру в полумраке маленькой студенческой кельи, где специально выключали свет и зажигали свечи. Но как ему удалось это в сталинском доме с высокими потолками, в яркий солнечный день? Конечно, действовали мелодии песен, имена исполнителей - Пьер Брассанс, Ив Монтан, Френк Синатра. Их имена тогда мало кто знал у нас. Впечатлял и ореол таинственности. А главное, мелодии песен действительно пленяли слушателей.
Конец вечеринки скомкало возвращение родителей. Вроде бы не оглядывая никого, они мгновенно оценили всё. Невольно оценив приглашённых глазами родителей, понял, они уступают Гере Фатееву и Боре Крайнову ростом и внешним видом. Аристократами международники не выглядели.
После ухода ребят я сказал, что они одни из лучших на иновеща-нии. Родители с мягкой улыбкой отреагировали на мои слова. А девочки переглянулись. Они ведь побеседовали с ними. А говорить и подать себя международники умеют. Рассказывая разные случаи из своей практики вещания, они покорили слушательниц. 
Позже девчонки клюнули на их визитки и съездили с ними на двух машинах на Клязьминское водохранилище на открытие купального сезона. Ольга Логунова  сказала, что с ними была Ира. Уверен, что она «проговорилась» с её благословения. Показать, что не на мне сошёлся клином белый свет.
Володя Ярошенко не ездил, но знал, что Саша Сазоненко с Геной и Виталием на двух машинах вывезли компанию на лоно природы. В то время автомобили имели далеко не все, и это произвело впечатление на девчонок. Главным объектом внимания Саши была Ирина. Ведь она – дочь хозяев квартиры, которая так поразила его.
3 мая 1961.  Среда. 22.39
Ирина сказала, что во время визита к Башкировым, ей посочувствовали, мол, она выглядит неважно. Успокоил её, сказав, что если она понравилась в пору, когда на неё свалились неприятности, а потом болела, то после отдыха она ещё больше понравится мне.
Привёз ей два букета левкоев. Они такие душистые, ароматные. Елена Антоновна руками всплеснула. Хотела усадить за стол, где сидели за кофе её брат Олег Антонович и Иосиф Михайлович. Но мы с Ирой спешили в театр.
В пути она рассказала о неудачной женитьбе дяди Олега. Раздел имущества, борьба за ребёнка. Потом сказала, что это может произойти и со мной, если я разойдусь. И добавила: «Ну, что ж, поборемся за дочку». Это так удивило, что я онемел.
Спектакль «Цветы запоздалые» не понравился. Правда, мы опоздали на полчаса, а со второго отделения ушли. Картавый толстяк играл Ленина. Все актёры какие-то суматошные, истеричные.
Ира была в чёрном платье. У неё очень тонкая талия. Видел её на волейбольной площадке, но сейчас это снова бросилось в глаза. Одевается со вкусом. И всё, даже самое простое, обычное, выглядит на ней ярко.
После театра не хотел заходить к ним. Мол, зачастил. Но она уговорила. В лифте она стала целовать меня. А у дверей квартиры набросилась снова. Тут я сказал: «Заходить не буду, уже поздно». Прощальный поцелуй был таким нежным, сладким и долгим, что мы не заметили, как мимо нас прошёл какой-то мужчина. Увидел его спину, услышав стук каблуков. А Ира ничего не слышала, не видела. Когда сказал ей об этом, она ответила: «Ну и пусть видят, какой у меня высокий кавалер!»
Ночь на 4.5.61. 0.31.
С утра до трёх часов писал статью об эстафете. Вечером - тренировка. Говорили по телефону утром, днём, вечером. А завтра встречу её у Главного входа, отдам талончик в поликлинику, который возьму утром, позанимаюсь к экзамену, а вечером пойдём в клуб на улице Герцена на встречу выпускников факультета журналистики.
0.50. В тот вечер, когда мы познакомились у Нади и Марины, она выглядела прекрасно. Лицо милое, по-детски чистое. Глаза поблескивали, выражая большое внимание. Потом вспомнил встречу у ДК, когда она вышла от Нади в её пальто. И поездку в Серебряный Бор, и прогулку у Москвы-реки.
1.24. Ира подумала, будто я интересуюсь Надей. Иначе не оказался бы в её комнате, ведь её соседка Марина занята Герой Фатеевым, и я не мог увлечься ею. Но после 1 апреля, когда я лихо танцевал с Мариной и выходил с ней на перекуры, Ира обеспокоилась, не решил ли я приударить за Мариной. Между прочим, она удивила знанием литературы, классической и современной, и суждениями о книгах и писателях.
Особенно остро Марина говорила о вступлении в партию, как о карьеризме. Не знаю, удалось ли мне переубедить её, но после получения партбилета, она продолжила встречи и беседы со мной, не изменив отношения ко мне как новоиспечённому коммунисту.
Между тем, если бы Ира знала, какому искушению подвергаюсь я от Инны, невесты моего соседа Рудика Борецкого…
Вчера, когда я вернулся из театра, его ещё не было. Инна угостила яблоками и пироженым. Но это так, по-товарищески. А когда я закрылся на ключ и лёг, она, пощёлкав ключом в своей двери, вышла в прихожую блока и тихо, вкрадчиво шепнула в мою дверь:
- Во-ло-дя, я дверь в свою комнату не могу закрыть.
- Закрой входную дверь и ложись, Рудик скоро приедет.
Сегодня Инна вылила остатки кофе в умывальник. Сходил за прокачкой, начал мощно давить туда-сюда. Она подошла сзади:
- Ух, как здорово ты это делаешь, - сказала Инна и, боднув головой мою спину, прижалась грудью ко мне и жалобно, по-детски, добавила, - Это я вылила, а Рудька наругал меня.
- Что же это ты? – тоном взрослого как ребёнку говорю я.
Впрочем, может, всё это мне просто кажется, а Инна очень хорошо, по-дружески относится ко мне, как сестрёнка.

ССОРЫ И ПРИМИРЕНИЯ
  Ночь на 5 мая 1961. 0.15.
В 9.00 встретил Иру у Главного входа. Хмурая, мрачная, она еле улыбнулась. Отдав талон и, не проводив, я сказал: «Мне надо зайти в КБО по статье для газеты». И, не дожидаясь, пока она снимет пальто в гардеробе, повернул назад.               
Позже она сказала: «Если бы ты не зашёл в поликлинику, я бы не позвонила тебе». А я спросил, пойдёт ли она со мной на встречу выпускников журфака?
- Ночь не спала, вряд ли смогу.
- Тогда пойду один, а сейчас мне надо в Ленинку.
Быстро пошёл по коридору, и у входа в центральную зону вдруг услышал её оклик. Подбегает и говорит:
- Главврача нет, а без него Румянцева оформить не может. Так что поедем вместе.
Зашли в мою комнату. Начали с объяснений.
- Ты равнодушен к моим делам.
- Во-первых, я не знаю их толком. Во-вторых, я так ждал, радовался, а ты подошла с каменным лицом.
- Если бы ты знал, как дико, ненормально всё у меня дома!
- Родители разводятся?
- Типун тебе на язык. Более крепкой пары я не знаю.
- Выходит, нелады с ними?
- К сожалению, да.
В чём дело, пояснять не стала. Настаивать на более ясном ответе не стал, так как её глаза заполнили слёзы.
- Вдруг тебе станет легче, если поделишься со мной?
- Нет, выносить сор не буду.
- Может, они не хотят твоих встреч со мной?
- Наоборот, меня удивляет, как они хорошо приняли тебя.
- Они знают, что я женат?
- Откуда? Ведь у тебя нет кольца.
- Может, стоит сказать об этом?
- Нет. Мама взяла с меня слово, чтобы я ни в коем случае не…
- Не залетела?
  - Фу! Какое нехорошее слово!
   - Но мы взрослые люди. И они, конечно, боятся этого.
   - А я боюсь особенно. - Сказав это, она со слезами на глазах стала целовать меня. И мы оказались в постели. Спохватившись, что может помять юбку, сняла её. Я вышел в душ, помылся и вернулся. Она тоже приняла душ. Казалось, сейчас мы, наконец, узнаем друг друга. Но…
Мы уснули. Проснувшись раньше, с трудом сдержал желание взять её спящей. Только через семь часов пошли в столовую мужской зоны Б, чтобы не увидеть знакомых из женской зоны. Столовая уже готовилась к ужину, все столы убраны.
Выйдя из столовой, пошли к трамплину, спустились к реке. Посидев на лавочке, пошли к Окружному мосту за Дорхимзаводом. Сначала шли медленно, потом быстрее. Несколько раз подхватывал её на руки и бежал довольно долго. Она смеялась как дитё.
Два с половиной часа ушло на прогулку, а всего мы провели с ней ровно двенадцать часов. Вот так я готовлюсь к экзаменам.
5 мая 1961. Пятница. 8.45.
Максакова поёт по радио «Чернобровый, черноокий». Позже она позвонила, сказав, что слышала эту песню и пропела: «Как понять такую радость, что милый меня любит».
Она была дома одна и потому стала говорить, видимо, повторяя слова матери: «Нам не надо спешить. Мне ещё столько учиться. И главное, я ещё не знаю, как ты ко мне относишься».
В ответ я прочёл свои записи в дневнике. Некоторые по её заказу: после того или иного события. Потом сказал, что на встрече выпускников журфака выступал Аджубей.
- Ты не жалеешь, что не поехал туда?
- Нет, - сказал я, хотя, конечно, жалел. И добавил: «Всё было вчера так чудесно, что не сравнится ни с чем».
11.45. Говорит, занимаясь шитьём, вспомнила мелодию, которую я напел после концерта индонезийцев, и стала подбирать. И тут раздался мой звонок. Узнав об этом, я попросил исполнить её.
- Ты не услышишь, телефон от рояля далеко.
- А ты вытяни шнур и положи трубку телефона на пол.
Позже узнал, что, вытянув шнур телефона, села за рояль, и очень взволновалась - испугалась, что не сможет сыграть. Пауза затянулась, я даже подумал, шнур отошёл от розетки. Наконец, она начала играть. Мелодия слышалась чётко, но звучала, как с другого края планеты.
- Ты играла точно и хорошо передала дух мелодии.
- А я хвалю тебя. Благодаря твоей музыкальной памяти, я навсегда запомню эту мелодию. И вспоминая её, вспомню тот концерт, где ты беседовал с Тамарой Макаровой, а потом написал об этом в газете.
12.27. Утром отправил дочурке бандероль с книгами. Вышел во двор, а погода – чудо! Солнце, теплынь. Птицы поют, детишки бегают с криками. И я подумал, как там наша Олька за Байкалом?
И вот, в декабре 2015 года, набрав эти строки, я вспомнил о неурядицах Ирины, описанных выше, и понял всю глубину её драмы с родителями. Дело в том, что позже точь-в-точь такая же драма произошла в нашем доме. Мы с Валей не можем найти общего языка со своей дочерью.
Отношения родителей и Ирины осложнились. Я сочувствовал, прежде всего, им, ведь они ничем не заслужили такого. Всё, на этом закрываю тему, так как писать о ней тяжело.
18.08. В сегодняшней «Комсомолке» появилась новая рубрика «Новеллы наших читателей». Решил предложить маленькую аннотацию или вводку «От автора» к моим «Таёжным мелодиям».
Написав задуманное, отвёз в редакцию, но мои новеллы не прошли. Тогда «Комсомолка» боролась против сооружения монумента Вучетича на Мамаевом кургане. В 1960-м скульптор с инфарктом слёг в больницу, главного редактора Ю.Воронова сняли с должности. Так что «Таёжные мелодии» на фоне этих со-бытий кажутся блажью.
Ночь на 6 мая 1961. 0.14.
Взял в редакции свежий номер газеты. В нём мой репортаж о традиционной эстафете МГУ. В середине – разворот химиков, на последней странице песня Еремеева, великолепная остроумная юмореска Виталия Михайлина «Газета выходит завтра». Женя Макухин попросил сходить в ЦПКО на фестиваль МГУ, дать репортаж строк на 150.
На тренировке Женя Ефимцев метнул на 43.15, у меня – 40.75, Витя Максименко отстал от меня на два см и очень расстроился. Техника потеряна в «тренировках» с Ирой, и я никак не могу восстановить её.
Вечером пошёл к Тарасу Михайлову на званый ужин. У него и Гоши Банчикова 1 и 2 мая родились сыновья. Кроме меня пригласили и Гомбо Заятуева. Выпили «Столичную» и крымскую мадеру 0,7. Гоша опьянел и поделился «горем» - родился сын, а он думает о любовнице Светлане, московской бурятке. Даже когда жена Тамара была здесь, он ездил к ней домой. Так полюбил её и не знает, возвращаться ли в Улан-Удэ.
Уходя от Гоши, встретил Надю Маркову. Как всегда красива, хорошо одета. Прошлись с ней до трамплина. Теплынь – чудо! И она сказала, что ей очень грустно, никак не может найти хорошего друга. Бывает же такое!  Эффектная девушка, даже красавица, а никого нет.
Едет на практику в Дзержинск, Горьковской области, а Марина с Герой Фатеевым - в Ереван. Расставшись, спросил себя, а чего бы не положить глаз на неё? Всё хорошо, и характер, и внешность! Но что-то не тянет к ней.
6 мая 1961. Суббота. Встретились с Ирой утром. Снова – талон в поликлинику, для чего пришлось встать в 8 часов. Затем выяснение отношений, на грани ссоры и даже разрыва. Я сделал всё, чтобы она не позвонила. Но только вернулся – звонок:
- Звоню в последний раз…
- Тогда – короче.
Она звонила с 4 этажа зоны В. Её стали торопить, она назначила встречу в столовой. Шикарный обед - солянка, антрекот, компот, снял напряжение. Поехали на Ленинский проспект, в «Синтетику». Она купила чулки. Каким-то ветром нас занесло в «Прогресс», посмотрели «Дом с мезонином». После этого она завела меня в мужскую одежду.
- Тебя можно здорово одеть: чёрные брюки, чёрный свитер с белой рубашкой. В новом костюме будешь выглядеть ещё лучше.
После этого зашли к Ольге Логуновой. Она похвастала новыми туфлями. Надев их, прошлась по комнате. Собиралась на свидание и столько возилась с причёской. А мы почему-то ждали её.
На улице Ольга села в троллейбус, а мы на 119 автобус. Разговаривал с Еленой Антоновной. Она сама завела речь об Ире, когда она вышла на кухню. Что-то вроде: «Ну, какие у вас планы после окончания аспирантуры?» Только улыбнулся и вздохнул. Она усмехнулась сочувственно. Поужинали и поехали с Ирой в ЦПКО. Елена Антоновна попросила её не опаздывать к архитектору Чечулину, на день рождения его жены.
Сели на речной трамвайчик и прокатились мимо Киевского вокзала, Лужников, Ленинских гор. Сидели в трюме напротив зеркала, которое смущало меня. «Ну чего ты? Выглядишь прекрасно, а будет ещё лучше, если перестанешь теребить волосы».
Вышли в ЦПКО. Странно, но концерт студентов МГУ отменили. Поехали на метро до Курского вокзала, нашли дом, где живут Чечулины. Ира очень устала от ходьбы.
Звонил ей. Спит. И пусть. На улице сумрачно. В комнате свежо. Ноги замёрзли. Голова несвежая, в теле ломота. История журналистики не движется. Если не сдам, будут неприятности.
Деньги кончились. Всюду плачу я – за речной трамвайчик, в метро, кино, кафе. Вроде мелочь, но с цветами набегает прилично. Надо купить туфли, белую рубашку, модного покроя, с открытым воротничком. «Не каждому это идёт, - говорит она, - но у тебя красивая шея».
И на житьё до стипендии надо. У Валеры кончились. Выручают талоны, которые выдали на сборы перед матчем с Тарту. На 120 рублей. Дней на десять хватит нам с Валерой.
Странно, стало легче, когда узнал, что надо занять 50 р. Долгов больших нет. Только Гоше – 10, Оруджеву – 10. Рудик должен 13. Но где занять? Хорошо бы у родных, но у меня нет богатых родичей.
   Ночь на 8 мая 1961. 1.04.
Поехали с Ефимцевым в Домжур. Фильм «Восьмая дверь». До 19.30 бродили по Никитскому бульвару. Ирина подъехала на ЗИЛе. Женька с удивлением увидел, как она вышла из шикарной машины. О том, что это маршрутка, он не знал, а я не сказал. Кстати, отец вполне мог бы послать дочери подобную машину. Он наверняка имеет право.
После пошли провожать Женьку на автобус. И вдруг у клуба МГУ на Герцена увидели, что там идёт фильм «Не пойман не вор». Я уже видел, но решил посмотреть ещё раз. Билетов не было, но я уговорил контролёра пустить без билетов. Показал удостоверение газеты «Московский университет», и она пропустила. После кино проводили Женьку на 111-й автобус и поехали к Ире. Но почему так трачу время перед экзаменом по два фильма в день, а потом - на проводы?
8 мая 1961. Понед. 9.15.
В 8 утра позвонил иркутянин Хажеев. Служит в армии под Моск-вой. Ещё в Иркутске прочёл мои статьи в «Комсомолке», «Литгазете». И вот, решив поступать на журфак, нашёл меня. Судя по голосу и разговору, парень видавший виды. Спросил его, а есть родители, которые помогут учиться? «У меня одинокая мама, которая растит брата и сестрёнку. Но есть тётя, у которой восемь тысяч на сберкнижке».
(Не помню, поступил ли он и как я помогал ему).
9.45. Увидел из окна комнаты Свету Цхомария и засвистел «Ой, Светлана, Светлячок». Она с подругой остановилась, увидела меня, заулыбалась. Помахал ей рукой. Она приподняла руку. Я перестал свистеть, и они пошли дальше.
Нашу комнату она запомнила с 1 мая. Тогда мы вернулись от Ирины, подошли к нашему блоку. Света, я и итальянка Эмма стали петь под гитару Володи Ярошенко. Рудик выглянул и сбросил нам бутылку коньячной старки. Девчонки пить не стали. Проводили их до зоны В.
Встретив Василия Хачатурова, обнялись с ним. Вернулись в наш блок, выпили мой коньяк вместе с Рудиком и пошли к Ярошенко. Там на столе появилась бутылка водки, говорили разные тосты, обнимались. Пошёл домой в шестом часу утра. Из-за перекрытой зоны В пошёл через Главный вход. На улице тепло. Солнце светило ярко. Шёл долго. Меня шатало, но голова была ясна. Потому и помню всё чётко…
       Отправил в «Молодёжь Бурятии» свои «Мелодии».
Минут десять звонил Ире – телефон занят. Расстроился.
Ночь на 9.5.61. 0.45.
Ей звонила Ольга Логунова. Рассказала, как ездили в воскресенье за город с Сашей Сазоненко, Геной и Виталием. Саша жалел, что Ирина не поехала. Она предложила поехать в Серебряный бор, но я отказался. Меня попросили сыграть в кубке МГУ по баскетболу.
Химики не явились, и журналисты сходу попали в полуфинал. На игре с биологами меня держал Женя Ефимцев. Трудно пришлось, но почему-то мячи шли прекрасно. Хотя перед этим метал диск с ним же. У обоих были попытки за 42. Журналисты вели всю игру. После 1-го тайма счёт 30:15 в нашу пользу. Минут за пять до конца меня удалили за пять фолов, но мы всё же выиграли 43:30. За нас играли Виталий Игнатенко, Рыбкин, Логунов, Слава Филиппов, Юра Ситнянский, я.
Идём после игры, весёлые, довольные. Женька не расстроен по-ражением. Говорил мне: «Здорово ты шевелился». И вдруг увидел Ирину. Она не думала приезжать, тем более, что я разговаривал с ней сухо и положил трубку. Спешил на баскет.

«СЗАДИ ЗАСАДА»
После душа встретились у Актового зала. Поехали на Ломоносовский проспект. В «Кристалле» лишь сосиски. Дошли до «Спутника», заказали бифштексы, глазунью, сырники, компоты, воду. Едим, а разговор нехороший. Договорились расстаться без шума и скандала.
Тут в кафе зашёл Энгельс Хилтухин. Знаю его с 1950-х годов. Тогда он, учился в МГИМО. Подошёл к нему, узнал, что сейчас он - аспирант МГИМО, женился на москвичке. Поговорили у стойки бара, и я сказал, что на приёме у посла США искал его, но не нашёл.
- Как попал туда? Или ты шутишь?
- Какой смысл шутить? Попал с другом международником.
- Что за девица с тобой?
- Не скажу, а то отобьёшь, - пошутил я и попрощался с ним.
Вернувшись, увидел на столе четыре порции мороженого. Она заказала, пока я отходил. Начали есть и «оттаяли». Сидели у окна, за отдельным столиком. Никто не мешал, и мы пробыли там два часа.
Когда вышли, на улице похолодало. В автобусе обнял её, так как она замёрзла. Переговариваясь, мы шептали друг другу на ухо, я целовал её в щёку, а она отвечала тем же. За университетом она прислонилась ко мне и задремала.
Перед Киевским вокзалом увидел сзади двух девушек. Они сели у МГУ и смотрели на нас. Я шепнул Иринне: «Сзади засада». Выходя, она глянула и сказала, что это её однокурсницы. Вот это да! Теперь об этом узнает и Валера, и весь химфак. Ведь расскажут же. И пусть!
От Киевского пошли к «Украине» пешком. Не доходя до её дома, остановились в проулке, где однажды стояли в обнимку. Вспомнив те поцелуи, прониклись нежностью. И хотел даже просить прощение за гадости, которые наговорил сегодня, и поблагодарить её за выдержку.
Мы стояли у стены, сокурсницы прошли мимо. А, оглянувшись и увидев нас, повернули в сторону. Ира удивилась, что они проследили, куда мы идём, и сказала: «Да пусть увидят, что мы идём ко мне».
9 мая 1961. Вторник. 13.16.
С утра было пасмурно. Но дождь не помешал параду на Красной площади. А сейчас вдруг хлынул. В прошлом году у нас сорвался физкультурный парад и показательные выступления.
Разговор по телефону был самый хороший. Никогда мы не говорили так мило. «Его глаза застилал туман нежности». (Олдингтон).
Ночь на 10.5.61. 1.17.
Перед спортивным праздником поспал час, но мешал шум за окном. Парад прошёл прекрасно. Тысячи зрителей болели по забегам на 100 м. Астрас отдал мой свитер Гуигину, который смотрел футбол. Пока искал его, началась финальная игра по баскетболу: журфак против мехмата. Раньше намеченного. Я пропустил почти весь первый тайм. Без меня команда сходу отстала. Пытался  внести перелом. Так готовился, рассказывал ребятам, как в 1955 году я, играя за философов, забил в конце два мяча, и мы выиграли – 51:49. А сейчас - ужас - 26:52.
В восемь вечера Ира пригласила домой. Приехал, поговорил с Еленой Антоновной, и без четверти десять пошли смотреть салют. Встали на Ново-Арбатском мосту. С левой стороны стали взвиваться ракетные залпы. Иринка кричала как ребёнок: «Смотри, какие славные ракеты!»
После салюта пересекли Садовое кольцо, хотели дойти до Гоголев-ского бульвара, но ей понравился скверик на Собачьей площадке, сели на лавочку. Она шутила, смеялась. Потом понёс её на руках, а на спуске к Москве-реке пробежался с ней на руках. Ира казалась совсем лёгкой. А она сказала, что во время моего бега почувствовала себя в невесомости.

«ГОЛОСУЕМ ПАРТБИЛЕТАМИ!»
Ночь на 11 мая 1961. 1.35.
На партсобрании факультета - персональное дело. Студент Виктор Гаврилов написал телегу против председателя приёмной комиссии Ю.Ф. Шведова. Мол, Юрий Филиппович на вступительных экзаменах просил студентов покупать пиво и закуску. И в конце дня выпивали.
- Он поил на свои деньги?
- Нет, скидывались поровну.
- Почему сообщили об этом только в конце учебного года?
- Сначала считал это неудобным, но после долгих мучений решил заявить.  Совесть коммуниста не позволила молчать.
Раздались крики: «И он говорит о совести!» «Стукач!» «Доносчик!»
- «А не было ли чего покрепче?», «Кто ещё ходил за напитками?» Признался только Гаврилов, назвав дату и количество бутылок. Но сказал, что бегали и другие: «Не буду называть их, но, думаю, они найдут мужество признаться в этом».
Когда никто из «ходоков» не назвался, стали требовать у Гаврилова «назвать этих трусов». А он промолчал. И кто-то крикнул: «Не надо склонять его к очередному доносу!»
Юрий Филиппович Шведов отличался острым языком. Опытный журналист-международник не лез за словом в карман. Однажды я услышал, как он, стоя за писсуаром, сказал: «Девушка, я не делаю себе рекламу. Вы ошиблись дверью, и зашли в мужской туалет». Студентка побледнела, закрыла глаза и выбежала. Такое самообладание и юмор проявил Шведов в столь щекотливой ситуации.
Но собрание могло кончиться для него плохо. И Юрий Филиппович вновь проявил самообладание:
- Конец июля в Москве был жарким. Сессия шла как всегда напряжённо. И однажды в конце дня я спросил ребят, не хотят ли они пива. Все - за. Скинулись по рублю. Дали Гаврилову портфель, он купил девять бутылок, по одной на брата, и чуток колбасы, сыра. Выпили, поели чуток. В чём грех?
- А в том, что нельзя пить с подчинёнными, - сказал Иван Акимович Портянкин, один из полковников. Кстати, они всегда сидели рядом – Портянкин, Мишурис, Жуков. А рядом с ними два пожилых ветерана без званий – Бродский и Фингерит. Они почти всегда ходили вместе, и потому их называли Бобчинский и Добчинский.
Главными в принятии решения были полковники. И вдруг они за-спорили. Сидя тремя рядами выше, я слышал их. Защищать Шведова стал Семён Осипович Жуков, мол, здесь всё-таки не армия, студенты – не подчинённые, и пиво не такой уж грех. Мишурис по инерции возражал, а когда Портянкин отказался от обвинения в панибратстве с подчинёнными, Александр Львович присоединился к коллегам.
Но, главное, Шведов пользовался неформальным авторитетом. Его острого слова боялись все, в том числе полковники. И потому они решили сосредоточить огонь на Гаврилове.
В итоге Мишурис сказал: «Гаврилов покупал и приносил пиво, а потом донёс! Призываю голосовать партбилетами за его исключение!» - И первым вынул из пиджака красноватую книжку.
Все, как по команде, вынули партбилеты и подняли их вверх. Аудитория тут же окрасилась пёстро-красными пятнами, где сидели люди с поднятыми руками и злобными лицами. Александр Львович испытывал некий экстаз и дирижировал действом. Ведь именно он предложил голосовать партбилетами. Похожие на кровавые лезвия топориков, они превратились в оружие расправы. Почему-то подумал, что именно так в древнем Перу все ликовали, принося людей в жертву богам.
А ещё подумалось, что примерно так Мишурис в двадцатых годах, потрясая партбилетом, исключал врагов народа в Иркутске. Невольно вспомнились повести Павла Нилина «Жестокость» и «Испытательный срок», где рассказано, как на моей родине боролись против врагов.
В 1938 году секретарь Иркутского обкома партии Филиппов выдвинул повышенные обязательства по выявлению врагов народа. Их утвердили в Москве, и началась вторая волна репрессий.
В 1937 году в моей родной Мольке арестовали и расстреляли двести человек. Фактически всех мужчин: руководство колхоза, бригадиров, представителей МТС. Среди них оказались три брата моей мамы Иосиф, Лука и Никита Тасхановы - агроном, кузнец и тракторист. Они хорошо работали. Иосиф написал брошюру по агротехнике. Лука ремонтировал сельхозмашины. Никита - один из лучших трактористов. Когда его увозили из села, он крикнул: «Что вы делаете? Кто пахать-то будет?» Его и братьев арестовали за то, что их отец Прокопий Романович Тасханов, мой дед по матери, грамотный, честный человек избирался старшиной Молькинской инородческой управы.
Летом 1937 года Молька обезлюдела. Из-за нехватки рабочих рук урожаи резко снизились. Вдовы и родители расстреляных стали покидать село, уезжая к родичам. Руководить бригадами стали женщины. Именно тогда тётя Дуся Гуляшинова, двоюродная сестра моего отца, отсекла в молотилке кисть правой руки. Ей перевязали руку и увезли в Балаганск.
И вот в результате «почина» секретаря обкома Филиппова, добившегося в Москве увеличения числа жертв с 8 тысяч до 12, начались аресты пожилых людей. В 1938 году арестовали моего деда Ивана Бараевича Бараева. И вскоре по решению тройки расстреляли возле тюрьмы на берегу притока Ангары Ушаковки. Именно здесь в 1921 году расстреляли и бросили в прорубь адмирала Колчака.
Деду Ивану было 64 года, а деду Прокопию, расстреляному годом раньше – 53. Их зарыли в десяти километрах от Иркутска, где сейчас мемориал жертвам политических репрессий. Расстреливали по 400 человек за ночь и еле успевали зарывать трупы.
Мишурис говорил, что знал арестованных руководителей Бурят-Монгольской АССР Михея Ербанова и почти всех членов бюро обкома, а потом добавил, что знал их не близко, и потому его не тронули. Это снова насторожило меня. Тогда не трогали тех, кто разоблачал врагов народа и призывал к расправе над ними.
Виктора Гаврилова знал по выпускам стенгазеты «Наш дом». Он неплохо рисовал и писал заголовки. Я попросил сделать клишированный заголовок к «Таёжным мелодиям». Сначала он отказался, но узнав, что заголовки оплачиваются, нарисовал. Я не оправдываю его доноса. Но удивило, как легко Мишурис превратил собрание в судилище. И человеческие жертвоприношения в Перу, как и расстрелы тридцатых годов, вспомнились неслучайно.
Если в те годы тон в на собраниях задавали такие ортодоксы, как Мишурис и К*, невольно подумал, чего стоил наш журфак, послушно голосовавший по его призыву. А учитывая, что журфак МГУ, был головным среди  факультетов журналистики страны, определяя облик отраслевого образования, я невольно сделал выводы о всём общественно-политическом образовании страны.
Эти строки не пропустила бы цензура той поры, потому что я целю стрелы в сердцевину журналистского образования тех лет – мишуру партийно-советской печати.
Человек, который обмишурил журфак и десятки других факультетов страны принёс вред, не оценённый по достоинству: наводил отвращение к партийно-советской печати.
11 мая 1961. Чтв. 14.26.
Записал в радиостудии выступление о концерте МГУ в ЦПКО. Вчера сдал заметку в газету, а сейчас выручил радио.
Рудик уехал в Шереметево, полетит кольцевым маршрутом до Внуково. С репортажем и съёмками с борта ТУ-124. Вот молодец – совершенно новая необычная акция!
 
