Н. Коперник
Тринадцать дней
И
десять снов.
Народная полуфантастическая повесть о дачной жизни
и
торжестве справедливости
Участвуют
Коты и люди садоводства АтомЭнергоМышь!
Предисловие Зиновия Клебебандера!
С комментариями автора!
Издание сразу третье, исправленное и дополненное
СПб 2016
Мы стояли на плоскости с переменным углом отражения
Наблюдая закон, приводящий пейзажи в движение
Повторяя слова лишенные всякого смысла
Но без напряжения, без напряжения.
Их несколько здесь, измеряющих время молчанием,
Но хороший вопрос готовых ответить мычанием
И глядя на них, я вижу, что их появление
Весьма не случайно, весьма не случайно.
Б. Б. Гребенщиков.
* * * * *
Четверг
В половине первого ночи чартерный борт из Санкт-Петербурга благополучно приземлился в аэропорту Подгорицы. Через пятнадцать минут я получил sms-ку от Маринки: «Долетели хорошо, ждём чемоданы, позвоню сама, целую.». Я выключил компьютер и со спокойной душой пошел спать, однако вскоре под окнами образовалась пьяная компания и принялась громко разговаривать и гоготать на всю округу, а потом нецензурно пререкаться с жильцами соседнего дома, когда те сделали им замечание. Больше всех ругалась и кричала девица. Судя по голосу, она была изрядно навеселе, и море ей было по колено, а то и мельче. Я лежал в постели и утешал себя тем, что я в отпуске и мне не надо сегодня на работу, но через полчаса мне уже хотелось пальнуть в эту компанию из гранатомёта, и похоже не только меня довели они до белого каления, потому что ругань на улице стояла нешуточная.
- Дас моторрад унтер дем фенстер ам зоннтаг морген![*1] – неожиданно для себя выдал я, натянул шорты и выскочил на балкон. В доме напротив из окон и с балконов за скандалом наблюдало десятка полтора любопытствующих. Тут как раз приехала полиция. Кавалеры бросились в рассыпную, оставив девицу один на один с патрулём. Офицер патруля открыл дверь машины и сделал приглашающий жест.
- Прошу вас, мадам, прокатимся до отделения, - сказал он.
Девица дёрнулась было бежать, но пузатый сержант ловко пресёк попытку к бегству и поволок задержанную к машине.
- За что?! – вопила девица на всю улицу.
- За сквернословие, моя милая, - ответила ей пожилая дама со второго этажа. Девица отчаянно сопротивлялась и даже пыталась ударить сержанта ногой, но силы были явно не равны, тем паче на помощь пришел офицер. Вдвоем они бесцеремонно запихали нарушительницу порядка в машину и укатили. Люди, сообразив, что ничего интересного больше не будет, тоже пошли спать. Я взглянул на часы. Было почти три часа ночи.
«Ладно» - подумал я – «сегодня можно спать хоть до обеда».
Уснул я на удивление быстро, однако поспать до обеда мне не дали. В начале десятого позвонила бухгалтерша и очень попросила съездить в аптеку. Надо было сделать инкассацию, она сама сломалась на окружной и ждёт эвакуатор. Я нехотя согласился и тут же мне позвонил Лёлик Пузырёв.
- Ну чего, едешь? – спросил он вместо приветствия.
- После обеда, - ответил я.
- Чего так? – поинтересовался Пузырёв.
- В аптеку надо, - сказал я, не вдаваясь в подробности.
- Ну, надо так надо, - несколько раздосадовано отозвался Лёлик, - ты, это, зелье не забудь.
- Уже купил и положил в сумку, - успокоил я его.
- Ладно, звони как чего, я встречу, - сказал мне Пузырёв и повесил трубку.
Я неспеша позавтракал, обильно полил цветы, втайне надеясь, что за время отпуска они не засохнут, и около одиннадцати, прихватив пакет с мусором, вышел из дома. На помойке, около баков, стояла выброшенная кем-то вполне приличного вида тумба поl телевизор, а на ней стоял торчком устрашающего вида вибратор размером в полруки. На приборе скотчем был прилеплен тетрадный листочек в клеточку, на котором чёрным маркером было написано «Работает».
«О! У кого-то личная жизнь наладилась» - подумал я, глядя на исполинское дилдо. Потом я подумал, что нужно бы сфотографировать всё это безобразие, а то ведь никто не поверит – выкинутые телевизоры, стиральные машины и холодильники с такими надписями не редкость, но вот такую игрушку я видел впервые. Я полез в карман джинсов и обнаружил, что телефона там нет, вероятно, он остался в коридоре под зеркалом. Чертыхнувшись, я закинул мешок с мусором в бак и пошел домой.
«С другой стороны это хорошо, что кому-то вздумалось выкинуть этот елдундер», - подумал я, поднимаясь по лестнице, - «а то ведь пришлось бы возвращаться за телефоном не от помойки, а чёрт знает откуда».
Телефон действительно лежал на полке под зеркалом. Я сунул его в карман, показал в зеркало сам себе язык, и опять вышел из дома.
«Попытка номер два» - подумалось мне, - «без мусора, но с телефоном»
Вобще, если подумать, то за последнее время мобильный телефон стал слишком уж неотемлимой частью человека, некоторые без него просто впадают в панику и начинают истерить как Бивис [*2] без телевизора, будто без этой хреновины жизнь остановится. Вот лет двадцать назад мобильников не было и в помине, а мы как-то общались, договаривались о встречах, ходили на свидания, музыку слушали. Зато сейчас ночью по улицам как приведения ходят загадочные девушки с одухотворённо подсвеченными смартфонами лицами. С такими мыслями я вернулся к помойке, но живописного агрегата на старой тумбе уже не было, и только валявшийся рядом листок подтверждал то, что всё это мне не привиделось.
«Кто-то личную жизнь пошел налаживать» - усмехнувшись, подумал я и пошел дальше.
Было ещё не слишком жарко, и даже какой-то ветерок иногда набегал, но, дойдя до работы, я изрядно взмок. На выезде с парковки прямо перед входом в аптеку лежал раскатанный в лепёшку мёртвый голубь. Собственно говоря, это уже была кровавая котлета с перьями, и две тощие подвальные кошки пытались отгрызть от асфальта неожиданный завтрак.
«Ну, не пропадать, в конце концов, же добру» - подумал я обо всём этом и зашел в аптеку.
На смене была Николавна, предпенсионного возраста меланхоличная тётка с огромным опытом работы и склонностью беззлобно позудеть про несправедливость жизни. У кассы было всего две весьма пожилого возраста бабульки, и я решил подождать, пока она их отпустит.
- А срок годности хороший? – наклоняясь к окошку, спрашивала у Николавны худая высокая старуха.
- До декабря следующего года, - ответила Николавна, глядя на упаковку панкреатина.
- А получше срока нет? В аптеке у универсама срок лучше, - сказала бабка.
- Дама! – начала выходить из себя фармацевтша, - Еще полтора года сроку! Неужели вы за это время 50 таблеток не съедите!
- А там два года сроку, - упрямо сказала старуха, - дайте мне, чтобы было два года сроку.
- Нет такого, - отрезала Люба Николавна, - Ещё что нибудь надо?
- Поищите, - требовательно прошипела старая карга.
Похоже, бабуленции нужно было не столько лекарство, сколько общение и внимание, хоть и таким дурацким способом. Она была в настроении устроить скандал и испортить день кому угодно, лишь бы получить своё. Я уже готов был как-то вмешиваться, чтобы предотвратить назревающие неприятности, но тут вторая покупательница, которой видимо, надоело ждать своей очереди и слушать претензии старухи, едко заметила:
- Нет, ну вы посмотрите на неё – она собралась жить ещё два года!
Скажи такое кто-нибудь помоложе получилось бы форменное хамство, но из уст восьмидесятилетней старушки это звучало как житейская мудрость. Карга вздрогнула, почуяв явный повод к желанному скандалу, но тут я и зашедший вслед за мной молодой человек, не сговариваясь, хмыкнули и засмеялись. Бабуленция что-то буркнула и поспешно вышла из аптеки. Вторая бабулечка живо сунулась в окошко кассы.
- Милая моя, дай мне энап самый маленький, циннаризин подешевле, только не стугерон, а циннаризин, и бетасерк, - затараторила она.
- Бетасерк дозировку…- начала было Николавна.
- Самую большую, а упаковку маленькую, а то у меня денег не хватит, - быстро ответила бабка, - и эта…чтоб колени не болели…ебупрофен, прости Господи, - почти шепотом добавила она.
Николавна ухмыльнулась и пошла собирать товар. Я подождал, пока она подойдёт поближе к входу в отдел, и попросился впустить меня. Николавна удивилась, открыла дверь и спросила:
- Чегой-то? Вы вроде как в отпуске.
- Катерина звонила, просила инкассацию сделать, она сломалась на окружке, - сказал я, заходя в отдел.
- Понятно, - кивнула Николавна и вернулась к покупателям.
Я прошел в кабинет, выгреб из сейфа недельную выручку и принялся её пересчитывать. Получилось совсем невесело. Зимой мы такую сумму имели за три дня работы. Конечно, лето для аптеки мёртвый сезон, но нынче что-то было особенно куце, то ли из-за жары, то ли из-за общего безденежья населения. Жирок, который мы поднакопили за высокий сезон, рассосался ещё в середине июля, и теперь оставалось уповать, что покупатель пойдёт раньше, чем поставщики закроют отгрузку товара.
«Впрочем» - подумал я, запечатывая банковский пакет с выручкой, - «на ближайшие две недели пусть об этом думает кто-нибудь другой».
Я распечатал препроводительные документы, подписал их и сунул вместе с деньгами обратно в сейф. Выйдя в отдел, я отдал ключ от сейфа Николавне.
