Шёл 1901 год…Индустриальное общество бурно процветало. На всей американской территории то тут, то там возникали заводы, фабрики и иные промышленные предприятия, наличие которых требовал зов времени. Это было время прогресса и процветания производства и массового потребления. Начало становления современного мира, скачок его из пучины традиционного прошлого и старых пережитков. Всё делалось для людей и ради людей…Но какого было им самим ?
Ранним утром Рон вышел из дома и направился прямиком на завод, в котором работал. Не стоит думать, что это выглядело, как счастливый путь радостного труженика, который восторгался от каждого дуновения лёгкого ветерка…Вовсе нет…Это была тяжёлая дорога еле-живого человека. Его мучила извечная бессонница, говорившая о себе мрачными мешками у глаз. Говорят, что каждый новый день- это начало новой жизни и новых возможностей. Увы, это не наш случай. Физические и психические силы Рона уже давно иссякли. Это сказывалось на его внешнем виде. Его обычно закруглённые усы свисали, словно это были две водоросли, его костюм был измят, а щёки покрывала щетина, которую не брили уже неизвестно сколько дней, потому что счёт дням в этом хаосе был потерян.
Рон дошёл до работы, пройдя наконец дорогу, полную людей и навязчивых мыслей. Его проверили на входе. Там его встретил старый приятель, от которого за километр веяло бодростью. Они поздоровались и приступили к началу смены. Стоит ли говорить, что бодрость Джорджа, так звали протеже Рона, вызывала в душе последнего самые различные комплексы. Время потчевало успешных и уверенных в себе людей. Несмотря на то, что наш герой вкалывал, как Папа Карло, он чувствовал себя неудачником. Он понимал, что у Джорджа подвешен язык и он с лёгкостью справляется с тяготами жизни, а он, что он, жалкое подобие жизни, которое осталось от когда-то беззаботного Рона.
Он постоянно ловил косые взгляды коллег по цеху, которые считали его странным, а начальник думал, что он ввязался в плохую компанию и попал в какую-то передрягу. Но это было куда сложней…
Вопреки распространённому мнению, внутренние проблемы куда серьёзней внешних. Наш друг страдал от того, что мог бы сделать больше, что он мог бы думать иначе. Переживания в квадрате…И вот он уже находился на грани между жизнью и существованием, которая лежит простом понимании и осознании того, что причина страданий лишь он сам. Его мысли путаются, но он всё понимает, однако от этого не легче…
Каждый день, возвращаясь домой, он не отдыхает, а пытается ухватиться за хоть какое-то подобие душевного покоя и равновесия, но получается редко, а выходные приносят лишь частичное физическое восстановление. Будто один и тот же плохой день всё никак не может закончится…
И вот однажды он решил пройтись по городу, не зная, что ищет и с какой целью выходит из дома. Он дошёл до океана и стал идти вдоль берега. Шум морских волн будто не долетал до уха блуждающего путника, а он всё брёл по берегу Атлантического океана, не замечая ничего вокруг.
А заметить можно было многое…Небосвод, разделённый надвое, с одной стороны которого виднелся густой туман шлаков и токсинов, изрыгаемых заводами, а с другой девственно чистое голубое небо; несколько наивных влюблённых пар, которые устаивали романтические пикники у океана; шум, доносившийся из прибрежного заведения, который не мог оставить равнодушным даже глухого…
Вскоре и до нашего «глухого» донёсся шум наполовину пьяных голосов людей из дальнего уже не кабака, но ещё не приличного ресторана «Чёрная роза».
Источник шума стоял на сваях у самого берега и был популярен среди жителей соседних окраин. Повинуясь чувству того, что, подобно кораблю, нужно было куда-нибудь пристать, Рон направился прямо к заведению.
Откинув двери, он увидел тёмную залу с занавешенными окнами. Сквозь еле пробивавшийся свет можно было разглядеть некоторых людей. Странник крайне удивился, когда увидел за одним из столиков своего начальника в компании лучшего друга. Они поздоровались, и Рон сел, включившись в доведённую до автоматизма светскую беседу, которую постоянно ведут между собой люди любых рангов и сословий.
Из разговора стало известно, что шум толпы был вызван нетерпением перед предстоящим шоу. Именно сегодня должен был выступать коллектив испанских танцовщиц. Моряки, офицеры, рабочие, все они ждали того, что скрасит их серые будни и прогонит житейскую печаль.
И вот, долгожданная минута. Занавес сцены приоткрывается и появляется стройная ножка, услада романтиков и пошляков. Зал охватила тишина. Появилась первая танцовщица, прима, её красоту освещал полумрак и свет софитов. Красное в кружевах платье подчёркивало её стан, а от локона, мерно свисающего на бюст, веяло греческой грацией. Из её коралловых губ, как музыка, полился сладостный тенор. Когда она запела, из-за её спины показались ещё две танцовщицы, а за ними ещё две, столь же прекрасные, однако так непохожие одна на другую. Их голоса были подобны хору сирен, они проникали в самые потаённые уголки души, пробуждая даже в самом мрачном человеке нечто тёплое и живое.
Одним из таких был Рон. Метаморфозы, происходящие с ним, были неподвластны охвату сознания. Его голову больше не бороздили непонятные мысли и помыслы. Он просто слушал…
Не в силах овладеть собой он был подхвачен своими чувствами, будто они были стаей херувимов, и медленно побрёл к сцене под звуки сирен и восторженной публики. Поравнявшись с примой, он взглянул в её карие глаза и утонул в них, как в кофейном море. Он настолько «погрузился», что не заметил, как начался танец…
Он очнулся от полупоцелуя, после которого у него во рту оказалась роза. Прима кружила его в лёгком, как она сама, танце. Другие танцовщицы в такт ей кружили своих кавалеров. Вставали и зрители, образовывалось всё больше пар…Для этих людей больше не существовало их жизней со всеми проблемами и треклятой суетой. В их сердце находила отклик лишь горячая испанская мелодия. Их танец был подобен самой страсти, а энергия, идущая от них, заряжала воздух огнём чувств и эмоций.
Рон будто отключился от всего насущного, для него жила лишь музыка и кареглазая нимфа.
Солнце коснулось глади океана. Все танцующие вышли из «Чёрной розы» и направились к воде. Они радовались и смеялись, океан холодил их ступни. Наш герой держался с примой за руку, пока они смотрели на закат. Это был
безмолвный разговор…Все они потрёпанные жизнью странники, уставшие от вечных поисков и мутарств, но здесь они были как дети, впервые взглянувшие на мир. Их сердца ещё не остыли от жара фламенко, но они испытывали покой, будто жили лишь для этого момента. Ведь все мы игроки, кто шулера, кто вечно колеблющиеся неумехи, а кто держащиеся за идеалы честные джентльмены. Мы проигрываем, но вновь возвращаемся к столу именно ради таких моментов. В этом весь азарт, всё пламя бытия, а мы терпим чёрную череду неудач ради белой услады облегчения и мимолётной душевной свободы, которая стоит даже самой тяжёлой пытки…