«ЧЕМ ТЫ ПОКОРИЛ РОДИТЕЛЕЙ?»
Ночь на 12.5.61. 0.43.
Ирина сказала, что встретила подругу, разговорилась, и опоздала к «Повторному», где я ждал её. Не поверил, но… Сели в такси, доехали до клуба «Каучук», взяли билет в бельэтаж, сели сзади всех. Чешская сказка «Принцесса с золотой звездой» - так себе. И мы толком не смотрели. На обратном пути у Окружного моста снова пронёс её на руках. И тут она спрашивает:
- Удивляюсь, чем ты покорил моих родителей? Они так хорошо относятся к тебе.
Иосиф Михайлович недавно привёз из Чехословакии светильник. Иринка сказала, что у неё уже есть такой, а он сказал: «Это не тебе, а Володе». А потом пошутил, что скажет мне: «Я свою дочь хорошо знаю и посоветую ему не связываться с ней».
Меня удивили не только эти слова, но и то, что она не понимает, что разоблачает себя. Когда я проводил её домой, Ира подарила мне китайскую картинку – скачущую лошадь.
Почему-то я не спрашивал о её родителях, которые очень нравились мне. Позже узнал, что Иосиф Михайлович в 1919 году, в 14 лет добровольно всту-пил в Красную армию. Как мехник обслуживал автомашины, стал команди-ром броневика кавалерийской бригады, пулемётным огнём прикрывая атаки конников. После Гражданской войны стал секретарём Коломенского райкома комсомола, зампредом райисполкома. В 1934 – зампред Краснопресненского райисполкома Москвы. Руководил автоперевозками столицы. В годы Великой Отечественной войны командовал транспортным полком ПВО Москвы. До-ставлял по Ладоге продовольствие и боеприпасы в Ленинград. В 1955 г. пред-ложил создать Главмостранс и возглавил его…
1.07. Неплохо потренировался сегодня. А после заигрался в баскет и забыл о собрании секции перед первенством вузов. Скажу, что попросили выступить по радио. Завтра надо закончить статью о декабристах.
12 мая 1961. Пятница. 12.00.
Слушаю речь Хрущёва из Тбилиси.
- С грузинской приправой можно гвозди глотать…
Взрыв смеха, буря аплодисментов…
Упомянул Юрия Гагарина, вспомнил фронтовых друзей. И хоть повторяются некоторые положения, слушать интересно.
13.24. Когда-то Винокуров из «Юности» рецензировал мой «Концерт Мендельсона» И вот снова он – о моих «Таёжных мелодиях». Мария Лазаревна Озерова попросила позвонить ему.
- Очень милые новеллы, - сказал он, - С литературной стороны никаких претензий. Но они нам не подходят.
13.52. Дневник лоботряса и бездельника – вот что можно сказать о моих записях. Пишу это без злости. Просто констатирую факт. Праздная жизнь развратила тебя. Ты млеешь от любовной неги, хандры…
21.58. После тренировки хорошо поговорили по телефону, но почему-то невесело стало. Оказывается, она была здесь, но не зашла, не позвонила. Встретилась с кем-то? Шёл и думал: имеет право на это. Но не так уж она хороша, чтобы тосковать по ней.
Прихожу домой, а там письмо от отца. Пишет, что Валя стала не такой, какой казалась раньше. «Помогает деньгами. Работящая. Не любит лебезить. Прямо говорит то, что думает. Мне кажется, дальше будем жить хорошо». Вот дела-то!
Днём ездил в баню. Напарился с Энгельсом Хилтухиным. Это была последняя встреча с ним. Позже я уехал на целину, оттуда - в Улан-Удэ. Энгельс Иванович защитил диссертацию в МГИМО, женился второй раз, родилась дочь. Преподавал экономику в родном вузе и в Университете дружбы народов имени Лумумбы, ныне РУДН. Улыбался всё той же загадочной улыбкой. В 1982 году он скоропостижно скончался от инсульта. Дочь Эрика Энгельсовна осуществила его мечту – живёт в Швейцарии, преподаёт русский язык…
Вечером пригласил к себе Лёша Подсобляев. Выставил бутылку сидра.  Парень видал многое, знает то, о чём я не слышал. Рассказал о своей Уральской экспедиции. Дал мне книгу Юнга «Ярче тысячи солнц». Её советовал прочесть Алик Оруджев. С неё и пошёл разговор об атомных бомбах, радиации.
Ночь на 13.5.61. 1.37.
Спросил: «Куда ты исчезаешь эти дни? Хочешь встречаться с кем-то, пожалуйста!» Потом, чтобы сгладить резкость, стал уверять, что люблю её. Это ни к чему. Даже если сойдусь с ней.
Но стану ли я счастлив с ней? Или сживёмся с Валей?
14 мая 1961. Воскр. 7.00.
Зашли в универмаг. Увидели на прилавке трусики. Тонкие, лёг-кие, мягкие, ворсистые, под замшу. Отошёл куда-то. Вернулся, говорю ей: «Ир, а трусики славные». Она тянет меня от прилавка: «Идём, идём». «Но я хочу взять трусики». «А я уже взяла», - и показывает свёрток. Я растроган. Дома надеваю их. Они в самый раз. Не теснят и не свободны. Смотрю, и она в таких же трусах. «Как же мы в одинаковых?» «Не страшно. А ты такой красивый в них»…
Тут я проснулся. Всё описанное – сон. В комнате холодно. И так захотелось, чтобы она была рядом. Даже не как женщина, а как мать, греющая ребёнка. И почувствовал себя ребёнком, который уснул с мамой, а проснулся один. Полежал и почувствовал, что согрел бы её.
16 мая 1961. Вторник. 12.49.
В этом трудно признаться, но я понял, что не смогу полюбить Ирину. В субботу смотрели с ней в ДЖ «Маленький мальчик потерян». На другой день в «Центральном» - «Генерал де Ла Ровере». Она опоздала. Вид болезненный, под глазами - крылья. Но настроение было неплохое. Встретив Иру у Елисеевского гастронома, поужинали в Столешниковом переулке. Прошли на Петровский бульвар, потом на Цветной, оттуда к театру Советской армии, затем в центр и домой.
Вчера приезжала на химфак, позвонила, вышел на минуту, а расстались через три часа. Прошли к Мосфильму. Она стала упрекать: «Эх ты! Даже не помнишь, что я предлагала тебе билет на Гоар Гаспарян».
- Ну как я не мог обратить на тебя?
- Ты был кем-то увлечён и потому не видел меня в упор.
Тут она попала в точку – тогда я действительно «болел» Ларисой. Потом она сказала: ей понравилось, что я не лез целоваться в первые встречи. И не спрашивал, когда мы встретимся в следующий раз? «На такие вопросы я отвечаю: «А стоит ли?»
После этого она спросила: «Может, нам расстаться до осени?» Я ответил: «А, может, насовсем?» «А что, давай!» На остановке я пото-ропил её, подтолкнув к двери.
- Ну что же ты? Я хотела поцеловать тебя.
Я извинился, но не поцеловал её.
Вернулся домой в 17 часов, пошёл на тренировку, размялся, и когда начал метать диск, пошёл дождь. Неприятно метать в сырую погоду, слякоть, диски грязные, тяжёлые.
После ужина встретил Володю Ярошенко. Он предложил заняться «стрельбой влёт». Пошли к биологиням. Зашли к Свете Цхомария, но у неё сидел Ян. Направились в 915-ю комнату. Нина и Оля встретили с радостью. Начали играть в очко и выиграли у них бутылку вина. Выпили бутылку муската, 0,75, и я принёс из дома венгерский «Промонтор». Купил по пути конфет. Засиделись допоздна. Прекрасно спели «В жизни раз бывает восемнадцать лет», «Я встретил вас», «Ничь яка мисячна, зоряна ясная». Причём на два и три голоса. Девчонки поют в Академическом хоре МГУ. Гитара у Володи звучала что надо.
 Выходить уже было поздно, да и он думал, девчонки «сдадутся». Но до коллективного маразма, слава богу, не дошло. Четверо в одной комнатушке - всё-таки барьер. Нина спала на диване, Оля на раскладушке, я рядом с ней, Володя – у дверей. Я зондировал соседку. Тело у неё полненькое. Груди, бёдра пышные.
Всё это от того, что у меня нет настоящего чувства к Ире. Вспоминаю, что когда я «болел» Юлей и Ларисой, мне и в голову не приходило прикоснуться к кому-то.
В итоге я покинул блок 915 днём. Володя уехал раньше - спешил  на Моховую. Ничего не было, но почему-то мерзко на душе.
Обедать пошёл в зону Б, чтобы не встретить знакомых. И спускался вниз по лестнице, а не в лифте. Мне казалось, что все догадаются, что я провёл ночь в женской зоне, и увидят, какой я жалкий, грязный.
Пора на Моховую. Киселёв собирает партотдел «Московского университета» в филиале редакции на философском факультете. День пропадёт снова. А до экзамена два дня.
Смогу ли сегодня тренироваться? Вчера бежал по двору к зоне Д, поскользнулся, упал и проехал на левом бедре метра полтора по луже на асфальте. И так сильно, что захромал. Теперь могу не поправиться до первенства вузов. Бог наказал за мои грехи.
15.30. Совещание газеты на философском факультете. Моховая  11.
1. О преемственности в работе партбюро.
2. О создании учебника и монографии по журналистике.
3. Методологические семинары.
4. Партпросвещение по итогам учебного года.
5. План работы партбюро.
- Нужно давать такое, что бросалось бы в глаза, и все увидели, что партотдел работает хорошо, - говорит Киселёв.
- Начать серию очерков навстречу съезду, - предложил я.
- Согласен, - говорит Киселёв, - под рубрикой «О людях с гордым званием коммунист».
Ночь на 17 мая 1961. 0.09.
Вчера пошёл в Манеж. Боль в бедре мешала бегать, метать, но штангу поднимал. Рывок не шёл, но жим - 65, толчок - 100.

НИЛЬС БОР В МГУ
13.5.61. Среда. 11.25.
Библ. 22-й этаж. Вчера Киселёв попросил написать о визите в МГУ Нильса Бора. Готовлюсь к встрече. Хорошо, что изучал высшую математику и физику на философском, и кое-что смыслю в них.
Нильс Генрик Давид Бор. Родился в 1885 г. 76 лет. Его отец Ха-ральд Бор играл за сборную Дании по футболу в Олимпиаде 1908 г. В футбол играли и Нильс. 1911 г. окончил университет в Копенгагене. Работал в Кембридже, затем в лаборатории Резерфорда в Манчестере.
1912 – Статьи по физике. Один из создателей квантовой механики.
1920 – основал в Копенгагене Институт теоретической физики.
1922 – Нобелевская премия. Самый молодой лауреат – 37 лет. «Наш вратарь стал нобелевским лауреатом!» - радовались футболисты Дании.
1929 - Бор дал теоретическое объяснение закона Менделеева и стал Почётным членом Академии наук СССР.
14.30. Кабинет ректора МГУ И.Г. Петровского. Вручение Нильсу Бору диплома Почётного профессора МГУ. Странно, нет корреспондентов центральных газет, ТАСС, АПН. Журналистов только двое – я и Вадим Белов, иновещание радио Москвы. Кроме ректора в кабинете министр высшего образования Столетов, академик Ландау и декан физфака профессор Фурсов. Никого из ЦК КПСС и правительства. Нет корреспондентов. Голос Ивана Георгиевича Петровского звучит тепло:
- Ваше избрание Почётным профессором Московского университета приветствуют и поддерживают не только физики, химики, математики, но и представители всех гуманитарных факультетов. Ведь Ваше имя знают не только наши студенты, но и выпускники средних школ. Звание почётного профессора МГУ - высокая оценка Вашей научной деятельности. Теперь мы можем считать Вас своим коллегой. Желаем успехов в труде и счастья в личной жизни…
Во время пауз звучат немецкие слова переводчика, в роли которого выступает высокий лысый человек. Вадик Белов шепнул, что это директор института атомной энергии имени Курчатова Александров (будущий Президент АН СССР). Немецкий язык для Анатолия Петровича родной, его мать - немка. Это я узнал позже из книги самого Александрова. Удивило, что я полностью понимал их разговор. Всё-таки сказались занятия при сдаче кандидатского минимума по немецкому языку.
Ответная речь Нильса Бора:
- Трудно в наше время выделить успехи того или иного человека, ведь дела физиков коллективные. Я – один из многих, кто участвовал в открытии квантовой механики. Меня порадовало обоснование присуждения звания профессора Московского университета – за стремление к истине. Приятно наступление молодёжи в мире науки, в том числе и у вас. Успехи СССР, энтузиазм ваших физиков впечатляют. Дружба и сотрудничество учёных, стремление к истине необходимы не только для прогресса науки, но и для дела мира во всё мире…
Петровский: Мы не можем утомлять нашего дорогого гостя. Хочу сказать несколько слов, не только от себя, но и от имени всех присутствующих:  Приезжайте к нам ещё много-много раз!
После этого я подошёл к Нильсу Бору и сказал по-немецки, что преподношу ему номер «Московского университета», где пишу о нём и его пребывании у нас. Он поднял голову, посмотрел на меня, пытаясь вспомнить, видел ли меня. Стоящий рядом академик Ландау, со звездой Героя Социалистического Труда, пояснил гостю, что я – корреспондент газеты, где пишу о нём. Тут я поблагодарил Льва Давидовича: «Danke schohn!» Удивило, что он, как и Анатолий Петрович Александров, Иван Георгиевич Петровский, прекрасно говорят по-немецки.
После этого все вышли в коридор и сели в большой лифт. Так я не только увидел вручение Бору удостоверения Почётного профессора МГУ, но и спустился в одном лифте с ним и другими великими физиками. Внизу мы прошли у памятника Ломоносову к физфаку. Огромная толпа встретила Нильса Бора и академиков овацией, и после небольшого приветствия началась опера «Архимед».

ПРАЗДНИК АРХИМЕДА
Описываю представление, которое, к сожалению, не видел полностью при встрече Нильса Бора. Сопровождая его, я ходил с ним по физфаку. Мне по-могли статьи о рождении праздника в 1960-м и моя память.
Из огромного тома «Основ физики», величиной с парадную дверь физфака, вышел Архимед в белой тунике. В его роли - четверокурсник Алексей Логинов. Окинув взглядом огромную толпу, он поблагодарил за приветствия с днём рождения. И со строгим взглядом спросил:
- Так чего же достигли вы, потомки? Отвечайте!
Один за другим перед ним «отчитались» Галилей, Ньютон, Тори-челли, Лебедев, Рентген, Попов, Эйнштейн. Роли учёных исполняют их соотечественники, студенты МГУ: Луиджи Череза, Серджио Джессети, Голо Малио, Райнер Линг и другие. А живые гении Нильс Бор, Лев Ландау, Анатолий Александров стоят, улыбаясь. Так колесо истории физики продолжило своё вращение.
Нильсу Бору показали Музей-квартиру Архимеда. Годом раньше она была в Доме культуры, а в 1961-м – в фойе физфака. Нильс Бор засмеялся при виде ванны, в которой был открыт знаменитый закон Архимеда, и сандалий на песке, где учёный прутом делал чертежи.
Из надписей на стенах музея выделялся призыв: «Берите пример, праправнуки с деда: Зарядка по утрам – закон для Архимеда!»
Выступая перед многотысячной толпой студентов, Нильс Бор сказал: «Никогда в жизни не видел перед собой столько физиков!»
Весть о приезде Нильса Бора заставила режиссёра оперы Степана Солуяна, авторов либретто Валерия Канера и Валерия Миляева обновить оперу новыми эпизодами. Особое внимание уделили главному событию века – первому полёту Юрия Гагарина. Как ни странно, и в прошлом году, задолго до полёта, в шествии участвовали космонавты, одетые в серебристые костюмы. А сейчас появились портреты Юрия Гагарина и ракеты «Физфак – Венера», «Физфак – Марс». Узнав о приезде Нильса Бора, исполнители оперы 1960 года сочли за честь принять участие в постановке перед нобелевским лауреатом.
Год назад премьеру готовили три месяца. Но на постановку оперы перед Бором, ставшей новым экзаменом, ушёл тот же срок. Всё действо сопровождал на пианино мой давний знакомый Саша Замятнин.
Праздник Архимеда стал традиционным. Он отмечается в первое воскресенье мая. И каждый раз по-новому…
19 мая 1961 г. в газете «Московский университет» вышла моя статья «Нильс Бор – почётный профессор МГУ». Печатать её здесь не стал, так как мои записи в дневнике лучше отражают происшедшее.
Нильс Бор умер через год после поездки в Москву, в 1962-м. Ещё год назад выдающийся физик выглядел неважно. Он тяжело ходил по лестницам и до-рожкам МГУ. Петровский и Ландау подстраховывали его с двух сторон.
Ниже даю в сокращении статью в интернете, написанную в XXI веке. Название и тон статьи залихватские, но факты интересны.

С КЕМ НИЛЬС БОР СООБРАЖАЛ НА ТРОИХ?
Об этом знает пущинский профессор, ставший чилийским вино-делом. В Пущине Александр Замятнин – фигура почти легендарная. Он один из старожилов, – тех, кто создавал Научный центр биологических исследований, первый клуб Дома ученых. Сегодня доктор биологических наук, профессор Замятнин трудится в Институте биохимии в Москве. Но считает себя пущинцем: «У меня и прописка здешняя».
Научная биография Александра Замятнина, как всякого талант-ливого человека, на первый взгляд, проста и безыскусна: круглый пятерочник в школе, золотая медаль выпускника, университет, аспирантура, научная работа на стыке биологии, физики и химии, череда званий, степеней. На самом деле, чтобы оценить эту простоту и необычайность судьбы нашего героя, следует вернуться к началу его жизни.
Родился Саша в Ленинграде осенью 1940 года. Когда началась война, ему не было и года. Саша с мамой (отец ушел в ополчение) должны были уехать на поезде, но давка была такая, что Замятнины остались на перроне. Так годовалый Саша стал блокадником. Тогда погибли отец Саши, его бабушка, братья матери – лётчики. Мальчика ждала голодная смерть – одного или вместе с матерью. Она работала в детском доме, её трудовой суточный паек, 125 граммов хлеба, их не мог спасти. Спасла тётя Оля, которая приносила картофельную шелуху.
Из-за блокадной дистрофии свое детство Замятнин помнит, только с шести лет. В 1947 году мать Саши снова вышла замуж, переехала в Москву, где мальчик поступил в музыкальную школу.
Его отчим, физик Юрий Лукич Соколов работал с создателем со-ветской атомной бомбы Игорем Васильевичем Курчатовым. Семья жила в Москве, на Соколе. В их доме бывали крупнейшие физики страны: Кикоин, Будкер, Леонтович, Галицкий, сам Курчатов. Мальчик с малых лет был погружен в среду науки – физики.
Кроме того, в их доме царила музыка. Сашина мама прекрасно играла на рояле. В семь лет Саша тоже решил заняться музыкой, тем более что у него был абсолютный музыкальный слух. В Гнесинку он поступил легко. Курировала Сашину учебу сама Елизавета Гнесина.
Окончив физфак, Саша Замятнин уехал в Пущино-на-Оке. Помимо физики занимался музыкой, Выпускал газету «Биоритм», организовал Всесоюзную школу молодого биолога.
26 июня 1974 года он познакомился с Татьяной Белозерской. Биохимик, она приехала в Пущино на какой-то семинар. В начале ноября они поженились. В 1976 году родился сын. Его назвали по деду – Андреем. Сегодня он известный ученый-биолог.
А отец делит время между Москвой, Пущино и… Южной Амери-кой. Несколько лет назад Замятнин, приглашенный читать лекции в Чилийский университет, получил государственный грант, поскольку тамошним виноделам требовалось улучшить качество своей продук-ции, а для этого необходимы научные исследования. Вот за эту работу и взялся профессор Замятнин. И выполнил её с успехом. Теперь Замятнин живет полгода дома, полгода за океаном.
Он гордится своей родословной. Его бабушка по отцу Вера Николаевна Воронцова – из рода, к которому принадлежала Екатерина Воронцова-Дашкова, первый президент Российской Академии наук. Другой предок, Дмитрий Николаевич Замятнин, лицейский соученик Пушкина, был министром юстиции, и создал в России первый суд присяжных.
По материнской линии в роду Александра Замятнина был прадед польский князь Михай Косинский. Дочь Михая влюбилась в револю-ционера Ивана Евстратова. Он был арестован и должен был идти в ссылку. Девушка собралась за ним – по этапу. Но такое разрешалось только женам. И они поженились, специально – чтобы не расставаться. Но Евстратова расстреляли, как и многих других делегатов XVII съезда ВКП(б). А князь Михай за непокорность проклял дочь на три поколения. «Я – в третьем, проклятом поколении», – отмечает Замятнин.
Свое студенчество Александр Замятнин вспоминает лекциями ге-ниального Николая Тимофеева-Ресовского и знакомством с отцом ядерной физики Нильсом Бором.
В 1961 году после вручения Бору почётного звания профессора МГУ и шумного праздника Архимеда Саша Замятнин с друзьями провожал великого учёного в аэропорту. Спутники предложили Нильсу Бору пиво. Тогда у нас был лишь один сорт - жигулёвское. Увидев его, лауреат Нобелевской премии усмехнулся: «Хорошо, что не Туборг». В Дании учёные-естественники пьют Карлсберг, а гуманитарии - Туборг. И Нильс Бор с удовольствием выпил Жигулёвское.
Александр Замятнин создал компьютерные базы данных о структуре и функциях физиологически активных веществ, физико-химические основы механизмов взаимодействия физиологически активных веществ с рецепторами, биосенсоры, геофизическая биология. Приглашался для чтения лекций в Германии, США, Швейцарии, Южной Корее, Чили.
oka-info.ru.>news/article/10342/

МАУГЛИ ИСПОРТИЛ ФОТО
Ночь на 18.5.61. 1.16.
Фото Нильса Бора, сделанное Геником, в «Известиях» забраковали. Манучарова спокойно, но с ехидей спросила:
- Вот Нильс Бор, вот академик Ландау, а это кто – Маугли?
Какой-то юноша кавказского вида старательно смотрел в объектив и портил всю картину. Чего он уставился? Только дикари смотрят так, впервые увидев фотоаппарат. Но и фотограф должен следить, кто входит в кадр. Этот Маугли получился очень чётко, а Нильс Бор смазан. Его челюсть отвисла, и Бор выглядит беспомощным мрачным старцем.
18мая 1961. Четв. 23.47. И снимки Сорокина тоже не понравились «Неделе». Жаль, не догадался отвезти в «Советскую Россию» Коровикову. Он бы, наверное, принял.
Позже выяснилось: из-за слабого освещения визита Нильса Бора произошёл скандал. ЦК и правительство выразили недовольство тем, что встреча с великим учёным в МГУ проведена без приглашения фотокоров ТАСС, АПН, ведущих центральных газет. Ректора МГУ Петровского упрекнули в келейном освещении столь важного события.
Меня же удивило отсутствие не только спецкоров, но и многих учёных. Почему-то не было Николая Басова, одного из последователей Бора. А ведь через три года ему вместе с Александром Прохоровым и американцем Чарльзом Таунсом присудят Нобелевскую премию за исследования в области квантовой электроники. Басов станет одним из основоположников квантовой радиофизики, создаст первый в мире квантовый генератор, ныне известный как мазер. За это его удостоят Ленинской премии и звания Героя Социалистического Труда…
Дело кончилось тем, что Александрова, директора Института имени Курчатова, чуть ли не обязали вступить в партию. Это убивало двух зайцев, во-первых, Анатолий Петрович станет чётче проводить линию партии, а, во-вторых, будет своими взносами укреплять партию материально. А наш ректор Петровский от вступления в партию отказался: «В блоке коммунистов и беспартийных буду представлять последних».
Мой репортаж о вручении Бору звания Почётного профессора МГУ в «Известиях» не дали. Но не очень жалею об этом, ведь я пообщался с лауреатом Нобелевской премии Нильсом Бором и академиками Александровым, Ландау, Петровским, удостоился их рукопожатий.

ДВА ЭКЗАМЕНА В ОДИН ДЕНЬ
Диск назначен на 18 часов в понедельник. Роковое совпадение – два ответственных экзамена в один и тот же день и час.
У женской зоны увидел Ирину. Стала звать в консерваторию, но я сказал, что мне надо готовиться к экзамену. Она обещала приехать завтра в библиотеку. Не помешает ли?
18 мая 1961. Пятн. 11.14. Библ. На 22-м этаже.
Пасмурный, но не очень тусклый день. Читаю о «Современнике». Не уверен, что приедет, но вдруг…
13.20. Ирина рядом. Листает журнал «Америка».
16.30. Час назад пошли вниз. Вот именно пошли. Впервые совер-шил пешее путешествие с 22-го этажа. Шли по разным сторонам лестницы – западной и восточной. Она сегодня так мила. Темноватые пушистые волосы рассыпаются по плечам. Светло-оранжевый свитер крупной вязки модного фасона очень идёт ей.
На чётных этажах, целовались, словно впервые увидевшись. В буфете она поела сметану, я выпил молока. Потом пошла на химфак, а я - в профессорскую столовую. Вернулся на 22-й этаж полчаса назад. Пока она сидела рядом, прочёл много, а до неё – мало.
23.00. Тренировка удручила. Диск никак не летел за 40 метров. С техникой что-то. Во вторник толкал штангу, играл в баскет, и ещё не пришёл в себя. Огорчаться не стоит. Хуже будет, если сейчас полетит, а на соревнованиях провалюсь.
Вялость чувствовал и во время игры в баскет и после диска.
19 мая 1961. Суббота. 11.00. 22-й этаж.
Задача – до обеда закончить о журналистах-декабристах. Спал с 1 до 10. Вчера так метал диск, что болят мускулы над правой лопаткой. Напротив сидит тип с разбухшей головой, сонными глазами. Явно спохмелья. И с подвываньем, щёлканьем косточек за ушами разевает пасть. Так противно, что хочется сменить место. Из-за него хочется зевнуть. Но сдерживаюсь.
Сижу в зале окнами к Москве. Видны Лужники, трамплин, церк-вушка. Ленинские горы залиты ровным покойным гулом, теплом, ароматом яблонь. У Манежа они расцвели неделю назад, а у Главного входа ещё только бутоны.
15.54. Закончу декабристов только к вечеру. Переписал всех рус-ских царей от Ивана Калиты до Николая II. Сейчас читаю книгу Базанова «Очерки декабристской литературы». Так интересно. Что же так поздно взялся за историю русской журналистики.
16.45. Спускался на 10-й этаж, в редакцию. Дверь открыта, но никого нет. Позвонил Ирине, домработница сказала, что она уехала в поликлинику. И значит, может подняться сюда.
Прошёл небольшой тёплый дождь и тут же брызнуло солнце! Такая красота, свежесть! Краски вспыхнули, как только наложенные на холст. Полотно сырое, влажное, яркое!
17.31. У того, кто занят делом, появлется нечто строгое на лице. Он смотрит спокойно, думая о своём. Эти дни я могу смотреть людям в глаза спокойно. Но смотреть с уверенностью  глаза членам экзаменационной комиссии, четырёх дней подготовки недостаточно.
Если стану писать роман о науке, надо ввести читателя в суть проблемы, которой занимается герой. Чтобы показать страсть, увлечение наукой, надо заразить читателя дыханием экспериментов. О гуманитариях писать трудно. Одни думы, размышления вслух, а действия нет.
18.56. Надо показать реферат о возникновении печати в Забайкалье Архипову, Есину, Ухалову. Выделить вопрос о декабристах и посоветоваться, как завершить реферат.
Может, принести реферат на экзамен и сказать, что я доводил его при подготовке к истории русской журналистики? Послал в журнал «Свет над Байкалом». А после публикации в «Литгазете» обсуждал реферат с Волконским и Кубаловым. Вложу вырезку своей статьи в ЛГ и отклики на неё там же. Архипов, Есин, Ухалов поймут, что реферат серьёзный, его можно довести до большой статьи или даже диссертации.
Но раздал статьи девчонкам, послал родителям, и куда-то делись экземпляры реферата. Один дал почитать Лхамсурену. Позвоню, может, он найдёт его в своих бумагах.
Ночь на 21.5.61. 1.00.
- Лучше посиди сегодня, а завтра выспись, - советует Рудик. Он только что с прогулки вокруг университета. – Так соловьи поют в Ботаническом саду!
В библиотеке дочитал Базанова, а дома листал 60-й том «Литературного наследства».
Всё же сходил на 2-ю часть симфонического концерта. Встретив Женю Ефимцева, зашёл с ним в зал без билета. Впечатлило, как знаменитый Константин Иванов в самом патетическом месте пятой симфонии Чайковского, вдруг остановился, величественный, гордый, похожий на Бетховена, и, не двигая руками и дирижёрской палочкой, дирижировал только взглядом, всем своим суровым видом, а оркестр играл во всю мощь труб, кларнетов, фаготов, скрипок!
Зал был полон. Глинку и Вагнера Константин Иванов объявил сам. И я впервые услышал голос великого дирижёра. Это стало откровением! Ведь в консерватории объявляют только конферансье. Ричард Косолапов шутил, что они, как неземные люди, сидят в башне из слоновой кости и выходят на сцену лишь на концертах.
После концерта увидел подруг Ларисы – Аллу и Валю Почтарёву. Алла бледная, худая, - лежала в больнице. Валя, наоборот, загорелая. Обе смущённо улыбались.
2.56. Ложусь. За окном уже светает. (До 4 не мог уснуть).
21 мая 1961. Воскр. 12.48. 22-й этаж.
Жаркий солнечный день. Светлая облачность. Вчера на первен-стве вузов отличились в спринте два призёра МГУ на сотке – Баулин и Боря Зубов заняли 1-е и 3-е места!
Утром принял душ, побрился, надел рубашку без майки и красную куртку, которую долго не носил.
На 14-м этаже  в лифт вошла сияющая от радости девушка. «Что получила?» - спросила подруга. «Пять».
- Поздравляю, - я ведь говорила, что будет отлично, - сказала по-друга и вышла. А девушка продолжает улыбаться.
- Гляжу на вас и завидую, - говорю я, - у меня завтра экзамен, но пятёрка мне не светит.
- Отчего же? Вдруг да получите, - улыбнулась она.
Лифт остановился на 22-м, я вышел, а она пожелала: «Ни пуха, ни пера!» И махнула рукой. Не успев поблагодарить её, я понял, что она, географиня, едет в музей землеведения, «самый высокий в Европе». А что, вдруг её радость коснётся меня?
В зале увидел Ричарда и Бориса Долгодилина. Поприветствовал их и сел недалеко, у окна, в сторону Внукова. Начав читать, вспомнил, что не позвонил Ухалову и пошёл из зала. Ричард сказал Долгодилину:
- Знаешь, у него шило в одном  месте, и он не может сидеть.
- Ты, как всегда прав, - засмеялся я и поехал вниз.
Ухалова заинтересовал реферат, и он попросил принести его завтра.

ЧЕРЁМУХА РЕКТОРА
Ночь на 22 мая 1961. 1.00.
Три ветки черёмухи стоит в литровой банке из-под компота. Вазы, которые стояли в блоках с 1953 года, давно разбились, и их нет. Ветки очень пышные, как целый букет. Невольно вспомнились берега Селенги и Байкала, где сейчас тоже цветёт черёмуха. Но сорвал их в память об уникальной встрече.
Вспомнив слова Рудика Борецкого о соловьях в Ботаническом саду, я встал пораньше и побежал на зарядку к биофаку, чтобы услышать их. Их пение уже почти утихло, они ведь поют больше по вечерам и на рассвете. Но редкие трели всё же услышал.
Послушав соловьёв, побежал дальше и вдруг увидел Ивана Георгиевича Петровского, стоящего у куста черёмухи. В предвыборной речи его доверенного лица удивили слова о том, что он ходит пешком в день по десять километров. Где, когда он может ходить столько? – удивился я. Потом узнал, что он живёт в Калужском переулке, ныне улица академика Петровского, и каждое утро через Нескучный сад поднимается на Ленинские горы и идёт к Ботаническому саду МГУ.
Люба Жаркова, Эмма Сиднева сказали, что ректору нравится одна из сотрудниц биофака. Об этом секрете полишинеля знали многие. И в то утро у него, видимо, намечалась встреча с ней.
Увидев Ивана Георгиевича, я перешёл на шаг. Заметив меня, он улыбнулся и протянул руку. Меня удивило то, что он узнал меня. Впрочем, встреча с Нильсом Бором в кабинете ректора прошла всего четыре дня назад, и он запомнил, как я вручил Нильсу Бору газету, а академик Ландау пояснил Бору, что я её спецкор. Опешив и онемев от неожиданного рукопожатия ректора, я поклонился и побежал дальше.
Пробежав до церкви, я вернулся той же тропой и сорвал на память о встрече с ректором три ветки с того куста, у которого стоял Иван Георгиевич. Мог бы сорвать и больше, но не посмел портить дерево, ставшее памятным на всю жизнь.
Удивило, что никто не сопровождал ректора. Ведь он депутат Верховного Совета, член правительства. Или, точнее, никакой охраны вблизи и поодаль, я не увидел.
1.37. Что-то вспомнил Надю Монахову. Где она сейчас? Сдаёт эк-замены и собирается в экспедицию? Спорт бросила. В основном из-за меня. Вот ведь чистая душа! Что из того, что диск не летел и целоваться не умеет? Как она смотрела на меня, когда я спускался после кино с балкона аудитории 01. Увидев меня, вспыхнула радостью, а я не поздоровался и даже отвернулся. Ну и скотина!
А Иринка юлит, скрывает что-то. Видно, нашла кого-то «про запас» и встречается с ним. Эти дни очень удобны для свиданий с кем-то, кроме меня. Может, даже возобновила встречи с волейболистом Ермаковым из сборной МГУ, которого однажды посадила рядом с собой на лавке у спортплощадки. И пусть, меня это не волнует. Не вижу два дня, и это не печалит. Да, с ней приятно пройтись. Девица рослая, стройная. Но не позвоню и завтра. Пусть сама найдёт, если захочет.
Дел много, а устану, прогуляюсь с Женькой Ефимцевым. «Кадр железный», как он говорит о ком-то, кто нравится. Он и сам такой. Приятно идти с ним. Оба высокие, здоровые. Он никогда не унывает и всегда весел. Столько в нём оптимизма.
2.30. Сон не берёт. О Вале вспомнил. Так давно, более месяца, не писал ей. Вот кого жалко искренне. Красивая милая женщина, и луч-шие годы пропадают. Начала бы встречаться с кем-то. Хотя я не изменял ей, она имеет право на несвятое отношение ко мне.
2.54. Снова включил свет. Думаю о том, как записать на радио мою песню, о сборах на спартаковской базе в Тарасовке. И о практике в «Комсомолке» и на целине. И лишь об одном не печалюсь – завтрашнем экзамене, хотя я не готов к нему. Если провалю, возьму академический отпуск, поработаю в Риге или Кишинёве.
Вспомнил вчера о Наде Монаховой, а вдруг Лариса вспоминает обо  мне и жалеет, что порвала со мной. Что чувствует она, слыша мой голос по радио или читая меня в газете? А ведь есть что вспомнить: картины и снимки на стене, подаренные мной, письма в Ригу, украинский песенник, а главное – наши встречи.

