ОригинАл.
Октября 4.
Сегодня середа, и потому я был у нашего начальника в кабинете. Я нарочно пришел пораньше и, засевши, перечинил все перья. Наш директор должен быть очень умный человек. Весь кабинет его уставлен шкафами с книгами. Я читал название некоторых: все ученость, такая ученость, что нашему брату и приступа нет: все или на французском, или на немецком. А посмотреть в лицо ему: фу, какая важность сияет в глазах! Я еще никогда не слышал, чтобы он сказал лишнее слово. Только разве, когда подашь бумаги, спросит: «Каково на дворе?» — «Сыро, ваше превосходительство!» Да, не нашему брату чета! Государственный человек. Я замечаю, однако же, что он меня особенно любит. Если бы и дочка… эх, канальство!.. Ничего, ничего, молчание! Читал «Пчелку». Эка глупый народ французы! Ну, чего хотят они? Взял бы, ей-богу, их всех, да и перепорол розгами! Там же читал очень приятное изображение бала, описанное курским помещиком. Курские помещики хорошо пишут. После этого заметил я, что уже било половину первого, а наш не выходил из своей спальни. Но около половины второго случилось происшествие, которого никакое перо не опишет. Отворилась дверь, я думал, что директор, и вскочил со стула с бумагами; но это была она, она сама! Святители, как она была одета! платье на ней было белое, как лебедь: фу, какое пышное! а как глянула: солнце, ей-богу, солнце! Она поклонилась и сказала: «Папа' здесь не было?» Ай, ай, ай! какой голос! Канарейка, право, канарейка! «Ваше превосходительство, — хотел я было сказать, — не прикажите казнить, а если уже хотите казнить, то казните вашею генеральскою ручкою». Да, черт возьми, как-то язык не поворотился, и я сказал только: «Никак нет-с». Она поглядела на меня, на книги и уронила платок. Я кинулся со всех ног, подскользнулся на проклятом паркете и чуть-чуть не расклеил носа, однако ж удержался и достал платок. Святые, какой платок! тончайший, батистовый — амбра, совершенная амбра! так и дышит от него генеральством. Она поблагодарила и чуть-чуть усмехнулась, так что сахарные губки ее почти не тронулись, и после этого ушла. Я еще час сидел, как вдруг пришел лакей и сказал: «Ступайте, Аксентий Иванович, домой, барин уже уехал из дому». Я терпеть не могу лакейского круга: всегда развалится в передней, и хоть бы головою потрудился кивнуть. Этого мало: один раз одна из этих бестий вздумала меня, не вставая с места, потчевать табачком. Да знаешь ли ты, глупый холоп, что я чиновник, я благородного происхождения. Однако ж я взял шляпу и надел сам на себя шинель, потому что эти господа никогда не подадут, и вышел. До’ма большею частию лежал на кровати. Потом переписал очень хорошие стишки: «Душеньки часок не видя, Думал, год уж не видал; Жизнь мою возненавидя, Льзя ли жить мне, я сказал». Должно быть, Пушкина сочинение. Ввечеру, закутавшись в шинель, ходил к подъезду ее превосходительства и поджидал долго, не выйдет ли сесть в карету, чтобы посмотреть еще разик, — но нет, не выходила.
( ПередЕлка в стих Сержа Фико )
*
Сегодня середА,
и потому я был у нашего начальника в кабинЕте.
Я нарочно пришел пораньше и, засевши, словно в тенЕтах,
перечинил все перья не спешА.
Наш директор должен быть очень умный человек!,-
весь кабинет его уставлен шкафами с книгами.
Я читал название нЕкоторых:
всё учёность, такая учЁность, что нашему брату и прИступа нет:
все или на французском, или на немецком с фИгами...
А посмотреть в лицо ему:
фу, какая важность сияет в глазах «наисвЕтлых»..!
Я ещё никогда не слышал, чтобы он сказал лишнее слово.
Только разве, когда подашь бумаги, спрОсит:
«Каково на дворе? Ответь скОро.» —
«Сыро, ваше превосходительство! И не занОсит..!»
Да, не нашему брату четА!
Государственный человек.
Я замечаю, однако же, что он меня .. любит слегкА.
Если бы и дочка… эх, канальство!..
Ничего, ничего, молчание!,-
где наш несвЕт и где их свет..!!
Читал «ПчЁлку».
Эка глупый народ французы!
Ну, чего хотят они без тОлку?
Взял бы, ей-Богу, их всех, да и перепорол рОзгами!
Там же читал очень приятное изображение бАла,
описанное курским помЕщиком.
Курские помещики хорошо пишут и немАло.
После этого заметил я,
что уже било половину первого, почтИ к вечеру!,
а наш!,- не выходил из своей спАльни.
Но около половины второго случилось происшЕствие,
которого никакое перО не опИшет.
