К 70-летию капитана 1 ранга Е. Г. Здесенко.
Недавно встретился с сокурсником и сослуживцем по БПК «Ташкент» (почти 3 года в одной каюте жили) Этимелиным Н. Г. – Понятно, радость встречи, объятия, сравнение нас, нынешних, с теми, молодыми, какими виделись в последний раз 26 лет назад. Начались расспросы о прожитом за эти годы и первый вопрос Николая: «Ты ведь до последнего на ТОФ служил. Как там командир?» – И не надо было уточнений, о ком вопрос, - ясно, что о Здесенко Евгении Григорьевиче. – Он для нас остался командиром. Точнее, Командиром. - С большой буквы и навсегда, кем бы мы позже ни стали, каких бы высот ни достигли.
Впервые наша встреча с Евгением Григорьевичем произошла в середине августа 1976 года, когда мы, два молодых лейтенанта, назначенных на новостройку – БПК «Ташкент», – оставив вещи на кораблях, на которые были расписаны на стажировку, пришли представляться командиру, в ту пору ещё командовавшему БПК «Стерегущий». Подошли к трапу «Стерегущего» и по команде «Смирно!», поданной капитану 3 ранга, взбегающему по сходне, поняли, что это он, наш первый в офицерской жизни командир корабля. Поднялись на борт, представились. Внимательный взгляд, твёрдое рукопожатие, энергичность и лаконичность речи в сочетании с хрипловатым низким голосом, ладно сидящий китель с белоснежным подворотничком (впоследствии узнали, что это его любимый предмет формы одежды) – всё говорило, что перед нами настоящий морской, корабельный офицер. Коротко выслушав наши незамысловатые биографии, командир поинтересовался, как и где мы устроились, и приказал первым делом разыскать финансиста и передать ему, что бы тот решил вопросы нашего денежного довольствия и доложил командиру об этом. – Признаться, для романтически настроенных лейтенантов это было достаточно неожиданно: мы-то думали, нас сразу бросят к людям, матчасти, в бой, одним словом, а тут аттестаты, финансы и прочая проза. Вскоре этот «бой» начался, но прежде была закрыта страница именно «прозы». Причём лично командиром и в буквальном смысле – следующим утром он внимательно просмотрел наши, ещё тощие, личные дела и, выслушав доклад финансиста о решении наших финансовых вопросов, отдал нам первые распоряжения о стажировке и других служебных делах. – Этот первый урок командира – сначала обеспечь подчинённых всем необходимым, а потом требуй от них службу, – я усвоил на всю жизнь.
Пошли будни новостройки – стажировка на кораблях ТОФ, изучение личного состава, назначаемого к нам с других кораблей, подготовка служебной документации, сдача зачётов, тут же дежурства и вахты, знакомство с другими офицерами экипажа «Ташкента». Офицеры 201 бригады противолодочных кораблей, к которой нас приписали, были единодушны в том, что нам исключительно повезло с командиром. Но мы этого пока не ощущали, так как командир всё ещё был на «Стерегущем». Наши же встречи с ним были довольно кратки и редки. Но уже тогда мы видели его неординарный подход к формированию офицерского коллектива – из полусотни офицеров четыре десятка были выпускниками этого года, он был единственным старшим офицером, капитан-лейтенантов – и тех было всего лишь четыре (старпом, «большой зам» и командиры БЧ-2 и БЧ-5). Немного позже, на одном из первых общих сборов офицеров экипажа, командир объяснил, что он пошёл на такой принцип формирования намеренно – отбирал нас сначала по документам, лично, не полагаясь на кадровиков, обращая внимание на оценки в дипломе и училищные характеристики. «Главное, - говорил он, - чтобы голова была на плечах и стойкий характер, а иначе сложную новую технику и оружие не освоить и не вынести все тяготы новостройки, которые нас ожидают в избытке. Ну, и формировать коллектив лучше с чистого листа, без оглядки на прошлый опыт, а лейтенанты для этого – идеальный вариант».