УХОД С ЭКЗАМЕНА
22 мая 1961. Понед. 15.05.
Ощущение – будто на эшафот иду. Уснул лишь в пять утра, поспал до 10. Состояние нелепое – полный желудок, пустая голова. В ней, как в рюкзаке, куда наспех запиханы хлеб, коньки, сахар, пешки. Всё это гремит, не слежалось, как в мусорном ведре.
23.52. Три вопроса: 1. Журналы Новикова. 2. Добролюбов в борьбе с либерализмом. 3. Литература о народничестве 1870-х гг. Пораскинул памятью, глянул на членов комиссии и, поняв, что буду плавать, попросил разрешения придти в следующий раз.
На журфаке поднялся шум по поводу моего ухода с экзамена.
Из метро Площадь Свердлова доехал до Сокола, поймал такси и через 10 минут был на стадионе «Сталинец». Едва успел надеть спортивную форму, вызвали метать. А я не размялся, лишь помахал руками перед входом в круг. Там встал не боком, как обычно, а спиной по направлению метания, как все. И метнул на 39.67. Зачёт дал, но мог бы метнуть за 42. Ведь зимой накачался штангой.
Впечатлил Ляхов. Такая решимость, спортивная злость. А в круге – лёгкий скользящий поворот, но какой взрыв в финале! Он аж подпрыгнул вверх волчком. И 54.70 метра!
Все наши вращаются неважно. Лишь у Виталия Максименко поворот плавный, равномерно ускоренный. В итоге у нас лучший Женя Ефимцев – 41.40. Виталий Максименко – 41.01. Вл.Бараев 39.67, Валерий Бараев – 37.50. Если бы я размялся, метнул бы лучше. В эту субботу - весенний кубок МГУ. Постараюсь выиграть.
Ночь на 24.5.61. 2.51.
Купил на 7 часов два билета на «Чистое небо». Решил, если Ярошенко понравится какая-то девушка, пойду в Манеж. Но ему никто не приглянулся, и я посмотрел фильм ещё раз. Приятно смотреть фильмы в аудитории 01. Реакция нашей публики великолепная. После слов «Сталин умер» на экране пошла картина ледохода. И её освистали. Раздавались ироничные аплодисменты. Только в МГУ слышал такие.
Но хороши кадры солдат, идущих навстречу смерти, во мрак, в небытие. А в конце фильма прозвучали горячие, искренние аплодисменты одобрения. И я подумал, так вот чем был занят Чухрай, когда я звонил ему с предложением снять «Леопарда».
«Чистое небо» породило столько воспоминаний. Я записал их после просмотра фильма Чухрая, но они использованы в «Улигере о детстве», и я не привожу их здесь. Но вот эпизод, не использованный в «Улигере».
На Кумыске в стороне от санатория жили в землянках рабочие. Одного из них забрали в армию, но перед отъездом на фронт ему разрешили навестить семью. Он бежал, спрыгнув с попутного грузовика, по полю к горе, к своей землянке. Высокий, пожилой, в очках с обмотками на ногах, обнял жену, сунул ей свёрток еды. Мать стала звать дочку, ушедшую в лес по грибы. Не дождавшись, отец побежал через поле, к грузовику. И когда влез в кузов, девочка перелезла через прясла и побежала к отцу, но машина уже отъехала, и больше они не увиделись. А он  погиб…
Ночь на 26.5.61. 0.01.
Утром проспал до полудня. На тренировке метнул диск трижды за 41 м. Лучший – 41.84. Максименко проиграл мне полтора метра.
У почты поздоровался с Надей. Она вздрогнула. «Ой, здравствуй!» А я тут же  повернул к лифту на 22-й. Её удивила моя мягкая интонация. Не знаю, как её, а меня встреча взволновала. Я ведь вспоминаю о ней.

НЕВОЛЬНЫЙ ПАСЬЯНС
Вчера съездил к Ирине. Тюльпаны не удивили её. Но сначала всё шло хорошо. Я сказал, что после аспирантуры хочу поехать в Улан-Удэ. Тут она задумалась и вздохнула:
- Я не смогу жить там. Меня хватит на год-два, а потом… Ведь мне надо работать по специальности. Я обязана отдать силы своему делу, выполнить свой долг.
Услышав, что в Улан-Удэ есть научный центр Сибирского отделения Академии наук, она попытаясь сгладить впечатление начала шутить. Тут я встал и ушёл, не попрощавшись.
Дело не в долге, а в том, что она не сможет жить без Москвы. Но есть возможность иного поворота – остаться мне в Москве. Володя Ярошенко сказал: «Отец Ирины - высокий чин в Моссовете, запросто устроит тебе и ей квартиру. Есть над чем подумать».
Как по мановению чьей-то палочки, увидел в Главном здании Надю Монахову, а потом Ларису. И возник невольный пасьянс: Ирина Иосифовна Перфиленко. Надежда Александровна Монахова, Лариса Альбертовна Лукча. Полуеврейка, полушведка, полулатышка. Но у всех - славянская кровь. Как и у меня. И вот бурят с вкраплением русской крови раскладывает «карты».
Надя похудела и похорошела. Меня смущали не только её наив-ность, детство, но и полнота. Между тем, её нельзя считать полной. Просто мощная телом, крупная девчонка. О её скандинавских корнях узнал двадцать лет спустя. Получив квартиру на Бутырской улице, я по утрам делал зарядку на стадионе «Автомобилист». Там Надя увидела меня и с радостью подбежала. Разговорившись, узнал, что её мама из шведок. С возрастом, она в отличие от многих похудела, стала стройной, экстравагантной женщиной. Ни следа от полноты.
Надя гораздо выше оценила бы цветы, выходы в консерваторию и театры! Вот кто поехал бы со мной хоть на край света. Не думая, не гадая, на сколько её «хватит». Она ведь геологиня. Её не испугают горы, тайга. Газетчиков и геологов роднит многое. И те, и другие ищут нехоженые тропы, открывают залежи. Они ищут руды, золото, а мы – россыпи ярких душ. Имею в виду настоящих журналистов, а не тех, кто не ездит командировок. Есть ведь и геологи, сидящие в лабораториях.
А Лариса совсем девчонка. Да и когда дозреет, ни за что не отка-жется от Риги. Это её право.
Ночь на 26.5.61. 00.5.
Днём записал на радио о чемпионате вузов Москвы. 14 спортсменов МГУ стали чемпионами: Нелли Елисеева, Юрий Петров (оба барьеры), спринтеры Николай Баулин, Борис Зубов, Карякин, Эдуард Былина. Лев Карпушенко, тройной – 14.80. Женская эстафета 4х200: Яковенко, Бурлаченко, Пушкова, Елисеева.  Валерий Бараев – копьё за 62.
В итоге: 1. СКИФ, 2. МЭИ, 3. МАИ, 4. МГУ. Всего 33 очка проиграли маёвцам. Подвели неявки Ефимцева и Матысяка. Неважно выступили прыгуны высоту Криндач и Масюков.
Завтра стипендия. Раздам почти всё. Сплошной маразм: финансо-вый и моральный. Плюс отказ от экзамена.
Ночь на 27.5.61. 1.00.
До обеда занимался на 22-м этаже. На факультете Мишурис рвёт и мечет. Света Каравашкова болеет за меня, пытается успокоить его. После стипендии зашёл с Ярошенко и Виталием Татариновым в военторг. Купили кое-что. Около шести позвонил Ирине. Говорили вяло. Спросил, распустились ли мои тюльпаны? И сказал, что они хиловатые, в бутонах. А она добавила: «К тому же жёлтые». Хотел сказать, что перед стипендией не мог купить лучше, но, не попрощавшись, бросил трубку. Всё, не буду звонить больше! Пошла на такую бестактность.
Вечером гулял с Ефимцевым и Старостиным. Валерий, став гово-рить Женьке о планктоне, очень удивился, услышав от меня  о коло-вратках, эпишуре, дафниях.
- Откуда ты знаешь о них?
- Писал об учёных, которые изучают их на Байкале.
Он тут же сказал Женьке: «Другим говоришь, говоришь, а Володя на лету понял суть».

ГИАЦИНТЫ
На клумбе у химфака увидел необычные цветы. Я не знал их, а Старостин, как биолог, сказал: это гиацинты. Вспомнил легенду о Гиацинте, который погиб от случайного попадания диском, и из капель его крови выросли цветы, названные в его честь.
Сорвал два стебелька, длиной сантиметров двадцать, похожие на ёршики для бутылок. Принёс домой, поставил в банку. Соцветие лилово-оранжевых лепестков, заполнило комнату душистым ароматом.
Позже узнал другую легенду: гиацинты выросли от крови героя троянской войны Аякса. Когда оружие погибшего Ахилла вручили Одиссею, Аякс так расстроился, что пронзил себя, и на месте капель его крови выросли гиацинты.
Фирдоуси сравнивал локоны красавиц с лепестками гиацинтов, пахнущих лучше скифского мускуса.
1.49. Если бы не выходка Иры, подарил бы гиацинты ей. Специально пошёл бы в Ботанический сад и купил. Но теперь это, как и поездка в Серебряный Бор, отменяется. Она приглашала покопаться в огороде. Обещал поехать, с удовольствием посадил бы цветы…
2.50. Хотел спать, приоткрыл окно, лёг, но сон развеялся. Её нельзя обвинить в лицемерии, и всё же она иногда кажется фальшивой. Ричард, поговорив с ней, сказал, что она ему не понравилась. 
Почти год бегала за мной, ловила у метро, у Главного здания, Манежа, в Актовом зале предлагала билет на Гоар Гаспарян, заходила в редакцию, где сидела почти час. А я не обращал на неё внимание. Когда мы подружились, познакомила с родителями, пригласила на день рождения, а в моей комнате она почти отдавалась мне.
Ох, права Неля Прекшайте, когда сказала, что есть люди, которым нравится «процесс завоёвывания». А, покорив, тут же отворачиваются от жертвы. Сейчас понял, что она имела в виду Иру. И как бы предупредила меня. Спасибо Прекше! Так её зовут Старостин и Ефимцев.
27 мая 1961. Суббота. 10.30.
Уснул в 4 утра. Вспомнил, что в комнате Ирины кроме пионов, стоят ветки камелии, принесённая мной в конце апреля, и ветка лиственницы, которую сломал у Мосфильма 15 мая. В вазе стоят и другие засохшие цветы. Увидев моё удивление, она ещё больше удивила тем, что сказала, где и когда я подарил их.
И всё равно звонить не буду!

ТРЁХКРАТНЫЙ ЧЕМПИОН
Ночь на 28 мая 1961. 1.33.
На кубке МГУ оказался в лучшей позиции: метал диск после главных соперников – Ефимцева и Максименко. Женя метнул на 42.49, Виталий на 42.39. Последним вошёл в круг я. Зрителей полно. Стоят у Манежа и сзади круга для метания. Все мои попытки тоже за 42 метра. Последний бросок чуть передержал и метнул значительно левее.
Замерял попытки Николай Николаевич Шукленков. Это недопусти-мо, ведь он тренер Виталия Максименко, может срезать наши с Женей результаты и набавить Виталию. Когда он протянул  рулетку, я хотел подойти к кругу. Но Леонард Алексеевич остановил: «Неудобно. Лучше пометь место падения диска». Я побежал и воткнул щепку в только что убранный колышек.
- 42 метра 34 сантиметра! – объявил Ник-Ник, - Впервые в истории университета все призёры метнули за сорок два метра.
Все начали поздравлять. А Наум Моисеевич Хорош объявил:
- Владимир Бараев установил новый рекорд журфака и новый рекорд гуманитарных факультетов!
Раздались аплодисменты. Когда все разошлись, я подбежал к своей щепке и укрепил её камешком. На другой день мы с Леонардом Алексеевичем измерили результат и ахнули: 44 метра 38 см! У меня украдено более двух метров. Жаль, но Леонард попросил никому не говорить. Никак ведь не докажешь, а портить отношения с Ник-Ником он не хочет.
Ник-Ник уменьшил мой результат, чтобы Максименко выиграл у меня 4 см. А на деле я выиграл у него и Жени Ефимцева более двух метров.
После случившегося я посчитал себя победителем весеннего кубка и трёхкратным чемпионом университета.
Возвращаясь от Манежа, встретил Былину. Он сказал, что в Актовом зале на концерте Рудольфа Керера, (пианиста, отсидевшего в Гулаге), видел Ирину, идущую с арабом. Увидев Былину, она тут же взяла араба под руку. Меня этот показной жест не расстроил, а удивил дешевизной.
После кубка мы с Женей Ефимцевым выпили вина, поужинали и поехали в центр. В автобусе 111 он познакомился с девицей и пригласил её в ЦПКО. Прошли вдоль Москвы-реки и поднялись на Ленинские горы. Женя попросил Лиду придти завтра к трамплину с подругой. Но мне надо готовиться к пересдаче.
28 мая 1961. Воскр. 13.54.
Проспал как убитый 9 часов. В столовой ко мне подошла Неля Прекшайте с подругой. Люба Жаркова в прошлом году хотела познакомить с «первой красавицей биофака». И вот спутницей Нели оказалась именно она – восточная красавица, башкирка.
Увидев Адель, я вспомнил, что обращал на неё внимание. Она дей-ствительно хороша - высока, стройна, и юноши провожают её взглядами. Женя Ефимцев говорил, что зимой «дымился» в их компании.
После обеда вышел с ними во двор. День жаркий, даже знойный. Но на лавочке, в тени зоны Д прохладно. Завтра Адель защищает диплом, а Неля послезавтра. Пригласили на биостанцию в Звенигород.
Ночь на 29.5.61. 2.15.
Прочёл о Карамзине, Крылове и журналах начала XVIII века. Вечером пошёл с Женей Ефимцевым и Старостиным к трамплину. Лида привела подругу Галю. Ленинские горы утопали в аромате яблонь и сиянии луны. Гуляли до часу ночи под трели соловьёв. Женя пошёл провожать Лиду, а мы с Валерой посадили Галю на автобус
29 мая 1961. Понед. 11.00.
Надо бы позвонить Ирине. Но не могу придумать повод, а, вернее, нужный тон разговора. Насколько серьёзно или небрежно говорить? Допустимы ли паузы? Ведь их можно расценить как волнение. Ни с кем я не лицемерил, как с ней.
Уставшая от праздности, пресыщенная всем. Несвежее лицо, синие крылья под глазами. Вялая, апатичная, ты постоянно опаздываешь. А когда возмущалась беспорядком в комнате Марины и Нади, хотел сказать, что у них нет домработницы как у неё дома. А там - рояль с жёлтыми, как нечищенные зубы, клавишами. К тебе липнут люди, вроде Сазоненко, которым нравится ваша квартира и её обстановка.
И хорошо, что ты не приняла всерьёз моё признанье. Что было бы, если ответила тем же. А родителям скажи: «Он, оказывается, женат, у него дочь». Если тебе будет легче объяснить так наше расставание, заяви так. Впрочем, не мне советовать, как говорить.
Недавно увидел на ветке сирени гусениц. Они окутали листья липкой слизью и греются на солнце. Я отломил ветку, завернул в бумагу и сжёг. Если бы было можно так же легко избавиться от подобных гусениц, вроде Ольги Логуновой, то, как бы чище стала бы Москва! Если ты считаешь себя не похожей на Ольгу, ты беспринципна, раз дружишь с ней.
Ты любишь цитировать стихи. Вот тебе ещё одно:

Вам чистоплюям лишь дано
С клопами пухнуть заодно
В благоустроенной квартире
И знать, что дважды два – четыре.

Автор этих строк Ким Ляско. Стихи не очень, но решил оставить.
13.00. Прочёл написанное, и такая усталость навалилась! Думал зачитать это по телефону или послать письмом, но не буду.  Ни злости и никаких чувств к ней нет. Равнодушие абсолютное.
14.38. Всё-таки не удержался. И говорил так, словно ничего не случилось. Ира сказала, что нарциссы, принесённые мной, такие ароматные, душистые. И тюльпаны раскрылись, стали душистыми…
До чего научился скрывать свои чувства! Пока она говорила, я листал страницы, написанные вчера, и, держал блокнот, как заряженный пистолет. Однажды даже щёлкнул курком: «Ирин! А Керер мне не понравился». «Ты разве был?» «Да, зашёл, но пришлось уйти, меня ждали».
Не сумев сориентироваться, она промолчала. А я сказал, что мы с Ефимцевым, которого она знает, нарезались в ресторане. «Чего так?» «Обмывали с друзьями победу в кубке». В конце она сказала, что в субботу едет на дачу, а перед этим зайдёт ко мне.

ВСТРЕЧА С ВИССАРИОНОМ
Ночь на 31 мая 1961. 0.04.
Встретил в Ленинке Виссариона Бильдушкинова. Он учится в ЦКШ. Очень хорошо поговорили в буфете за пивом. У него выходит в Улан-Удэ сборник рассказов огромным для Бурятии тиражом – 14 тысяч. Кроме того, стихи взяли в «Огоньке», «Дружбе народов», «Юном натуралисте». Написал их в ЦКШ, учась там уже год. Женюсь, назову сына Иоссифом, - шутит он. Но сына у него не было. И умер он рановато…
В Ленинке узнал: опубликовали мои «Таёжные мелодии» в «Моло-дёжи Бурятии» 12 и 14 мая. Заслали сразу, как они пришли. В аннотации Исай Калашников написал:
«Сибирская тайга – волшебница. Её таёжная музыка покорила молодого журналиста Владимира Бараева. Читатель несомненно помнит это имя. Он четыре года работал в нашей редакции. Сейчас Владимир Бараев учится в аспирантуре МГУ. Там, в Москве, он начал цикл рассказов «Таёжные мелодии». Некоторые из них мы публикуем в нашей газете».
Дали «Гордый кедр», «Таёжные мелодии», «Расступись, тайга!», «Всякое в тайге бывает». Виссарион советует добавить и издать книгу.
Проехал от метро «Университет» на троллейбусе, вышел, увидел на клумбе у памятника Ломоносову яркие красные тюльпаны, наклонился. Тут же раздался свисток. «Зачем нагинался?» - спрашивает сторож. «Понюхать». «Пора уж кончать. Такой большой».
Я рассмеялся. Поставили охранять, и он старается. Отошёл, снова свисток. Один студент сорвал цветок, но после свистка побежал. А охранять надо. Я ведь сорвал недавно два гиацинта.
0.23. Ира как-то сказала: у неё нет сил и желания для любви. А нужны не силы и желание, а талант любить человека. Как ни пышно это звучит. А у неё - умение разочаровываться во всём и разочаровывать других.
Вчера поехал к ней и сказал: «Нам не нужно больше встречаться». Сказал жёстко и в то же время с усмешкой. Но она, пожалуй, не верит, что всё кончено. Сегодня была недурна, глаза поблескивали, и у меня не хватило духа на «избиение». Выйдя из подъезда, зная, что она смотрит вслед, я не оглянулся и не махнул рукой как обычно.
Ехал в троллейбусе с тяжёлым чувством. Хандра навалилась. Хотел переписать и вручить вчерашнюю запись, но нет желания.
Ира не способна на любовь как в «Чистом небе». Ждать, страдать, не верить слухам – не сможет, как и её подруга Логунова. Надо брать от жизни всё, пока не увяло лицо. Танцы, новые знакомства, но всё равно - скука. Ведь все они такие серые, несмотря на яркую одежду.
Вчера увидел Надю Монахову. Она в белом костюме, который идёт ей. Голова как всегда слегка наклонена. Надя показалась очень милой. Лицо строгое, чуть печальное. На соревнования не пришла. А я загадал, если придёт, значит, между нами что-то будет. Но…
31 мая 1961. Среда. 10.12. 22-й этаж.
Переэкзаменовка в пятницу. Светлана Каравашкова нашла где-то четыре тетради и три подшивки конспектов лекций по Щедрину, Некрасову, народникам, Чехову, молодому Горькому. Вряд ли открою. Не хочу.

ЖУРНАЛИСТИКА В ГОРЯЧЕЧНОМ БРЕДУ
10.46. Эпоха Пушкина казалась далёкой, смутной. Изучая историю русской журналистики, я зашёл в неё как бы с тыла, с декабристов, и увидел их живыми людьми. Но Пушкин стал сложнее. Облик «лёгкого поэта», по-юношески жизнерадостного, влюбляющегося и пишущего стихи, плохо совмещается с образом тонкого критика, серьёзного редактора солидного журнала, который заказывает статьи, уговаривает авторов писать, заботится о привлечении толковых людей, интересуется молодым Белинским, почувствовав его талант критика. Такой Пушкин труден для восприятия. Я понял, что он был терпеливым к непонимающим его людям. И увидел его настоящим работягой.
Готовясь к экзамену по русской журналистике, узнал много интересного о «Полярной звезде», «Литературной газете» Дельвига. А главное, сколько сделали для русской культуры Пушкин и Некрасов! Как журналисты, хотя они были и великими поэтами. Даже если бы Некрасов не писал стихов, мы бы чтили его как редактора, мудрого главу журнала, оставившего след в культуре России.
   12.00. Брать с собой дневник в читальню не надо. Отвлекает.
12.41. Есть захотел. Но не пойду, пока не кончу «Литгазету». Дельвиг, Пушкин – так интересно!
23.44. Во время игры в баскет штангист-тяжеловес, мясистый, неуклюжий, шлёпнул ладонью моё ухо, когда я вёл мяч к кольцу. Не сильно, но перепонка лопнула, потекла кровь. И ухо заболело. Парень так извинялся. Он знает меня как призёра по штанге. Из-за лопнувшей перепонки звуки слышны, будто я в шлеме космонавта. Ребята посоветовали обязательно зайти утром к отолярингологу.
Встретил Ефимцева, Старостина, прошёлся с ними. Женька едет в Чашниково на практику. Мои тюльпаны и черёмуха уже опали. А гиацинты держатся. Нижняя часть соцветий покраснела, будто налилась кровью, а сверху побледнела.
Завтра экзамен. С кем поделиться радостью, если сдам? Но звонить Ире не буду. Встану в 7.30, позанимаюсь дома до открытия читальни. Вечером Жора Ахмедов вернул долг 10 р. Спасибо ему!
1.15. Так хотел спать, но - такая тоска. Видимо, я всё же не совсем равнодушен к ней. Но как вспомню, что перед концертом Керера она сказала, что едет к бабушке, а сама пошла с арабом, вспыхивает брезгливость к ней. Замужество запланировала на пятый курс. Не раньше, не позже. Но как планировать чувства?
2.48. Во дворе поют два парня. Голоса мягкие, задушевные. Поют в два голоса. Но их артистичность раздражает. Поют для кого-то, а любуются своим пением.
3.00. Экзамен, пожалуй, сдам неплохо. Только бы уснуть.
4.00. Не высплюсь - не успею прочесть, что хотел.
Воробьиное чириканье гроздьями висит в воздухе. Хор пернатых мещан заглушил соловьиное пение. А вот и ворона каркнула. Серая птица, обитающая на помойках. Стало совсем светло.
2 июня 1961. Пятница. 10.11. 22-й этаж.
Экзамен как игра в морской бой. Но куда попадут снаряды, в линкор, эсминец, или пролетят мимо? Но выстрелы могут попасть в цель, и я пойду ко дну. Плавать я умею, но…
Ночь на 3.6.61. 0.16.
Первый вопрос - о декабристах. Рассказал о «Полярной звезде» Рылеева, «подблюдных песнях», призывавших к восстанию, о Бестужеве-Марлинском, который впервые ввёл гонорары за стихи и статьи. О его дружбе с Пушкиным. О «первом декабристе» Владимире Раевском, арестованном в 1822 году.
- Пушкин предупредил Раевского в Кишинёве об аресте. А Раев-ский считал, что гниение в России опережает развитие, - сказал я, «И потому она находится под недостойной администрацией, порождаю-щей разврат и рабство, бедность и богатство. А журналистика в горячечном бреду кричит, хрюкает о прогрессе, цивилизации, новой эре».
Архипов и Есин явно впервые услышали такое о журналистике и глянули на Ухалова, а тот сказал, что Раевский писал так, но в ссылке. Я сказал: «Это подчёркивает стойкость взглядов Раевского. Да что говорить, даже в наши дни…» Тут я осёкся и умолк. Но экзаменаторы поняли, что я хотел сказать.
На вопросе о народниках я назвал Николая Чайковского и его сподвижника Чарушина, сосланного в Кяхту, где он подружился с Лушниковым, учеником Н.Бестужева. Этот Чарушин создал уникальную фотолетопись Кяхты. Но на дополнительные вопросы о Николае Чайковском и его кружке ответить не смог.
После экзамена посидел в комнате Светы Каравашковой. Она ска-зала, что идёт спор – хор или удовлетворительно. Архипова насторожили слова Раевского о журналистике в горячечном бреду.
 В гастрономе гостиницы «Москва» взял бутылку рома, поехал на 111-м домой. Но не выпил ни капли. Принял душ, поспал час. Вечером походил со Старостиным. Сорвал несколько веток сирени у биофака. Сказал ему и тем, кто спрашивал: получил хор.
У зоны Д окликнули Неля Прекшайте и Адель. Покинув Валеру с Наташей, подсел к ним. Они навеселе. Их друг венгр, сидевший рядом, устроил проводины – улетает завтра в Будапешт. Девчонки укорили: «Где цветы, обещанные к защите диплома?» Я разделил букет надвое и преподнёс им. Они позвали на Британскую выставку в Сокольники и напомнили о поездке в Звенигород. Сказал, что выставка невозможна - завтра встреча с научным руководителем, а о Звенигороде помню.
1.19. Сборы перед поездкой в Эстонию пройдут не в Тарасовке, на базе «Спартака», а на Ленгорах. Ниже трамплина есть спортбаза.
2.00. Постирал рубашки, носовики, носки. Если завтра откажут в переаттестации, придётся ехать домой. Стыд, позор, но что делать. Соскучался по работе в газете. Да и по дому. Брожу по Ленгорам, роса, вечерняя свежесть, а мне мерещится тайга.
Аспирантура многое дала. Побывал в самом пекле «Дня мира», публиковался в «Комсомолке», Литгазете, «Труде», «Неделе». Да и в «Московском университете» историки МГУ узнают кое-что из моих статей. Защищал его спортивную честь, установил рекорды журфака и гуманитарных факультетов. А сколько встреч, знакомств!
Боже мой! Будет даже здорово, если меня отчислят! Написав это, рассмеялся. А что? Если займу неплохой пост на телевидении или в журнале, смогу получить квартиру. Пойду к Филиппову, объясню ситуацию, мол, четыре года работал в Улан-Удэ, а квартиры не дали.
Василий Родионович Филиппов родич моей Вали, был на нашей свадьбе. А сейчас - первый секретарь обкома партии. Позже стал ректором ЦСХИ, ныне Бурятская сельхозакадемия.
Получим квартиру, и с Валей сживёмся!
4.30. Солнце взошло. Свежесть струится в комнату. Соловьи, славки, воробышки спелись в общем хоре. Спать не хочется. Лежу с открытыми глазами. Скорей бы встреча с Мишурисом.
А что, собственно, мне надо от учёной степени? Ровным счётом ничего. То, что можно получить от двух лет учёбы, я получил. И в долгу не останусь! Такой роман выдам!
Конечно, хотелось ещё год по… Чуть не написал поболтаться. А так и есть. Можно, конечно, сделать диссертацию, интересную полезную. Но как вспомню Мишуриса, тошно делается. Сколько нервов, сил уйдёт на общение с ним и его клевретами.
Ночь на 4.6.61. 1.30.
Начал разговор по телефону с вопроса, живы ли ещё камелии? И так хорошо поговорили. Ира сказала, что не была на концерте, тем более, с арабом. Былина обознался. Охотно поверил ей, так как хотел поверить. Но Эдик не мог ошибиться.
Поехал к ней, подождал у подъезда. Минут через 15 увидел её. Елена Антоновна и Иосиф Михайлович встретили очень радушно.
- Привет хорошему человеку! – поднялся он и пожал руку.
Елена Антоновна сказала, что я похудел и побледнел. Далее родители вышли на улицу. Боже мой! Какая деликатность – оставили нас наедине! Впрочем, они перед сном обязательно прогуливаются.
Начал с пустяков – перепонка лопнула, сборы перед Эстонией. Потом сказал об «удочке» на экзамене и последствиях. В это время она накрывала стол, чтоб накормить меня. Тут раздался звонок. Ира взяла трубку, а я вышел на балюстраду покурить. Чтобы не слышать её разговора. Вернулся, а она всё говорит. Положив трубку, сказала, что звонил бывший муж. Не видела его больше года. Он хочет восстановить отношения. Но она при мне сказала: «Между нами всё кончено».
После возвращения родителей сказал им о предстоящей практике, о том, что хочу написать ряд хороших статей. Прощаясь, Елена Антоновна сказала, что они у меня получатся, и попросила после каникул не только звонить, но и приходить к ним.
Ирина проводила до лифта. На улице уже темно. На прощанье я поцеловал её в щеку, хотел приобнять, а она убрала мою руку. Ведь я редко звонил и к тому же наговорил резкостей. Из-за сборов на курорт она была деловито-грустная, устало-задумчивая. Да и чувства ко мне после размолвки поостыли.
4 июня 1961. Воскр. 10.45.
Ни Ирины, ни Прекши, ни Ярошенко не застал. Хотел отвезти Ирине букет сирени, но подарю завтра на вокзале.
Ночь на 6.6.61. 1.11.
Встал в 11. Боясь опоздать, поехал на такси к Курскому вокзалу. Жара на улице. Позже выяснилось, что поезд шёл с Павелецкого вокзала, Ира ошиблась, и я не проводил их.
Поехал на Моховую. Сирень отдал Свете Каравашковой, чем удивил и обрадовал её. Своими переживаниями за меня, помощью конспектами она заслужила этого пышного букета.
Через несколько лет, узнав, что она бросилась с высокого этажа, понял, что тот букет - чуть ли не единственный подаренный в её жизни. Высокая, стройная женщина почему-то не пользовалась успехом у мужчин и покончила с собой. Светлая память ей!
Беседа с Мишурисом оказалась неожиданно тихой, мирной. Он говорил почти задушевно.
Так записано в дневнике. Не помню, о чём речь. Полный провал.
Вернулся, поспал. Вечером Володя Ярошенко успокоил:
- Ничего страшного. Мишурис «поставил тебя на место» и успокоится. Осенью пересдашь, и всё будет в порядке.
Усталость и опустошение. Не думал, что буду так переживать неудачные проводы. Женя Ефимцев напомнил о выезде в Звенигород. Девчонки специально попросили его зайти ко мне.
7 июня 1961. Среда.
Не описал посещение Британской выставки в Сокольниках, по-ездку во Внуково, знакомство с Сахибом Алиевым, приключение с цветами на рассвете у памятника Ломоносову. Нас пытались обвинить в том, что мы рвём цветы с клумб. Но я показал зеленоватые европейские купальницы, очень похожие на забайкальские жарки, и сказал, что мы купили их во Внукове. Сторож глянул на них, увидел, что таких здесь нет, и отошёл. Я сорвал их во Внукове, чтобы узнать, действительно они – родичи сибирских жарков. Позже Валерий Старостин подтвердил догадку. После этого мы с Сахибом допили у меня ром, и я лёг спать.
Ночь на 8.6.61. 1.36. Как и вчера, день солнечный, жаркий. Ливень, хлынув в 18 часов, смягчил жару, освежил воздух, но горячий асфальт быстро высох, и снова вернулась духота.
Купил и отправил домой: маме – джемпер, босоножки, Вале – купальник, майку, Оле – туфельки, куколку-собачку, конфеты, книжки. Папе – фляжку, манки на рябчиков, рюкзачок на охоту.
Зашёл на Тверской бульвар к Володе Писаренко. Он предложил стрельбу влёт. У памятника Тимирязеву порядочной дичи не оказалось. Перед Пушкинской площадью сели отдохнуть на лавочку. Две девушки сами заговорили с нами. Начали с шуток. Особенно сверкала остроумием Светлана, а Ларита лишь посмеивалась, и казалась скучной. Писаренко приударил за Светой. Мы с Ларитой тихо переговаривались о пустяках. Правда, Володя призвал меня жестами быть более активным.
В полночь снизу появилась поливальная машина. Нам пришлось встать. И тут обнаружилось, что симпатичная Света хромает, а Ларита – высокая, стройная девица. Садиться на сырую лавку не стали. Володя пошёл провожать Свету на улицу Горького, а я с Ларитой свернул в Козицкий переулок, где живёт она. У Елисеевского гастронома сказал, что жил здесь в студенческие годы. Она удивилась, что я аспирант. И добавила, что тоже окончила вуз и работает. Во дворе на углу с Пушкинской улицей показала окна своей квартиры на третьем этаже и сказала: «Сейчас я – беспризорная. Родители в отпуске». Боже мой! Это же намёк? Я мог сказать: опаздываю на метро, и попроситься к ней. Но, помня, что утром ехать в Звенигород, я тронул её плечи. Она вздрогнула. Ох, какие крепкие плечи! И сама – красавица. Стоит, улыбаясь. Чувствую, хорошая девица, и сказал, что утром еду в Звенигород, и через пять дней мог бы позвонить ей. Она дала номер телефона.
Побежал на Охотный ряд. Двери метро закрыли сразу за мной. Захотелось позвонить, что я опоздал на метро, а на такси денег нет. Но номер телефона, записанный ею, куда-то делся, я не мог позвонить и больше не увидел её.

