Радуга на сердце

Евгений Рахимкулов
Крохотные брызги, словно игривые рыбки, выпрыгивали из фонтана и искрились на солнце. И мне даже казалось, что в каждой из этих капелек живёт своё солнце, маленькое, но очень яркое.
– Смотри! Радуга! – крикнул Санёк и указал на переливающееся разными цветами, будто хвост сказочного павлина, призрачное сияние в водяном тумане.
– О-о-о! – протянул я в ответ, и мы некоторое время молча смотрели на это чудо.
Радуга растаяла так же внезапно, как и возникла.
– Э-э-эх! – с досадой махнул рукой Санёк.
И я его понимал. Он думал, что радуга исчезла. От этого и расстроился. Но я-то знал, что она никуда не пропала, а просто спряталась где-то глубоко у меня внутри. Наверное, в сердце. А может быть, и в желудке. Но это и не важно, а важно то, что на душе у меня было хорошо-хорошо, словно я сам был радугой – яркой, лёгкой, весёлой.
Я вспомнил, как однажды я долго-долго болел, а когда, наконец, поправился, мама вздохнула, обняла меня и сказала: «Словно радуга на сердце…» И я всё никак не мог понять, как же это так – радуга на сердце. А вот сегодня понял. Это когда так хорошо, что другим даже объяснить не можешь. Поэтому-то я ничего и не стал объяснять Саньку, а промолчал.
Наверное, радуга у меня внутри поселилась оттого, что день был необычный – мамин день рождения. Я очень ждал этот день. Во-первых, потому что я люблю маму. А во-вторых, потому что папа доверил мне важное дело. Такое важное, что я чувствовал себя настоящим взрослым человеком.
Самому папе два дня назад пришлось уехать в командировку. И вернётся он только завтра. И это, конечно, очень грустно. Какой же праздник, если в мамин день рождения его не будет?! Мама расстроилась. И папа тоже. А я, наверное, расстроился больше всех, потому что я очень люблю дни рождения, не только свои, но и мамы, и папы, и даже Санька.
Уезжая, папа похлопал меня по плечу и серьёзно так сказал: «Ну, остаёшься за главного мужчину в доме. Не забудь купить маме в день рождения цветы». И дал мне денег – пятьсот рублей. И я целых два дня ждал, ну, когда же наступит мамин день рождения. Я всё представлял, как побегу в магазин, выберу самые-самые красивые цветы, прибегу к маме и крикну: «Мамочка! Это для тебя!»
И вот этот день наступил. Я сидел с Саньком на скамейке, качал ногой и любовался солнцем, брызгами фонтана и яркой вывеской на цветочном магазине напротив нас. Втайне от Санька я ещё любовался и радугой, той самой, которая теперь видна была только мне.
Рядом с цветочным магазином стоял киоск, в котором продавали лотерейные билеты. А возле него крутилась маленькая девочка в голубом платье с белым горошком. Она выжидала, когда кто-нибудь купит лотерейку и сотрёт, и выпрашивала.
– Дайте мне! Дайте мне! Не выкидывайте!
И люди отдавали ей билеты без выигрыша.
Девочка набрала уже целую пачку разноцветных билетов. Она разложила их на скамейке и стала пересчитывать, смешно тыкая пальчиком.
– Один! Два! Три!..
Девочка досчитала до десяти и задумалась. И я понял, что дальше она считать не умеет, и улыбнулся. Когда-то я тоже умел считать только до десяти.
Девочка увидела, что я улыбаюсь, и засмеялась в ответ. И я тоже готов был засмеяться громко-громко. Мне хотелось и смеяться, и прыгать, и кричать, потому что я уже представлял себе удивление и радость на лице у мамы в тот миг, когда я вбегаю домой с букетом цветов. Я словно бы уже пережил этот момент и вспоминал о нём снова и снова.
Я рассказал Саньку о мамином дне рождения, и мы вместе зашли в цветочный магазин. Санёк тут же стал громко давать мне советы, размахивая руками.