Командир не говорил нам о таком средстве формирования офицера, как доверие, но использовал он его, как говорится, на всю катушку. Испытал я это и на собственной шкуре. – Через три месяца, уже во флотском экипаже, когда большая часть матросов была собрана, а офицеры почти все разъехались по кораблям ЧФ, где уже имелись корабли нашего проекта, или предприятиям-изготовителям техники и вооружения изучать их, я остался один на один с сотней подчинённых – матросов и старшин, пришедших в РТС с кораблей ТОФ и из учебных отрядов, и одним мичманом. Мичман Фесун тоже был молод и неопытен и большой поддержки сходу от него ожидать не приходилось. А матросы – оказавшись на берегу, многие решили, что строгости корабельной службы позади и теперь можно расслабиться, да и командир подразделения очень молод, не сумеет с такой оравой справиться. Что скрывать, тяжело было, приходилось поначалу дневать и ночевать в казарме, жёстко ставить вопросы дисциплины, переламывать особо строптивых. Командир же по мелочам не вмешивался в процесс сплачивания, а подчас и обуздания подразделения, но очень строго спрашивал за серьёзные упущения, не делая скидок на молодость лейтенантскую и неопытность. Когда же видел, что лейтенант близок к отчаянию и устал, подбадривал: «Ничего, трудности закаляют характер, дальше легче будет, если выдюжишь» и отпускал к молодой жене. Позже он озвучил свой, ставший широко известным, афоризм: «Затягивая гайку, надо сделать два оборота, потом на один ослабить, затем повторить процесс – так и поступательное движение обеспечишь и резьбу не сорвёшь». Командир не допустил, чтобы моя резьба сорвалась. Коллектив РТС в конце концов сплотился, дисциплина и внутренний порядок нормализовались, и мичман Фесун занял подобающее званию место в подразделении, а впоследствии стал хорошим специалистом ЭВТ. В общем, доверие командира было оправдано. Примерно так же проходило становление офицеров и других боевых частей и служб. И многие из нас до сих пор вспоминают ту самую «гайку с несорванной резьбой».
Скитания по чужим кораблям на ТОФ, а потом на ЧФ закончились в мае 1977 года, когда экипаж прибыл в Николаев, где на акватории завода имени 61 коммунара нас ожидал «Ташкент». Шли всем экипажем от пирса, к которому нас доставил БПК «Очаков». Местный комбриг прислал за командиром машину, но он кинул туда свой чемодан, а сам пошёл с нами. В руках «дипломат» с печатью и документами. Пришли в военный городок, где располагались казармы флотского полуэкипажа и нам предстояло проживать до переселения на корабль. От матросов до командира мы поселились в казарме для переменного состава. Обстановка – полный аскетизм. Вскоре начали подъезжать семьи некоторых офицеров. Николаевское командование не спешило с предоставлением жилья тихоокеанцам, благо кроме нас там давно уже находились экипажи строившихся ТАВКР "Минск", СКС «Березина», СС «Эльбрус», модернизировавшегося БПК «Петропавловск» – несколько сот бесквартирных офицеров и мичманов, – потому снимали квартиры у местных жителей. Командир не был исключением – тоже снял квартиру, когда приехали жена и дочь. Хозяин квартиры – сапожник, – допытывался, в какой должности на флоте его квартирант, на что тот отвечал, что простой офицер на корабле. – Евгений Григорьевич никогда не требовал себе льгот, особых услуг и знаков внимания.
Приём корабля экипажем от промышленности проводился очень тщательно и требовательно, одновременно изучались матчасть, все заведования. Тон в этом задавал командир – он не только требовал от подчинённых, но и личным примером показывал, как принимать и изучать корабль. Сомневаюсь, что оставались не осмотренными командиром хотя бы одно помещение корабля, хотя бы один агрегат или механизм, не говоря о вооружении, что не убедился он в качестве проведённых промышленностью работ. Я был назначен ответственным за приём части помещений первых двух отсеков корабля и относился к порученному делу, как считал, добросовестно, не шёл ни на какие компромиссы с кораблестроителями. Но когда командир, приняв мой доклад о готовности объектов, пришёл на них посмотреть, я понял, что мне ещё учиться и учиться требовательности, объективности и ответственности. – На корабле нет мелочей, второстепенных дел, всё важно – это Евгений Григорьевич непрестанно вколачивал в наши буйные головы.