ЗВЕНИГОРОД
Утром 8 июня электричка была пуста. Четверг. Женя Ефимцев, Валера Старостин и я опохмелились пивом после вчерашнего коньяка, шутили. Доехали за час. На биостанции нас поселили в палатке № 6. До обеда с удовольствием поиграли в баскет. После поспали.
Вечером пошли с Адель, Нелей Прекшайте, их подругами на Москву-реку. Она узкая здесь, зато вода чище, чем под Ленинскими горами. Женька поймал рака! Валера тоже, а я не смог. До чего же хороши наши девчонки! Яркие купальники, узкие талии, пышные бёдра! Послушали соловьёв. Здесь они поют более разнообразно и неистово, чем на Ленинских горах. Перед сном выпили у костра. Девчонки пили сдержаннее ребят. Неля Прекшайте вела себя умеренно. Я тоже лишь пригубливал, чем удивил её и Аделю.
9 июня пошли на спортплощадку в сосновом бору и стали тягать штангу. Как ни странно, я повторил свои личные рекорды в жиме и рывке, легко толкнул 95, но 100 взять не смог. А Женька взял 100. Валера не стал подходить к штанге: «Не хочу позориться рядом с ними», - пояснил он девчонкам, которые с удивлением смотрели, как я, самый хилый из всех, толкаю тяжёлую штангу.
10 июля пошли в лес. Нас предупредили не шуметь – орнитологи записывают там голоса птиц. Вскоре вся страна услышит их на пла-стинках, выпущенных на Апрелевском заводе.
Накануне отъезда Неля и Адель  пришли с бутылкой спирта и подругами в нашу палатку № 6. Развели спирт. Тосты за окончание биофака, за дружбу, перерастающую в любовь, за удачное замужество, мы, три парня, конечно, поддержали. В итоге понемногу, полегоньку я опьянел. Адель и Неля позвали на танцы.
Я поднялся, но, чувствуя, что меня шатает, извинился и лёг. Женя и Валера ушли. Вскоре я очнулся от поцелуя. Спрашиваю: «Кто это?»
- А вам не всё равно? - девица пристраивается рядом.
- Представьте, не всё равно, - говорю я и поднялся.
- Не перевариваю лишних разговоров во время этого.
- А мне не нравится выражение «не перевариваю».
Девушка вышла и скрылась в темноте. Кто это? Не Адель и не Прекша. Они ведь со мной на ты. Видимо, одна из их подруг.
Утром встал раньше ребят, искупался в Москве-реке и вернулся. Женька и Валера ещё спят. Решил доспать, но уснуть не мог. Меня тошнило. Такого похмелья не испытывал никогда. Вечером пил почти без закуски, которой было мало.
Увидев у палатки загорающую на солнце Нелю Прекшайте, по-дошёл и рассказал о ночном визите. Попросив повторить слова, она, видимо, догадалась, кто приходил, засмеялась, но имени не назвала. Вынесла из палатки термос, бутерброды с колбасой, заварила большую чашку кофе. Спросила, не хочу ли опохмелиться, но я отказался и с удовольствием позавтракал.
Неля спросила, как у нас с Ириной. Сказал, что она уехала с родителями в Крым. Перед отъездом виделся редко, и всё у нас как-то не так. Она сочувственно улыбнулась, но ничего не сказала. Вдруг я передам Ирине. А терять дружбу с ней не хотела.
Неля Прекшайте понравилась своей сдержанностью, не назвала имени ночной визитёрши и не стала говорить об Ирине.
12 июня 1961. Понед.
Возвращались из Звенигорода вечером. Воскресная электричка полна людей. Я не похмелился, а Женя с Валерой слегка приняли. И многие были «выпимши». Запах перегара витал в вагоне.
В 2017 году я заглянул в Интернет и прочёл: «Став доктором сельхозна-ук, профессор Евгений Иванович Ефимцев… внёс вклад в развитие биохимии и радиобиологии. Его научные работы в области фотосинтеза, экологии имели мировое признание. Е. И. Ефимцев был одним из первых преподавателей кур-са радиационной биологии».
Прочтя это, обрадовался за Женю. Но расстроили цифры после его фа-милии: (1934–2004 гг.) Неужели умер? Может, погиб. Был ведь здоровее всех.

СБОРЫ ПЕРЕД ТАРТУ
13.6.61. Вторник.
Сегодня сборную МГУ поселили на базе под трамплином, на берегу Москвы-реки. Спать будем в большой 20-местной палатке. В ней - 18 человек. У входа – тренеры Леонард Алексеевич Васильев и Андрей Борисович Дмитриев. Девчонок поселили на застеклённой веранде деревянного корпуса. А внутри – прыгуны Карпушенко, Кашинский, Карякин, Макаров. Всего 40 человек. Столовая в том же корпусе. Уходить в общежитие, а москвичам домой – только с разрешения тренеров. По утрам – бег вдоль Москвы-реки  и общая зарядка!
Кормёжка потрясающая - на 18 р. в день. Трудно съесть всё, но Виталий Максименко показал, как надо: влил в горло бутылку кефира, съел два салата со сметаной, на первое – харчо, на второе – два отбивных куска мяса. На третье – компот.
Боже мой! Ест как блокадник. Да и такое питание! А в столовой МГУ берёшь рублей на пять, а иногда на три. За месяц до матча с Тарту потренируемся, отъедимся, как следует, наберём сил.
15 июня 1961. Четв. 12.10. Спортбаза.
Усталость, головная боль. Не выспался сегодня. От первой ночи на новом месте долго не мог уснуть, хотя в палатке свежо, прохладно. Тяготит неизвестность с решением кафедры. Так устал от ожидания.
Гнетёт и безденежье. Хоть и едим как на лучшем курорте, но деньги нужны, чтобы купить очки, кеды, вернуть долги. А занять не у кого. Мои постоянные кредиторы Тарас и Гоша уже в Улан-Удэ.
12.21. Читаю Олдингтона. Воспринимаю с трудом. Видимо, разучился просто читать. Ищу афоризмы, фразы, которые могут стать эпиграфами. Изучаю приёмы, стиль, ритм. Вместо того чтобы вкушать естественную простоту - интеллигентская «умзаразумщина», когда всё усложняется. Так знатоки кинематографа видят на экране не жизнь, а игру актёров, трюки, мизансцены.
2.49. Вчера Аделя подошла: «Где ты пропадешь? Звоним по те-лефону, кричим в окно». Сказал, что начались сборы перед Тарту, живём под трамплином, усиленно тренируемся. У нас строгая дисциплина: ночевать только на базе, отбой в 11.
Прошли во двор зоны Д. Сели на лавочке. Аделя сказала, сдали экзамен на «удочки» и довольны. Я говорю, что на журфаке «удочки» обязывают пересдавать.
Тут появилась Неля Прекшайте со спутником. Шли из ресторана. Весёленькие. Не стали задерживать их. Аделя была хмурая. Не хочет ехать в Уфу, работать на кафедре, которой заведует отец. Зовёт на выходные за город, но я отказался.
13.10. Сегодня при первом же броске диска слетели очки, и разбилось правое стекло. Вставил из старых очков стекло - 4,5, вместо - 5,25. Вижу хуже. А на новые очки денег нет. Никогда не падали, и вдруг разбились. В будущем надо привязывать дужки очков.
Хотел написать статью о чудесах Байкала, но от духоты и жары сил нет. А голова заболела от разных стёкол.

ХЛОПНУЛ ДВЕРЬЮ СЛОВАМИ ЭЙНШТЕЙНА
Ночь на 17.6.61. 0.30.
На заседании кафедры Мишурис заявил: «Товарищ Бараев ведёт себя так, что придётся поставить вопрос о его отчислении».
Меня зацепило, и я выдал дерзкую речь:
- Система приёма экзаменов у нас порочна. Нас заставляют зубрить то, что можно легко найти в любом справочнике. Повторю слова Эйнштейна: «На этот вопрос есть ответ в такой-то книге, на следующий вопрос – в энциклопедии».
- На экзамене мой ответ оценили на хорошо, но по настоянию Мишуриса снизили на удовлетворительно. Он считает, что я пишу статьи не по теме диссертации и занимаюсь спортом. Но я защищаю спортивную честь МГУ. Установил рекорды журфака. Сейчас готовлюсь к матчу с Тарту. А с меня требуют пересдачи.
Где, в каком приказе указана пересдача оценки удовлетворительно? На биофаке и других факультетах не требуют этого. И потому я отказываюсь передавать. Приняли в партию, повысили в воинском звании, перевели в политсостав, а Александр Львович хочет отчислить из аспирантуры. Скоро выйдет книга «День мира» с моим репортажем о МГУ. И это станет успехом журфака. Вот смех-то!
Ещё раз вспомню Эйнштейна. Однажды он заявил: «Чтобы стать безупречным членом стада овец, нужно, прежде всего, быть овцой». А я не хочу быть овцой!»
Сказав это, хотел добавить что-то ещё, но, махнув рукой, поки-нул заседание кафедры. Хлопать дверью не стал, так как сделал это словами Эйнштейна. Меня удивили недоумённые взгляды, которыми все проводили меня.
Позже кто-то передёрнул мои слова и сказал, будто я назвал журфак стадом безупречных овец. А что? Разве не близко к этому?
17.6.61. Субб. 10.28.
После завтрака в спортлагере подъехал к Манежу с Леонардом Алексеевичем на его новой машине с удлинённым кузовом. Он разрешил мне съездить в Тарусу. Мой бросок на 44.38 на кубке, и позавчерашний на 43.03, убедили его, что я – на подступах  к первому разряду. О сложностях с экзаменом ему не сказал. Не хочу расстраивать раньше времени. Вдруг решу пересдать?
19 июня 1961. Понед. 10.40.
В «Московском университете» прошла заметка с банальным заголовком «Солнцу и ветру навстречу». За подписью Бадамханд Лхамсурен. Её отец попросил помочь ей написать заметку. Она нужна для поступления в вуз. У меня совершенно не было времени учить её азам. Я сел и написал всё от начала до конца. Между тем, журналистка из неё получится, причём толковая. И я доволен, что помог. Лхамсурен так принял моих родителей, не раз выручал меня деньгами…
Зашёл в редакцию. Женя Макухин попросил обработать статью Миши Гусатинского о поездке штангистов МГУ в Севастополь к чер-номорцам-пограничникам. Сократил в два раза, придумал заголовок «Дружба, крепкая как морской узел».

ПОЕЗДКА В ТАРУСУ
Писаренко позвал в Тарусу с сотрудниками Инфизкульта, я со-гласился. Ока широкая, полноводная. Днём на обеде я отказался от выпивки, чем удивил спутников. Ещё больше удивил их после толкания… полена. Когда я хотел начать вместе со всеми, Володя шепнул: «Пусть выступят все, а ты после». Когда все начали праздновать победу мощного толстяка, Володя объявил:
- А теперь разрешите выступить моему другу.
Все снисходительно согласились, и я толкнул полено на целый метр дальше, чем оконфузил победителя и привёл в восторг его соперников. Юные сотрудницы с удивлением смотрели на меня, довольно худощавого, и подбежали с поздравлениями. Две очень милые красавицы удостоили поцелуями. Володя был доволен больше, чем я. И представил меня как трёхкратного чемпиона МГУ по метанию диска.
Вечером у костра красотки подсели к нам с Писаренко. Я был вежлив, деликатен, но не проявил интереса, нужного им. Володя отлучился с одной из них, а я остался.
Посидев у костра, я ушёл в палатку и уснул. Когда вернулся Володя, не знаю, но утром он был доволен, как и его напарница.
На обратном пути заехали в Поленово, прошлись по усадьбе, фотографировали прекрасные виды. Оттуда увидел Тарусу и понял, что победил, толкая полено в сторону Поленово!
О том, что Константин Паустовский жил в Тарусе, узнал позже и жалел, что не зашёл поклониться за «Золотую Розу», «Повесть о жизни» и сказать о несогласии с нападками Алексея Суркова.
В Москву вернулись воскресным вечером. Я успел поужинать на сборах. Рассказав тренерам и друзьям о победе в толкании полена, рассмешил всех. А Леонард Алексеевич серьёзно сказал: «Рад твоей победе, но будет лучше, если ты внесёшь вклад в победу команды в Тарту».

ЗОВУ ТУРИСТОВ НА БАЙКАЛ
Ночь на 19.6.61. 0.28.
У ДК объявление: «Требуются три человека в поход по Байкалу, Хамар-Дабану. Поход 2-й категории трудности. Николай Соловьёв (№ телефона)». Решил позвонить ему.
Николай Соловьёв взял трубку, ворча на кого-то. Но, услышав, что я хочу посоветовать в выборе маршрута, тут же изменил тон. Ещё больше обрадовался, узнав, что я вырос на Байкале, охотился на Хамар-Дабане. И в завершение он поблагодарил: «Спасибо вам огромное!»
После этого позвонил Светлане Калибиной. Она сразу узнала меня. Завтра сведу две группы, едущие на Байкал.
12.37. Встретил Светлану на Садово-Кудринской и она показалась полнее и выше, чем во Дворце спорта, где мы познакомились. Кроме того, мимо нас прошла Эля Матханова, которая мелькнула в день знакомства со Светой. Что за знак? Может, намёк духов предков – не забывать сородичей?
Через день после поездки в Тарусу встретил ещё одну желающую на Байкал. Таня Шелягина живёт на улице Алексея Толстого. Её квартира необычна. Во-первых, библиотека шикарная. Во-вторых, лепнина под потолком. В-третьих, на стене – барельеф с гладиатором, на другой - рога сохатого с благородной желтизной. Я, сибиряк, не имею таких, и решил при первой возможности обзавестись ими.
Слушая о Байкале, Таня так и ёрзала на стуле, раскачиваясь на нём. Когда я сказал, что она может упасть со стула, она усмехнулась и сказала: «Что это за стул, на котором нельзя покачаться!»
Она хотела поехать на Байкал одна, если не найдёт спутников. Никогда не бывала на нём, но тайгу представляет – была с геологами в экспедиции. Отец служит в Группе советских войск в Германии. Мама с ним. Окончив авиационно-технологический институт, Таня работает научным сотрудником. Живёт одна. На вопрос, как родители могли оставить её одну, ответила:
- Меня с детства приучили к самостоятельности. У нас в семье каждый  волен поступать, как ему вздумается. Самостоятельность, как и ответственность за поступки – полнейшие.
20.50. Весь день было сыро, крапал дождь, дул ветер. Поехал к метро Кировская (ныне Чистые пруды), но Светлана не явилась. А я отпросился с тренировки. Ну, как можно? Плохо, что не получил от неё книги о  Байкале и мои вырезки из газет.
20 июня 1961. Вторник. 14.05.
 Сегодня заседал Президиум Учёного совета журфака. А мне, живущему на сборах, не смогли сообщить. Рудик Борецкий ругал за неявку. Успокоил его, что это к лучшему – наговорил бы ещё хлеще.
Ночь на 21.6.61. 1.34.
Света Калибина принесла книги и вырезки. Отвёз их Тане Шелягиной. Она тут же начала листать, смотреть их. Хотел отговорить от поездки в одиночку, но она нашла попутчика.

ЧУДЕСА СЛАВНОГО МОРЯ.
1. Поющие пески. У Энхалука, в Бурятии.
2. Деревья на ходулях. В бухте Песчаной, на западном берегу.
3. Из-за летних пожаров, неурожая кедровых орехов в Бурятии зимой 1959-60 гг.  убито 70 шатунов. Иркутяне убили больше.
4. Более 200 пещер на Байкале. Есть и подводные.
5. Петроглифы на скалах и у бухты Ая. Из-за подъёма уровня Байкала после появления ГЭС они могут исчезнуть.
В марте 1961 г. москвичи прошли от Исинги до Икатского хребта. Изучали новые маршруты туристов в долине Баргузина.
«Мы поражены прекрасной природой Бурятии, многообразием её видов. Аргада – одна из красивейших рек страны». Из статей «В стране голубых ледопадов», «Гаргинские горячие источники». Аргада, Гарга, Исинга, Улюн впадают в реку Баргузин. Именно из её долины дует знаменитый ветер Баргузин, о котором поётся в песне «Славное море…»
Так, несмотря на экзамены и тренировки, я сколачивал в 1961 году группы туристов, писал о Байкале. Эти строки полезны и сейчас, когда зарубежные маршруты не по карману россиянам.
Путь к Байкалу через Иркутск многие знают. Оттуда - к истоку Ангары, где в порту Байкал можно сесть на теплоход, идущий по славному морю, а также на попутные катера и пароходы.
Менее известно туристам восточное побережье Байкала. Между тем, иркутяне сейчас «голосуют колёсами» в устье Селенги. Берега Посольского сора и Энхалука буквально забиты машинами с иркутскими номерами. В устье реки Турка появился первый на Байкале пятизвёздочный отель, который построен ООО «МетрОполь» Тем, кому он не по карману, можно поставить палатки на берегу озера.
Советую обратить внимание на малоизвестное направление: по-ездом Москва-Тында до Северобайкальска. На турбазе узнаете маршруты на горячие источники у озера Фролиха и другие места. Северный рог славного моря мало освоен туристами. Выбор – в любую сторону твоей души. И главное удовольствие - рыбалка всеми способами, от удочки и спининга, до перемётов и бредней. А зимой и весной – подлёдный лов. За омулей не ручаюсь, но хариуса, окуней будет полно.
Но встаёт вопрос о засорении Байкала. Тут невольно вспоминаю слова Нильса Бора: «Предсказывать очень трудно». Однако он предупредил: «Человечество не погибнет в атомном кошмаре. Оно задохнётся в собственных отходах».

ПРЕДЛОЖЕНИЕ «КОМСОМОЛКИ»
Ночь на 22.6.61. 1.30.
Зашёл в ЦК ВЛКСМ к Лёве Митрохину. Сказал, что учусь в аспирантуре, показал публикации. В 1952 году я критиковал его вместе с Лёвой Спиридоновым: «С олимпийским спокойствием дремлют у входа в спортивный храм два льва, ничего не делая». Помня это, он говорил со мной сухо. И посоветовал обратиться в «Комсомолку» к Борису Грушину, тоже бывшему философу.
Тут же поехал к нему. Боря сказал: «Зная тебя, твой характер, думаю, мы могли бы сработаться». И сказал Валентину Чикину:
- Вот, Валя, знакомься, наш лучший факультетский спортсмен, ярый стенгазетчик. Работал четыре года в Улан-Удэ, сейчас - аспирант журфака МГУ, хочет к нам.
- Я капитан сборной МГУ по лёгкой атлетике, еду на матч в Тарту, а как стану работать, брошу спорт.
- Зачем? – спросил Чикин.
- На спортсменов обычно смотрят косо.
- Нет, - возразил он, - мы смотрим на спорт положительно.
- Нам нужен свежий человек, - сказал Грушин, - который может привозить из командировок яркие материалы. Работы у нас много – по шестнадцать часов в сутки. Одно но: сразу на ставку не берут. Поработаешь месяц-другой на гонораре, проверим со всех сторон, и тогда возьмём либо в отдел пропаганды, либо собкором, у нас есть вакансия в Иркутске. Так что, если желаешь работать, давай!
Ушёл из редакции окрылённый. Но, вернувшись в ЦК и встретив Льва Митрохина, вдруг услышал совет: ехать в «Молодой целинник».
Оказалось, Дима Авраамов и Женя Гудилин уговорили его встать на их сторону. Недавно звонил редактор «Молодого целинника» Осипов и просил послать сильного журналиста. Вот те на! Я – сильный журналист! Узнав о вакансии в Иркутске, я прямо загорелся, и вдруг…
После поехал в Лужники, пошёл с Володей Писаренко на ледо-вый ансамбль «Айс Капейдс». Впечатление не очень. Володя попросил пригласить Нелю Прекшайте и Аделю. Они приехали с другом Ратмиром. Побродили по аллеям Лужников. Потом оставили Володю с Прекшей и поехали домой.
Ратмир живёт в Д-137. Чтобы сократить путь, мы залезли в его комнату через окно. Сначала влез он, а я, взяв Аделю за талию, при-поднял её. Ратмир подал руки, и она легко, как кошка, прыгнула в комнату. Он откупорил бутылку «Российского полусладкого», мы выпили и вышли на улицу через вход в зону Д.
Ратмир оставил нас вдвоём. Мы с Аделей сели на лавке. Я сказал о предстоящем матче в Тарту и о выборе между «Комсомольской правдой» и «Молодым целинником».
- Какая у тебя интересная жизнь! – вздохнула Аделя.
На вопрос, о чём вздох, она сказала:
- Удручает работа на кафедре отца. Знаю наперёд, как и что…
Она поёжилась от подувшего ветра. Я обнял её, чтобы прикрыть спину и плечи. Она вздрогнула, но, поняла, что это дружеский жест. И спросила, почему я не обратил на неё внимания в Звенигороде. Я сказал, что увлечён другой и не мог позволить себе вольности.
- Люба Жаркова говорила мне, что ты пользуешься успехом.
- Она не совсем права: успех есть, но я не пользуюсь им.
Она подняла голову, глянула удивлённо.
- Ты случайно не знаешь Диму Спиченко? – спросил я.
- Как не знать. Биофак не велик. К тому же пытался ухаживать за мной, но он ростом с меня.
- И вот Дима пустил в Улан-Удэ фразу: «Бараев, который не барает».
Аделя от души рассмеялась и сказала:
- Великолепный афоризм! И верю, что это так. Поняла это в Звенигороде. - Кроме удивления в её голосе почудилась сожаление. – Я ведь хотела побыть с тобой.
- А я перебрал и опростоволосился. Тут я вздохнул и поцеловал её. И она ответила страстно. Мы целовались так, будто объяснились в любви. Я начал ласкать её груди.
Но тут она отпрянула:
- Раз уж у нас ничего не было, давай не будем и сейчас.
Встав, поправила юбку и, попросив не провожать её, пошла в свою зону. Уходя, она поднялась по ступеням и, увидев, что я смотрю на неё, махнула рукой и скрылась за турникетом.
Время было не столь позднее. Приняв душ в своём блоке, я пошёл к трамплину на спортбазу.
23 июня 1961. Пятница. 10.58.
Холл 7-го этажа. Жду Чикина. Оказывается, Борис Грушин – ре-дактор отдела пропаганды, член редколлегии, а Чикин заведующий. Но вкалывают на равных, не щадя себя.
12.37. Посмотрел материалы отдела пропаганды за 1959 г.
Валерий Кондаков сказал: ставка литсотрудника – 1100, квартиры не дадут, прописки тоже. А собкором стать легче. Моя прописка в Москве по октябрь 1962 г. До того поработаю в пропаганде. Задача проявить себя так, чтобы меня взяли собкором.
13.00. Сегодня плохо спалось на спортбазе. Ворочался до трёх ночи. Постель стала казаться жёсткой. Вспомнив Аделю, подумал, если буду писать роман, надо бы изменить её имя, иначе её вычислят и без фамилии, которую не называю здесь. Впрочем, пишу о ней хорошо.
Выбор между МЦ  и «Комсомолкой» сложен. Вдруг в Москве не заладится? Впрочем, и в МЦ может случиться то же. Входить в новую редакцию, не зная целинной жизни, трудно.
Диск не слушался на тренировке. За сорок метров спокоен, а дальше не могу. Пригласил на базу Старостина, накормил на талон Жени Макарова, который дома. И поехал с ним на встречу с Таней Шелягиной. Она прочла мои статьи и книги о Байкале - довольна очень. Пригласила домой. Хотела накормить нас, но мы были сыты.
Позже Валера сказал: «У тебя такие интересные друзья!»
13.03. «Молодёжь Бурятии» опубликовала новые маршруты по Байкалу. К понедельнику надо сдать статью в «Комсомолку». Могут дать. А назвать «Прибайкалье – туристская целина». Призвать не только жителей центра, но и уральцев, тюменцев, дальневосточников.
Жаль, но не написал статью для КП, хотя мог бы. И она прошла бы!
Ночь на 25.6.61. 0.51.
После матча СССР-Аргентина накормил на своей базе Володю Писаренко и Яшу Саркисова. Встретил Лину Деревягину, зовёт в гости. Говорит, она одна. Нина уехала. Может, зайти? Но не пошёл.
Во дворе сыро. Огни отражаются от мокрого асфальта. Слышны песни, пьяные голоса. У химиков выпускной вечер.
25 июня 1961. Воскр. 16.12.
Валера получил мои очки. Подогнули дужки в горячей воде. Сидят, как влитые, вижу лучше. Метать будет удобнее. Пообедал с Женей Ефимцевым. Кого только ни приглашал на базу. Уж он-то заслуживает больше других. Но его не взяли на сборы? А в диске он не хуже меня.
Хочу написать Ирине. Не поздно ли? Вдруг они уже возвращаются? Хочу послать снимки, сделанные в Звенигороде и в Тарусе. Но надо купить проявитель, фиксаж.
Ветер распахнул окно, ваза разбила настольное стекло.
Ночь на 26.6.61. 2.16.
Написал Ирине. Дойдёт ли до отъезда? Никогда не теряй надежды. Начинаю предложения на букву Н. Нечего делать, ну и нянькаюсь.
Не влетело бы за то, что не ночевал на базе. Но там так жёстко спать. Но хватит. На часах уже 2.24. Если не высплюсь, будет не голова, а взболтанная помойная бочка.
Надо зайти к Худякову. На кафедре показаться. «Наука и религия» решила дать «Лоскутки на шестах». Никак не ожидал. Там не знают, что статья уже была в «Труде». Но грех в моём положении отказываться от гонорара. Небось, и на дорогу домой хватит.
Рассказал ребятам за обедом историю с находкой денег.
- Студент, спускаясь на эскалаторе в ГУМе, нашёл сверток и отнёс в стол находок. Его развернули при понятых, а в нём 13 тысяч рублей. Говоря об этом, он очень расстроился: «Дома плохо с деньгами, родным трудно, а тут - целое состояние!»
- Но положен какой-то процент от найденной суммы!
- Но никто не откликнулся на объявление по радио. А те, что пришли, оказались не причём. И ему ничего не дали.
- Во дурак! – воскликнул Максименко, - Я бы взял бы пакет, вышел на улицу и, поминай, как звали!
- Да таких честных не бывает,- сказал Макаров, - я бы не отдал.
История вызвала бурю эмоций. Меня спросили, не выдумал ли я? Ответил, что это было со мной. Все ахнули и посмотрели на место, где сидел мой брат, чтобы спросить, так ли это? Но Валера сдавал зачёт и ещё не вернулся к обеду. Увидев, что он подходит к столовой, я сказал, что это – действительный факт, но он произошёл с заочником из Краснодара, который потом очень расстроился.