– Возьми те синие! Не, лучше эти зелёные! Ух ты! А те – глянь какие! А вон с завитушками! А тут вообще целая корзина! Да на что ты смотришь?! Это ж мелочь пузатая! Бери вот эти, здоровущие!
Мы долго бродили по магазину. Я всё никак не мог выбрать, а Санёк всё советовал мне, бурно выражая свои эмоции. Продавец подозрительно косилась на нас, и я подумал, что она, наверное, сейчас нас выгонит. Наконец, я решился.
– Вот эти, – я остановился напротив нежно-алых роз.
– Молоток! – Санёк хлопнул меня по спине. – Я тебе сразу на них указал!
Я взглянул на цену и понял, что смогу купить пять штук.
– Н-да… – Санёк почесал нос. Если б у моей мамы был день рождения, я бы не пять, а… двадцать пять роз ей подарил!
Я пожал плечами.
– Уж сколько денег есть.
Санёк задумался.
– Не-е-е… Так не пойдёт. А ну-ка выйдем!
Он вывел меня из магазина.
– Ты же хочешь маму порадовать?!
– Ну… хочу. И что?
– А то, что пять дохлых розочек – это не радость. Букет должен быть подобающим случаю. Сечёшь?
– Ну, секу. И что с того? Денег-то не прибавится.
– А ты мозгами шевельни! – Санёк кивнул в сторону ларька с лотерейными билетами.
Я с сомнением посмотрел сперва на ларёк, потом на Санька.
– Ты думаешь?.. – неуверенно пробормотал я.
– А чего тут думать?! Берёшь лотерейку, выигрываешь и покупаешь огромный букет.
– А если не повезёт?
– А ты когда-нибудь пробовал?
– Не-а, – признался я.
– Ну, так чего дрейфишь?! Это дуракам не везёт. А у нас с тобой дело в шляпе будет.
На душе у меня было тревожно, когда я разменивал деньги. Дрожащими руками я взял у продавца лотерейный билет. Он приятно пах типографской краской, был таким ярким и красивым, что, глядя на него, каждый бы поверил, что вот сейчас он обязательно выиграет. И я тоже почти поверил.
– Видишь, написано, три раза одна и та же сумма должна совпасть, – сказал Санёк и поскрёб ногтём краску на билете. – Посмотрим… Десять тысяч!
У меня аж всё замерло внутри. А Санёк уже торопливо тёр второе поле.
– Ну-ка… ну-ка… – приговаривал он. – Снова десять тысяч!
Голова у меня закружилась. Ещё чуть-чуть и мы выиграем! Перед глазами плыли целые кусты роз, и я лихорадочно подсчитывал, сколько же цветов можно купить на такую уйму денег.
Санёк поспешно зачистил оставшиеся поля, и в них… оказались другие числа. Кусты роз увяли и осыпались, и мне казалось, что вслед за ними из глаз моих вот-вот посыплются слёзы.
Я всё всматривался и всматривался в билет без выигрыша, и мне всё казалось, что здесь какая-то ошибка. Но ошибки не было. Я злобно размахнулся и хотел швырнуть билет в урну.
– Дай мне! Дай мне! – закричала девочка, собиравшая лотерейки.
Я вздохнул и вяло протянул ей билет.
Санёк озадаченно почесал затылок.
– Вот ведь штука… Ну, говорят, первый блин комом. Давай ещё одну возьмём!
– А если опять?! – я чуть не кричал от страха.
– Не может быть! Во второй раз обязательно повезёт. Теория есть такая. Теория вероятностей. Чем больше лотереек купишь, тем вернее выиграешь.
Меня эта его теория не очень-то убедила, но мы всё же купили ещё одну лотерейку. В этот раз я даже не успел представить себе кусты роз – так быстро Санёк зачистил поля в билете.
– Тьфу ты! – он сердито махнул рукой – все числа были разные. – Давай что ли третью возьмём?!
Я и сам не помню, как согласился на третью. А потом мы купили, четвёртую, пятую лотерейку… А потом я и вовсе сбился со счёта. А девочка прыгала вокруг нас и визжала от радости – пачка лотереек у неё становилась всё толще.