- Инкассацию я сделал, - сказал я ей, - всё в сейфе с документами. Если Катерина не объявится, отдайте всё инкассаторам и в книжечке распишитесь, они скажут где. Квитанцию на стол Катерине положите.
- Положим, положим, - кивнула Николавна, - Постойте в отделе, я перекушу по-быстрому.
- Но только очень быстро, - согласился я, - иначе на электричку опоздаю.
Николавна кивнула и неспеша ушла вглубь аптеки. Посетителей не было. От нечего делать я пересчитал кассу и принялся наводить красоту в ящике с сердечными препаратами. Потом пришел мужчина за цитрамоном и углём, и почти сразу пара с выпиской из медицинского центра за углом. Выписка была богатая, тысячи на три, но у молодых людей было мало денег, и они взяли только самое необходимое.
«И то рыба» - подумал я, пробивая чек.
Тут пришла Николавна.
- Как успехи? – спросила она.
- Два чека, пятьсот шестьдесят рублей, - ответил я.
- Не густо, - подвела итог Николавна, - И вот весь день так – не работа, а сплошная маета, - и покупатель ведь дурной пошел. Вот нынче бабка с панкреатином выступала, взяла за моду каждую мою смену приходит и нервы мотает. В прошлый раз ей пенталгин не тот, сегодня срок у панкреатина плохой…А в понедельник, под закрытие зашли трое мужчин, долго деньги в углу считали, я уж не знала что и подумать, а они купили упаковку виагры на четыре таблетки по 100 миллиграм, разделили её и разошлись в разные стороны.
- Ну так они сообразили, что в большой упаковке таблетки дешевле, - заметил я.
- Не в этом дело, Николай Владимирович, - сказала Николавна, - куда мир катится? Раньше мужики на троих соображали поллитру, а теперь без виагры ни на что не способны? И ведь ладно эти были в каких-никаких, а всё же летах, а ведь молодой человек, который за вами зашел тоже купил виагру и маленькую алтайского бальзама. Ему-то вот зачем? Молодой же ещё! Или совсем мужики ослабели?
- А может он не себе покупал, - ответил я, - Вы же знаете, виагру и средства от геморроя как правило покупают не себе, а другу.
- Как другу? – испугалась Николавна, - И этот туда же?
Очередной раунд размышлений, куда катится мир, прервала зашедшая в аптеку девица. Лет ей было пятнадцать-шестнадцать, и вид она имела чрезвычайно потерянный. Бесцельно покружив по торговому залу, девица сунулась к кассе и попросила тест на беременность и корвалол.
- Одиночный или двойной? – спросила покупательницу фармацевт.
- Чего? – не поняла девица.
- Тест одиночный или двойной? - уточнила Николавна.
- А какая разница?
- В одиночном одна полоска, а в двойном две.
- А зачем мне две?
- Первая проверить, вторая убедиться, - брякнула Николавна.
- В чём? – опять не поняла девица.
- Девушка, вы зачем тест покупаете? – ответила вопросом на вопрос Николавна.
- А…- наконец сообразила, что к чему покупательница, - давайте двойной.
Рассчитавшись, девица как-то обречённо побрела к выходу. Мы с Николавной молча смотрели ей в след.
- А вот интересно, - сказал я, когда девица вышла из аптеки, - она корвалол будет пить до того, как тест сделает или после?
- Вы ничего не понимаете, Николай Владимирович, - укоризненно ответила Николавна, - корвалол она купила для мамы…
В аптеку зашел средних лет мужчина, а следом появилась бухгалтерша Катерина.
-О! – обрадовался я, - Катерина пришла! Я пойду, пожалуй.
- Счастливо отдохнуть, - ответила Николавна и занялась покупателем.
Я запустил Катерину в аптеку, рассказал ей последние новости и чистой совестью пошел в отпуск. Первое что мне бросилось в глаза, когда я вышел из аптеки, была смятая голубая упаковка из-под виагры, валяющаяся около урны при входе. В самой урне виднелась порожняя бутылочка из-под алтайского бальзама.
«Значит, выйдя из аптеки, он сразу же съел виагру, запил её 100 граммами алтайского бальзама и пошел себе такой терминатор» - подумалось мне.
Времени было около двенадцати и на последнюю электричку перед перерывом я уже опоздал. Идти домой не было никакого смысла и я решил поехать на вокзал, благо от аптеки на Финбанн шёл прямой троллейбус. От нагретого солнцем асфальта пёр плотный жар, людей на улице почти не было. Некоторое время я раздумывал, не выпить ли мне пива, и уже собрался пойти в магазин, но тут из-за угла вывернул троллейбус и я поспешил к остановке. Едва я зашел в салон троллейбуса, как на меня напала маленькая, полная, почти шарообразная, кондукторша. Обилетив меня, она поспешно убежала на заднюю площадку, где тоже кто-то зашел на остановке. Я проверил билет на счастливость, и стал озираться по сторонам в поисках свободного места. Народу было немного, но на теневой стороне оставалось единственное свободное место, и то на нём лежала картонка с надписью «место кондуктора не занимать», а на солнечной стороне сиденья были настолько горячие, что обжигали даже через джинсы. Я посмотрел в окно поверх кондукторского места. На стекле чёрным маркером было жирно написано «в окно кондуктора не смотреть!». Я машинально отвёл взгляд и вдруг сообразил, что после площади троллейбус повернет налево и вся теневая сторона окажется на солнце. Тогда я пошел в начало троллейбуса и сел на сиденье прямо за кабиной водителя. Воткнув в уши наушники, я включил музыку, и уставился в окно, в которое можно смотреть всем. Некоторое время музыка и проплывающие за окном пейзажи успокаивали и расслабляли, но потом я понял, что что-то не так. Музыка исправно звучала, а пейзаж вот уже довольно долго не менялся. Более того, сквозь музыку слышны посторонние, весьма громкие крики.
Я обернулся как раз в тот момент, когда кондукторша и повздорившая с ней пассажирка от взаимных оскорблений перешли к рукоприкладству. Надо заметить, соперница была под стать кондукторше – полная низенькая тётка в мешковатом платье узбекской расцветки, к тому же ещё и усатая. Женщины налетели друг на друга, столкнулись животами и попытались пустить в ход ногти. Однако соперницу уязвить никто из них не смог - два живота были явно больше коротеньких ручек каждой из противоборствующих сторон, и драка естественным образом выродилась в толкотню, пыхтение и бессмысленное махание руками. Эпическая битва колобков продолжалась около минуты, после чего кондукторша загнала безбилетницу в угол. Однако же сил продолжать борьбу не осталось и женщины, тяжело дыша, взяли тайм-аут.
- Дамы, может, мы уже поедем, или вы ещё подраться желаете? – грустно спросил высокий седой дядька с военной выправкой.
Кондукторша, почуяв вызов, была готова кинуться в новую свару. Усатая тётка, воспользовавшись ситуацией, проворно выскочила из троллейбуса и с безопасного расстояния опять принялась браниться на кондукторшу. Та побагровела, и уже набрала в лёгкие побольше воздуху для достойного ответа, как вдруг двери закрылись и троллейбус поехал далее по маршруту. За две остановки до вокзала образовалась плотная пробка и я вышел из троллейбуса. Времени было предостаточно, я зашел в продуктовый магазин, и хотел купить там пива, но, обнаружив там разливной квас, передумал. Взяв полулитровый стакан кваса я не торопясь, побрёл к Финбанну. В центре жара ощущалась ещё явственней, чем на окраинах, дышать было просто нечем, в основном из-за пыли и автомобильного выхлопа. Район Финлянского вокзала по сравнению с остальным городом изменился сравнительно мало – всё те же кривоватые грязные улочки и узкие проспекты, разве что магазинов и иностранных слов на вывесках стало побольше, а улицы от припаркованных машин ещё уже. Я свернул в проходной двор, надеясь срезать путь и выйти прямо к платформам, но наткнулся на глухой забор из бетонных блоков, сплошь обклеенный объявлениями и самодельной рекламой. Особенно меня озадачила надпись «зубной брюк», и только подойдя ближе, я понял, что это загадочное словосочетание получилось случайно из двух рекламных объявлений про пошив брюк и зубного врача-техника. Я пошел вдоль забора, надеясь, что где-то можно будет пройти, но вскоре упёрся в неопределённого цвета флигель с указателем «Банк Александровский» показывавшим направо. На стене, рядом с указателем было приклеено небольшое объявление «Избавим от наркотиков и алкоголя», по низу которого чёрным маркером было приписано «наркоман Петров, алкоголик Сидоров». У меня начало складываться впечатление, что прямо передо мной ходит какой-то остряк с чёрным маркером и шутит с разной степенью уклюжести. Посмотрев по направлению указателя, я увидел трёхэтажный дом с новыми пластиковыми окнами, стеклянными, самооткрывающимися дверьми, и солидной латунной табличкой. Тут же стояли три одинаковых черных Мерседеса, непонятным образом как сюда заехавшие. Рядом с ними красовался хромом, надраенный до блеска, очень ухоженный Газ-20 «Победа» с несколько двусмысленной надписью на заднем стекле «Спасибо деду за Победу». Двор был явно не проходной. Я понял что лучше вернуться и пошёл обратно, чувствуя себя в какой-то степени перелётной птицей на пути миграции которой, вдруг поставили забор и банк Александровский.
На вокзале, первое, что бросилось в глаза, была очередь из женщин стоявшая в дверь рядом с плакатом «Milavitca скидки на женское бельё до 30%». Сначала я подумал тётки ломятся в магазин на распродажу, но потом, подойдя ближе, сообразил, что это очередь в туалет, а магазин «Milavitca» на втором этаже. Я купил билет и поскольку до электрички было ещё полчаса прошелся по вокзалу. Учитывая будний день и время около двух часов дня народу, не считая очереди в женский сортир, было немного. Я купил мороженое и встал в сторонке. Эскалатор метро выплюнул в вокзальное помещение десяток пассажиров, в том числе отнюдь не старого, обильно потеющего мужика, весом килограмм сто двадцать. Сиреневые бриджи, дорогие сандалии на босу ногу и желтая футболка с надписью «No sex, only beer».
