300 ДОНБАСЦЕВ
И ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОЙ ГОД
29 января 2015 г. встретился в Москве с одним парнем из Донецка, Жекой, одетым в зеленую зимнюю ополченскую куртку. Сопровождала его Таня, позывной Сержант. После Нового года они, десять человек, поехали в Москву на конференцию по Донбассу. Девять ехали на автобусе, а он – какими– то своими путями. Так вот автобус – пропал...
Он видит, что исчезают друзья, знакомые, бывшие депутаты, все меньше становится людей, которые в этом движении с апреля 2014 года. Этот процесс – никто его не организовывал, он сам по себе идет, просто так жизнь устроена. А самое главное, что у них нет сплоченности в их рядах. Их расчленяют и управляют. Если бы была сплоченность какая– то, был коллектив маленький, вокруг которого организовывались бы все идейные движения, это ядро нельзя было бы разрушить. Почему большевики пришли к власти и их не убрали? Потому что они были очень сплочены одной идеей. А здесь нет такого. Они порознь, нет лидера ярко выраженного. Как, впрочем, и в Киеве. Все происходит по одному сценарию. Если надо сменить режим, вызывают харизматиков, которые участвуют в движении. Потом харизматики оказываются не нужны, потому что становятся опасны – и их уничтожают. А так как уничтожать самим не выгодно, создаются такие условия, чтобы харизматики уничтожали друг друга сами. Это происходит ...
Жека сказал:
– «Идет жесткая борьба и первое, что делают – убирают идейных. Идейных ополченцев и идейных борцов, кто первый заходил в ОГА, кто начал строить баррикады на всех дорогах. Не по чьему– то велению, никакие деньги им не платились, а люди за свои деньги песок возили, покрышки, нанимали машины, возводили эти баррикады. Народ любит баррикады, революцию все любят, она вносит какое– то радостное чувство, обновление.»
Ради того, чтобы построить баррикады, можно пожертвовать своим личным временем, личным счастьем, личной карьерой, деньгами. Это все объясняется. Вот эти харизматичные люди, которые бросились туда. Некоторые работали в бизнесе, в строительстве, были инженерами, учителями, рабочими, некоторые – люмпены, кто– то бандитствовал. Все общество пошло... Ну, не все общество, а та маленькая часть, самая энергичная часть, которая живет на пике. Она не живет какими– то будничными делами, а все время стремится в будущее. И вот эти люди, будь они в Донецке, большом городе, где хорошая инфраструктура, или в каком– то селе – они все захотели бороться против чего?
Против коррупции, против засилья наркомании, там наркомания – сплошь такое было явление на Донбассе. Производили анашу, тяжелых наркотиков не было, но наркоманов было больше, чем алкоголиков. Там все процветало и процветает, ну, чуть– чуть, может, стало получше. И они пошли туда, действительно, строить баррикады во имя каких– то светлых идей. И вот их называли идейными борцами. Они могли работать с утра до вечера под пулями, под всякими запретами, что их могут арестовать или вообще убить по дороге, или надругаться над семьей, они все это знали, но они пошли. И это вот та соль земли, которая пошла в эту революцию. Их мало. Если взять миллионный Донецк, истинных революционеров, которые откликнулись на первый призыв, было всего до тысячи человек. В основном это возраст был от 25 до 50 лет, причем, старшее поколение преобладало, от 40 до 50, молодежи меньше.
Этот парень Жека относится как раз к этой когорте, которая пришла в ОГА и стала строить баррикады. Потом он занялся революционным процессом. Организовывал дежурство на баррикадах, баррикады были повсеместно, во всех городах области и по всем дорогам они были разбросаны. Организовывали проверку транспорта, стояли без автоматов, без всего, иногда с битами, в масках, но, тем не менее, заграждали дорогу, занимались патрулированием улиц.
Жека продолжает:
– «Когда народ был вооружен битами и щитами, те, кто пришел в ОГА, 300– 400 человек, все были в основном идейные. А когда появились вместо бит первые автоматы, некоторые перестали быть идейными и стали отжимать. И машины стали отжимать, и какие– то хлебопекарни, мелкий бизнес переписывать на себя. Естественно, этим занимаются какие– то блатари, кто хочет нажиться на этом деле. Потому что на беспорядках всегда можно нажиться очень здорово».
– Причем, автомат дает право на жизнь. Если группа людей вооружена автоматом, значит, за ней власть.
Жеке предлагали не раз дорогие авто, еще что– то, но он отказывался. А тех, кто предлагал ему это, вычеркивал из своего окружения...
Этот парень Жека из Донецка создал подполье – диверсионные отряды партизан, которые должны действовать в тылу врага. Его руководство потребовало у него эти списки, а он сказал:
– Не дам!
Не захотел просто терять, своих сдавать. Мало ли что случится. Это были его друзья. И тогда начали преследовать его самого. На него даже выставили снайпера. Окна дома у него закрывают деревья, стрелка нацелили на машину. И когда отъезжали от дома, водитель его каким– то чудом что– то почувствовал. Он выехал из «зеленки» – и тут же сдал обратно. И пуля просвистела перед лобовым стеклом...
Те девять человек, с которыми они ехали в Москву на конференцию, куда– то исчезли. Потом выяснилось, что четверо погибли, пятеро очутились в застенках … Жека – последняя его фраза была, когда мы расставались в центре Москвы на Китай– городе:
– «Я чувствую, вокруг меня стягивается кольцо. Чувствую, мне надо остановиться. Почему я не иду в ополчение? Потому, что там идейных убивают...» Скорей всего, убивают идейных тайно проникшие в ряды ополчения враги революции и члены «Правого сектора».
Когда он вернулся в Донецк, его сразу арестовали...
Через три месяца погибла в застенках Правого сектора и милая дончанка девушка, сопровождавшая знакомая Жеки Таня, позывной Сержант.
Александр Барковъ, военкор