– Опять не повезло… – вздохнул Санёк, зачистив очередной билет. – Ещё что ли возьмём?..
Теперь в его голосе уже не было такой уверенности, как прежде, и про теорию вероятностей он мне уже не напоминал.
Я выгреб из кармана остатки денег и пересчитал. Восемьдесят пять рублей! Не хватит даже на одну розу! Я почувствовал, как радуга у меня на сердце бледнеет и исчезает. Совсем как та радуга, которая растаяла в водяной пыли фонтана.
– Ну, уж нет… – прошептал я, глядя на жалкую горстку мелочи у меня на ладони.
И мне показалось даже, что это не я прошептал, а кто-то другой, чужим и странным голосом.
Я сел на скамейку и уставился на киоск с цветами. Радуги на сердце больше не было. Её сменил дождь, который капал из моих глаз. И я даже не пытался остановить его. И я понял, что этот день, который я ждал с таким нетерпением, станет самым ужасным днём в моей жизни. Хотя… нет… Самый ужасный день наступит завтра, когда вернётся папа и спросит, какие цветы я подарил маме.
Санёк даже не пытался меня утешить. Видать, чувствовал, что виноват, и не находил слов.
– И что теперь? – спросил я, сам не зная кого, и вытер слёзы.
Санёк шмыгнул носом и смущённо посмотрел под ноги.
– Может, снова в магазин зайдём… Вдруг хоть одну розу да продадут.
Но розу мне не продали. Не продали мне и хризантему, и орхидею. Не продали и «те синие», и «эти зелёные», и «с завитушками», которые так уговаривал меня Санёк купить в прошлый раз. Потому что все эти цветы стоили дороже. Денег мне хватило только на «мелочь пузатую», от которой меня Санёк до этого отговаривал. Я вышел из магазина, сжимая в кулаке три чахлых жёлтых тюльпанчика.
Сидя на скамейке, я печально разглядывал короткие стебли и уже слегка увядшие лепестки. Да… Совсем не так я представлял себе букет для мамы.
– Ты это… Не расстраивайся. Может, оно и к лучшему даже, что так вышло, – сказал Санёк. – Не важно, какой букет ты даришь. Важно само внимание.
Но мне почему-то от этой его философии легче не стало.
Девочка с лотерейками не догадывалась о моём горе. Да и с чего бы ей было догадываться о нём? Голубое платье в горошек скакало вокруг фонтана, ларька, скамейки, гонялось за голубями. Вот оно пронеслось мимо нас и вдруг остановилось.
– Ого! Какие красивые цветочки! – воскликнула девочка, глядя на мои тюльпаны.
– Нравятся? – спросил я и попытался выдавить улыбку.
– Ага! Жёлтенькие, как солнышко! Если бы у меня были такие цветочки, я бы подарила их моей мамочке. Но мне не продают… – девочка грустно вздохнула и развела руками.
– А у тебя деньги-то есть? – недоверчиво спросил Санёк.
– Есть! – и девочка показала ему пачку лотереек. – Смотри, сколько! Раз! Два! Три! Четыре!..
Девочка считала лотерейки с таким серьёзным видом, что я понял: она и в самом деле верит, будто это настоящие деньги.
– Десять! – крикнула девочка. – А дальше я считать не умею. Но мне цветочки не продают. И вообще ничего не продают. Наверное, потому что я маленькая.
Санёк презрительно фыркнул. А я улыбнулся. На этот раз мне не пришлось выдавливать улыбку, она выплыла как-то сама собой.
– Ну, раз ты такая богатая… Хочешь, я тебе продам? – предложил я.
– Хочу! – девочка запрыгала от радости. – Ой, а сколько они стоят? – она тут же испуганно захлопала ресницами. – Этого хватит? – она протянула мне всю пачку лотереек.
– Нет-нет, что ты! Мне кажется, это слишком много.
Я взял пачку и серьёзно, как если бы это и в самом деле были деньги, пересчитал.
– Ну, вот, этого вполне достаточно, – я взял себе половину пачки, а остальные лоторейки вернул девочке. – Держи! – я протянул ей тюльпаны.