«Господи, ходячий же диабет второго типа» - подумал я, глядя на него, а потом вспомнил утренний разговор с Николавной и нашел что она, в общем-то, права, и лозунг на футболке толстяка стал стилем жизни половины мужского населения. И виагра тут, к сожалению, не поможет, потому что пить пиво и смотреть в интернете порнушку гораздо проще, чем общаться с живыми людьми. Мужик, тем временем набрёл на автомат с газированной водой и принялся его доить, кидая мелочь в монетоприёмник. Я доел мороженое и пошел на платформу, где как раз подали нужную мне электричку. Уличная духота после прохладного вокзала стала совсем нестерпимой, поллитра кваса в одно мгновение вышли из меня потом. Выбрав безмоторный вагон, я уселся около окна и достал книгу. Почти сразу за мной зашли два очень солидных мужика. Не смотря на жару, они были в костюмах, при галстуках и в довершение ко всему ещё и вдрабадан пьяные. Мужики уселись на короткую скамейку около самого выхода, причём если один был ещё бодр, пытался разговаривать и шутить, то второй видимо уже семимильными шагами приближался к жестокому похмелью. Он снял пиджак, ослабил галстук, привалился к стеклу и закрыл глаза. Потом появилась компания молодых людей, трое парней и столько же девиц. Они начали с шумом и гоготом, подобающим их беззаботному возрасту устраиваться в соседнем купе. Судя по рюкзакам и спортивным сумками, из которых в разные стороны торчали шампуры, теннисные ракетки и поролоновые коврики, ребята ехали отдыхать на природу.
«Хорошо хоть без гитары» - подумал я.
Тут же объявились два потёртых субъекта трудноопределяемого возраста, встали у входа и принялись бренчать на гитаре и гнусавыми голосами петь песню про русскую водку, которой не стало меньше, переиначенную из «Синей птицы» Макаревича. Когда доморощенные барды начали исполнять второй куплет, вдруг очнулся пьяный мужик, толкнул приятеля в бок и зычным голосом громко сказал:
- Анатоль Степаныч, дай им денег, пусть уйдут!
Барды, почуяв мзду, наступили на горло собственной песне и дружно обернулись к мужикам. Анатоль Степаныч достал из кармана пиджака огромный бумажник рыжей кожи, вытащил оттуда три сторублёвые бумажки и протянул их железнодорожным талантам.
- Отлично играет Капличный! – непонятно про что, сказал один из них, и таланты, забрав деньги, поспешно покинули вагон.
Народ потихоньку прибывал, но сидели пока ещё по одному-подвое в купе, потом по вагонам пошли, каждый, извиняясь за беспокойство и желая счастливого пути, продавцы всякой ерунды, которыми теперь видимо штатно комплектуется каждая электричка еще на заводе. Предлагали втридорога мороженое, воду, соки, нитки, иголки, удобрения, семена, зонты, пластыри, батарейки, газеты-журналы-кроссворды и ещё сотню разных предметов, без которых пассажир непременно заскучает в дороге. Всё это сильно раздражало, но давать, по примеру Анатоль Степаныча, каждому из них деньги, чтобы ушли, никаких финансов не хватит, даже если у тебя бумажник рыжей кожи сплошь набитый пятитысячными купюрами.
- Скоро поедем? – спросил приятель у Анатоль Степаныча.
Тот приподнял рукав пиджака, обнажая часы стоимостью в мою годовую зарплату и некоторое время задумчиво смотрел на них.
- Да должны уже, - наконец ответил Анатоль Степаныч.
Было совершенно непонятно, что такие солидные и далеко не бедные дядьки делают в этой затрапезной пригородной электричке. Тем временем по трансляции прошамкали что-то малопонятное, и я подумал, что, наверное, правы в Интернете, утверждая, что остановки в электричках объявляют на том же языке, на котором врачи пишут рецепты.
Поезд шипанул дверьми и потихоньку тронулся в путь. Я погрузился в чтение и до Ржевки на происходящее в вагоне, не обращал никакого внимания. Потом поезд плавно повернул, и солнце стало светить сквозь кроны деревьев росших вдоль железнодорожного полотна. Его стробоскопическое мелькание сильно слепило, читать стало совсем невозможно. Я отложил книгу и оглядел вагон. Народу стало заметно больше, но всё равно свободных мест было много. Ребята ехавшие на природу друг с другом даже не разговаривали и сидели тихо, углубившись каждый в свой телефон. Пьяные дядьки где-то вышли, и на их месте сидела пожилая женщина и обмахивалась панамой. Около неё, загораживая половину прохода, стояла большая сумка на колёсиках, рядом с которой сидел до безобразия раскормленный двортерьер и тяжело дышал, вывалив длинный лиловый язык. Напротив меня, теребя газетку, и беспокойно озираясь по сторонам, сидел молодой человек с очень озабоченным лицом. Он сильно нервничал, постоянно ёрзал по скамейке, иногда вдруг на некоторое время, застывая неподвижно, закусывал нижнюю губу и отчаянно пыхтел. Что-то его явно беспокоило. На наркомана он был совсем не похож, но дискомфорт он испытывал колоссальный.
«Мало ли какая у него в жизни проблема» - подумал я, убрал в сумку книгу и принялся распутывать клубок проводов, который опять образовался из наушников в кармане. Разобравшись с этим гордиевым узлом, я уже было, собрался послушать музыку, как на очередной остановке в вагон зашли седоватый мужчина с внешностью преподобного Лавджоя [*3] и женщина неопределённо средних лет с волосами, стянутыми в тугой пучок. Одеты они были в черные похоронного вида костюмы, белые рубашки и черные узкие галстуки.
«Аллилуя бля!» - мелькнуло у меня в голове, при виде этих профессиональных ловцов душ. Мы встретились глазами, мужик что-то шепнул женщине, и они двинулись прямиком ко мне с явным намерением обратить меня в истинную веру. Я поспешно включил музыку, и, прикрыв глаза, привалился к оконному стеклу, надеясь, что меня оставят в покое. Уловка удалась. После секундного замешательства, парочка обратила свое внимание на моего соседа. Преподобный Лавджой уселся на мою скамью чуть поодаль, а женщина, мило улыбаясь, начала что-то вещать молодому человеку. Молодой человек бросив свою газетку сидел закатив глаза и никак не реагировал на увещевания. Тётка не обратила на это никакого внимания и упрямо продолжала проповедь.
«Покайся, я всё тебе прощу» - подумал я, глядя на неё, закрыл глаза и углубился в прослушивание музыки.
Однако же буквально через пару минут плейер протяжно пискнул, извещая что аккумуляторы сели, и замолчал. Я про себя выругался, но решил, на всякий случай, не выходить из образа, пока миссионеры не уберутся восвояси.
- …Но я же вижу что Вас что-то беспокоит, - вкрадчиво произнесла женщина, - приходите к нам на собрание, мы вас выслушаем и поможем, вы найдёте друзей…
Поезд дёрнулся и начал рывками тормозить, подъезжая к платформе. Я приоткрыл левый глаз. Молодой человек сидел неподвижно, в крайне напряженной позе, лоб покрылся испариной, а глазах читалось отчаяние и неизбывная тоска. Чувствовалось ещё чуть и он пошлёт этих двоих отнюдь не к Божьей матери. Тётка же, ничего не понимая, продолжала гнуть свою линию.
- Вы приходите к нам, вам понравится, - сказала она, потом достала из портфеля несколько ярких цветных буклетов и маленькую карманную библию, - Вот, почитайте пожалуйста, - женщина протянула всё это молодому человеку, - здесь вы найдёте ответы на все вопросы, что вас беспокоят. Вы обретёте спокойствие души и вечную жизнь!
Молодой человек побледнел и с трудом сквозь зубы выдавил:
- Женщина, отстаньте от меня, я срать хочу!
Тётка от неожиданности вздрогнула, мгновенно покраснела и вскочила, уронив библию и буклеты, один из которых упал на сиденье рядом со мной. Афронт был полный. Я не удержался и хрюкнул, вслед за мной засмеялся преподобный Лавджой. Молодой человек встал и быстро вышел из вагона. Женщина, придя в себя, принялась собирать разлетевшиеся по купе рекламные материалы. Преподобный Лавджой подобрал упавшую под скамью библию, положил спутнице руку на плечо и сказал:
- Не расстраивайтесь, Ольга, некоторые проблемы невозможно преодолеть даже при помощи веры и слова Божьего.
Они встали и тоже направились к выходу. У дверей преподобный Лавджой обернулся и, улыбнувшись, погрозил мне пальцем. Я в ответ показал ему язык. Когда они вышли, мой взгляд упал на лежавший рядом буклет. На красочной иллюстрации было изображено Божественное откровение, посещающее одновременно пятьдесят человек.
«И вовсе это никакой не опиум для народа» - грустно подумал я, разглядывая картинку.
Дебильно восторженные лица, округлённые глаза, вселенская любовь…Всё это больше напоминало коллективный амфетаминовый приход.