ВЫПУСКНОЙ БАЛ
Ночь на 1.7. 1961. 0.03.
Выпускной бал журфака шёл в ресторане «Спорт» в Лужниках. В зале кроме пятикурсников - преподаватели, аспиранты, сотрудники. Главные гости - Алексей Аджубей с женой Радой Хрущёвой и племянницей Юлой Хрущёвой, перед которой расшаркивается декан.
Мы с Володей Ярошенко опоздали, и нас усадили напротив них. Рядом с ними - декан Евгений Лазаревич Худяков. Замдекана Ясен Николаевич Засурский - в стороне. Место за столом с начальством нам с Ярошенко досталось, так как не пришли несколько почётных гостей.
Одна из них – Римма Романовна Озерская, моя землячка из Иркутской области, однокурсница Аджубея. Типичная бурятка, выйдя замуж за Озерского, работала с мужем в Улан-Удэ, Чите. После того, как Аджубей возглавил «Известия», он перевёл Озерских в Москву. Алексей Иванович очень хорошо относился к сокурсникам-выпускникам 1952 года. Римма стала заведующей отделом писем «Известий». Она не смогла придти на выпускной бал из-за недомогания мужа.
Когда мы усаживались, Худяков кивнул в ответ на наше привет-ствие, и Аджубей кивнул нам. Глядя на нас, Алексей Иванович  спро-сил его что-то. Евгений Лазаревич ответил. Позже Света Каравашкова сказала, что Худяков представил Ярошенко как американиста, а меня как автора книги «День мира», детища Аджубея.
Какой у Светы слух! Или она читает по губам?
После первых тостов бутылки были початы, но официант, принёс нам бутылки «Столичной» и «Димиат». Наполнив рюмки водкой, бокалы – минералкой, он положил нам из вазы салат и колбасу. Он принял нас за высоких гостей. Выпив и закусив, я огляделся и не увидел среди преподавателей Мишуриса. Это удивило, так как он, пережив блокаду Ленинграда, любил вкусно поесть. Говорят, что и сейчас по ночам открывает холодильник и опустошает его. Но Света Каравашкова сказала, что у него подскочило давление, и врачи уложили его в постель.
Когда грянул джаз-оркестр, почти все начали танцевать. И какие это были танцы! Журналисты, обличавшие стиляг, плясали рок-н-рол, твист, чарльстон почище своих героев фельетонов. Плясал и я, подбрасывая партнёрш вверх. Благо, что потолок высокий. Среди них были Света Каравашкова, Инна Пименова, Лора Космодемьянская.
Выйдя на лестничную площадку, увидел, как Юрий Тепляков бьёт аспиранта Юру Орлова. Сокурсник Саши зажал Юре руки, а Тепляков бил его в лицо. Голова моталась, как груша. Я двинулся вниз, подумав, только драки не хватало мне к моим сложностям.
Увидев меня, ребята тут же остановились. Мне хотелось врезать не только Теплякову, но и парню, который держал Юру. Это же подло держать так! Увёл избитого до крови Юру Орлова в медпункт и вернулся к Теплякову. Тот стал говорить, будто Орлов хотел побить его друга Павла, а он заступился. Я сказал, что Юра никак не мог напасть на кого-то. Представив, как от моих ударов Тепляков и его дружок летят вниз, я всё же сдержался. Чуть позже узнал, что Павел, который держал Юру Орлова, - сын Валентина Петровича Катаева. Тут я подумал: «Если бы я побил их, дело дошло бы до суда».
Но вернусь в ночь на 1 июля 1961 года. Когда Аджубей с Радой и Юлой уехали, стали расходиться и другие. Зал начал пустеть, хотя до конца ещё далеко. Я позвонил Володе Писаренко. Он приехал на такси. Ресторан «Спорт» знаком ему, так как ГЦОЛИФК проводил здесь банкеты. Выпили с ним водки. Закуски полно. Под конец подали кофе с пирожным. Писаренко удивился, с каким шиком идёт наш бал.
Из выпускников журфака 1961 года - самой известной стала Людмила Петрушевская, автор пьес, рассказов, повестей, удостоенных премий. Мог видеть её на выпускном балу, но не знал её в лицо. Даже сокурсники не могли тогда разглядеть в ней будущего лауреата премий.
Церковер, Шлиенков, Туманов попали в «Известия». Павел Катаев - в «Литгазету». Стал детским писателем. У него вышли книги, но вершин отца Валентина Катаева и дяди Евгения Петрова не достиг. О романе Павла «Один в океане» узнал в Интернете: «Его персонажи, лилипуты, матросы и… одиночество». Может, я неправ, но не читал и не хочу: он для меня - подручный палача, который бил Юру Орлова…
А Тепляков, работая в Риге, продолжал буянить, увлёкся преферансом. Проигрывая, лез драться. Женщин менял чаще партнёров по картам. Чем и где он кончил карьеру журналиста, не знаю и не хочу знать.
В конце поговорил с Борей Тумановым, Эдиком Церковером, пожелал успехов в «Известиях», куда их взяли. Эльберда Мальбахова не увидел. Похоже, он отказался от бала, так как билеты были дорогие, а он не смог взять с собой жену, студентку ТСХА.
0.33. Соревнования на приз братьев Знаменских начались с метания диска. 1. Збигнев Пионтковский (Польша) – 56.08. 2. Каупо Метсур (СССР) – 55.15. 3. Джей Сильвестр (США) – за 54. Альгис Балтушникас почему-то мало разминался, больше сидел на лавочке. И метнул лишь на 51, при личном рекорде за 57. Первый рекордсмен СССР из Литвы! Литовцы добились разрешения на его возвращение на родину.
2 июля 1961. Воскр. 12.34.
«Советский спорт» объявил конкурс на лучший рассказ. Не написать ли рассказ «Кубинец на Байкале»?
Ночь, звёзды. Пароход подходит к бухте. Луч прожектора высвечивает бородача в толпе. Он щурится, взгляд насторожённый. Словно высматривает агрессоров. Видит блики в воде и, вспомнив Карибское море, рассказывает о Фиделе Кастро и его дружбе с Хемингуэем…

3 июля 1961 г.
СМЕРТЬ ХЕМИНГУЭЯ
По радио узнал о самоубийстве Хемингуэя. Якобы чистил ружьё и случайно нажал курок. Не мог человек, давно владеющий оружием, поступить так! Помню его слова: «Охотиться, ловить рыбу – лучшие удовольствия в жизни». Но на первом месте была, конечно, литература. Последние годы он чувствовал слежку, уверял, что в его доме установлены жучки для прослушивания. У него заподозрили манию преследования, стали лечить в психиатрической клинике…
Депрессия была. В пожилом возрасте стали сказываться давние раны. Ещё в первой мировой войне, 8 июля 1918 года, из него извлекли 26 осколков снаряда. Врачи с трудом спасли его. Более лёгкие ранения были в Испании, где он в конце 1930-х воевал на стороне республиканцев, против Франко. Во время боёв в Каталонии он познакомился с Антуаном Сент-Экзюпери и Михаилом Кольцовым. В 1944 году при открытии второго фронта высаживался десантником в Нормандии, потом командовал отрядом французских партизан…
Слежка ФБР была жёсткой. Спецслужбы США не могли про-стить писателю поддержки Кубы, дружбы с Фиделем Кастро. Ясно, что этот «колпак» не только отравлял жизнь писателя, но мог и при-хлопнуть его. Не потому ли Хем не оставил предсмертной записки?
В 2011 г. в США вышел документальный детектив «Убить Хе-мингуэя». Автор К.Макдональд утверждал, что самоубийство писателя было инсценировано, а на самом деле его убили.
После смерти популярность Хемингуэя возросла. Его портреты висели в домах. В СССР в 1960-м году вышел двухтомник сочинений. Я купил его в Кремлёвском Дворце на Всесоюзном совещании писателей, художников, архитекторов, кинематографистов. Позже подарил его Михаилу Жигжитову, с которым мы отразили нападение медведя у Байкала. Рекомендуя Жигжитова в Союз писателей, известный прозаик В.Тендряков написал о нём: «Дерсу Узала, взявшийся за перо».
Позже я подписался на 4-томник Хемингуэя. Время от времени беру один из томов и перечитываю его. Все его произведения нравятся мне. Но меня покоробило его мнение о романе Островского «Как закалялась сталь». Он назвал его примитивным.
Уже в XXI веке я узнал, что глава КНР Си Цзиньмин, прибыв в Сочи, посетил дом-музей Николая Островского и высоко отозвался о романе «Как закалялась сталь». Конечно, нельзя сравнивать мнения столь разных людей, но мне приятны слова китайского лидера. Родившись в 1953 году, Си Цзиньмин в юности прочёл Николая Островского, которого в Китае ценят и сейчас. Как ценят и Пушкина, Толстого, и фильмы «Два капитана», «А зори здесь тихие»…

ПОВТОРЕНИЕ СЛУЧАЙНЫХ СТИХОВ
Ночь на 4.7.61. 1.00.
К удивлению и радости получил летнюю стипендию – 180 р. за июль и август. Зря боялся, что лишат. Рудик говорит: «И осенью всё будет в порядке. Для отчисления не дойдёт. Это не в интересах деканата. План подготовки кандидатов наук журфаку надо выполнять».
6 июля 1961. Четв. 7.00 утра.
Ещё не спал. Вечером проводил группу, сколоченную мной: Таня Шелягина, Галя, Иван и Саша. Группа Соловьёва выедет позже, но наметили встречу на Ольхоне. Обе группы поехали по моему маршруту: до Слюдянки и по Кругобайкальской железной дороге.
На обратном пути не пошёл на спортбазу. Хотел выспаться в своём блоке. Зайдя в Главное здание со стороны ДК, услышал оттуда музыку и поднялся вверх. Володя Ярошенко сказал: «Срочно нужны девки». Ну и заказ! Но чего не сделаешь ради друга. Оглядев зал, увидел Земфиру и Зину, которых давно не встречал. Они охотно согласились.
Магнитофон, виски, гитара. Опьянел так, что лёг в комнате соседа-американца, который уехал в  Суздаль. Тут же появилась Зина, легла рядом, но я так устал, что отмахнулся от неё.
Позже проснулся от поцелуя Земфиры. Она симпатичнее, изящнее Зины, и я решил ответить, но она сказала, что сейчас не может, а вечером – пожалуйста. И потом удивила стихами:

Она смеётся надо мной.
Она смеётся подо мной.
Она щекочет мне плечо.
  Она целует горячо…

- Стоп! Откуда ты знаешь это?
- Прочла в стенгазете восьмого этажа зоны Г.
- Я не давал их в стенгазету!
- Но там было название «Случайные стихи» и подпись – Вл. Бараев. Так что прочти окончание.
Я стал вспоминать, но не стихи, а кому их написал. Кажется, Зине и Неле. Земфира подумала, что я не помню, и засмеялась:
- Как ты мог забыть свои стихи?
- Какие это стихи? Недаром я назвал их случайными.
- Тогда слушай окончание!

Она щекочет мне плечо.
Она целует горячо,
А робею перед ней,
Я не умею горячей.
Ну что ты  будешь делать с ней.

На мой вопрос, как она запомнила, Земфира сказала:
- Запомнила потому, что знала тебя. Ты ведь и мне с Зиной написал. После, читая твои статьи в газетах, всё ждала стихов.
- Но я не пишу их, и те были случайные.
- Я рада этой встрече, - сказала она, - Спасибо за приглашение. И жду свидания вечером.
- Но я на сборах, и должен ночевать на базе.
  Земфира огорчилась, но поблагодарила за прямоту.
- Так лучше, чем обещать и не приходить.
Чувствую себя неплохо. Посплю и пойду на тренировку. Никаких угрызений совести нет. Ни перед далёкой Валей, перед Ириной. А вот перед тренером неловко. Он сразу почувствует дисбаланс. Метание диска, несмотря на его тяжесть, тонкая вещь.
Вчера получил письмо от Ирины. «Увидев письмо, - пишет она, - не обрадовалась. Но, прочёв его, поняла, что мне стало приятно».

ОТКРЫТИЕ КИНОФЕСТИВАЛЯ
Ночь на 10.7.61. 0.27.
На открытии Московского кинофестиваля, не имея билетов, по-чему-то верил, что пройду. Прохаживался с улыбкой вдоль Дворца спорта в Лужниках. С таким видом, что все спрашивали у меня лишние билеты. И вдруг увидел у служебного входа Наташу Киселёву, Свету Балашову и Марину. У них два входных, а они хотели пройти втроём. Глянув контромарки, отошёл к стойке и дописал вверху уверенным почерком: «На два лица!»
Нас не пустили в двух  дверях. Тогда я взял контромарки в свои руки и провёл их через третью дверь. Девчонки были довольны и стали благодарить меня, а я их. Так же уверенно подошёл к ложе прессы, контролёр даже улыбнулась нам. Все местазаняты, но мы нашли свободные кресла, и никто не потревожил нас. А места - рядом с трибуной. Люди в ложе – высший свет. Одеты, как на приёмах в посольствах.
Очень понравилась речь Фурцевой. Выразительный голос, мягкие интонации. Английский продюсер начал спич словами:
- Министр культуры у вас очаровательный…
Он говорил и держался так свободно, будто не на международ-ном кинофестивале, а на своей вилле на берегу океана. Руки из карманов вынимал лишь для того, чтобы выразить величину восторга перед Фурцевой и глубину своих искренних чувств.
Столько улыбок, доброго смеха было во время его выступления ещё до перевода. Многие ведь знают английский. Но после перевода зал ещё больше взрывался аплодисментами.
Екатерина Алексеевна засмущалась, покраснела. Такая представительная публика – члены правительства СССР, дипломаты, послы разных стран, а английский лорд, в присутствии 15 тысяч человек, заявляет о своих глубоких симпатиях. И это похоже на объяснение в любви. Она невольно причёску поправила рукой от волнения.
С удовольствием увидели документальный фильм о Гагарине «Первый рейс к звёздам», польский докфильм «Музыканты». Фильм «Пёс Барбос и необычный кросс», где впервые снята тройка Никулин, Вицин, Моргунов, шёл под овации. Зал принял их с восторгом.
10 июля 1961. Понед. 7.54.
Пишу дома, в блоке Ж-316. Вчера съехали со спортбазы. Здание биофака и часть зоны Д залиты солнцем. Яркое отражение заливает мою комнату. Что-то склоняюсь в пользу практики в МЦ. Столько свежих людей, знакомств будет. Народ съехался со всей страны.
Образован Целинный край, в который вошли пять областей: Целиноградская, Кокчетавская, Северо-Казахстанская, Кустанайская, Павлодарская. Общая площадь равна Украине! У новой столицы - гордое, звучное имя Целиноград!
  Дело не в географическом любопытстве. Целина – это эпопея нашей страны. На передовую линию идут эшелоны молодых романтиков, которые едут строить не только совхозы, но и своё счастье, и счастье нашей Родины.
Печатаю эти строки, и меня подташнивает от пышных фраз. Но привожу их, так как они отражают состояние души молодёжи той поры.
По возрасту я опоздал к Великой Отечественной войне. Хотел воевать за Кубу, но Фидель быстро победил агрессоров. Юра Буданцев сравнил вторжение на Кубу с войной Испании в 1930 годах. И я не прощу себя, если обойду целинную эпопею.
Конфликт будет не только с кафедрой, но и с домом. Отцу не понравится, если я на год покину аспирантуру. Но я готов пойти на временные жертвы. Мне хочется познать жизнь. Журналисту надо знать её основательно, чтобы созидать новое. Но я не отказываюсь от желания стать прозаиком. Напишу книгу о «Молодом целиннике», роман о Московском университете, легенды о великом Байкале.
Мой дорогой прадед Барай! Клянусь, что я вернусь на родину и напишу о тебе и других предках и нынешних потомках!
Уже 8.30. Пора в столовую. Потом сдам эту комнату, перейду в но-вую, в зоне Е, позвоню Грушину, Хмельницкой…
На улице прохладно. Как на Байкале. Боже мой! Именно сегодня Таня Шелягина с компанией вышла на Слюдянке и в эти минуты едет по Кругобайкальской железной дороге! Ох и чуден, прекрасен Байкал в такие часы! Он холоден, суров и в то же время прекрасен своей ослепительной синевой! Именно таким он и нравится мне.

ВЫЕЗД В ЭСТОНИЮ
10 июля 1961. Вечером едем в Тарту. Может, заглянем в Таллин. (Прошу прощения за одну букву Н в конце. Но тогда писали так). Хотел бы увидеть не только Таллин и Ригу. Узнать, на каких холмах стоят они. Видел холмы Брянска, Уфы, Нальчика, Батуми, Ялты, Владивостока, Хабаровска, Иркутска, Улан-Удэ, Красноярска, Свердловска. А хочется увидеть и холмы Алма-Аты, Фрунзе, степи Казахстана, побывать в Караганде, Ташкенте.
…Поселили в общежитии № 3. В комнате № 310: Витя Карпу-шенко и Миша Кашинский у окна, а у дверей - я и Женя Макаров. Все, кроме меня, прыгуны. Витя и Миша - в длину, Женя - высотник.
В те же дни в Тарту шло женское первенство СССР по баскетболу. Наши попутчицы по поезду баскетболистки «Труда» (Москва) выиграли у «Буревестника» (Ленинград). Девки молодые, стройные, но есть и нескладные, тронутые возрастом и закостенелым целомудрием.
Тарту - тихий провинциальный город. Известен с 1030 года как Юрьев. Ярослав Мудрый, захватив город, назвал его в честь своего религиозного имени. Он старше Москвы, основанной в 1147 г. В 1224 г. переименован в Дёрпт (Дорпат). С 1893 снова Юрьев. В 1920-м, когда Эстония стала самостоятельным государством, прежнее название сменили на Тарту. От слова тарбату – тур.
В Москве, увидев на карте, что Чудское озеро рядом с Тарту, по-жалел, что не побывал на месте Ледового побоища, где Александр Невский разбил немецких псов-рыцарей. И Пярну недалеко. В нём живут девчонки из гимназии, написавшие в 1950 г. письмо в СШ-1 Улан-Удэ. Пихла Мильви дала домашний адрес, и мы обменялись письмами. Как бы она удивилась, явись я к ней.
Странно, но в Пярну жил прадед Пушкина Ганнибал. После смерти Петра 1 Меншиков сослал его в Сибирь. На строительство новой крепости в Селенгинске. Ганнибал жил там в 1728-1730 годах. Но в обновлении крепости не участвовал, так как её перестроили до него. Но Ганнибал проектировал крепости в Кяхте и в устье реки Джиды.
Как только Меншиков сослали в Берёзов, дочь Петра 1 императрица Елизавета освободила Ганнибала и устроила его в Пярну. В 1743 году назначила его обер-комендантом Ревеля, будущего Таллина. Комендантский дом, в котором Ганнибал жил десять лет в чине генерал-инженера, я увидел в журнале «Загадки истории», № 45, 2016 г.

ВКЛАД ТАРТУ В НАУКУ И КУЛЬТУРУ
11 июля 1961 г. Записи в музее университета.
Тартуский университет – Ulikooli, основан в 1802 г
Позже узнал, что Тартуский университет основан в 1632 г. королём Шве-ции Густавом II. Эту дату, видимо, скрыли, чтобы Московский университет стал самым старым вузом СССР. Как эстонцы согласились с этим? Видимо, приказали и Москвы. Ведь дата - 1802 год, списана мной в 1961 г.
В 1804 г. – по указу Павла I построено здание Тартуского университета. На пяти факультетах училось 500 студентов. Обучение - на немецком и эстонском языках. К императору Павлу I, в России относятся по-разному. А эстонцы благодарны ему за строительство здания.
Университет имел свою территорию, свой суд, карцер, самоуправление. Полиция не имела права входить сюда. Студенты ходили в своей форме. Сейчас от неё осталась лишь голубая фуражка.
Здесь сестра поэта Жуковского вела литературный кружок, защищал диссертацию хирург Николай Пирогов, увлёкся астрономией Бернгард Струве, основатель Пулковской обсерватории под Петербургом, читали лекции химик Дмитрий Менделеев, языковед Иван Бодуэн де Куртене, редактор словаря Великорусского языка Владимира Даля; известный климатолог Александр Воейков. Актовый зал помнит концерты Давида Ойстраха! Боже! Сколько наших!
Скульптура Ленина в Актовом зале удивила. Он ведь не был тут. Здесь учился его брат Дмитрий Ульянов. В 1914-м началась первая мировая война, его призвали в армию военврачом. Но он служил в Крыму.
С удивлением узнал, что здесь учился писатель Вересаев. В 1949 году учитель географии СШ-1 г. Улан-Удэ Л.Г.Пастернак сказал, что русско-японскую войну ярко описал не только Степанов в романе «Порт-Артур», но и Вересаев. Тут я вставил: «Викентий Викентьевич». Леонид Григорьевич удивился, что я знаю имя, отчество, и посоветовал прочесть его роман «На войне» и «Записки врача». Я прочёл и понял, секрет его искренности - в дневниках, которые он вёл с юности.
В 1884 году Вересаев поступил в Петербургский университет и окончил его кандидатом исторических наук. Увлечение народниче-ством и взглядами Д.Писарева, Н.Михайловского подвигло его поступить в 1888 году в Дерптский университет на медфак. Он полагал, что профессия медика позволит ему быстрее «отправиться в народ» и приносить ему пользу. И он ещё студентом тушил эпидемии холеры.
Писатель Пётр Боборыкин после учёбы в Тарту ввёл в оборот слово интеллигенция. Он считал достойными этого понятия лучших представителей умственной культуры любой профессии, обладающих высокой нравственной основой. Прекрасные преподаватели Тартуского университета, знакомство в Париже с Э.Гонкуром, А.Додэ, Э.Золя, подвигли Боборыкина на создание этого понятия. Позже его сузили до социальной прослойки между рабочими и крестьянами, назвав интеллигенцией работников умственного труда. И слово стало нарицательным - с эпитетами гнилая, либеральная.
В 1961 году я не знал, что в Тартуском университете работал Ю.М.Лотман. Слушая позже лекции Юрия Михайловича по телевидению, жалел, что не встретился с ним. Он мог прочесть мою статью в Литгазете о моём поиске потомков Николая Бестужева и посоветовать что-то дельное. Издавая в 1995 г. книгу о Гэсэре с фольклористом С.Ю. Неклюдовым, я услышал от Сергея Юрьевича, что Юрий Михайлович Лотман – один из видных мыслителей ХХ века, который во многом изменил взгляды исследователей на культуру и литературу».

СВЯТОЙ КОНСТАНТИН
Выпускник Тартуского университета Константин Пяст стал первым президентом Эстонии. Его мать, Ольга Туманова  дочь русского - городского головы города Валка, а отец эстонец Якоб Пяст – крупный землевладелец. В отличие от земляков, католиков, отец был православным. Их сын Константин ценил как эстонскую, так и русскую культуру. Окончив Юрьевский университет, он стал помощником адвоката. Пытаясь выслужить дворянство, начал службу  в русской армии.
Во время революции 1905 года Константин опубликовал в газете «Teataja» («Известия») воззвание Петербургского Совета рабочих депутатов. Приговорённый к смертной казни, Константин Пятс бежал в Финляндию, где познакомился со Сталиным.
В 1909 году Пяст вернулся в Эстонию, и его арестовали. Год провёл в Петербургских Крестах, заболел туберкулёзом. От него же умерла его жена. После Октябрьской революции 1917 года большевикам не понравился его независимый характер, и он ушёл в подполье. Во время первой мировой войны, когда красные покинули Таллин, а немцы ещё не вошли, Константин Пятс, став премьер-министром, 24 февраля 1918 г. провозгласил манифест о независимости Эстонии.
В феврале 1920 г. РСФСР и Эстония подписали мирный договор о признании независимости Эстонии. Тартуский мир провозгласил новое государство в Прибалтике. Придя к власти, Гитлер, как ни странно, поддержал не профашистскую Лигу ветеранов Освободительной войны, а Константина Пятса, который, решив покончить с  чехардой власти (с 1920 по 1934 годы в Эстонии сменилось 23 правительства), в 1938 году стал президентом Эстонии.
После заключения пакта Молотова – Риббентропа и нападения Германии на Польшу Эстония заявила о нейтралитете. Молотов ультимативно потребовал заключить Пакт о взаимопомощи, который открывал СССР коридор на Запад, более удобный, чем через Польшу.
Во избежание кровопролития Пятсу подписал Пакт  1939 г. После этого в Эстонии разместились 25 тысяч наших солдат, а в июне 1940 г. военный контингент увеличился ещё на 90 тысяч человек.
17 июня 1940 г. на рейде Таллина появились 129 советских ко-раблей и катеров, 75 барж, буксиров, высадив огромное войско. Многие эстонцы не питали симпатии к СССР. Они встретили нас не хлебом-солью, а хлебом с песком. Такие буханки они продавали «оккупантам». Когда 27 августа 1941 г. наши корабли вышли из Таллина, об этом сразу узнали немцы. Их самолёты уничтожили 62 наших корабля и более 10 тысяч человек. Мы не могли защитить свои корабли с воздуха - нашу самолёты фашисты уничтожили на аэродромах. Половина Балтийского флота погибла за три дня в новой Цусиме. Но оставшиеся корабли защитили Ленинград с моря.
Обвинения Пятса справа и слева необоснованы. У Эстонии не было армии и флота, и сопротивляться нам и фашистам она не могла. Однако Пятса обвинили в сотрудничестве с Гитлером. Его арестовали и вместе с сыном и невесткой выслали в Уфу.
Пятс писал Сталину из заключения, но ответа не получил. До нас дошли строки Пятса: «Сталин защищал меня, потому что мы, когда скрывались в Финляндии в 1905 г., обещали помогать друг другу, если кто-то из нас окажется в беде. Спасибо Сталину, что я живу».
Похоже, это написано Генпрокурору СССР в расчёте на то, что Сталин поможет ему. Однако, его освободили лишь после смерти во-ждя. В 1954-м его отпустили на родину. Однако после встреч с близкими его отправили в… психбольницу Тверской области.
Первый президент Эстонии умер в 1956 г. в селе Бурашёво Тверской области. Несправедливо обошлись с ним и эстонцы. Памятник ему в Таллине разрушен в 1940 г. Историк Д. Куприянов пишет: «Сегодня заслуги Пятса неоспоримы – свой крест «святой Константин» (так называют его в Эстонии) пронёс с мужеством и достоинством».
Судьба Константина Пятса огорчила меня. Не знаю, восстановлен ли памятник ему в Таллинне, перенесён ли его прах на родину? Хотелось бы, чтобы это произошло.

ПАТРИАРХАЛЬНЫЙ ПОКОЙ
Тарту, 13 июля 1961. Четверг. 7.30.
Проснулся от холода. Окно распахнуто. На улице тихо, и шуршание метлы дворника кажется громким.
После обеда нас повезли в Кяярике, спортлагерь ТГУ на юго-западе от Тарту, за райцентром Отепя. Плавные холмы, озёра полны тишины и покоя. Проезжая хутор, наш гид-студент сказал:
- Раньше путник мог зайти в любой дом и угоститься там.
- И в Сибири так было, - сказал я Мише Кашинскому, - А беглым каторжникам, клали хлеб, еду на полках у ворот.
Миша шепнул, что гид имеет в виду – до пресловутых колхозов.
В спортлагере домики стоят вдоль берега озера, игровые площадки рядом с домами. Увидев, как высокие парни толкают штангу весом 120 кг, я сказал: «Какие молодцы штангисты!», а мне сказали, что это баскетболисты. Я удивился, узнав, что они крепят силу и мощь штангой.
За лагерем в лесу ели чернику и землянику. Ягод очень много, а я удивился, что они растут рядом. Когда пошёл дождь, мы сели под густые ели, и на нас не упала ни одна капля.
Спустившись к озеру, покатались на лодке. С удовольствием сел за вёсла. Тронув рукой воду, удивился, какая она тёплая, но тренеры ещё до того запретили купаться.
На обратном пути прошлись по Тарту. Но его древности не интересовали прыгуна в высоту Женю Макарова. Он то и дело вздыхал: «Ну и город, ну и люди! Как они тут живут? Скука такая!»
Купил радиолу «Рекорд» рижского завода ВЭФ. Подарок родителям хороший. Радиоприёмник с проигрывателем.
Свитерок Вале присмотрел. Размер 42-й, не мал ли? Вдруг будет туговат для её груди - № 3. Но подошёл в самый раз. Вот такая крошка-жена! У меня 54-й размер и рост 193 см, а у неё 42-й и 150 см.
Зашли на танцверанду. Оркестр играл нестройно. Музыканты какие-то сонные. Поразили липы посреди веранды. У нас бы их срубили, а тут огородили ствол плитками парткета, и так красиво: листва - над головами танцующих! Девицы сидят группами, отдельно от парней. А те, рослые, крупные, сидят насупленные, хмурые. Настороженно смотрят на новеньких. Боясь опоздать на собрание перед соревнованиями, мы поспешили домой. Уснули быстро – патриархальная тишина!

РЕВАНШ ЗА ПОРАЖЕНИЕ В МОСКВЕ
12 июля начался ответный матч. Он проходил на необычном ста-дионе. Из-за крутого холма на той стороне трибун не было. Но трибуны напротив холма забиты доотказа. Эстонцы любят спорт. Кроме студентов на стадион пришли жители Тарту. Для них   матч с Московским университетом - большое событие!
 Парад открытия прошёл прекрасно. В Москве нам выдали новые сине-голубые спортивные костюмы, тёплые, с начёсом. И команда МГУ смотрелась великолепно. На этот раз капитаном нашей сборной был мастер спорта Юрий Петров. Он и поднимал флаг соревнований. В отсутствие Каупо Метсура, который в Москве готовился к матчу СССР-США, капитаном тартусцев стал Март Паама.
Первый день в Москве кончился ничьей 55:55. А в Тарту мы проиграли 79:85. Однако паники не было. Почему-то верили в победу. Сегодня я удивил себя и наших тренеров – метнул копьё на 55 м 76 см.
Меня поставили, чтоб не получить баранку. Система зачёта как в матче гигантов СССР-США: 1-е место 5 очков, 2-е – 3, 3-е – 2, 4-е – 1. А те, кто не сделал ни одной удачной попытки в прыжках и метаниях, получал ноль. Мой брат Валерий и эстонец Март Паама, попадая в ось копья, метали далеко. Я метал спокойно и даже вспомнил копьё Ахилла. По легендам оно было длиннее и тяжелее нынешних, у которых 2 метра 60 см и 800 грамм. Вот это отвлечение помогло оттеснить второго метателя хозяев Пылдсама на четвёртое место. Своим третьим местом я принёс команде на одно очко больше. Кроме того, установил личный и журфаковский рекорд. Кстати, мои рекорды в диске, копье и ядре, держались на журфаке 20 лет.
У брата Валеры все попытки - выше его же рекорда МГУ. В итоге: 63.28. Вечером ему вручили большую плитку шоколада, а мне, за личный рекорд, маленькую. Так приятны эти детские награды! А выиграл копьё Март Паама – 77.40. Член сборной Эстонии.
12 июля неудача в женской эстафете 4 х 100. Валя Григорович повредила ногу, а Рая Пушкова, заменив её, принимая эстафету, чуть замешкалась. Из-за неё мы проиграли эстафету. Витя Попов возмущался: «Зачем поставили её? Если человек суетлив в жизни, то и в спорте подведёт. Барьеристы Нинель Елисеева и Юрий Петров выиграли 80 и 110 метров: 11,0 и 14,7 сек. Поражает долголетие Юрия Петрова. Помню его победы ещё в 1951 году на «Труде» в Сокольниках, где сейчас стадион имени братьев Знаменских, в 1959-м в Ялте, и сейчас в Тарту!
Люба Бушина победила в толкании ядра – 14.48. Мастер спорта Лёва Карпушенко выиграл тройной прыжок – 15.46. Миша Кашинский занял вторые места в тройном и длине. Хотя накануне он и Лёва выпили и допоздна пробыли у баскетболисток.
В диске выступил плохо. Желая поразить всех, как в копье, я хотел метнуть за 45 метров. Ведь были у меня нынче броски за 43 и 44 метра. Почему бы не улучшить их? – думал я.
Хорошо размялся, завёл себя, но от перевозбуждения дважды заступил в предварительных попытках. Но и при заступах диски не летели толком. В шестой попытке – пан или пропал – решил метнуть так, словно от этого зависела моя жизнь. Диск улетел далеко, около 44 метров, но судья заметил лёгкое касание ногой обода круга и не разрешил замерить результат. В итоге – 37.18. Давно не метал так плохо.
И я понял, что мне заводиться нельзя. При моей возбудимости это приводит к срывам.
Тарту, ночь на 14.7.61. 2.04.
В итоге мы победили со счётом 162:145. Этого не ожидали ни мы, ни хозяева. Зимой проиграли 129:134. И вот – реванш!
Победу отметили в столовой университета. Перед каждым из нас оказались полные бокалы шампанского. Растянув его на несколько тостов, я вдруг поплыл. Странно – опьянеть от шампанского. В то же время приятно - и мне, и всем ударило в голову.
На танцах сказал ребятам, как рекордсмен МГУ по диску Горбенко говорил, мол, эстонки любят, когда их хлопают по попе. Услышав это, Женька Макаров подошёл к одной эстонке, начал говорить комплименты и шлёпнул её по ягодице, и тут же получил оплеуху.
Миша Кашинский, знавший Горбенко, сказал: «Юра походил на эстонца и весил под центнер. А Женька, худой высотник, кишка рядом с ним. К тому же понял буквально, и потому заработал». Поднимать шум не стали, тренеры, к счастью, не видели. А Женька тут же ушёл.
После танцев прогулялись по ночному Тарту. Север сказывается: белые ночи, хоть уже угасали, но на улицах ещё светло. Рядом шли Тийу Тийтус, Люба Жаркова, Вика Крысина. Леонард Алексеевич, Вадим Козлов, Люба Бушина, Рая Пушкова…

ЭСТОНСКИЕ КОРНИ БЕСТУЖЕВЫХ
Жаль, что Тарту далековат от Таллина, где был зачат Николай Бестужев. В морском сражении со шведами осколок борта от попадания ядра раздробил зубы и чуть не снёс голову офицеру Александру Бестужеву. Подумав, что он убит, его по морскому обычаю хотели опустить за борт, но матросы из уважения к нему решили похоронить на берегу. Там Бестужев вдруг застонал. Его тут же доставили в лазарет Ревеля, который позже стал Таллином.
Александра Федосеевича выходила простая русская девушка Прасковья, здешняя уроженка. Многие нынешние эстонцы хорошо говорят по-русски, а местные русские прекрасно знают эстонский. Есть и смешанные браки. У Прасковьи могла быть эстонская кровь. Она наверняка говорила по-эстонски. Сиделке было всего 15 лет, а флотскому офицеру - 28. Она поила его через соломинку бульоном, молоком. Потом стала готовить обычную пищу.
Когда он поправился, Прасковья сопроводила его в Петербург. Там Александр Федосеевич женился на ней. Венчание прошло в Конюшенной церкви, где позже отпевали Пушкина. И в 1791 году, в 16 лет Прасковья родила ему сына Николая, будущего морского офицера, художника, писателя, автора книги «Опыт истории российского флота» и повестей, которыми восхищался Карамзин.
Прасковья Михайловна родила ещё трёх дочерей и четырёх сыновей. «Нас было пять братьев, и все погибли в водовороте 14 декабря», - писал в воспоминаниях Михаил Бестужев. В их число входил знаменитый писатель Александр Марлинский.
Утром 14 сентября 1825 г. Александр пришёл в Московский полк и с братом Михаилом вывел его на Сенатскую площадь. Их младший брат Пётр стал связным с Гвардейским экипажем, где служил Николай Бестужев. Так братья Бестужевы стали главными организаторами восстания декабристов. Весь Петербург говорил о их роли. В 1980-х годах в Ленинграде с успехом шёл спектакль «Сто братьев Бестужевых». Жаль, не видел его, но название говорит само за себя.
***
Сейчас я один в комнате. Женя Макаров познакомился с баскетболисткой и ушёл к ней. И Лёва с Мишей – в том же корпусе. Они звали с собой, мол, девки, без всяких комплексов, уводят в свои комнаты, а я сказал, мне не нравятся длинные: «Ну их!» Они улыбнулись, но уговаривать не стали. В самом деле, как и в Звенигороде, мне почему-то было даже противно думать об этом.
Завтра покидаем Эстонию. Жаль, не увидел Таллин. Приветствуем друг друга по-эстонски: «Тере-тере, мане кере!» Нечто вроде: «Привет-привет, старый скелет!» Эти слова так подходят мне, в мои 84 года.
  В Москву выехали вечером. Карпушенко и Кашинский вошли в вагон позже всех. Явно поддатые. Позже Миша шепнул, что они сдали один билет и купили коньяк. Проводница, не увидев второго билета, хотела поднять шум, но я сказал, что мы предъявили его раньше…

ДРУЖБА С ПРИБАЛТИКОЙ ПРОДОЛЖИТСЯ
Очень жаль, что матчи легкоатлетов МГУ с Тартуским университетом прервались. Но мои личные связи с эстонцами продолжились. Работая в журнале «Коммунист», я сблизился с Андреем Кочетовым, редактором журнала «Книжное обозрение» и его женой Элеонорой. Наши дачи в Малаховке были рядом. Андрей опубликовал рецензию «От Невы до Селенги» на мою книгу «Высоких мыслей достоянье», которую я подарил им. Мы с женой Валей угощали их бурятскими бузами, приготовленными на пару. Красавица Эля держалась очень мило.
Как же мы удивились, узнав позже, что она - дочь Карла Генриховича Вайно, первого секретаря ЦК компартии Эстонии, выпускника Томского института инженеров транспорта. Побывав у Андрея и Эли дома, мы убедились, что она превосходная хозяйка, готовит изысканные блюда. В августе 2016 года руководителем администрации Президента РФ стал Антон Эдуардович Вайно, внук К.Г.Вайно, племянник Элеоноры Кочетовой, с которой мы дружили на даче. Ничуть не идеализируя их облик, я с удовольствием вспоминаю их.
Учась в МГУ дружил со многими прибалтами. Физик Антс Ко-орт, философы Бронюс Дабкус, Валентин Лазутка, журналист Домис Шнюкас, биолог Нелли Прекшайте, дискоболы Альгис Балтушникас, Каупо Метсур, капитан сборной команды Тарту, и десятки другиъ.
В 1950-60 годах ни один из праздничных концертов в Кремле не обходился без тенора Виргилиуса Норейки, а сборная СССР по баскетболу с Круминьшем, Марчюлёнисом, Сабонисом, Хомичусом была непобедима на многих соревнованиях.
В 1965 году весь мир потряс фильм Желакявичуса «Никто не хотел умирать». Актёры Регимантас Адомайтис, Донатас Банионис, Бруно Оя, Вия Артмане, блистательно изобразили кровавую коллективизацию. Позже Банионис сыграл в фильме «Мёртвый сезон».
Культурные связи с Прибалтикой передавались и по наследству. Дети латыша Мариса Лиепы Андрис и Илзе продолжили славу отца в Большом театре. Солист Большого театра Гедиминас Таранда создал свой балетный ансамбль. Тренер сборной России по волейболу Владимир Алекно завоевал Олимпийское золото в Лондоне. Римас Туминас, худрук театра Вахтангова поднял труппу на новый виток популярности.  Можно продолжить список, но прерываю его.
Писал эти строки 4 сентября 2016 г. во время юбилейного концерта вы-дающегося маэстро Раймонда Паулса, где выступали Алла Пугачёва, Лайма
Вайкуле, Валерий Леонтьев, Филипп Киркоров, Ирина Аллегрова, Григо-рий Лепс… И вспыхнула надежда на возрождение вековых связей с При-балтикой, Украиной, Молдавией и другими республиками. Не намекая на воссоединение, я пишу о возрождении дружбы народов. Впрочем, она не очень-то прерывалась. И концерт Раймонда Паулса ярко иллюстрирует это!
И я поверил, что этот концерт - не случайное сопадение: культурные и экономические связи и дружба с Прибалтикой возродятся.