Отворилась дверь, я думал, что наш директор сердЕшный,
и вскочил со стула с бумагами вспЫшкой…
нНно ..это была она, онА, ОНА самА..!
Святители, как она была одЕта!,-
платье на ней было белое, как лЕбедь:
ойЙй,- какОе пыЫышное весъмА!
А как глянула: солнце, ей-Богу, Солнце!
Ей, Матерь Божия,- и в Солнце ВеснА!!!
Она поклонилась и сказАла:
«Папа' здесь нЕ было?»
Ай, ай, ай! какой голос! И мёртвого смОжет оживИть !
Канарейка, право, канарЕЙка - дИва!
«Ваше превосходительство, — хотел я было сказать вЕсело,
но каменЮка на язЫк и в дых упАла.. —
не прикажите казнить, а если уже хотите казнить,
то казните вашею генеральскою ручкою меня вы мИло!».
Да, черт меня НЕ возьмИ!,
как-то язык не поворотИлся,
и я сказал только: «Никак нет-с».
Она поглядела на меня, на книги и уронила платок вниз.
Я кинулся со всех ног, изловчИлся
и .. подскользнулся на проклятом паркЕте,
что на льду в копЫтах без конькОв бес…
и чуть-чуть не расклеил себе нОса,
котОрый шеф мой как-то срАвнивал как у.. паровОза..
Однако ж удержался и достал платок.
Святые, какой у неё платок! ЦветОк!
тончайший, батИстовый — амбра,
совершЕнЕЙшая зАпаха Амбра –
в звучАние аромАтов Арфа!
Так и дышит от платОчка генерАльством.
Она поблагодарила и чуть-чуть усмехнУлась,
так что сахарные губки её почти не тронулись лукАвством,
и после этого ушла.
А моё сЕрдце вздУлось и ..поперхнУлось…
Я ещё час сидел, как вдруг пришел лакей и сказал тОмно:
«Ступайте, Аксентий Иванович, домой, барин уже уехал из дОму».
Я терпеть не могу лакейского круга:
всегда развалится в передней,
и хоть бы головою потрудился кивнуть.
Этого мало в нАшей окрУге:
один раз вздумала меня одна из этих бестий,
не вставая с места, потчевать табачком чуть-чуть.
Да знаешь ли ты, глупый холоп,
что я чиновник, я благородного происхождения!
И не нуждАюсь в лакЕйском снисхождЕнии!
Однако ж я взял шляпу и надел сам на себя шинель,
потому что эти «господА» никогда не подадут, и вышел.
До’ма большею чАстию лежал на кровати, что злой вепрь !!
Потом вскочИл и переписал очень хорошие стишки в рИфме:
«Душеньки часок не видя,
Думал, год уж не видал;
Жизнь мою возненавидя,
Льзя ли жить мне, я сказал».
Должно быть, пуд-и-под Пушкина сочинение.
ВвЕчеру, закутавшись в шинель,
ходил к подъезду её превосходИтельства
и поджидал долго НЕ застЕнчиво,
не выйдет ли сесть в карету вот-вот, тепЕрь..??,
чтобы посмотреть ещё разик томИтельно, —
но нет,
не выходила.
УходИл домой .. революциОнно – презрИтельно!!!
=========================
ПередЕлка (не от попадАния в передЕлку..)
с ДонбАсса – ГОРловки – НовоРУСИ – НовоРОСсии*
*****************************
..в 1833 году он снова усиленно работает, и результатом этих годов были два упомянутые сборника. Сначала вышли «Арабески» (две части, СПб., 1835),
где было помещено несколько статей популярно-научного содержания по истории и искусству («Скульптура, живопись и музыка»; «Несколько слов о Пушкине»; «Об архитектуре»; «О преподавании всеобщей истории»; «Взгляд на составление Малороссии»; «О малороссийских песнях» и пр.), но вместе с тем и новые повести «Портрет», «Невский проспект» и «Записки сумасшедшего».
-------------------------------------
Записки сумасшедшего
автор Николай Васильевич Гоголь
Содержание
• 1 Записки сумасшедшего
o 1.1 Октября 3.
o 1.2 Октября 4.
o 1.3 Ноября 6.
o 1.4 Ноября 8.
o 1.5 Ноября 9.
o 1.6 Ноября 11.
o 1.7 Ноября 12.
o 1.8 Ноября 13.
o 1.9 Декабря 3.
o 1.10 Декабря 5.
o 1.11 Декабря 8.
o 1.12 Год 2000 апреля 43 числа.
o 1.13 Мартобря 86 числа. Между днем и ночью.
o 1.14 Никакого числа. День был без числа.
o 1.15 Числа не помню. Месяца тоже не было. Было черт знает что такое.
o 1.16 Числа 1-го.
o 1.17 Мадрид. Февруарий тридцатый.
o 1.18 Январь того же года, случившийся после февраля.
o 1.19 Число 25.
o 1.20 Чи 34 сло Мц гдао, февраль 349.