На Кирпичном заводе мы простояли почти двадцать минут, ожидая встречный поезд. За это время мне позвонил Пузырёв, спросил куда я делся вместе со всей электричкой и, прежде чем «Мегафон» принялся красивым женским голосом извиняться за прерванную связь, сообщил что ждёт меня у билетных касс, а потом позвонила из Черногории Маринка. Слышно её было не в пример лучше Лёлика и она принялась восторженно рассказывать о прелестях отдыха на Адриатике. Я успел вставить только две фразы – про то что еду на дачу к Пузырёву («Ну и Слава Богу, Татьяна хоть покормит тебя по- человечески») и не надо ли ей кинуть денег на телефон («Я же безлимитку подключила за 30 рублей в сутки, так что можем болтать сколько влезет»). Потом она сказала что сейчас они пойдут на море, а после ужина будет дискотека с аниматорами. Тут её кто-то позвал и Маринка, спешно распрощавшись, сказала, что позвонит сама. Едва я закончил разговаривать по телефону, как прибыла встречная электричка, и мы наконец-таки поехали дальше. Машинист видимо пытался нагнать опоздание, и ехали мы очень быстро, а остановки стали объявляться на ещё более непонятном языке. На Дунае оказалось выходят практически все и в тамбурах образовалась давка, поскольку по трансляции опять что-то хрипело и свистело, вероятно предупреждая что двери закрываются. Я выходил в последних рядах, уже под шипение рвущихся закрыться дверей, когда в толпе по платформе мимо прошествовала, всё так же углублённая в свои гаджеты, давешняя компания молодых людей с рюкзаками и шампурами. Глядя на них, я почему-то подумал, что если зомби когда-нибудь и завоюют мир, то они непременно будут с телефонами, и
посторонился, пропуская их вперёд, а то, не дай Бог, затопчут, и, не заметив, пойдут дальше, не отвлекаясь от своих игрушек.
Электричка, набирая ход, с грохотом пронеслась мимо. Впереди, у спуска с платформы опять образовалась толчея и уже началась ругань, перемежающаяся громким собачьим лаем. Неторопливое движение народа по платформе замедлилось, и вскоре прекратилось вовсе. В чём дело и почему стоим было совершенно непонятно. Вскоре наиболее нетерпеливые, в основном молодые мужчины, начали спрыгивать с платформы и обходить затор по путям. Я тоже соскочил вниз и по шпалам пошёл к началу платформы. Толчею, как оказалось, устроила полная женщина в панаме, ехавшая со мной в одном вагоне. У неё на лестнице перевернулась тележка, и пожитки широко раскатились по сторонам. Тётка, переругиваясь с толпой, собирала свой скарб, а двортерьер храбро носился кругом и громко лаял, никого не подпуская к хозяйскому добру. Я обошел стороной эпицентр катаклизма и направился к будке билетной кассы, видневшейся впереди слева.
Около кассы, с красными слезящимися глазами, хлюпая разбухшим носом, с ополовиненной бутылкой пива в руках, стоял Пузырёв.
- Привёз? – вместо приветствия спросил он меня, когда я подошел.
- Привёз, привёз, - успокоил я его и принялся копаться в сумке.
- Ну так давай быстрее сюда, я не могу больше терпеть! – чуть не плача сказал Лёлик, - Сегодня с утра проснулся, чихнул 23 раза к ряду…Вот тебе смешно, а я к 23 разу просто изнемогал, а на даче, как на зло, ничего нет кроме этого долбанного тавегила. Он, конечно, неплохо помогает, но от него я постоянно сплю.
Я наконец-то нашел в сумке флакон с зиртеком и отдал его Пузырёву.
- Господи, конец моим мучениям, - сказал Лёлик, - Боже мой, как же мне это надоело! Чувствуешь себя чихающим агрегатом по производству соплей и слёз!
Он свернул крышку пузырька и принялся капать лекарство прямо в рот. Накапав 10 капель, он скривился от горечи, запил капли пивом и несколько раз звонко чихнул, а потом достал бумажный носовой платок и принялся сморкаться.
- А ты что без машины? – спросил я, вдруг сообразив, что раз Пузырёв пьет пиво, то он вряд ли за рулём.
- Наблюдательный ты наш, - съязвил Лёлик, выбрасывая в урну сопливый платок.
- А почему? – расстроился я.
- Мост через Каменку того и гляди, развалится, а броды после вчерашнего дождя непролазные, - ответил Лёлик.
Это означало, что нам предстояла пятикилометровая прогулка до пузырёвской дачи. По этакой жаре перспектива не из заманчивых.
- Ну ладно, пойдём, что ли, - грустно сказал я.
- Сначала по магазинам, мне тут цельный список написали чего купить, - шмыгая носом ответил Лёлик.
Он закинул на плечо небольшой темно-синий рюкзак и направился через пути к переезду, где располагался овощной и вещевой рынок, с десяток разнообразных магазинов, в основном продуктовых и строительных, и пивной бар «Жывое пиво», где продавали пиво и на вынос. Первым делом Пузырёв направился именно туда. Внутри было прохладно и сумрачно. Народу было довольно много, но сидели все свободно. В углу бара стоял игровой автомат, «Кран» где при помощи механической лапы таскал себе призы подросток лет пятнадцати. На кресле рядом с автоматом разноцветной горой громоздились аляповатые мягкокитайские игрушки с совершенно дибильными лицами.
«На кой хрен ему столько?» - подумал я, глядя на кучу призов.
Молодой человек, кинув монету в щель автомата, отправил клешню в поход за очередным трофеем. Около автомата стояли два не вполне трезвых, весьма габаритных мужика и азартно обсуждали процесс игры, третий мужик, высокий и худощавый стоял чуть поодаль и напряженно молчал. Вообще же, неподдельный интерес к этому действу проявляли практически все присутствующие, в том числе и бармен, который даже не повернулся в нашу сторону, когда мы подошли к стойке.
- Йесс! – вдруг громко, хором выдали габаритные мужики и едва не пустились в пляс, когда подросток выудил из автомата очередной игрушку, поднял её над головой.
Часть посетителей зааплодировала, другая издала возглас разочарования.
- Вовчик, давай мою тысячу! – сказал один из габаритных мужиков высокому и худощавому. Тот в ответ покачал головой, достал из кармана летних брюк бумажник, положил купюру на барную стойку и быстро вышел.
- Выиграл позитив, - объявил бармен, - вытащено 8 призов в 15 попытках. Выигравших прошу подойти за деньгами.
Зал зашумел, выигравшие выстроились в очередь к стойке, проигравшие разочарованно галдели.
- Пива всем! – объявил тем временем мужик и пододвинул вовчикову тысячу бармену. Бармен быстро выдал выигрыши, и принялся наполнять пивом бокалы. Посетители одобрительно зашумели и затолклись, разбирая дармовое пиво.
- Это мы удачно зашли, - сказал Пузырёв, пихая мне стакан в руки.
Подросток, подождав пока рассосется толчея у стойки, подошел к мужику, и осторожно подёргав его за рукав, робко сказал:
- Папа, ты обещал…
Отец, оторвавшись от пива, недоуменно посмотрел на сына, потом вытащил из нагрудного кармана рубашки айфон и протянул его подростку.
- Один час, - тоном, не терпящим возражений, сказал отец.
- Папа, это не серьёзно, - заныл сын.
- Учится надо лучше, тогда всё будет серьёзно, - отрезал мужик и вернулся к пиву, давая понять, что разговор окончен.
Подросток жадно всхватил гаджет и мгновенно с головой погрузился в голубоватое мерцание дисплея.
- А нас в кино не пускали, - заметил по этому поводу Пузырёв, - времена меняются…
- И наказания меняются вместе с ними, - закончил я фразу.
Бармен, звеня ключами, отпер стеклянный ящик игрового автомата, покидал туда китайских плюшевых уродцев валявшихся на кресле и кое-как раскидал по углам образовавшуюся разноцветную кучу.
- Следующая игра завтра в это же время, - громко объявил бармен, закрывая автомат - Ставки принимаются до трех часов дня.
Мы допили пиво и направились к выходу. На улице после прохлады бара было нестерпимо жарко.
- Слушай, а мне объективно полегчало! – вдруг радостно сказал Пузырёв.
- Так быстро? – удивился я.
- На психотерапию не похоже, - ответил Лёлик, - даже из носа течь перестало! Какое хорошее лекарство!
- Ну и слава Богу! – порадовался я за друга.
- Туда! – скомандовал Пузырёв и направился через дорогу к продуктовому магазину «Газель». Магазин был универсамного типа, только маленький. Кондиционера в нём явно не было и жарко было как на улице и к тому же еще и душно. Над открытыми холодными прилавками с замороженными полуфабрикатами клубился туман, холодильники с напитками были практически пусты, выбор мороженого очень скуп. Лёлик, поминутно сверяясь со списком, довольно долго бродил по магазину, набирая продукты. Потом оказалось, что работает одна касса из трёх, и очередь туда выстроилась аж от колбасного отдела. Пузырёв уже раздумывал, не пойти ли нам в магазин напротив, но тут открыли ещё одну кассу и дело пошло быстрей. Я сказал Лёлику, что подожду его на улице, и вышел из магазина. Видимо по причине недавно пришедшей электрички народу на рынке и около продуктовых ларьков было много. В строительном магазине с грохотом грузили доски на грузовик, у хлебного ларька стояла тётка с двортерьером и беседовала с продавщицей, курившей беломор. На другой стороне шоссе компания молодых людей, с которыми я ехал в одном вагоне, явно не знала, куда им идти дальше и дружно ковырялась в телефонах и на чём свет стоит ругала какого-то Макса.
Из магазина вышел Пузырёв и потащил меня за хлебом и сметаной в соседний магазин.
- А тебе что в этом сразу всё не купить было? – удивился я.
- Коперник, это не город, - ответил Лёлик, - пиво, макароны и курицу нужно покупать в «Газели», хлеб и сметана лучше у Бабца, а за сыром и колбасой мы пойдём в третий магазин.
- Как всё сложно! – вздохнул я, - Неужели хлеб и всё такое нельзя где-нибудь поближе к даче купить?
- Там дорого и невкусно, а здесь всё свежее, - ответил Пузырёв.