ПРИГЛАШЕНИЕ АНГЛИЧАНИНА
Москва, ночь на 18.7.61. 1.43.
Субботу и воскресенье 15 и 16 июля провёл в Лужниках на матче гигантов СССР - США. Володя Писаренко добыл для меня красную повязку с надписью «Кино-фото», и я получил право ходить всюду. Заснял Брумеля, Шавлакадзе, Джона Томаса. Тер-Ованесяна, стайера Петра Болотникова, дискобола Джея Сильвестра, прыгуна Ральфа Бостона. В Мексике он установит мировой рекорд, прыгнув на 8.90.
Ночь на 18.7.61
От памятника Пушкину подошёл к кинотеатру «Россия». Спокойно смотрю на публику, идущую на фестивальные фильмы. Тут какой-то англичанин подошёл и предложил билет. Когда я полез за деньгами, он замотал головой: «Ноу, ноу!» Я глянул, не тот ли это продюсер, который выражал симпатии Фурцевой? Такой же седой высокий джентльмен, но не он. Интересно, почему он выбрал меня? Чем я привлёк?
В наши дни, когда европейцы относятся к россиянам, мягко говоря, сдержанно, я с удовольствием вспоминаю тот благородный жест англичанина. И думаю, несмотря ни на что, вернутся времена, когда мы будем так же взаимовеликодушны, как тот джентьльмен, который подарил мне билет на кинофестиваль.
После фильмов «Большой концерт по заявкам» и «Чистое небо» я сфотографировал Элину Быстрицкую, Григория Чухрая, Сергея Юткевича. Направился к выходу и вдруг подумал, а зачем? Можно ведь подождать следующего сеанса.
В нижнем фойе перекусил. Потом поднялся наверх. Увидел в комнате актёров Татьяну Самойлову. Она была без мужа Валерия Осипова, сценариста фильма «Неотправленное письмо», после которого они поженились. Увидев, что я снимаю, она повернулась ко мне и улыбнулась. Затем снял японского режиссёра Кането Синдо, автора фильма «Голый остров», удостоенного главного приза фестиваля.
Спустившись в буфет, чтобы поесть, увидел за стеклом на улице Володю Писаренко. Поговорили с ним жестами, он поднёс к уху руку и ткнул пальцем в себя, мол, позвони. Перед началом увидел Серёжу Шестакова и посадил его рядом с собой.
В ночь на 16 июля проводил Валеру в Улан-Удэ. Радиолу в вагон не приняли, надо оформлять багажом. Кто придумал эту нелепость? А он потерял билет на поезд. Всё перерыл в своём блоке. Потом нашёл в студбилете. Обратно пришлось ехать на такси и везти радиолу. На Ленгоры прибыл около 2 ночи.
В «Комсомолке» Боря Грушин дал тему статьи, но командировку не выписал. Как журналиста он меня не знает, несмотря на статью о Байкале, прошедшую у них. В «Труде» Даль Орлов и Юдович в отпуске. В «Советской женщине» Хмельницкая тоже вряд ли рискнёт. Ася Ефимовна просит найти на острове Ольхон Полину Сафронову, с рыбзавода в Хужире, написать о ней, и обещает хороший гонорар.
Ночь на 19.7.61. 1.19.
Вероятно, страшна минута, когда человека пронзает догадка, которая приводит к тому, что он - серость, обыкновенный человек. Никтожство. Отчего трагедия? От завышения своих возможностей. Если человек думает о себе как о будущем великом писателе, строит безумные проекты, как же больно крушение. И как легко на душе человеку, который делает скромное дело, и не горюет.
Ночь на 20.7.61. 1.19.
Вчера  и сегодня ходил по магазинам. Смотрел пальто, шубы Вале. Есть превосходные и не дорогие. В «Синтетике» одна женщина предложила полупальто из белого меха. Говорит, дочери не понравилось. Вчера сдал кое-что в камеру хранения МГУ, поехал в «Науку и религию», «Советскую женщину», «Молодой колхозник», предложил ряд тем, и они дали другие. Но до командировки не дошло.
Хмельницкая просит прислать отклики на публикацию проекта Программы  партии. Найти женщину большой судьбы, написать очерк о директоре суконной фабрике Клавдии Альцман.
В «Молодом колхознике» встретили особо приветливо. Просят написать о комбригадах. Портрет руководителя сельского райкома комсомола. Володя Титаренко и какая-то симпатичная молодая жен-щина, (кажется, Сергиенко, жена Димы Авраамова) показались хоро-шими людьми. Оставил им «Таёжные мелодии».
Сегодня до обеда проявил 6 плёнок. Потом снова по магазинам.  Послал телеграмму, чтоб выслали 120 на пальто Вале.
После заехал к Ирине, сел писать записку, увлёкся, и вышло 3 стр. Писал на лавочке перед их подъездом. Около 6 часов уехал домой. Посмотрел кино «Казаки». Экранизация тяжеловесная, как и «Поединок». Наша аудитория смеялась над елейным дикторским голосом.
Завтра поинтересуюсь разгрузкой вагонов на Киевском вокзале. Юра Орлов, с которым я, покинув Ж-316, оказался в одном блоке зоны Е, хочет присоединиться.
Плёнки из Тарту получились неплохими. Былина предлагает придти к нему в лабораторию, где всё есть – увеличитель, бумага. Кроме Тарту, снимки с матча СССР-США, кинофестиваля. Чухрай и Самойлова получились хорошо. Быстрицкая – нерезко.
Вчера решил написать статьи о кинофестивале, матче гигантов, о Кубе, Фиделе Кастро. Для Улан-Удэ.

РЕШЕНИЕ ЕХАТЬ НА ЦЕЛИНУ
2.14. Если гонорар будет небольшой, возьму в ЦК ВЛКСМ, направление в Целиноград, получу подъёмные. От «Комсомолки» отказался. Зарплаты нет, статьи будут проходить туго.
А на целине новый круг людей, новая природа, климат. Впечатлений - на всю жизнь. Сказал это Ричарду, а он усмехнулся:
- Ты полон иллюзорной романтики, а                приедешь, столкнёшься с провинциальной скукой.
- Нельзя называть тех, поднимает целину, сеет хлеб, иллюзорными романтиками. Это первопроходцы, - сказал я.
И всё же задумался, стоит ли ехать? Ведь в Целинограде - всё с нуля: поиски квартиры, столовая, командировки, а вернёшься домой, там никого. То есть обрекаю себя на одиночество. А я так соскучался по домашнему уюту, чтобы жена и дочь были рядом.
Милые Валя, Олечка! Что вы посоветуете своему блудному отцу, который уже два года живёт далеко от вас?
И всё равно, чувствую - поеду.
3.45. Рассвело так, что выключил свет. Кажется, решился на крутой поворот в жизни. Редкая возможность представляется. Я даже рад тому, что расстанусь с Мишурисом.
Не хочу пересдавать экзамен с тройки на хорошо или отлично. Об этом даже противно думать. Не хочется выжимать из себя нечто наукообразное о прессе, то есть диссертацию.
Душой и сердцем я журналист-практик. В МЦ нужен ответствен-ный секретарь. Но не хочу сидеть в редакции. Попрошусь в отдел комсомольской жизни, сельской молодёжи, или в пропаганду. Только не спорт. С ним вообще завяжу. Не будет ставки завотделом, стану литсотрудником или спецкором.
Буду работать как вол. Впрочем, дурацкое сравнение. Волы медли        тельны. А я хочу работать яростно, с азартом. Надо ведь оправдать свою фамилию. По-бурятски, бар – барс, лев, тигр. И потому буду хватать тему за горло и волочь в логово - редакцию!
В «Комсомолке» впервые увидел «Молодой целинник». И он понравился. При нехватке шрифтов, линеек вёрстка свежа. А главное, выглядит острой, полезной, нужной для новосёлов.
Хорошо, что мне поставили тройку по партсовпечати и сбавили оценку по истории журналистики. Хотя это явная несправедливость. Могли и зачесть, если бы я не обвинил Мишуриса, а по сути весь журфак в догматизме. И этого мне не простили.
Утром еду в ЦК ВЛКСМ, зайду к Гудилину, и всё! А после скажу сам себе стихами Виталия Татаринова: «Я не думал про славу, ворочал пласты, / Я сегодня по праву с тобою на ты!» Стихотворение называется «Русский хлеб», а я имею в виду и хлеб, и целину.
Страшновато, конечно. Так бывает, когда решаешь прыгнуть в бурную реку и колеблешься перед броском. Прикидываешь, не снесёт ли течение, хватит ли сил до того берега? Я решился. И всё! Теперь я - торпеда под давлением сжатого воздуха, или ракета, с рёвом взявшая мощный старт, вот-вот начнёт полёт к цели!

МОИ ПСЕВДОНИМЫ
В «Молодёжи Бурятии»: В.Свиридов, Б.Володин, Д.Валентинов, В.Владимиров.
В «Московском университете»: К.Ларин, В.Купренко, В.Бурсов, Е.Прокопьев, В.Баргузин. Две пародии, написанные мной с Косолаповым и Силаковым, подписаны - Косибары.
В «Советском спорте» прошла информация по лёгкой атлетике за подписью В.Тасханов (девичья фамилия мамы).
Моё пребывание в аспирантуре заметят все, кто станет изучать под-шивки газеты за 1959-61 гг. Порой мои статьи и информации проходили в каждом номере. А когда шло сразу два материала, давал псевдонимы или публиковался без подписи.
Среди них были и хорошие. Кое-кто стесняется ставить подпись под слабым материалом. А бывает, что автор не хочет вызывать зависть сокурсников или сотрудников по кафедре, и потому публикуется под псевдонимом. Так сделал мой друг-соавтор по «Дню мира» Виталий Михайлин, подписав репортаж Н.Ахимов.
Виталий Михайлин стал доктором физматнаук, профессор МГУ. Причём все изменения произошли в одном и том же кабинете 1-03.

20 июля 1961. Четв. 21.54.
ПРОПУСК – ЖУРНАЛИСТСКОЕ НАХАЛЬСТВО
После встречи в ЦК ВЛКСМ с Гудилиным, который созвонился с Целиноградом, прошёл по магазинам, что купить родителям, Вале и дочке. И пошёл к кинотеатру «Россия», где кончается кинофестиваль. Стоял на ступенях лестницы, по которой в зал идут кинозвёзды, в надежде увидеть очередного иностранца, который возьмёт с собой.
На этот раз такого не оказалось. Желающих сотни, увидев кого-то с билетами, все налетают как птицы на корм, готовые заплатить любые деньги. Но надежда не покидала меня. Перед этим выпил два бокала шампанского. Скинул маску неуверенности, подошёл к боковой лестнице, по которой входят участники фестиваля. И с улыбкой стал наблюдать за ними. Ко мне обратились две девицы, готовые расплатиться натурой. Сказал, что лишних билетов нет. Не снисходительно, а с сочувствием. Стоять с ними не очень лестно, и я пошёл вверх по лестнице. Раскрыв удостоверение Союза журналистов СССР, говорю контролёру:
- Я из Совинформбюро, у меня срочное задание: взять интервью у корейского режиссёра Ким Эн-хана.
Милиционер, увидев кожаные корочки, неуверенно сказал:
- Но тут нужен пропуск участника.
Его слова прозвучали так, что понял - пройду.
- Но сегодня ночью режиссёр покидает Москву, а мне надо встре-титься с ним. Мне не нужен зал, поговорю в фойе.
- Ну, что ж, проходите.
Глянув вниз, я медленно, с достоинством пошёл вверх.
До начала сеанса было полчаса. Взял в буфете кофе, бутерброд, пакетик конфет. Сел в фойе. Огромные высокие стёкла вместо стен, мягкие кресла, стульчики, обитые яркой кожей, треугольные столики со скошенными углами. Сел и стал писать эти строки. Пишу, положив в рот конфеты. И вдруг в голове зашумело. Глянул на пакет и увидел, что там карамель с коньяком. Видимо, малые дозы коньяка обрадовались встрече с остатками шампанского и, чокнувшись, шумнули.
Не помню, какие фильмы смотрел. Привожу этот случай в качестве примера того, как надо вести себя журналисту, который должен проникать всюду, даже туда, где его не ждут.
Позже это качество пригодилось мне, когда позже я брал интервью у совершенно недоступных людей самого высокого ранга.
 
СТРОЙОТРЯД МГУ
12 июля 1961. Суб. 4.00.
Вчера поехал с лектором ЦК ВЛКСМ Верещагиным в стройотряд МГУ на МКАДе (Московская кольцевая автодорога). 899 человек тру-дится в лагере у станции Битца.
У палатки химиков какая-то девушка радостно поздоровалась и спросила: «А Валера приехал?» Ответил: «Нет, он в Забайкалье». Она же показала палатку, где живёт Лариса Лукча. Откуда знает?
На лекцию, которая была интересной, она не пришла. Та девушка наверняка сказала ей обо мне, но Лариса, видимо, посчитала, что в рабочей форме выглядит неважно. А она ведь во всякой одежде красива.
На лекции сидел рядом с начальством: командир лагеря Саша Рудь, парторг  Виталий Цимбал, комсорг Володя Каржавин. Перед началом рассказал Воскову, Феде Лобанову, сидевшим рядом, о победе в Тарту. Особо выделил вклад в победу химиков: Нелли Елисеевой, Вали Григорович и брата Валеры, установившего новый рекорд МГУ в копье. Тут Федя Лобанов попросил меня рассказать о победе в Тарту перед всеми студентами. Выступил неплохо. Слушали с интересом.
Попал в стройотряд по просьбе редакции. Ничуть не удивился встрече с химиками, так как судьба всё время сводит с ними.
Приехав домой, всю ночь печатал снимки из Тарту, кинофестиваля. Остановил только рассвет. Тёмных штор нет.
4.20. Накануне получил от Вали 120 р. Пошёл в «Синтетику» на Ленпроспекте, шуб нет. Одна женщина отвела в сторону и шепнула: «Посмотрите мою. Дочери маловата. Купила за 150, отдам чуть дешевле!» Вижу, шуба новая, выглядит прекрасно, мех плотный, тёплый, подклад шёлковый. Полез в кошелёк, а там 115 р. Женщина вздохнула: «Ну, что вы!», и отошла.
Вышел из магазина, иду к остановке. Вдруг слышу крик. Оборачиваюсь, догоняет та женщина: «Ладно уж, берите!»
Володя Ярошенко одобрил шубу. Думаю, и Вале понравится. Инна Пименова советует сдать шубу в камеру хранения.
После этого позвонил Ирине. Трубку взяла Елена Антоновна. Они после Крыма живут на даче. Она попросила позвонить ей завтра на работу, и она скажет, где Ира встретит меня.

СЕРЕБРЯНЫЙ БОР
Ночь на 24.7.61. 1.51.
Приехал, на даче никого. Ира в своём репертуаре – опоздала. Пошёл на остановку и встретил Елену Антоновну. Она сказала, что Ира скоро приедет, и пригласила на дачу, но я сел на берегу Москвы-реки, рядом с дорогой. Любуюсь закатом солнца, лодками, катерами на реке. И вдруг слышу стук каблучков. Оборачиваюсь, высокая стройная девушка спешит по дороге. Вся в белом, фигурой, походкой походит на Иру. Да это она и есть! Идя навстречу солнцу, улыбается чему-то. «Вдруг рада встрече со мной?», - мелькнуло в голове. Встал, навёл аппарат, щёлкнул затвором и окликнул её.
Ирина взрогнула и, увидев меня, с улыбкой махнула рукой. В те минуты она как никогда походила на Одри Хопберн. Подойдя к ней, поцеловал в щёчку, вручил цветы. Она тронула лёгким поцелуем меня, и мы пошли к даче.
Солнце било в глаза. Ослеплённые им, мы шли молча и улыбались. Сказал, что после отдыха в Крыму она посвежела, стала ещё больше походить на Одри Хопберн. Она засмеялась: в Крыму кто-то тоже сравнил её с ней. Потом призналась, что ждала моих писем, а когда их не было, подумала, что я увлёкся кем-то, и мне не до неё. Но, получив моё письмо, была рада.
Шли, не торопясь. На даче Иосиф Михайлович, как всегда, ду-шевно пожал мою руку, широким жестом предложил сесть за стол. И сразу после ужина родители ушли на прогулку.
Выйдя на веранду, мы стали обсуждать ситуацию с моей практикой. Ирина посоветовала не идти в «Комсомолку», а ехать в «Молодой целинник». Но обязательно продолжить аспирантуру. Потом она ярко, с юмором рассказывала об отдыхе в Крыму.
На другой день мы встретились в том же месте. Ей очень понравилась встреча накануне, и она назначила свидание там же. Ира пришла с подругой, с которой знакома с одного года. Хотят отметить двадцатилетие своей дружбы. Это дочь столь высокого человека, что Ирина не назвала его фамилию. Но та ведёт себя нормально. После ужина втроём пошли в кино. Почему-то дали два фильма: «Образцовые ребята», ГДР, и «Самоуверенный Карандаш». Оба неплохие.
После кино, глядя на закат, Ирина вспомнила Крым.
- Стою в Форосе. Внизу море, лунный след, который бежит от скал на берегу. На тёмном небе мерцают, дрожат звёзды…
2.25. Проблема с деньгами. Сейчас у меня 13 р. Обещали прислать 30. А билет до Улан-Удэ в общем вагоне – 38. Но нужно на цветы Ирине.
4 июля 1961. Понед. 9.13.
Неудобно телеграфировать домой, там ведь трудно с деньгами. Но занять абсолютно не у кого. Все разъехались на каникулы. Может, Исаю Калашникову или Ожигову?
25 июля 1961. Вторник. 9.24.
Встал в 8, чтобы получить перевод. Но и сегодня – нет. Вечером поехал в Серебряный Бор. Застал Иру за переделкой платья, которое она суживала. Сфотографировал её за этим. Она попросила меня подрезать края, и когда я резал, засняла меня. Родители были на работе. Екатерина Григорьевна, кухарка, накрыла стол и ушла на улицу. Мы выпили хорошего вина под тосты. Потом Ира поехала на встречу с мамой, а меня просила подождать здесь. Проводив её до остановки, пошёл вверх по течению. Переехал в Троице-Лыково, прошёл по деревне. Побродил по Татаровскому пляжу. Народу почти не было. Бродил в плавках. Побегал, искупался несколько раз. Плавал с удовольствием.
  К 20.30 подошёл, как договаривались, к даче, а она закрыта. Пошёл к троллейбусному кругу, посидел там и уехал домой. Конечно, растроился и решил прекратить встречи.
Дома перед сном попались на глаза стихи Виталия Татаринова: «Любовь – анекдот, / Хоть числится в ранге романа. / Гремучая смесь из обмана и самообмана».
18.15. Впервые за весь учебный год увидел Юлю с мужем. Почти не изменилась. Сенсация: он получил направление в Иркутск. И они выезжают в академгородок Сибирского отделения АН СССР. Жить будут в 3-м посёлке ГЭС, дом 1, кв. 24. Он продиктовал адрес, а я зачем-то записал.
На вопрос, как живёте, он сказал: «Хорошо, разводиться не собираемся». А Юля сказала, что зимой её подруга Люда Стороженко принесла газету с моей статьёй. «Прочла и мне понравилось». Я не спросил, какая статья, что за газета. Не всё ли равно?

ОБМЕН ЧАСАМИ
Вечером зашли Ричард Косолапов и Володя Силаков. Одобрили покупку шубы, стали вспоминать, как на пятом курсе Силак выменял мою шляпу и рубашку на шерстяной пуловер, тёплый, толстый, немецкий. Я долго надевал его, а сейчас его носит мой отец. 
И тут Рик предложил устроить обмен. Я хотел отдать Силаку свои часы за часы Рика, с которым они обменялись раньше. Но Силак увидел мою «Победу» и сказал, что его часы противоударные, водонепроницаемые, и он меняться не будет. Рик не успокоился и предложил мне добавить к «Победе» будильник.
Когда он сказал это, нас охватил смех, перешедший в хохот. Смея-лись до изнеможения. В итоге Силак согласился, а я, не желая оставаться без будильника, тоже согласился.
- Вы специально решили одурачить меня, – сказал Володя, вызвав новый приступ смеха. Причём, смеялся и он.
Когда они ушли, я осмотрел часы и увидел, что они «Спортивные», на семнадцати камнях, с большой центральной секудной стрелкой. Ци-ферблат красивее, чем у «Победы». Цифрами обозначены лишь чётные часы, а на месте нечётных - фосфорические чёрточки. Так что и ночью будет видно время, стрелки тоже сверкают тонкими линиями фосфора. А мои часы, между прочим, иной раз барахлят, как и будильник. И Силак пожалеет об обмене, который превратится в обман.
26 июля 1961. Среда. 5.14. утра.
Хочу узнать, где застрял перевод. Вечером заказал переговор с Улан-Удэ, а телефонистка ищет мой заказ. Вчера с Володей Писаренко поехали на «Динамо» посмотреть «Привидения замка Шпессарт». Но желающих столько, что билетов не купили.
Встретил художницу Этери. Она иллюстрировала Рабиндраната Тагора, которого опубликовали в «Свет над Байкалом», и ждёт гонорара. (Надо найти журнал и узнать её фамилию). Этери сказала, что брат Самуила Маршака, живущий в США, написал статью «Пять московских художников отреклись от соцреализма». Среди них – Никогосян, пишущий обнажённых натурщиц. Но художники во все времена писали их.
Отец Этери – скульптор Симанович. Говорят, что он известен, его работы стоят в разных местах Москвы.
6.21. Иван Николаевич Ожигов сказал, что до обеда постараются выслать. Обед с 13 часов, значит, у нас 18, то есть 6 вечера.
С миру по нитке, нищему – верёвка. Стыдно заходить на почту.
18.15. Надо всего 50 р. Из-за жалкой суммы не могу выехать. Не обвиняю сотрудников молодёжки. Они, бедняги, бедны.
Кто бы мог выручить? Ричард с Силаком уехали. Лхамсурен? Он с семьёй на даче. Ехать туда неудобно.
А мне уже есть не на что. Стрельнул по рублю у Юры Орлова и Виталия Максименко. (Его настоящее имя Викентий).
27.7.61. Четверг. 12.24.
Вчера всё же поехал к Лхамсурену. От Павелецкого вокзала до Расторгуево. Вышел и не знаю, где искать дачу. Две девушки, заметив, что я в затруднении, подсказали. Сел в автобус. Нашёл легко. У них все дома. Более того, Клара Шодорова приехала утром. Накрыли стол. Я привёз бутылку Российского полусладкого, и они открыли бутылку вина. Сидим, разговариваем, смотрим телевизор, а духа не хватило попросить. Скажут, сто лет не был, а как приспичило, явился. Стало темнеть. Мне предлагали остаться, но я уехал. С К-9 послал телеграмму домой.
Ночь на 28.7.61. 0.40.
После обеда пришла телеграмма: «30 выслано востребование выез-жай Валерий». Но перевода перед закрытием не было.
28.7.61. Пятн.
Перевода нет. Понял, что Валера, никогда не посылавший денег, от-правил почтой, а не телеграфом. Это значит, ждать неделю.
Встретил Баира Гармаева, того, кто оценил мою статью в «Комсомолке». Он дал 9 р. Силак, ещё не уехавший, добавил 10.
Ночь на 29.6.61. 0.20.
К полудню подъехал к Колонному залу, где проходит молодёжный Форум. Писаренко сказал мне о нём. После 15 часов участников повезли в разные стороны. Выбор такой: Мосфильм, студии Конёнкова, Нисского и молодых художников. Володька захотел на Мосфильм. Я согласился, так как это рядом с МГУ.
Провели по музею, оттуда на съёмки фильма «Времена года», потом в тонстудию, где смотрели отрывки из фильмов. Впечатлила юная Марианна Вертинская. Чудесная милая девочка 18 лет, с тёмном свитере и брючках. Грация, улыбка – удивительные.
А вечером в кинотеатре «Россия» увидели её младшую сестру – Ана-стасию. Правда, на экране. Нам показали «Алые паруса». Кроме прекрасной Вертинской удивил Василий Лановой.

РАЗГОВОР С ЧУХРАЕМ
29.7.61. Субб. 10.04.
Позвонил Чухраю. Женщина: «Его нет. Что вы хотели сказать?»
- Предлагаю сценарий, который может снять только Чухрай.
Она засмеялась:
- У него сорок сценариев, которые должен снимать только Чухрай.
- Как он себя чувствует?
- Неважно. Но простите, кто это говорит?
- Аспирант МГУ Владимир Бараев.
- И что вы предлагаете?
- Снять фильм о негре-мстителе, из Африки…
- О-о! - улыбка почувствовалось в голосе, - Это абсолютно исключено, - насколько я знаю Чухрая, - тут я понял, что говорю с его женой, - он не станет снимать такой фильм…
- Об Африке и неграх?
- Да, он не возьмётся за тему не из нашей жизни, тем более, об Африке, о которой он представления не имеет.
- Ну, тогда пусть прочтёт повесть Виктора Рида «Леопард» в номере десять «Иностранной литературы» за прошлый год.
- Я очень благодарна вам, - в её голосе не было усмешки или иронии, он звучал искренне, - я записала номер десять «Иностранной литературы» за 1960-й год.
10.40. На почте нет ни денег, ни ответа на телеграмму. Вчера вечером не знал, куда деть себя от бессильной злобы. Я похож на тигра, запертого в железной клетке. Он пробует отогнуть, раздвинуть прутья, но обломал зубы, поцарапал когти. И понял, никто не может помочь.
А в общежитии отключена горячая вода в связи с ремонтом. Поеду в Донскую баню.
31.7.1961. Понед. 8.35.
Ленинские горы в густой дымке. Солнце еле пробивается сквозь неё. Не туман, а именно дымка, словно от горящего торфа. Но запаха гари нет. Лежу в плавках, чтобы охладиться.
В субботу попарился, помылся в Центральной бане, пошёл в ЦК ВЛКСМ. Гудилин сказал: «Сейчас поздно, разница в три часа. Сейчас в Целинограде 6 вечера. Позвоню в МЦ в понедельник».
Из ЦК пошёл в Колонный зал, созвонился с Писаренко. Встретились, зашли в шашлычную у Никитских ворот. Вдруг красивая женщина за столом спрашивает меня, не бурят ли я?
- Мы недавно принимали дома гостей, – сказала она, - первого секретаря обкома партии Василия Родионовича Филиппова, солиста балета Петра Аюшеева и писателя Африкана Бальбурова.
- Ого, - удивился я, -  всех знаю! Как эта представительная компания оказалась у вас?
- Моего мужа, певца Петра Киричека, приглашают в Улан-Удэ, в театр оперы на весь сезон. Обещают хорошие условия и звание Народного артиста Бурятии. И мы согласились…
- И правильно сделали, - сказал я, - У нас ведь Лев Книппер написал музыку балета «Красавица Ангара», балетмейстер Арсеньев помогал ему, а потом остался на несколько лет…
Звание народного артиста Бурятии увеличивало ставку певцов и актёров. Помимо Р.Книппера этого звания удостоились позже И.Кобзон, Б.Брунов, Г.Великанова, М.Эсамбаев…

Вечером пошли с Володей Писаренко в Колонный зал на открытие международного клуба Форум. С приветствием выступил министр образования Елютин, потом - танцы, игры в фойе. А в кинозале на трибуну вышел Григорий Чухрай и представил свой новый фильм «Баллада о солдате». Вот чудо: на ловца - и зверь!
После фильма подошёл к нему, поздравил с успехом и начал говорить о «Леопарде». Как ни странно, Григорий Наумович заинтересовался. Я назвал № 10 «Иностранной литературы», и пока он записывал, сказал:
- Фильм можно сделать очень не похожим на ваши предыдущие.
- Это как раз хорошо, - сказал он.
Я взял у него автограф. И Володя Ивашов, стоявший рядом, тоже расписался. Какой же славный и юный он! А жена Чухрая, видимо, ошиблась, сказав, что он не возьмётся за фильм об Африке?
Танцы шли до часу ночи. Особенно бесились латиноамериканцы и кубинцы. Взявшись за руки, они прыгали и кричали: «Куба – Си, янки – Но!» Потом танцевали, импровизируя, ни на что не похожие танцы, из которых родились рок-н-ролл, буги-вуги, а позже ламбада и другие танцы.
Ночевать остался у Володи Писаренко. Там на меня набросились огромные клопы, и остаток ночи провёл в отражении их атак.
- Почему не выведешь их? Как можно терпеть такое?
- Это невозможно, дважды вызывал санпидстанцию, они уничтожили, но позже клопы наползли от соседей свепху и снизу.