Девочка завизжала от радости, схватила цветы и побежала по улице. Я смотрел ей вслед. И так, провожая взглядом голубое платье в горошек, я вдруг догадался, что радуга никогда не исчезает бесследно. Она просто всякий раз прячется в новое место. Та самая радуга, которая не так давно из водяной пыли фонтана перебралась в моё сердце, на самом деле не растаяла. Она просто переселилась в сердце этой маленькой девочки. И от этой догадки как будто бы и в моём сердце вновь ненадолго отразилась радуга. Не такая яркая, как прежде, но от неё всё равно стало чуть-чуть легче.
– Ну, ты и осёл! – покачал головой Санёк. – Зачем же ты ей цветы отдал? Что ты теперь маме подаришь?
Я не знал ответа на этот вопрос. С чувством глубокой потерянности я машинально теребил разноцветные лоторейки, которые дала мне девочка. Синие… зелёные… красные.. Совсем как цветы… или как радуга. Я разглядывал билет за билетом. Такие красивые и такие обманчивые. Были деньги, были цветы, была радуга на сердце. А теперь… ничего. И всё из-за них, из-за этих лотореек. Да что б им!..
Я злобно размахнулся и швырнул лотерейки. Билеты, словно новогодние конфетти, полетели во все стороны.
– Э! Ты чего мусоришь? Забыл что ли, как мы за экологию боролись? – Санёк стал собирать разбросанные мной билеты и закидывать в урну.
Он собрал все лотерейки. Подобрав последнюю, ненадолго задумался, посмотрел на неё и выкинул вслед за остальными.
Санёк сел рядом со мной и почесал голову.
– … а сколько там полей-то должны были совпасть? Четыре, да?
– У тебя что, память дырявая?! – сердито буркнул я. – Три, а не четыре.
– А, ну, да, точно, три, – Санёк снова почесал голову.
И вдруг он подскочил на скамейке.
– Три! Три!
Он бросился к урне, выудил помятую лоторейку и сунул мне под нос.
– Три! Три! Смотри же!
Я смотрел и не верил своим глазам. В трёх полях на билете красовалась одна и та же сумма – три тысячи. Я долго недоверчиво крутил в руках и разглядывал билет, всё думая, что здесь какая-то ошибка. Совсем как в тот раз, когда купил первую лоторейку и проиграл. Но ошибки, как и в тот раз, не было.
– Это что же получается… Билет выигрышный?!
– Ну, да! Ты чего, не понял сразу?! – Санёк скакал и размахивал руками от радости. – Какой-то лопух не заметил, подумал, что билет без выигрыша, и отдал этой девочке. А она – тебе.
– Может быть, надо вернуть?.. – пробормотал я.
– Кому?
– Девочке…
Я оглянулся, но нигде не увидел голубого платья в горошек. Санёк обзывал меня ослом. И наверное, он был прав, потому что я упрямо всё ходил и ходил по улице и искал это платье. Но так и не нашёл. И тогда мы пошли за выигрышем.
Дверной звонок пищал пронзительно и настойчиво, как голодный птенец, завидев подлетающих с кормом родителей. И когда он закончил пищать и дверь открылась, я, наконец, выдохнул заветную фразу. Ту самую, которую, за последние два дня пережил в своём воображении уже раз сто.
– Мамочка! Это для тебя!
И сунул ей в руки букет из двадцати пяти роз. Мама удивлённо ахнула, и в этот миг я вдруг увидел, что в её глазах живут такие же маленькие солнышки, как и в брызгах фонтана. И как я только раньше этого не замечал?!
Мама хотела обнять меня, но тут вдруг снова запищал звонок.
Едва мама открыла дверь, как в прихожую вплыл огромный букет роз. Таких же красивых, какие и я ей подарил. А из-за букета выглянула папина голова.
– Ты же ещё только завтра должен приехать! – закричал я.
А мама ничего не закричала. Солнышки в её глазах заискрились, она отчего-то вздохнула, обняла сразу и меня, и папу и прошептала:
– Словно радуга на сердце…