- Я тебя тут подожду, - сказал я, пристроился в тени около входа в магазин и опять стал смотреть по сторонам. Народу поубавилось, торговля помаленьку затихала до следующей электрички. Грузчики в строительном закончили грузить доски, и видавший виды старенький «ГАЗ», надрывно ревя двигателем, с трудом выруливал на дорогу. На боковой стене мясной лавки чёрным маркером кто-то написал «Стеллерова корова» [*4], что повергло меня в недоумение, но потом я решил, что Стеллерова это фамилия и успокоился. Потом появился Пузырёв. Что-то бубня себе под нос, он прошел мимо меня, остановился в раздумьях около мясного ларька и принялся считать деньги.
- Что случилось? – спросил я, подойдя к нему.
- Не пойму, то ли меня обсчитали, то ли я деньги потерял, - пробурчал Лёлик.
- А какая разница? – спросил я.
- В одном случае обидно, а во втором очень обидно, - ответил Пузырёв, покопался в сумке, достал оттуда чеки и принялся их изучать, - так… здесь вроде всё… хм…какой интересный чек, – он протянул мне бумажную ленту.
Согласно чеку ЧП Бабец В.П. продал покупателю:
Ряжеписка 2 шт.
Бублиукр 2шт.
Батонаребада 1шт.
Хлебстолинар 1шт.
Всего товара на 146 рублей.
- Ряжеписка это здорово, - заметил я, - если бы не хлебстолинар, то вообще не понятно откуда чек.
- Угу, - кивнул Лёлик, - А вот это не помню, что бы я покупал…
- Чего? – спросил я.
Вместо ответа Пузырёв сунул мне чек из первого магазина, где среди пива, кетчупа, макарон и чипсов значилось, что он там купил печень ****у в глазури аж за 125 рублей 400 грамм.
- Вот гады, под шумок пробили какую-то дрянь! – выругался Лёлик.
- Как интересно выглядит этот ****у? – поинтересовался я.
- Как мишка гамми, - мрачно ответил Пузырёв.
- Тогда понятно, почему печень такая дорогая, - согласился я.
- Ладно, пойдём дальше, - вздохнув, сказал Пузырёв и направился через дорогу к овощным рядам. Я думал, что сейчас предстоят долгие брожения от одного овощного торговца к другому и непростые выборы помидороогурцов, но Лёлик уверенно пройдя сквозь строй продавцов пошел дальше. Там, на небольшой площадке между железнодорожной платформой и овощным рынком стояла «Жигули» девятка выкрашенная кисточкой масляной краской в сиреневый цвет, что придавало старой машине определённое сходство с «Роллс-Ройсом» Кита Муна [*5]. На капоте машины были разложены диски с фильмами на любой вкус, коробки со штекерами, гнёздами и прочей антенной мелочевкой, тут же были и сами антенны, от простейших комнатных вплоть до спутниковых тарелок, и бухты с кабелем. Рядом со всем этим богатством стоял немолодой лысый как коленка мужичок с унылым бульдожьим лицом и меланхолично щелкал пузырчатую упаковочную плёнку. Лёлик покопался в карманах и извлёк оттуда ломанный штекер телевизионной антенны.
- Будьте добры, можно нам вот такую фигню, - сказал он, показывая штекер продавцу.
Тот, не посмотрев на нас и не прекращая своего высокоинтеллектуального занятия, грустно сказал:
- Фигни и шелабушки это вон там, в строительном, а у меня хреньки, запердюльки, хлуёвинки, в крайнем случае, фигульки.
- Ага, - сообразил Пузырёв, - тогда дайте нам вот такую фигульку.
Мужик нехотя отложил плёнку и взглянул на штекер.
- Это не фигулька, а запердюлька, - строго сказал он и принялся ковыряться в своих коробках.
- Хорошо, дайте две, - согласился Лёлик, - еще нужна хренька на два гнезда и угловая хлуёвинка.
- К телевизору? – уточнил мужик.
- К телевизору, - кивнул Пузырёв.
- Сто сорок рублей, - буркнул продавец, складывая детали в полиэтиленовый пакетик.
Лёлик расплатился, кинул пакетик, в рюкзак и повёл меня к станции. Мы перешли через железнодорожные пути и направились вдоль бетонного забора с исполинским трёхцветным граффити «R`n`B гавно» к переезду. Пузырёв остановился прямо напротив заборного художества, достал сигарету и прикурил.
- Вот и не поленился же кто-то, - сказал, кивая на надпись.
- Грамотеи, б**, - хмыкнул в ответ Лёлик, - всё равно, что жопа написать через «ё».
- Между прочим, если жопа написать через «ё» получится очень по-французки – жёпа, - заметил я.
- Ля Мур пердю, а кушать хочется всегда, - согласился Пузырёв,- пойдём за колбасой, тут знаешь ли продают отличную кракеновскую колбасу.
- Кракеновскую? – удивился я.
- Ну, это Сасик так её назвал, на самом деле она краковская.
Мы пошли дальше, некоторое время я пытался найти место, чтобы табачный дым не летел мне в лицо, а потом зазвонил телефон. Я остановился, выудил его из кармана джинсов и посмотрел на экран. Номер был незнакомый и это мне не понравилось.
- Интересно, кто это? – сказал я себе под нос и снял трубку.
Оказалось, звонит Маринка.
- Слушай, у меня телефон увели! – сразу же пожаловалась она мне.
- Как это? – не понял я.
- Ну, мы на море пошли, я вытащила его тебе позвонить, а какой-то хмырь цап его и бежать. Он, правда, далеко не убежал, его Иваныч сшиб, но телефон в реку с моста упал…
- Ой, и хрен с ним, - попытался я успокоить Маринку, - он все равно постоянно глючил и батарея у него уже никакая, будет повод новый купить.
- Да мне за него уже дали бесплатный абонемент в спа-салон…
- Кто? – растерялся я.
- Администрация, - ответила Маринка, - Мы же ещё с территории гостиницы не вышли. Они очень сильно извинялись, а потом предложили абонемент.
- Ну и классно, - сказал я, - приедешь, купим тебе новый, и номер восстановим.
- Только все контакты теперь пропали и тебе не позвонить.
- Да у Лёлика на даче связь всё равно ни хрена не работает, - успокоил я её.
Маринка сказала, что тогда позвонит мне на следующей неделе, и попросила не сильно налегать на пиво. Я пообещал вести себя прилично, и на этом мы распрощались.
- Чего там? – поинтересовался Пузырёв.
- У Маринки телефон увели, - ответил я.
- В Чернопопии? – удивился Пузырёв, - Ну вот, а ещё говорят Европа, Европа… телефоны-то у них воруют так же как у нас.
- Нет, у неё очень по-европейски спёрли,- возразил я.
- Это как?
- Ей компенсировали ущерб абонементом в спа-салон!
-А! Это у неё в гостинице увели? – сообразил Пузырёв, - так надо было бесплатный мини-бар требовать!
- Они же с детьми, - укоризненно ответил я.
- А, я забыл, - как-то разочарованно сказал Лёлик, - Коперник, а почему ты в Чернопопию не поехал?
- Мест не было, - соврал я, - к тому же я до ужаса боюсь самолётов.
- Прямо как Танька, - хмыкнул Пузырёв, - Ладно, пойдём быстрее, а то сейчас электричка из города придёт, опять народу набежит.
Мы дошли до конца забора и зашли в магазин. В гастрономическом отделе скучала маленькая конопатая девица лет двадцати. На бейдже, приколотом к нагрудному карману халата, было написано «Королева Виктория».
- Смотри, кто нас обслуживает и гордись! – сказал я Лёлику указывая на бейдж продавщицы.
- Кризис, Коперник, работают все! – ответил мне Пузырёв.
Девица засмущалась и покраснела так, что конопушки на её лице стали еле заметны.
- Слушаю вас, - едва слышно сказала продавщица.
- Девушка…Ваше Величество, - начал Пузырёв – будте добры, свешайте нам кружок краковской колбасы и полкило костромского сыра.
Девица шустро исполнила заказ, Лёлик расплатился, всучил мне пакет с продуктами и сказал:
- Ну всё, теперь можно идти.
Мы вышли на улицу и Пузырёв повел меня прочь от станции, к шоссе, которое виднелось метрах в трехстах впереди. Сзади, зазвенел сигнал, предупреждая о приближении поезда, сразу у переезда образовалась длинная очередь из машин. Мы дошли до перекрёстка и собирались уже перейти шоссе, как из-за поворота вывернул сияя на солнце многочисленным хромом, огромный танкоподобный «Шевроле» Tahoe. Мне почему-то всегда казалось, что таким машинам не хватает крупнокалиберного пулемёта у люка на крыше, но, слава Богу, в комплект гражданской поставки такая опция, не входит. Машина притормозила около нас, и в открывшуюся переднюю пассажирскую дверь практически вывалился в дымину пьяный длинный худой мужик лет сорока. Уцепившись за ручку, его тело было почти параллельно земле, балансируя на вытянутых руках между сидением и дверью, он спросил нас:
- М-молодые люди, что за местность?
- Станция Дунай – ответил Лёлик.
- Слушай, Дунай какой-то…- повернув голову, сказал мужик водителю.
В ответ, сквозь музыку что-то буркнули.
- Ага – кивнул пассажир, хитро изогнувшись подтянул к себе дверь, - А где тут Энергомаш? - с грехом пополам утвердясь на своём месте спросил нас мужик.
- Вон поворот на просёлок…- начал Пузырёв
- Не, я всё равно ничего не пойму, - замахал руками пьяный, - ты вон водителю объясняй!
- Поворот на просёлок – повторил Лёлик водителю, который как раз высунулся из приоткрытой двери, чтобы послушать нас, - Но там, из-за позавчерашнего ливня, не проехать, так что лучше обратно до Каменки и через мост, пока он ещё стоит.
- Это мы ещё посмотрим, как это не проехать! – уверенно сказал водитель и выплюнул на асфальт окурок.
- Да! Посмотрим! – пьяно сказал пассажир и икнул.
Хлопнули двери, взревел 300-сильный мотор. Взвизгнув покрышками, автомобиль рванул вперёд. На задней двери «Шевроле» красовался девиз «Отвага и слабоумие».