ПОИСК ДЕНЕГ
1 августа 1961. Вторник. 12.55.
Ленинская библ. Сижу в большом зале. На улице + 33*. Здесь про-хладнее, но всё равно душно. Посмотрел газеты из Улан-Удэ. Почитаю Олдингтона, сколько выдержу. Пот росой на лице.
Гудилина в ЦК нет, отдыхал после дежурства. Пошёл в столовую МГУ под аркой, но народу битком. Зашёл в профессорскую столовую под бывшим ректоратом. Потом поехал на Москву-реку под Ленгорами. Три рослые баскетболистки приехали из Запорожья поступать в МГУ. Разговорились. Я посоветовал обратиться к главному тренеру Давидсону. Но Лена Романова сказала, что им не нравится Москва.
- У вас и река грязная, и газвода тёплая, - добавила подруга.
- Не поступим - жалеть не будем, - засмеялась третья.
Ночь на 2.8.61. 1.52.
Гудилин сказал, что редактор МЦ В.Осипов получил мои вырезки и документы. В середине августа будет ждать моего звонка и вышлет подъёмные. Это хорошо, но где найти деньги сейчас?
Вчера пытались с Валерой Старостиным войти в Дом литераторов. С улицы Герцена перешли на Воровского. Он устал, стал звать домой. Не достучавшись, пошёл вниз. Открываю дверь, а оттуда – пар, жар. Кухня! Вхожу и говорю парню в колпаке: «Мы вышли покурить и заблудились, нельзя ли пройти?» «А билеты у вас есть?» Показываю ему надорванный  билет в Колонный зал, и он сказал: «Пожалуйста, налево вверх».
Поднялись, жмуримся от яркого света. И вдруг вижу за столом своих сокурсниц Нелю Пономаренко и Нину Фролову! Сели с ними, заказали пива. Они читали меня в «Комсомолке» и «Неделе», поздравляют. А рядом чернокожие буги-вуги откалывают!
2.25. Сегодня Гоша Банчиков приехал из Улан-Удэ, подошёл в столовой и огорошил новостью:
- Володька Ильин умер. Пришёл домой, пьяный, уснул и не проснулся. Последнее время закладывал много.
О том, что пил, я знал. Более того, занимался приписками, просил меня расписаться, будто он проводил занятия по баскетболу. Я написал о его проделках в газете. Он пришёл ко мне домой на улицу Лесную, пьяный, стал угрожать. В доме было полно народа, а то бы врезал бы ему и вытолкал. Всё так, но жалко его.
Знал Володю с 1946 года, когда он приехал к сестре Вере Кузьминичне Цыбиковой, главврачу санатория. Потом Володя привёз на Ильинку Геру Носкина, Витю Арбузова, Нёму Беркина. Я доставил их на лодке на остров Ахреевский: Там заночевали.
Володя Ильин старше меня на пять лет. Жалко Тамару Зубакину, которая осталась с маленьким сыном, тоже Володей. В лихие 90-е годы мы организовали совместную компанию «Тацоба»: Танганов, Цоктоев, Бараев, а главбухом стал Владимир Владимирович Ильин…
Уже три ночи. Пора спать, но музыка из «Рекорда» просто чудо - Армстронг и Брассанс. Хороший подарок родителям везу из Тарту.

ПРОЩАЛЬНЫЕ АККОРДЫ
2.8.1961.
Периед отъездом подумал, когда ещё смогу поиграть? Пианино «Otto Нorn Breslau» продано, и помогло мне окончить МГУ. В Целинограде неизвестно, где буду жить. И решил вспомнить всё, что играл тогда.
Зашёл в гостиную 3 этажа зоны Ж и начал с классики: Патетическая соната, «Кампанелла», тарантелла Венеция–Неаполь Листа-Паганини. Потом Тургенев - «Утро туманное, утро седое», романсы Алябьева, Булахова… «Однозвучно звенит колокольчик»… В этой песне звучал очень удачный перезвон. Из украинских песен - «Взяв бы я бандуру», «Чёрные бровi, карiе очи», «Стоит гора высокая, а пiд горою – гай», «Нiчь яка мiсячна, зоряна ясная»… И вдруг услышал со двора аплодисменты и крики «Браво!» Выглянул с балкона и увидел группу девушек и парней. Спрашивают: «Это вы играете?» Киваю, да. «А мы услышали у проходной и подошли». Это - первые абитуриенты въехали в общежитие. Спросил, откуда они. «Как раз с Украины!» Они сказали, что хотели войти в зону, но их не пустили. Попросили сыграть ещё, а я сказал, что мне пора ехать. Но исполнил для них «Прощанье славянки».

Много песен мы с вами сложили,
Воспевая родные края.
Беззаветно тебя мы любили,
Святорусская наша земля!

Высоко ты главу поднимала,
Словно солнце твой лик воссиял.
Но ты жертвою подлости стала
Тех, кто предал тебя и продал.

Аккорды припева у меня всегда звучали особо мощно, бравурно:

И снова в поход труба нас зовёт!
Мы все встанем в строй,
Мы все пойдём в священный бой!
Встань за Веру, Русская земля!

Аплодисменты прозвучали вновь. Выйдя из зоны, увидел, что они ждут меня. Спросили, откуда я, почему играю украинские песни, ответил, шутя, что была на Донбассе дивчина, но… «Вы с такой душой играли наши песни! - спросил парень, - Откуда вы знаете их?».
Я сказал, что у Байкала, где живут буряты, много украинцев. С детства слышал и пел их песни…
А где, у кого сейчас пианино «Otto Horn. Breslau»? Этот вопрос мучил и позже. Так хотелось потрогать его. А увидев, встал бы перед ним на колени, прислонился к клавишам лбом, руками. Потом стал набирать самые первые мелодии, сыгранные на нём: «Ой, Днипро, Днипро! Ты широк, могуч…»  А из бурятских исполнил бы «Шур, шур, дуутэ, Максим Горьки самолёт». Как же нелепо разбился он! В него врезался истребитель сопровождения. А потом рухнул и «СССР-эй самолёт»…

ТЕРМЕНВОКС
Еду после своего концерта и вспомнил лекцию Льва Термена. Опаздывая на неё, боялся, не найду места, чтобы послушать изобретателя. Его терменвокс – первый в мире электронный музыкальный инструмент, привёл в восторг Ленина, с которым он встретился в 1922 г.
Вошёл в Большую физическую аудиторию, уходящую на три этажа вниз, а она пуста. На дне её три человека, я - четвёртый. Подумав, что я попал не туда, услышал голос: «Проходите, не стесняйтесь!» Поняв, что это сам Термен, видел его по телевизору, я спустился. Лев Сергеевич пожал мне руку и пригласил сесть. Он закончил рассказ о встрече с Лениным. Терменвокс так понравился вождю, что он хотел набрать мелодию «Жаворонка» Глинки, но не смог. Владимир Ильич предложил ему вступить в партию, и Термен обещал это.
В 30-х годах Термена командировали в США, но в 1939-м вернули. Он стал конструировать новые музыкальные инструменты. Его жизнь, несмотря на известность, складывалась трудно. Как у всех талантливых людей, у Термена были завистники, писавшие доносы. После возвращения из США в 1939 году его задним числом обвинили в подготовке убийства… Кирова и отправили на Колыму. Там он разработал систему, которая инфракрасными лучами читала вибрацию стёкол в окнах, записывая все разговоры в комнате. Изобретение отметили Сталинской премией первой степени. Но из-за того, что лауреат – зек, о награждении не сообщили. А премию Термен внёс в фонд обороны. В годы войны и позже почти все лауреаты «сдавали премии на атомную бомбу».
В 1945 году в Ялте на встрече Сталина, Рузвельта, Черчилля послу США Гарриману вручили панно из ценных пород дерева, изображающее герб США. Посол повесил его в своём кабинете в Москве, на Моховой 15, где было посольство США. Изучив подарок, спецслужбы подвоха не нашли, и мы до 1952 года прослушивали четырёх послов США.
В 1947 году Термена реабилитировали, но он сам остался в закрытом КБ. В 1948 году его жена Мария Гущина родила дочерей Наталью и Елену. В 1967 году американский музыковед Гарольд Шонберг, увидел в Московской консерватории Льва Термена. Новость в газете «Нью-Йорк-таймс» вызвала дикую реакцию: инструменты Термена изрубили топором, а его уволили. Он с трудом устроился механиком на физфаке.
В 1973 году я снова пошёл на его лекцию. И вновь в Большой физической аудитории всего четыре человека. Он узнал меня и улыбнулся. Я показал ему рассказ «Си-ля-соль-фа-ми-ре-до». О мальчике по фамилии Аватко, который слышал мелодии наоборот.
- Как вы вышли к идее рассказа? - обомлел Лев Сергеевич, - Я специально слушал мелодии наоборот и узнал много любопытного.
- Их используют?
- Да, но не механически. Мелодия навыворот теряет душу. Моя фа-милия навыворот – Немрёт, а герой вашего Аватко - Октава!
Тут Лев Сергеевич глянул на часы, я понял, что он спешит, и не попросил разрешения сыграть на терменвоксе, хотя очень хотел.
В марте 1991 года, в 95 лет, Термен вступил в КПСС. В Ленинском райкоме спросили: «Зачем он вступает в партию, из которой все бегут?» Термен ответил: «Я обещал Ленину». «Чего же раньше не вступали?» О том, что он почти всю жизнь был зеком, говорить не стал.
Герой Советского Союза В.Гризодубова выбила лабораторию для Термена на Ломоносовском проспекте, но в 1992 году враги компартии ночью разгромили её. Новая беда добила великого учёного, и он умер 3 ноября 1993 года. В некрологе писалось: «В девяносто семь лет Лев Термен ушёл к тем, кто составлял лицо эпохи, но за гробом, кроме дочерей с семьями и нескольких мужчин, несущих гроб, никого не было».
Зато он был популярен в США. В Нью-Йорке, в небоскрёбе, который он арендовал, гостили Джордж Гершвин, Морис Равель, Яша Хейфец, Иегуди Менухин, Чарли Чаплин, Альберт Эйнштейн, финансовый магнат Джон Рокфеллер, будущий президент США Дуайт Эйзенхауэр. Они высоко ценили его отрытия. Его дела шли в гору. Договоры - на миллионы долларов. Узнав, что Термена вызывают в Москву, друзья советовали не ехать, но он сказал, что дал слово вернуться, что и сделал в 1939 г.
Его обвинили в связях с сионистами. Предки Термена - из гонимых гугенотов в Швейцарии, не были евреями. Но Лев Сергеевич и позже, особенно в годы борьбы с космополитизмом, обвинялся в сионизме…
ВТОРЫЕ КАСАНИЯ С ПЕРВЫМИ ЛИЦАМИ
Благодаря Льву Сергеевичу у меня родилась теория второго касания. Вед ь через его ладони я прикоснулся к рукам Ленина, Альберта Эйнштейна, Чарли Чаплина, президента США Эйзенхауэра, Рокфеллера… Позже я вторым касанием коснулся рук Сталина. В 1936 году появился его снимок с Гелей Маркизовой на руках, став символом счастливого детстсва. А в 1990 годах я тронул руки и плечи Гели.
21 июля 1891 года цесаревич Николай, отбывая из Верхнеудинска, погладил голову мальчика, подплывшего на лодке. Услышав это в 1957 году от хозяина дома, где мы с женой жили, я попросил его провести ладонью по моей голове: «Благодаря этому меня погладит сам цесаревич». Это так удивило хозяина, что он прослезился. Я стал единственным, кто так оценил его самое яркое воспоминание детства.
Кто-то назовёт это радостью плебея. «Коснулся рук Цесаревича и вождей, А сколько крови на них». Но речь не том. Мне дорого второе касание с Чеховым. 14 июня 1890 года он прибыл в Верхнеудинск. Попадья Никольская узнала Чехова, когда он вошёл в Одигитриевский собор. И продала Чехову свечи, которые он поставил за здравие родичей и удачное путешествие до Сахалина. Как же радовалась она словам Чехова: «Верхнеудинск миленький городок», которые прочла позже.
Не менее дороги мне «касания» Каландаришвили, путешественников Обручева и Кропоткина, по следам которых я шёл в Саянах. На них меня вывели Шарлай Аюшеев и Дымбрен Мунконов, проводники Нестора Каландаришвили и Сергея Обручева…
Впрочем, чего хвастать вторыми касаниями. Ведь я пожимал руки нобелевским лауреатам Нильсу Бору и Льву Ландау, ректорам МГУ Ивану Петровскому и Виктору Садовничему…
Среди встреч с первыми лицами вспомнил рукопожатие с Ельциным. В 1990 году он впервые из всех руководителей государства прибыл в Иволгинский дацан, и я вручил ему журнал «Буддизм», где тогда работал. Фотографы засняли этот момент, но в печать снимок не попал…
После возвращения из США Термена обвинили в шпионаже и вы-слали в Магадан. Из-за обилия рацпредложений администрация лагеря в 1940 году перевела его в «шарагу» Туполева, где он работал с Сергеем Павловичем Королёвым, нашим будущим Главным конструктором.
Печалит не только судьба Термена, но и то, что я не сыграл на тер-менвоксе. Лев Сергеевич наверняка бы разрешил. Я набрал бы «Жаворонка» Глинки, который не получился у Ленина. Так и слышу музыку Михаила Глинки, на слова Нестора Кукольника:

Между небом и землёй
Песня раздаётся,
Неисходною струёй
Громче, громче льётся.
Не видать певца полей,
Где поёт так громко
Над подруженькой своей
Жаворонок звонкийэ
 
ВЫРУЧАЕТ НЕЛЯ ПОНОМАРЕНКО
Ночь на 3 авг. 1961. 1.41.
Утром позвонил в ЦК, но никого не застал и поехал к Неле Пономаренко. Рассказал о ситуации с деньгами, она сама предложила. Полностью повторилось то, что было в 1955-м. Даже сумма совпала. Тогда она дала 500 р. для погашения долга в кассу взаимопомощи, сейчас – 50 новыми деньгами, которые равны прежним пятистам.
Мама Нели и сестра Таня встретили радушно. У Тани был день рождения. Подарил ей красивого розоватого оленёнка из микропористой резины. Купил на выставке в Манеже для своей дочки. Просидел у них полдня. Обед и ужин были превосходны.
Выслал долг Неле из Целинограда. Там мне выдали подъёмные. Потом ЦК ВЛКСМ выбил всем новосёлам ещё дважды. Это позволило отправить большую сумму родителям, чему они очень удивились, а также брату Валерию в МГУ. А Неле послал больше, чтобы она купила коробку конфет.

3 авг. 1961. Четв. 14.00.
Билет в кармане. Поезд 44, вагон 2. Купил с трудом – полтора часа простоял на Ярославском вокзале, а купил в Метрополе. Голова болит, устал, не выспался. Сегодня чуть прохладнее + 25*. В Москву осенью не заеду. С партийного, военного учёта снимусь по почте. Надо взять в камере хранения осеннее пальто.
16.00. «Интродукция и рондо каприччиозо» Сен-Санса звучит из «Рекорда» на весь этаж – двери открыл для сквозняка от жары. И по-трясающая мелодия слышна во дворе. Радиола - на полную мощь.
На улице зной. Пожелтели липы, трава. Но даже в эту пору Москва прекрасна. Грустно расставаться с ней. А от Сен-Санса замирает сердце. И, конечно же, вспомнил строки из «Концерта Мендельсона». Жаль, не опубликовали в газете. Велик объём для многотиражки.
На целине сокращу, сделаю более мужественно. Главный герой - не студент, а целинник, который встретит Нину там.
Ночь на 4 авг. 1961. 2.44.
Проявляю плёнки, а на одной из них Ирина. Может, оставить эту записную здесь? Дома прочтёт отец. Валя, вряд ли.
Завтра встаю рано. ЦК, ГУМ. Если успею, отпечатаю фото. И в Серебряный Бор к Ире надо бы, но… Ну её!

ОТЪЕЗД ИЗ МОСКВЫ
Поезд Москва-Хабаровск. 5 авг. 1961. Субб. 12.16.
Жара в вагоне. Кондиционеров нет. Истекаю потом. Голова бо-лит, хотя спал 7,5 ч. Вчера заплатил за постель, осталось 2 р. Купил и сварил перед отъездом 20 яиц, полкило колбасы, хлеб.
Интересных людей нет. Ни одного приметного человека. На женщинах - убогие сарафаны и юбки. И материал одинаков. Увидят на перроне девчонку в брюках, пальцем тычут: «Стиляга».
В нашем купе едет из Крыма студентка Иркутского ин-яза, деревенская на вид. Лицом ничего, но интеллекта ни капли. С моей Валей не сравнить. Странно, поезд из Москвы, а едут одни провинциалы.
4.00. Вагон пробуждается. Позвякивает ложка в стакане. Воркует малыш, проснувшись в соседнем купе. Солнце за окном. На улице вечером и ночью прохлада.
18.14. Цельнометаллический вагон так раскалился, что, кажется, не остынет за ночь. Поспал час.
20.12. Подъезжаем к Кирову, а здесь темно. Мои часы - по-московскому времени, а тут – два часа разница: 22.12.
20.43. На перроне прохладно. Вокзал новый, с запахом извести, штукатурки. На перроне увидел Фёдора Епифановича Писарева! Едет с дочкой Светой в Иркутск. Говорит, весной ездил в Улан-Удэ хоронить общего с моим отцом друга – Грязнова. После похорон, разбирая вещи, Фёдор Епифанович увидел пистолет, который он привёз ему во время войны, и сейчас решил подарить моему отцу. Патроны уже отдал. А осенью привезёт пистолет. «Новый, весь в масле, сохранился хорошо». Грязнов его ни разу не использовал».
- При охоте на медведя пригодится, если винтовка откажет, - говорит Фёдор Епифанович.
Зимой я бредил стрельбой из пистолета. Надоел, говоря об этом Володе Писаренко и Лёше Подсобляеву. И вот есть возможность пострелять. Пробуду на Ильинке до 1 сентября. Сплаваю в Кочевную падь или пройду к Хамар-Дабану. А лучше всего поехать в Малый Куналей к дяде Саше Леонтьеву, наколотить с е го сыном Володей, моим братаном, шишек, привезти орехов, и, может, встретить медведя.
6 авг. 1961. Воскр. 7.45.
Через три дня увижу Валю, Ольку, маму, папу, Розу с Валерой! И с Валей буду как муж с женой – законно, чисто! Скажи кому, что в Москве ни с кем я не был, не поверят.
В Перми купил на перроне Литгазету. Прочёл статью Валентины Филипповны Елисеевой «Можно ли без стука?» Статья неплоха. Но главный смысл: «Все мужчины подлецы».
7 авг. 1961. Понед. 3.00.
Местное время 6.00. совпадает с Целиноградским. Подъезжаем к Петропавловску. Вчера встретил человека, который бывал в Акмолинске. Саша сам подошёл: «Не в Алма-Ату ли еду?» Он из соседнего вагона. Разговорились так, что дня не хватило. Год проработал на севере, едет с женой и годовалой дочуркой в Алма-Ату. Говорили о Золотой Орде, кержаках, расах, о Целинном крае, о Горьком и Ермаке. Столько знает! Ещё недавно жалел, не с кем поговорить. И я кое-что рассказал, он слушал с интересом. Задавал вопросы, уточнял.
Говорим с Сашей в тамбуре. Вдруг девчонка из двери:
- Эх, вы! Стоите тут и не знаете: человек в космосе! Герман Титов – наш сибирский парень, с Алтая!
Пошли к радио, повторяют экстренное сообщение: «Пролетел над Улан-Удэ, Уралом… Копенгагеном!»


«КАК ТЫ СТАЛ ВОВКОЙ»
Вчера пошёл в 9-й вагон к Фёдору Епифанычу. Его Светку не узнал бы, так выросла. Он стал вспоминать о Кумыске.
- Захожу к вам. А ты бегаешь, прыгаешь. Евдокия Прокопьевна кричит: «Владик! Выйди из шкафа!» «Владик! Не лезь в окно!» «Владик, Владик!» Поймал тебя, обнял и говорю: «Какой это Владик? Это же Вовка!» Отец с матерью засмеялись. Потом вслед за мной и няня Дуся, и родители стали называть тебя Вовкой. Ты ни минуты не сидел спокойно. На фото, которое родители подарили мне, ты во время съёмки дёрнулся, и лицо чуть смазано.
- Когда моя метрика потерялась, - продолжил я, - при получении новой сказал врачу, что меня зовут Володей. Так я благодаря вам я из Владилена превратился во Владимира.
Будь у меня деньги, купил бы вина, но… И они, видимо, едут без денег, не предложили даже чаю.
4.20. Едем по северу Целинного края. Места не отличаются от си-бирских. Саша сказал: «Без зимнего пальто и шапки не обойтись - ветра страшенные. Бураны, вьюги – постоянно».
6.24. Яйца такие грязные купил, зато по 70 копеек - десяток. Помыл, сварил вкрутую. 16 съел, 4 осталось. В кармане рубль. Но хватит. Колбасы грамм 250, две бутылки из-под пива и одна кефирная. Саша пришёл ко мне с пивом. Надо бы сдать их на станции. Вагон-ресторан не принимает. Что-то радио не включают. Как там Гера Титов?
Саша вчера сошёл с поезда с женой и дочуркой. Обнялись, на перроне он помахал рукой: «Дай бог, ещё увидимся!»
Еду сибирскими просторами. Дорога утомительна. Недаром Чехов писал: «Путешествие по Сибири похоже на затяжную болезнь». Через два дня – Байкал. Мой родной, но холодный.
Прежде всего, пойду в тайгу - косить сено, ловить хариусов, охотиться. Сарана уже отцвела. Грустно, что осенью не заеду в Москву, т.к. махну прямо в Целиноград»…

ИДЕАЛЬНАЯ ПАРА
8.8.1961. Вторник. 14.14.
После Новосибирска перевёл часы на Байкальское время. Поспал прекрасно, начал писать, но не хочется.
19.35. Соседка сошла в Клюквенной. В купе появились пожилые супруги, ездили в Красноярск к дочери. 30 лет безвыездно жили на Алдане. Чудесные старики. Такие степенные. Она говорит спокойно, рассудительно, а он поддакивает. А если возражает, то спокойно. Так и живут в мире и согласии. Сидят, щёлкают кедровые орешки.
Она говорит о женщине в Жигайлово: «Курей у ей мало, всего шесть штук. И все плохо несутся, от чего-то пропадають».
На боковых полках разместились молодожёны. Девушка очень походит на жену Женю Голубева Ирину. И внешне, и характером. Только у них – наоборот: она с высшим образованием, а он – «из простых». Ну и пилит почём зря. Поезд останавливается. Она кричит: «Чего сидишь? Беги за хлебом!» А парень хороший, спокойный. Надолго ли хватит?
Такой вот контраст в соседских парах.
Надо бы сдать бутылки на одной из станций. В Канске не удалось.
9.8.61. Среда. 12.12.
Проснулся на станции Зима, вспомнил Евгения Евтушенко. Сдал бутылки, в том числе из-под кефира. Спасибо Жене! Его родная стан-ция оказалась самой доброй для меня. Купил полкирпича белого хлеба, выпил чаю без сахара. А шоколадый цитрон, «Южную ночь» и две коробки конфет не трогаю. Пусть дочка испробует. Съел одно яблоко, с тёмным пятном, остальные тоже - ей и сестре Розе.
Проехали Залари. Дорога петляет: солнце то слева, то справа. От-сюда недалеко до моей Мольки. Старое село затопило Братское море. Многие жители уехали, но часть осталась. В том числе мой кузен, по-сибирски, братан, Игнат Павлович Шангаев.
Старше на 6 лет, он был похож на меня лицом и фигурой. Пишу «был», так как в 1999 г. Игнат умер. Его сын Павел, оставшись один дома, закрыл печь рано и угорел. Но там живёт его сын Алексей.
Промелькнул Кутулик, родина Сани Вампилова,. Знакомые места. Скоро Черемхово, за ним Иркутск.

ГОЛОДНЫЙ ОБМОРОК
18.00. Девчонка вдруг упала у купе проводницы. Та всполошилась: «Что с тобой?» «Голова закружилась, я давно не ела». Проводница в туалете сполоснула её лицо. Налила чаю, дала печенье. Девчонка отошла. До того я видел, что она ходит, понурив голову. Конечно, падеие картинное, но не буду обвинять девочку.
Зашёл в купе, где едет дружная компания, сказал ребятам о голодном обмороке. Девчонки принесли поесть, а в Иркутске парень пригласил её погулять, угостил мороженым, водой, повёл в кафе, а она повернула обратно. Тогда он купил бананы и сказал: «Ну, как я буду есть, а ты стоять рядом? Давай угощайся!» Затем спортсмены подошли, начали говорить и тоже покормили её. А через сутки – Чита, куда она едет.
А я подошёл, улыбнулся, спросил, откуда, куда? «Из Одессы, еду по распределению в Читу, на метеостанцию». «Не одна ты, и я еду впроголодь». «Да что вы? А ходите, улыбаетесь». Дал ей рассказы Керуака. Прочитав, она сказала: «Не понятны подчёркивания». Объяснил: «Вот тут интересное сравнение, там – необычная фраза».
«Вы что, филолог?» Ответил, что я журналист.
В Иркутске идеальная пара супругов вышла. Далее самолётом в Бодайбо, а оттуда в Алдан. Помог им вынести чемодан и сумку.
- Желаю вам самого доброго пути и счастливой жизни, - сказал я, -: Завидую вашему согласию. Вы одна из редких пар, живёте в мире и согласии. Это особенно видно рядом с нашими молодыми соседями…
- Ой, не говорите, - вздохнула старушка, - хотела посоветовать молодухе быть спокойнее, но…
- Это бесполезно, - сказал пожилой муж. Её не исправишь.
Донёс их багаж до выхода с перрона и увидел Фёдора Епифановича с дочкой. Попрощались, и я пошёл к своему вагону. Иду и думаю, как бы сделать мою Валю такой, как та пожилая алданка. Какой бы мир воцарился бы между нами! И мы стали бы идеальной парой! Но придётся терпеть и на себя посмотреть, сам-то – не ангел. Перестроиться и наладить спокойную жизнь.
Подъезжаем к Байкалу. Проехали длинный тоннель и поворот перед Слюдянкой. Справа Хамар-Дабан, гольцы, пади, распадки. Но все смотрят в сторону синего моря, прильнув к стёклам.
Дома увидел распечатанное письмо Тани Шелягиной. Она с восторгом описала путешествие по Байкалу: «Твой маршрут оказался очень интерес-ным. Когда мы рассказали о кругобайкальской дороге на Ольхоне, все поза-видовали нам. Спасибо за всё, что ты сделал для нас. Целую, Таня».
На уверения в том, что у нас с ней ничего не было, я только посоветовал маршрут, моя Валя махнула рукой.
 
ЛОСЬ, УБИТЫЙ БРАКОНЬЕРОМ
С удовольствием кошу сено, рыбачу, пилю и колю дрова. Высокой поленницы хватит на зиму. Сходил на Тархов ключ. Медвежьих следов не видел. Встретить хозяина можно в Кочевной пади или на Метешихе, ближе к Байкалу. Надо попросить у бакенщика лодку и сплавать туда. А ещё хочу взобраться на гору Могой-ула - найти расщелину, через которую в пещеру попадает свет. Увиденное во сне, в детстве, казалось реальностью, и я хотел попасть в пещеру сверху.
Фёдор Епифанович приехать не смог. Пистолет отдаст отцу позже. А он - Валере, так как считает его спокойным, а меня нервным. Он боялся, что я мог употребить «пушку» не по делу.
Встретив бакещика, я договорился о лодке, а он рассказал, как охотник завалил лося… мелкашкой.
- Да ну, дядя Ганя, брось заливать!.
Знал его с детства и продолжаю звать так. А он меня: «Вов», но иногда - по имени, отчеству.
- Вот те крест! – ответил он, перекрестившись. – Пошёл мужик с Таловки по первому снегу вверх по Метешихе, разведать белок. Год назад на орехи был урожай. Нашёл кедрач, а кобель залаял так, что стало ясно: не на белку, а на изюбря.
- Да, по лаю можно понять, кого поставила собака.
- Пошёл охотник на лай и увидел, кобель поставил не изюбря, а лося. Но как возьмёшь мелкашкой? У него рога огромные, похожи на соху, потому и называют сохатым. Кобель хочет сзади цапнуть. Лось поворачивается к нему, хотя мог не обращать внимания. Ноги могучие, длинные – деревья мнёт, как солому.
Гора мяса, а как взять? И стал стрелять в живот. Шлёпает пулю за пулей, а лось «не замечает» их. Но повернул к охотнику. И тогда тот решил ослепить лося. Ведь он белок бил в глаз. Выстрелил, но от волнения попал в рога. Пуля, с жужжанием - вверх. Когда, наконец, попал в глаз, лось мотнул головой и попёр на мужика. Но с одним глазом потерял глазомер и застрял рогами между деревьями. И охотник выбил ему второй глаз. Кобель кружит возле лося. Ослепший зверь отбивался копытами - на лай. А охотник продолжил стрелять по глазам, и добрался пулями до мозга лося.
- Кошмар! Дядя Ганя, это же браконьерство!
- Так-то так, но… Вернулся в Таловку, запряг коня в сани, а взял двоих соседей. Мясо, шкуру, рога увезли домой.
- Жалко лося, убитого так.
- Но как отказаться от мяса? Когда потрошили, увидели, живот весь в крови, перемешанной с калом…
- Так ты разделывал лося?
- Да, было дело, - признался он.
- Какая жуткая смерть – ослепить и добить слепого!
Через три года узнал, что тот мужик стал кричать по ночам: лось шёл на него с рогами. И позже попал в психколонию, где и умер.
После никто не видел лосей в низовьях Селенги. Обычно охотников-сибиряков изображают добрыми. А они разные. Вспомнил медведя, на которого шофёр семь раз сбивал колёсами…

КАК Я ПТИЦ ПОЖАЛЕЛ
Затронув охотничью тему, вспомнил мартовское утро, когда я шёл по Ахреевскому острову и остановился перед плетнём, из-за которого неслись непонятные звуки. Мне пятнадцать лет, я уже обошёл весь правый берег Селенги, где с Гошкой Ощепковым завалил косулю, ходил с Женькой Мысиным по Пьяной и Ловцовой падям, у хребта Хамар-Дабан. Но эти звуки услышал впервые: клёкот, шипенье, треск. Они насторожили и взволновали меня.
Взведя курки своего Зауэра, я подошёл к плетню, глянул сквозь него и замер от изумления - более десятка косачей собрались на поляне. До того я не видел тока тетеревов даже в кино. Косачи выясняли лидеров, а самки в стороне, внимательно наблюдали за поединками. Растопыривая перья на крыльях, хвостах, самцы надували зобы, шеи, с оранжево-красными пятнами.
Начав выбирать, в кого стрелять, я решил подождать, когда один косач оттеснит соперника к третьему, и убить их. А потом выстрелить по взлетевшей стае. Штук пять мог бы взять запросто. Но, видя, как самцы с клёкотом сталкиваются зобами, хлопают крыльями, так залюбовался поединками, что мне расхотелось стрелять.
Такое солнечное утро! Птицы устроили олимпиаду, праздник, смотрины. Тетёрки ждут, когда косачи выяснят отношения и обра-тят, наконец, внимание на них. Кстати, более серые, даже тёмные, они выглядели гораздо скромнее своих партнёров.
Поединки не страшны - тетерева стукаются зобами, бьют крыльями и расходятся. Токовище усыпано пухом, перьями, но ни капли крови. А у изюбрей, сохатых - страшные раны. И порой, сплетаясь рогами, они становятся жертвами медведей.
Спустив курки, чтобы случайно не выстрелить и не напугать стаю, я вернулся домой. Рассказывать никому, кроме отца, не стал. Он посмотрел на меня с улыбкой и не укорил. Вспомнил, как я на Байкале жалел селезней, которые подлетали к нашим чучелам, а мы расстреливали их, беззащитных, когда они плюхались в воду.
В фильме «Охотник на оленей» герой в исполнении Роберта де Ниро прицелился в вожака стаи. Но, увидев, его красоту на фоне чудных гор, охотник опустил ружьё, чтоб не нарушить гармонию природы. А ещё вспомнился рассказ о Ленине, который, увидев вышедшую на него лису, так залюбовался ею, что не стал стрелять.
***
- Еду на уазике от Щучьего озера, - говорил журналист Эдуард Буерачный, - вижу, куропатки летят за холм. Там на рытвине рассыпано зерно по пути на элеватор. Отъехал за куст, взял малокалиберку, целю. Хлесь – птица падает! И тут же подлетают другие. Хлесь – ещё одна! Семь штук убил! Ох и глупые птицы, соседки гибнут, а они продолжают клевать.
- Перестань, умник! – обрываю его, - Из-за таких, как ты, скоро вся долина Селенги опустеет!
Буерачный осёкся и умолк. В 1968 году после публикаций в журнале «Байкал» книг Стругацких, Белинкова, которые привёз я, меня на совещании назвали внутренним эмигрантом. И тут на трибуну вышел Эдуард, редактор «Молодёжи Бурятии». Я напрягся: сейчас приложит меня, вспомнив, как я оборвал его. Но…
- Не делайте врага народа из автора «Тайги моих тревог» и статей в защиту Байкала! – сказал он, - Ведь помимо всего Бараев отстаивал честь Бурятии на спартакиадах народов России и международных встречах в Улан-Баторе и Тарту.
Это был единственый голос в мою защиту. Но меня всё же уво-лили, и я уехал из Улан-Удэ. А смелость Эдуарда Буерачного поразила: он – не смотря ни на что, он пытался защитить меня.

