Грусть, слышишь трепет? – то крылья бабочек! Видишь яркие блики на стенах? – то солнечные зайчики. Лето. К бабушке! Грусть, в этом шумном городе я уже и позабыл об этом слове, от которого веет чем-то теплым, уютным. Так много лет прошло с нашей последней встречи! Сколько дождей пролито, сколько зим пережито? Им нет числа, а я уверен, что она всё любит меня, дуралея такого. Посмотри на меня - я возмужал, окреп, набрался жизненного опыта, вкусил разные прелести жизни, и вот, снова еду в деревню – к бабушке. И, знаешь, деревня для меня всегда ассоциировалась с тишиной, простотой, уютом. В сравнении с городом, деревня – утерянный Эдемский сад. Все эти годы, ты была моей единственной подругой, Грусть. Но, пора ехать к бабушке.
Начало июня. Погода довольно прохладная для этого времени года. Солнце то жарко светит, то прячется за тучами, тяжело бредущими, которые намекали на скорый ливневый дождь. И ветер всё куда-то спешит, бежит… Как время.
«Будьте осторожны, двери закрываются» - сквозь дребезжащие колонки сказал водитель электропоезда. Грусть, я надеюсь, что этот маршрут, погребенный под ворохом истлевших воспоминаний, вновь даст мне почувствовать вкус яблочного пирога, который я уплетал двадцать лет назад.
Очень жаль, что люди почти ничего не помнят до четырехлетнего возраста. Вот и я тщетно пытаюсь вспомнить хоть что-то. А ведь все мои воспоминания, связанные с бабушкой, приходятся именно на этот возраст. Так хотелось снова с головой нырнуть в этот счастливый мир, в котором царит ни с чем несравнимый уют, забота, тепло, и превратиться в того неунывающего мальчугана.
Поля, луга, леса… Вспышка! Возникает образ, в котором – я, совсем маленький, лет двух, сижу на руках еще молодой женщины – то была моя мама. Мы едем в старой потрепанной электричке. Мама смотрит задумчиво в окно, и наблюдает, как мимо нас проносятся вспаханные поля, и фермы, и речушки, а её очки поблескивают в лучах медленно поднимающегося солнца. Она не заметила, что я посмотрел на неё очень внимательным взглядом, и точно никогда не поняла бы,, что я подумал в тот момент – «как она прекрасна!»
Моя станция, Грусть. Возьми меня за руку и посмотри вокруг. Пыльная остановка, скромный детский сад, молчаливый пруд, угрюмая церквушка, некогда пышущая жизнью… Даже не верится, что я здесь уже бывал раньше. А ты здесь впервые.
Вспышка! Я вижу маленького мальчика с русыми растрепанными волосами, девочку, чуть постарше, и с ними молодую маму, на лице которой блестели очки. Они спускаются вниз по крутому холму; от них в разные стороны разлетаются бабочки, а вокруг беспрерывно стрекочут насекомые. В нос ударил запах скошенной травы и сена. Жужжа, пролетела стрекоза. А за ней, деловито прожужжал шмель, и уселся на цветок. Мальчик, девочка и молодая мама идут к роднику, там они наполняют бутылки чистой ключевой водой, затем дети со смехом взбегают обратно на холм, пытаясь обогнать друг друга.
Полупустынная улица, пожилые люди, дом… Грусть, голова идёт кругом…
Вспышка! Большой, деревянный дом с синими оконными рамами, на которых были вырезаны причудливые узоры и цветы. Большой палисадник, в котором росли тюльпаны, лилии, маки, пионы. По широкой улице бегали детишки разных возрастов – они играли в ляпки, прятки; эти дети – словно родники, энергия которых неиссякаема.
Поодаль, в большом огороде трудились люди. Там непрерывно тарахтел трактор. Улица была на холму, склон которого уводил к родникам… И куда не бросишь взгляд – везде леса. Многообразные, могучие, величественные дети природы колыхались на ветру, шелестели и разговаривали друг с другом, и задумчиво бросали на нас свои задумчивые взоры. Я со смехом забежал в дом, и сразу почуял запах яблочного пирога, который только что испекла бабушка.
- Нагулялся! – сказала она.
- Проголодался! – ответил я.