«По крайней мере самокритично» - подумал я.
- Интересно, далеко уедет? – сказал Лёлик, глядя вслед джипу.
- А что такое? – забеспокоился я.
- Сейчас увидишь – уклончиво сказал Пузырёв.
Вслед за «Шевроле» мы свернули на просёлок. По началу это была неплохо укатанная лесная дорога. Мы лихо отмахали около километра, пару раз останавливаясь полакомиться земляникой. Сосновый лес, почти без подлеска, с белым мхом и обильным черничником, аромат смолы и мха извлечённый жарким солнцем, где-то по верхам шумит сосновыми ветками-иголками ветер, здесь внизу ни ветерка, ни тени. Духмянистый влажный воздух кружит голову, пот ручьём. Потом местность резко ушла вниз и на дороге сначала появились рытвины, а потом и полноценные лужи, которые вскоре слились в Первую Грязь. Идти можно было только по обочине, рискуя поскользнуться на мокрой траве и упасть в лужу, к тому же мужики на «Шевроле» изрядно наплескали грязи по сторонам. Лес тоже поменялся – сосна сменилась берёзой и осиной, а белый мох зелёным.
- Вот здесь они ещё могли развернуться и поехать в объезд, - сказал мне Лёлик, выйдя на более-менее сухое место, - но, следуя своему девизу они попёрли дальше. Слышишь, на Второй Грязи возюкаются!
Действительно, где-то совсем недалеко надрывно ревел двигатель и, вроде как, попахивало выхлопом. После Первой Грязи был небольшой пригорок. Взобравшись на него мы увидели Вторую Грязь. Дорога шла через мокрый луг, на котором стоял сев на брюхо оранжевый «Киа» Sorrento и пытавшийся его вытащить чёрный «Мицубиси» Land Сruiser. И похоже давно они там стояли – грязь на капоте и дверях «Киа» была сухая, а лобовое стекло японца засрали птицы. «Шевроле», взяв вправо и перепахав целину луга, сумел объехать застрявшие машины. Вырулив обратно на дорогу, джип не с первого раза взобрался на очередную горку. Это было видно по двум глубоким колеям, сломанной березке и комьям грязи расшвырянным поокрест.
- «Шевроле» хорошая машина, да и водитель видимо не промах, - прокомментировал увиденное Пузырёв – Отсюда мало кто выбирался.
Мы спустились с пригорка и по обочине потопали через луг. Земля была мягкая и влажная, а с левой стороны дороги, под травой стояла вода. Когда мы проходили мимо застрявших машин, мне на ум пришла забавная история, которую я тут же рассказал Лёлику.
- Вот представь себе: сталкиваются на перекрёстке «Киа» Sorento, ну и скажем навороченный Геленваген с тонированными стёклами. Из «Киа» вылетает средней руки браток с битой и направляется к водителю Геленвагена вешить справедливость, а у Геленвагена опускается тонированное стекло, появляется рука в пиджаке с 15-ти зарядной Береттой, и из машины спокойно так говорят: «Вернись в Сорренто».
-Рука в пиджаке – это круто! – ухмыльнувшись, заметил Лёлик – Тебе бы Коперник не в аптеке работать, а книжки живописать, глядишь, и квартиру отремонтируешь наконец-таки!
- Я бы написал, да только читать никто не будет, - возразил я, взбираясь на пригорок между Грязями.
Пузырёв, уже взобравшись на пригорок, прислонился к сосне, достал сигарету и прикурил.
- Давай отсюда посмотрим, чем всё закончится – сказал он мне.
Третья Грязь была посерьёзнее двух предыдущих. Это была пойма небольшого ручья. Около дальнего берега стоял обгорелый ржавый корпус какой-то машины наполовину ушедшей в грязь. Когда-то видимо здесь был мостик, потом, наверное, гать сделали, теперь же дорога уходила в обширную грязевую топь, из которой кое-где торчали коряги и небольшие брёвна. Как раз по середине этой топи ревя мотором и швыряясь грязью барахтался джип. До сухого места было метров пятнадцать, но выбраться из западни было уже невозможно. Колёса «Шевроле» в холостую месили грязь, машина ещё дёргалась из стороны в сторону, но всё больше и больше садилась на мосты. Наконец её повело вправо, и она уткнулась в разлапистую корягу.
- Готов! – резюмировал Лёлик – Сегодня у Михеича опять праздник.
Водитель открыл дверь, чтобы поподробнее рассмотреть сложившуюся ситуацию, надеясь, что она не совсем безнадёжна. Не прошло и полминуты как смачное «б****!» похоронило все надежды.
- Пойдём, тут левее вполне прохожая тропинка, - позвал меня Лёлик, потушил окурок об ствол сосны и кинул его в мох.
Мы начали спускаться по тропинке к ручью. Черничник сменился зелёным мхом и осокой, потом начался тростник, и под ногами зачавкало. Через ручей были перекинуты три не очень толстых бревна, дальше тропинка уходила вправо и наискось взбиралась на каменистый косогор. Резко запахло багульником. Прямо у тропинки я заприметил желтую россыпь лисичек.
- Погоди, тут лисички, - сказал я Пузырёву.
- Где? – заозирался по сторонам Лёлик.
- Ты по ним топчешься – ответил я.
- Ого! Их здесь до черта! – радостно вскрикнул Пузырёв и достал из кармана целлофановый пакет.
Грибы были совсем молодые, высыпали после позавчерашнего ливня. Я сорвал гриб и понюхал его. Пахло лесом и абрикосами. В четыре руки, минут за десять мы набрали почти целый пакет грибов. На самой вершине гряды, в черничнике, Лёлик нашёл три довольно крупных тёмно-фиолетовых гриба.
- Это что? – спросил он у меня.
- Фиолетовики, - ответил я – Между прочим, говорят съедобные, но я их не разу не собирал.
- Давай возьмём – вдруг деликатес! – оживился Пузырёв.
- Стрёмно как-то, - ответил я - И потом, желтое с фиолетовым плохо сочетается.
Лёлик хотел что-то мне сказать, но нас отвлекло пыхтение и треск ломаемых сучьев. Мы обернулись. Со стороны Третьей Грязи к нам спешил водитель «Шевроле».
- Мужики!- крикнул он издали – А здесь что мобильник не работает?
- Мегафон иногда работает, остальные практически нет, - ответил ему Лёлик. – Крепко сели?
- По самые уши, - грустно сказал водитель, подойдя к нам и прикуривая сигарету, - Трактор надо, а откуда он здесь в этой глуши?
- У Михеича есть – сказал Пузырёв – Если не в запое, он вас вытащит.
- Дорого берёт? – деловито спросил мужик.
- Это уж как договоритесь, - пожал плечами Лёлик - Вот под зиму один не договорился, так машина сгорела – видели небось?
- Михеич сжег? – подозрительно спросил мужик.
- Зачем? – удивился Лёлик и тоже прикурил сигарету, - Они в середине ноября попёрлись по первому морозцу, думали проедут, да и застряли. Михеич пять тысяч зарядил за работу, а их жаба задушила такие деньги платить. Они попытались брёвна под машину засунуть, только не вышло ничего, а потом решили свой трактор из города пригнать, благо кто-то из них был начальником на стройке. Пока они собирались, ударил настоящий мороз под двадцать градусов, всё промёрзло напрочь. Они стали греть землю кострами, не уследили, и сожгли машину.
- Понятно – ухмыльнулся водитель «Шевроле» - А до садоводства далеко?
- Километр с небольшим, - ответил Лёлик.
- Ладно, веди к своему Михеичу, - сказал мужик, туша окурок носком ботинка.
- А товарищ ваш где? – спросил я.
- Спит в машине, - отмахнулся мужик – Ужрался в зюзю не дожидаясь шашлыков.
- Ну, пойдёмте, - сказал Лёлик и повёл нас к садоводству.
Сначала мы шли друг за другом по тропинке, которая вывела нас на дорогу. Мужик оказался разговорчивым, рассказал нам, что зовут его Валерий Михайлович, он в отпуске, едет сюда к своей родной бабке, потом долго разглагольствовал про машины – он очень ругал современный автопром, и наш и зарубежный, и сокрушался по недавно проданному «Митцубиси» Pajero 1989 года выпуска. Наконец, каким-то образом разговор перешел на музыку. Оказалось, что он неплохо знал рок-музыку 70-80-х. Мы с ним вкратце обсудили Genesis, Pink Floyd и Doors, потом сошлись во мнении, что Black Sabbath это круто, Deep Purple с Ковердейлом - извращение, и, что бы там не говорили, Джимми Хендрикс больше издевался над гитарой, чем играл на ней. Валерий Михайлович удивился что я знаю в подробностях такие малоизвестные группы как Geordie и Gravy train, присоветовал мне послушать Hawkwind и Jeff Beck Group, посетовав, что сейчас ни прогрессива ни психоделии нет, потому что тупая молодёжь только тупую попсню и слушает. В свою очередь я порекомендовал ему Bauhaus в качестве последней по-настоящему психоделической группы и Porcupine tree как пример, что прогрессив всё ещё жив. Поговорив про Heavy Metal, мы сошлись на мнении, что золотые его времена были в 80-х, в 90-е Heavy Metal захирел, а в 2000-е и вовсе похерился. Новых групп нет, а старики хоть борозды и не портят, но альбомы повадились выпускать раз в три года, да и возраст поджимает – вот сойдут со сцены и что тогда? Когда дело дошло Новой волны, вдруг оказалось что мы уже пришли к Михеичу.
Примерно четверть дачного участка Михеича занимал деревянный ангар метра четыре высотой и такой же ширины. Выезд из ангара был сделан прямо на улицу, справа был небольшой двор, заваленный всякими железками и большой двухэтажный дом из силикатного кирпича, за которым виднелась небольшая теплица и кой-какой огород.