А они действительно были буйные – молодость давала себя знать и как бы мы ни были заняты службой, изучением заведований, личным составом, всё равно оставались силы на удовольствия и соблазны прекрасного южного города. Случалось, по понедельникам комбриг вызывал командира «на ковёр» по поводу воскресных похождений лейтенантов и мичманов, приглашал на беседу по тому же поводу комендант гарнизона. Что было после этого! – У нас надолго пропадало желание куролесить, но и командир знал, до какого предела можно молодого офицера «прессовать» и, как обычно, «резьбу не срывал». Поблажек он никому и ни в чём не давал, не взирая на заслуги, и, хотя на первом месте всегда были боеготовность, люди, матчасть, строго спрашивал за казавшиеся нам в ту пору второстепенными дела – так, например, когда лейтенант М. (дисциплинированный, воспитанный, добросовестный, хороший специалист, комсомольский активист), будучи избранным завстолом офицерской кают-компании, перестал уделять вестовым и питанию должное внимание, командир отправил его на 3 суток на гауптвахту. Поскольку взыскание, хотя и казалось чрезмерным, было заслуженным, офицер на командира не обиделся, но и командир не изменил отношения к нему в худшую сторону, не забывал поощрять М. за успехи в службе. И остальным был наглядный урок – в службе мелочей нет и за всё должен быть спрос. Кстати, потом М. служил с командиром на ТАРКР «Фрунзе» и до сих пор с ним на связи.
Здесенко был строг, но в то же время каждый знал, что командир защитит в случае чего. – Показателен такой случай: прибыли мы из холодного Владивостока в феврале в Севастополь, а там весна, миндаль цветёт, девушки в весенних нарядах. Некоторым хмель весны (и не только) ударил в голову до такой степени… В общем, лейтенанты Р. и Х. на глазах оказавшегося некстати поблизости начальника политуправления ЧФ вице-адмирала Медведева П. Н. побезобразничали. – Шум поднялся! А когда выяснилось, что они ещё и не черноморцы, шум усилился многократно. Командир был вызван к Медведеву, от которого, по «агентурным» сведениям, много нового узнал о себе и вообще о тихоокеанцах, особенно в сравнении с достойными черноморскими кадрами, а так же получил распоряжение тот же час отправить лейтенантов во Владивосток. Дисциплинированно выслушав все сентенции адмирала, выполнять его приказание командир категорически отказался – он сам отбирал этих офицеров, убедился в их знаниях, стремлении служить и не станет ломать им судьбы, они нужны кораблю. В конце концов адмирал снял своё требование, но нарушители дисциплины были очень строго наказаны. Авторитет же командира в экипаже только укрепился. Провинившиеся лейтенанты доросли до капитанов 2 ранга, а Х. служил на «Ташкенте» вплоть до исключения корабля из списков Флота.
С переселением экипажа на корабль командир сделал упор в нашей повседневной службе на освоение вооружения и техники, отработку слаженности на боевых постах, элементов первой курсовой задачи. Старпом наш Скляров Н. П. был достаточно опытен, потому командир не вмешивался в его действия, но вряд ли найдётся боевой пост, на котором командир не побывал во время тренировок и учений – ему важно было составить личное впечатление о ходе подготовки подчинённых, а позже это впечатление трансформировать в приказы, инструкции по организации подготовки экипажа и содержания заведований. Особое внимание он уделял подготовке вахтенных офицеров – всегда лично про-водил с ними занятия, тренировки, летучки. Видя стремление офицера усвоить военно-морские знания и опыт, уделял повышенное внимание его индивидуальной подготовке. Именно так он поступал и в отношении перспективного лейтенанта Высоцкого В. С. (нынешнего главнокомандующего ВМФ, адмирала), благодаря чему тот был признан лучшим среди молодых вахтенных офицеров и удостоен командиром чести стать первым вахтенным офицером при выводе корабля из завода на государственные испытания. Использовал командир и такой стимул в подготовке офицеров, как игра на их самолюбии – накануне очередного занятия с офицерами он приглашал к себе корабельного доктора Архиреева С. А. и с ним тщательно рассматривал вопросы будущего занятия. Поскольку Сергей окончил гражданский мединститут и лишь только два года учился на его военно-морском факультете, а значит, с точки зрения некоторых военморов был не совсем морской офицер, будущие флотоводцы бывали жестоко посрамлены, когда после их неудовлетворительных ответов, команд или других действий по ходу занятия доктор по просьбе командира давал правильные ответы, демонстрировал уверенные и правильные действия и получал отличную оценку. Видимо, это сыграло немаловажную роль и в жизни самого доктора – Сергей Андреевич впоследствии успешно продвигался не только по медицинской специальности, но и по строевой – был командиром подразделения, воинской части.