ЗАБОЙ БОРОВА
Огурцы, помидоры созрели. Мы стали есть их. Картошка кончилась, начали подкапывать новую, но она мелковата, дозреет в сентябре. С продуктами стало туго. Санаторий давно перестал выдавать еду сотрудникам. И отец, уезжая в Турунтаево, велел мне забить борова.
Роза увела Ольку со двора, чтобы не травмировать забоем. Охотничим карабином, калибр 8,2, я выстрелил в лоб борова. Он упал. Разрезал горло, выпустил кровь в кастрюлю. Зажёг паяльную лампу и стал палить щетину. А боров начал дрыгать ногами! Как так? Пуля пробила лоб, мозг, лежит сплющенная в корыте. Поняв, что болевые рефлексы свиньи угасают не сразу, я потушил лампу и опалил шкуру через час.
Вспомнилось, как во время сожжения Григория Распутина его труп вдруг поднялся и сел. А ведь до того его отравили цианистым калием, влепили несколько пуль и утопили в проруби. Как он ожил? Пишут, есть люди особого психофизического склада, которые и после смерти ощущают огонь и боль.
Ещё давно я завещал кремировать себя, доставить прах в Улан-Удэ и похоронить рядом с родителями, у Дивизионной. И сейчас подумал, вдруг я почувствую в крематории огонь и боль?
Разделка туши – дело неприятное. Вскрыв живот, выгреб кишки. Запах крови и кала бил в нос. После этого мама завершила всё сама. Я лишь грел и подносил воду для мытья кишок.
Мама промыла кишки, заполнила их кровью и положила в котёл, где уже варились куски мяса. Печь разожгли во дворе. Иначе в доме стало бы жарко. Всё было вкусно, но есть свеженину в тот день не мог.
На другой день поехал на велосипеде в Троицк за крупой. До магазина километров пять. Попав под дождь и ветер, простыл. Мама дала лекарства. В субботу стал париться в санаторской бане. Поддав жару, хлестался веником на полке. И… очнулся на улице.
Открыв глаза, увидел - все с тревогой смотрят на меня, лежащего на траве и накрытого полотенцем. Спрашиваю, в чём дело? «Ты сознание потерял», - сказал врач Чимит Эрдынеевич Очиров.
Я хотел встать, но он придержал: «Не вставай». Лежу и думаю, не наказание ли это за убийство борова?
Привели Карьку, запряженого в телегу, отвезли домой. Чимит Эрдынеевич послушал грудь, измерил давление и сказал, что у меня плохо с сердцем. Кстати, Карька, на котором я верхом скакал ночью по тайге, был последним из четырёх монгольских коней, которые выручали санаторий в годы войны.

БОЛЬНИЦА В УЛАН-УДЭ
Наутро меня на грузовике увезли в город. В больнице установили диагноз – ревмокардит, и уложили в палату. Я понял: дело не только в простуде, но и в нервных нагрузках. Занятия штангой зимой, по 5-7 тонн за тренировку, экзамены весной, выпускной бал, где спас Юру Орлова от избиения и сам чуть не ввязался в драку. Затем - матч в Тарту, решение ехать на целину. Забой борова и простуда переполнили чашу терпения моего «органона», и довели до сердечного приступа.
Я впервые оказался в больнице. В палате кроме меня - лесоруб из Баргузина, чабан из Хоринска, рабочий Механлита и служащий банка. Два бурята, два русских и еврей. Все – сердечники. Банкир пошёл на улицу и там упал. Врач отчитала его за самовольный выход.
У чабана из Хоринска проблема: не мог глотать таблетки. Выпьет стакан воды, а она - во рту. Морщится от горечи. Наливает ещё стакан, и опять не может. Посоветовал класть таблетку на заднюю часть языка, после чего запивать. Кое-как научился.
Механлитовец высыпал пачку чая в кружку, залил кипятком, настоял его, перемешивая ложкой, и начал пить:
«Ох, чифирок!» Предложил и нам, но мы отказались.
- Чифир вреден сердечнику! – сказал я.
- Но я не могу без него! Только не говорите врачихе.
 - Она и без нас поймёт.
На утреннем обходе врач, красивая молодая женщина, измерила его давление, пульс и спросила: «Опять?» «Что опять?» «Сам знаешь, что!» - и предупредила, что в следующий раз выпишет.
Нам разрешали выходить лишь в туалет. Коридор сплошь уставлен кроватями. Сколько больных со всех концов Бурятии! И все тяжёлые. Ночами доносятся стоны, кашель, хрип, плач.
Особенно жалел пожилого русского мужика из Окинского района,  на границе с Тувой. Дышал с хрипом, захлёбываясь мокротой. Глаза обречённые. После его смерти врач записала пять болезней. На моё удивление баргузинец усмехнулся: «Если что, они и нам понапишут! Им же отчитываться».
Узнав, что я лежу в больнице, меня стали навещать родичи: тётя Надя Хогоева, её сёстры Мюда и Лиза. Тётя Лёля Бараева и её дети Валя, Галя, Сеня, Саша Гармажаповы жили туго. Но тётя Лёля с Валей принесли варёной картошки, а я отдал им продукты друзей, опустошив свою тумбочку, забитую салом, омулем, вареньем, кедровыми орехами, конфетами. Дядя Боря, её муж, был в геологической экспедиции и не посылал денег: у него высчитывали за растрату. Тётя Лёля прослезилась, увидев фрукты, сало, конфеты, которые я им дал.
Баргузинец и хоринец удивлялись, сколько у меня родичей, и как много они приносят. Угощал их, и они с удовольствием ели. Их ведь никто не навещал. А к банкиру ходила жена, но ни с кем не делился.
Из близких друзей приходили Николай Иванович Зугеев с сыном Адиком. Запомнился приход Исая Калашникова. Тогда он работал в «Молодёжи Бурятии». Начал роман «Разрыв-трава». Но говорили не о творчестве, а за жизнь. Он сказал, что однажды, попав в больницу, оглянулся на прошлое, многое пересмотрел. И мне пожелал того же.
В сентябре Валя начала работать в Оронгойской школе. В выходной навестила меня. Мои соседи, не сговариваясь, оставили нас вдвоём. Мы начали целоваться. В это время в палату заглянула медсестра: «Товарищ Бараев! Что вы себе позволяете?» Хотел ответить: «Давно не видел жену», но пришлось выйти на улицу. День был тёплый, солнечный. Я шёл на поправку, и мне разрешили выходить.
Мы сели на лавочку у окон нашей палаты. В осеннем жёлтом пальто, купленном мной в Москве, Валя выглядела прекрасно. Я сказал ей об этом. Мы просидели там до ужина, и я проводил её на поезд, который останавливался рядом с больницей.
Увидев мою жену, соседи удивились, какая она красивая, но ма-ленькая. Чифирист рассказал анекдот: мужик, целуя высокую девицу, туже засаживает шомпол, а целуя маленькую, невольно вынимает его. Ни я, ни мои соседи даже не улыбнулись на это.
Вскоре механлитовец снова заварил чифир. Я напомнил, чем это кончится. А он махнул рукой: «Не посмеют выписать тяжелобольно-го!» Но его выписали. «Буду жаловаться!» - кричал он. Расставаясь с ним, врач сказала: «Я вас предупреждала!» И прослезилась, когда тот ушёл: «Жалко, но такие, как он, неисправимы».
Почему-то не записал имя, отчество врача. Очень славная молодая женщина, она как-то пришла бледная. Я спросил её в коридоре: «Что с вами?» Она улыбнулась и тихо сказала, что у неё сложные дни. Видя, что я не понял, пояснила, в чём дело. На мои слова, что ей надо бы взять бюллетень, она сказала: «Работать некому, а больных много». 
- Таких, как наш банкир? – спросил я.
- У него дела лучше, чем у вас, но он слаб духом.
- Значит, у меня – не очень?
- Вы самый сложный в палате, но одолеете болезнь. Характер сильный. Только нельзя недооценивать её. Спиртное пока нельзя.
- А как спорт? Я ведь играю в баскет, метаю диск, копьё.
- Можно, но осторожнее с нагрузками.
При выписке кастелянша, выдавая одежду, увидела мои рубашки и спросила, откуда такие мягкие, красивые?
- Это чешские рубашки, купил в Москве.
- В Сибирь они никогда не дойдут», - сказала кастелянша.
- Рубашки хороши, - сказала врач, - но не натуральные.

ОРОНГОЙ - ИЛЬИНКА
После выписки прошёл от больницы к станции Комушка и сел на поезд Иркутск-Наушки, который идёт через Оронгой. Через час доехал и направился к школе. Уже смеркалось. Мне повезло. Я увидел Валю, идущую домой с соседкой-учительницей, и начал выразительно покашливать. Подруга испугалась, но Валя сказала ей: «Не бойся и не вздумай бежать!» Поняв, что могу напугать, я окликнул жену, и она увидела меня. Мы поцеловались и пошли к их дому.
Большая комната перегорожена досками. Проход к соседке завешен покрывалом. Никакого уединения. Поужинали втроём. Вина не купил, мне ведь нельзя. Валя постелила матрас на полу, так как её кровать была узка и коротка. Долго говорили-говорили. Угомонились поздно ночью.
Утром они ушли в школу. Я доспал, а после обеда с Валей сели на поезд Наушки-Иркутск. При посадке одна бабка попросила подсадить в вагон. Ступени высоко от земли. Я поднял её мешки, потом стал подсаживать саму бабку. Она оказалась тяжёлой. Лишь посадив её, поднял и Валю. Она не могла дотянуться до двери и обиделась, что я начал помогать не ей, а старушке.
Мы проехали мост через Селенгу, Комушку, Улан-Удэ. Второй мост через Селенгу. Прибыли в Ильинку поздно. Родители не ждали меня и обрадовались возвращению из больницы вместе с Валей. Олька бросилась к нам и не отходила весь вечер.
На другой день мы с Валей и Олей пошли на Селенгу. День солнеч-ный, тёплый. Я заснял дочку на берегу Селенги, где она с вилами в руках ворошит скошенное кем-то сено. На фоне Селенги и горы Могой-ула. Мы с Валей запомнили тот день и прогулку с дочкой.


ВЫЕЗД В ЦЕЛИНОГРАД
Получив деньги из «Молодого целинника», купил билет на поезд, и выехал в Петропавловск, 9 октября 1961 г. пересел на поезд до Целинограда. Всю дорогу думал о перемене в жизни, решал, сколько провести в МЦ и когда вернуться в МГУ.
Несмотря на трудности с жильём, множество командировок, мне нравились реальные задачи, от которых зависели судьбы новосёлов. И почти пять лет я провёл в «Молодом целиннике». Перенесённый ревмокардит не помешал играть в баскетбол и дважды стать чемпионом Целинного края по метанию диска. Целина помогла написать роман «Приходят и уходят корабли». А без познания Великой степи, от Монголии до Каспия, я, пожалуй, не написал бы роман «Гонец Чингисхана». Изданный в Москве в 2008 г., он стал номинантом «Большой книги», а в 2015-м – переиздан в Торонто.
В 1964 году я прилетел в Москву на свадьбу брата Валерия с Аллой и позвонил Ирине. Трубку взяла Елена Антоновна. Она обрадовалась мне. Сказала, что Ира - в Доме отдыха имени Артёма, и попросила съездить к ней. Услышав, что у меня нет времени, она настояла, чтобы мы вместе поехали к Ирине. Заказала такси. Ехали по Ленинградскому шоссе.
В дороге узнал, что Елена Антоновна - директор Музея архитектуры, что Ира увлеклась студентом из Никарагуа, а она и отец - против. «Очень прошу уговорить её от встреч с ним».
Недавно сын одного большого чиновника женился на иностранке, и отца тут же сняли с работы. То же грозило Иосифу Михайловичу.
Прибыв в Дом отдыха, мы увидели Ирину во дворе с латиносом. Елена Антоновна взяла его на себя, а мы с Ирой пошли в другую сторону. Она была рада неожиданной встрече. Походив час по аллеям, попрощался с ней и сел такси, ожидавшее нас.
Елена Антоновна очень благодарила за поездку. Была так возбуждена, что не заплатила за такси, хотя обещала это. А сумма была немалая. Удивило, что она не использовала свою директорскую машину и не попросила лимузин у мужа, заведующего отделом транспорта Моссовета.
Позже Ирина всё же вышла замуж за латиноса, родила сына. Отец устроил ей квартиру в соседнем доме. Значит, всё обошлось – отец остался на посту. А ведь подобный сценарий - квартиру, хорошую работу предсказывал мне Ярошенко. Но в то время я уже оценил свою Валю. У нас родился прекрасный сын Тимур.
В конце 1980-х годах, работая в Останкино, я встретил Ирину там. Отец устроил её в редакцию телефильмов. Ещё до того, увидев мою фамилию на двери рядом с дверью Г.А. Шевелёва, она удивилась, что я - помощник зампреда Гостелерадио СССР. Я не спросил её о родителях, а она не сказала, что в 1971 году отёц Иосиф Михайлович Гоберман удостоен звания Героя Социалистического Труда. Умер он в 1983-м, похоронен на Новодевичьем кладбище.
Целина дала мне многое, но были и потери. Погружённые в битву за хлеб, мы получали отфильтрованную информацию о событиях в стране. Например, узнали об альманахе «Метрополь», истерике Хрущёва против абстракционистов из решений ЦК комсомола, осуждавших Василия Аксёнова, Андрея Вознесенского, Беллу Ахмадулину, Эрнста Неизвестного. Когда Евгений Евтушенко назвал секретаря ЦК ВЛКСМ Сергея Павлова «румяный комсомольский вождь», того сняли.
Отъезд на целину затормозил меня в спорте. Правда, я дважды стал чемпионом Целинного края. Но метал за счёт прежних ресурсов, не тренируясь из-за нехватки времени. А продолжив занятия штангой в МГУ, мог бы, как говорил Юрий Горбенко, войти в сборную страны. После кандидатской диссертации защитил бы докторскую…

ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЖУРФАК!
Мои друзья Володя Ярошенко и Рудик Борецкий защитили диссертации, стали профессорами. Ярошенко выпустил книгу «Чёрный эфир: Подрывная пропаганда в системе буржуазного радиовещания». Живя один, он так и не женился. Слишком резко бросив курить, он от головокружения упал под поезд в Переделкино.
А на соседней станции Солнечной 8 июня 2017 года погибла под поездом Юла Хрущёва. Весной 1961 года мы с Володей Ярошенко оказались на выпускном балу за одним столом с ней, Радой Хрущёвой и её мужем Аджубеем. И вот похожая смерть свела их.
Рудольф Борецкий написал первый учебник по телевизионной жур-налистике. Возглавил в МГУ первую кафедру телевидения и радиовещания. В 1980-х гг. был профессором Силезского, затем Варшавского университетов. Позже заведовал корпунктом журнала «Новое время» в Польше. Рудольф Андреевич умер в 2015 г. Его проводили жена Инна и сын Владислав, заместитель главного редактора телекомпании «Вид». Инна Васильевна, кандидат филологических наук, она в 2012 году выпустила книгу о нём «Жажда к жизни не проходит. Проходит жизнь».
Стали докторами наук Юрий Буданцев, Гомбо Заятуев, Домионас Шнюкас. Не завидую им. У каждого своя дорога. Буданцев работал на журфаке МГУ, но, поссорившись с Павлом Гуревичем, Александром Юровским, не найдя общего языка с Мишурисом, покинул МГУ. Стал профессором МГИМО, но ушёл и оттуда. Подавая надежды в литературе, Буданцев весомого слова в литературе не сказал. Юрий Петрович женился, но к несчастью, его сына, студента МГИМО, убили бандиты. После этого телефон отца умолк. Не знаю, прочёл ли он «Улигер о детстве», где есть добрые строки о нём.
Прочитав «Альма-матер» и «Журфак», Ричард Косолапов сказал: «Ты с детства хотел стать писателем, и добился своего. Твои главные козыри - простота и искренность в изображения чувств. Не каждый способен на такое. Помнишь, дискуссию 1954 года «Об искренности в литературе»?
- Конечно, она завершилась статьёй в «Правде», мол, надо думать, прежде всего, о партийности литературы.
- Так вот, ты – редкий автор, который искренне описывает свои чувства. Это помогло показать не только себя на журфаке, но и университет. Портрет МГУ в «Журфаке» необычный, как и в «Альма-матер». Так что твои книги станут достойным памятником МГУ.
- Но мне неловко за амурные увлечения.
- Наоборот, хорошо, что ты их не скрыл. Все аспиранты, думали о разводах. Развелись Раджабов, Черняков, Шнюкас, я. Ты единственный остался верен жене! И живёшь шестьдесят лет. Тебе очень повезло с ней, как и ей с тобой. Зная Валю, уверен, она не обидится, поймёт правильно.
Слова друга успокоили, и я решил не сокращать амурные строки.
Наш факультет стал кузницей журналистов и преподавателей не только Москвы, но и Ленинграда, Свердловска, Томска, Иркутска, Владивостока, Казахстана, других стран СНГ. Недаром его считали головным. Самая добрая память у меня о таких профессорах, как В.А.Архипов, Е.А.Блажнов, Р.А.Борецкий, В.Г.Вдовиченко, Б.И.Есин, А.В.Западов, Я.Н.Засурский, И.В.Кузнецов, О.Г.Панкина, В.Д.Пельт, В.В.Попов, С.И.Стыкалин, Е.С.Ухалов, В.В.Учёнова, Ю.Ф.Шведов, В.Н.Ярошенко.
Факультет окончили выдающиеся журналисты Алексей Аджубей, Борис Панкин, Отто Лацис, Лев Лебедев, Виталий Игнатенко, Леонид Кравченко, Даль Орлов, писатели Игорь Дедков, Олег Дмитриев, Анатолий Макаров, Эльберд Мальбахов, Гарий Немченко, Ольга Кучкина, Валерий Осипов, Людмила Петрушевская, Георгий Пряхин, Юрий Сбитнев, театралы Ирина Скобцева, Ия Саввина, Марк Розовский, создатель «Story» Владимир Чернов, редактор «Советской России» Валентин Чикин, редактор «Аргументов недели» Андрей Угланов, выпускник МАИ и спецотделения журфака МГУ. Кое-кто проявил себя не только в журналистике. Борис Панкин был директором ВААП, послом СССР в Швеции. Георгий Пряхин заведовал отделом пропаганды ЦК КПСС. Сейчас – директор издательства «Художественная литература».
Огорчает ранний уход коллег по перу. Средний возраст жизни журналистов мал, как у шахтёров. Сказывается нервное напряжение и гибель коллег в войнах. Роковыми стали успехи и борьба за истину для выпускников МГУ Влада Листьева, Юрия Щекочихина и Анны Политковской, погибших от рук наёмных убийц. Вечная память им!
Многие окончили журфак при «одноруком двурушнике», как студенты называли декана Худякова, вопреки ему и Мишурису. Вспомните клич «Голосуем партбилетами!», после чего все, как по команде, достали красноватые книжки и подняли их вверх, превратившись в древних ацтеков, с кровавыми топориками в руках.
Экзамены по партийно-советской печати все вспоминают без радо-сти. Перед ними дрожали Борецкий и Ярошенко, ставшие профессорами. Этот страх отразил Гарий Немченко в романе «Красная машина» (2016 г.), где много добрых строк о журфаке и его выпускниках.
Валерий Осипов в романе «Факультет журналистики» критиковать партсовпечать не стал, назвав её теорией и практикой печати, сокращённо – «тыр-пыр». И эта дерзость говорит о многом.
Был очень рад в 1960 году успеху фильма М.Калатозова «Неотправленное письмо», по сценарию В.Осипова. В нём - уникальное созвездие актёров - Смоктуновский, Урбанский, Ливанов, Татьяна Самойлова! В 1961-м она вышла замуж за Валерия. Такая пара была! Но, болея диабетом, он не мог стать отцом, и они расстались.
Его «Факультет журналистики» (Москва, 1985) вышел тиражом 100.000 экземпляров. Назвав свой роман так, я узнал о повторе и переименовал на «Журфак». В романе Осипова я увидел своих сокашников: шахматиста Тараса Прохоровича, сына кинорежиссёра Эрика Пырьева, юриста Лёню Плешакова. Они выведены под другими фамилиями. Но есть и реальные – Хачатуров, Пуговкин, Кикнадзе...
Описана немыслимая теснота, когда лысенковцы сидели рядом с вейсманистами, а коммунисты - с космополитами. Так что советую всем прочесть роман Валерия Осипова и получить удовольствие от ярких эпизодов на Моховой 9, где и сейчас расположен журфак.
Последний раз мы встретились в 1986 году. Я принёс в «Политиздат» рукопись «Высоких мыслей достоянье», а он - что-то своё. Мы обнялись. Поздравив меня с договором на 300-тысячный тираж, Валерий предрёк мне успех, но, к великому сожалению, через год умер. Ему было всего 57 лет. У него остался мешок не использованных записных книжек.
В 1988 году вышла моя первая книга «Высоких мыслей достоянье», в 1991-м - «Древо Кандинских». Выход их принёс, кроме успеха, гонорара, и неприятности. Меня обвинили в том, что я не полностью отдаюсь журналу. И мне пришлось уйти. Но грех кончать роман на грустной ноте. Любой опыт, даже горький, это богатство, и я дорожу им. Мне 85-й год, а не использованных записных минимум на три книги. Мой жанр - документальные воспоминания, востребован. Роман «Альма-матер» стал номинантом «Золотого Дельвига». Директор Дома-музея Герцена Ирена Желвакова назвала его: «Былое и думы» наших дней».







ОГЛАВЛЕНИЕ
Aspirantis – стремящийся                1
Вступительные экзамены                3
Впервые чемпион МГУ                6
Чемпионат в Ялте                7
Алфавит целинников                9
Заявление ректору                10
Каракатица с бамбуком                12
Собрание аспирантов Бурятии                13
Стенгазета «Советский журналист»                15
Тема диссертации                18
Жестокий контраст                19
Юрий Буданцев                20
«Нельзя так начинать аспирантуру!»                23
Свадьба Рудольфа Васина                24
Шолохов в МГУ                25
Новый 1960 год на Красной площади                26
Почти по Чехову                27
Вторжение Хемингуэя                29
Поэты в туалете                31
Доклад о прагматизме                33
Неужели нельзя без очередей?                35
Неудачи в Ленинграде                37
Лекция Гака                39
Эхо событий в Венгрии                40
Бег на полусогнутых                41
Тренировка с Надей                44
Рождение «Недели»                46
Реферат о противоречиях                47
Таблица рекордов МГУ                50
Письма в Улан-Батор и Баргузин                52
Философиня Земфира                54
Ах, Надя, Наденька                55
Поляки-однокурсники                57
Песни химиков                58
Баскетбол с «Комсомолкой»                61               
Сборы в Батуми                62
Интервью Хемингуэя                65
В субтропиках о тайге                66
Гордый кедр                68
Моя песня под гитару                74
«Сбитый лётчик»                76
Случайные стихи                77
Семинар по философии                79
Консультация Мишуриса                81
В роли экзаменатора                82
Саша Замятнин                86
В Доме дружбы народов                88
Заседание кафедры                89
«Берись за скальпель!»                93
Таёжные мелодии                95
Знакомство с Вучетичем                96
Идеомоторный акт                98
Физик Володя Мадуев                100
Фельетонист Леонид Лиходеев                101
Байкальская кругосветка                103
Бездонно ли наше море?                105
Григорий Галазий                106
Упрёки учёным Бурятии                107
Большие Коты                109
Крестовая падь                112
Пароход «Суворов»                115
Спортлагерь у Турки                116
Воспоминания о моём 25-летии                118
Трагедия на Котокеле                120
Гремячинск                121
Татаурово - Ильинка                122
Киношники Бурятии                123
Мнение профессора Кожова                126               
Асхаев - наследник Кожова                128
Встреча с Гергесовым                131
Сенокос в Таловке                135
Сотниково                139
Возвращение в Москву                139
Смотр стенной печати                140
Николай Калинин о спорте МГУ                145
«День мира» 27 сентября 1960 г.                147
Музей землеведения                149
Декан химфака Топчиева                149
Первенство по лёгкой атлетике                151
Двукратный чемпион                152
Как Спиченко отправил Гуревича в аспирантуру                154
Моя статья в «Комсомолке» 30.10.1960                157
«Омуль – рыба байкальская»                159
«Рождёный непальцем»                163
Сдвиг по фазе                164
Ох, Мишурис!                165
Встреча с Эренбургом                166
Дальше ехать некуда                168
Знакомство с Ней                169
Новое в советской печати                173
Впервые в женской зоне                181
Конференция химфака                184
Партсобрание кафедры                191
Вдвоём у микрофона                197
«Ложь на длинных ногах»                202
Письмо от Вали                208
Комсомольская конференция МГУ                209
Легенды о Байкале                218
«Реставрировать дома декабристов».                222               
Десятиборье                224
Перевод на тысячу рублей                225
Партсобрание журфака                229
Интерес к декабристам                231
Встреча декана и студентки                234
Осенний роман                235
«Страшен путь на Ошхомахо»                241
Михаил Шемякин - сын Кабарды                243
Другие кабардинцы и черкешенка                245
Тосты Кайсына Кулиева                247
Поездка в Дагестан                248
«Расцветай под солнцем, Грузия моя!»                249
Битва за Сталина                250
У истоков трилогии Брежнева                252
Рекордные урожаи с Малой земли                253
Анекдоты о Брежневе                253
Тупик геронтократии и культ без личности                254
Визит к Волконскому                256
Гарибальдийцы в Забайкалье                258
Анонимное поздравление                260
Танцы в женской зоне                262
Дежурство на Моховой                264
«Литмузей» сатиры и юмора                268
Украинская декада                275
«Иркутская история»                278
Никтожество                279
Вечеринка метателей                282
Прыжок на мою спину                284
Переезд в зону Ж-316. 22.11.60.                287
Стихи сплочения и разобщения                289
Отмена «Концерта Мендельсона»                294
«Лоскутки на шестах»                297
Отголосок дискуссии по языкознанию                300
Гибель геологов                302
Попытка гадания                308
Сожжение билетов                316
Эйнштейн получил бы двойку на журфаке                320
Фальстарт «Недели»                322
Воспоминания о весне 1960 года                324
Подготовка к балу аспирантов                327
«Орёл и рыбаки»                329
Суетный мир                332
Распределение радиохимиков                334
Донос Гаврилова                338
«Дома декабристов в Сибири»                340
Совет Бицоева и Пуговкина                343
«Утро Московского университета»                346
«Атеизм Вещего Олега»                351
Эхо статьи о радиохимиках                353
Бал аспирантов                356
Разговор начистоту                359
Приезд родителей и дочки                362
Новый 1961 год                367
Легенды о Байкале-2                372
Проводы дочки и мамы                374
Выход из чёрной полосы                376
Впервые в Домжуре                380
Звонок Волконского                383
Прыжок леопарда                384
Ах, Репкин, Репкин                387
Письмо в «Свет над Байкалом»                388
Лектор ЦК КПСС                390
Интриги Рудика                391
«Отчего Байкал прозрачен». «Неделя» № 3, 1961                395
Успехи в Ленинграде                397
Мировые сенсации                398
День рождения   5.2.1961                400
Визит в ЦК ВЛКСМ                402
Отпор Мишурису                404
Латерна магика                405
Лыжи в Подрезково                407
Удивление и любопытство ко мне.                410
Матч МГУ – Тарту                414
Приезд отца из Крыма                417
Зимний чемпионат Москвы                420
«Хлеб, любовь и… вкладыш» (8.3.1961)                424
«Сенсация со знаком минус»                427
Бурятские корни                431
Приём у посла США                434
Николай Второв круче Николая II                436
Гостиница «Украина» и обратно                439
Вступление в партию                444
Малый зал консерватории                447
Вручение партбилета                449
Сурков против Паустовского                452
Призёр в штанге                454
Сон в руку                457
В узком кругу                460
Мишурис и поэт Уткин                461
Пивная на Селезнёвке                463
Встречи с Сашей Замятниным                464
Первоапрельская шутка                467
«Изменчивый, неверный»                470
В Доме журналиста                475
Полёт и встреча Гагарина                478
Военный журналист. Жетон № 818698                483
Митинг у посольства США                484
Пылающий остров                488
Интервью Тамары Макаровой                492
Дама с камелиями                495
Перспективы журфака                498
Цветы из чистых рук                502
Первомай 1961                505
Ссоры и примирения                510
«Сзади засада»                518
«Голосуем партбилетами!»                520
«Чем ты покорил родителей?»                524
Нильс Бор в МГУ                530
Праздник Архимеда                532
С кем Нильс Бор соображал на троих?                534
Маугли испортил фото                537
Два экзамена в один день                538
Черёмуха ректора                542
Уход с экзамена                544
Невольный пасьянс                546
Гиацинты                548
Трёхкратный чемпион                550
Встреча с Виссарионом                553
Журналистика в горячечном бреду                555
Звенигород                562
Сборы перед Тарту                564
Хлопнул дверью словами Эйнштейна                566
Поездка в Тарусу                567
Зову туристов на Байкал                568
Чудеса славного моря                570
Предложение «Комсомолки»                571
Выпускной бал                576
Смерть Хемингуэя                579
Повторение случайных стихов                581
Открытие кинофестиваля                583
Выезд в Эстонию                585
Вклад Тарту в науку и культуру                587
Святой Константин                589
Патриархальный покой                591
Реванш за поражение в Москве                592
Эстонские корни Бестужевых                595
Дружба с Прибалтикой продолжится                596
Приглашение англичанина                598
Решение ехать на целину                601
Мои псевдонимы                603
Пропуск – журналистское нахальство                603
Стройотряд МГУ                605
Серебряный Бор                606
Обмен часами                608
Разговор с Чухраем                611
Поиск денег                614
Прощальные аккорды                616
Терменвокс                617
Вторые касания с первыми лицами                620
Выручает Неля Пономаренко                621
Отъезд из Москвы                623
«Как ты стал Вовкой»                625
Идеальная пара                626
Голодный обморок                627
Лось, убитый браконьером                628
Как я птиц пожалел                630
Забой борова                632
Больница в Улан-Удэ                634
Оронгой – Ильинка                637
Выезд в Целиноград                638
Да здравствует журфак! (Эпилог)                640
Оглавление                644-650
Аннотация                651
Статистика: 14.6.17 - 651 с.   1.040.337 знаков = 26,1 печатных листов.

 


Владимир Бараев - автор книг «Высоких мыслей достоянье», «Древо: декабристы и семейство Кандинских», «Гонец Чингисхана», «Улигер о детстве», «Альма-матер: Под бременем познанья и сомненья», роман о МГУ 1950-55 гг. Новый роман «Журфак» написан в жанре документальных воспоминаний, испытанном в первом романе о МГУ. Директор Дома-музея А.Герцена Ирена Желвакова назвала его: «Былое и думы» наших дней».
Владимир Владимирович – лауреат премий Союза журналистов Москвы и «Литературной России». Его романы номинировались на премии «Большой книги» 2008 г. и «Золотой Дельвиг» 2016 г.