- Как там в городе? – прищурившись, спросила бабушка.
- Голодно! – ответил я со смехом, уплетая пирог.
Пока я ел свой пирог, наполненный летом, вдруг лето превратилось в зиму – на улице повалил густой снег, в одно мгновение выросли глубокие сугробы и окна покрылись морозными узорами. Стемнело. Огни свечей бросали причудливые танцующие тени на стены, потолок. Воцарилась небывалая тишина, сравнивая с потусторонним безмолвием… только непрерывно потрескивали дрова в печке, удерживая нас в этом мире. Мы с сестрой залезли на большую печку, укрылись мягким одеялом, а затем бабушка рассказывала нам разные сказки о говорящих животных, далеких царствах, где нужно принести то, не знаю что… Тогда я подумал – вот бы тоже пойти куда-то, а куда не знаю! Бабушка погладила нас по головам, поцеловала в лоб, и мир вокруг как бы начал таять, и превращаться во что-то прекрасное…
Как громко лает собака! Опять эта пустынная улица. Грусть, не отпускай мою руку! Я боюсь, что просто упаду и скину здесь без следа. Посмотри на этот дом, который распластался перед нами. Я боюсь, что стану таким. Не отпускай мою руку! Слышишь, что он нам говорит? Видишь, что показывает?
Глазницы окон смотрят на нас пустым, мертвым взглядом, как бы вопрошая – «Куда всё уходит? Зачем всё так недолговечно? Где тепло и смех детей?» Палисадник зарос высокой крапивой, ворота перекошены, всё вокруг заросло бурьяном. Сейчас я понял, что мне чего-то не хватало все эти годы!
Бабушка! Скоро я приеду.
Приближается лес. Он становится всё выше и выше. Высокие деревья качаются из стороны в сторону, танцуя свой медлительный вальс; в кронах летают стаи черных птиц, каркая, каркая… Слева - поле, сплошь покрытое одуванчиками; справа – кладбище, усеянное крестами. Грусть растворилась в этих волнах, и я остался один. Я пошел по узкой тропинке вглубь этого живого, и одновременно мертвого леса. Проходил мимо надгробий, крестов, и был уверен, что иду в верном направлении. Я знаю. Я был здесь. И вот – бабушка. Могилка, заросшая травой, крест, слегка проржавевший и перекошенный. Но это ничего! Я это поправлю.
Вспышка! Я, совсем крохотный, стою среди деревьев, людей, могил. Передо мной -только что вырытая яма, в которую медленно спускают гроб. Солнечный свет пробивается через кроны деревьев, как бы распадаясь на части,, и с блеском падает на эту могилу. Я посмотрел вверх – на это взаимодействие света, пришедшего к нам откуда-то с небес, и на могучие деревья, берущие начало глубоко под землей, и подумал – «а ведь бабушка не умерла, она улетает со светом на небо! А потом она вернётся, и станет красивым прекрасивым деревом, на котором будут расти яблочные пироги». И я не понимал, почему люди такие грустные. Затем взглянул на маму – на её глазах, сквозь очки блестели слезы - там была радуга. Когда могила была засыпана, мама посадила на ней маленький, невзрачный пион. В этот момент я увидел, как из-за деревьев ко мне выходит стройная девушка в серебристом платье. Здравствуй, Грусть!
Закаркали вороны. Почистив могилу бабушки от сорняков, я положил на неё пару цветов, несколько конфет.
Вот я и здесь, бабушка! Как я рад, что после стольких лет я всё-таки вернулся к тебе, и я безмерно рад, что я могу поговорить с тобой снова. И я вновь слышу твой добрый голос. К своему стыду, все эти годы я почти не вспоминал о тебе. Забивал себе голову всяким ненужным хламом. Хотя, ты мне говорила – будь добрым, люби, помни! Всё это время я не помнил этих слов, но вдруг осознал, что именно этот короткий завет всегда жил в моем сердце, и сделал меня таким, какой я есть. И я понимал, что даже когда я буду забывать о своей бабушке, дедушке, маме, папе, я все равно буду помнить этот завет, эти короткие три слова.
Грусть, посмотри на этот яркий, алый цветок, который растет на могиле. Тот самый!
Пойдем же туда, не зная куда, чтобы принести то, не знаем что…