- Михеич! – крикнул через забор Лёлик – Выходи, трактор нужен!
- Опять, что ли на Грязях застряли? – раздалось в ответ из недр ангара.
- Да!
- Вот же мудачьё! – смачно выругался Михеич, выходя к нам.
Он оказался невысоким щупленьким мужичком лет шестидесяти, шишковатая голова, огромные залысины, очки в роговой оправе, левая дужка замотана изолентой, засаленная футболка с надписью «KassaV» порванная в двух местах, шорты чуть ниже колен, цвет спереди не определяется из-за масляных пятен, сзади вроде бы синие, видавшие виды найковские кроссовки на босу ногу. Михеич порылся в карманах шорт, выудил оттуда «Беломорину», смял мундштук и сунул папиросу в рот. Лёлик тотчас достал зажигалку и дал ему прикурить.
- Значит это вас надо вытаскивать? – спросил Михеич у Валерия Михайловича.
- Да, - коротко ответил водитель «Шевроле»
- Где сели? – опять спросил Михеич пуская табачный дым в сторону.
- На Третьей Грязи – ответил Лёлик.
- Что за зверь? – поинтересовался хозяин трактора.
- «Шевроле» Tahoe – ответил Валерий Михайлович.
- Тогда понятно, что вас туда понесло – заметил Михеич – Тонны две?
- Две шестьсот.
- Это будет нелегко…- сказал Михеич.
- Ваши условия? – поставил вопрос ребром Валерий Михайлович.
- Три тысячи работа плюс горючка.
- Пять тысяч – идёт?
- Нет, три тысячи и горючка – у меня в баке литров пять солярки.
- А! Вот в чём дело! – сообразил водитель «Шевроле» - Это мы сейчас урегулируем!
Он вынул мобильник размером с небольшой планшет и принялся кому-то названивать.
- Ладно, вы тут разбирайтесь, а мы пойдём – сказал Лёлик.
Я думал, что нам еще Бог знает сколько идти до Лёликовой дачи, потому что за разговорами совершенно не следил куда мы идём. Пузырёв свернул на какую-то боковую улочку, и буквально через сто метров мы вышли к небольшому строению выкрашенному в неопределённо желтый цвет, на котором висела табличка «опорный пункт пилиции». На крыльце опорного пункта, под нестерпимо сияющем на солнце жестяным козырьком, у открытой настежь тяжелой железной двери, меланхолично курил немолодой уже старшина в мятой форменной рубашке с коротким рукавом.
- Здравствуйте, господин мужественный пилицейский! – издали поздоровался с ним Лёлик - Как дела на крышуемой вами территории?
- В Багдаде всё спокойно! – ответил представитель власти. Он докурил сигарету, бросил окурок в мусорку, которую являло собой ведро с водой, привязанное алюминиевой проволокой к водосточной трубе, достал из кармана брюк жеванный, не первой свежести, носовой платок, вытер пот со лба, и удалился внутрь опорного пункта.
- Нестарый еще вроде мужик, - заметил Пузырёв, когда старлей ушел – Говорят, был неплохим участковым, но куда-то не туда влез, или на принцип пошел, в общем, сослали его сюда, якобы по причине нехватки штата. Третий год с тоски квасит.
Мы свернули за угол желтого дома пилиции, попетляли какими-то глухими проулками и неожиданно вышли на Солнечную улицу, только в самый её конец. На улице никого не было, как будто не полшестого вечера, даже на участках никто, против обыкновения не возился. Когда я сказал об этом Лёлику, он хмыкнул и пожал плечами.
- Коперник, ну во-первых сегодня ещё четверг, во-вторых мост через Каменку на ладан дышит, многие просто боятся через него ездить, а брод после позавчерашнего ливня только джипам под силу.
- А чего мост не починят? – спросил я.
- А он ничейный, чинить некому, – ответил Пузырёв.
- Как это ничейный? – не понял я
– А вот так - ответил Лёлик – Садоводство отвечает за дороги до реки, муниципалы за рекой, пробовали обращаться в дорожную службу, так они говорят, что там моста по документам вообще нет.
- Тогда надо построить частный мост и взимать плату за проезд, - сказал я.
- Не поймут, или просто побьют, - возразил Пузырёв – председатель прошлой весной выбил таки средства на ремонт моста, но потом всё это заглохло, а деньги, говорят, спёр.
До Леликовой дачи оставалось три участка, когда откуда-то из зарослей люпина на дорогу степенно вышел красивый тёмно-серый кот.
- Привет, Пульхерий! – поздоровался с котом Пузырёв.
Кот исподлобья покосился на нас желтым глазом и, нисколько не ускорив шаг, нырнул в кусты на другой стороне дороги.
- Забавное имя для кота, - заметил я – Интересно, как его хозяева ласково зовут – Пуля?
- Нет у него хозяев, - сказал Пузырёв – Пульхерием я его зову. Хотя вроде породистый кот, причём действующий экземпляр. А котов здесь много – вон смотри, какой сидит! Говорят наполовину манул, наполовину сибиряк, прикинь, как ему сейчас жарко, бедному!
На крыльце чьей-то дачи сидел огромный пушистый кот, вид у него был не то задумчивый, не то усталый. Рядом с котом стояла высокая худая старуха, одетая, не смотря на жару, в длинное глухое чёрное платье в пол.
«Наверное, она так вырядилась из солидарности со своим котом» - подумалось мне.
- Здравствуйте, Екатерина Алексеевна! – поздоровался с ней Пузырёв.
Женщина едва заметно кивнула в ответ. Под прицелом её цепких глаз мы проследовали мимо.
- Вот послал Бог соседку! – посетовал полушёпотом Пузырёв, когда мы уже подходили его даче – Почему-то при ней я чувствую себя шестиклассником пойманным завучем за разглядыванием порнографических картинок. Когда я был маленький, она выглядела точно так же, как сейчас и я искренне думал что она Баба Яга. На самом деле она хирургическая медсестра. В десять лет я сверзился с вишни и сучком здорово разодрал себе ногу, так она зашила меня так, что даже шрама почти не осталось.
- Без наркоза? – спросил я.
- Ну, таблетку какую-то дали, рану чем-то посыпали, больше было страшно, чем больно.
Мы подошли к калитке.
- Сова, открывай! Медведь пришёл! – заорал Пузырёв.
- Там открыто! – откуда-то из дома крикнула в ответ Танька.
- Ну, тогда, пожалуй, зайдём, - сказал Лёлик, толкая ногой калитку.
Из дома кубарем вылетел Леликов девятилетний сын Сасик.
- Пап, привет! – крикнул он – Чипсы купил? Здрасте дядя Коперник! – поздоровался он со мной.
- Купил, купил! – ответил Лёлик и вручил Сасику пакет с продуктами – Неси на кухню!
На крыльцо вышла лёликова супружница Танька Татаурова, высокая, чуть сутулая, в синем сарафане и резиновых сланцах, в свои 42, она выглядела совсем неплохо.
- Привет, Коперник! – сказала она мне – Жрать хотите?
- Жрать, пить и спать – вот моя программа на ближайшие дни! – ответил я ей.
- Шикарная программа, шикарная! – сказал Пузырёв, снимая с плеча рюкзак.
- Тогда топайте на кухню, картошку пожарим, сосиски, салатик сделаем или чего ещё хотите? – затараторила Танька.
- Мы грибов набрали, – сказал я Татауровой.
- Каких грибов? Где взяли? – удивилась Танька
- Лисичек. В лесу набрали, на жарёху хватит.
- Ну и классно, сейчас пожарим в сметане, только лука нет.
- А где ваши кошки? – спросил я у Таньки.
- Маська вон, вся разобиженная на дровах сидит, а мелкая в доме носится.
- Пойду с кошками поздороваюсь, - сказал я, поставил на крыльцо сумку и пошел прямиком к Масе.
- Ну, давай, - кивнула Татаурова, - через полчаса ужин будет, приходи.
- Коперник, пива хочешь? – крикнул Лёлик с кухни.
- Хочу! – ответил я.
Пока мы разговоры разговаривали, Маська спрыгнула с дров и неспешно направилась к парникам, в сторону Лёликовой соседки. Я поспешил за кошкой, но пока я шел через получастка Маси уже и след простыл. Я покискискал и позвал её, но всё без толку. Когда я уже собрался идти обратно к дому, из кустов малины неслышно вышел соседский кот и с независимым видом уселся на тропинке.
- Здравствуй, - сказал я коту, присаживаясь и вытягивая в его сторону руку, - Давай познакомимся! Тебя как зовут?
- Бабай, - сказал низкий женский голос.
От неожиданности я вздрогнул и чуть не упал. Из-за теплицы медленно вышла соседка.
- Его зовут Бабай, - сказала соседка, подходя, - А вы в гости к Лёше приехали?
- Да, - кивнул я.
Кот, тем временем, осторожно понюхал кончики моих пальцев и обтёр их уголками рта.
- О! Вы ему понравились! – заметила соседка, - Меня Екатерина Алексеевна зовут.
- Коля, - представился я.
Бабай дал погладить себя между ушей, а потом подставил для чесания ухо. Я паринялся ублажать кота, Бабай заурчал.
- Вы любите кошек? – спросила Екатерина Алексеевна.
- Как их не любить, они такие няшные, - ответил я и взглянул на соседку.
«Не такая уж она и высокая, просто очень худая» - подумал я. Глядя на неё.
Лицо соседки вдруг побледнело, по нему пробежала судорога, а потом её прошиб обильный пот.
- Это хорошо, - дрожащим голосом сказала старуха, медленно развернулась и побрела к своему дому. Бабай мигом вышел из ухочесального транса и резво побежал за хозяйкой.
Я некоторое время смотрел им вслед, а потом пришёл Пузырёв с пивом.
- С кем это ты тут разговариваешь? – спросит он меня, протягивая мне банку «Невского».