Командир прививал нам мысль о том, что все мы прежде всего морские офицеры, а уже во вторую очередь штурмана, механики, химики, потому каждый должен был уметь нести ходовую вахту и дежурство по кораблю, управлять катером и работать на семафоре, знать назубок устройство корабля и руководить борьбой за живучесть. Оглядываясь назад с высоты нынешних знаний и опыта, могу сказать, что Здесенко удалось добиться от нас этой многосторонности и это помогло нам в дальнейшей службе.
Наряду с организацией боевой подготовки командир планомерно и твёрдо приучал нас к такому важному, но рутинному делу, как содержание корабля, контроль за его состоянием и не только повседневной требовательностью в этом, но и личным примером. – Помнится, мы, трое-четверо офицеров, возвращаемся с берега ближе к полуночи, слегка навеселе, прекрасно отдохнули, идём по одному из коридоров и вдруг откуда-то с низов в комбинезоне, в перчатках, с фонариком и традиционным крючком поднимается командир. Так неловко стало – мы тут веселимся, а он последствия нашей безалаберности выявляет и устраняет. Ясно, что с утра пораньше бросились с матросами наводить порядок. И не только там, где побывал ночью командир. Да, подчас мы стонали – замучали нас приборками, в том числе внеурочными большими, когда уж слишком много беспорядка образовывалось (на корабле ведь без малого год не только экипаж был, но и сотни представителей промышленности), но принуждение к порядку мало-помалу делало своё дело, входило в плоть и кровь каждого из нас и осталось в нас навсегда.
Приучал Евгений Григорьевич нас к порядку во всём (на корабле нет мелочей!) – обладая превосходным почерком, никогда не принимал небрежно написанный документ; будучи аккуратным в одежде, мог построить для проверки внешнего вида убывающих на сход офицеров в штатском и отправить гладить брюки (вы и в гражданском – морские офицеры!)
Думаю, жизнь многих из нас сложилась под влиянием личности командира и даже при его прямом участии. Я один из них. - Вспоминается конец 1977 года. Мы были на ходовых испытаниях в Чёрном море. БЧ-2 готовилась к стрельбам и командир приказал очередным вахтенным офицером вместо командира зенитно-ракетного дивизиона Шурухина В. М. заступить мне. – Мне, который в силу молодости и того, что был замполитом РТС, не находился в числе первых кандидатов в постоянные вахтенные офицеры! Что я испытывал при этом, не описать… Приняв вахту, испытал колоссальный эмоциональный подъём, старался всё выполнять, как учили, но из головы как будто всё выдуло. Командир поначалу поправлял меня, а потом, поняв, что со мной происходит (уровень-то моей подготовки он знал – сам обучал), приказал рассыльному принести подушку (дело происходило после 20 часов) и спокойно прилёг на диван в углу ГКП, наказав мне быть внимательным и контролировать радиометриста. Груз ответственности – управлять самостоятельно кораблём!!! – привёл меня в чувство и я почти без проблем нёс свою первую вахту до конца. Но командир-то не спал – когда вблизи появился турецкий танкер и мы начали на основании моего расчёта маневра расходиться с ним, Здесенко взглянул-таки на индикатор навигационной РЛС, но ничего не сказал и снова сделал вид, что заснул. Это доверие командира, эта вахта, возможность управлять большим современным кораблём совершили в моей жизни переворот – я понял, что должен реализовать то, что давно втайне вынашивал в душе - непременно должен стать командиром корабля. Таким, как мой командир.
Прошли годы. Мне довелось командовать и кораблями, и соединением кораблей, но, уверен, фундаментом, на который я опирался в своей службе да и в целом в жизни, было именно всё то, что в меня заложил за неполных три года службы под его началом Здесенко Евгений Григорьевич, к которому при встрече всегда обращаюсь: «Товарищ командир». А на днях в репортаже с Камчатки показывали моего питомца, ныне командира бригады спасателей, капитана 1 ранга, и вспомнилось, что Анатолий тоже всегда называет меня «товарищем командиром». Думаю, это наследие моего первого Командира.
07.12.2009.