- Соседка твоя и её кот. Его Бабаем зовут, – ответил я, встал, открыл банку и принялся прихлёбывать пиво.
- Хм…интересное имя для кота,- сказал Лёлик.
Мы с Лёликом попили пива, поговорили про чемпионат мира по пляжному футболу, который должен начаться завтра, потом на пороге кухни появилась Татаурова с вилкой и кастрюльной крышкой в руках.
- Кушать подано, идите жрать, пожалуйста! – крикнула она нам.
Мы допили пиво и пошли ужинать. На кухне вкусно пахло жареными грибами, по тарелкам уже была разложена варёная картошка, в которой таяло сливочное масло, в стаканах оседало пеной и потело холодное пиво, резаные четвертинами огурцы и помидоры, укроп на прикуску – всё стимулировало гастрономическое ожиданье-нетерпенье и секрецию желудочного сока. Мы уселись за стол, Пузырёв поднял стакан и провозгласил:
- За отпуск Коперника в отпуск!
- У меня отпуск со вторника, а пока я в отгулах по донорским справкам, - сказал я.
- Ну, тогда за приезд! – тут же нашелся Лёлик.
- А чего ты один приехал? – спросила меня Татаурова, когда мы выпили.
- Маринка с Лександером на три недели в Чернопопию полетели, - сказал я с набитым ртом.
- Куда? – испугалась Танька.
- В Черногорию, у Лександера сборы-тренеровки, а Маринка там в качестве воспитующего состава в помощь тренеру, - пояснил я.
- А ты чего не поехал?
- Мест не было, - сказал я, - к тому же я до ужаса боюсь летать.
- Правда?
- Ей Богу, - побожился я - Самолёты они же железные и крыльями не машут – как летают - не понять!
- Вот! – просияла Татаурова, - А он надо мной смеялся!
- Я смеялся, до тех пор, пока тебя не отказались в самолёт пускать, а потом мне уже не до смеха было, - возразил Лёлик.
- А что такое? – заинтересовался я.
- Ну, когда мы последний раз в Турцию летали, пока я сдавал багаж, Танька со страху в дьюти фри джин-тоника натрескалась.
- Мне сон плохой приснился, - начала оправдываться Татаурова, - Правда!
- И как же ты разрулил всё? - спросил я.
- Пятьдесят баксов, - ответил Лёлик, - меньше не было. Если честно, то это были последние деньги, поэтому в Питере пришлось проситься у контрольных тёток, чтобы в метро пустили.
- А автобус? – поинтересовался я.
- Зайцами прокатились, - махнул вилкой Пузырёв.
- Я вообще ничего не помню, - сказала Танька, - может Лёлик всё придумал, чтобы пятьдесят баксов зажать.
- Вот делать мне больше нечего! – возмутился Пузырёв.
- А как так можно укушаться с джин-тоника? – не понял я.
- Мы накануне хорошо погудели, - пояснила Танька, - к тому же я в самолёте добавила.
- Я из туалета возвращаюсь, а она виски пьёт!
- Бесплатно же, - опять принялась оправдываться Татаурова, - да и страшно было.
- В общем, с тех пор мы на юга не летаем, а на поезд у меня терпения не хватает, - заключил Пузырёв.
- Ладно, вы тут доедайте, а я пойду Копернику комнату приготовлю, - сказала Татаурова и ушла. Мы с Лёликом нетропясь закончили ужинать и понесли тарелки в мойку. Как раз в зто время на соседний участок заезжал грязный-прегрязный «Шевроле».
- О, гляди-ка! Никак наш знакомец из болота! – заметил Пузырёв.
Действительно, из машины вылез Валерий Михайлович и прямиком направился к нам.
- Так мы соседи! – сказал он, подходя.
- Екатерина Алексеевна ваша бабушка? – спросил у него Лёлик.
- Это так, - кивнул мужик.
- Долго возились? – поинтересовался Пузырёв, кивая на уляпанную грязью по самую крышу машину.
- Не очень, – сказал Валерий Михайлович, - Жук он изрядный, ваш Михеич, но дело знает. Вытребовал у нас полный бак солярки и денег, ну да пёс с ним…
Пассажирская дверь автомобиля открылась, и оттуда вылез помято-растрёпанный приятель Валерия Михайловича и принялся недоумённо озираться по сторонам.
- Здрасте, проснулись! – сказал на это сосед – Вот ведь проспал же всё! Стас, дом справа, иди туда!
Зазвонил телефон. Валерий Михайлович вытащил из кармана мобильник.
- Слушаю! – сказал он в телефон.
Некоторое время он молчал, с каждым мгновением суровея лицом, а потом рявкнул в трубку:
- Так какого ж хрена вы попёрлись через мост! Все целы? Ну, слава тебе, яйца! Сидите смирно, я сейчас всё организую!
Он дал отбой, сунул телефон в карман, и сказал Пузырёву:
- Не могли бы вы проводить меня к Михеичу, хочу порадовать его ещё одной халтурой.
- А что случилось? – спросил Лёлик, доставая из пачки сигарету.
- Ребята, которые горючку привезли, на обратном пути мост сломали и упали в речку, - ответил сосед.
- Опа! – высказался Пузырёв, прикуривая сигарету, - Впрочем, этого давно следовало ожидать. Теперь главное чтобы этот мост до осени починили, а то никто никуда не уедет.
- А брод?
- Не намного проще Грязей. Ладно, пойдёмте.
Лёлик поставил посуду в мойку, и они пошли к калитке на участке Екатерины Алексеевны. На полпути Лёлик обернулся и крикнул мне:
- Коперник, я через полчаса вернусь! Ты иди в дом пока!
Я тоже составил грязную посуду в мойку и перед тем как пойти в дом, я решил заглянуть в сортир, который заприметил недалеко от кухни.
Дачный туалет вообще вещь занятная, отсутствие кнопки или шнурка для спуска воды всегда приводило меня в замешательство. У Лёлика табзалет оказался замшелый, щелявый и подвижный – он шатался из стороны в сторону, угрожающе при этом поскрипывая. Казалось, пукни посильнее, и он рухнет, погребя тебя под собой вместе со всем содержимым. Когда я вышел из туалета на свет белый я испытал чувство неизъяснимого облегчения во всех смыслах, примерно как если я побывал на дне рождения у Дракулы, и мне бы за это ничего не было.
В доме работал телевизор, а на диване перед ним играла с резиночкой трёхцветная кошка-подросток, месяцев пяти отроду. Я нашел пульт от телевизора и уселся на диван. Кошка тут же бросила резинку, обтёрла мне ноги и полезла на колени знакомиться. Она ткнулась мне в щеку мокрым носом, запела песню и стала лезть под руку, чтобы погладили. Я почесал ей за ухом, и через некоторое время кошка пристроилась спать. Я попереключал каналы на телевизоре, но ровным счётом ничего интересного не нашел и меня тоже потянуло в сон. Тут в комнату вошла Татаурова.
- О! Лилка уже у тебя! – сказала она, - Я там тебе наверху постелила, ведро чтобы на двор не бегать в коридоре, около двери, смотри, не опрокинь. Я пойду, огород полью.
- Чего-то я устал, - сказал я, укладывая сонную кошку на подушку.
- Ну, так иди, отдыхай!
- Пойду, пойду, - согласился я, положил разомлевшую кошку на диван, взял свою сумку и поднялся наверх.
Комната была небольшая, с низким потолком, но с двумя окнами, которые были открыты настеж, однако толку от этого небыло никакого. У стены стояла старая односпальная кровать, застеленная свежим бельём. В правое окно светило вечернее солнце, но скоро оно уйдёт за угол, тогда должно стать попрохладнее. Я поставил сумку на кресло, достал книжку и повалился на кровать. Почитав минут двадцать, я отложил книгу и уснул, и приснилось мне сообщение ТАСС.
* * * * *
- Минувшей ночью в Красном море произошло морское сражение между японским эскадренным миноносцем «Катамадзэ» и грузинским сторожевым кораблём «Катамадзе». Как сообщает наш собственный корреспондент Матвей Алаберный, в результате полуторачасового боя был потоплен американский сухогруз «Янки Дудль» контрабандно перевозивший Хальбский котел из Шарм-эль-Шанкра через Баб-эль-Мандебский пролив в Эль-Катарро-де-лос-Лёгкие. Американский госдеп отрицает факт контрабанды, заявив, что на корабле был не Хальбский котёл, а сценические декорации Роджера Уотерса для юбилейного концерта в Помпеях. Прибывший на место происшествия российский бровеносный крейсер «Леонид Брежнев», ведя прямой репортаж из орудий главного калибра, приступил к спасению утопающих.
ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ
*1 - Дас моторрад унтер дем фенстер ам зоннтаг морген! - Мотоцикл под окном в
воскресенье утром!(нем.). См. так же роман А. и Б. Стругацких «Отягощённые злом
или сорок лет спустя»
*2 - Бивис — персонаж мультсериала «Бивис и Батхет». Отличался крайней тупостью и
зависимостью от телевизора. Если Бивис не посмотрит телевизор он начинает
сильно нервничать и не может уснуть.
*3 - с внешностью преподобного Лавджоя — персонаж мультсериала «Симпсоны»
*4 - кто-то написал «Стеллерова корова» - Морская корова, или капу;стница
(Hydrodamalis gigas) — истребленное человеком млекопитающее отряда сирен.
Открыта в 1741 году экспедицией Витуса Беринга. Название получила в честь
натуралиста Георга Стеллера, врача экспедиции, на описаниях которого базируется
значительная часть информации об этом животном.
*5 - определённое сходство с «Роллс-Ройсом» Кита Муна — Кит Джон Мун —
британский барабанщик, наибольшую известность получивший как участник рок
-группы The Who — благодаря как необычному стилю игры на ударных, так и дикому,
необузданному образу жизни. Говорят, у него был именно так выкрашенный Ролс
-Ройс